"Ричард Длинные Руки – оверлорд" - читать интересную книгу автора (Орловский Гай Юлий)

Глава 15

Мы продвигались по прямой почти без остановок, если не считать двух, когда я пил горячий кофе и отпаивал им Фриду, но все равно багровое солнце уже начало опускаться за горизонт, когда мы увидели башни моего замка.

На стене ликующе заорали, когда я на огромном черном коне возник прямо перед поднятым мостом. Еще больше возликовали, когда я проехал под аркой ворот во двор, а там все увидели, что я держу в руках закутанную в огромную шубу маленькую женщину.

Сэр Макс выбежал первым, в глазах жадный восторг, выпалил на бегу:

– Сэр Ричард! Кто это?

Я чуть было не брякнул кто, но посмотрел в чистое лицо и честные глаза молодого рыцаря, который хоть и предан всей душой, но все же рыцарь от пяток до кончика ушей.

– Пока тайна, – сказал я, понизив голос. – Заклятия, что наложили на нее злые чародеи, превратили ее в простую крестьянку. Подлинного ее происхождения не знает никто! Известно только, что оно очень высокое.

Я спрыгнул на землю, Фрида забормотала во сне, широко распахнула глаза и тихонько ахнула. Рыцари торопливо сбегались со всех сторон и смотрели на нее во все глаза.

Макс сказал счастливо:

– Я так и думал! Представляю, сэр Ричард, сколько вы там магов порубили, сколько драконов истребили и сколько башен разнесли вдрызг и по камешку!

Я покачал головой, руки заняты:

– Да все обошлось мирно.

За спиной раздался громовой хохот Растера:

– Знаем, знаем! Когда мы вдвоем изрубили в капусту двенадцать закованных в лучшую сталь исполинов, сэр Ричард потом обронил в лагере, что, дескать, ничего не случилось, никого не встретили!

Митчел взревел весело:

– Да он забыл о такой мелочи! Барон Альбрехт сказал язвительно:

– Пришлось и вам помалкивать, сэр Растер?

– А то нет? – ответил сэр Растер обидчиво. – Вы можете себе представить, когда есть о чем похвастать, а не поверят?

Я понес Фриду в донжон, она слабо попискивала, уверяла, что сама в силах, это же как стыдно, что о ней заботится такой могущественный лорд, так же нельзя, не положено…

Слуги забегали вперед, распахивали двери, я поднялся по лестнице, стражи бодро стукнули древками копий в пол, бдим, я переступил порог своих покоев.

Сухой теплый воздух, в камине пляшет оранжевый огонь. Я поставил Фриду на пол и выпутал ее из шубы. Испуганная, она казалась еще меньше.

Я кивнул на кровать.

– Ложись, отсыпайся. Еду будут приносить сюда. Главное, ничего не бойся. Теперь все будет хорошо! Только хорошо.

Ее глаза наполнились слезами:

– Ваша милость… Я помотал головой:

– Не благодари.

– Как же… Вы меня спасли!

– И ты меня пару раз вытаскивала, – напомнил я. – Все помню, малышка. Устраивайся, а я пока вернусь к своим рыцарям. Даже зима не отменяет некоторого шевеления.

Я вышел, стражи снова стукнули древками. Когда неторопливо спускался по лестнице, лорд должен быть неторопливым и важным, заметил внизу человека в темном плаще с надвинутым на лицо капюшоном.

Словно чувствуя мое напряжение, он тут же поднял голову, я узнал Миртуса.

– Что-то случилось? – спросил я.

– Еще нет, ваша милость, – ответил он. – Но… вы знаете, кого привезли?

Я кивнул:

– Да. Эта женщина не однажды спасала мою шкуру. Он переступил с ноги на ногу, лицо стало несчастным, как у человека, что всегда избегает неприятных ситуаций, но вот сейчас сам видит свою дурость, но все-таки влезает.

– А вы знаете…

– Что?

Он развел руками.

– Она не совсем., гм… то заклятие, что на нее наложили… может быть очень опасным.

