"Темные изумрудные волны" - читать интересную книгу автора (Московцев Федор)

Глава 36

— Иосиф Григорьевич?

— Да, Сергей Владимирович. Давайте я вам перезвоню, мне со служебного будет побесплатнее.

— Я тоже со служебного.

Всё-таки Давиденко настоял на том, что перезвонит.

«Так… Код Владивостока…», — протянул он, набирая номер.

После кратких приветствий и дежурных вопросов Третьяков спросил настороженно:

— Вы меня искали. Что-то случилось?

— Расследование убийства Кондаурова…

— Мою дочь вчера вызывали к следователю, — раздраженно сказал Третьяков, — что это, черт возьми, значит?! Оставьте её в покое, она ни в чём не замешана! Она выходит замуж, я не позволю, чтобы её скомпрометировали накануне свадьбы!

— Успокойтесь…

— Я спокоен, это вы там все с ума посходили!

— Сергей Владимирович…

Иосиф Григорьевич пустился в объяснения. Екатерину Третьякову вызывал не он, а следователь Галеев. Правда, Давиденко умолчал, с чьей подачи. Там её спрашивали — в качестве свидетеля — про Кондаурова и про то, где она была в день убийства. Собственно, где она была — это известно, есть много свидетелей. Следствие интересует, о чем она разговаривала с Кондауровым, и какие у него были дальнейшие планы на вечер — с кем он собирался встречаться, и так далее.

— И вас я тоже хочу спросить о том же, — добавил Иосиф Григорьевич, — ведь вы тоже общались с Кондауровым в тот вечер, причем непосредственно перед убийством. Потому я вас искал, чтобы предупредить неприятные запросы и повестки.

— Это глубоко личные, семейные дела, — помолчав, ответил Сергей Владимирович.

— Понимаю, но тем не менее. О чем вы разговаривали?

— Иосиф Григорьевич! Не настаивай! По телефону не скажу тебе об этом. Это касается меня, Вити, и… некоторых наших близких… К убийству это не имеет никакого, слышите! Абсолютно никакого отношения! Наслышан о его делах, несомненно, и причины надо там искать.

— Сергей Владимирович…

И Давиденко попытался еще раз принудить собеседника к откровенности. Но всё было бесполезно. С неожиданной горячностью Третьяков заявил, что готов получать повестки, ходить к следователю, давать показания, — он ни в чем не виноват, бояться ему нечего, — но тайну своих взаимоотношений с Кондауровым не выдаст. И так же горячо заявил, что если у дочери будут неприятности, то он за свои действия не ручается.

— Давайте говорить серьезно, — жёстко сказал Иосиф Григорьевич, — вы — один из подозреваемых. Когда вы вышли из машины, следом за вами туда сел киллер и застрелил Виктора. Если вы не хотите ничего рассказывать про ваши взаимоотношения с убитым, дайте нам зацепки, которые помогут следствию.

— Хорошо… попробую.

— В казино вы встречались с Быстровым?

— Да. Он занимал у меня деньги на полгода. Потом мы случайно разминулись, и встретились уже в Волгограде. В тот вечер Володя пригласил меня отметить встречу в казино. Дело в том, что он игрок. Мы посидели, выпили. Потом я увидел Катю за одним столом с Виктором. Я подошел, сказал, что хочу поговорить с ним. Катя ушла. Мы сели в машину, поехали куда-то. По дороге не общались. Подъехали к какому-то частному дому. Там человек, который был со мной на заднем сиденье, усатый… Игнат… вышел, сказал, что будет ждать Витю в доме. Остался еще один, сидевший за рулем. Я попросил Витю выйти на улицу. Тогда водитель покинул машину, мы остались вдвоем, поговорили, потом я вышел. Виктор приказал своим отвезти меня домой. Двое вышли из джипа, и остались рядом с Мерседесом, я сел в джип, и водитель меня отвез.

— Вы ничего не видели? Ещё какие-нибудь машины?

