"Соль земли" - читать интересную книгу автора (Георгий)

3

Максим попросил Стешу, секретаря отдела, оставить ему в кабинете на вечер пишущую машинку. Та удивилась и стала предлагать свои услуги.

— Не беспокойтесь, — сказал Максим, — я написал статью и хочу перепечатать её сам. Так лучше видно шероховатости стиля.

Стеша молча вышла и вскоре вернулась с машинкой.

Вечером, как только кончились в обкоме телефонные звонки, Максим вытащил из портфеля рукопись и сел за машинку. Статья его называлась: «Что ждут практики от учёных области».

Встречи с практиками во время поездки по области, «дело учителя Краюхина», стенограмма обсуждения характеристики Улуюльского края в научно-исследовательском институте — всё это дало Максиму богатый материал для размышлений.

Некоторые мысли, имеющие общественный интерес, он и решил высказать в своей статье. Появление такой статьи в областной газете, по его предположениям, расшевелило бы учёных области, содействовало бы подъёму уровня всей научной работы. Для практиков такая статья также имела бы большое значение.

Сознание важности такой статьи заставило Максима несколько раз переделывать её, отшлифовывать каждую фразу.

Закончив глубокой ночью перепечатку, Максим позвонил редактору областной газеты. Услышав о статье, редактор бурно обрадовался:

— Это же замечательно, товарищ Строгов! Не так уж много партийных работников выступают на страницах газеты. Да ещё со статьями проблемного характера!

Максим пообещал не позднее одиннадцати утра переслать статью в редакцию.

Утром перед завтраком Максим позвал Анастасию Фёдоровну, усадил её напротив себя и попросил прослушать статью.

— По-моему, хорошо, Максим! — сказала она, дослушав до конца. — Очень остро, логично и образно.

— Ну, а шероховатостей и неточностей никаких не заметила? — спросил Максим, пристально глядя на жену.

— Шероховатостей? — растерянно переспросила Анастасия Фёдоровна. — Нет, Максим, ты же знаешь, я слабый критик, особенно в отношении тебя. Всё, что ты делаешь, мне кажется…

Она не договорила и посмотрела на мужа такими открыто влюблёнными глазами, что тому стало ясно, какие слова собиралась сказать жена.

— Значит, благословляешь, Настенька? — с улыбкой, но серьёзным тоном сказал Максим, взъерошив ещё не причёсанные после сна волосы.

— Ты ведь не первый раз пишешь, Максим. Что тебе беспокоиться? — ответила Анастасия Фёдоровна, присматриваясь к Максиму и чувствуя, что какие-то непонятные ей обстоятельства тревожат его.

Максим прошёлся по кабинету.

— Всё это верно, что пишу не первый раз… Но, видишь ли, статья эта необычная.

— Она заденет многих. Я представляю, как будет довольна Марина!

— Статья может вызвать борьбу, Настенька.

— А ты не готов к этому?

— Я-то готов, да ведь не во мне одном дело. Объективные условия ещё не вполне обозначились.

— Ты, выходит, заскакиваешь вперёд?

— Нет. Я хочу ускорить созревание объективных условий для того разворота, о котором я тут пишу.

— А почему всё-таки сомневаешься?

— Да нет, я не сомневаюсь, я просто всё взвешиваю, чтобы не ошибиться, — проговорил Максим и опять прошёлся по кабинету.

— Давай, Максим, завтракать. Я пирогов с мясом напекла. — И она увела мужа в столовую.

Вечером Максиму позвонил редактор газеты.

— Статью прочитал, товарищ Строгов. В общем, неплохо, но местами её необходимо поправить… — Максим заметил, что голос редактора был не восторженный, как вчера, а унылый.

«По-видимому, моя статья чем-то не удовлетворила его», — подумал Максим и ответил:

— Ну, что же, товарищ редактор, статью правьте, на то вы и редакция. Но после правки я хочу посмотреть её.

— Ваше право, — буркнул редактор и повесил трубку.

Максим предполагал, что уже на другой день рукопись вернётся к нему, но прошло четыре дня, а статью ему не возвращали. Он позвонил редактору.

