"Пираньи" - читать интересную книгу автора (Роббинс Гарольд)

Глава 10

Конфеты-тянучки. Стальной пирс. Аукционы, где продавался фальшивый антиквариат, которым были забиты все магазинчики на набережной. Вечно улыбающийся негр, возивший туда-сюда двухместное кресло на колесах, причем он же выступал и в роли гида за семьдесят пять центов в час. Белый песок, на котором целые семьи располагались на пикник. Разносчики, в основном подростки, продававшие конфеты в виде яблок, красновато-коричневые пирожки и леденцы на палочках. Вот таким я запомнил Атлантик-Сити, когда мне было восемь лет и я две недели провел у тети Розы, в маленьком домике, который она снимала в самом конце набережной.

Тогда не было ни громадных отелей, ни казино, сиявших миллионами огней и превративших набережную в подобие Лас-Вегаса. На все это я смотрел теперь с крыши небоскреба, из апартаментов своего дяди. Я отошел от окна и вернулся к огромному столу красного дерева. На краю стояло большое блюдо с конфетами-тянучками. Я показал на них.

– Никогда не думал, что они тебе нравятся.

– Почему бы и нет? У президента на столе всегда стоит стеклянная коробка с мармеладом.

Я засмеялся.

– Хорошо. Но я помню, что, когда жил у тети Розы, она не разрешала мне их есть. Она говорила, что у меня от них испортятся зубы.

– В те времена женщинам в голову приходили странные мысли. Ну и как, у тебя от конфет испортились зубы?

– У меня было несколько дырок, когда я был маленьким, – ответил я. – Но я не уверен, что они образовались из-за тянучек. Я никогда их много не ел.

– А я ем их постоянно, и у меня от них совершенно не портятся зубы. Правда, они прилипают к протезам, и мне приходится вынимать их и чистить.

– Я даже не догадывался, что у тебя искусственные зубы.

– Уже давно. Еще в молодости один сукин сын ударил меня в лицо бейсбольной битой.

– Как ты с ним расквитался?

– Никак, – ответил дядя. – Я уже собирался укокошить этого ублюдка, но твой дедушка удержал меня. Подонок был из семейства Дженовезе, и из-за этого могла начаться война. Это было чистым безумием, потому что нас бы просто стерли с лица земли. В то время Дженовезе были самым большим семейством в Нью-Йорке. Поэтому мой отец отвел меня к лучшему протезисту на Манхэттене. Вот так я обзавелся самыми лучшими вставными зубами.

Я рассмеялся.

– Они все еще неплохо выглядят. Дядя кивнул.

– Это, наверно, уже пятая пара. Я посмотрел на него.

– Нам нужно поговорить кое о чем серьезно.

– Да.

Зазвонил телефон, и он снял трубку. Выслушав, коротко бросил:

– Пусть войдет. Взглянул на меня.

– Мне необходимо переговорить с этим человеком. Это недолго.

– Я подожду. Мне выйти?

– Нет. Встань у окна.

Он выдвинул ящик стола и протянул мне автоматический «люгер».

– Я знаю, ты умеешь с ним обращаться. Я внимательно посмотрел на него.

– Ты ждешь неприятностей?

– Вообще-то, нет. Но в нашем деле… Он неопределенно пожал плечами.

Я отошел к окну и засунул пистолет в карман пиджака. Наблюдая искоса, я увидел, как вошел человек. Это был смуглый мужчина среднего роста, в плотно облегающем костюме. По лицу было видно, что он сердит. Мой дядя встал из-за стола и протянул ему руку.

– Нико, – произнес он ровным голосом. – Рад тебя видеть.

Мужчина не обратил никакого внимания на протянутую руку.

– Вы надули меня на триста тысяч, – сердито проговорил он.

Дядя был абсолютно спокоен.

– Ты дурак. Если бы я хотел надуть тебя, то нагрел бы на три миллиона.

Нико разозлился еще больше.

