"Невеста страсти" - читать интересную книгу автора (Гудмэн Джо)

Глава 16

Двумя днями позже, дождавшись захода солнца, «Принцесса ночи» вошла в Чарльстонскую гавань. Никому и в голову не пришло радоваться из-за того, что им удалось пройти через британские заслоны незамеченными. Все понимали, что каждый час задержки в порту предоставлял изрядную фору англичанам, давая им возможность сгруппироваться, подтянуть силы и сделать выход из порта почти неразрешимой задачей.

Пока Джордан и Клод занимались поисками Дэвида Хастингса, которому намеревались отдать письма, Алексис распорядилась грузом. Шелк и лен были немедленно раскуплены местными торговцами, остро ощущавшими нехватку товаров, вызванную военными действиями. Однако полученная прибыль не могла покрыть расходов на провиант, лекарства и перевязочный материал — в городе не хватало не только тканей, но и всего остального. Четыре дня ушло на то, чтобы найти поставщика продовольствия и еще один день — чтобы вернуть и заменить на свежее оказавшееся подпорченным мясо.

Тем временем Алексис стало известно, что англичане подтягивают большие силы к крупным торговым центрам, в числе которых был и Чарльстон.

За день до планируемого отплытия ей сообщили, что один из торговых кораблей компании Гарнета был атакован британским военным кораблем. Груз был конфискован, американское судно сожжено, а оставшимся в живых членам экипажа пришлось спасаться вплавь.

Узнав об этом, Клод выругался сквозь зубы.

— Они были обречены, Алексис! — с горечью подытожил он. — Торговый корабль не может тягаться с фрегатом. Я понимаю, что можно конфисковать груз, и даже понимаю, почему они сожгли корабль: девать его все равно было некуда. Но, Алексис, как можно палить по кораблю, не предоставив возможность капитану сдаться? Это им так не сойдет!

Алексис подошла к нему сзади и прикоснулась к затылку Клода, стараясь расслабить напрягшиеся, как канаты, мускулы.

— Мне жаль, — тихо сказала она, надеясь, что эти слова не будут им восприняты неверно. — Уже известно количество погибших?

Клод кивнул и закрыл глаза.

— Я говорил с Хэнком Уильямсом, хозяином груза. Он сказал, что первый залп фрегата оказался столь же неожиданным, сколь и разрушительным. Упала грот-мачта, и под ее обломками погибли двое. Не успели они опомниться, как британцы дали второй залп, а за ним последовала трехминутная канонада. Восемь человек были убиты, еще четверо утонули, пытаясь добраться до берега. Всего, как говорит Уильямс, погибло четырнадцать человек, и еще один, если не умрет, то остаток дней проведет инвалидом. Четырнадцать человек, Алекс! Подумать только, четырнадцать!

— Клод, ты же знаешь, что, если бы у твоего капитана была возможность выбора, он бы сдался, как ему предписывает инструкция. Не твоя вина в том, что англичане лишили его такой возможности.

Клод дал ей понять, что принимает слова утешения, положив ее ладони себе на плечи.

— Ты нужна мне, Алекс, — сказал он, целуя ее в лоб.

Когда Клод отпустил ее пальцы, Алексис подошла к столу и, склонившись над разложенной на нем картой, глубоко задумалась.

— Хотелось бы знать, что у тебя на уме, — спросил, наблюдая за ней, Клод.

Алексис развернулась к Клоду лицом.

— Уилкс и Пич по моей просьбе навели кое-какие справки. Для того чтобы покинуть порт, нам придется встретиться с более грозным противником, чем один фрегат. Тут полно британских каперов, шныряющих в поисках добычи. Это из-за них торговля в городе дышит на ладан.

— И ты предлагаешь…

— Я предлагаю расчистить здешние воды.

— Ты с ума сошла, это невозможно!

— Брось. Ты сам знаешь, что нет ничего невозможного.

— Сделать можно все, — с мрачной решимостью согласился Клод, — но только не в одиночку.

— А я никогда и не утверждала, что пойду на это в одиночку.

Клод удивленно приподнял брови. Такого поворота он не ожидал.

— Не в одиночку, говоришь. А как?

— Здесь в порту, кроме нас, стоят две американские шхуны. Капитаны сами являются их владельцами. Люди не ангелы, жить как-то надо, и команды этих шхун пробавляются мелким разбоем. Уилкс доложил мне, что корабли неплохо оснащены — пушки там стоят порядочные. Они только ждут подходящего момента, чтобы покинуть порт. Можно договориться и с капитанами судов помельче. В бою они могут пригодиться, если их как следует оснастить. Ты, верно, заметил, — добавила она, хитровато улыбаясь, — что у «Принцессы ночи» найдется, чем поделиться с ближним. Я думаю, настало время проявить щедрость.

— Армада… Ты решила собрать армаду.

— Я решила избавить эти воды от британцев и открыть город для нормальной торговли.

— Признайся, ты думала об этом еще до того, как случилось несчастье с моим кораблем?

— Конечно. Вначале я хотела заскочить в порт всего на пару часов: передать письма, избавиться от груза, закупить провиант и быстро смотаться, как это получалось у нас всегда. Потом задержки, сообщение о фрегате… ну, все эти трудности, вставшие перед нами… Уилкс уже предварительно переговорил с владельцами судов, на которые мы положили глаз.

— Они знают, с кем имеют дело?

— Ты хочешь сказать, знают ли они, что я — капитан Денти?

Клод кивнул.

— Нет, я не хочу получить отказ. Все эти байки обо мне могут сыграть против нас. Дело поручено вести Уилксу. Мы дадим им знать, кто я, только перед самым отплытием. Пусть идут в бой, зная, что их ведет за собой непобедимый Денти.

Клод пребывал в задумчивости. Все внимание его было поглощено картой. Алексис в тревожном волнении смотрела на своего более опытного коллегу, ожидая его оценки предложенного плана действий. Между тем Клод отвел глаза от карты, распрямился, глянул в окошко иллюминатора и только потом на стоявшую перед ним женщину. На лице его медленно, как бы нехотя, появилась улыбка.

От этой его улыбки у Алексис запершило в горле и пересохли губы.

— Ну как? — еле слышно спросила она.

— Знаешь, а ты мне нравишься в черном.

Для подготовки к операции потребовалось три дня. Но едва только первая пушка покинула трюм «Принцессы», по городу поползли слухи. То там, то здесь говорили о смельчаках, решившихся отомстить британцам за расстрел безоружного торгового судна. В порт, как на экскурсию, стали приходить местные жители, чтобы поглазеть на отважных.

Больше недели Алексис не выходила на палубу. Она вполне отчетливо понимала, что, решившись на столь отчаянный шаг, моряки неизбежно привлекут внимание обывателей, и самый пристальный интерес будет прикован к капитану. В этой ситуации афишировать тот факт, что на корабле находится женщина, было бы верхом недальновидности.

Впрочем, те из горожан, кто не поленится явиться в порт ночью, будут вознаграждены возможностью воочию увидеть капитана Денти, а точнее, угадать его черный силуэт на фоне черного неба. Алексис не слишком боялась показаться неубедительной. Если при виде ее хрупкой фигуры у кого-то возникнут сомнения в том, что капитан Денти сможет совершить задуманное, что же… Она докажет делом, что не все и не всегда решает физическая сила.

В час пополуночи она отдала приказ отчаливать. Через несколько минут вслед за «Принцессой ночи» в море вышли большие шхуны «Феникс» и «Центурион» и два корабля поменьше — «Диана» и «Герой». Каждый из кораблей флотилии занял положение, которое определила ему Алексис. Капитаны трех судов получили приказ от адмирала Алекса Денти всего за несколько часов до отплытия, тогда же им стало известно, кто будет командовать парадом.

«Принцесса ночи» должна была сыграть роль приманки для пиратов, лакомого кусочка, которым грех не попользоваться. Что же касается британских военных кораблей, то для них «Принцесса ночи» едва ли могла представлять интерес. Вероятнее всего, британцы решат, что перед ними грузовое судно, промышляющее контрабандой, одно из многих, шныряющих в здешних водах, короче, слишком мелкая сошка, чтобы заниматься им всерьез.

Операция была задумана в ночь новолуния — самое удобное время для пиратов и контрабандистов. Под прикрытием темноты легче было остаться незамеченными, и Алексис надеялась использовать на все сто преимущество, подаренное ей самой природой. Исход битвы должны были решить внезапность, быстрота и натиск.

Когда впередсмотрящий дал знак, что один из пиратских кораблей заглотил наживку, Алексис позволила британскому каперу подойти поближе. Умелыми маневрами она подвела его к скрытым тьмой невидимым «Диане» и «Герою».

Как только дело было сделано, «Принцесса ночи» развернулась, захлопнув ловушку. Британцы заметили «Героя» только тогда, когда орудийный залп американской шхуны гулко пронесся над водой. Должно быть, для постороннего наблюдателя зрелище было захватывающим. Словно театральную сцену, море освещали сполохи огня, выхватывая из темноты силуэты кораблей, участвующих в сражении. Вспышка, залп — и снова все погрузилось во мрак. Послышался душераздирающий скрежет металла — пошли в дело крючья для абордажа. Потом раздались крики и стоны, еще более ужасные от того, что свидетели драмы не могли видеть происходящего, лишь слышать и догадываться.

