Туман

Рейдер завтракает, обедает и ужинает внутри броненосца. Так предписано уставом еще со времен образования Службы Безопасности и возникновения подразделений поиска. Командир отдает приказ, после чего двери фургонов тщательно герметизируют, а внутренности продувают, проветривают, обеззараживают особыми аэрозолями. Занимает это обычно минут пятнадцать, в течение которых боец чувствует себя как машина внутри мойки. Шипят эмиттеры, подающие под давлением отраву, убивающую споры плесени и нейтрализующие токсины. Ничего не видно, один туман. В зеленоватом свете, который показывает, что процесс запущен, все кажется нереальным. Этаким сном, порожденным внешними вредными воздействиями.

На этот раз приказ от полковника Миха пришел на отметке в сто сорок километров. Автоматика запустила процедуру — оставалось только ждать.

Тина, сидящая рядом с Сергеем, не преминула заметить, что, думала, их никогда не накормят. Еле сдерживаясь, рейдер проскрипел зубами.

Не понятно почему, но Тина из кожи вон лезет, чтобы показать, какие они друзья. Но Сергей так не думал. И не знал, как правильно оттолкнуть, давая понять, что никакой дружбы и даже просто общения между ними не может быть. Да… Не потому ли, что она напоминала ему Лику? В том-то и дело. Сергей боялся себе признать, однако истина заключалась именно в этом. Каждый раз слыша голос Тины, он видел перед собой жену.

Шипение стихло, и аэрозоль начала оседать. Ее тут же подхватило мощными потоками воздуха и выдуло наружу. Секунда — и рейдеры принялись с ворчанием стаскивать с голов шлемы и бросать их на пол. С полным пренебрежением к тонкой электронике мультивизоров.

Сергей снял свой и аккуратно положил между ног. Очищенный воздух в фургоне пах химией, но этот запах был безопасным, свежим. Разумеется, по части свежести он уступал внешнему, однако точно не нес в себе микроскопической заразы.

Рейдеры доставали коробки с сухим пайком, открывали, хватали завернутые в особую бумагу батончики, изготовленные из комплексной смеси "желтухи" концентратов овощей и мяса, и с жадностью проглатывали целиком. Что-что, а голод никто не отменял. Пусть за бортом мертвая планета, желудку, по большому счету, все едино, если он требует наполнения.

Сергей взял батончик, откусил половину, найдя вкус неплохим (каждый раз почему-то ощущения были разными). Аппетит тут же вспыхнул, словно сверхновая, заставив рейдера заглотить парочку других батончиков.

После этого он остановился, чтобы отдышаться. Следующим блюдом был концентрат-пюре из тюбика. Рыбный. Сергей выдавил себе в рот его целиком. В конце концов, жизнь не так и плоха, если удается набить иной раз брюхо чем-нибудь этаким.

Рейдер вздохнул, испытав прилив оптимизма, и даже посмотрел на Тину. Ее потное лицо со шрамом на подбородке, улыбалось. Рейдеры расслабились, заговорили, обсуждая последние события, но о чем бы ни шла речь, всем хотелось узнать, что происходит дома. Если, конечно, еще что-то происходит.

Сергей облизал губы, взял из коробки фляжку с напитком, напичканным витамина и микроэлементами, и опустошил его. Вкус был апельсиновый. Не очень-то он походил на натуральный, во всяком случае, с настоящими апельсинами, выращиваемыми в Бастионе, не мог сравниться. Но и на том спасибо.

Рейдер закрыл контейнер с пайком. Теперь дело за малым: дождаться перерыва на оправление естественных надобностей. Тоже забота для начальства. "Полевые сортиры", как их называли рейдеры, необходимо было монтировать вне броненосцев, выбирая место побезопаснее. Тоже с продувом и обеззараживанием. Естественно, процедура эта требовала остановки всего каравана и немалого времени на сам процесс. С неизбежными неудобствами во имя безопасности приходилось мириться. Иного способа умники еще не изобрели.

Рейдеры тянули с окончанием обеда, травя бородатые анекдоты и прислушиваясь, не расскажет ли им сержант какую-нибудь потрясающую новость. Например, что чертова плесень найдена, и можно не переться к дьяволу на рога.

