"Хаджи" - читать интересную книгу автора (Юрис Леон)

Глава четвертая

Рош-Пина, 1882

Гидеон Аш прискакал в Табу не просто из ниоткуда. Он тоже был давним участни-ком истории современной Палестины.

Некоторые евреи впервые смогли почувствовать вкус настоящего равенства, эмигри-ровав в Америку; однако большинство евреев Европы девятнадцатого столетия оставались запертыми в бесконечном круге страданий. Они всегда помышляли о возвращении в Па-лестину. Эта мечта была в их ежедневных молитвах и в ежегодных приветствиях по слу-чаю Йом-Киппура: "Следующий год в Иерусалиме".

И вот на усталую землю Палестины внезапно нагрянула суматоха. Правдами и не-правдами, а когда и за взятки, религиозные евреи во множестве прибывали в Палестину. По большей части это были пораженные нищетой хасиды, спасавшиеся бегством от веко-вого террора и преследований со стороны русских и поляков. К середине XIX века они образовали в Иерусалиме еврейское большинство, и таковым оно и осталось. Они осели и в других святых городах - Хевроне, Тверии, Цфате, чтобы учиться, молиться и ждать мес-сию, и жили милостыней мирового еврейства.

За ними последовали обыкновенные евреи с натурой пионеров, также бежавшие от ужасов христианской Европы. С помощью богатых филантропов эта вторая волна основа-ла множество фермерских деревень. Успех был минимальным, ибо для евреев, в большин-стве стран не умевших работать на земле, земледелие было чуждым, незнакомым делом.

Оттоманский двор в Константинополе, позднее Стамбуле, смотрел на эти еврейские поселения в Палестинском регионе благосклонно, потому что они обещали вливание де-нег: больше налогов, больше взяток. Но евреи принесли с собой и еще кое-что, чего очень не хватало: волю, жизнестойкость, любовь к Земле Обетованной и страстное стремление к ней. Они приехали в этот палестинский медвежий угол - ни то, ни се, не сирийский, не оттоманский, не арабский и не еврейский, а ничей, смертельно кровоточащий. Великое возвращение евреев представляло для них последнюю ниточку надежды, как и для самой Палестины.

В 1882 году Сара и Самуил Аш эмигрировали из Румынии с группой других моло-дых людей под покровительством фонда, основанного семьей Ротшильдов. Они отправи-лись на север, в Галилею, и вступили во владение поселением Рош-Пина, оставленного хасидами под натиском бедуинов.

Используя арабскую охрану и значительную долю труда арабов, Рош-Пина кое-как держалась, но никогда не процветала. Поселение влачило жалкое существование за счет экспериментов наугад, страдая от изоляции и постоянного мародерства. Барон

Эдмонд де Ротшильд присылал экспертов со своих французских ферм, но они терпе-ли неудачи из-за ложных попыток пересадить туда европейский тип земледелия.

В 1884 году у Сары и Самуила родился сын, один из первых еврейских детей, поя-вившихся на свет в этой части Галилеи после древних времен. С момента рождения Гиде-он Аш должен был стать будущностью.

Со сменой столетий, вслед за ужасными массовыми погромами в России и Польше, новая порода евреев стала искать для себя путей в Палестину. Они прибывали из гетто ор-ганизованными группами, крепко связанные идеей, что Палестину можно вернуть только ценой личных жертв и еврейского труда.

Переселившиеся отсюда арабы-землевладельцы были только рады сбагрить им по жесточайшим ценам бесполезные акры. В Изреельской Долине, в Галилее, на равнинах Шарона, в Аялонской Долине, на древнем береговом пути Виа-Марис десятки коллектив-ных еврейских поселений, называемых киббуцами, взялись за работу, и снова в Палестине зазвучал чудесный голос весны. Заброшенная, безнадежная страна, чьи поля были опус-тошены и оставлены арабами и турками, теперь снова возвращалась к жизни. Гнилые ма-лярийные болота, безжалостные скалы, пустыня и оголенная земля уступили место зеле-ным коврам, звучала энергия созидания, и миллионы деревьев поднялись там, где столе-тиями ничто не росло. Из Иерусалима извергался расцвет культуры и прогресса. К северу от древнего порта Яффо, на песчаных дюнах вырос новый еврейский город Тель-Авив, "Холм Весны".

