"Невеста страсти" - читать интересную книгу автора (Гудмэн Джо)

Глава 15

Алексис остановилась перед дверью в капитанскую каюту, собираясь с духом для встречи с Таннером, примерно представляя, в какой форме выплеснется его гнев.

Каюта тонула во мраке: в зыбком свете, струившемся из иллюминатора, из-за причудливых теней, отбрасываемых предметами, привычные вещи казались пришедшими из другого, потустороннего мира. Зато единственную очевидную реальность — присутствие в ее каюте Клода — она ощущала сильнее, чем если бы могла видеть его при ярком дневном свете. Алексис тихо прикрыла за собой дверь. Здесь ни к чему было показывать свою власть.

Она прислушалась к мерному звуку его дыхания. Клод был всего в двух шагах от нее. Алексис заметила, что сама дышит неровно, но попытки как-то усмирить отчаянно бьющееся сердце ничего не дали. Она чувствовала, что Таннер приблизился к ней, но когда он протянул руку, чтобы закрыть дверь на ключ, и случайно коснулся ее руки, она вскрикнула. Ключ повернулся в замке с металлическим скрежетом.

— Клод… — неуверенно, почти со страхом произнесла Aлексис.

— Заткнись.

Странно, но грубое слово не резануло слух. Тон, которым оно было произнесено, не содержал ни угрозы, ни даже раздражения. Более того, для Алексис сам звук его голоса казался музыкой: он завораживал ее, окружал знакомым теплом. Клод оперся ладонями о дверь по обе стороны от ее головы.

Рука его потянулась к ее горлу, Алексис стало трудно дышать; мышцы конвульсивно сжались, лишая ее доступа воздуха в тот момент, как пальцы его плотно обхватили ее шею, словно он в самом деле душил ее, а не расстегивал верхнюю пуговицу плаща. Она чуть подалась вперед вперед, и плащ, более ничем не поддерживаемый, соскользнул с плеч и упал на пол. Понимая, что она нуждается в поддержке, Клод чуть-чуть подтолкнул ее назад, к двери, предоставляя ей опору. Пальцы его коснулись дуги из серебра на ее горле, затем опустились вниз, накрыли грудь, и только потом медленно и со знанием дела он принялся расстегивать ее платье. Он оголил ее плечи, и платье упало, с тихим шелестом скользнув вдоль бедер, к ногам, туда, где уже лежал ее плащ. Затем Клод встал перед ней на колени и снял с нее туфли. Он отдернул руку, когда пальцы его, уже коснувшись теплой плоти ее бедра, ощутили холод металла. С тихим смехом он отстегнул кинжал. Затем Алексис почувствовала, как клинок скользнул вдоль ее ноги, оттягивая острием край белья, по мере того как поднимался с колен Клод.

— Подними вверх руки.

Алексис повиновалась не потому, что чувствовала у пояса прикосновение холодной стали, нет, она сделала то, о чем он просил, уступая стали, звучащей в его голосе. Он отшвырнул нож в сторону и все так же медленно, через голову снял с нее шелковую рубашку. На мгновение задержав ее руки в своих, Таннер успел почувствовать трепет в ее пальцах. В тот момент, когда она готова была уронить руки, он задержал их над ее головой и принялся вынимать шпильки из ее волос, погружая пальцы в золотую мягкую копну.

— Я люблю; когда ты носишь их вот так.

Золотистые кудри ее упали на плечи, закрыли грудь. Клод задержал одну из прядей в ладони. Пропуская между пальцами шелк волос, он вспоминал, как любил играть с ее роскошными локонами, и испытал знакомый восторг и знакомую нежность. Глядя Алексис прямо в глаза, не отпуская ее ни на миг, он опустил золотистый завиток, вместе с ним коснувшись ладонью упругой и нежной груди.

Она словно издалека услышала сорвавшийся с ее раскрывшихся губ тихий стон. Нагая плоть под его ладонью словно подернулась рябью, соски отвердели и восстали навстречу его ласкам. Рука его скользнула вниз. Кончиками пальцев повторил он точеный изгиб ее стана, коснулся плоского живота.

Клод видел, как янтарные глаза молили, заклинали его взять ее немедленно. Эти искры золотого огня откровенно говорили о том, о чем она не посмела бы попросить вслух. Он плотнее приник к ней, заставив всем телом опереться на дверь, по-прежнему одной рукой удерживая над головой запястья Алексис, другой лаская ее внизу, у слияния ног. Накрывая ее рот своим, Клод почувствовал сопротивление, но он знал, что она борется не для того, чтобы освободиться от него, а для того, чтобы получить свободу держать его в объятиях. Вскоре она поняла, что он не желает позволить ей это, и, приняв его волю, открылась его поцелую.

Внезапно он отпустил ее руки и отступил на шаг назад. Лишенная поддержки, Алексис едва не упала.

— Я хочу, чтобы ты подошла ко мне.

Сама не зная как, она обрела дар речи.

— Не уверена, смогу ли, — раздался в тишине ее шепот.

— Ты можешь.

И она сделала, как он просил. Шагнув к нему, она упала в его объятия. Ей придавало силы сознание того, что он рядом, а также тепло его тела, его запах, его страсть. Она обвила руками шею Клода, нашла его рот. Клод осторожно опустил ее на пол. Он больше не был с ней нежен. Поцелуи его стали сродни укусам — жаркие и жестокие; руки, ласкающие ее, немилосердно сжимали ее плоть, но она принимала и любила его всяким; она понимала, что это всего лишь способ восстановить свою власть над тем, чего он сегодня едва не лишился.

Клод оторвался от ее рта и высвободился из кольца ее рук. Поднявшись с пола, он стал раздеваться. Алексис смотрела, все более распаляясь, на то, как одежда его, предмет за предметом, падает на пол. Она погладила его голую мускулистую икру. Он опустился перед ней на колени, и рука ее скользнула вверх по бедру. Он осторожно отвел ее руку в сторону, подложил ей руки под лопатки, чуть приподняв. Голова ее немного откинулась назад, и он бережно поцеловал ее в ямку у горла.

Губы его заскользили вниз, от шеи к груди, оставляя жаркую дорожку на коже. Пальцы Алексис погрузились в густую медную гриву, нащупали виски и, словно обессилев, поползли вниз, вдоль могучей шеи к плечам. Она яростно вонзила ногти ему в спину, когда губы его требовательно накрыли ее рот. Он вжимал ее в пол, извиваясь между ее раскинутыми ногами.

— Тебя могли сегодня убить.

Он вонзился в нее.

— Да.

Они оба знали, что ее «да» было ответом не только его словам, но и тому, что он сейчас делал с ней.

