"Невеста страсти" - читать интересную книгу автора (Гудмэн Джо)

ЧАСТЬ ВТОРАЯ

Глава 8

Алексис сняла кольцо и бросила его в черный, обитый бархатом футляр, который хранился в шкатулке из слоновой кости, стоявшей у нее на бюро. И кольцо, и шкатулка были подарены Лафиттом, и она хранила и берегла эти вещи — символы дружбы со знаменитым пиратом.

— Ты был великолепен, Курт, — сказала она мужчине, появившемуся на пороге ее каюты. — Они ни на мгновение не усомнились в том, что ты — капитан этого корабля.

Курт улыбнулся. Он чуть опустил голову, чтобы пройти в дверь, почти целиком заполнив дверной проем своим мускулистым телом. Небрежно опершись плечом о переборку, он смотрел, как Алексис снимает украшения.

— Да, я неплохо справился, но это ты, дорогая женушка, не дала им обыскать трюм. Тоже мне, женские штучки. Скажи честно, тебе вообще ведомо, что такое обмороки?

Алексис прищурилась, глядя на красивого, уверенного в себе моряка, а затем расхохоталась.

— Разве я была неубедительна? Я думала, что попала в точку. Ты так не считаешь?

Курт Джордан кивнул и, присев на край постели Алексис, принялся сосредоточенно соскабливать с сапога прилипшую грязь.

Казалось, он вообще забыл, о чем его спросили. Наконец, оторвав взгляд от голенища, Курт поднял глаза на хозяйку каюты. Алексис с улыбкой наблюдала за ним.

— Здорово было сыграно, да только я боялся, что наши ребята все испортят. Ты бы видела, как смотрели на тебя матросы. Еще чуть-чуть, и они бы заржали, как кони, особенно в тот момент, когда ты собралась упасть на палубу. Ребята слишком часто видели тебя в деле, так что, я думаю, они тоже не верят в то, что ты способна на женские слабости.

— У меня не было другого выхода. Понимаешь, британцы всерьез взялись за поиски Алекса Денти. Зачем бы они стали обыскивать торговое судно? Сдается мне, их командование отдало приказ проверять все, что плавает, на предмет выявления наглого пирата, этого негодяя Алекса Денти. Когда я увидела, что они готовы устроить серьезный обыск, я очень живо представила, как несчастный Денти мотается, вздернутый на рее, а этого, поверь, я не в силах допустить.

— Никто из команды капитана Денти этого не хочет, — сказал, покачав головой, Курт.

— И ничего подобного никогда не случится, если мы сохраним головы на плечах и не поддадимся панике. Сегодня все прекрасно сработали. А как остальных порадовала возможность обыска? Не расстроились?

— Ребята были готовы драться, если бы британцам случилось обнаружить ружья и порох. Я ответил на твой вопрос? Но только никто из команды не сомневался, что спектакль удастся. Я — капитан, а ты — моя жена — подумать только! — Курт снова покачал головой и засмеялся.

Алексис улыбнулась первому помощнику и села за письменный стол. Расправив складки платья, она положила руки на подлокотники кресла, поглаживая пальцами резной орнамент. И вдруг заговорила неожиданно серьезно и чуть-чуть утомленно:

— Так дальше продолжаться не может, мистер Джордан. Мы рискуем, слишком долго оставаясь в английских территориальных водах. Завтра же мы войдем в порт и, как только узнаем, куда направился Траверс, отчалим.

Джордан кивнул.

— А груз? Мы возьмем новый груз?

— У меня есть договор на поставку чая и тканей в Бостон. А сейчас нам надо избавиться от рома, минуя таможню. Не впервой, справимся.

— Никто не посмеет сказать, что плавание не принесло выгоды, даже если мы не найдем Траверса. Ты умеешь делать деньги и нажила немало за последние восемнадцать месяцев.

— Деньги не главное, — коротко ответила Алексис. — Траверс — вот что меня по-прежнему волнует.

— Не смею с вами спорить, капитан, — со всей серьезностью ответил Джордан.

— Знаю, ты со мной согласен.

Алексис хорошо помнила, что Курт заинтересован в поимке Траверса не меньше, чем она сама.

— Завтра, когда мы причалим, я хочу, чтобы ты нанял с полдюжины осведомителей, и они сообщили все, что может быть известно о местонахождении Траверса. Чтобы поменять груз, потребуется часов восемь, не больше. Не забудь сообщить шпионам про эти восемь часов. Ты останешься за капитана. Я буду здесь, на палубу поднимусь только в случае крайней необходимости: если начнется обыск или еще что-то в этом роде.

Джордан встал и, просияв лучезарной улыбкой, сообщил:

— Когда я надумаю жениться, можешь поймать меня на слове: я возьму жену, которая лучше переносит море, чем ты.

— Не возражаю, — улыбнувшись столь же лучезарно, ответила Алексис.

— Что-нибудь еще, капитан?

— Найди Пича и вели ему принести мне свежей дождевой воды для ванны. И, мистер Джордан, — добавила она тихо, но твердо, тем особым тоном, которым всегда отдавала команды, — насчет людей, которых ты нанял для охоты на Траверса. Надо быть уверенными в том, что все они — добровольцы.

— Пожалуй, это задание полегче, чем разыскать юнгу, капитан, — засмеялся Курт.

После ухода Джордана Алексис еще раз прочитала таможенную декларацию на провозимый груз, кое-что вычеркивая из списка широким росчерком пера. Она успела закончить работу как раз к тому времени, когда в дверь тихонько постучали.

— Ваша вода, капитан, — застенчиво пробормотали за дверью.

— Входи, Пич, — разрешила Алексис. — Налей ванну и отнеси этот документ мистеру Джордану, пусть просмотрит. Если у него не будет замечаний, подсунь мне его под дверь. Я не хочу, чтобы меня беспокоили до прибытия в Лондонский порт.

Пич быстро наполнил ванну, несмотря на то что ему несколько раз пришлось возвращаться в кубрик за тяжелыми ведрами. Этот двенадцатилетний подросток с длинными руками и ногами испытывал перед капитаном нечто вроде благоговейного трепета, смешанного с почти суеверным страхом, так что торопливость юнги диктовалась не только стремлением угодить, но и желанием поскорее убраться с глаз начальства. Наполнив ванну водой, он взял протянутый ему документ и выскочил из каюты.

Подсмеиваясь над мальчишкой, Алексис расстегнула платье, повесила его в шкаф и, сбросив белье, нырнула в ванну с едва теплой водой. Пожалуй, подумала она, пришла пора втолковать наконец юнге, что вода в ванне должна быть горячее.

Она прислонилась головой к бортику большой медной посудины и закрыла глаза. Иногда огромная ответственность за людей и за корабль, что легла, на ее плечи с недавних пор, действовала на нее угнетающе. Алексис непроизвольно передернула плечами. Сколько еще таких ситуаций, как сегодня, ей предстоит пережить?