Разрыв с прошлым вызвал перемены во всем. В киббуцах, где подошли так близко к полностью общественной жизни, как только можно было вообразить, возникла совершен-но новая социальная концепция. Одно из новшеств состояло в том, что евреи способны защитить себя. Вначале маленький отряд еврейских всадников переходил от поселка к по-селку, устраняя источники тревог. Это были стражи - "шомеры". Они взялись изучать язык, знали обычаи, а нередко и выглядели как арабы.

К 1900 году, с исполнением шестнадцати лет, Гидеон Аш, готовый воспринять но-вый еврейский идеализм, уже был среди шомеров, защищавших киббуцы и другие посе-ления в Галилее.

Впервые Гидеон произвел впечатление на бедуинов своим умением ездить верхом, и эту репутацию он всячески укреплял, регулярно побивая бедуинских чемпионов на гонках и соревнованиях. Относительные удобства Рош-Пины он оставил ради жизни в движении. В первые годы нового столетия Гидеон командовал странствующим отрядом из дюжины шомеров, который отправлялся вместе с пионерами основывать поселения, нередко в уда-ленных и уединенных местах, среди враждебного арабского и бедуинского населения. Шомеры находились там в первую решающую ночь, чтобы отразить неизбежное нападе-ние арабов, а Гидеон оставался и дальше, чтобы организовать оборону. Он бесстрашно ез-дил среди арабов, стараясь подружиться с ними. Обеспечив безопасность поселка, он от-правлялся к следующему.

Хотя Гидеон был вроде бы врагом, между ним и арабами, особенно бедуинами, рос-ло взаимное уважение. Он видел в арабах потомков библейского народа. Часто, когда он в одиночестве ехал по Галилее, он ощущал себя как бы одним из Соломоновых полковод-цев, направлявшихся в ханаанскую деревню три тысячи лет назад. Чувствуя, что у него нет страха перед ними, многие арабы проявляли к нему странную лояльность. И в доме деревенского мухтара, и в палатке шейха голубоглазый всадник был как у себя дома.

Гидеон знал много арабских женщин. Конечно, это было опасно, но Гидеон был мо-лод и дерзок, а главное, очень осмотрителен и сдержан. Пока ни один арабский мужчина никогда ничего не знал и не подозревал, у Гидеона был довольно большой контингент доброжелательниц среди женщин по всей Галилее.

Как могло это случиться? Тюрьмы ведь строят для людей, и лишь в немногих араб-ских деревнях не насчитывалось двух-трех человек, приговоренных обычно за кражу, контрабанду или поножовщину. Иногда дома оставалась жена нескольких месяцев бере-менности. Были и другие - вдовы или несчастные, кто не мог иметь детей. С ними не бы-ло опасно.

Где-нибудь возле деревни находилась пещера либо укрытие, куда Гидеон мог отпра-виться отдохнуть и где его вскоре "находили" подчас по дюжине раз в день. У него была молодая сила. Он редко когда уезжал не получив удовлетворения, а они редко когда не хихикали и внутренне улыбались, глядя уголком глаза на удаляющегося галопом Гидеона.

С началом первой мировой войны Англия и Франция стали бросать завистливые взгляды на подвластные туркам территории на Ближнем Востоке. Обе державы возни-кающего международного империализма видели в регионе перекресток дорог. Ключом к власти было бы овладение Суэцким каналом. Британский контроль остановился на Египте и на самом канале. Турецкий контроль начинался на противоположном берегу в Синае и Палестине. Синай станет полем битвы, это было предопределено.

Стремление евреев создать национальное отечество быстро росло в управляемой турками Палестине, получая поддержку мирового еврейства и привлекая внимание столиц мира. Хотя евреям Палестины было опасно противиться туркам, они шли на это, вступая в английскую армию. Чтобы втянуть мировое еврейство в дело союзников, британский ми-нистр иностранных дел издал декларацию Бальфура, одобряющую образование государ-ства в Палестине. В дальнейшем декларация Бальфура была канонизирована как междуна-родный закон и признана всем миром, кроме арабов.

Накануне первой мировой войны арабы выработали свой собственный национализм, который должен был осуществляться после избавления от оттоманского ярма.

