"Теперь ты ее видишь" - читать интересную книгу автора (Ховард Линда)

Глава 8

Суини без устали расхаживала по студии, окидывая холсты невидящим взором. Что ее беспокоит? По-видимому, она утратила способность судить о своих работах, однако Кандра высоко оценила их, так что ей оставалось лишь отдать законченные картины и уйти из салона.

Отыскав адрес Дэвида и Джейкоба Стоксов, Суини отправила им по почте набросок портрета отца, приложив выражение соболезнования. Остаток дня она провела в работе, механически накладывая краски на холст и даже не задумываясь над тем, что делает.

В последний год с ней произошло множество загадочных событий, и Суини казалось, что большую их часть она встретила с похвальным самообладанием. И хотя ей не удавалось найти никакого логического объяснения своей неожиданно открывшейся способности видеть призраков, она по крайней мере навела справки и узнала, что есть множество людей, утверждающих, будто они обладают тем же даром. Обычно это были те, кто пережил клиническую смерть. Она не имела оснований не доверять им; разве человек станет утверждать, что видит призраков, если на самом деле это не так? Такие сведения о себе вряд ли захочешь упоминать в анкете при приеме на работу.

Но ни в одной из прочитанных ею книг о паранормальных явлениях Суини не нашла ничего, что могло бы объяснить, откуда взялось изображение мертвого старика. Она не помнила, как рисовала его, а значит, ходила во сне и работала над картиной, не просыпаясь. Выйдя из дома, чтобы отправить пакет с наброском, Суини заскочила в библиотеку и взяла несколько книг о лунатизме, но до сих пор не успела внимательно изучить их. Пролистав одну книгу, она наткнулась на гипотезу, что люди, которые ходят во сне, зачастую оказываются под воздействием стресса.

М-да. Можно подумать, встречи с призраками помогают расслабляться. С другой стороны, призраков Суини видела уже целый год, а в ту ночь, когда погиб старик торговец, ходила во сне впервые. В книгах, взятых в библиотеке, о рисовании во сне даже не упоминалось.

Но и не это беспокоило ее больше всего. Способность угадывать вопросы телевикторины, узнав только категории, чуть досаждала Суини, но тоже не внушала особых тревог. Она смотрела» Шанс» много лет подряд, наперечет знала категории и вероятные вопросы, и на ее месте любой мог бы от случая к случаю угадывать их. Правда, ее догадливость значительно превышала обычные возможности, достигая ста процентов, но по крайней мере Суини находила этому хоть какое-то рациональное объяснение.

Одного она никак не могла понять — как рисовала во сне и почему на холсте изображение мертвого человека появилось прежде, чем Суини узнала о его смерти. Случайностью такое не назовешь. Здесь нечто загадочное, мистическое. И страшное.

Господи, кого она пытается обмануть? Перечитав множество книг о призраках, Суини не раз встречала нужное слово.

Ясновидение!

Суини всеми силами старалась избавиться от страха, отделаться от этого слова, которое ужасало ее больше всего, что случалось с ней до сих пор. Она полагала, что наконец обрела устойчивое состояние, но нет — ее особые способности продолжали развиваться, судьба подбрасывала Суини все новые испытания, словно она уже преодолела предыдущие. Суини только-только освоилась с призраками, хотя те не доставляли ей ни радости, ни удовольствия, а еще раньше привыкла к тому, что воздействует на светофоры и комнатные растения. Постоянный озноб также нельзя назвать приятным, но Суини решила, что он появился вместе со способностью видеть призраков.

Она подумала, что «Шанс», вероятно, был первым признаком зарождающегося ясновидения. Суини опасалась, что мрачная сцена гибели торговца станет лишь очередным шагом в этом направлении и в дальнейшем у нее появится предвидение массовых убийств, авиакатастроф, эпидемий и голода. Какой толк от красивых цветов, если ее мыслями завладеют непрекращающиеся видения смерти и страданий? Больше всего Суини привлекал в живописи процесс созидания прекрасного, но эти странные развивающиеся способности грозили лишить ее художественного дара.

Она всегда любила бывать одна, и только теперь впервые пожалела о том, что живет затворницей. Даже в обществе кошки или собаки Суини не так остро ощущала бы, что вокруг никого нет и не к кому обратиться за помощью.

