"100 великих любовников" - читать интересную книгу автора (Муромов Игорь Анатольевич)ЖОРЖ СИМЕНОН (1903—1989)Мэтр детективного жанра бельгиец Жорж Сименон, скончавшийся 4 сентября 1989 года, оставил состояние, оцениваемое в сотни миллионов долларов. Большая часть завещана Денизе – второй жене Сименона, канадке по происхождению. Спутница последних лет жизни писателя итальянка Тереза, которая помогла ему, как он сам говорил, обрести «полную гармонию», получила в наследство домик в Лозанне, где они с Сименоном жили с 1973 года. В числе наследников названы также три сына знаменитого бельгийца: Марк – кинорежиссер, Жан – продюсер и Пьер – студент. В начале рабочего дня Сименон первым делом любовно и кропотливо затачивал два десятка карандашей, с которыми садился за очередную главу. Как только графит одного карандаша стирался, он брался за другой. Точно так же он никогда не курил два раза подряд одну и ту же трубку, заготавливая заранее целый набор из своей коллекции, насчитывавшей более двухсот штук. Трубки набивались экзотическими смесями светлых тонов табака, изготавливаемых специально для него «Данхиллом». Дорожные справочники, географический атлас, карты железных дорог – все это помогало ему насыщать свою прозу реальными деталями и придавать романам завораживающую документальную достоверность. Остальное (а точнее, самое главное) делали – вдохновение и талант. Создав собрание сочинений из более чем 300 томов, Жорж Сименон стал, безусловно, одним из самых плодовитых авторов за всю историю литературы. Он обладал удивительным даром затрачивать на написание романа меньше времени, чем на его перепечатку. Ему, как правило, требовалось от трех до одиннадцати дней на одну книгу. К вечеру он покрывал сплошной чернотой графита около сорока листов, а на следующее утро садился их перепечатывать, попутно редактируя и убирая лишнее. «Я ужасно этого не люблю. Я хочу, чтобы все оставалось на месте, чтобы каждая фраза целиком служила сюжету. В моих произведениях нет живости и блеска, у меня бесцветный стиль, но я положил годы, чтобы избавиться от всяческого блеска и обесцветить свой стиль», – так мог сказать только Мастер. Романы Сименона переведены на 55 языков и проданы во всем мире в количестве более полумиллиарда экземпляров. «Вершиной искусства» назвал их с восхищением известный французский писатель Андре Жид. Под рукой у Сименона была всегда картотека, чтобы классифицировать живой материал произведений – заметки, нацарапанные порой на клочках бумаги, к которым он позднее приписывал придуманные имена героев своих книг. Он писал без заранее составленного плана, изобретая интригу «по ходу дела», радуясь и зачастую удивляясь тем неожиданным поворотам мысли, в которые вовлекало его это спонтанное творчество. На каком-то этапе герои нового романа начинали жить как бы своей собственной жизнью, и ему оставалось «всего лишь» описывать ее. На одной из карточек своего досье он пометил: это не классические детективы, а «романы обстановки», где погружение читателя в атмосферу психологического наблюдения значит гораздо больше, чем ход полицейского расследования. Своему любимому герою – комиссару Мегрэ – Сименон посвятил 76 романов и 26 рассказов. Писатель и комиссар полиции провели в неразлучной дружбе сорок четыре года – начиная с романа «Петер-латыш», увидевшего свет в 1929 году, и кончая последней книгой о доблестном комиссаре «Мегрэ и господин Шарль», появившейся в 1972 году. Приключения Мегрэ стали сюжетом для 14 кинофильмов и 44 телевизионных передач. Мегрэ появился не сразу. Сначала было десять лет работы журналистом и писателем «бульварного жанра», создавшим изрядное число небольших романов под доброй дюжиной псевдонимов. Микетт, Арамис, Жан дю Перри, Люк Дорсан, Жермен д'Антиб – гонорары за произведения всех этих «писателей» шли неизменно по одному адресу: Париж, площадь Вогезов, 21, Жоржу Сименону. В 1927 году он был уже известным писателем. Под псевдонимом Жорж Сим он наводнял редакции газет и журналов своими репортажами, публиковал рассказы и эссе. В среднем он писал в день по 80 страниц и работал одновременно на шесть издательств. Когда один из его издателей задумал открыть новую газету, он сделал ставку на следующий рекламный трюк: предполагалось, что за пять дней и за весьма кругленькую сумму на глазах у публики Жорж Сим напишет роман для новой газеты. С этой целью его посадят неподалеку от «Мулен Руж» в специально сооруженную стеклянную клетку, где он будет строчить на пишущей машинке. Этот замысел еще задолго до воплощения настолько оброс слухами, что превратился в легенду: вплоть до начала Второй мировой войны многие уверяли, что «своими глазами» видели Сименона в стеклянной клетке, с безумной скоростью барабанившего по машинке, хотя этой идее не суждено было осуществиться. Просуществовав несколько дней, новая газета обанкротилась. В 26 лет Сименон решает попробовать себя в деле посерьезнее. Идея была проста, как и все гениальное: его полицейский будет обычным человеком, в котором, по словам самого Сименона, «нет ни хитрости, ни даже среднего ума и культуры, но который умеет докапываться до самой сути людей». «Мой дорогой Сим, вы меня удивляете. Поверьте, я знаю, что говорю – издатели всегда знают, что говорят – ваша идея дурна. Вы идете против всех правил, и я вам сейчас это докажу. Во-первых, ваш преступник не вызывает ни малейшего интереса, он не плохой и не хороший – этого-то публика как раз не любит. В-третьих, ваш следователь заурядная личность; он не обладает особым интеллектом и сидит целыми днями за кружкой пива. Это ужасно банально, как вы хотите это продать?» Такой вот монолог услышал молодой Сименон от своего издателя Артэма Файяра, которому принес рукопись первой книги о Мегрэ. Подавленный и растерянный, он уже собирался уходить, как вдруг что-то шевельнулось в душе матерого профессионала книжного бизнеса. «Ладно, оставьте мне рукопись. Попробуем опубликовать, посмотрим, что выйдет», – сказал Файяр и, сам того не сознавая, дал «зеленый свет» целой эпохе в истории детективного жанра. В 1931 году появилась серия романов о Мегрэ. Сименон закатил тогда грандиозный банкет – «антропометрический бал», тоже вошедший в анналы. Приглашено было четыреста гостей, однако праздновавших оказалось не менее тысячи, виски лилось рекой. В воображении обывателей этот «бал» перерос в невероятную оргию, и пресса с горечью писала о молодом авторе, который ради внимания публики готов на руках обойти парк Тюильри. Подобная репутация сложилась у Сименона к началу 1930-х годов, когда началась его настоящая писательская карьера. К этому времени он мог бы и снизить темп: за каждого нового «Мегрэ» он получал теперь вдвое больше, чем за пять-шесть «побочных» романов, которые и считал «настоящей литературой», но которые крайне скверно расходились. Казалось бы, теперь он мог перевести дух, шлифовать и совершенствовать психологические рассказы, которыми, не в пример «Мегрэ», дорожил. Однако объем того, что он писал, нарастал как снежный ком: в 1938 году он умудрился опубликовать 12 романов – по одному в месяц, привычный же его ритм – четыре–шесть книг в год. Но остановиться он не мог – просто не умел иначе. Персонажи, рождавшиеся в его воображении, были подобны демонам, рвавшимся наружу. Его вторая жена Дениз описала этот процесс в своих мемуарах: будто робот, он часами сидел за машинкой, выдавая каждые двадцать минут по странице. Без единой паузы, без сбоев. Книга рождалась в три, пять, одиннадцать, пятнадцать дней. Сименон сам никогда не понимал, как это у него получалось. Он никогда не планировал свой рабочий день, книга сама диктовала режим, сама определяла момент, когда должна создаваться. В своих интервью Сименон не раз говорил, что пишет для «простого человека», вне зависимости от его образовательного уровня, поэтому его романы были коротки, он сознательно ограничивал свой словарный запас до – самое большее – двух тысяч слов. Короткими были и сами слова, ибо находились под сильнейшим эмоциональным давлением. Некоторые его психологические романы обрывались внезапно сжатой концовкой, словно автор сам не мог больше выдержать их высокого напряжения… В 1977 году, за четыре года до написания своего последнего романа и за 12 лет до смерти, Жорж Сименон признался, что у него было десять тысяч женщин! Фантазии выжившего из ума старика, скажете вы и будете, очевидно, правы, но, черт побери, хочется встать и снять шляпу. В своих воспоминаниях Дениз поправила его: не