Агенты британской разведки проникли в Палестину раньше своих армий, чтобы соз-дать сеть шпионажа и подобрать людей, которые могли бы вести весьма специфическую работу. Гидеону Ашу был тайно присвоен чин лейтенанта британской армии. Его задачей было отправиться в пустыни Негева и Синая, чтобы составить карту вади, источников во-ды, редких пятнышек тени, крутых проходов - все это для грядущей битвы с турками. Аш был прирожденной пустынной крысой, он мог исчезнуть среди бедуинов и опуститься в обширные пространства пустынь Цина и Парана, где Моисей и племена евреев странство-вали сорок библейских лет. Он следовал этими библейскими путями через опаленные солнцем высохшие русла, соединяя обрывки и ниточки сведений о том, как можно выжи-вать и передвигаться по такому ландшафту. Его голубые глаза превращались в щелочки под слепящим солнцем, а его чудесная кожа становилась щербатой и жесткой.

Он подружился с племенем Ваххаби и с его шейхом, Валидом Аззизом, и неделями странствовал вместе с их легендарным охотником Набилем.

Однажды под вечер Набиль и Гидеон набрели на маленькую группу низкорослых дубов среди окружающей голой пустыни. Одинокий бедуин сидел под деревом, устраивая из своей одежды навес над головой. Возле бедуина стоял глиняный кувшин с водой, лежал кусок черствого хлеба.

Набиль позвал его, а затем приблизился к бедуину, находившемуся в полутрансе из-за слепящей жары.

Они поговорили, и он повернулся к Гидеону.

- Кто это, Набиль? - спросил Гидеон.

- Его зовут Мустафа. Он из племени Суликан.

- А зачем он здесь сидит?

- Говорит, ждет друга. Говорит, друг сказал ему, что пойдет этим путем.

- Давно он сидит?

- Несколько кругов солнца.

- Разве он не знает, когда придет его друг?

- Он говорит, раньше или позже.

- Ты имеешь в виду, что он сидит день за днем, не зная?

- Он знает, что друг его придет. Когда придет - неважно. Ему больше нечего делать.

Перед самыми сумерками Набиль учуял караван верблюдов. На своей лошади он ез-дил, казалось, бесцельно, кругами, пока не нашел следы. Набиль спешился и приник но-сом и губами к следу.

- Они прошли здесь недавно, - сказал Набиль.

- Сколько времени прошло?

- Немного.

- Несколько часов?

- Может быть.

- Много часов?

- Может быть.

- Три, четыре, пять часов?

- Может быть.

- Достаточно времени, чтобы солнце взошло и зашло?

- Нет, не так давно.

- Сколько, по-твоему, было верблюдов?

- Несколько.

- Пять?

- Может быть.

- Пятьдесят?

- Может быть. Следы глубокие. Они были тяжело нагружены.

- Где они будут проходить?

Набиль, прищурясь, осмотрел горизонт.

- Там, - показал он рукой. - Колодец, принадлежащий Суликанам. Должно быть, это Суликаны или их союзники.

Гидеон развернул карту, чтобы отыскать ближайший колодец. На карте его не было.

- Далеко отсюда вода?

- Не далеко.

- Один день? Два?

- Может быть.

- Сколько миль?

- Миль? А, миль. - Набиль подергал себя за ухо. - Четыре сотни миль.

- Да нет, черт возьми. Не может этого быть. Сколько раз солнце встанет и зайдет, пока мы дойдем?

- Когда солнце взойдет здесь и пока не дойдет туда, - сказал Набиль, описав рукой дугу в направлении неба.

Пока костер догорал, Набиль читал стихи, а Гидеон лежал, глядя на небо и мчащиеся искорки комет. Это был тот самый момент, что делает пустыню реальностью. Гидеон был всеми ими от начала времен. Он был Моисеем и Авраамом, смотревшими в это же самое небо, раздумывая над древнейшими тайнами человека и ждущими ответа от Вселенной.

"Я был шакалом, ищущим добычу возле лагеря.

Я был великим конем, на котором скакал могущественный Мохаммед.

Я был верблюдом, первым в цепочке многих.

Я был всеми, кто смотрел на глупого двуногого зверя по имени человек и видел, что он глуп.

Я жил как царь на моих собственных диких дорогах, и они боролись".

Набиль вдруг остановился и насторожился.

