"Игра" - читать интересную книгу автора (Джойс Бренда)

Глава тридцатая

Взгляд Катарины остановился на Хоуке, лицо которого окаменело от неожиданности. Она снова взглянула на Лэма. Если и его удивило ее появление при дворе, то по нему этого не было заметно.

Катарине хотелось провалиться сквозь землю. Ей было стыдно смотреть в лицо Джону Хоуку. Она бессовестно жила с Лэмом, хотя до того, как они обвенчались, ее настоящим мужем был Хоук. Она даже помыслить не могла, что встретится с ним вот так, на людях, окруженная хихикающей толпой, когда он будет конвоировать Лэма в Тауэр. И сейчас она собиралась выступить в защиту человека, который похитил ее из брачной постели, человека, которого весь свет считал ее любовником.

Катарина старалась больше не смотреть на Лэма. Она решила не обращать на него внимания, остро ощущая устремленные на нее взгляды и слыша возбужденное перешептывание. Говорил ли Лэм кому-нибудь, что они женаты? Она украдкой снова взглянула на Джона. Считает ли он все еще себя ее мужем? Что бы он сказал и сделал, если бы знал правду? Во всяком случае, Катарина была вполне уверена, что все до единого считают ее шлюхой и глубоко презирают. Это был, без сомнения, самый ужасный момент в ее жизни.

Хуже того, теперь Катарина увидела графа Лечестера, стоявшего сзади Джона с тем же удивленным выражением на лице, что и у всех остальных. Но его удивление очень быстро сменилось чем-то другим. Он буквально сверлил ее взглядом. Катарина быстро отвела глаза, успев заметить, что ее брат, граф Ормонд, тоже был здесь и что он выглядел очень мрачно. Мысли Катарины путались.

Королева протиснулась между Хоуком и Лэмом. Катарина сразу же опустилась на колени.

— Какое невероятное совпадение, — резко сказала королева.

— Ваше величество, — пробормотала Катарина. Ее сердце колотилось с бешеной силой.

— Встаньте, нам надо поговорить наедине. Сейчас же. Это приказание Катарина была готова выполнить с радостью. Не только потому, что хотела побыстрее уйти отсюда, от этих разинувших рты дам и кавалеров и от своих двух мужей, но и потому, что за этим она и приехала ко двору. Очень неловко и очень осторожно Катарина поднялась на ноги. Кто-то, кажется, Макгрегор протянул руку и помог ей встать. Она придерживала края плаща. Ее беременность оказалась бы для всех еще одним потрясением.

— Отведите заключенного в караульное помещение, — приказала королева Хоуку.

Хоук кивнул, не спуская глаз с Катарины. Он явно не понимал, как она могла явиться ко двору, и не скрывал своей ярости. Догадывался ли он о ее намерении? Или возлагал на нее вину за потерю чести? Какова бы ни была причина его гнева, его гнев был праведен, и Катарина не могла его обвинять. Когда он узнает, что она носит ребенка Лэма, он разъярится еще больше.

Хоук повернулся и подтолкнул Лэма. Сердце Катарины снова екнуло, и мгновение она смотрела им вслед. Если бы только Лэм не предал ее, если бы он ее любил, насколько легче было бы ей вымаливать его жизнь, его свободу. Но если бы так было, то он не стал бы узником короны. И ее сердце не было бы разбито и не болело бы так сильно.

Катарина бросила на Лэма последний взгляд. Он расправил плечи и высоко держал голову, но его одежда превратилась в лохмотья. Стальные кандалы на его запястьях сверкали, отражая падающий из окон свет. У него был такой гордый, спокойный и уверенный вид, как будто он был хозяином положения и не зависел от превратностей судьбы или милости разъяренной королевы. Он вел себя так, словно был властелином не только морей, но и этой опасной игры. Но ведь это не так! Теперь он жертва, а никакой не властелин. При этой мысли Катарина содрогнулась.

Королева не сводила с нее глаз. Катарина вздрогнула, надеясь, что ее лицо не выдало тех чувств, которые она все еще испытывала к Лэму.

— Идемте, — сказала Елизавета.

Катарина прошла следом за ней в приемную. Когда они остались вдвоем, Елизавета сказала:

— Я не удивляюсь, Катарина, что вижу вас здесь. Я могла бы и сама догадаться, что вы приедете.

Катарина молчала, пытаясь придумать достаточно убедительные доводы. Но ее мысли разбегались. Знала ли королева об их с Лэмом браке? Сказал ли он кому-нибудь? Ей надо быть осторожной.

