"Однажды в лунную полночь" - читать интересную книгу автора (Финч Кэрол)

Глава 7

Пройдя к бару, Люсьен наполнил два бокала и вернулся к Микаэле, которая встретила его уничтожающим взглядом, однако он предпочел сделать вид, будто ничего не заметил.

— Вот, выпейте-ка лучше. — Он протянул ей бокал. Микаэла неохотно отхлебнула бренди и настороженно посмотрела на Люсьена.

— Адриан переписал завещание, — не спеша произнес он, — и теперь вы являетесь наследницей всего состояния Саферов.

— Я здесь ни при чем, — мгновенно отреагировала Микаэла. — Если мне в самом деле что-то перепадет, я все непременно верну вам.

— Именно такую возможность Адриан и предусмотрел. В завещании говорится, что передать права на наследство вы можете только одному человеку — своему мужу. Словом, вы оказались наживкой, на которую старик вознамерился меня поймать: он вбил себе в голову, что, если женит меня, я окажусь навсегда привязанным к дому и стану основателем семейной династии, состоящей из многих поколений Саферов. Пока я не очень-то способствую осуществлению его мечты, вот дед и решил похлопотать за меня. А вы, Микаэла, — урожай с этого посева.

— Адриан всегда был очень добр и щедр по отношению ко мне. Не могу поверить, что все это только ради того, чтобы свести нас вместе.

— Э, да вы просто-таки влюбились в этого старого мошенника. — Люсьен невольно улыбнулся. — Даже сейчас вы отказываетесь признать, что это он во всем виноват.

— Странно, но, кажется, мне он нравится куда больше, чем собственному внуку. — Микаэла удивленно вскинула брови: — Что, собственно, между вами произошло?

— О, это всего лишь внутрисемейное дело. — Люсьену вовсе не хотелось пересказывать историю, которая все еще причиняла ему сильную боль. — Лучше давайте займемся деталями нашей женитьбы. Адриан, наверное, будет удовлетворен, но нам с вами нужно сделать так, чтобы каждый извлек для себя из этого союза максимум пользы. Я с удовольствием соглашусь на то, чтобы вы получили дом и плантацию, ну а сам по-прежнему буду заниматься морской торговлей.

— Но мне все равно придется пройти через эту пытку? — подозрительно спросила Микаэла.

Люсьен с досадой вздохнул — опять она за свое.

— Да поймите же вы — близость мужчины и женщины не пытка, совсем наоборот.

— Для вас — возможно. — Микаэла упрямо стояла на своем.

— А что, если я докажу, что любовь — это не боль, но радость? — Люсьен неожиданно улыбнулся.

— Исходя из того, что мне уже известно, вряд ли вам это удастся. Лучше мы сделаем иначе. Если кто-то спросит, я просто скажу, что брак состоялся.

Возможно, кого-нибудь такая ложь и удовлетворила бы, но только не Люсьена. Он хотел ее. От одного вида Микаэлы у него кровь закипала. К тому же ему бросили вызов, и он просто обязан был рассеять ее странные заблуждения, а заодно снова ощутить вкус этих медовых губ.

Однако когда Люсьен наклонился к ней, он сразу почувствовал, как напрягся каждый ее нерв. Микаэла смотрела на него так, словно он собирался вонзить ей нож в сердце.

— Пожалуйста, не надо, — неожиданно тихо произнесла она.

Люсьен безнадежно покачал головой:

— Хотел бы я знать, кто это так напугал тебя.

Микаэла вскинула голову и угрюмо посмотрела на Люсьена:

— Мой бывший жених. Меня хотели выдать против моей воли за некоего Карлоса Моралеса. Возможно, ты даже знаешь его. Я оказалась всего лишь пешкой в чужой игре. Как все сходится, правда, Люсьен? Сбежав от Моралеса, я променяла одну беду на другую.

