"Невеста страсти" - читать интересную книгу автора (Гудмэн Джо)

Глава 7

Проснувшись, Алексис увидела, как Лендис ставит на стол поднос с едой. Она села на кровати и тепло улыбнулась старому моряку.

— Который час? Надеюсь, это не завтрак?

— Нет, — рассмеялся Лендис. — Это ужин. Капитан решил, что вы захотите поесть. Он сказал, что хорошее питание вам так же необходимо, как хороший отдых.

Алексис кивнула и села за стол.

— Джон, а где сейчас капитан?

— Я вижу, вы помните, — довольно сказал моряк, подразумевая то, что она запомнила их недавний разговор и просьбу называть его по имени. — Таннер с несколькими матросами уже несколько часов работает в трюме. Неприятности со шпангоутом. Они делают дополнительные опоры.

Алексис зачерпнула ложку супа. Запах и вкус были выше всяких похвал. Действительно, Форрест не нуждался ни в каких помощниках.

— Вы хотите сказать, что он присматривает за работами, — поправила она Лендиса.

— Я сказал то, что хотел сказать. Он работает вместе с матросами. Это одна из причин, почему команда его так любит. Он никогда не считает ниже собственного достоинства работать наравне с другими, когда в этом есть необходимость. Таннер разбирается в корабельной оснастке, но, я думаю, он вам уже все сам рассказал.

— На самом деле он рассказал мне совсем мало, — ответила Алексис, — положив ложку на стол.

Откинувшись на спинку стула, она с интересом смотрела на Лендиса.

— Он сказал, что встретил вас на «Гренаде». Вы бежали вместе?

Лендис присел справа от нее, положив руки на колени.

— Да. Я бы без него не спасся.

— Глядя на вас, Джон, трудно поверить в то, что вы сами не смогли бы бежать. Вы нашли бы способ.

— Не думаю. Я служил на «Гренаде» уже около года к тому времени, как туда перевели Таннера. И я уже совсем отчаялся.

— Что же сделал Клод? — с любопытством спросила Алексис.

— Стал искать удачный вариант побега опытным путем. Первые два провалились, и он изобрел третий, — со смешком, в котором слышалось искреннее восхищение мужеством капитана, ответил Лендис. — Трех ему хватило.

— Иначе он пытался бы еще?

— Вы видели шрамы у него на спине, Алексис? — тихо спросил Лендис.

— Да, — сказала она, предпочитая сохранять спокойствие. — Он жил только ожиданием следующей возможности бежать…

Алексис замолчала, думая о том, что пережили эти двое. Теперь становилось понятно, почему так крепка их связь. Они заслужили уважение друг друга, а основы прочнее для мужской дружбы не сыскать. Она поняла также, почему Лендис, врачуя ее раны, с таким участием отнесся к ней. Он знал, через что ей пришлось пройти.

— Вы сказали, что капитан разбирается в корабельном деле, — произнесла она уже другим, более беззаботным тоном, давая понять, что прежняя тема закрыта. — Разве не все офицеры так же разбираются в кораблях, которыми им надлежит командовать?

— Конечно. Но не так, как Таннер. Он ведь получил капитанство как награду за подвиг — побег с «Гренады», но до этого всю жизнь провел рядом с кораблями. Я думал, он вам рассказывал. Его семья владеет Корабельной компанией Гарнета в Бостоне.

Алексис не смогла скрыть удивления.

— Не знала, — протянула она. — Это одна из лучших компаний. Джордж мне о ней часто рассказывал.

— Значит, вы знакомы с их семейным бизнесом.

— И очень неплохо. Но зачем же Клод служит на флоте, когда он мог бы быть капитаном на собственном корабле?

— У них в семье произошел конфликт. Родители заранее выбрали для Таннера будущую карьеру, а он представлял ее себе совсем иначе. Клод почти ничего не рассказывал на этот счет, но, как я понял, от него хотели, чтобы он сидел в конторе за письменным столом, когда он мечтал стоять за штурвалом. В конце концов родители сдались, предложив ему компромисс — поработать на одном из судов компании, а потом вернуться к бумагам. Да только Клод не из тех, кто идет на компромиссы. Он ни за что не хотел идти в конторские служащие, и стал военным моряком. За это семья лишила его доли во владении компанией. Но после того, что произошло с «Чесапиком», его близкие действительно делали все, что от них зависело, чтобы вернуть Клода на родину. До сих пор между ними и Клодом не все гладко, но теперь они, кажется, действительно смирились с выбором сына и начали принимать вещи такими, какие они есть.

— Получается, у капитана уже был некоторый опыт побега до того, как англичане захватили его в плен.

— Но ведь и у вас тоже есть такой опыт…

— Сомневаюсь, что это можно сравнивать, — ответила Алексис. — Честно говоря, тогда я не задумывалась над последствиями того, что делала. Хотя подсознательно я понимала, куда бегу.

— Вы не говорили об этом Таннеру?

— Нет. Не было повода. Я так же не люблю вспоминать прошлое, как и он.

— Почему?

— Большинство людей постоянно живет воспоминаниями. Они так любят повторять: «Если бы только…». Но когда ситуация, похожая на уже пережитую, возникает на горизонте, они никогда не вспоминают свое «если бы только». Это ловушка. Прошлое держит их в капкане и не пускает. Вот поэтому у них бывают такие страдальческие лица, когда кто-то рассказывает им о том, что уже происходило. Они думают, что ничто никогда не меняется. Я терпеть не могу, когда люди так смотрят на меня. «Бедняжка Алексис» написано в их глазах еще до того, как они успевают произнести эти слова вслух. Я не жалею о прошлом, потому что сумела извлечь из него кое-какие уроки. Оно ведет меня вперед. Я бы солгала вам, если бы сказала, что никогда не испытываю горечи из-за того, что со мной случилось. Но я сильная, значит, смогу справиться с любой задачей и никогда не пущу свою жизнь на самотек.

Алексис замолчала и отодвинула тарелку с супом.

— Вот почему я не люблю говорить о прошлом, — закончила она. — Я не хочу снова услышать «бедняжка Алексис».

Лендис почесал бороду.

— А вы знаете, что Таннер стоит на той же позиции?

— Знаю.

— Тогда почему бы вам не рассказать ему о Лондоне? Он вас жалеть не станет.

— Ему я ничего не расскажу. Зачем?

— Он поймет. Так же, как вы поняли, почему он поссорился с семьей и почему должен был уйти.

Лендис встал и прошелся по каюте. Перед тем как уйти, он повернулся к Алексис:

— Понимание может связать людей крепче, чем жалость, не правда ли, Алексис?

— Да, — прошептала она, уставившись взглядом в одну точку. Как хорошо все объяснил этот старик, подумала Алексис, когда осталась одна. Она не решается говорить о своем прошлом с Клодом не потому, что он станет жалеть ее, а потому, что, поняв, еще прочнее закалит связывающую их цепь.

Доедая ужин, Алексис пыталась представить, что ждет ее сегодня вечером, но, припомнив карты и планы, разложенные на столе у Клода, она выбросила из головы все лишнее, движимая только одной целью; После еды она пошла в каюту капитана. Обнаружив, что его нет, Алексис расстелила карты на полу и, опустившись на колени, упершись локтями в пол, а ладонями подперев голову, принялась изучать их. Она так увлеклась этим занятием, что заметила вошедшего Клода, только когда он остановился рядом с ней.