Сергей в беседах не участвовал, хотя Тина и пыталась его расшевелить. Рейдер просто откинулся на стенку и сидел с закрытыми глазами.

Тина, вероятно, обидевшись, завела разговор с соседом слева. Тот охотно поддержал ее и даже начал смеяться, хрипло и неприятно. Сергей скривился и повернул голову к амбразуре.

Казалось, они до сих пор топчутся на месте и не отъехали и двадцати километров от Бастиона. Конечно, это было не так, даже ландшафты здесь другие. Плесень поработала над ними. Лес по обеим сторонам трассы так и не вышел за свои старые границы, зато приобрел одежды из наростов "чернухи", выделяющиеся на фоне неба, подобно закопченным руинам погибшего города.

Изменилась сама земля. Она даже не выглядела таковой. При свете заходящего солнца все свободные пространства, какие попадали Сергею в поле зрения, походили на полузасохшую слизь. То и дело огибая новые заторы, которые тянулись иной раз по несколько километров, броненосцы съезжали с трассы и месили колесами эту новую страшную землю.

Сергей представлял себе, как жутко она хлюпает и липнет к покрышкам. Выискивает лазейку в корпусе, мечтая добраться до людей. А скалы? Обросшие плесенью, они, бывало, нависали над трассой, и игра теней оживляла их. Вот-вот, казалось, притаившиеся монстры бросятся в атаку, давя машины громадными ногами. Сергей ощущал себя ребенком, любящим фантазировать на страшные темы. Словно ему семь лет, и боится он темных углов в большой полупустой квартире.

— Кажется, остановка, — сказала Тина, первая уловившая изменения в ритме хода машины.

Рейдеры раздраженно забубнили. "Этого не хватало. Опять!" — сказал кто-то.

Броненосец в самом деле встал, бойцы приникли к амбразурам.

Сергей пытался хоть что-то рассмотреть, но понял, что бесполезно. Караван угодил в туман. Вероятно, тот самый, который описывал Игорь.

— Теперь точно пописать не дадут, — заметила Тина.

Рейдер уставился на нее в оба глаза.

— Слушай, ты неужели ни о чем другом думать не можешь?

Девушка захохотал, не обращая внимания на косые взгляды.

— Слышал о психологической защите? — отозвалась она, широко улыбаясь. — Я постоянно думаю о своих, которые умерли. Я думаю о своих. А еще о том, что хочу в сортир!

Сергей отвернулся. Если долго смотреть Тине в глаза, можно, увидеть то, что действительно она стремится спрятать от других.

Не сразу он понял, что происходит.

— Туман! Туман! — заговорили бойцы СБ, тщетно пытаясь разглядеть подробности в пелене, окружающей броненосец.

И тут, словно пришло время все объяснить, щелкнуло внутреннее радио, и послышался голос Крумина. У сержанта было, что сообщить.

— Этого я и боялся, — сказал Генрих Буланов, наблюдавший, как стена розоватого тумана медленно наползает на броненосец.

Ученый устало потер глаза и повернулся к полковнику.

— Тот самый? — скривился тот. — В котором живут всякие там мутанты?

— Не верите? Случай на распределительной станции был документально зафиксирован.

— К дьяволу! — Полковник пожал плечами. Да верил, почему же нет. Только, если честно, он был сыт по горло всем этим аномальным дерьмом. И все оно — редко встречающееся, уникальное, может, единственное на Земле, — почему-то собралось в одном месте, как раз по маршруту каравана.

Какого хрена вообще все это значит?

Мих считал, что вполне заслужил право задать себе этот вопрос. Впервые за многие годы службы полковник почувствовал, что готов потерять контроль над собой. Не бывало такого раньше даже в самых патовых ситуациях. Даже, когда его группа попадала в окружение толпы зомби или других милых пасынков плесени. Всегда удавалось найти какой-нибудь выход — на худой конец, прорваться силой, утопив неприятеля в крови. А тут? Аномальный туман, густой, как сметана, а в нем, если судить по отчетам одного-единственного рейда, который с ним столкнулся, живут жуткие монстры. В том числе, огромные.

— Что на сканерах?

— Не берет, — ответил Генрих, указывая на голограмму. — Не больше трех метров, и то прерывается.

