"Пока муж в командировке" - читать интересную книгу автора (Тихонова Карина)

* * *

Домой я прибыла ровно через двадцать минут. Вошла в квартиру, сразу скинула туфли и, с наслаждением размяв затекшие пальцы ног, пошла в гостиную, включила свет… и чуть не упала.

В комнате царил полный разгром. Все шкафы были распахнуты, ящики выдвинуты, их содержимое валялось на полу. Крышка рояля поднята, телевизор почему-то на полу… Господи! В доме побывали воры! Картины! Они унесли мои картины!

Я оглядела стены. Полотна великих русских живописцев висели на месте. Очевидно, их снимали, но потом вернули обратно. Две картины перепутали местами. Левитан висел над диваном, а не над роялем. Впрочем, все это ерунда. Главное, что картины целы и невредимы.

Я перевела дух. Странные грабители. Не польстились на оригиналы русской живописи. Господа предпочитают модернизм? Или просто не поняли, сколько все это стоит? Может, они пришли не за картинами? А зачем?…

Знаю! За драгоценностями!

Я побежала в спальню. Сейф, вмонтированный в стену, был распахнут, кожаные и бархатные футляры валялись прямо на полу. Я застонала, стукнула себя кулаком по голове.

Идиотка, идиотка! Не поставила квартиру на сигнализацию перед уходом! Вот тебе и результат!

Я подобрала кожаный футляр, в котором хранилось мамино сапфировое колье. Машинально подняла крышку… Боже мой! Колье сияло на черном бархате все так же ослепительно и заманчиво! Оно в целости и сохранности! Через минуту я уже ползала по полу, подбирая футляры. Открывала их трясущимися от волнения руками, перебирала сверкающее содержимое. Абсолютно все драгоценности находились на своих местах! Ну выкатилась пара колец, которые я обнаружила под кроватью, а так…

Все на месте! Я с силой растерла ладонями виски и щеки.

Как прикажете понимать? Грабители подумали, что все это чешская бижутерия? Или мамины драгоценности показались им недостаточно драгоценными? Ничего себе запросы у современных домушников! Одно колье с сапфирами стоит минимум двадцать пять тысяч долларов!

Я с трудом поднялась и отправилась осматривать странный погром в квартире. Страх прошел, теперь мной руководило обыкновенное бабье любопытство: за чем же ко мне приходили?

Серебряные столовые приборы? На месте.

Старинный фарфор? На месте.

Отличный дорогой ноутбук? На месте.

Музыкальный центр, телевизоры, видеомагнитофоны, плейеры, кинокамера, микроволновка…

Все на месте. Ничего не тронуто. Или я сошла с ума, или в моем доме что-то искали. Искали, но не нашли. Интересно - что?

Очевидно, искали вещь необычайной ценности. Такой ценности, что грабители проигнорировали картины, ювелирные изделия, дорогую технику… Что же они искали? Может, Пашка добыл какой-то компромат огромной важности? На кого? На нефтяника Яганова? Глупости.

Еще полчаса я прикидывала различные варианты, один фантастичнее другого. Так ни до чего и не додумалась и начала наводить порядок в разгромленном доме.

Через полтора часа квартира обрела такой царственный парадный вид, что можно было водить экскурсантов в музейных тапочках.

Я еще раз прошлась по комнатам. Нет, зацепиться глазу решительно не за что. Идеальный порядок. Как выражается Катерина, просто плюнуть некуда.

Я сложила пылесос, убрала его в кладовку и пошла в ванную. Заткнула пробкой водосток, открыла краны на полную мощность, плеснула под струю ароматическую жидкость. На воде немедленно выросло облако пенных хлопьев. Я села на край ванны и стала наблюдать за тем, как растет душистая пена, одновременно размышляя о своем, о девичьем.

Итак, у меня побывали воры. Хотя назвать их ворами язык не поворачивается. Пришли, разбросали вещи и ничегошеньки не украли. Пошутили. Интересно, каким образом они попали в квартиру? Только вот ведь странность какая: замки целы. Выходит, дверь открывали ключами! У кого есть ключи от нашей двери? Только у меня и у мужа.

Когда мы ставили новую дверь, я хотела заказать три комплекта ключей: два для нас с Пашкой и один для Катерины. Но подруга запротестовала и наложила на мой проект решительное вето. Она заявила, что не собирается отвечать за дорогостоящее барахло и что навязать ей ключи не удастся даже решением суда.

Выходит, дверь открыли либо моими ключами, либо ключами мужа. И не только открыли, но еще после ухода предупредительно закрыли на все замки! Воистину свет не видел таких благородных домушников!

Однако не будем отвлекаться. Я думала о ключах. Мой комплект все время у меня в сумке. А где комплект мужа, ведает только он сам.

Пенное кружево выросло до верхнего бортика ванны, коснулось моих пальцев. Я перекрыла воду и отправилась в комнату. Взяла телефонную трубку, набрала гостиничный номер мужа.

Гудки раздавались мне в ухо долго, очень долго. Наконец я поняла, что мужа в номере нет. Набрала номер его мобильника, молясь, чтобы он не был отключен.

Муж ответил мгновенно, словно ждал моего звонка.

- Машуня, привет!

- Привет, - обрадовалась я; отчего-то я испугалась, будто с Пашкой что-то случилось.

- У тебя все в порядке? - спросил он, словно прочитав мои мысли.

- У меня да, а у тебя?

- Все прекрасно!

Я прислушалась. По-моему, у него играла музыка.

- Ты где? - спросила я.

- Как где? В гостинице! Машунь, у нас тут уже половина одиннадцатого!

Я переступила с ноги на ногу. Ненавижу уличать людей во лжи, а придется.

- Я только что звонила тебе в номер, - сказала я тихо.

- Что? Не слышу!

Я набрала в грудь побольше воздуха и закричала:

- Звонила тебе в номер! Только что! Там никто не ответил.

- Ну само собой, - тут же нашелся муж. - Я в ресторане, ужинаю.

- С кем? - вырвалось у меня.

Пашка засмеялся:

- Ну надо же! Оказывается, ничто человеческое тебе не чуждо! А я думал, что ты выше ревности и всего такого…

- Я и не думала тебя ревновать. Просто испугалась, вдруг с тобой что-то случилось.

- Машуня, ну что со мной может случиться? Кому я нужен, кроме тебя?

Я усмехнулась. Действительно, кому может понадобиться молодой, красивый, хорошо зарабатывающий мужчина? К тому же не обремененный детьми!

Сколько раз Катька говорила мне: «Не тяни с потомством, уведут мужа, как теленка!» А что отвечала я? Несла всякие интеллигентские благоглупости, типа «не буду удерживать», «это не метод», и тому подобную ересь. Вот, похоже, и дождалась.

- Маш, у тебя неприятности? - с тревогой спросил муж. - Голос у тебя стал какой-то странный, и звонишь после того, как мы уже пообщались… Маш, это не телефонный разговор, да? Хочешь, я приеду?

Я не удержалась от проверки на прочность.

- Вот так прямо бросишь своего денежного клиента и приедешь решать мои проблемы?

- Вот так прямо брошу и приеду, - просто ответил муж и добавил: - Ты для меня дороже любого клиента, дурочка. Я же тебя люблю.

Испытанная мужская уловка, древняя, как этот мир. «Женщины любят ушами», - уверены мужчины. И не ошибаются.

Услышав объяснение, я дрогнула и растаяла. Как-то не-похоже, что такую фразу можно сказать жене в присутствии любовницы. Хотя многие, наверное, назовут меня наивной. Что ж, не стану возражать.

- Маша, мне приехать? - повторил муж.

Я вздохнула. Искушение было огромным. Попрошу Пашку вернуться, перевалю на него свои неприятности и предоставлю ему почетное право их расхлебывать. Тем более что деньги уже закончились и нужно на что-то жить.

«Болонка!» - презрительно произнес внутренний голос. Я стиснула зубы, топнула ногой. Набрала в грудь побольше воздуха и сказала:

- Даже не вздумай приезжать! У меня все в порядке. Занимайся своими делами и не отвлекайся на всякие глупости. Я вот что хотела спросить… Паш, ты ключи от дома не терял?

- Ключи? - изумился муж. - Нет. А что?

- Проверь, пожалуйста.

- Подожди минутку, сейчас…

Воцарилось недолгое молчание, потом в трубке послышался приятный металлический перезвон.

- Слышишь? - осведомился муж и потребовал: - Свистни!

Я свистнула. Тут же раздался пронзительный писк. Я поморщилась и отодвинула трубку подальше от уха.

Ясно. Этот брелок я подарила мужу специально для того, чтобы он мог быстро отыскать свою связку с ключами.

- Слава богу! Я боялась, ты потерял ключи.

- Да с чего ты взяла? - начал было муж, но тут же испуганно оборвал сам себя на полуслове: - Обокрали квартиру, да? Мария, не скрывай от меня ничего!

