"Три ночи" - читать интересную книгу автора (Маллинз Дебра)

Глава 1

Корнуолл

Ноябрь 1810 г.

Эвелин пристально разглядывала темные каменные степы поместья Торнсгейт, нервно теребя ткань своего плаща тонкими пальцами, которые вдруг стали ледяными, но вовсе не из-за обычного для конца ноября холода.

Все говорили, что хозяин поместья – человек бездушный. Что он холоден и жесток. Что рос он с клеймом незаконнорожденного сына герцога, однако, будучи избалованным богатством отца, который его признал, превратился в черствого и циничного монстра.

Эвелин хотелось надеяться, что в этом человеке все же есть что-то хорошее, хотя бы и спрятанное глубоко внутри.

Часы в доме пробили одиннадцать раз. Шепча про себя молитву, Эвелин направилась по длинной извилистой подъездной дороге к особняку.

Люсьен Дюферон с бокалом французского коньяка в руке развалился в мягком кресле у камина. Он рассеянно смотрел на огонь в ожидании приближающегося рассвета. Когда он подносил бокал к губам, большой рубин на его пальце вспыхивал, отражая свет пламени.

Люсьену начинали надоедать эти условленные встречи на исходе ночи.

Он задумчиво повертел в руке бокал с коньяком и откинулся на мягкие темно-красные подушки кресла. Каждый такой утренний поединок развивался по одному и тому же сценарию. Он появлялся. Он стрелял. Он побеждал. Всегда одно и то же.

Может быть, следовало бы нанять кого-нибудь для участия в дуэлях от его имени? По крайней мере, в этом случае результат не был бы столь определенным. Мрачно усмехнувшись, Люсьен опустошил бокал.

Послышался стук в дверь. Люсьен нахмурился. Слуги знали, что накануне дуэли он предпочитал уединение.

– Входи, будь ты проклят.

Дверь со скрипом отворилась, и в ней показалось лицо его дворецкого, Стейвенса.

– Прошу прощения, сэр, но здесь леди, она хочет вас видеть.

– Леди? – усмехнулся Люсьен. – Не помню, чтобы ты прежде воспринимал Шарлотту как леди.

Дворецкий покраснел при упоминании имени любовницы Люсьена.

– Это не миссис Эверстон, сэр. Это молодая леди, она отказывается назвать свое имя.

– В самом деле? – Вопросительно изогнув кустистую черную бровь, Люсьен наполнил опустевший бокал из стоявшего рядом на столике графина. – Не так-то часто леди появляются в Торнсгейте, а, Стейвенс? – Он закрыл графин пробкой. – Проведи ее сюда.

– Как вам будет угодно, сэр.

Дворецкий удалился, а чуть позже в комнату вошла женщина в темно-синем плаще. Лицо ее скрывала тень от надвинутого капюшона; видны были только руки, вернее, нервно цепляющиеся за складки одежды пальцы. На секунду подняв голову, она огляделась вокруг, и из-под капюшона выбился блестящий локон.

Люсьен, движимый любопытством, медленно поднялся с кресла.

Гостья непроизвольно отступила назад, что вызвало его улыбку. Его внушительная фигура нередко действовала на людей устрашающе; это особенно помогало ему в юности, когда в школе мальчикам из добропорядочных семей приходило в голову поиздеваться над внебрачным сыном герцога Хантли. Люсьен заставил их уважать себя благодаря своему огромному росту и готовности пустить в ход кулаки.

И он вынуждал их бояться его.

Однако ему не хотелось, чтобы эта загадочная молодая женщина боялась его. Совсем наоборот. Наклонив голову, он промолвил:

– Я Люсьен Дюферон. Чем могу быть вам полезен?

Он ощутил ее нерешительность по тому, как она замерла. Затем незнакомка медленно разжала стиснутые руки и откинула капюшон.

Он сразу ощутил влечение к ней...