Британцам надоело терпеть убытки и они объявили Денти настоящую войну, решив положить конец деятельности нахального пирата. Этот день мог стать их триумфом — ни разу еще они не подошли так близко к разгадке. Но и на сей раз они покинули корабль, так и не узнав, что столкнулись лицом к лицу с капитаном Денти. «Морская жемчужина» как нельзя лучше подходила под описание корабля, который потопил британское судно шесть недель назад. Конечно, «Летящая по волнам», «Морская дева» и «Ариэль» — другие названия корабля, тоже подходили не меньше. «Принцесса ночи» — они плыли под этим названием, когда британцы начали обыск, — имела в своем распоряжении сколько угодно флагов разных государств и документов, удостоверяющих принадлежность баркентины огромному числу корабельных компаний, среди которых была и Корабельная компания Гарнета.

Алексис вздохнула, ополоснув лицо и плечи. Сегодня ей удалось надуть британцев, потому что они искали мужчину со шрамами, а не женщину в элегантном платье. Но сколько еще времени удастся хранить тайну? В своих людях она уверена: им нечего терять, как и ей. Команда Гамильтона тоже вряд ли станет выдавать ее. Экипаж американского военного корабля желал ей только добра. Лафитт? Алексис тихонько рассмеялась. Лафитт не предаст никогда.

Мысленно она вернулась к событиям, последовавшим за тем, как она бросилась в воду с Гамильтона, убегая от себя и от Клода…

Она помнила, как ее подняли на борт, как расступились перед ней моряки, словно боялись невзначай дотронуться до того, на что не имели права и что вообще могло оказаться существом сверхъестественным. Так это было или нет, но на лицах многих Алексис увидела суеверный страх. То, что на их глазах совершила эта хрупкая женщина, было выше их понимания.

Уставшая донельзя, Алексис упала бы, если бы чьи-то сильные руки не подхватили ее. Она поблагодарила так кстати подоспевшего помощника; затем, когда почувствовала, что дрожь в ногах прошла, осторожно отстранилась и, подойдя к борту, прислонилась к нему спиной, ожидая, пока выровняется дыхание. Обведя взглядом тревожные лица моряков, Алексис задержалась взглядом на человеке, не давшем ей упасть. В глазах его читалось недоумение, узкие губы сложились в полуулыбку-полугримасу. По-видимому, он уже внутренне смирился с ее присутствием на борту его корабля и теперь ждал объяснений. Его глаза загадочно поблескивали, и в них, переменчивых, как сам океан, она читала тайную грусть. Ему было доверено что-то такое, чем он не мог поделиться ни с кем, и от этого казался возвышенно и трагически одиноким. Отметив про себя мужественную красоту этого явно незаурядного моряка, Алексис продолжала искать взглядом знакомое лицо того, кто был капитаном хорошо известного ей судна.

— Я хотела бы поговорить с капитаном, — сказала она, отдышавшись.

Большинство из стоявших вокруг в немом изумлении взирали на нее. Она повторила вопрос.

— Спасибо за то, что взяли меня на борт, — добавила она, не дождавшись ответа, — но свое присутствие здесь я хотела бы объяснить капитану лично. Насколько я знаю, этим кораблем командует мистер Самуэлс. Я могу с ним встретиться?

Матросы смущенно переглядывались, негромко переговариваясь на французском. Затем вперед выступил тот самый красивый мужчина с дерзкой улыбкой.

— Я — капитан, мадемуазель. Меня зовут Жан Лафитт. — Сообщив это по-французски, он галантно и сдержанно поклонился. Затем, быстро выпрямившись, заглянул в глаза женщины, пытаясь уловить ее реакцию. Скорее всего его имя окажется ей знакомо не с самой лучшей стороны.

Но Алексис продемонстрировала полнейшую невозмутимость. Улыбаясь, она протянула руку, и Лафитт принял ее, прикоснувшись к ней губами.

— Месье Лафитт, — небрежно спросила она, перейдя на французский, — могу я полюбопытствовать, что вы делаете на борту моего корабля?

Только теперь на его смуглом лице отразилось настоящее удивление, но он быстро справился с собой и рассмеялся без всякой натянутости.

— Мадемуазель, вы задали мне вопрос, который я приготовил для вас. Вы, наверное, умеете читать мысли?

— Вовсе нет, — все с той же непринужденностью отвечала Алексис. — Меня зовут Алекс Денти Квинтон, и это судно принадлежит мне. Если бы мы могли увидеться с настоящим капитаном этого корабля, тем, которого нанял мой отец, он мог бы удостоверить мою личность.

— В удостоверении личности, выражаясь вашими же словами, нет необходимости. Впрочем, при данных обстоятельствах этого все равно нельзя сделать. Капитан Самуэлс находится на борту второго корабля, который идет следом. Он жив, здоров и в полной безопасности, как и его команда.

Лафитт заметил, что из ее искристых глаз исчезла тревога. Эта женщина была совершенно особенной. Даже сейчас, в поношенной мужской одежде, с мокрыми спутанными волосами, она выглядела красавицей. Но кроме чисто внешней привлекательности, в ней было еще что-то, некая аура, создаваемая несгибаемой волей. Она словно бросала вызов всему окружению, и Лафитт вопреки очевидности с трудом верил в то, что даже теперь, когда эта почти девчонка узнала его имя, наводящее ужас на обитателей всего Карибского бассейна и известное широко за его пределами, она, не опуская глаз и не теряя самообладания, продолжала требовать от него свидания с Самуэлсом.

— Я думаю, мадемуазель Квинтон… — начал Лафитт по-французски.

— Я бы предпочла Алекс, месье.

— Хорошо, пусть будет Алекс, — перешел на английский Лафитт. — Я думаю, вам придется вначале ответить на некоторые мои вопросы, а затем мы поговорим о вашем свидании с Самуэлсом. Вы не хотели бы переодеться во что-нибудь… — он сознательно сделал паузу.

Алексис посмотрела на свои ноги, с которых на палубу стекала вода, и засмеялась.

— Неплохая мысль. Боюсь, что мой несколько необычный вид может ввести в заблуждение кого угодно.

Лафитт любезно поклонился и провел Алексис в каюту Самуэлса.

— Подыщите что-нибудь подходящее среди его вещей, пока ваши просохнут. Я скоро вернусь, и мы сможем удовлетворить любопытство друг друга. Хотя, как мне кажется, все и так достаточно ясно.

Лафитт, уже повернувшийся, чтобы уходить, задержался, кое-что припоминая.

— Тот корабль, который вы покинули, просигналил нам чтобы вас взяли на борт. От нас требуется ответное послание?

Алексис молчала. Она думала о Клоде, лежавшем без сознания на полу, о Лендисе и Гарри, обо всех ее друзьях на борту «Гамильтона». Они хотели бы знать, все ли с ней благополучно. И все же она отрицательно покачала головой. Та часть ее жизни осталась в прошлом. Страница перевернута. Начинается новая глава, и все, что принадлежало предыдущим, должно быть на время забыто.

