"Ландо" - читать интересную книгу автора (Ламур Луис)

Глава 8

Медленно тянулись тяжелые дни. Недели складывались в месяцы, месяцы — в годы. Годы проходили, а я все еще оставался в заключении. Работал как раб, ел как скотина, а ночи коротал на грязном тюфяке, набитом соломой. Мне снился один сон — я выхожу на свободу. Пробуждаться после него было особенно мучительно.

В ограниченном высоким забором мире, в котором я жил, работая до седьмого пота в страшную жару, я страдал не только от одиночества, но и от сознания, что никто не знал о том, что я жив. Мне не с кем было даже перекинуться словечком, не говоря уж о том, чтобы как-то послать весточку друзьям.

Рядом со мной работали индейцы, привезенные из Соноры, люди замкнутые, необщительные, не доверявшие никому вне своего узкого круга, они сторонились меня.

Тысячу раз я планировал побег, и тысячу раз мои планы проваливались. Двери, которые, казалось, вот-вот распахнутся, оказывались запертыми, охранники, проявившие слабость, сменялись.

Мои руки не разгибались от постоянной работы мотыгой, киркой или лопатой. Но плечи стали мощнее, мускулы увеличились и стали твердыми как железо. Природная моя сила возрастала день ото дня, когда я трудился на строительстве дорог, в шахтах, или чистил дворы, вымощенные мескитовым деревом.

Иногда в одиночестве моей, подобно нерушимому утесу, камеры я возвращался мыслями к первым дням заточения, когда в квадратной комнате с кирпичными стенами меня допрашивал и пытал Херрара. Притаскивали туда меня с крепко связанными руками.

Он стоял слегка расставив ноги, с сомбреро, болтавшемся за спиной. Его черные глаза сверлили меня, рот улыбался, сверкая белыми зубами. Ни один мускул не дрогнул на его красивом холеном лице, когда со всего размаху он ударил меня плетью по голове.

Это было только началом мучений.

— Скажи, где золото, — начинал он каждый раз пытку, — и будешь освобожден.

Херрара лгал. У него и в мыслях не было отпускать меня. Он наслаждался моими страданиями. А я твердил:

— Золота больше нет. Они увезли его с собой.

— Не ври, — повторял он и снова небрежно бил плетью, стараясь попасть по лицу. Почувствовав на губах вкус собственной крови, я узнал, что такое ненависть.

Мысли о существовании тайника с золотом доводили Херрару до исступления. Он много лет охотился за сокровищами, которые все время уплывали сквозь пальцы. За годы слухов и пересудов какое-то золото, предположительно спрятанное на берегу, превратилось в неисчислимые золотые россыпи. Их искал Херрара, подогреваемый своим дядей, комендантом города.

Сказать ему правду, значило умереть, а я жил, чтобы убить его, терпел мучения и молчал.

После каждого дознания меня снова бросали в темницу. Не раз казалось, что вот-вот душа покинет мое бренное тело, но проходили дни, и страдания только укрепляли мою ненависть, о существовании которой я прежде и не подозревал.

В моих тюремных кошмарах я часто вспоминал человека, который выдал нас и убил своего родственника Джонаса. Я говорю о Франклине Декроу. Жить стоило только ради того, чтобы вывести этого мерзавца на чистую воду.

И я верил, что выживу. Несомненно выживу.

Я не мог рассчитывать на помощь извне, все считали меня мертвым. Джонас погиб на моих глазах. Что стало с Мигелем? Может быть, он как-нибудь спасся? Они заставили меня вырыть для Джонаса могилу, но тела Мигеля никто не нашел. Тинкер видел, как я падал, и наверняка решил, что я мертв.

Однажды ночью в мою камеру явилась стража, меня растолкали, поставили на ноги и вывели во двор. Пока меня гнали куда-то по темной дороге, Херрара скакал рядом.

— Не надейся, — зло рассмеялся он мне в лицо, когда мы достигли цели путешествия. — Теперь посидишь там, где никакие могущественные друзья никогда не найдут тебя.

Не могу передать, какую радость испытал я от этих слов. Значит, меня все же ищут, и у меня есть друзья! Такое не могло не вселить надежду.

Меня пригнали на ранчо, принадлежащее одному бандиту по имени Флорес. Он совершал налеты на техасские приграничные районы и грабил тамошние ранчо. Власти провинции просто не обращали на это внимания.

