"Венера с пистолетом" - читать интересную книгу автора (Лайл Гэвин)14Небо было затянуто плотными серыми тучами; за ними могло быть солнце, которое уже взошло. Окружавшие нас дома и деревья были просто силуэтами, выкрашенными в различные оттенки серого. Анри осторожно спустился по ступенькам, держа картину прямо перед собой, как щит. – Bon voyage[16]. Удачной дороги. Я кивнул, помахал рукой и забрался в машину. Анри сказал: – Теперь ее лучше положить в чемодан. – Не сейчас. Просто положите ее на заднее сидение и пусть лежит, пока мы не свернем за угол. – Но мы можем ее повредить. – За пару минут ничего не случится. Поезжайте помедленнее. Ему это не понравилось, но он поехал, причем медленно. Мы выбрались на дорогу и повернули обратно в сторону автострады. Там он перешел на вторую передачу. Проехав с полмили, мы обнаружили съезд с дороги, который, казалось, никуда не вел, и свернули туда. Анри держал картину, пока я открывал чемодан, затем завернул ее в мои грязные рубашки, а заодно и в чистые, и положил внутрь. Он просто с ненавистью смотрел, как она исчезает в чемодане. После того, как чемодан был осторожно уложен плашмя на заднее сидение, он мрачно бросил: – Вы забыли расписаться. Я усмехнулся. – Ван Гог поступал точно также. Кстати, вы считаете, что это нормально? – Да. Многие из его картин не подписаны. А теперь – мы едем в Амстердам, как вы сказали Хуфту? – Едва ли. Не стоит делать всякие глупости, о которых кому-то говорили. Утрехт. – Утрехт? Но почему? – Оттуда в десять сорок девять уходит поезд. Одна пересадка в Базеле – и к полуночи я буду в Цюрихе. – Но я не понимаю, зачем ехать в Утрехт. Я усмехнулся. – Нелогично – я понимаю. Потому и никто другой не увидит какой-то логики. Так что просто едем в Утрехт. Всего-то шестьдесят километров. Он переключил скорость, с сомнением спросив: – У вас есть билет? – Нет. Никто не знает, что я делаю. Мы снова выбрались на дорогу, Анри переключал скорости так осторожно, как только мог, и хмуро продолжал размышлять над моими словами. – Вы сказали об этом мсье Макгрегору? – Еще нет. – Банк в Цюрихе будет закрыт. – Я позвоню Карлосу из Утрехта и договорюсь, чтобы меня встретили. На этот раз с соответствующим паспортом и всем прочим. Я ощупал пистолет, лежавший в боковом кармане брюк. Мы добрались до автострады и свернули направо. Анри прибавил газу, но слегка. – Прибавьте скорость, – сказал я. – У нас есть время, но мы будем выглядеть чертовски подозрительно, если станем так медленно плестись. Шоссе было вполне современным, и хотя не таким широким, каким следовало, но гладким и прямым. Анри неохотно увеличил скорость до семидесяти. Через десять минут я был совершенно уверен, что никто за нами не следит. Однако на подобной дороге никогда нельзя быть в этом абсолютно уверенным, так как добрая половина машин едет с той же скоростью на протяжении многих миль и часов. Я спросил: – Как этот толстый плут Хуфт достал Ван Гога? Анри пожал плечами. – Нашел… – Черта с два. Взгляните на картины в его холле. И на его кабинет: шторы, лампы. Он ничего не понимает в Ван Гоге и не способен отличить его от задницы. Он холодно спросил: – А вы считаете, что разбираетесь в живописи, мистер Кемп? – Нет, но все же понимаю немного больше, чем он. Но я не смог бы отличить Ван Гога, даже наткнувшись на него. – Я согласен с вами. Но мы знаем и другого богатого человека, который покупает картины, но ничего в них не понимает. – Вы имеете в виду нашу хозяйку? Да, но она наняла вас и эту птичку мисс Уитли, чтобы вы ей помогали. – Не забывайте и про себя. Возможно, что у герра Хуфта тоже есть советники. – Именно это я и имел в виду, дружище. Он нахмурился и задумался. А некоторое время спустя признал: – С этим я тоже должен согласиться. – Итак, насколько я понимаю, вы не успокоитесь до тех пор, пока картина не попадет в Манагуа, верно? Я имею в виду, что вы собираетесь принять шумные аплодисменты, не так ли? И тот бедняга, который первым обнаружил эту картину, будет тихо радоваться. Он мрачно спросил: – А какое вам дело до этого? – Никакого. Но я не понимаю, почему тип вроде Хуфта должен владеть картиной такого рода. – А я не понимаю, почему музей Умберто в Манагуа должен владеть такой картиной. Я снова усмехнулся. Конечно, поездка не была одним сплошным весельем, но ее несколько скрашивала возможность насолить Анри. Он уныло склонился над рулем, наматывая километры до Утрехта. К десяти часам мы были уже на полпути. Я вынул булавки, удерживавшие повязку на голове, и осторожно ее размотал. Последний кусок поддавался с трудом, и в конце пришлось поплевать на пальцы, чтобы смочить марлю и отделить ее от