"Исцеляющее безумие: между мистерией и психотерапией" - читать интересную книгу автора (Соколов Дмитрий)

Глава 7. Vision Quest

– 

«Vision Quest» – эти слегка английские слова переводятся на русский как «Поиски Видения», «поход за видением». Мифология, лежащая в основе – это представление о том, что человек не одинок и жизнь его не бессмысленна; что он окружен удивительными существами, которые находятся в таинственных связях с его судьбой. Кроме того, предполагается, что великое можно увидеть в малом, что в одном мгновении или дне жизни человека может быть отражен длительный период или даже вся жизнь.

Соответствующая практика развита у индейцев юго-западных пустынь США (зулу, хопи). Хотя бы один раз в жизни, обычно в начале своего взрослого пути, член племени должен отправиться за видением (лучше, мне кажется, с ударением на первом слоге). Пока еще неизвестно, что этот молодой человек собой представляет и может представлять, лучше положиться на духов и неземные силы, чтобы они показали, на что он может быть способен. После довольно долгого поста и полу-табуированной жизни (воздержание, неучастие в общих праздниках и т.п.) индеец отправляется в пустыню. Иногда его отводит туда взрослый родственник, чаще дядя. Не просто в пустыню, но в глухую, дикую ее часть. Там он находит «место силы», если вообще способен что-то найти, а потом садится там – в любом выбранном месте – и начинает ждать. Теперь он совсем не ест и почти не пьет. Он ждет, когда явятся духи и что-то ему покажут. От этого «что-то» зависит многое в его жизни. Что бы ни случилось в конце концов – это и есть знак и видение. Его может хватить солнечный удар; он может сойти с ума от страха; к нему может прийти пустынный лев и продемонстрировать свою покорность. Это крайние варианты людей, ни на что не годных, либо будущего вождя или «шамана». Обычно, наверное, происходит что-то более среднее. Приходят ли духи предков, или животные, или путник с водой – нужно просто всё принять, всё запомнить и возвращаться с видением, которое потом обсуждается и понимается совместно с тем же старшим родственником и/или «шаманом». Соответственно видению к человеку отнесется его племя. Есть видения, после которых человек становится обязанным начать подготовку в «шаманы», например. «Шаман» потом еще не раз, насколько я понимаю, ходит в пустыню за видением. Да и любой другой совершает это, например, при тяжелой болезни или какой-то другой необходимости поменять свою жизнь.

Это, кстати, одна из немногих практик, унаследованных у индейцев белыми американцами в довольно целостном и осмысленном виде. Конечно, не так много американцев это делают, но есть, я встречал.

В определенном смысле это фрайерский трюк, такое гадание: рассматривать кусочек жизни как символическое изображение всей жизни. Человек ведет себя примерно одинаково всю взрослую жизнь, с примерно одинаковыми раскладами и примерно одинаковыми последствиями. Одна ночь или один год – невелика разница. Но это для очень стороннего наблюдателя. Самому «историческому» лицу разница кажется очень большой, и если по тому, как пройдет ночь, можно понять целый год, то это – о-го-го. Ну вот, каждый получает то, за чем идет. Фрайеру – фрайерово.

____________

Я хочу привести пример из своей жизни, вроде бы и не мистерии. Хотя на самом деле все это произошло через несколько дней после первого подобного действа в моей жизни, которое я еще называл нейтрально-психотерапевтически «группой». А мистерия, как не раз замечали многие из нас, кончается совсем не сразу; есть такой хороший рабочий принцип – «формальный конец – это реальная середина».

