"Задверье" - читать интересную книгу автора (Гейман Нил)

Глава шестая

«Дорогой Дневник, — начал он. — В пятницу у меня были работа, невеста, дом и жизнь, которая имела какой-то смысл. (Ну, настолько, насколько в жизни вообще есть смысл.) Потом я нашел раненую девушку, которая истекала кровью на тротуаре, и попытался быть добрым самарянином. Теперь у меня нет невесты, нет дома, нет работы, и я иду в нескольких сотнях футов под улицами Лондона с такими же шансами на долгую жизнь, как у суицидной дрозофилы».

— Сюда, — сказал маркиз, указав вправо. Изящно встрепенулась грязная кружевная манжета.

— По мне, так все туннели одинаковы. Как ты отличаешь, какой из них какой? — поинтересовался Ричард, занося в память свою дневниковую запись.

— Никак, — скорбно ответил маркиз. — Мы безнадежно заблудились. Нас никто больше не увидит. Через несколько дней мы перебьем друг друга и съедим.

— Правда? — Уже открыв рот, Ричард возненавидел себя, что проглотил приманку.

— Нет.

Выражение у него на лице говорило, что мучить этого бедного глупца слишком уж просто, даже неинтересно. Ричард же обнаружил, что с течением времени ему все более становится все равно, что думают о нем эти люди. Кроме, быть может, д'Вери.

Ричард вернулся к своему воображаемому дневнику.

«В этом другом Лондоне живут сотни людей. А может быть, тысячи. Те, кто отсюда родом, и те, кто провалился в трещины реальности. Я путешествую с девушкой по имени д'Верь, ее телохранительницей и ее великим визирем-психопатом. Прошлую ночь мы провели в крохотном отростке туннеля, который, по словам д'Вери, раньше был одной из сточных канав эпохи Регентства. Когда я заснул, телохранительница не спала, и когда меня разбудили — тоже. По-моему, она вообще никогда не спит. На завтрак мы ели фруктовый пирог, огромный его кусок нашелся у маркиза в кармане. И зачем люди носят в кармане кусок пирога? Пока я спал, мои кроссовки почти высохли.

Я хочу домой».

Потом он трижды мысленно подчеркнул последнюю фразу, переписал ее огромными заглавными буквами красными чернилами, обвел в кружок и лишь после этого добавил дюжину восклицательных знаков на воображаемых полях.

Хорошо еще в туннеле, по которому они шли теперь, было сухо. Это был высокотехнологичный туннель: сплошь серебристые трубки и белые стены. Маркиз и д'Верь шли бок о бок впереди. Ричард обычно держался на пару шагов позади них, а Охотник постоянно перемещалась: кралась позади, то сбоку от одного или другого, то сливалась с тенями немного впереди. Когда она двигалась, не было слышно ни звука, что приводило Ричарда в некоторое замешательство.

Перед ними замаячила узенькая полоска света.

— Ну вот и пришли, — сказал маркиз. — Станция «Бэнк», самый центр Сити. Вполне подходящее место для начала поисков.

— Ты лишился рассудка, — возразил Ричард. Эта фраза ни для чьих ушей не предназначалась, но даже самый sotto voce [12] эхом отдавался в темноте.

— Правда? — осведомился маркиз.

Бетонные плиты у них под ногами завибрировали: где-то поблизости шел поезд метро.

— Хватит, Ричард, — предостерегающе сказала д'Верь. Но слова сами слетали у него с языка.

— Вы оба сдурели. Такой штуки, как ангелы, просто не существует.

— Ага, — протянул маркиз. — Теперь я тебя понял. Такой штуки, как ангелы, просто не существует. Как не существует Под-Лондона, крысословов и пастухов в Пастушьих Кустах.

— Никаких пастухов в районе Шепхердз-Буш, если ты о нем говоришь, не существует, — решительно отрезал Ричард. — Я там бывал. Там есть только дома, магистрали и Би-би-си-2. Ничего больше.

— Вот и нет, — ответила из темноты прямо над ухом Ричарда Охотник. — Молись, чтобы ты никогда их не встретил. — Ее предостережение прозвучало совершенно серьезно.

— И все равно, — упорствовал Ричард, — я не верю, что тут, внизу, обретаются стада ангелов.

