"Мы еще увидимся, детка!" - читать интересную книгу автора (Эксбрайя Шарль)Глава IVПатриция прилегла отдохнуть — ночь, проведенная в полиции, немного истощила ее силы, — но спала плохо. Стоило закрыть глаза — и воображение начинало рисовать пейзажи Шотландии. Девушке грезилось, что она, в твидовом костюме и в сапогах, с трудом поспевает за Малькольмом, а он ведет ее на вершину холма «показать» ветер своей страны. Малькольм… Патриция даже не пыталась скрыть от себя самой, что влюбилась в могучего шотландца, но в то же время прекрасно понимала: ей не стать его женой, ведь Джек ни за что не даст ей ускользнуть! Бедняга Малькольм, воображающий, будто в Лондоне, как в Томинтуле, все можно решить ударом кулака… Мечтая о будущем, в котором ей было отказано, молодая женщина не могла не сравнивать его с тем, что обещает в дальнейшем ее вынужденное присутствие рядом с Джеком. Волна отвращения захлестывала ее, и Патриция всерьез задумалась о смерти: теперь, когда она встретила Мак-Намару, продолжать прежнее существование казалось невыносимым. Наконец Патриция погрузилась в тяжелое забытье, и ей снилось, будто Малькольм во главе шотландских кланов захватывает Сохо, чтобы освободить ее. Патриция с криком проснулась в тот самый момент, когда ее возлюбленный в разгаре сражения схватил Дункана за шиворот и занес над ним свой клаймор[7]. У постели стоял Дункан и слегка озадаченно смотрел на молодую женщину. — Это… вы? — пробормотала она. — Вас, кажется, мучают кошмары, дорогая? — Эта ночь в полиции меня доконала. — Сочувствую, но пенять вам следует только на себя. — Почему? — Если бы вы вели себя умнее, то уж, наверное, смогли бы помешать своему кавалеру столь эксцентрично выражать свое восхищение! — С Малькольмом очень трудно справиться. — Ах, он уже для вас Малькольм? — Я хотела сказать… — Я все отлично понял, Патриция… Вам безумно нравится этот парень, так ведь? Мисс Поттер вдруг почувствовала, что не может больше постоянно дрожать и подчиняться. — Да, безумно, — сказала она, глядя Джеку прямо в глаза. — И, может быть, именно поэтому вы ничего не предприняли, чтобы облегчить его кошелек? — Я не воровка! — Кто вы и кем вам быть, решаю один я! — А по какому праву? Джек улыбнулся, разыгрывая добродушие. — Неужели вы и в самом деле хотите, чтобы я вам это объяснил? — Нет. — Тем лучше… Вы снова становитесь разумны… Все это, конечно, нервы… И о чем же вы беседовали всю ночь среди джентльменов из полиции? — О его родине. — Естественно… и, несомненно, время быстро текло в мечтах о совместном будущем и жизни, начатой заново? — Он рассмеялся. — Честно говоря, Патриция, я плохо представляю вас в роли пастушки! К счастью, есть я, и я не позволю сделать глупость, которая испортила бы вам жизнь! — Больше чем сейчас испортить уже невозможно. — А ведь вы, кажется, неблагодарны, Патриция! Меж тем, у вас есть платья, драгоценности, деньги, вам сопутствует успех… Чего же вы еще хотите? — Дышать чистым воздухом и избавиться от этой вони! — Осторожно, Пат… На вашем месте я бы взвешивал слова… нынче утром я очень терпелив, но все же не стоит превышать меру! — Джек… — Да? — Отпустите меня! — Куда же это? — В Шотландию. — По-моему, вы теряете рассудок, дорогая моя! Уж не забыли ли вы, что я вас люблю? — Какой смысл в этой лжи? Вовсе вы меня не любите, а я просто ненавижу вас! — Врать очень гадко, дорогая! И если вы позволите мне говорить откровенно, признаюсь, что мне нисколько не мешает ваша ненависть, напротив — это даже придает некоторую пикантность нашему союзу! Вы не находите? Посмотрите на Дэвита… Он меня ненавидит. А меня это забавляет. Он только и мечтает, как бы меня прикончить, и знает, что мне это известно. Таким образом, наш альянс не рискует погрязнуть в однообразии… — Когда-нибудь вы на секунду забудете об осторожности… — И не надейтесь, дорогая. Я прошел суровую школу… А что касается вашего шотландца, то ему крупно повезло. Не будь он мне еще нужен… — Что было бы с ним? — В настоящий момент он сравнивал бы прохладу вод Темзы с атмосферой родных холмов. — Неужели вы посмеете убить этого несчастного только за то, что он честен и наивен? — Разумеется нет, дорогая, я убью его потому, что он осмелился поднять глаза на вас — такие вещи я не прощаю. У меня есть слабость держаться за свою собственность. Жаль, конечно, что его обожание не оставило вас равнодушной, иначе я ограничился бы хорошим уроком — поучить приличным манерам никогда не вредно. Короче, смотрите-ка, какая странная штука жизнь, — если с этим субъектом и впрямь случится что-то скверное, он будет обязан этим вам. — Не позволю! — Что мне нравится в вас, Патриция, так это ваша детская манера бурно реагировать, не заботясь ни о какой сдержанности… Когда я был в Оксфорде… Да-да, дорогая, я учился в Оксфорде, правда, ничем особенно не блистал среди студентов Магдалена-колледжа… А потом меня выгнали… так… за ерунду… Итак, когда я был в Оксфорде, нам постоянно внушали, что каждую проблему надо сначала обдумать со всех сторон, а уж потом принимать