"Империя Хаоса" - читать интересную книгу автора (Киз Грегори)

4 Синти Лапитта

Где-то вдалеке он услышал резкий хлопок: одна из свинцовых дробин превратилась в столб пламени. В следующее мгновение раздался новый хлопок.

Лагерь пришел в движение, монголы носились как шершни, чье гнездо разворотили мальчишки. Послышались команды на незнакомом языке, и в сторону деревьев полетели стрелы. Свои ружья и магическое оружие, если оно у них было, монголы явно берегли для видимого врага.

Красные Мокасины и Горе начали перерезать привязи лошадей. Лошади забеспокоились, им не нравились и присутствие незнакомых людей, и запах дыма, но за общей суматохой это не особенно бросалось в глаза.

Перерезать привязь не составляло большого труда. Некоторые лошади были стреножены, Красные Мокасины перерезал и эти путы, стараясь не задеть копыт. Горе справлялась с работой быстро и четко.

Они почти закончили, когда Красные Мокасины обернулся и понял, что их заметили или обнаружили, что лошади выпущены на свободу. Низкорослый и кривоногий монгол смотрел прямо на Красные Мокасины, находящегося под прикрытием хошонти. Монгол закричал, но Красные Мокасины ударом томагавка заставил его замолчать. Монгол охнул и упал.

– Бежим отсюда, – сказал Красные Мокасины Горю.

Он схватил коня за уздечку и вскочил в седло.

Между деревьев уже был виден полыхавший огонь, монголы кинулись к своим лошадям. Красные Мокасины обухом топора убил несколько животных. Оставшихся не нужно было подгонять: огонь делал свое дело.

Вначале лошади от испуга растерялись – темно, вокруг кусты и деревья. Они не могли понять, в каком направлении бежать, носились по кругу, сталкиваясь друг с другом. Монголы ринулись сюда всей толпой; как ничто другое, они отлично знали повадки лошадей. Красные Мокасины пятками лупил по бокам украденной лошади, он чувствовал себя сидящим на отмели, вокруг которой бурлил, закручиваясь водоворотами, быстрый поток. Поток мог подхватить его и унести прочь от врагов, но лишал возможности наносить удары.

Роем кружились вокруг него пламенеющие глаза – духи, слабые по отдельности, но очень опасные в большом количестве. Хуже всего то, что они могли предвещать появление более сильного духа – скальпированного воина или на луса фалайя, с которым он сражался в Венеции.

Не успел Красные Мокасины подумать об этом, как почувствовал, что где-то далеко пробуждается и приходит в движение нечто гигантское.

Это был не скальпированный воин и не Длинное Черное Существо. Он даже знать не хотел, что это может быть.

Совсем близко вынырнул монгол и попытался схватить уздечку лошади, на которой сидела Горе, по-прежнему невидимая.

Красные Мокасины метнул в него томагавк, но удар получился неудачный – обухом в голову; монгол зашатался и упал на колени. Когда он вновь поднялся на ноги и закричал, дико озираясь по сторонам, лошади, гонимые едким дымом, наконец определились с направлением и, продираясь сквозь густые заросли кустарника, выносили задыхавшегося Красные Мокасины и Горе из рощи на открытое пространство. Ветки хлестали седоков, царапали им лица, раздирали одежду и тела. Красные Мокасины пару раз получил довольно ощутимые удары, а одна из низко растущих веток чуть не выбила его из седла. Слева от себя он не видел, но чувствовал Горе.

– Пусть лошади сами нас несут! – крикнул он девушке. – Мы хотим…

И она появилась – удушающая смерть, не имеющая формы. Вначале накинулась на Горе – именно здесь Красные Мокасины был наиболее уязвим – и сдернула с нее легкую защитную оболочку, а затем, словно собака, почуявшая след, кинулась к Красным Мокасинам. Горе сделалась видимой, но, слава богу, осталась жива и невредима, ее тень целым и плотным сгустком находилась внутри ее. Не имеющие доступа в потусторонний мир, такие, как Горе, могли лишь едва почувствовать прикосновение его обитателей.

Для Красных Мокасин дело оборачивалось совсем иначе. Явившийся враг не мог причинить вред его телу, но мог потянуть за истончившиеся нити его души и распустить ее, как плохо сотканную ткань. Красные Мокасины останется живым, но лишится души, или, что еще хуже, его пустым телом воспользуются как оболочкой.

Враг именно к этому и стремился. Казалось, явившееся существо хотело рассечь его кожу в нескольких местах и просочиться внутрь, подобно черной воде в треснувший кувшин.

