"Скачка тринадцати" - читать интересную книгу автора (Фрэнсис Дик)СЛЕПОЙ СЛУЧАЙСнимая с плиты чайник и заваривая растворимый кофе — «неповторимый аромат в одноразовой упаковке» — в старую голубую кружку, сувенир из Бриксхема, Арнольд Роупер насвистывал себе под нос. Насвистывал он весьма немузыкально, но тем не менее это было выражением довольства — как жизнью в целом, так и ближайшими перспективами в частности. Арнольд Роупер собирался на скачки и знал, что, как обычно, выиграет. Аккуратный и методичный профессионал, он разработал свою безотказную систему и теперь богател. Это была его собственная курочка, несущая золотые яйца. Арнольду Роуперу недавно исполнилось сорок пять. Он был холостяком по натуре — худощавый мужчина, привыкший следить за собой. Дружеская болтовня его раздражала. Хотя Роупер никогда не бывал в море, квартирка его была прибранной и вылизанной, как у старого моряка. Он питал пристрастие к пластиковым мешкам для мусора и готовым блюдам, которые нужно только разогреть. Единственной небольшой проблемой в жизни Арнольда Роупера было его богатство. Добывать деньги было для него главным наслаждением. Тратить же их он не спешил, откладывая это на неопределенное и отдаленное будущее. Когда-нибудь он сменяет свою стерильную квартирку на тропический рай под пальмами. Но вот вопрос, куда девать деньги до тех пор, заставлял Роупера если не тревожиться, то, по крайней мере, озабоченно хмуриться. «Наверно, придется найти место для еще одного гардероба — хотя спальня уже и так вся заставлена», — думал он, размешивая комочки сухого молока в коричневатой жидкости. Если бы кто-то сказал Роуперу, что он скряга, Роупер бы отверг подобное предположение с негодованием. Да, конечно, живет он скромно — но не из одержимости, а по привычке. И потом, разве он когда-нибудь достает свои сокровища только затем, чтобы полюбоваться ими? Правда, каждый вечер он засыпал с приятной мыслью, что рядом с ним, в двух купленных на распродажах гардеробах, покоится добрая тонна ценных бумаг. Но Роупер ни за что не признался бы себе, что это теплое чувство называется алчностью. Не то чтобы Арнольд Роупер не доверял банкам. К тому же деньги, выигранные на скачках, налогом не облагаются. Он, конечно, не стал бы держать свои растущие богатства при себе. Если бы его безотказная система не была насквозь мошеннической. Безупречно задуманное мошенничество может быть раскрыто только случайно. Роупер не представлял себе, что должно случиться, чтобы его мошенничество раскрылось. Джейми Финланд пробудился и, как обычно, увидел только темноту. В первые несколько секунд бодрствования он подумал о трех разных вещах одновременно. «На улице солнышко. Сегодня среда. Сегодня скачки в Аскоте». Джейми протянул руку и осторожно коснулся магнитофона, стоявшего у кровати. На магнитофоне лежала кассета. Джейми улыбнулся, вставил кассету в магнитофон и нажал на кнопку. Послышался мамин голос: «Джейми, не забудь, в пол-одиннадцатого придет мастер чинить телевизор. Будь умницей, не забудь положить белье в стиральную машину. Я сегодня очень спешила. На обед вчерашний суп. Я оставила его в кастрюле на плите. Смотри не проиграй сегодня все наши деньги, а то я разберу твой проигрыватель. Дома буду после восьми. Пока, милый!» Тридцативосьмилетняя мать Джейми Финланда зарабатывала на жизнь себе и сыну, работая сиделкой. «У нее был богатый опыт, — думал Джейми. — Не так-то просто вырастить слепого сына». Джейми было пятнадцать лет. Он учился дома по книгам, напечатанным азбукой Брайля, и уверенно сдавал все экзамены. Джейми легко поднялся с постели и натянул одежду — голубую рубашку и голубые джинсы. — Голубой — любимый цвет Джейми, — говорила мама своим подругам. — Да ну? — удивлялись подруги. Мама Джейми знала, что они думают: «Да какая ему разница?» Но Джейми отличал голубой так же уверенно, как голос своей мамы. Он различал и красный, и желтый, и все прочие цвета спектра — но только при дневном свете. — Я не вижу в темноте, — сказал как-то Джейми, когда ему было лет шесть. И только мама, видевшая, что днем он передвигается уверенно, а ночью спотыкается, поняла, что он имеет в виду; Мама звала его «ходячим радаром». Как и многие слепорожденные, Джейми ощущал световые волны осязанием и различал мельчайшие колебания волн, отражающихся от ярко окрашенных вещей, расположенных поблизости. Чужим это казалось почти сверхъестественным. Сам Джейми думал, что все могут видеть так же, как он, если только захотят. Он не очень понимал, как видят другие люди. Он сделал себе несколько тостов, позавтракал и с радостью открыл дверь телевизионному мастеру. — Телевизор у меня в комнате, — сказал Джейми, показывая дорогу. — Звук есть, а изображения нет. Телемастер посмотрел на слепого мальчика и пожал плечами. Если парню непременно нужно изображение, он имеет на это право, так же, как и любой, кто платит за обслуживание. Мастер понажимал на кнопки и деловито сказал: — Придется забирать в мастерскую. — Ой, а сегодня скачки! — сказал Джейми. — Вы успеете починить до тех пор? — Скачки? Ах, да. Ну ладно, я тебе пока оставлю другой телевизор. У меня в фургоне стоит. Мастер уволок неисправный аппарат и вернулся с заменой. — А приемников у тебя, я гляжу, хватает. На что тебе целых шесть штук? — Они ловят разные волны, — объяснил Джейми. — Вон тот, — безошибочно указал он, — прослушивает самолеты, этот — переговоры патрульных полицейских, эти три настроены на обычные радиостанции, а этот… хм… на местное вещание. — Тебе только передатчика не хватает. Для полной связи с внешним миром. — Я работаю над этим, — сказал Джейми. — Начиная с завтрашнего дня. Джейми закрыл дверь за мастером и задумался — не является ли преступлением ставить на верную победу? У Грега Симпсона сомнений на этот счет не возникало. Он купил билет на ипподром и не спеша направился в бар — уложить в свое объемистое брюшко пинту пива и сандвич. Два года, думал он, пережевывая сандвич, два года прошло с тех пор, как он впервые оказался на ипподроме. С тех пор, как он сменил свои принципы на процветание и избавился от апатии и депрессии. Теперь эти пятнадцать месяцев нищеты сделались лишь смутным воспоминанием. В один прекрасный день его надежное и обеспеченное существование внезапно рухнуло. Конечно, Симпсон был не единственным. Из-за слияний и банкротств множество процветающих бизнесменов оказалось выброшено на свалку. Но это не утешало. В свои пятьдесят два года Грег Симпсон успел накопить немалый опыт успешного руководства и был уверен, что уж он-то со своими административными способностями легко найдет себе новое место. Но не тут-то было. Он обходил офис за офисом и везде слышал одно и то же: «Извини, Грег», «Извини, старина», «Извините, мистер Симпсон, нам нужен кто-нибудь помоложе». Грег Симпсон постепенно погружался в бездну отчаяния. И именно тогда, когда, несмотря на строгую экономию, его жене пришлось отказать их двоим детям даже в деньгах на плавание, Симпсон увидел в газете любопытное объявление: «Работа для зрелых респектабельных людей, которые не по своей воле просидели без работы не менее года». Что-то подсказывало Грегу, что его хотят втянуть в преступление. Но он тем не менее отправился на встречу, назначенную в лондонском пабе. И с облегчением увидел, что спасение ему предлагает самый обычный