решение. Жаль, что вы не прошли через Оксфорд… — Глядя на вас, я об этом не жалею! — Я ценю ваше умение подавать реплики, Патриция, но если бы вам не предстояло петь сегодня вечером, то я показал бы вам, что за дерзость приходится платить… Досадно, что помятая физиономия может шокировать публику… Патриции снова стало страшно: ироническое хладнокровие Джека пугало даже больше, чем прямое насилие. И все-таки из любви к Малькольму молодая женщина продолжала настаивать: — Чего вы хотите от шотландца? — Вы так за него волнуетесь? Пожалуй, даже слишком… но я не хочу, чтобы вы воображали невесть что… просто он сходит за пакетом, за которым сам я прогуляться не могу. — А что в пакете? — Любопытство — отвратительный порок. — Наркотики? Теперь и тон, и поведение Дункана резко изменились. — Довольно! Не суйте нос в эти дела, Патриция! И послушайтесь моего совета, если дорожите своей мордашкой и жизнью! Иначе… — Как Джеффри Поллард и Джанет Банхилл? Ненадолго воцарилась тишина. Патриция понимала, каких бешеных усилий Дункану стоит сдержаться и не ударить ее. Наконец он глухо проговорил: — Вот теперь вы можете быть совершенно уверены, дорогая, что не покинете меня никогда. — Я избавлюсь от вас, когда вы попадете на виселицу! — Случись такое несчастье, вам уже не придется радоваться… А теперь, когда мы вполне объяснились, отдохните хорошенько. Я хочу, чтобы к вечеру вы были в блестящей форме. До скорого, дорогая! Уже на пороге Дункан обернулся и с улыбкой произнес: — Право же, прискорбно, что на вас так сильно действуют звуки волынки… Сэма Блума терзала неврастения. Он заболел ею, с тех пор как узнал, что западня, приготовленная для его шотландского постояльца, не сработала, и тщетно пытался лечиться с помощью виски. Сэм Блум верил предсказательницам судьбы, гадалкам и прочим прорицателям. Миссис Осбрейт, одна из самых известных ясновидящих в Сохо, сказала, что Сэм вступает в наиболее опасный период своего астрального бытия, а посему самое мудрое для него решение — вооружиться философским терпением. Это поможет противостоять ударам, которые готовит судьба. Сэм унаследовал от иудейской религии веру в карающего Бога, чьи законы преступать не рекомендуется. И хотя Блум считал себя атеистом, в его душе жили древние верования в проклятие и отмщение. После гибели Джеффри Полларда и Джанет Банхилл Сэму казалось, что гнев Господень вот-вот обрушится на его голову, и он заранее трепетал от ужаса. Но и в самом страхе Блум не мог почерпнуть последней капли мужества — мужества отчаяния и изменить образ жизни. Неудача покушения на шотландца, покушения, инспирированного им самим, казалась Сэму одной из вех в веренице грозящих ему катастроф. А что, если это всего лишь пролог? Поэтому, увидев входивших в гостиницу инспекторов Блисса и Мартина, Блум приготовился к наихудшему. В отличие от суперинтенданта Бойланда инспекторы Блисс и Мартин решительно отказывались отнести смерть своего товарища Полларда ко второй графе списка побед и поражений Скотленд-Ярда. Как только служебные обязанности позволяли им выбраться в Сохо, оба инспектора возвращались туда и упрямо выходили на охоту. Они знали, что убийца их коллеги связан с «Нью Фэшэнэбл» и «Гавайской пальмой», и мечтали, прежде чем предать его королевскому правосудию, побыть с этим мерзавцем наедине. Инспекторы тщательно и терпеливо исследовали каждую ниточку, способную вывести на след. Они убедились, что ни Дункан, ни Дэвит не управляют подпольным бизнесом в Сохо и за ними стоит кто-то другой. Но дальше этого их сведения не шли. Местные информаторы только подтверждали уже известное и ничего нового добавить не могли. По счастью, Блисс и Мартин обладали огромным упорством и не теряли надежды. Они решили, что будут продолжать поиски до конца. В тот день Блисс и Мартин сочли, что настало время всерьез объясниться с Сэмом Блумом, поскольку, в каком бы направлении ни шли поиски, инспекторы неизбежно натыкались на Сэма. В «Нью Фэшэнэбл» жил Поллард, и сюда же Джанет Банхилл приходила за наркотиками, наконец, здесь же поселился этот шотландец, на чей счет работники Ярда никак не могли составить определенного мнения: то ли это олух, которого Патриция Поттер водит за нос, то ли проходимец, изображающий наивного провинциала, чтобы тем легче облапошить всех и вся. Блисс и Мартин подошли к конторке — жалкому убежищу хозяина гостиницы. — Привет, Блум! — Здравствуйте, господа! Каким добрым ветром?.. — Добрым? Мы что-то не очень в этом уверены, а, Мартин? — И впрямь не очень, Блисс. Сэм почувствовал, что с трудом сглатывает слюну. Блисс наклонился к нему и доверительно произнес: — Видите ли, Сэм, Поллард был нашим другом… Блум изобразил недоумение: — Поллард? — Не валяйте дурака, Блум, иначе вы немедленно об этом пожалеете! Вы явно не можете не знать, что под именем Гарри Карвила в вашей гостинице останавливался инспектор Джеффри Поллард. — Уверяю вас, джентльмены… От резкого удара в солнечное сплетение Сэм задохнулся, а Мартин невозмутимо продолжил: — Так вы не читаете газет, Сэм? В