"Темные изумрудные волны" - читать интересную книгу автора (Московцев Федор)

Глава 41

Припарковавшись напротив Витебского вокзала, Владимир вышел из машины. Полчаса он ждал на обочине. Наконец, появился Артур.

— Час уже стою здесь, дрочу на проходящих мимо баб!

— Извини, Вовок, попал в пробку.

— В пробку попал… Пробка у тебя в голове.

Так они разговаривали. Владимир возмущался по поводу того, что Артур постоянно опаздывает на встречи, Артур же оправдывался тем, что машина постоянно ломается, а движение в Петербурге такое, что впору покупать вертолёт.

— Вертолёт… — проворчал Владимир. — На нём ты будешь опаздывать на сутки. Ты устроился на работу?

— Да.

— Зарплата?

— Она не нужна, Вовок. Директор — гребень. Ссыкун, каких мало. Мы сделаем его, я это вижу.

— Сделаем… Ты уже много кого сделал.

Они обменялись многозначительными взглядами. Оба уже поняли, что вклиниться в чужой бизнес намного выгоднее, чем затевать свой, и стали обсуждать план действий. Владимиру тоже нужно было устроиться на строительную фирму, — туда же, куда устроился Артур.

— Чем они занимаются?

Артур объяснил, что фирма выполняет субподрядные работы у крупных застройщиков. Кроме того, ремонтирует производственные помещения на крупных предприятиях, есть два магазина, торгующие стройматериалами.

— Два магазина… Бизнес крупный, или так, поссать вышли?

— Поссать это мы сюда приехали, Вовок. У них реальная контора.

— Уже страшно, Артур. Оттого, каких людей мы поимеем.

— Ну, чего? Поедем, посидим в ЛДМ?

— Нет, мне надо к брату зайти.

И Владимир махнул рукой в сторону здания клиники Военно-медицинской академии. Ещё раз детально проговорив то, что нужно сделать, они расстались. Владимир пересек проезжую часть, прошел через проходную, кивнув охраннику вместо предъявления пропуска, повернул вправо, и направился в сторону главного корпуса.

«Вот он удивится, когда увидит, что вместо одного Быстрова вышли двое!» — подумал он. Поднимаясь по лестнице, Владимир здоровался с незнакомыми людьми в белых халатах, пожимал руки, и обменивался репликами.

— Как операция, Игорь Викторович?

— Нечеловеческая работа! Неимоверный, чисто… адский труд.

— Больной выживет?

— Время… закопает всех… пардон… покажет. Не могу ничего обещать, всё очень серьёзно.

Так он дошёл до кардиологического отделения, и, остановившись у кабинета с табличкой «Заведующий отделением. Быстров Игорь Викторович», постучался в дверь, затем заглянул вовнутрь. Брат его, извинившись перед посетителем, вышел в коридор.

— Где ты подобрал его? — спросил Владимир, заглядывая в кабинет через неплотно прикрытую дверь. — Чисто… глиномес какой-то.

— Этот крендель заплатил за своего друга… или подругу, хрен поймёшь их эпидерсию. Дорогая получилась операция. Он… человек со связями, с деньгами, с положением.

— Да… Пидор со связями, с деньгами, и с положением — совсем не то, что пидор без связей, без денег, и без положения. Это уже… чисто… гей!

— Мне надо с ним перетереть…

— Смотри аккуратнее растирай! Как бы он тебя не лишил того… невинности.

— Мне надо с ним поговорить. Чисто из вежливости. Он здесь оставил кучу денег.

— Логично, логично, — сказал Владимир и посмотрел на часы. — Но мне что тут делать, я на встречу опаздываю? Артур на два часа задержался, теперь ты.

— Посиди в коридоре.

— Ты мне обещал медсестру подогнать, неотложку.

Игорь позвал постовую медсестру.

— Тамара Ивановна!

Пожилая женщина, оторвавшись от журнала, встала из-за стола, и, подойдя к ним, с удивлением уставилась на близнецов. Владимир поморщился.

