"Ричард Длинные Руки – оверлорд" - читать интересную книгу автора (Орловский Гай Юлий)

Глава 3

Я раскланивался, шаркал поочередно обеими ногами, забыв, какой правильнее, но ничего, вдруг я не той ориентации… в смысле – левша, в это время открылась дверь, порог переступила в сопровождении камеристки высокая девушка с затейливой прической из золотых волос, яркое синее платье опускается до пола, пояс на узкой талии блещет золотыми бляшками, у туфелек вижу только острые носки. Я учтиво поклонился и окинул ее взглядом собственника, внимательно осмотрев грудь, бедра, снова грудь, а затем перевел взгляд на полные губы.

Она холодно смотрела в упор, не отводя взгляда. Глаза цвета мореного дуба, ресницы длинные, нос прямой, хороша, но выражение лица не совсем уж приветливое.

Пока я оценивающе рассматривал ее, она подошла ближе, и я понял, что промахнулся, посчитав ее рослой. Когда остановилась в двух шагах, я понял, что ниже меня на полголовы, что, впрочем, не так уж и много, я уже привык смотреть поверх и мужских голов. Сложенная безукоризненно, очень женственная, и в то же время со строгостью движений школьной учительницы. Аккуратно собранные в высокую прическу волосы перевиты голубыми лентами, создавая видимость головного убора.

Лицо хорошо и умело вылеплено, строгий разлет бровей, внимательные глаза и королевская осанка.

Король сказал торопливо, но в голосе я уловил нежность:

– Дорогая Франка, это гроссграф Армландии! Доблестный сэр Ричард.

Я гордо улыбнулся, выпятил грудь и всем своим видом постарался показать, что не просто доблестный, а доблестнейший, и что вообще я что-то. Франка посмотрела на меня кисло, но выдавила улыбку и произнесла ровным голосом:

– Добро пожаловать, сэр Ричард. Надеюсь, вам у нас понравится.

– И я надеюсь, – ответил я и многозначительно посмотрел на ее грудь. – Я даже уверен, что мне понравится.

На ее щеках проступил легкий румянец, совсем легкий, глаза сверкнули неожиданно дико, но проговорила все также ровно и благосклонно:

– В нашем королевстве всех принимают хорошо, сэр…

– Сэр Ричард, – подсказал я. – Можно даже «доблестнейший сэр Ричард», «благороднейший сэр Ричард», «куртуазнейший»…

Она спросила с сомнением:

– Куртуазнейший… это тоже вы?

– А хто ж ищщо? – удивился я. – Я знаю, как с ледями разговаривать, га-га-га!..

Она села рядом с отцом. Тот вздохнул и сказал через силу:

– Дорогая, сэр Ричард предлагает нам дружбу и взаимопомощь.Армландиянаконец-то объединяется, а это очень большая мощь. Мы остро заинтересованы, чтобы с Армландией у нас был мир. По возможности – дружба.

Она возразила:

– Отец, между нами и землями Армландии, к счастью, непроходимый Орочий Лес! Так что Армландии фактически не существует для нас.

– Сэр Ричард прошел этот Лес, – ответил король со вздохом. – В одиночку. Я чувствую, что с его силой и… теми силами, которые ему подчинены, он вообще очистит его от орков… и всего, что там.

Она посмотрела на меня с сомнением:

– Даже так? Король кивнул:

– Мне так кажется.

– Папа, ты мудр, но на этот раз это слишком смелое допущение.

– Ох, Франка, я уже успеть малость понять сэра Ричарда. Он очистит Лес, если… захочет.

– Очистит ли?

Найтингейл перевел взгляд на меня, я ответил серьезно:

– Лес, хоть и разделяет наши земли, но почти целиком в Армландии. Я чувствую себя оскорбленным, что на моих землях хоть где-то не имею полной власти!

Он посмотрел на дочь:

– Вот видишь? Сэр Ричард обязательно займется Орочьим Лесом. Обязательно! Любой ценой. И наши земли не будет разделять ничто. Даже речушки…

Она посерьезнела, понимает, что все начинается с невинных споров о приграничных землях. Дальше идут оскорбленное достоинство, задетая честь, кровное оскорбление, что может быть смыто только кровью.

– Но если сэр Ричард, – ответила она тем же контролируемым голосом, – предлагает тебе мир и дружбу… разве можно не принять?