Пока сигнальная ракета не взметнулась с палубы «Героя», вряд ли можно было с уверенностью сказать, кто выйдет из схватки победителем. Под черной маской щеки Алексис были влажными от слез: она плакала по погибшим.

Шум битвы привлек второй корабль, военный бриг, пришедший на помощь тонущей шхуне. Пока «Диана» принимала пленных на борт, «Принцесса ночи» сменила курс, чтобы отвлечь противника от «Феникса», которому едва ли под силу было бы в одиночку противостоять пушкам британского брига; но тут подоспел «Герой», и надобность в помощи отпала.

Тем не менее победа над бригом стоила армаде капитана Денти немалых затрат сил и времени. Не дожидаясь, пока все закончится, Алексис направила свой корабль туда, где в последний раз был замечен британский фрегат, расстрелявший торговое судно, оставив «Феникса» расправляться с побежденными. Глянув за корму, она вынуждена была отвернуться, чтобы не видеть, как горит бриг. Картина опутанного густым дымом изуродованного корабля навек запечатлелась в ее памяти. И еще долго, стоило ей припомнить увиденное в ту ночь, как в горле появлялся комок.

«Центурион» с пиратским кораблем на буксире двинулся в сторону порта. В распоряжении Алексис оставался только один «Герой». Необходимо было принять решение, адекватно оценив обстановку. Каковы шансы одолеть британский фрегат, имея в запасе лишь один из четырех кораблей сопровождения?

Очередной сигнал Рендала заставил Алексис поторопиться. Британцы все решили за нее. Она отдала приказ о полной боевой готовности.

— Они собираются устроить погоню, Джордан, — сказала Алексис, передавая Курту подзорную трубу. — Прикажите Пичу дать сигнальную ракету: пусть «Герой» держится в стороне. В битве с этим фрегатом он нам не помощник. Будем полагаться только на собственные силы.

Джордан пристально всматривался в корабль, ощетинившийся двадцатью пушками. Пожалуй, вид его не внушал оптимизма. Вернув подзорную трубу Алексис, он распорядился насчет «Героя». Вспышка сигнальной ракеты осветила «Принцессу ночи», и Джордан невольно подумал о том, что световой сигнал они подали зря. Обнаружив свое точное местонахождение, они оказали неоценимую услугу врагу.

Словно отвечая своему первому помощнику, Алексис сказала:

— Наш корабль обведет вокруг носа любой фрегат. Кроме того, они не ждут от нас ничего, кроме вялого сопротивления. Будь я на месте командира того фрегата, я бы нацелила дальнобойные пушки на полубак. Прикажите занять положение с подветренной стороны, как только я дам знак.

Джордан был уверен в том, что положение «Принцессы ночи» с подветренной стороны будет очередным подарком противнику. Это позволит фрегату быстро сократить расстояние между ними. Однако он знал своего капитана и рассчитывал, .что Алексис приготовила для англичан какую-нибудь неожиданность.

Когда британцы произвели первый залп, попав в воду всего ярдах в пяти от «Принцессы ночи», Алексис подняла руку, приказывая максимально замедлить ход. Она словно не понимала того, что работает на британцев, позволяя кораблям сблизиться, и все время оставалась на удивление спокойной. Впрочем, умело маневрируя, Алексис вела корабль так, чтобы не показывать британцам левый борт. Между тем расстояние между судами сократилось настолько, что можно было разобрать название каждого. Только тут стало ясно, что им придется сразиться не с тем кораблем, что потопил судно Корабельной компании Гарнета, а с его близнецом, похожим на него, как две капли воды.

— Посмотрим, «Дрейк», стоишь ли ты того, кто дал тебе имя, — сквозь зубы пробормотала Алексис.

— Пушки к бою готовы?

— Готовы, капитан.

Джордану оставалось только гадать, что смогут сделать канониры со своими пушками, если «Дрейку» удастся попасть в борт «Принцессы». Нет уж, тогда пиши пропало. Тем не менее Алексис, насколько мог судить Курт, вполне владела собой, отдавая приказы так, будто это была по крайней мере сотая ее настоящая битва, но никак не первая. В тот момент, когда Джордан, сложив руки рупором, собирался крикнуть своему капитану, что ей лучше отойти с линии огня, раздался оглушительный грохот и куски обшивки взметнулись вверх со скоростью ядра, вылетающего из пушки.

Алексис не была готова к такому удару. Ее подбросило в воздух и швырнуло на палубу так, что дух вышибло. Ее первый помощник, как она успела заметить, отлетел в противоположную сторону и тоже упал на палубу. Задыхаясь, она сорвала с лица маску. Судорожно глотая воздух, Алексис попыталась подняться на ноги. Каждый вдох причинял ей сильнейшую боль. Она схватилась за бок, но боль от этого только усилилась. Откинув плащ, Алексис попробовала ощупать больное место. Каков был ее ужас, когда она наткнулась на торчащий из нее, как огромная заноза, кусок дерева. Видя, что Джордан бросился к ней, она отломила выступающую часть занозы и, запахнув плащ, зажала рану рукой.

— Вы в порядке, капитан? — глухим от волнения голосом спросил Джордан. Он был весь в синяках и ссадинах, но без серьезных повреждений.

— Все обошлось, Джордан, — уверенно ответила Алексис. — Просто потеряла равновесие. И вы, кажется, не особо пострадали.

Корабль выстоял. К счастью, никто из матросов не заметил падения капитана. Редлэнд был ранен в голову, но не отходил от штурвала.

«Дрейк», воспользовавшись преимуществом наветренной стороны, стремительно приближался.

Алексис, изо всех сил прижимая ладонь к ране в надежде сдержать кровотечение и хоть как-то ослабить боль, сказала Джордану:

— Прикажи открыть огонь, как только мы окажемся поперек их спардека. Мы заставим их пожалеть о том, что они подошли так близко.

Только теперь Джордан понял, что задумала Алексис. Ему оставалось лишь гадать, откуда у капитана Денти такие глубокие познания в тактике ведения морского боя. Впрочем, источник ее познаний, учитель и наставник находился тут же, возле одного из орудий. Алексис не знала, что Клод пристально наблюдает за ней, не скрывая гордости за свою ученицу. Будь он на ее месте, он не мог бы действовать лучше.

— Пора!

Голос Алексис прокатился над палубой. «Принцесса ночи» начала разворот под самым носом у фрегата. Более легкая и маневренная «Принцесса» без труда выполнила стоявшую перед ней задачу, несмотря на то что ветер был на стороне «Дрейка». Когда «Принцесса» открыла огонь, фрегат немедленно ответил, но две пушки на носу «Дрейка» ничего не могли сделать против артиллерии левого борта «Принцессы».

— Мы ударим еще разок, мистер Джордан, — сказала Алексис, глядя в подзорную трубу на британский фрегат. — Судя по размерам повреждений, один хороший залп, и мы оставим от него клочки. На абордаж идти нельзя — их втрое больше, чем нас. Велите зарядить половину орудий «горячими снарядами». Цельтесь в паруса, мачты и снасти.

«Принцесса» вновь начала разворачиваться, на этот раз по ветру. «Дрейк» в итоге потерял последнее преимущество. Еще один огневой штурм, и всем стало ясно, что британский фрегат обречен. Огненные заряды подожгли паруса, превратив корабль в факел. Языки пламени лизали фок-мачту. Огонь осветил небо: две стихии — света и огня — боролись друг с другом, пока густой черный дым не скрыл «Дрейка» окончательно.

Между тем «Принцесса ночи», поймав попутный ветер, мчалась по волнам прочь от горящего корабля. Матросы один за другим возвращались с нижней палубы. Алексис обвела взглядом усталые лица моряков. Черные от копоти, блестящие от пота, они светились радостью. Люди возбужденно переговаривались, улыбались, хлопая друг друга по спине. Они чувствовали себя счастливыми оттого, что остались живы, и поздравляли друг друга с удачным исходом. Каждый из них понимал, что не всем так везет: на борту «Принцессы» не было ни одного погибшего. Клод тоже был среди остальных, но на лице его читалась тревога, он смотрел на Алексис так, будто догадывался, что с ней что-то неладно. Алексис попыталась улыбнуться и принять более непринужденную позу, но не могла убрать руку. Клод, очевидно, заметив ее улыбку, испытал явное облегчение и уже с иным выражением обернулся к одному из позвавших его матросов.

— «Герой» спрашивает, все ли у нас в порядке, капитан, — крикнул сверху Рендал.

— Ответь «да» и просигналь им, чтобы возвращались домой. Мы сделали то, что хотели.

На «Герое» увидели флаг, которого ждали, — флаг Квинтонской компании, появившийся на гафеле над звездно-полосатым полотнищем. Пять пушечных залпов «Героя» были салютом в честь одержанной «Принцессой ночи» победы и прощанием с Алексис и ее командой, покидающей их ради цели, составлявшей смысл существования загадочного капитана.