— Да раньше мы с любым туманом справлялись! — прошипел вояка.

— Ну, этот необычный. Что-то генерирует помехи на широком диапазоне частот.

Генрих в страхе покосился на мир за лобовым стеклом. Точнее, мира там уже не было. Густая вата тумана накрыла собой машину и, очевидно, продолжила ползти дальше, пожирая одну машину за другой.

— И каков вердикт? — спросил полковник, наблюдавший за реакцией ученого. — Времени у нас по-прежнему нет.

— Ехать. Есть другие предложения? — спросил тот, пытаясь что-нибудь разглядеть. — Пулеметчики пусть держат ухо востро. А я переведу канал от внешних микрофонов на их шлемы. Может быть, мы сможем услышать тварей, если они появятся.

— Валяй. Ты рулишь, — сказал Мих, откидываясь на спинку кресла.

Буланов не снизошел до ответа. Его трясло. От страха. Ему требовалось приложить немало усилий, чтобы подавить немыслимое в иных ситуациях безумное желание выскочить из броненосца и помчаться куда глаза глядят.

Вскоре караван возобновил продвижение. Ехать приходилось буквально вслепую, полагаясь лишь на водительскую интуицию и слабые, еле читаемые показания внешних сканеров. Самая высокая скорость, которую рейдеры могли себе позволить, это семь километров в час. Генрих утирал пот со лба. В какой-то момент у него перехватило дыхание, и сердце подпрыгнуло, как мяч. Из тумана прямо перед носом вездехода появилось большое черное пятна. Казалось, сейчас раскроется громадная пасть, утыканная зубами… но это был только покосившийся остов грузовика, чья передняя часть впечаталась в бок легковушки. Обе машины застыли в вечном объятии, облепленные шишками плесени. Броненосец начал объезжать препятствие справа. Включил фары. Противотуманные, от которых, как тут же выяснилось, не было никакого толка.

— Дерьмо, — выругался Мих, который, видимо, на них очень надеялся.

Прошло минут пятнадцать. Пробка тянулась и тянулась, но до сих пор в ней с приятной регулярностью попадались просветы, в которые можно было проехать. В этом, впрочем, и был риск. Уткнувшись в глухой тупик, каравану выбраться из него будет ох как непросто. Разворот исключен — надо будет давать задний ход, сделав на этот раз головной машиной замыкающую. Генрих не представлял себе подобный кошмар. Одна ошибка при отступлении повлечет за собой хаос. А еще туман. Он может вовсе не растаять и не отдрейфовать в сторону, а так и остаться здесь, наглухо запечатав транспорт рейдеров в ловушке из металлолома.

"И хорошо, если обойдется без…" — успел подумать ученый и вздрогнул, услышав, как плюется статическими разрядами радиостанция.

На связь пытался выйти Бастион.

— …дела… вас… поверхность… ряю…

Мих и Буланов вслушивались в звуки, вылетающие из микрофона.

— Что за ахинея? — спросил полковник недовольно.

Ученый поднял руку.

— Поверхность… шли… в… минут… — Доклад продолжался, но большая часть звуков тонула в розовом тумане. — …агерь… ждать… ета… ец… связи…

— Конец связи, — машинально перевел Генрих.

— Поверхность. Два раза повторилось.

— Да.

Мих подумал.

— Так они выходят?

Ученый кивнул.

— Кажется, так.

— Рехнулись! Точно рехнулись!

— Почему же? Думаю, они правы…

— Опять двадцать пять! Разве им будет лучше там, где летают споры?

— Может быть. И прекратите истерику, Мих! Возьмите себя в руки, в конце концов!

— Я спокоен. — Тон эсбэшник был угрожающим.

— Знаете, мне тоже все это не нравится. Я боюсь! Да! Но я понимаю, что если расклеюсь, мне конец. И если бы только мне!

Мих пристально посмотрел на него, прищурившись.

— Дожил… ботаник мне лекции читает…

— Не принимайте на свой счет, — огрызнулся Генрих. — Лично я бы предпочел сейчас сидеть в лаборатории и протирать штаны в свое удовольствие. А я с вами тут сижу, так что имейте совесть и уважение.

Полковник расхохотался, привлекая внимание стрелка и водителя. Солдаты молча переглянулись. Буланов удивленно поднял брови.