— Я мог бы тебя потерять.

И новый сильный толчок.

— Да…

Она сомкнула ноги вокруг его спины, плотно удерживая его, словно желая сказать, что теперь он не сможет потерять ее.

— И ты все еще гонишься за Траверсом!

Он продолжал.

— Да! О Клод! Да!

Алексис выгнула спину дугой навстречу ему и, поймав его ритм, отвечала ему и голосом, и телом.

Алексис чувствовала, что все выше и выше поднимается на гребень волны, рожденной Клодом. Не желая оказаться на вершине без него, она прижалась к нему так, что расцепить их было бы не под силу ни одному шквалу. Они вместе достигнут пика и вместе совершат головокружительный спуск. Она встретила криком его последний толчок, когда уже второй по счету взрыв потряс ее тело.

Тихий стон, приглушенный оттого, что она прижалась лицом к его горячему плечу, сорвался с ее губ, касающихся влажного от выступившего пота тела Клода. Она все еще крепко обнимала его в последней попытке удержать подле себя. Когда силы наконец оставили ее, пальцы сами собой разжались, открывшись, словно лепестки цветка, и соскользнули с его предплечий. Она лежала неподвижно, только слабая дрожь наслаждения изредка пробегала по ее телу.

Клод обнял ее за талию и притянул ближе к себе. Он чувствовал тепло ее неровного жаркого дыхания на своей груди, и прикосновение этого горячего ветерка казалось ему куда загадочнее, чем соприкосновение тел. Когда она успокоилась, он чуть отстранился от нее, чтобы поднять и отнести на постель.

— Не надо. Не шевелись, — прошептала она. — Я хочу остаться здесь, с тобой… как сейчас.

Алексис услышала его низкий грудной смешок. Она чувствовала его улыбку и грелась в ее лучах.

— Я боялась, Клод. За нас обоих, — чуть помедлив, призналась она.

Его рука, лежавшая у нее на груди, напряглась.

— Тебе не надо было делать этого.

— Не смей так говорить! — воскликнула она, решительно тряхнув головой. — Ты освободил меня. Я воспользовалась дарованной мне свободой по собственному выбору.

— Ты даже не знала, что тебе угрожает.

— Ну, кое-что мне было известно, — усмехнулась она. — Я знала, что потеряю тебя, если не вернусь.

Алексис, положив руку ему на грудь, легко провела ею по гладкой коже. Он чувствовал, как дрожит ее голос и как тихонько вздрагивают пять тоненьких пальчиков, ласкающих его.

— Я не хотела с тобой разлучаться.

— Тебе не придется, — сказал он и накрыл ее руку своей. — А теперь расскажи, с чем ты ожидала столкнуться, когда вернулась сюда.

Алексис не спеша описала ему все, что произошло с тех пор, как она оказалась на борту «Принцессы ночи». И то, что узнала от Лендиса, и то, как команда «Конкорда» помогла Клоду бежать. Она запнулась было, подойдя к моменту, когда на пожаре появился Фартингтон и едва все не испортил, но, отбросив сомнения, довела рассказ до конца. Когда она остановилась, Клод прижался губами к ее рту, вначале сердито, потом нежнее. Она не стала протестовать, когда он взял ее на руки и отнес на кровать.

Клод лег не сразу. Вначале он отыскал в потемках лампу и зажег ее. Комната наполнилась мягким светом. Золотистое сияние окутало Алексис. Клод подошел к кровати с лампой в руках и остановился, любуясь загорелым телом возлюбленной, которое, казалось, излучало свечение и чуть дрожало, будто этот теплый свет ласкал и гладил ее и играл с нею. Клод протянул руку, чтобы дотронуться до нежного золотистого отблеска на ее щеке. Он коснулся ее кожи, и золотистый взгляд ласкал его, признаваясь в любви так убедительно, как никогда не смог бы сделать голос.

— Ложись рядом, — тихо попросила она.

Он повиновался. Уютно устроившись рядом с ним, она перебирала медно-рыжие прядки у него на затылке, взъерошила волосы на висках, провела ладонью по чистому лбу и щекам.

— Мои люди… Тебе было не очень больно? — спросила она.

— Мне нет, моей гордости — да.

Он соединил ее запястья, стиснул их, вызвав в памяти мгновения, когда она подвергала себя такой опасности из-за него, затем внезапно отпустил их и засмеялся.

— Думаю, мне досталось поделом. Твой юнга предупреждал меня всю дорогу, что во главе операции стоишь ты.

— Пич считает, что капитан Клод был слишком упрямым.

— Эту особенность моего характера ты наверняка учла, спланировав все заранее, — ворчливо заметил Клод.

Она нежно поцеловала его в губы.

— Я старалась учесть все.

— Даже то, что сейчас произошло в этой каюте?

— Даже это.

Она помолчала, а затем спросила:

— Скажи мне, чего им на самом деле надо от нас? Подозрения твоих людей оправданны?

— Абсолютно.

Теперь замолчал Клод, вновь обдумывая то, что сказал ему Хоув. Алексис терпеливо ждала. Когда Клод заговорил, в голосе его звучала горечь. Было заметно, как под ее ладонью напряглись мускулы у него на груди. Клод не замечал, что делает ей больно, сжимая ее в объятиях, рассказывая о том, как Хоув собирался передать ее британским властям, чтобы взамен получить снисхождение при подписании мирного договора. Когда он рассказал Алексис о намерении сенатора казнить его на рассвете, она беззвучно заплакала, и горячие слезы ее, падающие на его кожу, казались такими же жгучими, как ее страсть.

— О Клод! Как они могли! Что же они за люди, если им наплевать на волю выбравшего их народа, если они готовы бороться против собственной страны, когда она более всего нуждается в поддержке?

Алексис хотела говорить еще, но голос ее дрожал так же сильно, как и ее тело. Тогда она замолчала, понимая, что он и без того знает, что она хочет, но не может сказать.

Таннер поцеловал ее влажные щеки и опущенные веки влажных глаз, ее трясущиеся губы. Он губами снимал с нее жар гнева и отчаяния, как снимает жар влажный компресс.

— Теперь Хоуву до нас не добраться, — шепнул он. — Ты об этом позаботилась.

Алексис попробовала возразить, но он прижал палец к ее губам.

— Мы обсудим наши планы относительно Хоува утром. Не хочу омрачать эту ночь, произнося его имя.

— Ты прав, — пробормотала она и, сонная, повернулась на бок.

— Устала? — усмехнулся Клод.

— Да, вымоталась, — призналась Алексис, только сейчас осознав, насколько это верно.