противном случае вы бы непременно узнали своего постояльца, увидев фотографию убитого инспектора Полларда. — Теперь, когда вы мне сказали об этом… — Ну-ну? — Я был так далек от мысли, что этот жалкого вида субъект мог оказаться одним из ваших коллег… — В этом мы не сомневаемся, Блум, иначе вы бы не предлагали ему наркотики. — Я?! — Да, вы. Поллард успел сообщить нам об этом. — Но это клевета! На сей раз кулак Блисса пришел в соприкосновение с носом Сэма, тот жалобно взвыл, и слезы градом хлынули из его глаз. — Вы… вы не имеете права! Блисс повернулся к коллеге. — Слышите, Мартин? Мы не имеем права. Что вы об этом думаете? — Права на что, Блисс? — Не знаю, какого такого права, мистер Блум? — Бить меня. — Вы били нашего гостеприимного хозяина, Мартин? — Я? Ни за что бы себе такого не позволил! — Вот и я тоже. — И с этими словами Блисс снова ударил Сэма. Тот рухнул на пол. Перегнувшись через конторку, Мартин схватил Блума за шиворот и рывком поставил на ноги. — Не очень-то вежливо покидать нас так скоро! Теряя рассудок от страха, хозяин «Нью Фэшэнэбл» пробормотал: — Но что… что… что вам от меня нужно? — Имя того, кто поставляет тебе наркотики! Сэм быстро прикинул в уме: полицейские, конечно, могут здорово его помучить, но не убьют, зато стоит заговорить — и Дункан, уж точно, в живых не оставит. Решив молчать, Блум приготовился к жестокой трепке. — Не понимаю. — Ну, раз дело только за этим, мы сейчас живо тебе все объясним, и в подробностях. Блисс уже занес руку для удара, как вдруг почувствовал, что взлетает. Врезавшись с лету в стену, инспектор потерял сознание. Мартин, в полном оцепенении, не успел пошевельнуться, как кулак Мак-Намара въехал ему в подбородок. Второй блюститель закона грохнулся на пол. Вытаращив глаза, Сэм Блум наблюдал за этим молниеносным сражением, но, вместо того чтобы радоваться, подсчитывал в уме, во что ему это обойдется. Тем временем шотландец, переведя дух, улыбнулся Сэму, несомненно ожидая слов благодарности. — Теперь мне конец, — просто сказал Блум. На сей раз удивился Мак-Намара: — Ну и странные же вы люди тут, в Лондоне, старина! Я избавил вас от двух гангстеров — и это все, что вы можете мне сказать? — Но, черт побери, это же вовсе не гангстеры! И, показывая на обоих поверженных противников, Сэм жалобно добавил: — Инспекторы Блисс и Мартин из Скотленд-Ярда! — Боже милостивый! Я их не узнал! — Если хотите послушаться доброго совета, вам лучше смыться! — Еще бы! Шотландец мгновенно испарился. Блум не успел подумать, как ему себя вести, чтобы смягчить последствия побоища, а на пороге гостиницы уже вырос констебль Майкл Торнби. — Скажите-ка, Блум, — закричал он от двери, — что стряслось с этим типом в юбке, который сейчас вылетел отсюда как оглашенный? Сэму не пришлось отвечать, потому что констебль и сам увидел распростертых на полу инспекторов. — Что с ними? — спросил он. — Нокаут. — И это вы? — в голосе полисмена прозвучала нота почтения. — Нет, шотландец. — А почему? — Решил, что налетчики. — А что оказалось? Знаете, Блум, у вас изрядно-таки разбита физиономия. — Обычный допрос. — Вы что, пьяны, Блум? Сэм, решившись, указал на по-прежнему недвижимых полицейских: — Инспектор Блисс и инспектор Мартин из Скотленд-Ярда. Малькольм Мак-Намара прогуливался по Сохо, раздумывая, где бы позавтракать, когда прямо перед ним остановилась полицейская машина. Выскочившие оттуда трое полицейских окружили шотландца. — Вы Малькольм Мак-Намара? — Да. — Живете в гостинице «Нью Фэшэнэбл»? — Да. — Вас ожидают в Скотленд-Ярде. — Но… — Там вам все объяснят. Садитесь, сэр. Войдя в кабинет Блисса и Мартина, шотландец тотчас же увидел скорчившегося на стуле и, казалось, совсем обессилевшего Сэма Блума. — Глядите-ка, вот и Айвенго! — воскликнул Мартин при виде Мак-Намары и с угрожающим видом направился к Малькольму. — Скажите, вы, живая гора, у вас что, национальный спорт — колотить полицейских? — Э-э-э, понимаете, старина, дело в том, что я не узнал вас… — Правда? — Я подумал, это ограбление. — Черт возьми! И часто вы видели гангстеров, похожих на нас? — Ну, старина, я с гангстерами не общаюсь… и потом… лицо мистера Блума… вы понимаете? У него шла кровь из носа… я не знал, что в Лондоне полицейским разрешается колотить кого попало… — Умнее всех, да? — Кто? — Вы! — В Томинтуле так не думают. Они там шепчутся между собой, будто у меня больше мускулов, чем мозгов. — Да ну? Шепчутся, значит? — Да, потому что знают: услышу — морду разобью. Мартин с досадой повернулся к коллеге: — Что вы об этом думаете, Блисс? Тот пожал плечами: — Тяжелый случай! И Блисс в свою очередь подошел к шотландцу. — Вы начинаете нам серьезно мешать, сэр. — Поверьте, мне очень жаль. — А ведь вам уже советовали вернуться в Томинтул! — Успокойтесь, именно это я и собираюсь сделать. — Лучше всего вам было бы сесть на поезд прямо сегодня, потому что… — Что? — …если мы еще раз столкнемся с вами, это может кончиться для вас весьма плачевно! — Вы думаете? — Уверен… старина! Дункан, Дэвит и мисс Поттер пили