— Ты здесь давно? — спросила она, не отрывая взгляда от значков и пометок.

— Достаточно давно, чтобы понять, что тебя куда больше интересует то, что перед тобой, чем тот, кто возле тебя.

Алексис засмеялась и перевернулась на спину, так, чтобы его видеть. Ее голова покоилась на картах, которые она только что изучала.

— Ты прав. Я хочу побольше узнать об этих водах. Ты будешь учить меня?

— Первое, чему я тебя должен научить, так это не распускать косы по всей Северной Америке. Этот континент никогда еще не выглядел так соблазнительно.

— Я серьезно, капитан.

— Еще никогда я не был таким серьезным, — ответил он. Клоду хотелось охватить взглядом всю ее: овал лица, прямую шею, изгиб плеча, изысканно очерченную линию груди, изящный изгиб талии, совершенную линию ног от бедер до узких ступней.

— Ты должна научиться некоторым вещам из тех, что касаются меня, Алекс.

Он замолчал и прищурился. Алексис смотрела на него так, как умела смотреть только она, и янтарные искры из ее глаз, казалось, переносились прямо в его глаза.

Таннер отвел взгляд и вздохнул.

— Полагаю, этому уроку придется подождать. Так что ты хочешь знать?

Алексис победно улыбнулась.

— Все, — сказала она. — Течения, места, где штормит особенно сильно, как управлять кораблем в узких проливах. Я неплохо знакома с тем, что имеет отношение к торговле. Этому меня научил Джордж. И я знаю, где можно встретить Лафитта и его людей. Мы должны были разбираться в таких вещах, потому что иногда доставляли грузы из Новой Испании и становились его потенциальной мишенью. Я знакома с Карибским морем и знаю, где расположены опасные рифы, такие как Лошадиная подкова. Но что касается Атлантики — тут я профан. Я хочу знать о договорах, существующих между Англией и Францией, хочу знать, на каких островах можно пополнить запасы воды и продовольствия. И еще про военную стратегию и про приемы морского боя…

— Короче, обо всем, — Таннер невольно рассмеялся, но Алексис не обиделась.

— Именно так, — подтвердила она.

По настоянию Клода карты вернулись на стол. Затем Алексис села в кресло, а капитан присел на подлокотник. И тут посыпались вопросы. Капитан отвечал на них подробно и четко, каждый раз понимая, для чего она спрашивает. Когда Алексис устала от обилия новых сведений, Клод стал задавать вопросы ей. Алексис старалась отвечать быстро, а если вопрос вызывал у нее затруднение, она искала ответ, изучая карты. Клод не сомневался, что и в дальнейшем жаловаться на ученицу ему не придется.

Наконец Алексис подняла руки вверх, давая понять, что сдается. Они занимались не меньше трех часов, и Алексис чувствовала, что больше информации переварить не в силах.

— На сегодня довольно, — сказала она, прислонившись к деревянной спинке кресла и почесывая спину о жесткое дерево.

Клод, прищурившись, наблюдал за ней. Она и раньше делала подобные движения, как раз тогда, когда он объяснял ей, какие течения проходят вдоль берегов Франции, и потом, когда Алексис задумывалась над трудной задачей. Движение мешало ей сосредоточиться, и Клод не преминул упомянуть об этом.

Алексис наклонилась над столом и положила голову на руки.

— Извини, если тебя раздражает, но у меня зудит спина. Шрамы начинают заживать и чешутся.

Таннер потер ей спину ладонью.

— Так лучше?

— Определенно, — вздохнув, сказала она и закрыла глаза.

— Где мазь, которую оставил тебе Джон? Ты ею пользуешься?

— Нет.

— Тогда я помогу. Где банка?

Алексис показала, где лежит мазь, и, когда Клод вернулся, она уже лежала на кровати лицом вниз без рубашки и обуви. Подвинувшись на середину, чтобы оставить ему место, она почувствовала, как прогнулась под тяжестью его тела кровать. Но прошло довольно много времени, а он так и не начал втирать лекарство.

— Если тебе противно смотреть на мою спину, я позову Джона.

Противно? Едва ли. Клод не мог сказать, видел ли он в своей жизни что-нибудь выразительнее этих грубых тонких полос на безупречной коже. Эти следы были символами ее силы и служили напоминанием о том, как сильно она любила одного человека. Зажав в кулак косу и чуть повернув ей голову так, чтобы видеть ее лицо, Таннер прижал рот к ее губам и стал целовать их с голодной жадностью, как варвар. Уткнувшись лицом в ее грудь, он шептал слова, которые Алексис не могла выносить.

Алексис знала правду, и это была самая болезненная вещь из всех, что ей довелось испытать. Но голод их тел требовал немедленного утоления, и она изогнулась навстречу ему, словно желая слить их тела воедино. Ей хотелось, чтобы руки Клода еще сильнее сжимали ее, чтобы они нагнетали в ее легкие воздух, что выдыхала она в коротких всхлипах и стонах. Его мощные ноги, так уверенно ступавшие по палубе, прижимали к постели ее ноги — сила против силы. Рот его, что произносил жестокие для ее слуха слова, она жаждала чувствовать у своих губ, груди, живота и, наконец, у того места, где все переставало существовать, все теряло смысл и значение, кроме всепоглощающего чувства, рождаемого прикосновением его языка, надавливающего на участок пламенеющей плоти.

Когда все закончилось, Алексис, лежа рядом с ним, слушала, как постепенно приходит в норму их сбившееся дыхание. Тем временем Клод принялся расплетать золотую косу, с наслаждением пропуская пальцы сквозь густую волнистую массу волос. Он встряхнул их, распустив по блестящим от пота плечам и груди возлюбленной, затем откинул их назад, чтобы обнажить то, что они скрыли, и нежно, едва касаясь, поцеловал ее шею. Его поцелуй больше напоминал дыхание ветерка, чем прикосновение мягких губ к нежной коже.

— У тебя чудные волосы, — сказал он, убирая прядь, упавшую ей на глаза.

— Спасибо. Я растила их…

Алексис запнулась, осознав, что едва не рассказала Клоду о том, что пообещала Паулю. Но то обещание, как ей казалось сейчас, принадлежало совсем другой жизни, и давала его другая девушка. Алексис заглянула в ласкавшие ее изумрудные глаза. Они были того же цвета, что и листья деревьев на Тортоле в тот день, когда она увидела свой новый дом впервые. «Твои глаза не должны быть такими, — подумала она. — Их цвет напомнил мне о том времени, когда я была маленькой влюбленной девчушкой и давала обещания любимому. Я накажу тебя за это, Клод».

— Я отрастила их, потому что пообещала Паулю. Когда мы встретились, у меня были очень короткие волосы, и он сказал, что, если я когда-нибудь отрежу их снова, он меня высечет. Зря грозил. Он знал, что я сделаю все, лишь бы ему угодить.

Мускулы на лице Клода напряглись, отчего черты его словно заострились. Рука капитана непроизвольно сжалась вокруг шелковистой пряди, потом он резко разжал ее и перевернулся на спину, отрешенно уставившись в потолок.