Она приподняла голову и увидела в его зеленых глазах следы смеха. Но за смехом проступал очевидный мужской голод — голод желания. Она не могла ничего противопоставить этому взгляду, не могла устоять против того, что видела в его глазах. Он лишал ее воли. Ее воля, ее желание состояли теперь в том, чтобы служить ему и желать его.

— Но если ты… — пробормотала она, запинаясь. — Если ты не хочешь, чтобы я спала… Я хочу сказать, что если ты хочешь…

— Если я хочу заниматься с тобой любовью?

— Да, — слабым голосом сказала она.

— Конечно, я хочу тебя. Но еще я хочу, чтобы ты отдохнула. — Он засмеялся, поигрывая ее волосами. — Кто знает? Вдруг позже ты сможешь говорить более внятно?

Алексис вяло ущипнула его и, свернувшись клубочком, улыбнулась счастливой улыбкой. Медленно глаза ее закрылись, и ресницы отбросили на щеки причудливые тени.

— Я люблю тебя, — это было последнее, что услышала она сквозь сон.

Проснувшись, Алексис откинула покрывало, которое набросил на нее Клод. За окошком иллюминатора по-прежнему было темно, но лампа горела, и Алексис не могла удержаться от искушения как следует полюбоваться спящим рядом возлюбленным. Взгляд ее блуждал по его стройному мускулистому телу. С чем можно сравнить его? Он был как сплав, соединение несоединимого, драгоценного металла и драгоценных камней: изумруд глаз и медь волос, бронзовое тело с отливом в золото там, где его коснулось солнце, и сталь мускулов. В этом человеке накрепко соединились материалы, которые люди уважали и ценили с начала времен.

Он лежал на спине, закинув согнутую в локте руку за голову. Другая рука его была свободно вытянута вдоль тела. Алексис кончиком пальца проследила линию жизни на его ладони. Он дышал ровно: грудь мерно вздымалась и опускалась, и у Алексис становилось тепло на душе от спокойной ритмичности его дыхания. Ноги их переплелись, она чувствовала, как бился пульс в его бедренной артерии. На лице Клода не осталось и следа от прежней напряженности. Он был абсолютно уверен в себе и своем будущем. Этот человек знал, что он способен сделать свою жизнь такой, какой захочет.

Таннер тихо вздохнул, и Алексис улыбнулась, подумав о том, что, наверное, такой же вздох, сорвавшийся некогда с ее уст, он хотел навсегда похитить. Она сейчас испытала то же желание: ей захотелось, чтобы тот, кто произвел на свет этот вздох, мог повторить его снова и снова — для нее.

— Клод, — тихонько позвала она, касаясь губами мочки его уха, и осторожно пошевелила ногой. Ей понравилось ощущение, рожденное от этого соприкосновения.

— Ммм… — промычал Таннер, не открывая глаз.

— Когда мы расстались… с тех пор как я тогда убежала от тебя… У тебя были женщины?

— Две. А может, три. Я не помню.

— Я рада, что у тебя были другие.

— Почему?

— Потому что они только напоминали тебе о том, как сильно ты хочешь меня. — Алексис помолчала немного, затем снова зашептала ему на ухо, щекоча его своим дыханием: — Клод… Клод…

— Ммм… — Он по-прежнему не открывал глаз.

— Если я скажу, что больше Траверс для меня ничего не значит, что я устала от этой гонки за призраком… Что мне все равно, найду я его или нет… ты поверишь мне?

— Нет.

— Хорошо.

Оба замолчали, но Алексис не выдержала первой.

— Клод, — снова позвала она.

Она произносила его имя, словно катала его во рту, удивляясь тому, как славно оно звучит, наслаждаясь его движением, в то время как пальцы ее водили медленные круги по его животу.

— Ммм?

— На утесе в тот день, когда я снова стала Алекс Денти, я дала две клятвы, ты помнишь?

— И что?

— Вторую клятву я давно нарушила…

— Знаю.

— Я люблю тебя.

Ответом ей был лишь усилившийся стук его сердца.

— Клод, — нежно выдохнула она и поймала зубами его сосок.

— Ммм?

— Они бы одобрили мой выбор. Франсин, Джордж и Пауль, Они бы захотели, чтобы я выбрала тебя.

— Почему?

— Франсин — потому что ты очень красив. Ты знаешь, Клод, она бы сказала мне: то, что делает тебя красивым, имеет истоки в твоем характере. Джордж выбрал бы тебя потому, что ты умен, честен и в меру самоуверен. Он сказал бы, что твоя гордость — это гордость человека, который верит в себя. Что же касается Пауля… Пауль выбрал бы тебя потому, что ты никогда не склонил бы перед ним головы. Он сказал бы, что ты из тех, кто знает, чего хочет. Это качество он ценил очень высоко. И все бы они были правы.

— А почему ты меня выбрала?

— За все сразу и еще по одной причине.

— По какой?

— Ты любишь меня за те же качества, что и я тебя.

Она молчала столько, сколько смогла выдержать, и наконец сказала:

— Клод!

На этот раз она произнесла его имя с тревогой и волнением. Ладони ее соскользнули с его груди к обнаженному бедру и остались там.

— Ммм? — ответил он, все еще не открывая глаз.

— Что еще я должна сделать, чтобы заставить тебя полю бить меня?

— А ты этого хочешь?

— Да.

— Тогда попроси меня.

— Ты не займешься со мной любовью?

— И тогда ты, может быть, проспишь до утра?

— Очень может быть.

— Тогда я займусь с тобой любовью.

— Ах так! — воскликнула Алексис и уже не в шутку укусила Клода в плечо, заставив его наконец раскрыть глаза.

Смеясь, Клод опрокинул ее на спину, и они еще раз прошли через ту же мучительно-сладкую пытку, которой подвергали друг друга совсем недавно.

Когда Алексис открыла глаза вновь, каюта по-прежнему была освещена, но уже не лампой. Клод сидел на краю постели почти одетый. Он почувствовал, как она шевельнулась, и повернулся к ней как раз в тот момент, когда, натягивая на себя одеяло, Алексис пыталась укрыться с головой.

— Разве капитан судна в это время не встает и не приступает к своим обязанностям? — пробасил Клод, стаскивая с нее одеяло.

Алексис с жалобным стоном уцепилась за край, пытаясь натянуть одеяло на себя.

— По-моему, капитана чем-то опоили, — слабым голосом заявила Алексис, оставив бесполезную борьбу и закрываясь рукой от яркого света.

— Есть подозреваемые?

Алексис отняла руку от лица, взглянула на Клода с укоризной и вновь прикрыла глаза.

— Одно я хотела бы знать: быстро ли наступает привыкание к этому яду?

