Губин Валерий ДмитриевичЛабиринт

Валерий Дмитриевич ГУБИН

ЛАБИРИНТ

Фантастический рассказ

Они ждали больше часа, пока уляжется пыль, поднятая двигателями, ждали с волнением, какой она окажется вблизи - эта долгожданная планета. Но когда мгла рассеялась, перед ними возник совершенно безрадостный пейзаж: каменная пустыня вокруг и высокая скалистая гряда на горизонте. Блекло-желтый свет заходящей звезды придавал окружающему нереальный и враждебный вид.

- Кажется, это снова нам не подходит, - тихо сказал командир.

- А сверху все выглядело более приветливым. И приборы показали, что есть органика, - голос штурмана дрожал, будто от обиды.

- Не есть, а возможна, Эдуард. Но где ее тут найдешь, на этом каменном кладбище?

Остальные молчали, подавленные и растерянные. Вот уже двадцать лет, как они стартовали с Земли. Стартовали на третий день после начала войны, ушли в последний момент, когда атмосфера начала выпадать ледяными кристаллами, а на горизонте сверкал пенистый гребень гигантской приливной волны.

За это время они нашли лишь две планеты, едва пригодные для существования. Но первая была слишком темной и холодной, а на второй через неделю их пребывания разразился чудовищный ураган. Они потеряли пятерых и почти все вынесенное из корабля оборудование. И, наконец, третья - и опять разочарование, даже отчаяние. Люди беспредельно устали. Последние два года, когда была обнаружена новая цель, никто не пользовался анабиозом, несмотря на приказ командира. Да и приказы не имели прежней силы командир болел и почти не выходил из каюты. Вахту несли все по очереди, даже женщины, и всех подогревала одна надежда: на этой планете они должны найти приют, не может быть, чтобы не нашли.

- Воздух в норме, радиация допустимая, все подтвердилось, - доложили командиру.

- Ну что ж, надо все-таки сделать вылазку, побродить вокруг.

- А что тут смотреть? Один камень.

- Хотя бы дойти до тех скал...

- Можно мне? - вызвался Валентин. Самый молодой из экипажа, он тем не менее заслужил всеобщее уважение своим упорным характером и доброй отзывчивостью.

- Давай. И будь осторожен. Хотя вряд ли здесь что может угрожать.

Заскрипел, с трудом оторвавшись от корпуса, входной шлюз, Валентин слез вниз и зашатался - впервые за столько лет на твердой земле. Он отошел подальше от корабля и обернулся. Громада корабля очень подходила по цвету к окружающему и оттого казалась мертвым безжизненным куском скалы, причудливо отполированным ветром. Но Валентин знал, что сейчас десятки глаз смотрят на него и, хотя никто уже не верит в счастливый исход, чего-то все-таки ждут, надеются на его поход, как на чудо.

Прыгая с валуна на валун, он изредка замечал между ними землю, останавливался, брал щепотку, растирал между пальцами в пыль. Никаких видимых следов жизни, воздух пахнет только нагретым за день камнем, и тишина - такая мертвая, что по спине бегут мурашки.

Валентин удалялся довольно быстро от корабля, стремясь к тени, падающей от скал, и она, кажется, с такой же скоростью бежала ему навстречу. Еще пять минут - и она накрыла его. Сразу стало зябко и неуютно, неуютно от своей малости в этом огромном мире.

- Командир, - сказал он, - я в тени, почти у самых скал.

- Да, мы видим тебя, хотя уже с трудом. Ну, что там?

- Пока ничего интересного.

И вот он у первой скалы. Она выдавалась вперед из гряды, нависала над ним своим красноватым, похожим на гранит телом, и при взгляде вверх на вершину казалось, что она качается. Валентин долго карабкался по подножию гряды, и вся она казалась одним спрессованным монолитом, взметнувшейся и застывшей каменной волной. По мере того как темнело, она действительно ощущалась как волна, которая в любую минуту может обрушиться на его голову. Чем дальше он шел, тем более росло в нем чувство своей чуждости этому миру - неприступному, мрачному и равнодушному.

- Валентин! Пора назад!

- Еще немного. Я вижу впереди какое-то черное пятно.

Пятно оказалось огромной дырой, пещерой или входом в пещеру. Мощный луч фонаря упирался в вязкую темноту и освещал не более трех метров впереди. Валентин поднял фонарь вверх и вздрогнул: над входом был высечен какой-то знак - большой овал с двумя отверстиями по краям, а внутри черточки, молоточки.

- Валентин, что там?

- Лабиринт! Тут над входом план лабиринта высечен! Или нет, скорее символ. Здесь есть разумные существа!

- Ты уверен, что это сделано? А не каприз воды или ветра?

- Похоже, что сделано, очень похоже!

- Тогда немедленно возвращайся! Завтра отправим экспедицию.

- Не надо экспедиции! Я пойду сейчас один.

- Почему ты хочешь идти сейчас? Это опасно. Если это действительно лабиринт, ты можешь из него не выйти.

