"Борт С747 приходит по расписанию" - читать интересную книгу автора (Незнанский Фридрих)

Глава 18 Неожиданный звонок

В последнее время Борис Вершинин остро почувствовал свою неприкаянность.

Не склонный обычно к аналитическим размышлениям, тут даже он задумался: почему так произошло? Что бы он ни взялся сейчас делать, все пойдет прахом, все будет впустую. Решил, что виной всему случайные совпадения. Сначала прикрыли лавочку Потоцкого, и работавшие с ним в связке, в том числе и Борис, автоматически оказались не у дел. Тут же последовала гибель Надежды. Это больше, чем кого-либо, коснулось его. Не то чтобы он испытывал к ней любовные чувства, на любовь Борис вообще был не способен, но все же между ними установились приятельские отношения. Она тоже не пылала к нему большой любовью, но все же иногда по нескольку дней подряд жила у него, готовила жратву и обстирывала. Получается, не за красивые глазки. Она рисковала, возясь со страховками, и получала за это приличные бабки. Столько Вершинин платил ей из-за личной симпатии, другая на ее месте имела бы гораздо меньше.

Теперь Надежды нет, и некуда ему приткнуться. Борис не заводил длительных любовных шашней. Женщины ему быстро надоедали, и он расставался с ними без всякого смущения. У него такая работа, что соприкасается со многими людьми, постоянно появляются новые знакомства. Женщины не оставляют Вершинина без внимания, только слишком близкие отношения тяготят его. Не намерен он связывать себя семейными узами, одному оно как-то проще получается. Свобода дороже.

Были у него на примете подружки, которым можно позвонить в свободное время, как, например, сегодня, в воскресенье. Начал звонить — и все без толку, прямо наваждение какое-то. Одна уехала на дачу, другая вышла замуж, третья по этому адресу больше не живет, четвертая занята.

Это что касается женщин. Однако получается, друзей у него тоже нет. Никто не позвонит, не пригласит в гости, на дачу или просто на обед. Имей он друзей, те обязательно знали бы, что Борис не любит готовить, терпеть не может мыть после еды посуду, глядишь и пригласили.

Есть, правда, дальние родственники. К ним напроситься на обед не грех. Только это сомнительное удовольствие. Одни родичи живут в Теплом Стане, другие — на Преображенке. И то и другое от Бескудникова не ближний свет, даже на машине умаешься туда ехать.

Помимо этих чисто житейских проблем, Вершинина беспокоила ситуация с байкерами. За устранение Надьки Святковской он заплатил Гризли только аванс, пятьдесят процентов. Вторую половину отдать не успел — тот погиб. Погиб неожиданно. Вызвал его на покатушки какой-то байкер по кличке Прыгун, никто его раньше в глаза не видел. В результате Гризли погиб. В глубине души Борис обрадовался — теперь деньги не придется платить, ему останутся. Ан не тут-то было: оказалось, этот чертов Гризли держал подручных в курсе своих денежных дел. Сейчас они возникли и требуют заплатить вторую половину. Конечно, никаких бумаг у них нет, их вообще не было, козыряют словами Гризли. Какое-то время байкеров можно мариновать, потянуть с выплатой, но в конце концов заплатить придется. Там ведь тоже серьезные пацаны собрались, в случае чего церемониться не станут. Достаточно сказать, что они узнали его телефоны: и домашний, и мобильный. Хотя он давал Гризли только один контактный номер — мобильный. Они же каким-то образом узнали все. Теперь звонят когда ни попадя, Вершинин лишний раз откликнуться боится. Вот сейчас «мобила» завела свой «Турецкий марш», а он не торопится отвечать, прикидывает: байкерское ли это время? Нет, пожалуй, те только под утро ложатся, это кто-то другой.

— Борис?

— Он самый.

— Добрый день, Борис! Это говорит Анджей с Зеленой Гуры. Помнишь меня еще?

— Ну а как же! Откуда ты говоришь?

— Я сейчас в Москве.

— Ты знаешь, что «Меркурий-сервис» закрылся?

— Да, слышал. Я приехал по другим делам, у меня сейчас новый бизнес. И тебе звоню не по делу, а просто так, по старой дружбе. Хотел встретиться, поболтать. Как ты к этому относишься?

— Давай. Ты где остановился?