Клод медленно покачал головой и тоном заботливой няньки сказал:

— Не знаю точно. Надо посмотреть, как ты будешь себя чувствовать в течение ближайших нескольких часов.

Алексис приподнялась на локтях как раз в тот момент, когда лицо Клода расплылось в широкой улыбке.

— Обманщик!

Алексис толкнула его на кровать и, пока он натягивал сапоги, быстро обернув вокруг себя простыню, спрыгнула с кровати. Она успела отскочить от него на пару футов, как вдруг почувствовала, что ее что-то не пускает. Алексис обернулась, пытаясь освободиться от простыни, но не тут-то было, Клод медленно, но неуклонно подтаскивал ее к себе, и когда она оказалась совсем близко, он осторожно освободил Алексис от ее одеяния и посадил к себе на колени.

— Ты не очень-то сопротивлялась, — заметил он.

Алексис закинула руки ему на шею и потерлась щекой о его грудь.

— Должно быть, это и есть наркотик. Я чувствую, что мне необходима новая доза.

— Уже? — словно желая подразнить, спросил он, но руки его между тем упоительно ласкали ее обнаженное тело.

— Уже, — ответила Алексис, подставляя губы для поцелуя.

Они едва успели почувствовать сладость поцелуя, как в дверь постучали. Алексис вздохнула, неохотно высвобождаясь из объятий Клода. Она заглянула в его глаза и едва не рассмеялась, увидев совершенно искреннее сожаление и растерянность. Алексис догадывалась, что видит лишь отражение ее собственного разочарования.

— Я этого не хотела, любовь моя, — тихонько шепнула она. Но не успел он ответить, как Алексис уже торопливо натягивала брюки и рубашку, разговаривая с юнгой через дверь.

— Я принес вам завтрак, капитан, — отрапортовал Пич из-за двери.

— И что за вкусности нас ждут на этот раз?

Алексис послала Клоду убийственный взгляд, видя, как он хихикает, потешаясь над ее неуклюжими попытками потянуть время. Пич посмотрел на поднос, который держал в руках, с некоторым недоумением. Насколько он помнил, завтрак капитана был всегда один и тот же: свежие фрукты, горячая сдоба и чай с сахаром. Вдруг ему показалось, что он понял, в чем дело.

— Может быть, вы хотите, чтобы я пришел позже, капитан?

От этих слов Пича Алексис действительно стало не по себе; Клод от всей души рассмеялся над тем, с каким смущением было воспринято ею идущее от сердца предложение юнги. Алексис с рекордной скоростью застегнула ботинки и открыла дверь до того, как Пич успел ретироваться, восприняв смех Клода как сигнал к отступлению. Нетерпеливым взмахом руки она подала Клоду знак сесть за стол и ждать.

— Неси, Пич.

Заметив некоторую неуверенность юнги, Алексис, решив приободрить его, сказала:

— Не тревожься, капитан Клод успел позабыть о тех неприятных минутах, что ему пришлось пережить из-за нас вчера. Вот чего он нам точно не простит, так это если мы оставим его голодным. Однако я надеюсь, что на него здесь тоже хватит еды.

Пич вошел в каюту и поглядел на Клода исподлобья. Выдержав далекий от дружелюбия взгляд мальчика, Клод усмехнулся и подмигнул Алексис.

— Этот молодой джентльмен не ищет прощения. И, честно говоря, правильно делает — тогда был виноват я. Верно, Пич?

— Верно.

— Ты пытаешься решить, подходящий ли я для капитана Денти человек?

— И это тоже.

— Как мне кажется, я должен буду пройти все виды проверок, прежде чем заслужу твое одобрение.

Пич едва заметно кивнул.

— Тогда оставь-ка нам этот поднос, чтобы я смог как следует подкрепиться, прежде чем браться за свои геркулесовы подвиги.

Пич не был уверен, что знаком с этим странным сочетанием слов, не был он уверен и в том, что сможет, не переврав, повторить его. Зато он твердо знал, что Клод правильно оценивает масштаб стоящих перед ним задач. Поставив поднос на стол и отступив назад, юнга посмотрел на Алексис. Неизвестно, чего больше было в ее глазах — любопытства или удивления. Так же трудно было угадать, кто из них двоих, Пич или Клод, заинтриговал ее больше.

— Ты можешь идти, Пич, — наконец сказала она, тронутая тем, что мальчик так ревниво отнесся к ее выбору.

Пич прошел мимо нее с тем же чувством собственного достоинства, которое продемонстрировал накануне вечером Клоду. Мальчик был уже у двери, когда Клод окликнул его вновь.

— Кстати, юнга, — как бы невзначай заметил он, — я, кажется, забыл отблагодарить тебя за то, что ты сделал для меня вчера.

— Я сделал то, что мне было приказано, — не смущаясь, ответил мальчик.

— За меньшее я не стал бы говорить спасибо, — серьезно произнес Клод.

Пич обернулся, послав Клоду самую искреннюю, самую дружескую улыбку, и Клод понял, что первый свой экзамен он сдал на отлично.

Алексис закрыла за юнгой дверь и задумчиво посмотрела на Клода.

— Я чувствую, что вы все в сговоре против меня. Ты собираешься отнять у меня юнгу?

— Едва ли. Если и есть заговор, то против кого-то другого; — ответил Клод и, улыбнувшись, добавил: — Мне придется из кожи вон лезть, чтобы доказать всем, что я тебя стою.

Алексис села за стол и принялась чистить апельсин.

— Пич — исключение. Остальные доверяют мне без всяких проверок. Но тебе от него достанется за всех. Впрочем, довольно об этом. Пришло время решить, что делать с Хоувом и прочей компанией. Что ты намерен предпринять?

Голос у Алексис звучал ровно, но Клода не обмануло это деланное спокойствие. Быстро подняв глава, он заметил скорбную складку у ее губ.

— Тебя что-то тревожит, Алексис?

— Не собираешься ли ты попросить меня повернуть назад, чтобы подбросить тебя до Вашингтона?

— А если так, то что?

— Ты не ответил на мой вопрос, — вздохнув, сказала Алексис. — Но зато я отвечу сама. Я не могу вернуться в Вашингтон. Это было бы слишком опасно для моей команды. Но я могу высадить тебя в любом другом порту, если ты действительно этого хочешь.

— И ты пошла бы на это?

— Если бы я не сделала этого, я взяла бы на себя тот же грех, что и ты, когда увез меня из дому.

Алексис прямо встретила его взгляд, и поэтому искорка смеха в его глазах не осталась ею незамеченной.

— Значит, ты не собираешься просить меня об этом? — с надеждой и облегчением спросила она.

— Нет, не собираюсь, Но я все равно должен был знать, что ты мне ответишь.