десять, а двенадцать тысяч. За годы, проведенные с Сименоном, у нее сложилось такое впечатление, что по написании каждой новой книги его страсти не стихали сразу; он мчался к проституткам, менял их по четыре, по пять за один вечер. Вероятно, таков был его способ реализации: когда писал, он днями мог не подниматься из-за стола, но, по словам мадам Сименон, у него была ежедневная потребность в женщине. Сам писатель, посмеиваясь, отказывался признать себя «сексуальным маньяком». Свой вечный «сексуальный голод» он объяснял творчеством: как иначе он мог бы придумать всех своих женских персонажей, как бы иначе узнал, какие эмоции и проблемы терзали их?.. Покинув Льеж 19-летним, Сименон ворвался в парижскую жизнь, словно ветер в ураган. Тогда он и начал постигать «женские проблемы», раздаривая творческий пыл без разбору: от самой дешевой уличной проститутки до знаменитой негритянской певицы и актрисы Жозефины Бейкер, проведшей большую часть жизни во Франции. Обычный дневной рацион писателя «ограничивался» четырьмя представительницами слабого пола. С Бейкер он познакомился в 1925 году. «Я бы женился на ней, если б не получил отказ, – вспоминал он в 1981 году об этой короткой, но бурной связи. – Мы встретились лишь через тридцать лет в Нью-Йорке, по-прежнему влюбленные друг в друга». Но еще до романа с певицей, в 1923 году, он сочетался законным браком с художницей Региной Реншон, с которой познакомился в новогоднюю ночь 1920 года в Льеже, где работал журналистом в местной газете. Ему сразу понравилась молодая художница и, как говорил он сам позднее, «я стал искать ее общества». Три года спустя они поженились, но вот беда: Тиги (так прозвал свою супругу Жорж) оказалась страшно ревнивой. Это обстоятельство несколько угнетало жизнелюба и донжуана, каким был в молодости уважаемый писатель. Тем не менее суровый нрав Тиги не помешал ему сделать постоянной любовницей их домработницу, пышнотелую Генриетту, прозванную любвеобильным Сименоном Булочкой. Лишь безумная любовь к своему мужу заставляла Тиги мириться в течение двадцати лет с этим. Она сама, словно интуитивно понимая, что ее мужу требуется полная свобода, настояла на том, чтобы у них были разные ателье. Летом 1929 года Жорж, Тиги и Булочка отправились на паруснике «Остгот», который Сименон приобрел по случаю в Париже. «Мы много путешествовали. Мы выходили внезапно. Мы внезапно возвращались», – рассказывала Тиги. В 1929 году целью путешествия были Нидерланды, а шесть лет спустя – весь мир! Нью-Йорк, Таити, Южная Америка, Индия… Сименон бежал оттуда, где он не был больше «своим» – из Парижа сумасшедших лет, охваченного предвоенной лихорадкой, из Парижа великого Пруста, сказавшего с некоторым сожалением о создателе Мегрэ: «Это не писатель, это романист». Сменив мостик яхты на палубы океанских лайнеров, они продолжали свою странную жизнь – Сименон, Тиги и Булочка. Сименон разошелся с Тиги в 1944 году – она не простила ему измены. Он был в отчаянии. Но безутешен он был недолго. Дениза Уиме, которую он встретил в Нью-Йорке и пригласил к себе работать секретарем, стала его женой в июне 1950 года, всего через два дня после расторжения брака с Региной Реншон. Вместе с молодой канадкой в жизнь писателя ворвалась страсть, «настоящий жар», как говорил он сам. Она называла его Джо, дабы отличать от первого мужа, которого тоже звали Жорж. На сей раз преуспевающий писатель нашел подругу жизни с нервами покрепче: ее нельзя было смутить адюльтером со служанкой. Дениз забавляло, когда супруг среди ночи удирал от нее через окно к той же Булочке или другой даме сердца. У нее же самой темперамент мужа вызывал ироническое недоумение. Куда охотнее она сопровождала своего неугомонного Джо в публичный дом: там она с удовольствием болтала с барышнями, пока Сименон развлекался с одной из них. Если он появлялся, по представлению Дениз, слишком рано, она отсылала его со словами: «Займись еще одной». У Марка, сына Сименона от первого брака, появились сводные братья и сестра: Джонни (1949) и Пьер (1959), Мари-Джо (1953). Семья перебралась в Швейцарию, в замок Эшоден, чтобы насладиться счастливым уединением и природой. В Швейцарии Сименон держал целый штат прислуги, в обязанности горничных вменялось и обслуживание