— Да, подъехала красная «девятка», рядом дожидался какой-то тип.

— Вы можете его описать?

— Лет тридцать пять — сорок, среднего роста, крепкий, что еще… Так не скажу, но при встрече узнал бы.

Иосиф Григорьевич вспомнил, что Мкртчану было двадцать пять.

— Национальность?

— Чукча.

— Меня интересует — кавказец, или нет.

— Точно не кавказец.

— Может, номер машины? — спросил Давиденко наудачу.

— А, это пожалуйста! На номера у меня отличная память. Вот он: в215ро, тридцать четвертый регион.

У Иосифа Григорьевича вырвался удивленный возглас.

— Еще вопрос, Сергей Владимирович: говорил ли Виктор в вашем присутствии, с кем он собирался встречаться в тот вечер? Может, вы слышали обрывки фраз…

— Дайте вспомнить…

Некоторое время Третьяков думал, потом ответил:

— Нет, не припоминаю… А! Когда мы с Витей разговаривали, его водитель заглянул и сказал: «Никитос приехал». Наверное, он имел в виду того, кто вышел из «девятки».

И снова Иосиф Григорьевич удивленно, и в то же время радостно воскликнул. Никитин — главарь банды, промышлявшей «машинными» убийствами! Сейчас он в розыске, но есть ниточка, ведущая к его поимке.

Давиденко продолжил расспросы, но больше ничего относящегося к делу не услышал. Напоследок он поблагодарил за оказанную помощь, и предупредил, что следователь свяжется с Владивостокскими коллегами — показания нужно зафиксировать на бумаге.

— Извините, что потревожили. Совет вашей красавице, да любовь!

— Спасибо, Иосиф Григорьевич.

Положив трубку, он встал, и зашагал по кабинету. От двери к окну, и обратно.

«Да что ж я медлю!» — подумал он, и бросился звонить Галееву. Сообщив услышанные новости, положил трубку.

«Личное, или общественное, это пусть Галеев разбирается», — подумал Иосиф Григорьевич.

В дверь постучали. В кабинет вошёл Еремеев.

С тех пор, как Иосиф Григорьевич принял решение поддержать Рубайлова, и был разработан соответствующий план действий, на некоторое время было отложено осуществление давнего замысла — в пользу нефтяной компании «Волга-Трансойл» отжать сеть автозаправок и нефтебазу, принадлежавших фирме «Бизнес-Плюс». За эту услугу гендиректор «Волга-Трансойл» пообещал устроить начальника ОБЭП руководителем юридической службы, на солидный оклад и соцпакет. Отличное предложение для особиста, которому скоро уходить на пенсию. Теперь эту идею придется отложить до выборов. Каданников, соучредитель «Бизнес-Плюса», и Еремеев, руками которого планировалось осуществить задуманное — добыть компромат на хозяев этой фирмы — участвуют в Рубайловском проекте. Их пока трогать нельзя.

— Добрый день, Игнат Захарович! Хоть бы предупредили о своём визите, я бы рубашку новую надел!

— Извините, что не по регламенту, Иосиф Григорьевич. Дело очень срочное.

— Вот это да! А я обрадовался, думал так зашли, покалякать.

Шумно дыша, Еремеев посмотрел в упор на Давиденко.

— Не того человека взяли. Ошибка вышла. Трегубов тут ни при делах.

Иосиф Григорьевич вспомнил об обстоятельствах дела, которое вёл следователь прокуратуры Сташин, и сразу ответил:

— Что значит «ни при делах»? Он там главный фигурант. Его опознали сотрудники магазинов, с которыми он «поработал». Выясняется, кто такой «очкарик», его подельник. Трегубов ездил на «Мерседесе» Кондаурова, на одной из автомоек его видели с Мкртчаном. Его подтягивают, таким образом, ещё и к делу Кондаурова. Ошибаетесь, Игнат Захарович, он очень даже «при делах».

— Трегубов работает на Каданникова. Это наш человек.

