"Пираньи" - читать интересную книгу автора (Роббинс Гарольд)Глава 2Дядя Рокко все время посматривал на меня, пока мы поднимались по лестнице в гостиную после обеда. Альма пошла укладывать ребенка спать. – Как тебе девочка? – Она очень симпатичная и умница. – Она – Ди Стефано. – Ну конечно. – Я учредил фонд на ее имя на миллион долларов. – Правильно. В конце концов, она твоя внучка. – Возможно. Но это не имеет принципиального значения. Она тоже Ди Стефано. Я знаю. Анжело бы это понравилось. Когда мы поднялись наверх, он снова внимательно посмотрел на меня. Я взглянул ему в глаза. – Дядя Рокко, – сказал я, – ты все сделал правильно, Анжело это заслужил. – У меня от него ничего не осталось. Я мягко пожал ему руку. – Теперь у тебя есть внучка. Я проводил его в гостиную, и мы сели за квадратный стеклянный столик для игры в карты. Рядом с его креслом стоял небольшой шкафчик с тремя ящиками, украшенными ручной росписью. Он достал ключ из кармана и открыл верхний ящик. Осторожно достал черную шкатулку, отделанную эмалью, поставил ее перед собой на столик и открыл крышку. – Что это? – Одну минутку. Он извлек несколько пакетиков из особой бумаги и разложил их передо мной. – Этот промысел дает самый высокий доход в Соединенных Штатах. Он дает прибыль большую, чем «GM» и «Америкэн экспресс» вместе взятые. Более трехсот миллиардов долларов в розничной продаже. Я молча слушал его. Он надорвал маленькие бумажные пакетики и высыпал из каждого немного мелкого порошка. Потом указал на первый пакетик. Порошок в нем был желтовато-коричневый. – Это героин из Юго-Восточной Азии. Порошок в следующем пакетике был чисто-белым. – Это – пакистано-афганский героин. Содержимое другого пакетика больше походило на мелкие кристаллики и было голубовато-белым. – Кокаин из Южной Америки. Дальше шел пакетик с измельченной марихуаной. – Это из Колумбии и Мексики. Когда он вскрыл последний пакетик, там оказалось несколько разноцветных пилюль и таблеток. Он высыпал их на стол. – Это кое-что новенькое. Мы называем их «комбинированные лекарства». – Хорошо, – сказал я, – но какое отношение все это имеет ко мне? – Все это изготавливается на Сицилии. А семейства у нас здесь распространяли товар на улице в розницу, но теперь они обеспокоены тем, что развелось слишком много мелких торговцев, которые продают свое зелье, которое достают не у мафии и по ценам более низким, чем устанавливают семейства. – Как же так получилось? – Люди стали жадными. Распалась договоренность между семействами, и началась междоусобица. Многие были убиты, а власти воспользовались ситуацией и взяли все под свой контроль. Теперь многое изменилось для нас. – Ты ведь отошел от дел, дядя Рокко, и не имеешь никакого отношения ко всему этому. Он посмотрел на меня. – Я тоже так думал. Но они решили по-другому. Я смотрел на него и ждал, что он скажет. – Много лет назад, когда междоусобная война закончилась, Лючиано учредил комиссию. Без согласия этой комиссии ничего не делается. Нельзя начать передел территорий, нельзя вмешиваться в чужую сферу влияния, тем более нельзя убить capo, или главу семейства, если только это не было одобрено комиссией. – Он перевел дух и продолжил. – Долгие годы все было спокойно, все шло как по маслу, и дела наши процветали. А потом все пошло прахом. – Почему? – Умер Лючиано. Главным судьей стал Костелло, но ему было далеко до Лючиано. Он делал все правильно, но не мог крепко держать все в руках. Игорный бизнес, профсоюзы, ростовщичество, система охраны и защиты – всем этим он мог руководить. Но вот появились наркотики. Это было нечто совсем новое и неизвестное. Они давали больше прибыли, чем можно было вообразить. Все словно взбесились и стали рвать этот бизнес друг у друга, как жадные, голодные дикие звери. Он замолчал. – Чего они хотят от тебя, дядя Рокко? Дядя долго молчал. – Сицилийская комиссия знает меня как человека чести, и американцы тоже. Обе стороны хотят, чтобы я стал главой комиссии. Они хотят, чтобы я стал Capo di tutti capi. Мое слово