Правда, она могла в любой момент позвонить Ричарду.

Соблазн казался почти непреодолимым. Ричард уложит ее на колени, как прежде, и Суини безмятежно уснет, согретая его объятиями. До сих пор никто не вызывал у нее подобных чувств, в особенности — родители. Суини выросла в убеждении, что может полагаться только на себя»и на свете не существует тех мягких, удобных колен, которые позволили бы ей обрести покой. Правда, колени Ричарда нельзя считать мягкими; Суини весьма отчетливо помнила, что они твердые и вдобавок не слишком удобные. Но на его коленях ей было спокойно, она чувствовала себя любимой… по крайней мере желанной.

Нет, звонить Ричарду нельзя. Она поступила правильно, прогнав его, и побудившая ее к этому причина все еще сохраняла силу. Суини сама понимала: ее моральные принципы чересчур строги, но, насмотревшись на те беды, которыми оборачивались беспорядочные измены ее родителей, удивлялась тому, что не ушла в монастырь. Влечение Ричарда к ней ужасно переполошило Суини, но еще больше ее пугало собственное влечение к нему. Такого с ней до сих пор не случалось, и она не знала, хватит ли у нее сил сопротивляться своей страсти. Желание лечь с Ричардом было таким сильным, что даже теперь, стоило Суини вспомнить о нем, как внутри у нее все сжималось. Она подумала, что рядом с Ричардом, наверное, навсегда забыла бы о холоде. Замерзнув, она сразу свернулась бы клубком у него на коленях, и Ричард согрел бы ее, даже если тепло исходило бы изнутри ее собственного тела.

Стоп! Если сейчас же не перестать думать об этом, телефонная трубка окажется в ее руках раньше, чем она это осознает. Уж очень ясно Суини представляла себе, как лежит на Ричарде, а он покрывает ее груди поцелуями, стискивая огромными ладонями бедра и подбрасывая ее вверх и вниз…

Ну, хватит, одернула себя Суини. Позабыв о серьезных затруднениях, вторгшихся в ее жизнь, она развлекается, предаваясь мечтам о Ричарде. Мать-природа неизменно обращала игру в свою пользу, сделав плотское влечение таким заманчивым, что, раз ощутив его, уже невозможно от этого отделаться. С другой стороны, ведь куда приятнее вспоминать о Ричарде и представлять его обнаженным, чем думать о смерти и ясновидении.

Она призналась себе, что безотчетно ожидает его звонка или появления. Если Суини правильно поняла Ричарда — а она полагала, что не ошиблась, — настойчивость и упорство были неотъемлемой частью его личности. «Я вернусь», — сказал он, и Суини не сомневалась, что Ричард действительно вернется. Вопрос лишь в том, долго ли ждать его возвращения. К своему стыду, Суини вдруг поняла, что надеется увидеть Ричарда уже сегодня.

Но за весь день дверной звонок так и не прозвучал, а время укладываться в постель стремительно приближалось. Прошлой ночью Суини не выспалась, после утреннего свидания с Ричардом и дневной встречи с призраком старика она чувствовала легкое утомление, но, несмотря на усталость, не хотела отправляться в постель. Суини поймала себя на том, что боится лечь, боится, что опять начнет ходить во сне или впадет в транс и нарисует еще одну сцену смерти. Она всегда любила поспать, но теперь была лишена этого удовольствия. Эта мысль рассердила и испугала ее. В большей степени — испугала.

В своей жизни Суини редко испытывала страх, по крайней мере с тех пор, как стала взрослой. Как-то в детстве она провела два дня в одиночестве, поскольку отец увез с собой брата на съемки, а мать отправилась на вечеринку и забыла вернуться домой. Тогда Суини была очень испугана. Ей стукнуло лишь девять лет, она решила, что домочадцы бросили ее и она больше их не увидит. В другой раз, когда ей было четырнадцать, один из многих любовников матери, его звали Рэц — Суини никогда не забудет это имя, — убедил мать в том, что девочка достаточно повзрослела и ей пора познать таинства секса.