чай. Зазвонил телефон, и Дэвит пошел к аппарату. Вернулся он встревоженный. — Это шотландец, Джек… Патриция резко подняла голову. — Вас это, кажется, очень волнует, Пат? — насмешливо спросил наблюдавший за ней Дункан и, не ожидая ответа, повернулся к Питеру: — Ну? Чего он хочет? — Парень только что из Ярда. — Что?! Дэвит рассказал о приключении Мак-Намары с полицейскими. — Вы не находите, что он становится несколько… ну, скажем, слишком заметным, что ли? — Да нет… чем больше этот тип чудит, тем меньше шансов, что его в чем-нибудь заподозрят. — Вы уверены? — Но его же отпустили! — Да, зато оставили у себя Сэма… Джек вскочил. — И вы не сказали мне сразу! Черт возьми, вот это действительно паршиво! Я нисколько не доверяю Блуму. Если эти джентльмены начнут расспрашивать… с пристрастием, он не выдержит. — Ну, не так уж и много он знает. — Слишком много. Боюсь, с Сэмом все-таки придется покончить. — Что ж, остается улучить удобный момент. — Опять убийство? Еще одно… — застонала Патриция. — На вашем месте я бы помолчал, дорогая, — сухо заметил Дункан. — Иначе меня ждет судьба Сэма? — А почему бы и нет? Питер, позвоните адвокату. Скажите, что я еду к нему. Только Билл Морс способен аккуратненько выдрать Блума из лап этих господ! Оставшись вдвоем, Патриция и Дэвит долго молчали. Потом Питер вкрадчиво спросил: — Похоже, у вас с Джеком сейчас нелады? — И вы еще спрашиваете? Я никогда не скрывала от вас, что ненавижу Джека! — Так почему же тогда не пытаетесь сбежать? — Боюсь. — Не понимаю. — Я боюсь, что он найдет меня везде… куда бы я ни скрылась. — А если он умрет? Патриция изучающе посмотрела на Дэвита. — И вы… это сделаете? — А почему бы и нет? — Хватит с меня крови, убийств… хватит… хватит… хватит! Перегнувшись через стол, Питер взял девушку за руку. — Я тоже устал от этой жизни, Патриция! Я люблю вас, вы давно об этом знаете… Бежим вместе? Клянусь, я сумею обеспечить вам вполне безбедное существование! — А как же Джек? — У нас с ним старые счеты, пора подвести итог. — У меня нет ни пенни, если не считать драгоценностей, и вы сами, Питер… — Мы сбежим, прихватив с собой много тысяч фунтов. — Где же вы их возьмете? Дэвит понизил голос. — Послушайте, Патриция, я доверю вам все свои планы… Если предадите меня — подпишете мой смертный приговор. Но без вашего согласия я не стану ничего предпринимать. — Я вас слушаю. — Дункан вам наверняка рассказал, что прибыли десять кило героина… он отправит за ними шотландца… это целое состояние. Я должен буду следить за парнем и в случае чего — помочь. Если вы согласитесь бежать со мной, я перехвачу Мак-Намару… — Что вы под этим подразумеваете, Питер? — Не беспокойтесь, просто пугану как следует. — Вы серьезно думаете, что способны его испугать? — Ну, короче, найду способ отобрать пакет. И мы будем богаты! — Неужели вы воображаете, будто Дункан… — С Дунканом я справлюсь, бояться надо не его, а того, другого! — Кого? — Хозяина… если бы мне только удалось узнать, кто он такой! Я бы сдал голубчика в полицию, и путь был бы свободен! — Вы законченный мерзавец, Питер! — Патриция! — Подлец! Можете не сомневаться, если я когда-нибудь и попытаюсь бежать из этого ада, то уж никак не с вами! — Может быть, с этим овечьим сторожем? — злобно прорычал Дэвит. — Если бы этот «овечий сторож» узнал, какое вы мне сейчас сделали предложение, он бы превратил вас в бифштекс! — Запомните, Патриция, сильных мужчин я убиваю с особым удовольствием… В конце концов под натиском адвоката Билла Морс инспекторам Блиссу и Мартину пришлось отпустить Сэма. Прожженный законник не пользовался особым уважением коллег, но никто не оспаривал его юридические познания, ум и ловкость. Блум вернулся в Сохо, мучимый самыми мрачными предчувствиями. Сэм не сомневался, что, невзирая на все ухищрения адвоката, Ярд теперь не будет спускать с него глаз и однажды какая-нибудь из бесконечных полицейских ловушек сработает. Блум знал, какими упорством и хваткой обладает полиция, и не видел ни малейшего шанса ускользнуть. Приближаясь к дому, Сэм с каждым шагом все горше оплакивал себя и свою судьбу. У него не было друзей, все его ненавидели и презирали. Ведь только потому, что никто не захотел протянуть руку помощи, Блуму пришлось бросить отцовскую лавку портного и пойти в услужение к торговцам наркотиками. Но и тут из-за невзрачности и хилости, из-за жалкого вида, унаследованного от многих поколений несчастных, избиваемых то теми, то другими, и, наконец, из-за того, что он привык жить в грязи и прекрасно себя там чувствовал, хозяева держали его вечно в черном теле, не доверяя никаких серьезных поручений. Сэм так всегда и оставался в подчиненных. Он с этим смирился, но в душе глубоко страдал и воображал всякие апокалипсические способы отмщения. В «Нью Фэшэнэбл» хозяина встретил Эдмунд, как всегда усталый, погасший, сломленный. — Так, значит, вас отпустили? — Тебе какое дело? — О, вы ведь знаете, а? Если я что говорю, то так только, чтобы что-то сказать, а на самом деле мне на все глубоко наплевать. Сэм горько