— Значит, вы последовали сюда за своим любовником. Может, вы собираетесь просить за изменника? — спросила Елизавета.

Катарина почувствовала облегчение. Значит, Лэм никому не рассказывал, что они женаты.

— Да. Я хочу выступить в его защиту, ваше величество.

Елизавета холодно уставилась на нее.

— Вы такая же бесстыдница, как ваша мать. Катарина дернулась, как от удара. На застывшем лице королевы можно было явно видеть неодобрение, даже скорее ярость Катарина испугалась. Этого она не ожидала. Когда она в последний раз видела Елизавету, королева обращалась с ней мягко и дружелюбно. Королева побагровела. Не давая Катарине возможности вставить слово, она продолжала, грозя пальцем:

— Я должна была с первого взгляда на вас понять, что вы точно такая же соблазнительница, как ваша мать.

— Я не соблазнительница, — прошептала Катарина, ошарашенная злобными обвинениями королевы.

Елизавета расхохоталась.

— Нечего оправдываться! Лучше признайтесь, что вы, прежде чем обручиться с Джоном Хоуком, водили за нос О'Нила! Вы разожгли его мужской аппетит, довели его до того, что он вас похитил, и скорее всего это из-за вас он сделался заговорщиком!

Потрясенная Катарина ужаснулась. Но королева еще не договорила:

— Ваша мать была потаскушка! Она затащила вашего отца к себе в постель, когда ее муж лежал на смертном одре! Вы точь-в-точь как она. Взять себе в любовники пирата, будучи замужем за благородным человеком!

— Нет, — сказала Катарина. Она уже готова была сообщить, что ее брак с Хоуком не был завершен и что теперь она жена Лэма, но удержалась. С королевой не спорят, а Лэм был ее мужем только по названию, и никак иначе.

— Нет? — с перекошенным от ярости лицом Елизавета изо всех сил ударила Катарину по щеке. — На колени!

Катарина пошатнулась, но не упала. Она схватилась за щеку, чувствуя выступившую кровь там, где ее расцарапали кольца королевы. На ее глазах выступили слезы — не от боли, а от страха и бессильной злости.

— На колени, — повторила королева. Дрожащая Катарина, не осмеливаясь ослушаться, опустилась на колени.

Королева принялась расхаживать по комнате.

— Это вы во всем виноваты, — объявила она. — Вы соблазнили моего пирата точно так же, как пытались соблазнить Лечестера и Ормонда.

Чтобы не возразить ей, Катарина прикусила губу. До чего несправедлива была Елизавета, до чего жестока!

Елизавета остановилась перед ней и уставилась на ее склоненную голову.

— Когда вы только появились при дворе, Ормонд был настроен против вас. Но вы заворожили его, и теперь он ваш сторонник! А Роберт! Когда вы заходите в комнату, он смотрит на вас так, словно готов вскочить на вас быстрее, чем жеребец на кобылу. Вы спали с ним?

Катарина попыталась что-то сказать, но не сумела и только отрицательно покачала головой. Королева возвышалась над ней:

— Если вы осмелились спать с ним, поплатитесь головой.

— Нет, — выдавила Катарина.

— Потаскухам при моем дворе не место.

Даже стоя на коленях, Катарина расправила плечи.

— Ваше величество, я не обольщала моего брата, и я не соблазняла Дадли.

— Лучше, если это окажется правдой, не то пеняйте на себя. — Елизавета холодным взглядом уставилась на нее. — Нет, я не могу обвинять Лэма или любого мужчину, если они пытаются взять то, что вы так легко раздаете. Это вы виноваты, это вас надо сослать подальше.

С упавшим сердцем Катарина непроизвольно прошептала:

— Но я любила Лэма.

— Вот как?

Катарина встретила разъяренный взгляд королевы. Как могла она сказать такое после предательства Лэма? Но и промолчать было невозможно, ведь это было ее единственной защитой от клеветнических нападок королевы.

— И что же вы любили в нем? Его сладкие речи или размер его члена? — прошипела Елизавета.

Катарина молча уставилась на нее, заливаясь краской.

— Отвечайте, — приказала королева. У Катарины пересохло во рту.

— Что вы хотите, чтобы я сказала?

— Он вам нравился в постели, Катарина?

Она не отвела взгляда, зная, что лучше промолчать, чувствуя, как горят ее щеки, — и королеве не требовалось другого ответа.

— Потаскуха, — прошипела Елизавета, отворачиваясь.