хозяина. Дениз рассказывала о приеме на работу новой горничной. «Неужели на нас соблюдается очередь?» – спросила та. «Необязательно, – невозмутимо ответила хозяйка. – Но не надейся, что тебе удастся этого избежать». «Большинство людей работают каждый день и время от времени занимаются сексом, – писал биограф Патрик Марнэм. – У Сименона секс был каждый день, и время от времени он, как вулкан, разражался работой. С годами количество этих извержений сократилось, но сексуальная дисциплина оставалась неизменной». Но Сименон, диктатор по натуре, стремился приучить Дениз повиновению своим прихотям. Это привело к разрыву супружеских отношений в 1965 году. Дениз говорила, что со временем его любовь к ней переросла в ненависть. Между ними началась настоящая война, сопровождавшаяся потреблением обеими сторонами невероятного количества алкоголя, драками, взаимными оскорблениями. Их сын Джон вспоминал, что уже на пятом году жизни понял, что родители испытывают неподдельное отвращение друг к другу. Дениз написала о годах, проведенных вместе, две книги: «Птичка для кошки» и «Золотой фаллос». Так или иначе, Ди, как ласково называл свою вторую жену писатель, была целой эпохой в его жизни. Дочь от брака с Ди, Мари-Джо, стала любимицей отца. Для нее он был готов на все, превращаясь в папочку, внимающего любым капризам своей дочурки. В 8 лет она попросила у него – ни больше ни меньше – обручальное кольцо из чистого золота. И он купил ей это кольцо, с которым она уже больше никогда не расставалась. Она была хрупким, ранимым ребенком. После безуспешных попыток стать певицей или киноактрисой Мари-Джо впала в глубокую депрессию («Мадам тоска», как она ее называла), день ото дня становившуюся все сильнее. «Я ведь выздоровлю, правда?» – писала она отцу из Парижа. Но увы – 20 мая 1978 года в возрасте 25 лет Мари-Джо покончила с собой выстрелом из пистолета в сердце. Она написала «дорогому папуле» письмо с последними пожеланиями: оставить с ней любимое обручальное кольцо и зарыть ее прах у подножия кедра в саду их маленького дома под Лозанной. Смерть дочери стала переломным моментом в жизни писателя. Именно в этот период уже немолодой Сименон решил уйти на отдых… В детстве Сименон симпатизировал слабому, нерешительному отцу и протестовал против тирании взбалмошной матери, с которой его связывали «фрейдовские» отношения любви-ненависти. Война с ней продолжалась всю жизнь и окончилась лишь с ее смертью в 1970 году. Она регулярно отсылала назад деньги, которые сын отправлял ей. Когда Сименон пришел к ее смертному одру, на прощание он услышал лишь: «Ты зачем сюда пришел, сын?» После ее смерти Сименон написал еще один роман и еще одного – плохого – «Мегрэ», больше ему нечего было сказать, «демоны юности» оставили его. Казалось, что он, отзывавшийся о писательстве как о «болезни и проклятии», наконец излечился. Он, гордившийся всю жизнь своим профессионализмом, изменил в паспорте запись в графе «род занятий»: вместо «писатель» теперь значилось «без профессии»… У него были женщины и дети, он работал с удовольствием, ему сопутствовал успех. Единственное, что привело его в ярость за эти годы, это то, что в 1947 году Нобелевская премия была присуждена не ему, а Андре Жиду. И по сей день, всякий раз, когда прогулочные кораблики проходят вдоль набережной Ке-дез-Орфевр, гиды показывают на третий этаж легендарного здания, где «расположен» кабинет Мегрэ… Последние годы жизни Сименон провел с Терезой, ставшей его доброй спутницей на склоне лет. Сменив более тридцати жилищ, Сименон вернулся в домик на берегу озера Леман, неподалеку от Лозанны. Он устал и просто хотел, чтобы его оставили в покое. Все предметы роскоши, богатства, включая уникальную коллекцию живописи (Пикассо, Вламенк) – все было отправлено в банк на хранение. Какая-то необходимая мебель, магнитола, да несколько трубок на камине – вот, пожалуй, и все, что он себе оставил. В кроне трехсотлетнего кедра, ставшего последним пристанищем для его любимой дочери, свили гнездо птицы, которых он научился различать по семьям и поколениям, как будто это были люди. В этом доме он и закончил свой земной путь – радостно и бесстрашно, оставив нам добрую память и хорошего друга, чуточку похожего на него самого. |
||
|