"Зловещая тайна" - читать интересную книгу автора (Картленд Барбара)

Глава 7

Кэролайн не имела представления, сколько времени они стояли так: она забыла себя в блаженстве, подобного которому не знала и не могла себе представить.

Как это чудесно — знать, что руки лорда Брекона обхватывают тебя, какой восторг — ощущать прикосновение его губ! Кэролайн захлестывала волна радости. Она чувствовала только его, его магнетическую близость.

Вскоре настойчивость его губ разбудила в ней ответный огонь, она уже не могла оставаться пассивной, подчиняясь его страсти. Все усиливающееся крещендо чувств заставило ее подумать, что человеческое существо не может испытать подобное и не взорваться от напряжения.

— Кэролайн! Кэролайн! — пробормотал он, голос его срывался.

Долго, долго он не мог отвести глаз от ее лица, обращенного к нему, такого прекрасного и трогательного, упивался синевой ее глаз, полных смущения и нежности, впервые проснувшейся страсти, впитывал мягкую дрожь ее губ. Под его взглядом румянец на ее щеках стал еще гуще.

— Ты так хороша! — сказал он наконец. — Так совершенна! Я никогда не думал, что в женщине можно обрести такую красоту.

Что-то едва слышно пробормотав, Кэролайн спрятала лицо у него на плече.

— Ты смущена, любовь моя? — спросил он. — В ту ночь, когда я впервые поцеловал тебя и увидел в твоих глазах испуганное изумление, я подумал, что, возможно, я первый мужчина, который осмелился коснуться твоих губ. Это так?

Кэролайн подняла глаза и посмотрела на него.

— Ты знаешь ответ.

— Да, — ответил он, — ты очаровательно невинна и дивно чиста. О, Кэролайн, я тебя так люблю!

— И я… люблю тебя, Вэйн…

Она говорила тихо, почти шепотом, и в то же время голос ее звенел, напоенный любовью, которая сильнее смущения. Лорд Брекон осторожно приподнял ее подбородок и опять притянул ее лицо к себе.

— Моя дорогая, моя любимая! — сказал он, и снова его губы коснулись ее, и снова они забыли обо всем.

Казалось, прошло столетие, когда наконец Кэролайн, дрожа от переполняющих ее чувств, попыталась отстраниться.

— Вы должны… вернуться к вашим гостям… милорд, — сказала она, но голос ее дрогнул, а глаза встретились с его глазами, и снова она почувствовала, что погружается в блаженство чувств…

Лорд Брекон яростно прижал ее к себе.

— Я люблю тебя! — сказал он резко и даже требовательно — Ты слышишь? Я люблю тебя.

— Но зачем же при этом сердиться? — спросила Кэролайн, осмелившись поддразнить его, исполненная торжествующей радости, которая окутала ее золотой дымкой и звенела в ее сердце радостным гимном.

— Я кажусь тебе сердитым?

Он задал этот вопрос равнодушно, потом вдруг неожиданно застонал и так резко разжал свои объятия, что Кэролайн чуть не упала. Лорд Брекон отвернулся и отошел от нее к камину. Там он долго стоял, повернувшись к ней спиной, глядя в огонь, а Кэролайн удивленно смотрела на него.

Потом он резко сказал:

— Это безумие!

— Вэйн, что с тобой? — спросила Кэролайн.

Лорд Брекон повернулся, и она увидела, как он бледен.

— Кэролайн, — сказал он, — вы должны мне поверить: я не хотел, чтобы так произошло. Это правда, я полюбил вас с первой нашей встречи, когда впервые разглядел ваше лицо в свете лампы в кибитке Адама Гримбальди, но я думал, что вы исчезли из моей жизни.

Я знал, что никогда вас не забуду. Когда вы садились в карету, залитая лунным светом, я сказал себе: вот я и расстался с единственной женщиной, которую буду любить до конца моих дней.

— Я счастлива, — сказала Кэролайн с трудом, — что ты знал это уже тогда.

Она хотела подойти к нему, но он жестом остановил ее.

— Не приближайтесь, — сказал он. — То, что я должен сказать, сказать необходимо. Если вы будете рядом, я не смогу произнести ни слова. Я буду думать лишь О том, чтобы снова обнять вас, и забуду обо всем, кроме вас, Кэролайн.

— Но почему бы и нет? — спросила Кэролайн. Ее губы продолжали улыбаться, хотя его серьезный тон и внезапно потемневшие глаза ее испугали.