- Слушай, - сказал он.

- Ничего не слышу.

Через несколько мгновений ветерок донес до него звуки.

- Как далеко они, и сколько их? - спросил Гидеон.

- Почему тебе всегда надо спрашивать о том, на что нет ответа, Гидеон?

- А вдруг это враги. Если бы я знал, сколько их и на каком они расстоянии, я бы знал, как подготовиться.

- Какая разница, далеко ли? В пустыне ты всегда должен быть готов, и сколько их будет, столько и будет. Ты не можешь это изменить. - Он прислушался и решил, что там много верблюдов и что они достигли колодца.

- Когда солнце встанет, мы доберемся до колодца, - сказал Набиль. - Не ходи и не пей из него. Мы пойдем туда медленно. А потом сядем на краю и будем удерживать ло-шадей, чтобы они не пили. Они издали следят за нами, и если будем пить без разрешения, будут стрелять. Через некоторое время они появятся. Меня они стерпят, потому что я Вах-хаби, и тебя тоже из-за странного цвета твоих волос и глаз. А потом они позовут нас на-питься.

Три дня они шли по следу, а бедуин по имени Мустафа все еще сидел в тени своей одежды, ожидая своего друга.

После четырех столетий злосчастного оттоманского правления чувства арабов к тур-кам были такими, какими они и могли быть у притесняемых к притеснителям, несмотря на то, что оба были братьями-мусульманами. Тайные арабские движения поднимались против турок, а в регион вступала война.

Главной персоной среди арабских диссидентов был шариф Хусейн, глава хашимит-ского клана из сектора Хеджаз Аравийского полуострова. Хеджаз занимал береговую по-лосу на Красном море протяженностью почти в тысячу миль, которая соединялась с бри-танской жизненной артерией - Суэцким каналом. Хашимиты, прямые потомки Мохамме-да, соответствовали почетному положению "хранителей святых мест" Медины и Мекки с самой святой в исламе усыпальницей - Каабой.

Англичане играли на том, чтобы попытаться втянуть хашимитов в бунт против ту-рок; так родился арабский национализм. Шариф Хусейн вступил в переписку с верховным британским комиссаром в Египте, чтобы определить цену за бунт арабов. Англичане обе-щали шарифу Хусейну, что в обмен на сотрудничество он будет сделан королем Великой арабской нации. Это был обман. Англичане и их французские союзники тайно строили другие планы относительно будущего арабских стран.

9 мая 1916 года англичане и французы заключили тайное соглашение о разделе ре-гиона. По именам переговорщиков документ был назван Сайкс-Пико. Позорный договор игнорировал и устремления евреев, и личные амбиции шарифа Хусейна. И Палестина ста-ла "дважды обетованной землей".

В качестве платы за осуществление своих желаний и обещаний Декларации Бальфу-ра евреи Палестины составили Еврейский легион в британской армии. Одна из его частей - Сионский муловый корпус - участвовала в жестоком сражении при Галлиполи.

С арабской стороны шариф Хусейн со своими сыновьями осуществил несколько эф-фектных партизанских акций на трансиорданской Хеджазской железной дороге, важной турецкой линии. Это арабское "восстание", в котором участвовало несколько тысяч чело-век, возглавлял и позднее прославил британский офицер Т.Э. Лоуренс.

Шариф Хусейн скромно объявил себя королем арабов, а англичане сократили его ти-тул до короля Хеджаза. Впоследствии сын Хусейна Фейсал приехал в Дамаск и провозгла-сил себя королем Сирии, полагая, что этот титул автоматически включает владение Пале-стиной.

К Рождеству 1917 года британские войска под командованием генерала Алленби за-хватили Иерусалим, после чего и арабы, и евреи ходили к союзникам отдавать плату по долгам.

Фейсал желал для себя крупного еврейского заселения Палестины, поскольку управ-лял ею, тогда как турки хотели его для себя ради еврейских денежных вливаний и разви-тия. Но французы присвоили Сирию, а Фейсала вышвырнули вон. Не будучи больше ко-ролем Сирии, Фейсал дал задний ход и забраковал еврейское заселение Палестины.

Кончилось тем, что англичане совершили ряд вероломных действий, которые не только отвергли притязания арабов и евреев, но и украли Палестинский регион у их фран-цузских союзников.