человек — приличный, средних лет, со средним образованием, в костюме, при галстуке, очень похожий на самого Грега. — Бываете ли вы на скачках? — напрямик спросил Арнольд Роупер, пристально гладя на него. — Делаете ли ставки? Следите ли за фаворитами? — Нет, — надменно ответил Грег Симпсон. Он понял, что работы ему не видать, но тем не менее ощущал свое превосходство. — Боюсь, что нет. — Держите ли вы пари на собачьих боях? Играете ли в бинго? На бильярде? В бридж? Не привлекает ли вас рулетка? — настойчиво допрашивал незнакомец. Грег Симпсон молча, но выразительно покачал головой и приготовился откланяться. — Это хорошо, — неожиданно одобрил его Роупер. — Игроки мне для этого дела не подходят. Грег Симпсон вздохнул с облегчением, радуясь собственной добродетельности. — Для какого дела? — спросил он. Но Арнольд Роупер тут же разбил вдребезги самодовольство Симпсона. — Ходить на скачки, — сказал он. — И делать ставки — но только тогда, когда я скажу. Вам придется ходить на скачки почти каждый день, как на работу. Вы будете ставить на верную победу и отчислять мне мою долю, — он назвал весьма внушительную сумму. — Все, что выиграете сверх того, — ваше. Дело абсолютно надежное, с гарантией. Если вы подойдете к этому по-деловому и вам не взбредет в голову ставить наугад, как делают лохи, вы будете очень неплохо зарабатывать. Подумайте. Если это вас заинтересует, встречаемся здесь завтра, в это же время. Ставить на верную победу… Арнольд Роупер не обманул. Жизнь Грега Симпсона вернулась в нормальную колею. Когда он выяснил, что, даже если обман и раскроется, ему лично ничего не грозит, последние колебания развеялись. Симпсон не знал, откуда его наниматель черпает свою надежную информацию. Может, он и размышлял об этом, но никогда не спрашивал. Наниматель представился ему как Боб Смит, и Симпсон никогда не встречался с ним, за исключением тех двух раз. Но Боб Смит предудредил его, что, если он не появится в назначенный день или не пришлет условленную плату, его уволят. И Симпсон внял предупреждению. Он доел свой сандвич и смешался с толпой, кишащей вокруг букмекеров. Лошади уже выходили на старт первой скачки. Стоя высоко на трибунах, Арнольд Роупер высматривал своих людей в сильный бинокль. Великолепную команду он подобрал: ни тебе прогулов, ни профсоюзов, ни претензий… Сейчас в его списке значился двадцать один человек. Все они получали от него информацию, все добросовестно выплачивали свой скромный налог, и никто из них не знал о существовании остальных. Обычно за неделю, вычтя расходы, Арнольд Роупер прибавлял к деньгам, хранящимся у него в спальне, тысячу фунтов или около того. Прошло уже пять лет с тех пор, как Арнольд Роупер начал раскручивать свой хитроумный план, и за все это время его ни разу не подвели. Благодаря тому, что Роупер давал сутки на размышление, робкие и порядочные имели возможность смыться; ну а если сомнения возникали у самого Роупера, он попросту не приходил на второй день. Число его работников постоянно росло. Все они жили в довольстве и покое и молились, чтобы их благодетель не погорел. Сам Роупер не видел, с чего бы ему вдруг погореть. Он опустил бинокль и принялся методично готовиться к работе. Нужно все предусмотреть и сделать заранее: заполнить бланки, проверить оборудование, убедиться, что телефон в порядке. Роупер никогда ничего не оставлял на волю случая. На старте помощники заводили в стартовые кабинки шестнадцать упрямящихся двухлеток. Служитель, дающий старт, нетерпеливо поглядывал на часы и думал, что двухлетки вечно ведут себя точно капризная примадонна перед выходом на сцену. Если вон тот гнедой и дальше будет