Ганн ДжеймсЧеловек, который видел завтра

Джеймс ГАНН

ЧЕЛОВЕК, КОТОРЫЙ ВИДЕЛ ЗАВТРА

Он показался мне самым печальным человеком, которого я когда-либо видел.

Я тогда был молод, только начинал практиковать психотерапию и, ради интереса, часто по виду пациента пытался угадать его профессию еще до того, как он заговорит. Про него я подумал, что он, возможно, профессор в каком-нибудь тихом колледже или врач, только не терапевт, а какой-нибудь специалист, например, хирург. Выглядел он лет на пятьдесят. Высокий, стройный, одет в отличный костюм. Седина на висках. Лицо в глубоких морщинах. И бесконечно старые глаза. Лицо - маска страдания, через которую глаза глядели на мир. Весь мир отражался в этих глазах, наполненных скорбью и безмерной печалью.

Я смотрел в них и смотрел, наверное, дольше, чем позволяет вежливость, и не мог оторвать взгляда.

- Да, - услышал я, словно в подтверждение своим мыслям. - Да.

Он опустился в кресло напротив стола и прикрыл глаза. Я отвернулся, и через некоторое время он с собой справился.

- Я собираюсь рассказать вам о том, что я никому не рассказывал, сказал он устало. - Я могу видеть будущее.

Я тактично кивнул.

- Ценю ваше доверие. Вы можете делать это в любое время по желанию или зависите от каких-то обстоятельств?

- Да, все зависит от моего желания. Это - как видеть, когда открываешь глаза.

- Эта способность врожденная? Или развитая? - спросил я.

- Я думаю, - сказал он после секундного колебания, - ее можно назвать даром.

- Наверное, это очень полезная способность?

- Люди так думают, - он печально улыбнулся. - Однако я вижу не общее будущее, а будущее каждого отдельного человека. Любое будущее содержит что-то животрепещущее и кровоточащее для него и для его близких.

Не всегда все было так легко и радужно. Бывают случаи, когда выздоровление пациента лишь приносило трагедию тому и другим. Выживший ребенок оставался неполноценным. Этот мужчина умрет позже. Эта женщина убьет ребенка, а затем себя... Но что я мог сделать.

Я не бог, не судья им. В подобных случаях я передавал их другим врачам без комментариев, и пусть рассудит кто-нибудь другой. Может быть, я не прав. Как-то влиять на общественные дела я не решался. Слово здесь, слово там... Я мог бы изменить ход истории. Но я не могу видеть далеко. И мир, который я создавал бы, мог познать мало радости и много горя. Я недостаточно мудр, чтобы исправлять мир. Или, может, я здесь тоже не прав?

Часто жизнь бывала непереносима, и почти все время я чувствовал ее гнетущую тяжесть. Это даже не жизнь, а просто выполнение необходимых для жизни функций. Ни друзей, ни жены, ни детей... Я был другим. Я знал слишком много и не мог никого любить. Если я становился слишком близок с кем-нибудь, я пытался уберечь этого человека от любого несчастья и чувствовал, как это отбирает все больше времени, а люди все больше превращаются в автоматы, послушные моей воле. И они тоже это чувствовали и начинали ненавидеть меня.

Много раз я думал о самоубийстве, но знал, что этого нет в моем будущем. Вопреки судьбе, я даже дошел до того, что приставил пистолет к виску, но так и не смог нажать курок. Даже здесь я не смог ничего сделать и понял, что мне не избежать своей роли. Роли зрителя.

В каждой жизни, неважно насколько тихой, спокойной и устроенной, какая-то беда поджидает человека. А с ней часто муки, отчаяние, смерть. Я все это видел. Счастье бежит от людей, и его место заполняет печаль.

Почему я не мог застрелиться? Может быть своей болью я немного облегчал боль мира. Я помогал пациентам и помогал миру. Я видел много болезней и их причин и средств от них. Но, не желая привлекать к себе внимание, я направлял к важным открытиям других людей - статьи, речи, лекции, предположения - всегда осторожно, чтобы меня нельзя было проследить. Нельзя показывать, сколько ты знаешь. Как ни странно, такому дару завидуют.

И все же я не сделал всего, что когда-то казалось возможным. Для кого-то все пути ведут к смерти. Для кого-то еще не создано средство лечения. И дело не во мне, просто технический уровень цивилизации еще низок для определенных открытий. Рак, другие болезни...

Я убежден, побороть можно любую болезнь, даже старость. Но не в ближайшем будущем.