Я насторожился.

– В чем?

– Ваша милость, рыцари берегут замок мечами и копьями, а я просматриваю всех по-своему. И вот сейчас я несколько…

Он огляделся, я тоже посмотрел по сторонам и спросил тихо:

– Что ты увидел?

– Мне кажется, – произнес он с трудом, – что она… гм… ведьма. Я понимаю, ваша милость, что она не ведьма, как может быть ведьма так близко от вашей милости? Однако другие могут подумать всякое…

Я помолчал, прикидывая, как лучше держать себя с тем, кто знает чуть больше остальных, спросил осторожно:

– Это как-то заметно? В смысле, еще кто-то может увидеть?

– Пока только я, – заверил он. – У меня есть такое особое заклятие, что показывает… гм… кто наделен… этой… как бы сказать… добавочной силой. И когда вы въехали во двор, я сразу увидел.

– М-да, – сказал я в раздумье, – а ты знаешь какие-то заклятия, что могут ее укрыть? Как щитом или хотя бы как я укрывал шубой?

Он кивнул:

– Конечно. Я удивляюсь, что она сама не укрылась. Это так легко! Можно укрыться от простых людей, а можно надежно скрыться даже от самых могучих магов.

Я помолчал, Миртус тоже умолк и старался держать лицо спокойным и ожидающим.

– Знаешь, – сказал я, – ты постарайся укрыть ее понадежнее. Я вырвал ее из рук инквизиции, прямо из костра, и не хочу, чтобы она снова… Понял? Конечно же, это простая деревенская ведьма, сильная от природы, но абсолютно необученная. Но она спасала меня, а я… спас ее. Только и всего.

Он смотрел несколько потрясенно: одно дело, когда слуги бросаются защищать сеньора, другое – если он с таким рвением защищает слуг.

– Да, ваша милость! – сказал он быстро. – Все сделаю.

– Спасибо, Миртус.

– Не за что, ваша милость, – ответил он, очень смущенный, что верховный лорд снизошел до благодарности. – Это мой долг – служить вам.

Он был уже в трех шагах, когда я окликнул:

– Миртус!

Он быстро повернулся:

– Да, ваша милость?

Я сказал, понизив голос:

– Миртус, я не хочу конфликта с церковью. Церковь – большая и чистая сила, как стадо вымытых слонов. Но я не хочу терять и магию. Магия – тоже сила. Не чистая или нечистая, а просто сила. Мы потихоньку превратим магию в науку… потому вот что… если у тебя есть какие-то еще знакомые маги, которым несладко, пусть приходят ко мне. Вернее, к тебе!

Он смотрел серьезно и с тревогой в глазах:

– И что им нужно будет делать?

– Для меня – ничего, – подчеркнул я. – Будут помогать тебе раскалывать орешки тайн мироздания. И вести собственные исследования. Ты только будешь присматривать, чтобы не взорвали здесь все на фиг.

Он кивнул быстро и с такой готовностью, словно мысленно подталкивал меня именно к такому решению:

– Да, ваша милость! Сделаю.

Я смотрел ему вслед, вдруг поймал себя на том, что ни секунды не сомневаюсь, что он все сделает для моей безопасности. Странное чувство, я уже к нему почти привык, а ведь раньше верность, что обычна для жителей этой эпохи, когда простолюдины верны сеньору, сеньор верен сюзерену, а тот – вышестоящему, и так до короля включительно, – казалась дикой мне, свободомыслящему и так далее демократу, который свободен от всех уз, а верность – это такие узы, что я даже не знаю, что связывает руки сильнее!

И в то же время есть странное чувство неясной тоски по утраченной верности! Хочется, как ни странно, быть кому-то верным, кого-то любить беззаветно, а не только жрать в три горла и танцевать на дискотеке. Вот хочется терять аппетит из-за того, что тебя не любят, страдать от этой самой неразделенной!

