"Имя Зверя" - читать интересную книгу автора (Истерман Дэниел)

Глава 31

Снег покрыл Каир непроницаемой оболочкой. Побеленные купола и минареты с полумесяцами издали казались сошедшими с рождественской открытки. Над вершиной Цитадели могла бы сиять звезда. А на грязных окраинах огромного города пастухи в лохмотьях выводили свои стада в зимние поля.

Однако на улицах, внизу все очарование пропадало. Люди дрожали от холода, пробираясь через грязные сугробы и замерзшую слякоть. Люди мерзли в квартирах — здешние дома не были рассчитаны на такую погоду, и меньше всего — в самых старых кварталах, в трущобах Миср-эль-Кадимы.

Отец Пол Хант брел навстречу резкому ветру по темной улице в Вавилоне. Он ощущал запах едкого дыма гончарных печей на краю пустыни, отдалявшего Миср-эль-Кадиму от Города Мертвых, лежавшего дальше к востоку. На узких, извилистых улицах преобладал другой запах, запах нищеты. Снег и ветер не могли его побороть.

Увидев старика, протянувшего руку за милостыней, Пол наклонился и опустил несколько монеток в сморщенную ладонь. Старик на мгновение поднял на него глаза, сжал своими руками руки Пола в жесте благодарности. «Аллах юбарик фик, — прошептал старик. — Аллах юбарик фик». На тыльной стороне его запястья Пол увидел синий византийский крестик. Он улыбнулся и зашагал дальше.

Вавилон — Баб-Альюн или равнина Альюн — был древним селением, из которого позднее вырос Каир. Греки называли его Вавилоном. Римский император Траян воздвиг здесь укрепленную башню, назвав поселение «Вавилоном Египетским». Когда пришли мусульмане, они построили вокруг свой первый город: Эль-Фустат, «военное укрепление». Когда исламский город начал разрастаться к северу, Вавилон и его окрестности стали «Старым Каиром», обнесенным стенами районом, населенным коптами и евреями, местом кладбищ и церквей, монастырей и синагог, благовоний и призраков, мрачных руин, прячущихся за высокими стенами.

Сейчас евреев здесь не осталось, большинство коптов перебрались в Шубру, а те, кто побогаче, — в Гелиополь или Миср-эль-Джадиду. Некоторые церкви были отреставрированы для туристов, которым надоели избитые маршруты. У их обшарпанных стен по-прежнему толпились священники и монахи, пение литургии все так же раздавалось за узорными решетками, ароматы тошнотворно-сладких благовоний плыли воскресными утрами по улицам. Но жизнь ушла отсюда, дух давно покинул эти места.

Пол чувствовал уныние всякий раз, как приходил сюда, — из-за мрачных, голодных улиц и темных стен без окон. Из-за людей, на лицах которых виделись столетия лишений. Из-за старых святых, скучающих в заброшенных алтарях. Но главным образом из-за того, что он узнал, что скрывалось здесь за стенами и решетками, увешанными иконами.

Он оставил брата в приходе. Майкл, измученный недавними переживаниями, заснул в комнате Доминика. Разрешив Майклу остаться, Пол серьезно нарушил церковные правила. В конце концов, это был не его приход, чтобы распоряжаться здесь по своему усмотрению. Но он утешал себя мыслью, что выбора у него не было. Майкл был его братом, и более безопасного места он бы не мог найти. Выбросить Майкла на улицу означало предать его в руки врагов, о существовании которых он даже не подозревал. Полу оставалось только молиться, чтобы они не пришли вслед за Майклом в приход Св. Спасителя.

Пол вышел из дома. Мимо прокатил местный поезд, направляясь к Эль-Маади и Хелуану. Он ненадолго остановился на станции Мари-Гиргис, затем уехал.

Подойдя к дыре в старой крепостной стене, Пол пробрался через нее, спустился по короткой лестнице и оказался в узком переулке, разделявшем мужской и женский монастыри Св. Георгия. Мимо прошел священник в черной рясе, прижимая к груди требник, задумчивый и хмурый.

В конце переулка Пол прошел под низкой аркой и оказался перед другой лестницей, которая внизу упиралась в боковую дверь маленькой церкви. На мгновение он заколебался. Что, если старик умер? Что, если он лгал, по каким-то причинам, известным лишь ему самому или его Церкви? Или хуже — что, если он сказал чистую правду? Пол глубоко вздохнул и отворил дверь.