Люсьен поморщился — сравнение с этим надутым испанцем ему вовсе не льстило. Теперь ему стало понятно, почему Микаэла так дорожила своей свободой: ее все время кто-то пытался использовать в своих целях — сперва Моралес, потом Адриан, а теперь вот и он сам. Затевая эту женитьбу, он хотел всего лишь отделаться от Адриана, и чувства здесь были ни при чем, но теперь он ощущал потребность как-то расплатиться за боль, которую невольно причинил Микаэле. Она оказалась невинной жертвой, нуждающейся в его участии и заботе.

Неожиданно ему страстно захотелось стереть с ее губ след чужого грубого прикосновения, убедить Микаэлу, что он намерен не попользоваться ею, но обучить науке любви.

Люсьен медленно наклонился к Микаэле и, не давая желанию выплеснуться наружу, слегка прикоснулся к ее нежным, как лепестки цветка, губам. Главное, она должна понять: ей предстоит не боль, а наслаждение, и тогда он сможет заставить ее отказаться от внушенных ей прежде диких идей.

Люсьен начал нежно и осторожно целовать Миказлу в румяные щеки, веки, прелестный кончик носа. Уловив в ее бездонных глазах выражение какого-то странного ожидания, он улыбнулся: похоже, неприступная красавица начинает что-то понимать.

Исходившее от Люсьена мужское обаяние обволакивало Микаэлу, лишая ее всякой способности к сопротивлению. Она сразу уловила разницу между требовательными поцелуями Карлоса и игрой, затеянной Люсьеном. Прикосновение его губ оставило у Микаэлы странное ощущение — ей вдруг стало тесно в собственной коже, будто внутри что-то росло, набухало, стремясь найти выход. Стоило ему прикоснуться пальцами к ее губам, как напряженность и страх, которые она только что испытывала, куда-то исчезли. А когда он еще раз приник к ней своими влажными губами, Микаэла вдруг обнаружила, что откликается на его поцелуй с силой реки, вышедшей из берегов. Нет, Люсьен вовсе не стремился подавить ее — он брал только то, что она сама предлагала.

Он снова наклонился, чтобы поцеловать ее, — и Микаэлу словно обожгло. По телу ее пробегали горячие волны; теряя голову, она повторяла его уверенные движения, испытывая при этом неведомое прежде наслаждение.

Когда кончики его пальцев коснулись ее лифа, Микаэла почувствовала острое желание. Люсьен принялся покрывать легкими поцелуями ее шею, и она хрипло задышала. Ощутив на набухшей груди его теплое дыхание, она напряглась всем телом, а когда он немного оттянул сорочку и его жадному взгляду открылись смутные глубины, Микаэла задрожала.

— Сладостная мука, — пробормотал Люсьен, поглаживая ее содрогающуюся плоть, — в этом все дело. Один приносит лишь боль, другой доставляет наслаждение. Я никогда не хотел сделать тебе больно, Микаэла.

Неведомое прежде прикосновение мужских рук и губ разом перевернуло все представления Микаэлы об интимной близости. Когда Люсьен дотронулся губами до ее тугих сосков и принялся высасывать их сладость, Микаэла застонала и выгнулась навстречу ему всем телом, в крови ее заполыхал огонь.

Руки Люсьена ни на секунду не останавливались, и Микаэла не могла уследить за их движениями, голова ее шла кругом. Она сама поражалась силе охватившего ее томного желания. Нежные поцелуи и ласки Люсьена взывали к ответу, и Микаэла рвалась на свободу, чтобы дюйм за дюймом обследовать это мускулистое тело, отдаваясь наслаждению, которое становилось все острее.

Почувствовав, что рука его скользнула под подол сорочки и легла на ее бедро, Микаэла чуть не задохнулась: огонь желания словно сжигал ее дотла. Рука Люсьена медленно переместилась чуть выше. Он сдернул с нее панталоны и стон сладкой муки замер, заглушенный его поцелуем. Люсьен нежно обнял ее, не переставая поглаживать, и пальцы его, а вслед за ними и язык дотрагивались до самых чувствительных мест.