Обязанности призвали Херрару на юг, так что избиения прекратились. Работал я теперь вместе с индейскими рабами, что было предпочтительнее сидению в камере. Нас кормили дешевой, но вполне съедобной пищей — кукурузой, хорошей говядиной. Хозяин нуждался в сильных, здоровых работниках.

Дюжину раз я пытался передать весточку через границу. Дважды мои записки обнаружили, и меня жестоко избили.

— Ответь мне, — кричал Херрара, иногда появляясь на ранчо, — ответь мне, где золото, и ты получишь свободу и коня в придачу.

Но я молчал.

Херрара приобретал все большую власть. Его поддерживали защищаемые им бандиты, с доходов которых от налетов в Техасе он получал определенную мзду. Каждую ночь с ранчо Флореса через границу отправлялись вооруженные шайки, возвращавшиеся со скотом, лошадьми и женщинами.

Никакие другие мексиканцы не посещали ранчо. Из этого я заключил, что законопослушные соседи боятся и ненавидят бандитов, однако сделать с ними ничего не могут.

Мои руки были покрыты мозолями и ссадинами, но стали могучи. Мощные бицепсы играли под кожей, занятый бесконечными наблюдениями и планированием, я стал хитрым и упорным, как бывают хитры и упорны животные.

Не проходило и дня, чтобы я не вынашивал плана побега, ни одна возможность не проходила для меня незамеченной. Все мои чувства всегда были в боевой готовности, и я ждал подходящего момента.

И вот как-то вечером Херрара приехал в очередной раз. Тяжелые дубовые двери распахнулись, и он вошел, держа в одной руке револьвер, а в другой — тяжелую плеть «кошку» о девяти хвостах, которую используют на кораблях. Позади него на пороге появились двое с винтовками.

— Ну все, конец, — произнес он спокойно. — Я не собираюсь больше ждать. Сегодня ты скажешь мне, где золото, иначе, — он потряс плетью, — лишишься глаз.

Твердыми как дерево руками Херрара поигрывал «кошкой», на концах девяти ее ремней подрагивали проволочные узлы. Этой плетью можно было снять с человека кожу, вырвать глаза, и превратить голову в кровавое месиво.

Я понял, что ждать больше нечего, — или я, или он. Сегодня кто-то из нас расстанется с жизнью.

Херрара направился ко мне, а я остался на своем месте в углу, внутренне готовый броситься на него. Подобно загнанному животному, в которое меня превратили, я наблюдал за ним.

Я находился на меньшем ранчо, расположенном в полумиле от городка Лас-Куэвас, где размещался штаб Флореса. Было девятнадцатое ноября 1875 года. Эту дату я никогда не забуду.

Случайная ошибка сыграла в моей жизни решающую роль. Это была одна из тех судьбоносных ошибок, из-за которых проигрывают сражения, гибнут режимы, умирают или спасаются люди. Все началось за границей Мексики, далеко от стен моего заточения. В тот день всадники пересекли границу и поскакали по дорогам, окаймленным кактусами.

Херрара не зря взял с собой револьвер и держал его наготове. Человек далеко не глупый, он понимал, что могло быть у меня на уме. Плеть взметнулась для удара, но оказалось, что меня нелегко изуродовать сразу — угол служил мне частичной защитой.

Я облизал губы. Внутри меня закипала холодная ярость, ничто теперь не имело значения, кроме моих рук на его горле. Он будет бить меня. Его пули пронзят мою плоть, возможно и пули тех двух других на пороге, но сегодня я доберусь до его горла. Этими руками я только пару дней назад разогнул и скрутил подкову. Конечно, меня убьют, но сначала я должен убить его.

Херрара вновь занес плеть, чтобы ударить сверху вниз. Обмотанные проволокой ремни опустились на мои голову и плечи. Я не шевельнулся. И тут его гнев и ненависть ко мне прорвались наружу. Я стал для него врагом номер один, потому что не желал открыть ему путь к богатству, положению в обществе и еще потому, что так долго противостоял ему.

Его губы злобно скривились, и плетка хлестнула меня по лицу. Моим врагом руководила только ненависть, и я прочел это на его лице.

Внезапно снаружи раздались выстрелы, топот копыт и пронзительный техасский клич.