Я договорился о встрече с подругой в Болгарии, но билет достал только до Румынии, в Бухарест. То, о чем я хочу рассказать – всего лишь несколько часов, которые я провел в Румынии. Все началось с того, что в самолете мне дали место в бизнес-классе. Я не знаю почему, и у меня не было сил узнавать: я работал подряд двое суток перед самолетом, а летел он ночью. Я бухнулся в шикарное кресло (уже в походной одежде с грязноватым рюкзаком) и заснул, только успел насладиться удивлением окрестной элиты в костюмах. Проснулся при посадке, было 4 часа утра. Я доспал еще час в аэропорту и вышел на автобусную остановку. Там стоял парень, уж слишком русский по виду, такой дремучий, мягкий, бородатый. Он спросил меня про автобусы (и вправду по-русски), мы разговорились. Оказалось, что он «шел» на Афон, причем почти что действительно шел, уже два месяца, послушничал по дороге в монастырях. Он казался ужасно бестолковым в делах походных и иностранных, да и денег у него не было, и я как-то естественно взял над ним шефство – повез на автобусе на вокзал, объяснил, как и куда добираться в Болгарию, купил билет на электричку, а до нее накормил завтраком. Очень мне с ним понравилось общаться. Он уехал, а моя электричка была еще через два или три часа. Я не знал никого в Бухаресте, не умел говорить по-румынски, и вначале собрался это время просто просидеть на вокзале. Потом вспомнил, что у меня есть телефон человека, который делает пан-флейты. А это была моя мечта – научиться играть на флейте. Я позвонил. Он говорил только по-румынски, я объяснялся с ним по-испански, но кое-как мы договорились, и я поехал к нему в гости. Он очень хорошо меня принял, но его флейты были сильно дорогими, и я уехал ни с чем. Я приехал в центр города, послонялся там и собрался на вокзал. Надо было узнать дорогу, и я стал спрашивать людей на улице. А румыны – народ мало приветливый к приезжим, по моим ощущениям. Они просто не останавливались. Третьей, по-моему, к кому я подошел, была юная девочка со скрипкой. Ей только казалось, что она говорит по-английски, но она реально взялась за меня. Она не только объяснила мне дорогу, но поехала со мной. И на вокзале она проводила меня до электрички, и махала рукой вслед.

Когда я оказался один в электричке, на меня нахлынуло чувство «искривленности пространства». Я ощутил, что все это неспроста, слишком много за эти несколько часов. И я в мгновение ока понял, что мне только что была в концентрированном виде показана моя ближайшая жизнь. А поскольку я ехал в путешествие «с открытым концом», то это казалось тем более вероятным. И символы, которые я увидел, были понятны очень легко:

Во-первых, монастырь, духовный путь. Это очень сильный образ для меня. Я хотел построить монастырь. Я не знал, где и как, но я страстно хотел этого. Это была первая стрелка того, куда я двигался.

Во-вторых, флейта, музыка. Это – красота жизни, танец, легкомыслие (пока я обдумывал это в электричке, там играли на барабанах, пели и танцевали). Пан-флейта – это еще и Пан, дикость, нимфы, дионисийство, пастухи, простота, природа.

С девочкой-скрипачкой тоже не может быть никаких сомнений. Моя первая любовь, когда я ее встретил, была точно такой же – маленькая, 15 лет, со скрипкой. Румынка, которую я встретил, даже училась в том же – предпоследнем – классе такой же школы – типа самой крутой для юных талантов при консерватории. Вот такие случайные пируэты. Что может означать такая встреча? Только любовь.

Вот так и прошло мое путешествие, уже через два месяца все стало на свои места. Я научился играть на дудочке и встретил свою любовь. Поселился на природе, в горах. С монастырем все сложнее, это долгий путь.

***

Итак, идея сама по себе очень проста: приготовиться, увидеть, понять. Мистерия, посвященная этому, в основном посвящена (по времени) той части, где «приготовиться». Чтобы увидеть то, что не прячется, важно очистить восприятие. Нужно выкинуть заботы и сойти с карусели ежедневных дел. Для современных горожан это сложно, их приходится чуть не бить палкой по голове. Достаточно яркие и стрессовые процессы можно проводить с единственной целью: чтобы человек отвлекся от «своих» забот, вынырнул хоть на полдня из круговорота. В моем рассказе, кстати, это ломка присутствовала: бессонница, перенапряг.

Человек должен подойти к этому опыту максимально чистым, причем чистым не в благородном, а в нейтральном смысле. Чистым – то есть пустым, готовым к чему угодно, подобным чистому листу бумаги, на котором судьба может писать наново всякую чушь.

Во-вторых, человек должен быть покорным. Перед духами или судьбой, или как это ни назови, перед происходящим – он должен быть максимально покорным и восприимчивым. Какие бы духи не пришли к нему, он должен их принять. И даже если он их посчитает демонами и выгонит взашей (а они послушают и уйдут) – он должен принять свою ограниченность, хотя бы задним числом. И к этому тоже человека имеет смысл готовить.

Вот что важно: может произойти ЧТО УГОДНО. There is no way to predict. Если человек готов к подобному, НАСКОЛЬКО он готов к подобному – само по себе такое состояние является сильным духовным опытом, свободным от суеты.

_______________________

В конечном итоге «поиски видения» сводятся к тому, что можно увидеть: а) свою судьбу; б) самого себя. Мощнейшей темой является это самое «б».