К счастью, оба были так пьяны, что Суини удалось вырваться и сбежать. Ее сердце билось так сильно, что она опасалась потерять сознание и угодить им в лапы. Спустившись в подвал дома, она укрылась в прачечной, зная, что матери и в голову не придет искать ее там, ведь до сих пор Суини даже не заглядывала туда. Она спряталась между стиральной машиной и стеной и провела там, казалось, часы, не желая возвращаться из опасения, что Рэц ее подстерегает. В конце концов раздражение пересилило страх, Суини выкрутила ручку от швабры и, вооруженная палкой, отправилась домой. Ей не нравилось сидеть в прачечной, она хотела вернуться в свою комнату к привычным книгам и рисункам, а если кто-нибудь начнет приставать к ней, она изо всех сил огреет его по голове.

За минувшие годы Суини приучила себя бороться с неприятностями, а не прятаться от них, но в теперешней ситуации и то и другое представлялось бесполезным. Как прикажете бороться с такими непонятными, расплывчатыми явлениями? Ясновидение — это не вещь, которую можно потрогать, пощупать. Оно свойственно человеку, как цвет глаз, — либо у тебя голубые глаза, либо нет, то же самое и с ясновидением.

Но цвет глаз не пугал Суини, а вот ясновидение ввергало ее в панику. Оно устрашало и само по себе, но сейчас, глядя в прошлое, Суини видела в событиях, случившихся с ней за последний год, усиление этой особенности. А раз уж ясновидение прогрессирует, нельзя даже гадать, что ей сулит будущее. Умение летать? Или она начнет поджигать предметы одним только взглядом?

Суини была бы рада посмеяться над своими страхами, но сейчас чувство юмора не помогло.

Она продолжала бродить по студии, боясь отправиться в постель, и при этом вспомнила, как когда-то пряталась в прачечной. Суини строго одернула себя. Вчера ночью ничего не случилось. Чем дольше она думает о рисовании в состоянии транса, тем больше боится, но это вовсе не значит, что так будет происходить каждую ночь. Возможно, такое не повторится еще очень долго, пока не умрет кто-то знакомый…

Ну да, конечно! Ежедневно в Нью-Йорке умирает немало людей, но их смерть не заставляет ее рисовать во сне. А вот торговца она хорошо знала, и гибель старика встревожила ее на подсознательном уровне.

Только теперь Суини всерьез заинтересовалась обстоятельствами его смерти. Ошеломленная вчерашней встречей с призраком, она не успела подумать об этом, к тому же старик выглядел целым и невредимым, как и все прочие виденные ею призраки. Но на картине, нарисованной Суини, из его ноздрей сочилась кровь, а голова явно была разбита. Что с ним произошло? Попал под машину или свалился со ступеней? Действительно ли точен ее рисунок?

Суини поежилась. Она предпочла бы не знать ответ на последний вопрос.

Она снова поежилась и вдруг почувствовала, что сильно замерзла. Вдобавок Суини здорово утомилась, хотела спать и не собиралась бодрствовать ни одной лишней минуты, размышляя над неподвластными ей событиями. Надев пижаму, она забралась в нагретую постель, свернулась клубочком и ждала, когда тепло электрического одеяла согреет ее.

Уже проваливаясь в дрему, она полусонно подумала, что если бы рядом был Ричард, ей уже никогда не пришлось бы греться под электрическим одеялом.

Как только пробило полночь, дыхание Суини стало шумным, тяжелым и прерывистым. Она беспокойно заворочалась, стараясь выпутаться из-под одеяла, что-то невнятно пробормотала, а голова ее заметалась по подушке, словно Суини пыталась от чего-то уклониться.

Внезапно ее шумное дыхание успокоилось. Теперь уже ничто не нарушало ночную тишину. Несколько долгих мгновений Суини лежала совершенно неподвижно, потом к ней вновь вернулось размеренное мягкое дыхание.

Она открыла глаза и села в кровати. Откинув тяжелые покровы, выбралась из постели и беззвучно пошла через квартиру в студию. Там Суини укрепила на мольберте чистый холст, с минуту постояла перед ним, склонив голову набок и словно решая, что делать дальше, потом выбрала тюбик с краской и начала рисовать.