— Не надо никаких сообщений, — тихо подтвердила свой жест Алексис. — Я уверена, что они знают о том, что меня взяли на борт и что я жива. И еще, месье Лафитт, — сказала она, помолчав, — хорошо бы вам немедленно лечь на курс. Меня предупредили, что второй корабль скорее всего ваш, а тот, на котором мы сейчас находимся, был вами, как бы помягче сказать, присвоен. Кое-кто на борту «Гамильтона» может передумать и пуститься за вами в погоню.

Лафитт лучезарно улыбнулся и слегка поклонился.

— Я польщен, мадемуазель. Зная о том, кто вас может встретить, вы все же решились почтить меня своим присутствием. Но почему-то мне кажется — продолжил он с едва уловимой насмешкой, — если этот американский «Гамильтон» и решился бы пуститься в погоню, гнаться он будет не за мной.

Лафитт развернувшись, вышел, но перед тем как уйти, все же успел заметить удивление в глазах этой симпатичной кошечки.

Алексис порылась в вещах Самуэлса и не нашла ничего подходящего. Тогда, сбросив с себя мокрую одежду, она завернулась в простыню. Зубы ее лязгали от холода. Не успела она задрапироваться, как в дверь постучал Лафитт. Быстро разложив свои вещи для просушки на скамье, Алексис пригласила его войти.

— Ах, Алекс, — пробормотал Лафитт, любуясь ее подсвеченной солнцем изящной фигурой в белом одеянии наподобие римской тоги, — вам очень идет классический стиль. Простыня — весьма подходящий убор для первого свидания.

Лафитт, которому едва исполнилось тридцать, любил жизнь и умел ценить в ней то, что стоило любить.

Приготовившись дать отпор, Алексис резко обернулась, но тут же поняла, что он всего лишь дразнит ее. Приподнятые темные брови придавали лицу Лафитта насмешливое выражение, вполне оправдывавшее его тон. Глаза пирата слегка поблескивали, но свет, струящийся из них, не был резок. Смотреть в них было так же приятно, как приятно любоваться морем.

Лафитт был не намного выше Алексис и неширок в кости. Глядя на этого изящного красавца, трудно было поверить, что он и есть гроза Карибского бассейна. Алексис подумала, что ей вскоре предстоит стать в определенном смысле его коллегой, и вдруг поняла, что она, сама не желая того, будет нагонять на людей такой же страх. Отчего-то эта мысль показалась ей забавной, и она рассмеялась.

— Я вовсе не желал вас насмешить, — откликнулся Лафитт. — Вы делаете мне комплимент.

— Просто вы оказались не таким, каким я вас представляла, — пояснила Алексис, усаживаясь в кресло.

— Да и вы не того сорта рыбка, что обычно ловится в этих водах, — парировал Лафитт, садясь напротив, и, сложив на груди руки, добавил: — Полагаю, что настало время вам поведать историю своего появления. Пока для меня в ней слишком много загадочного.

Лафитт внимательно смотрел на нее, не переставая слушать. Каждый из них жаждал мести, и в причинах, побуждавших их обоих делать это, было много общего.

Алексис вкратце рассказала Лафитту о ее доме на Тортоле, о причинах, по которым она там оказалась, о смерти Пауля и ее приемных родителей и о том, какую роль во всем этом сыграл Траверс. Лицо Лафитта помрачнело, когда Алексис упомянула, что ей пришлось пережить порку. Она неправильно поняла этот взгляд и предложила Лафитту посмотреть на ее спину.

— В этом нет необходимости, — спокойно ответил он. — Я способен распознать, где правда, а где ложь, не требуя вещественных доказательств.

— Значит, вы исключение из общего правила.

— Вы тоже исключение, Алекс. Я не верю, что вы способны солгать.

Алексис улыбнулась.

— Мне не хочется вас разочаровывать, но, если вы хотите знать, я умею скрывать правду.

Лафитт, казалось, понял ее и остался удовлетворен этим замечанием. Алексис продолжила рассказ. Мало-помалу ей становилось ясно, как этот моряк, во многом являвшийся полной противоположностью Клоду, мог командовать людьми столь же легко.

— Меня принесли на корабль, когда я была без сознания, капитан «Гамильтона» Клод Таннер и его первый помощник Джон Лендис. Они собирались доставить меня в Вашингтон, где я могла бы получить квалифицированную медицинскую помощь. Но я поправилась сама, без врачей. Однако в просьбе вернуть меня на Тортолу мне было отказано.

Когда Алексис рассказывала, как она работала на Клода, не пропустив и то, как забралась на бом-брам-стеньгу в платье, Лафитт веселился от души. Потом она упомянула о том, как Клод случайно ранил ее во время фехтования и как Гарри и Майк учили ее стрелять.

— Капитан «Гамильтона» знал, что я хочу покинуть его корабль и воспользуюсь для этого любой возможностью. Команда была на моей стороне, поэтому никто не стал мешать мне, когда они увидели, что я готова прыгнуть за борт.

Лафитт понимающе кивнул.

— А где был капитан Клод, когда вы прыгнули в воду? Неужели он все-таки изменил свое решение?

— Мне пришлось его убедить.

— Вот оно, сокрытие правды? — чуть прищурившись, спросил Лафитт.

— Я стукнула его рукояткой пистолета по голове, и он упал без сознания. — Голос ее был мягок, но взгляд жесток как никогда.

— Вы очень решительная женщина, Алекс, — заметил Лафитт.

Пират понимал, что она чего-то недоговаривает, но пока мог только догадываться, что именно. Он получил ответ на свой вопрос быстрее, чем ожидал.

— Я слышу об этом не в первый раз, — тихо сказала Алекс.

— И кто вам это говорил? Капитан «Гамильтона»?

В глазах Алексис сверкнули отблески золотого льда. Мгновение — и она овладела собой.

— Да, и капитан Клод, и другие. Тон, которым вы задали свой вопрос, показался мне несколько… Вы хотите узнать, было ли что-то между мной и капитаном?

— Вы сами мне сказали, что он вас не отпустил бы. Разве этого мало?

Лафитт улыбался, глядя на нее своими насмешливыми глазами.

— Не отпустил бы, потому что считал, что я не сознаю степени опасности, когда говорю о том, что хочу найти Траверса, — быстро нашлась Алексис.

— Если он говорил вам именно эти слова, что же… Он тоже скрывал правду. Потому что, если он не понимает, что вы точно знаете, чего хотите, он дурак.

Лафитт с удовольствием наблюдал за тем, как брови Алексис поползли вверх.

— Или, — заключил Лафитт, — он вас очень любит.

— Капитан Клод любил меня, месье Лафитт. И он не дурак. В конце концов, — еле слышно продолжила она, — он доказал мне свою любовь единственным приемлемым для меня способом. Он позволил мне ударить себя и воспользоваться возможностью убежать.

— Вы в этом уверены?

Алексис кивнула.

— И все же вы решились, — тихо сказал Лафитт.

— Была минута слабости. Сразу после. Я задержалась для того; чтобы попрощаться.

Лафитт продолжал молча смотреть на нее. Насмешливая улыбка исчезла. Значит, он понял. Алексис решила, что пора перейти к делу.