От неописуемого наслаждения у Микаэлы обострились до предела все чувства. Горячие волны желания пробегали по телу, заставляя его содрогаться против воли. Когда ладонь Люсьена в очередной раз прижалась к ее губам, Микаэла почувствовала влечение такое неистовое, что, казалось, еще мгновение — и она лишится рассудка.

— О, Люсьен, — выдохнула она, даже не зная толком, о чем просит, — ну пожалуйста, сделай что-нибудь! Мне так больно…

Погружаясь в ее шелковистые волосы, чувствуя, как она всем телом тянется к нему, как горит ее кожа, Люсьен и сам с трудом подавлял рвущийся наружу стон. В ее невинности он ощущал особую, неведомую прелесть — такую чистую, такую сладкую и внезапную, что у него перехватывало дыхание.

Подняв голову, Люсьен увидел, что в глазах Микаэлы пылает желание не меньшее, чем его собственное; оно было столь же мощным, как океанская волна во время прилива. Он понял, что довел ее до края и теперь плод сам готов свалиться ему в руки. Но что-то в этой женщине удерживало его от того, чтобы просто выполнить супружеский долг: ее гордая решительность затронула в его душе, казалось, давно и навсегда замолкшие струны. Он жаждал подарить ей ночь неизъяснимого наслаждения, заставить понять, что настоящие мужчины не только берут, но и отдают тоже.

Люсьен продолжал ласкать ее, и в кончиках его пальцев отдавались содрогания ее тела. Неторопливо, бережно прикоснулся он к тайному тайных, к медовому соту, и, не отпуская ее, почувствовал, как изливается из нее сладостная влага.

— Что это, Люсьен? Мне кажется, меня всю сжигает изнутри…

— И ты умираешь… — Он прикоснулся горящим кончиком языка к ее розовым соскам. — Вот оно, чудо желания, Микаэла, — оно приносит самую сладостную, самую благодатную смерть, которая тут же вновь возрождает к жизни.

В этот миг Микаэла знала только одно: если не разгадать эту волнующую загадку, сердце ее просто разорвется; она была переполнена запахами и вкусом его сильного тела. По ее коже продолжали пробегать горячие волны, рассудок окончательно отказывался повиноваться.

Она инстинктивно положила руки ему на плечи и почувствовала, как под ее ладонью напряглись стальные мышцы.

Неожиданно поняв, что на ней давно уже ничего не осталось и она лежит перед ним совершенно обнаженной, Микаэла залилась краской. Она попыталась прикрыться и отвернуть голову, но Люсьен удержал ее.

— В этом нет ничего стыдного, — прошептал он. — Поверь, такой чистой красоты я еще не видел. — Он бережно поцеловал Микаэлу. — А теперь приласкай меня, уйми боль, я ведь так хочу тебя. Сделай так, чтобы я тоже ласкал тебя, и тогда тебе будет совсем хорошо.

Микаэла потянулась к его бронзовой от загара груди, провела ладонью по густым волосам, сбегавшим от живота к ногам. При этом прикосновении сердце Люсьена гулко забилось в груди — никогда еще он не испытывал наедине с женщиной такой полноты чувств. Он безумно хотел Микаэлу, но ему мучительно было осознавать, что он должен подвергнуть ее новому испытанию.

Наконец Люсьен решительно снял бриджи и отшвырнул их в сторону. Испуганно глядя на него, Микаэла вся сжалась. Он потянулся к ней, взял ее дрожащую ладонь и прижал к своей восставшей мужской плоти. Микаэла в страхе отпрянула, и Люсьен низко склонился над ней.

— Теперь все зависит от нас обоих, — прошептал он. — Ты можешь дать мне наслаждение, но сперва тебе необходимо поверить, что я очень хочу тебя, Мики.

Робко вернув свою ладонь на прежнее место, Микаэла услышала, как Люсьен застонал; вдруг ей вспомнилось: такой же стон она слышала, лежа под его кроватью. Теперь ее очередь кричать от восторга. Но едва она повела рукой, как он мягко опрокинул ее на спину.