– Дело не в деньгах, – рявкнул он. – Дело в принципе.

– Да что ты знаешь о принципах, сукин ты сын? – в голосе дяди Рокко слышался холод. – Ты надул своего отца еще до того, как он оказался на смертном одре. Что стало с деньгами, которые твой отец хотел разделить между тобой и твоим дядей?

– Мой дядя исчез, – сказал Нико. – Мы его так и не нашли.

– Ты постарался устроить так, чтобы его никто не искал, – продолжал дядя, его голос звучал все так же холодно. – Особенно на твоей свиноферме в Секокусе.

– Все это чушь собачья, – зло огрызнулся Нико. – Это вообще не имеет никакого отношения к тому делу, по которому я сегодня пришел. Вы все равно должны мне триста тысяч.

Дядя Рокко встал из-за стола.

– Я человек чести, – тихо произнес он. – Я заключил соглашение с твоим отцом, когда приехал сюда. Он занялся профсоюзами и за это платил мне пять тысяч долларов в месяц. Когда твой отец умер, я не требовал денег. Мне присылали их с посыльным каждый месяц, так же как и раньше, при твоем отце.

Нико вытаращил глаза.

– Я никому не поручал делать этого.

– Это твои проблемы, – спокойно ответил дядя. – Может быть, ты никому не нравишься, даже в своей семье.

– Я прикончу этого сукина сына!

– Это опять же твоя проблема. И позаботься о том, чтобы мне каждый месяц приносили по пять тысяч. Так, как мы договорились с твоим отцом.

– А если я не стану?

Дядя Рокко ухмыльнулся и сел в свое кресло.

– Я уже сказал, что я человек чести. И я всегда держу свое слово, думаю, что и ты будешь уважать слово, данное твоим отцом.

Он сделал паузу и мягко улыбнулся.

– Или ты окажешься вместе со своим дядей на свиноферме.

Нико уставился на него.

– Старик, ты сошел с ума. Я могу пришить тебя прямо здесь.

Я уже начал доставать «люгер» из кармана, но дядя Рокко увидел это краем глаза и отрицательно покачал головой. Пистолет остался у меня в кармане.

– Тогда ты глупее, чем я о тебе думал. Ты никогда не выберешься отсюда живым.

Он рассмеялся.

– Мне семьдесят два, а тебе только сорок семь. Счет явно не в твою пользу. Страховая компания полагает, что я могу прожить еще четыре года, а ты – все двадцать семь.

Нико посидел некоторое время молча. Наконец согласно кивнул.

– Дон Рокко, – в его голосе звучало уважение. – Прошу прощения, я был очень рассержен.

– Ничего, сын мой, – мягко проговорил дядя Рокко. – Думай, прежде чем что-то сделать, и жить будет проще.

– Да, дон Рокко, – сказал он, поднимаясь со стула. – Еще раз прошу прощения.

– До свидания, мой мальчик.

Он смотрел, как Нико вышел из комнаты, и повернулся в мою сторону.

– Теперь ты понимаешь, почему я прошу тебя вытащить меня отсюда. Я устал иметь дело с этими ненормальными.

– Ты думаешь, он действительно мог что-нибудь сделать? – спросил я.

– Кто его знает? Но второго шанса он не получит. Я так устроил, что его первый помощник уже накапал на него ребятам из ФБР. Они им займутся.

– Ты связан с ФБР?

– Нет.

– Но ты сделал так, чтобы этот человек обратился в ФБР.

– Он просто пришел ко мне за советом. Он знает, что я человек чести и что у меня большой опыт, – спокойно объяснил он. – Я всего лишь заметил, что ребята из ФБР не убьют его, а вот Нико может. Ну, а уж дальше он сам решал, что ему делать. Он протянул руку.

– Давай сюда пистолет.

Я положил «люгер» перед ним на стол. Он переложил его в ящик стола, аккуратно вытерев мягкой тряпочкой.