— Не обретаются, — согласился маркиз. — Ангел здесь только один. — Они достигли конца туннеля и оказались перед запертой дверью. Маркиз отступил на шаг. — Миледи? — с поклоном обратился он к д'Вери.

Она на мгновение приложила ладонь к двери, и дверь беззвучно открылась.

— Наверное, мы говорим о разных вещах, — не унимался Ричард. — У тех, кого я имею в виду, есть крылья, нимбы, трубы и благая весть всему человечеству.

— Вот именно, — согласилась д'Верь. — Ты правильно понимаешь. Ангелы.

Они переступили порог.

Ричард невольно зажмурился. Столько света: он ударил ему в голову, точно вино или мигрень. Когда его глаза привыкли к свету, Ричард сообразил, что стоит в длинном пешеходном туннеле, соединяющем станции «Монумент» и «Бэнк». В обе стороны лениво тащились на пересадку пассажиры, не удостаивая четверку даже взглядом. Эхо разносило по туннелю дерзкое рыдание саксофона: кто-то вполне сносно играл «Я никогда больше не влюблюсь» Берта Барнаха и Хола Дэвидса. Ричард подавил в себе желание подпеть. Оглядевшись по сторонам, маркиз повел их к «Бэнк».

— Так кого же мы ищем? — более или менее невинным тоном спросил Ричард. — Архангела Гавриила? Архангела Михаила? Ангела Рафаила?

Они как раз проходили мимо схемы метро, по которой маркиз постучал костяшками пальцев у станции «Энджел».

— Ислингтона.

Ричард сотню раз проезжал станцию «Энджел». Она находилась в ультрамодном Ислингтоне, районе антикварных магазинов, ресторанчиков и кафе. Про ангелов он знал очень мало, но был уверен, что ислингтонская станция метро была названа в честь паба или какой-нибудь местной достопримечательности.

— Знаете, — решил сменить он тему, — когда я пару дней назад пытался сесть в поезд, он меня не пустил.

— Нужно просто показать им, кто здесь хозяин, — тихо сказала у него за спиной Охотник.

Д'Верь прикусила нижнюю губу.

— Этот нас впустит, — сказала она. — Если мы сумеем его найти.

Ее слова почти потерялись за льющейся откуда-то поблизости музыкой.

Что получаешь, если влюбляешься?

Достаточно микробов, чтобы подхватить пневмонию.

А когда влюбишься, она ни за что не позвонит…

Спустившись на десяток ступенек, они повернули за угол.

Пальто саксофониста было расстелено на полу перед ним. На подкладке лежали несколько монет, которые выглядели так, будто он сам их туда положил, чтобы убедить прохожих, что ему все подают. Никого он этим не обманул.

Саксофонист был на редкость высокого роста. Темные волосы падали ему на плечи, клочкастой бородой он зарос по самые глаза, а внизу она раздваивалась. Одет он был в потрепанную футболку и испачканные мазутом синие джинсы. Когда четверка поравнялась с ним, он перестал играть, вытряхнул из мундштука слюну и, вставив его на место, завел вступление к старой песне Джули Лондон «Наплачь мне реку».

Теперь ты говоришь «Прости».

К немалому своему удивлению Ричард обнаружил, что музыкант их видит — и изо всех сил старается этого не показывать. Тем не менее маркиз остановился прямо перед ним.

— Лир, не так ли? — вежливо спросил он. Музыкант настороженно кивнул. Его пальцы погладили клавиши саксофона.

— Мы ищем Эрлов двор, — продолжал маркиз. — При тебе случайно нет расписания?

Ричард стал кое-что схватывать. По всей видимости, упомянутый «Эрлов двор» — это не привычная станция «Эрлз-Корт», на которой он бессчетное количество раз ждал поезда, читая газету или просто витая в облаках. Музыкант по имени Лир облизнул губы кончиком на удивление розового языка.

— Нет ничего невозможного. А если есть, что я получу взамен?

Маркиз поглубже засунул руки в карманы пальто, а потом вдруг улыбнулся, как кошка, которой только что доверили ключи от приюта для своевольных, но упитанных канареек.