Волосы с мягким медовым отливом поблескивали в отсветах огня, их красоту не мог скрыть даже слабый узел, и который они были завязаны. Тонкие пряди прикрывали уши и щекотали ее шею. Высокие скулы, тронутые легким персиковым отливом, выглядели нежными, как лепестки цветка.

Люсьен обратил внимание на ее подбородок с маленькой ямочкой и на полные сочные губы и тут же представил себе, что губы этой искусительницы касаются различных частей его тела. Его естество тут же напряглось, и он попытался прочесть в ее взгляде намек на то, что она это заметила. Причудливые зеленые глаза в окружении золотистых ресниц настороженно следили за ним.

Захваченный врасплох этой неожиданной, но отнюдь не неприятной волной вожделения, он, тем не менее, ободряюще улыбнулся и снова спросил:

– И все же, очаровательная леди, чем я могу быть вам полезен?

В интонации Люсьена угадывался определенный намек, но его гостья либо была слишком неискушенной, либо попросту проигнорировала это.

– Я пришла к вам, мистер Дюферон, по исключительно неотложному делу.

– Вот как? – Он указал на другое кресло. – Присядьте, ведь так нам будет удобнее обсуждать ваше неотложное дело.

Она помедлила в нерешительности, настороженно следя за его движениями, словно ожидая, что он может в любой момент наброситься на нее.

Сообразительная девушка. Люсьен вновь улыбнулся.

– Прошу вас, садитесь.

Опасливо косясь на Люсьена, она скользнула мимо него в направлении кресла. Когда она проходила, его руки оказались на ее плечах. Девушка испуганно выдохнула и резко повернулась; ее плащ оказался в его руках.

Именно этого он и добивался.

– Позволите взять ваш плащ? – спросил Люсьен тоном радушного хозяина.

Девушка сглотнула перехвативший горло ком и кивнула:

– Да, благодарю вас.

Люсьен отвернулся и положил ее плащ на стоявшее рядом канапе. Теперь он уже не улыбался. Боже правый, ее тело просто создано для мужских ласк. Для его ласк.

Повернувшись к незнакомке, Люсьен жестом предложил ей сесть. Она послушно повернулась к креслу, и он прикрыл глаза, не в силах смотреть на нее. Строгое зеленое платье с искусной вышивкой, окаймлявшей высокий вырез и подол, не могло скрыть роскошную грудь, тонкую талию и крутые линии бедер.

Люсьен сжал пальцы в кулаки, сдерживая свой порыв обнять ее. Она была воплощением сексуальности.

Девушка, словно юная послушница, присела на самый край кресла, сложив руки на коленях:

– Позвольте поблагодарить вас, мистер Дюферон, за то, что приняли меня.

– Уверяю вас, для меня это огромное удовольствие. – Люсьен разжал наконец кулаки и сел. Лишенный возможности прикасаться к ее коже, он непроизвольно поглаживал гладкую парчовую обивку кресла. – И все же – какое дело могло оказаться столь срочным, что такая очаровательная дама, рискуя своей репутацией, поздно ночью навещает мужчину?

Девушка покраснела.

– Понимаю, что мое поведение крайне предосудительно, но поверьте, сэр, предпринять этот шаг меня вынудили исключительно серьезные обстоятельства.

Люсьен понимающе кивнул:

– Не сомневаюсь.

Гостья сделала глубокий вдох, предоставив Люсьену возможность полюбоваться отчетливо просматривающимися очертаниями очаровательного бюста, и сказала:

– Меня зовут Эвелин Стоддард. Я пришла просить вас не убивать лорда Чезвика.

Ее поразило, как исказились черты лица Люсьена.

– Вот как, – процедил он ледяным тоном. – Так вы его жена?

Девушка гордо вздернула подбородок:

– Я его дочь.

– Его дочь. – Губы Люсьена искривились в злой усмешке, а в темных глазах появился проблеск заинтересованности.