— Геронтофилией страдаешь, брат?!

— Позовите Аню, где она ходит, — сказал Игорь.

Тамара Ивановна отправилась на поиски медсестры, а Игорь пояснил:

— Поговоришь с ней, как я, вон в том кабинете, в процедурной.

— Как я… А как ты с ней обычно разговариваешь?

— Ну… она делает своё дело, а я её глажу по головке, рассказываю смешные случаи. Потом прикладываемся на кушетку… Потом говорю, какая она умница, намекаю на премию. Только не перепутай: сначала она делает дело — «Oral B», потом кушетка, потом «умница» и премия. И это… кушетка, а не стол, стол уже качается, сломан на хрен!

— Разговор тут слышал про тебя. Два пациента в коридоре обсуждают, к кому идти на операцию. Один говорит: «Хочешь, чтоб подешевле — иди к Началову, хочешь жить — иди к Быстрову!»

Оставив брата в коридоре, Игорь вернулся в кабинет, к своему посетителю. Это был сорокалетний платиновый блондин, со стильной прической, с серьгами, макияжем, подведенными бровями, холеными руками, пальцами, унизанными перстнями.

— Итак, Эрнест Адамович…

— Просто Эрик. Для вас я просто Эрик. К чему условности, жизнь и так усложнена до предела.

— Хорошо… Мы остановились на том, что…

— …Как дорог мне мой Серафим. Поэтому я не жалею ни сил, ни средств, чтобы спасти своего любимого мужчину. Когда любишь, не считаешь усилий. Конечно, есть в этом что-то эгоистичное — я как бы спасаю его не для него самого, а для себя. Но, что поделаешь, такова жизнь. Все мы люди, все мы человеки.

И он достал из дамской сумочки зеркальце, посмотрелся, затем подкрасил тушью ресницы. И проговорил с шальным лукавством:

— Хо-хо! Да! Я создан для любви!

Упрятав все принадлежности обратно, он продолжил:

— Нам непросто далась эта гармония. Мы долго притирались друг к другу. Самыми трудными годами нашей совместной жизни были третий, пятый, и седьмой.

— И как, притерлись?…

Эрнест Адамович потупил взор.

— Хо-хо! Как видите. Но было жутко трудно.

— Представляю… Жуть!

— Да, поверьте. Любовь — это жуткий труд. Иногда меня охватывало отчаяние. В эти тревожные часы словно дьявол вселялся в моё тело. Подчиняясь потребностям своей ненасытной плоти, я совершал ужасные ошибки. Я изменял… О, да! Я делал это. Но эти похождения лишь укрепляли нашу любовь. Хо-хо! Я лишний раз убеждался в том, что мой мужчина — самый лучший! А как он ревнует. Вы бы знали, как мой Серафим ревнует! И знаете, когда он устраивает мне сцены ревности, я испытываю такое сладостное волнение. По телу пробегает дрожь, и такое… жжение, как в…

— Как в духовке?

— Да, вы угадали, доктор. Серафиму тоже нравится это слово — «духовка». Хо-хо! Он говорит: «сейчас порву твою духовку»!

— Наверное, вам трудно найти достойного собеседника? Разобщенность, урбанизация, индивидуализация, и всё такое.

— Нет, напротив. Сейчас так много милых, понимающих людей. Кроме того, у меня очень лёгкий характер. Слаб я на…

— Понятно, — кивнул Игорь. — Легко находите контакт… на уровне слизистых.

— Хо-хо! И знаете, я решил существенно расширить круг общения.

— Выставить на поток свою дух…

— Я пишу книгу.

— Вот так сразу — книгу!?

— Это не сразу, всё это выстрадано. Это будет книга о любви, о жизни.

— Легко ли вам дается писани…, я хотел сказать — написание? Знакомы ли вам «муки слова»?