Катарина закрыла глаза, сдерживая слезы бессильной ярости. Она не могла понять, почему королева так ее ненавидит. Для нее было совершенно невозможно оправдаться перед таким нагромождением клеветы, доказать королеве, что она не виновата. Не виновата в чем? Ведь на самом деле обвинения Елизаветы в основном были верны.

Катарину охватило отчаяние. Теперь ей нечем было защищаться, и у нее не осталось союзников. Она могла полагаться только на себя. Она должна вести себя очень осторожно.

— Ваше величество, — сказала Катарина, облизывая губы, — я принимаю все обвинения в том, что соблазнила Лэма. Я не могла справиться с собой, так же как и моя мать. Вы правы. И… и мне очень жаль. — Она склонила голову, содрогаясь от обуревавшей ее внутренней борьбы гордости со здравым смыслом. — Умоляю вас простить меня.

Елизавета не двигалась. Катарина ощущала на себе ее взгляд.

— Я не расположена даровать вам прощение, — наконец сказала Елизавета, но более спокойно, и уже не столь злобным тоном.

Катарина осмелилась поднять голову и встретиться с ней взглядом.

— Раз я во всем виновата, то было бы несправедливо и бессмысленно обвинять Лэма, верно?

В глазах Елизаветы внезапно мелькнуло что-то вроде уважения.

— Я и не знала, что вы владеете логикой спора, Катарина.

Катарина не отвела взгляда.

— Я бы не осмелилась спорить с вами, ваше величество. Елизавета посмотрела на нее так, словно видела ее насквозь.

— Ваша мать тоже была очень умна, находчива и очень решительна. Она не раз стояла передо мной на коленях, так же как вы сейчас, умоляя о милости к своему избраннику.

Катарина открыто смотрела на нее, еще не осмеливаясь надеяться или облегченно вздохнуть при этом новом повороте разговора и изменившемся тоне королевы.

— Лэм — изменник, даже если страсть заставила его потерять голову, а изменников следует вешать.

Катарина не пошевельнулась, оставаясь с виду совершенно безучастной, хотя слова королевы ожгли ее, словно бичом. Она должна теперь высказать свои доводы и, чтобы спасти Лэма, эти доводы должны быть безупречны.

— Вы знали Лэма, когда он был еще младенцем. Наверное, вы еще сохранили какую-то приязнь к мальчику, который рос и воспитывался вместе с вами у вас дома?

— Возможно, — сказала Елизавета с блеском в глазах.

— Разве то, что у вас было общего, не дает ему права попытаться исправить ошибку?

— Нет, не дает, — откровенно ответила королева. Она помрачнела. — Этот грустный и одинокий мальчик сделался опасным мужчиной, который предал меня. Мальчик мне нравился. Мужчина мне отвратителен!

И внезапно Катарина поняла причину ненависти королевы к ней.

— Он вам отвратителен, — мягко спросила она, — или вы его обожаете?

Сначала Елизавета словно не поверила своим ушам, но потом ее лицо исказила ярость.

Прежде чем королева успела что-то сказать или ударить ее, Катарина воскликнула:

— Ваше величество, ведь его обожают все женщины из-за его мужественности, его благородства, несмотря на то что он пират. Я только одна женщина среди многих, которые у него были, и после меня будет еще множество других — я не пытаюсь себя обманывать. Ни одна женщина не может устоять перед таким мужчиной, даже если это королева.

Гнев Елизаветы угас так же быстро, как и вспыхнул. Она посмотрела на Катарину, не скрывая уважения.

— Вы уже не тот ребенок, каким были, верно, Катарина?

— Ваше величество, Лэм хорошо послужил вам. И он еще может вам пригодиться. Что бы ни говорили, он — Владыка Морей. Прошу вас, простите ему его преступление. Не осуждайте такого человека на смерть. Накажите его, но не казните. Подумайте, каким он может оказаться полезным.

— Я не могу ему доверять, — сказала Елизавета. Катарину пронзили страх и отчаяние. Она поняла, что имеет в виду Елизавета. Теперь, сама страдая от предательства Лэма, она отлично ее понимала.

— У вас есть множество мудрых советников. Наверняка кто-то из них мог бы разработать план, при котором Лэм предоставил бы вам какую-то гарантию своего примерного поведения.

Королева ничего не ответила. Катарина неуклюже поднялась на ноги.

— Живой он гораздо ценнее для вас, чем мертвый.

— Если он повиснет в петле, это станет хорошим уроком для других потенциальных заговорщиков, — ответила Елизавета.

Катарина отчаянно подыскивала подходящий ответ.