— Вот это я и собираюсь вам сказать, да поможет мне бог, — сказал лорд Брекон. — Я должен был отослать вас обратно, Кэролайн, как только вы сюда приехали. Миссис Миллер была права, хотя она этого и не знала, когда советовала вас уволить. Я должен был просить вас уехать как можно скорее, чтобы не видеть ваше дивное, чарующее лицо, не слышать вашего голоса, подавить неукротимое желание коснуться вас, снова ощутить ваши губы.

Кэролайн подошла поближе и решительно дотронулась до его плеча.

— Вэйн, — сказала она негромко, — что вы пытаетесь мне объяснить?

— Я должен выразиться яснее? — проговорил он почти гневно. — Я прошу вас уехать, Кэролайн… оставить меня, забыть о моем существовании.

— Но почему? — спросила Кэролайн. — Почему?

— Этого я не могу вам сказать, — ответил он. — Не задавайте мне этого вопроса, Кэролайн, я не могу дать вам ответа.

— Но я не понимаю, ведь мы же любим друг друга!

— Да, мы любим друг друга.

Он накрыл своей рукой ее пальцы, лежавшие на его плече, и она ощутила ее твердую силу. Она заглянула в его глаза, горевшие страстью, которая, казалось, обожгла ее.

— Мы любим друг друга, — повторил он. — Я люблю вас, Кэролайн, всем сердцем, всей душой, — но я не могу на вас жениться.

Кэролайн смертельно побледнела. Она почувствовала, как от сердца отливает теплая кровь, и какую-то секунду ей казалось, что она вот-вот потеряет сознание.

В отчаянии, дрожащим голосом, она спросила:

— Это из-за различия в нашем положении, милорд?

Лорд Брекон сделал резкое движение. На мгновение Кэролайн испугалась, что он ударит ее. Но его руки схватили ее за плечи, сжав их с такой яростью и силой, что она невольно вскрикнула от боли.

— Как вы смеете говорить мне такое! Как вы смели задать этот вопрос? Какое отношение может иметь ваше положение в обществе к тому чувству, которое мы питаем друг к другу? Вы оскорбляете меня, думая, что подобные мелочи могут меня волновать, когда я только что признался вам в любви. Нет, Кэролайн, — добавил он, чуть помолчав, уже спокойнее, — нет, конечно же, нет.

— Но если причина не в этом, почему мы не можем… обвенчаться?

На этом слове в голосе ее зазвучали особые нотки.

Для нее это было пределом мечтаний: стать женой Вэйна, отдать ему себя целиком, принадлежать ему во всем, абсолютно, в полном смысле этого слова.

Лорд Брекон убрал руки с ее плеч и поднес их к глазам.

— Я не могу сказать вам, — повторил он, и в голосе его звучала откровенная боль, — не мучайте меня, Кэролайн. Уходите и оставьте меня. Забудьте обо мне, если можете. Но уходите скорее, пока у меня есть силы дать вам уйти!

— А если я не уйду?

Лорд Брекон изумленно посмотрел на нее:

— Что вы этим хотите сказать?

— Я задала вам вопрос, — сказала Кэролайн, и в ее вздернутом вверх подбородке вновь отразились вся сила и гордость воинственного семейства Фэй. — Я спросила вас, что произойдет, если я откажусь оставить вас: и правда, почему я должна уезжать? Я люблю вас. Я считаю, что вам грозит опасность. Я приехала сюда с определенной целью: предупредить вас об опасности. И теперь, когда я знаю, что вы меня любите так же, как я люблю вас, почему я должна уезжать?

Лорд Брекон не отводил от нее глаз, лицо его смягчилось.

— О, Кэролайн, возлюбленная моя, — сказал он. — Какая женщина сравнится с вами? Но, дорогая, это бесполезно. Наша любовь обречена. Ничего нельзя поделать.

— Пожалуйста, объясните мне, в чем дело? — умоляюще попросила Кэролайн. — Только скажите! Как я могу бороться, если не знаю, с каким противником я имею дело?

— Увы, этого я не могу вам сказать, — ответил лорд Брекон. — Это не моя тайна. Будь по-другому, я мог бы попытаться. Хотя что толку в этом: вы только отвернулись бы от меня с отвращением и брезгливостью.

— Если бы это произошло, — возразила Кэролайн, — это означало бы, что любовь моя поистине слаба и не заслуживает того, чтобы существовать. Я не разлюбила бы вас, Вэйн, что бы вы ни сделали, какое бы преступление ни совершили, какой бы секрет, роковой и ужасающий, ни скрывало ваше прошлое. Я люблю вас, и мне нет дела, в чем состоит ваша тайна.

— Моя несравненная Кэролайн, — лорд Брекон был потрясен. — Если бы я сейчас встал на колени и поцеловал землю, на которую ступает ваша ножка, это не передало бы и малой доли моего восхищения! Во всем мире не найдется вам равной. Но, дорогая моя, это безнадежно! Вам надо уехать, оставить мой дом. Клянусь, что не в моих силах видеть вас день за днем и знать, что нам не суждено быть вместе.