Не уловив иронии, Эрнест Адамович ответил:

— Что вы? Когда знаешь, о чем пишешь, все идет легко. Муки тела — да! Это было. Поэтому и пишется легко, потому что всё, о чем идет повествование, — всё это пропущено через себя.

— Это будет что-то вроде «Книги о вкусной и здоровой пище»?

— Хо-хо! Вы настоящий доктор. Вы словно читаете мои мысли. Я уделяю огромное внимание правильному питанию. Овощи, трава, морская капуста…

— …Пропущенная через лошадь… — сказал Игорь в сторону.

— …Питание — это жизнь, любовь — это жизнь, — продолжил Эрнест Адамович. — Это будет необычная книга.

— В этом я не сомневаюсь…

— Освещаемые вопросы, и сам сюжет, — всё это выходит за рамки повествования. Авторская энергетика бьёт поверх текста. Мой перформанс не просто сопровождает книгу, но выступает как «второй том». Такой тип взаимоотношений писателя и книги как нельзя правильнее вписывается в современное информационное пространство.

— Рассказывая о себе, вы делитесь опытом? Рецепты, позы… Или сообщаете читателю свою философию?

— Всё это, вместе взятое! И даже больше. Я высказываю своё отношение к происходящим событиям, даю оценку людям, явлениям, тенденциям.

— Вы считаете, что это будет интересно?

— О, да! Люди должны знать, что я чувствую. Им должно быть известно моё отношение… например, к сносу памятников, или, к разгону гей-парадов. У меня резко негативная позиция к засилью женских тел на обложках журналов, на рекламных плакатах, и так далее. Обнаженная женская плоть стала универсальным рекламоносителем. Что бы ни продавалось — автомобили, бытовая химия, мягкая кровля, металлочерепица, автомоечное оборудование, ядохимикаты, — всюду привлекаются женские сиськи и ляжки. Фу! Какая гадость! Мужское тело намного эротичнее, и чувственнее. Поверьте моему опыту!

— Нет оснований вам не доверять…

— Другой вопрос: безудержное распространение порнографии. Вакханалия разврата ужасает. Яростная пропаганда отживших отношений, противоестественных отношений. Фу! Какая гадость! Женщина — бестолковое существо, как ни крути… Женщин, в конце концов, оставят для продолжения рода, и то — зачатие будет происходить при помощи экстракорпорального оплодотворения. В дальнейшем ученые решат и эту проблему. Но сейчас прогрессивные люди должны закладывать фундамент естественных, нормальных, взаимоотношений. Чистая, крепкая мужская дружба, — что может быть прекраснее? Закрытые мужские коллективы — армия, монастыри — не знаю, есть ли на свете больший соблазн… Что касается противоестественных контактов с женщинами — они скоро изживут себя, поверьте! И этот порнографический угар, что мы наблюдаем, лишь подтверждает мою мысль.

Тут за стеной раздался грохот.

«Порушил стол, зараза! Я так и знал», — подумал Игорь, и постучал по стене. Взглянув на часы, он сказал:

— Всё. Вынужден покинуть вас, у меня обход. Надо посмотреть, как там ваш… друг сердешный.

Они поднялись со своих мест. Эрнест Адамович подошёл к зеркалу, и стал прихорашиваться.

— Скоро самому придётся лечь в больницу. Знаете, я такой чувствительный.

— Могу посоветовать хорошего проктолога…

— Хо-хо! Поверьте, с этим всё в порядке. Единственный здоровый орган. Все завидуют.

Они вышли в коридор. Игорь спросил:

— Как без Серафимки, — эротические сны не мучают?

Лицо Эрнеста Адамовича слегка порозовело.

— Почему мучают…

Дверь соседнего кабинета приоткрылась, оттуда вышла молодая медсестра в халате на голое тело. Увидев Игоря, она, остановилась, обомлев.

— Игорь Викторович… Сколько вас тут…

И посмотрела в сторону кабинета, откуда только что вышла, затем вновь уставилась на заведующего.