— Я рад, что он велел тебе отрастить волосы. — Его голос прервал затянувшуюся паузу. — Мне сразу показалось, что тот моряк смотрел на тебя каким-то особенным взглядом.

— Ты видел тогда нас с Паулем? — удивленно спросила Алексис. — Ты был там?

Клод кивнул.

— Я и мои люди ждали, когда твой отец придет в дом, — хотели предупредить его насчет британцев. Мы не могли рисковать и поэтому рассредоточились вокруг.

— Так были еще и другие, кроме вас с Джоном?

— Двое. Но их убили.

— Я не знала, — тихо сказала Алексис.

— Тебе незачем было знать. — Клод, не догадываясь, повторил ее же фразу, произнесенную ранее в разговоре с Лендисом.

— Сколько времени вы были там, капитан? Вы видели, как пришел Пауль?

— Ты плавала, когда я увидел тебя, — ответил Клод чуть дрогнувшим голосом: он до сих пор волновался, стоило ему припомнить свое первое впечатление от Алексис, резвившейся в волнах. — Я было решил, что ты русалка, и все искал у тебя плавники.

Алексис рассмеялась.

— Когда я плаваю, мне тоже кажется, будто у меня плавники вместо рук и хвост вместо ног. Нет, даже больше — я чувствую себя частью воды. Знаешь, Клод, самое лучшее в этом, когда…

Клод повернулся к ней лицом и заглянул в янтарные глаза. Они сверкали, на губах играла улыбка. Она вспоминала… Он улыбнулся в ответ, но в его улыбке была изрядная доля горечи.

— Самое лучшее — решиться выйти из воды и понять, что ты можешь это сделать. Самое лучшее увидеть вдруг, что плавники исчезли и что твои собственные ноги несут тебя по земле.

— Откуда ты узнал? — изумилась, она.

— Я все увидел в тот день.

— И что ты тогда подумал?

— Подумал, что хочу тебя.

Алексис придвинулась к нему ближе и положила голову ему на плечо. Вскоре они оба уже крепко спали.

Клод проснулся оттого, что почувствовал, как Алексис беспрестанно ерзает по кровати, почесывая спину о простыню. Она потянулась было к спине, чтобы содрать коросту, но Клод успел шлепнуть ее по рукам.

— Прекрати, Алекс, — резко сказал он. — Ты можешь натворить беду. Если ты не сдержишь себя, мне придется связать тебе руки.

Алексис наполовину спала и даже не поняла, о чем он. Она улыбнулась счастливо, закинула ногу ему на ногу, так что ноги их переплелись, и снова провалилась в сон.

Скинув ее ногу и продолжая ворчать что-то насчет того, что не мешает ее поучить, Клод встал с постели. Он зажег лампу, погасшую несколько часов назад, и стал искать мазь, о которой забыл, занявшись делом более приятным. Найдя банку на полу, куда она свалилась из-за качки, он с грохотом поставил ее на стол.

— Клод, что случилось? — спросила Алексис, разбуженная шумом. — Что ты делаешь?

— Искал вот.

— Что это?

Он протянул ей мазь. Алексис застонала от злости.

— Нашел, что искать среди ночи. В прошлый раз, когда ты пытался меня намазать, мы тоже занялись кое-чем другим. Я устала, Клод. Дай мне поспать.

Алексис зарылась лицом в подушку, чтобы ей не мешал свет лампы.

— Ах ты, маленькая негодница! Я только о том и мечтаю, чтобы поспать, а ты ерзаешь все время да еще норовишь спину ногтями изодрать.

Клод услышал сдавленный смех Алексис и тихонько укусил ее за плечо. Она взвизгнула, и тогда он поцеловал ее, одновременно откидывая со спины волосы. Она расслабилась под его ласковыми поглаживаниями, не догадываясь, что Клод одновременно открывает банку с мазью.

— Не усложняй мне задачу, — заметил он и принялся втирать в кожу лекарство, в то время как Алексис продолжала соблазнительно извиваться под его теплой рукой.

— Я ничего не делаю специально, — сказала она. — Просто мне чертовски приятно.

Клод шлепнул ее по ягодицам.

— Лежи спокойно. Дай мне хоть как-то поправить то, что ты натворила за ночь.

Клод опустил банку на пол, втирая мазь, которую нанес ей на кожу. Она не шевельнулась.

— Алекс, — сказал он, закончив, — у тебя есть другие отметины, не от плетки.

Он дотронулся до ее спины. Алексис поморщилась, и Клод, хотя не мог видеть ее лица, почувствовал, что ей неприятно. Он убрал руку.

— Я раньше этого не замечал. Они очень бледные. Наверное, в детстве ты была страшно неуклюжей. Так?

Он и сам знал, что дело не в этом.

— Прошу тебя, Клод, дай мне рубашку. Я хочу надеть ее.

Алексис по-прежнему лежала на животе, уткнувшись в подушку. Она протянула руку, пытаясь нащупать одежду.

Клод успел убрать ее в тот момент, когда пальцы Алексис почти ухватили край.

— Зачем? — спросил он неожиданно резко. — Зачем, Алексис?

Вместо ответа она неожиданно перевернулась на спину и бросилась на него, готовая расцарапать ему лицо и грудь. Ну почему он хочет все знать? Почему все замечает, все видит и все понимает? В тот момент, когда он перехватил запястья и бросил ее на кровать, прижав к матрасу, Алексис уже знала, что никогда не смогла бы быть с ним, если бы он не был таким, какой есть, если бы не видел и не понимал все так, как видит и понимает; и даже если сейчас она ненавидит его за это, другим он был бы ей не нужен. Она боролась с ним еще несколько минут, пока окончательно не выбилась из сил.

— Алекс!

Он назвал ее по имени нежно, но достаточно громко, так что звук его голоса перекрыл звук ее хриплого дыхания. Когда она успокоилась, он еще раз назвал ее по имени и только затем продолжил:

— Я уже видел эти шрамы у тебя на спине. Оттого, что ты их прячешь, они не исчезнут. — Таннер молча помог ей сесть и подал рубашку. — Теперь, когда ты знаешь, что от этого ничего не изменится, можешь надеть ее.

Алексис уныло кивнула и, накинув рубашку, начала застегивать пуговицы; но он остановил ее жестом и расстегнул их вновь.

— Не старайся спрятаться от меня. — Клод притянул ее к себе и, просунув руку под рубашку, обнял за талию. Он дал ей почувствовать свою силу так, словно предложил позаимствовать силы у него, как делятся с другом хлебом и вином.

— Так вот. Те метки, — сказал Клод, возвращаясь к теме. — Они похожи на…

— На след от ремня. Ремня моего отца. Не Джорджа, — быстро добавила она, когда почувствовала, как напряглись его мускулы. — И не моего настоящего отца тоже. Чарли и Мег, мои приемные отец и мать, взяли меня к себе, когда я была очень маленькой, и растили вместе со своими детьми. Они никогда не упускали случая напомнить мне о том, что я — лишний рот, который надо кормить, и что они вынуждены отказывать себе во всем, чтобы меня содержать. В Лондоне трудно было найти для меня работу, поэтому денег в дом я принести не могла, но зато я делала для них всю работу по дому. И тем не менее он меня бил.

