"Темные изумрудные волны" - читать интересную книгу автора (Московцев Федор)

Глава 33

Окна квартиры выходили на пойму реки Царицы. Была видна Волга, и корабль-памятник «Гаситель», историческое судно, сохранившееся со времён Сталинградской битвы. Любимый ресторан «Маяк» — через дом, до работы — три минуты пешком, все скомпоновано на одной линии, всё в пределах прямой видимости. Красота!

С какого счастливого часа он стал верить в удачу, никогда на неё не рассчитывал!? Ведь всё должно быть продумано и получено в соответствии с запланированными ожиданиями. А Моничев, «подлец», нарушил установленный порядок.

Стоя у окна, Иосиф Григорьевич представлял уже эту четырёхкомнатную квартиру в престижном доме на улице Краснознаменской освобождённой от старого хлама, доставшегося от предыдущих хозяев, облагороженной дубовым паркетом, мраморной плиткой, декоративным камнем, дорогими породами древесины, обставленной стильной мебелью. Свой кабинет он отделает в стиле барокко, давно хотел. Спальня, гостиная и кухня — это пусть Лариса решает. Георгий, сын, пусть сам думает о своей комнате. Наверное, недолго там продержится. Женится, и уедет на нынешнюю квартиру, которую до его свадьбы — дай бог, чтобы это было нескоро — предполагается сдавать.

Размышляя таким образом, Иосиф Григорьевич вышел во двор. Хороший, благоустроенный двор. Думая о будущих внуках, он пожалел, что им придётся гулять — по крайней мере, первое время — на месте их нынешнего проживания, в Ворошиловском районе. Да, соскучился он по малышам. Нет, Лариса не согласится, скажет, что возраст. А что возраст?! Знакомый коммерсант, Илья Моисеевич, завёл сына — после трех дочек — в сорок пять, а жене его сорок два! Его единственный сын моложе внука!

Есть теория, по которой женщины, рожая детей, передают им генетическую информацию не только от биологического отца, но и от прежних мужчин. Интересно, что досталось Георгию. Вот если бы… Интересно, как выглядят девственницы. Говорят, последнюю девочку в тридцать седьмом году трамвай задавил.

Иосиф Григорьевич спохватился: о чем это я думаю?! Что ты творишь, Набоков!?

Он вышел на проспект Ленина. Загорелся красный сигнал светофора, Иосиф Григорьевич решил пройтись по тротуару, и перейти дорогу в другом месте. Группа людей стояла на остановке, редкие прохожие. Женщина в черной блузке с длинным рукавом и черных брюках, с девочкой лет двенадцати вышла из магазина «Современник». Вся в черном, в такую жару! Вдова? Он был в Грузии лет пятнадцать назад, там женщины, если потеряли мужа, носят траур до конца своих дней.

Они приближались друг к другу. Он её узнал. Арина! Да, это она. Ведёт за руку дочь.

Он поздоровался.

— Простите…

— Полковник Давиденко, областной ОБЭП.

И объяснился.

— Рождество на турбазе «Лукойла». Вы были с мужем.

— Да, я вспомнила, извините.

— Я в этом доме купил квартиру… Да что я говорю?!

Он сглотнул.

— … прежний мой шеф, он погиб. А я, в силу обстоятельств, причастен к расследованию… Суд состоялся, но дело вернули на доследование…

Он вспомнил, каких трудов ему это стоило — повернуть вспять уже решённый вопрос о виновности Мкртчана в убийстве Кондаурова.

— … Уверен: виновный будет найден, и…

— Я уже смирилась с утратой… — сказала Арина не совсем уверенно.

И добавила твёрдо:

— Конечно, не смирилась, но…

— Мы найдём…

Иосиф Григорьевич посмотрел на девочку, прижимавшуюся к матери.

— …виновных и возместим вам все убытки.

Вспомнив об исчезнувшем сотруднике службы безопасности банка, в котором Кондауровы хранили деньги, он подумал, что это будет нелегко.

