Глава 5. Переселение

В деревню Колинстринна, где дважды побывал принц Клингор, прискакал с отрядом из двадцати всадников Лунь Косъатир, начальник личной охраны принца. Он сразу же помчался к поместью Великого Мастера Тора, перед которым трепетала вся округа и который был знаменит своим оружием на всю Империю. Даже из Хирры, Зинтриссы и Валлины приезжали богачи заказывать у Мастера драгоценное оружие. Жена Мастера Эсса славилась своей красотой и неприступностью. Все знали, что она была возлюбленной принца, но теперь на всех праздниках она носила нефритовый пояс и принимала лишь легкие ухаживания. А ее мрачного мужа все боялись. Одна из дам попыталась было стать его любовницей, но мужское достоинство Тора оказалось столь громадным, что дама несколько месяцев болела. Поэтому Тора никто не осмеливался соблазнять, хотя мужчина он был красивый, несмотря на большой шрам на правой половине лица и головы. Мастера и его жену не любили, но опасались. В частности, чем дальше, тем больше их не любил барон, который лишь в этом пункте сходился с уполномоченным канцлера Усом Цишимуссом, контролировавшим действия барона и медленно разорявшим его людей. В принципе Мастер по положению был даже выше барона, и уж точно намного богаче, но положение Мастера не было наследственным. Зато нынешняя репутация Тора была такова, что чиновник боялся подходить к крестьянам Мастера. И они жили богато, хотя и повторяли со смесью ужаса и восхищения страшные слухи про своего хозяина, что он, дескать, закаляет мечи в крови живых девственниц-рабынь, а потом терзает их до смерти в своей постели. Ну а большинство жителей просто ненавидело Мастера.

Такие слухи не отпугивали, однако, учеников и подмастерьев. Тем более что даже ученикам у него жилось очень хорошо, а подмастерья зарабатывали больше обычных цеховых мастеров. У Мастера было уже все двадцать четыре разрешенных уставами цеха для Великого Мастера подмастерья, и он с грустью думал, что скоро все-таки придется ехать в Линью, чтобы посвящать пару из них в мастера (Мастер очень не любил большие города). Оба старших подмастерья, Ун Линноган и Лун Урриган (оба из Ломо) раньше были учениками в Зооре, там же стали подмастерьями, но прослышав, что в их родных местах обосновался Великий мастер, воспользовались правом подмастерьев на переход и пришли к нему; в Зооре к Великому Мастеру в подмастерья было не попасть. Ун Линноган, как казалось Мастеру, был способнее, зато Лун Урриган деловитее. В целом подмастерья и ученики заодно составляли крепкий военный отряд, который на военных игрищах уже трижды побивал дружину барона, что еще добавляло масла в огонь скрытой ненависти барона. А заодно как подмастерья, так и ученики никогда не говорили о том, что творится внутри усадьбы. Это, вообще говоря, было общей традицией Великих Мастеров, их в качестве одного из тайных умений учили ставить (либо помогать ставить, если способности самого Мастера были недостаточны) ментальный блок своим домочадцам, чтобы кто-то из них не разболтал случайно профессиональные секреты Великого Мастера. Постепенно, конечно же, эти секреты расходились по цеху, и дальше становились общеизвестными, но блок обеспечивал практически единоличное пользование новыми находками в течение примерно двадцати лет. Мастер Тор звал священника лишь брать вассальные клятвы с учеников и подмастерий, блок ему помогала ставить жена. Но в данном конкретном случае такая неразговорчивость вассалов вместе с болтовней рабов и слуг, которых не допускали в кузницу, пока там шли работы, чтобы не осквернить создаваемые изделия, давала дополнительные поводы для страшных рассказов.

— Привет! — радостно закричал Тор, увидев старого знакомого. — Как поживает принц?

— Мой господин передает тебе большой привет. Он велел мне заказать для себя драгоценный меч, но денег отвалил не так много. Получится лишь обычный булат, правда, высшего качества. А всему моему отряду он велел заказать булатные или полубулатные мечи и топоры. И просил справиться с заказом за неделю.

— Что же ты сразу про дела? Заходи в дом, выпьем, гостем будешь!

— Спасибо, Мастер! С удовольствием!

К Луню вышла из женской половины жена Мастера Эсса. За ней служанка несла годовалого ребенка Лира, как знал Косъатир, сына принца.