Проводив «Героя» взглядом, Алексис опустила подзорную трубу. Теперь можно немного расслабиться, решила она. К несчастью, боль становилась все сильнее. Передавая Джордану подзорную трубу, Алексис целиком сосредоточилась на том, чтобы не разжать раньше времени побелевшие негнущиеся пальцы.

Джордан поднес подзорную трубу к глазам, чтобы бросить последний взгляд на то, что осталось от «Дрейка». Дым начал рассеиваться — похоже, с пожаром на корабле удалось справиться. Однако фрегат продолжал погружаться. Времени у команды должно было хватить лишь на то, чтобы пересесть в шлюпки и покинуть тонущее судно. Опустив трубу, Джордан хлопнул себя по бедру и повернулся к Алексис. Он заметил, что она продолжает держаться за бок и вид у нее далеко не такой, какой бывает у победителя. Алексис, отступила к борту, прислонившись к уцелевшему участку перил. Джордан сделал то же самое, чтобы освободить проход расходившимся по местам матросам.

— Ваши маневры, капитан, поражают воображение, — тихо шепнул первый помощник.

— Бросьте, — с вымученной улыбкой ответила Алексис. — Вы ведь тогда решили, что я потеряла голову и сама не знаю, что творю.

Джордан не был настроен откровенничать с капитаном, но, поняв, что отпираться бессмысленно, признался:

— Верно. У меня были некоторые сомнения.

Едва Алексис засмеялась, резкая боль в боку тут же заставила ее оборвать смех. Но ей так хотелось еще чуть-чуть насладиться победой.

— Я вас понимаю, хотя… За все то время, что мы с вами прожили вместе на этом корабле, вы могли бы лучше меня узнать.

Алексис проговорила это без тени осуждения. Голос ее звучал звонко и весело, чуть насмешливо.

— Я заслужил, — с тихим смешком признался Джордан.

Ей нравилось, как он смеется. Звук его смеха был для нее как снадобье, заглушавшее боль.

— Вы не посмотрите, что у нас вышло из строя и сколько раненых? — попросила она. — Вот, кстати, Редлэнд. Ранен, а по-прежнему стоит у штурвала. Проклятые англичане!

На виске Редлэнда Джордан заметил кровь. Он кивнул Алексис и направился к раненому.

— Уилкс! Возьмите штурвал!

Редлэнд попробовал протестовать, но Джордан увел матроса, как только Уилкс встал на его место. Проходя мимо капитана, Редлэнд бросил на Алексис тревожный взгляд, но она приложила палец к губам, словно приказывая ему молчать. Еще немного, — сказала она себе, когда боль стала совершенно невыносимой. — Потерпи еще чуть-чуть…

Алексис нашла место, откуда был хороший обзор и где она могла бы присесть. При этом она старалась вести себя так, чтобы не вызывать никаких подозрений. Вскоре вернулся Джордан.

— Я осмотрел корабль и готов доложить о повреждениях.

— Корабль потом. Сколько раненых?

— Редлэнд и еще Брэндон. Его ранило, когда одна из пушек дала осечку. Остальные отделались синяками и ссадинами. Петерс отвел их в кубрик. Считайте, что нам повезло. Ас вами-то точно все в порядке? Может, стоит проверить, не сломано ли ребро?

— Мои ребра целы, не беспокойтесь, — ответила Алексис тоном настолько уверенным, насколько позволяло ее состояние, и уже тише добавила: — Мы сделали хорошее дело, Джордан. Скажи им всем, что они отлично потрудились сегодня.

Джордан улыбнулся.

— Скажите им сами, — предложил он, но, заметив, как побледнела Алексис, нахмурился.

С ней явно что-то было не так.

— Капитан, вам плохо?

— Ничего, сейчас пройдет.

Терпеть более не было мочи. Что-то жидкое сочилось между пальцами, боль отошла на второй план. Алексис смертельно боялась упасть в обморок при виде собственной крови.

— Эй, капитан, что происходит?

В голосе Джордана зазвучала тревога. Не дождавшись ответа, он схватил Алексис за плечи и как следует тряхнул ее.

Голосом, настолько слабым, что едва можно было расслышать сквозь шум волн и крики матросов, Алексис прошептала:

— Обещайте мне, что займетесь Траверсом.

— Капитан!

— Обещайте!

Неизвестно, чего было больше в ее тоне: приказа или мольбы.

— Я сделаю это.

Алексис подняла взгляд на первого помощника. Щеки ее пылали, в глазах появился неестественный блеск. Она смотрела Джордану в лицо, но он был абсолютно уверен в том, что она его не видит. Тем не менее ответ дошел до ее сознания, и она, кивнув, дала понять, что расслышала его.

— Я иду к себе в каюту, — пробормотала она. — Велите матросам продолжать работу.

Алексис встала, повернулась к Джордану спиной и сделала первый шаг. Моряки в недоумении смотрели на своего капитана. В этот момент ветер приподнял полу ее плаща, и Джордан побледнел, увидев красную от крови кисть Алексис.

— Мне нужно помочь, — по-детски пролепетала она.

Случилось самое худшее, у нее закружилась голова от вида крови. Алексис отняла руку, и взглядам матросов предстал торчащий из кровавой раны обломок.

— Господи!

Джордан шагнул к ней как раз в тот момент, когда Алексис стала оседать, но еще до того, как он успел подхватить ее, другой мужчина оказался с ней рядом, и Алексис упала на руки Клода.

Таннер, закусив губу, смотрел в ее мертвенно-бледное лицо.

— Черт побери, есть здесь кто-нибудь, кто мог бы оказать ей помощь?

— Петерс. Он сейчас в кубрике.

— Так бегите за ним, живо! Я отнесу ее в каюту.

Он взял Алексис на руки и понес вниз. К тому времени, как Клод уложил ее на кровать, подоспел Петерс.

— Найдите Пича, капитан, — тихо приказал Петерс. — Велите ему принести из кубрика все, что осталось у меня от медикаментов. Он знает.

Клод стоял неподвижно, слепо уставившись на казавшееся безжизненным тело.

— Ну же, быстрее! — раздраженно прикрикнул Петерс.

С трудом оторвав взгляд от Алексис, Клод поспешно вышел. К тому времени, как он и Пич вернулись, Петерсу удалось остановить кровотечение, но стоило ему лишь сделать попытку удалить обломок, попавший в рану, как кровотечение открылось вновь.

— Пич! Где у капитана хранится выпивка?

Юнга принес бутылку бренди, и Петерс промыл края раны. Алексис вздрагивала от острой боли, но в сознание не приходила. Сделав несколько глотков, Петерс протянул бутылку Клоду.

— Вам это сейчас не повредит, — заметил он. — Пейте.

Клод последовал его совету. Почувствовав, как разливается по телу тепло, он передал бренди Пичу и тут же услышал отчаянный кашель мальчишки. Не теряя времени, Клод выхватил бутылку.

— Ты соображаешь, что делаешь? Она нам обоим головы пооткручивает!

Пич только молча кивнул, наблюдая за манипуляциями Петерса.

— Подержите ей руки, Таннер! — приказал тот. — Я собираюсь вытащить из нее все эти деревяшки, будь они неладны!

Клод нахмурился и, выразительно взглянув на Пича, вернул ему бутылку, а сам сжал запястья Алексис. Петерс, внимательно оглядев рану, мрачно заметил:

— Должно быть, она отломила кусок деревяшки, пока никто не заметил, но при этом вогнала еще глубже внутрь то, что осталось.

— Черт! — Клод побледнел.

— Да уж, — откликнулся Петерс. — Держите ее крепче. Она вряд ли придет в себя, но чувствовать все равно будет.

Клод непроизвольно морщился, глядя, как Петерс копается в теле Алексис. Каждый ее стон словно прорезал насквозь троих мужчин, хлопотавших вокруг нее.

Петерс трудился еще не меньше часа. Ему удалось остановить кровотечение настолько, что стало возможным извлечь еще несколько щепок из тела Алексис. Тем временем на палубе «Принцессы ночи» шли ремонтные работы. Матросы трудились с лихорадочным упорством, стараясь не думать о том, что происходило внизу.

А в Чарльстоне уже вовсю говорили о легендарном капитане Денти. Команда «Героя», принесшая в город радостную весть о прорыве блокады, не могла знать о том, какой ценой далась победа.

Джордан заходил навещать раненую каждые пятнадцать минут, пока Петерс не заявил ему, что это только мешает делу. Впрочем, Джордан и сам был не прочь немного отдохнуть от безрадостных впечатлений. Смотреть на Таннера ему было еще тяжелее, чем на капитана. Он молча вышел, прикрыв за собой дверь. Джордан понимал, что сколь бы жестокие муки ни испытывала Алексис, ее страдание не шло ни в какое сравнение с мукой Таннера, с той страшной казнью, которой он казнил себя.

— Кажется, все, — со вздохом сообщил Петерс. — Сейчас я еще раз промою рану и наложу швы. Пич, подай мне иглу и нитки. А вы, Таннер, пока оставьте ее. Сейчас она все равно ничего не чувствует.

Петерс произнес последнюю фразу очень тихо, но Клода она чуть не оглушила.

— Она будет жить?