Красные Мокасины не мог вступить в бой со своим врагом в срединном мире, в мире человека. Он должен был спуститься в подземное царство, туда, где в хаосе обитал его враг. Красные Мокасины заставил руки намертво вцепиться в гриву лошади, отчаянно надеясь, что они не разожмутся, когда душа покинет тело.

Его дух, освобождаясь, разорвал слепленное из глины тело и ринулся в подземный мир. Здесь было холодно и темно, как на дне глубокого озера. Красные Мокасины очутился по ту сторону времени. В непроницаемом мраке свет и чистота виделись как слабое мерцание.

На перекрестке миров возникла пауза – мгновение, подобное тому, в течение которого роса собирается в каплю на кончике листа, перед тем как упасть. Было странно тихо и покойно, и в этот зачарованный момент, как в подзорную трубу моряка, Красные Мокасины увидел Предвечное Время, когда еще не был сотворен срединный мир, когда вода подземного мира соприкасалась с небесами и четыре направления не рассекали единого пространства. Боги бездны и небес перемещались подобно огромным волнам, подобно гигантским вихрям и смерчам, наслаждаясь своей безграничной свободой, не осознавая своего могущества.

А потом Гаштали, тот, кому солнце служит глазом, погрузил свои огромные руки в воды и в глубинах нашел глину, достал ее и разбросал по поверхности вод – образовалась суша. И низверг он богов вод в темноту и холод, далеко от небес. А затем, возможно, для того, чтобы окончательно оскорбить их, взял детей из только что созданного подземного мира, одел их в одежду из глины и выпустил жить на ровной поверхности сотворенной им суши, ставшей срединным миром.

А в подземных глубинах злость, кипя, превратилась в ненависть, а ненависть в яд. Боги подземного мира поклялись отомстить. Тайком через дыры в суше выбирались они на поверхность и творили злодеяния, преследуя тех, кого Гаштали создал ходить по их головам. Они проникали в срединный мир и возникали из вод ручьев, из глубин пещер, проскальзывали сквозь черные дыры, которые есть во всем, и в разуме человека тоже.

Капля упала, и пауза оборвалась, Красные Мокасины оказался лицом к лицу со своим врагом и впервые смог его увидеть.

То, что он видел в подземном мире, не было реальным, как слово, называющее предмет, не является самим предметом. Но это видение помогало ему осознать врага и вести с ним бой.

То, что он увидел, ужасало.

Вилось, сверкая, тысячами черных колес, тело его врага, кольца опутывали все вокруг и терялись в бесконечности. Топорщились крылья, подобные крыльям летучей мыши, но вместо пальцев шевелились и шипели змеи. Крылья раскрылись огромным капюшоном из змей, с гигантской головы на него смотрели глаза рептилии, желто-зеленые, с узким зрачком, казалось сочившиеся ядом, посреди лба, словно третий глаз, ярким солнцем горел изумруд. В нос ударил резкий, удушающий запах мускуса, горелого волоса и еще чего-то непонятного.

– Я нашел тебя, вор, – сказало существо, и слова его повторились тысячами шипений. – Ты украл моих слуг, ты раздражаешь моих собратьев. Ты стремишься расстроить наши планы. Ты сильный, и ты угрожаешь нам, но мы тебя знаем. И сейчас мы с тобой покончим.

Чудовище не стало ждать ответа. Изумруд ярко вспыхнул, и Красные Мокасины почувствовал, как мышцы на лице натянулись, зашевелились, будто хотели разорвать кожу.

Это был самый сильный из врагов, с кем ему доводилось сталкиваться. На луса фалайя выслеживал его несколько месяцев, выжидая, когда он будет особенно слаб, и только тогда решился напасть. Это чудовище не искало его слабости. Оно было древнее, темнее, сильнее и злее самого могущественного Длинного Черного Существа.

Но Красные Мокасины не отступил.

– Слишком много на себя берешь! – выкрикнул он. – Ты принял облик Синти Лапитта, змея, который творит реки и озера, самого сильного змея из тех, что населяют подземный мир. Ты сильный, но я не верю, что ты умеешь владеть этой силой.

– Ты видишь меня таким, каким хочешь видеть, – ответило чудовище. – Но это не есть я. Возможно, ты видишь меня, как самого сильного в этом царстве, потому что я самый сильный из тех, кого тебе приходилось видеть, и я последний, кого тебе суждено увидеть.