— Следствие пошло по ложному пути. Мы предоставили неопровержимые улики, и суд их принял…

Да, — вспомнил он, — Лариса, знакомая с судьёй, хорошо постаралась…

— …и теперь следователи будут работать тщательней. Я полностью контролирую дело. Есть много вопросов. Упоминал ли Виктор химзавод, кто обслуживал ваши машины, имеется в виду «Мерседес». Масса вопросов. Наверное, вас вызовут.

— Я вам признательна. Спасибо.

— Арина… Я возглавляю службу ОБЭП. Вообще, я мог бы сейчас пройти мимо. Даю вам слово офицера, что сделаю это.

Девочка разглядывала дом. Арина стояла, обняв её рукой, как бы защищая от внешнего мира.

— Я потеряла любимого человека. И если бы не дети… Нам лучше пойти… Танюша, дай сюда…

И она, взяв за руку дочь, пошла в сторону моста через Царицу.

«Зачем я дал слово?» — думал он, проходя мимо Дома Союзов.

Горел зелёный свет, Иосиф Григорьевич перешёл через дорогу.

«Собственно, я уже дал самому себе слово, ещё два месяца назад. Значит, я сделаю это», — заключил он.

Иосиф Григорьевич прошёл мимо здания областной администрации, на улице Володарского повернул налево, и, пройдя наискосок, коротеньким переулком, свернув еще раз налево, вошёл в ресторан «Волгоград». Там, поднявшись по лестнице, он пересёк зал, повернул направо, и коридором проследовал в отдельный кабинет.

— Закажете что-нибудь сразу? — спросил администратор.

— Минеральной воды.

Никого еще не было. Можно обдумать предстоящую встречу.

Рубайлов Юрий Иванович, в прошлом заместитель главы администрации города по жилищно-коммунальному хозяйству, а ныне первый заместитель главы областной администрации, потерпел поражение на выборах мэра города.

Теперь Юрий Иванович будет баллотироваться в депутаты Государственной Думы. У него все шансы для того, чтобы выиграть. Он учёл все прежние ошибки, и намерен действовать, согласуясь с духом времени. То, что он курирует правовой сектор, даёт шансы отличиться.

Минувшие выборы, несомненно, были неудачно спланированы.

Вот лозунг на плакате-календаре: «Мира, добра, и благополучия — вам и вашим близким». Подпись гласит: «С верой и надеждой. Юрий Рубайлов». На фоне церкви изображен кандидат с двумя сногсшибательными красотками — то ли певичками, то ли актрисами. На календаре указаны даты церковных праздников, но почему-то не указан год. Коль скоро допущен такой промах, возникает вопрос: может, в написании «вера и надежда» тоже допущена ошибка, и эти слова надо писать с большой буквы? Тем более, одну девушку как раз зовут Вера.

Лозунг сам по себе — штамповка, он не несет никакого смысла, и рассчитан, судя по всему, на пожилых людей. Тогда зачем соблазнительные девушки? Если уж они, а не семья, и не церковники, тогда нужен другой лозунг, пригодный для агитации в молодёжной среде.

Рубайлов баллотировался от какой-то там партии, и вот ещё один лозунг: «Решения партии — решения народа». Тут вообще опускаются руки, потянувшиеся было за избирательным бюллетенем. Во-первых, по определению, решения ни одной партии не могут быть решениями народа. Во-вторых, при прочтении лозунга в памяти неизбежно воскресают дела давно минувших дней — партсъезды КПСС, Леонид Ильич Брежнев, народ и партия едины, пустые прилавки магазинов, талоны на водку и на сахар, очереди за колбасой.

Разве нормальный человек купится на эту ерунду?!

Предвыборный штаб Рубайлова был составлен из недалеких людей, начисто лишенных воображения. Как ещё объяснить эти лозунги, плакаты, и всё остальное?