Старый цыган-предсказатель, передавший мне свой дар, был решительнее меня. Он пытался изменить что-то в своей стране, и не мне судить, плох он был или хорош в этом. Он умер от ножа наемного убийцы.

Я часто думал, что случилось бы, если бы я не вошел в его шатер. Но из опыта догадываюсь, что это просто должно было случиться. И он заранее знал, что скоро умрет.

Две недели назад ко мне для обследования пришел мужчина. Он представился бизнесменом, но я видел, что он на самом деле главарь преступной организации, довольно большой и могущественной. Я обнаружил у него болезнь, исход которой мог бы быть смертельным. Я знал, как помочь ему излечиться, но это означало унижение и смерть многим-многим другим. Это - жестокий, свирепый человек.

И я отказал ему. Через шесть месяцев его казнят за убийство.

Сразу после этого у меня осталось всего несколько путей будущего. Все вели сюда. Остальные исчезли.

Поэтому, - добавил он, - я и пришел к вам.

- Вы можете рассказать мне о моем будущем?

- Да.

- Расскажите! - я наклонился к нему.

- Для этого я и пришел.

И вот что он мне рассказал.

- История эта началась, я думаю, со смерти человека в цыганском шатре около маленькой венгерской деревушки. Он умер с ножом в спине, в страшной боли, но в глазах его я видел такой покой, какого, мне кажется, не увижу никогда. Я был рядом с ним, и он передал мне перед смертью эту способность. Мне тогда было двадцать два года. Я только что окончил колледж, и мой дядя, бывший тогда моим опекуном, устроил мне в качестве выпускного подарка длительную поездку в Европу.

Но, после этого трагического случая, я сразу прервал путешествие и вернулся домой, проведя всю дорогу по возможности в одиночестве.

Поначалу мне часто бывало жутко. От каждого, на кого я смотрел, растекались в разные стороны серии фигур и сцен, меняющихся постоянно, и лишь некоторые из них были неизменны и определенны. Будущее - не жесткая картина. У каждого есть выбор путей, но не все из них равновероятны. Самые маловероятные расплывчаты и призрачны. Но будущее сильно подчиняется причинности, и самый сильный влияющий фактор - личность человека. Некоторые будущие события выглядят твердыми и неизменными, и пути к ним ведут из любой отправной точки.

Но, как я сказал, в начале мне трудно было различить реальность настоящего и варианты будущего. И часто я укрывался в своей комнате и долго лежал, отдыхая от этого калейдоскопа судеб. Только через несколько месяцев мой разу приспособился к новым условиям существования.

Одно время я был даже в восторге от моей новой способности. Я вращался в кругу людей состоятельных, которые меньше подвержены серьезным болезням, жестокости и трагедиям. Маленькие их секреты щекотали нервы, и я даже чувствовал в себе что-то от бога, наслаждаясь ролью предсказателя на вечеринках и пикниках. Но как-то на одной из таких встреч, в компании, в центре которой я изощрялся в предсказаниях, присоединилась красивая молодая девушка и попросила предсказать, что ее ждет. Я не смог совладать с собой и бросился из комнаты. Позже я, конечно, придумал какое-то оправдание, но истинной причины своего поведения объяснить я не мог. Каждый путь в ее будущем примерно через год заканчивался смертью от злокачественной опухоли, совершенно неизлечимой в то время. Больше я не занимался предсказаниями.

Я вернулся в колледж и поступил на медицинское отделение. Домой я больше не возвращался. Старые друзья избегали меня. Да и я не мог продолжать с ними прежние естественные отношения. Я слишком много знал о них, и мои пророчества оказывались слишком точны. Более того, я жил в каком-то другом мире, где каждый встречный навечно оставлял в моем сознании что-то свое, подчас неприятное и страшное: этому человеку суждены увечья от машины, за которой он ухаживает, этот убьет жену... Обман, воровство, растрата, измена, насилие, жестокость, болезни, смерть.

Я ничего не мог поделать. Я избегал улиц.

- Все это интересно, - сказал я, - но я думал, вы собираетесь показать мне мое будущее.

- Вот оно. Смотрите.

Черные, бездонные глаза его глядели на меня. Все вокруг померкло. Я падал куда-то. - Нет! - пытался я закричать, и не мог. Хотел закрыть глаза, но они не слушались меня.

Потом все вернулось. Я опять стал собой и полностью себя контролировал. Кроме зрения. Глаза видели слишком много.

Комната была полна людей. Вокруг меня, сверху. Трудно было дышать. Все эти люди - Я.

- Смотрите! - сказал он опять.