«Как бы не так, - подумала я. - Прямо взяла и рассказала о том, что у меня тут на кухне чужие мертвые мужики валяются! Представляю, что ты со мной сделаешь! Хотя нет. Не представляю».

Я не стала вдаваться в подробности и успокоила мужа:

- Не обокрали. Все в целости и сохранности! Тебе уже нельзя задать ни одного вопроса, чтобы ты не перевозбудился!

Пашка помолчал, переваривая информацию, и уточнил:

- Значит, все в порядке и я могу заниматься делами? - Услышав мой утвердительный ответ, муж снова немного помолчал. Потом сказал: - Тогда ладно… Прости, пожалуйста, у меня садится батарейка. Ты ничего не хочешь сказать на прощание?

- А что ты хочешь услышать? - притворилась я валенком.

- Ну, не знаю. Что хотят услышать от любимой женщины? Что-нибудь нежное, ласковое, супружеское…

- Приятного аппетита, - ласково сказала я и разъединила связь.

Не умею сюсюкать. Тем более по телефону.

Я включила телевизор, увеличила звук и пошла в ванную.

Разделась, нырнула в душистую пену, со вздохом облегчения откинула голову на резиновую подушечку и закрыла глаза. Хорошо!

Мысли были теплые, неспешные, что очень странно. Не так должна размышлять хозяйка квартиры, которая обнаружила в своем доме погром. Но то ли я за последние дни закалилась, то ли просто утратила остроту ощущений. Во всяком случае, паники не было.

Итак, ключи мужа на месте. Мои тоже. Очень интересно. Каким же образом открыли нашу дверь незваные гости? Из комнаты донеслись звуки эстрадной песни. Я прислушалась.

Молодых эстрадных исполнителей я почти не различаю, но радует один факт: молодежь стала серьезно заниматься вокалом. Поют грамотно, появилась даже определенная техника. Не то что десятью годами раньше, когда на сцене тусовался любой ноль, имеющий богатого спонсора. Нынешние певцы, помимо голосовых данных, имеют еще и школу. Это хорошо. Значит, люди трудятся.

Петь совсем не так просто, как это кажется со стороны. «Джяник, открой рот и пой», - произносит учительница пения в старом азербайджанском фильме, который я видела в далеком детстве. Даже тогда меня насмешила эта фраза. И вовсе не из-за непонятного милого слова «джяник». Насмешила потому, что я знала, как это трудно: открыть рот и петь. Помню, как много и упорно работала мама каждый день. Я читала, великий пианист Святослав Рихтер, возвращаясь с концерта, садился за рояль и несколько часов отрабатывал свои мелкие огрехи, которые публика даже не заметила. Работа, или «кухня», как называют ее музыканты, - главная часть закулисной стороны профессии. Публика обсасывает гонорары звезд, маленькие и большие скандальчики, связанные с их именами, и даже не догадывается, что все это занимает только десятую часть их жизни. Основную занимает труд.

Когда я слышу, с какой легкостью Мэрайя Кэри гуляет голосом в диапазоне трех октав, переходя наверху в ультразвук, я мысленно снимаю перед ней шляпу. Что и говорить, природные данные у девушки фантастические. Но меня поражает не только мощь ее голоса. Меня поражает умение, с которым она им владеет. И я прекрасно понимаю, сколько часов своей жизни она отдала упорным, скучным, ежедневным, выматывающим занятиям до того, как стала звездой. И уже этим заработала каждый цент своих колоссальных гонораров, которыми ее попрекают завистники…

О чем это я? Не о певцах мне надо сейчас размышлять. Нужно подумать о том, чтобы сменить замки. Или дверь, если уж принимать решительные меры. Как-то неприятно жить в квартире с ощущением, что к тебе в любой момент могут нагрянуть неизвестные люди.

Вода в ванне остыла, я выдернула пробку и минуту наблюдала за водоворотом, образовавшимся над водостоком. Потом со вздохом встала под горячий душ и продолжила свои размышления.

Ну, поменяю я дверь. И что дальше? Откроют новые замки так же просто, как открыли эти! Ясно же, что ко мне приходили не простые домушники, а мастера своего дела! Так сказать, звезды криминального мира.

Я закрыла воду, вылезла из ванны и завернулась в банный халат. Прошлепала на кухню, оставляя за собой мокрые следы, включила чайник. Достала из холодильника сыр, сделала пару бутербродов. За всеми сегодняшними хлопотами я не успела даже пообедать, что уж говорить об ужине!

День оказался насыщенным событиями, я чувствовала себя уставшей и разбитой даже после душа. Сейчас перекушу, выпью чашку чаю и упаду в кровать. И читать на ночь не стану: нет сил. Хорошенько отосплюсь, а утром поразмыслю обо всем.

Не успела я настроиться на позитивную программу действий, как негромко задребезжал городской телефон. Интересно, кому это я понадобилась на ночь глядя? На кухне стоит аппарат без определителя, поэтому невозможно узнать, кто звонит. Может, не снимать?

Я в сомнении уставилась на телефон. Тот упорно выдавал дребезжащую натужную трель.

Нет, надо ответить. А вдруг это Катерина? Может, ей стало хуже?

Я испугалась, схватила трубку, выкрикнула:

- Катя! Тебе плохо?

В трубке закашляли. Потом кашель прекратился, и незнакомый мужчина вежливо осведомился:

- Я имею честь говорить с Марией Сергеевной?

Я взяла себя в руки. Голос был мне совершенно незнаком. Понятно, что это не Катя. Что ж, уже хорошо: значит, подруга спит и видит сны.

- Да, я Мария Сергеевна.

- Очень приятно. Вас беспокоит Ираклий Андронович.

И что с того? Понятия не имею ни о каком Ираклии Андроновиче!

- Чем обязана? - спросила я, невольно попадая в возвышенный тон собеседника.

- А вы не догадываетесь?

Я вздохнула, стараясь подавить раздражение.

- Ираклий Андронович, я понятия не имею, кто вы и зачем вы звоните. Объясните, пожалуйста, сами. У меня был тяжелый день, я хочу отдохнуть.

- В таком случае давайте перенесем разговор на завтра, - тут же пошел на попятную собеседник. - Простите за беспокойство, мне не хотелось вас утомлять.

- Ничего, - ответила я, удивляясь все больше.

Вот чудик! Разговаривает по телефону так, словно роман прошлых веков пишет!

- В котором часу вам удобно со мной встретиться? - продолжал собеседник изливать на меня потоки вежливости и благожелательности.

- Ну, не знаю. Давайте в двенадцать.

- В двенадцать, - повторил собеседник. - Прекрасно! Вышлю за вами машину. Я живу за городом, - любезно объяснил Ираклий Андронович. - Вам будет сложно добраться самой.

- Я и не собираюсь к вам ехать! - ответила я довольно резко. - Давайте встретимся в каком-нибудь кафе.

- Деточка! - укорил меня собеседник. - Вы же понимаете, что тема нашей беседы довольно щекотливая. Какое кафе? О чем вы говорите?

Я постаралась вежливо объяснить этому странному человеку, что не поеду за город, в гости к незнакомому мужчине.

- Незнакомому? - удивился собеседник. - Вы хотите сказать, что меня не знаете?

Я потеряла терпение.

- Извините, Ираклий Андронович, может, вы знаменитый писатель, может, знаменитый продюсер, может, спонсируете начинающих певиц или разводите бойцовых собак… Но я понятия об этом не имею! Так что, если вам необходимо со мной поговорить, давайте встретимся на нейтральной территории. Хорошо?

- Деточка, - продолжал свое собеседник, но я уже рассердилась и терпение мое лопнуло.

- Я вам не деточка!

Швырнула трубку на рычаг, вырвала вилку из розетки. Вот так-то лучше! А то звонит непонятно кто на ночь глядя, беспокоит рабочего человека, как сказал бы мой друг Тепляков.

Интересно, он уже успел впихнуть кому-нибудь мои картины? Вот будет прикол! Впрочем, чему я радуюсь? Осталась без денег, без картин… Можно сказать, на бобах! Придется нести в скупку браслет с бирюзой. Иначе мне не выкрутиться.

Я не спеша выпила чай, съела бутерброд. Убрала все со стола.

Спала я как убитая. Тьфу, вот ведь вырвалось слово… В общем, спала на удивление хорошо. И никакие кошмары меня отчего-то не мучили. Понятия не имела, что я такая толстокожая.

Проснулась я непозволительно поздно: почти в одиннадцать. Сладко потянулась, сползла с кровати, отодвинула плотную штору.

Прекрасно. На улице солнышко и никакого намека на дождевые облака. Конечно, собраться им недолго, но в данный момент на улице скорее позднее лето, чем середина осени.

