"Дела семейные" - читать интересную книгу автора (Балашина Лана)

Глава 12 Алексей Нефедов

Появление Сергея в жизни Стаси и Артема было для меня неожиданностью. Я присмотрелся к нему поближе и подумал, что он мне, пожалуй, нравится. Гораздо хуже дело обстояло бы, если бы он оказался из породы красавчиков или богатеньких буратино, или светским хлыщом. Я понимаю, что в любом случае последнее слово осталось бы за Стасей, но мне приятнее думать, что рядом с ней и Артемом нормальный мужик. Смотрит он на нее вполне по-человечески.

Я вздохнул. Перед отъездом я дал Ирке честное слово, что все мои неродственные чувства к Стасе остались в прошлом. Я рад был бы, если бы это оказалось правдой. Увы…

Ирка, надо сказать, не особо мне поверила. Она сказала, что я — урод и маньяк, что на меня нет никакой надежды, в смысле помощи одинокой молодой женщине, и что на этот раз, если я позволю себе распустить хвост перед Стасей, она разведется со мной и заберет девчонок.

Ирка хорошо меня знает. Мы знакомы с детства, и она всегда была в меня влюблена. Я по молодости ни одну девку не пропускал. И Ирка обо всех моих романах знала. Ее отец был у меня командиром части. Когда я приехал из очередной горячей точки, ее папаша вызвал меня к себе. Я думал, по службе. А он только и сказал: "Мужик ты хороший. Знаю, что бабник, и Ирка знает. Ну, что ты ей нервы мотаешь? Оставь девчонку". Я удивился: "Она жаловалась, что я к ней пристаю?" Он потер лицо и холодно сказал: "Ирка беременна. Решила рожать. Даю тебе срок до конца недели, разберитесь с ней. Если нет, то я отправлю ее к тетке, в Саратов. А твоей ноги чтоб в части не было, понял?" Сверх всяких моих ожиданий, Ирка встретила меня холодно. Даже больше того, она практически спустила меня с лестницы, несмотря на изумление матери. Ушел я от нее злой, пил с мужиками два дня, правда, без баб обошлись. Я на них смотреть не мог, почему-то казалось, что они все беременные. А на третий день к вечеру проснулся, чувствую, надо мне ее увидеть. Пошел к ее дому, а она навстречу. Лицо у нее такое светлое, что ли, не понял я. Ну, я решил, что на свидание. Выследил ее. А только шла она в церковь. Пробыла там совсем немного, вроде по делу заходила. Как она ушла, и я туда со своей опухшей от трехдневного пьянства рожей. Пожалела меня тетечка, она там полы домывала, рассказала, что у девушки этой человек, очень ей дорогой, воюет где-то, так она за него молиться ходит. При людях стесняется, а после службы часто заходит, ей и батюшка разрешает. Оставшиеся дни, до срока, назначенного отцом, я провел на скамейке под ее окнами. На третий день она ко мне спустилась.

Вот только натуру свою разве переделаешь? Знаю, что люблю Ирку, и девчонок своих люблю, а только как был кобелем, так и остался. Она уж и уговаривала, и уходить от меня пробовала, и дрались первые годы, только заканчивались наши ссоры всегда одинаково. Я тащил ее в постель, а дальше наша семейная жизнь так и шла себе с переменным успехом. До прошлогоднего отдыха в Испании.

Стася поднялась с дивана и присела около огромной напольной вазы, в которую она поставила все розы, и стала их пересчитывать.

— Стась, ты чего? — удивился я.

Она махнула мне рукой, чтобы не мешал считать, и пробормотала:

— Примета такая есть.

Черт, какая же у нее фигурка! Я допил кофе одним глотком.

Она распрямилась.

— Семьдесят одна! — Я посмотрел на нее с ожиданием, она засмеялась: — Да просто положено нечетное число, а тут попробуй, посчитай.

Стася сложила посуду, но поднос забирать не стала.

— Пойдем, я тебе Темкину комнату покажу, — позвала она меня.

Я поднялся и прошел за ней. В комнате было тихо. Светлая мебель, компьютер, письменный стол, два диванчика.

Я кивнул на диваны, а Стася пояснила:

— Первое время мы с Артемом здесь спали, так удобнее.

Со стены улыбался Виктор. Я глянул на Стасю, она не отвела глаз и сказала:

— Он был замечательным мужем, но отцом был просто сумасшедшим. Я хочу, чтобы в памяти Артемки он остался вот таким, как в тот день, когда я их фотографировала. Темка все-таки был слишком мал, чтобы все помнить. Но я ему рассказываю об отце, чтобы не забывал. Потом ему будет казаться, что он сам это помнит.