Кэролайн глубоко вздохнула.

— Ответьте мне на один вопрос, милорд, — сказала она, — ответьте честно, как под присягой. Можете ли вы перед лицом закона и церкви назвать меня своей женой?

— Это было бы возможно, — нерешительно сказал лорд Брекон. — Такого рода препятствий нет, но…

— Это все, что я хотела знать, — прервала его Кэролайн и добавила радостно:

— Я останусь в замке, пока вы не попросите меня стать вашей женой!

— Кэролайн, вы хотите, чтобы я сошел с ума? — спросил лорд Брекон. — Я охотно лишился бы правой руки, лишь бы иметь возможность умолять вас стать моей женой, но это невозможно, я уже сказал вам, что наша любовь обречена. Уходите, Кэролайн, уезжайте, пока вы еще достаточно молоды и можете забыть о нашей встрече. Ваша жизнь впереди: вы юны и прекрасны, а если вам нужны деньги, я дам вам, сколько нужно и даже больше, но уезжайте. Бога ради, уезжайте!

В голосе лорда Брекона звучали такие боль и страдание, что первым побуждением Кэролайн было подойти к нему и утешить.

— Позвольте мне помочь вам, — сказала она умоляюще. — Доверьтесь мне, пожалуйста, доверьтесь. Вместе мы найдем выход из любой ситуации!

— Выхода нет, — безнадежно сказал лорд Брекон, — уйти от этого нельзя, Кэролайн. Если бы выход существовал, я бы нашел его давным-давно. — Он пристально посмотрел на нее и выпрямился. — Я знаю, о чем вы думаете, — сказал он почти возмущенно. — Вы думаете, я трус — вы один раз уже мне это сказали. Но в этот раз, Кэролайн, вы ошибаетесь. Отсылая вас, я совершаю самый отважный поступок за всю свою жизнь. Я, кроме того, поступаю порядочно, хотя вам и трудно в это поверить.

Внезапно Кэролайн почувствовала, что больше не может с ним спорить. В его уверенности было что-то непоколебимое, его твердость была пугающей. Неожиданно слезы подступили к ее глазам и горло перехватило так, что она не могла вымолвить ни слова.

Она повернулась к двери. На минуту решимость покинула ее. Она была всего-навсего женщина, которая предложила себя мужчине и была им отвергнута. Очень медленно она ступала по мягкому ковру, чуть опустив голову, с силой сплетая пальцы и пытаясь сдержать слезы. Она боялась оглянуться, думая лишь об одном: найти какое-то убежище, где она сможет овладеть собой и справиться со своей слабостью. Даже ребенком Кэролайн стыдилась плакать и теперь хотела скрыть свои слезы и унижение от человека, который стал их причиной.

Она уже дошла до двери, когда голос лорда Брекона заставил ее остановиться. Он по-прежнему стоял у камина, сдерживая себя невероятным усилием, которое выдавали только его руки, сжатые в кулаки, и лицо, напряженное, как у человека, который сражается с многократно превосходящими силами противника. Но наконец с его уст сорвалось ее имя.

— Кэролайн! — позвал он, стремительно шагнув к ней. — Как могу я так расстаться с вами! О, моя нежная любовь, я боготворю вас!

Он схватил ее в объятия и прижал к груди с такой силой, что она едва могла дышать. Несколько долгих мгновений он просто держал ее, крепко прижимая к груди, и ее глаза, затуманенные слезами, смотрели в его лицо, а губы дрожали. Она чувствовала, что в нем разгорается страсть, бушующая в его груди, подобно буре.

— Я люблю тебя! Боже, как я люблю тебя!

Его голос звучал хрипло, и он снова начал целовать ее — безудержно, яростно, властно. Казалось, его поцелуи призваны были самое ее душу извлечь из ее уст. Кэролайн ощутила прикосновение его губ к ее глазам, ко впадинкам у основания шеи, к тонким голубым жилкам у груди.

Кэролайн была слишком измучена пережитым и не могла ни ответить на его страсть, ни отвергнуть ее. Она только покорно отдавалась его жадным поцелуям, чувствуя себя слабой перед той силой, о существовании которой у мужчин она и не подозревала.

— Ты моя! — услышала она его возглас. — Моя! Я не позволю судьбе отнять тебя!

Он поднял ее на руки. Она прижалась к его груди, беспомощная, как младенец, вглядываясь в его лицо, отмечая, как он преобразился, как лицо его зажглось восторгом и торжеством. В этот момент он казался ей богом — юным богом, самое страстное желание которого осуществилось. Она почувствовала невыразимую радость — и тут же снова увидела, что выражение лица его изменилось, как будто кто-то задул в нем огонь.