— Да хоть на директора Каспийского моря! Думаю, этой фигурой можно пожертвовать. На носу выборы, не забывайте о нашем проекте.

Еремеев сжал кулаки.

— Всё подстроено. Подонки… Придушил бы вот этими руками! Трегубов невиновен. Сташин, подонок из подонков, некомпетентен в сыскной работе. Говорю, как опытный адвокат.

— Что там с его компетенцией, это пускай Кекеев разбирается. При чем тут я?

— Иосиф Григорьевич… Нам с вами решать, как сложить кубики. «Пирамиду» вы придумали, виновных вы нашли. Ваш Зюбенко вытащил на свет божий этих «микросхемщиков».

— Одним из которых оказался ваш Трегубов, — продолжил Иосиф Григорьевич. — Поймал его Сташин, и молодец, хорошая работа.

— Падонкафская работа, — прорычал Игнат Захарович. — Сын Сатаны, он выбрал не тот путь.

— Это пускай его отец, то бишь начальник, решает. Как вы себе это мыслите, столько всего сделано — опрошено более сотни свидетелей, пойман подозреваемый, опознан, — куда, под чей хвост, всё это засунуть? Признайтесь, чем вам так дорог Трегубов?

В выражениях, бурлящих, как горный поток, Еремеев принялся доказывать, что Трегубов никак не мог быть организатором сложной схемы с радиодеталями, он простой исполнитель, «опричник», никак не организатор большого дела.

— Правильно, — откликнулся Иосиф Григорьевич, — он прикрывал своего подельника, который и является организатором. А на роль мокрушника, замочившего урюпинцев, он как раз подходит. Есть еще жертвы…

Но о них он предпочел промолчать. Высветилась вдруг идея, о которой он давно думал, но именно сегодня она так четко выкристаллизовалась. Учитывая подозрения Галеева в отношении Еремеева, цепочка Трегубов — Никитин — Еремеев, и еще кто-то четвертый, а может быть, и пятый, — чем не искомая группа?! Никитин, стрелявший в Кондаурова — а теперь это почти доказанный факт — не мог же он действовать из спортивного интереса. Не польстился же он на коврики из «Мерседеса». Выстрелил и убежал, не захватив с собой никаких ценностей. Да, таких людей, как Кондауров, просто так не убивают. Те, кто мог быть заинтересован в его смерти, не так уж много. Соучредители Кондаурова по «Бизнес-Плюсу» и по другим предприятиям, а это Каданников, Солодовников, и еще два-три человека. И… Еремеев, который вёл дела Кондаурова, имел доступ ко многим документам.

И он продолжил предельно корректно:

— Игнат Захарович… Давайте двигаться в фарватере нашей общей идеи. В кратчайшие сроки мы выстроили то, о чем договорились на нашем совещании. «Пирамида» «Три-Эн» лопается. Вкладчики протестуют, устраивают демонстрации. Учредители… пойманы, двое скрываются… Благодаря нашим усилиям… убытки вкладчикам… пусть незначительно пока… но возвращаются… Подтягиваем других членов преступной шайки. Трегубов — идеальный кандидат, он колется на убийстве урюпинцев… и еще других… и берет на себя организацию «пирамиды» и других мошеннических схем. Какая нам разница, организатор он или просто бегал за пивом?! Суд разберется. С Трегубовым работают дознаватели, и он выдаст нам своих сообщников. Идеальная схема. Рубайлов доволен — мы даже обгоняем его. Он еще не провел через городскую думу законопроекты, благодаря которым мы так хорошо сработали. Чего же вы хотите, защитник Трегубовых, «очкариков», и прочих пиндосов?!

— Тут явное попрание закона идёт, Иосиф Григорьевич. Трегубов непричастен к делу. Сташин… грамотный следователь, но тут он ошибается.

— Игнат Захарович, друг сердешный… Милиция только те ошибки допускает… которые мы в своем управлении позволяем допускать. В этом деле я не вижу никаких погрешностей. Уверен, что Кекеев их тоже не видит. Трегубов виновен.