- Я буду ставить метки. Разреши, Филипп! - Валентин перешел на "ты". - Люди на пределе, и эта ночь будет для них невыносимой. А вдруг я что-нибудь найду?

- Делай, как знаешь, - вздохнул тот.

Валентин снова обернулся. Тень еще не докатилась до корабля - его серебристая игла, хорошо видная отсюда, матово блестела. Валентин проглотил комок в горле и шагнул в глубь скалы. Темнота сразу обступила его, обволокла со всех сторон. Он шел, внимательно вглядываясь в серые, покрытые трещинами стены, в абсолютной тишине по плотному ковру вековой пыли. Через каждые тридцать шагов яркая вспышка лучевого пистолета оставляла на стене черное разбегающееся пятно.

Никаких следов орудий, которыми можно было бы пробить такой тоннель, и в то же время казалось невероятным, чтобы природа сама создала подобное причудливое сооружение со многими поворотами и тупиками. В первый тупик он уперся минут через двадцать, когда, дойдя до разветвления, решил пойти направо. Потом было еще несколько тупиков, но пока он шел уверенно, ориентируясь по своим меткам. Через час Валентин остановился передохнуть и опустился на землю. Ему показалось, что окружающая тьма стала еще гуще, хотя фонарь горел с прежней силой.

Один, в недрах огромной каменной гряды, на неведомой планете, маленький и жалкий кусочек живой плоти, за тысячу световых лет от Земли. Да и Земли уже нет. Паническая волна ужаса начала затоплять сознание. Валентин вскочил на ноги. "Спокойно, спокойно. Только ни о чем не думать", - приказал он себе и двинулся дальше. Шел, стиснув зубы, и представлял себе синюю-синюю воду, по которой бежит рябь, поднимаемая легким утренним ветерком. Тревога понемногу отступала, сворачивалась в клубок, затаивалась где-то совсем рядом. Он упорно цеплялся за свою рябь на воде, провожал ее взглядом до самой кромки горизонта, потом взмывал вверх и видел всю цепь вытянувшихся вдоль берега островов, окруженных светлой полоской мелководья, слышал, как волна плещет в бухтах и заливчиках, как орут чайки, и чувствовал, как крепко, до головокружения, пахнет солью упругий воздух. Слезы катились у него по щекам, он не вытирал их и все шел, загребая пыль тяжелыми ботинками, и методично ставил свои метки справа по стене. "Неужели больше никому не удалось спастись, - снова, наверное в тысячный раз за эти годы, думал он, - и наша маленькая горстка - это все, что осталось от Земли, проклятой и прекрасной Земли, которая нам будет сниться до конца дней, как бы ни сложилась наша судьба".

Впрочем, вряд ли она хорошо сложится. Пока у них нет ни малейшего проблеска, как нет конца этому жуткому лабиринту.

Тоннель вдруг начал расширяться, и вскоре Валентин вышел в некое подобие комнаты или зала, на противоположной стороне которого чернело пять проемов. "Я знал, что здесь обязательно будет какая-нибудь подлость. Иначе - что это за лабиринт. Пять выходов... Может, моей жизни не хватит все это обойти".

Он пошел в средний и опять смотрел на сверкающую рябь синей воды и слышал сварливые крики чаек, но через некоторое время почувствовал, что здорово устал, снова сел и снова паника зашевелилась в нем. "Ну, чего я боюсь, - убеждал Валентин себя, - по своим меткам я очень быстро вернусь назад. Сил еще хватит".

Но сил становилось все меньше, и за одним из поворотов он с ужасом увидел свои метки впереди. Секунду поколебавшись, он побежал. "Хорошо, если снова выйду в этот чертов зал. А если назад, к началу - значит, все напрасно!"

Но он все-таки вышел в зал и почти без сил прислонился к стене, боясь садиться. Долго стоял неподвижно и думал о том, что с исчезновением Земли, вероятно, исчез и смысл их существования. Земля их хранила и пестовала, а теперь они все, оставшись без нее, мечутся взад-вперед, как он сейчас бегает по этому лабиринту.

Валентин не заметил, как сполз вниз и уснул. Он проснулся оттого, что упавший фонарь бил ему прямо в глаза. На этот раз он пошел в правую дыру, темнота уже казалась ему какой-то теплой, клейкой субстанцией, которую только вспышки пистолета заставляли немного отступать. Теперь он представлял себе красные листья осин в конце сентября, зябко дрожащие от малейшего движения воздуха. Большие, крупные листья, которые, упав, еще долго сохраняли свою свежесть и цвет.

Вскоре он почувствовал, что дышать стало труднее, сердце колотилось, вязкая и сладкая слюна наполняла рот. Ноги так ослабели, что пришлось остановиться.

- Какой идиот! Пойти без скафандра! Но, с другой стороны, где бы я сейчас был в этом тяжелом саркофаге...

Голова стала тяжелее тела, он упал, и все вокруг закрутилось острова в море, белые облака. "Вот и все. Уже нисколько не страшно. Остается надеяться, что друзья сюда за мной не пойдут и останутся живы. А до тех пор, пока жив хоть один из нас, жива Земля. И как вообще это может быть, что мы есть, а Земли нет? Этого просто не может быть".