— Ты говоришь, Лондон? Ты жила в Лондоне? Но как…

Алексис приложила палец к его губам.

— Я была отчаянным сорванцом, — сказала она, подражая языку лондонских окраин. — Я много времени проводила в порту. Матросы рассказывали мне о сказочных землях, о кораблях и об отважных капитанах… — Она рассмеялась, глядя в его округлившиеся глаза, и, уже не коверкая язык, продолжила: — Остальное время, которое я считала свободным от работы, я проводила в парке, подслушивая разговоры дам и стараясь им подражать. Однажды мы с Чарли крепко поссорились, и все это кончилось тем, что он решил меня продать. Ты слышал что-нибудь о таких вещах или мне надо объяснить, что это означает?

— Нет, не надо, — сказал он почти шепотом. — Сколько тебе тогда было лет?

— Тринадцать.

Рука Клода непроизвольно погладила ее.

— Я решила бежать, не дожидаясь, пока это случится, и выбрала местом назначения Соединенные Штаты, а кораблем, который доставит меня туда, Звездный. Для начала я остригла волосы, украла одежду у моего брата и выбрала себе новое имя. Мне удалось наняться на корабль, притворившись парнем. Пауля я дурачила почти до Чарльстона.

— И что случилось потом?

Алексис рассмеялась, вспомнив тот шторм и свой конфуз.

— Моя карьера юнги закончилась тем, что…

— Юнги? — недоверчиво переспросил он, а затем расхохотался.

— Клод, ты дашь мне закончить?

Он кивнул и чмокнул ее в щеку.

— Я прислуживала капитану Уайтхеду, и, надо сказать, юнга из меня получился неплохой, — запальчиво заметила Алексис, но тут же рассмеялась над собой: у Клода не было причин полагать обратное. — Как бы там ни было, все закончилось тогда, когда мое тело, как ты понимаешь, против моего желания, решило превратить меня во взрослую девушку. Пауль увидел кровь на штанах, и этим всему был положен конец.

— Он разозлился?

— Еще как. Вначале он был просто вне себя от ярости, но потом, как я понимаю, даже проникся ко мне уважением за то, что я не желала сдаваться. Однако это не помешало ему списать меня с корабля не доходя до Чарльстона. Он описал мне Джорджа и Франсин и сказал, что я могла бы поселиться у них. Вначале я возражала. Я думала, что смогу переубедить его и остаться на корабле еще пару недель, чтобы все получилось по-моему, но он был тверд и настоял на том, чтобы отвести меня к своим друзьям. Пауль сказал, что они хорошие люди и он не позволил бы мне…

Голос Алексис сорвался. Ей припомнились ее тогдашние страхи и вызов, брошенный Паулем.

— Не позволил бы чего? — попытался приободрить ее Клод.

— Ничего.

Но Клода не остановило ее упрямство:

— Ничего? Ты не можешь рассказать мне все после того, что было между нами? Я думал, ты мне доверяешь.

Клод не мог знать, что его слова в точности повторили слова Пауля, сказанные когда-то в той же ситуации; тем более он был совершенно не готов к встрече с испуганным и несчастным ребенком, пробудившимся в Алексис. Она больше не могла противостоять всему тому страшному и болезненному, что несли с собой воспоминания, как не могла отгородиться от них. Глаза ее заволокли слезы, и Алексис не успела отвернуться, чтобы спрятать их от Клода. Прижавшись лицом к его груди, она судорожно обняла его, словно он мог защитить ее от воспоминаний.

— Иногда мне бывает так больно, — проговорила Алексис сквозь слезы. — Я не могу рисковать снова. Никогда, никогда я не смогу победить. Никогда, Клод.

Клод с трудом разбирал слова, но от ее боли и отчаяния ему самому становилось больно. Одной рукой поддерживая голову Алексис, другой он гладил ее по спине, заставляя расслабиться. Он мог бы просидеть так всю ночь, если бы она позволила ему, и сделал бы все, что в его силах, лишь бы облегчить ее боль. Но из того немногого, что Клод понял из ее сбивчивой речи, он заключил, что ему будет отказано в этом. Его предположения оправдались довольно быстро, когда Алексис, подавшись назад, глубоко и с шумом вдохнула воздух, чтобы унять рыдания, и замолчала.

Клод не дал ей ускользнуть из кольца его рук, но она и не пыталась этого сделать. Она избегала встречаться с ним взглядом, сосредоточенно покручивая пуговицу на его рубашке.

— Я ненавижу тебя, когда ты напоминаешь мне о людях, которых больше нет со мной, — произнесла Алексис хриплым шепотом.

И тут Клоду все стало ясно.

— Нет, совсем не так.

Она недоуменно подняла на него глаза.

— Тебе нравится, когда я по неосторожности говорю что-то, что напоминает о боли, связанной в твоем сознании с любовью. Это укрепляет тебя в мысли, что любовь может только ранить, и в этом ты ищешь поддержку своему решению меня оставить.

— Не слишком ли сложно, Таннер? С меня довольно Траверса.

— А что потом?

Он не услышал ответа. Эта беспомощность показалась Клоду подтверждением его слов. Лишь страх вновь испытать потерю заставлял ее цепляться за клятвы, произнесенные когда-то в «вороньем гнезде».

— Иногда мне самой хочется, чтобы я стала другой, — с горечью призналась Алексис.

— Знаю. — Он бережно уложил ее в постель. — Но даже если ты изменишься, я не перестану любить тебя.

Алексис улыбнулась, Клод лег рядом, продолжая удерживать ее в объятиях. Так они лежали довольно долго, а потом Клод любил ее, неторопливо и нежно, так, что возвращение к действительности после апогея было столь же неторопливым. Его руки казались похожими на крылья, так легко касались они ее тела, а поцелуи были сродни поцелуям горячего ветра. Когда все закончилось, Клод, услышав удовлетворенный вздох, тихонько засмеялся и уткнулся лицом в ее грудь.

— Что с тобой, Клод? — спросила Алексис, откидывая с его лица медно-рыжую прядь, пытаясь увидеть контур щеки, лежавшей у нее на груди.

— Твой вздох. Я подслушал однажды такой же. Ты спала и не знала, что я был рядом. Тогда я подумал о том, что должен завладеть этим вздохом, чтобы слышать его всегда, когда бы ни захотел. Теперь он мой.

— Теперь, — повторила она, давая понять, что он не будет владеть им вечно.

Таннер обхватил Алексис руками, и голова его теснее прижалась к ее груди. Она тихонько поглаживала его волосы, пока не услышала, что дыхание его стало ровным. Тогда и она уснула.

Для Клода вся следующая неделя промелькнула, как один день; для Алексис же, наоборот, каждая минута заменяла час. Клод наблюдал за тем, как она заводит себе друзей среди команды, и испытывал гордость за нее, разделяя с сослуживцами восхищение этой необыкновенной женщиной. Он продолжал обучать Алексис чтению карт и искусству владения шпагой, в то время как Гарри Янг и Майк Гаррисон учили ее стрелять из пистолета.