Мне верны, что само по себе уже неудобно. Были бы сами по себе, куда проще. А так вот верны, с готовностью отправятся за мной в огонь и воду, потому что присягнули… И поневоле начинаешь прощупывать тропку впереди, осторожничаешь. Раз за мной идут так слепо, дураки, нашли за кем… то я должен о них бдеть и бдить…

И даже то, что щедро раздаю земли и замки, на самом деле, если копнуть по дедушке Фрейду, это попытка снять с себя это самое чувство вины. И отпустить доверившегося мне человека в свободное плавание. На, мол, денег, но не ходи за мной следом – мало ли куда заведу, я ж такой дурак, – и живи своим умом и своим хозяйством.

Хлопнула дверь, через порог ступил барон Альбрехт, за ним ворвался свежий морозный воздух. Альбрехт потопал ногами, стряхивая остатки снега, к нему подскочили и взяли шубу. Раскрасневшийся, с горящими от мороза щеками, он взглянул на меня с вопросом в серых глазах, на бровях медленно тают снежинки.

– Сэр Ричард?

– Да, сэр Альбрехт?

– Только не говорите, что снова собираетесь выйти в эту жуть!

– Снова метель? – удивился я.

– Напротив, штиль, – заверил он. – Теперь буря повторится не скоро. Но снегу столько, что еще долго будут крестьяне пробивать дороги даже к своим сараям.

– Проторенные дороги – зло, – пробормотал я. Он вскинул брови:

– Почему?

– В жизни, как говорят мудрые, – сказал я, – нет широкой столбовой дороги. Только тот может достигнуть ее сияющих вершин, кто, не страшась усталости, карабкается по каменистым тропам.

Подошли сэр Растер и Макс, прислушались, сэр Растер сказал громогласно:

– Это слишком сложно. А вот мне отец говорил, чтобы я не покидал никогда дороги долга и чести. Единственная дорога, с которой нельзя сбиваться! С остальных – можно.

– А кто собьется с дороги, – сказал сэр Альбрехт со странной ноткой в голосе, – того вернуть на нее возможно только окольным путем, верно?

Они захохотали, я тоже засмеялся и вышел во двор. Стен почти не видно, столько под ними снега, челядь шаркает лопатами, вывозит снег на широких саночках.

У ума, мелькнула мысль, как у проселочной дороги, тоже своя проторенная колея. Хорошо еще, если сам протоптал, полбеды. Раньше я обычно ходил по тем, что протоптали другие. Только здесь начинаю бродить не так, как здесь ходят. Чаще всего, конечно, сам себя называю дураком, но все-таки иду.

– Зайчик, – крикнул я, – ты готов к нетоптанным дорогам?.. Дорога к славе прокладывается крепкими копытами!

Зайчик промолчал в конюшне. Растер пояснил за спиной, что ему навалили в ясли булыжников с примесью железа, сейчас ваш конь, сэр Ричард, и трубный глас не услышит.

А сэр Альбрехт сказал с завистью:

– Сэр Ричард, вы такими чеканными фразами говорите… При такой молодости такая мудрость!

– Я молод, – ответил я победно, – но старые книги читал!

Сэр Растер спросил почтительно:

– Сэр Ричард… э-э… можно нескромный вопрос?

– Нельзя, – отрезал я.

– Почему?

– Потому что нескромный, – объяснил я, как школьнику.

– Гм, простите, вопрос вообще-то невинный…

– Так почему же определили как нескромный? – поинтересовался я подозрительно.

Он виновато развел руками:

– Да так уж говорится. Оборот речи.

– Дурацкий, – сказал я сердито. – Дурацкий оборот! Вы, сэр Растер, и вы, сэр Альбрехт, уж заодно, теперь становитесь в некотором роде лицом гроссграфства. Так что сперва думайте, что брякаете. А не потом, как у нас обычно на лестнице.

Растер сказал еще виноватее:

– Так мы ж рыцари, а не монахи! Мы сперва, а не потом.

– Да, – согласился я, – вы правы, надо крепить церковную власть. Именно поэтому. Или нет, церковное влияние! Монастырь основать поблизости, что ли… Так что за вопрос?