— Нельзя пускать под жернова честных людей, не подонков.

— Ой ли… Хорошо! Я присоединяюсь к вашему стремлению защитить «не подонков». Обещаю не предпринимать никаких действий, руководствуясь сроками, предусмотренными уголовно-процессуальным кодексом. Но не ручаюсь за Сташина и Кекеева… И еще, Игнат Захарович. Мы работаем в команде. Поэтому решения мы должны принимать коллегиально. Наши партнеры могут неправильно понять эти междусобойчики и подковерные перешёптывания. Что скажут Рубайлов, Градовский, Кекеев, Каданников?!

В ответ на это Еремеев замахал руками.

— Давайте снова соберемся и всё обсудим, — продолжил Иосиф Григорьевич. — Я выполнил свою часть работы, и мне не улыбается остаться крайним, если что-то вдруг пойдет не так. Если все скажут, что Трегубов — ангел, я самолично пришью ему крылья.

— Всё, всё, всё… Беру слова обратно! За пиндоса, как вы его называете, просили его родители, мои хорошие знакомые. Если нужно пожертвовать фигурой… ради дела… Значит, так надо. Поймите правильно, у меня же есть порядочность — родственники, друзья… Но ради общего дела… Давайте, не созывая общего собрания, я урегулирую вопрос… Пожалуйста, не сообщайте Рубайлову, я всё улажу… Виновные будут, в нужном количестве… Трегубов… вляпался… пускай едет в Сибирь, на лесоповал… грёбаный кантовщик!

— Кто поедет на лесоповал, это вы решайте сами. Трегубов или Козлодубов, мне всё равно. На выборах должен пройти Рубайлов, в этом моё последнее слово.

И они, обменявшись вежливыми высказываниями и пожеланиями удачи, посетовав, что несвободны в своих действиях в силу непреодолимых причин и условностей, пожав друг другу руки и обнявшись, расстались.

Какое-то время Иосиф Григорьевич перебирал свои бумаги, делал пометки в ежедневнике, корректировал план на следующий день, давал поручения своему заместителю. Затем он позвонил шефу, как это обычно делал в конце рабочего дня, сделал краткий отчет, и, осмотрев свой кабинет, вышел в коридор. Зайдя к Паперно, устно подтвердил свои распоряжения, затем спустился по лестнице, и вышел на улицу.

«Великолепная погода, начало бабьего лета!» — подумал он.

Иосиф Григорьевич шел по той стороне, где находилось его родное учреждение, мимо цирка. Он рассчитывал пройти дальше, мимо трамвайного кольца, мимо роддома, мимо Дворца Пионеров, и у моста через Царицу перейти через дорогу, и далее, свернуть в свой двор. В недавно приобретенной квартире шёл ремонт, и нужно было проконтролировать, что там делают рабочие.

Иосиф Григорьевич шёл по тротуару вдоль кармана, в котором во время цирковых представлений скапливается невообразимое количество машин. Вереница поблекших за лето вязов отделяла карман от проезжей части. И вдруг он увидел тёмно-синий «Мерседес». 070! Еремеев! Что за манера брать запоминающиеся номера для своих запоминающихся машин?!

Открылась передняя дверь, оттуда вышел молодой человек, стройный загорелый блондин, и, выждав, пока пройдёт мимо транспорт, пересек проезжую часть. Еремеевский «Мерседес» показал левый поворот, тронулся с места, и двинулся вниз по Краснознаменской.

Иосиф Григорьевич прошёл квартал, перешел через дорогу. Он никак не мог отделаться от ощущения, что встретил двойника. Только лет на двадцать моложе себя. Поразительное сходство, с той лишь разницей, что парень — блондин, а он шатен. Как будто совсем не похож, но чем-то совсем одинаков. Что за чертовщина?! Надо непременно выяснить у Еремеева, кто этот молодой человек.