Однажды, стоя на полубаке, Таннер наблюдал, как Алексис метко поражает мишени, установленные для нее Янгом и Гар-рисоном. Гарри в порыве чувств подхватил ее и поднял вверх, в то время как Майк хохотал, глядя, как она барахтается в его объятиях. Клод сам не заметил, как улыбнулся, слушая, как Алексис возмущенно требует, чтобы ее опустили на палубу.

— Гарри! — кричала она. — Хватит! Отпусти меня сию же минуту!

Она засмеялась над собой, когда Гарри, словно поддавшись на уговоры, отпустил ее, предварительно подбросив, и Алексис, не удержав равновесия, шлепнулась на палубу. Отряхнувшись, Алексис постаралась принять серьезный вид.

— Могли бы быть и поучтивее, Гарри, — сказала она.

— Вы сами просили отпустить вас! — воскликнул моряк, защищаясь.

— Но я не просила меня поднимать! Иногда, глядя на вас, ребята, я думаю, что вы сами не верите в то, что я могу сбить эти проклятые мишени!

Гарри попробовал притвориться обиженным, но не смог и широко улыбнулся.

— Как я могу не верить, если у вас такой великолепный учитель, как я!

Алексис усмехнулась, заметив, как надулся Майк.

— Не стоит кукситься, приятель. Может, Гарри и недооценивает вас, зато я все прекрасно вижу. Давайте-ка поставим все снова и убедимся в том, что результат не случайность.

Пока Майк расставлял мишени, Клод подошел к ним.

— У вас неплохо получается, Денти, — сказал он, останавливаясь возле Алексис.

— Вы видели, капитан? Майк и Гарри — учителя что надо, вам не кажется?

— Да, они хороши. И ученик у них прекрасный, — без промедления ответил Клод, к вящей гордости Майка и Гарри.

Никто, кроме Алексис, не заметил, как на мгновение покривился рот Клода, а в глазах промелькнула печаль. Это происходило всякий раз, когда он наблюдал, как она обучается тому, что будет ей необходимо для осуществления задуманного.

Он напомнит обо всем потом, думала Алексис, потом, когда они будут в постели. Он не станет говорить лишних слов, но она все равно поймет: он скажет все руками, губами, всем телом. Он скажет об этом в тот краткий миг, когда она будет принадлежать ему вся. А потом наступит напряженная тишина, во время которой они будут вспоминать, что составляет цель каждого. Алексис взглянула капитану в глаза дерзко и прямо и прочитала в них то, о чем думала сама. Она видела его чуть приоткрытые губы, упрямый подбородок и понимала, что не сможет отклонить вызов и перенести поединок, предстоящий им ночью.

— Мишени расставлены, Алекс, — сказал Майк, разбив заклятие взгляда зеленых глаз.

— Тогда отходи в сторону, Майк! Не могу поверить, что ты настолько уверен в своей ученице, чтобы держаться вплотную к мишеням!

Алексис забыла о присутствии Клода, сконцентрировавшись только на стрельбе. Она выстрелила по первой бутылке, и та разлетелась на осколки, часть из которых упала в воду, часть на Палубу. Клод перестал дли нее существовать вообще, когда она, перезарядив пистолет, сбила вторую мишень. К третьему выстрелу исчез весь остальной мир — она видела только свое «воронье гнездо», — и третья бутылка разлетелась в куски.

Клод молча глядел, как она благодарит Гарри и Майка за то, что уделили ей время, и обещает сделать за них часть работы на следующий день, потом подошел к мишеням и принялся сбрасывать осколки в воду.

— Как ты думаешь осуществить свой план, Денти?

— Что именно? — не сразу поняла Алексис.

— Побег. Как ты планируешь совершить побег?

— Капитан, я не думаю, что вы в самом деле рассчитываете на то, что я стану отвечать на ваш вопрос.

— Я спрашиваю не как капитан, — сказал он тихо и четко, хотя по голосу чувствовалось, что он вынужден прилагать усилие к тому, чтобы не повышать голос. Пальцы его судорожно сжали ограждение, на котором стояли мишени. — Я спрашиваю как Клод.

Алексис покачала головой.

— Как ты думаешь, от кого я бегу, от капитана или от Клода?

Таннер пригладил волосы, которые растрепал ветер. Отвернувшись к воде, он тихо сказал:

— Я не должен был спрашивать.

— Нет. Ты имел на это право.

Она присела на перила, глядя на океан, свесив ноги за борт.

— Я скажу тебе. Я не могу ждать, пока мы прибудем в Вашингтон.

— Алекс! Было бы безумием с твоей стороны пытаться, пока мы в море!

— Если на карту поставлена свобода, игра стоит свеч. При малейшей возможности я рискну. Ведь на самом деле ты не ждешь от меня иного?

— Нет.

— Когда такой шанс возникнет, ты первый об этом узнаешь. Ты даже сможешь лишить меня этого шанса. Но, Клод, ты не сможешь сделать так, чтобы я не увидела, что мой час пришел.

Клод все смотрел на воду, но мысленно он вернулся в прошлое, к событиям, происшедшим три дня назад, вечером. Погруженный в свои воспоминания, он не сразу догадался, что и Алексис вспоминает о том же.

— Рана на плече зажила, Клод, — сказала тогда Алексис. — Ты продолжишь меня учить?

— Не так скоро, Алекс, — ответил Клод. — Я не хочу, чтобы все повторилось.

— Говорю тебе, такого больше не случится. Может быть, тебе легче будет учить меня в каюте? Здесь никто не наблюдает за нами и мы будем чувствовать себя спокойнее.

На это Клод ничего не ответил. Закинув ноги на стол и откинувшись на спинку стула, он молча смотрел на нее своим надменным взглядом, от чего в душе Алексис закипала злость. Прах его возьми, почему он всегда так чертовски уверен в своей правоте? Но на этот раз Алексис знала, что правда на ее стороне. Она была готова продолжить обучение фехтованию. Взяв со стены шпагу, она пошла к двери.

— Я не собираюсь умолять тебя, Клод, и попрошу Тома или кого-нибудь еще. Мне не откажут.

Еще до того, как пальцы ее коснулись ручки двери, она почувствовала, как Клод с силой сжал ее локоть.

— Пусти, — процедила Алексис сквозь зубы.

Резко развернувшись, она посмотрела в его темные от гнева глаза. Пальцы капитана стиснули ее руку. Она старалась не показать ему, что он причиняет ей боль.

— Что-нибудь не так? — поинтересовалась она после того, как стало ясно, что Клод не собирается давать объяснений своим действиям.

Он отпустил ее.

— Мне не понравилось то, что ты сказала, — выдавил он наконец и вернулся за стол.

Алексис подошла и встала перед ним, опираясь о столешницу. Она хмурилась, силясь понять, что он имел в виду.

— Слова насчет того, что ты не станешь меня умолять, — ответил он на ее немой вопрос. — Я не хочу, чтобы ты умоляла кого-нибудь, особенно меня. Ты вела себя так, будто хотела показать, что я этого хочу.

— Клод, мне надо только, чтобы ты меня научил. Если ты не хочешь, я не могу тебя принуждать. Всего минуту назад ты, кажется, совершенно точно знал, как для меня будет лучше. Мы уже говорили на эту тему, и мне не хочется к ней возвращаться. Ужасно трудно, не правда ли, учить меня тем вещам, которые, как ты надеешься от всей души, мне никогда не понадобятся?