Я послушался. Во все стороны от него излучались изображения, но только одно из них вело куда-то. Я последовал вдоль и против своей воли увидел, как он вышел из кабинете, прошел приемную, идет вниз. Вот он открывает дверь и выходит на улицу.

Длинная черная машина дальше по улице трогается с места, и из окон появляется белая рука, сжимающая какой-то блестящий предмет. Машина приближается. Блестящий предмет дернулся два раза, выбросив струйку дыма. Он споткнулся и медленно осел на мостовую. Машина рывком набирает скорость и исчезает за углом, оставляя лишь облако выхлопных газов...

Я закрыл глаза.

- Ну вот, - сказал он мягко, - теперь это принадлежит вам.

- Я не хочу.

- Никто не хочет. Но это дар, от которого уже нельзя отказаться. Кто-то всегда должен им владеть.

- Почему?

- Я не знаю. Но когда для кого-то из нас путь подходит к концу, он приводит к другому. И, когда вы проживете столько же, сколько я, вы поймете, что есть обстоятельства, которых не избежать.

- Должна же быть какая-то причина? - спросил я, не открывая глаз. Все это когда-то ведь началось?

- Никто этого не знает, - сказал он. - Все началось очень давно. Есть много легенд о мудрых людях, видящих вперед своего времени, которых боялись, предавали, ненавидели. И, возможно, жил человек по имени Иисус... По преданию, он делал много странных вещей. Лечил неисцелимых. Предсказывал будущее.

- Но зачем? Почему?

- Об этом я тоже думал. Может это дар чужого разума? Или случайное открытие? Какой-нибудь древний провидец случайно наткнулся на эту способность видеть будущее и сам оказался в ловушке? Вам будет полезно отвлечься и подумать об этом. У меня есть своя теория. Человек обладает огромной способностью делать добро. И точно такой же способностью переносить страдания.

- И плата за добро - страдания? - произнес я.

- Может быть. Это вечная история. Переложить грехи племени на бога и забить его камнями. Но это не обязательно так. Мы можем сделать мир лучше. Может быть, мы - совесть мира.

- Но вы вручили мне этот дар насильно. Могу ли я передать это кому-нибудь еще? - спросил я.

- Не знаю. Я никогда не пробовал. Никогда, ни в чьем будущем, кроме вашего, я не видел этой способности. Но, если вы думаете дать это другим, запомните: они будут ненавидеть вас так же, как вы меня. Для меня это не имеет значения, но вы останетесь жить и предвидеть неизбежный результат.

- Я не верю вам, - сказал я. - Это все обман, гипноз.

Он молчал.

- Убирайтесь! - крикнул я, и опустил голову на стол.

- Я ухожу, - ответил он, вставая. - Мы не можем быть друзьями, несмотря на общий дар... или проклятье. Сейчас мне кажется, я был слишком робок, и мир нужно направлять тверже. Учитесь. И используйте свою власть. И помоги вам бог!

Я подошел к окну и прижался лбом к холодному стеклу. Улица была почти пустынна.

Мой посетитель вышел из подъезда и, не оглядываясь на мои окна, двинулся по улице.

Длинная черная машина дальше по улице, тронулась с места, и из окна появилась белая рука, сжимающая какой-то блестящий предмет. Блестящий предмет дернулся два раза, выбросив струйку голубого дыма. Он споткнулся, и медленно осел на мостовую, а машина рывком набрала скорость и исчезла за углом, оставив лишь облако выхлопных газов...

Я вернулся к столу, опустил голову на сложенные руки и закрыл глаза. Через какое-то время в дверь постучали.

- Доктор, что-нибудь случилось? - в кабинет заглянула моя секретарша. - Вы нездоровы?

- Да, неважно себя чувствую, - сказал я, отрываясь от стола. Сегодня я никого не принимаю. И вообще, какое-то время принимать не буду. Позаботьтесь, пожалуйста, обо всем.

- Что-нибудь еще, доктор? - спросила она, подходя ближе.

Я вгляделся в образы, окружающие ее. На одном из путей - яркая сцена ее венчания. Рядом с ней - я. Очень сильный, вероятный путь, но чем дольше я смотрел, тем бледней и прозрачней становился он.

- Нет, - ответил я, - спасибо. Я собираюсь оставить практику. Думаю, вы легко найдете новую работу, но я выплачу вам сумму в размере двухмесячного жалования.

- Но как же... - начала она, едва не плача.

- Пожалуйста, идите.

Сцена венчания исчезла...

Это произошло двадцать пять лет назад.

И теперь я пришел к вам. Я уверен, вы думаете, что я самый печальный человек, которого вы когда-либо видели.