— Больше мне нечего сказать. Убежав с одного корабля, я оказалась на другом в похожем положении.

— Разве, Алекс? Я не собираюсь делать из вас пленницу. Вы моя гостья. В противном случае я не стал бы брать вас на борт.

— Вы вернете меня на Тортолу?

Голос Алексис зазвенел: она и не собиралась скрывать, как надеется на да Лафитта.

— Разумеется, — ответил Лафитт. — Тем более что нам почти по пути.

— А мой корабль вы тоже вернете?

— Вы требуете очень многого, — со сдержанным смешком ответил пират.

— Я прошу лишь отдать то, что принадлежит мне. Груз можете оставить себе, тем более что он уже перекочевал в трюмы вашего корабля. Как я узнала? — отозвалась она на вопросительный взгляд Лафитта. — Очень просто. Вы бы не могли идти с такой скоростью, если бы корабль был нагружен. И еще. Я хочу, чтобы, как только мы уйдем из вод, патрулируемых американским военным флотом, на корабль вернулась прежняя команда.

Лафитт продолжал смотреть на нее с насмешливой полуулыбкой.

— Как любезно с вашей стороны, Алекс, думать о нашей безопасности.

Алекс скривила губы на манер Лафитта, передразнив его, и пират расхохотался.

— Я думаю о моей собственной безопасности, месье, — сказала она. — У меня нет желания попасть в плен заодно с вашими ребятами, а после оказаться в тюрьме или, что еще хуже, на эшафоте.

— Какая прагматичность. Вы всегда такая, Алекс?

— Всегда.

Лафитт встал и направился к двери.

— Кстати, насчет Траверса. Вы вправду верите, что сможете осуществить свой план?

— Да.

— И вы просите у меня корабль. Что, если я вам его не верну?

— Я сделаю то, что задумала, в любом случае: с кораблем или без него. Если вы вернете мне то, что мне принадлежит, я просто сэкономлю время.

— Что вы можете предложить в обмен на этот корабль?

Лафитт скользнул взглядом по ее точеной фигуре.

— Я уже предлагала это капитану Клоду в обмен на то, что он доставит меня на остров. Он отказался. И вы, — с тихим смешком закончила Алексис, — как мне кажется, тоже откажетесь.

— Но вы не вполне уверены, — вздохнул Лафитт.

— Нет, не вполне. Поэтому я даже не буду предлагать.

— Благоразумно, мадемуазель, потому что я тоже не вполне в себе уверен, — ответил Лафитт, я его странные глаза сверкнули и погасли — игра оказалась проигранной, так и не начавшись. — Я уже сказал, что верну вас на Тортолу, однако возвращение корабля мы больше обсуждать не будем.

— Хорошо. Но я настаиваю на том, чтобы работать на вас, — ставя в разговоре точку, сообщила Алексис.

— Сперва дождитесь, пока высохнут ваши вещи. Я буду столь же зол, как и капитан Клод, если увижу, что вы поднимаетесь на мачту в простыне. И потом, я не слишком уверен в своих людях, чтобы гарантировать вам безопасность на случай, если они столкнутся с чем-то подобным.

— Я могу сама о себе позаботиться.

— В этом, — с нажимом в голосе произнес Лафитт, — я не сомневаюсь ни минуты.

Время, проведенное в пути, Алексис использовала с огромной пользой для себя, вновь и вновь убеждаясь в том, что Лафитт — человек исключительно мудрый и умелый. Он продолжил ее обучение фехтованию. Уже перед Тортолой Лафитт сообщил ей, что она справляется со шпагой не хуже многих из его команды. Но на просьбу дать ей возможность попрактиковаться с пистолетом, она неизменно получала отказ. Алексис задавалась вопросом, не пытается ли Лафитт, по его же выражению, скрыть правду. Она подозревала, что он опасается, как бы, завладев оружием, она не заставила его расстаться с кораблем силой. Зато Лафитт дал ей бесценные уроки стратегии и тактики, научил, как подходить к кораблю, который собираешься захватить, не вызывая подозрений у потенциальной жертвы.

Только в Род-Таунском порту на Тортоле Лафитт сообщил о своем решении вернуть ей корабль.

— Вы удивлены, Алексис? — усмехаясь, спросил он, глядя, как взметнулись вверх дуги ее бровей. — Но, как вы совершенно справедливо заметили, корабль по закону принадлежит вам.

— Я не думала, что люди вашей профессии так хорошо разбираются в законах, — ответила она.

— Обычно я не делаю любезностей тем, кого граблю. Вы, мадемуазель Денти, исключение.

— Благодарю.

— Вы дадите о себе знать?

— Можете в этом не сомневаться.

Алексис и Лафитт расстались, скрепив свою дружбу тихим аu revoirs, предоставив случаю организовать их следующую встречу. После того как Алексис, Самуэлс и его команда вернулись на корабль, покинув пирата со смеющимися глазами и дерзкой улыбкой, начались лихорадочные приготовления к предстоящему плаванию.

Жители города с радостью восприняли возвращение новой хозяйки компании. Алексис выбрала для жительства здание, где был расположен ее офис. Там она оборудовала несколько помещений под квартиру, впрочем, вполне уютную. Ее можно было понять — нелегко оставаться в доме, с которым связано столько болезненных воспоминаний.

Освоившись на новом месте, Алексис решила навестить свое бывшее жилище. Странное дело — она почти ничего не почувствовала. Глядя на могилы Джорджа и Франсин, Алексис испытывала только грусть. Но стоило ей забраться в «воронье гнездо», как щемящие воспоминания нахлынули на нее с неожиданной силой. Боль ледяной рукой сжала горло, и она заплакала.

Алексис не пыталась сдерживать стоны и всхлипы, странно звучавшие для нее самой, так и не научившейся плакать. Она даже приветствовала их, как символ честно заслуженного освобождения от мучений. Этот соленый горячий поток очистил и ее тело и душу, очистил сознание. Алексис ощущала себя обновленной и готова была идти дальше — продолжать дело Алекс Денти.

Она с завидной тщательностью снарядила свой корабль. Вскоре судно от бушприта до гакаборта было экипировано для многомесячного плавания. Оружие разместили на борту в потайных местах, пушки замаскировали так, что с виду корабль выглядел обычным торговым судном.

Алексис поручила секретарю, служившему еще при Джордже, Франку Грендону, заняться вопросами бизнеса: договориться о приеме груза на борт и заключить соответствующие договора.

Многие другие женщины на острове были благодарны Алексис за то, что та обеспечила их мужей работой, а семьи — средствами к существованию. Именно благодаря Алексис моряки с захваченного Лафиттом судна вернулись домой живыми и невредимыми. Жены моряков нашили для Алексис достаточный запас флагов разных стран, с тем чтобы она могла при встрече с другим кораблем выбирать тот, который требовался в данной обстановке.