Стражники покинули свой пост в дверях и выбежали во двор. Застигнутый врасплох Херрара повернулся, его рука замерла в замахе. В этот момент я бросился на него. Левой рукой схватился за его револьвер, а правой вцепился в горло, смертельной хваткой — за адамово яблоко.

Его револьвер выстрелил в потолок, а шум потонул в грохоте выстрелов во дворе. Со всей силы я ударил его о каменную стену. Ни на долю секунды не отпуская горло, старался оторвать его пальцы от рукоятки револьвера.

Со звериной жестокостью я бил его головой о камень, пока он не перестал бороться. Только тогда я ослабил хватку и отступил назад. Он слабо ударил меня плетью, а я, расставив ноги, дважды нанес ему сокрушительные удары. Один из них Сломал ему ребра, второй пришелся по лицу.

Его глаза остекленели, и он стал валиться на меня. Еще один удар, и он рухнул замертво. Я быстро отстегнул ремень, подобрал с пола револьвер и выскочил за дверь. Пробежав пустой коридор, повернул в другой и оказался в жилой части дома.

В комнате было пусто. Я кинулся к шкафу, в котором хранилось оружие. Одной рукой поднял стул, размахнулся и ударил по стеклу, взял ружье и наполнил карманы патронами. Здесь же оказалось ружье «генри». Я прихватил его, а также два патронташа с патронами, висевшие на стуле. И вдруг мне бросился в глаза знакомый предмет. В самом углу шкафа висел мой старый «уэлч-нэви» тридцать шестого калибра с инициалами «К. Б. «, выгравированными на рукоятке. Я быстро засунул его за пояс.

Дверь из комнаты оставалась открытой с того момента, как охрана выбежала, привлеченная выстрелами, и я проскочил через нее на веранду, где отступил в тень.

По двору беспорядочно скакали всадники, красные вспышки оружейного огня прорезали темноту.

Техасский клич оборвался, пуля достала мексиканца на балконе. Он упал оттуда вниз головой недалеко от места, где стоял я. Всадник развернул лошадь и в это мгновение увидел меня. Его револьвер уставился мне в грудь, и я закричал изо всех сил:

— Нет, я американец!

Держа меня под прицелом, он спросил:

— Кто вы такой? — Голос его звучал властно.

— Пленный. Они мучили меня здесь шесть лет.

— Шесть лет?!

Возле изгороди стояла привязанная лошадь. Перестрелка усилилась.

— Садись. Быстрее!

Мы выехали со двора и сразу увидели группу техасцев, собравшихся под прикрытием стен и о чем-то споривших. Завидев нас, кто-то крикнул:

— Мы ошиблись, капитан! Основное ранчо Флореса находится в полумиле отсюда по дороге.

— Там же две сотни бандитов! — воскликнул я.

Человек, взявший меня с собой, скомандовал:

— Поехали! — и возглавил отряд.

Полярная звезда указывала нам дорогу. Для расспросов не было времени.

Мы быстро скакали к Рио-Гранде, все дальше и дальше на север. Мое израненное лицо обвевал свежий ветер. Когда миновали каменные утесы, я ощущал тепло, которое они еще сохраняли после жаркого дня. Теперь отряд ехал шагом, и человек, спасший меня, повернулся в седле и спросил:

— Вы сказали, шесть лет?

В двух словах я объяснил ему, не упоминая о золоте, что Херрара хотел выведать секрет, который знал только я. При упоминании о Херраре, мой собеседник помрачнел.

— С ним бы я хотел рассчитаться лично.

— Не теряйте времени даром и выбросьте эту мысль из головы. Он решил испробовать на мне девятихвостую «кошку», а тут вы так вовремя появились и начали стрелять во дворе. Его люди выбежали, и я не упустил момент.

— Вы думаете, он мертв?

— Без сомнения, он мертв.

— Меня зовут Мак-Нелли, — представился всадник, — а это техасские рейнджеры.

Отряд рейнджеров пересек реку, чтобы нанести удар по бандитам, которые постоянно совершали набеги на техасские ранчо и крали скот.

Лас-Куэвас был долгое время средоточием бандитов. Именно на него рейнджеры намеревались напасть, но ошиблись. Их занесло не на то ранчо Флореса. Но их ошибка спасла мою жизнь.

На Рио-Гранде всадники по команде развернулись. Бандиты уже догоняли нас.

— Переправляйтесь через границу, Сэкетт, — распорядился Мак-Нелли. — Не стоит испытывать судьбу. Для вас все кончено!