Этот вопрос он не хотел задавать, но Петерс был прав: Алексис находилась уже по ту сторону боли, по ту сторону всего, что происходило вокруг.

Петерс покачал головой и взял из трясущихся пальцев Пича иглу со вдетой нитью.

— Я еще не потерял надежду, Таннер, но мне все это не нравится. Она потеряла слишком много крови. Не понимаю как она вообще столько продержалась.

Пич, который до сих пор не был в состоянии произнести ни слова, бросил на Клода взгляд, полный злобы и ненависти. Даже голос мальчика, когда он заговорил, напоминал шипение.

— Это вы виноваты! Она не умирала бы сейчас, если бы оставила вас подыхать в Вашингтоне! Будьте вы прокляты!

— Заткнись! — прикрикнул Петерс. — Убирайся отсюда, если не можешь придержать язык! Она бы рассчитала тебя немедленно, если бы слышала, что ты говоришь!

Но Пича трудно было запугать.

— Он виноват в том, что она умирает!

На лице Клода была такая мука, что юнга невольно поморщился. Однако отступать он не собирался.

— Это все ты! Да! Да!

Внезапно мальчик понял, что плачет.

— Уберите его отсюда, — пробормотал Петерс; плач юнги сейчас так же действовал ему на нервы, как накануне стоны Алексис. — И не слушайте вы его. Вашей вины здесь нет.

— Я в этом не так уж уверен, — тихо ответил Клод. — Даже совсем не уверен.

Клод оставил Алексис и подошел к мальчику, рыдавшему в дальнем углу комнаты. Положив руки ему на плечи, он притянул ребенка себе. Клод рад был тому, что Пич не отстранился, — он остро нуждался в близости того, кто любил Алексис столь же сильно, как и он сам.

— Пойдем на палубу. Нам больше нечего здесь делать. Джордан подежурит у ее постели.

— Не хочу я никуда уходить. — Пич вытер слезы. — Я останусь с ней. Я хочу быть рядом на тот случай, если она… если она…

Пич так и не смог закончить. Худенькое тело его сотрясалось от рыданий.

— Ты ведь знаешь, она не умрет, — проговорил Клод, вжимая пальцы в плечи мальчика. — Не умрет.

Произнеся это, он и сам поверил в то, что сказал.

— Пойдем. Я должен тебе кое-что объяснить. Тогда ты поймешь, почему она не сдастся.

Пич кивнул. Выходя вместе с Клодом из каюты, он украдкой взглянул на Петерса, зашивавшего рану, после чего тихо прикрыл дверь.

Пока Таннер и юнга шли по палубе, моряки без труда читали на их лицах подтверждение худших из своих опасений.

Клод заговорил, надеясь хоть как-то приободрить их.

— Она жива. Петерс накладывает ей швы. Мистер Джордан, могу я поговорить с вами?

Вдвоем они отошли на другой конец палубы.

— Как она? — убедившись, что их никто не слышит, спросил Джордан.

— Дела плохи. Петерс сказал, что она потеряла много крови. Если бы увести ее раньше…

Джордан вздохнул.

— Не надо было ей вообще подниматься на палубу. Редлэнд подозревал, что она ранена, но Алексис велела ему молчать. Я могу только гадать о том, почему она решила ждать столь долго. Капитан Денти взяла с меня обещание, что мы отправимся в погоню за Траверсом. Она хотела быть уверенной, что мы выполним ее волю, перед тем как… перед тем как спуститься вниз.

— Боже мой! — простонал Клод.

Быть может, Алексис не стала бы упорствовать, если бы была уверена в том, что ее люди выполнят ее клятву?

Джордан хотел было еще что-то сказать, но его перебил отчаянный крик впередсмотрящего:

— С правого борта «Надежный»! Он идет на нас!

— Проклятие! Что там еще? — выдавил Джордан, бросаясь к правому борту.

В подзорную трубу был виден едва различимый силуэт корабля. Впрочем, если Рендал сказал, что это «Надежный», — так оно и есть. У него было сверхъестественное чутье на врага и потрясающие зрение, он единственный догадался о том, что Алекс Денти женщина, прежде чем она сняла маску.

Джордан передал трубу Таннеру.

— Рендал прав, — подтвердил Клод.

— Придется драться, — хмуро заключил Джордан.

— Нет! — Клод не сразу осознал, что не имеет права возражать старшему по званию, а он ведь был здесь всего лишь матросом. — Простите, мистер Джордан, но мы не можем драться. Корабль выдержит, и, если мы сумеем повторить маневр, который привел к успеху сегодня, то, быть может, даже выйдем победителями. Но капитан вряд ли переживет все, что нам при этом предстоит. Есть только один путь — надо уйти от фрегата.

— Уйти от фрегата? Мы и так идем полным ходом, но…

— Я знаю, как это сделать.

Джордан восхищенно засмеялся.

— Еще никогда никто с такой легкостью не захватывал корабль! Эй! Слушай мою команду! Всем выполнять приказы капитана Клода! Он сказал, что мы сможем уйти от англичанина, и, клянусь Богом, я ему верю!

Никто не возражал, и Клод с благодарностью посмотрел на Джордана.

— Идите к Алексис и оставайтесь с ней до тех пор, пока я не сообщу, что мы вне опасности. Да, и еще, — с улыбкой добавил Клод, — скажите ей, что я ее люблю.

— Сами скажете, когда она сможет это оценить!

Клод кивнул и занял место у штурвала.

— Пич, — крикнул он, — встань на середину палубы. Держись крепче и слушай мои команды. Все, что от тебя требуется, это повторять каждый мой приказ так громко, как только сможешь. Ну как, справишься?

— Да, капитан, — ответил мальчик. Он уже собрался бежать, куда ему велели, но вдруг повернулся к Клоду лицом и произнес: — Я тогда сказал, что это была ваша вина. На самом деле я так не думал.

— Думал. И я тоже. Но теперь это уже не важно.

Пич ничего не ответил. Он пошел на свой пост. В это время корабль сильно накренило, и Пич вынужден был вцепиться в перила, чтобы не свалиться за борт. Клод начал осуществлять свой план.

— Какого черта? — возмущенно набросился Петерс на вошедшего Джордана.

— За нами гонится «Надежный», — хмуро ответил Джордан, покосившись на Алексис; впрочем, опасения были напрасны, она по-прежнему находилась в забытьи.

— Как капитан?

— Не важно. Таннер вам передал, что у нее мало шансов?

— Да. Могу я быть чем-нибудь полезен?

— Скажите, что с ней делать, когда у нас на хвосте вражеский корабль?

— Не на хвосте, а по правому борту, — поправил Джордан. — Я хотел драться…

— Боже правый! Если опять откроется кровотечение, это ее убьет!

— Таннер тоже думает так. Я передал ему командование. Он попытается удрать.

— Уйти от фрегата? Вы видели, в каком состоянии «Принцесса»?

— Проклятые англичане. Вряд ли им есть дело до наших трудностей!

Корабль снова накренился, и Петерс кинулся к Алексис, чтобы не дать ей свалиться на пол.

— Черт! С нее довольно. Швы могут разойтись, если ее будет так мотать.

Джордан посмотрел на Алексис и увидел, как на простыне проступил кровавый след. Петерс склонился над раненой, стараясь остановить кровь, просачивающуюся сквозь тонкие швы.

— Найдите еще несколько простыней и разорвите на лоскуты, — велел он Джордану. — Нам надо привязать ее к кровати, иначе она не выдержит качки.

Подняв глаза кверху и прислушиваясь к звукам, доносящимся с палубы, Петерс прошептал:

— Надеюсь, он знает, что делает.

— Ему есть за что стараться, если нам повезет, никто на этом корабле не потеряет больше, чем он.

Джордан протянул Петерсу несколько полосок ткани, и они накрепко привязали Алексис к кровати. Сочтя, что качка ей больше не грозит, Петерс укрыл ее и, впервые с тех пор, как вошел в каюту, позволил себе отойти от раненой. Оглядев комнату и отыскав взглядом закатившуюся под стол бутылку с бренди, он поднял ее и опрокинул в себя часть того, что в ней осталось.

— Выпейте, — протянул он бутылку Джордану. — Снимает боль.

Затем Петерс взял неиспользованный лоскут, порвал его на лоскуты поменьше, сложил каждый из них и, смочив в воде, стал стирать с лица Алексис пот и пороховую копоть.

— У нее лихорадка?

— Еще нет, но, если ей суждено пережить эту ночь, будет кризис. Рана, безусловно, инфицирована, так что без горячки не обойдется. Смотрите сюда — все это я из нее вытащил. Надо молить Бога, чтобы в ране ничего не осталось.

Джордан подошел к столу и посмотрел на обломки. Самый крупный был примерно в два дюйма длиной и почти в дюйм шириной. Было и еще несколько мелких, но от этого не менее опасных.

— Уж лучше бы ей досталось кинжалом в бок. По крайней мере от клинка меньше заразы.

Петерс поменял компресс на лбу больной.

— Джордан, ради Бога, сядьте. Здесь нет ничего такого, чего вы не могли бы делать сидя.

Тот повиновался.

— Вот так-то лучше, — проворчал Петерс. — А теперь расскажите мне, что делает Таннер.

