"Законы исчезновения" - читать интересную книгу автора (Иванов Борис)

Глава 8 ТОМ МЕНЯЛА ДУШ

На залитой трепещущим, как всегда здесь, но так похожим на солнечный, светом полянке, казалось, царило безмятежное позднее утро. Собственно, по понятиям людей Земли, так оно и было.

Только жужжание, да трескотня здешних насекомых, да шуршание обитающих в траве и кустарнике зверьков нарушали тишину этого уголка Худых лесов.

Вдруг поляну огласили тихое ржание, звук шагов и хруст приминаемого ногами и копытами валежника. Из уходящего вглубь чащи «туннеля», в который превратилась некогда проложенная здесь дорога, на поляну вышла девушка, почти еще девочка, одетая в пестрое рванье и ведущая под уздцы буланую лошадку. А следом появилась девушка постарше — одетая так, как одеваются совсем в других местах — далеко отсюда — люди, собирающиеся в путь.

— Ну вот и все, — сообщила ей младшая спутница. — Дальше я с тобой не могу... Тракт начинается вон там. Ты легко спустишься к нему по этой тропинке.

Она указала направление движением острого, чумазого подбородка и протянула спутнице поводья.

— Жаль, Кончита, что ты не остаешься с нами. Но раз ты уж так решила... Ты здорово в карты режешься и на коне держишься неплохо. Так что Чертомета выиграла честно. Постарайся не попасть в ловушку. Здесь их немало.

Она помолчала. Потом вытянула перед собой ладонь, на которой сверкнул тусклый серебряный диск нездешней чеканки.

— Это просил тебе передать тот... Смешной, что заблудился в Лесу. Он сказал, что это приносит счастье. Какой-то древнеамериканский талер. Или доллар... Если ты встретишь его друга... Он просил, чтобы он его нашел, если сможет. Так вот — он, этот смешной, будет с нами. Ему некуда идти. И он ничего не знает об этом Мире. Но он понравился старику Пэлу. Старик говорит, что от него может быть какой-то прок...

— Спасибо, Каэра!

Конча подбросила монету в воздух, поймала в полете и, не взглянув даже — орел выпал или решка, сунула ее в карман.

— Ты еще что-то хочешь сказать? — спросила она, уловив, как по лицу спутницы пробежала тревожная тень.

Каэра молчала, словно не зная, стоит ли говорить о том, что ее тревожило, или лучше промолчать об этом. Потом все-таки заговорила — сбивчиво и отрывисто.

— Ты ничего не узнаешь у магов, Кончита. Это народ корыстный и жуликоватый. И на самом деле они ничего не знают. Даже если ты сумеешь заработать какие-то деньги, они их просто вытянут из тебя. И ничего не дадут взамен. Лучше тебе идти к кому-нибудь из тех... Из Пятерых... Каждому из них свой народ служит. Так что они часто без всякой корысти Пришлому помочь могут. Только... Только рисково это все... Знаешь... Если ты своих друзей найти хочешь — так это лучше к Меняле Душ напрямую идти. Я ведь тебе уже рассказывала про такого?

Конча кивнула.

— Да, когда мы говорили про Пятерых.

Каэра еще помедлила.

— Понимаешь, сам он, говорят, многим может помочь. Душу, в Мире потерявшуюся, найти может, вычислить. Но вот народец, ему вверенный... Шепчущее Племя... Они опасные очень. Есть такие, что за ним не пошли, а при Неназываемом остались... А без него на Менялу не выйдешь... В общем, так. К Темной поре ближе постарайся осторожно к Горным колодцам выйти. Лучше если б не в одиночку, да кто ж тебе в таком деле попутчик?

— Ты думаешь, я знаю, где у вас тут эти самые Горные колодцы? — улыбнулась Конча.

— А ты не побоишься туда идти? — исподлобья глянула на нее провожатая. — Если я покажу тебе дорогу, а ты попадешься Шепчущим Неназываемого, то получится, что я тебя им отдала...

— Эти... Шепчущие — они убивают?

— Н-нет... — Голос Каэры потерял уверенность. — Они превращают... Все говорят, что это хуже смерти... Но, может, с Пришлыми у них все по-другому... В общем, так, — повторила девчонка, и голос ее окреп. — До сумерек ты туда успеешь добраться. Это по Тракту вверх. К Отрогам. И приглядывайся — по правой стороне будет знак. Когда уже подальше от реки заберешься... Камень такой — красноватый... В мой рост высотою. И на нем — птичий глаз вычернен. С мое лицо. Даже больше немного.

— Птичий?

