"Любимый мой" - читать интересную книгу автора (Леклер Дэй)Глава 8— Что ты имеешь в виду? — невинно поинтересовалась она. — Ты прекрасно знаешь, что я имею в виду, терпеливо объяснил Чэз. — Эти рождественские украшения. Мы же договорились: никакого Рождества в моем… в нашем доме! — Нашем доме? — Шейн сделала вид, что удивлена: ей было очень весело сегодня. Чэз улыбнулся в ответ, но тут же вспомнил, что сердится на жену, и помрачнел: — Я хочу, чтобы ты немедленно выкинула всю эту ерунду! — Не глупи, Чэз! Эти украшения не для встречи Рождества, — улыбнувшись, солгала она. — Зачем тогда тебе эти разноцветные лампочки? — Клянусь, они не для Рождества. — Неужели? — Хочешь, докажу? — Давай. Очень интересно послушать. — Рождественские огоньки обычно красные или зеленые, а эти розовые. Шары же невозможно повесить на елку — они такие хрупкие! — Да, действительно, ты права. А еще у них неподходящий вишневый цвет! — улыбаясь, уступил Чэз. — Как видишь, здесь нет ни сосновых шишек, ни омелы — ничего рождественского! — А это что такое? — поинтересовался он, поднимая одну особенно яркую гирлянду. — Это для украшения интерьера. Посмотри, у нее даже другой цвет. — И какой же? Саламандрово-красный? — Хватит издеваться, — улыбнулась Шейн. — Ты же сам прекрасно видишь, что она голубая. Вернее, цвета голубой ели. — А я думал, что ель — вечнозеленое растение… — Необязательно. — Ох, устал я от твоих доказательств! — улыбнулся он и тут же стал абсолютно серьезным: — Я своих привычек не меняю, поэтому… прошу убрать отсюда всю эту ерунду и не украшать мой дом гирляндами. Кто-то может наступить и пораниться, — добавил он несколько мягче. К ногам Чэза змейкой упала гирлянда. — Знаешь, — тихо сказала Шейн, — я удивлена, что ты не упомянул о дырках в полах и стенах. Все электрокабели проведены, и Джимбо обещал к вечеру заделать все дырки. — Интересно, как он это сделает? — Не имею представления. Он хочет удивить тебя. — Надеюсь, его сюрприз не будет таким шокирующим, как нерождественские гирлянды? Шейн не успела ответить, потому что в дверях гостиной показалась донья Изабелла. Рядом с ней, вцепившись ручонками в бабушкину юбку, стояла испуганная малышка. — Донья Изабелла! Какой приятный сюрприз! — Ослепительно улыбаясь, Шейн подошла к гостям. — Это, должно быть, Сарита? Здравствуй, милая. Девочка спрятала личико среди многочисленных складок бабушкиной юбки, но потом все-таки решилась осмотреться. Донья Изабелла внимательно взглянула на Чэза, затем на Шейн и сказала: — Кажется, мы пришли в неподходящий момент. — И, конечно, не нарочно, — сухо заметил Чэз. — Не обращайте на него внимания, донья Изабелла, — улыбнулась Шейн. — Вы нам не помешали. Чэз очень переживает из-за дыр в полу. — Дыр в полу? — переспросила гостья. — Чэз тоже удивился, когда увидел их, но он выражал свои чувства гораздо громче. — Шейн! — возмутился тот. — Да, именно так, — улыбнулась она. Тем временем Сарита внимательно рассматривала украшения на стенах. Неожиданно она произнесла, чуть картавя, на испанском; — Abuelita, mira! Que bonita. «Abuelita? — подумал Чэз, пряча улыбку; он немного знал испанский язык, и смысл сказанного ему был вполне ясен. — Вот уж не думал, что кто-то может называть строгую донью бабуленькой!» — Она говорит, что здесь очень красиво, — перевела донья Изабелла. — Действительно, вы хорошо потрудились, Шейн. Конечно, ей было приятно слышать такие слова от строгой старухи, и она торжествующе посмотрела на Чэза, прежде чем ответить: — Спасибо. Мы очень старались. Тот решил тоже проявить немного такта: — Рад, что вам понравилось, донья Изабелла. Но Шейн преуспела не только в этом. Она долго и упорно трудилась, чтобы сделать весь дом таким же красивым, как эта комната. — Разрешите, я покажу вам все, — поспешила предложить Шейн, чтобы избежать возможного конфликта. — Я охотно выслушаю ваши советы, если в них возникнет необходимость. — Что ж, я не возражаю. — Прекрасно! С чего бы вы хотели начать? — Вы приготовили спальню для Сариты? — Это был мой первый проект. Пойдемте. Сарита бросила на Чэза осторожный взгляд и поспешила за Шейн и доньей Изабеллой. В ее взгляде было что-то до боли знакомое. Чэз закрыл глаза. Ему вдруг захотелось выпить, много выпить, чтобы заглушить внезапную необъяснимую боль. — Мы можем изменить цвет стен, поменять мебель, если вы захотите, — говорила Шейн, ведя гостей по коридору; детская ладошка приятно согревала руку. — Вы очень предусмотрительны, — похвалила донья Изабелла. Но