— Извините, капитан, — возразил я, — мне есть с кем посчитаться из ваших преследователей. Кроме того, я унес их оружие и патроны. Будет справедливо возвратить им часть груза.

Здесь на реке холодный воздух пах сыростью. Для меня это был воздух свободы. Первый раз за столько лет я вдыхал его с наслаждением.

Бандиты примчались в спешке, они не сомневались, что застанут рейнджеров на границе и не дадут им переправиться через реку. Но их встретил шквал оружейного огня. Потеряв одного, бандиты повернули, скрылись в зарослях мескитовых деревьев и больше не возвращались.

Немного подождав, рейнджеры поскакали к телу, чтобы взглянуть на него, я следовал за Мак-Нелли.

— Что ж, — сказал я, — если вы решили убить только одного, то сделали исключительно правильный выбор. Это Флорес — собственной персоной. Потеряв главаря, бандиты ретировались.

Мы переплыли реку и оказались в Техасе. Лагерь рейнджеров располагался в нескольких милях от устья Рио-Гранде.

Полагаю, я представлял редкое зрелище. Моя рубашка истлела до лохмотьев, штаны мне дали из старья, когда я окончательно износил мои собственные, о башмаках даже забыл думать. В таком виде я стоял перед моими новыми знакомыми, нагруженный оружием и патронами.

— Вам необходима одежда, — заметил Мак-Нелли. — В таком виде вы не можете идти.

Они оказались отличными ребятами, эти рейнджеры, и полностью меня экипировали. Затем, чтобы выручить немного денег, я продал им один из своих револьверов (убегая, я прихватил с собой три) за шесть долларов, и также ружье — за двенадцать долларов самому Мак-Нелли. Капитан забрал револьвер, инкрустированный золотом и серебром, принадлежавший Флоресу. Это было редкое и дорогое оружие несравненной красоты.

Надо сказать, что мне досталась хорошо сложенная резвая лошадь.

— Всех, кто будет спрашивать у вас расписку на покупку этой лошади, — посоветовал Мак-Нелли, — отправляйте ко мне.

Расставшись с новыми друзьями я первым делом отправился к реке, хорошенько вымылся, переоделся, и сразу почувствовал себя другим человеком.

Теперь предстояло решить, что делать дальше. Во-первых, я не знал, куда мне податься. Мак-Нелли ничего не слышал о моем отце и Помнил лишь то, что несколько лет назад поговаривали о гибели Джонаса Локлира.

Итак, я был свободным человеком, без пристанища, но вполне законно рассчитывающим на положенную мне по справедливости часть золота, которое, конечно, уже могло быть потрачено. Но кое-чем я все-таки обладал! Если бы я смог их разыскать: мою старую кобылу и жеребенка-мула!

Я появился в Браунсвилле, одетый в рубашку и джинсы, которые были мне маловаты, в сапогах, натиравших ноги, и в поношенном мексиканском сомбреро. На загорелой груди у меня перекрещивались патронташи, так что я выглядел как мексиканец.

Войдя в таверну, я встал у стойки бара, но бармен явно проигнорировал мое появление. Тогда я вытащил револьвер и положил его рядом с собой.

— Я хочу выпить виски. Ты собираешься мне его подать или мне самому взять после того, как прострелю тебе башку?

Бармен взглянул на меня, потом на револьвер и поставил на стойку бутылку.

— Мы не обслуживаем мексиканцев, — произнес он медленно.

— Ты ошибся — я не мексиканец, но знал некоторых из них. Среди них есть всякие люди — и хорошие, и не очень.

— Извините, — пробормотал он, — я думал, что вы мексиканец.

— Налей мне выпить, — приказал я, — потом иди отсюда и помалкивай.

Он наполнил стакан и отошел. Двое ковбоев бандитского вида оценивающе наблюдали за мной, раздумывая, какое сопротивление я могу оказать в случае драки. Но я не был заинтересован в скандале. Так что просто не обратил на них внимания. Я прислушивался к разговору за столиком позади меня.

— Он умен, — говорил один из посетителей, — не поселился в наших местах самовольно, как многие другие. Капитан Кинг выясняет права на каждый участок, который он покупает. Там спор насчет прав. Декроу имеет претензии, но его сестра оспаривает их.

— Между Декроу и мужем сестры Локлира кровная вражда. Дело скоро дойдет до стрельбы.