— Для чего?

— Мне небезразлично, каковы будут мои перспективы, если я окажусь твоим пленником.

Теперь настал черед улыбнуться Алексис. Представить только, держать Клода за железной дверью под замком, да еще выставить часовых!

— Тебе бы лучше не дразнить меня, а то я ведь могу забыть, что это шутка, и: приказать запереть тебя в трюме!

Алексис, приподняв чашку до уровня глаз, наблюдала за ним, прищурившись, словно взвешивала возможность такого поступка. Заметив, что улыбка сползла с его лица, она рассмеялась и поставила чашку на стол.

— О чем ты сейчас подумал?

— Ты можешь подбросить меня в Чарльстон?

— Как? — встрепенулась Алексис. — Ведь ты же сказал…

— Мне нужно отправить письма, — поспешил пояснить Клод; он хотел, чтобы она немного расслабилась и восприняла то, что он собирается сказать, без лишних эмоций, — одно Медисону, другое моей сестре. Я думаю, будет правильно, если Президент узнает, чем занимается наш знакомый сенатор. К тому же Хоув из Массачусетса. Ирония судьбы, не так ли? Эмма и Блейк смогут оказать на него кое-какое давление; что до Президента, то он, полагаю, сам отыщет способ с ним посчитаться. А там дойдет очередь и до остальных.

— Ты думаешь, письма попадут по назначению? По-моему, доверяться почте рискованно. Что, если твои послания так никогда и не будут получены?

— Хоув не может…

— Я не имею в виду Хоува. Я только хочу сказать, что письма теряются достаточно часто и по разным причинам.

Клод, нахмурившись, отправил в рот дольку апельсина и стал вдумчиво разжевывать ее

— Полагаю, рискнуть все же стоит.

— Я, кажется, знаю, как поступить. Мой первый помощник, Курт Джордан, родом из Чарльстона. Он может передать письма кому-нибудь из своих друзей, а те доставят их лично, минуя почту. Я попрошу об этом Курта, когда мы поднимемся на палубу.

Клод почувствовал полное согласие с Пичем, который считал, что на капитана Денти всегда можно положиться.

— А сейчас, — сказал он, отодвигая тарелку, — пора браться за дело. Что за работу вы мне поручите?

Он засмеялся удивленному выражению, появившемуся на лице Алексис.

— Капитан без корабля — то же самое, что министр без портфеля. Только бездельничать я не привык и без работы буду чувствовать себя здесь не слишком уютно.

— Ты серьезно?

Алексис с трудом могла представить Клода своим подчиненным.

— Абсолютно.

— Но место первого помощника уже занято.

— Я и не мечтаю о столь высокой должности, — успокоил ее Клод.

— С другой стороны, у меня есть отличный юнга, который справляется со всем, кроме… — Алексис засмеялась. — Вода, которую он приносит для ванны, всегда почти холодная.

— Может быть, я этим и займусь? — глядя на нее, Клод невинно захлопал ресницами.

— О нет! — немедленно возразила Алексис. — Пич меня вполне устраивает.

Не желая дальше развивать опасную тему, Алексис стремительно подошла к двери, открыла ее, картинно приглашая Клода пройти вперед.

— Ты сам вполне можешь отыскать дело по себе, а мои люди с удовольствием помогут тебе в этом. И заходи, не стесняйся, я всегда готова ответить на твои вопросы.

Выходя из каюты первым, Клод успел шепнуть:

— Не забудь дать мне знать, когда действие лекарства прекратится и потребуется новая порция.

Алексис лишь пробурчала что-то и пошла следом за ним в кают-компанию, по пути заплетая косу. На палубе она подозвала к себе Джордана и, как положено, по всей форме представила ему Клода. Алексис было приятно видеть, что мужчины отнеслись друг к другу со взаимной симпатией, крепко пожав друг другу руки. Небо и земля, если сравнивать эту встречу с той, первой.

— Капитан поступает в ваше распоряжение, мистер Джордан, — сказала Алексис. — Он хочет войти в нашу команду.

— Я думаю, что слово капитан можно более не употреблять, — усмехнувшись, напомнил ей Клод. — Достаточно называть меня просто по имени.

— Тогда на этом корабле ты будешь Таннер, — быстро ответила Алексис, подумав о том, что ей вряд ли захочется слышать, как кто-то отдает ему приказания, называя по имени, напоминающему ей о чем-то очень личном. К этому она пока не была готова.

— Что ж, Таннер, — приветливо сказал Джордан. — Добро пожаловать на борт Принцессы ночи.

— Благодарю, мистер Джордан. Вы не могли бы снабдить меня такой же одеждой, как у остальных членов команды? Эта моя форма здесь как-то не к месту.

Клод видел, как поморщилась Алексис, но отказываться от своей просьбы не счел нужным.

— Думаю, это будет нетрудно, — ответил Джордан.

Курт тоже видел, что Алексис испытывает некий дискомфорт, но не мог назвать причину.

— Будут еще приказания, капитан? — осторожно спросил он.

Алексис сосредоточилась.

— Есть одно дело, мистер Джордан. Таннер рассказал мне, что предположения его команды относительно Хоува подтвердились. Он сам вам позже сообщит подробности. Я бы хотела знать, есть ли у вас в Чарльстоне кто-нибудь на примете, кому бы вы могли доверить доставку писем Президенту и сестре Таннера в Бостоне? Я обещаю хорошо заплатить, если письма будут доставлены по назначению.

Джордан задумался на несколько секунд, прежде чем ответить.

— Пожалуй, есть. Дэвид Хастингс тот, кто вам нужен. Он возьмется выполнить поручение, и вы можете быть уверены в том, что он не станет читать письма.

— Вы сможете разыскать Хастингса, когда мы зайдем в Чарльстон?

— Найти его будет вполовину менее трудно, чем пройти британские заслоны на входе в порт.

— Тогда считайте, что договорились, — засмеялась Алексис. — Как-нибудь пробьем блокаду. Таннер передаст вам письма к тому времени, как мы прибудем в Чарльстон, а я дам вам денег. Покажите мистеру Таннеру корабль. И еще, мистер Джордан, я думаю, что вам захочется представить Таннера Петерсу и Уилксу. Они уже встречались, но вряд ли успели познакомиться.

Когда Алексис ушла, Таннер и Курт остались вдвоем.

— Полагаю, Петерс и Уилкс — те самые ребята, которым она вчера навязала мою компанию, — заметил Клод, глядя вслед Алексис.

— Точно, — со смешком ответил Курт. — Пошли. Я устрою для вас гранд-тур, а затем дам работу.