— Мой сын, как только на ноги встал, к молоту потянулся. Очень любит смотреть на огонь в кузнечном горне. Радуется, когда видит, как куют сталь и булат, — с гордостью сказал Мастер.

— Рад за тебя! Всем нам, благородным людям, приходится думать о том, будет ли наш наследник достоин нашей славы и наших дел? Ведь у нас ответственность не только за себя, а за весь свой род, и за весь наш род с нас спросят после смерти.

— Я до сих пор не привык к тому, что попал, оказывается, в благородные.

— Ну, тебе в благородных еще нужно закрепиться, но ведь цеховые мастера тоже свой род чтут и считают хотя бы до пятого колена.

— А я про своих предков почти ничего не знаю. Я — третий сын, мой отец как отдал меня в ученичество, так больше я с ним и не встречался. А потом он умер.

— Третий сын — это замечательно. Значит, ты можешь основать свой род, если на такое будет воля Судьбы!

— Ну ладно, поговорили, выпили, теперь займемся делами! — сказал Мастер.

Он с Косъатиром направились в кузницу распределять заказы и оговаривать качество и другие характеристики каждого меча либо топора. Боевые молоты люди Косъатира не носили. Насчет платы Мастер даже не стал разговаривать, сгреб мешок золота, который привез Косъатир, и не считая высыпал в свой сундук. Слишком тесные у него отношения были с принцем, чтобы по мелочам считаться. С другими-то он торговался безжалостно, а та самая парочка почти мастеров подменяли Мастера, когда тот уставал либо вынужден был оторваться от торга, чтобы не давать заказчику передышки и додавить его на устраивающую мастерскую цену.

Косъатир настоял, чтобы его отряд, "как дружественное войско", сказал он в военных терминах, был размещен в стенах усадьбы-крепости Мастера. Тут в крепкую башку Мастера все-таки проникла мысль, что вокруг все не очень ладно. Вообще говоря, тем, что творилось вокруг, он не слишком интересовался. Даже военные действия на его дела не оказывали большого влияния, он же не был поставщиком стандартных поделок для войска. Впрочем, сейчас в Империи серьезных войн не велось.

Вечером Косъатир сидел с Мастером и с его женой.

— Лунь, какую рабыню дать тебе, пока ты живешь у нас?

— Спасибо, друг. Я лучше за твоими служаночками поухаживаю, если разрешишь.

— Разрешим, — одновременно сказали Тор и Эсса. Тор все равно на служанок как на женщин даже не смотрел, будучи полностью очарован своей женой, а Эсса уже заметила, как одна из служанок строила глазки Луню и тот в ответ улыбнулся ей.

— Ну ладно, раз пошли такие интимные разговоры, отошлите-ка слуг и рабов как можно дальше или перейдем в другую комнатку, — неожиданно жестко сказал Лунь. Тор глянул на жену и та сказала: "Перейдем в дальнюю сокровищницу".

— А на входе туда я поставлю своего солдата, чтобы ни одна любопытная сволочь не совалась, — продолжил Лунь.

— Я дам ему на пару своего подмастерья, чтобы любопытные приличные люди тоже не пробрались, — улыбнулся Тор.

Когда все трое обосновались с кувшином вина и с легкой закуской в дальней сокровищнице, маленькой, душной, зато безопасной от любопытных глаз и ушей, Лунь достал послание принца.

— Мастер и высокородная Эсса, прочитайте внимательно, что пишет мой сюзерен и мой командир.

"Привет, стальная башка Мастер Тор, мой упрямый друг!"

— Обижает меня принц, — с улыбкой сказал Тор. — Разве я стальная башка? Уж наверно, не хуже, чем булатная.

— Прозвище "булатная башка" еще нужно заслужить, — улыбнулся Лунь. — Читай дальше, что принц пишет.

"Желаю здравствовать тебе, твоей прекрасной и благородной жене Эссе, твоему сыну Лиру и всем твоим вассалам и домочадцам. Я послал Луня Косъатира, моего верного вассала и твоего друга, Мастер, с тайным поручением. Начинаются очень большие потрясения в королевстве. И с теми, кто связан со мной и не находится под моей защитой, могут расправиться. Немедленно перебирайся ко мне. Захвати сначала лишь самые легкие ценности, жену и сына. Слуг и подмастерьев, а также имущество, придется спасать потом по мере возможности. Мне очень не хотелось бы узнать, что тебя и твоего сына убили или продали в рабство, а с твоей женой случилось нечто еще худшее смерти. Прояви наконец-то благоразумие!