Ее разбудил холод. Суини свернулась клубком в постели, решив, что испортилось электрическое одеяло. Но даже если так, свитое ею гнездышко должно сохранять тепло. Она выбралась из-под одеяла и перекатилась к краю, откуда был виден регулятор. К ее удивлению, янтарный огонек продолжал гореть, значит, одеяло должно быть теплым. Суини нащупала спираль нагревателя, стиснула ее пальцами и только тогда ощутила тепло. Вот только казалось, что оно не проникает в ее тело.

Посмотрев на часы, она изумленно вскинула брови. Было уже почти девять, а ведь обычно Суини просыпалась с рассветом. На сегодня она не назначила никаких встреч, а следовательно, не срочные дела, а именно холод выгнал ее из постели. Задержавшись у батареи, Суини повернула регулятор до отказа, потом вошла в ванную и открыла краны, пустив самую горячую воду, какую только могла вытерпеть. К тому времени, когда она сбросила пижаму и встала под душ, ее кожа от холода покрылась пупырышками.

Горячие струи хлестали ее по голове и плечам, согревая спину. По мере того как исчезали пупырышки, унималась и дрожь, судорогой сводившая мускулы. «Может, виной тому действительно телесный недуг», — подумала Суини, чувствуя, как расслабляется и становится ватным ее тело. Приступы озноба начались у нее примерно в одно время с прочими загадочными явлениями, но это еще не значит, что между всем этим существует какая-то взаимосвязь. В конце концов, она не обязана все рассказывать врачу, сообщит только, что постоянно мерзнет. Поймав себя на том, что всерьез подумывает обратиться за медицинской помощью, Суини переполошилась.

Когда она вытиралась полотенцем, ее тело вновь одеревенело от очередного приступа озноба. Суини вполголоса выругалась и поспешила одеться. У нее не было фена, и она решила, что мочить голову не следовало. Как-то неудачная попытка высушить волосы горячим воздухом привела к тому, что ее прическа стала напоминать последствия взрыва. Суини отказалась подвергать волосы воздействию тепла, предпочитая, чтобы они сохли естественным образом. Обернув голову полотенцем, она отправилась на кухню за первой порцией кофе.

Огонек аппарата не горел; но резервуар был полный. Нахмурившись, Суини потрогала сосуд и увидела, что он остыл.

— Черт возьми, — пробормотала девушка. Кофе сварился вовремя, но она проспала и не выпила его, а через два часа подогреватель автоматически выключился. Хорошо, что производители защищают себя от судебного преследования со стороны забывчивых покупателей, которые оставляют включенными кофеварки и устраивают пожар.

Суини налила чашку и сунула ее в микроволновку, а остаток жидкости выплеснула из резервуара в раковину, после чего подсыпала в аппарат свежего порошка. К тому времени, когда она покончила с этим, запищал сигнал микроволновки. Остывший и вновь разогретый кофе имел отвратительный вкус, но он был горячим, а в данную минуту только это представлялось важным.

В квартире ничуть не потеплело. «Надо позвонить Ричарду и потребовать, чтобы исправили батареи», — с отчаянием подумала Суини. Нагнувшись, она положила руку на радиатор и почувствовала, как от него пышет жаром. Значит, отопление работает. Суини подошла к термостату проверить температуру; батарея нагрелась уже до двадцати восьми градусов, а шкала термостата кончалась на тридцати.

Надо потерпеть, пока не высохнут волосы, решила она. Именно из-за них ей так холодно нынче утром. Ее ужасала даже мысль о том, что.придется снять полотенце с головы, но голос разума подсказывал, что волосы высохнут гораздо быстрее, если их не покрывать. Стиснув зубы и дрожа от холода, Суини сорвала полотенце. Как ни странно, воздух вокруг влажных волос совсем не казался холодным, так что, вероятно, дело было не в них.

Прихватив с собой чашку кофе, она вернулась в ванную, побрызгала завитки жидкостью для распутывания волос и причесала их пальцами, отметив, что большая часть влаги уже испарилась. В зеркале отражалось ее перекошенное, посиневшее от холода лицо.

— Что за гадкое зрелище, — сказала Суини своему отражению.

Она налила еще кофе и отправилась в студию. Руки так тряслись, что Суини вряд ли смогла бы рисовать, если бы не привычка.

На мольберте стоял новый холст.

Суини замерла на пороге, чувствуя, как все у нее внутри стынет от ужаса, будто замерзающий комок жира. Тело, казалось, наливается свинцом. Нет, только не это! Кого же она прикончила на сей раз?