упираться, придется дать старт без него… Стартер прекрасно сознавал, что на него направлены объективы телекамер, безжалостно регистрирующие малейший промах. Служители, которые запаздывают со стартом, не пользуются популярностью. Те, кто дает старт раньше времени, напрашиваются на официальный выговор и всеобщие проклятия: преждевременный старт дает простор надувательству. Стартер снял гнедого со скачки и дернул за рычаг с запозданием на три минуты двадцать секунд, скрупулезно отметив время в своем блокноте. Воротца распахнулись, оставшиеся пятнадцать двухлеток с грохотом вылетели из кабинок, и зрители на трибунах поспешно вскинули бинокли, провожая взглядом участников на протяжении всех пяти фарлонгов дистанции. Судья в своей кабинке тоже внимательно следил за скачкой. Не так-то просто разобраться в табуне двухлеток на короткой дистанции — даже у опытного судьи в глазах мельтешило. Судья помнил наизусть все клички лошадей и цвета владельцев — он заучивал их каждый день, наравне с комментаторами, ведущими скачку. Впрочем, благодаря долгой привычке он мог распознать большинство жокеев по одному только стилю езды. И все же временами ему снилось, что он допустил ошибку, — и судья просыпался в холодном поту. Телекомментатор, сидящий на своей вышке, смотрел на лошадей в бинокль с сильным увеличением, установленный на подставке, точно телескоп, и неторопливо вещал в микрофон: — В начале дистанции вперед вырвались Брейкэвей и Миддл-Парк. Сразу за ними идут Пикап, Джетсет, Дарлинг-Бой и Гамшу… На подходе к фарлонговой отметке лидеры смешались. Впереди идут Джетсет, Дар-линг-Бой, Брейкэвей… Еще один фарлонг позади. Дарлинг-Бой, Джетсет, Гамшу и Пикап идут голова к голове… Последние сотни ярдов… Джетсет, Дарлинг-Бой… Лошади вытягивали шеи, жокеи размахивали хлыстами, толпа вставала на цыпочки и орала, заглушая голос комментатора. У судьи глаза заболели от напряжения. Дарлинг-Бой, Джетсет, Гамшу и Пикап миновали финишный столб, вытянувшись в одну шеренгу, и из громкоговорителей донесся механический голос: — Фотофиниш! Фотофиниш! В полумиле от ипподрома Джейми Финланд сидел в своей комнате, слушал скачку по телевизору и пытался вообразить себе картинки на экране. Скачки он представлял себе смутно. Джейми знал форму лошадей по игрушкам и своей лошадке-качалке, но ведь настоящие лошади большие и быстрые. Джейми не представлял себе ни простора скаковой дорожки, ни величины и формы деревьев… Взрослея, Джейми все яснее сознавал, как ему повезло с мамой. А потому в отличие от большинства подростков он сделался не строптивым и непокорным, а, наоборот, внимательным и заботливым. Это трогало его измученную работой мать до слез. Именно из-за матери Джейми так обрадовался приходу телемастера: он ведь знал, что для нее звук без изображения — почти то же самое, что для него — изображение без звука. Джейми очень старался, но почти ничего не мог разобрать на экране. Электронные колебания были совсем другими, чем естественные цвета. Джейми сидел за столом, ссутулившись от напряжения. Справа от него стоял телефон, слева — один из приемников. Неизвестно, услышит ли он снова тот странный голос, но, если услышит, надо быть наготове… «Еще один фарлонг позади. Дарлинг Бой, Джетсет, Гамшу и Пикап идут голова к голове… — говорил телекомментатор. Его голос нарастал от возбуждения. — Последние сотни ярдов… Джетсет, Дарлинг-Бой, Пикап и Гамшу… Финишный столб все четверо миновали одновременно! Быть может, на последнем прыжке вперед вырвался Пикап, но нам придется подождать фотофиниша. А тем временем давайте еще раз посмотрим последний этап скачки…» По телевизору стали показывать повтор, а Джейми напряженно