Клод отправился вслед за Джорданом; вскоре он уже знал корабль Алексис почти так же хорошо, как и свой. Теперь ему стало понятно, каким образом ведет дела его подруга. На Клода произвело немалое впечатление то, как обустроила Алексис быт своих моряков. Матросский кубрик оказался гораздо комфортабельнее, чем на большинстве судов. Кладовые были заполнены продуктами высокого качества.

Джордан без труда ответил на невысказанный вопрос Клода.

— Когда капитан Денти принимала этот корабль, она знала, что команде придется находиться вдали от дома дольше, чем их товарищам с торговых судов. Она сделала все, чтобы питание было хорошим, как и условия для отдыха и работы, чтобы им хорошо платили. Этим и многим другим она заслужила преданность своей команды.

— Британцам есть чему у нее поучиться.

— И американцам тоже. Хотя, надо признать, у нас, американцев, условия службы на флоте получше, чем у англичан.

— Согласен. А как насчет груза?

— Да, у нас есть кое-какой товар. Пойдемте, я покажу.

Джордан провел Клода в трюм, где был сложен груз: богатые шелка, лен, хлопок.

— Мы берем товар в Лондоне в обмен на ром. Прибыльное дело — хватает на то, чтобы оплатить все необходимые расходы. Ни один из кораблей компании не дотирует нас. Мы пользуемся их услугами только для получения информации. Вот этот груз мы должны были продать на островах, да из-за непогоды сбились с курса. Потом капитан Денти собиралась разгрузиться в Новом Орлеане, но опять не вышло. В наше время плавание даже на обычных торговых судах связано с риском. Никому не дают жить спокойно.

Клод уловил сарказм в словах Джордана. Засмеявшись, он кивнул в сторону двери, которую успел разглядеть за пустыми ящиками и корзинами.

— Готов поспорить на месячное жалованье: хранящееся за той дверью ничего общего не имеет с тем товаром, который берут в Лондоне в обмен на ром. Стоит нам взглянуть на этот груз, и я поймаю вас на обмане. «Принцесса» никакое не обычное торговое судно. И насчет риска вы душой покривили: бояться вам нечего.

— Что ж, может, вы и правы, — усмехнулся Джордан. Разобрав ящики, они открыли дверь, ведущую во вторую кладовую. Джордан взял висящий на стене фонарь.

— Вот почему мы не очень-то любим пограничные власти, — сказал первый помощник, войдя в помещение.

— Господи! — только и смог произнести Клод, оглядевшись по сторонам.

Тут были бочки с порохом, мушкеты, пистолеты самых разных типов и даже пушки, предусмотрительно установленные на лафетах, чтобы в случае необходимости можно было, не теряя времени, заменить поврежденные во время боя орудия. Размеры арсенала покоряли воображение.

— Все это конфисковано у британцев. Честно говоря, капитан несколько фрегатов отпустила с миром: продажей оружия мы не занимаемся, а складывать больше негде.

— Я удивляюсь, как вы это все умудрились сохранить, не взорвав собственный корабль.

— Капитан Денти армировала борта, чтобы защитить от пожара или шального ядра. Из-за этого судно имеет более глубокую осадку, но беды в том особой нет. Мы же перевозчики: вот пусть все и думают, что у нас всегда полон трюм товаров.

— Для чего столько оружия? Насколько я знаю, Алексис всегда обходилась без лишней стрельбы.

— До сих пор действительно обходилась. Нам везло: удавалось останавливать фрегаты хитростью. Офицеров убеждать было труднее, зато команда редко когда проявляла желание сражаться. Поняв, что их противник — капитан Денти, они сдавались, поскольку знали, что их отпустят восвояси. Фактически мы выдавали им путевки домой. Теперь же, когда с той и другой стороны Атлантики идет война, этот груз наверняка придется пустить в дело.

— Тут вы правы, — угрюмо признал Клод.

Они покинули арсенал, чтобы продолжить экскурсию по кораблю.

— Давно вы у нее служите?

— Уже два года, из них полтора — первым помощником.

Таннер заметил, что Джордан говорил это с гордостью. Безусловно, он уважал Алексис, как уважал себя и свой выбор. Познакомившись с остальными членами экипажа, Клод убедился, что чувство собственного достоинства и уважительного отношения к капитану присутствует у всех, кто служит на этом корабле. Моряки производили впечатление профессионалов, компетентных в своей области, четко знающих, чего они хотят в жизни и чего от них хочет их капитан.

Джордан подобрал для Клода подходящую одежду, и тот переоделся в просторные штаны и робу. Скинув капитанские сапоги и, за отсутствием иной обуви оставшись босиком, он принялся за дело. Работа матроса, по-видимому, доставляла ему настоящее удовольствие, так что Джордан невольно задумался, не наскучило ли Таннеру его капитанство.

На самом деле Клод не тяготился ответственностью, связанной с капитанским званием. Более того, ему не хватало его корабля, его дела, его людей. Но он понимал, что в данной ситуации физический труд будет для него лекарством, врачующим боль от ран, нанесенных Хоувом. Работа не мешала ему обдумывать содержание писем, которые он намеревался написать сестре и Медисону, писем, которые призваны были помочь ему вернуть «Конкорд» и разделаться с Хоувом. Не концентрируясь на том, что делает, он все равно мог быть уверен, что выполнит хорошо любое задание.

Клод пообедал, а вечером и поужинал вместе с остальными матросами. За едой он рассказывал им о себе, обменивался с ними обычными моряцкими байками и шутками и при этом ощущал себя так, будто всегда был одним из них.

Однако Пич все еще настороженно наблюдал за ним. Попытки заговорить с юнгой встречали со стороны мальчика откровенный отпор: он отделывался короткими репликами, всячески давая понять, что не настроен беседовать с новоиспеченным членом экипажа. Тем не менее Таннер не мог не видеть, как постепенно тает стена недоверия. К счастью, юнга был единственным из мужчин, кто ревновал его к Алексис.

В течение дня Алексис не раз оказывалась поблизости, но, увы, им так ни разу и не удалось перекинуться словом. Время от времени Таннер ловил на себе ее взгляд. Когда это случилось в первый раз, она быстро отвернулась, не желая встречаться с ним глазами, но Клод успел заметить в них боль. Легкость, с которой она согласилась на то, чтобы он служил у нее, была, очевидно, лишь внешней. В глубине души Алексис очень страдала, наблюдая его в роли простого матроса. Потом она все же нашла в себе силы не отводить глаз, и Клод пришел ей на помощь: в его взгляде она черпала уверенность. Достоинство, с которым он держался, естественность и независимость — все вместе помогало Алексис примириться с его выбором. Уже под конец рабочего дня, спускаясь с мачты, Клод в последний раз перехватил взгляд капитана. Никакое расстояние не могло скрыть желания, светившегося в нем. Нед Аллисон немедленно дал Таннеру новое задание, так что ему оставалось только гадать, не был ли тот золотой огонь всего лишь игрой его воображения, не выдавал ли он желаемое за действительное.