– Не хочу, чтобы на нем остались твои отпечатки пальцев.

– Спасибо. Да, а почему ты держишь его незаряженным? Меня ведь могли убить.

Дядя Рокко заулыбался.

– Ни в коем случае. В мой стол встроен автомат с отпиленным стволом, и нацелен он прямо на то место, где сидел Нико. В случае чего, он бы у меня улетел через океан.

Я долго смотрел на него.

– Ты слишком часто меня обманываешь, дядя Рокко. В чем еще ты меня обманул?

Он горестно покачал головой.

– Ты моя родня. А я человек чести, и, что бы я тебе ни говорил, это для твоей же пользы.

– Зачем мне нужна защита? Я живу открыто. «Дженерал Авионикс» – уважаемая компания. Мы всего лишь покупаем самолеты и сдаем их в аренду авиакомпаниям. Все абсолютно законно.

Мой дядя грустно посмотрел на меня.

– Ди Стефано всегда останется ди Стефано, даже если официально его фамилия Стивенс. Может быть, мир, в котором живешь ты, и не догадывается об этом, но мир, в котором ты родился, знает, кто ты на самом деле. Даже там, на Сицилии. Именно поэтому твой отец и сорвался с обрыва в Трапани. Старый мир не умер, его ненависть и вендетта все еще живы.

Я смотрел на него, не отрываясь.

– Ты ведь не отошел от дел. Он не ответил.

– Мой отец говорил мне, – произнес я с горечью, – чтобы я не верил тебе.

Дядя посмотрел мне прямо в глаза.

– Ты должен мне верить. Я никогда не предавал свою семью.

– Человек чести, – саркастически заметил я, – никогда не слышал такого. Когда это ты успел?

Дядин голос прозвучал холодно.

– Пять самых больших семейств находятся в Нью-Йорке. Они уважают меня. Комиссия на Сицилии, состоящая из наиболее влиятельных семейств, включая семейство Корлеоне и семейство Боргетто, считает меня единственным американцем, равным им. Я никогда не предавал их веру и не попирал их уважение.

– Если все это правда, то почему ты так озабочен тем, что кто-то может тебя убить?

– Старики уходят. К власти приходят молодые, а они все жадные завистники. Они не могут ждать.

– Что им от тебя нужно? Ты ведь сказал мне, что отошел от дел.

Дядя Рокко покачал головой. А потом постучал пальцем по голове.

– Они хотят вот это. Я теперь единственный, кто поддерживает связь между старым миром и новым миром. Они знают, что стоит мне сказать одно слово – и они окажутся отрезанными от прародины.

– Почему это должно их волновать?

– Это обойдется им от десяти до пятнадцати миллиардов в год.

– У сицилийцев такая власть?

– У них свои люди по всему миру. Они заключают соглашения и с китайской Триадой, и с колумбийскими картелями. Это дает им тысячи боевиков. – Он глубоко вздохнул. – Но здесь, в Америке, все теперь не так, как раньше. Когда-то мы были королями, теперь же подбираем крошки. Американцы слабеют, семьи становятся все малочисленнее, да еще американское правительство обложило со всех сторон этим законом Рико.

Я молчал.

– Я все равно не очень понимаю, чего ты от меня хочешь.

– Как ты думаешь, сколько стоит весь твой бизнес?

– Два-три миллиарда.

– А ты сам сколько получаешь?

– Больше миллиона в год. Он рассмеялся.

– Мелочь.

Я смотрел на него и ждал, что он еще скажет.

– А что, если я поставлю тебя во главе инвестиционной компании, действующей в рамках закона и располагающей более чем двадцатью миллиардами наличных деньгами и имуществом, из которых на твою долю придется сорок процентов плюс еще более пяти миллионов в год, которые ты будешь зарабатывать?

Его голос источал мед.

– А кому будут принадлежать остальные шестьдесят процентов? – спросил я.

– Другим людям чести.