станет законом. – Господи! – воскликнул я, – сколько же денег ты за это получишь? – Тебе такие миллионы и не снились. Но это не имеет значения, мне они не нужны. Я ведь давно сказал тебе, что хочу умереть в своей постели. Если же я соглашусь на этот пост, то через год меня не будет. Меня прикончат прямо на улице, как Костеллано, Бонанно, Галанте. – Чем я могу тебе помочь? – Поговори с ними, – тихо произнес он. – Скажи им, что я уже старик и у меня не все в порядке с головой, что я все забываю, что не могу взять на себя такую ответственность. Скажи им, что в настоящее время я собираюсь ехать в санаторий. – И ты думаешь, что они мне поверят? – Может быть. – Но ведь они меня даже не знают. – Они все знают. Они знали твоего отца, знали, что он был прямым и честным человеком. И они знают, что сын пошел в отца. – Боже мой, – сказал я, – и когда же я должен все это сделать? – У тебя есть еще немного времени, – сказал он и тут же добавил: – А пока уладь дела с кинокомпанией. – Я сам не знаю, когда там все встанет на свои места. Сыновья Джарвиса не спешат даже подтвердить, что они получили мои предложения по поводу их пакета акций. Дядя Рокко заулыбался. – Акции будут нашими, – доверительно сообщил он, – они брали у меня деньги, чтобы купить эти акции. Деньги они получили от моего канадского банка. А банк потребовал от них вернуть деньги. Это четыреста миллионов плюс проценты, а у компании Джарвиса нет таких денег. Они согласились уступить пакет акций банку в обмен на аннулирование займа без штрафных санкций. Вдруг у нас за спиной раздался голос Альмы. Я не слышал, как она вошла в комнату. – Я тоже отказалась от своего права на состояние Джарвиса. Они настояли на этом. Дядя Рокко взглянул на нее. – Но ведь ты все равно получишь причитающиеся тебе три миллиона. И, если все получится как надо, у тебя будет кругленькая сумма. – Я хочу пять миллионов, – заявила она. Дядя расхохотался. – Ты всего лишь перуанская шлюха. Она тоже засмеялась. – Я еще и мать вашей внучки. Я повернулся к дяде. – Вы здесь оба развлекаетесь, – вмешался я, – а вот мне не смешно, у меня в этом деле пока одни убытки. Я выложил восемьдесят пять миллионов наличными и влип еще на четыреста миллионов, но пока не получил ни цента назад. Дядя Рокко посмотрел мне прямо в глаза. – Если ты беспокоишься, то первым делом завтра утром я верну тебе эти деньги. – Дядя Рокко, – сказал я, отрицательно качая головой, – ты же знаешь, что завтра утром меня здесь уже не будет. Я должен уехать в пять часов утра, чтобы успеть вернуться к восьми часам и попасть на совещание. – Тогда я вышлю тебе деньги, когда ты прилетишь в Лос-Анджелес. – Конечно, – сказал я, хотя знал, что он не будет пересылать деньги. Это было не в его стиле. – Я человек чести, – проговорил он. – Когда тебе нужны были деньги, чтобы начать твой бизнес, я тебе их дал. И на этот раз ты тоже получишь деньги. – К черту деньги, на самом деле меня мало волнует, получу я их или нет. В конце концов, мы же родня. Он согласно закивал. – Родня – вот что на самом деле главное, – проговорил он. Тут он посмотрел на свои часы. – Уже десять часов. Можно посмотреть новости по филадельфийскому каналу. Он повернулся и нажал на кнопку дистанционного управления, экран большого телевизора засветился. В голосе диктора слышалось едва сдерживаемое возбуждение. – Всего за двадцать минут до нашего выхода в эфир сегодня вечером нам сообщили, что один из главарей мафии в Филадельфии был застрелен, когда выходил из своего лимузина, чтобы поужинать в любимом ресторане. Тут же лицо диктора на экране сменилось фотографией убитого. Голос диктора продолжал рассказывать подробности за кадром, но дядя Рокко уже не слушал. Он выключил телевизор. Я посмотрел на него. Он знал, что я узнал человека на фотографии. Это был тот самый человек, который приходил сегодня днем в дядин офис. – Что произошло? – спросил я. Мой дядя пожал плечами. – Я же тебе говорил, что он настоящее дерьмо. Его никто не любил. Рано или поздно его должны