— Я же сказал. Пытается спасти нас от англичан.

— И он сумеет, говорите? — спрятав в усы улыбку, переспросил Петерс.

— Я в нем уверен.

— Я тоже, мистер Джордан.

Корабль снова качнуло, но на этот раз, как с удовлетворением отметил Петерс, Алексис не шевельнулась.

— Держись, капитан, — произнес он, глядя на пациентку. — Таннер говорит, что сможет.

Прошел час, за ним другой. Алексис все это время находилась между жизнью и смертью. Джордан и Петерс, сменяя друг друга, меняли ей компрессы и проверяли рану, а там, над их головами, Клод старался изо всех сил, не подпуская «Надежного». Уже к исходу первого часа гонки он знал, что уйти от преследования ему вряд ли удастся. Его цель ограничилась тем, чтобы сохранять дистанцию по меньшей мере до темноты, а там попробовать затеряться.

Клод взглянул на небо. Почти полдень. Молитвы срывались с его губ вперемешку с проклятиями. Он держал штурвал то нежно, как женшину, то, рискуя сломать спицы, принуждал «Принцессу ночи» исполнять труднейшие маневры.

Джордан наблюдал эту своеобразную манеру Клода управлять кораблем во время своих коротких визитов наверх. После очередной вылазки Джордана, имеющей целью прояснить ситуацию, Петерс, остававшийся в каюте Алексис неотлучно, спросил:

— Ну как там?

— Таннер сказал: лучшее, что он может сделать, это не дать догнать себя до темноты, а дальше попробовать затеряться.

— Он справляется?

— Пока да.

— Ну так почему у вас такой вид, будто сюда с минуты на минуту должны вломиться?

— Потому что Таннер — единственное, что стоит между нами и англичанами. Как долго он продержится? Господи! Видели бы вы это! Он выглядит так, будто собирается голыми руками раздавить весь Королевский флот; а то вдруг кажется, что он вот-вот разрыдается, как девица, и даже не заметит разницы. Сколько человек может протянуть на таком пределе?

— Клод! — прошептала Алексис в бреду.

— Вот вам и ответ, мистер Джордан. Он продержится столько, сколько сможет продержаться она.

Наклонившись к Алексис, он ласково сказал:

— Его здесь нет, капитан. Потерпите немного.

Алексис сделала движение головой и открыла глаза, уставив в потолок блуждающий и странный взгляд.

— Она нас не узнает, — сокрушенно покачал головой Джордан.

— Вы слишком много хотите, — философски заметил Петерс. Поднеся к ее губам бутылку с бренди, он залил несколько капель ей в рот до того, как она вновь заметалась в бреду.

— Ей нужен отдых, и тут уж остается только полагаться на Таннера.

День тянулся невыносимо медленно. Иногда казалось, что «Надежный» вот-вот прекратит погоню, но проходило совсем немного времени, и надежда гасла. Моряки на все лады проклинали упрямых англичан и прилагали все силы к тому, чтобы сделать надежду явью.

В капитанской каюте часы тянулись так же медленно. Алексис не становилось лучше. Когда она начинала метаться и стонать от боли, Петерс давал ей ланданиум. Тогда она засыпала, а двое мужчин, дежуривших у ее постели, взглядами успокаивали друг друга в надежде, что обострений больше не будет.

Тем временем Клод решил изменить стратегию. На то было несколько причин. День выдался ясный, следовательно, и ночь, освещенная народившимся месяцем, не будет столь беспросветной, как предыдущая. При этих условиях «Надежный» вполне мог держать в поле зрения «Принцессу ночи». Надежды избавиться от неотвязной тени почти не осталось. В то же время ухудшение состояния Алексис побуждало Клода к изменению курса. Как ни странно, именно новый маршрут подсказал ему путь к спасению.

Незадолго до полуночи Таннер сообщил о своем плане Джордану. Он не смыкал глаз уже сорок часов, но напряжением воли сохранял силы и бодрость.

— Мы идем в Род-Таун, — решительно заявил он. — Это наш шанс, да и Алексис там быстрее поправится.

Клод не стал даже заикаться об иной перспективе, когда никакой Род-Таун уже не поможет.

— Но мы не можем притащить на хвосте «Надежного», — продолжил Клод. — Это все равно, что приставить к виску капитана пистолет. Я придумал, как остановить британский фрегат без единого выстрела.

Джордан слушал внимательно, но тут он не удержался от изумленного возгласа:

— Без единого выстрела? Я не ослышался?

— Совершенно верно. Я подумал о Лошадиной Подкове.

Глаза у Джордана стали круглыми, как блюдца.

— Вы имеете в виду риф? Использовать риф! Черт, отличная мысль!

Клод усмехнулся.

— Рад, что вы тоже так думаете. Если погода позволит, мы окажемся на месте через три дня. До Род-Тауна оттуда всего пара часов при попутном ветре. Как только мы разделаемся с «Надежным», мы сможем спокойно вернуть капитана Денти домой.

Глубокой ночью Клод смог оставить свой пост, навестить Алексис и поспать несколько часов на полу возле ее постели.

— Могу я что-нибудь для нее сделать? — спросил он Петерса.

— Ничего. Все, что от нас требуется, — это менять компрессы и давать ей ланданиум, чтобы уменьшить боль. В остальном мы бессильны.

Клод взял Алексис за руку и осторожно пожал ее. Вдруг ему показалось, что он ощутил ответное пожатие. Клод думал, что сердце выпрыгнет у него из груди. Наутро, когда внезапно изменилась погода, ему понадобилась вся его вера в это рукопожатие, чтобы жить и продолжать следовать выбранному курсу.

Вначале паруса опали лишь чуть-чуть, и, казалось, вот-вот ветер вновь надует их, унося вперед «Принцессу ночи». Но шли часы, и ветер превратился в легкий бриз, а затем стих, будто в море сбросили якорь. Корабль, словно дохлая рыба, дрейфовал в неподвижной воде.

Никто не знал, сколько продлится штиль — часы или недели. То, что британцы оказались в тех же условиях, не очень-то обнадеживало. На фрегате было больше людей, а когда ветра нет, ветром становятся человеческие мускулы.

Клод приказал матросам спуститься в большую шлюпку и, взявшись за весла, тащить «Принцессу» на буксире. Уилкс, Нед Аллисон и остальные далеко не обделенные силой моряки на пределе своих возможностей, обливаясь потом и тяжело дыша, пытались решить эту почти непосильную задачу.

Клод наблюдал в подзорную трубу за «Надежным». Его команда была в курсе происходящего на «Принцессе» и приняла ответные меры. Но только вместо одной шлюпки «Надежный» спустил на воду две. Кроме того, гребцы могли меняться чаще и не так уставали.

Экипаж «Принцессы» разделился на три части, и пока одни гребли, а другие отдыхали, третьи зачерпывали морскую воду и обливали паруса, чтобы тяжелая ткань лучше ловила ветер, если только он появится.

Штиль длился два дня. За это время команда вымоталась до последней степени, и матросы в изнеможении засыпали прямо на палубе. «Надежный» приблизился на опасное расстояние, а пожатие Алексис, так обрадовавшее Клода, больше ни разу не повторилось.

Но тут в сотнях миль к северу, в новом городе с грязными улицами и домами, построенными из корабельной обшивки, произошло событие, которому предстояло решительным образом изменить ситуацию.

Все началось с того, что из утренних газет вашингтонцы узнали о битве за освобождение Чарльстонского порта, и одна из таких газет вместе с письмом особой важности лежала сейчас на серебряном подносе, дожидаясь, пока главный руководитель страны позавтракает и возьмется за чтение.

— Сенатора Хоува ко мне! — в ярости воскликнул Президент, прочитав письмо.

Казалось, именно этот гневный рык Медисона надул паруса «Принцессы ночи».

Штиль закончился.

В тот момент, когда уже не оставалось сил ни действовать, ни надеяться, все вдруг пришло в движение и события стали развиваться с непредсказуемой быстротой.

На ночь Клод остался в капитанской каюте, тогда как Джордан делал все возможное, чтобы удержать позиции, с таким трудом отвоеванные у британцев.

И Алексис словно очнулась от штиля. Всю ночь она беспокойно металась, вздрагивала. Ее то бил озноб, то бросало в жар. Клод постоянно брал ее руку в свою и гладил, чтобы успокоить. Когда она вскрикивала от боли, он щедро поил ее успокоительным. Большую часть ночи Клод беседовал с ней, стараясь говорить ласковым, доверительным тоном. Он рассказывал ей о детстве, о своей первой любви, описывал свой дом, в котором жил тогда, родителей, сестру, улицы Бостона; он рассказывал о своем первом плавании, о доках, о Лендисе, о Гарри Янге и других близких людях, Клод говорил вещи, которые, будь она в сознании, заставили бы ее смеяться. Он даже говорил ей такое, от чего она, если бы смогла слышать, прижала бы его голову к своей груди и заплакала. Временами он сам с трудом понимал, о чем рассказывал, но не останавливался, веря, что его голос — это нить, которая не дает прерваться ее связи с миром, с ним, Клодом. Когда первые лучи солнца упали на ее лицо, он уже знал, что эту ночь они пережили.