— Видишь ли, товарищ Строгов, твоя статья вызвала у нас в редакции споры. Пришлось твой подлинник и наш выправленный вариант направить Ивану Фёдоровичу. В таком деле совет первого секретаря не излишен.

— Совет-то не излишен, но автору следовало бы показать, как вы статью выправили, — сказал Максим, не скрывая своего неудовольствия.

— А тебе разве не показывали? Я велел послать. Жди, сейчас привезут.

Через полчаса редакционный курьер вручил Максиму большой пакет. Отложив все дела, Максим принялся за чтение своей статьи. Почти все острые положения в ней были либо вычеркнуты, либо сформулированы заново так, что терялась их острота. Некоторые мысли Максима по вопросам развития производительных сил области были искажены, и в них не оставалось и следа прежней убедительности. Литературный стиль статьи, живой и задорный, также пострадал. Какой-то ловкий редакционный правщик «причесал» её на свой манер.

«При таких порядках в редакции поневоле пойдёшь к первому секретарю обкома», — с ожесточением подумал Максим и положил статью в папку, намереваясь заняться другими делами, но тут зазвонил телефон. Первый секретарь обкома Ефремов попросил Строгова зайти к нему.

Максим взял папку с оперативными документами отдела, но, открыв дверь кабинета Ефремова, понял, что речь пойдёт о статье: у стола сидел редактор областной газеты Филин — крупный человек с прямой широкой спиной, с мясистым лицом, в очках.

— Советуемся, как быть с твоей статьёй, — произнёс Филин, почему-то смущённо здороваясь с Максимом.

Ефремов протянул Максиму руку, не отрывая глаз от последнего листка статьи.

— Та-ак… — начал Ефремов, отложив листки в сторону, и посмотрел на Максима не то с одобрением, не то с укором, Максим не понял. — Давайте, товарищ Филин, высказывайте свои претензии.

— Собственно говоря, — с заминкой, присматриваясь к выражению лица Ефремова, заговорил редактор, — лично мне статья понравилась. В ней мысли есть, размах. Но что делать, часто мои личные восприятия идут вразрез с редакторскими соображениями. Во-первых, чем вызвана необходимость подписывать статью псевдонимом? Товарищ Строгов как-никак заведующий отделом обкома. Можно подумать, что он стесняется своей должности. Во-вторых…

— Если можно, я отвечу на «во-первых», — взглянув на Ефремова, произнёс Максим.

— Пожалуйста, — кивнул Ефремов.

— Я считаю неудобным заведующему отделом обкома подписывать статью, многие вопросы которой выдвинуты в порядке обсуждения и преследуют цель развязать научную дискуссию. Обком, как известно, — руководящий орган в области. Увидев мою подпись, некоторые могут расценить положения статьи как установки обкома, и дискуссии не получится.

— За автором остаётся право подписывать свой труд, как ему хочется, — подтвердил Ефремов и посмотрел на Филина, что означало: «Говорите дальше».

— Во-вторых, нам в редакции кажется, что товарищ Строгов сгустил краски в том месте своей статьи, где он говорит об отставании уровня научной работы. Особенно обидно для научных работников прозвучит обвинение в незнании нужд практиков и в нежелании учитывать опыт их исследований. Наши учёные немало поработали…

— Товарищ Строгов — новый человек в обкоме, ему виднее наши недостатки. А что касается обид, то критика не мармелад, от неё сладко не бывает.

— Научная среда — очень нервная среда, Иван Фёдорович. Попробуйте напечатайте такую статью, и все мы покоя лишимся. Начнутся звонки, жалобы, письма в ЦК… — Филин приподнялся, махнул рукой: уж, мол, кто-то, а я-то знаю, как это бывает.

— Я не помню ни одного случая из истории партии, когда бы большевики боялись обнажить противоречие, — сказал Максим, глядя Филину прямо в глаза.

— Мне такие факты тоже неизвестны. А вам, товарищ Филин? — Ефремов задал этот вопрос с едва заметной иронией.