— Гостиница «Эрмитаж». Знаешь такую?

— Нет.

— Это совсем маленькая гостиница в Дурасовском переулке, возле Покровских ворот.

— Далеко от меня.

— Так давай встретимся где-нибудь на полпути, посидим, выпьем.

— Я могу доехать на маршрутке до Белорусского вокзала.

— Прекрасно. Я туда приехал, оттуда буду уезжать. Район знакомый. Говори, в каком месте встречаемся…

Договорились на четыре часа. Можно было раньше, да поляку до этого времени нужно было провернуть какие-то дела.

В принципе, с этим Анджеем у Вершинина шапочное знакомство. Он мало что о нем знает, даже фамилию не знает. Когда-то тот помогал ему перегонять машины из Зеленой Гуры до Бреста. Борис еще плохо ориентировался в Польше, и первые два раза ему помогал Анджей. Теми двумя поездками знакомство и ограничилось. Потом Вершинин как-то спрашивал у старшего Пендраковского, почему, мол, никогда больше его не видно. Может, ушел из автомобильного бизнеса? Нет, работает по-прежнему. Почему же я тогда его больше не вижу? Случайность. Не совпадаете по фазе.

У Вершинина сложилось впечатление, что этот Анджей достаточно скользкий тип. Но особых дел у Бориса сегодня все равно не было, можно и встретиться. Вдруг тот не хотел говорить лишнего по телефону, а при встрече сообщит какие-нибудь новости.

Было полное впечатление, что Вершинин только приехал в Москву, а Анджей прожил здесь всю жизнь. Когда они встретились возле белой церквушки, поляк тут же предложил на выбор несколько мест, где они неплохо могут посидеть, назвал плюсы и минусы каждого. В конце концов решили пойти в ресторан на Новослободской — там шведский стол. Покупаешь за пятьсот рублей билет и набирай сколько угодно еды: и закуски, и первое, и второе, и десерты. Только спиртное покупать нужно отдельно. К великой радости Бориса, Анджей сказал, что он сегодня при деньгах, поэтому будут пить хорошую водку — «Русский бриллиант». Водка была действительно хороша. Поэтому за первой бутылкой последовала вторая, обе были выпиты до последней капли. Но и съедено было немало. Просидели они в ресторане часов пять.

Если кто-нибудь спросил бы Вершинина, о чем они разговаривали все это время, он затруднился бы ответить. Вроде бы ни о чем особенном не говорили, но и молча ни минуты не сидели. Просто мистика! Вышли — на улице уже темно.

— А теперь — к женщинам! — распорядился Анджей.

— К каким? — заплетающимся языком пролепетал Вершинин. Он захмелел намного сильней новоиспеченного приятеля, хотя пили они одинаково.

— Женщины — первый сорт! Не пожалеешь. Суперкрасавицы. Они нас ждут. Я обещал, что мы приедем.

— Это далеко?

— Не очень. Это за Курским вокзалом. Винзавод знаешь?

— Не знаю.

— Сыромятнический переулок?

— Тоже не знаю.

— Это там.

— А как мы поедем?

— Возьмем такси.

— Правильно. На метро неохота. Там народу много.

С грехом пополам они дошли до Садового кольца, где взяли такси. По пути немного проветрились, пришли в себя, иначе никакой водитель их не пустил бы в машину. Анджей вообще уже был не похож на пьяного.

Ехать действительно пришлось недолго, и вскоре они вышли возле старого четырехэтажного дома. Район производил впечатление нежилого. Прохожих нет, магазинов нет, огни машин мелькают где-то далеко.

— Нам сюда? — спросил Вершинин, кивком указывая на дверь подъезда.

— Ага. Только сначала давай немного подышим свежим воздухом. Освежиться надо.

— Согласен.

— Давай дойдем до речки. Это близко.

Они перешли пустынную асфальтовую дорогу и дошли до берега Яузы, оказавшись недалеко от шлюза, где примерно с метровой высоты с шумом падала вода. Здесь даже нашлась скамейка, на которую оба с удовольствием опустились. Некоторое время они сидели молча. Потом Борис сказал:

— Ну, пошли к женщинам.

— Сейчас, — отозвался Анджей. — Точнее, пойдешь только ты.

— Я? Один? С какой стати?

— А еще точнее — не к женщинам, а к женщине, к одной. К Наде Святковской. К ней я сейчас отправлю тебя.