— Поговаривают, — протянул он лениво, точно попросту убивал время, — будто наставник Мерлина Блэз однажды сочинил хороводный мотивчик настолько завлекательный, что выманивал монеты из кармана любого, кто бы его ни услышал.

Лир прищурился.

— Такая мелодия стоила бы дороже расписания, — недоверчиво сказал он. — Если бы ты действительно ее знал.

Маркиз мастерски разыграл удивление человека, которого только что осенило: «Ну надо же, и правда дороже!», а потом великодушно сказал:

— Тогда, полагаю, ты оказался бы у меня в долгу, не так ли?

Музыкант неохотно кивнул, потом порылся по карманам и достал из заднего сложенный во много раз клочок бумаги, который поднял повыше, показывая маркизу.

Маркиз потянулся за листком, но Лир поспешно отдернул руку.

— Дай мне сначала услышать песенку, старый плут, — сказал он. — И лучше бы ей быть настоящей.

Маркиз вздернул бровь. Его рука на мгновение метнулась во внутренний карман пальто, потом появилась снова со свистулькой и маленьким прозрачным шариком. Поглядев в шарик, он протянул «М-м-м», что означало: «Ах вот как это играется», и снова убрал свой оракул. Размяв немного пальцы, он поднес свистульку к губам и начал играть. Странная, бесшабашная у него вышла мелодия, которая скакала, взмывала и кружилась. Ричарду почудилось, будто ему снова тринадцать лет и в большую перемену он слушает маленький радиоприемник приятеля, слушает Лучшую Двадцатку в том возрасте, когда поп-музыка значит столько, сколько может значить только для подростка: в ней было все, что ему когда-либо хотелось слышать в песне…

На пальто Лира со звоном упала пригоршня монет, брошенных прохожими, которые дальше шли пружинистым шагом и с улыбками до ушей.

Маркиз опустил свистульку.

— Выходит, я у тебя в долгу, старый плут, — кивнул Лир.

— Да, — веско подтвердил маркиз. — В долгу. — Взяв у Лира листок бумаги, он пробежал глазами расписание и кивнул. — Но позволь тебе кое-что посоветовать. Не слишком усердствуй. Даже малости может хватить очень намного.

И вчетвером они ушли по длинному коридору, залепленному плакатами с рекламой кинофильмов и нижнего белья, в которые изредка вклинивались официального вида объявления, запрещающие уличным музыкантам играть на станциях, и слушали рыдание саксофона и глухой перестук падающих на пальто монет.

Маркиз вывел их на платформу Центральной линии. Подойдя к самому краю, Ричард заглянул на рельсы и, как всегда, спросил себя, по которому из них идет ток, и, как всегда, решил, что это, наверное, самый дальний, а потом вдруг поймал себя на том, что невольно улыбается: в трех футах под ним храбро пробиралась по путям крохотная серая мышь в мышином походе за брошенными кусками сандвичей и пакетами недоеденных картофельных чипсов.

Из динамиков забубнил голос, официальный, бестелесный мужской голос, предупредивший:

— Осторожно, зазор.

Ему полагалось не дать зазевавшимся пассажирам поставить ногу в пустоту между платформой и вагоном. Как и большинство лондонцев, Ричард почти уже его не воспринимал — голос был все равно что аудиообои. Но внезапно на локоть ему легла рука Охотника.

— Осторожно, Зазор. Отойди от края платформы, — настоятельно предостерегла она. — Стань вон туда. К стене.

— Что? — переспросил Ричард.

— Я сказала, осторожно… — начала повторять Охотник. В этот момент из-за края платформы вырвалось нечто.

Это было прозрачное существо, какие обитают в кошмарных снах, создание, сотканное из черного дыма. Оно вздулось, точно шелк под водой, и хотя Ричарду показалось, что оно плывет, точно в замедленной съемке, двигалось оно с поразительной быстротой. И крепко обернулось вокруг Ричардова колена. Даже сквозь плотную ткань «ливайсов» Ричард почувствовал то ли укус, то ли ожог. Темное существо потащило его к краю платформы. Ричард пошатнулся.

Словно из далекого далека он видел, как, перехватив поудобнее посох, Охотница снова и снова колотит им щупальце.