Тогда Клод уснул. Проснувшись после полудня, он вынужден был довольствоваться объяснением, что его не разбудили лишь потому, что сейчас команде был позарез нужен отоспавшийся капитан. Поразмыслив, он не. мог не согласиться с тем, что Петерс был прав, принимая на себя решение не беспокоить его. Джордан отлично справился с задачей, и теперь до Лошадиной Подковы оставалось всего два часа ходу.

Лошадиная Подкова представляла собой коралловый риф в форме крутой дуги, общая длина которой достигала тринадцати миль. Расположенный в двадцати милях от Тортолы, между островами Ангада и Виргиния-Горда, риф представлял смертельную опасность для кораблей, заходящих в Карибский бассейн со стороны Атлантики. Кроме того, его необычная форма создавала течения, которые порой становились очень быстрыми и непредсказуемыми. Словно тропический айсберг, риф показывался из воды всего в нескольких местах, тогда как большая часть оставалась скрытой под водой. Поверхность его была неровной — цепь холмов перемежалась впадинами, порой довольно глубокими. Даже в ясную погоду риф можно было заметить лишь по измененному цвету воды. Те, кто полагался на старые карты, легко оказывались пленниками рифа, поскольку обозначать его начали совсем недавно.

Не имея возможности орудовать пушками, Клод решил поставить себе на службу природу. Он планировал обогнуть риф, подойти к нему поближе, а затем отступить, удерживая «Надежный» на расстоянии, вполне достаточном, чтобы заманить его в ловушку. Стратегия довольно рискованная, но иного выхода у него не было.

— Он идет за нами, капитан! Точь-в-точь, как вы говорили! — восхищенно воскликнул Пич.

— Право на борт! — приказал Клод, чувствуя, как корабль затягивает течением.

Когда «Принцесса» вышла из опасной зоны, Клод боковым зрением поймал «Надежный».

— Вот теперь мы и посмотрим. Если они не знают точного расположения рифа, их ждет сюрприз…

«Надежный» слишком давно и настойчиво преследовал «Принцессу», чтобы отступать сейчас, когда победа была так близка. Тяжелый фрегат шел напролом, и если «Принцессе» угрожало течение, то «Надежный» стоял как скала.

Игра напоминала партию в шахматы, в которой было задействовано все: выносливость, воля, терпение. Около часа «Принцесса» заигрывала с фрегатом, делая изящные пируэты, выводя дуги, рисуя на воде узоры, водя «Надежный» за собой как рыбу на поводке. «Надежный» повторял ее танец не так изящно, но уверенно и мощно, словно сила хотела посрамить красоту.

Все случилось неожиданно. Мощная волна накрыла «Принцессу ночи». О «Надежном» забыли — Редлэнд и Клод боролись не на жизнь, а на смерть, вращая штурвал, стонавший от напряжения. Паруса тревожно забили крыльями. Матросов разбросало по палубе. В недрах «Принцессы» другая принцесса закричала от боли и страха, призывая на помощь тех троих, что все равно не смогли бы ее услышать. И вот, вздрагивая всем корпусом, борясь с течением, готовым вот-вот подхватить ее и принести в жертву рифу, «Принцесса» ночи сделала отчаянный рывок и высвободилась. Только тогда они вспомнили о «Надежном».

Громкий треск и скрежет был ответом на их немой вопрос. «Надежный» врезался в риф. Должно быть, для обитавших в рифе причудливых животных и рыб забавными показались фонтаны и бульканье вокруг невесть откуда взявшихся обломков дерева и кусков металла.

На поверхности все звуки были приглушены. Но на каждом из кораблей люди знали, что думает о них экипаж противника; для этого не надо было иметь чуткий слух, достаточно было элементарного воображения. На «Принцессе ночи» видели, как спешно покидает тонущий корабль команда, и спустили лодки в помощь терпящим бедствие. Но спастись удалось далеко не всем. То тут, то там в красноватой от крови воде всплывали тела не справившихся с волнами и тех, кого разрезал риф. Одна из шлюпок перевернулась до того, как Клод успел достать ее крюком. Из всех, находившихся в ней, от зубов акул удалось уйти лишь немногим. Оставшиеся лодки «Принцесса» взяла на буксир и оставила лишь тогда, когда на горизонте показалась земля.

Сто двадцать человек с «Надежного» достигли Ангады к тому времени, как «Принцесса ночи» приплыла в Род-Таун. Двести жизней унес риф.

— У тебя в самом деле была девушка по имени Пруденс?

От неожиданности Клод чуть не свалился со стула. Подскочив к большой с кисейным пологом кровати, он склонился над Алексис. Она говорила так спокойно, будто продолжала только что прерванный разговор.

Клод опустился на колени перед кроватью и положил руку на лоб Алексис. Она смотрела на него с удивлением и любопытством, словно не понимала, чем он так озабочен.

— Салли! У нее нет жара! Салли!

Алексис отмахнулась от его руки, как от назойливой мухи, с нетерпением, развеселившим его.

— Ты права, Алекс. Ее звали Пруденс.

Она прикоснулась к его щеке кончикем вальца и провела линию — на щеке остался след.

Только тут он понял, что кончик ее пальца влажный.

— Ты плачешь, — тихо сказала она. Отыскав его руку, Алексис взяла ее в свою и чуть сжала, считая, что слова будут излишними, затем уснула вновь.

Салли Грендон наблюдала за этой сценой с порога собственной спальни. Картина была настолько трогательная, что и она не удержалась от слез. Промокнув свои круглые фиалковые глаза уголком фартука, она осторожно закрыла за собой дверь.

Проснувшись во второй раз, Алексис сразу потребовала, чтобы ей разрешили встать, но Салли даже слышать об этом не желала и тут же позвала на подмогу своего мужа и Клода. Алексис пришлось сдаться и дать слово впредь больше не буянить, оставаясь в постели ровно столько, сколько ей велят.

Клод проводил с ней по нескольку часов в день, развлекая рассказами о том, что происходило, пока она была без сознания. Однако он даже не упомянул о «Надежном», предпочитая не волновать ее попусту, зато в красках живописал самоотверженность, которую проявила Салли, взяв на себя обязанности по уходу за ней.

— Я думаю, она подозревает, — заговорщическим шепотом сообщил Клод, легонько поглаживая голубую жилку на запястье Алексис.

— Что подозревает? — точно таким же шепотом спросила Алексис.

— То, что я хочу забраться к тебе в постель.

Когда Алексис уснула, на щеках ее играл очаровательный румянец.

День за днем Алексис набиралась сил. Теперь уже ни у кого не было сомнений в том, что она выздоровеет. Наступила ночь, первая ночь на острове, принесшая Таннеру крепкий, спокойный сон. Он сладко улыбался во сне: никогда еще кровать не казалась ему такой удобной и теплой. Клод понял, в чем причина столь разительной перемены, только ранним утром, когда, проснувшись, обнаружил, что он в постели не один. В его объятиях, свернувшись клубочком, спала Алексис. Он пришел в ярость из-за того, что она без разрешения покинула свою спальню, но прогнать нарушительницу у него не хватило духу. Он только крепче обнял грозного капитана Денти, с трудом преодолев искушение поцеловать ее в полураскрытые губы.

— Тебе не надо было приходить ко мне, — сказал он нежно. — Зачем ты это сделала?

— Ты действительно хочешь, чтобы я ответила на твой вопрос?

— Нет, — со вздохом признался Клод. — Боюсь, что нет. Я едва удерживаюсь от того, чтобы… сама понимаешь.

— Зачем так мучиться? Мне уже гораздо лучше.

— Если Салли найдет тебя здесь, нам обоим несдобровать.

— О, она слишком со мной нянчится. Не позволяй ей поить меня снотворным. Я и так слишком многое проспала.

— Она нянчится с тобой, потому что любит тебя, и с минуты на минуту будет здесь. Вот тогда полетят обе наши головы.

Алексис приложила палец к его губам.

— Я этого не вынесу. Помоги мне вернуться обратно.

Клод быстро оделся, затем, осторожно обняв Алексис, повел ее в соседнюю спальню.

— Позволь мне взглянуть на твою рану. Если она открылась из-за того, что ты встала с постели, мне ничего не останется, как поить тебя ланданиумом самому.

Алексис неохотно согласилась. Клод приподнял ее ночную рубашку и разбинтовал повязку.

— Все в порядке, — сказал он, внимательно разглядывая рубец. — Салли сможет через несколько дней снять швы. Тебе надо быть бережнее к себе, Алексис. Ты очень, очень больна, и не притворяйся, что это не так.

— Обещай, что останешься на ночь у меня.

— Даже не надейся. Если ты не поклянешься мне во всем слушаться Салли, я вообще перестану ночевать в этом доме.

— Хорошо. Ты победил. Как ты думаешь, Салли позволит мне принять ванну?

— Ни за что. Позже она протрет тебя губкой.

— Ну пожалуйста! Я хочу настоящую ванну! Я не выношу, когда меня облизывают.

— Большинству женщин это нравится, — заметил Клод и, вовремя успев увернуться от полетевшего в его голову пера для письма, быстро вышел.

Через несколько минут он вернулся с Салли.