В Абу-Сарге перемешались свет, тьма и воображение. Дверь захлопнулась, отрезав Пола от внешнего мира. Он закрыл глаза: ему показалось, что он слышит голоса всех умерших и погребенных здесь за многие столетия; слышит, как пролетают ангелы. Так мало пространства и так много мрака. Пол перекрестился и открыл глаза.

Здесь сошлись вместе рождение и смерть Церкви, расцвет монастырей и приход ислама.

Он прошел через притвор в ней. Здесь тьму прорезали тонкие лучи света, падавшие из скрытых ламп. Ряды гранитных колонн отделяли узкие приделы, поднимаясь в темноту. Здесь и там на них еще можно было различить потускневшие изображения святых, выцветшие, поблекшие. Штукатурка отвалилась со стен, оставив дыры в золоте и пурпуре фресок, почти таких же древних, как сама церковь.

Пол прошел за пыльный занавес в алтарь. Отец Григорий сидел, как он и предполагал, на низком деревянном табурете, лицом к центральному хайкалу. Голова его была склонена, так что длинные седые волосы ниспадали на колени. Пол знал, что он приходит сюда каждый день, зимой и летом, для молитв и размышлений. Болезнь суставов не позволяла ему опускаться на колени, и вместо этого он сидел на табурете.

Пол не стал прерывать его раздумий. Он встал рядом и принялся молиться. Перед иконой Девы горела свеча. В церкви было холодно.

Прошло больше часа, прежде чем старик наконец поднял голову. Он спросил не оглядываясь:

— Это вы, отец Пол?

— Да. Я пришел недавно.

— Я ждал вас.

— Я решил прийти только утром.

Старый священник усмехнулся.

— Прошлой ночью, — сказал он. — Вы решили прийти прошлой ночью.

Пол нахмурился. Старик знал слишком много.

— Что-то случилось. — Отец Григорий произнес это утвердительно.

— Да, — ответил Пол, глядя на выцветшие иконы. Что-то случилось.

— Хорошо. Давно пора.

Пол понял, что он имеет в виду, и вздрогнул.

— Ядумаю, что могу выследить его.

— Правда?

— Я рассказывал вам о моем брате Майкле. Помните?

Старик кивнул. Ему могло быть семьдесят лет, могло быть и сто. Его глаза потускнели от старости, зубы превратились в почерневшие обломки. Но его разум был острым, как всегда, а память — безупречной.

— Помню, — прошептал он. — Продолжайте.

— Все произошло так, как я думал, — сказал Пол. — Его люди вышли на связь с ним, уговорили его снова работать на них. Чтобы найти эль-Куртуби.

— Вы этого не хотели, верно?

— Да. Я пытался предостеречь его, но он не послушался.

— Какой смысл был предупреждать? Те, кого избрал Бог...

— Он мой брат, избран он или нет. Он ничего не знает об эль-Куртуби. Они все ничего не знают. Для них он всего лишь главарь террористической организации, и они даже не знают ее названия.

— Так правду знаем только мы?

— Да.

— Вы не думаете, что это с нашей стороны немного самонадеянно? Возможно, пора посвятить кого-нибудь еще.

— Как вы сами только что сказали: какой в этом смысл?

— Может быть, вам стоит рассказать брату?

— Он неверующий. Он не поверит мне.

— Тем не менее.

— Я подумаю.

— А ваши люди могут помочь ему?

— Думаю, да. Возможно, им удастся найти эль-Куртуби.

— Но смогут ли они сделать это вовремя, как вы полагаете?

— Может быть. — Пол сделал паузу. — Есть одна сложность, — произнес он. — Женщина. Ее зовут Айше Манфалути.

— Жена политика?

— Она и мой брат... — он заколебался, — были любовниками. Несколько месяцев. Они познакомились в Англии, сразу после смерти моего отца. Их познакомил человек по имени Холли. Он — начальник египетского отдела в Лондоне.

— А в чем состоит сложность?

— Манфалути мертв. Его жена пропала. Ябоюсь, что она могла попасть в руки эль-Куртуби.

— Тогда да смилостивится Господь над ее душой.

— Да... — Пол замолчал.

Отец Григорий стал подниматься с табурета. Пол нагнулся, взял его под руку и помог встать на ноги. Внезапно он оглянулся, как будто услышал что-то.