Послышался отдаленный рев, тонкий и бессмысленный, будто у дебильного ребенка отобрали игрушку. Отпустив колено Ричарда, дымное щупальце скользнуло назад за край платформы и исчезло. Схватив Ричарда за загривок, Охотник оттащила его к задней стене, к которой он привалился без сил. Его била дрожь, мир вокруг вдруг показался совершенно нереальным. Там, где его джинсов коснулось существо, краска была высосана из ткани — как будто ее неумело прокрасили. Ричард оттянул штанину: на икре и щиколотке у него проступали крохотные пурпурные рубцы.

— Что… — попытался сказать он, но ничего не получилось. Сглотнув, он попробовал снова: — Что это было?

Охотник бесстрастно поглядела на него сверху вниз. Ее лицо казалось выточенным из бурого дерева.

— Сомневаюсь, что у него есть имя. Они живут в зазорах. Я же тебя предупредила.

— Я… я никогда ничего подобного раньше не видел.

— Раньше ты не принадлежал Подмирью, — ответила Охотник. — Просто подожди у стены. Тут безопаснее.

Маркиз посмотрел время на больших золотых часах, которые снова убрал в жилетный карман, справился с расписанием и удовлетворенно кивнул.

— Нам повезло, — объявил он. — Поезд Эрлова двора пройдет здесь примерно через полчаса.

— Станция «Эрлз-Корт», если ты ее имеешь в виду, совсем не на Центральной линии, — указал Ричард.

Маркиз, явно позабавленный, поглядел на него с улыбкой.

— Ваш ход мыслей — как глоток свежего воздуха, молодой человек, — сказал он, переходя на саркастическое «вы». — Ничто на свете не сравнится с полным невежеством, не правда ли?

Подул ветер. На станцию пришел поезд. Пассажиры выходили, пассажиры входили, шли по своим делам, жили каждый своей жизнью, а Ричард смотрел на них с завистью.

— Осторожно, Зазор. Отойдите от края платформы, — бубнила из динамиков запись. — Отойдите от края платформы. Осторожно, Зазор.

Д'Верь бросила искоса взгляд на Ричарда, потом, встревоженная увиденным, подошла и взяла его за руку. Он был очень бледен, дыхание вырывалось из его груди — частое и прерывистое.

— Осторожно, Зазор, — снова прогудел голос из динамика. — Отойдите от края платформы.

— Со мной все в порядке, — храбро солгал Ричард, ни к кому, в сущности, не обращаясь.

Центральный колодец больницы, где поселились господа Круп и Вандермар, был сырым и безрадостным местом. Ржавые каталки, резиновые шины и обломки мебели поросли кустиками травы. Создавалось такое впечатление, что десятилетие назад (со скуки, быть может, или от раздражения, а может, в знак протеста или в ходе хэппенинга) несколько человек повыбрасывали из окон содержимое своих офисов и оставили его гнить внизу.

Еще тут было битое стекло. Битое стекло в изобилии. И несколько матрасов. По труднообъяснимой причине парочку некогда подожгли. Никто не знал почему, никому не было дела. Между пружинами пробивалась трава.

Вокруг декоративного фонтана в центре колодца, который давно уже не был ни особенно декоративным, ни, собственно, фонтаном, сложилась целая экосистема. Растрескавшиеся и подтекающие трубы поблизости создали — при содействии дождевой воды — роддом, ясли и хоспис для нескольких лягушек, которые весело плескались в заводи, наслаждаясь свободой и не опасаясь никаких бескрылых естественных врагов. А вот вороны, дрозды и даже случайно залетавшие сюда чайки считали это место свободной от кошек закусочной, специализирующейся на лягушках.

Лениво ползали под пружинами горелых матрасов слизняки; улитки оставляли блестящие следы на битом стекле. Крупные черные жуки деловито сновали по разбитым серым пластмассовым телефонам и загадочно изувеченным куклам Барби.