– Я поглотил одного из твоих сородичей! – дерзко выкрикнул Красные Мокасины. – Карлика Куанакашу. Он предупреждал меня о пришествии "великих" и вызвал Длинное Черное Существо. И оно предупреждало меня о пришествии более сильных. Но я и его поглотил. Вы являетесь и каждый раз утверждаете, что следующий наконец-то расправится со мной. Но я вас поглощаю. Я уже устал слушать ваши пустые угрозы. Ты тоже пытаешься убить меня страхом? Ты тот "великий", кто принял облик Синти Лапитта? Ты сильнее тех, кто являлся мне до тебя? Я не верю тебе!

Красные Мокасины лгал, но ему не хотелось ударить в грязь лицом перед столь могущественным и опасным врагом.

Змей заговорил, и в голосе его слышны были вой ветра и шипение дождевых капель, упавших в костер.

– Думай что хочешь, но только я – твоя смерть. Это все, что я могу тебе сказать.

Третий глаз Змея вспыхнул еще ярче, его кольца обвились вокруг. Красных Мокасин и сдавили. Тошнотворное дыхание чудовища отравило запахом тухлых яиц. И на мгновение Красные Мокасины сдался. Зачем сражаться? Зачем продолжать эту бессмысленную борьбу? Он побежден. Синти Лапитта поглотит его душу, и его тень войдет в его тело, и от него останется лишь жалкий призрак, блуждающий в ночи и завывающий, как раненый умирающий волк.

Но нет. Он знал, что день этой битвы придет. Он поглотил Длинное Черное Существо, и его мощь кольцами свернулась и дремлет в животе. Его сила подобна бритве. Его сила подобна пуле. В этом оружии его последняя надежда, так почему же не воспользоваться им? Если ему суждено умереть, то зачем же упускать последнюю надежду?

Поглотив Длинное Черное Существо, он поглотил и его тень, слив ее со своею. Но осталась одна-единственная часть, самая темная, которую он держал подальше от себя из страха и отвращения: он не был уверен, что сможет ее переварить. Он держал ее на расстоянии и ковал, как европейцы куют железо. Каждый год он что-то прибавлял к этой части, постепенно видоизменяя ее изначальную природу.

Красные Мокасины высвободил эту силу и почувствовал, как его тень сотряслась, преобразовываясь в новую форму. Его наполнили сила и ярость разрушающей мощи, неведомой ему ранее, он почувствовал насыщение и удовлетворение, несравнимые с удовлетворением от исполненных желаний.

Он вошел в Змея. Он пожирал его. Чешуя Змея заполнила его разум, ставший тяжелым, словно железо. Он проглотил сияющий изумруд. Его кровь стала железом. Его плоть стала камнем. Его тень вспыхнула огнем.

Он открыл глаза – вокруг все серо, не понять, где он находится. И, словно компенсируя блеклость мира, в нос ударило множество запахов. Он ощутил слабый запах гари – так пахнет остывшее пепелище, – и это напомнило ему о том, что случилось в мире пустоты. Чуть острее пахло сырой землей и гнилым листом, и еще он уловил сладкий запах человека.

Зрение медленно возвращалось к нему, серая мгла постепенно рассеивалась, сквозь нее проступали очертания пещеры. Входа не было видно, но виднелся проникающий сквозь него свет.

Рядом с ним с закрытыми глазами сидела Горе.

Долгое время Красные Мокасины лежал не двигаясь, пытаясь понять, что произошло. Они украли у монголов лошадей, это он помнил, а потом… Дальше он ничего не мог вспомнить. Вздохнув, он потянулся, расправляя скованное болью тело.

Горе резко открыла глаза, и в следующее мгновение лежащий у нее на коленях пустой крафтпистоль был нацелен на него. Ее глаза горели решимостью, Красные Мокасины знал ее геройский характер.

– Это всего лишь я, – пробормотал Красные Мокасины.

Дуло пистолета даже не шелохнулось.

– Где мы?

– Ты привел сюда, – просто ответила девушка.

– Я?

Она сдержанно кивнула.

– Вокруг враги. И ты вести нас сюда.

– Я ничего не помню.

– Ты лишенный ума. Как… – Она наморщила лоб и произнесла несколько слов, из которых он ни одного не понял. Лицо у нее сделалось разочарованным, и она сказала. – Нот-а-су ве-нии?

– Je ne souviens pas. Нет, я ничего не помню.

– Не су-вьен, – повторила она, на этот раз более или менее правильно.

Что же все-таки случилось? По всей видимости, он сражался с каким-то духом. Он закрыл глаза, пытаясь почувствовать детей своей Тени. Не обнаружил никого.

И это было странно, так как пустоты, обычной в случае их гибели, он не испытывал. Он хорошо себя чувствовал, если не считать боли во всем теле. И его тень была сильной и готовой к активной деятельности.

– Хочу выйти, оглядеться, – сказал Красные Мокасины.