«Нет уж, — со злостью подумала Суини. — Я никого не убивала. То, .что я нарисовала труп старого торговца, не причина, а следствие его гибели. Но если такое происходит только тогда, когда умирает кто-нибудь из моих знакомых…» Суини не желала видеть, кого изобразила в этот раз. Она не хотела терять людей, которые ей нравились. А что, если… что, если это Ричард?

От мучительной боли в груди сжалось сердце, дыхание перехватило. Жуткая мысль застигла ее врасплох. «Только не Ричард, — взмолилась Суини. — Господи, только бы не Ричард!»

Каким-то образом она заставила себя двигаться, но сама не заметила, как пересекла студию. Каким-то образом она заставила себя обойти вокруг мольберта и поставить его так, чтобы яркий утренний свет падал прямо на холст. И наконец каким-то образом она заставила себя взглянуть на него.

Холст был почти чист. Суини смотрела на него широко распахнутыми глазами; охватившее ее облегчение было таким неожиданным, что она едва верила увиденному. Трупов на картине не оказалось; не было там и Ричарда. Может быть… может быть, все-таки она ошиблась в своих предположениях, что хождение и рисование во сне имеют отношение к смерти? Что, если предыдущий случай был просто случайным совпадением, одним из звеньев в цепочкезагадочных событий, происходивших с ней?

Суини нарисовала туфли. Две туфли, мужскую и женскую. Мужскую туфлю она в основном закончила, и та выглядела так, словно Суини начала рисовать находившуюся в ней ногу. Зато женскую она не завершила; судя по всему, это была «лодочка» на высоком каблуке с едва намеченными контурами. Ни фона, ни деталей, которые могли бы что-то подсказать, — только две туфли. Обыкновенная обувь.

Суини негромко рассмеялась. От облегчения и радости у нее закружилась голова. Она позволила дурацким. фантазиям завладеть собой, дала волю необузданному воображению. При мысли о том, что Ричард погиб, Суини едва не стало дурно, а ведь у нее не было ни малейших причин для таких панических выводов.

Воспрянув духом и сжав в ладонях чашку, чтобы согреть пальцы, Суини вернулась в кухню. Она решила приготовить завтрак и выпить еще кофе, надеясь, что рано или поздно согреется и сможет приступить к работе.

Но озноб все усиливался, и Суини дрожала так сильно, что едва сумела проглотить ломтик поджаренного хлеба, а пить горячий кофе попросту опасалась. Ее мышцы свело болезненной судорогой. Суини схватила одеяло и уселась прямо на батарею, соорудив из одеяла шатер, который должен был удерживать теплый воздух.

Почему она опять мерзнет? Почему именно сегодня, а не вчерашним утром? Столь сильный озноб она ощущала лишь однажды — наутро после того, как нарисовала мертвого старика. Нет, сегодня было еще хуже. Так холодно ей не было ни разу в жизни.

Наверняка это какого связано с лунатизмом. Один случай можно приписать совпадению, два — уже нельзя. Суини не догадывалась, что такого она сделала и откуда столь бурная реакция, но сейчас ее занимала лишь мысль о том, как согреться. А уж потом она задумается об этих «что» да «откуда».

Жестокая судорога свела ее левое бедро. Суини застонала, нагнулась и принялась массировать ногу. Ей удалось справиться с судорогой, но секунды спустя мышцы скрутил очередной приступ. Тяжело дыша, Суини вновь начала разминать их, потом осторожна вытянула ноги. От непрерывного озно.ба мышцы сворачивались в узлы. Все ее тело, каждую клеточку пронизывала боль.

От бессилия Суини заплакала. Она презирала себя за это детское хныканье, но из-за ужасной боли не могла сдержать слез. Суини и не подозревала, что холод может приносить такие мучения. Как только слезы не замерзают на щеках? Ей казалось, что они вот-вот превратятся в лед, хотя в комнате стояла жара.

Ричарду удалось согреть ее. Суини была не в силах больше выносить боль; ее охватило нестерпимое желание немедленно оказаться рядом с Ричардом.