— Все, больше не могу, — выдохнул Люсьен. — Мочи нет, как я хочу тебя.

Когда он коленом раздвинул ей ноги, Микаэла вцепилась в него, готовая насытить страсть, горящую в его глазах, и тут же ее пронзила острая боль. Она уперлась ему ладонями в грудь, пытаясь вывернуться, а затем прикусила губу, чтобы не закричать. Люсьен вошел еще глубже, сметая последние преграды ее невинности, и на мгновение застыл, давая ей время привыкнуть к нему. Микаэле казалось, что он вбирает в себя все ее существо, лишает силы, воли, даже самого сознания.

Вскоре ласковая скороговорка Люсьена начала оказывать на нее ожидаемое воздействие, и в конце концов Микаэла расслабилась, привыкая к тому, что, оказывается, и называют любовью. Люсьен слегка замедлил движения, и боль тут же сменилась томительным ожиданием.

Нежность Люсьена глубоко тронула Микаэлу. Она поняла, что в груди этого холодного на вид соблазнителя бьется доброе любящее сердце, а вовсе не сердце похотливого животного. Почувствовав это, Микаэла отдалась наслаждению, она задвигалась в одном ритме с Люсьеном, ощущая себя уже не слабой жертвой, но достойным партнером.

Внезапно ее охватил невыносимый жар, она перестала дышать, и душа ее словно потерялась в пространстве. Тишину разорвал сдавленный крик — это Люсьен, откликаясь на ее потаенное желание, словно насквозь пронзил ее тело. Ничего подобного Микаэла даже вообразить не могла. Люсьен вцепился ей в плечи, и она ощутила, как всего его сотрясла крупная дрожь, а затем то же произошло и с ней самой.

Когда все кончилось, Микаэла улыбнулась. Какой же дурой она была, веря в бессмысленную чушь о пыточных камерах и криках истязаемых! Можно представить себе, как Люсьен смеялся про себя над ее наивностью. Она я представления не имела, о чем говорила тогда.

— Я сделал что-нибудь смешное? — тихо спросил Люсьен.

— Да нет, это я над собой смеюсь, — призналась Микаэла. — Когда окажусь под кроватью в следующий раз, для меня уже не будет секретом, что происходит в самой кровати…

Внезапно Микаэла замолчала: мысль о том, что Люсьен до нее делил ложе с десятками разных женщин, была непереносима для ее гордости. Она прекрасно понимала, что не имеет права на ревность: предложенная Люсьеном сделка не предполагала ни любви, ни верности, и ей лишь суждено стать очередным его трофеем в обширном списке таких же побед. В своем романтическом порыве она совершенно забыла, что человек, только что лишивший ее невинности, просто возвращает себе утраченное наследство.

— Микаэла! — Он заставил ее посмотреть себе прямо в глаза. — Что-нибудь не так?

— Нет-нет, все в порядке, — торопливо откликнулась она. — Надо полагать, теперь я обязана поблагодарить вас за науку по части любви?

— Не стоит портить эти неповторимые минуты, — ласково сказал Люсьен.

— Неповторимые? Пари могу держать, вы давно потеряли счет таким «неповторимым» моментам. И что, собственно, может быть особенного для вас в этой ночи? Да и мне что от нее останется?

Микаэла чувствовала себя до крайности униженной — у нее даже возникло желание отколотить обидчика за то, что он заставил ее сдаться. Конечно, это глупо, но, черт возьми, не себя же ей в конце концов винить в том, что произошло всего несколько минут назад.

Заметив слезы в глазах Микаэлы, Люсьен печально вздохнул. Эта очаровательная девственница только что заставила его испытать непередаваемое чувство наслаждения, и, конечно же, ему хотелось прийти к ней таким же чистым и нетронутым, какой она попала к нему в объятия. Теперь она ни за что не поверит, что для него это не просто еще одно любовное приключение. Его юная жена слишком неопытна, чтобы понять: мужчина, которому надо просто удовлетворить свою похоть, мало что может дать женщине.