— Мне казалось, что ты хочешь забыть обо всем, что с тобой случилось в Питере. Я думал, что ты поэтому уехала в Москву. И от денег отказалась, хотя, случись такое со мной, Ирка приняла бы помощь от моего брата.

— Может быть. Хотя, если честно, в Москву я сбежала от тебя.

Я сунул руки в карманы и сердито посмотрел на нее:

— Что, так боялась меня?

Она отошла к окну, отвернулась и тихо сказала:

— В основном, я боялась себя. Ты пойми, я тогда осталась одна, и так легко было перейти из одних рук в другие, такие же любящие и заботливые. Поверь, что мое решение самой строить свою жизнь, зарабатывать, воспитывать сына — оно мне трудно досталось. Поэтому я запретила тебе присылать нам деньги и приезжать сюда. Если тебя это утешит, от маминых денег и помощи я тоже отказалась.

Она повернулась ко мне, улыбнулась и продолжила:

— Сегодня у нас с Темкой есть ты, Ирка и девочки, есть Лора. У Темки есть память об отце.

Я задумался. После паузы спросил:

— Ты права, останься тогда ты со мной, и вместо всего этого был бы только я. Скажи честно, хотя бы на одну минуту ты колебалась в выборе?

Она снова отвернулась:

— Не скажу.

Сердце у меня забилось гулко и тревожно, значит, она думала об этом.

Я шагнул к ней, но она, не оглядываясь, строго сказала:

— Ты слово давал. Не заставляй меня раскаиваться в своей откровенности.

Она заправила прядь волос, выпущенную заколкой, и так же строго продолжила:

— Ты заслуживал настоящей любви, как у вас с Ирой, а я тебе могла предложить только дружбу, покорность, но никак не то, чего ты от меня был бы вправе ждать. Я тогда это уже твердо понимала. Понимаешь, кому и в кого влюбляться, решают небеса, а желание людей тут очень мало значит. А без влюбленности счастья в любви не бывает. И радостью от хорошего секса это не заменить.

Я пошарил по карманам в поисках сигарет, не нашел, поморщился и спросил:

— Ты имеешь в виду конкретно наши с тобой отношения или говоришь о Викторе?

Ее голос дрогнул:

— Он что, жаловался тебе?

— Нет. Ему это и в голову бы не пришло. А только всегда было видно, что он влюблен, а ты только позволяешь ему любить себя. Когда вы поженились, это как-то все скоропалительно вышло, ты была совсем девчонкой, тогда ничего не понять было. А вот потом я присмотрелся, и увидел тебя настоящую, понял, на что ты способна, если влюбишься. Ты сама себя такую не знаешь. Виктор, наверно, своей любовью закрывал от тебя реальную жизнь, а только там, в реальной, и можно быть по-настоящему счастливым или несчастным.

— Лучше счастливым.

Я хмуро посмотрел на нее:

— Ты все еще слишком молода. Извини, я забыл, что вы с Лоркой одногодки. Чтобы понять некоторые вещи, надо просто прожить на свете чуть дольше, чем вы.

Она присела на диван и зажала коленями руки. Я сел напротив, Виктор со снимка теперь улыбался мне. Сердце сжало обручем. Мы с братом были очень дружны, мне и сейчас, спустя год, его не хватает рядом.

— Хочешь, я расскажу, как все начиналось? Ты тогда уже жил с Ирой отдельно, а Виктор только купил ту квартиру, в которой мы с ним потом жили, и делал там ремонт. Был конец мая, у меня началась сессия. Мы с Лоркой учились на первом курсе. Я готовилась дома к экзаменам, а Лорка уехала с родителями на дачу. Я тогда первый год жила в Питере, после смерти бабушки мама меня забрала к себе. Мои родители в разводе, отец тогда жил в Германии, а мама с новым мужем здесь. К тому времени, как мне поступать в институт, она овдовела, и вышла замуж третий раз, за компаньона своего прежнего мужа. В общем, такое соединение бизнеса и семьи. Я радовалась тому, что мои отношения с мамой наладились, мне всегда хотелось иметь настоящую маму, а не голос в телефонной трубке. Кажется, и маме нравилось общаться со мной. Я не доставляла особых хлопот: школу закончила хорошо, в институте училась без проблем, мы сразу подружились с Лоркой, еще на вступительных экзаменах, и я часто бывала в вашем доме. На первых порах и мои отношения с отчимом складывались замечательно: он меня в упор не видел, дома почти не бывал, а если и бывал, то не вставал с дивана в гостиной. Май выдался жарким, как-то ночью мне захотелось пить, в кухне возле холодильника мы и столкнулись с ним: я в короткой ночной сорочке и он, обмотанный полотенцем, после душа.