усмехнулся: — Твоя преданность мне известна, Эдмунд! — Она равна заработку, хозяин! — А ну-ка, пойди сходи наверх да поищи меня там. — Конечно, хозяин, с радостью, я ведь твердо знаю, что вас там нет! Блум продолжал держать Эдмунда на службе, несмотря на его грубость и лень, во-первых, потому что почти ничего ему не платил, а во-вторых, только один Эдмунд и был еще жальче Сэма, лишь его одного на всем свете хозяин «Нью Фэшэнэбл» мог ругать в свое удовольствие. Ведь человек соглашается постоянно терпеть колотушки только в том случае, если ему есть на ком отыграться. Добравшись до конторки и удобно устроившись, Сэм всерьез задумался о своем будущем. С одной стороны, полиция дала ему всего-навсего небольшую отсрочку, перед тем как посадить в тюрьму. С другой стороны, от предков, сумевших выжить исключительно благодаря выработанному ими умению постоянно предвидеть опасность, Блум унаследовал редкостную интуицию. Смерть Полларда, жившего в его гостинице, и Джанет Банхилл, постоянной клиентки, оправдали бы арест хозяина «Нью Фэшэнэбл» в глазах любого суда присяжных. Раз его оставили на свободе, значит, полицейские надеются, что от Сэма потянется ниточка к крупным воротилам, к тем, кто ведет всю игру. А эти последние в своем падении неизбежно увлекут за собой и Сэма. Сделав такой вывод, Блум стал воображать, не выгоднее ли попробовать выторговать у Ярда свободу в обмен на небольшое предательство. В тот вечер Патриция показала себя не в лучшей форме. Нельзя сказать, что она пела плохо, скорее посредственно, и посетители «Гавайской пальмы» выразили свое разочарование вежливым молчанием. Не будь Джек Дункан занят более серьезным делом, он мог бы не на шутку рассердиться. Но в этот момент все мысли хозяина кабаре были заняты операцией, которую поручил ему патрон. Зато Дэвит не преминул заметить: — Наша звезда сегодня не очень-то блистает… Явно этот шотландец… Джек нервничал и потому резко оборвал его: — Я буду вам премного обязан, Питер, если вы прекратите вмешиваться в личную жизнь мисс Поттер. Это касается только меня. — И ее, конечно? — Ее — нет. Но можете не беспокоиться. Если причина болезни — шотландец, то послезавтра она совершенно выздоровеет, и я рассчитываю, что лекарство поднесете вы. — С удовольствием. Едва Малькольм вошел в кабинет Дункана, тот немедленно спросил: — Могу я узнать, мистер Мак-Намара, почему вы сочли необходимым позвонить мне после ареста Сэма Блума? Шотландец недоуменно воззрился на него. — Это же дядя Патриции, разве нет? Джек закусил губу, а Малькольм продолжил: — И ведь это вы поторопились помочь ему скорее выбраться оттуда, правда? — Поговорим об этом потом. А сейчас, мистер Мак-Намара, посмотрите на этот план. Это маршрут, которого вы должны придерживаться как по пути туда, так и обратно. Доберетесь до Дроу-дока, а там на борту «Звезды Индии» вас будет ждать матрос. — Может, мне на всякий случай лучше знать, как его зовут? — Не нужно. Он будет ждать вашего прихода… и… не в обиду будет сказано, вас, кажется, довольно сложно с кем-нибудь спутать. Этот человек подойдет к вам и спросит: «Вы не знаете мою кузину Элспет из Стирлинга?», а вы ответите: «Нет, но очень об этом сожалею, потому что слышал, какая она красотка». После этого вам останется только выполнить то, что скажет моряк. Договорились? — По рукам. — Как я уже говорил, первый поход будет пустым. Надо выяснить, следят за вами или нет. Если все пройдет гладко, послезавтра отправитесь за настоящим грузом. Возражений нет? — Нет, все в порядке. А с вашей стороны? — С моей? — Вы отпустите Патрицию? — Я никогда не отказываюсь от своего слова, мистер Мак-Намара… Мистер Дэвит не спустит с вас глаз и, в случае чего, поможет. — Стало быть, как ангел-хранитель? — Вот-вот, только он способен скорее отправить в ад, чем в рай. Шотландец расхохотался, видимо, очень довольный шуткой, и так дружески хлопнул Питера по плечу, что тот едва не грохнулся на пол. — А что, ангел, не спуститься ли нам вниз и не опрокинуть ли стаканчик или два? — предложил он. За Питера ответил Дункан: — Не сейчас… Мистера Дэвита ждет срочная работа. Идите в бар, мистер Мак-Намара, и можете записывать расходы на мой счет. — Вот спасибо! Ну и дорого же вам это обойдется! Выйдя на маленькую сцену «Гавайской пальмы» после перерыва, Патриция заметила Малькольма и, тут же овладев собой, выступила с прежним блеском. Зал устроил ей настоящую овацию. Патриция раскланялась, одним кивнула, другим улыбнулась и направилась в бар, где шотландец, подхватив ее за талию, подбросил, как перышко, и усадил на табурет. — Пат, вы чудо! Что будете пить? — Джин с лимоном. — Может, хотите шампанского? Платит Дункан! — Я предпочитаю джин с лимоном от вас, Малькольм. — Ай! Вы совсем забыли, что я шотландец! Делать нечего, придется раскошелиться, чтобы не выглядеть невежей. А между прочим, сегодня я весь вечер пью за счет Дункана! Тут они заметили Дэвита. Он спустился из кабинета Дункана в зал и вышел из кабаре через служебный вход. — Похоже, мистер Питер разыгрывает