Я видел в ее глазах понятную тревогу. Она инстинктивно приблизилась к отцу, я чувствовал их общность, привязанность и взаимное тепло, что вообще-то редкость между родителями и детьми.

Найтингейл посматривал на дочь с любовью и жалостью. Она вздрогнула, когда он произнес:

– Сэр Ричард просит твоей руки.

Она прикусила губу, хотя такое не должно быть неожиданностью, я не первый, кто прикидывает, как укрепить положение с помощью удачной женитьбы. И прекрасно знает, что ее отец при всей любви к ней тоже смотрит на нее, как на ценность, которую надо продать как можно выгоднее. За прочный союз с сильным лордом, за выгодные договора, за доступ к морю, которого пока нет… или к ценным рудникам.

Я смотрел на нее с бесстыдной улыбкой. Король повернулся ко мне всем корпусом.

– Сэр Ричард…

– Да, Ваше Величество?

– Думаю, вам следует попозже поговорить с моей дочерью на эту щекотливую тему. Возможно, вы сами передумаете.

Я изумился.

– Я? Да краше вашей дочери я даже не знаю… разве что одну козу видел в лесу с золотыми рожками. Не лес с рожками, а коза – вся из себя, глаза вот такие, а ноги, ноги!.. Думаю, Ваше Величество, что и ваша дочь от меня в восторге… Позвольте, Ваше Высочество, предложить вам мою мужественную длань? Я куртуазно имею в виду, что вы заглянули сюда не вовремя: Его Величество сейчас готовится принять наедине посла из Ависсы для сепаратных переговоров. Так что нас выставляют обоих…

Она поднялась, сделав вид, что коснулась моей куртуазно согнутой руки длинными изящными пальчиками.СэрЭбервиль,наконец-то пошевелившись, забежал вперед и распахнул перед нами двери.

В коридоре уже переминаются с ноги на ногу двое пышно одетых вельмож: с грубыми обветренными лицами и глазами пройдох. Третий, молодой рыцарь, бледный и с красивым удлиненным лицом, стоит смирно, глаза, как у моего коня: грустные и с длинными ресницами. Я поклонился, вельможи ответили с небрежностью придворных высокого ранга, которым постоянно кланяются. Рыцарь поклонился со всей учтивостью благородного человека к такому же благородному, а на леди Франку посмотрел жадно и тоскующе.

Она бросила ему беглый взгляд, в котором я прочел: не сейчас. Поговорим потом. А пока иди к королю.

Камеристка шла за нами, но не по пятам, к счастью, а так, чтобы все видеть. Ведь главное не то, что молодые люди говорят друг другу, а чтоб самец лапы держал при cebe. Я косился на строгое лицо леди Франки, смотрит прямо перед собой, а когда заговорила, не повела в мою сторону даже бровью:

– Итак, сэр Ричард…

– Это я, – сказал я довольно. – Правда, красивое имя?.. Как раз по мне! Я когда вижу себя в зеркало, могу и на обед опоздать, хотя пожрать люблю. Какой красавец удался, надо же!

Она поморщилась:

– Да-да, конечно. Вы вот так и приехали, намереваясь просить у моего отца моей руки?

– Ну дык я ж сказал!

– Странно, – произнесла она холодно, – вы даже не видели меня.

Я удивился:

– А на фига? В смысле, на… ну да, зачем? Все женщины одинаковы.

– В самом деле?

Он нее повеяло холодом. Я сказал торопливо:

– Я не хотел обидеть, правда! Мужчины тоже все одинаковы. Да и вообще это все такая ерунда.

– Что именно?

– Женитьба, замужество…

– Так зачем же это вам?

Я спросил еще удивленнее:

– Леди Франка, не прикидывайтесь дурочкой, чтобы понравиться мне еще больше! Вы и так нравитесь. А то подумаю, что цену нагоняете… Она и так, ваша цена, возрастала не оттого, что вы подкрутили ресницы, а то и сделали их как-то длиннее, а благодаря удачному лету. И пшеницы в Шателлене уродилось вдвое больше, чем в Турнедо, и барон Ральф, что на границе с Турнедо, решил принести клятву верности вашему отцу. Даже если у вас ноги кривые, цена на такую невесту не упадет!

Она не повела бровью, сама все знает, идет ровная и надменная, обливает меня презрением с головы до ног, а иногда и вовсе макает мордой в коричневое.