А середина осени не за горами. Сегодня у нас двадцатое сентября, значит… до середины октября остается три с половиной недели. Не так уж много.

Я еще раз потянулась, зевнула и отправилась в ванную. Умывшись и одевшись, позвонила Катерине. Подруга ответила не сразу, и голос ее мне решительно не понравился.

- Привет, - сказала я, выслушав сонное «алло». - Как ты?

- Понятия не имею, - ответила Катерина. - Я еще не проснулась.

Я мельком взглянула на часы. Половина двенадцатого.

- Ничего себе ты спишь! Скоро полдень!

- А мне спешить некуда, - сказала Катерина и сильно закашлялась. - Только не намекай на врача.

- И не собираюсь намекать! Я прямо говорю!

- Сейчас брошу трубку!

- Все, - сдалась я. - Ладно, отдыхай. Перезвоню попозже, когда вернусь.

Подруга тут же проснулась окончательно.

- А куда это ты намылилась?

Я повертела перед глазами мамин браслет с бирюзой.

- Да так… Пройдусь, прогуляюсь.

- Ну да! - не поверила Катерина. - Ты и прогуляешься? Не верю! Ты же не любишь непродуктивно тратить время!

- Не люблю, - подтвердила я. - А что прикажешь делать? Картины продавать? Ты сама прекрасно понимаешь: у Теплякова их теперь не вырвать. Наверняка он их уже кому-нибудь толкнул. Новых у меня нет, работать не хочется. Остается что?… Правильно, остается гулять на все четыре стороны.

- Зачем на все четыре? - не согласилась подруга. - Приезжай ко мне! Посидим, поокаем!

Я бросила браслет в сумочку и коротко ответила:

- Позже, нагуляюсь и приеду.

Катерина помолчала и очень серьезно сказала:

- Не нравится мне вся эта таинственность. Ты что-то задумала, да? Ну скажи, а то изведусь в ожидании!

- Ничего я не задумала. Катя, я обязательно приеду. Если что-то понадобится - звони на мобильник. Хорошо? Будь умницей, пей молоко. И поесть не забудь.

- Не забуду, - пообещала Катька и бросила трубку.

Я набросила на плечи шаль, взяла ключи, покрутила их в пальцах. Посмотрела на дверь.

Решительно вернулась к телефону, набрала номер пульта и поставила квартиру на сигнализацию. Посмотрим, сможет ли это остановить незваных гостей.

После чего вышла на лестничную площадку, закрыла дверь и тщательно заперла ее на все замки. Спустилась во двор и сразу же столкнулась с Ниной Ивановной. Мы поздоровались, после чего я нерешительно спросила:

- Нина Ивановна, новостей для меня нет?

Нина Ивановна поняла, о чем идет речь, без всяких дополнительных уточнений.

- Пока нет, - ответила она с сожалением. - Я поговорила с девочками, но они не в курсе. Говорят только, что видели тебя днем много раз.

- Меня? Днем? - поразилась я. - Я же днем на набережной!

- Вот именно! - подтвердила Нина Ивановна. - Я тоже удивилась, говорю девочкам, вы не путаете? Они уверяют, что не путают. Ты не унывай, я еще поспрашиваю, - ободрила меня соседка.

После этих слов мы расшаркались и отправились каждая в свою сторону. Я в скупку, Нина Ивановна - домой.

На улице я остановилась, высматривая просвет в автомобильном потоке. Рядом со мной бесшумно притормозила сверкающая черная иномарка, открылась задняя дверца. И не успела я понять, что происходит, как с двух сторон меня подхватили и бесцеремонно впихнули в салон.

Дверца захлопнулась, защелкнулся блокиратор. Машина плавно тронулась с места. Прошло не меньше пяти минут, прежде чем я немного пришла в себя.

Рядом со мной развалился здоровенный бугай с бритым затылком. На носу у него плотно сидели непроницаемо-черные очки, квадратные челюсти без устали пережевывали жвачку.

- В чем дело? - спросила я с негодованием.

Бугай не ответил. Я еще раз оглядела салон.

Кроме меня, бугая и шофера, никого больше в машине не было. Интересное кино. Меня похитили? Я сделала еще одну попытку вступить в контакт. Бугай перестал жевать и уставился на меня сквозь непроглядную черноту стекол.

- Умолкни, - велел он коротко.

- А если не умолкну?

Бугай слегка ткнул меня двумя пальцами в солнечное сплетение. Я со свистом выдохнула воздух, но вдохнуть его уже не могла. Вернее, могла, но почему-то очень мало. Так мы и проделали этот длинный путь. Я безуспешно глотала воздух, бугай с интересом наблюдал за моими попытками. Но в переговоры не вступал. Как, впрочем, и шофер.

Бугай приоткрыл окошко так, чтобы на меня попадала воздушная струя, ароматизированная бензином. Как ни странно, загазованный воздух мегаполиса оказал свое бодрящее действие, и я довольно быстро пришла в себя. Настолько, что даже сумела поблагодарить бугая за заботу.

Тот фыркнул и закрыл окно. Скрестил руки на груди и снова принялся гонять за щекой жвачку. Вступать в дальнейшие разговоры я сочла неблагоразумным.

Мы миновали город и помчались по свободной трассе. Минут через двадцать подъехали к старому дачному поселку. Шофер подвел машину к дому, стоявшему чуть в стороне, коротко просигналил. Медленно открылись тяжелые чугунные ворота. Автомобиль въехал во двор, украшенный огромными цветочными клумбами. Плавно подкатил к парадному входу и остановился.

Я посмотрела на бугая. Тот обошел машину, открыл передо мной дверцу и велел мне выходить. Сопротивляться ему было так же смешно, как встречать цунами на доске для серфинга. Я покорилась своей участи и вышла. Бугай крепко взял меня под локоть, повел в дом.

Я была сильно напугана, однако автоматически отмечала прекрасный вкус, с которым были обставлены комнаты. Похоже, хозяин дома не только богат, но и образован. Это хорошо. Интуиция подсказывает: ничего страшного со мной здесь не произойдет. Образованный человек не может быть преступником. Хотя почему я так решила? А профессор Мориарти?…

Бугай провел меня по длинному коридору и так толкнул в открытую дверь, что я пролетела несколько шагов вперед. Несколько секунд постояла, прислушиваясь к удаляющимся шагам своего конвоира, затем огляделась вокруг и тихо ахнула. Мама дорогая!

Огромная светлая комната. Паркетный пол, натертый до зеркального блеска, отражал яркий верхний свет. Мебели в комнате не было, а на стенах висели картины… картины, которые я видела только в каталогах известных музеев.

Копии были сделаны превосходно: тот, кто их писал, был не менее гениален, чем создатели шедевров. Я пошла вдоль стен, восхищенно разглядывая полотна. Вот знаменитая «Весна» Боттичелли, вот чудесный Пинтуриккьо, две копии «Святых» Сурбарана, «Мадонна» Мурильо, «Портрет фрейлины» Рубенса, автопортрет Рембрандта…

Фантастика!

Кто бы ни был хозяин этого дома, он мне уже нравится. Вкусы у нас совпадают! Я тоже люблю позднее Возрождение, а вот импрессионистов и сюрреалистов не жалую. А уж про авангардистов и говорить нечего!

Тут мой взгляд упал на большой настенный термометр. Ого! В доме установлена очень дорогая система поддержки микроклимата! Это значит, что все триста шестьдесят пять дней в году здесь одна и та же температура воздуха и неизменный уровень влажности! Ничего себе! Так разоряться ради копий! Нет, копии отличные, но это же только копии. Хотя, возможно, хозяин дома выдает их за оригиналы.

Я подавила смешок, перешла к другой стене зала, осмотрела продолжение экспозиции. Надолго задержалась перед портретом инфанты Маргариты, когда-то позировавшей знаменитому Веласкесу. Очаровательная двенадцатилетняя девочка в роскошном платье. Белокурые локоны распущены по плечам, в них алая роза. Глаза смотрят грустно и чуть подозрительно, словно девочка уже привыкла не доверять окружающим ее льстецам.

- Любите Веласкеса? - спросил меня кто-то.

Я обернулась.

В дверях стоял грузный пожилой человек, похожий на Бармалея. Лицо у него было некрасивое от природы, и длинный шрам, шедший от правой щеки к подбородку, очарования мужчине не прибавлял. Он опирался на толстую трость с золотой насечкой, и я заметила, что правая нога у него заметно короче левой.

Впрочем, неказистую внешность вошедшего в какой-то мере компенсировала прекрасная одежда. Костюм, несомненно, был сшит хорошим кутюрье и обладал неброским шармом дорогой эксклюзивной вещи. Расстегнутый вырез белоснежной рубашки украшал дорогой шелковый платок, на пальце правой руки сверкал тяжелый перстень с черным матовым камнем. Стильная штучка.

- Очень люблю, - ответила я, сочтя затянувшееся молчание неприличным.