заговорщика! — Не обращайте внимания на Питера, Малькольм. Пусть он занимает вас не больше, чем необходимо для вашей собственной безопасности. — Почему же я должен его опасаться? — Этот человек способен на все, кроме хорошего поступка! — Не очень-то вы его любите, как я погляжу, а? — А вы? — Должен признаться, и мне он не шибко по душе. Певица вздохнула. — Вот среди кого мне приходится жить! — Осталось потерпеть совсем немного. Патриция с жалостью посмотрела на шотландца. — Вы все еще собираетесь увезти меня в Томинтул? — Теперь это зависит только от вас. — Но ведь я же вам уже говорила, и не раз, что… — Дункан согласен! — Что?! Тогда шотландец рассказал, какой договор он заключил с Джеком. Хорошо зная Дункана, Патриция отказывалась поверить своему счастью. — Послушайте, Малькольм… может, на сей раз для разнообразия Джек и говорил правду… дайте мне еще немного подумать… завтра я дам ответ. Хотите, встретимся в Блумсбери, в саду около музея? — Еще бы! Патриция ушла, а Малькольм всерьез приналег на выпивку. «В Томинтуле, — пояснил он бармену, — всегда так делают, если очень счастливы». Что касается Гарри, воображавшего, будто он давным-давно знает о пределах поглощения алкоголя человеческим организмом решительно все, то в эту ночь он наблюдал зрелище, которое счел откровением. Часа в два уже сильно захмелевший шотландец, заметив вернувшегося Дэвита, предложил ему выпить. Питер, не видя причин отказываться, уселся рядом. Малькольм сразу обратил внимание на испачканную кровью манжету. — Несчастный случай, старина? — Да, наткнулся на урну и порезал руку. Не понимаю, как санитарная служба города терпит эти стеклянные бачки! В темноте о них можно споткнуться и порезаться насмерть! — В Томинтуле нет урн… — шотландец, казалось, глубоко задумался, прежде чем добавить: — Правда, санитарной службы тоже нет… И тут на глазах у совершенно обалдевших бармена и Дэвита Мак-Намара разрыдался. Питер похлопал его по плечу: — В чем дело? Что-нибудь стряслось? — Почему же это в Томинтуле нет санитарной службы, а? — Готов парень, накачался по ноздри! — сказал бармен. — Похоже на то… Пойдемте-ка, Мак-Намара, свежий воздух живо приведет вас в себя. Взяв Малькольма за руку, Питер довел его до самой двери и, легонько подтолкнув вперед, напутствовал: — Отправляйтесь домой, Мак-Намара, и отдохните как следует… Вы не забыли, что мы вас ждем завтра или, вернее, уже сегодня в четыре вечера? — Угу… но тогда вы мне скажете, почему в Томинтуле нет санслужбы? — Обещаю! Прежде чем вернуться в «Гавайскую пальму», Дэвит долго следил глазами за пошатывавшимся шотландцем. Чтобы проникнуть в «Нью Фэшэнэбл», Малькольму пришлось разбудить Эдмунда, который, помимо всего прочего, был еще и ночным сторожем — хозяин гостиницы слишком хорошо знал своих постояльцев и не доверял им ключи. Свежий воздух, по-видимому, совершенно протрезвил шотландца. — Привет, старина, как жизнь? — весело осведомился он. Эдмунд посмотрел на Мак-Намару довольно недружелюбно. — А как, вы думаете, должен себя чувствовать мирный обыватель, когда его будят в такое время? — Вам надо было бы поехать в Томинтул! — Не премину… А пока, может, войдете? Если, конечно, не решили просто заглянуть и справиться о моем здоровье? — Эдмунд, старина, вы мне нравитесь! — И, не дав слуге опомниться, Малькольм от души расцеловал его в обе щеки. Эдмунд изумленно воззрился на него. — Экий вы чувствительный парень, как я погляжу! Малькольм остановился у конторки Сэма. Там еще горела лампа. — Что, хозяин еще не ложился? — Понятия не имею… он явился сюда какой-то чудной, ну, я пошел по всяким делам, а заодно пропустить стаканчик и выяснить, чем кончились скачки. Вернулся — его уже не было. Так и не видел с тех пор. Но, между нами говоря, не шибко переживаю, потому что, если хотите знать мое мнение, Сэм Блум — стопроцентная сволочь! — А ведь странно, что он не погасил лампу, да? — Что, ваш шотландский инстинкт экономии возмущен? — Еще бы! Мак-Намара перегнулся через стол, потянулся к выключателю и тут же отскочил — под столом, скорчившись, лежал Блум. — Послушайте, старина, я не очень-то люблю такие шутки! — Вы о чем? — Вы ведь знали, что хозяин там? — Где? Мак-Намара большим пальцем указал на конторку. Эдмунд в свою очередь наклонился и, сильно побледнев, проговорил: — Боже мой!.. Вы… думаете, он мертвый? — По всей видимости… разве что мистер Блум великий колдун! — С этими словами шотландец обошел стол, взял лампу и приблизился к Сэму. — Ему размозжили голову бутылкой… убийца унес горлышко… наверное, из-за отпечатков пальцев… — Но кто же… кто мог это сделать? — Вот этого, старина, я совсем не… — слова замерли у него на губах. Мак-Намара вдруг отчетливо представил себе Дэвита, кровь на манжете рубашки и руку, порезанную осколком стекла. — Нам остается только вызвать полицию, старина. — Не очень-то мне это по душе. — Мне тоже, если это вас утешит. Констебль Майкл Торнби и его молодой коллега Стюарт Дом меланхолично прогуливались по кварталу, когда к ним подбежал запыхавшийся