Нигде счастье мира не казалось таким чистым и торжествующим, как на предвыборных плакатах Рубайлова. Там он казался величайшим поэтом добродетели. И совершенно забыл о реалиях, о насущных потребностях населения. Ну да, счастья в природе, на земле рассеяно много. А горя? А несправедливости? А как же с борьбой против всего этого? Тут Рубайлов — пас. Не спрашивайте с него здесь ничего. Нет, он не утопист. Но Рубайлов и не выглядел практиком в своей предвыборной кампании. Он выглядел человеком, жаждущим очень много счастья для своих сограждан. Он изобразил его слишком много. И людям стало ясно, что нашёл он это счастье только для себя. Избиратели поняли, что кандидат собирается выдавать им счастье какой-то особой воздушной монетой, которая не кажется фальшивой лишь самым грубым увальням.

В его предвыборных плакатах и роликах фигурировали люди известные, зоркие, беспощадные, мудрые и справедливые. С пугающей добротой они обещали облагодетельствовать город, если кандидат Рубайлов станет мэром.

У кандидата необыкновенно милые, теплые, дружественные, сексуальные подруги, женщины — спортсменки, актрисы, певицы, популярные телеведущие. Редко, однако, при всей своей прелестной свежести и непреодолимой привлекательности могущие сойти за умных. У него целая коллекция детей; их нельзя забыть и, глядя на них в скорбный час, можно утешиться. У него свободная, радостная, праздничная толпа. У него красавица земля под улыбкой небес.

Требуйте счастье у Рубайлова — он даст. Больших зарплат и пенсий требуйте — даст. Бесплатное образование и медицинскую помощь требуйте — даст. Трудоустройство молодёжи требуйте — даст. Всё даст. Работу — бедным, деньги — богатым, кладбище — покойникам. Неужели этого мало?

Юрий Иванович проиграл выборы. Существующий мэр, доказавший свою состоятельность реальными заслугами перед городом, обошёл его.

Но за обещания Рубайлову огромное спасибо. Надо, чтобы люди не забывали, сколько им отпущено хорошего судьбою, или, по крайней мере, какими они могли быть счастливыми.

Вошёл Каданников.

— Здравствуйте, Иосиф Григорьевич!

Давиденко ответил на рукопожатие, и спросил:

— Что нового?

— Всё по-старому. Слышал, вы постарались, чтобы дело вернули на доследование.

— Да, Влад. Суди сам: какой же он убивец, этот пиндос? Меня, знаешь, какой вопрос мучает: как он попал в машину Виктора, чтобы оставить там свои отпечатки пальцев? Кто обслуживал «Мерседес»?

— «Фанат». Это погоняло, зовут водителя Женя Банько.

— Почему «Фанат»? Логичней было бы назвать… ну, ты понял.

— За глаза его так и зовут. В лицо сказать боятся — здоровый, черт.

В зале появился Бадма Калгаевич Кекеев, заместитель прокурора области, почти следом за ним вошел Рубайлов в сопровождении Григория Николаевича Градовского, заместителя губернатора по социальной политике.

Последним появился Еремеев.

— Я не опоздал?

Нет, он не опоздал. До назначенного времени оставалось десять минут.

Обменявшись приветствиями, сделали заказ — всем одинаковые блюда — и, отпустив официанта, сразу приступили к делу.

— Одного не могу понять, — начал Рубайлов, — почему нет в городе событий? Никаких инфоповодов. Полный штиль.

— Кардиоцентр уже сдан в эксплуатацию, работает, ничего крупного по здравоохранению пока не намечается, — сказал Градовский.

— … Теперь так, — продолжил Рубайлов. — Мэр присвоил заслуги за всё, что сделано хорошего. Все забыли, откуда я вытащил жилкомхоз. Вспоминают только, как отключал свет и воду предприятиям, не платившим в мой избирательный фонд. Тыкают мне аварию на водоканале, и отстойники острова Голодный.

— Подонки! Всех в Сибирь, на переплавку.