Мужчина улыбнулся, обвел долгим взглядом картины. Так смотрят на безнадежно любимую женщину: с покорностью и страстью. Примерно так на меня смотрел когда-то Пашка. Еще до нашей женитьбы.

Мужчина переступил с одной ноги на другую, оперся на трость.

- Прекрасный портрет, - сказал он, кивая на юную наследницу испанского престола. - Гениальный художник должен быть немного пророком, вам не кажется? Вглядитесь в эту девочку. По лицу не скажешь, что ее ожидает блестящее счастливое будущее. Есть в ней обреченность ягненка перед закланием. Нет?

Я посмотрела на Маргариту. Принцесса ответила мне долгим грустным взглядом.

- Поздняя дочь стареющего короля Филиппа, - продолжал мужчина, делая еще один шаг ко мне.

Тяжело стукнула трость, я почувствовала запах хорошей туалетной воды. Сибарит мой гид, ничего не скажешь.

- Он, кажется, правил Испанией в семнадцатом веке? - спросила я.

Мужчина кивнул. Вблизи шрам на его лице показался мне еще уродливее, чем издали. Но неожиданно я почувствовала, что попадаю под странное обаяние этого пожилого некрасивого, искалеченного человека.

- Последний из рода Габсбургов. Точнее, предпоследний. Последним был его сын. Полный и законченный идиот. - Тут он поймал мой удивленный взгляд и сразу поправился: - Сказав «идиот», я имел в виду медицинский диагноз. Ну, если вам не нравится это слово, назовем его дауном. И Маргарита дожила лишь до двадцати лет.

- Болезнь? Эпидемия? - предположила я.

Мужчина с легкой усмешкой покачал головой.

- Вырождение, - ответил он коротко. - Полное и окончательное истощение крови. Бесконечные браки между родственниками и, как следствие, нежизнеспособные дети. Последняя жена Филиппа приходилась ему племянницей, то есть дочерью его родной сестры. В те времена не знали законов генетики! Думая, что спасает династию браком с племянницей, Филипп только довершил ее вырождение. - Собеседник склонил голову к плечу, любуясь очаровательной девочкой, и сказал: - Замечательная работа! Правда, мне больше нравится другой портрет принцессы, из Венского музея, но - увы! - получить его нет никакой возможности. Пока нет.

- Заказали бы копию, - предложила я.

Брови мужчины изумленно поползли на лоб.

- Копию? - повторил он, словно не поверил своим ушам. - Копий я в доме не держу.

Я остолбенела. Оглянулась назад и встретилась взглядом с испанской принцессой. По спине побежали ледяные мурашки.

- Конечно, это оригиналы, - спокойно подтвердил хозяин дома.

Я посмотрела на него и отчего-то мгновенно поверила. Подняла дрожащую руку, чтобы дотронуться до холста, которого касалась кисть великого Веласкеса, но не успела. Рядом с тяжелым стуком упала трость. Пальцы хозяина дома цепко перехватили мое запястье и рванули руку вниз.

Не знаю, каким чудом мне удалось не упасть. Силы в руках странного незнакомца было достаточно, чтобы сбить с ног любого человека. Я выпрямилась, в упор взглянула на своего визави.

Нет, этот человек не любит искусство. Он им болеет и болеет хронически. Так страдают от неизлечимых болезней: до последнего вздоха. Для него это страсть, а страсти, доводящие до фанатизма, всегда опасны.

Я осторожно высвободила руку. Мужчина смутился, отвел глаза в сторону и извинился.

- И вы простите, - ответила я. - Просто меня потрясло то, что вы сказали. Я хотела убедиться, что это не мираж.

- Я не люблю, когда картины трогают руками, - объяснил мужчина тем же виноватым тоном.

Я подняла трость с узорного паркета, подала хозяину. Тот поблагодарил меня коротким кивком.

- А можно мне дотронуться хотя бы до рамы? - спросила я.

Пауза затянулась. Мужчина пристально посмотрел на меня и неохотно разрешил:

- До рамы, пожалуй, можно.

Я осторожно прикоснулась к старинному дереву, покрытому позолотой. И мгновенно почувствовала, какие мучения доставляю этим прикосновением человеку, стоящему рядом.

- Позвольте! - не выдержала я. - Но эта картина находится в известном музее!

- Она там находилась, - подтвердил хозяин дома. - До последнего времени. А сейчас там висит копия.

Я промолчала. По-моему, комментировать такие заявления просто глупо.

- Идите за мной, - пригласил меня хозяин дома.

Повернулся и захромал к стоявшему у стены небольшому столику из потемневшего дуба. Склонился над ним, оперся на трость, поманил меня. Я, как лунатик, пошла к нему.

- Смотрите, какое чудо.

Я наклонилась над столом. Под стеклом лежал кусок картона с угольным наброском: портрет мужчины в высокой прямоугольной шапочке, умное сухощавое лицо с холодным взглядом прищуренных глаз было мне незнакомо.

- Это эскиз портрета итальянского кардинала Гаспара Борхи. Незадолго до смерти Веласкес побывал в Италии. У художника было громкое имя, и несколько влиятельных людей заказали ему свои портреты. Портрет папы Иннокентия вы, конечно, знаете.

Я кивнула.

- Ну вот. А портрет кардинала остался незаконченным. Странно! Ведь набросок очень подробный. Очевидно, его преосвященство не мог часто позировать, и Веласкес сделал тщательную заготовку. Смотрите, какое замечательное лицо у этого человека. Какие невероятные глаза: умные, лукавые, проницательные… Посмотрите на кардинала Борху и сравните его с проповедниками Сурбарана.

Хозяин дома оглянулся, сделал жест в сторону противоположной стены.

- Священники на картинах Сурбарана - это люди, стоящие на земле одной ногой. Как у них подняты руки, как они запрокинули головы куда-то вверх. Земля для них только трамплин в небеса. Они ее не замечают. А этот человек… - Мужчина снова склонился над портретом кардинала. - О! Это человек совсем другой породы. Он прекрасно понимает, что стоит на земле, а небеса - где они? Слишком далеки, чтобы до них добраться! Вот вам два священника в интерпретации придворных испанских художников. Они жили и писали примерно в одинаковых условиях, а какая разница в характерах!

- И что же изменилось? - спросила я невольно.

Слушать собеседника было так интересно, что я позабыла все на свете.

- Время! Изменилось самое главное - время! Одному английскому королю потребовался развод с одной женщиной и венчание с другой! Развести его мог только папа, но папа не соглашался благословлять королевскую прихоть. Вот Генрих Восьмой и изобрел Реформацию, дабы стать самому себе хозяином. Он объявил, что главой церкви в государстве должен быть король, а не римский папа. Сам себя развел, сам себя женил. И между прочим, проделал это не один раз. - Хозяин дома остановился, снова пристально посмотрел на меня и, не скрывая насмешки, спросил: - Как вам это нравится? Целая страна выпала из сферы влияния! Каков пример для подражания? Римская церковь немедленно подготовила ответный удар, который вошел в историю под названием Контрреформации. Это была интересная эпоха, даже очень интересная! И потребовала она выдвижения сильных, изворотливых церковников. Таков был и кардинал Борха, упокой, господи, его душу. Видите, какое лицо, какой характер, как колоритен…

Верхний свет бросал блики на стекло, я прищурилась и попросила достать картон из-под стекла, хотя бы на минутку.

Хозяин развел руками:

- К сожалению, нельзя. Под стеклом вакуум. Видите ли, картон был в таком состоянии, что потребовалась серьезная реставрация. Так что…

Он вновь развел руками, вежливо демонстрируя огорчение. Я кивнула, не в силах говорить.

Неизвестный набросок Веласкеса!… Вакуум!… Ну что тут можно сказать?!

Хозяин дома шел вдоль стены, перечисляя экспонаты, лежавшие в стеклянных витринах:

- Офорты Рембрандта, перстень Александра Борджиа, тот самый, ядовитый, с шипом… Подвеска Екатерины Великой, бриллиантовый гарнитур Марии Антуанетты, обручальное кольцо маркизы Ментенон…

Я шла следом за гидом и скользила невидящими глазами по стеклянным витринам. В голове стоял непрерывный гул, уши заложило, словно в самолете на большой высоте.

- А вот очень интересный экспонат.

Хозяин остановился. Под стеклянным колпаком лежала алая бархатная подушка. Я замерла на месте, впилась в подушку напряженным взглядом. Интересно, в истории есть знаменитые подушки? Наверное, есть. Предположим, подушка, которой задушили какого-нибудь монарха. Существует же книга о соколиной охоте, пропитанная ядом! Французский король полистал слипшиеся страницы, послюнявил пальцы и умер.

Я ждала сопроводительной лекции, но мужчина молчал. Под его пронизывающим взглядом я вдруг запаниковала.