— Анджей, ты что, белены объелся? — сказал Вершинин и с ужасом почувствовал, что в живот ему уперся клинок ножа.

— Ты, сучонок, рад бы и меня, и кого угодно беленой накормить, лишь бы убрать с дороги. Всех продаешь направо и налево. Потоцкого сдал, Пендраковских сдал. Длинный у тебя язык, паскуда. Вот Надю Святковскую всем особенно жалко. Я ее не знал, но, говорят, была отличная женщина. Ты ее ногтя не стоишь. И как только тебя, с твоими двумя извилинами, еще земля носит. Ведь сказано было идиоту — припугнуть. Так нет же — сделал так, что она погибла. Отвечать же ты ни за что не хочешь, думаешь, все сойдет тебе с рук. Так нет же…

До последней секунды Вершинин надеялся, что все обойдется, за угрозой последует какое-нибудь требование — отдать деньги или выполнить какое-нибудь задание, и мысленно был готов согласиться. Но нож вошел в его печень, тело пронзила нестерпимая боль. А он даже вскрикнуть не мог — мощная ладонь Анджея смяла его лицо.

Распутывание истории со страховками компании Вершинина отнимало у Андрея столько времени, что он сейчас редко бывал в своем агентстве. Правда, регулярно звонил Черевченко и предупреждал, где находится, чем занят. Генеральный директор «Атланта» понимал, что начальник службы безопасности все делает в интересах агентства. Он не торопил Корешкова, не раздражался из-за его отсутствия. Более того, когда Андрей настолько зашивался в делах, что не успевал позвонить, Алексей Степанович звонил ему сам. Позвонив Андрею сегодня, он застал того в следственном изоляторе, в комнате для допросов.

— Сам допрашиваешь или из тебя сведения вытягивают? — улыбнулся Черевченко.

— Сам.

— А я бы тебе тоже вопрос задал. Когда, наконец, появишься в «Атланте»? Заждались тебя здесь.

— Можно считать, нахожусь на финишной прямой. Завтра приеду.

— Ну, давай. Ждем.

Поговорив с директором, Корешков продолжил допрос Василисы Аристарховны. О чем бы он ее ни спрашивал, женщина старалась все свести к истории своей любви к Броненосцу. Чувствовалось, что ей приятно каждое воспоминание о бывшем муже. Андрея же семейная история интересовала меньше всего. Он пытался выяснить, как мирная, по сути дела, женщина, до знакомства с Броненосцем не имевшая никакого отношения к криминальному миру, вдруг умудрилась организовать свою банду.

Святковская без конца повторяла, что после смерти мужа ей остались деньги и связи.

— Этим я и воспользовалась. Себе я ничего не хотела, все нужно только для лечения Феликса.

— Почему же вы держали его в домашних условиях, а не поместили в какую-нибудь специализированную клинику?

— Нет у меня доверия к этим клиникам. Сами, небось, знаете, какая у нас медицина. Дома же за ним велось непрерывное индивидуальное наблюдение.

— Для этого, как я понимаю, вам были нужны большие деньги. Поэтому вы затеяли многоступенчатую аферу со страховками. И что теперь имеем мы в сухом остатке? Вы, вероятней всего, будете осуждены, и вашего сына все равно придется поместить в спецлечебницу.

— Это уж не вам решать, куда попадет Феликс. Его интересы будет защищать швейцарская юридическая фирма.

— Почему именно швейцарская? — удивился Корешков.

— Нашим мазурикам я не доверяю. Им лишь бы деньги содрать. Даже те адвокаты, которых без конца по телевизору показывают. Разве они выиграли хотя бы одно дело? А деньги гребут лопатой. Иностранцы же, если обязались заботиться о человеке, то будут это делать, пока не кончится капитал. А моих денег на век Феликса хватит.

— Как знать, Василиса Аристарховна, — покачал головой Корешков. — Ваш капитал, скорей всего, конфискуют, поскольку он получен преступным путем.

Услышав это, Святковская неожиданно захихикала. При этом у нее сделался вид доброй бабушки. Если раньше перед Андреем сидела озлобленная женщина, задержанная преступница, в любой момент допроса готовая сорваться на грубость, то сейчас дробным тихим смешком напомнила ему своих бабушек, когда те пьют чай, макая в него сухарики, и обсуждают содержание очередного телесериала.