— Все говорят — птичий... И действительно похоже... Это очень старый камень. От него дорога вверх пойдет. Там только до половины — до озерца малого — на коне добраться можно. Постарайся Чертомета понадежнее упрятать. Там Леса почти нет, но камни торчат высокие. Почти как деревья. Вот поводья привязать там трудно будет... А дальше развалины увидишь. Высоко. К ним тропинка есть. Только — трудная, крутая. А за развалинами и будут Колодцы. Над одним колокол висит. Позвонишь в него — много раз звонить нужно, — и жди. За тобой придут Шепчущие. Ты их, вообще, не пугайся, но близко лучше не подходи. Эти, что там обитают, они с Менялой в дружбе. Они тебя к нему и проводят. Они всех, кто в колокол звонит, к нему отводят. А уж с ним, может, у тебя и получится — в смысле договориться... Он же ведь тоже из ваших. Из Пришлых...

— Спасибо... — задумчиво наклонив голову набок, произнесла Конча. — Ну, тебе, наверное, пора возвращаться. Твой отец...

— Отец мне по первое число врежет. И за то, что тебя с Чертометом не устерегла, и за всякое-разное... На этот счет ты не волнуйся...

Конча посмотрела на загорелые босые ноги Каэры. На стройных девчоночьих ногах красовались рубцы, оставленные кнутом буйного нравом родителя. Ее новая подруга явно была не самой покорной дочерью Лоскутного Племени...

Каэра подняла руку в жесте прощания. Кончита Фарга взлетела в потертое седло, отсалютовала ей точно таким же жестом и исчезла в калейдоскопе теней, созданном склонившимися над Заброшенным Трактом кронами причудливых деревьев.

Легкое покашливание за спиной отвлекло Магнуса Равновеликого, более известного среди коллег по Гильдии как Робин-Книжник, от размышлений, которым он уже третий час предавался над шестьсот десятой страницей труда Иосифа Краткого «О триединстве и трех исходах Великой Мудрости».

Размышления фактического главы Гильдии Магов — номинально Книжник был лишь одним из ее Постоянных Секретарей — были, впрочем, сугубо мирскими. Посвящены они были предстоящему визиту его сиятельства князя Черни в его — Робина-Книжника — владения.

Владения эти были велики, богаты и, вообще говоря, сравнимы как по площади, так и по числу населяющих их душ с личными владениями августейшей фамилии. Собственно, именно личное богатство, а отнюдь не особые познания и умения в области магического ремесла сделали Магнуса Равновеликого формально вторым, а по сути — первым человеком в Гильдии Магов.

Дело, впрочем, было не во владениях этих. Размышления касались именно князя. Ни для кого из людей сведущих не было тайной, что под именем князя Черни скрывался обычно Его Величество Тан Алексис — законный государь Сумеречных Земель — в тех случаях, когда находил нужным посетить тот или иной удел своих владений инкогнито.

О том, что князь, следуя по своим неотложным делам, рассчитывает на ночлег и гостеприимство в замке Магнуса Равновеликого, Книжника известил специально высланный с этой целью герольд. Словно «сиятельство» и не подозревало, что члены Гильдии имеют и другие — более скорые и совершенные — способы связи. Сие было знаком высочайшего неудовольствия. К чему, впрочем, следовало быть готовым после решения, принятого Верховной Коллегией Гильдии на ее последнем заседании.

Вот почему мысли Равновеликого были мрачны. Как мрачен был и взгляд, который он обратил на потревожившего его покой ученика.

— В чем дело, Жан? — осведомился он. — Их светлость пожаловали?

— Вы всегда знаете наперед любую новость, Учитель...

Не удостоив склонившегося в льстивом поклоне Жана даже взглядом, маг поднялся из кресла и стремительным шагом покинул свой кабинет. Во двор замка он вышел уже не столь стремительно, но с полной достоинства поспешностью простирая руки для приветствия формального главы Гильдии.

Свита князя состояла всего из полудюжины телохранителей, пары слуг и неизменного «дорожного камердинера» — графа Нолля, который в момент появления Книжника на месте действия помогал «сиятельству» спешиться. Вся эта кавалькада почти полностью заняла собой не такой уж большой внутренний двор Магнусового замка. При мысли о том, в какие расходы ввергнет его необходимость кормить эту ораву и давать ей кров в течение, быть может, не одних суток, маг помрачнел окончательно.

Что, впрочем, не помешало ему расцвести самой радушной из своих улыбок и устремиться навстречу высокому гостю, рассыпаясь в дежурных приветствиях.