Видение своей «сущности» пробивает людей в любых серьезных процессах, да, кстати, и в несерьезных; уже когда при знакомстве мы даем друг другу клички, если процесс идет творчески живо – часто степень проникновения в реальную суть человека очень глубока. Опять-таки, важно здесь не обращать критического внимания на то, нравится человеку его «погонялово» или нет. И не зря многие такие клички прилипают надолго, на годы. Вместо нейтральных (семантически) Лен, Дим и Наташ возникают реальные сущности – Самоволка, Шиз, Надуванчик, Деметра-Два-Метра… Но это, конечно, ладно, вроде детские игрушки.

Видение своей сущности – «кто я?» – когда разные аспекты личности внезапно сливаются в один образ, исключительно мощный энергетически.

История эта произошла не за один раз… Только не надо упрекать меня в мистике. Прежде всего, барон Мюнхгаузен никогда не врет; а потом уже все остальное.

Пролог – первая мистерия в Вороне. Много лет назад, все четыре. На группу «Пробуждение спящей красавицы» приезжают четыре женщины. Одна из них старше всех; очень интеллектуальна; вообще психоаналитик. При каждом удобном случае она стремится показать, что к местным грубым нравам отношения не имеет.

С удовольствием участвует в «бунте», который закатывают девицы, разгулявшиеся на «русалочьих» процессах у моря. Со мной она явно воюет и во всё остальное время. Единственный мало-мальски приличный рабочий процесс (написание и прочтение своего «завещания») она делает только в предпоследний вечер, когда ясно, что я очень колеблюсь, давать ли ей грибы. Всё же грибы она получает вместе со всеми, но ничего особенного с ней при этом не происходит (и грибы не очень сильные, и она сверх-критична). После мистерии остается пожить в одном из моих домиков еще на несколько дней: поездить на море, вообще хорошо в Крыму. Я, наивный и стеснительный балбес, всё не спрашиваю у нее про деньги за уже прошедшую группу. И вдруг она таки уезжает в пять утра, так и не заплатив. В последний вечер перед этим она щеголяет в темно-зеленом переливчатом платье, и все, кто на нее смотрят, говорят: «Ну, змея!» С этой кличкой она и осталась. Змея не только не заплатила, но потом даже написала мне письмо, что она это сделала не просто так – а во имя своей правоты! Эту логику мне уже трудно было понять; понял я только, что деньги надо собирать в начале. А, кстати, как ее звали? Светой звали, фамилие не помню, живет в Киеве.

Казалось бы, ну и хрен с ним. Мне-то да, а вот Ворону нет. И два года спустя в то же самое время года – аккурат первые числа июня – собираю я мистерию «Жизнь в теле». И собираются на нее… четыре женщины. И смутно мне кажется, что это то же самое собрание – то есть формально люди другие, а по сути – те же.

Ну, и одна из них мне однозначно напоминает Змею.

Про себя я и стал так ее называть. На поверхности ее звали, скажем, Нелей. Деньги я тогда уже брал добровольные, но собрал сразу, ввиду контингента повышенного риска. Группа пошла. Неля тоже была старше всех прочих, тоже умна по-интеллектуальному, тоже язвительна. Впрочем, работала получше той «первой» (вообще эта вторая группа была не в пример лучше и сильнее). Было у меня от Нели странное чувство: что она как будто отравляет, портит пространство вокруг себя.

Вот самый яркий пример – уж извините, несколько неконвенциональный. В один день мы в одиночку разошлись по горам, чтобы кое-что понять про себя (для Нели, понятно, это было очень трудным упражнением). И пошел я сам на то место, где год назад моя жена сказала мне о своей беременности. Выхожу я на полянку, где не был ровно год – и что же я вижу? А вижу я, как на лошадиных какашках по всей поляне растут псилоцибы – те самые священные грибы. И выглядит эта поляна в аккурат как высокогорье в штате Веракруз в Мексике, где собрал я когда-то этих грибов столько, сколько мог унести; и сами грибы очень похожи на мексиканские. Вмиг я понимаю, что это мне подарок на день рождения (который был послезавтра), такой вот привет от Ворона. (Это был первая и пока последняя встреча с этими грибами в Крыму). И на следующий день я веду уже всю группу в горы на сбор грибов. Никто из них никогда этих грибов не видел, но я показываю, и мы все начинаем их видеть и собирать, бродя по огромной поляне, плоскогорью. Мне очень хорошо. Каждый идет отдельно, и каждый собирает грибы. Кроме меня. Потому что (или совсем не «потому что», а «просто так») в какой-то момент ко мне подошла Неля, о чем-то неважном спросила и отошла – и с этого момента я не нашел ни одного грибочка. Хотя до этого собрал чуть не пол-ведра. И все остальные продолжали их находить, идя чуть ли не по моим следам.

За такое не станешь ругаться, но и не чувствовать определенной злости я не мог.