ждал, держа руку над пультом кнопочного телефона. На ипподроме вокруг ларьков букмекеров, точно растревоженный улей, гудела толпа. Букмекеры лихорадочно принимали ставки. Фотофиниши весьма популярны у серьезных игроков — они ставят на исход. Некоторые лохи действительно верят в непогрешимость собственных глаз. Для других это возможность сорвать куш или даже вернуть крупный проигрыш. Фотофиниш — это последний шанс, спасательный круг, брошенный утопающему, временная отсрочка перед окончательным разочарованием. — Шесть к четырем на Пикапа! — хрипло кричал молодой Билли Хитчинс. Его ларек стоял в ряду, ближайшем к трибунам. — Шесть к четырем на Пикапа! Его обступила толпа клиентов, спустившихся с трибуны. — Десятка на Пикапа — пожалуйста, сэр. Пятерка на Гамшу — пожалуйста, сэр. Двадцать на Пикапа — возьмите билетик. Сотню? Ну да, пожалуйста. Сотню на Джетсета, один к одному, почему бы и нет… Билли Хитчинс, уверенный, что Дарлинг-Бой обошел всех на ноздрю, охотно принял деньги. Грег Симпсон принял билетик Билли Хитчинса — сотня, один к одному, Джетсет — и поспешил к другим букмекерам. Ему нужно было успеть сделать как можно больше ставок. От поступления сообщения до объявления победителя времени проходило очень мало. Но этого хватало. Две минуты как минимум. А иногда и пять. За это время решительный игрок успевает сделать пять-шесть ставок, если как следует поработает локтями. Грег мог пробиться через самую плотную толпу — у него был многолетний опыт езды на метро в часы пик. В тот день в Аскоте он успел поставить все деньги, что у него были с собой. На Джетсета, один к одному. Ни Билли Хитчинс, ни кто-либо из его коллег ничего не заподозрил. На Джетсета ставили многие. Как и на остальных трех лошадей. Во время такого фотофиниша огромные деньги переходят из рук в руки. Билли Хитчинс был только рад — это давало ему возможность дважды нажиться на одной скачке. Грег заметил еще двоих, делавших крупные ставки на Джетсета, и не в первый раз подумал, не работают ли и они на мистера Смита. Он встречал их и на других скачках. Но Грег и не подумал подойти и спросить. Анонимность — это гарантия безопасности. Для него, для них всех — и, разумеется, для самого Боба Смита. Судья в своей кабинке добросовестно изучал черно-белый снимок, выясняя, где чья морда. Впрочем, победителя он выделил сразу и пробормотал его номер себе под нос, записывая его в блокнот. Микрофон, подключенный к местной трансляции, молчаливо ждал, когда судья вынесет решение относительно того, кто занял второе и третье место. Вот это было не так-то просто. Либо номер два, либо номер восемь. Но кто именно? Время шло. В кабинке судьи было тихо. Гам, царивший внизу, у ларьков букмекеров, почти не достигал слуха судьи, приглушенный толстыми стеклами. За плечом судьи терпеливо ждал служитель ипподрома, в чьи обязанности входило официально оповестить о принятом решении. Судья включил яркую лампу и разглядывал морды через увеличительное стекло. Если он ошибется, тысячи всезнающих зрителей сообщат ему об этом. Не заказать ли себе новые очки? В последнее время фотографии начали казаться судье чересчур расплывчатыми. Грег Симпсон с сожалением подумал, что судья слишком тянет. Если бы знать, что у него будет в запасе так много времени, он захватил бы с собой побольше денег. Однако сегодняшняя прибыль и без того обещала быть значительной. Он с благодарностью вышлет мистеру Смиту его долю. Грег Симпсон самодовольно улыбнулся и мимоходом, словно к талисману, прикоснулся к крошечному транзисторному приемнику, который носил в левом ухе, пряча его под волосами и шляпой. Джейми Финланд напряженно прислушивался, склонив