Девушка пожала плечами, как будто ее совершенно не заботили его действия. Возможно, так оно и было.

Она была странной, эта Горе. В лагере железных людей он спас ее, потому что был восхищен ее смелостью и желанием отомстить и оценил ее готовность к борьбе. Когда они бежали от армии преследователей, им нужен был человек, способный держать в руках оружие. Но он не ожидал, что Горе останется с ними, вместо того чтобы вернуться в деревню к своим родственникам. Хотя, возможно, у нее никого в живых не осталось, убили всех и возвращаться просто не к кому.

И даже сейчас, когда она научилась немного говорить по-французски, она не стремилась к общению. И расспрашивать ее Красным Мокасинам казалось бестактностью.

Но он почувствовал, что Горе стала бояться его, чего раньше за ней не замечалось. Она старалась не показывать свой страх, но он был виден в том, как она держала в руках оружие, не способное ее защитить, страх таился в ее глазах, хотя Горе была из тех женщин, которых трудно чем-то испугать. Что же такое она видела?

Вход в пещеру был узок, но не настолько, чтобы в него не могли протиснуться две низкорослые лошадки, которые стояли привязанными внутри пещеры. Красные Мокасины вышел из пещеры, и его глазам предстал хорошо знакомый пейзаж – голая земля и кое-где разбросаны невысокие деревца. Было сумеречно, и не потому, что занимался рассвет, просто небо затянули тучи. Сильно пахло дождем, так же сильно, как пахнет морем.

Крайне обостренное обоняние Красных Мокасин уловило запах лошадей и людей.

Очень осторожно он полнятся на вершину холма, не самого высокого из близлежащих, но все же он смог удостовериться, что, кроме него и Горя, на расстоянии в несколько миль людей нет. Запах, который он уловил, скорее всего, принадлежал людям, давно проехавшим здесь.

Где же Таг, Кричащий Камень, царь? Если все прошло по плану, то у них сейчас есть лошади и они продолжают двигаться в сторону земли уичита, там они смогут получить помощь от соплеменников Кричащего Камня. А если все пошло не так…

Возможности узнать, что там случилось, у Красных Мокасин не было. Он мог бы создать детей Тени и отправить их на поиски, но они не очень годились для такой разведки. Их глаза плохо видели в срединном мире, они видели суть формы, но не саму форму.

Но ему в любом случае придется сделать детей Тени, хотя это и опасно, так как может привлечь внимание злобных духов. Однако у него есть такая возможность и, как ни странно, силы. Ему очень не нравилось, что он потерял своих друзей, но отправляться на их поиски не было делом первостепенной важности. Если они погибли, то он уже ничем не может им помочь, равно как и в том случае, если они попали в плен. Наивно думать, что в этой стране они могли ускользнуть от такой огромной армии людей и духов. Пришло время признать это. Поскольку все так сложилось, теперь он должен выполнить долг перед своим народом – чокто. Он сделает гонца, и тот явится вождям чокто в снах. Красные Мокасины предпочел бы сам оказаться среди соплеменников, чтобы принять участие в обсуждении – выйти навстречу железному чудовищу и вступить с ним в бой или спасаться бегством. Но в каком-то смысле он был рад, что находится так далеко, это позволяло ему уклониться от принятия столь значительного для судьбы его народа решения.

Вздохнув, Красные Мокасины стал собирать все, что ему было нужно, и в который раз пожалел, что закончился табак: с ним жизнь делалась легче.

Красные Мокасины вернулся в пещеру, Горе по-прежнему была там.

– Мне кое-что нужно сделать, – сказал он ей. – Поколдовать немного. Когда я закончу, я буду очень слаб и не смогу нас защитить. Ты понимаешь смысл моих слов?

– Да. Я защищать? Я защищать тебя.

– Тебе лучше уйти. То, что я буду делать, привлечет внимание наших врагов.

– Почему делать?

– Потому что это мой долг. Мой народ должен знать, что на них надвигаются железные люди.

Несколько мгновений она молча смотрела на него, и вдруг он увидел то, что она скрывала за своей суровостью. Он увидел женщину, которая умела смеяться и радоваться, которая могла бы стать матерью и бабушкой.

– У меня был мой народ, – сказала она. – Сейчас у меня есть только месть. Но когда есть народ, это лучше. У тебя он есть. Делай, я буду охранять.

Красные Мокасины смотрел в огонь, который был земным проявлением энергии творения, глазом Гаштали.

– Спасибо, – сказал он и протянул ей свой пистолет. – Если моя душа не вернется в тело, убей меня. Ты поняла?

– Я поняла.

– Хорошо.

И он начал творить магическое действо.