— Напрасно вы в себе так уверены, молодой человек, — нараспев произнесла Святковская. — Я ведь тоже не по уши деревянная, чтобы хранить все деньги в одном месте. У меня разветвленный капитал. Какую-то часть вы конфискуете, а другая останется. Поэтому за Феликса я спокойна. За ним последят, ему будет обеспечен нужный уход.

— То есть вы хотите сказать, что мы не все знаем?

— Далеко не все. Не все знаете и, самое забавное, что не все узнаете.

— Я прекрасно понимаю истоки вашей самоуверенности, — сказал Корешков. — Мне приходилось сталкиваться со схожими ситуациями. Однако чаще всего последующие обстоятельства складывались таким образом, что от подобной самоуверенности не оставалось и следа. Поэтому я вас не стану ни в чем разубеждать. Сам я по-прежнему настроен оптимистично. А время покажет, кто из нас прав.

— Что вы имеете в виду, когда говорите о своем оптимизме?

— То, что доведу дело до конца и узнаю все интересующее следствие подробности, узнаю имена всех участников банды.

— Ну-ну, — покачала головой Василиса Аристарховна. — Да вы, дружище, в самом деле оптимист. Неисправимый оптимист.

— И остаюсь таковым, даже несмотря на то что приходится сталкиваться с омерзительными личностями, — закончил разговор Андрей.

Он был благодарен Багрянцеву за то, что тот доверил ему провести допрос. Ведь Андрей преследовал здесь не столько деловой интерес, сколько спортивный. Деловая часть расследования для «Атланта» закончилась удачно. Уже было известно, каким путем агентству будут возвращены незаконно полученные жуликами страховочные деньги. Более того, одна из находившихся в угоне машин, «БМВ», принадлежащая жителю Берлина Фюнфману, обнаружена в одном из личных гаражей Потоцкого (у него их три) и скоро будет возвращена в Германию, законному владельцу.

Сейчас Корешкова интересовало другое. Он хотел разобраться, как формировалась банда Святковской и каков механизм ее действия, который, судя по всему, в буквальном смысле не знал границ. Когда в Эберглюссе были пойманы два угонщика, русский и немец, их обоих убили прямо в тюрьме. Одного в тамошней больнице, другого во время мытья в душе. Не вызывает сомнения, что они могли стать ценным источником информации об операциях с многократными страховками, и какие-то серые кардиналы были заинтересованы в их исчезновении. Это была истина, не требующая доказательств. Но ведь не так-то просто убить опасных свидетелей. Тем более находившихся в эберглюсской тюрьме, прославившейся тем, что за триста лет своего существования отсюда не было совершенно ни одного побега. Посторонний сюда тоже попасть не мог, даже если бы очень хотелось. Правда, такого желания у людей не было.

Андрею хотелось разобраться в этой запутанной истории. Ему удалось многое узнать, но и белых пятен тоже хватало. Он пытался и так и сяк, но каждый раз наталкивался на невидимую стену, мысленно возведенную Василисой Аристарховной. Она не позволяла ему перейти эту грань, и в конце концов Корешкову пришлось смириться. Ладно, черт с ней, с Надиной бабушкой. Он сделал все, что мог. Теперь пускай милицейские следователи доводят дело до конца.

Правда, Багрянцев считал работу практически уже законченной. Он даже предложил обмыть успех.

— Можем посидеть у меня. Томка приготовит стол в лучшем виде.

— Зачем же ее утруждать? — протестующим тоном сказал Андрей. — Мы будем сидеть и болтать о совершенно не интересных для нее делах, а она должна нас обслуживать. Нет, нужно раскрепостить женщину Востока. Пойдем лучше, по старой памяти, в наш клуб.

— Заметано, — согласился Сергей.

Они договорились встретиться в восемь часов, но Багрянцев пришел существенно позже. К тому времени, когда он появился в клубе, Корешков был изрядно навеселе. На этот раз он сидел не на своем излюбленном месте напротив входа, а у стола возле дорожки боулинга. Перед ним стоял стакан с очередной порцией виски.

Они поздоровались, принялись обсуждать, что заказать, и Андрей не сразу заметил, что его товарищ с трудом сдерживает торжествующую улыбку.