что-то в ее тоне смутило Шейн. — Простите, но ваши слова звучат как-то… обидно. — Я с вами искренна, поверьте. Шейн открыла дверь в комнату Сариты и пропустила девочку вперед, осмотреться. Следом вошла донья Изабелла. Подождав, пока она окинет взглядом спальню, Шейн быстро заговорила, очевидно боясь, что ее прервут, не дав высказаться: — Я никогда не буду лгать вам, донья Изабелла, или притворяться, что чувствую не то, что чувствую. Я обещаю вам заботиться о Сарите как родная мать. Клянусь, она никогда не усомнится в нашей родительской любви, никогда не будет чувствовать себя обузой. — Обузой? — повторила донья. — Что вы имеете в виду? Объясните, пожалуйста. Шейн не хотела отвечать, но завоевать доверие доньи Изабеллы было просто необходимо, и она решилась рассказать ей один секрет, о котором знали лишь близкие родственники. — Когда мне было три года, я потеряла родителей, — начала Шейн. — Меня воспитывала тетя. — И у вас были натянутые отношения? — Да. Мой брат Рейф забрал меня к себе, когда мне было двенадцать. — Понимаю. Вы не хотите, чтобы Сарита испытала нечто подобное. — Обещаю, этого не случится. Долгое мгновение черные глаза доньи внимательно изучали ее, заглядывая, казалось, в самые тайные глубины души. — Я верю вам, — сказала она наконец. — Кстати, вы очень мило обставили комнату. Шейн было очень приятно сознавать, что ее старания оценены по достоинству. Она хотела, чтобы Сарита чувствовала себя спокойно и уютно в новой обстановке, понимая, как это нужно маленькой девочке: очень важно чувствовать себя в безопасности, когда ты далеко от родной семьи. Шейн испытала это сама. Она выбрала мебель нежного кремового цвета, на пол постелила мягкий шерстяной ковер, стены были выкрашены в приятный золотистый цвет. Шейн предусмотрела также два больших ящика с игрушками, небольшой письменный столик с секретными полочками для «сокровищ». Но внимание Сариты привлекла куколка, сидящая на скамеечке у окна. Девочка не осмеливалась взять ее, а только смотрела на нее сверкающими глазами. — Нравится? — мягко спросила Шейн, подходя к ней. — Это папа купил тебе подарок. Смелее! Бери ее! Сарита схватила куклу и больше с ней не расставалась. Пока малышка играла, Шейн и донья Изабелла осмотрели ванную комнату. Она не вызвала никаких нареканий. Но в глазах строгой доньи читался какой-то неутоленный интерес. Вернувшись обратно, Шейн подошла к платяному шкафу и открыла его. В задней стенке шкафа обнаружилась маленькая дверца. — Это на случай, если она испугается грозы или еще чего-нибудь, — объяснила она удивленной донье. — Согласитесь, гораздо интереснее попасть в спальню родителей через потайную дверь, чем обычным способом; кроме того, так гораздо быстрее. А ну-ка, малышка, — позвала девочку Шейн, — покажи бабушке, как это нужно делать. Мы скоро присоединимся к тебе. Сарита, прижимая куклу к груди, подбежала к шкафу и мгновенно оказалась в другой комнате, прикрыв за собой дверь. — А мы с вами пойдем туда другим путем, улыбнулась Шейн. Она привела донью Изабеллу в небольшую, залитую солнцем комнатку напротив спальни Сариты. Здесь стены были выкрашены в нежно-голубой цвет; пол был выложен светлым паркетом (тем, кто пользуется тростью, неудобно ходить по ковру); в комнате, кроме кровати и платяного шкафа, стоял маленький журнальный столик с телефоном, старинный торшер и огромное кожаное кресло (прекрасное место, чтобы читать Сарите сказки!); напротив на треножнике стоял маленький телевизор. Шейн бросила на донью Изабеллу чуть испуганный взгляд, боясь, что та не оценит ее старания, и заговорила: — У вас будет собственный телефон и телевизор, по которому вы сможете смотреть «Шоу Опры» или любимый телесериал. Надеюсь, стряпня Моджо придется вам по вкусу. Если вы, конечно, решите… Маленькой девочке нужна бабушка… — Вы хотите сказать, что приготовили эту комнату специально для меня? — Я, конечно, понимаю, у вас есть родственники в Мехико… Но я знаю, как тяжело маленькой девочке расставаться с любимым человеком. Сарита будет очень рада, если вы останетесь… Но если вам надо уехать по делам… Эта комната всегда будет ждать вашего приезда. — Вы сделали это для меня? — Голос доньи Изабеллы дрогнул. — Вы действительно хотите, чтобы я осталась? — Да. Пожалуйста, примите мое предложение. Я знаю, как важна для человека семья. Вы заботились о Сарите, когда погибла ее мать, и она очень любит вас. — Макинтайр не разрешит мне остаться, — сухо заметила донья. — А я скажу ему, что вы переезжаете к нам на