Все еще держа ее на руках, он открыл дверь библиотеки, и не успела она сообразить, что происходит, как почувствовала, что стоит на ногах, а опора его рук исчезла. Дверь за ней закрылась. Она услышала, как в замке повернулся ключ, и осталась одна в тускло освещенном коридоре.

Секунду она стояла, прислонившись к стене, не в силах двинуться, слишком измученная, чтобы разобраться в хаосе мыслей, чувств и страстей, царившем в ее душе. Потом медленно, очень медленно, как человек, впервые поднявшийся с постели после долгой болезни, она пошла по коридору в сторону холла.

Она услышала взрывы хохота и звук громких голосов, доносившихся из гостиной и комнаты для карт. Лакей с тяжело нагруженным подносом обогнал ее, но она его даже не заметила. Она шла, как сомнамбула, по широкой лестнице и коридорам, ведущим к ее комнате.

И только добравшись наконец до своего прибежища, Кэролайн бросилась на кровать, зарывшись лицом в подушку. Наконец ее чувства нашли выход.

— Вэйн! Вэйн! — рыдала она. — Я люблю тебя! Я люблю тебя! — Слезы струились по ее лицу.

Так ее и застала утром Мария: Кэролайн уснула в полном изнеможении, после долгих слез и бесконечных рыданий; подобного еще не знало ее сердце.

— Миледи! — в ужасе вскричала Мария. — Вы не ложились! Почему вы все еще в вечернем платье? Вы больны, миледи? Почему вы меня не позвали?

— Нет, я не больна, — ответила Кэролайн. — По крайней мере мне так кажется. Только голова болит, и… Ох, Мария, я так несчастна!

Слова вырвались у нее невольно, прежде чем она успела осознать их смысл, и Мария взглянула на нее с изумлением и ужасом.

— Несчастны, миледи? Тогда мы сейчас же уезжаем в Мэндрейк! Мы не останемся ни секунды там, где вы несчастны, даже если речь будет идти о спасении его королевского величества. Мы отправимся домой, миледи, и все будет в порядке.

— Не будет! — горько возразила Кэролайн, поднявшись, чтобы Мария могла расстегнуть измятое вечернее платье.

— Вы замерзли, миледи, — укоризненно проговорила Мария, увидев, что Кэролайн чуть вздрогнула. — И надо ли удивляться, раз вы так и спали всю ночь. Может, погода и теплая, но не настолько. Закутайтесь-ка в шаль, миледи, и ложитесь в кровать. Пейте шоколад, пока он не остыл, а я сейчас же начну складывать вещи.

— Нет, не делай этого, Мария, — сказала Кэролайн устало. — Если ты помнишь, мы приехали сюда с определенной целью, и эта цель по-прежнему существует.

Мария вздохнула.

— Право, миледи, я не знаю, что и делать. Я бы выполнила свой долг, как я его понимаю, если бы увезла вас сейчас же домой, как бы вы ни спорили. Но я никогда не умела отказывать вашей светлости, как вы прекрасно знаете.

— Не делай этого и сейчас, — сказала Кэролайн. Она допила шоколад и откинулась на подушки. — У меня есть время поспать, Мария?

— Конечно есть, миледи. Мисс Доркас только что сказала мне, что ее светлости ваши услуги не понадобятся до полудня, потому что она плохо провела ночь.

Засните, миледи, а когда проснетесь, позвоните, и я принесу вам что-нибудь на завтрак.

— Спасибо, Мария, — отозвалась Кэролайн. — Мне что-то захотелось спать. Но прежде чем уйдешь, скажи мне: есть ли новости?

— Только одна, — ответила Мария, — сегодня приезжает мистер Джервис Уорлингем. Я собственными ушами слышала, как миссис Миллер говорила об этом домоправительнице. Больше того, она распорядилась, чтобы ему предоставили спальню рядом с ее комнатой.

— Сегодня!

Кэролайн мгновенно расхотелось спать.

— Да, миледи, сегодня будет большой званый вечер, гости созваны со всего графства, за столом соберется не менее пятидесяти человек. Это миссис Миллер пригласила их от имени его светлости: насколько я понимаю, ей страшно хочется устраивать приемы и играть роль хозяйки дома, особенно если это будет видеть мистер Уорлингем.

— Понимаю, — сказала Кэролайн и облегченно вздохнула. Наконец-то она встретится с мистером Джервисом Уорлингемом!

— Я не уеду сейчас в Мэндрейк, Мария, даже если мне предложат за это тысячу гиней, — негромко сказала она.

