"Комбинации против Хода Истории (Сборник повестей)" - читать интересную книгу автора (Гергенрёдер Игорь)10Роговский едко улыбался. Он как бы «угощал» Онуфриева «фон Риббеком». Полковник стоял обочь стола, то почтительно взглядывая на министра, то — уничтожающе — на речистого арестанта. — Я не к царю, не к обществу, — говорил тот, произнося слова «царь» и «общество» с неописуемым пренебрежением, — я к Создателю обратил мои вопросы обиды! Ты меня, спросил я Создателя, — наказал? — И какой же вы услышали ответ? — ядовито зацепил Евгений Фёдорович. — Я услышал — не буду сейчас всего поминать, — но через мои же мысли услышал: если я такой, какой я есть — с умом, с ловкостью, с богатыми чувствами, — Это моё спасибо Ему я повторять не устаю... Почему послан я родиться в России — мыкать горе, терпеть от злобы и от низости? Не позволь Создатель соделаться козням против моей матери, рос бы я в богатом поместье германским барином. Хлебал бы суп из ягнёнка позолоченной ложкой... — Супы из ягнёнка, господин фон Риббек, — с издёвкой перебил Роговский, — не числятся среди любимых блюд германских дворян! Ромеев густо покраснел, нос, формой напоминавший картофелину, покрылся каплями пота. Роговский злорадно любовался сконфуженностью врага, один из дружинников издал горловой смешок. — Ну... чего бы ни ел я, — потупившись, выдохнул Володя, — а рос бы в процветании... Уверенность к нему тут же возвратилась: — И какой был бы от моего процветания интерес для Творца? Гораздо интереснее Ему и важнее, чтобы я существовал в России, так как нет во Вселенной другой страны, какая была б Ему интересна, как важна и интересна Ему Россия! — Тогда почему бы, — с серьёзным видом, как бы перестав глумиться, сказал Евгений Фёдорович, — не сделать Ему вас попросту русским? — Попросту?.. — Ромеев попытался локтями отстранить наседавших дружинников и расправить плечи. — Да потому что кому надо было быть — «попросту», тех Он и создал «попросту», и их, этих простых, по Расее — миллионы! Володя в почти истерическом подъёме выделил: — А я — не такой, не-е-ет! Я — не расейский, не от Расеи я. А — послан в Россию! — он тщательно выговорил «Россию». — Послан из процветания, так как тем и превозносит Творец, что посылает отличаемых в свою Россию, чтобы служили ей с любовью, которая больше любви к процветанию. — Экое бесстыдство — такую болтовню разводить! — возмущённо рявкнул Онуфриев. — Когда я себя понял, — с жаром продолжал Володя, обращаясь к Роговскому, — так чего ж я ещё и мог, как не отдать себя на искоренение преступников России? Не лишённое красоты лицо Роговского исказилось: — А правительство, чиновники-казнокрады, судьи-мздоимцы, воры, что купаются в роскоши, — не преступники? — Преступники и они, как же иначе?! — согласился Володя. — Но они против Творца не восстают, Его не хулят, и Он в своё время Сам своими путями их приберёт. Мы же в том Ему поможем и тем свою жизнь перед Ним оправдаем, что будем скрупулёзно действовать против набольших преступников. Таковыми я считал эсеров, но вышло: набольшие преступники — большевики. Потому пришёл я к вам, чтобы без всякой пощады к своей жизни действовать против большевиков! «Играть он умеет, — в суетливом волнении думал Евгений Фёдорович, — но тут не только игра... Эти „диалоги с Создателем“... Непомернейшая, прямо-таки фантастическая гордость! Ничьё мнение для него не будет свято, и уже из-за этого, по самой коренной сути своей, он — злейший враг». Евгений Фёдорович выплеснул: — Всё то, что вы сейчас произнесли, — если вы только сами в это верите, — есть вопль уродливо-раздутого самомнения. Чтобы тешить его, чтобы отнимать жизни, вы выбрали стезю провокатора. И к нам вы теперь явились, влекомые гнусной, ненасытной жаждой брать, брать жизни... Володя стремительно подался вперёд, клонясь в