- Что это за подушка? - спросила я наконец, не выдержав тяжелой паузы.

- Обыкновенная подушка. Ничего примечательного.

- А почему она лежит под стеклом?

- Под стеклом лежит не подушка, а то, что было на ней.

Я снова выдержала паузу. Ничего не понимаю. Шарада.

- И что на ней лежало?

Глаза мужчины сверкнули голодным блеском.

- Мой самый ценный экспонат.

- Где же он?

Хозяин дома резко повернулся ко мне. Его глаза вцепились в мое лицо, как зубы пираньи.

- А вот это, деточка, я хотел спросить у вас, - сказал он мягко.

Минуту я стояла молча, оглушенная, растерянная. Потом произнесла имя человека, которого узнала по дурацкому обращению «деточка»:

- Ираклий Андронович!

Мужчина слегка поклонился, не спуская с меня глаз.

- Конечно, это я. Простите, что не представился сразу. Мне казалось, вы и так догадались, куда вас привезли.

- Я об этом и думать забыла. Меня все это… - я обвела рукой комнату, - просто заворожило.

Мужчина опустил глаза в пол и ничего не ответил. Немного постоял, разглядывая сверкающий паркет, постучал палкой по мыскам мягких замшевых туфель. Я замерла, боясь привлечь к себе внимание. Наконец хозяин дома очнулся от своих мыслей и сделал молчаливый жест в сторону двери.

Мы прошли через длинную анфиладу комнат. По пути я оглядывалась на Ираклия Андроновича, но тот молчал и только ладонью указывал мне дорогу. В просторном холле хозяин дома опередил меня и галантно открыл передо мной высокие деревянные двери.

- Прошу!

Это было первое слово, которое он произнес за прошедшие десять минут. Мы вышли на длинную террасу, обставленную легкой плетеной мебелью.

- Присядем, - пригласил Ираклий Андронович.

Я выбрала плетеное кресло с большой мягкой подушкой, осторожно присела на краешек. Хозяин дома подошел к дивану, медленно согнул здоровую левую ногу, вытянул короткую правую и почти упал на сиденье. Отставил трость в сторону и улыбнулся:

- Простите за отсутствие эстетики. Сам понимаю, что выгляжу не лучшим образом, но что делать?…

- Не стоит извиняться.

- Вы очень любезны, - похвалил меня хозяин. - И хорошо воспитаны. Думаю, что и умом вас природа не обидела.

Я скромно промолчала. Спорить не стану, как говорится, со стороны виднее.

- Тогда не будем тянуть время? - предложил собеседник. - Может, вы сразу скажете мне, где она? Без всяких прелюдий и интермедий? А?

- Кто - она? - искренне удивилась я.

Ираклий Андронович взял со стола бутылку минералки, разлил воду по стаканам, подвинул вазу с фруктами.

Но мне было уже не до угощения. Ощущение опасности подступило к горлу, от страха у меня перехватило дыхание. Я сделала над собой усилие, чтобы не дрожал голос, и сказала:

- Ираклий Андронович, я ничего не понимаю. Объясните, чего вы от меня хотите?

- Правда не понимаете?

- Честное слово!

Хозяин дома вздохнул, запасаясь терпением. Взял свой стакан, благовоспитанно сделал бесшумный глоток.

- Я вижу, что без прелюдий нам все-таки не обойтись. Хорошо, начнем. Вы встречались с человеком, которому я доверил очень ценную вещь. Какую - вы и сами прекрасно знаете, и не надо так удивленно хлопать глазками. Не знаю, в каких отношениях вы находились с этим человеком, и знать не хочу. Но мне достоверно известно: эти отношения закончились трагически. Вы отравили его, а потом вместе со своей подругой вывезли за город труп и утопили его в пруду. Ну как? Достаточно прелюдий?

В горле снова образовался противный комок, мешающий дышать.

- Не подумайте, что я вас упрекаю или шантажирую, нет! - продолжал Ираклий Андронович, не дождавшись ответа. - Собственно говоря, вся эта история меня абсолютно не волнует. Меня интересует только моя собственность. И я прошу: верните ее. Поверьте, я не хочу причинять вам вреда. Не заставляйте меня становиться монстром.

Я взяла стакан с водой, сделала судорожный глоток. Минералка плеснула через край, облила подбородок. Я поставила стакан на стол и закашляла, прикрывая рукой рот. Ираклий Андронович молча протянул мне стопку бумажных салфеток. Я промокнула подбородок и глаза. Как ни странно, щеки тоже были мокрыми. Неужели от слез? Неужели я плачу?

- Успокойтесь, - мягко сказал хозяин дома. - Ничего плохого с вами не произойдет. Если, конечно, вы будете умницей и вернете то, что вам не принадлежит. Расскажите, куда вы ее девали? В вашей квартире ее нет, мы проверили.

- Значит, это ваши люди были вчера у меня в доме?

- Мои, - подтвердил Ираклий Андронович и тут же тревожно спросил: - Надеюсь, у вас ничего не пропало? Очень рад. Я своим людям строго-настрого запретил брать чужое, но кто их знает? Нынешнее поколение настолько измельчало, что доверять ему нельзя! Рад тому, что ваши ценности остались на месте, - повторил собеседник. - А теперь поговорим о моих. Когда прикажете получить?

Я прижала руки к груди и закричала:

- Да нет у меня ничего вашего! - Тут я вспомнила о дорогих часах, найденных в ванной комнате, и оборвала себя на полуслове: - Где моя сумка?

Ираклий Андронович достал из нижнего отделения плетеного столика замшевую сумочку, протянул мне.

Я схватила ее, как утопающий хватается за соломинку. Машинально отмечая, что все на месте: и браслет с бирюзой, и пустой кошелек, и дорогие мужские часы, попавшие ко мне в недобрый час, - вынула «Ролекс» из сумки, протянула Ираклию Андроновичу.

- Вы об этом? - с надеждой спросила я.

Тот поморщился, как морщится хорошо воспитанный человек от плоской остроты. Бросил на часы короткий взгляд, недовольно произнес:

- Вы шутите?

Я уронила часы на колени. Все. Это конец. Я пропала.

Именно эти последние слова я от волнения повторила вслух.

- Почему? - сердито спросил явно удивленный хозяин дома.

- Потому, что ничего другого я вам предложить не могу.

Ираклий Андронович нахмурился:

- Наверное, мы друг друга не поняли…

- Я вас прекрасно поняла! - перебила я. - Тот человек, которого сначала отравили, а потом я утопила, что-то у вас украл. Не знаю что… и не хочу знать. У меня этой вещи нет. Куда он ее девал - понятия не имею. И вообще я того человека видела только два раза в жизни. Причем второй раз - уже мертвым на полу своей собственной кухни. Вот так.

Я шмыгнула носом, спрятала часы в сумочку, уставилась в пол мрачным взглядом. Сейчас меня начнут пытать. Медленно и долго, чтобы я рассказала, где «она». А я не смогу ничего рассказать, потому что понятия не имею, о чем идет речь.

- Рассказывайте, - велел вдруг хозяин дома. - Рассказывайте все сначала, по порядку, очень подробно.

Значит, казнь откладывается? И я рассказала. Все.

Слушая себя со стороны, я снова и снова не верила, что все это произошло на самом деле. Если бы мне поведал эту историю другой человек, я бы посоветовала ему писать сказки. Или любовные романы, где все - сплошная выдумка. Но Ираклий Андронович слушал, не перебивая, словно мои россказни не казались ему такими уж глупыми.

Говорить было нелегко, но я старалась сдерживать свои эмоции и не скрывала никаких постыдных подробностей. Рассказала даже о том, как мы с Катериной утопили тело в пруду деревни Немчиновка. Впрочем, эта часть повествования слушателя как раз не поразила. У меня сложилось впечатление, что люди Ираклия Андроновича присутствовали при этой «церемонии» и довели до сведения шефа все детали.

После этого я поведала о небольшом расследовании, проведенном в представительстве фирмы «Ролекс». Упомянула о видеопленке с изображением моего двойника. В общем, не утаила ничего. И даже выдохлась в конце, таким долгим и непростым было это повествование.

Ираклий Андронович молчал, разглядывая кольцо на своей руке. Молчала и я, не зная, что еще добавить.

Наконец хозяин дома оторвался от лицезрения перстня. Вздохнул и приказал:

- Посмотрите на меня!

Я подняла голову. Мрачные огненные глаза мгновенно продырявили меня насквозь, словно две смертоносные рапиры. Проникли в мой мозг, обшарили каждую извилину, выяснили подробности каждой провинности, совершенной мной в далеком детстве и ранней юности. Разложили на атомы все мои маленькие тайны, разглядели даже то, в чем я сама боялась себе признаться. Меня будто сканировали два беспощадных рентгеновских луча. Могу сказать, что это было отвратительное ощущение: словно стоишь перед посторонним человеком абсолютно голой.