После четырех месяцев интенсивной подготовки Алексис посчитала, что готова выйти в море и начать охоту. На время своего отсутствия она назначила Грендона управляющим делами компании. Вместе они разработали систему оповещения друг друга о текущих делах, которая позволяла им получать информацию через порты, посещаемые судами компании.

Перед отплытием Алексис приняла приглашение семьи Грендонов отобедать с ними. Потягивая вино, она думала о том, что общество этой тихой пары было ей гораздо приятнее компании богатых плантаторов и землевладельцев, наперебой приглашавших ее отметить выход в море «Принцессы ночи».

— Они стали бы меня отговаривать. — Алексис не заметила, что думает вслух.

Франк обернулся к ней.

— Вы что-то сказали? — спросил он.

Хозяин сидел, откинувшись в кожаном кресле — худой и нескладный, протянув вперед длинные ноги. Глубокая борозда делила его подбородок надвое, придавая лицу хищное выражение; но стоило Франку улыбнуться, как он превращался в доброго и симпатичного человека, каким и был на самом деле.

В свое время Франк всерьез собирался выкупить часть акций компании своего близкого друга и нанимателя и войти в дело, с тем чтобы продолжить его, если что-то случится с Джорджем. Однако с появлением в семье Джорджа Алексис обстоятельства изменились. Вначале Франк, как и все на острове, посчитал, что Джордж передаст компанию мужу Алексис, но вскоре стало очевидно, что его приемная дочь способна управлять делами сама. Франку пришлось расстаться со своими планами. Впрочем, он не слишком расстроился, поскольку работать на Алексис было не менее приятно, чем на Джорджа.

— Я думала о том, насколько мне с вами лучше, — сказала Алексис. — Те, другие, вы знаете, о ком я говорю, попытались бы остановить меня даже сейчас, в последнюю минуту.

— Мы этого делать не станем.

— Я бы никогда не пришла, если бы думала иначе, мистер Грендон.

— Ну что же, значит, мы понимаем друг друга. Кстати, моя жена приготовила для вас подарок. Когда вы увидите, его, вы поймете, насколько серьезно мы относимся к этой вашей затее.

Салли встала из-за стола и вышла из комнаты. Она была полной противоположностью, своему мужу. Если он, казалось, весь состоял из острых углов и ломаных линий, то она — сплошь одни округлости, изящно переходящие из одной в другую. Глаза Франка — колючие, по цвету напоминавшие рыбью чешую, больше походили на узкие щелки, тогда как глаза его жены и цветом, и формой напоминали анютины глазки, такие же ярко-фиолетовые, большие и круглые. Губы Франка, вытянутые в прямую линию, нисколько не походили на пухлые губки Салли, по форме напоминавшие маленькую букву О и придававшие лицу удивленно-детское выражение.

Однако, когда Салли вернулась с обещанным сюрпризом, настал черед удивиться Алексис. Стол убрали, и на освободившееся место Салли водрузила огромный сверток.

— Вот, — с чувством, которое испытывает человек, на славу потрудившийся и довольный результатом, сказала Салли, — мы с подругами сшили не только флаги.

— О миссис Грендон! Это просто замечательно! — Алексис пробежала пальцами по вороху шелковых рубашек и брюк. — Какая вы умница! Я думала, что мне предстоит одалживать одежду у кого придется.

— Посмотрите, что лежит внизу, Алексис. Там нечто особенное.

Алексис приподняла кипу вещей и отложила в сторону. Она сразу поняла, что имела в виду Салли. Это было нечто из черного с отливом в синеву шелка. Осторожно взяв вещь, Алексис приподняла рубашку, разглядывая ее на свету и восхищенно покачивая головой. Пышные рукава заканчивались высокими манжетами, скрепленными золотыми запонками, в которых Алексис сразу узнала запонки Джорджа.

— Спасибо, — тихо проговорила она.

— Посмотрите под брюками. Там кое-что от Франсин. Алексис отложила брюки. Под ними оказался широкий пояс-шарф из малинового шелка. Алексис обернула его вокруг талии.

— Миссис Грендон, Лафитт умрет от зависти. Он так гордится своими нарядами, считая себя самым элегантным разбойником в мире. Но я, кажется, его переплюнула.

Салли рассмеялась. Смех ее покатился по комнате, словно зазвенел маленький колокольчик.

— Мы не собирались наряжать вас, Алексис. Все, чего мы хотели — это сделать для вас маскировочный костюм. Кстати, там, внизу, есть еще маска и бандана — это чтобы британцы не увидели вашего лица и волос.

— Вы все предусмотрели, — вздохнула Алексис, снимая с пояса шарф и садясь за стол. — Как вы угадали мой любимый цвет? Почему выбрали черный?

— Это просто, — улыбнулась Салли. — Разве может ходить в розовом капитан «Принцессы ночи»? Едва ли. Здесь есть еще и ботинки. Это Франк для вас заказал. Возьмите, они вам пригодятся.

— Почему? — едва слышно спросила Алексис, растроганная всем этим. — Почему вы все помогаете мне? Разве я заслужила такую заботу?

— На это есть много причин, Алексис, — ответил Франк. — Джордж и Франсин были нашими близкими друзьями. А многие помогают вам, потому что ваша компания для них единственный источник заработка. Траверс едва не разорил нас всех. Люди, которые на вас работают, в вас верят, и пошли на корабль не только чтобы поймать Траверса, но чтобы противостоять британцам и смыть с себя бесчестье.

— Слава Богу, что никто не делает для меня ничего из жалости.

— Жалеть вас? — переспросил Франк, потирая подбородок узким длинным пальцем. — Неужели человек в здравом уме станет рисковать жизнью из жалости к кому-либо? Надеюсь, если среди вашей команды и найдутся такие дураки, вы их быстро спишете на берег. Некоторые моряки были вашими друзьями еще до печальных событий — вы дружили с тех пор, как стали жить на Тортоле. Быть может, они хотят защитить вас — это могло послужить одной из причин того, почему они согласились вам помочь. И мы все скорбим из-за того, что произошло с Джорджем и Франсин, но никто не подменяет верность жалостью.

— Вы правы, мистер Грендон. Ко мне пришли настоящие друзья. Именно по этому я собираюсь зачислить в штат Корабельной компании Квинтона как можно быстрее.

Дело набирало обороты. Большинство моряков, прежде служивших у Джорджа, оказались в штате компании, которая теперь принадлежала Алексис. Ее корабль уже немалое время бороздил морские просторы.

Но с Траверсом все обстояло не так удачно. Найти его не удавалось. Он ускользал от них, а Британский Королевский флот терял корабли один за другим лишь потому, что на них не оказывалось нужного Алексис человека. Матросам и офицерам с этих незадачливых судов всегда предоставляли возможность добраться до берега, но корабли неизменно сжигали и пускали на дно. Почти всегда капитана с гибнущего судна приходилось силой уводить с корабля, чтобы сохранить ему жизнь.

Решение принимать к себе на службу матросов с отправленных на дно кораблей впервые пришло к Алексис в день ее боевого крещения, когда она захватила первый британский корабль и в поисках Траверса поднялась на борт для обыска.