Он замялся, спросил тихо:

– А что за старые книги вы читали?

Я открыл рот, постоял так, медленно закрыл, как-то не приходило в голову, что могут спросить, а надо бы предусмотреть, сам же напрашивался.

– Да как-то забыл авторов, – ответил я в глубоком размышлизме. – И названия… Вообще не запоминаю эту ерунду. Мне скорее бы текст, а там чтоб драйв, кровь, лязг мечей, крики мертвецов, ржание спартаковцев, драконы, и чтоб принцессу с приключениями с первой главы и до конца… В смысле, везли, везли, везли. А мудрые мысли в хорошей вещи вкраплены незаметно, между кровавой рубкой и постелью. Чтобы любой, кто ищет только жвачку мозговую, мог незаметненько поумнеть, даже не подозревая, что ухитрился поумнеть с кровавого экшена, а не заунывного трактата о пользе Добра.

Сэр Растер выпучил глаза, вряд ли что-то понял, даже Альбрехт смотрит озадаченно и качает головой. Растер зябко повел плечами.

– Эх, вернемся за стол, пока зима не кончилась!

– Хорошая мысль, – согласился Альбрехт и посмотрел на меня с вопросом в глазах. -А вы, сэр Ричард?

– Хорошая мысль, – согласился и я. – Идите, я потом. Если кому что срочно, я у себя.

Бобик попался дважды по дороге, всякий раз спрашивал: люблю ли его и требовал подтверждения, наконец исчез в направлении кухни, а я поднялся в покои.

Над ложем полумрак, я загасил светильник, пусть Фрида поспит дольше, сон лечит, такая крохотная и жалобная свернулась клубочком в уголке кровати, что в сердце щем. Свечи вдоль стен дают ровный желтый свет, здесь тихо и мирно…

Дрожь пронзила тело, я вдруг ощутил, что завис в космосе, хотя вот она, моя комната, мебель, однако все зыбко и нереально. В трех шагах посреди комнаты возникла вертикальная щель из лилового огня: верхний край теряется в своде, нижний уходит в пол.

В комнату лег странный неземной свет, на той стороне щели другое солнце и другая галактика. Я замер, кровь громко стучит в висках, дыхание сперло. В щель проедет всадник на коне, даже если будет держать копье острием вверх. Края страшной звездной щели подрагивают, словно живые и.. медленно сдвигаются.

Негромкий властный голос зазвучал со всех сторон, даже камни стен проснулись и заговорили:

– Время пришло…

Я охнул, перед глазами замелькали, смешиваясь в серое мерцающее пятно, картинки.

– Уже? – спросил я жалко. – Я думал, у меня еще хотя бы день…

– Уже нет, – ответил голос. – Уже нет. Торопись, Проход не ждет…

Стенки, как накрашенные губы, медленно приближаются одна к другой. В высоту портал стал ниже, даже из пола вылез острый, как шило, край.

– Но почему так рано?

– У тебя было время, – ответил всеобъемлющий голос.

– Мало!

Я задыхался, сердце колотится так, что едва не выпрыгивает через уши, ногти врезались в ладони.

– Еще хоть сутки! – попросил я.

– Посмотри, – ответил голос.

Портал сужается на глазах, краски темнеют, красный стал багровым и перешел в фиолетовый, что вот-вот сменится чернотой.

Ноги мои сами сделали шаг. Портал все меньше, придется пригнуть голову, но пройду, я остановился, чувствуя с той стороны запах прогретого асфальта и бензина.

Вселенная произнесла сравнодушной властностью:

– Через минуту будет поздно.

– Но я не готов…

– Будет поздно, – повторил голос.