— Ты чего лыбишься? — беззлобно спросил он.

— Ничего, просто так. Здесь приятно, у меня хорошее настроение.

— Ты пришел с таким настроением. Оно у тебя уже было хорошее. Значит, дело не в клубе, а в чем-то другом. Но в чем? Давайте думать, давайте рассуждать так. — Корешков поставил локти на стол и сидел, упершись подбородком в переплетенные пальцы ладоней. — Следи за ходом моих мыслей. Если что не так, поправишь. Итак, господа присяжные, Сергей Константинович сегодня прилично опоздал, что вообще-то ему совсем несвойственно. Очевидно, его задержали какие-то важные дела. Причем дела эти имеют самое что ни на есть непосредственное отношение ко мне. Ибо в противном случае, — продолжал дурачиться Корешков, — милейший Сергей Константинович обязательно позвонил бы и предупредил меня о задержке. Но этого не произошло. Значит, он решил так: ну какого рожна я буду звонить этому типу?! Приеду и расскажу. Даже если он обидится на меня за опоздание, то, услышав такую ошеломляющую новость, сразу мне все простит. Ведь победителей не судят… Так прав я, господин Багрянцев, в своих умозаключениях али нет?

— Прав, тысячу раз прав, — засмеялся Сергей. — Ах, какой талант! Какой талант пропадает!..

— А теперь — давай подробности.

— А подробности такие, что сегодня Василису Аристарховну чуть было не зарезали в душе.

— Что ты говоришь! Как же это случилось?

— Всех подробностей не знаю. Могу только с уверенностью сказать, что покушение совершила женщина. Поскольку все произошло во время мытья в женском душе.

— А что произошло? Каким образом ее хотели убить?

— Почерк похож на тех, которые действовали в Эберглюссе. Помнишь, они тоже ликвидировали двоих барыг в тюрьме. Одного, кстати, в душе.

— Что им здесь помешало?

— Думаю, случайность. Хотели полоснуть по горлу, да не рассчитали, задели за кость, то бишь за челюсть. И тут Святковская такой шум подняла, что мало не показалось, — сбежались все, кто только мог. Женщину, которая на нее покушалась, тут же скрутили. Не могу сказать — задержали, она уже сидела в СИЗО, была арестована. Причем совсем молодая девчонка.

— Значит, через нее можно выйти на заказчика.

— Почти уверен в этом. Но главное другое — сама Святковская сказала, что больше она подобного отношения терпеть не намерена и назовет всех до единого: имена, адреса, телефоны.

Андрей встрепенулся:

— Слушай, такие вещи нужно делать по горячим следам.

— С чего вдруг? — делано удивился Багрянцев. — Пускай успокоится, придет в себя, подождем, пока заживет рана, а потом выслушаем ее признательные показания.

Захмелевший Корешков не понял иронии и горячился:

— Да пойми ты, голова садовая, что сейчас она психанула и со злости действительно готова все выложить. А уже к утру успокоится и запросто может передумать. Тогда опять ничего не скажет. Нет, надо было воспользоваться моментом. Неизвестно, представится ли потом такой шанс.

— Успокойся, — уже серьезным тоном сказал Сергей. — Конечно, мы сразу стали записывать. Я оставил людей, которым она сейчас все рассказывает. Так что насчет этого можешь не волноваться.

У Багрянцева заверещал мобильник. Он долго слушал, почти не прерывая собеседника, лишь изредка поддакивая, а отключив телефон, объяснил:

— Это мой Плужников звонил из СИЗО. Оперативные сведения с места событий. Значит, Василиса Аристарховна хорошо разговорилась. Самое важное уже известно. Хозяин — это не один человек, а трое. Три весьма респектабельных господина, один из которых ни много ни мало институтский преподаватель. Двое других, правда, сейчас не работают, но тоже имеют техническое образование. Я так понял, что этот триумвират придумал многоступенчатую разветвленную систему преступления. Именно из-за ее разветвленности, ее международного характера она была труднодоступна для поимки.

— Постой, — возразил Андрей. — Чем сложнее система, чем больше людей в ней задействовано, тем больше слабых звеньев. Это и ежу ясно. Не могли же такие умники не понимать очевидной вещи.