Эдмунд. — Пойдемте скорее! — Куда? — В «Нью Фэшэнэбл»! — Там что, пожар? — спросил Дом. — Ну, если пожар, — проворчал его коллега, — то чем позже мы придем, тем лучше. Не стоит упускать прекрасную возможность избавиться от этого гнусного притона. — Да нет, дело совсем не в этом. Сэм Блум умер. — Правда? Что ж, вот, должно быть, дьявол радуется! Он сделал первоклассное приобретение. Ну, пошли за врачом. — Но… — Что? — Мне кажется, его убили… — Ах, кажется? — То есть… я хочу сказать… я в этом уверен… — Ага, так-то лучше. Пойдем, Стюарт. Увидев шотландца, Торнби подскочил и, внимательно изучив голову Сэма, укоризненно произнес: — Слушайте, сэр, не могли бы вы использовать свою силу как-нибудь иначе? Сегодня утром вы чуть не отправили на тот свет двух полицейских, а теперь вот прикончили этого старого негодяя… — Но я не дотрагивался до мистера Блума, — возмутился Мак-Намара. — И вообще, уж если я рассержусь, так не стану переводить бутылку виски, да еще полную! Это при нынешних-то ценах! Констебль не смог удержаться от смеха. — Ах вы чертов шотландец! Кое в чем я с вами согласен: Сэм не стоил бутылки виски… Только вот дело в том, что его убили и мы должны выполнять свои обязанности… Стюарт, позвоните в Ярд и, если вдруг инспекторы Блисс и Мартин окажутся на месте, скажите, что мистер… мистер… — Мак-Намара. — …что мистер Мак-Намара замешан в этом деле! — Но послушайте! — Пока — как свидетель! Случилось это в то время, когда на дежурстве был Мартин, и он, конечно, с радостью примчался в «Нью Фэшэнэбл». Оказавшись лицом к лицу с шотландцем, он не стал скрывать торжества. — Ага, на сей раз, мистер Томинтул, вы стукнули слишком сильно? — Да не трогал я его! — Я не думаю, что в Шотландии, в отличие от Англии, убийцы сразу же во всем признаются! — Вы имеете что-нибудь против меня, старина? — С чего вы взяли? — Да-да… я это чувствую… Вы пытаетесь впутать меня в темное дело. Но почему, старина? Что я вам сделал дурного? Надеюсь, это не связано с овцами? — Нет, о шотландец моего сердца, к овцам это не имеет никакого отношения. Я принадлежу к клану отверженных, лишенных великого счастья знать Томинтул! Я всего-навсего несчастный англичанин, имеющий дерзость полагать, будто быть ежедневно битым каким-то неизвестно откуда взявшимся горцем — не его призвание! — Так то ж по ошибке! — Ах вот как? А в первый раз попав в Лондон, вы остановились в самом скверном притоне тоже по ошибке? И в первый же вечер поспешили в «Гавайскую пальму», которой заправляют два гнуснейших мерзавца из всех, кому дает приют наш несчастный город, — тоже ненароком? — В гостиницу меня привез таксист… потому что я не хотел платить слишком дорого… а «Гавайская пальма» — из-за Патриции Поттер… Я ее люблю, инспектор, и хочу увезти с собой в Томинтул. Вы приедете к нам в гости? Инспектор чуть не задохнулся. — Да, я навещу вас, но не в Томинтуле, а в тюрьме Ее Величества, куда вас отправят поразмыслить над опасностями большого города. Хоп, ребята! В машину неудавшегося Тарзана! Суперинтендант Бойланд, прочитав бумаги, которыми был завален его рабочий стол, вызвал в кабинет инспектора Блисса. — Ну что, Блисс, вы опять задержали этого шотландского богатыря? — На сей раз, супер, он у меня в руках! — Нет, Блисс, ошибаетесь. — Простите, не понял. — Блисс… я испытываю к вам большое уважение… почитаю дружбу, соединявшую вас с инспектором Поллардом… Но это все же не повод преследовать несчастного, который в момент убийства вашего товарища находился в графстве Банф! — Но он же… — Нет, Блисс. Я прочитал рапорты и первые допросы по убийству Блума. Шотландец здесь ни при чем. По показаниям слуги Эдмунда, его не было с десяти вечера. Следствие в «Гавайской пальме», при всей его поверхностности, все же ясно показывает, что Мак-Намара не выходил из лавочки Дункана до двух ночи. — Все сговорились! — Даже если это так, Блисс, прежде чем держать шотландца под замком, надо его алиби опровергнуть, а вы отлично знаете, что из этого ничего не выйдет. К тому же с чего бы этому парню убивать Блума? — Сведение счетов! — Несомненно. Только я что-то плохо представляю Мак-Намару в роли кредитора. Я знаю, кто убил Сэма, Блисс. Инспектор выпучил глаза. — Вы знаете кто… — Да. Это вы, Блисс. Инспектор вскочил. — Вы понимаете, что говорите, сэр? — Спокойно, Блисс, сядьте на место, прошу вас. Вам следовало бы лучше владеть собой. Обескураженный полицейский снова опустился на стул. — Вы убили Блума, Блисс, тем, что арестовали его и привезли в Ярд. Сообщники, зная трусость Сэма, побоялись, что он не выдержит очередного допроса и выдаст имя убийцы Полларда и мисс Банхилл. Вот почему его убили этой ночью. Быстро отпустите шотландца, Блисс, у меня предчувствие, что именно он выведет нас на добычу, за которой мы так долго охотимся. — Но почему? — Потому что он влюблен в Патрицию Поттер. Сколько бы Малькольм Мак-Намара ни гордился своей исключительной выносливостью, все же по возвращении в «Нью Фэшэнэбл» он имел довольно-таки неважный вид. Эдмунд встретил его без особых эмоций. — Они