две недели, чтобы Сарита быстрее привыкла к новой обстановке. За это время он привыкнет к вам и смирится с тем, что вы остаетесь с нами. — Сомневаюсь. — Напрасно, Изабелла! Чэз только притворяется бессердечным, на самом деле у него доброе сердце. Ну, что вы решили? — Я согласна, — ответила донья Изабелла, явно сдерживая слезы радости. — Я поговорю обо всем с Чэзом. — Хотела бы я быть мухой, чтобы незаметно подслушать ваш разговор, — улыбнулась сквозь слезы пожилая женщина. — Боюсь, это меня пришлепнут как муху, хмыкнула Шейн. Донья ласково провела рукой по ее щеке и мягко спросила: — Вы действительно этого хотите, детка? — Конечно, — без малейших колебаний ответила Шейн, прекрасно понимая безграничную любовь доньи Изабеллы к правнучке. — Я с самого начала планировала, что вы будете жить у нас. Пожалуйста, останьтесь. — Я останусь. А теперь проводите меня к Сарите. Кстати, вы можете сказать синьору Макинтайру, что я разрешаю ему заботиться о дочери. И еще скажите ему, что я остаюсь с вами, чтобы убедиться, что Сарита привыкла к новому дому. — То есть навсегда? — Навсегда, — кивнула она. В коридоре они встретили Джимбо. Он заделывал дырки в полу миниатюрными мозаичными плитками, которые Шейн привезла с собой из Коста-Рики. — Это ваши изделия? — поинтересовалась донья Изабелла у Шейн. — Угадали. — Увлечение или работа? — Я занимаюсь этим в свободное время. — Знаете, — донья Изабелла неожиданно сменила тему разговора, — меня не покидает ощущение, что вы давно знакомы с Макинтайром… что вы встречались с ним до того, как он познакомился с Мадлен. — Мы были женаты, — призналась Шейн, — но мой брат посчитал, что я слишком молода, и аннулировал наш брак. — Что ж, это многое объясняет. — Неужели вы передумали жить с нами? — Нет, дорогая. Я приняла правильное решение. Позволь дать тебе маленький совет. Ничего, что я обращаюсь на «ты»? Откройся мужу, расскажи ему, что тебя тревожит. — Я не могу! — Грустно видеть двух любящих людей, которые боятся рассказать друг другу о своих чувствах. — Чэз не любит меня! — Став старой, как я, ты поймешь, как глупо звучат твои слова. Сделай это, дорогая, или… — Или? — ..или ты будешь до конца дней своих рыдать по ночам в подушку, вспоминая о прошлом, которого, увы, не вернуть. — С этими словами донья Изабелла позвала Сариту когда девочка выбежала из спальни Чэза и Шейн, она взяла ее за руку и повела к выходу. — Что значит: «она ушла»? Где Сарита? — Чэз был вне себя от злости. — Я не успел даже попрощаться с ней! — Не волнуйся, все хорошо, она вернется. — Что эта ведьма тебе сказала? Она позволила нам воспитывать Сариту? — И не только, — уклончиво ответила Шейн. — Что это значит? Дай угадаю… У нее есть еще какое-то условие? — Донья Изабелла обещала мне, что оно будет последним. — Мне было бы гораздо спокойнее, если б я услышал это сам, — заметил Чэз, — но делать нечего… Чего она хочет? Шейн не ответила, а подошла к окну в гостиной и задумчиво произнесла: — Вот куда можно будет поставить рождественскую елку… — Мы уже обсуждали этот вопрос, помнишь? — Я думала, ты изменил свое решение, — в ее голосе слышалось отчаяние. — Нет. — Но Сарита… — Забудь ты про елку, расскажи мне наконец, чего хочет от нас донья! Шейн обернулась. В глазах ее стояли слезы: — Она еще совсем маленькая, Чэз, и не поймет, почему ты ненавидишь Рождество. Сарита не сможет понять, почему у нее в доме нет елки, праздничных огней и подарков, как у других ребят. Чэз подошел и обнял ее за плечи, чувствуя, что за этими словами скрывается нечто большее, чем кажется на первый взгляд. — Давай не будем говорить сейчас о Сарите, — мягко попросил он. — Прости, — Шейн вытерла слезы. — У меня тоже есть плохие воспоминания о Рождестве… Я сделаю все, чтобы твоя дочь никогда не узнала этого горького чувства. Чэз попытался ее успокоить: — Брось, дорогая, стоит ли плакать из-за какого-то дерева. — Я просто хочу, чтобы Сарита была счастлива. — Ты плачешь не только поэтому. Давай же, расскажи мне все. — Я плохо себя чувствую… Мне надо полежать… — Дорогая… — Пожалуйста, Чэз, дай мне отдохнуть. — Но ты так и не сказала, чего хочет от нас донья Изабелла. — Думаю, сейчас я не в состоянии ответить… — прошептала Шейн и быстро выбежала из гостиной. Чэз хотел было ее догнать, но благоразумие взяло верх. «Надо считаться с ее желаниями, подумал он, посмотрев на часы. — Час дня. Пусть немного отдохнет, потом мы с ней обо всем поговорим: и о нашем прошлом, и о Сарите, и о нашем браке, и о будущем…» |
|
|