— Историю партии, товарищ Строгов, я тоже читал. И, возможно, не меньше вашего, — с обидой в голосе отозвался Филин, снимая очки и протирая их клетчатым платком.

— Постыдитесь, Филин, своего тона, — строго произнёс Ефремов и, помолчав, добавил: — Дальше.

— В статье товарищ Строгов выдвигает вопрос о развёртывании на севере области, в зоне Улуюльского края, усиленных поисков ископаемых; причём речь идёт о каменном угле и о рудах. Мы советовались в порядке консультации с некоторыми представителями науки, они считают эту мысль абсурдной…

— С кем вы консультировались? — перебил Филина Ефремов.

— На такой точке зрения стоит профессор Великанов. Это крупнейший знаток нашей области. Он ещё тридцать лет тому назад исследовал границы Чуржинского каменноугольного района и пришёл к выводу, что на север этот район продолжения не имеет. Через десять лет профессор Веневитин попытался оспорить его, но потом отступил и признал точку зрения Великанова правильной. Ничего в этом Улуюлье нет, одна пустая земля! Таковы факты. Не я их выдумал.

— Но у профессора Великанова есть и противники, — вставил Максим.

— Кроме того, со статьёй знакомился член партбюро научно-исследовательского института Бенедиктин, — словно не замечая реплики Максима, продолжал Филин.

— Бенедиктин? Я такого учёного что-то не помню, — нахмурился Ефремов.

— Это молодой талантливый учёный. На него указывают как на преемника профессора Великанова. Он был лично у меня, и мы долго разговаривали. И вы знаете, Иван Фёдорович, в институте создаётся нездоровая обстановка. Там низвергают все учёные авторитеты.

— Неверно! Всё наоборот. В институте возникает настоящая деловая атмосфера, — горячо возразил Максим.

— Неделю тому назад у меня был Бенедиктин, а вчера я посылал в институт своего корреспондента. У товарища Строгова информация, вероятно, пристрастная, со слов сестры, — тонким голосом, явно желая уколоть Максима, сказал Филин.

— Сестра тут ни при чём. Я располагаю стенограммой одного ответственного заседания учёного совета института.

Филин поднял голову и посмотрел на Максима. По этому взгляду, озадаченному и растерянному, Максим понял, что редактор о заседании учёного совета по вопросу характеристики Улуюльского края ничего не знает.

— Институтом придётся заняться, — сказал Ефремов. — Но вот насчёт изучения природных богатств Улуюлья меня беспокоит другое. Не отвлечёт ли постановка этой проблемы от решения главных задач, стоящих там? Я имею в виду разворот лесозаготовительного хозяйства и расширение площадей под техническими культурами.

— И я о том же беспокоюсь. Я уже говорил об этом Строгову, — с живостью поддержал Ефремова редактор.

— В статье я особо подчёркиваю те задачи, о которых вы говорите, Иван Фёдорович. Одновременно с этим я пытаюсь выдвинуть задачу всестороннего и комплексного изучения Улуюльского края, и прежде всего по линии выявления запасов угля, руд и других ископаемых.

— Учёные смеются над этим. Я разговаривал… — закипятился Филин.

— Более дальнозоркие из учёных говорят, что смеяться они подождут, пока Улуюлье не будет исследовано вдоль и поперёк, — сдержанно отозвался Максим.

— Значит, вы настаиваете на своём? — спросил Ефремов, взглянув на Максима.

— Я считаю, что нельзя больше оставлять без внимания этот вопрос. Эта проблема уже стучится к нам в дверь. Я располагаю рядом документов.

— Хорошо. Пусть останется и это место статьи. В конце концов статья не директива. Что у вас ещё есть неясного? — проговорил Ефремов, посматривая на часы.

— Всё остальное, собственно говоря, Иван Фёдорович, менее спорно. Несколько неясен мне тезис Строгова относительно организации в таёжной части нашей области кедрово-охотничьих комплексных хозяйств. Что это за форма хозяйства? Не покушаемся ли мы тут на сельскохозяйственную артель? — скороговоркой сказал Филин, заметив, что секретарь обкома торопится.