Для тех, кого британцы заставили служить силой, применив известный трюк с дезертирами, такой выход оказался избавлением. Они шли на «Принцессу ночи» без колебаний. Их не смущало ни то, что капитан корабля, на котором им предстояло служить, не открывал лица, ни то, что он не произносил ни слова, предоставляя отдавать команды первому помощнику, — этим людям было довольно уже увиденного. Бесстрашие и мастерство, с каким невысокий, хрупкий на вид капитан, сумел захватить их корабль, не сделав ни единого выстрела, говорили сами за себя. Матросы, как англичане, так и американцы, с готовностью вставляли опостылевшую неволю, чтобы открыть новую страницу своей жизни и служить под началом пирата, которого им представили как капитана Алекса Денти.

Сейчас, когда их плавучая тюрьма была отправлена на дно морское, пленники с британского корабля, оказавшиеся волею судеб на борту «Принцессы ночи», во все глаза смотрели на освободившего их — мстителя в черных одеждах. Денти таинственно молчал, за него говорил старший помощник — Скотт Хансон.

— Прежде всего вам надо знать, — надменно и властно сообщил Хансон, читая на лицах восьмерых получивших свободу матросов немой вопрос, — что капитан Денти ищет только одного человека, желая совершить правосудие и воздать негодяю по заслугам. Мы не собираемся вести войну против Британского Королевского флота. Мы сообщили вам это до того, как вы согласились подняться на борт. Вы можете высадиться в ближайшем порту или остаться с нами, чтобы помочь найти этого человека.

Худые, голые по пояс моряки переглянулись. Их тела служили наглядным свидетельством безобразного обращения с ними британцев. У многих на спине остались следы ударов плеткой, полученных ими за нежелание во всем повиноваться своим тюремщикам. Послышался шепот: бывшие пленники совещались друг с другом. Среди наступившей тишины вперед выступил один из них и заговорил:

— Кого вы ищете?

Хансон оглянулся на Алексис, ожидая, что она подаст знак. Алексис медленно покачала головой. Хансон, чуть прищурившись, посмотрел на матроса, осмелившегося задавать вопросы.

— Вы должны определить для себя: с нами вы или сами по себе до того, как вам назовут имя этого человека. Те из вас, кто решит сойти с корабля, ничего не должны знать.

— Вы слишком многого от нас хотите, — возразил мужчина с сильным лондонским акцентом. — Это называется государственной изменой, знаете ли!

Хансон подбоченился и нагнул голову, как бык на арене, словно собирался раздавить наглеца, но Алексис остановила его, сделав знак рукой. Тогда Хансон заговорил, и голос его звучал достаточно громко, чтобы перекрыть ропот матросов, возмущенных неуместным выступлением своего товарища.

— Советую кое-кому попридержать язык. А теперь слушайте.

Он мельком взглянул на Алексис, скромно сидевшую на бочке с питьевой водой. Золотые волосы ее надежно прятала черная бандана, а лицо скрывала шелковая маска. Склонившись к капитану, Хансон внимательно слушал ее тихий шепот. Затем он несколько раз кивнул и подошел к стоявшим плотной кучкой чужакам.

— Капитан пожелал, чтобы я объяснил вам, почему он скрывает лицо. Его изуродовал тот человек, которого мы ищем, и, открыв перед вами лицо, он выдаст себя — такие шрамы трудно забыть. Кроме того, капитан Денти не желает видеть, как вы будете стараться спрятать отвращение, и поэтому избавляет вас от этого неприятного зрелища.

В ту же минуту взгляды обратились к темной фигурке на бочке. Хансон едва скрыл улыбку, настолько его позабавила ситуация. Все эти люди рисовали в своем воображении страшные шрамы на лице капитана Денти. Те, кто предпочтет покинуть корабль, станут рассказывать про обезображенного шрамами мужчину, что будет Алексис только на руку.

— Завтра мы прибываем в Порт-Элизабет — у вас есть время подумать.

Хансон уже повернулся, чтобы уйти, но его окликнул один из бывших пленников, тот самый, посчитавший, что за освобождение с него требуют слишком высокую цену.

— Почему капитан не говорит с нами? — громко спросил он, с вызовом глядя на невысокого и не отличавшегося крепким сложением человека в маске.

Наступила мертвая тишина. Вся команда смотрела на Алексис. Многие были готовы пристрелить этого чересчур дотошного парня. Они не могли понять, зачем он продолжает испытывать судьбу после того, как ему было даровано так много. Алексис тоже не понимала его. Она не рассчитывала на благодарность, но такая наглость ей пришлась не по нутру. Взмахом руки Алексис приказала Хансону оставаться на месте и в тот же момент обвела взглядом команду, давая всем понять, что справится с проблемой.

Соскочив с бочки, капитан направился к восьмерке. Многим он тогда показался похожим на черного грозного хищника. Кое-кто не мог отвести взгляда от гипнотизирующих желтых глаз, сверкавших в прорезях маски. От этого взгляда по спине пробегали мурашки и ноги становились ватными.

Алексис обошла вокруг того, кто оказался самым любопытным. На спине его не было следов плетки. Этот факт еще ни о чем не говорил, но тем не менее настораживал. Она подошла к Хансону и тихо спросила у него что-то.

Хансон окинул матроса презрительным взглядом.

— Капитан хочет знать, вас действительно заставили служить силой или вы притворились пленником, чтобы избежать морского купания?

Застигнутый врасплох, матрос не придумал ничего лучше, как сказать:

— Если капитан хочет знать, пусть сам и говорит. Почему вы не говорите, капитан Денти? А может, тот человек, за которым вы гоняетесь, и язык вам отрезал тоже?

Алексис едва успела остановить Хансона, уже собравшегося разобраться с нахальным выскочкой. Семеро товарищей того, чья спина оказалась без шрамов, расступились, давая капитану дорогу. Краем глаза Алексис заметила дрейфующий неподалеку кусок обшивки британского корабля. Тогда же она решила, что на этом обломке вполне можно добраться до берега, если, конечно, хорошо постараться. Негодяй вообще-то этого не заслуживал, но таковы были ее принципы. Она не могла лишить человека шансов на спасение.

Вытянув вперед затянутую в перчатку руку, Алексис подтащила к себе растерявшегося наглеца, затем, приподняв его за ремень брюк, крепко поддала ему коленом в мошонку и, наконец, с легкостью, неожиданной для нее самой, подбросила на спину наподобие мешка с мукой и вывалила за борт. Когда матрос с громким всплеском плюхнулся в воду, Алексис, голосом низким и хриплым от волнения и физических усилий, крикнула ему вслед:

— Капитан Денти с дерьмом не разговаривает!

Не только Хансон был поражен недюжинной силой, открывшейся в Алексис. И он, и остальные знали о ее умении фехтовать и стрелять, но чтобы так запросто швырять мужчин крупнее себя? Не меньше других была удивлена сама Алексис. Видимо, силы ей придал гнев. Сейчас, когда все было позади, наступила разрядка. Матросы хохотали, да и Алексис улыбалась под своей черной маской. После того как смех утих, она произнесла инструкции на ухо Хансону и пошла вниз.