Она вздохнула, щеки покрылись нежным румянцем. Я не перебивал ее.

— Я не могу этого объяснить словами, но я поняла, что он меня первый раз по-настоящему увидел. С тех пор Кирилл Сергеевич стал делать маме замечания, чтобы она следила, куда и с кем я хожу, почему задерживаюсь, что надеваю и с кем дружу. Раньше меня к институту подвозила мама, хотя ей для этого надо было на полчаса раньше выезжать, а тут меня стал возить он. Я от всего этого не была в восторге. Во-первых, он мне не нравился, во-вторых, мне были дороги наши новые отношения с мамой. В-третьих, он ездил с охраной, я ужасно этого стеснялась. Кроме всего прочего, однажды я поймала в зеркале сочувственный взгляд Саши, его водителя. Он раньше возил маминого прежнего мужа, и вместе с женой и бизнесом по наследству перешел к новому мужу. По-моему, он недолюбливал Кирилла.

В пятницу у нас была консультация, потом я, еле живая от жары, доплелась домой и улеглась с учебниками на диван. Я задремала. Проснулась поздно, дома никого не было. Я решила, что мама с Кириллом где-нибудь в ресторане задержались. А потом раздался звонок. Это был Саша. Он коротко сказал мне, что подруга мамы попала в аварию, и мама уехала к ней, до понедельника я буду дома одна. И добавил, что Кирилл был в ресторане, прилично набрался, через полчаса будет дома. И охрану на сегодня отпустил. Я задышала в трубку, а он посоветовал мне переночевать где-нибудь у подруги. Я поблагодарила его, а он просил о звонке молчать.

Значит, все должно было произойти сегодня ночью. Я схватила спортивную сумку, бросила туда учебники, свитер и джинсы, кошелек с деньгами, косметичку, сунула ноги в спортивные туфли. Схватила с вешалки плащ и выскочила на площадку. Внизу загудел лифт. Не знаю, был ли это Кирилл, но я шмыгнула на лестницу и буквально в полминуты скатилась вниз. Внизу никого не было.

Несмотря на позднее время, на улице было довольно светло. Начал накрапывать дождь. За углом я позвонила Лорке из телефона-автомата. Трубку долго не брали, а потом внезапно ответил мужской голос. Это был Виктор. Он сказал мне, что Лорка на даче, а сам он просто случайно к родителям заехал. Наверно, у меня был совершенно убитый голос, потому что он спросил, где я. Когда я ответила, что стою в кабине автомата, он хмыкнул и велел мне никуда не уходить. Правда, подъехал почти сразу. Я к тому времени была похожа на мокрую курицу. Не говоря мне ни слова, он усадил меня и отвез к себе домой.

Там он отправил меня в душ, дал мне свой махровый халат и носки, налил огромную чашку чая и внимательно выслушал мою историю. Он сказал, что я правильно сделала, что ушла из дому, и предложил дать в морду Кириллу Сергеевичу. Я только разревелась. Потом вспомнила, что нужно будет что-то объяснять маме. Я продолжала рыдать, и он отправил меня спать, рассудив, что к утру что-нибудь придумается.

Утром сияло солнце, и вчерашние события стали казаться не такими страшными. Квартира оказалась большой, светлой и очень чистенькой, только какой-то необжитой: портьеры бесформенной грудой лежали в огромной спальне, ковры были скатаны, мебель везде стояла дорогая, но расставлена была бестолково. Вообще, было видно, что в квартире никто не живет. Виктор куда-то уехал по делам, а в это время пришли рабочие во главе с бригадиром тетей Валей. От скуки я принялась ими распоряжаться, и нашими общими стараниями квартира приобрела вполне человеческий вид.

Я сходила в магазин на углу, купила необходимые продукты, и приготовила борщ, нажарила сковороду котлет и сделала пюре. В холодильнике у Виктора оказалась трехлитровая банка помидоров посола вашей мамы. Я их ужас как люблю. В общем, без особых изысков, но вкусно и много. Один из рабочих сгонял за пивом, и мы только всем колхозом уселись обедать, как в дверях появился Виктор. С минуту он молча наблюдал за нами, потом тоже подсел. Борщ ему ужасно понравился. Потом я перемыла посуду, и пошла вешать занавеси в спальню. После обеда Виктор походил по квартире, покрутил головой, изумляясь тому, как хорошо все вышло.