Важных для Нели момента на группе было еще два-три. На первой медитации она упала в траву и долго лежала, глядя в траву «изнутри». Потом, на прогулках, она собирала травы. Хотя у нее была кровать, она перебралась спать на пол. После хождения в одиночку по горам у нее болела голова, и мы пытались работать с этой болью, которую она представляла как длинное извивающееся существо, вползающее в голову. Постепенно родился образ спрута с извивающимися щупальцами, которому мало одной жертвы, который хочет проникнуть в головы окружающих. Кого? – да в мою в первую очередь. «Давай, – уговариваю я ее, – сделай со мной то, что ты делаешь с собой, внедри в меня свою головную боль». Она начинает со страшной силой отнекиваться (а боль усиливается). «Не могу причинять другим людям боль», – с пафосом заявляет она. А ведь чую я, что злости в этом персонаже хоть отбавляй, что не из сердца она говорит, а лозунг такой вот гуманистический затвердила. И так и эдак – «Ты хоть поиграй» – «Не могу». Поуговаривал я ее, что свою злость и агрессию надо бы поучиться сознательно выражать к окружающим, а то возникает перегрузка ядом; но она была непреклонна, и на этом сцена закончилась. Пошла дама пить таблетку.

И вот еще что было: она попросила у меня сделать что-нибудь из декоративной тыквы – я их выращивал, и они сушились в комнате, где мы занимались. Я вырезал такую типа сахарницу, и дал ей – но не в подарок, как она ожидала (и как я в норме бы и сделал), а попросил 50 рублей. Цифра 50 взялась я тоже понимал откуда: 50 долларов осталась должна мне прошлая «змейка». Она взяла тыкву, а я получил деньги и в довесок красноречивый взгляд.

И вот наконец мы съели собранные грибы. Началась «центральная» ночь. Неля лежала на матрасе в углу, почти не двигаясь, отвернувшись лицом к стенке, молча. Два, три, четыре часа. Уже в комнате, где вначале стояла тишина, люди стали потихоньку разговаривать (в норме она влипала в любой разговор о чем угодно), уже кто-то окликал ее пару раз, но она была погружена в свои видения.

И внезапно – раз! – она хлопнула рукой по матрасу (взвилась пыль) и вскрикнула: «Блядь, я – змея!».

Эта картинка просветления так и стоит у меня перед глазами и ушами.

Как она потом рассказывала, она всё время видела траву, но не сверху, а как бы изнутри, и никак не могла понять, к чему это, пока всё одним махом не стало на свои места.

Ее поведение изменилось на глазах: она стала вести себя как-то очевидно спокойно и достойно. Все встало на свои места. Никакой кровожадности при этом, кстати, не обнаружилось. А вот явная горделивая уверенность, вереница самоосознаваний – да. «Теперь я понимаю, что я могу жалить, но совершенно не обязательно делать это всё время», – так сказала она на завершении группы.

Через три месяца я получил от Нели письмо, в котором говорилось:

«Жизнь у меня перевернулась вверх дном – изменилось все! Но не то чтоб это было слишком заметно снаружи – я делаю все то же самое, но с совершенно другим отношением…

Во-1, я порвала с лучшей подругой – мы считались таковыми больше 10 лет. Я не собиралась этого делать – все произошло внезапно и спонтанно, но совершенно закономерно. "Лучшая подруга" – это человек, которого ты делаешь зеркалом для себя, и при этом трудишься над тем, чтобы в нем отражалось то, что ты хочешь видеть. Т.е. это человек, перед которым неустанно разыгрывается спектакль, в котором главную роль играет "образ себя". Как только я стала змеей, "образы меня" стали соскакивать с меня словно шелуха, и лучшей подруге не стало места в моей жизни. Я тебе пишу, разумеется, выводы, которые получились в результате многодневных размышлений. А вначале мне было страшно, как будто я падаю с горы. Было чувство, что все вокруг рушится.

Во-2, на след. день по приезде я начала делать ремонт в своей комнате. Я ничего такого не планировала – просто, проснувшись, я поняла, что больше ТАК жить не буду. И оборвала шторы и обои. Ремонт – это для меня деяние более чем символическое. Я НИ РАЗУ не делала ремонт в квартире, потому что ни одну квартиру не могла назвать своей. По массе причин, в данном случае потому, что большая часть ее принадлежит матери, а она меня этим шантажирует. Короче, тут все сложно, и квартиру эту я ненавидела от всей души. И жила в ней, ничего не меняя – терпела, что все вокруг угнетающе НЕ МОЕ. И тут мне стало на все наплевать – на все козни матери, на все практические соображения (типа: зачем вкладывать деньги в чужое и т.п.). Мне важно, какой цветовой фон вокруг меня, мне важно жить в том символическом пространстве, которое я сама создам. И все. Остальное не имеет значения. Самое смешное, что мать не смеет со мной спорить и шантажировать меня скандалами, как она это раньше делала. Наверно, она чувствует, что я – змея. Хотя я ни сказала ни слова, и никаких специальных демонстраций не предпринимала. Я просто и спокойно объявила, что ее сервант больше в моей комнате стоять не будет. Честно говоря, я ждала вспышки – но нет, она сразу начала обсуждать, куда его поставить и т.п.