Англичане получили управление Палестиной через мандат Лиги Наций. После ряда международных конференций и соглашений британский мандат обязали в законодатель-ном порядке чтить Декларацию Бальфура и еврейское отечество. Война, однако, была сде-лана, и положение Палестины бок о бок с Суэцким каналом было для них важнее, чем вы-полнение обещаний, данных евреям. Они еще более отдалились от их осуществления, ко-гда в начале 1920-х гг. в Персидском заливе была открыта нефть и английский интерес к региону возрос.

Восточная сторона реки Иордан представляла обширную подмандатную область, на-селенную главным образом бедуинами. Чтобы защитить свои интересы, англичане созда-ли здесь марионеточное государство под названием Трансиордания. Площадь его состав-ляла 75 процентов всей подмандатной территории. До 1921 года не существовало такого народа или страны - иорданцы. Все они были палестинцами.

Иорданцы стали изобретением британского министерства колоний.

Чтобы уменьшить арабскую жажду национализма, англичане бросили им пару кос-тей. Смещенный король Сирии Фейсал был сделан марионеточным королем Ирака, пра-вящим по британской указке. Что касается новой колонии Трансиордания, то англичане снова спустились в Хеджаз, взялись за Абдаллу, другого сына шарифа, и объявили его эмиром Трансиордании. И хашимиты с Аравийского полуострова, и Абдалла и Фейсал были чужаками в тех странах, которыми они ныне правили по британской указке.

А шариф Мекки, что уже видел себя правителем страны, простирающейся от Крас-ного моря до Персидского залива и включающей в себя Ирак, Сирию, Палестину, Синай, Ливан и Аравийский полуостров... он остался ни с чем и отправился в изгнание, когда одержавшая верх семья Саудов выгнала его из Хеджаза.

Англичане, лгавшие арабам, евреям и своим французским союзникам и создавшие дутое государство Трансиорданию, теперь приводили в действие Палестинский мандат. Палестина ужасно пострадала во время первой мировой войны. В одном только Иеруса-лиме двадцать тысяч человек умерло от голода и болезней. Сначала освобождение от ту-рецкой коррупции было глотком свежего воздуха под британским управлением. Но так не могло продолжаться.

Будущее мандата вскоре стало ясно. Возникла новая сила - клан Хуссейни, старая и могущественная палестинская семья. Ими руководил хаджи Амин аль-Хуссейни, мусуль-манский фанатик. В начале 1920-х гг. начались выступления против дальнейшей еврей-ской иммиграции. Столь отвратителен был фанатизм этих мятежей, и столь очевидна бы-ла попытка хаджи Амина стать во главе Палестины, что англичане заставили его исчез-нуть и приговорили к пятнадцати годам изгнания.

Для Гидеона Аша, британского офицера с наградой, началась новая эра. С началом арабских мятежей безмерно возросли проблемы защиты. Сил шомеров было уже недоста-точно, чтобы держать ситуацию под контролем. В Иерусалиме Еврейское агентство управляло собственным населением в Палестине и спокойно предпринимало шаги в деле создания сил обороны. В начале 1920-х гг. возникла Хагана - полулегально-полуподпольная армия, основанная на правиле: каждое поселение должно быть в состоянии защитить себя.

Гидеона вызвали в Иерусалим и попросили взяться за создание Хаганы в Аялонской Долине. Три десятка лет он был странником. Теперь настало время осесть. Он согласился на назначение и стал членом одного из новых киббуцев. Киббуц должны были назвать "Шемеш", что значит "солнце", потому что это было то место, где Иисус Навин просил Господа остановить солнце. "Шемеш" означает также "Самсон", имя судьи древних евре-ев. Шемеш намечали расположить на дороге в десяти милях от Рамле, напротив арабской деревни Таба.

Гидеон Аш вернулся после своего посещения Табы на то место, где три десятка лю-дей спешили уложить до наступления ночи прямоугольный периметр из колючей прово-локи. Они взволнованно стали расспрашивать его о визите в арабскую деревню. Он сооб-щил о своей бурной встрече с мухтаром по имени Ибрагим.

- Они нападут этой ночью, - сказал он. - У нас нет времени возводить укрепления. Окапывайтесь со всем, что у вас есть.