Хансон повернулся к матросам с потонувшего корабля, которых только что увиденное отчасти позабавило, отчасти напугало.

— Итак. Порт-Элизабет. Вы должны принять решение. Ни с кем из вас не поступят так, как с вашим товарищем.

Из семерых на Принцессе ночи остались работать пять человек. Все пятеро оказались американцами. Те двое, что сошли на берег, стали повсюду славить жестокого и мстительного капитана Денти со страшными шрамами на лице, путая правду с вымыслом. Так и пошла гулять по свету легенда о пирате в маске.

Команда Алексис ждала часа «разоблачения», как они это называли, как малыши ждут давно обещанного рождественского спектакля или, еще вернее, как мальчишка ждет, когда из уродливого кокона вылетит нарядная бабочка. Все жил в предвкушении чуда перевоплощения.

— Пятеро пожелали остаться, — сообщил своему капитану Хансон после того, как Принцесса благополучно вышла за акваторию порта. — Когда ты собираешься открыть нам лицо, капитан Денти?

— Думаю, долго ждать не придется, — с улыбкой ответила Алексис, снимая маску и платок и освобождая рассыпавшиеся по плечам золотые волосы.

Хансон хохотнул в кулак.

— Когда ты подняла наглого болтуна, у нас едва челюсти не отвисли. Интересно будет посмотреть на лица этих парней, когда они узнают, что такое сделала женщина.

Алексис, рукой встряхнув волосы, прошлась по ним щеткой и заплела косу.

— Ну что же, можешь сказать ребятам, чтобы готовились к спектаклю. Вы заслужили немного веселья, — со вздохом добавила она. — Надеюсь, я вас не разочарую.

— И я на тебя надеюсь, — ответил Хансон и вышел.

Пока Алексис переодевалась, меняя черный костюм на темно-бежевые брюки и сливочного цвета шелковую рубашку, по кораблю уже успел пронестись слух о том, что капитан Денти скоро выйдет на палубу.

Она и вправду не разочаровала свою команду. Поднявшись на палубу, Алексис сразу же отыскала Хансона и подбежала к нему, вздымая к небу руки, с глазами, полными ужаса. Ни Хансон, ни кто другой не имели ни малейшего представления о том, что она скажет. Американцы были немало удивлены, увидев на борту женщину, но когда они услышали ее вопли, то окончательно растерялись, почувствовав себя обманутыми в лучших ожиданиях.

— Уберите его от меня, мистер Хансон! Он ужасен! Проклятый Денти! Я не могу больше! Еще минута с ним и я погибну!

Новички не знали, что и думать, когда в ответ раздался дружный смех команды. Чем больше жаловалась на капитана его любовница, тем неудержимее хохотал человек, к которому она обратилась за помощью.

Алексис все труднее было изображать ужас, находясь среди смеющихся людей. Она перебегала от одного матроса к другому и молила их об одном и том же. Но каждый из них вел себя куда как странно. Все работы на корабле прекратились, а экипаж «Принцессы» корчился от смеха, катаясь по палубе. Не смеялись лишь новобранцы — пятеро бывших пленных американцев. Алексис решила, что достаточно потешила свою команду. Она не жалела о собственных усилиях — ей приятно было видеть веселье на лицах моряков. Что же, теперь пришло время удивляться новеньким.

Алексис подошла к Хансону и вдруг изо всех сил огрела его по спине.

— Эй! Всем за работу немедленно! С каких это пор вы взяли моду смеяться над моими словами?!

Алексис сердито смотрела на Хансона, тут же скорчившего серьезную мину, но все еще с трудом удерживающегося от смеха.

Матросы вернулись к работе, однако Алексис видела, что все они не спускают глаз с американцев.

Когда Алексис подходила к новобранцам, она не знала еще, что до них начинает доходить правда. У всех в головах стучала одна и та же мысль. В повадке этой женщины было что-то очень знакомое… Нет, она не напоминала черного хищника, сбросившего накануне их товарища в море, но все же… что-то от дикой кошки было и в ее грациозной походке… Матросы смотрели и не верили своим глазам. Переглядываясь, они словно искали друг у друга подтверждения странным мыслям. Им казалось, что они сошли с ума, или, что еще хуже, с ума сошел весь мир.

Алексис, заметив их замешательство, улыбнулась, желая приободрить новичков. Хансон стоял позади нее, беззвучно смеясь. Она незаметно ткнула его локтем в ребра, не отводя взгляда от стоящих перед ней мужчин.

— Надеюсь, джентльмены, вы простите мне эту маленькую шутку, — скромно произнесла она. — Знаю, это не совсем приятно, когда тебя делают объектом насмешек. Я искренне рада, что вы решили остаться с нами.

Она протянула руку, однако из пятерых не нашлось ни одного, кто решился бы ее пожать. Но Алексис не обиделась на них, потому что понимала, насколько они смущены и растеряны.

Хансон выступил вперед.

— Капитан Денти поприветствовала вас. Я думаю вам лучше ответить как положено.

— Советую вам сделать так, как предлагает мистер Хансон, — сказала Алексис твердо. — Иначе мне придется побросать вас всех за борт, как это случилось с одним знакомым вам джентльменом.

Челюсти новобранцев моментально захлопнулись и мужчины наперебой стали протягивать ей руки. Алексис поприветствовала их так безупречно вежливо и элегантно, словно была не на корабле в окружении грубых матросов, а на званом вечере в гостиной на Тортоле. Она велела всем подойти к первому помощнику, но никто даже не шевельнулся. Это удивило Алексис. Она уже привыкла к тому, что ее приказы выполняются беспрекословно.

Алексис недоуменно смотрела на притихших матросов, ожидая объяснений.

Первым заговорил Нед Аллисон:

— Капитан Денти, я не хотел бы, чтобы меня поняли так, будто я нарушаю субординацию, но… Вы действительно капитан этого корабля? Мистер Хансон сказал нам правду?

— Да, все обстоит именно так, джентльмены. Все, что вы здесь слышали, правда. Разве что шрамы, оставленные тем человеком, которого мы ищем, находятся не на моем лице, а на спине. Он убил трех дорогих мне людей, и он ответит мне за все.

— А можно нам теперь узнать имя этого человека? — спросил Нед.

— Конечно, — ответила Алексис, — Его зовут Траверс. Джордан Траверс — капитан Королевского флота его величества.

Один из мужчин издал удивленное восклицание, и Алексис повернулась к нему.

— Простите, я тоже Джордан, но только по фамилии.

— И вы знали Траверса, мистер Джордан?

— Да, — хрипло ответил тот. — Служил у него восемь месяцев. Потом меня перевели на другой корабль.

Мужчина хотел было повернуться к ней спиной, чтобы предъявить вещественное подтверждение своих слов, но Алексис остановила его.