Эвелин пробирала дрожь, но она держалась. Она ведь знала, что ей будет нелегко, Люсьен Дюферон не принадлежал к тому типу мужчин, что легко прощают. Все в нем пугало ее: от высокого роста до откровенно чувственных резких черт лица. Эти широкие плечи и большие руки, которые, казалось, могли крушить камни. Темно-карие глаза, густые черные брови и гордый римский нос, наверное, достались ему в наследство от матери-француженки, поскольку он совершенно не был похож на своего отца – герцога Хантли.

По слухам, Дюферон обладал потрясающим умом, при желании мог быть невероятно обворожительным, а еще он был метким стрелком.

Последнее обстоятельство особенно тревожило Эвелин.

Ее отец, лорд Чезвик, проиграл все, что у них было, до последнего пенни; при этом большую часть расписок он давал именно этому человеку, Люсьену Дюферону, Потеряв голову от проигранной во время последней игры суммы, ее отец обвинил Дюферона в мошенничестве и сегодня на рассвете должен встретиться с этим метким стрелком для выяснения отношений на пистолетах.

Эвелин не должна была, просто не могла этого допустить.

– Ваш отец должен мне крупную сумму денег. – Люсьен взял со столика бокал и сделал глоток, устремив на нее взгляд поверх края бокала.

Она приняла горделивую позу, как учила ее мать.

– Я осведомлена об этом, мистер Дюферон.

– Кроме того, он оскорбил меня. – Люсьен с негромким стуком поставил бокал на место. – Назвал меня мошенником.

– Но он послал вам свои извинения. – Эвелин не смогла скрыть назидательные нотки. – Джентльмен принял бы их.

– Несомненно. – Веселое оживление промелькнуло в лице Люсьена. – Джентльмен принял бы. Но ведь и вы, мисс Стоддард, и я знаем, что я не джентльмен.

Она вздернула подбородок еще выше.

– Джентльмен – это тот, кто поступает как джентльмен.

– Пожалуй. – С понимающей улыбкой Люсьен довольно долго и внимательно изучал девушку, затем вновь потянулся к бокалу.

Сердце Эвелин оборвалось, но она старалась не показать своего страха.

– Означает ли это, что вы по-прежнему хотите драться с ним?

– Это зависит...

– От чего?

– От вас.

Низкий бархатистый звук его голоса вызывал неожиданно накатывавшие волны дрожи где-то в нижней части ее живота.

– От меня? – насмешливо бросила она. – Каким образом? Ведь не хотите же вы на рассвете встретить меня на месте дуэли?

– Почему бы и нет, мисс Стоддард, – усмехнулся Люсьен, – если бы для этого вам пришлось остаться здесь на ночь.

Распутник! Прилив горячей крови окрасил ее щеки.

– Я леди, мистер Дюферон, а не театральная танцовщица. Была бы вам весьма признательна, если бы вы вели себя со мной подобающим образом.

– В жизни не следил за своими манерами. – Он вытянул руку с бокалом. – Вон дверь, если угодно.

Эвелин была обескуражена.

– Мы говорили о моем отце и о размере его долга.

– Неужели? – Рассмеявшись, Люсьен допил коньяк и поставил бокал на стол. – Ваш отец, моя дорогая, должен мне три тысячи фунтов. Каким образом вы собираетесь расплачиваться?

Три тысячи фунтов! Эвелин побледнела. Как можно проиграть так много? Люсьен помолчал, затем снова спросил:

– Так что же?

–У меня есть деньги, правда, не так много, – призналась она, проталкивая слова через непослушные губы. – Я не ожидала, что сумма окажется столь огромной.

– Не люблю разочаровывать женщин, – медленно растягивая слова, заявил Люсьен. – Но у меня есть расписки вашего отца. Хотите просмотреть их?

Эвелин обреченно махнула рукой:

– Нет, спасибо, мистер Дюферон, я верю вам.