запекшейся крови. Но наконец-то я покончил с этим и повернул к себе зеркало, чтобы взглянуть, как я выгляжу. Ссадина оставалась довольно заметной, но с помощью смоченного кончика бинта и зачесанных книзу волос я смог добиться, что она перестала особо бросаться в глаза. Теперь любое описание меня как человека с повязкой на голове стало устаревшим. Примерно в десять сорок мы добрались до вокзала в Утрехте. Я достал свои чемоданы, Анри крутился рядом, как птенец, учащийся летать, во время первого урока. Я поставил багаж возле билетной стойки и сказал: – Возьмите мне билет первого класса до Базеля. Я позвоню в Амстердам. – Вы же собирались ехать в Цюрих? – растерянно пробормотал он. – Возьмите билет до Базеля. Я доплачу там. Времени будет достаточно. Мелочь, конечно, но зачем оставлять какие-то следы, если можно этого не делать? Кто-нибудь мог проверить пассажиров, покупавших билет до Цюриха. Не потребовалось много времени, чтобы дозвониться до Долена, но гораздо больше – чтобы поднять Карлоса. Я постарался изложить все быстро и по-деловому. Или по крайней мере попытался. – Говорит Кемп. Я уезжаю. Меня нужно встретить на вокзале без четверти двенадцать ночи. Понятно? Он какое-то время размышлял. – Понимаете, мы так не планировали. – Будем надеяться, что и никто другой тоже, если не считать банка. В вашем распоряжении больше двенадцати часов, чтобы все организовать, ведь так? – Да, думаю, что так. – Было бы чертовски хорошо, если так. Я бы хотел, чтобы у водителя на ветровом стекле была карточка с именем «Конрад». Вы меня поняли? – А почему именно это имя? – Не знаю. Не имеет значения. Тогда я подойду к нему и скажу: «Меня зовут Конрад, какая здесь погода?» – а он ответит, «Такая же, как и вчера». Поняли? После этого мы поедем в банк. Длинная пауза. Потом: – Да, я уверен, что смогу это организовать. Мистер Бернар все еще с вами? – Вы имеете в виду, возле телефона? Конечно, нет. – Ну, думаю, что вы обнаружите, что он захочет ехать с вами. – Я столкну его под первый встречный поезд. Вы запомнили пароль? – Да, записал. Без четверти двенадцать человек будет на месте. – Хорошо. До встречи в старой веселой Венеции. Когда я вернулся к билетной кассе, Анри стоял возле багажа, с видом слегка глуповатым и вызывающим. – Ну? – спросил я. – Я тоже еду. – Черта с два. – Но Карлос явно что-то знал. – Вы не сможете мне помешать. – В этой конкретной ситуации я, конечно, не мог толкнуть его под поезд. Не мог и застрелить. Но последнее, с чем мне хотелось бы иметь дело, был глуповатый любитель, крутящийся у меня под ногами, бледнеющий во время прохождения таможенного осмотра и выглядывающий из-за моего плеча, чтобы убедиться, что за нами не следят. – А как же машина? – Может подождать здесь. – У вас есть паспорт? – Хотя я не очень надеялся на эту возможность; французы настолько привыкли носить с собой документы, удостоверяющие личность, что вряд ли он забыл его. Во всяком случае, он просто кивнул. Было похоже, что наш поезд въезжает на перрон. – Тогда очень хорошо. Садитесь. Но, начиная с этого момента, вы меня не знаете. Не разговаривайте со мной. Встретимся в Базеле. Он торопливо зашагал к платформе. Это был нормальный экспресс, не такой шикарный, как трансъевропейские и без соответствующего вагона-ресторана. Но по крайней мере можно было получить кое-какую выпивку и сэндвич. Я оставил большой чемодан в конце вагона и нашел себе место в середине. Я просто ощущал испуганный взгляд Анри, сверлящий мне затылок, и понимал, что тот постарается устроиться как можно ближе к этому концу. И он действительно так сделал, глупец. Он собирался сидеть, не спуская глаз с чемодана, как это делает ребенок в цирке, наблюдающий за руками фокусника. Мы отправились вовремя и двинулись в сторону Эйндховена, находившегося на расстоянии часа пути. В соответствии с маршрутом поезд должен был пересечь множество стран: Бельгию, Люксембург, Францию и в конце концов прибыть в Швейцарию. Я не знаю, почему, составляя маршрут, его не заставили заодно пересечь и Германию. Все это означало, что предстоит пройти три таможенные проверки (относительно Люксембурга можно было особенно не беспокоиться), но существенной была только первая: после выезда из Голландии я переставал быть нелегалом. Пока мы не проехали Эйндховен, я читал какой-то роман в мягкой обложке, а потом встал и направился в вагон-буфет, при этом потрясенный взгляд Анри преследовал меня, как северный ветер. Неужели он думал, что кто-то попытается украсть чемодан при свете дня? И если даже это попытаются сделать, то только перед остановкой, а до Маастрихта оставалось больше часа пути. Поэтому я выпил кофе