Впервые за многие годы Люсьену не хотелось сразу встать и уйти. Пусть даже хитрые уловки деда воздвигли между ними стену, Люсьен уже не мог просто так отпустить эту женщину.

— Ты заблуждаешься, для меня это тоже было нечто неповторимое, — прошептал он. — Быть может, когда-нибудь тебе удастся это понять. И как бы то ни было, ты моя жена навсегда.

Микаэла недоверчиво хмыкнула и отодвинулась на свою половину кровати. Люсьен лишил ее невинности, но идиоткой-то он ее не сделал!

— Пусть так, но нам пора вернуться к реальности, — заявила она. — Начиная с завтрашнего дня я возвращаюсь к своей жизни, а ты — к своей.

— Мики…

— Ты сам установил эти правила, ну так и учись жить по ним. И еще — получив от меня то, чего никто не получал, требовать большего ты не имеешь права.

Люсьен откинулся на подушку и угрюмо посмотрел в потолок. Ему оставалось только проклинать деда за всю эту интригу, но что сделано, то сделано, и надо жить дальше. К тому же во всем есть своя положительная сторона — теперь перед ним все пути открыты.

Вот только откуда это ощущение, что расстаться с Микаэлой ему будет совсем не так просто, как казалось поначалу? У Люсьена была впереди почти вся ночь, чтобы найти ответ на этот вопрос, ибо Микаэла, скатав одеяло, положила его посередине кровати, ясно давая понять, что не собирается выходить за пределы, с самого начала установленные Люсьеном.

Заложив руки за спину и слегка опустив плечи, Адриан Сафер расхаживал по своему кабинету, время от времени останавливаясь, чтобы сделать глоток утреннего кофе. Он проделывал это уже в течение часа, начиная с того самого момента, когда Грета сказала, что за завтраком Микаэлы не будет, поскольку ее нигде не могут найти. Адриан тут же отправил людей на поиски, хотя уже более или менее представлял себе, что случилось. Черт бы побрал этого беспутного балбеса! Еще вчера, когда Люсьен выскочил от него как ошпаренный, можно бы понять: он явно что-то задумал.

Адриан успел перебрать в голове с десяток вариантов, пока наконец не увидел подъехавший к дому экипаж. Сузив глаза, он наблюдал за тем, как из него сначала вышел Люсьен, а вслед за ним, опираясь на его протянутую руку, Микаэла. Интересно, что теперь у этого негодника на уме?

Бормоча под нос все известные ему ругательства, Адриан вышел в холл и распахнул входную дверь.

— Ну, как настроение, детка? — Он участливо посмотрел на Микаэлу, выискивая на ее лице следы возможного насилия, а затем повернулся к внуку: — Если ты хоть чем-нибудь обидел эту девушку, клянусь, тебе придется дорого за это заплатить!

— Я всего лишь привез домой жену, перед тем как отплыть в Вест-Индию, — с трудом скрывая торжество, сообщил Люсьен.

Адриан был потрясен не меньше, чем если бы получил удар в солнечное сплетение.

— Жена? — У него задрожал подбородок.

— Ты не ослышался, старик. — Люсьен улыбнулся. — Мы поженились вчера, на корабле. Нас обвенчал Вэнс.

Адриан готов был растерзать внука на клочки. Будь проклят этот Люсьен — так ловко ушел от традиционного церемониала, просто заставил Микаэлу выйти за себя! Все произошло совсем не по тому плану, который задумал Адриан.

Перехватив хмурый взгляд деда, Люсьен расхохотался:

— А я почему-то думал, что ты обрадуешься — ты ведь сам выбрал мне жену… Передать не могу, до чего мне больно видеть твое разочарование!

Люсьену больно? Как бы не так! Мальчишка просто издевается над ним.

— Думаешь, перехитрил меня? Ничего, мы еще посмотрим, кто будет смеяться последним.