Не знаю, как долго продолжалось это молчаливое зондирование, но вода, выпитая мной десятью минутами раньше, вдруг поднялась из желудка и подступила к горлу.

«Меня сейчас стошнит!» - поняла я с ужасом. Схватила салфетку, прижала ее к губам, не в силах оторвать взгляд от страшных огненных глаз напротив.

Но Ираклий Андронович узнал уже достаточно, чтобы отпустить меня на свободу. Его глаза внезапно потускнели, погасли, словно выключили два мощнейших прожектора. Он откинулся на спинку дивана, отвел взгляд в сторону, выпустив меня из-под прицела живой и невредимой.

Вода с бульканьем упала в желудок. Слава богу, не оскандалилась!

Я положила салфетку на стол. Говорить боялась. Да и не знала, что можно сказать человеку с такими страшными рентгеновскими глазами. Разве ему нужны какие-то слова, чтобы узнать правду?

Ираклий Андронович взял трость, покрутил в пальцах резной набалдашник. Он вдруг стал выглядеть таким же уставшим, как и я.

- Хорошо, - произнес он наконец. - Я принимаю ваш рассказ. Не знаю, насколько верю, но принимаю. - Посмотрел на меня уже нормальным, человеческим взглядом, не выворачивающим душу наизнанку, и усмехнулся. - Вы или очень наивный человек, или гениальная притворщица. И в том и в другом случае я вам сочувствую.

- Вы меня отпустите? - спросила я.

Хозяин дома кивнул. Я возликовала.

- Не торопитесь. Я вас отпущу, но с одним условием. - Ираклий Андронович стукнул тростью по полу. - Вы пообещаете мне никуда не уезжать. И вообще, оставайтесь все время на виду. Хорошо?

- Хорошо, - послушно ответила я. - Это надолго?

- До тех пор, пока я не пойму, что произошло на самом деле и у кого находится моя вещь. Если она не у вас - можете спать спокойно.

Я снова не сдержала вульгарного бабьего любопытства:

- А что это за вещь?

Хозяин дома немного поколебался, прежде чем ответить. Потом засмеялся и сказал:

- Если вы мне соврали, то прекрасно знаете, что это за вещь. А если не соврали… если не соврали, то лучше вам этого не знать. Спокойнее будет. И еще. - Ираклий Андронович протянул мне прямоугольный кусочек картона, похожий на визитку. - Возьмите. Здесь номер моего личного телефона. Если вы что-то вспомните или узнаете - звоните в любое время. Это в ваших интересах.

Я не посмела отказаться. Странная это была визитка: только семь цифр, и больше ничего. Ни имени, ни фамилии, ни званий, ни регалий. Очевидно, предполагалось, что все и так знают, кто ее хозяин.

Я спрятала визитку в сумочку, допила воду, оставшуюся в стакане, и робко спросила, можно ли поехать домой.

Ираклий Андронович очнулся от своих невеселых дум и снова превратился в любезного хозяина дома.

- Конечно, конечно!

Взял трость, завозился в мучительной попытке подняться на ноги. Я отвела глаза в сторону. Если брошусь ему помогать, он может обидеться. Во всяком случае, я так думала. Поэтому сидела в кресле, обозревая цветущие клумбы. Вот стукнула трость, послышались звуки неровных шагов. Ираклий Андронович уже стоял возле кресла, протягивая мне руку.

- Прошу вас!

Я вложила пальцы в его теплую ладонь. Она была мягкой, надежной и успокаивающей. Это была ладонью человека, на которого можно положиться.

«Кругом сплошной обман!» - подумала я, вставая.

Ираклий Андронович прочитал мои мысли и тут же выпустил мои пальцы.

- Я распоряжусь, чтобы вас отвезли обратно в город.

- Благодарю.

- Ну что вы, какие пустяки! Это я вас благодарю, что нашли время заехать.

Я промолчала, чтобы не затягивать обмен любезностями. Мне мучительно захотелось домой, в мою ненадежную крепость, куда могли прийти незнакомые люди и перевернуть все вверх дном.

Но все равно это был мой дом, и я рвалась к нему всей душой.

Трость застучала, удаляясь от меня к двери. Перед тем как войти в дом, Ираклий Андронович остановился, обернулся ко мне и с искренним беспокойством спросил:

- Надеюсь, мои люди вели себя вежливо? Я приказал, чтобы они соблюдали максимум корректности!

Я опустила голову, прикусила губу, скрывая улыбку. Интересно, его люди знают о слове «корректность»? Впрочем, жаловаться не стала.

Ираклий Андронович кивнул. Открыл дверь и скрылся в доме, не прощаясь со мной. Из чего я заключила, что мы с ним еще увидимся. И возможно, второе свидание не закончится для меня так же благополучно, как первое.

Через мгновение на террасу вышел молодой человек с бритым затылком. На его носу по-прежнему сидели черные очки. Видимо, с этим киноатрибутом американских гангстеров молодой человек был не в силах расстаться ни днем ни ночью.

- Машина у ворот, - довел он до моего сведения.

- Показывайте дорогу, - ответила я.

Так состоялось мое знакомство со странным человеком по имени Ираклий Андронович. Лично я бы предпочла наше общение на этом и завершить. Однако мои пожелания здесь, видимо, в расчет не принимались.

Правила в этой игре устанавливали иные силы.

На обратном пути я не отрываясь смотрела в окно машины пустыми невидящими глазами и думала о своем. Мысли были не очень веселые.

Да, попала я в историю. Интересно, почему именно я? В опасные приключения обычно попадают бесстрашные героини романов. Я же человек совсем другого склада: обычная серая мышка, которая высовывает из дома нос только для того, чтобы заработать на пропитание! Почему же все это случилось именно со мной? И что за человек Штефан Батори? Почему он решил умереть именно в моем доме? Лучшего места не нашлось?

Я села поудобнее, прикрыла глаза ладонью.

Неужели все это произошло на самом деле? Неужели это я, своими руками, избавилась от трупа? Причем таким жутким способом! Никогда бы не подумала, что я на такое способна! Странно, что меня почти не мучает совесть. И кошмары не снятся. Вывести меня из равновесия обычно очень легко: достаточно недоброго взгляда, колючего слова. А тут такое произошло, и ничего!… Живу как ни в чем не бывало!

Удивительно. Наверное, дело в том, что я совсем не знала умершего. В его смерти я никак не замешана, ни прямо, ни косвенно, вот совесть меня и не мучает. Действительно, с какой стати он решил явиться ко мне в дом и умереть? Кто его звал? Кто он вообще такой, этот Штефан Батори?! Зачем он приходил на набережную? Почему смотрел на меня таким неприязненным взглядом? Почему решил разрушить мою спокойную жизнь? Что я ему сделала?…

Раздумывая над этими вопросами, я и не заметила, как мы доехали до дома. Опомнилась, только когда шофер обернулся и спросил, где меня высадить.

Машина стояла на том самом перекрестке, где меня похитили два часа назад. До дома рукой подать, можно, конечно, выйти и здесь. Но тут я вспомнила про пустой кошелек и браслет, лежавшие в сумочке.

Нет, миновать магазин Феликса Ованесовича мне никак не удастся.

На лобовое стекло упали крупные дождевые капли, вдалеке тяжко загрохотали небесные литавры. А у меня нет зонта! Я нерешительно посмотрела на водителя. Тот ждал моего ответа почтительно и терпеливо.

- Простите, а вы не могли бы подвезти меня во-он до того угла? - попросила я.

- Конечно, - ответил шофер и тронул машину с места.

Мы доехали до угла, шофер, следуя моим указаниям, свернул направо. Я обнаглела от собственной безнаказанности и заставила его довезти меня до самых дверей магазина. Поблагодарила, выскочила из машины, нырнула под навес.

Немного отдышалась и потянула на себя ручку. Раздался негромкий серебряный перезвон колокольчика. Тут же из подсобки вышла молоденькая продавщица.

- Добрый день! Чем могу помочь?

- Добрый день, - ответила я. - Мне нужен Феликс Ованесович.

- А по какому вопросу?

Я переступила с ноги на ногу. Говорить о цели моего визита с посторонним человеком не хотелось.

- Скажите, его спрашивает Маша Светлова, - сказала я. - Он знает, по какому поводу.

Продавщица бросила на охранника многозначительный взгляд, так сказать, поручая меня его заботам. После чего удалилась в служебное помещение.

Я подошла к витрине и принялась рассматривать ювелирные украшения. Вообще-то к побрякушкам я совершенно равнодушна. А может, не считаю себя достаточно красивой, чтобы заботиться о внешнем виде. Может быть…

Через пять минут дверь подсобки распахнулась, оттуда выкатился Феликс Ованесович с радушной улыбкой на усатой физиономии.

- Машенька! Вот приятная неожиданность! Какими судьбами?