– А что двигало вами, – спросила она с прежним холодком, – сэр Ричард, когда изволили возжелать меня в жены?

Я пожал плечами:

– Леди, разве это секрет? Я не отличаюсь в этом от всех мужчин. Хотя… вообще-то отличаюсь, я же красавец и весь из себя, ну вы понимаете, а так вообще-то двигатель общемировой.

– То есть?

– Коллекционирование, – объяснил я любезно.

Она вскинула брови, еще не понимая, только начиная чувствовать далеко упрятанное оскорбление, в глазах вспыхнули опасные для меня искорки.

– Объясните, сэр Ричард, – попросила она слишком любезно, чтобы это было искренним. – Я не все мужские грубости знаю.

Я подкрутил воображаемый ус, приосанился.

– Для чего живут мужчины, – сказал я лихо, – как не для битв и славной гибели? А в битвах помимо славы и чести еще немаловажен луг и дроп.

– Что? – переспросила она в недоумении.

Я с некоторой неловкостью улыбнулся, отвесил церемонный поклон и широко развел руками.

– Это эвфемизм, – объяснил я. – Простые люди называют это мародерством, но мы, одухотворенные и возвышенные, должны избегать низких и приземленных слов, не так ли? Словом, что удается содрать с трупа противника – это луг. Ясно? А что с него выбили, пока дрались, – это дроп. Как просто, да? А что удается захватить в его лагере или замке – приз. Вот вы – приз! Сразу скажу – достаточно ценный. Даже не знаю, с чем и сравнить… Разве что с Йоркширской Свиньей…

Она вздрогнула, проглотила уже подготовленные слова, спросила злым голосом:

– Это что еще…

– За Свинья? – закончил вопрос за нее я, так как она закашлялась от великого возмущения. – О, леди, это такой приз! О нем мечтают все рыцари Подхребетья. Если ее добыть, то ее печень добавит съевшему втрое силы, грудная мышца – мужества, сухожилия ног – скорости и неутомимости, а мозги, естественно, ума.

Она смерила меня ненавидящим взглядом:

– Думаю, сэр Ричард, вам надо съесть стадо таких свиней.

Я развел руками:

– Увы, я уж подумываю, не перестать ли есть свиней вообще… Слишком умен. И вообще их мясо близко к человечине. Говорят, можно пересаживать сердце или печень свиньи человеку, он и не заметит разницы!

Она спросила саркастически:

– Так о чем вам волноваться?

– Я осторожный, – объяснил я. – Телятину или курятину ем – все перерабатывается, а когда свинину- она усваивается. Чуете разницу? То есть где-то и в чем-то из-за слишком большой похожести частички свиного мяса просто заменяют человеческие. Это, конечно, хорошо, потому что организм заменяет больное здоровым, молодец, старается, как может…

Она повторила чуть неувереннее:

– Так что вас волнует?

– Да вот то, – объяснил я, – что потихоньку и незаметно происходит мутация. Человек превращается в свинью, а рыцарь – в кабана. Я как вспомню морды ваших придворных, насмотрелся в зале, так и вижу, что все они просто обожают жареную свинину! И жрут, жрут, жрут…

Она закусила губу, глаза метали молнии, но я чувствовал, как в ее мозгу проскакивают лица сановников, вельмож, приближенных рыцарей, советников, и пока не находит мне достойной отповеди.

Я ждал, наконец, она прошипела зло:

– Значит, я для вас просто лут! Или, как его, дроп?

– Приз, – поправил я почтительно. – Лут – это когда что-то снимаешь с убитого противника, а мне не кажется, что вы на ком-то повиснете так, что надо будет отдирать.

Она прошипела:

– И на том спасибо.

– Рад сказать приятственное, – обрадовался я. – Меня медом не корми – дай брякнуть женщине что-нить эдакое! Ну, вы меня понимаете.

– Не понимаю, – отрезала она. – Мне отец уже сказал, что вы хотите взять меня в жены. Мне показалось, что вам это лишнее…

– Почему?

– У вас есть выход к границам Турнедо, – объяснила она, – есть и к границам с Фоссано. Вам бы справиться с тем, чего нахапали, а большего не удержите.