– Дядя Рокко, дядя Рокко, – я рассмеялся и покачал головой, – для меня это чересчур жирный кусок. Мне и так хорошо, на своем насиженном месте.

– Ты все больше и больше становишься похож на своего отца, – пробурчал он. – Я мог бы сделать из него мультимиллионера. Но он предпочел идти своим путем.

– И правильно сделал. Он занимался хорошим делом и прожил хорошую жизнь. Чего еще можно желать?

Дядя Рокко пожал плечами.

– Может быть, ты и прав.

– И ему не надо было ни у кого просить разрешения, чтобы уйти на покой.

Некоторое время я молча наблюдал за дядей, потом спросил:

– Так чем же я могу тебе помочь?

– Во-первых, ты должен принять мое предложение и возглавить инвестиционную компанию. Потом мы начнем скупать те компании, которые, в принципе, могут давать прибыль. Это твоя компания, «Милленниум Филмз Корпорейшн», нефтяные компании Шепарда, недвижимость Джарвиса в Канаде. За исключением твоей компании, им всем не хватает инвестиций и они сидят на мели, но их можно вытянуть. У меня есть целый список компаний, которыми мы могли бы заняться. Только ты сможешь собрать их всех вместе и создать что-то наподобие «RJR» или «Набиско», используя при этом не чужие деньги, а собственные.

Он внимательно следил за выражением моего лица, как будто хотел угадать мое решение прежде, чем я выскажу его вслух.

– Как ты думаешь, что сделают власти, как только обнаружат, что в этом деле принимают участие твои люди чести?

– Они не будут фигурировать в компании. Там будут работать только лояльные по отношению к закону бизнесмены: японцы, европейцы, арабы. Банки будут привлекаться только самые крупные: «Ситикор», «Морган Стэнли», «Чейз». Биржевые брокеры – Меррилл Линч, Хьюттон, Голдман Сакс. Все они вполне уважаемые люди и чисты как стеклышко.

– А что ты получишь взамен?

– Я полностью отойду от дел. Я вздохнул.

– Дядя Рокко, ты знаешь, что я тебя люблю?

– Знаю.

– Твой вариант все равно не пройдет. Ты витаешь в облаках.

– Но все они люди чести. Мы заключили соглашение. У нас есть все необходимые деньги. Двадцать миллиардов чистых, отмытых денег, у властей нет к ним никаких претензий, все налоги уплачены. У нас будет вполне законный бизнес. Для всех нас мафия отойдет в прошлое.

– Для вас, стариков, может быть, все и закончится, но мафия никогда не умрет. Это похоже на падающую башню в Пизе. С каждым годом она наклоняется все больше и больше, но никак не упадет.

Дядюшка недоверчиво посмотрел на меня.

– Что ты хочешь этим сказать?

– У тебя нет выбора, – ответил я. – Тебе придется остаться здесь. Ты слишком много знаешь. В твоей голове скрыто слишком много секретов, чтобы они тебя так просто отпустили.

Я посмотрел ему прямо в глаза.

– Как, по-твоему, сколько ты еще продержишься?

– То же самое сказал мне твой отец пятьдесят лет назад, – усмехнулся дядя.

– Мой отец был прав тогда, его совет годится и сейчас.

Дядюшка вздохнул.

– Что же мне делать?

– Кажется, здесь у тебя все под контролем. Так что продолжай заниматься тем, чем ты всегда занимался. Давай им всем по мозгам.

– Я все-таки хочу получить деньги Джарвиса назад. Это большой куш, и некоторые мои партнеры хотели бы получить свои денежки обратно.

– Я уже сказал, что помогу тебе.

– Отлично.

Он вдруг заулыбался.

– Пойдем в столовую. У меня для тебя сюрприз. Дядюшка Рокко обожал сюрпризы. Этот сюрприз был особенным. В комнате стояла Альма Варгас, а с ней одиннадцатилетняя дочка Анжела, ее назвали так в честь отца.