— Засните-ка, миледи, — сказала Мария. — Может, когда вы проснетесь, вы решите иначе.

— Можешь на это не надеяться, — ответила Кэролайн. Мария задернула занавески, а Кэролайн, повернувшись к стене, заснула сном без сновидений.

Как свойственно юности, когда она проснулась, на ее лице не было и следа бурной ночи. Исчезло то отчаяние, которое охватило ее накануне, она помнила только, что Вэйн любит ее, а она — его. Какое значение могли иметь тайны, даже самые роковые, когда восторг любви уносил их в рай? Твердое решение Вэйна не жениться на ней могло сравниться только с ее не менее твердым решением, что он это сделает. Сердце ее учащенно билось при мысли о нем, и она надеялась, что время выберет победителя — и им окажется она.

Позднее, когда Кэролайн зашла проведать леди Брекон, она уже улыбалась. Опасения и страхи, безграничное отчаяние, которое она пережила во мраке одиночества, казались сейчас, когда светило солнце и маленькие попугайчики счастливо щебетали в своих клетках, преувеличенными и нереальными. Кэролайн была уверена, что найдет способ распутать узел; она не сомневалась, что в конце концов спасет своего возлюбленного и от опасности, и от отчаяния, в которое ввергал его столь тщательно хранимый им секрет.

— Сегодня великолепный день, мисс Фрай, — сказала леди Брекон.

— Да, мэм, — согласилась Кэролайн.

— Слишком хороший, чтобы вы сидели взаперти, — добавила леди Брекон. — Я собираюсь днем поспать, дитя, и предлагаю вам пойти погулять по саду или навестить Хэрриет у нее дома. Кстати, сегодня у моего сына, кажется, званый вечер. Доркас сказала мне, что весь дом занят приготовлениями. Было бы любезно Пригласить маленькую Хэрриет Уонтедж прийти к нам вечером: она составила бы вам компанию.

— Я уверена, мэм, что Хэрриет будет в восторге, — ответила Кэролайн.

— Ну, так пойдите и пригласите ее, — распорядилась леди Брекон. — А Доркас предупредит миссис Миллер, что это мое приглашение.

Кэролайн улыбнулась этим словам: она прекрасно поняла, что леди Брекон хочет избавить ее от неприятного объяснения с миссис Миллер, которая, несомненно, будет недовольна лишней гостьей, которую не включила в свой список.

«Ее светлость просто очаровательна, — думала Кэролайн, вернувшись к себе в комнату, — но страшно слабая. Лично я никогда бы не допустила, чтобы в моем доме распоряжалась женщина вроде миссис Миллер».

Но она уже начала подозревать, что леди Брекон не случайно отстраняется от мира. Она могла бы быть монахиней, так мало у нее было интересов вне стен ее комнаты. Иногда Доркас пересказывала ей обрывки сплетен, но Кэролайн была уверена, что леди Брекон слушает их больше из-за нежелания огорчить Доркас, чем из интереса. Такое поведение казалось крайне странным для хозяйки такого замечательного замка, тем более странным было оно для матери, настолько преданной своему сыну, как леди Брекон. Нет, несомненно, у нее была веская причина устраняться от борьбы с испытаниями и трудностями обычной жизни.

Кэролайн подошла к шкафу, чтобы выбрать для Хэрриет подходящее платье, которое та могла бы надеть в этот вечер. Она нашла наконец-то, что искала: платье из розового шелка, отделанное букетиками из роз и незабудок. Это платье не слишком шло самой Кэролайн: его розовый цвет не подходил к золоту ее волос, но она была уверена, что оно будет прекрасно смотреться на Хэрриет с ее темно-каштановыми волосами и доверчивыми темными глазами.

Она собиралась было позвонить Марии и попросить ее запаковать платье в сверток, когда, выглянув в окно, увидела элегантную мужскую фигуру, двигавшуюся к каменной беседке в дальнем конце «регулярного» парка. Это был мистер Стрэттон. Глядя ему вслед, Кэролайн вспомнила их разговор накануне вечером.

Мистер Стрэттон слегка подшучивал над своими теперешними обстоятельствами, но за его шутками таилась настоящая горечь. Он и правда увидел, что наследство, неожиданно забросив его в высшее общество, лишило его веры в человека. Несмотря на его позу денди, он все еще дорожил истинными убеждениями и достоинствами, которые усвоил в годы бедности. И Кэролайн прекрасно понимала это его почти детское желание быть любимым таким, какой он есть. Она легонько вздохнула, потому что и сама испытывала подобное.