Принц Клингор."

Тор вскинулся.

— Куда еще перебираться? У меня тут все так хорошо налажено! Не хочу я ко двору! Там развратные дамы! Там интриги! Там от дел все время отрывать будут!

— Муж мой, ты действительно Стальная Башка! — тихо, но твердо, сказала Эсса. — Думаешь, здесь все так хорошо? Барон и чиновник тебя ненавидят, все дворяне и большинство простолюдинов на их стороне. И знаешь в чем они тебя обвиняют? В человеческих жертвоприношениях Дьяволу, что ты, дескать, в крови невинных девушек оружие закаляешь, а потом их, еще живых, на куски своим мужским достоинством разрываешь. Ведь под такие слухи сюда могут прислать из столицы большой карательный отряд, чтобы привлечь тебя к имперскому суду как страшную богомерзость. И что будешь? Если даже врасплох тебя, беззаботного типа, не застанут, садиться в осаду со своими подмастерьями и учениками? Тысячное войско их быстро сомнет, даже если ни один из них духом не ослабеет и не откроет двери карателям. А те перевешают всех твоих домочадцев, быстренько осудят и казнят либо продадут в рабство твоих дорогих учеников, а что сделают с тобой, со мной да с нашим сыном — просто страшно подумать.

Тор открыл рот и выпучил глаза. Ему-то думалось, что все вокруг хорошо, кое-кто его не любит (например, чиновник), но и сам ведь он чиновника презирает. А барон вообще, как ему казалось, его друг.

— Тогда стану укреплять поместье и наберу войско. Денег у меня хватит, достоинство позволяет. Будет здесь двести человек воинов и припасов на пару лет, никто не сунется.

— Ты, башка металлическая! — ехидно сказал Косъатир. — Вообразил себя военачальником! Твое дело — оружие ковать да защищать себя в случае необходимости, а ты решил себе целое графство отвоевать. Ты что, хочешь, чтобы тебя мятежником вдобавок объявили?

— Грррк! — зарычал полностью сбитый с толку Медведь.

— А впрочем, теперь вот слушай меня внимательно. — сказал Косъатир. — Мятежником можно быть, но если вождь мятежа достойный и причина веская. Канцлер и его чиновники всех благородных людей и большинство простонародья из себя вывели. Ходят упорные слухи, что канцлер теперь, когда трое его правнуков стали сыновьями короля, собирается короля извести и возвести на трон малолетнего государя. Принц очень скоро поднимет флаг борьбы, чтобы спасти короля и покарать канцлера. Тебе, как общеизвестному другу принца, лучше в такой момент быть в его дворце. Там ты будешь в безопасности. А здесь при первых слухах о мятеже принца тебя схватят и растерзают.

— А чем лучше там? Я ведь буду в том месте, которое будет штурмовать все войско Империи!

— Ну, сначала Сейму нужно будет собраться и решить, заслуживает ли этот мятеж того, чтобы его покарать по законам Империи. И даже если они это решат, брать дворец будут высокие вожди, а не мелкие барончики и простые солдафоны. Разница между ними в том, что мелкие души будут думать, как быстро насытить свою жажду крови и золота. Они спокойно тебя прикончат, а твою жену замучают. А великие вожди такую ценную добычу в целости и сохранности к себе отвезут. Они-то понимают, что ты, тем более вместе с семейством, намного ценнее гор золота. Так что тебе даже в случае поражения там будет намного безопаснее, чем здесь.

— Если принц поднимает такое знамя, я встану со своими людьми под него! — несколько протормозив с этим жестом и только сейчас осознав, какие же лозунги у мятежа, закричал Тор, воинственно схватившись за отсутствующий молот у пояса.

— Поднимешь оружие, лишь если принц тебе повелит, — холодно ответил Косъатир. — Воинов у принца хватает.

— Прислушаешься ли наконец к голосу разума? — вставила Эсса. которая, против обыкновения, все это время молчала.

