"День проклятия" - читать интересную книгу автора (Герролд Дэвид)

СНАРУЖИ

— Где? — спросила Лиз.

— Вон там, на верхней кромке стекла.

— Ничего не вижу.

— Смотрите внимательнее. Видите, что-то шевелится? Словно кто-то копошится в пудре.

Мы молча смотрели на стекло и ждали. Ничего не произошло. Спустя минуту Лиз сказала:

— Я ничего не заметила.

— Но я точно видел. — Я повысил голос.

— Разумеется, видели, — покорно согласилась она. — Когда вам что-то показалось в прошлый раз, вы сорвали конференцию.

«Пусть издевается сколько угодно».

— Но тогда я оказался прав, не так ли? Лиз пожала плечами:

— Редко кто не ошибается. — Что?

— Не обращайте внимания, — Она зацепила ногой приборную доску и развернула кресло спинкой к окну. — Если там что-то есть, мы скоро увидим это снова.

Я непечатно выругался и, схватив фонарь, кинулся в хвостовой отсек посмотреть на Дьюка. Судя по показани — ям, состояние не изменилось. Только он стал совсем се — рым. Я пожалел, что не довелось поучиться на каких-ни — будь медицинских курсах. Я был беспомощен.

— Эй!.. Полковник!

— Да?

— Вы что-нибудь смыслите в медицине?

— Немного.

— Идите сюда и послушайте. Дьюк как-то странно дышит.

Она подошла и, присев на корточки рядом с Дьюком, прислушалась. Потом улыбнулась:

— Он отлично дышит.

— Но эти хрипы…

— Не хрипы, а храп, — поправила Лиз. — Он спит.

— Вы уверены?

Она не отвела взгляд.

— Уж я-то знаю, как храпит мужчина.

— Ладно, спасибо.

Я подобрал фонарик и пошел к кормовому орудию. Здесь сахарная пудра казалась наиболее прозрачной. У меня до сих пор горело лицо.

Интересно, сколько еще потребуется времени, чтобы мы действительно начали задевать друг друга за живое? И сможет ли она разозлить меня до такой степени, что я убью ее? Мне стало страшно: не дай бог выяснить это. Я сел на сиденье стрелка, скрестил руки на груди и уставился в стекло.

Ну чего, в конце концов, добиваются эти женщины? Почему им кажется, что жизнь — постоянное противоборство с мужчинами? И еще удивляются: что это мужчины такие ранимые…

Так я размышлял несколько минут, пока не осознал, что вижу перед собой, и вскочил на сиденье, ударившись головой о плексиглас.

— Е-мое!

— С вами все в порядке? — окликнула меня Лиз. — Нет!

— Что случилось?

— Голову ушиб. — У меня до сих пор звенело в ушах. — Идите сюда быстрее!

— Зачем? Вы хотите, чтобы я тоже треснулась головой?

— Я хочу показать кое-что! Скорее!

Меня скрутило в приступе кашля, и на целую минуту я отключился. С каждым вдохом казалось, что наступил конец. Я пытался остановиться, но не мог. Грудь разры-вало на куски, слезы текли ручьем.

Открыв глаза, я увидел перед собой обеспокоенную Лиз. Она держала бутылку с водой.

— Спасибо.

Она перешагнула через Дьюка и вздохнула.

— Ладно, что вы хотели показать? Я уперся пальцем в стекло.

— Там кто-то есть.

Она присмотрелась и озадаченно нахмурилась. Потом ее глаза расширились…

Пудра на поверхности стекла ожила. С розовой массой происходило что-то непонятное. Раньше она лишь слегка шевелилась, пересыпаясь, а теперь трепетала, и трепет на глазах переходил в рывки.

— Что это?

— Не знаю. Но оно все время усиливается.

— Усиливается? Неужели нельзя подобрать слово поточнее?

— Как насчет «приближается»?

— Не намного лучше. — Лиз обхватила себя руками. — Становится светлее, правда? Может, это ветер? — предположила она. — Ветер сдувает пыль?

— Хорошо, если так, но вряд ли.

Я приник к стеклу, напрягая глаза. В розовой пудре что-то шевелилось. По тому, как она смещалась и кружилась, создавалось впечатление, словно там копошатся тысячи крошечных призраков.

И тут все встало на место.

— О Боже! — простонал я.

— Что? — нетерпеливо спросила Лиз.

— Взгляните поближе.

Она наклонилась к стеклу, приглядываясь, и в ужасе отпрянула.

— Насекомые!

Вся наружная поверхность стекла мерцала, переливалась, бурлила. Перед нашими глазами роились миллионы обезумевших насекомых.

— Они едят пудру, — сказал я и, поеживаясь, опустился на сиденье. Тело зудело.

Лиз отправилась в нос корабля, останавливаясь у каждого иллюминатора.

— Они окружают нас!

Я пошел за ней. Поскольку вертолет зарылся носом в дюну, то впереди бурлила лишь тонкая полоска у верхней кромки стекла.

Лиз вздрогнула. Она не могла оторвать глаз от вибрирующей розовой стены за стеклом.