— Умеешь выражаться, — сказал полковник, ухмыляясь. — Да, да, верно. Вояка ноет, а ботан храбрится. Считаю это ненормальной ситуацией, и обещаю исправиться. — Он снова запрокинул голову и захохотал.

— Договорились.

Дальнейшая его реплика так и канула в лету, потому что в тот же миг по крыше броненосца что-то стукнуло, а потом к лобовому стеклу прилипла какая-то дрянь. В прямом смысле слова — дрянь. Громадная сопля красноватого оттенка, которую некто швырнул небрежно, не целясь, но угодил точно.

— Твою мать! — выдохнул Мих.

Броненосец остановился, когда водитель ударил по тормозам. Полковник тоже среагировал неплохо и немедленно проорал другим экипажам, чтобы прекратили продвижение.

Караван снова встал — Генрих успел подумать, что на этот раз, возможно, навсегда.

В тот же миг на лобовом стекле грязи прибавилось. Громадная гусеница, склизкая, цвета корицы ударилась в него, приземлившись откуда-то сверху, съехала на капот и принялась извиваться. Мих выругался. Генрих почувствовал, что столбенеет. Тварь дергалась, словно опарыш в гниющем трупе и скреблась крошечными лапками о прочный металл.

Ученый услышал чей-то голос, сообщивший стрелку, чтобы тот был готов. Кто это? Буланов огляделся. Оказалось, это он сам, на миг просто раздвоившийся на две независимые личности. Одна до сих пор сидела в ступоре, пораженная ужасом, вторая решила попробовать себя в роли командира.

— Все экипажам, приготовиться к бою, возможно нападение…

Посыпались вопросы, но ученый отключился.

— Еще одна, — сказал Мих, глазами-дырами взирая на то, как черви-гусеницы падают на машину. Вскоре их посыпался целый град. Они ударялись о крышу броненосца, скатывались с нее, пытались зацепиться. Некоторым это удавалось. Выделяя какую-то омерзительную секрецию, "опарыши" ползали в поисках добычи. Могли они учуять, что внутри находятся люди? Вполне. Буланов, во всяком случае, ничуть бы не удивился.

Он посмотрел на сканер. В той зоне, какую он был способен охватить внутри розового тумана, копошились только черви, никого более крупного. Впрочем, это ни о чем не говорило. Крупный зверь мог быть чуть дальше. Откуда-то ведь падали этим слизистые красавчики.

Бомбардировка броненосца продолжалась еще какое-то время. Командиры других экипажей доложили, что у них то же самое. Ждали приказа.

— Если приблизится что-то большое и недружелюбное, стреляйте, — сказал Мих. Разнесите парочку тварей.

Что он мог еще посоветовать? Попробовать наладить контакт?

Водитель включил дворники. Большинство червей уже скатились с капота сами, других сбросило. Слизь размазалась по стеклу еще больше, но струйки чистящей жидкости сделали свое дело. Видимость улучшилась, хотя смотреть было особенно не на что.

Долгое время ничего не появлялось. Караван осторожно тронулся, давя колесами громадных гусениц. Внешние микрофоны частично уловили последовавшее за этим странное оживление. Звуки, приглушенные туманом, доносились отовсюду. Появились неясные тени, словно какие-то, весьма немаленькие, твари приближались и быстро отходили назад, проверяя реакцию чужаков. Может быть, принюхивались.

— Ну, есть какие-нибудь мысли? — спросил Мих, у которого вошло в привычку советоваться с Генрихом по "научным" вопросам. На этот раз полковник не лукавил и не отпускал шпильку. Ему хотелось знать.

Ученый поглядел на сканер.

— Никаких мыслей. Таких животных до Метеорита на Земле не было.

— А насчет тумана и почему эти твари в нем обитают?

— Может, это вовсе и не туман. Аэрозольное облако, какой-нибудь газ…

— Метеорит виноват? — спросил Мих.

Буланов повернулся к нему.

— Ну, я подумал, что если эта хреновина, которая свалилась на Рим, принесла с собой не только плесень. А, допустим, зародыши каких-то тварей. Другой фауны. А теперь она размножилась и хозяйничает на планете в свое удовольствие, — сказал вояка.