— Вижу, что другого выхода нет, — сказал Тор с некоторым облегчением. Он и сам уже чувствовал, что вокруг все неладно, но гнал от себя такие мысли, убеждая самого себя, что все прекрасно. — Собираюсь. Сколько я понимаю, твой отряд сопроводит меня и мой отряд в Карлинор?

— Я еще подумаю. Ты подал мне хорошую идею. Крепость на отрогах Ломо принцу не помешает, по-моему. Пока что мои солдаты будут укреплять твое имение. А я лично, в частности, посмотрю, все ли у тебя в крепости сделано по канонам фортификации и как исправить то, что можно быстро исправить. А тебе советую пока что в тайне готовиться, согласно указаниям принца. Тебе ведь все равно скоро в город ехать, подмастерьев в мастера посвящать. Так что никто не удивится, если ты со своей семьей и малым эскортом уедешь.

И заговорщики (как теперь уже можно смело их называть) разошлись по своим делам.

На следующий день Косъатир быстро и деловито рассмотрел усадьбу мастера, нанял несколько каменщиков и плотников в деревне и дал им и своим солдатам задание, что же переделать. А Косъатир стал заглядывать в кузню и приглядываться к старшим подмастерьям.

— Мне кажется, что твой любимый подмастерье — Ун Линноган. А Лун Урриган хозяйственнее, — через пару дней заметил Косъатир.

— Все правильно.

— Так вот, мой тебе совет. Линноган, может быть, станет даже твоим Первым Учеником, а у Урригана шансов на это нет.

— Да еще не ясно, станет ли Первым Ун.

— Но я тебе советую Уна взять с собой в Карлинор, а Луну подать надежду на то, что он станет Первым Учеником и владельцем этой твоей усадьбы после получения звания Мастера. Я вынужден буду сам остаться в этой крепости, ее оборонять, а начальником своих людей ты сделаешь Луна.

— Но это же нечестно по отношению к Луну!

— Ты равен баронам и должен управлять своими людьми, если начинается великое дело, сообразуясь прежде всего с великим делом! Не бойся. Если мы выживем в осаде, принц вознаградит щедро Луна, да и на самом деле все имущество кузни ему достанется, ведь ты тем временем в Карлиноре сделаешь новую мастерскую. Правда, крепость, конечно, ему будет не по рангу.

Убежденный Косъатиром Тор поговорил с Луном, который охотно взялся в его отсутствие управлять мастерской и поместьем. Тор, конечно же, не говорил о принце, он говорил о бароне и разбойниках, которые могут напасть, пока нет хозяина, и намекнул, что в городе ему, видимо, придется задержаться дольше, чем сначала хотел: появились неожиданные дела.

Косъатир отправился в Линью и привел оттуда сотню наемников. Еще три сотни должны были подойти через несколько дней. Когда возмущенный барон подскакал к стенам усадьбы и стал выражать свое возмущение, Тор не впустил его и ответил ему:

— Я тебе равен и имею право защищать свой замок! Я уезжаю в город по делам цеха. Я не уверен, что какой-нибудь соседний барон не попытается тем временем разграбить мои богатства.

— Это мятеж! — закричал барон. — Я донесу королю!

— А я — канцлеру, — добавил чиновник, который вился здесь же.

Прошел почти месяц со дня разорения двора Ликаринов-старших. За это время Урс нашел в кладовой чудом уцелевшую старую рогатину, и у него появилась идея, как реабилитировать себя перед Луруниссой и всеми остальными. Было известно, что в окрестных лесах ходит матерый старый медведь. Урс задумал подлинно геройское дело. Он решил выйти на него в одиночку лишь с рогатиной и кинжалом. Принесет он домой медвежью шкуру, поедят все медвежатины, и перестанут считать его трусом.

Пять дней он выслеживал медведя, почти забросив все остальные дела. И наконец застал его как следует наевшегося желудей и крепко спящего под дубом. Рядом с дубом стояло два крепких вяза, и Урс задумал хитрый план охоты. Он оставил рогатину за вязом, чуть подошел к зверю и стал бросать в него комьями земли. Недовольный мишка приоткрыл глаз, поворчал и перевернулся на другой бок. Тогда Урс запел во все горло первую попавшуюся героическую песню и бросил еще ком. Взбешенный хозяин леса вскочил и двинулся на Урса. Тот быстро проскользнул между вязами, схватил рогатину и воткнул ее в грудь косолапому. Несчастный обезумевший от боли и злобы медведь завяз между двумя деревьями, и Урс выколол ему глаза кинжалом, а затем ухитрился еще и проткнуть яремную вену, рискуя остаться без руки. а то и без жизни.