— Вы нас так совсем без избирателей оставите, Игнат Захарович. Скажем прямо: область не кишит народом! Жители, едва успев немного позаняться обработкой земли, производством каких-нибудь продуктов, чем-нибудь поторговать, — отправляются на боковую, стараясь не плодить при этом слишком много детей. Теперь так… Нет никаких заговоров, чиновничьего беспредела, и разных там очагов мракобесия, чтобы я мог их разоблачить, и загасить.

— А убийство Кондаурова, — напомнил Еремеев. — Тут выстраивается интересная цепочка. Ниточки тянутся на самый верх. Мафия, коррумпированные чиновники, целый спрут.

— Это исключено, — заявил Рубайлов. — Витю мы не будем трогать.

Давиденко поддержал его:

— Расследование идёт своим чередом, давайте не делать из этого фарс!

И осуждающе посмотрел на Еремеева.

Тут принесли салат «столичный».

— А что, если накануне выборов кормить всех «столичным» салатом, — предложил кто-то. — Организовать передвижные пункты выдачи салатов. Намёк на то, что кандидат, уехав в Москву, не забудет про избирателей.

— Хватит, уже накормили людей, — проворчал Рубайлов. — До сих пор отрыгивается. Следующую кампанию доверю профессионалам.

— По горячим следам пойманы налетчики, ограбившие «Доступную Технику», — сообщил Кекеев. — Громкое дело, гюльдюр-гюльдюр, похищена крупная сумма денег. Можно совместить с другим делом, получится заговор, терроризм, секта.

— Не такая уж крупная сумма, — заметил Давиденко, нащупывая в кармане ключи от новой квартиры.

— Да и участники не тянут на террористов, — добавил Каданников. — Так, сборище гопников…

За то, что он вызволил своих опричников — Бориса, Ивана, Сергея, и Тараса, — они должны год как минимум работать бесплатно.

Принесли горячее — отбивная из свинины под названием «Огни Сталинграда». Иосиф Григорьевич размышлял, какие выгоды сулит ему избрание Рубайлова депутатом Государственной Думы.

Градовский, не любивший экстраординарные и рискованные мероприятия, предложил использовать обычные, проверенные методы. Работники социальной сферы, врачи, лояльны нынешнему губернатору. Если руководитель облздравотдела проведет соответствующую работу — врачи областных учреждений здравоохранения проголосуют «за». То же самое — облоно.

— Но город! — возразил Рубайлов. — Если Огибалову опять приспичит под кого-нибудь подлечь…

Все засмеялись над шуткой. Юрий Иванович имел в виду руководителя горздравотдела, который на совещании в областном комитете по здравоохранению заявил, что в условиях недофинансирования готов подлечь под любого, кто заплатит деньги. С тех пор его за глаза называют подстилкой.

— Теперь так… Отовсюду повылазили независимые кандидаты. Аниматоры, клоуны, акробаты и шуты, разные там деятели — заслуженные и простуженные. Никому не ясно, от чего они не зависят, но проблема такая есть.

— Подонки! Всех на лесоповал! — прорычал Еремеев. — Кругляком по падонкаффской башке!

— Так ведь УВД может выступить с заявлением, что не гарантирует благонадёжность этих новоявленных пиндосов.

— А у расклейщиков объявлений откажут ноги, они не смогут выйти на работу, — добавил Каданников. — Или сломаются руки, и они не смогут расклеивать листовки.

— Пустое, — отмахнулся Рубайлов. — Поднимется вой, они выставят себя жертвами, и наберут дополнительные очки. Такая пошла мода — все жалеют низменных. Скоро будут баллотироваться одни голубцы, опущенные и растленные.

Так, перебирая один за другим разные варианты, собравшиеся пытались выработать наиболее разумное решение. Наконец, Градовский, посмотрев на часы, сказал, что совещавшиеся пошли по второму кругу, и предложил собраться всем с утра. Ночь не всегда должна служить усладе, иногда она способствует углублению в мудрость.

Все разошлись.

Наутро, в восемь часов, все снова собрались — в музее-панораме Сталинградской битвы, в кафе, устроенном в подвале, которое открыли специально для этой встречи.