— Не сомневаюсь, что это так.

— И поэтому отказываешься со мной заниматься?

— Да, — бросил он ей в лицо.

Алексис положила руки ему на плечи. Она чувствовала, как напряглись его мускулы, натянувшие тонкую ткань рубашки.

— Тогда надо было сказать мне прямо. Зачем притворяться, будто я не готова? Скажи мне, что это тяжело для тебя. Я смогу уважать тебя за это, Клод. У меня нет времени для отговорок, как и у тебя.

Алексис убрала руки с его плеч и села на стол, поставив ступни на его стул по обе стороны от его ног, потом она наклонилась вперед, так что глаза их оказались на одном уровне.

— Ты сказал, что не надо было прятать от тебя следы ремня на моей спине. Ты был прав. Теперь я могу обвинить тебя в том же. Ты пытался за отговорками скрыть свою боль. Твои отговорки практически то же самое, что моя рубашка: ни то, ни другое не в состоянии спрятать правды. Я все понимаю, Клод, но мне надо услышать правду от тебя.

— Тогда мы теряем время, не так ли?

— Нет, если теперь мы понимаем друг друга.

Клод отодвинул стол в угол, взял шпагу, и урок начался.

Он старался отвлечь ее внимание разговорами о корабле, погоде, флоте, но она не желала слушать. Алексис целиком сосредоточилась на том, что она делала, и даже дважды прижала его к стене.

— Отлично, Алекс. Ты концентрируешься отменно, и равновесие держишь лучше, чем обычно, — похвалил Таннер, наступая. — Позволь спросить… Впрочем, нет, я и так знаю, что ты сейчас сделаешь. У тебя красивые глаза, но они упрощают мою задачу: в них я читаю твой следующий ход. Иногда они похожи на огонь. Золотой огонь. Твои волосы тоже похожи на огонь. Мне нравится трогать твои волосы.

— Ты ведешь нечестную игру, Клод, — сердито сказала она, парируя его очередной выпад.

Он сделал вид, что не слышит.

— И ноги у тебя красивые. Длинные, стройные и сильные. Мне нравится чувствовать их под своими ногами.

Клод прижал ее к стене, но Алексис, с силой, которую он не ожидал встретить в женщине, оттолкнула его, перейдя в яростную атаку. Капитан захохотал.

— Гораздо более приятная тема, чем погода, я полагаю. Ммм… О чем бы еще поговорить? О да, рот. Твой рот. Не надо слишком часто двигаться вправо. Да, на чем мы остановились?

— О правой стороне, — ответила Алексис, изящно отступая.

— Очень хорошо. В равной мере соотносимо с твоим движением и с ответом. Но я говорил — твой рот. Он великолепен, знаешь ли.

— Тем, что он говорит, или тем, что делает?

— И тем, и другим, — ответил Клод, и сам попался на собственную уловку. На мгновение он отвлекся и дал Алексис возможность перейти в наступление. Она сделала выпад, поддев клинком рукав его рубашки. Клод услышал звук рвущейся ткани и одновременно слова Алексис:

— Мой рот, Клод. Ты говорил о нем. Так ты его любишь больше всего? Тебе нравится, когда я целую тебя в шею или в губы? Может быть, тебе нравится, когда я касаюсь губами мочки твоего уха или соска на груди? Может быть, тебе больше всего нравится мой рот, когда я дарю тебе удовольствие, касаясь иных мест?

Клинок ее мелькнул в воздухе, едва не задев Таннера, но он успел парировать удар.

— А теперь кто ведет нечестную игру? — воскликнул он.

— О, у меня такой хороший учитель. Он научил меня всему. Буквально всему. — Алексис сделала особое ударение на последнем слове.

— Подними руку! — прикрикнул на нее Клод, собираясь в комок.

Он начинал осознавать, что ученик и учитель во многом оказались равными соперниками, и для него этот поединок тоже является уроком. Есть темы, которые лучше не поднимать во время фехтования, особенно если партнер достаточно искусен.

— Слушаюсь, Клод, — услышал он голос Алексис. — Я думаю, мы достаточно долго обсуждали мой рот. Может быть, теперь стоит обсудить мою грудь? — Алексис успела заметить растерянность в его почти злом взгляде и тут же решила закрепить преимущество. — Да, полагаю, эта тема будет самой подходящей.

— Нет, пока я не смогу увидеть то, о чем мы говорим!

Молниеносным движением, которое Алексис не успела отразить, Клод кончиком шпаги поддел две верхние пуговицы ее рубашки.

— Вот так-то лучше, — сказал он, глядя на виднеющиеся в открывшемся проеме два аккуратных холма.

Алексис не растерялась.

— Итак, когда ты их видишь, что ты можешь про них сказать? Может быть, тебе хочется их потрогать? Но не кончиком шпаги, черт побери! Прекрати эту забаву. Смотри на меня. А ну, угадай, что я сейчас сделаю?

И с этими словами Алексис ногой выбила шпагу у него из рук.

Клод стоял неподвижно несколько мучительных секунд, а потом, закинув голову назад, расхохотался. Он протянул руки, и Алексис с радостью подбежала к нему.

— Я так горд за тебя, — произнес Клод, задыхаясь отчасти от усталости, отчасти от смеха, отчасти от того, что должно было сейчас произойти.

Он опустил ее на пол, лишив рубашку остатка пуговиц.

— Послушай, ты ее порвешь, — слабо запротестовала Алексис.

— Она моя, помнишь? — ответил он, завершив напоминание поцелуем.

Она вернула ему поцелуй и помогла избавиться от одежды, действуя столь же нетерпеливо и столь же мало заботясь о сохранности его пуговиц.

Впервые с тех пор как они были вместе, ими овладело веселье. Алексис ущипнула его за грудь, рассмеявшись над тем, как он сморщился.

— Щипаться?! — с притворным возмущением воскликнул Клод. — А как тебе это понравится?

Ухватив ее сосок губами, он нежно прикусил его. Алексис застонала.

— Ты что-то сказала, Алекс? — спросил он, повторяя то же с другим соском. На этот раз она смогла выдавить из себя:

— Это было очень…

И задохнулась.

— Может быть, поговорим о фехтовании? — предложила она в то время, как его рот лениво путешествовал по ее животу.

Клод со стоном скатился с нее, упав на спину. Голова его покоилась на кипе брошенной на полу одежды.

— О, дорогой, — с притворным отчаянием проговорила Алексис, — я никак не ожидала, что реакция на мое предложение будет именно такой.

Придвинувшись ближе к нему, касаясь грудью его груди, она слышала, как убыстряется его дыхание, но он даже не попытался прикоснуться к ней. Она поцеловала его в губы, обвела кончиком языка абрис его рта, затем ее язык неторопливо стал опускаться вниз, оставляя влажную полоску на его горле, и остановился у груди.

— На самом деле фехтование может быть весьма возбуждающей темой.

Она поцеловала его вновь, когда он опустил ресницы, показывая, что согласен с ее утверждением. Губы ее продолжали движение вниз, в то время как ладонь коснулась внутренней стороны его бедра.

— Шпаги, — проговорила она, сжимая ладонью его ногу и одновременно целуя живот. — Как мне кажется, существует немало видов колющего оружия.