Господа Круп и Вандермар поднялись сюда глотнуть свежего воздуха. Размалывая под ногами осколки стекла, они медленно совершали моцион по периметру колодца. В своих потертых черных костюмах они походили на тени. Мистер Круп пребывал в ледяной ярости. Он шел почти вдвое быстрее мистера Вандермара, кружил вокруг него, почти пританцовывая от гнева. Временами, не в силах сдержать злость, он бросался на стены больницы, в буквальном смысле атаковал их кулаками и башмаками, точно видел в них неудачную замену реальному лицу. А вот мистер Вандермар просто шел. Его поступь была слишком твердой, слишком мерной и непреклонной, чтобы ее можно было назвать прогулочной: смерть ходит так, как ходил мистер Вандермар. Еще мистер Вандермар бесстрастно наблюдал за тем, как мистер Круп пинает прислоненное к стене оконное стекло. Стекло с удовлетворительным звоном билось.

— Что до меня, мистер Вандермар, — сказал мистер Круп, обозревая дело своих ног, — что до меня, я претерпел почти все, что готов претерпеть. Почти. Сколько можно осторожничать, мелочиться, миндальничать, колебаться… Пустолицая, бескровная гадина… я готов большими пальцами выдавить ему глаза…

Мистер Вандермар покачал головой.

— Пока рано, — сказал он. — Он наш босс. Пока не выполним контракт. Но как только нам заплатят, мы, наверное, могли бы в свободное время поразвлечься.

Мистер Круп сплюнул.

— Он никчемный мягкотелый болван… Нам следовало бы зарезать эту дрянь. Аннулировать, вычеркнуть, закопать, загасить.

Громко и отчетливо зазвонил телефон. Господа Круп и Вандермар озадаченно огляделись по сторонам. Наконец мистер Вандермар отыскал источник звона — в горе щебня на осыпи залитых водой медицинских карт. За аппаратом волочились оборванные провода. Сняв трубку, он передал ее мистеру Крупу.

— Это вас, — сказал он. Мистер Вандермар не любил телефонов.

— Мистер Круп слушает, — сказал Круп. И тут же залебезил: — Ах это вы, сэр…

Возникла пауза.

— В настоящий момент, как вы и просили, она бродит тут внизу, свободная, как птица. Боюсь, ваша идея с телохранителем рухнула, как дохлый павиан… Варни? Да, он безоговорочно мертв.

Еще одна пауза.

— У меня начинают возникать некие концептуальные сомнения относительно той роли, сэр, какую мы с моим партнером играем в этом прискорбном предприятии. Сэр.

Третья пауза, за время которой мистер Круп побелел как полотно.

— Непрофессиональный подход? — мягко переспросил он. — У нас?

Его рука сжалась в кулак, которым он врезал — довольно сильно — в кирпичную стену. Его тон, однако, нисколько не изменился, когда он произнес:

— Со всем уважением к вам, сэр, позвольте напомнить, что мы с мистером Вандермаром сожгли древнюю Трою. Мы принесли во Фландрию Черную Смерть. Мы лишили жизни десяток королей, пяток пап, полсотни героев и двух уполномоченных божеств. Нашим последним заданием было замучить до смерти целый монастырь в Тоскане шестнадцатого века. Мы чрезвычайно профессиональны.

Мистер Вандермар, который развлекался, ловя головастиков и проверяя, сколько он может запихнуть в рот прежде, чем придется начать жевать, сказал с набитым ртом:

— Мне это понравилось…

— К чему я клоню? — спросил мистер Круп и стряхнул с изношенного черного костюма воображаемую пушинку, не обращая внимания на реальную пыль. — Я клоню к тому, что мы наемные убийцы. Головорезы. Мы убиваем. — Потом снова послушал чьи-то слова. — Ну а как быть с надмирцем? Почему мы не можем убить его?

Мистера Крупа передернуло, он снова сплюнул и пнул стену — и все это, не сходя с места и не отнимая от уха ржавой, сломанной трубки.

— Попугать ее?!! Мы не пугала, а наемные убийцы. — Пауза. Он сделал глубокий вдох. — Да, понимаю, только мне это не нравится.

Но личность на том конце провода повесила трубку. Мистер Круп посмотрел на телефон, потом поднял повыше и начал, мерно ударяя им о стену, методично разбивать на кусочки металла и пластика.

Подошел мистер Вандермар. Он нашел большого черного слизняка с ярко-оранжевым брюшком и сейчас жевал его, как лакричную пастилку. Слизняк, будучи недалекого ума, пытался уползти по подбородку мистера Вандермара.

— Кто это был? — спросил мистер Вандермар.