темноволосую кудрявую голову к приемнику, через который он подслушивал переговоры авиадиспетчеров. Легкое шипение волны оставалось неизменным, но Джейми продолжал слушать с участившимся пульсом. Он был полон радостного возбуждения. Мальчик мельком подумал, что будет обидно, если на этот раз ничего не произойдет. Хотя Джейми вслушивался изо всех сил, он едва не пропустил долгожданного знака. Отдаленный приглушенный голос произнес ровным тоном одно-единственное слово: «Одиннадцать». И снова только легкое шипение, словно ничего не произошло. Джейми понадобилось секунды две, чтобы осознать полученную информацию и радостно рассмеяться. Он набрал номер и соединился с местной букмекерской конторой. — Алло! Это Джейми Финланд. У вас сегодня открыли кредит на мое имя. Не могли бы вы поставить все эти деньги на фотофиниш в той скачке, которая проходит сейчас в Аскоте? Номер одиннадцать, пожалуйста. — Одиннадцать? — переспросил деловитый, будничный голос в трубке. — Это Джетсет? — Да, Джетсет, — терпеливо ответил Джейми. — Одиннадцать. Джетсет. Один к одному, устроит? — Устроит, — сказал Джейми. — Я смотрю скачку по телевизору. — Мы тоже, — ответили ему на прощание и повесили трубку. Джейми откинулся на спинку стула. Если одиннадцатый номер действительно выиграл, он буквально ограбит бедного букмекера! Но кто об этом узнает? Откуда? Маме он ничего говорить не станет — она рассердится и еще, чего доброго, заставит вернуть выигрыш. Джейми представил, как она обрадуется, когда вернется домой и обнаружит, что теперь у нее денег вдвое больше! Но что будет, если он проиграет их все в первой же скачке, да еще поставив на результат фотофиниша, которого он даже не мог видеть… Джейми не говорил матери, что решился начать играть только из-за этих номеров, которые он слышал по радио. Он просто сказал, что многие люди делают ставки из дома, когда смотрят скачки по телевизору. И что ему хотелось бы попробовать, пока она на работе. Джейми без особого труда убедил мать одолжить ему денег и уладить дела с букмекером. Он бы не стал этого делать, если бы не знал, что дело верное. Когда мама подарила ему радио, принимающее частоты, на которых ведутся переговоры авиадиспетчеров с самолетами, Джейми поначалу целыми днями просиживал у приемника, слушая команды диспетчеров самолетам, взлетающим и заходящим на посадку в соседнем Хитроу. Но постепенно ему это надоело, и Джейми включал этот приемник все реже. Как-то раз он его включил, покрутил настройку, не нашел ничего интересного, а выключить забыл. А днем, когда Джейми смотрел по телевизору скачки в Аскоте, из приемника вдруг донеслось: «Двадцать три». Джейми выключил приемник и не обратил бы на это особого внимания, но тут комментатор,, объявляющий результат фотофиниша, повторил, точно эхо: — Двадцать три! Победитель — Свон-Лейк, номер двадцать три. «Странно!» — подумал Джейми. Он оставил приемник на прежней волне и в следующую субботу, когда проходили скачки в Кемптон-Парке, включил его снова. Во время этих скачек были объявлены два фотофиниша, но «глас божий» молчал. Поскольку во время скачек в Донкастере, Чепстоу и Эпсоме результаты тоже оказались нулевые, Джейми пожал плечами и решил приписать это совпадению. Но через две недели, когда снова состоялись скачки в Аскоте, Джейми решил попробовать еще раз. «Пять», — тихо сказал приемник, а потом, чуть попозже: «Десять». И действительно, именно пятый и десятый номера были объявлены победителями по результатам фотофиниша. Судья покачал головой над Дарлинг-Боем и Пикапом и решил, что дольше откладывать нельзя. Он передал записанные в блокнот результаты ожидающему служителю. Тот