с рюмкой ликера и парой железнодорожных булочек. Погода снаружи изменилась и наступил холодный ясный день с легким белым облачком на синем небе, точно таким, как его рисовал Ван Гог. Странно. Я помню, что у моих родителей была репродукция одного его голландского пейзажа, висевшая в гостиной, и мне всегда казалось, что маленькое белое облачко выглядит ужасно глупым. Но действительно над Голландией именно такие облака. Думаю, тут что-то заставляет их быть такими плоскими. Я выпил еще кофе, еще рюмку и закурил сигару. А за четверть часа до прибытия в Маастрихт вернулся на свое место. Анри по-прежнему внимательно смотрел на мой чемодан, словно ожидая, что из него выпрыгнет белый кролик. На остановке в Маастрихте в вагон вошли таможенники – голландец и бельгиец. И начали с Анри. Я краем глаза наблюдал за ними, и мне показалось, что они затратили несколько больше времени, чем следовало. Конечно, он предъявил билет до Базеля и у него не оказалось багажа. Это всегда делает человека подозрительным. После этого бельгиец повернулся и поднял чемодан: мой чемодан. Он показал его Анри, затем сделал несколько шагов по вагону и сказал что-то по-голландски. Немного погодя поднялся я. – Это мой чемодан. В чем дело? Ему понадобилось несколько секунд, чтобы переключиться на английский. – Это ваш чемодан? – Да. Голландский таможенник остановился позади него. Строго по протоколу он спросил: – Есть у вас что-то к предъявлению для таможенного досмотра? Я нахмурился, подумал и покачал головой. – Думаю, нет. Немного виски у меня в сумке… – Я показал на дорожную сумку под сидением. – Между прочим, я еду в Базель. Они подождали, пока я покажу билет и паспорт. А затем…затем оба посмотрели вниз, на мой чемодан. В этом и было самое ужасное. Но тогда зачем браться за на такую работу, как профессионал? Я достал свои ключи. – Нужно, чтобы я открыл его? – И если они обнаружат картину, мне предстоит еще избавиться от пистолета, сунув его под обивку сидения или придумав что-то в этом роде. – Но вообще-то, в чем проблема? Они взглянули друг на друга, потом бельгиец наклонился вперед и громко прошептал: – Человек, который сидит вон там… Он смотрел на ваш чемодан… И у него нет багажа! Я постарался изобразить, как я потрясен, потом посмотрел мимо них на Анри. Тот побелел, как полотно, словно ему предстоял личный досмотр. – Вон тот? В очках? Один из них мрачно кивнул. – Пожалуйста, поосторожней с чемоданами. Последнее время столько краж… – Боже мой, я обязательно учту. Большое вам спасибо. После этого они мне помогли устроить чемодан возле окна, убедили, что это никому не доставит беспокойства, так как этот поезд никогда не бывает переполнен, откозыряли и продолжили досмотр. Я снова сел на место. Когда несколько минут спустя поезд тронулся, я закурил сигару. Картина и пистолет были по-прежнему со мной. И я по-прежнему оставался профессионалом. Конечно, можно бы убить Анри, когда мы доберемся до Базеля. Поезда вышла скучной и однообразной. Я еще два раза выпил кофе и ликера, перекусил сэндвичами и подремал, насколько удалось. В Базель мы прибыли почти вовремя, немного раньше половины десятого. Я отправился прямо в кафетерий, сунул чемоданы под стол и заказал холодное мясо и салат. Анри уселся рядом пару минут спустя. Он совершено не дремал и, насколько я мог судить, за все время поездки не вставал с места. – Что случилось на таможне? – хрипло спросил он. – Они решили, что вы собираетесь украсть мой чемодан. Вы упорно не сводили с него глаз. – Mon Dieu. – Он почесал затылок. – Я почти… Мне очень жаль. – Я же не учу вас оценивать картины; так почему же вы не перестанете учить меня, как провозить их контрабандой? Он нервно кивнул. – Да… но когда я сказал об этом Карлосу, они были рады, что я поеду с вами. – Так вы планировали это заранее? Вместе с ними? Они знали, что вы собрались со мной? Он снова кивнул. Ну, впрочем Карлос говорил об этом по телефону. Но было приятно узнать, что мне все еще не доверяют. Я следил за картиной, Анри следил за мной. Неплохо. – Я работаю на целую компанию дураков, верно? Боже мой, не слишком приятно ехать с пистолетом в кармане, понимая, что все это время вы норовите показать на меня пальцем. Еще одна подобная поездка и… Но я стал говорить слишком громко, да и все это было бессмысленно. Я взялся работать с любителями, которых всегда мог бросить. Хотя почему же я, черт возьми, не работаю с такими профессионалами как Барроуз и Брэгг? Постепенно я остыл. – Хорошо. Все в порядке. Теперь вы купите два билета до Цюриха. На этот раз поедем вместе. Вы понесете чемодан, я буду наблюдать за вами. Тогда мы оба будем счастливы. |
|
|