— Если только Декроу не выстрелит ему в спину, — вмешался я в разговор, — именно так он убил Джонаса Локлира и ускакал с мексиканцами.

Ну вот, влип, подумал я, ведь не собирался пока никуда влезать. Головы всех собравшихся в зале повернулись в мою сторону.

— Вы плохо кончите. Декроу уважаемый человек в Техасе, — произнес один из тех, кто сидел за столом.

— Он не первый пользуется незаслуженным уважением, — возразил я. — Увидите его, передайте мои слова. Повторяю: он предатель и стреляет в спину. Джонас Локлир убит им выстрелом в спину. Сделал это Декроу. Я — свидетель.

В кабачке не было ни одного дружелюбного лица.

— А вы кто такой? — тихо спросил другой человек, сидящий за столом. — Мы хотели бы сообщить ему, кто выступает против него.

— Мое имя Орландо Сэкетт, и я буду выступать против него каждый раз, когда мне представится такая возможность. Джонас, — добавил я, — был моим другом.

— Орландо Сэкетт, — задумчиво повторил незнакомец. — Единственный из Сэкеттов, которого я знал, кроме Фэлкона, был убит в Мексике пять или шесть лет назад.

— То, что вы слышали, неправда. Представьте, жив.

Допив виски, я повернулся, покинул кабачок и пошел к ресторану через улицу. Спустя несколько минут туда вошел стройный голубоглазый человек и сел недалеко от меня. Он совсем не смотрел в мою сторону, и это показалось мне странным, поскольку все хотя бы однажды взглядывали на меня.

В Рио-Гранде-Сити я подстригся и сбрил бороду, оставив усы, как большинство мужчин в то время, но старательно подровнял их. За шесть лет неволи я прибавил в весе, в то время как рост мой оставался пять футов десять дюймов. Весил я теперь двести десять фунтов. Мои плечи и грудная клетка стали мощнее. Народ глазел на меня.

Пока я ел, все поглядывал на голубоглазого мужчину с тонким лицом. Он был молод и носил ружье на ремне. Вскоре к нему присоединился приятель и сел спиной ко мне. Когда он обернулся, я узнал в нем Дункана Кэфри.

Лицо его осталось прежним, но сам он стал огромным и, казалось, очень сильным. Его взгляд обрел жестокость. Когда он положил руку на спинку стула, я заметил, что костяшки пальцев обезображены шрамами и следами от переломов. Значит, он много дрался. Это напомнило мне о том, что рассказывал Тинкер о руках Джима Мэйса, чемпиона по боксу, тренировавшего его.

Кэфри жестко посмотрел на меня, нахмурился и отвел взгляд. Внезапно до меня дошло, что у него нет полной уверенности, что перед ним я.

Когда, заплатив за ужин, я поднялся, то увидел в зеркале, что меня изменило — усы, а еще больше шрамы. Я забыл о шрамах, их было три, два вдоль щек, а один на подбородке. Плеть, как ножом порезала кожу, а швы никто не наложил.

Когда я вышел на улицу, мне в голову пришла неприятная мысль. Если этот голубоглазый — убийца и Кэфри указал ему на меня, то мне лучше смыться. С руками у меня было все в порядке, но я не упражнялся в стрельбе шесть лет.

Покинув город, я направился на восток, затем, описав круг, поехал по северной дороге. Спустя несколько дней сделал остановку у хижины, где я оставил кобылу.

Женщина подошла к дверям и, заслонив глаза от солнца, посмотрела на меня. Выглядела она жалкой и усталой. Возле нее стоял мальчик с широко открытыми глазами. Оба они были напуганы.

— Вы не помните меня, сеньора? Я ускакал отсюда много лет назад вместе с Мигелем и сеньором Локлиром.

Мне показалось, что она узнала меня, но женщина произнесла только одно:

— Уезжайте, Мигель мертв.

— Мертв, сеньора?

— Да, — она быстро огляделась вокруг, будто боялась, что за нами наблюдают. — Он возвратился из Мексики, но однажды не вернулся домой. Его убили в прериях бандиты.

Теперь меня вдвойне заинтересовали эти бандиты и Франклин Декроу. Я переменил тему разговора.

— Несколько лет назад я оставил здесь кобылу. Она должна была ожеребиться. Вы обещали присмотреть за ней и малышом.

Ее взгляд потеплел.

— Помню, сеньор.