рывке, выхватил из-за голенища бритву и молниеносно взмахнул ею перед лицом сидящего на диване Роговского: — И р-раз! И два! На него запоздало навалились, заломили руку с бритвой. — У вас кадык — надвое! — вырываясь, хрипел в лицо господину Володя. — Я вас, считайте, уже два раза полоснул! Вот какие у вас охранители... Его ударили кулаком по затылку, но он закончил: — Бритву просмотрели — мастера! То-то красная разведка действует без препятствий... — Не бейте его! — выдохнул в отпускающем сердечном холодке Роговский. — Свяжите. Ромеев бился, зажатый тремя дружинниками: — Прямая вам по-ольза от меня-а-аа! Как нужен я вам, ну-ужен! «С чего бы ему быть столь смелым? — больно стучало в голове Евгения Фёдоровича. — Рассчитывает на защиту офицеров! Может, имеет основания — знает кого-то? Сколько их, монархистов, кадетов, пока в одном лагере с нами...» — О большевиках помыслите! — вдруг жалобно и точно потеряв голос, просипел Володя. — Вот уж — Зло-оо! вот — Сила-аа... Дурачочки вы против них, глупыши белопузые. У них — клыки-с! Порвут они вас и проглотят... Дайте мне поработать против них, вусмерть выложиться, а там — цедите мою кровь по капле... «Нет ли у него кого здесь, в контрразведке?» — кольнуло Роговского. Он медленно сказал: — Вы опрометчиво посчитали нас глупцами. Мы знаем о заговоре! В нём участвуют часть офицеров и лица, подобные вам. Готовится свержение нашего правительства народных представителей, дабы установить военную диктатуру. — Евгений Фёдорович резко поднялся с дивана. — Вы прибыли для связи. От кого? К кому? Открылась дверь, из коридора донеслись голоса. Вошедший Панкеев доложил: волнуются солдаты. — Кто? — нарочито недоумевающе воззрился на него Онуфриев. Поручик объяснил: Ромеев и несколько добровольцев задержали троих. Личности весьма подозрительные. Солдаты спрашивают: почему вцепились в Ромеева, а арестованными не занимаются? Онуфриев — демонстративно — тяжело, скорбно вздохнул: — Солдаты — спрашивают!.. — со смиренным видом пожал плечами: — Что же-с, армия — Народная... Займитесь арестованными. — Па-а-звольте! — вмешался министр. — Арестовал — он?! — ткнул пальцем в Володю, стоявшего со связанными за спиной руками. — О-о-он?! — широко расставив ноги в шевровых сапогах, Роговский пристально вгляделся в полковника. — Вы что же... ничего не вынесли из услышанного здесь? Онуфриев принял подчёркнуто озабоченное, мрачное выражение, приблизился к Володе: — Я вижу всё, что вы пытаетесь скрыть! В глубине души Василий Ильич считал невиновными большинство тех, кого забирали подчинённые ему люди: за исключением разве что бандитов, которых посчастливилось схватить на месте преступления. И сейчас думалось: трое, о ком было доложено, невиновны. Да и с этим бывшим агентом не стоило бы теперь сводить счёты. Вероятно, он претерпел от большевиков такое, что повредился в рассудке: к кому принесло? Ну и враки его сами за себя говорят. — Василий Ильич, — обратился к начальнику Панкеев, — разрешите, я займусь арестованными? — Погодите, — Онуфриев вопросительно смотрел на министра: — Так вы полагаете... Тот картинно указал на Володю: — Займитесь им! А те... вы уверены, что он не хочет вашими руками взять их жизни? «Не к полковнику ли Ромеев шёл?» — сверлила между тем мысль. Онуфриев сказал осторожно: — Отпустим их... — Решайте, — зловеще произнёс Роговский. — А мы — посмотрим... Володя умоляюще вскричал: — На колени встану! Я — фон Риббек — на колени! Но не отпускайте вы их, вся ихняя сеть в руках у вас... — От себя отводит, — с деланно-торжествующей уверенностью заявил Роговский Онуфриеву, следя за его лицом, стремясь проникнуть в его мысли. — Нас интересует действительная сеть, и я требую результатов, полковник! Ромеевым занялись, а Панкееву было приказано позаботиться, чтобы троих задержанных отпустили. |
|
|