– Не следовало бы быть такой доверчивой, мисс Стоддард, поскольку мое умение блефовать хорошо известно.

Она облегченно вздохнула:

– Так, значит, сумма не такая большая?

– Отчего же? Именно такая большая, – хмыкнул Люсьен.

– Вас все это просто забавляет. – Эвелин стиснула зубы и сцепила руки.

– Да.

– Неужели у вас совсем нет совести, сэр? Обязательно нужно насмехаться надо мной?

– Напротив. – Люсьен настолько откровенно пожирал ее глазами, что у Эвелин перехватило дыхание. – Не вижу ни малейшего повода для насмешки, моя дорогая. Ваша красота совершенно безупречна. А ваша любовь к отцу довольно... трогательна.

– А мое состояние ничтожно, – вставила она. – И я не могу заплатить вам.

– О-о, вы можете заплатить мне, но, правда, несколько другой монетой.

Эвелин встала.

– Мне не нравятся ваши намеки, мистер Дюферон. Вы принимаете извинения моего отца или нет?

Люсьен задумчиво постучал пальцем по подбородку.

– Возможно. Но остается еще долг в три тысячи фунтов.

Эвелин отвела взгляд от его холеного лица.

– Я знаю.

– Так решайтесь. – Люсьен встал, заслонив своей огромной фигурой свет огня. – Неужели мое предложение действительно так ужасно? Подумайте об отце. Подумайте об изменении финансового положения вашей семьи в случае, если мы с вами договоримся.

Эвелин посмотрела ему прямо в глаза.

– Просто это бремя будет перенесено на мою честь, мистер Дюферон. В любом случае цена слишком высока.

– Три тысячи фунтов – большие деньги, – кивнул Люсьен. – Но во сколько же вы оцениваете жизнь вашего отца?

Эвелин изумленно приоткрыла рот.

– Вы же сказали, что принимаете его извинения!

Люсьен поднял вверх палец.

– Я сказал, возможно. Еще ничего не решено. Пока ваш отец все еще должен мне три тысячи фунтов, и я предполагаю встретиться с ним для поединка на пистолетах через... – Он достал карманные часы и сверился со временем. – Приблизительно через семь часов. – Люсьен захлопнул крышку часов.

Эвелин могла только пораженно смотреть на него.

– Легко же вы ко всему этому относитесь, мистер Дюферон. Неужели для вас так просто лишить человека жизни?

Он пожал плечами.

– Это далеко не первая моя дуэль.

– Не могу сказать того же в отношении вашего предложения. – Эвелин отвернулась. – Жизнь моего отца или моя невинность – такой выбор вы мне предлагаете?

– Вообще-то я не думал об этом в такой плоскости, но, пожалуй, вы правы.

– Не думали? – Она снова повернулась к нему, разгневанная мыслью о том, что этот человек обладает властью, достаточной для того, чтобы заставить ее круто изменить свою жизнь. – Но ведь вы требуете, чтобы ради вас я погубила себя.

Люсьен нахмурился.

– Я так не думаю. Я вовсе не хочу, чтобы вы погубили себя. Кроме того, это не ради меня, а ради вашего отца.

Эвелин принялась перечислять факты, загибая пальцы:

– Вы предлагаете мне провести ночь в вашей постели в обмен на отмену дуэли с моим отцом. Вы также согласны простить его долг. Однако в какие бы красивые фразы вы это ни облекали, мистер Дюферон, мы оба знаем, что одна проведенная с вами ночь погубит меня в глазах общества.

– Это не совсем так.

– Что не совсем так?

– Это должна быть не одна ночь.

– Что вы хотите этим сказать? – Эвелин подняла руку, протестуя против очередного правдоподобного пояснения. – Не нужно ходить вокруг да около, сэр. Скажите прямо, что вам от меня нужно.

Улыбка Люсьена вызвала у нее желание ударить его по лицу.