Даже сейчас нет-нет да и закрадывалось сомнение, не изменит ли лорд Брекон свое решение не жениться, когда узнает ее истинное положение в обществе. Она гнала от себя эти мысли, повторяя, что несправедлива к любимому, что он не такой человек, да и характер у него слишком сильный, чтобы зависеть от таких пустяков, но все же они возвращались.

Сердясь на себя, Кэролайн постаралась сосредоточиться на мистере Стрэттоне. Наблюдая, как он устраивается в беседке, она внезапно негромко вскрикнула.

У нее есть идея! Она быстро пересекла комнату и дернула за шнур звонка.

Когда в комнату поспешно вошла Мария, Кэролайн сказала ей:

— Упакуй это розовое платье, Мария, а еще то, из полосатого льняного батиста с кружевной косынкой.

Ты его помнишь? Я надевала его на маскарад, когда наряжалась деревенской девушкой. Помнишь, я просила тебя взять его на всякий случай.

— Да, конечно, миледи, — отозвалась Мария. — Оно здесь, я уложила его в нижний ящик комода. Но зачем оно вашей светлости сейчас?

— Потому что у меня есть план, — ответила Кэролайн. — Возьми его и вечернее платье и как можно быстрее отправляйся в дом священника. Поговори с мисс Уонтедж наедине, скажи, что это я тебя послала. Одень ее в полосатое платье, причеши получше, Мария, и скажи, что я приду минут через двадцать. Когда мы встретимся, о платьях не должно быть сказано ни слова, объясни ей это совершенно определенно.

— Ох, миледи, — вздохнула Мария, — что у вас опять за идея? Честно говорю вам, у меня от ваших хитростей уже голова кругом идет.

— Прекрати стонать, Мария, у нас нет временя, — остановила ее Кэролайн. — Поспеши к мисс Уонтедж и передай ей все в точности, как я тебе сказала. Просто я спасаю еще одного человека, но на этот раз не от смерти, а от участи одинокой старой девы!

Улыбнувшись застывшей в изумлении девушке, Кэролайн спустилась вниз и вышла в сад. Она шла по лужайкам, любуясь цветами и, казалось, забыв обо всем.

Когда она подошла к беседке, мистер Стрэттон поднялся ей навстречу. Кэролайн, необычайно хорошенькая в соломенной шляпке, отделанной букетиками ландышей и лентами цвета зеленой листвы, притворилась глубоко удивленной.

— Боже, сэр, как вы меня напутали! Я не ожидала, что в этом уединенном месте кто-то скрывается.

— Потому я сюда и пришел, — ответил мистер Стрэттон и поспешно добавил:

— Только поймите меня правильно, мисс Фрай. Я ценю ваше общество, но хотел укрыться от остальных гостей. Черт побери, мне еще не приходилось встречать такое количество неотесанных и шумных людей! Брекон, должно быть, просто сумасшедший, если приглашает подобное общество.

— Ох, мистер Стрэттон, так вам здесь не нравится?

— Последнее время мне мало что нравится, — отозвался он мрачно.

Кэролайн уселась в тени беседки.

— Очевидно, сэр, вы очень разборчивы в том, какое общество предпочесть. Не к лицу мне, бедной и зависимой девушке, говорить так, но мне кажется, что вчерашние гости его светлости не блещут умом, Мистер Стрэттон расхохотался.

— Вы еще очень сдержанны, мисс Фрай, но я с вами согласен. Это тупой народ. Те, кто не слишком напился, играли до рассвета, и сейчас, когда я уходил, они опять рассаживались за игорными столами. Сколько я ни старался, никак не могу всерьез заинтересоваться азартными играми!

— Да и зачем, сэр? — поддакнула ему Кэролайн и поднялась. — Но я должна оставить вас наедине с вашей книгой. Завидую тому удовольствию, которое вас ждет!

— Вам и правда надо идти, мисс Фрай?

— Увы, да, — вздохнула девушка. — Хотя, уверяю вас, сэр, я предпочла бы побыть дольше в таком приятном обществе. Но мне нужно заглянуть в дом священника, передать поручение леди Брекон, и, честно вам признаюсь, я до смерти боюсь туда идти.

— Боитесь? — удивился мистер Стрэттон. — Дозволено ли мне узнать, чего именно?

— Этот викарий, сэр, — сказала Кэролайн, опуская голову в притворном смущении и чуть слышно выговаривая слова. — Он, право, такой неприятный джентльмен.

— Плохо ведет себя по отношению к вам, вот как? — сурово спросил мистер Стрэттон. — Ну, я это быстро улажу. Я пойду с вами, мисс Фрай, если вы мне позволите.

Кэролайн сжала руки.

— Ох, сэр, правда? Нет, я не должна вас об этом просить… Вы могли бы спокойно отдыхать здесь…

— Я рад быть вам полезным, мисс Фрай. Расскажите мне об этом викарии.