— Жесть! — проговорила она, разглядывая обоих — Игоря Викторовича и Эрнеста Адамовича.

И, громко расхохотавшись, побежала в сторону поста.

Когда они подошли к машине, у Владимира зазвонил мобильный телефон.

— Алло!

Звонила девушка. Перекрывая громким голосом грохот проезжавшего трамвая, Владимир стал оправдываться перед ней — не смог встретиться, потому что срочно поехал в Сестрорецк по делам. Закончив разговор, он сел в машину.

— В Сестрорецке нет трамваев, — сообщил Игорь.

Владимир отмахнулся — мол, какая разница.

— С кем у тебя встреча?

— С кем у меня встреча… Катя, дочь Сергея Третьякова.

— А что она тут делает? — удивился Игорь.

— Хочет устроиться в редакцию журнала, или в издательство. Она журналистка. Я пообещал Сергею, потом закружился, и забыл.

— Катя… Она была хорошенькая.

— Стала еще лучше, ты б её видел.

— Сейчас увижу. Одна приехала?

Владимир кивнул — да, одна, живёт в гостинице, подыскивает съемную квартиру.

— Так мы ей можем снять, и по очереди с ней пожить.

— У неё там кто-то есть.

— Это понятно — раз хорошенькая, наверняка кто-то есть. Но пока она тут одна…

— Сергей убьёт. В казино, куда мы ходили, он спалил её с каким-то взрослым мужиком. Глаза на лоб полезли, как увидел. Пошёл разбираться, не знаю, чем закончилось. Во Владике, я слышал, у неё был тоже какой-то женатый «папик». Сергей её отправил в Москву, там хотел пристроить. А она попёрлась в Волгоград приключения искать.

— Ну, и мы с тобой женаты. Как раз подходим.

По Фонтанке они доехали до Итальянской улицы, и там оставили машину. Затем по Караванной дошли до Невского проспекта. На углу они увидели Катю, и подошли к ней.

— Привет, красавица, давно ждешь?

— Добрый день.

Владимир стал объясняться — якобы человек, который должен был уволиться, на место которого её должны были устроить, неожиданно остался на работе, и всё провалилось. Но какой-нибудь вариант обязательно будет найден.

— Но я всё бросила, приехала! — возмутилась Катя.

Она объяснила, что очень рассчитывала на эту работу, у неё обстоятельства. Как можно давать пустые обещания, ведь ей пришлось отложить очень важные дела, чтобы приехать в Петербург! Владимир принялся её успокаивать — раз он дал слово, то обязательно сдержит его. Потом спросил, могут ли они встретиться как-нибудь вечером, он покажет ей достопримечательности. Игорь сказал, что у Кати расстёгнута пуговица на кофточке, и потянулся за тем, чтобы её застегнуть.

— Это что, обязательное условие — встречаться для «осмотра достопримечательностей»? — отстраняясь, спросила она резко. — И ещё… У меня есть мужчина, который застегивает и расстегивает мне пуговицы.

Владимир извинился, и сказал, что позвонит в самое ближайшее время. Только куда?

— Я вам сама позвоню, — холодно ответила она, и, не попрощавшись, направилась в сторону Аничкова моста.

— Да, брат, попали мы с тобой, — протянул Владимир, глядя ей вслед. — Серёга нас теперь убьёт. Надо срочно найти ей работу.

— Ну, ищи. Ты ж ей стал назначать свидания.

— А ты первый полез её лапать. И у тебя тут больше знакомых, логично? Чем занимается твой мужиковед?

— Директор туристической компании. Он сделал мне путёвку на Мадейру.

— Озадачь его, брат. Пусть найдет Катьке место в какой-нибудь редакции. Энергично!

— Поговори с ним сам — как я!

— Поговори с ним… — недовольно буркнул Владимир. — Откуда я знаю, как ты с ним разговариваешь.

— Ну, не так, как с Аней-неотложкой! — расхохотался Игорь, и похлопал брата по плечу.