– Моя дорогая мисс Стоддард, будучи столь прекрасной, вы едва ли можете ожидать, что одна ночь с неискушенной девственницей способна возместить и мою поруганную честь, и три тысячи фунтов.

– Вашу поруганную честь!

– Полагаю, что три ночи будут достаточной компенсацией: по одной за каждую тысячу фунтов из долга вашего отца. – Он протянул руку и коснулся локона возле ее уха. – И жизнь вашего отца также будет включена в сделку.

– Три ночи?

– Три ночи. Можете согласиться или отказаться.

Эвелин попыталась трезво оценить ситуацию. Денег на выплату долга у нее не было, игрок-отец изрядно преуспел в этом. И она понимала, что сможет вынудить Дюферона отказаться от дуэли, только пожертвовав своей честью. Эвелин закрыла глаза, стараясь скрыть неожиданно подступившие слезы.

– Хорошо, мистер Дюферон, я согласна на сделку.

– К чему этот трагический тон? Это же не смертный приговор. – Люсьен подхватил пальцем скатившуюся по ее щеке слезинку. – Я сделаю все для того, чтобы вы, моя дорогая, наслаждались проведенным со мной временем. Я умею быть нежным.

Эвелин отпрянула, когда он попытался коснуться ее.

– Но я хочу выдвинуть свое условие в отношении нашей сделки, мистер Дюферон. Раз уж это должно произойти между нами, я бы хотела, чтобы мои визиты сюда проходили в тайне ото всех. Никто не должен о них знать. Ни один человек.

Люсьен в раздумье сжал губы, потом пожал плечами.

– Я ничего не выиграю, погубив вашу репутацию. Если вы выполните свои обязательства и не откажетесь делить мою постель в течение трех ночей, у меня не будет никаких причин афишировать наше дело.

Эвелин покоробило слово «дело». Однако он, по крайней мере, честен и не пытается замаскировать происходящее ворохом пустых обещаний и искусной лжи. Его честность, по-видимому, сродни прямолинейности. Значит, не будет никаких разговоров о любви и разбитых сердцах. Дело есть дело.

Эвелин протянула руку.

– Так вы согласны-с моим условием, мистер Дюферон?

Он взял ее ладонь в свою, и Эвелин со странным трепетом наблюдала, как ее кисть целиком укрылась под его пальцами.

– Я хотел бы добавить еще одно условие. Коль скоро мы будем любовниками, зовите меня Люсьеном.

Это совсем просто!

– Люсьен, – согласно кивнув, сказала она. – Я – Эвелин.

Тепло его руки передавалось ее пальцам, Эвелин ощущала это, и что-то замирало у нее внутри. Люсьен придвинулся к ней, и она пересилила желание отстраниться. Если она хочет добиться нужного результата, ей придется привыкать к нему. Эвелин не хотела, чтобы Люсьен передумал и вспомнил о долге. Или, не приведи Господь, о дуэли.

Но он был таким огромным! И таким мужественным, что это приводило Эвелин в смятение. Казалось, возникший в ее теле трепет помимо ее воли сигнализировал о приближении Люсьена. Ей это не нравилось. Она не могла совладать с этим.

Люсьен взял ее лицо в ладони.

– Милая Эвелин, давайте скрепим наше соглашение поцелуем.

Она попыталась сопротивляться.

– Только, пожалуйста, не подумайте, что я намереваюсь нарушить наше соглашение, – прошептала она, заметив промелькнувшую в лице Люсьена озабоченность, – но сегодня я не могу остаться. Ваше согласие принять извинения отца вызовет волнение дома, и мое отсутствие могут обнаружить.

– Только поцелуй, – согласился Люсьен, – в награду за сохранность здоровья вашего отца.

Эвелин сердито сощурила глаза.

– Продолжая в том же духе, мистер Дюферон, вы рискуете оказаться с укушенной губой.