Я судорожно перевел дыхание, сердце колотится, как у схваченного за уши трусливого зайца. Да что это я выбираю, выбираю, когда на самом деле уже выбрал, еще не зная, что выбрал! Когда призывал рыцарей в Армландию, предупредил, что меня не застанут, но когда велел Гунтеру вырыть тайные колодцы во всех трех замках, подсознательно понимал, что буду перемещаться под землей именно я. Никому Подземный Вихрь не уступлю, слишком велик для любого человека соблазн применять силу бесконтрольно. И вообще в глубине души уже знал, что останусь.

– Остаюсь, – ответил я, голос дрогнул, на миг охватил ужас, что я делаю, идиот, но что-то во мне перехватило власть и повторило чуть громче: – Я остаюсь.

Портал сузился до размеров кроличьей норы. Фиолетовость резко померкла, я ощутил, что портал захлопнулся. Светильники у двери и свечи вдоль стен дают прежний желтый свет. Фрида спит, везде тихо, только со двора донеслось приглушенное конское ржание, да под сводами прошелестели крылья карликового дракона.

– Я остался, – прошептал я. – Неужели я такой дурак, что остался? Нет, я особый дурак, редкостный, непуганый… Хуже того, подцепил опасный вирус… Даже страшно вышептать, что за вирус…

Я нервно ходил взад-вперед по комнате, бил кулаком в ладонь с растопыренными пальцами. Это же надо, что за идиот, идиотище, не смог сдвинуться, будто штанами зацепился за крюк.

В глаза ударил радостно сверкающий свет, исчезли тени. Посреди покоев вспыхнул страшным звездным огнем плазменный шар, медленно принимая форму человеческой фигуры.

– Тертуллиан, – сказал я невесело, – а ты с какой новостью?

Из звездного огня прогремел голос:

– Я не являлся, чтобы не мешать твоему выбору. Но ты… победил! Это большая победа, Ричард…

– Да ладно, – ответил я с тоской. – Подумаешь, предпочел жизнь гроссграфа здесь жизни простолюдина там!.. Ха, тоже мне – выбор. Не смешите, ваша Отцецерковность.

Он покачал головой:

– Не лги, для тебя это был трудный выбор. Но ты его сделал… и Сатана посрамлен снова! Выбор не мальчика, но мужа. Это победа церкви, победа над Сатаной!

Я хмуро молчал, не ради церкви во мне что-то решило за меня.

– Да ладно, – сказал я вяло, – брось… Все может измениться. В том числе и сам дьявол.

Огненный столб вздрогнул, словно по нему ударили бревном. В густом мощном голосе впервые прозвучало недоумение:

– О чем ты, Ричард?

– Когда-то он был ангелом, – напомнил я. – Теперь – демон ада. Может быть, и дальше… эволюционирует? О таком не подумал?

– Нет, – прозвучало из звездной бездны озадаченное.

– Я тоже не думал, – признался я, – вот сейчас чего-то вдруг…

Плазменный столб стал выше и уперся в запыленный свод, откуда сразу исчезла паутина.

– Хочешь сказать, может исправиться?

– Не совсем, – ответил я невесело. – Опыт исправительных колоний показывает, что там никого не исправляют. А вот наоборот… да.

– Может стать, – прозвучал страшный голос. ~ еще хуже?

– Может, – ответил я. – Не знаю… может быть, уже стал.

Плазменная фигура вспыхнула, я невольно прикрыл глаза рукой, но свет тут же померк. Я вздохнул, прошелся по опустевшей комнате, расстегнул и швырнул на кровать пояс.

По ту сторону ложа возникла фигура в парадном костюме из дорогого бархата. Сатана на этот раз при длинном узком мече в изысканных ножнах, в сапогах с высокими голенищами. Золотые шпоры позвякивают тихо, но очень мелодично.

– Сэр Ричард, – в голосе звенело ликование, а в черных как маслины глазах я увидел нескрываемую радость. – Я уж боялся, что вернетесь в свой мир! А мне позарез нужен форпост по эту сторону Хребта!.. Надеюсь, в этих диких землях вы предпримете реформы? Хорошо бы ускорить продвижение этих земель к прогрессу.

Я молчал, онемев. Наконец, выдавил через силу:

– Да, хорошо бы.