— Они окружают нас! — повторила она.

Я попробовал представить, как сейчас выглядит вертушка с воздуха. Большой розовый сахарный холм среди розовых сугробов, кишащий миллиардами насекомых — крохотных, но совершенных механизмов для пожирания. Я видел мелькающие челюсти, вгрызающиеся в пудру, слышал, как они копошатся, давятся, дерутся…

Я схватил Лиз за плечо.

— Послушайте! Машина герметична?

— Должна быть… О Господи! Днище!

— Разве пол не герметичен?

— Да… Должен быть…

— Ладно. Теперь нам предстоит законопатить каждую брешь, каждую трещинку, какой бы маленькой она ни была.

— Законопатить?

— Я и не знал, что здесь есть эхо. Когда насекомые доберутся до днища, они попытаются проникнуть внутрь!

И попадут сюда голодными! Дьюк и мы — единственные съедобные предметы в этом погребе. Есть у вас что-нибудь, что может остановить этих тварей?

— Н-не знаю. Дайте подумать.

— Думайте. Мне казалось, что эти вертушки оснащены на все случаи жизни.

Лиз собиралась с мыслями.

— По-моему, это чрезвычайное происшествие. Командование не предполагало хоронить вертолеты в сахарной вате и отдавать их на съедение насекомым. — Она разозлилась, и это хороший признак. — Очевидно, нам предоставлена возможность исследовать нештатную ситуацию.

— Что? — воскликнул я. — Какая еще возможность? Что мы можем сделать?

Лиз, нахмурившись, уставилась вниз. Потом ее взгляд стал методично шарить по бортам вплоть до самого хвоста. Казалось, что она, как рентген, прощупывает содержимое грузовых отсеков.

Затем она отрывисто бросила:

— Пенобетон. — И прикинула на глаз расстояние. — Надо перенести Дьюка.

— Какой пенобетон?

— Если вы где-то потерпели аварию — особенно в холодных районах — и вынуждены соорудить укрытие, то надуваете большой баллон и опрыскиваете его пенобетоном. Через полчаса он застывает, и вам остается только прорезать дверь и забраться внутрь этой жилой тыквы. Мы пользовались такими временными жилищами в Пакистане. Перенесите Дьюка подальше в хвост. Он лежит как раз над тем отсеком, который мне нужен.

Дьюк застонал, когда я передвигал его, но не проснулся. Компьютер предложил ввести ему еще одну дозу глюкозы, что я и сделал.

Розовый отсвет в хвосте вертушки стал ярче — вставало солнце, светлое пятно на кипящем розовом фоне. Мне показалось, что я чувствую его тепло.

Слой пудры на плексигласовой полусфере фонаря стал заметно тоньше там, где копошились прожорливые насекомые. Розовый пух был почти прозрачным, так что роящиеся в нем личинки выглядели беспрестанно снующими темными точками. Хотел бы я знать, что это за существа.

Но совершенно не нужно, чтобы этим вопросом задался Дьюк, когда проснется и увидит их. Поэтому я задернул шторки.

Лиз возилась с пенобетоном. На меня она не обращала внимания, и я воспользовался моментом, чтобы попросить прощения у Дьюка. Я достал из санитарной сумки влажное полотенце и начал протирать ему лицо.

— Я виноват, Дьюк, — шептал я, стирая грязь со лба. — Я вывезу тебя отсюда, обещаю.

— Маккарти… — пробормотал Дьюк. — Да, Дьюк?

— Заткнись.

— Хорошо, Дьюк!

Но он уже снова погрузился в сон. Ерунда! Он будет жить, теперь я знал это наверняка.

— Дьюку стало лучше! — поспешил я порадовать Лиз.

— Откуда вам известно?

— Он велел мне заткнуться. Лиз улыбнулась:

— Хороший совет. Вот… — Она сунула мне в руки канистру. — Уязвимые места находятся под палубой, там, где мы проломили днище. Освобождайте все грузовые отсеки и заливайте их пенобетоном. Для этого нужно опустить раструб вниз и нажать на клапан.

— Он не парит?

— Нет, обычный пеностирол, абсолютно безвредный. Вы возьмете на себя салон, а я нижние отсеки. Нужно вскрыть палубу и залезть в носовой рулевой отсек. Если насекомые попадут туда, то они могут проникнуть в са лон через отверстия для проводки и систему гидравлики. Вы когда-нибудь морили тараканов? — Да.

— Тогда справитесь. — Лиз заглянула мне через плечо и понизила голос: — Особое внимание обратите на хвост. Может быть, следует сделать большой герметичный кокон.

Я проследил за ее взглядом. Речь шла о Дьюке. Он ведь совсем беспомощен.

— Вопросы есть? — Нет.

— Тогда за работу. — Э…

Она остановилась.

— Что еще?

— Я просто подумал, полковник… Она терпеливо ждала продолжения. — … А если эти личинки жрут и пенобетон?

— Отставить думать! — приказала она. — Когда-нибудь мое терпение лопнет.