Я кивнул, не дура, понимает, хотя снова кольнула острая мысль: откуда все знает, но заулыбайся и сказал жирным голосом:

– Леди Франка, вы меня обижаете… А как же приз сам по себе? Издавна короли отправляли героев, чтобы те добыли им что-то эдакое… чем можно бы побахвалиться перед соседними королями. Ну, там оленя с золотыми рогами, гуся с золотыми яйцами… простите, уточню: гусыню, что несет золотые яйца, а то хрен как вы поймете меня, простого и неиспорченного, деву с золотыми волосами, Жар-птицу… Курочку Рябу, Сивку-Бурку, меч-кладенец, ишака Бабая-аги, деву с золотыми волосами… Амулет Власти, молодильные яблоки, деву с золотыми волосами…

Она прервала язвительно:

– Повторяетесь! Это у вас от частых ударов по голове?

– Увы, – ответил я мирно, – просто за этими девами ушибленные герои отправлялись почему-то чаще, чем за оленями или гусынями. Дурачье! Гусыня, что несет золотые яйца, – разве не ценнее любой золотоволосой, от которой одни неприятности, как видим по истории?.. Но, конечно, когда есть и олень, и гусыня – тогда, конечно, можно для полноты коллекции… Кстати, только сейчас подумал, а ведь в самом деле эту золотоволоску заказывали под самый что ни есть конец!.. Во всех, кстати, смыслах. Лучше бы не заказывали! Здоровей бы остались.

Она спросила, прищурившись:

– У вас, как я понимаю, уже есть такая гусыня?

– Чего у меня только нет, – ответил я скромно. – Но я что, похож на дурака, чтобы добывать то, что добывают все?

Она посмотрела на меня с сомнением. Во взгляде я прочел непонимание, с какого перепуга считаю себя умным.

– Престиж короля, – рассуждал я глубокомысленно, – заключается в чем? Правильно, в демонстрации мощи. Ее бывает достаточно, чтобы предотвратить войну. А разумный государь старается войну предотвратить. Вы спросите своего отца, он человек разумный. А престиж выражается в зримых символах, я объясняю доступно?

Она процедила зло:

– Продолжайте, сэр Ричард.

– Зримые символы начинают работать, – сказал я, – еще когда послы или шпионы под видом купцов подъезжают к королевскому дворцу. Надо, чтобы здание побольше, погрознее, пострашнее… ну как египетские пирамиды, словом.

Она спросила невольно:

– А это еще что? Я отмахнулся:

– Да так, дурость. Простое нагромождение камней над могилой умершего короля. Просто они работали на престиж. Как-то египетские короли хотели избежать войны с соседним народом и показали их вождям свои сокровищницы. Те вожди пожали плечами и сказали: у нас еще больше, надо только из земли выкопать. Им показали неисчислимую армию, вожди снова фыркнули: когда свистнем, у нас сбежится народу еще больше! Словом, ничем не могли пронять дикарей, пока не показали им пирамиды. Вожди осмотрели, обошли вокруг пирамид, смерили взглядом высоту и тут же признали себя вассалами и согласились платить дань… Словом, вы будете вроде пирамиды. Она даже охнула, глаза расширились.

– Сэр Ричард…

– Будете производить впечатление, – пояснил я любезно. – Это же видно, что такая женщина может принадлежать только самому могучему властелину. У кого уже и гусь, и олень, и меч-кладенец… Мне стоит вас показать… и сразу каждый понимает: со мной шутки плохи.

Она спросила злым голосом:

– Это как понимать? Вы собираетесь показывать меня избитой? В синяках?

Я отмахнулся:

– Да что вы о таких мелочах? Вы же дочь короля, должны привыкнуть думать о судьбах королевства, его выгоде. Так вот говорю, престиж должен быть зримым: послы въезжают в ворота дворца, их ведут по залам, по залам, по залам… можно даже по одним и тем же, если слуги будут успевать переставлять мебель и зажигать другие свечи, а везде на стенах развешан лут и дроп, по коридору важно ходят гуси, овцы, слышен крик ишака Бабай-аги, над головой хлопают крыльями дивные птицы… И вот, наконец, золотые ворота тронного зала, где король изволит принимать послов!

Она сказала саркастически:

– Не захлебнитесь слюнями, сэр Ричард. У вас такое лицо, словно с детства жрете только свинину.

– Мужественное? – спросил я довольно. – Да, я еще тот вепрь!.. Кстати, на вашем королевском гербе голова кабана!

Она запнулась, поджала губы.