Закутавшись в одеяло и едва переставляя ноги, она добралась до телефона и сняла с подставки радиотрубку. Удивительно, сколько энергии отняло это движение и как же она ослабла! Только сейчас Суини впервые с испугом подумала, что ее нынешнее состояние не просто неприятно, но таит в себе нешуточную угрозу.

Она не знала номер Ричарда, ибо никогда не звонила Кандре домой, но смутно помнила, что ее номер не значится в справочниках. Однако служебный телефон Ричарда был там указан, и если он не уехал на какую-нибудь встречу, то сейчас должен находиться у себя в конторе. Суини взгромоздила на колени тяжелый том справочника деловых адресов и непослушными пальцами перелистала его до буквы «У». «Ричард Уорт, Ричард Уорт», — бормотала она про себя. В таком громадном городе, как Нью-Йорк, множество одинаковых имен, но Суини могла вычислить нужного абонента по адресу. Ага, вот он! Девушка потыкала пальцами в клавиши и еще плотнее закуталась в одеяло.

В трубке послышался женский голос.

— Чем могу помочь? — любезно осведомился женский голос, повторив набранный номер.

— Я бы хотела поговорить с Ричардом. — Наверное, следовало назвать его не Ричардом, а мистером Уортом.

— Представьтесь, пожалуйста.

— Суини.

— С-у-и…

— С-у-и-н-и. — «Не такое уж трудное имя, — раздраженно подумала она. — Неужели обязательно произносить его по буквам?» Впрочем, у Суини так стучали зубы, что речь, наверное, была невнятной, поэтому незачем придираться к собеседнице.

— Суини, — голос Ричарда зазвучал через несколько секунд. — С вами что-то случилось?

— Откуда вы знаете?

— Конечно же, что-то случилось. Иначе вы не стали бы мне звонить.

Суини попыталась рассмеяться, но не смогла.

— Я замерзаю, — жалобно пробормотала она и сама испугалась слабости своего голоса. — О Господи, Ричард, мне так холодно, что кажется, будто я умираю.

— Сейчас приеду, — спокойно и уверенно отозвался Ричард. — Все будет хорошо.

Дожидаясь Ричарда, Суини непрестанно перемалывала в мыслях его последние слова. Все будет хорошо. Он скоро приедет и согреет ее волшебным теплом своего тела.

— Все будет хорошо, — прошептала Суини, хотя ее ноги опять свела такая сильная судорога, что она не могла добраться даже до батареи. Из ее глаз вновь брызнули слезы, и она промокнула их одеялом. Ей совсем не хотелось предстать перед Ричардом плаксивой дурочкой.

Надо отпереть дверь. Суини попыталась встать и тут же рухнула на стул, вскрикнув от боли, пронзившей ее бедро. Девушка понимала, что Ричард приедет не сразу и оставлять дверь открытой небезопасно, но, черт возьми, вдруг к этому времени она вообще не сможет двигаться? Суини снова начала растирать сведенные судорогой мышцы, изо всех сил разминая их пальцами и отчаянно надеясь обеспечить себе хотя. бы несколько минут относительного покоя. Хватило бы и одной минуты, лишь бы добраться до двери и отпереть ее.

Если нельзя ходить, можно ползти. Если нельзя ползти, можно подтягивать свое тело на локтях. Она обязательно доберется до двери!

Суини подтянула под себя правую ногу, оттолкнулась ею, приподнимаясь, и со вздохом облегчения почувствовала, что судорога не возобновилась. Ее охватила сильная дрожь, которую вызывал как холод, так и реакция на непрестанный озноб. Она невероятно ослабела. Неужели озноб отнимает так много сил? Неужели ее организм перестал выделять тепло?

Суини не могла встать. Хотя ее ноги уже не сводила судорога, ей не хватало сил подняться. Она проползла несколько метров и повалилась набок, тяжело дыша от напряжения. Потом покатилась, завернутая в одеяло, словно огромная сосиска. Уж если младенцы умудряются двигаться перекатываясь, то сможет и она.

Представив себе, как она выглядит в эту минуту, Суини рассмеялась, но тут же заплакала от боли, пронзившей каждую ее клеточку. Докатившись до двери, она вцепилась в ручку замка и, подтянувшись, встала на колени. Находясь в этом положении, Суини едва доставала до двух замков. Повозившись с ними, она отодвинула защелки и рухнула на пол, свернувшись клубком у двери.