Сняв шкуру и освежевав убитого зверя, он помчался со шкурой и сердцем домой, звать соседей вывезти мясо. Бабка расцеловала его и бросилась варить сердце, а мужики отправились доставлять охотничий трофей. Из замка графа примчался верховой и затребовал медвежий окорок. У Урса стало холодно на сердце: как защищать, так их нет, а как требовать свою долю, они тут как тут, эти дворяне и аристократы!

Но еще холоднее стало, когда мужики, пожирая медвежье мясо и запивая его принесенным ими вином, начали смеяться, что Урсу дико повезло: медведь был старым, с тупыми когтями и зубами, и глупо попался между деревьями, тут Урс, дескать. его и прикончил. Урс сидел и угрюмо молчал. Даже то, что Лурунисса его прилюдно расцеловала и попросила назначить дату свадьбы, не утешило Урса. Он боялся, что любимая верит этим байкам.

Но так уж бывает в маленьких поселениях: закрепилась за кем-то слава труса, и будут его считать трусом, невзирая ни на что. Это как клеймо: на всю жизнь. Но Урс пока что не понимал, в чем же дело, почему никто не хочет увидеть того, что на глазах у всех?

Приближался день свадьбы. Деревня, здорово приунывшая из-за поборов чиновника, немного ожила. Лурунисса стала ласковей, но к себе на лоно Урса не допускала. Урс прямо спросил ее: неужели она желает сохранить невинность до свадьбы и быть обязанной из-за этого правом первой ночи графу? Лурунисса, смеясь, ответила, что по обычаю графа нужно предупредить за неделю, а до свадьбы осталось больше недели, и рекомендовала ему пытаться настойчивее. Урс почувствовал, что она просто увильнула от ответа, и он еще раз ощутил ненависть к этим высокородным, напропалую, как ему казалось, присваивающим себе права. А заодно в сердце его разгоралась и неприязнь к городским, когда он вспоминал подрядчиков, с которыми имели дело на севере, хозяев таверн по дороге, наглых продавцов на базарах и бесстыдных попрошаек, распутных девок в тавернах.

За десять дней до намечавшейся свадьбы в деревню пришла беда. В горах Ломо разбойничал бывший смерд, а ныне висельник, Кор Лакиран Желтый Ворон. Его банда ворвалась в деревню посреди бела дня, видимо, кем-то извещенная, что в деревне находится чиновник. Чиновника как следует побили, сорвали с него одежду, крепко привязали к столбу возле хлева, приладили на ворота петлю, а под ноги набросали навоза, чтобы привлечь кровососов.

Разбойники носили желтые повязки со знаками: "Желтое небо и справедливость". На шапке их главаря торчали перья редкого желтого ворона, а на плечах у него была рысья шкура. Он разговаривал высоким слогом, видно было, что он стремится показать себя не рядовым бандитом. а борцом за справедливость и против угнетателей. Он сразу же вытащил к себе старосту и выговорил ему две вины: то, что староста не выставил сразу же угощения его людям и то, что, когда неделю назад Желтый Ворон прислал к нему лазутчика с просьбой о целебных травах для раненого разбойника, отказал, ссылаясь на то, что боится стражей и графа. Ворон предложил деревне смыть свои вины тем, что они забьют насмерть чиновника. Крестьяне замялись и не решились, опасаясь жестокого мщения из замка, а разбойники вроде бы не вели себя как жестокие насильники и убийцы. Тогда Желтый Ворон поднялся на возвышение на деревенской площади и произнес речь:

"Разные есть люди на свете. Кое-кто достоин свободы, кое-кто не может жить, как свободный человек. Такой стремится стать господином, а если у него не получается, оказывается господским прихвостнем или рабом. Я предлагал вам свободу, вы струсили. Значит, вы по своей натуре рабы. И я буду обращаться с вами как с рабами. Рабы должны давать господам то, что господа пожелают. Мои люди сейчас разойдутся по домам и возьмут вещи и женщин, которых захотят. Может, хоть от них у вас пойдет потомство, достойное свободных людей. Если вы попытаетесь сопротивляться, это будет ваша четвертая вина, и деревня будет сожжена. Впрочем, я не зверь. Женщины имеют право посопротивляться, чтобы не было ущерба чести, а своим я приказываю не применять жестокого насилия: если уж очень сопротивляется, оставьте ее в покое и возьмите другую. Так что сейчас берегитесь, чтобы не отягочить свое положение. Староста, прикажи своим людям открыть дома и не мешать моим молодцам. А женщины пусть будут с нами поласковее."