— Если его казнят, то это навсегда. Вы никогда не сможете вернуть его обратно. Сумеете ли вы жить с этим? — сказала она, моля небо, чтобы королева любила Лэма больше, чем заподозрила Катарина.

Но королева не ответила — она даже не слышала ее. Она уставилась на Катарину, хватая ртом воздух.

Катарина вдруг сообразила, что когда вставала, забыла придержать края плаща, и теперь он распахнулся, позволяя видеть, что она беременна. Она побелела от страха.

Елизавета не могла отвести широко раскрытых глаз от живота Катарины.

— У вас будет ребенок. Мне следовало догадаться. Было бы просто поразительно, если бы О'Нил не подтвердил свою мужественность.

Катарина инстинктивно запахнула плащ.

— Это его ребенок?

— Да, — выдохнула Катарина.

— И когда он должен родиться?

— В июле.

— Какое бесстыдство! Повторяю, в вас нет ни капли стыда. Я не позволю при моем дворе разгуливать шлюхам, беременным ублюдками!

Катарина изо всех сил старалась справиться с отчаянием, стараясь сдержаться, чтобы не крикнуть, что ее ребенок вовсе не ублюдок.

— Вы были подругой Мэри Стенли.

— Тогда я не была королевой, — отрезала Елизавета. Катарина поняла, что проиграла. А ведь всего мгновением раньше ей казалось, что она сумеет победить.

— Ребенок усложняет дело, — мрачно сказала Елизавета. — Лэм ничего не говорил о ребенке.

— Он не знает.

Елизавета шире раскрыла глаза и чуть заметно улыбнулась.

Катарине не понравилось их выражение. Ей стало не по себе.

— Ваше величество, неужели вы не сохраните Лэму жизнь, чтобы он мог увидеть своего сына?

Елизавета холодно рассмеялась, пронзив ее взглядом.

— Если я решу помиловать этого мерзавца, то без всякой связи с его ублюдком. — Она сощурилась. — Это действительно сын? Так сказали астрологи?

— Я еще не пробовала узнать пол ребенка, — медленно произнесла Катарина.

— Вы сейчас же пойдете к астрологу, — сказала Елизавета. — Мне надо знать, принесете ли вы Лэму сына.

Почему? — старалась понять Катарина. Что задумала королева? Она была совершенно непредсказуема. Королева спросила:

— А Джон Хоук знает? Все в Катарине замерло.

— Нет.

— Тогда мы его позовем.

Катарину захлестнула волна отчаяния. Она меньше всего думала о Джоне Хоуке, и вдруг на ее плечи обрушилось еще одно непосильное бремя — встреча с ним.

— Заходите, сэр Джон, — сказала королева. Катарина застыла, когда в комнату вошел Хоук, глядя не на королеву, а на нее. Он уставился на ее выступающий живот, которого она больше не пыталась скрыть, и его лицо заметно побледнело.

Катарина подумала, что ей надо было найти время встретиться с ним, подготовить его, узнать, что он думает. Избегая его взгляда, она уставилась на пряжки его туфель. Ее сердце так колотилось, что она почувствовала слабость.

— Посмотрите на меня, Катарина, — сказал сэр Джон.

Катарине не оставалось ничего другого. Углы его рта опустились от горечи и отвращения.

— Мне очень жаль, — неуверенно сказала она, думая, что еще немного, и ее нервы не выдержат.

— Только скажите мне, — прерывисто сказал Джон, — скажите, что вы сожалеете о каждом мгновении, проведенном в его объятиях, в его постели.

Катарина посмотрела ему в глаза. Она открыла рот, чтобы ответить, чтобы солгать, но не могла издать ни звука.

— Это была глупая просьба, верно? — сказал он в пространство или, может, самому себе.

В этот момент Катарина почти ненавидела себя. Хоук был хорошим, благородным человеком. Он заслуживал любящую, добрую и нежную жену, которая была бы ему верна. Но Катарина была не в состоянии солгать о том, что было у них с Лэмом. Она чувствовала, что попала в ловушку, из которой не было выхода.

— Совершенно верно, Джон, — резко сказала королева, — что Катарина чувствовала тогда, не имеет никакого значения. Важно то, что сейчас она здесь и носит в себе ребенка другого мужчины, но она ваша жена.

Катарину начала бить дрожь, но она промолчала. Конечно же теперь, когда он знает правду, он поскорее разведется с ней.

Хоук наклонил голову и повернулся к Катарине, стиснув челюсти.

— Как вы себя чувствуете, Катарина? С учетом всего, что случилось?

— Я… я расстроена.