наклонился и включил микрофон. — Первое место — номер одиннадцать! — объявил он. — Второе место разделили между собой номер два и номер восемь. Первое место занял Джетсет. Второе разделили Дарлинг-Бой и Пикап. Джетсет опередил их на полголовы. Четвертой пришла лошадь под номером двенадцать. Судья откинулся на спинку стула и вытер пот со лба. Ну вот, еще один фотофиниш благополучно завершен. Однако это ужасное испытание для его нервов! Арнольд Роупер снова взялся за бинокль, чтобы посмотреть, как удачливые игроки забирают у букмекеров свой выигрыш. У его верных работников наверняка хватило времени, чтобы сделать ставки на все деньги. Грег Симпсон трудился, как пчелка, собирая мед по всему ряду. Впрочем, Грег Симпсон, с его выдающимися деловыми качествами, вообще был одним из лучших. Успехи Грега радовали Арнольда, точно свои собственные. Билли Хитчинс, не задумываясь, отдал Грегу его выигрыш. Так же, как и другим пяти игрокам, которые тоже носили за ухом крошечные транзисторы. Да, этот фотофиниш принес Хитчинсу одни убытки — но зато он неплохо нажился на самой скачке. Так что в целом Билли Хитчинс остался доволен — и переключился на следующую скачку. Джейми Финланд расхохотался и пристукнул кулаком по столу. Где-то кто-то говорит в невыключенный микрофон. И если ему, Джейми, повезло подслушать, почему бы и не воспользоваться этим? Ну в самом деле, почему? Это ведь не мошенничество — просто счастливая случайность. И Джейми с детской радостью стал дожидаться, когда лошади в следующий раз придут голова к голове. Он решил, что ставить наверняка — не преступление, если информация попала к тебе случайно. И заглушил голос совести. После четвертой скачки Джейми позвонил и поставил на номер пятнадцать. Его выигрыш рос в геометрической прогрессии. В конце дня, когда Грег Симпсон возвращался домой, упаковка денег представляла для него не меньшие трудности, чем для Роупера. Он обнаружил, что карманы обычного пиджака — не резиновые и количество денег, которое по ним можно распихать, ограничено. В конце концов остальные деньги пришлось завернуть в газету и нести домой под мышкой, точно пакет с чипсами. «Две за один день! — думал Грег. Эта мысль грела ему душу. — Неплохо заработал. Будет что вспомнить». А завтра — снова скачки в Аскоте, а потом в субботу в Сэндауне, а на следующей неделе согласно расписанию, которое, как обычно, было прислано ему на открытке без обратного адреса, Ньюбери и Виндзор. Если чуть-чуть повезет, Грег скоро сможет позволить себе новую машину, а Джоан с ребятами на каникулах поедут кататься на горных лыжах в Швейцарию… Билли Хитчинс сложил свое хозяйство, собрал прилавок и с помощью клерка отнес все это в свою букмекерскую контору, расположенную за полмили оттуда, на главной улице Аскота. В восемнадцать лет Билли привел в ужас своих наставников: он бросил университет и отдал свои блестящие математические способности на службу местному букмекеру. Когда Билли было двадцать четыре, дело перешло в его руки. Теперь, три года спустя, он подумывал о расширении. В целом день оказался неплохим. Билли подсчитал выручку, запер деньги в сейф, и они с менеджером отправились в соседний паб. — Странная штука творится с этим новым счетом, — сказал менеджер после второй пинты. — Ну, помнишь, который ты вчера открыл той сиделке? — А-а, сиделке! Как же, помню. Она еще заранее внесла деньги. Это нечасто случается. Билли отхлебнул скотча с содовой. — Ага… Так вот, этот Финланд смотрел скачки по телику, два раза звонил и делал ставки, оба раза на результаты фотофиниша. И оба раза угадал правильно. — Да что ты говоришь! — сказал Билли с напускной суровостью. — Он не