Клоду выпал счастливый жребий первой вахты.

— Если бы я не знал наверняка, что все было честно, я бы решил, что вы сплутовали, — прищурившись, заметил Джордан.

Сложив на груди руки, он стоял, прислонившись к перилам, и смотрел, как Клод управляется со штурвалом.

— Но вы знаете наверняка, — ответил Клод, смерив скептическим взглядом мощную фигуру белокурого гиганта,

— Конечно, — легко согласился Джордан, попутно проглотив вертевшийся на языке намек на то, что, не позаботься он об этом заранее, новобранцу никогда бы так не повезло.

— Благодарю. — Клод глянул куда-то поверх головы Курта.

— За что? — с неподдельным изумлением спросил Джордан.

Таннер рассмеялся.

— За то, в чем вы все равно никогда не признаетесь.

Джордан промолчал. Ветер трепал его выбеленные солнцем волосы. Он невольно любовался стоявшим у руля моряком: его осанкой, его выверенными точными движениями, выдающими человека, умеющего владеть своим телом и делать любое дело легко, без видимых усилий. Он, казалось, врос в корабль, стал частью того могучего существа, которое сейчас ритмично покачивалось под его ногами. Клод держал штурвал бережно и властно, словно не отполированное многими ладонями дерево сжимал он в руках, а любимую женщину. Джордан от удовольствия даже засмеялся.

— Что-то не так? — спросил Клод. Смех первого помощника слишком неожиданно вывел его из того приятного состояния, которое дает прирожденному моряку единение с кораблем.

— Да так, ничего. Я кое о чем подумал…

— И хотите этим поделиться?

— Вы очень ее любите, не так ли? — спросил Джордан, сам не веря тому, что решился задать этот вопрос.

Клод приподнял брови, даже не пытаясь скрыть своего удивления. Затем чуть усмехнулся.

— Для такого вывода требуется не так уж много проницательности, мистер Джордан. Я никогда не делал из этого секрета. Иногда мне кажется, что слова эти написаны у меня на лбу.

Клод повернул штурвал, устремив взгляд вдаль, туда, где темная синева моря сливалась с синевой неба.

— Мой ответ вас удовлетворил?

— Вполне.

Именно в этот момент, не замеченный ни Джорданом, ни Клодом, но находившийся достаточно близко, чтобы расслышать каждое слово, Пич решил, что проверок больше не будет.

Тихонько постучав в дверь и услышав небрежное: «Входите!» — Клод шагнул в каюту Алексис. Она все не поднимала глаз от журнала, и он, закрыв за собой дверь и остановившись у порога, смотрел на нее: на ее склоненную над кипой листов голову, на тонкие пальцы, быстро водящие пером по бумаге. Так прошло несколько минут. Алексис, казалось, забыла, что разрешила кому-то зайти к себе. Наконец она положила перо и стала читать написанное. По-прежнему не отрывая взгляда от журнала, она рассеянно спросила:

— Что там у вас?

— Сожалею, что пришлось побеспокоить, капитан Денти; тут у нас небольшая оказия: с севера напали британцы, с юга надвигается шторм, команда взбунтовалась…

Услышав знакомый голос, Алексис вскинула голову, уже не слушая то, что говорил Клод. Глаза ее ни на миг не отпускали его глаз ни тогда, когда он прошел к кровати, ни тогда, когда сел на нее и стал расстегивать рубашку…

— …Редлэнд скинул Уилкса за борт, корпус корабля дал течь в двух местах, мы нахлебались воды и…

Клод бросил рубашку в сторону и со стоном растянулся на кровати.

— …и я окончательно потерял рассудок.

Улыбаясь, Алексис встала из-за стола и подошла к нему. Присев рядом, она положила руки Клоду на грудь, слегка поглаживая мышцы.

— Это все? Слава Богу, сегодня не случилось ничего такого, с чем бы я не смогла справиться.

Клод усмехнулся, закрывая глаза.

— Хорошо. Я рад, что обратился к нужному человеку.

Алексис провела ладонью вверх, к плечу, и дотронулась до его затылка. Пальцы ее утонули в густых темно-рыжих кудрях.

— Давай вначале решим более серьезную проблему, — тихо предложила она.

— И в чем же состоит эта проблема? — с невинным видом спросил Клод, начиная расстегивать пуговицы на ее рубашке.

Алексис отстранилась.

— Я думала, что ты действительно устал, — по-начальственному строгим голосом сказала она. — Но вижу, ты меня обманул: ты полон сил и энергии. Посему я, пожалуй, займусь другими делами.

Она стала было подниматься с кровати, но Клод перехватил ее руку у запястья, толкнув ее на спину. Он крепко держал Алексис, чувствуя, как под пальцами бьется пульс. Она не сопротивлялась.

Они раздевали друг друга с лихорадочной поспешностью, не в силах дождаться того, что неизбежно должно было произойти. Отчего-то им обоим казалось, будто нежные слова, поцелуи, прикосновения и ласки уже позади. Обмен быстрыми взглядами — зеленый огонек, золотая вспышка, произвел больше эффекта, чем долгие манипуляции пальцами, губами, языком; словно все, что каждый из них делал сегодня, было сродни прелюдии к акту любви, словно все готовило их к этому счастливому мгновению.

Тела их слились в одно — изгиб локтя к изгибу локтя, живот к животу. Алексис заново узнавала свое тело под его ладонями, то скользящими вдоль спины, то касающимися ключиц, вызывавшими в ней ни с чем не сравнимую дрожь наслаждения. Неужели и он так же остро ощущал ее кожу, тепло, исходящее от ее тела? Неужели эти ощущения дарили ему столь же изысканное удовольствие, как ей его ласки? Что чувствует он, когда рот его касается ее губ, ее плеч, ее груди? Какой она кажется ему на вкус: горько-сладкой или терпкой, а может, солоноватой, такой, каким она знает его? Он потерся носом о ее висок, лаская языком ушную раковину, и Алексис вдруг подумала о том, узнает ли он единственный, только ей присущий запах. Алексис вдохнула всей грудью, впитывая его аромат, аромат, представлявшийся ей смесью запаха моря и особого терпкого запаха, который казался ей очень мужественным и приятным.