— Я нахожу преподобного джентльмена крайне непривлекательным, — проговорила Кэролайн, скромно опуская глаза. — Но это не все. Он крайне недобр к моей бедной подруге, своей дочери мисс Хэрриет Уонтедж.

Она училась в одной школе со мной, и свет не видел другой столь очаровательной и доброй девушки. Я скажу вам, сэр, — но только по секрету, — что ее отец ужасно к ней жесток.

— Жесток? В чем же это проявляется? — изумился мистер Стрэттон.

Пока они шли по зеленым лужайкам, а потом по длинной аллее, которая вела в сторону деревни, Кэролайн повествовала о жестокостях викария. Рассказ этот длился почти всю дорогу к дому священника, и если Кэролайн несколько вольно обращалась с фактами, а подчас прибегала и к фантазии, то она успокаивала свою совесть тем, что рассказ ее все же не лишен оснований: у нее из памяти не выходило бледное, напуганное лицо Хэрриет.

Они подошли к дому викария, и в одном из окон верхнего этажа Кэролайн заметила Марию, наблюдавшую за ними. Распахнув калитку, которая вела в неопрятный, плохо ухоженный сад, Кэролайн проговорила:

— Молю бога, чтобы викария не было дома, сэр. Возможно, он разгневается, что я привела сюда столь аристократического гостя без приглашения.

— Ему лучше бы сдержаться в моем присутствии, — ответил мистер Стрэттон с неожиданной энергией, явно забыв о своей напускной лени.

Парадная дверь распахнулась, едва они успели позвонить, и Хэрриет уже приветственно протягивала Кэролайн руки. Да, это была Хэрриет, но, как с удовлетворением отметила про себя Кэролайн, выглядела она совсем по-другому. Простое, но хорошо сшитое платье со свежей белой кружевной косынкой очень шло девушке, а Мария причесала Хэрриет по последней моде, так что десятки небольших кудряшек, обрамлявших ее худое лицо, сделали его неожиданно пикантным. Глаза Хэрриет всегда были ее самой привлекательной чертой, и сейчас они были широко распахнуты и светились от волнения.

Кэролайн представила подруге мистера Стрэттона, и Хэрриет провела их в безрадостную обшарпанную гостиную.

— У меня есть для тебя приглашение, Хэрриет, — сказала Кэролайн. — Ее светлость надеется, что сегодня вечером ты сможешь прийти в замок на обед. Приглашено довольно много соседей, и она считает, что тебе будет приятно.

— Ох, Кэролайн, как чудесно! — воскликнула Хэрриет, но тут же лицо ее вытянулось. — Но, наверное, папа не разрешит мне принять приглашение.

— Я попытаюсь его убедить, — предложила Кэролайн. — Где он?

— В своем кабинете, — сказала Хэрриет. — Он готовит воскресную проповедь, а это всегда делает его таким раздражительным!

— Подожди здесь, — сказала Кэролайн. — Я скажу ему о приглашении.

— Ты решишься? — взволнованно спросила Хэрриет. — Честное слово, я бы не смогла. Я сегодня в опале, потому что гусь, которого подали сегодня к ленчу, оказался пережаренным. Папа опоздал на полчаса, но он сказал, что это меня не извиняет. Ох, Кэролайн, был такой шум, и он пригрозил, что высечет меня, если и ужин будет ему не по вкусу. Пожалуйста, не серди его…

Может, разумнее мне извиниться перед ее светлостью и не беспокоить папеньку?..

— Предоставь это мне, — ответила Кэролайн.

— Ох, Кэролайн, какая ты смелая! — воскликнула Хэрриет и, повернувшись к мистеру Стрэттону, спросила:

— Ведь правда, сэр?

— Ну, мистер Стрэттон с тобой не согласится, — улыбнулась Кэролайн. — Уверяю тебя, Хэрриет, сам он никогда ничего не боится, кроме скуки.

— Да, я не сомневаюсь в этом, — сказала Хэрриет с подкупающей прямотой, и мистер Стрэттон неожиданно живо, без всякой скуки улыбнулся ей.

Кэролайн оставила их вдвоем в гостиной и прошла через прихожую в кабинет. Постучав, она приоткрыла дверь и увидела, что викарий сидит не за столом, как можно было бы ожидать, а удобно растянулся в кожаном кресле с рюмкой вина в руке. Заметив в дверях Кэролайн, склонившуюся в глубоком реверансе, он медленно поднялся ей навстречу. Тактично, однако вовсю используя самую неприкрытую лесть, которую, как она и ожидала, викарий принимал удивительно легко, Кэролайн сообщила ему о приглашении леди Брекон. В ответ она услышала, что Хэрриет еще везет, если ее все же куда-то приглашают, принимая во внимание ее тупость.