Превозмогая себя, он все-таки встал на четвереньки и пополз, бормоча вслух:

- Ну что ж, попробуем!

Руки почувствовали, какие острые и холодные камни скрыты под этой пылью.

- Огромный, неуклюжий,

Скрипучий поворот руля.

Фонарь бестолково болтался на шее, но у него не было сил смотреть вперед, только в пыль, прямо перед собой.

- Земля плывет, мужайтесь, мужи!

Как парус, океан деля.

Он понимал, что, не делая больше отметок на стене, отнимает у себя последний шанс, но упрямо лез и лез вперед.

- Мы будем помнить и в летейской стуже,

Что девяти небес нам стоила Земля.

Он опять рухнул в пыль и долго лежал, прислушиваясь к бешено колотящемуся сердцу и удивляясь, что еще жив. Потом на него отчетливо пахнуло свежим сырым воздухом, он поднял голову и увидел впереди звезды.

- Выход!

И хотя выход был совсем рядом, прошло еще немало времени, пока он дополз до него и вывалился наружу. И сразу понял, что пахнет лесом травой, деревьями, которые шумели совсем рядом, у подножия скалы. Еще через час он почувствовал себя немного отдохнувшим и готовым продолжать путь. Спускался он медленно, цепляясь за трещины, с уступа на уступ, а когда добрался донизу, обнаружил, что между ним и лесом течет река, совсем небольшая, но довольно быстрая.

Валентин сбросил с себя одежду и вошел в воду. Она оказалась теплой и мягкой. Он постоял немного, потом решительно оттолкнулся от дна. Река подхватила его и понесла, легко и бережно, как маленького ребенка. Он засмеялся от счастья, перевернулся на спину и даже закрыл глаза. Усталость быстро уходила, только еще ломило ступни ног и дрожали пальцы.

Потом он стал разглядывать берег - темную густую массу деревьев. Но в это время река сделала крутой поворот, он заметил, что лес кончился, сверкнул огонек, потом другой - это горел свет в окнах стоящих на берегу домов. "Все-таки я веду себя, как загулявший школьник. Мать, наверное, не спит, ждет с ужином. А я, не успев вернуться, полез купаться и барахтаюсь тут полночи". Мощными рывками он быстро достиг берега, выбрался из воды и, осторожно ступая босиком по холодной траве, побежал к дому.

Командир почувствовал, что его осторожно трясут за плечо. С трудом открыв воспаленные веки, он увидел склонившееся над ним серое осунувшееся лицо штурмана.

- Что будем делать, Филипп? Пошел третий день, как они ушли на поиски Валентина. Никого нет.

- Еще восемь человек, - еле слышно прошептал командир.

- Что ты говоришь?

- Помоги мне сесть, - командир с трудом приподнялся на койке и закашлялся.

- Так что решаешь? - штурман терпеливо переждал приступ кашля.

- Надо идти всем.

- Почему всем?

- А что нам остается? Если они погибли, погибнем и мы. Без них нам с кораблем не справиться. Но даже если и взлетим, выдержит ли еще один такой переход наша колымага?

Через несколько часов они уходили от корабля, вытянувшись длинной цепочкой. Двое самых здоровых несли командира. Он сидел на носилках лицом к кораблю и не отрывал от него глаз - то ли прощался, то ли что-то обдумывал.

Старый, весь высохший, но явно еще сильный, жилистый человек, голый по пояс, в широкополой соломенной шляпе, ловко орудовал мотыгой, окучивая помидоры, и не обращал внимания на палящее солнце. Услышав, как стукнула дверь дома на соседнем участке, он распрямился, потер затекшую поясницу и крикнул:

- Ну как дела, Эдуард? Ты что сегодня так поздно?

Эдуард спустился со ступенек и, хлопая шлепанцами, весь в облаке табачного дыма, подошел к соседу.

- Плохо сплю, Филипп. Просыпаюсь среди ночи от дурацких мыслей, которые приходят во сне. В этих мыслях я думаю о том, что была как будто бы у меня какая-то другая жизнь, а вот какая - никак не могу вспомнить.

- Конечно, была, - рассмеялся Филипп и хлопнул соседа по животу. Ты в прошлой жизни был боровом.

- Да ну тебя.

- А если серьезно, то стареем мы, помирать скоро. И, может, это у тебя не воспоминания о прошлой, а предчувствие новой жизни. Если она, конечно, будет.

С реки донеслись отрывистые крики команды.

- Ох, и неугомонный этот Валентин, опять ребят тренирует.

- Неужели, снова пойдут? - удивился Филипп.

- Пойдут. Сопляки! Никак их жизнь не научит. Ведь почти неделю плутали, еле живые выползли из этого лабиринта - и снова лезут.

Филипп прикрыл глаза ладонью и долго смотрел через реку на красные скалы.

- Может, и удастся им наконец его пройти. Интересно, что они увидят на том конце?