делал других ставок, понимаешь? Необычно это. — Как-как его зовут? — спросил Билли. — Джейми Финланд. Барменша наклонилась к ним, перегнувшись через стойку бара. Девушка дружески улыбалась, а обтягивающий розовый свитерок выставлял напоказ все ее прелести. — Джейми Финланд? — переспросила она. — Славный, очень славный парнишка. Совсем слепой, бедняжка! — Чего? — удивился Билли. -Барменша кивнула. — Они с мамой живут тут неподалеку, в этих новых домах, как раз по соседству с моей сестрой. Джейми почти все время сидит дома, учится и слушает радио. Вы, может, и не поверите, но он цвета различает! В самом деле! Сестра говорит, что это ужасно странно, но он сказал ей, что на ней зеленое пальто, и пальто действительно было зеленое. — Не может быть. — Да нет, правда, как бог свят! — обиделась барменша. — Нет, — сказал Билли. — Может, он и сумеет отличить зеленое от красного, но отличить на телеэкране, какая лошадь из трех или четырех пришла первой, он сможет вряд ли. Это и зрячему не всегда под силу. Билли задумался. — С другой стороны, я сегодня потерял кучу денег на этих фотофинишах. Он поразмыслил еще. — И не я один, между прочим. Я слышал, как еще несколько букмекеров жаловались, что выложили кучу денег за Джетсета. Билли нахмурился: — Тут что-то кроется, это ясно. Только вот что? Внезапно Билли опустил свою кружку на стол с грохотом, от которого содрогнулся весь бар. — Радио, говорите, слушает? А какое радио? — Откуда я знаю? — испуганно ощетинилась барменша. Билли принялся лихорадочно соображать. — Он живет рядом с ипподромом. Предположим, ему удалось подслушать результат фотофиниша, прежде чем его объявили по громкоговорителям. Но это дает слишком малый промежуток времени… как успел этот Джейми — а может, и не он один, а многие другие, которые тоже это слышали, — как они успели сделать ставки? — Не понимаю, о чем это вы, — сказала барменша. — Пойду-ка я, загляну в гости к Джейми Финланду, — сказал Билли Хитчинс. — И спрошу, кого или что он слышал — если, конечно, он вообще что-то слышал. — Ну ты загнул! — рассудительно сказал менеджер. — Единственный человек, который может оттянуть время, — это судья! — О господи! — воскликнул Билли, пораженный этой мыслью. — А как насчет судьи? Арнольд Роупер ничего не знал о прениях, разгоревшихся в баре. Для Арнольда Билли Хитчинс был всего лишь именем на табличке, висящей над ларьком букмекера. Ну как можно было предвидеть, что сообразительный Билли Хитчинс заглянет в паб, а барменшей в пабе окажется девушка, сестра которой живет по соседству со слепым мальчиком? И что этот мальчик случайно перехватит секретное сообщение Роупера своим радиоприемником, который может принимать радиоволны в диапазоне от ста десяти до ста сорока мегагерц? Арнольд Роупер спокойно отправился домой. Его портативный радиопередатчик, как всегда, был надежно спрятан во внутреннем кармане пиджака, и короткая антенна была убрана. Мало используемая маломощная волна, на которой передавал свои сообщения Роупер, была, с его точки зрения, вполне безопасной. Поймать ее мог разве что пролетающий мимо самолет. А летчику ни за что не пришло бы в голову сопоставить прозвучавшее в эфире число с номером победителя фотофиниша в Аскоте, в Эпсоме, в Ньюмаркете или в Йорке. Перед тем как уйти с ипподрома, Арнольд Роупер тщательно упаковал чрезвычайно тонкий и дорогой прибор и запер его в сейф. Прибор принадлежал фирме, на которую работал Роупер. Арнольд Роупер не был судьей. Он работал оператором камеры, которая фиксирует фотофиниш. Он сам печатал снимок; он мог не отдавать его судье сразу, а немного потянуть; и именно он первым узнавал, кто победитель. |
||
|