— Жеребенок… здесь?

Мальчик хотел вмешаться, но она быстро сказала ему что-то по-испански. Теперь я хорошо говорил на этом языке, но они стояли слишком далеко от меня, так что я не разобрал слов.

— Он здесь, сеньор. Мануэль приведет его.

— Подожди, — я взглянул на мальчика. — Ты объездил жеребенка?

— Мула, сеньор. Я езжу на нем верхом. — Он смотрел на меня враждебно. Ему было лет одиннадцать — двенадцать, но он выглядел слишком маленьким и хрупким для своего возраста.

— Теперь, он скачет быстро как ветер?

Его глаза заблестели от волнения, и он с энтузиазмом заговорил:

— Да, сеньор. Он может участвовать в скачках.

Хуана шагнула за порог хижины.

— Он привязался к мулу, — улыбнулась она. — Боюсь, что даже слишком. Я всегда говорила ему, что вы вернетесь за ним.

— Вы говорили, что я вернусь?

— Да, сеньор. Мигель не верил в то, что вы погибли. Он никогда этому не верил. Но од был единственным, кто так думал. Хотя сеньора… сеньора Сэкетт, она тоже считала, что вы живы.

— Сеньора Сэкетт?

— Жена вашего отца, сеньор. Сестра сеньора Локлира.

Значит, Джин вышла замуж за моего отца. Теперь она моя мачеха. Что ж, ничего удивительного. Между ними с самого начала что-то было.

Когда мальчик ушел, Хуана подошла ко мне.

— Случилось много бед, — сказала она. — Сеньор Декроу позволил нам остаться здесь жить, но предупредил, чтобы мы никогда не разговаривали с незнакомцами. И приказал, если вы когда-нибудь вернетесь, сразу же послать Мануэля предупредить его.

Моя лошадь вдруг подняла голову, я оглянулся, неподалеку стоял мул.

Никакого сомнения не вызывало, что это был мул — высокий, с длинными тонкими ногами, почти такой же масти, как и его отец или любой другой мул. Он спокойно следовал за мальчиком, видно, между ними установилось хорошее взаимопонимание. Но когда я приблизился, он повернул морду ко мне.

— А кобыла?

— Волки, сеньор. Он был еще маленьким. Если бы я не подоспел тогда, он погиб бы.

Поглаживая мула по шее, я размышлял над сложившейся ситуацией. Я чувствовал себя в долгу перед Мигелем и не доверял Декроу.

— Мануэль, — решил я наконец, — вы с Хуаной должны уехать отсюда. Вам надо перебраться в Сан-Антонио или еще куда-нибудь. Тебе пора ходить в школу.

— Как? У нас нет денег. Нам некуда идти. Козы, да несколько кур кормят нас.

— У вас есть лошади?

— Нет, лошади принадлежат сеньору Декроу.

— Поедете на них, — я помолчал. — Если Декроу узнает о том, что вы встретились со мной, не миновать беды. А мне нужен парень, который может скакать на муле, участвовать в скачках. Ты ведь готов, Мануэль?

Его глаза заблестели, но он серьезно ответил:

— Да, сеньор. Видели бы вы его на дороге — несется быстрее ветра.

— Он для этого и предназначен, — сказал я. — Отправляемся сегодня вечером.

— А что делать с козами?

— Оставьте их. Проживут сами.

Мы не теряли времени даром. Хуана собрала пожитки. Оказалось, что им практически нечего взять с собой. Мануэль воспользовался моей лошадью и поймал пару пони. Он очень ловко управлялся с лассо, у меня такой сноровки не было. Позже, я начал сомневаться, смогу ли управиться хоть с чем-нибудь, хотя по дороге в Браунсвилл начал тренировки по стрельбе из «уэлч-нэви». Это оружие я предпочитал всем остальным.

Дорога, которую мы выбрали, служила для перегона скота.

— Думаешь, мул перегонит мою лошадь? — спросил я Мануэля.

— Ясное дело, — холодно ответил тот. — Видишь впереди тот старый тополь? Давай наперегонки!

По сигналу мы пустились вскачь.

Моя резвая мексиканская лошадка была приучена стартовать с места. Более того, она принадлежала бандиту, который не мог позволить иметь просто хорошую лошадь. Он выбирал лучшую из тех, какими завладевал. Чалая сразу взяла с места в карьер, и уже через пятьдесят ярдов лидировала на два корпуса, продолжая наращивать разрыв. Мы преодолели полпути, когда мул наконец сообразил, что участвует в состязании, и стал постепенно прибавлять. Уже скоро мы шли голова к голове, а потом он оставил лошадь позади.