И с отчаянием Урс услышал, как староста покорно велел людям открыть дома и кладовые, а женщинам не проявлять излишней стыдливости и строптивости, и во всяком случае не выцарапывать глаза и не кусать за болезненные части тела.

Урс отбежал в густую траву сзади двора и бросился на нее, чтобы ничего не видеть и не слышать. Тем более что до него донеслись визги Луруниссы. Вскоре они смолкли. И вдруг раздался ее голос: "Ой, милый, что ты делаешь?" Урс вздрогнул и посмотрел в щель забора. Высокий стройный русоволосый разбойник выносил на руках нагую Луруниссу в сад, а та ерошила его волосы.

— Ты такая милашка, что нужно дать Небу посмотреть на нашу любовь, — красиво сказал разбойник, и Лурунисса вдруг обняла его и расцеловала.

Затем они повалились в траву, и Урс не мог оторваться от раздиравшего его душу зрелища: Лурунисса выгибалась, стонала, всем телом обнимала разбойника и говорила ему нежные слова, да и он обходился с ней ласково. В конце концов Лурунисса задрожала всем телом и выдохнула:

— Как хорошо, что я отдала девственность настоящему мужчине, а не трусу!

Это добило Урса, он поднялся и пошел на площадь. В душе его зрела решимость.

Желтый Ворон не удивился, когда к нему подошел молодой крестьянин и сказал:

— Не все в нашей деревне трусы и рабы. Я хочу к тебе. Я хочу быть свободным.

— Желтому небу нужны достойные люди. Кто ты?

— Я был Урс Ликарин, а новое имя вы мне дадите по моим делам.

— А, тот, кто в одиночку убил медведя и двумя стрелами разогнал варваров! — с иронией сказал Ворон, и Урс понял, что его слава обогнала его намерения. — Но мало ли что люди брешут. Победи моего человека, и ты будешь с нами.

— Можно, я сам выберу того, с кем сражусь? — спросил Урс и показал на русоволосого.

— Белый Енот, тут кое-кто на дубинках с тобой сразиться хочет! — засмеялся Ворон. — Крестьянин, Енот один из лучших бойцов, так что я тебя возьму, даже если ты достойно проиграешь. Кажется, ты не такой, каким тебя молва ославила.

Схватка длилась недолго. Самоуверенный Енот получил удар дубинкой по колену и не смог продолжать бой. Для него реквизировали повозку, пообещав, что она будет возвращена потом. Урса Ворон подозвал к себе и сказал:

— А теперь, чтобы надеть желтую повязку, ты должен выполнить два дела, которые оторвут тебя от деревни и скрепят твое братство с нами. Возьми одну из деревенских женщин, а потом повесь эту сволочь! — и Ворон показал на чиновника.

Урс посмотрел вокруг. Лурунисса уже накинула на себя платье и смотрела на него восхищенными глазами. Это окончательно взбесило Урса.

— Я возьму эту! И прямо посреди площади!

Урс вытащил за руку не особенно сопротивлявшуюся Луруниссу на середину площади. Та, глядя на него еще более восхищенными глазами, покорно сняла платье и стала его обнимать. В пылу страсти она ему сказала:

— Оказывается, ты не трус и настоящий мужчина! А то с медведем я не знала, то ли верить тебе, то ли не верить.

Урс, встав после объятий, сделал то, в чем потом раскаивался всю жизнь (кроме первых нескольких недель после этого события). Он пнул Луруниссу ногой и сказал:

— Поднимайся, ишь разлеглась! Еще кого-нибудь ждешь?

Ворон со смехом спросил его:

— Ну как тебе твоя невеста?

— Настоящая шлюха! — процедил Урс.

Эти слова были приговором для Луруниссы. Теперь ей оставалась одна дорога: на дно. Туда она и скатилась.