— В то же время я думаю, не стоит ли мне наказать эту маленькую идиотку, заставив ее остаться дома, — размышлял он вслух. — Сегодня она невыносимо мне досаждала.

— Ох, сэр, не может быть, чтобы вы были так жестоки! — возразила Кэролайн и лукаво добавила:

— О, я вижу, вы просто надо мной подшутили: я заметила смешинку у вас в глазах!

Викарий сдался.

— Ну, хорошо, девчонка может отправляться, хотя одному господу известно, что она наденет. Вечно она выглядит как оборвыш.

— Я позволила себе, сэр, предложить ей мое платье, — быстро сказала Кэролайн. — Оно принадлежало леди Кэролайн Фэй, и я знаю, ее светлость была бы рада, если бы Хэрриет его сегодня надела.

— Если бы девчонка не была так глупа, она сшила бы себе приличное платье, — продолжал ворчать викарий. — Но уж это вы между собой сами решайте.

— Спасибо, сэр, вы так добры, — сказала Кэролайн.

Потом, секунду поколебавшись, робко добавила:

— Мне кажется… я должна упомянуть, сэр… что… что сюда со мной пришел один джентльмен.

Она помедлила, опустив глаза, затем снова подняла их и сплела пальцы: вся волнение и беспомощность.

— Я знаю, что мне не следовало приводить его, сэр.:. но я ничего не могла поделать. Он очень настаивал.

И хотя эти несколько минут он был с Хэрриет наедине, я уверена, что он не причинил ей зла.

— Зла! — прорычал викарий. — Что вы хотите сказать?

— Ох, ничего, сэр, ничего, — затрепетала Кэролайн. — Говоря честно, он очень приятный собеседник, но я знаю о нем очень мало: только что он шестой сын, и его отец беден…

— В моем доме бедняки и приживалы не нужны! — резко оборвал ее викарий. — От них добра не жди! Нечего ему было сюда приходить.

— Ох, сэр, боюсь, что это моя вина! — совсем сникла Кэролайн.

— Я охотно верю, что вы не могли помешать ему прийти сюда, мисс Фрай. Вам, в вашем положении, нелегко сказать «нет» одному из гостей его светлости, но здесь я хозяин. Где этот безденежный нахал?

Викарий залпом проглотил вино, вытер рот ладонью и, краснолицый и напыщенный, направился в гостиную.

Он застал Хэрриет и мистера Стрэттона весело чему-то смеявшимися. Следуя за викарием, Кэролайн успела лишь заметить, что Хэрриет казалась необыкновенно хорошенькой с раскрасневшимися щеками и сияющими глазами.

— Хэрриет, — пророкотал викарий громовым голосом, — огонь в моем кабинете почти погас, и там нет ни угля, ни дров. Найди одну из горничных, и пусть она сейчас же этим займется. Сколько раз я говорил тебе, чтобы ты следила за моим камином? Я с тем же успехом мог бы обращаться к глухонемой — так ты меня слушаешь…

Хэрриет съежилась, как зверек в ожидании побоев.

— Да, папа… конечно, папа… извини, папа… — пролепетала она и тихонько выскользнула из комнаты.

— Что касается вас, сэр, — продолжал разъяренный викарий, уставившись на изумленного мистера Стрэттона, — я прощаюсь с вами. Ни у меня, ни у моей дочери нет времени для гостей вроде вас.

Он резко повернулся, холодно кивнул Кэролайн и ушел в свой кабинет, хлопнув дверью.

Кэролайн взглянула на мистера Стрэттона.

— Нам лучше уйти, — прошептала она. — Если мы помедлим, Хэрриет будет только хуже.

Когда они вышли на улицу, Кэролайн заметила, что губы мистера Стрэттона сжаты до угрожающе узкой полоски, а челюсти напряжены. Теперь в нем не осталось и следа скуки.

— Этот человек — просто животное, — проговорил он яростно. — Подумать только, что это бедное дитя должно терпеть его день за днем! Такую жестокость надо предотвратить, мисс Фрай.

— Конечно, надо бы, — печально кивнула Кэролайн, — но что можно поделать? Что касается Хэрриет, то, боюсь, у нее, бедняжки, нет сил бороться — а если бы и были, то, я думаю, ее отец просто избил бы ее До полусмерти. Нет, она будет томиться под ярмом его жестокости, пока не заболеет: у нее нет надежды на избавление.

— Не отчаивайтесь, мы найдем выход, — твердо произнес мистер Стрэттон, и Кэролайн отвернулась, чтобы он не заметил ее улыбки.