- Феликс Ованесович, я по делу, - начала я без околичностей.

- Неужели надумала? - еще больше обрадовался ювелир и пригласил к себе в кабинет.

Мы спустились на несколько ступенек вниз и оказались в уютном подвальчике. Миновали комнату персонала, вошли в маленький отдельный кабинет. Феликс Ованесович усадил меня в кресло у стола, сам сел на стул, стоявший напротив.

Я достала из сумочки браслет, протянула его ювелиру. Тот принял украшение на удивление ловкой, хотя и толстой рукой.

Повертел перед глазами, немного похмыкал.

- Не нравится? - спросила я с улыбкой: ясное дело, сначала покупатель попытается сбить цену.

- Очень нравится, - против ожидания ответил ювелир. Отложил браслет в сторону, посмотрел на меня с какой-то странной нерешительностью.

- Вы раздумали его покупать? - удивилась я.

- Нет, не раздумал. Только, понимаешь… - Феликс Ованесович замялся. - Понимаешь, это очень дорогая вещь.

- Вы в прошлый раз предлагали пятьсот долларов.

- Браслет стоит дороже, - твердо сказал ювелир.

Очевидно, он принял какое-то нелегкое для себя решение, потому что вдруг успокоился.

- Ну, заплатите дороже, я не против.

Феликс Ованесович вздохнул.

- Я не смогу тебе заплатить столько, сколько он стоит. В антикварном магазине тебе дадут тысяч пять.

- Долларов?! - Я в изумлении откинулась на спинку кресла. Ничего себе! Мамин браслет такой дорогой! Я об этом даже не подозревала! - А почему так много? - спросила я. - Это ведь серебро с бирюзой. Материал недорогой.

- Недорогой, - согласился ювелир. - Зато работа исключительная. Я думаю, она выполнена сирийским мастером, жившим примерно двести лет назад. Видишь, какой орнамент, а какова филигранная отделка… Это очень тонкая работа. Может быть, уникальная. Так что… - Феликс Ованесович снова вздохнул и развел руками. - Не хочу тебя обманывать, не хочу брать грех на душу. Ты одна, без матери, без отца… Нет, не стану тебя обманывать. Вещь очень дорогая.

- Значит, вы советуете отнести в антикварный салон? Но там же придется ждать, когда продадут! - вырвалось у меня невольно.

- Придется. А тебе что, деньги нужны? - догадался ювелир.

- Очень! - подтвердила я. - Очень нужны! Дома ни копейки, а муж в командировке. Подруга заболела, ей лекарства нужны, фрукты… Даже не знаю, что делать.

Феликс Ованесович задумчиво поскреб небритый подбородок.

- Ладно, - решил он вдруг. - Дам тебе взаймы. Двести долларов спасут?

Я взяла браслет, подвинула его ближе к ювелиру.

- Давайте так, - предложила я. - Вы мне даете семьсот долларов под залог этого браслета. А через месяц я выкупаю у вас браслет за семьсот пятьдесят.

- А если не выкупишь?

Я подумала и решительно ответила, что если не выкуплю, то вещь будет его.

- Ты серьезно?

- Вполне. У вас свои проблемы, почему вы должны вешать на себя еще и мои? Вы честно мне объяснили положение дел, я вам за это очень благодарна. Поэтому предлагаю компромисс. Согласны?

Феликс Ованесович колебался недолго, подошел к сейфу, достал семь стодолларовых купюр. Положил их передо мной на стол и торжественно объявил:

- Договорились!

С моей души свалился огромный камень. Вот и решена одна проблема. Причем решена с минимальным ущербом. Я ведь могу выкупить браслет обратно. Одно плохо: чтобы выкупить свою вещь, придется брать деньги у Пашки. И как я ему все объясню?

Впрочем, об этом подумаю потом, когда придет время. На сегодня у меня полно других забот.

Я забрала деньги и вышла на улицу. Дождь разошелся не на шутку, по тротуару потоком неслась грязная мутная вода. Я немного постояла под навесом, поглядывая на низкое небо.

Нет, просвета мне не дождаться. Дождь зарядил надолго. Значит, придется сначала зайти домой, взять зонт и одеться потеплее. Заодно позвоню Катерине, узнаю, что купить.

Я собралась с духом и выбежала из укрытия. Дождевые потоки обрушились на меня, как гнев божий. Я прикрыла голову сумкой и побежала к дому.

Я ворвалась в квартиру, стуча зубами. На мне не было ни одной сухой нитки. Я позвонила на пульт и сняла квартиру с охраны. Потом быстро сбросила грязные туфли и, на ходу сдирая с себя мокрую одежду, бросилась в ванную. Встала под душ и замерла под горячей струей, обхватив руками голые плечи. Меня тряс холодный озноб.

Минут через пять я немного пришла в себя, взяла жесткую мочалку и хорошенько ее намылила. Яростно растерла синюю, как у ощипанного цыпленка, кожу, отдраила себя с головы до ног… Закутавшись в широкое полотенце, я вышла на кухню, открыла холодильник, с удовольствием оглядела продуктовое изобилие.

Дома было так хорошо, а за окном так плохо, что я чуть не поддалась искушению обо всем забыть и остаться в уютной квартире. Но тут же вспомнила о Катерине и устыдилась своего малодушия. Сняла со стены телефонную трубку, набрала номер подруги. Катя взяла трубку не сразу и ответила таким голосом, что у меня перехватило дыхание.

- Что с тобой? - спросила я.

- Не знаю, - прошептала Катька и судорожно закашляла. - Маш, приезжай. Что-то мне нехорошо.

- Еду!

Я быстренько оделась, схватила с вешалки куртку, сунула ноги в сухие кроссовки. Выскочила из квартиры, чуть не забыв самое главное: сумку с деньгами. Вовремя спохватилась, заперла дверь на все замки, побежала вниз по лестнице, не вызывая лифт. Уже внизу вспомнила, что снова забыла поставить квартиру на сигнализацию. Плюнула и не стала возвращаться.

Я выскочила из подъезда, набросила на голову капюшон, рванула к дороге. Поймала частника и попросила ехать как можно скорее.

Так. Что бы сейчас Катька ни говорила, вызываю «скорую помощь». У подруги вовсе не обычная маленькая простуда. Возможно, пневмония.

Мы доехали до Катиного дома за рекордное время: пятнадцать минут. Я отдала водителю последние двести рублей, заскочила в обменник и разменяла двести долларов. Если обычная «скорая» начнет тянуть резину, позвоню в платную. Говорят, что эта помощь никогда не опаздывает. Еще бы, за тысячу рублей в час!

«Господи, как быстро тают деньги! - размышляла я, бегом поднимаясь по лестнице. - Не успеваешь даже в руках подержать. А-а, плевать! Катька мне дороже любой валюты».

Я остановилась перед дверью ее квартиры, сбросила с головы капюшон, нажала кнопку звонка. Катька добиралась так долго, что я чуть не поседела от волнения.

Едва взглянув на подругу, я тут же сказала:

- Все! Игры кончились! Вызываю «скорую»!

Катерина подумала и согласилась. Я схватила телефон, не отрывая взгляда от бледного лица Кати. Вот, значит, как дела обстоят. Плохо обстоят, если такая упертая особа, как Катерина, со мной согласилась.

- Минут через тридцать приедут. Кать, может, вызвать платную «скорую»?

- А ты что, разбогатела?

- Разбогатела.

- С чего это? Отобрала у Теплякова свои картины?

Я засмеялась:

- Ты ведь знаешь, это невозможно.

- Тогда откуда деньги? - потребовала отчета подруга. - Небось продала семейные цацки?

- Не продала. Отнесла в ломбард. Вернется Пашка, я у него возьму денег и выкуплю браслет…

- Значит, отнесла бирюзовый браслет, - поймала меня Катерина. - Ну и дура. Такая прекрасная вещь!

- Я же не насовсем его отнесла… - не успела договорить я.

Катька вдруг начала медленно оседать на пол. Я подхватила ее под мышки, с трудом удержав от падения. Поволокла тяжелое податливое тело к дивану, уложила на потертые пуфики. Похлопала подругу по щекам.

Катерина открыла глаза. Минуту они оставались бессмысленными, потом подруга посмотрела на меня и улыбнулась:

- Испугалась?

- Господи! Еще как! Ты же сознание потеряла!

- Глупо, - прошептала Катька и снова закрыла глаза.

Я схватила ее за руку, умоляя потерпеть.

- Не мельтеши, - попросила Катя слабым голосом. - И не дави пальцы, больно…

Я выпустила ее горячую руку. Метнулась в спальню, схватила плед, сложенный на стуле, и укрыла Катю.

- Сядь рядом, расскажи, какие у тебя новости.

Я села на край дивана, поправила плед под Катиным подбородком.

- Новости? Да какие у меня новости? Сплошные старости.