— Вот это место статьи. Прочтите, Иван Фёдорович. — Максим отчеркнул два абзаца.

Ефремов не спеша прочитал их.

— Вы не правы, товарищ Филин, — наконец заговорил он. — Никакого покушения на сельскохозяйственную артель я здесь не вижу. Вот что здесь говорится: «Назрело время позаботиться о более широкой и плановой эксплуатации колоссальных богатств Сибирской тайги. Практики давно уже выдвигают вопрос о создании комплексных кедрово-охотничьих хозяйств, в которых должно быть разумно внедрено многоотраслевое производство (добыча кедрового ореха и переработка его на масло, добыча живицы, древесно-химическое производство, разведение и отлов зверя, птицы, рыбы и т.д.). На землях колхозов эти хозяйства могут быть колхозными. Но вместе с этим возникает задача создания государственных комплексных кедрово-охотничьих хозяйств. Учёные должны помочь практикам подсчитать ресурсы районов, в которых возможно развитие хозяйств такого характера, а также разработать научные основы ведения этих хозяйств». Что тут неясного?

— Меня несколько смущал знак равенства, который поставлен автором между хозяйствами колхозов и государственными хозяйствами, — неуверенно сказал Филин.

Ефремов громко засмеялся.

— Ну-у, товарищ Филин, это уж у вас от лукавого! Печатайте дельные вещи смелее. Больше всего бойтесь серятины.

— Учтём, Иван Фёдорович. — Филин вышел из кабинета помрачневший.

Через два дня статья была напечатана. Накануне выхода газеты Максим съездил в редакцию и тщательно вычитал статью.

Теперь, сидя у себя в кабинете, он ещё и ещё раз просматривал газету. «Радуюсь и волнуюсь, как молодой поэт, напечатавший первое стихотворение», — подумал о себе Максим. Ему очень хотелось, чтобы в отделе скорее появились люди, с которыми можно было бы обменяться мнениями о новостях дня и, возможно, что-то услышать от них о статье, опубликованной в сегодняшнем номере.

Но выпал один из тех редких часов, когда в бесконечном потоке дел образовалась пауза. Не было посетителей, не раздавались и телефонные звонки, обычно оглашавшее комнаты промышленного отдела с утра до глубокой ночи. «Что они, сговорились? Даже Марина — и та не звонит», — мелькнуло в голове Максима. Он сидел за столом, читал сводки заводов и трестов о выполнении плана, но не переставал прислушиваться.

Вошла Стеша и смущённо остановилась на пороге.

— Уж не эту ли статью перепечатывали вы, Максим Матвеевич, что опубликована сегодня в газете под фамилией Быстрова?

— А вы как узнали?

— По стилю, Максим Матвеевич, узнала. Я ваше письмо всегда отличу.

— Ну что, Стеша, вы думаете? — спросил Максим, настораживаясь.

— Думаю, Максим Матвеевич, большая польза делу будет. Только я б на вашем месте подпись подлинную дала. Пусть бы люди в области знали ваше имя.

— В другой раз воспользуюсь вашим советом, — улыбнулся Максим.

Только захлопнулась дверь за Стешей, как зазвонил телефон.

— Привет, Строгов, привет! — кричал в трубку редактор Филин. — Ну и расшевелил ты своей статьёй народ! С самого утра не отхожу от телефона. Уже из трёх вузов звонили. А сейчас по радио разговаривал с Белогорьевской опытной станцией. Утром с самолётом они получили газету и вот уже прочитали. Обсуждать статью будут. Задела их за живое!

Максим едва положил трубку, как раздался новый звонок. Говорила сестра:

— У нас в институте, Максим, решено провести обсуждение статьи по секторам, а потом на расширенном заседании учёного совета.

— Ну и хорошо, Марина. На это я и рассчитывал. Но только останавливаться на статье нельзя — это будет полумера. Кое-какие новые шаги намечаю. Да, впрочем, по телефону рассказывать долго. Приезжай вечерком, поговорим.