В-3, я много думаю о том, что такое Змея. Вернее, не столько думаю, сколько медитирую, чтобы научиться быть змеей. Змея – это центр всего, в буддийском смысле, если ты понимаешь. Она связана с нирваной. В ней – отрешенность, понимание и спонтанность. В ней исчезают все амбиции. Мне даже страшно становится, с какой неумолимой педантичностью она распорядилась всем хламом, который у меня в голове накопился…

Я вряд ли смогу как следует все описать. Есть некое состояние, медитативное, когда я – змея. Иногда попасть в него легко, иногда трудно. Но я знаю теперь, где его искать, понимаешь? И если все начинает кружиться, и я начинаю спешить, и страшиться, что я не успею, что я сделаю не так – я говорю себе "стоп!" и стараюсь попасть в это состояние. И тогда все становится на свои места. Как правило, спешить некуда, а пугаться, что ничего не получится, заставляют амбициозные "образы себя". Все, кроме Змеи – кажимость, иллюзия. Интересно, что я стала лучше видеть людей. И больше ими интересоваться.

И здесь я пока остановилась, Митя. У меня странное состояние сейчас: я делаю то, что никак не могла доделать – диссертацию, она у меня "гвоздь в ботинке", делаю и многое другое, но у меня нет амбиции. Т.е. я хочу сказать, что не знаю, ХОЧУ ли я делать то, что делаю. Понимаешь, я могла точно ответить на вопрос, ЗАЧЕМ мне это делать, но не могла ничего толком закончить. Масса энергии уходила, кстати говоря, на поддержание образов. Когда она освободилась, я столько всего стала успевать! За лето я не только сделала ремонт, но и еще написала кучу лекций, покрасила дачу и нарисовала на стене ЗМЕЮ, как и хотела…

Так вот, я работаю больше и все дается легко и делается быстро, но отсутствие амбиции меня смущает. Словно вынута сердцевина и пустота ничем не заполнена. С другой стороны, я обрела источник покоя и легкости; мне нравится быть обыкновенной; жизнь течет сквозь меня как сквозь решето. Ничего не нужно. Иначе: все, что нужно, приходит само. И не зная, хочу ли я это все делать, я совершенно точно уверена в том, что все идет правильно и как надо.

И еще чуть-чуть о спонтанности. Я не могла действовать спонтанно, потому что портила себе удовольствие самопопреками: как же так, ведь я же решила делать это, а делаю вот то! Я словно бы разрывалась между двумя центрами притяжения. Теперь я ничего не планирую. Вместе с ежедневниками выбросила все дневники, т.к. те и другие – это средства укрепления «образа себя» и амбиции. Я с такой легкостью меняю свои планы, что просто тащусь от этого! Я делаю только то, что хочу – по максимуму. Или, иначе говоря: то, что хочу в данный момент. И если у меня нет желания сосредоточиться над дисером, то я бросаю все без сожалений. Я так раньше не могла, Митя! И чувствую себя плывущей в правильном направлении. Понимаешь: я словно бы и не гребу, а плыву куда надо. Собственно говоря, так и должно быть, если слушаешь Руны и внутреннюю интуицию. В моем случае – Змею.»

Я записывал эту историю, глядя на очень причудливо изогнутую ветвь, которую она притащила в комнату накануне той ночи, да так и оставила.

________________

На реальной мистерии «Vision Quest» мы не знали, что делать центровой ночью. Один из нас шестерых отправился ну типа медитировать в отдельную комнату. А остальные пятеро, постепенно раздевшись догола, стали делать друг другу массажи – очень тепло, любовно, чувственно. Шестой вернулся к нам, когда дело вплотную приблизилось к групповому сексу, и так его предотвратил. Спустя две недели после мистерии у всех пятерых – двух пар и отдельного парня – случились мощные любовные потрясения. У обеих пар спустя девять месяцев и две недели в разных странах родились первенцы, с разницей в несколько дней. А вот шестого участика, «психонавта», я потерял из виду, а жаль. Статистика неполная.