А вечером, когда рабочих уже не было, я оторвалась от своих книг и позвала его пить чай. Виктор пришел задумчивый. Поглядывал на меня поверх чашки. И предложил:

— Выходи за меня замуж. В смысле оформим все, чтоб вопросов у народа не возникало.

От неожиданности я поперхнулась чаем.

Он разозлился:

— Ничего смешного. Ты подумай сама, и поймешь, что я дело говорю. Живу я один, мне такая прорва пустых комнат ни к чему. Дома я редко бываю, а ты тут вон какой уют навела. И готовишь классно. Маме твоей все ясно будет, мол, выросла дочка, Кириллу, если он чего не поймет с первого раза, я дополнительно объясню, а на остальных плевать.

— Витя, а как же родители? Им-то правду скажем, или как? А Лорка?

Он засмеялся:

— Не бойся, никто даже спрашивать ничего не будет, вот увидишь. В общем, решено: идем подавать заявление. — Он с подозрением на меня посмотрел, и спросил: — Тебе восемнадцать-то есть, или справку брать придется?

Я покраснела:

— Два месяца уже, как исполнилось.

— Значит, все в порядке. — Он глянул на меня, нахмурился: — Да не трусись ты так, не съем я тебя. Или у тебя парень есть?

Я спрятала лицо в ладонях:

— Просто это очень неожиданно для меня, — и добавила, — нет у меня никого.

Он удовлетворенно усмехнулся:

— Значит, агентура поставляет верные сведения.

Я заерзала.

— Это Лорка, что ли?

— А то кто, — хохотнул он, — сказала, приедет и убьет меня, если я тебя обижу. Представь, это о родном брате?

Спать мы отправились по разным комнатам. Утром проснулись поздно, за окном шел дождь. Рабочие по воскресеньям отдыхали. Весь день мы провели в квартире, я занималась, а Виктор сидел у компьютера, работал. Часов в семь он пришел в мою комнату, позвал развлечься где-нибудь вместе. Из одежды у меня с собой были только джинсы и свитер, так что я хотела благоразумно отказаться, но Виктора это ни капли не смутило.

Он велел мне краситься и причесываться, сам созвонился с какой-то девушкой, и мы подъехали к маленькому бутику в центре города. Хозяйка магазина неодобрительно посмотрела на Виктора, но тот только глаза закатил. Через пятнадцать минут я вышла из примерочной в платье темно-гранатового тона, с высоко вырезанными проймами, в новых туфлях. Я услышала конец их разговора. Хозяйка печалилась, что Виктор перешел на детей, а Виктор смеялся и говорил, что это совсем другое. Неожиданно он увидел меня, привстал из кресла и растерянно сказал:

— О как!

Хозяйка глянула на нас, неожиданно смягчилась и принесла мне дивной красоты шарф цвета кожуры граната и крошечную сумочку, расшитую бисером.

Я пришла в ужас: шарфов я носить не умею. Она показала мне, как это делается, ловко обернула меня, несмотря на мои возражения, и сказала мне вслед:

— Это не шарф. Эта вещь называется пашмина. С твоим ростом она на тебе прекрасно смотрится.

Когда мы пришли в маленький ресторан в старой части города, и мэтр усадил нас за отдельный столик, я попыталась спрятаться за меню. Виктор вздохнул и сказал:

— Беспокойное ты хозяйство! — Он положил свою руку поверх моей и сжал. — Ты очень красивая девушка. Посмотри, как на тебя все глазеют, и мужики, и бабы! А ты готова под стол спрятаться.

— Слушай, чего они и правда все смотрят?

Он засмеялся:

— Хотят увидеть, кого привел Резник. Если ты не возражаешь, я буду тобой хвастаться. Учти, что это входит в наше брачное соглашение.

Мы поужинали. Когда мне принесли десерт, я подняла голову и увидела, что в зал входит Кирилл Сергеевич с какой-то молоденькой спутницей. Я ахнула и дрожащим голосом сообщила обо всем Виктору. Он велел мне спокойно есть свою грушу со сливками и орехами и повернул голову.

— Это и есть твой Кирилл? Я немного знаком с ним. А главное, он хорошо знает меня. Успокойся, в темноте он не заметит тебя. — Я дрожала, и он взял мою руку: — Пойдем, потанцуем.