вас отпустили? — Как видите, старина! — Повезло вам… обычно стоит только попасть к ним в лапы — пиши пропало. — Но если я не виновен? — Неужели вы думаете, их это может смутить? К тому же поставьте себя на их место. Вы все время толчетесь среди самого жуткого сброда. — Вы так считаете? — Черт возьми! Я здесь потому, что больше ни на что не годен. Мне ничего не нужно — только бы не подохнуть с голоду и не ночевать на набережной Темзы… поэтому все их мерзости мне безразличны… Но, поверьте, иногда даже я горько сожалею, что стал таким, как есть, ведь… — Но я не понимаю почему… — О Господи! Да потому что, когда я вижу всех этих несчастных, которых медленно травят… иногда совсем детишек… у меня сердце переворачивается… Сэм был подонком… теперь он помер… я не стану его оплакивать, наоборот! — Но за что убили Сэма? — Из-за наркоты. — Не может быть! Да неужто все эти истории насчет наркотиков — не враки? — Послушайте, вы там, в Томинтуле, похоже, здорово отстали от жизни! — И это правда такая страшная штука, как говорят? — Хотите составить представление — сходите выпить стаканчик в «Экю Святого Георга» на Ромилли-стрит, увидите, какие у них лица! И еще. Вы, кажется, славный малый, потому мой вам совет: оставьте «Гавайскую пальму» и мисс Поттер. Эта компания не для вас! — Я люблю мисс Поттер. — Любовь — не лучше наркотиков!.. Эдмунд разбудил Малькольма около одиннадцати. Проспав два часа, шотландец встал если и не совсем свежим и бодрым, то, по крайней мере, достаточно отдохнувшим, чтобы выполнить все намеченное на день. А денек обещал быть довольно напряженным. Незадолго до полудня, при всем своем отвращении к лишним тратам, Малькольм вынужден был сесть в такси — он чувствовал, что сейчас просто не дотащится до Блумсбери пешком. Когда Мак-Намара приехал в сад, Патриция уже ждала его там. — Я опять провел ночь в полиции, — извинился он. — Не может быть! — Да. И на сей раз — в самом Скотленд-Ярде! — Но за что? — Убили Сэма Блума! — Нет! — Да… Они молчали. Но каждый знал, о чем думает другой. Наконец Патриция чуть слышно проговорила: — Это они… правда? — Питер Дэвит. — Откуда вы знаете? Мак-Намара высказал ей свои соображения и в заключение добавил: — Вы понимаете теперь, Патриция, что вам нельзя больше оставаться с этими людьми? — Они убьют меня, как убили Сэма Блума. — Этого я не допущу! — Бедный Малькольм! Вы так наивны, так безоружны перед ними. Они нанесут удар прежде, чем вы успеете опомниться… — Ну да? — Я в этом не сомневаюсь. — Во-первых, меня так просто не возьмешь, а во-вторых, Дункан обещал, что если я схожу в док за пакетом и принесу его им, то вас со мной отпустят. — Он врет! — Не думаю… — Послушайте, Малькольм, вы же не знаете, что они замышляют… Это чудовища! Как только вы принесете пакет в «Гавайскую пальму», вас убьют. — Но почему? — В первую очередь — чтобы вы никому не смогли об этом рассказать, а кроме того, Джек никогда не согласится, чтобы я уехала с вами. — Он вас любит? — Он? Джек никогда никого не любил… он не способен любить кого бы то ни было… он любит только деньги. — Но в таком случае… — Дункан считает, что я ему принадлежу, и не потерпит посягательств на свою собственность. Шотландец на мгновение смешался, потом покачал головой: — Простите, Патриция, но я не могу в это поверить… Дункан мне обещал… Я уверен — он сдержит слово… В Томинтуле все всегда держат слово… Патриция готова была поколотить его. Понимая, что не в состоянии растолковать упрямцу, насколько Лондон отличается от Томинтула, девушка не выдержала и разрыдалась. Мак-Намара же был так удручен, что мог только повторять: — Ну… что с вами? Что случилось? Пожилой джентльмен, уже некоторое время наблюдавший эту сцену, подошел к ним и обратился к Малькольму: — Прошу прощения, что вмешиваюсь не в свое дело, сэр… но… лучше не заставлять их так плакать… потому что… когда они уходят из жизни… вас начинают мучить угрызения совести… Все эти слезы, на которые когда-то ты не обращал внимания, приобретают огромное значение… На вашем месте, сэр, я бы обнял ее и, если поблизости нет полисмена, крепко поцеловал бы, чтобы показать, как сильно вы ее любите, а все остальное — пустяки. — Вы вправду так думаете? — Убежден, сэр! — И старый джентльмен удалился. Немного помявшись, Малькольм спросил: — Вы слышали, Пат? — Разумеется, слышала! И не понимаю, что вам мешает последовать его совету! Так Малькольм и Пат обменялись первым поцелуем. Когда они отпустили друг друга, шотландец сказал: — Мне очень жаль… Патриция подскочила. — Жаль? — Да, что не захватил с собой волынку. Я бы сыграл вам «Танец с мечами». Девушка не смогла удержаться от смеха. — Будем считать, за вами долг. А теперь, Малькольм, мне надо бежать. Дункан и так, должно быть, ломает голову, куда я исчезла. Мак-Намара проводил ее до такси. Уже садясь в машину, Патриция обернулась к шотландцу: — Может, вы все-таки передумаете и откажетесь, Малькольм? Я так боюсь, что с вами случится беда! Он улыбнулся. — Не беспокойтесь за меня! Мы еще увидимся, детка! |
|
|