— А кто, черт побери, по-вашему, это мог быть?

Мистер Вандермар задумчиво пожевал, после чего засосал червяка в рот, как толстую, клейкую черно-оранжевую макаронину.

— Садовый сторож? — рискнул он выдвинуть догадку.

— Наш наниматель.

— Это было мое следующее предположение.

— Пугала! — Мистер Круп с отвращением сплюнул. Он остывал с раскаленной докрасна ярости, когда глаза застилает багровая пелена, до маслянисто-бензиновой серой хандры.

Проглотив «макаронину», мистер Вандермар вытер губы рукавом.

— Наилучший способ пугать ворон, — изрек он, — это подобраться к ним сзади, положить руки на их тоненькие вороньи шейки и сжимать, пока они не перестанут трепыхаться. У них от страха душа отлетает.

И тут он умолк, а сверху послышалось хлопанье крыльев и карканье рассерженной вороны.

— Вороны. Семейство corvidae [13], — нараспев произнес мистер Круп, наслаждаясь звучанием этих слов. — Собирательное «воронье», переносное значение «пожиратели падали, трупоеды». А кто, как вы думаете, эти трупы поставляет?

Ричард ждал, вжавшись в стену рядом с д'Верью. Она по большей части молчала. Кусала ногти, проводила пятерней по волосам, пока они не встали дыбом, торча во все стороны, потом снова попыталась их пригладить. Она уж точно не походила ни на кого, кого он встречал прежде. Поймав на себе его взгляд, она пожала плечами и еще глубже ушла в недра объемистой кожаной куртки. Из-за воротника на мир смотрело теперь только крохотное личико. Выражение на нем напомнило Ричарду бездомного ребенка, которого он видел прошлой зимой за Ковент-Гарден, он даже не смог разобрать, мальчик это или девочка. Его мать просила милостыню, выклянчивая у прохожих мелочь, чтобы покормить дитя и младенца, которого держала на руках. Но ребенок просто смотрел на мир и молчал, хотя, наверное, замерз и проголодался. Просто смотрел. По другую сторону д'Вери, обшаривая взглядом платформу, стояла Охотник. Велев им ждать здесь, маркиз растворился в толпе. Вдруг откуда-то поблизости донесся плач младенца. Выскользнув из двери с надписью «Выход», маркиз направился к ним. Он жевал леденец.

— Повеселился? — спросил Ричард, хотя его голос почти потерялся за ревом подходящего поезда.

— Просто уладил одно дело, — отозвался маркиз, после чего справился с расписанием, а затем с часами. — Это поезд Эрлова двора. Все трое, станьте позади меня вон там. — Он указал место на платформе.

Потом, когда поезд метро — причем, как разочарованно заметил Ричард, совсем обычный и скучный с виду, — лязгая и грохоча, вошел на станцию, маркиз, потянувшись через Ричарда, подался к д'Вери.

— Прошу прощения, миледи. Кое о чем мне, наверное, следовало бы упомянуть раньше.

Она перевела на него взгляд многоцветных глаз.

— И что же?

— Ну, — протянул маркиз, — возможно, эрл будет не слишком рад меня видеть.

Затормозив, поезд остановился. Вагон, возле которого стоял Ричард, был совершенно пуст: свет не горел, внутри неприютно и темно. В прежней своей жизни Ричард не раз замечал в поездах метро такие темные и пустые вагоны и всегда удивлялся, зачем они тут. С шипением раздвинулись все остальные двери. Пассажиры вышли и вошли. Двери затемненного вагона остались закрытыми. Маркиз с силой постучал в них кулаком, выбивая сложный ритм. Ничего не произошло. Ричард уже спросил себя, не уедет ли поезд без них, как дверь вагона оттянули изнутри. Когда она отодвинулась дюймов на шесть, наружу выглянуло морщинистое лицо в очках.

— Кто стучит? — спросил скрипучий голос.

В щель Ричарду было видно, как внутри пляшут языки пламени, как сквозь дым движутся тени. Но через стекло был виден самый обычный пустой и темный вагон.

— Леди д'Верь, — без запинки ответил маркиз, — и ее спутники.

Дверь отодвинулась в сторону, они были допущены к Эрлову двору.