— Что ж, с нетерпением буду ожидать твоего следующего хода. — Люсьен подвел Микаэлу к Адриану и звучно чмокнул ее на прощание. То, что поначалу могло показаться чистым спектаклем, обернулось по-настоящему искренним поцелуем: теперь Адриан в этом не сомневался. В конце концов не зря же у него за спиной семьдесят четыре года!

— Если уж мне приходится признать свое поражение, то сделай по крайней мере так, чтобы твоя жена, моя сноха, была представлена обществу. Ты ведь не откажешься появиться на вечере в собственную честь — мы устроим его на плантации…

Люсьен был слишком занят Микаэлой, чтобы разбираться в тайных замыслах деда.

— Да, пожалуй, — пробормотал он, все еще не в силах оторваться от зеленых глаз Микаэлы, способных так легко загораться от страсти, лукаво прищуриваться, полыхать гневом, точь-в-точь как сейчас.

— Прием будет не раньше чем через две недели, времени вернуться в Чарлстон у тебя более чем достаточно. — Адриан силой оторвал Микаэлу от Люсьена, втолкнул ее в дом, запер дверь и повернулся к самодовольно улыбающемуся внуку: — Не воображай только, будто я не догадываюсь, что ты сотворил с этой невинной девушкой. — Он скрипнул зубами. — Ты увел ее у меня из-под носа и женился, даже не обручившись толком, но если к тому же еще и посмел обращаться с ней как со шлюхами, которых десятками таскаешь к себе в каюту, клянусь, ты об этом пожалеешь!

— Думаешь, мне есть какое-то дело до твоих угроз? — Люсьен равнодушно повел плечами.

— Можешь куражиться сколько тебе угодно, но когда вернешься, увидишь, что женат на красотке, за которой ухаживает пол-округи. Вот тогда и посмотрим, смирится ли твоя мужская гордость с тем, что твое место заняли другие.

Нанеся этот коварный удар, Адриан захлопнул дверь прямо перед носом внука. Война далеко еще не закончена. Он удовлетворится, только когда блудный внук станет перед ним на колени и будет вилять хвостом, как домашняя собачонка!

Немного постояв на крыльце, Люсьен повернулся и пошел к экипажу. Действительно, какое ему дело, будет Микаэла флиртовать напропалую или нет, — главное, он не угодил в капкан, поставленный дедом, и вернул наследство, да к тому же еще женился и переспал с красавицей женой. Теперь его брак законен точно так же, как и это чертово завещание со всеми его условиями, и, если посмотреть на дело со всех сторон, они трое достигли в каком-то роде компромисса. Люсьен будет жить, как прежде; Адриан обзавелся компаньонкой, которая скрасит ему старость, ну а Микаэла обрела безопасность, защиту и богатство. Все справедливо.

Люсьен щелкнул хлыстом, и лошади сразу перешли на рысь. Но что-то продолжало его донимать, и он все никак не мог успокоиться. Сколько он ни старался, фантастическая ночь, проведенная в объятиях Микаэлы, никак не уходила из памяти. Впервые в жизни этот бесшабашный моряк чувствовал себя незащищенным: всякий раз, когда в его сознании мелькал образ красавицы блондинки, на него накатывало неудержимое желание. Ничего, надо только потерпеть немного, и все забудется, успокаивал он себя, а Микаэла превратится еще в одну тень среди других исчезающих теней. Пять лет назад Люсьен поклялся себе, что никому не позволит задевать свои чувства. Сейчас у него только одна дама, одна любовь, которая владеет им целиком, — море. Оно может быть кротким или яростным, покорным или смертельно опасным, но зато не задевает и не ранит сердце, как настоящая женщина.

Ему пришлось сделать то, что он должен был сделать, и это оказался единственный способ одолеть Адриана. Он вернется на свадебный пир и сыграет свою роль джентльмена, а потом поднимет паруса. Тогда жизнь снова потечет ровно и размеренно, и все будет хорошо.

Успокоенный этой мыслью, Люсьен вернулся на пристань и занялся погрузкой судна, отправляющегося в Вест-Индию.