— Да. Теоретически… Но почему мы раньше с таким не сталкивались?

— Тигры.

Генрих помотал головой.

— В смысле?

— Насколько я помню, до Метеорита тигры жили только в Азии и на Дальнем Востоке. В Латинской Америке не водились, так?

— Так.

— Ну так считай, что мы из Латинской Америки, а приехали в Азию. В гости к тиграм. — Мих криво усмехнулся. — А еще в Азии водятся слоны. Они большие.

— Да… — протянул Генрих, которому понадобилась целая минута, чтобы прийти в себя. Профессиональный солдафон образно и четко выразил свою мысль, чего Буланов уж никак не мог ожидать.

Но ведь все правильно! Ареалы обитания у видов разные, и даже если они соседствуют, то могут быть четко разграниченными.

Просто, как все гениальное. Не стоило забывать, что Земля изменилась. Теперь это другая планета и мерить ее старыми мерками было бы глупостью. Эти чудовища снаружи вполне могли быть привнесенными извне, как плесень. Кто знает, что происходило на континентах в эти полвека с лишним? Бастионцы обследовали лишь малую часть прилегающей к убежищу территории, собрались крохи знаний, а сколько всего находится за пределом "зеленой" зоны? Рейдеры могли убедиться, что неисследованные земли отнюдь не пустынны. Тут существуют аномалии, погода ведет себя непредсказуемо. Тут на каждом шагу встречаются монстры, которые не приснятся и в кошмаре. Но, самое главное (и ученый был уверен) — червяки на лобовом стекле и гулкие удары об землю, туман и тени лишь капля в море. А само море — впереди.

От этой мысли начинало жечь под ложечкой.

Кто поручится, что этот туман по площади не сопоставим со Средиземным морем? Может, занимает он все пространство отсюда до Балтики, и нигде нет просвета, и всюду внутри него бродят неизвестные твари.

Караван полз не быстрее черепахи, старательно огибая мертвые машины. Свет фар высвечивал "опарышей". Они были повсюду, копошились, ползали друг по другу, словно сражались за лишний глоток воздуха. Они были отвратительными, и Буланов чувствовал ком в горле.

Новые сюрпризы не заставили себя долго ждать. Прямо из-за перевернутой, разломившейся пополам фуры вдруг выскочило нечто вроде стрекозы. У чудовища были крылья, размах которых достигал метров четырех, голова с двумя глазами над мощным челюстным аппаратом, и куча ног. Стрелок не успел вовремя взять монстра на прицел. Тот прыгнул, пронеся тело по воздуху, и врезался в лобовое стекло броненосца. Все, кто был в кабине, закричали. Машина ощутимо качнулась, а летайка сделала попытку прогрызть стекло.

— Вне поля зрения, — доложил стрелок. — Она слишком близко.

— Спокойно, мужик, — отозвался полковник. — Твою ж…

Псевдострекоза дернулась, ударила по капоту чем-то вроде хвоста, состоящего из множества сегментов, и взмыла вверх. Генрих решил, что она шлепнется на крышу, но удара не последовало.

— Смотри, — прошептал полковник, указывая вперед.

Вокруг броненосца скользили тени каких-то созданий. В некоторых угадывались собратья стрекозы, другие были меньшего размера и более пузатые. Были и те, кто ходил по земле, причем размера оказывался немаленького. Нечто, по прикидкам ученого, ростом не меньше пятнадцати метров, прошло прямо перед броненосцем, ненароком ударило груду металлолома одной из ног и скрылось.

Генрих был близок к панике, точно так же, как не так давно полковник. Оставаясь внутри машин, люди были в безопасности, если речь шла об "опарышах" и стрекозах, но как быть с этими громадами? Что с ними прикажете делать? Ученый зажмурился на пару мгновений.

Внешние микрофоны передавали далеко не полную картину, но, судя по звукам, в тумане таился целый мир. И чем дальше продвигался караван, тем плотность местной фауны возрастала. Рейдеры видели целую колонну тварей величиной с кошку, которая пересекала дорогу, спеша по своим делам.

"Жуки! Они похожи на жуков, чью родословную основательно перетряхнули множественные мутации!" — подумал Буланов.