В глазах Люсьена появился озорной блеск.

– Думаете, я отступлю перед такой угрозой? Мне просто не терпится посмотреть, куда заведет нас ваша жаркая чувственность.

– Вы самый... – Он не дал ей договорить, прильнув к ее устам.

Боже милосердный!

Жар его поцелуя пронзил Эвелин, и она отчаянно вцепилась пальцами в его плечи. Этот Жар расплавил все ее тело, и она могла поклясться, что слышала, как закипела ее кровь. Люсьен обнял ее своими большими руками и прижал к себе, его рот оказался умелым и чувственным. Тело Эвелин осознавало, что находится в руках знатока своего дела.

Ее и раньше целовали. Ну, по правде говоря, однажды. Однако тот мимолетный поцелуй с троюродным братом четыре года назад не шел ни в какое сравнение с тем жаром, который охватил ее, когда Люсьен Дюферон одним прикосновением своего рта чуть не лишил ее чувств.

– Вы все еще намерены укусить меня? – спросил он, явно поддразнивая ее. – Или, может быть, лучше мне укусить вас?

Недавняя угроза сейчас показалась абсолютно дикой. Язык отказывался повиноваться ей, и Эвелин смогла издать только тихий умоляющий стон, когда Люсьен чуть прикусил ее чувственные губы.

– Ответь мне, – потребовал он. – Я жду.

– Да, – едва выдохнула она, когда Люсьен бережно захватил зубами ее нижнюю губу. Сдержанность покинула ее. Эвелин прижалась к нему, капитулируя перед его мастерством, ее тело превратилось в вибрирующую и гудящую от прикосновения виртуоза струну.

Люсьен осторожно прервал поцелуй, продолжая успокаивающе поглаживать плечи девушки, в то время как она пыталась восстановить дыхание и равновесие.

– Нам будет хорошо вместе, Эвелин, – пробормотал он, нежно прижимаясь губами к ее виску. – Вот увидите.

Дрожащими руками Эвелин разомкнула его объятия. Она мысленно переживала те мгновения, когда Люсьен преподал ей первые уроки любовной игры. Неужели после трех ночей в его спальне ей удастся остаться той же, что и прежде?

Однако сделка есть сделка. И от нее сейчас зависит жизнь отца.

– Мне нужно возвращаться домой, – сказала Эвелин, оглядываясь в поисках плаща.

Люсьен подобрал плащ с канапе и помог гостье надеть его. Она накинула капюшон на голову, и Люсьен улыбнулся ей.

– Мой экипаж доставит вас домой.

– Нет, ведь тогда дома узнают, что я уезжала... Люсьен приложил палец к ее губам, призывая к молчанию.

– Доверьтесь мне. Мои слуги привыкли соблюдать осторожность.

Эвелин смутило это напоминание.

– Действительно. Хорошо, мистер Дюферон, в таком случае я воспользуюсь предложенным вами экипажем. В это позднее время на улице слишком темно.

– Я пришлю его за вами завтра ночью, в одиннадцать часов, – предупредил он. – Возница заберет вас в том же месте, где высадит сегодня.

Эвелин кивнула и направилась к выходу, но Люсьен задержал ее, тронув за плечо. Она посмотрела на него. Его взгляд был суровым, в нем сквозил намек на угрозу.

– Не вздумайте отступиться от ваших слов, Эвелин, иначе мне придется отступиться от своих. Я не колеблясь, отправлюсь в дом вашего отца и потребую обещанное вами.

Эвелин резко отстранилась от него и одарила холодным взглядом.

– Вам нечего беспокоиться, мистер Дюферон. Я выполню свою часть сделки. – Она плотнее завернулась в плащ. – Не забывайте о своих обязательствах.

Высоко подняв голову, Эвелин вышла из комнаты. Люсьен Дюферон не мог припомнить другого случая, когда бы при его общении с женщиной последнее слово осталось за ней.