Свою игру я решил начать в Оаквилле. Этот маленький городишко, славившийся вздорностью своих жителей, соответствовал размеру моего кошелька.

При ближайшем рассмотрении, Оаквилл с большой натяжкой именовался городом. В нем насчитывалось меньше сотни жителей. Но за десять лет после окончания войны между Штатами здесь убили сорок человек. Много скота из Канзаса прогоняли через него.

В тот день, когда мы прибыли, в городе стояла тишина. Пара быков дремала на улице, да пять стреноженных лошадей стояли у коновязи. Я поручил Мануэлю и его матери найти ночлег и дал им доллар, а сам зашел в бар. Единственный посетитель, высокий худощавый мужчина с рыжеватыми усами и насмешливым выражением глаз, стоял в стороне от стойки.

Оценив ситуацию, я предложил:

— Разрешите вас угостить.

Он задумчиво поглядел на меня.

— А что, если я соглашусь? — потом спросил: — Вы проездом?

— В общем да, — ответил я. — Но хотел узнать, где проводятся скачки. Я должен позаботиться о мексиканской женщине и ее сынишке. — Он взглянул на меня, а я сказал: — Ее муж сражался на моей стороне в битве на границе.

— Убит?

— Угу. У них есть друзья в Сан-Антонио.

Он отхлебнул виски из стакана и промолчал. Допив стакан, заказал еще выпивку себе и мне.

— Могу одолжить двадцать долларов, — предложил он, — отдадите при встрече когда-нибудь.

— Мне надо попасть на скачки, — я понизил голос. — У меня есть очень быстрый мул. Держу пари, что, поставив на него, удвою свои десять долларов.

Он подошел к двери и, выглянув, осмотрел мула, стоявшего рядом с моей чалой. Потом вернулся назад, облокотился о стойку и стал пить виски маленькими глотками.

— У одного человека в восточной части города есть быстрая лошадь. Приходите вечером — попробуем. Вы не будете возражать, если я тоже заключу пари?

— Я приветствую это. Вы здешний?

— Из Бивилла. Приезжаю сюда по делам время от времени. Занимаюсь скупкой скота.

Лошадь оказалась действительно быстрой. На прямой она развивала большую скорость. Но мой мул оставил ее далеко позади, хотя я посоветовал Мануэлю слегка придержать скакуна, чтобы не раскрывать сразу все его возможности.

Таким образом десять долларов превратились в двадцать, и скупщик скота одолжил мне еще двадцать.

— Не беспокойтесь, — заверил я его, — мы приумножим их.

Он опять задумчиво посмотрел на меня.

— Вы не бывали в Бивилле? Деньги там так и витают вокруг. Скачки устраиваются по субботам. Не хотите отправиться туда? Если что-то вас не устраивает, считайте, разговора не было.

— Не возражаю. Мне нужны деньги.

— У нас случаются боксерские бои на приз. Большинство населения Бивилла — выходцы из Ирландии. Город основан ирландскими иммигрантами в 1830 году. А вы атлетически сложены, — продолжал он. — У вас мощные плечи. Вы никогда не участвовали в боксерских поединках?

— Нет. Но на это не рассчитывайте. Я должен разыскать двоих людей.

— Местные игроки, — объяснил он, — привезли недавно одного боксера, который чуть не убил нашу доморощенную гордость. Они жаждут нового поединка, чтобы вернуть проигранные деньги.

— Я не боксирую, пока меня к тому не вынуждают.

— Очень жаль. У вас такие данные. Скачки, конечно, здорово, но если бы вы вздули этого Кэфри, вы могли бы…

— Вы имеете в виду Дуна Кэфри? Это меняет дело.

— Да, да! Его зовут Дун Кэфри. Он хороший боец и не допускает ошибок. Его опекает Бишоп.

Я сразу вспомнил покрытые шрамами костяшки пальцев. Но кто бы мог подумать, что Дун Кэфри станет боксером-призером! Конечно, он всегда был силен и поддерживал себя в хорошей форме. Очень давно, когда я поколотил его, мне, наверное, просто повезло.