Парад жуков закончился, сменившись толпой низкорослых, похожих на людей-карликов существ с хоботками вместо носа и громадными влажными глазами. Словно слепые, они медленно передвигались впереди и по бокам ползущих машин. Их вялые руки словно что-то искали, а маленькие рты открывались, выдавая почти птичьи трели.

— Что это за гадость! — простонал Мих, но Генрих не ответил. Ему самому хватало впечатлений. Он видел куда больше, чем хотел бы.

Жуткий парад чудовищ, которые словно сбежались сюда не просто со всего континента, а повыскакивали из чьих-то кошмаров, "радовал" все новыми персонажами.

Карлики, хоть и производили впечатление слепышей, под колеса не лезли. Зато туда устремились "страусы", как про себя окрестил Буланов существ с тонкими длинными ногами и шеей? Эти монстры шли толпой, но не разбирали дороги, словно потеряли по пути своего лидера. Броненосец наезжал на них, давил, корежил, но им было нипочем. А потом снова пришла давешняя громадина, ударила то ли лапой, то ли хвостом и исчезла в тумане. На ее место пришли стрекозы, только куда более крупные и уродливые. Они появлялись в пятне света от фар, хватали страусов и карликов и уносили прочь. Некоторые разрывали добычу прямо здесь.

— Кончится это когда-нибудь? — ни к кому не обращаясь, спросил Буланов. Он был бы рад не смотреть и не видеть этого странного монструозного пиршества, но направить взгляд больше было просто некуда.

— Стрелять? — спросил стрелок, еле сдерживая дрожь в голосе.

Мих очнулся, не сразу поняв вопроса. Солдат повторил свой вопрос, сжимая обеими руками манипулятор, которым можно было управлять орудием на крыше.

— Нет, — ответил полковник. — Кто их знает… вдруг стрельба привлечет еще кого-нибудь. Может быть, тех, больших.

"Черт, и верно! — подумал ученый, отчаянно борясь с паникой. Секунду назад из тумана высунулась, словно проверить, что тут есть интересного, громадная жабья голова с выпученными глазищами, каждый из которых был размером с футбольный мяч. Впрочем, эта "красота" тут же пропала, заставив Буланова размышлять на тему, что случилось бы, заинтересуйся она броненосцем.

Однако все, что они видели и с чем сталкивались, померкло по сравнению с тем, что произошло потом.

— Прошли сто тридцать пять, — заявил полковник. — Мы не успеваем…

— И так… — отозвался ученый.

Словно загипнотизированный, он смотрел в туман и в чудовищ, которые то возникали, то исчезали из вида. Движение вокруг машины не прекращалось ни на минуту. Время от времени что-то кричало, выло и издавало рык, потрясающий саму почву. Пробка к этому времени рассосалась, попадался на дороге лишь мелкий мусор, который даже не требовалось объезжать.

Мих велел водителю чуток прибавить газу, но ускориться больше, чем на двенадцать километров они не могли. Слишком опасно. В любой момент из тумана могла появиться какая-нибудь тварь. Если они врежутся в громадину, пиши пропало. Основная масса мелких и средних чудовищ куда-то подевалась. Исчезли даже те слизистые извивающиеся "опарыши". Мих назвал их личинками.

Катастрофа случилась через двадцать минут. Караван шел в тумане, казалось поглотившем весь мир без остатка. Дорога вела в никуда через царство чуждой жизни, в котором человек места уже не было. Бастион не отвечал. Остров Ломоносова словно бы вовсе никогда не существовал.

Генрих то и дело начинал бороться со сканерами, пытаясь заставить их работать как следует, но бросал это занятие. Ловил себя на мысли, что погружается в тяжелый сонный ступор. Его сознание пыталось закуклиться, спрятавшись от внешнего мира. Буланов знал — его силы на пределе.

— Вода! — сказал водитель, первым заметивший, куда въезжает броненосец.

Буланов и Мих оживились. Новая напасть, по крайней мере, сулила хоть какую-нибудь перемену обстановки.

Караван остановился в очередной раз. Передние колеса броненосца стояли в воде. Возможно, это была всего лишь большая лужа, собравшаяся в том месте, где участок трассы просел. Но с таким же успехом впереди могло быть и немаленькое озеро. Или даже чертово море.