Отец закричал:

— Ты мне больше не сын! Я отрекаюсь от тебя! Ты для меня мертв!

— Правильно! — вдруг сказал Ворон. — Теперь на тебе, крестьянин, нет вины за то, что Урс повесит чиновника, а ты можешь вытребовать обратно от этих гадких горожан и аристократов кого-то из членов твоей семьи.

Урс подошел к чиновнику, согнал с того облепивших его тело слепней, оводов и кровососов, отвязал жалкого человечка, сказал ему тихо: "Не бойся, сейчас будет лучше!" и вздернул. Потом он повернулся ко всем и неожиданно для себя закричал:

— Так будет со всеми чиновниками, Высокородными и их прихвостнями!

— Правильно думаешь! — похвалил Ворон. — Будешь добрым удальцом.

Урс выхватил из награбленного одним из восставших лук Труна, который ему давно уже нравился, и ожидал новой драки. Но неожиданно разбойник приветливо улыбнулся ему и сказал:

— Все правильно! У тебя лука нет, а у меня уже есть. Мы, Желтые, должны всем делиться с братьями.

Затем Урс зашел на конюшню к "деду" Хингу, взял его коня и седло, прицепил палицу из еще одной кучи награбленного и присоединился к отряду разбойников. Ему торжественно повязали желтую повязку и нарекли Ревнивым Быком. На душе Быка, как ни странно, было легко и радостно. Перед ним открывалась новая жизнь, как ему казалось, достойная его.

Так Урс стал разбойником в ватаге идейного мстителя Желтого Ворона.

В ночь после проклятий барона и чиновника Тор с семьей, парой слуг и тремя лучшими подмастерьями в сопровождении отряда Косъатира выехал из усадьбы. Около родника их встретил какой-то весьма воинственный и подозрительный отряд из полутора сотен разношерстно экипированных удальцов. Их главарь носил шлем, украшенный лисьей шкурой, пятнистый плащ, вооружен был копьем, луком и топором.

— Привет тебе, Горный Лис! Значит, решил принять мое предложение? — сказал Косъатир.

Мастер и Эсса невольно вздрогнули. Горный Лис был знаменитым атаманом разбойников, чья шайка за полгода своего существования уже сотворила немало лихих дел.

— Я теперь не Горный Лис, а вновь десятник армии принца, пока принц не произвел меня выше.

— Я своей властью рыцаря произвожу тебя, Клин Илайор, в сотники. Вспомни свою доблесть в Северном Походе. Принц гарантирует прощение всем твоим людям, награды за честную службу и земли в своих владениях, куда чиновникам канцлера доступа нет. Западные соседи зашевелились, их придется укротить. А сейчас сопроводите к принцу его дорогих гостей, — завершил рыцарь.

Эсса ухмыльнулась хитрости симпатичного рыцаря. Сам он решил со своим отрядом остаться в крепости, наемникам доверить такое богатство было нельзя, остается лишь банда разбойников, которые мечтают о том, чтобы вернуться на путь истинный. А что их довели до разбоя чиновники канцлера, Эсса не сомневалась.

Через две недели Тор прибыл в Карлинор. Город был раза в два поменьше Линьи и далеко не столь живописен. На кирпичных городских стенах не было ни облицовки, ни рисунков, но отремонтированы они были безупречно. Внутри города на холме виднелась цитадель, в порту стояли два купеческих корабля и пара военных. Храмы были небольшими, но один них блистал золочеными куполами. На первый взгляд город производил впечатление чистого и зажиточного.

Принц лично выехал Тору навстречу, наградил Илайора и его разбойников за хорошую службу, подтвердил его новый чин и распределил его людей по своим отрядам, а для Тора устроил пышный пир. На следующий же день Тор стал строить новую мастерскую в стенах города (принц заранее откупил пару домов в квартале ремесленников, чтобы освободить участок, и теперь подарил их Тору). Тор все время ворчал, что вокруг слишком много народу и суета, тем более, что почти каждый день надо было отвлекаться: то прием в Городском Совете, то прием в цехе, то кто-то из знати пригласит. Но уже через три дня в Карлинор пришло известие о том, что на севере Крангор, один из принцев обвинен в мятеже и уже дерется с войсками канцлера.

Словом:

Там, где все тихо

Черти интриги плетут,

Всех очерняя.

Ценен ты, Мастер,

В городе только большом.