Рубайлов поинтересовался об удачах проведенной ночи.

Еремеев пообещал задействовать коллегию адвокатов и связанные с этим ресурсы. Кекеев обещал сделать то же самое в своём ведомстве.

— Может, у меня получится сагитировать городскую администрацию, — задумчиво произнес Юрий Иванович. — За свой бывший отдел я ручаюсь, что касается остальных — надо договариваться.

— Почему бы вам не взять себе еще экономику и предпринимательство? — спросил Градовский. — Сейчас должность начальника департамента называется «заместитель главы администрации области по экономической политике и инвестициям», так пускай назовут её «заместитель по экономической политике, инвестициям, и вопросам развития предпринимательства». Прежний руководитель уже не будет соответствовать этой должности. Подойдете вы, и будете возглавлять два комитета вплоть до выборов.

— Хорошая идея, — согласился Рубайлов. — Я как раз пишу докторскую диссертацию по экономике. Теперь так… Как тут мне сыграть в свою пользу? Начать реформы, развить предпринимательство? Времени остается очень мало.

— Создать благоприятную среду для ведения бизнеса, — сказал Каданников.

Недавно городская газета опубликовала интервью с ним на целый разворот, в котором он подробно рассказывал о том, какие предприятия им открываются, и с какими сложностями сопряжена предпринимательская деятельность.

— Охек! Надо показать, как плохо работалось до вас, и как хорошо стало теперь, — добавил Кекеев.

Стали обсуждать, как этого добиться, исходя из нынешней ситуации. Как-то само собой вышло, что Иосиф Григорьевич, обогнав собеседников, пришёл к самому острому выводу.

— Новая политика способствует оздоровлению экономики. Становится выгодным честно работать и развивать бизнес. Соответствующие примеры будут так ведь, Влад?

Каданников кивнул. Давиденко продолжил:

— На каждое решение и постановление замглавы администрации — залп примеров из жизни. Это раз. Второе: благодаря принятым решениям стало невозможным функционирование теневиков. Рушатся «серые» схемы — уход от налогов, незаконное обналичивание, и так далее. Это мы обеспечим. Нужные примеры будут. Третье. Что касается громких побед. Будет разоблачена шайка жуликов, промышляющая под видом инвестиционной компании, так называемая «пирамида», обирающая население, заманивая людей сверхвысокими процентами. Что очень важно — разоблачение произойдет до того, как «пирамида» лопнет, и преступники скроются с деньгами. Средства, таким образом, спасут, и возвратят населению.

Он выждал паузу. Отметив удовлетворенные кивки, продолжил:

— В городе орудует шайка жуликов… Они придумали интересную схему…

И рассказал вкратце про микросхемы, чем вызвал удивлённые возгласы собравшихся.

— … До сей поры пострадавшие не заявляли в милицию, так как не желали, чтобы органы правосудия — УНП и ОБЭП — ковырялись в их бухгалтерской отчетности. Но, благодаря новой политике областной администрации — а это заслуга вице-губернатора — стали охотнее сотрудничать с нашей службой, чем помогли раскрытию этого и целого ряда других преступлений. «Микросхемщики» запалились с мокрухой. Мы поймаем их, пообещаем скостку по убийству, и они дадут признательные показания по другим экономическим преступлениям.

— Отлично! — воскликнул Рубайлов. — Это уже конкретика.

Кекеев, переглянувшись с Каданниковым, подтвердил — да, это реально сделать.

— Теперь так… Я баллотируюсь в Госдуму, это правительственное учреждение. Поэтому деятельность этих отщепенцев, которых планируется изобличить, должна быть антиобщественной, глубоко антиобщественной и антиправительственной с националистическим и террористическим оттенком.

Градовский посмотрел на часы. Пора уже идти на работу.

— Что ж, товарищи…

И он подытожил то, что было сказано. Договорившись держать друг друга в курсе событий, и встречаться, чтобы координировать свои действия, все вышли на улицу, к своим автомобилям и шоферам.