Она смотрела ему в глаза. То, что она увидела в них, утвердило ее в мысли о том, что ее действия находят самый живой отклик. Алексис усмехнулась.

— Я говорила тебе, что тема может быть весьма возбуждающей. Да, о чем я? О клинках. Все разные, наверное. Хотя мой опыт ограничен, я, как мне кажется, выбрала не худший, несмотря на отсутствие…

Клод не дал ей закончить мысль, прервав обсуждение достоинств клинков тем, что буквально швырнул ее спиной на пол и принялся целовать.

— В самом деле фехтование, — сказал он, прервав поцелуи лишь для того, чтобы набрать в легкие воздух. — Временами я начинаю сомневаться в твоей неопытности, Алекс.

Затем он взял ее. Веселье сменила страсть, захватившая их обоих. Алексис прижималась к нему изо всех сил, обуреваемая желанием чувствовать его всего. Когда он нес ее, слившуюся с ним воедино, по волнам наслаждения, накрывавшим их с невиданной дотоле силой, она, не замечая того, выкрикивала его имя. Если бы даже она хотела бороться с этим штормовым морем страсти, у нее не хватило бы сил.

Почувствовав, как тело его расслабилось и обмякло, она поцеловала его в знак того, что и она вместе с ним разделила радость растворения в этом море чистейшего наслаждения.

Когда все было кончено, Алексис подумала о том, что никогда не смогла бы его покинуть, если бы все мгновения, которые им предстояло быть вместе, стали похожи на только что пережитые. Но она знала, что никогда не допустит повторения.

Клод поднял ее с пола и отнес на кровать, а сам прилег рядом, укрыв их обоих простыней. Он молчал, потому что знал — если он снова попытается вернуть эти мгновения, Алексис станет бороться.

— Может быть, тебе все же удастся то, что ты хочешь, Алекс, — прошептал он, придавая ей силы.

— А тебе, быть может, все же удастся остановить меня, — сказала она, чтобы поддержать его.

Глядя на Алексис, Клод наслаждался воспоминаниями. Она щурилась от яркого солнца, осматривая горизонт. Решительная. Непреклонная. Не желающая скрывать своих устремлений, более того, открыто демонстрирующая их. Он знал, что когда наступит решающий момент, он должен будет дать ей понять это. Но он даже не представлял, как ему будет тяжело.

— Денти, — с неожиданной резкостью сказал Клод и чуть не расхохотался, когда она, встрепенувшись от звука его голоса, разжала руки и едва не свалилась за борт. Он взял ее за талию и, перенеся через перила, поставил на палубу. — У вас что, работы нет? Вы тут не на прогулке.

— Да, капитан, — серьезно ответила Алексис и вдруг широко улыбнулась.

Она пошла искать Лендиса, оставив Танкера одного на палубе рассуждать с самим собой по поводу отсутствия у некоторых понятия о субординации.

Смех умер. Некая толика шутливого подтрунивания была еще возможна не между Алексис и Клодом, а лишь между капитаном и его юнгой, делившими секрет подобно маленьким школьникам.

Перед тем как сообщить новость, Гарри с высоты своего насеста еще раз вгляделся вдаль и лишь потом, заметив на палубе Лендиса, крикнул:

— Эй! Мистер Лендис! У нас соседи! Милях в пяти-шести!

— Что за флаг? — прокричал в ответ Лендис. Гарри снова посмотрел вдаль.

— Государственный флаг Соединенного Королевства. Но корабль торговый. Вы не поверите, но он принадлежит Квинтонской компании, я вижу обозначения.

Лендис немедленно направился к капитану.

— Гарри сказал, что к нам направляется корабль Квинтонской компании. Вероятно, из Бостона.

Клод сглотнул подступивший к горлу комок.

— Ты уверен, Гарри? — крикнул он матросу.

— Да, сэр. Больше некому и быть!

В этом корабле было что-то странное, но Гарри не мог сказать, что именно, пока корабль не подошел ближе. Стоя у борта, Клод тоже смотрел на корабль вдали.

— Ты скажешь ей? — спросил Лендис. Алексис была сейчас у него в каюте — чистила пистолеты Майка. Корабль мог пройти мимо, а она так ничего бы и не узнала.

— Да, скажу, — произнес наконец Клод так тихо, что Лендис с трудом различил слова.

Капитан уже скрылся из виду, когда Лендис заметил, что Гарри стремительно спускается вниз.

— Мистер Лендис, еще один корабль, — взволнованно доложил он. — Следует за квинтонским, но держится на расстоянии. Я думаю, это Лафитт.

— Лафитт? — недоверчиво переспросил Лендис. — Но он никогда не забирал так далеко на север!

— С квинтонским кораблем тоже что-то не то. Он должен идти с грузом на борту, а летит как перышко, да и усадки никакой. Боюсь, его уже ограбили.

Лендис кивнул, но ничего не ответил.

— Надо сообщить капитану, — нетерпеливо сказал Гарри. — У нас кое-что есть для Лафитта, пусть только поднимется на борт.

— Ну да, а как это осуществить? — задумчиво протянул Лендис. — Откуда нам знать, на каком он корабле.

— И правда, сэр. Может, его нет ни на том, ни на другом. Может, это корабль его брата.

— Пойду поищу капитана, Гарри. Ты делай, что тебе положено. Теперь уж мое дело доложить все честь по чести.

Гарри пошел было к винтам, как вдруг остановился и резко обернулся.

— Алекс знает? Она знает, что один из торговых кораблей проходит мимо?

— Капитан собирался сам ей об этом сказать.

Лендис улыбнулся, глядя вслед взбирающемуся наверх Гарри, а тот, явно повеселев, насвистывал себе что-то под нос.

Алексис, старательно чистившая оружие, услышала, как в каюту кто-то вошел, но не отложила работу; лишь когда дверь позади нее с грохотом захлопнулась, она от неожиданности выронила пистолет и вскочила, обернувшись к непрошеному гостю.

— Клод! — облегченно вздохнула она. — Ты меня напугал. Тебе не следовало бы… Что случилось? Почему ты так на меня смотришь?

Глаза Таннера из светло-зеленых стали почти черными. Она никогда не видела его таким. Что это, гнев? Нет, скорее, что-то другое. Капитан прислонился к двери и молча глядел на нее, словно видел впервые. Его рот был сжат так плотно, что под скулами выступили желваки. Она предполагала, что в определенный момент встретится с чем-то подобным…

— Клод? — тихо переспросила она.

— Ничего не говори, Алекс! — оборвал он ее и уже другим, нежным голосом добавил: — Я просто хочу на тебя посмотреть.

Таннер смотрел, как она положила руки на край стола, как сжала столешницу, словно ища опоры. Затем оглядел ее лицо, скрытую рубашкой грудь, руки и остановил взгляд на побелевших костяшках пальцев, вцепившихся в дерево. Как ни старалась, Алексис не могла унять дрожь, дыхание ее стало учащенным, голова склонилась набок. Она смотрела на него с любопытством, и в ее желтых глазах появилось что-то от зверя, глядящего на охотника. Точь-в-точь, как тогда, когда она впервые очнулась после Тортолы. Только на этот раз она знала опасность в лицо, и этой опасностью для нее был он — Клод. Она обшарила взглядом каюту, только на мгновение отведя от него взгляд, но Клод успел разгадать ее план и шагнул к ней, чтобы не дать спастись.