— Все в порядке, сын мой. Не обращай внимания. Это всего лишь тени.

— Яничего не могу поделать, отец. Я боюсь.

— Это пройдет. Помни, они всего лишь тени. А теперь, думаю, настало время для того, о чем я тебе говорил.

Пол ничего не сказал. Он не мог преодолеть свой страх. Этот страх жил с ним восемь месяцев, стал его частью. И здесь, так близко...

Опираясь на руку Пола, отец Григорий направился к самому северному из трех хайкалов — высокой апсиде, расположенной слева от них. Здесь, за проходом в стене, была крутая лестница. Рядом с ней стоял маленький фонарь. Отец Григорий указал на фонарь, и Пол зажег его от ближайшей свечи.

— Сюда, — сказал отец Григорий.

Пол спускался первый боком, чтобы помочь старику. Крутые ступени были отполированы подошвами бесчисленных паломников. Пол был здесь только однажды, много лет назад, в свое первое посещение Каира после принятия сана. Тогда он еще не был знаком с отцом Григорием.

Как мало Пол до сих пор знал о коптском священнике! Конечно, он задавал вопросы, наводил справки и в патриархате, и в нунциатуре, но никто не мог ему ничего толком сказать. Он знал, что старик родился почти девяносто лет назад в старинной коптской семье, жившей в деревне около Миньи. В пятнадцать лет он постригся в монахи и оказался в монастыре Дейр-Барамус в Вади-Натрун, где провел большую часть своей длинной жизни. В Вади-Натрун, древнем поселении в пустыне к западу от Садат-Сити, Григорий стал известен своей ученостью. Его неоднократно приглашали в самый главный монастырь, Абу-Макар, но он остался в Дейр-Барамусе со своими книгами и кошками, которые сопровождали его, куда бы он ни отправлялся.

Позже, гораздо позже, Григорий оставил свое убежище в пустыне. Папа Шенуда, глава Коптской церкви, лично просил его перебраться в Каир. И именно с этого момента Пол был не в состоянии проследить жизнь Григория в течение последних двадцати пяти лет. В ней имелись пробелы, таинственные возникновения и исчезновения. Старый священник отмалчивался, когда его расспрашивали о его деятельности. Пол считал, что не может до конца доверять Григорию. Но знал, что выбора у него нет.

Склеп под святилищем существовал еще с римских времен. Легенда утверждала, что именно здесь Мария, Иосиф и ребенок Иисус обитали во время бегства в Египет. Иосиф, как гласило предание, работал на строительстве соседней башни.

Отец Григорий остановился у маленького алтаря, склонив голову в молитве. Пол молился вместе с ним. Он не верил в предания, называвшие по всей стране священные места, где ел, говорил или умер Христос. Но во мраке склепа это маленькое неверие не играло никакой роли.

Старый священник поднял голову, как будто прислушиваясь к чему-то.

— Вы готовы? — спросил он.

Пол чувствовал, что у него пересохло во рту. Нет, подумал он, к этому не готов.

Из кармана рясы отец Григорий достал тяжелый кожаный футляр и открыл его. Внутри оказался большой железный ключ.

— Другого ключа, кроме этого, никогда не было, — сказал старик. — Он пришел к нам через столетия и теперь ненадолго стал моим.

Пол чувствовал, как стучит его сердце.

Старик указал на каменную плиту в углу.

— Вот, — сказал он. — Помогите мне ее поднять.

Пол наклонился и нашел углубление, достаточно широкое, чтобы зацепиться за него пальцами. К его удивлению, отец Григорий тоже нагнулся и взялся за камень с другого края. Плита отошла довольно легко. Под ней оказалась деревянная дверь.

Ключ подошел к большому замку. Он открылся медленно, неохотно. Отец Григорий положил ключ в футляр, а футляр убрал в карман.

Он взглянул на Пола.

— Вы были на исповеди? — спросил он.

Пол кивнул. Он вчера получил отпущение грехов.

— Туда нельзя входить, имея грех на душе, — пробормотал старик. Ниже замка он нашел в двери круглое углубление, заменявшее ручку, и с заметным усилием потянул за него. Дверь стала подниматься. Пол наклонился, чтобы помочь старику, и вдвоем они открыли дверь до конца. У их ног начинался головокружительный спуск во тьму по древним, истертым ступеням, едва освещенным лампой.