— Не надо. Мне известно, насколько тяжела у него рука и как справляются с этим делом его люди. Мистер Хансон, найдите для этих матросов рубашки и накормите их как следует перед тем, как они приступят к работе. Мистер Джордан, когда вы переоденетесь и позавтракаете, подойдите ко мне, я хотела бы услышать от вас все, что вы знаете о Траверсе, особенно меня интересует, где он в настоящее время может находиться.

— Да, капитан, — быстро ответил Джордан.

Вот так Джордан, Аллисон, Редлэнд, Уилкс и Форд стали членами экипажа «Принцессы ночи». При следующем разоблачении, на этот раз на «Ариэль» — впрочем, по сути, на той же «Принцессе», эти пятеро уже смеялись вместе со стариками, И круглые глаза делали уже Петерс, Рендал и Дэвид Брэндон.

После того как экипаж пополнился двенадцатью новыми членами, а Траверса так и не удалось найти, Алексис решила вернуться в Род-Таун, чтобы те матросы, что были с ней с самого начала, могли повидаться с семьями, а если они того захотят, и покинуть ее. Десять моряков воспользовались ее предложением и перешли работать на другие суда Корабельной компании Квинтона. Среди тех, кто ушел на другой корабль, был и Хансон. Впрочем, и он, и остальные могли теперь не волноваться за Алексис: у нее подобралась команда всецело преданных ей людей, к тому же закаленных в сражениях.

На свое место Хансон порекомендовал Курта Джордана, и Алексис согласилась. Джордан — опытный и искусный моряк с двадцатилетним стажем был весьма ценным приобретением. Он работал без устали, вместе с Алексис разбирал карты, вместе с ней составлял новые маршруты, следил за неукоснительным соблюдением ее приказов. Он же развлекал ее рассказами о Чарльстоне, том самом городе, в который она так когда-то стремилась попасть, городе, куда в свое время направлялся «Звездный», куда он и прибыл семь лет назад, правда, без нее. В свои сорок пять Курт был силен, как бык, просолен и смугл, с выбеленными от солнца волосами и глубокими бороздами в уголках глаз и губ, проложенными, казалось, солеными брызгами моря, изо дня в день хлеставшими его по лицу.

От мыслей о Джордане, ставшем ей другом и советчиком, Алексис отвлекло шуршание под дверью. Пич просунул проверенную первым помощником декларацию. Алексис вышла из ванны, обернулась полотенцем и подошла поднять листок. Взглянув на сделанные Куртом пометки, она положила документ на стол. Итак, к завтрашнему дню все подготовлено.

Зайти в Лондон она решились неспроста. В столице Британии Алексис надеялась раздобыть хоть какую-то информацию о Траверсе. Восемнадцать месяцев непрерывных поисков в кишащих пиратами водах, постоянный риск быть ограбленными или англичанами, или французами — и никакого результата. Траверса, должно быть, перевели на другую службу. Об этом она и хотела узнать в лондонском адмиралтействе. Быть может, Франк Грендон тоже сообщил ей что-то важное о Траверсе или о ее компании, и его послание уже ждет в Лондоне.

Алексис вытерлась насухо и вытащила ночную рубашку, мыслями возвращаясь к Клоду. Так обычно бывало, когда она, ложась в постель, натягивала на себя вещь, служившую ее талисманом. Ей нравилось думать о нем, укрываясь прохладным одеялом. Она боролась с воспоминаниями о Таннере только днем, когда непрошеная тоска хватала за сердце из-за таких мелочей, как невзначай брошенное кем-то слово, из тех, которые любил произносить Клод, или нечаянный жест, похожий на его жест. Но ночью Алексис переставала гнать от себя воспоминания. Напротив, она погружалась в них. Дотронувшись до воротника рубашки, такого приятного на ощупь, она уткнулась носом в изгиб локтя, вдыхая запах, который хранила ткань. Алексис много раз штопала прохудившиеся локти и пришивала пуговицы, но не допускала и мысли расстаться с этой рубашкой. После того как Лафитт доставил ее на Тортолу, она надевала эту рубашку только ночью, и тогда ей казалось, что она спит не одна, а с Клодом.

По ночам ей очень часто не хватало того тепла, что дарил ей Клод, его силы, его близости, а днем недоставало его общества, его бесед и наставлений. Алексис часто вспоминала то время; когда Клод расплетал ее косу и причесывал волосы щеткой до тех пор, пока они не начинали искриться. Иногда ей казалось, что она наяву ощущает прикосновение его пальцев к коротким завиткам на затылке, и она вздрагивала, испуганная реальностью ощущений. Алексис с поразительной отчетливостью помнила, что чувствовала, когда его пальцы лениво соскальзывали с ее шеи вниз, на плечи и спину, как деликатно массировали кожу, как все более возбуждающими становились ласки.

Тогда она обычно поворачивалась к нему лицом, дерзко подставляя рот для поцелуя. Она предлагала ему всю себя: губы, грудь, ноги — все, что рождает взаимное наслаждение. Были случаи, когда он принимал предложенное ею с жадностью, не в силах отказать себе в том, что считал своим и только своим. Но иногда он мог протянуть удовольствие, поддразнивая ее. Губы его едва касались чувствительного участка кожи за ухом, ее шеи, сгиба локтя, и она натягивалась, как струна, в предвкушении следующей ласки. Его губы лениво потягивали ее сосок, и ее грудь твердела и наливалась, поднимаясь навстречу его горячему языку.

Иногда он сажал ее к себе на колени и продолжал ласкать, пока она не начинала извиваться, желая заставить его прекратить эту дьявольскую пытку, давая понять, что она готова принять его в себя. Тогда он опускал ее на пол или относил на кровать — и тут уж для платонических ласк не оставалось места. Их соитие всегда было восхитительным и жарким, исполненным любви и удовлетворения. И потом они шептали друг другу нежные слова или засыпали легким, светлым сном и крепко спали, пока новый прилив Желания не будил их ради новых наслаждений.

От этих воспоминаний Алексис становилось беспокойно и жарко. Она откинула ногой одеяло и выпростала ногу. Клод всегда смеялся над этой ее привычкой скидывать одеяло во сне, но никогда не возражал против того, что она прижималась к нему потеснее, чтобы согреться.

Алексис не раз спрашивала себя, что будет с Клодом дальше. Скорее всего его призовут на войну, неизбежность которой становилась все очевиднее. Америке необходимо было отстоять недавно приобретенные территории, некогда принадлежавшие британской короне. Знал ли он, что она решила для себя после расправы с Траверсом присоединиться к нему, поддержав его страну в борьбе против британцев? Он должен был знать это так же, как она должна была сражаться на его стороне рядом с ним.

В тот момент, когда Таннер дал ей возможность бежать, Алексис поняла, что вторая клятва, данная ею в конце того страшного дня, уже нарушена. Она сказала ему об этом, но он не мог слышать, так как был без сознания. Как только будет покончено с Траверсом, она повторит ему эти слова вновь.

Алексис вздохнула и произнесла вслух слова, которые должны были поддержать ее мужество. После Траверса. Все будет твоим после Траверса.