"Свет в заброшенном доме" - читать интересную книгу автора (Тухтабаев Худайберды)Сумаляк мой, сумаляк!Вечером двор тётушки Тухты стал неузнаваем. В дальнем конце врыли в землю громадный чугунный котёл. В нём кипел, сердито бурча, сумаляк – кашеобразная сладость из пшеничного солода и муки, которой отмечается приход весны и пора сева. Здесь, вокруг казана, вертятся ребятишки, хвастаются деревянными ложечками и лопаточками, изготовленными ещё днём, кричат, шумят, борются. – Эй, пустоголовые, ну-ка, марш на улицу! – хватается за кочергу тётушка Тухта, когда становится невмоготу. – Сумаляк, сумаляджан[29], сумаляк! – поёт Акрам Знаток, прыгая на месте. – Голодному вместо хлеба он! – вторит Махмудхан. – Бездушному душою он! – добавляет ещё кто-то. Тётушка делает вид, будто вовсе рассвирепела. – Вот я вас изловлю, шкуру сниму, соломой набью! – Засучивает она рукава, приподнимает подол длинного платья, чтоб пуститься в погоню. Но куда там, мы врассыпную, брызгами: кто сигает через дувал, кто – через изгородь, кто – в калитку, кто поверх калитки – и нет нас. А на улице в разгаре игры. Одни в лапту играют, другие – в «Бей мячом», третьи – в «Беги, мальчик, от потопа». Для начала мы с разбега врезались в толпу играющих (крику было девчачьего!). – Многодетный, давай сыграем «Ряд на ряд»! – предложил Хайит Башка. – Начали! – отбежал я на середину улицы, где лежал толстый слой пыли (не больно падать). Вам не приходилось играть в такую штуку? Пять-шесть самых здоровых и крепких ребят становятся в круг в обнимку, человек десять мелкотни пытается свалить их, разнять. – Дави их! Валяй! – Лезь на спину! – Тяни за ногу! Ребята падают, встают, снова кидаются в бой. Пыль стоит – не разберёшь, где свои, где чужие. Из калитки выбежал Усман. – Эй, тебя мама зовёт, иди. Никак не может Рабинису уложить. Эта девочка такая: как идти спать, никого не признаёт, даже родную маму, непременно должна положить голову на моё плечо. – Что, бабуля, дома внуки плачут? – съехидничал Хайит Башка. – Да, да, извелись совсем, – в тон ему ответил я. Увидев меня, Рабиниса замолчала как выключенная. – Арифджан, сынок, присмотри за ней сам, прошу тебя. Я взял девочку на руки и, баюкая, начал ходить по двору. Большая комната в доме тётушки Тухты была забита старухами и пожилыми женщинами. Они читали «Мушкулкушод»[30] в честь сыновей, внуков и мужей, которые на фронте. Голоса их были печальными и умоляющими. Женщины раскачивались из стороны в сторону в такт словам молитвы, временами с плачем вскрикивали: «Хуввв!» Я уже хотел уйти в дом, как вдруг тётушка Атинбиби начала рассказывать о происхождении сумаляка. Я прислушался. Жила-была на свете давным-давно некая Бибифатима, жена очень уважаемого, но очень бедного человека. До того бедного, что однажды нечем стало ему накормить детишек. Отчаявшись, Бибифатима накидала в казан травки молодой и камешков (в сумаляк и вправду кладут камешки), разожгла очаг. Спустя мгновение смотрит – казан полон какой-то каши, а возле очага появились тридцать ангелов-сейималяк, кружатся в медленном танце. На этом месте рассказа женщины опять заплакали, запричитали, закричали: «Хуввв!» В общем, по словам Атинбиби выходило, что сумаляк – это еда богов. Кто варит её с добрыми помыслами и чужих не обделит, увидит исполнение самых заветных желаний. Например, какую-то бедную сиротку, очень любившую сумаляк, взял в жёны сам царевич… – Хуввв! – взорвались женщины снова. Я мог слушать ещё долго, да устал очень: сестрёнка уснула у меня на руках. Я отнёс её в комнату, уложил в постель. Потом пошёл сказать маме, что всё в порядке. Среди старушек её не было. Я прошёл за дом. Там стоит небольшая клетушка, в ней ткёт обычно свою бязь Парпи-бобо. Никакого ему дела ни до сумаляка, ни до сиротки с её царевичем – знай трудится, жаждет поскорее рассчитаться с ростовщиком Мели… На пятачке между домом и мастерской деда собралось человек тридцать молодух и девушек, гремит дойра, в кругу – мама. Она то одну, то другую подружку тянет на танец: – Такая молодая, а упирается! Да я бы на вашем месте… – И правда, почему бы вам самой не сплясать?! – Вот, вот, пусть сама спляшет! – Не выпускайте её! – И женщины начали весело подталкивать маму в середину круга. Мама вроде согласилась, подняла руки, постояла в раздумье: руки упали вниз. – Не получается! – рассмеялась невесело. Молодки заволновались, загалдели. – Ладно, играй, Шахрихон, – сказала мама тихо. – Что сыграть-то, апа? – Что хочешь. – «Душа тоскующая» подойдёт? – Ладно. Странно, я не знал, что мама моя умеет так красиво, трогательно танцевать! Все смотрели на неё как заворожённые. Только я почему-то неловко почувствовал себя вдруг, будто пощекотали, и это было неприятно. Я уже повернулся уходить – мама остановилась, тяжело и часто дыша: – Постарела я, Мутабар… – Ой, так хорошо танцевали, – сказала тётя Мутабар. – Пригласите тогда Саджиду! Другие тоже затребовали Саджиду, пусть, мол, танцует и споёт ту песню, что сочинила сама. Саджида-апа не заставила долго упрашивать, вышла в середину круга, но почему-то закрыла лицо руками; ой, не надо, дескать, стесняюсь я ужасно, но тут же отняла руки. Заиграла дойра, Саджида-апа поплыла по кругу. Она была быстрее в движениях, легче, чем мама. Пройдясь несколько раз, остановилась, запела: – Сахар тебе на уста! – Молодец, красавица!.. – По брату сильно тоскует… – зашептались молодухи. Саджида-апа продолжала: Слушая песню, я невольно вспомнил папу. Мы-то тут варим сумаляки, игры играем, танцы затеваем, а каково-то ему там, где он сейчас? Возможно, сидит в окопе в трескучий мороз? А быть может, тащит волоком пулемёт, идёт в атаку? Смог ли он прочесть наше письмо или носит с собой в надежде, что встретит земляка, который и прочтёт ему? Эх папа, папочка… Пришли все ребята, игравшие на улице. Парпи-бобо тоже бросил работу, вышел во двор. Саджида-апа всё пела, будто кому-то жалуясь, чуть не плакала: Песня подействовала на дедушку Парпи. – Эх, господи боже мой… – вздохнул он тяжело. На ресницах мамы блеснули слёзы. Тётя Мутабар, та зарыдала в голос. – Будьте здоровы, Саджидахон! – Вы сказали то, что у нас на душе! – Подруженька, спиши слова! – окружили молодухи и девушки Саджидахон. И я списал эти слова. |
||
|