— Это тоже входит в соглашение? — спросила я.

— А как же, — усмехнулся он и прижал меня к себе.

Я нервничала, дурацкая пашмина норовила соскользнуть с плеч. Виктор остановился, спустил ее так, как показывала хозяйка магазина, и притянул меня к себе за локти. В число его достоинств входило то, что он прекрасно танцевал.

Мы приехали домой за полночь. Я разделась и пошла в душ. Когда вышла, Виктор был в своей комнате. Дверь была открыта.

Я подумала, что для меня это ничего не значит, а ему, наверное, будет приятно, если я решу это сама. Опыта у меня никакого не было, но не такая уж я и дурочка. Кроме всего, он мне понравился. У нас уже все девчонки хвастаются, кто с кем живет, а я даже не целовалась ни с кем до сих пор, если не считать детства.

Сначала все было хорошо. Он не удивился тому, что я пришла, а мне так не хотелось лишних вопросов. Он без всяких разговоров стал целовать меня, и все было, как положено. А потом он вдруг ужасно разозлился, стал говорить мне, что мы с Лорой — две дуры, что мы — совершенно безответственные идиотки, что так нормальные девушки не поступают. Я испугалась, что сделала все не так, и заплакала. Он тогда успокоился, принес шампанское, целовал мне руки, волосы. Потом отнес меня в душ. Там мы окончательно помирились.

Утром мы проснулись вместе, и я поняла, что люблю его. Мы чуть не опоздали на мой экзамен. Лорка порывалась все у меня выспросить, но он был рядом, и у нее ничего не получилось.

Экзамен я сдала на пятерку, и Виктор повез нас с Лоркой праздновать. Потом мы завезли ее домой и, несмотря на все ее протесты, Виктор молча втащил меня в машину, и мы поехали в ЗАГс и подали заявление. Он отвез меня в ювелирный салон и купил вот это колечко.

Она показала мне тоненькое колечко с бриллиантовой змейкой. Лицо ее горело. Я не мешал ее рассказу. Кажется, таких подробностей не знает даже Лора. За что я-то удостоился? Или хочет оправдаться в том, что, как сама считает, не была влюблена в брата?

— Оставалось решить вопрос с моей мамой и отчимом. В цветочном магазине мы купили цветы, а в гастрономе напротив — шампанское и конфеты. К дому мы подъехали одновременно с машиной мамы.

Виктор был сама любезность. Он просил моей руки, клялся маме, что я закончу институт, что мы любим друг друга, что он обещает заботиться обо мне. Представился солидным женихом с квартирой, машиной и др. И мама сдалась. Она пригласила всех подняться и выпить за неожиданное замужество дочери. С каким лицом нас встретил Кирилл Сергеевич, даже не берусь описывать.

Пока все разговаривали, обсуждая предстоящую свадьбу, Виктор шепотом отправил меня собрать вещи и учебники. Услышав об этом, Кирилл стал багрового цвета, мама тоже в принципе, считала, что с моим переселением к Виктору можно и повременить, но он был тверд. Он убедил маму, что у нас до свадьбы очень мало времени, что в квартире работают люди, за которыми нужен присмотр, что еще не заказаны ресторан и билеты для путешествия, у невесты нет платья и не приготовлены вещи для поездки. И мама сдалась. Последнее, что я помню из впечатлений того дня, это лицо водителя Саши. Он мне подмигнул и показал большой палец, кивнув на Виктора.

С того дня мы с Виктором превратились в обычную влюбленную пару, готовящуюся к свадьбе. Очень скоро я поняла, что беременна. Счастливей Виктора человека трудно представить. Когда родился Темка, он нанял няньку, и институт я все-таки закончила вместе с Лорой.

Поверь, что все эти пять лет, что мы прожили вместе, я любила его и была счастлива. Просто обстоятельства сложились так, что любовь ко мне пришла раньше влюбленности. Но ведь и так бывает?

Я молчал. Что мне стоило раньше поинтересоваться обстоятельствами женитьбы младшего брата? А теперь ничего исправить невозможно.

Я спросил:

— А с Сергеем у тебя что? Мужик, вроде, хороший. Или опять благотворительностью занимаешься, типа "мне не жалко, а человеку приятно"?

Стася рассмеялась и, покраснев, сказала:

— Алексей, я тебе сегодня о себе такое рассказала, что проще было раздеться. А вот про это пока не могу.