— В общем, на этом они в конце концов и погорели. Но тем не менее продумано у них было до мелочей, и долгое время функционировали мерзавцы вполне успешно. Убирая свидетелей, эти страшные люди немножко зарвались. Слишком много о себе возомнили, точнее, о непогрешимости своей системы. Но пущенные ими метастазы придется выковыривать еще очень долго.

— Часто говорят, что плохие люди объединяются. Так почему бы и хорошим не объединиться, чтобы им дать отпор, — задумчиво произнес Корешков. — Думаю, здесь тот самый случай. Будем надеяться, польские и немецкие коллеги нам помогут.

Их разговор опять был прерван трелью мобильника — на этот раз корешковского. Звонила продавщица Галина Фунтикова, всерьез считавшая его своим благодетелем. Она опять благодарила Андрея за то, что тогда, в мае, когда она приходила в агентство за страховкой, он посоветовал ей нанять личного телохранителя.

— Мне так повезло, попался такой хороший парень, Артем. С ним я чувствую себя совершенно спокойно.

— Очень хорошо. Вы мне это уже говорили.

— Больше того, мы собираемся пожениться! — выпалила вдруг она. — Этого я еще не могла сказать. Это мы только вчера решили. Большое вам спасибо за все!

«Вот уж действительно — дух разрушающий есть дух созидающий, — припомнились Андрею библейские слова. — Пусть хоть кто-то выйдет из этой передряги с толикой счастья».

Бывают же такие странности на белом свете. Люди, при первом знакомстве проникшиеся взаимной антипатией, со временем становятся чуть ли не приятелями. Именно такая история произошла с Вернером и Фюнфманом. Когда Бурхардт покупал «Мерседес», ему пришлось это делать чуть ли не в спешке: зануда Генрих так приставал к продавцу с расспросами, что не было возможности подойти к машине. И Вернер сразу невзлюбил этого холеного типа. А Генрих, который после выяснения всех подробностей уже склонялся приобрести этот «Мерседес» цвета кофе с молоком, был раздосадован, что какой-то бледнолицый очкарик без лишних слов заплатил за машину и уехал на ней. Оба хорошо запомнили друг друга.

Примерно месяца через два они случайно встретились снова. Произошло это в одном из полицейских подразделений Берлина, куда оба были вызваны как потерпевшие, у обоих в свое время угнали автомобили. Какое-то время Вернеру и Фюнфману пришлось вместе провести в приемной, и они представились, разговорились. У младшего по возрасту угнали «БМВ», у старшего — «Мерседес». Тот самый «Мерседес», который в свое время стал для них яблоком раздора. Теперь, конечно, прежние обиды были забыты, оба посочувствовали друг другу. Оказалось, что Вернер работает директором музея в Потсдаме. Он сразу пригласил туда своего нового знакомого, сказал, что пропустит его без всякого билета. Генриху это было очень на руку — он как раз ждал в гости друзей из Франции, для них нужно придумать культурную программу, и бесплатное посещение музея тут очень кстати.

Фюнфман действительно приехал с друзьями в Потсдам, директор музея очень любезно принял всю компанию, сам провел для них экскурсию. Потом Генрих познакомился с интеллигентной женщиной, которая изъявила страстное желание посетить потсдамский музей. Вернер опять был крайне любезен с гостями из Берлина. Те, в свою очередь, пригласили его и жену где-нибудь вместе поужинать. Во время застолья подвыпившие Бурхардт и Генрих выпили на брудершафт.

С тех пор они стали чаще встречаться, а созваниваются так вообще регулярно, чуть ли не через день. Как правило, звонит Генрих Бурхардту, он все-таки моложе. Но сегодня позвонил Вернер. Чувствовалось, он хочет сказать что-то приятное.

— Генрих, ты не поверишь — следователь из полиции сказал, что мой «Мерседес» обнаружили в России и скоро вернут его мне.

— А мой «БМВ»? — обиженным тоном спросил Фюнфман.

— Про него мне ничего не говорили. Значит, ищут.

— Да, Бурхардт, жалко, что не я купил тот «Мерседес», перехватил ты его у меня.

— Ну, теперь-то что жалеть! Столько времени прошло.

— Вот именно сейчас самое время жалеть.

— Но почему?! — удивился Вернер.

— Как?! Неужели ты этого не понимаешь?! Ведь если бы это был мой «Мерседес», то сегодня я получил бы приятное известие о том, что моя угнанная машина найдена.