- Что-нибудь выяснила про него?

- Про кого? А! Ты имеешь в виду…

Я чуть не произнесла вслух имя человека, которого мы с подругой утопили. Новостей у меня много. Рассказывать, не рассказывать?

Я посмотрела на измученное Катино лицо. Нет, не время сейчас. Пускай подруга хоть немного поправится. Тогда все и расскажу.

- Я имею в виду именно его, - подтвердила Катя. - Ну, признавайся, начала собственное расследование?

- Да ну тебя! - отмахнулась я. - Какое расследование?! Я и расследование - вещи несовместные!

- А чем ты занималась?

Я пожала плечами, лихорадочно придумывая себе занятие, и соврала, что чистила дома серебро. Мы немного помолчали. Потом Катька разомкнула белые губы и сказала:

- Не вовремя все эти болезни. Ты одна остаешься. Я волнуюсь.

- Кать, ну это же ненадолго. Поправишься, вместе и займемся поисками правды.

Катя растянула губы в резиновой улыбке.

- Не успокаивай, я не маленькая. Нет, Машка, я надолго зависла. Черт, с рейса сорвалась, теперь вообще не ясно, когда и куда полечу!

Я погладила руку подруги, умоляя ее не переживать из-за какого-то рейса.

- Не все так просто, моя дорогая. Свято место пусто не бывает. На хороший рейс всегда найдется достойный претендент. Когда я выберусь из больницы, мне достанется что-нибудь вроде бывших братских республик. Или в лучшем случае Центральная Африка.

- А ты была в Африке? И я не была, - сказала я. - Нигде не была. Валенок валенком.

Катерина сжала мою ладонь. Ее пальцы были сухими и горячими.

- Ничего. У тебя все еще впереди.

- У нас, - поправила я. - У нас с тобой все впереди. Все самое хорошее.

Наш разговор прервал долгий требовательный звонок. Я пошла открывать дверь.

- Где больная? - не здороваясь, спросила пожилая тетенька в белом халате, наброшенном поверх свитера.

- Там, - ответила я, показывая на комнату.

Врачиха кивнула и отодвинула меня в сторону. Через десять минут осмотр был завершен.

- Собирайте ее вещи, - сказала врачиха. - Отвезем в больницу.

- Доктор, что с ней?

- Пока не знаю. Сделаем снимок. Там видно будет.

- Пневмония у меня, чего там скрывать, - вклинилась Катька.

Врачиха рассердилась:

- Если вы такая грамотная, зачем нас вызывали? Вы кто по профессии? Стюардесса? Вот и давайте каждый будет делать свое дело!

Хотя я ожидала чего-то подобного, все же на минуту растерялась, присела на краешек дивана. Катерина дотронулась до моей руки горячими пальцами, прошептала:

- Достань новый халат, ночнушку, тапочки, чистое белье. Полотенце, зубную щетку…

Я уложила все необходимое в спортивную сумку.

- Мы готовы. Только я с ней поеду, - предупредила я. - Хорошо?

- Хорошо, хорошо, давайте побыстрей! У нас еще вызовов полно!

Остаток дня прошел сумбурно. Катерину доставили в больницу и тут же отправили на обследование. Я поговорила с лечащим врачом, неловко сунула ему в карман халата тысячу рублей. Врач сделал вид, что ничего не заметил.

Я заручилась его обещанием позвонить мне, как только будут известны результаты обследования, оставила Кате немного денег, узнала график посещений. Пообещала прийти завтра и отправилась домой. На душе у меня было муторно.

Как правильно заметила Катерина, я осталась одна. А я не привыкла быть одна, не привыкла к тому, что принимать решения в этой жизни придется самой!

Я брела домой, не обращая внимания на проливной дождь. Муж в отъезде, подруга в больнице… А больше у меня никого нет.

Я чувствовала себя несчастной домашней собакой, забытой хозяевами на улице. Это было унизительное чувство.

До дома я добралась, когда на улице начало темнеть. Отперла многочисленные замки, включила свет в прихожей. Захлопнула за собой дверь, огляделась вокруг: не посетили ли меня снова незваные гости?

Беглый осмотр показал, что гостей не было. Ну и слава богу!

Я, не раздеваясь, упала на банкетку, стоявшую возле вешалки, несколько минут посидела, тупо разглядывая рисунок на обоях. Мыслей не было, сил не было. Ничего не было.

Наконец я пришла в себя. Стянула намокшие кроссовки, сбросила на пол куртку. Пошла на кухню, достала из холодильника кастрюлю борща, поставила разогревать. Правильнее было бы отлить пару половников в маленькую кастрюльку, но сил на все это у меня уже не было.

Устала. Ну и развлечения у меня в последнее время, не позавидуешь! Не жизнь, а роман Майн Рида!

И самое смешное то, что завтра я продолжу «развлекаться», то есть отправлюсь по адресу, который узнала в магазине «Ролекс». Никакой Штефан Батори там уже не живет, но мне просто необходимо все посмотреть. Если повезет, попадется словоохотливая соседка, которая выложит подноготную рокового красавца. А там посмотрим, что делать дальше.

Конечно, Ираклий Андронович тоже не станет сиднем сидеть. Он будет землю копать голыми руками, украшенными старинными кольцами, чтобы только вернуть свое добро. Но, как говорится, на бога надейся, а сама не плошай. Поведем с ним параллельное расследование. Глядишь, быстрее докопаемся до правды.

Все же любопытно, что за вещь лежала на красной бархатной подушке под стеклянным колпаком?

Ясно, что это не картина и не статуэтка. Тогда что?… Знаю, украшение! Какая-нибудь массивная нагрудная цепь! Интересно, что это должна быть за цепь, если ее не положили даже рядом с бриллиантовым гарнитуром Марии Антуанетты? Так сказать, не сочли гарнитур французской королевы достойным соседом.

Да… Интересный человек Ираклий Андронович, даже очень интересный. Думаю, что и биография у него соответствующая. Кем он может быть?

Ну, это и ребенку понятно. Какой-нибудь воровской «авторитет» на пенсии. Говорят, раньше воры жили «по понятиям». Что это были за понятия, не знаю, но догадываюсь. Этакий своеобразный воровской кодекс чести, идущий, вероятно, со времен Робина Гуда. В одной телепередаче говорилось, что некоторые старые воровские «авторитеты» были образованными людьми. Даже очень образованными. Что ж, вполне возможно. Я в этом сегодня убедилась.

Интересно, как там Катька? Почему не звонит врач? Глупо, что я ушла, не дождавшись результатов осмотра. Нужно было сидеть в приемном покое и капать врачам на мозги каждые пять минут, тогда бы они быстрей шевелились…

Не успела я так подумать, как зазвонил телефон. Я схватила трубку.

- Мария Сергеевна?

- Да-да, это я!

- Вас беспокоит врач больницы, где находится ваша подруга. Простите, днем не успел представиться. Меня зовут Валерий Павлович.

- Очень приятно. Что с Катей?

- Пневмония, - без предисловия ответил врач. - Двусторонняя пневмония. Не знаю, где ваша подруга умудрилась так застудиться, но заболела она надолго.

«Зато я знаю где», - подумала я мрачно. И ощутила еще один взрыв ярости, направленный против этого мертвого Штефана Батори. Мало того что он явился без приглашения, умер на моей кухне, прибавил мне седых волос, так еще и Катерину довел до больницы! Вот уж поистине мерзавец! Правильно мы его утопили!

- Как она сейчас? - спросила я.

- Хреново. В реанимации ваша подруга. Говорю, состояние очень тяжелое. Есть побочные эффекты, сердечко пошаливает, давление скачет… Насколько я понял, девушка работает стюардессой?

- Да, - подтвердила я.

- Тогда все понятно.

Мы немного помолчали. Я проглотила комок в горле и спросила:

- Что мы можем сделать?

- Мы можем ее лечить.

- Это понятно. Что для этого нужно? Деньги, лекарства?… Не обижайтесь, но, может, имеет смысл созвать консилиум? Только, ради бога, не подумайте, что я вам не доверяю!

- Мария Сергеевна, я все прекрасно понимаю, - оборвал меня врач. - Вы беспокоитесь за подругу, какие тут могут быть обиды? Мы, кстати, тоже заинтересованы в том, чтобы она поправилась. Давайте посмотрим, как будут развиваться события. Девушка она сильная, лекарства у нас есть, диагноз сомнения не вызывает. Ну, а если возникнут сомнения, тогда вы созовете консилиум. Договорились?

- Валерий Павлович! Мне можно ее навещать?

- К сожалению, пока нет. В реанимацию посетители не допускаются. Звоните в регистратуру, вам все скажут. Как только вашу подругу переведут в общую палату, вы ее сразу навестите. Хорошо?

- Я все равно приеду, - упрямо сказала я.

- Ну, это как вам угодно. Всего доброго.