— В чем дело? — строго спросила почтенная женщина. — Если речь идет о том, чтобы разрешить вам вставать с постели, то тут и обсуждать нечего. Нельзя, и все тут.

— Не понимаю, как это люди с таким круглым мягким подбородком могут быть такими жестокими.

Салли смерила Алексис укоризненным взглядом.

— Вообще-то, — веско заметила она, расправляя простыню на постели больной, — на этом острове Алекс Денти и упрямство воспринимаются как синонимы.

Клод засмеялся, а Алексис притворно вздохнула только для того, чтобы не показать, что ей и самой смешно.

— Когда я смогу принять свой корабль, Салли?

— Всему свое время. Траверс подождет. Здесь уж неделей больше, неделей меньше, разницы нет.

— Неделя и ни дня сверх того. Могу я сегодня посетить корабль, посмотреть, как сделаны ремонтные работы?

— Вы свалитесь, не дойдя до двери. И слышать об этом не желаю.

— Тогда о чем же вы желаете слышать? — возмутилась Алексис.

Ей, привыкшей командовать, было странно чувствовать себя зависимой.

— Могу я по крайней мере ванну принять нормальную?

— Нет. Вам нельзя мочить швы.

Клод не замедлил напомнить, что и он говорил то же самое.

— Могу я поработать вместе с Франком над документами компании?

— Да, но оставаясь в постели.

— Мне что, вообще не разрешается вставать?

— Нет. Я не хочу брать на себя ответственность за то, что может произойти.

Алексис сделала вид, что не услышала, как выразительно хмыкнул Клод.

— Считайте, что все улажено, — быстро произнесла она. — Я беру ответственность на себя.

Салли слишком поздно поняла свою ошибку. Готовая заплакать, она обратилась за поддержкой к Таннеру:

— Ну хоть вы-то можете ее вразумить?

— До сих пор мне это не удалось.

— Ладно, ваша взяла, — глухо проговорила Салли, внимательно осмотрев швы. — Только помните, вы сами заставили меня пойти на это.

— Не волнуйтесь. Я не собираюсь предпринимать ничего такого, что потребует от меня большой затраты сил. Наконец-то вы поняли, что я сама способна о себе позаботиться.

Клод даже поперхнулся.

— Салли! Не могу поверить! Не хотите же вы сказать, что позволите ей встать с постели!

Салли лишь руками развела.

— Вы же все слышали. Она освободила меня от ответственности. Пусть делает что хочет.

По всему было видно, что Салли признала поражение; но стоило Алексис на мгновение потерять бдительность, как Клод и миссис Грендон обменялись быстрыми взглядами. Сияющая улыбка Салли могла быть только улыбкой победителя.

Клод посмотрел на закрытую дверь, словно на ней мог прочитать подсказку, но ключа к разгадке так и не нашел. Тогда он переключил внимание на попытки Алексис встать с постели.

— От меня помощи не дождешься, — непререкаемым тоном заявил он.

— По-моему, я ее и не просила, — ответила Алексис.

Ей удалось доковылять до маленького стола вишневого дерева, сервированного для завтрака, но при этом она заметно побледнела и даже закусила губу от боли, когда садилась в кресло.

— Ну зачем так упрямиться, Алексис? — не удержался Клод, садясь рядом с ней. — Ты зря обидела Салли. Не в твоем состоянии отдавать указания и что-то решать!

— Я не собираюсь оставаться в этой комнате ни минутой дольше! — задиристо заявила Алексис.

Клод отодвинул стул и встал из-за стола.

— Куда ты собрался?

— Не знаю. Куда-нибудь. Не хочу быть свидетелем того, как ты себя убиваешь. Ты обещала не делать ничего, что выше твоих сил. С тех пор ты уже умудрилась встать с постели и едва не свалилась на пол. Теперь, полагаю, очередь за другими подвигами.

— Но… Я думала, ты позавтракаешь со мной.

— У меня пропал аппетит, — безжалостно заметил Клод. Он открыл было дверь, но путь ему заступил супруг Салли, и Клоду пришлось отойти в сторону.

Когда Франк понял, что Клод собирается уйти, он отчаянно замотал головой.

— Моя жена сказала, что вы позавтракаете здесь. Она не хотела бы, чтоб Алексис оставалась одна.

— Все в порядке, Франк, — вмешалась Алексис. — Если он хочет уходить, пусть уходит. А вот вас я попросила бы остаться со мной. Только прихватите все эти книги, что вы хотели мне показать.

— О нет, — поспешил ответить Франк. — Это… Это подождет. Необходимо дождаться вестей от Скотта Хансона. Он, на пути из Балтимора. Когда он приедет, мы получим более ясную картину наших успехов.

Алексис хотела было расспросить поподробнее о том, почему Хансон задержался в Балтиморе, и кое о чем еще, но аромат свежеподжаренного бекона, струившийся с подноса, заставил ее передумать. Клод тоже не выдержал и решил остаться поесть.

— Салли сегодня утром испекла печенье, — сообщил Франк. — И вот еще чай — свежезаваренный и горячий, как кипяток, — вы такой любите, Алексис. Салли сказала: чтобы окончательно встать с постели, вам понадобятся силы; так что постарайтесь съесть побольше.

— Вот видишь, Клод, — Алексис взяла чашку, — Салли вовсе не поставила на мне крест. Пусть ее жалуется и суетится, главное, она помогает мне в том, чего я хочу.

Клод не ответил. Сейчас его больше занимал Франк, который, стоя за спиной Алексис, казалось, едва сдерживался, чтобы не расхохотаться. Только тут Клод догадался, какая связь существует между дымящейся чашкой в руках Алексис и недавней торжествующей улыбкой Салли. Ему тоже стало смешно, но, чтобы не выдать себя, он поспешно поднес к губам обжигающий напиток и опустил глаза.

Забавно подмигнув, Франк ушел, и Таннер, уже более не придавая никакого значения рассуждениям Алексис по поводу присутствия чувства долга у Салли и отсутствия понимания ситуации у него, Клода, спокойно наслаждался вкусной едой и ждал развязки. Когда с завтраком было покончено, Клод отодвинул пустую тарелку и, выжидательно глядя на Алексис, откинулся на спинку стула.

— Почему ты так на меня смотришь, Клод? — удивленно спросила Алексис. — Такое впечатление, что ты думаешь, будто я могу в любую минуту свалиться под стол.

— Кажется, этого не избежать.

— Придется тебя разочаровать. Хорошая еда — вот все, что мне было нужно. Я практически вообще не чувствую боли.

— О да, конечно, я убежден, что все дело именно в еде. Поел — и никакой боли. Какие у нас планы: сытный обед, горячая ванна, путешествие на «Принцессу ночи» и достойные похороны, устроенные людьми, за которых ты поклялась отомстить?

— Прекрати! — воскликнула Алексис. — Не будь таким жестоким! Почему ты хочешь представить меня презренной и низкой? Это подло в конце концов! — Алексис со злостью отшвырнула тарелку.

— Презренной! Ты сама выбрала это слово. Ты предпочитаешь, чтобы тебя называли презренной, лишь бы не показать своей слабости. Неужели ты не видишь, что я не хочу тебе зла? Ты считаешь подлым то, что я показал тебе всю извращенность твоего стремления сделать невозможное? Ты называешь меня жестоким потому, что я напомнил тебе о твоем же обещании? — Клод пожал плечами. — Может, я не достаточно сильно тебя люблю, — спокойно заявил он. — Честно говоря, сейчас я даже не уверен в том, что испытываю к тебе хотя бы симпатию. Наверное, надо было просто привязать тебя к кровати и уйти. Тогда мне по крайней мере не пришлось бы выслушивать весь этот бред. Мне и так довелось много чего наслушаться, пока ты была без сознания.

— И о чем же я говорила? — тихо спросила Алексис, вскинув брови.

— Ничего такого, что ты при удобном случае не сказала бы мне в лицо. Впрочем, я все это заслужил. Так уж устроен человек. Ему неприятно, когда его ругают, особенно если ругать в общем-то не за что. А сейчас ты еще и обвиняешь меня в подлости. Мадам, если хотите знать правду, я бы вколотил в вас немного здравого смысла, будь у меня уверенность, что это поможет!

Алексис ошалело заморгала.

— Ты не посмел бы! — запальчиво воскликнула она.

— Еще как посмел бы, — раздельно, нажимая на каждое слово, произнес Клод. — Только бы сработало.

Однако под пристальным взглядом Алексис лицо его постепенно утрачивало суровость и жесткость, черты становились мягче, а глаза добрее.

Алексис сама не понимала, что происходит с ней. Ей казалось, что она тает под его изумрудным взглядом. Она дотронулась ладонью до лба — он был неестественно горячим. Алексис беспомощно улыбнулась, забыв свой недавний гнев, отчасти понимая, что проявила ослиное упрямство, не желая признавать очевидного. Она медленно встала и подошла к Таннеру. Как ни странно, привычной боли не было. Никакой боли. Клод осторожно посадил ее к себе на колени.

— Не сердись на меня, Клод. Я знаю, ты думаешь, что я заслужила твой гнев, но я не хочу, чтобы ты так волновался из-за меня. Со мной все будет в порядке.