— И неудивительно, — сказал Хоук. — Ребенок… когда он должен родиться?

— В июле.

— Сэр Джон, — резко сказала Елизавета, — как вы собираетесь поступить с Катариной?

Лицо Хоука приняло неопределенное выражение.

— А что бы вы мне посоветовали, ваше величество? Развестись с ней? Чтобы она оказалась на улице, может, даже стала проституткой, чтобы иметь возможность прокормить ребенка?

— Это послужило бы ей уроком, — отрезала королева.

Катарина застыла, не в силах шевельнуться.

— Я отправлюсь к отцу, — прошептала она. Джон повернулся к ней:

— Фитцджеральд практически нищий. Он с трудом может прокормить свою жену и сына, и вы хотите отправиться к нему? Я думаю, нет.

— Ее можно отослать во Францию, откуда она приехала, — заметила Елизавета. — Мы не станем возражать, если вы отошлете ее в монастырь до рождения ребенка или если захотите продержать ее там всю жизнь. Мы с удовольствием найдем ребенку приемную мать.

Катарина вскрикнула. Она посмотрела на Джона, с мольбой в глазах, надеясь на его поддержку.

— Она поедет в Хоукхерст, — сказал Джон, стиснув зубы и не спуская с нее глаз. — Там ее место.

Катарина ахнула, не веря своим ушам. Он не отрекается от нее? Наверняка она что-то не так поняла.

— А чего вы ждали, Катарина? Чтобы я развелся с вами, и вам оставалось только выпрашивать или красть себе на хлеб? Вы моя жена. Возможно, вам нравится этот чертов пират, но не вы замыслили похищение, и если бы я в тот вечер не был таким беспечным и выставил охрану, ничего бы не случилось, и тогда это был бы мой ребенок.

Катарина сцепила руки.

— Так вы не разведетесь со мной? — выдохнула она.

— Я человек долга, мадам, — резко ответил Джон. — И выполню свой долг перед собой и перед вами и вашим ребенком тоже.

Несмотря на пережитое потрясение, Катарина понимала, что ей повезло, потому что даже если Лэма не повесят, она никогда не вернется к нему, а ей надо будет растить, кормить и воспитать ребенка, чего бы это ей ни стоило. Но, Боже милостивый, она не ощущала ни малейшего удовлетворения — она чувствовала себя бесстыдной, греховной, отчаявшейся и ничего не соображающей. Она совершенно расстроилась.

И кто-то предательски шептал ей в ухо: «Как же ты сможешь жить без Лэма?»

Королева захлопала в ладоши.

— Отлично сказано, сэр Джон. Вы благородный человек.

— Я хочу завтра утром сам отвезти жену в Хоукхерст, если ваше величество позволит, — сказал он.

— Я согласна, — ответила Елизавета. — Но при одном условии.

Хоук и Катарина посмотрели на королеву. Катарина все еще не пришла в себя от такого оборота дела.

— Она должна оставаться в Корнуэлле, подальше от Лондона. Я желаю, чтобы духу ее здесь не было, сэр Джон. Я очень недовольна ее поведением и не хочу, чтобы эта зараза распространялась среди благородных дам моего двора. Вам ясно?

Хоук мрачно кивнул.

Катарина смотрела перед собой. Изгнание. Ее удаляют в Корнуэлл в наказание за грехи. Она будет жить там как жена Хоука.

Хоук протянул ей руку. Катарина не могла заставить себя взять ее. Она наконец поняла. Если она останется с Хоуком, то нарушит заповедь Господню: женщина не может иметь двух мужей.

Он сам крепко взял ее под руку.

— Теперь я отведу вас в вашу комнату, — сказал он. — Я думаю, до отъезда вам лучше не покидать ее.

Идя рядом с Джоном, Катарина еще раз умоляюще оглянулась через плечо и встретила торжествующий и враждебный взгляд королевы.

Королева выиграла. Но Катарине никогда не могло прийти в голову, что итогом этой схватки будет ее изгнание в забытый Богом Корнуэлл в качестве жены Джона Хоука. И у нее из головы не выходил Лэм, грязный и оборванный, закованный в кандалы и брошенный в Тауэр. Ее охватила паника.

Какмогла она уехать с Хоуком, если она жена Лэма? И если она оставит двор, как сумеет помочь ему?

Выйдя из дверей королевской приемной, Катарина остановилась, повернулась к Джону и схватила его за отворот мундира.

— Джон! Я должна сказать вам одну вещь, — воскликнула она. — Я… я замужем за О'Нилом, и у меня есть документы, чтобы доказать это.