Мих велел водителю проехать еще немного вперед. Тот выполнил приказ. Появился четкий уклон, и колеса ушли в грязную воду больше, чем наполовину.

— Тут не проехать, — заключил Генрих. — Ничего не видно. Ночь наступает.

Подползающая темнота в самом деле усугубила положение. Теперь казалось, броненосец окружает темное непроницаемое облако. Свет фар не в состоянии был с ним бороться.

Мих открыл рот, чтобы в очередной раз выругаться, но тут землю неподалеку от машины потряс мощный удар. Броненосец подпрыгнул и закачался. Второй удар последовал через секунду. Полковнику он напомнил взрыв тяжелой бомбы, Генрих же ничего сказать не мог. В голову ему лез исполинский молоток из твердой резины, бьющий по твердой земле.

— Что…

Бах! Бах! Бах! Ударило трижды. Броненосец подкинуло, едва не перевернув.

— Мы уже это слышали, но вдали, а теперь… — Ученый вцепился в скобу над свой головой. — Думал, нам повезет не встретить это…

Чудовища они так и не увидели. Возможно, его потревожил свет фар, возможно, гул моторов. Оно, разумеется, никак не пояснило своих действий. Откуда-то справа возникла громадная тень. Сгустившись, превратилась в огромную, нереально огромную лапу, которая ударила перед самым носом машины и промяла почву. Фонтаны грязной воды взметнулись и окатили броненосец. Генрих закрыл уши руками — крик чудовища рвал барабанные перепонки и словно стремился разорвать мозг. Мих повалился набок, стукнувшись головой о переборку.

Стрелок выстрелил, выпустив очередь по ноге, и разорвав толстую морщинистую кожу, покрытую ромбовидными чешуйками. После этого машину одним ударом подняло в воздух, перевернуло в обратном сальто и бросило на экипаж два, стоящий позади.

Головной вездеход воткнулся ему в крышу, соскользнул, обрушиваясь на бетон. Все, что помнил Генрих из тех жутких минут, это как в краткий миг обрел способность парить над креслом, после чего его шарахнуло по голове. Но он не отключился, хотя боль была адская (надо было все же надеть шлем). Его швырнуло вперед, раздался хруст, капот смялся, несмотря на то, что был бронированный, и закрыл собой половину лобового стекла. Затем Генрих смутно помнил, как перевернулся мир. Словно планета сорвалась со своего места и упала на что-то твердое.

На время он все же потерял сознание, как раз в тот миг, когда громадная лапа ударила по второму броненосцу, задев и первый и снова отправив полет. Выныривая на поверхность сознания, Буланов чувствовал, что кровь залила ему лицо, а сам он висит, пристегнутый к креслу ремнями, и не может двигаться.

Поблизости кто-то кричал — пронзительно, высоко, как женщина. "Неужели это Мих?" — подумал ученый, поднося руку к лицу. Что-то случилось с носом. Сначала он решил, что его нет, но понял, что тот просто съехал набок от удара. Возможно, о компьютер. Черт! Боль была дикая. Генрих заорал, понимая, что машина снова взмывает в воздух и с хрустом и грохотом падает на трассу.

Что-то надавило на кабину, та начала сминаться, стекло лопнуло, брызгая осколками, часть которых попала Генриху в лицо. Чудовище ревело и бесновалось, его голос то отдалялся, то приближался, чтобы отвесить броненосцу еще один хороший пинок. Буланов инстинктивно попытался расстегнуть ремни и выбраться наружу, но не успел. Фургон опять отшвырнуло в сторону, он шлепнулся в грязную воду и начал тонуть.

Генрих скорее ощутил, чем увидел, как в изуродованную кабину вламывается мутная волна. В следующий миг она накрыла его, отбирая дыхание, проникая в рот и свернутый нос. Ученый забился, словно бабочка в паутине. Ремни не хотели отцепляться. Вода прибывала. Буланов сделал последний рывок, полагая, что освободился, и нащупал скобу, которая раньше была на потолке кабины. Скоба оторвалась, оставшись в его руке. Генрих уставился на нее, но увидел лишь темноту, озвученную бурлящей водой.

В этот миг лежащий на крыше измятый фургон пополз вниз по илистому дну затопленной впадины. Генрих закричал. Только на это ему и хватило воздуха.