— Да, с тобой все будет хорошо, — подтвердил Клод. Она не заметила его улыбки, потому что он спрятал лицо в ее волосах.

— Кстати, о том, что я наговорила тебе в бреду… Я не сказала, что люблю тебя? — прошептала она, уткнувшись ему в грудь. Она не понимала, чему обязана овладевшим ею состоянием эйфории, приписав испытываемое ею чувство легкости и безудержной радости тому, что находилась в его объятиях. Она слушала, как бьется его сердце, прижимая ухо к шелковой рубашке Клода.

— Нет. Об этом ты не говорила.

— Тогда я скажу тебе сейчас.

Алексис подняла голову, обхватила ладонями его лицо и, глядя Клоду прямо в глаза, заговорила, захлебываясь от счастья:

— Я люблю тебя… Я обожаю тебя… Все в тебе.

Клод улыбался.

— Ну вот, наконец-то мы раскрыли страшную тайну.

Алексис радостно ответила на его улыбку.

— Не думаю, что моя любовь была для тебя такой уж тайной.

— Не разочаровывай меня, Алексис, — попросил он, целуя ее в лоб. — Лучше снова повтори то, что ты сказала.

— Я люблю тебя. Я преклоняюсь перед тобой. Я нуждаюсь в тебе. И я никогда не устану говорить это, Клод.

Алексис чувствовала, как приятное тепло разливается по ее телу. Она знала, что лицо ее горит, отражая желание, которое она испытывала всякий раз, когда он был рядом.

— Я люблю тебя, — повторила она еще раз, не дожидаясь просьбы с его стороны, и эти слова звучали так неожиданно ново, так свежо, словно она произнесла их впервые.

— Салли подсыпала лекарства тебе в чай.

— Что?!

То, что должно было прозвучать как возмущенный протест, оказалось лишь слабым стоном разочарования. Она оттолкнула Клода и попыталась встать. На смену эйфории пришла сонливость. Только теперь она поняла, что ее жар вызван не столько присутствием Клода, сколько действием лекарства. Когда Алексис убедилась, что ноги ее больше не держат, она смирилась с поражением и бессильно повалилась к нему на колени, не желая оказаться на полу.

— Да, ты, кажется, прав. И как ей это удалось?

Клод улыбнулся. Он поднял ее на руки и отнес в постель. Укрыв Алексис одеялом, он спросил:

— Ты не сердишься?

— Я в ярости.

Впрочем, утверждение это прозвучало забавно даже для нее самой, тем более что на последнем слоге она сладко зевнула.

— Передай Салли, — слабым голосом попросила Алексис, — что я на нее сержусь. Не надо было ей так со мной поступать. Ненавижу это снотворное. Терпеть не могу, когда мне не дают делать то, что хочу.

— Я знаю, но она предупредила тебя. Ты сама ее вынудила. Не надо сопротивляться. Просто расслабься и отдыхай.

— Не уходи!

Алексис стиснула в ладони руку Клода и не отпускала его от себя. Но он и не думал бежать. Она боролась с дремотой, стараясь удержать открытыми слипающиеся глаза.

— Я так не люблю этого. Противоестественно засыпать от лекарства.

Клод услышал страх в ее голосе и положил руку поверх ее ладони.

— Я останусь с тобой, Алексис. Я буду с тобой, когда ты проснешься. Обещай, что подождешь с делами, пока Салли не скажет тебе, что ты готова.

— Ты слишком многого просишь, — ответила она, опуская отяжелевшие веки.

— Обещай мне, — с мягкой настойчивостью повторил Клод.

— Я обещаю.

Клоду пришлось наклониться, чтобы уловить последние слова, но, услышав их, он расслабился. Он был уверен, что Алексис выполнит то, что сказала.

Много раз на протяжении последующих дней Алексис вслух жалела о своем обещании, возмущалась и жаловалась на то, что у нее выманили его хитростью. Однако, зная ее верность слову, Клод теперь был уверен, что от случайностей она застрахована. Когда Салли объявила Алексис, что она может совершать небольшие прогулки, ее радости не было предела. Однако Салли не пыталась скрыть своего неудовольствия по поводу того, что Алексис предпочитала вместо прогулок посещать корабль. Обе женщины проявляли завидное упрямство и вспыльчивость — даже Клод Фредерик Таннер, человек, которого трудно было бы назвать трусом, предпочитал держаться от их разборок в стороне.

За день до того, как «Принцесса ночи» должна была покинуть Тортолу, Клод и Алексис устроили пикник на пляже, в полюбившемся обоим месте под «вороньим гнездом». Они отдыхали, глядя на море, когда за спиной неожиданно раздалось шуршание песка. Кто-то торопливо шел к ним.

Оба обернулись одновременно, однако реакция при виде незваного гостя у них оказалась совершенно разная. Клод был не слишком доволен вторжением человека, к которому не питал особой симпатии, тогда как Алексис радостно улыбнулась, счастливая: тот, кого ждали уже давно, вернулся в добром здравии.

Алексис встала и с присущей ей грацией легко побежала навстречу гостю. Обхватив его за шею, она воскликнула:

— Уберите от меня этого ужасного Таннера! Я не могу больше с ним оставаться!

Все трое рассмеялись.

— Вы, полагаю, Скотт Хансон? — спросил Таннер, стоя поодаль.

Хансон тут же перестал смеяться. Чуть отодвинув Алексис, он, набычившись, шагнул к Клоду. Тот не двигался.

— А вы, полагаю, тот самый сукин сын, что арестовал Алексис и привел ее к этим ублюдкам: Хоуву, Фартингтону, и — как там его? — какому-то Ричарду.

— Ричарду Грэнджерсу, — уточнил Клод. — Вы забыли Роберта Дэвидсона — еще одного ублюдка.

— Вам лучше знать.

Алексис не дала Клоду продолжить этот не сулящий ничего доброго диалог, задав Скотту вопрос по существу.

— Мистер Хансон, — спросила она, — откуда вам все это известно?

Хансон залез в карман и, достав оттуда несколько сложенных вчетверо газет, швырнул их к ногам Клода.

— Отсюда, капитан. Вот почему я и опоздал. Из Балтимора, услышав о неприятности, происшедшей с вами, я отправился в Вашингтон и оставался там до тех пор, пока не убедился, что все закончилось относительно благополучно.

— Хансон, перестаньте. — Алексис потянула Скотта за рукав. — Не станете же вы нас сейчас заставлять читать все эти газеты! Лучше расскажите сами, что произошло!

Хансону явно пришлось переступить через себя, чтобы выполнить просьбу Алексис, которая, опустившись на песок, предложила ему сесть рядом. Клод отошел чуть в сторону, явно не желая выказывать особой заинтересованности в разговоре. Покосившись на Клода, Хансон начал рассказ.

— Я несколько раз слышал, как ваше имя упоминалось вместе с именем сенатора. Вот тогда я и подумал, что вы, должно быть, в Вашингтоне. Я понял, что беды не миновать, уже в тот момент, когда его люди, — он ткнул пальцем в сторону Клода, — стали наводить о вас справки. Полагаю, мое сообщение до вас так и не дошло?

— Будьте уверены, она его не получала, — сухо бросил со своего места Клод.

Хансон смерил Таннера уничтожающим взглядом, а затем продолжил:

— Я выяснил, что вы были в Вашингтоне, но уехали несколько недель назад, что в Вашингтон он вас привез для того, чтобы вы просили прощения за какие-то преступления, которых не совершали, у людей, даже не имевших права вас допрашивать.

Беннет Фартингтон пробовал свалить всю вину на Президента, на нашего Малютку Джемми. Военный министр Джемми, Юстис, напрочь отрицал свое участие в этом деле и в нескольких других темных делишках, случившихся ранее. Когда Дэвидсон узнал, что Фартингтон выдал с головой всю компанию, надеясь выгородить себя и Хоува, он покончил с собой — предпочел смерть унижению, через которое должен был бы пройти на суде. Но суд тем не менее состоялся. Он длился несколько дней, и после разбирательства членам суда потребовалось около четырех часов, чтобы вынести вердикт. Заговорщикам придется немало лет провести в тюрьме, но если бы суду были представлены доказательства того, что они имели контакт с британцами, их ждала бы виселица.

Алексис не сразу смогла осознать, что произошло.

— Неужели все кончилось? — удивленно пробормотала она. — Они больше не будут преследовать нас, Клод.

И вдруг ее осенила мысль, от которой Алексис и в самом деле сделалось не по себе. Она схватила газету в руки и начала трясущимися пальцами разворачивать ее.

— Что там сказано о капитане Денти? — хрипло спросила она.

Клод подошел к ней, взял ее за руки, стараясь успокоить.

— Не волнуйся, Алексис, я уже просмотрел газеты. Странная смесь гордости и страха не позволила им признаться в том, что они имели дело с женщиной. Беннет Фартингтон под присягой поклялся, что капитан Денти маленький и жилистый, его лицо настолько изуродовано, что он больше не похож на мужчину.

Скотт Хансон с облегчением обнаружил, что теперь может смеяться вместе с Клодом и при этом не держать на него зла.