В те времена в салун ходили не только для того, чтобы выпить. Это был своеобразный клуб, где люди встречались, заключали сделки, держали пари и обменивались новостями. Если люди хотели узнать, что творится на дороге, где объявились индейцы, или кто продает скот, то приходили в салун.

— Вы можете заключать пари на поединок, — согласился я, — но не называйте имен. Скажите, что боец проездом из Оаквилла или лучше из Мексики.

Скупщика скота звали Док Халоран. Теперь он изучал меня с хитрым видом.

— Дун Кэфри выиграл шесть боев в Техасе и еще больше в Луизиане и Миссисипи. Он боксер-профессионал и не дурак. Настоящий боец.

— Все так, но, если вы меня поддержите, я выиграю у него.

— А вы в хорошей форме?

— Шесть лет тяжелейшего труда в мексиканской тюрьме. Да, я в форме.

Мы въехали в Бивилл не по центральной улице, а задворками. Хуану и Мануэля тоже взяли с собой. Док Халоран привел нас в свой дом и сразу ушел. Ему предстояло заключить пари на скачки и договориться насчет поединка. Мануэль отправился побродить по городу. Он вернулся на закате и выглядел очень серьезным.

— Случилась беда, сеньор, — сказал он. — За нами, наверное, следили всю дорогу. Я видел сеньора Декроу в коляске с сеньоритой, в окружении других всадников.

Сев на край кровати и глядя на свои тяжелые, натруженные руки, я задумался. Едва ли они нас преследовали. Декроу не взял бы с собой сеньориту. Скорее всего Мануэль видел Маршу. Ей теперь около двадцати. Почти старая дева. Девушки выходят замуж в шестнадцать — семнадцать лет.

— Не думаю, что они гонятся за нами, друг мой, возможно едут в Сан-Антонио. Всадников взяли из предосторожности. Говорят, на дороге много воров и бандитов.

Сидя на краешке кровати, я продолжал размышлять о том, как складывается ситуация. Может, мы близки к развязке? Дун Кэфри здесь, Декроу… Сколько еще других?

Док Халоран появился около полуночи и тоже очень озабоченный. Он остановился, глядя на меня сверху вниз.

— Ну вот, бой назначен, все оговорено. Мул включен в скачки. Но мне кажется, что мы откусили больше, чем сможем прожевать.

— Что случилось?

Он нервно облизал губы.

— Я поставил пять тысяч на мула, но они всячески подначивали меня и добились своего — каюсь, я прыгнул выше головы: поставил двадцать пять тысяч долларов на то, что вы вздуете Дуна Кэфри. — Он был так возбужден, что казалось, сошел с ума, повторял: — Двадцать пять тысяч! Двадцать пять тысяч! Просто немыслимо! — В конце концов, немного успокоившись, Док продолжил сбивчивый рассказ. — Они были готовы накинуться на меня и не хотели верить, что у меня есть боксер, что кто-то выстоит против Кэфри. Они много чего болтали, и я держался, но когда мне предложили засунуть мои деньги себе в глотку, — согласился.

— Док, за такие деньжищи они убьют пятьдесят таких, как мы. Я не буду драться. Скажите им, что пари отменяются.

— Не могу… Они заставят меня сожрать деньги или убьют.

Все стало очевидно. Если я начну лидировать, Бишоп даст сигнал, и орущая, беснующаяся толпа снесет ограждения, ворвется на ринг и расправится с нами. Халоран нервно метался по комнате.

— Ничего — это еще бабушка надвое сказала, кому придется засунуть деньги в глотку. Не паникуй! — остановил его я.

— Сэкетт, если проиграю пари, то буду вынужден снова пасти коров. Я вложил все, что заработал за сорок пять лет. Мне больше не встать на ноги. Как я мог так глупо поступить!

Я встал.

— Пусть это не тревожит тебя. Мы победим. Но необходимо найти кого-то охранять сейф в салуне, где хранятся деньги. Если не будет другого пути, они попытаются ограбить его.

— Точно. У Бишопа есть люди в городе, способные на все. Сэкетт, все кончено. Нас обокрадут!

Вдруг раздался стук в дверь. Я выхватил из-за пояса «уэлч-нэви» и приказал Хуане:

— Открой и отойди в сторону.

Дверь распахнулась, и через порог шагнул мужчина, высокий, худой, с желтыми глазами и золотыми серьгами в ушах.

— Ландо, неужели ты?

Это был Тинкер.