Он схватил ее за плечи и зарылся лицом в нежный изгиб между горлом и плечом. Губы его прижались к шелковистой загорелой коже.

— Я хочу тебя, хочу сейчас, Алекс, — хрипло пробормотал он. Алексис попыталась сбросить его руки, но он был сильнее.

— Клод, скажи мне, что случилось? — крикнула она почти в отчаянии.

Он стал расстегивать ее рубашку.

— Прекрати! — крикнула она, когда он опустил голову к ней на грудь.

Таннер наконец оторвался от ее груди и, вскинув голову, посмотрел на нее сверху вниз.

— Что с тобой, Клод? Я тебе ни разу не сказала «нет». Зачем ты это делаешь?

Алексис задыхалась, но продолжала бороться даже тогда, когда он, прижав к столу, едва не раздавил ее.

— Мне больно! Зачем мучить меня таким способом, когда достаточно просто сказать, что ты любишь меня?

То, что она произнесла потом, так и осталось неуслышанным, потому что он зажал ей рот губами. Она укусила его. Он откинул голову, но теперь его губы уже жгли ее горло, а руки прижимали к столу, не давая шевельнуться.

— Клод! Нет! Я не хочу так!

Алексис пыталась ударить его ногой.

— Пусти меня, черт возьми!

Он чуть ослабил хватку. Никогда раньше он не видел ее смущенной, но сейчас в ее глазах была растерянность, порожденная страхом.

— Корабль, — тихо проговорил Клод. — Один из квинтонских. Теперь твой. Он скоро пройдет мимо нас.

Вот все, что было нужно знать. В тот же миг страх ушел из ее глаз и они засветились тепло и ровно. Она грустно покачала головой:

— Я не могу возненавидеть тебя за то, что ты пытался сделать, Клод. Но так тебе меня не удержать.

Алексис попыталась шевельнуться, но тщетно.

— Пусти меня!

В тот момент, как его губы коснулись ее груди, она нащупала пальцами ствол пистолета, который только что чистила. И в тот момент, когда его такие знакомые руки коснулись ее тела, чтобы подарить ей ласку, Алексис занесла пистолет как можно выше.

Клод заметил ее движение. Осталось надеяться на то, что она сумеет сделать все очень быстро. Если она промедлит еще мгновение, второй попытки не будет.

Алексис выбрала цель. В тот момент, когда рот его выжигал последний поцелуй на ее груди, рукоять пистолета опустилась ему на голову.

Для Клода больше ничего не существовало, кроме поглотившей его темноты. И когда его бесчувственное тело опустилось на пол, для Алексис ничего не существовало, кроме его губ и рук.

Лендис, зашедший в каюту некоторое время спустя, нашел Клода лежащим на полу без сознания. Моряк незамедлительно привел друга в чувство, вылив на него ведро холодной воды.

— У нее получилось, Джон? — первым делом спросил Клод, осторожно потирая затылок.

— Получилось. Классный был вид, между прочим. Ты хочешь выпить, Таннер? Не думаю, что твоей голове уже что-то может повредить.

Клод кивнул, и Лендис налил ему коньяку.

— Она и вправду выбила тебя из колеи, — ласково проворчал моряк.

— Мне показалось или я правда услышал в твоем тоне похвалу?

— Не показалось, — засмеялся Лендис. — Я хотел бы кое-что узнать.

— Что именно?

— Ты позволил ей так с собой поступить или она переиграла тебя?

Клод усмехнулся, затем поморщился, как от боли.

— Этого, мой старый друг, ни ты, ни она никогда не узнаете.

Таннер замолчал, словно привыкая к мысли, что Алексис больше нет на корабле. Чуть погодя он попросил:

— Расскажи мне, как она все это провернула?

Лендис сел поудобнее и разгладил бороду, готовясь подробно доложить о происшедшем.

— Она вышла на палубу с таким видом, будто ничего не случилось, Никому и в голову не могло прийти, что она только что чуть тебя не укокошила. Подошла к перилам и стала ждать, когда корабль приблизится. Мы с Гарри знали, что она задумала, так что решили ее предупредить, что, возможно…

Джон запнулся. Таннер, кажется, не готов был к тому, что Джон собирался ему сказать. А ведь они с Гарри наверняка знали, что Алексис попадет прямо в лапы к Лафитту.

— Мы предупредили ее о том, что это может быть опасно, но она лишь сверкнула своими желтыми глазами, и мы поняли, что пытаться ее остановить все равно, что пытаться остановить ветер. Все, кто был на палубе, только руками развели. Мы знали, что никто не станет ей мешать, и даже решили посигналить кораблю, чтобы ее забрали.

— Но вы не стали этого делать.

— Нет, не стали. Я спросил Алекс, где вы; она нехотя ответила, что смогла убедить вас, и вы наконец поняли, как будет лучше для нее, но все же не захотели ей помочь.

— Чертовка, — сказал Клод, улыбаясь. — Что же, она не солгала. Она действительно меня убедила.

— Надо было видеть ее лицо, когда она о вас говорила. Ей вовсе не нравилось то, что она вынуждена идти против. Ей было больно. Перед тем как прыгнуть за борт, она сказала мне, чтобы я о вас позаботился, что она вас здорово стукнула. И была такова. Мы все сбежались смотреть, как она плывет. Пару раз нам даже показалось что она не справится с волной. Но нет, все обошлось. Мы видели, как ее подняли на корабль. Гарри дал сигнал, но ответа не последовало. Нам всем приходится довольствоваться надеждой на то, что все у нее будет в порядке…

Голос Джона сорвался.

— Она сама этого хотела, Таннер, — добавил он тихо.

Ну что ж, думал Клод, направляясь из кухни в спальню, проигравший выбывает из игры. Он положил голову на подушку и уставился в темноту, спрашивая себя, не привиделось ли ему, что, когда он упал, Алексис дотронулась до лица его прохладными ладонями, не приснилось ли прикосновение ее нежных губ к его губам? Не мог же он придумать те слова, что едва слышно прошептала она, слова, которые так ненавидела. Наверное, это все же был сон — он всегда выдает желаемое за действительное. Даже если тогда она сказала «я люблю тебя», скоро этому чувству не будет места в ее жизни.

Если бы только он понял раньше, что за приказ ему собираются вручить! Согласно бумаге с гербовой печатью, он обязан был остановить ее. Так велел ему воинский долг. И он выполнит то, что от него требуется, даже если придется идти против себя, даже вопреки серьезным сомнениям в целесообразности предстоящего ему.

И все же… Силой заставить Алексис покориться, сделать ее пленницей в буквальном смысле слова, так, как это представлял себе Хоув и прочие… Теперь, когда он сам не был уверен в том, что хочет удерживать ее подле себя насильно… Как чертовски тяжело все это! Остановить ее, обезоружить, зная, что она возненавидит его и ему предстоит принять ее ненависть как должное! Скоро, очень скоро Танкеру Фредерику Клоду предстояло сойтись с Алекс Денти вновь, и время для этой встречи судьба избрала крайне неудачное.