Когда он вошел в нее, она выкрикнула его имя, думая о том, так ли ему тепло в ней, как и ей, когда он заполняет ее собой. И он, кажется, понял, о чем она думает, потому что шепнул ей на ухо, что хочет, чтобы их любовь продолжалась вечно, что она нужна ему как воздух, что то, как она открывается ему навстречу, как отдается ему, заставляет его преклоняться перед ней даже в тот момент, когда он ищет забвения в ее теле. Наконец оба они потеряли друг друга один в другом.

Они уснули глубоким сном, не чувствуя ничего вокруг, кроме близости и того чувства, которое объединило их.

Алексис зябко поежилась и потянулась к спящему рядом возлюбленному, тепло которого постепенно становилось привычным. Однако отчего-то ей не стало теплее. Постепенно до ее сознания дошло, что Клода рядом нет. Она открыла глаза и тут же зажмурилась от света лампы. Приподнявшись, она подождала, пока глаза привыкнут к свету. Клод сидел за письменным столом, подперев рукой голову, и что-то быстро писал. Вокруг него валялись скомканные листы бумаги. Раздраженно он смахнул со стола очередной недописанный лист и угрюмо уставился в пол.

— Письма? — участливо спросила Алексис.

— Да. Извини, я не хотел тебя будить.

— Не беда. Я могу помочь?

— Да. Подойди и сядь. — Клод подтащил к столу второй стул. — Просто сиди и молчи, другой помощи от тебя не требуется.

Алексис встала с кровати, накинула рубашку и села рядом. Уютно устроившись на стуле, она выжидательно смотрела на Клода. Он посвятит ее в свои трудности, когда почувствует себя готовым. Она осторожно дотронулась до его плеча, ласково поглаживая, стараясь снять напряжение и успокоить.

— Весь день, Алексис, — голос Клода срывался от волнения, — весь день я думал о том, что буду писать, как буду писать. И что у меня получается? Одни эмоции, никаких фактов. Прочти! Давай! Тебе покажется, что у меня в голове вообще нет ни одной ясной мысли!

Клод наклонился, чтобы поднять один из отброшенных листков, но Алексис остановила его.

— Меня не интересуют черновики. Покажи лучшее, на что ты способен.

Алексис встала и, обняв Клода за шею, коснулась губами его уха.

— Меня интересует только лучшее в тебе. Вот и все, что должно тебя тревожить.

Клод сидел, откинувшись на спинку стула. Постепенно раздражение стало покидать его. Дождавшись, когда будет способен контролировать ситуацию, он взял в руки перо. Удивительно, но на этот раз ему не пришлось мучительно подбирать слова. Они ложились на бумагу сами собой. Он правил текст, вычеркивал целые абзацы, но весь лист выбрасывать не пришлось.

Алексис отошла, почувствовав, что на время должна исчезнуть и, не мешать. Она налила им обоим вина и, сев на кровать, потягивала кроваво-красный напиток; бокал Клода она поставила на стол, Алексис уже успела допить вино, а его бокал так и оставался нетронутым. Вернувшись, она села за стол с ним рядом. Клод работал. Время от времени он протягивал руку, чтобы коснуться ее плеча, бедра, волос. Она не была уверена в том, что он осознает, что делает, но как бы там ни было ее присутствие действовало на него так же, как присутствие Клода на саму Алексис. Она не заметила, как уснула: почувствовала лишь, что сильные мужские руки подхватили ее, отнесли на кровать, да так и не отпускали больше.

Во время завтрака Алексис смогла познакомиться с вариантом писем. Закончив чтение, она положила листы один на другой и посмотрела на Клода.

— Ты доволен?

— Разве я показал бы тебе это, если бы не был доволен?

— Это здорово.

— Я знаю. — Клод коснулся ее руки и осторожно пожал ее. Алексис улыбнулась в ответ на его молчаливое изъявление благодарности.

— Теперь осталось доставить их в Чарльстон, — со вздохом сказала она.

Клод нахмурился.

— По-твоему, это будет трудно сделать?

— Очень трудно. Но не невозможно. Мы уже пробивались сквозь британские заслоны во французских портах и французские в британских. А уж сколько испанских кордонов пришлось пройти, не счесть! Иногда создается впечатление, что весь мир состоит из безумцев, которым нет дела ни до кого, кроме себя. Не думаю, что проскользнуть в американский порт сквозь британский заслон будет так уж тяжело. У нас есть преимущество: война идет всего лишь несколько месяцев, и британцы еще не успели войти во вкус.

— Под каким флагом пойдем?

— Под звездно-полосатым.

Клод рассмеялся.

— Ты говоришь как американка.

Алексис, прищурившись, смерила его взглядом.

— Не знаю, что ты имел в виду, но я вправду могу считать себя настоящей американкой. Я и была ею всю жизнь, да только не всегда это понимала. Даже когда я убежала из Лондона, я не могла знать, что Америка — страна для людей с моим характером. Я знала только, что Лондон не по мне.

— Ты никогда не пыталась принять американское гражданство. Тортола тебя разочаровала?

— Нет, — покачав головой, ответила Алексис. — На Тортоле было чудесно, потому что там жили Джордж и Франсин. Но стоило Траверсу ступить на остров, как остатки патриотизма в моей душе оказались растоптаны. Я думала об этом, Клод. Едва только я поняла, что война между нашими двумя странами только вопрос времени, я постаралась решить для себя, на чью сторону встать. Британцы могут счесть меня предательницей, но передо мной нет иного выбора, кроме как поднять американский флаг. И если нам придется сражаться, чтобы достать Траверса, мы будем сражаться. Есть и еще одна причина, — с усмешкой добавила Алексис, — хотя для меня она не играет решающего значения — я знаю, что выиграют в этой войне американцы.

— Звучит так, будто это уже предрешено.

— А разве ты в это не веришь? — недоверчиво переспросила Алексис.

— Нет, до тех пор, пока такие, как Хоув, делают все, чтобы не дать мне командовать моим кораблем.

Алексис поднялась со своего места и пересела поближе к Клоду. Поцеловав его в лоб, она сказала:

— Тогда нам не о чем беспокоиться. Недолго осталось Хоуву быть наверху. Скоро с ним будет покончено, и ты вернешь себе «Конкорд». Ты, кажется, думаешь, что сможешь одолеть весь Королевский флот, как только получишь назад свой корабль?

— По крайней мере некоторой части флота его величества я могу доставить неприятности, — усмехнувшись, ответил Клод и, пожав плечами, заметил беззаботно: — А ты возьмешь на себя все, что останется.

Алексис внезапно вскочила на ноги и потащила Клода к двери.

— Вы очень галантны, капитан. Если мои люди останутся при мне, я, пожалуй, приму ваше предложение. А сейчас как насчет того, чтобы поднять флаг?