были пришить. Я помолчал. – И они еще хотят, чтобы ты всем этим занимался! – Я же сказал, что не справлюсь, – сказал он, – поэтому и хочу выйти из игры. Я поднялся. – Пойду-ка я спать, – проговорил я, – мне завтра очень рано вставать. Альма улыбнулась мне. – Я думала, у нас с тобой будет время немного поболтать. – Мы еще успеем поболтать, а завтра мне необходимо встретиться с сенатором Бофором по поводу предоставления тебе американского гражданства. Я наклонился и поцеловал дядю Рокко в щеку. Его пальцы слегка потрепали меня по щеке. – Спокойной ночи. Я тебя люблю. – И я тебя люблю, – откликнулся я. И так оно и было на самом деле. Я поцеловал и Альму. – Спокойной ночи, дорогая, – сказал я, – у тебя красавица дочь. – Спасибо. Они остались в гостиной, а я спустился на нижний этаж, туда, где находились спальни для гостей. Здесь находились четыре спальни для гостей, моя была последней, в конце коридора. Это была лучшая комната – большая и угловая. В дальнем конце находилось огромное окно, выходившее на длинную лоджию, шедшую вдоль всей стены, на которую выходили окна всех спален. Я растянулся на постели в одних трусах и выключил свет. И тут же чертыхнулся. Несмотря на то что окна были зашторены темными портьерами, в комнату все равно проникал свет. Набережная была освещена, как Лас-Вегас. Я повернулся на бок, лицом к стене, спиной к окну, и через несколько минут заснул. Не знаю, сколько я спал, когда вдруг ощутил дуновение холодного ночного воздуха и почувствовал свет, пролившийся через приоткрытые шторы. Я быстро повернулся на другой бок. Шторы уже опустились. – Ты не спишь? – произнес голос Альмы. – Теперь уже не сплю. – Пусти меня под одеяло, я замерзла. – Глупенькая, – сказал я, – почему ты не вошла через дверь? – В коридоре сидит кто-то из охраны твоего дяди. Ну же, пусти меня. Я подвинулся, она залезла в постель и натянула на себя одеяло. Потом взяла меня за руку. – Потрогай, я правда замерзла. Альма положила мою руку себе на грудь. Она на самом деле совершенно окоченела. Потом она передвинула мою руку на живот, потом еще ниже. – А там я тепленькая. Там всегда пламя. – Да что ты! А что дальше? Еще какие новости? – У тебя уже стоит? – Нет. – Я могу помочь. – Подожди. Ты зачем сюда пришла? – Я хотела, чтобы ты знал, что Анжела твоя дочь, а не твоего двоюродного брата. – Ну и что. Я уверен, что дядя Рокко прикинул и эту возможность. – Мне наплевать на то, что думает дядя Рокко, – сказала она тихо, но в голосе ее прозвучал гнев. – У тебя самого есть какие-нибудь чувства к твоей дочери? Я посмотрел на нее. – Она не моя дочь, – решительно заявил я. – У тебя все ловко получилось с дядей Рокко, не порти ничего. Она ударила меня по лицу. – Ты сукин сын. Я потряс головой, чтобы прийти в себя, потом включил слабый ночник и улыбнулся. – Я разочарован. Я-то думал, ты просто пришла переспать, как в старые добрые времена. – Трахай себя сам! – сердито крикнула она и снова замахнулась, чтобы ударить. На этот раз я схватил ее за руку. Она попробовала ударить меня другой рукой. Это уже было чересчур. У меня тоже был бешеный характер. Я ударил ее в подбородок. Она скатилась с кровати. Ее ночная рубашка задралась, оголив ноги и ягодицы. Я стоял над ней. – У тебя стоит, – хрипло сказала она, глядя на меня снизу вверх. – Просто я хочу писать. Едва заметная улыбка пробежала по ее лицу. – Писай на меня. – Ты с ума сошла. Отправляйся к себе в комнату. Она быстро поднялась, потом стянула с меня трусы и взяла в ладони яички. – Они полные и тяжелые. – Убирайся, – сердито сказал я, – или я сейчас трахну тебя в задницу. Она залезла на кровать и встала на колени по-собачьи. Потом быстро пальцем смочила анус. – Давай, – проговорила она. – Я это люблю. Я не двигался. Тогда она схватила мой член и ввела его в себя. Я обхватил ее за бедра и прижал к себе. Вдруг раздался какой-то шорох, и дверь спальни распахнулась. На пороге стояла Анжела, освещенная бра, висевшим в коридоре. – А моя мама здесь? – спросила она нежным голоском. |
||
|