Гость, однако, не спешил выражать ответную радость. С кислой улыбкой он позволил Робину приложиться к небрежно поданной руке, на безымянном пальце которой поверх перчатки был надет массивный серебряный перстень с узором из рун — атрибут Верховного мага и знак того, что прибыл гость сюда именно в этом качестве.

— Ваши люди, сир, наверное, устали с дороги... — начал было Робин.

— Я не сомневаюсь, что о них здесь позаботятся, — оборвал его Тан Алексис, вполне по-хозяйски направляясь к парадному крыльцу замка. — Надеюсь, и для нас, грешных, найдется, что подать на стол, за которым нам придется скоротать время за одной весьма интересной беседой...

В этом гость, разумеется, не ошибался. В особом кабинете, на верхнем этаже замковой башни был уже накрыт стол. Все кулинарные пристрастия гостя были приняты во внимание. Вид из не слишком узких окон-бойниц открывался прекрасный. Слуги не стали отягощать господина и его высокого гостя своим присутствием и, сделав свое дело, удалились.

— Как я понимаю, Мудрейший, я удостоился чести принимать вас в своем доме в виду неких... э-э... надвигающихся событий? — взял на себя труд сделать первый ход в предстоящей им партии Робин-Книжник.

Он решил использовать принятое в Гильдии обращение к Верховному магу. «Мудрейший» — и все тут. Никакой путаницы с «сиятельствами» и «величествами». Тем более что Тан Алексис сам дал понять, что находится здесь именно в таком качестве. Предупредительно наполнив бокалы, хозяин склонил голову чуть набок, показывая, что с нетерпением ждет ответа собеседника.

Собеседник и не думал сейчас — за закрытыми дверьми — придерживаться правил этикета. Он в два глотка осушил свой бокал, отставил его подальше и грохнул кулаком по столу.

— Робин! Не будем валять дурака! Я не страдаю манией величия и прекрасно знаю, что в нашей маленькой лавочке всеми делами заправляешь ты! Мое дело — только сидеть во время заседаний в кресле председателя и милостиво улыбаться. Но это не означает, что ты не должен учитывать моих интересов! И интересов тех, кто стоит за мной!

— Я, как никто, далек от этого... — расстроенно молвил Робин.

— Тогда объясни мне, почему ты устроил на Верховной Коллегии этакое представление?! Если пользоваться теми дерьмовыми словами, которые научились говорить мои сенаторы, мне был вынесен «вердикт недоверия»!

— Это не так, поверьте, Мудрейший...

— Я не заявлял, сторону какого решения намерен занять. И, как это положено по традиции, воздержался при голосовании. Но ведь вы все — как один! — знали, что для меня жизненно важно, чтобы Предсказание было истолковано в том смысле, что Новые Пятеро изгонят Старых Пятерых! Ну и все такое насчет откроющихся Врат и далее — по тексту. Почему бы не принять за основу политики Гильдии именно такую трактовку этой бредятины?

— Мудрейший...

Робин позволил и себе отхлебнуть вина.

— Позвольте мне напомнить вам, Мудрейший, что я могу, допустим, заставить людей увидеть в небе летящего дракона. Я могу сделать куклу из дерева и заставить ее двигаться, говорить и даже гадать по картам. Я могу вызвать дождь или засуху. Но я не могу заставить девятерых членов Коллегии проголосовать против собственных интересов.

— А они, эти девять членов, хорошо понимают, в чем на самом деле состоит их интерес?

Взгляд Тана Алексиса стал буравящим. Это не сулило ничего хорошего.

— Думаю, что да.

Робин выдержал этот взгляд не моргнув глазом. Не того калибра был он маг, чтобы бояться государева гнева.

— Тогда — во время пришествия Неназываемого — Коллегия взяла его сторону. Будем называть вещи своими именами. Мы применили магию, чтобы поссорить две Пятерки. И последовала схватка. Сначала Пять Старых бились с Пятью Новыми. А потом уже все бились со всеми. И чем это кончилось для магов? Пятеро договорились с Пятерыми. Старые ушли с миром, а Новые воцарились надолго. И теперь союз Пяти простирает свою власть над половиной Сумеречных Земель и над третью народов, их населяющих. И магам закрыт путь туда, где властвует хоть один из Пяти. Отсюда и результаты последнего голосования. Никто не хочет снова оказаться в дураках...

— Лучше быть дураком, Робин...

Тан налил себе еще вина, сделал большой глоток и, брезгуя роскошными разносолами, закусил солеными орешками.

— Лучше быть дураком, Робин, чем покойником...

Равновеликий напрягся.

— Такие слова я слышу от тебя впервые, Мудрейший... Поясни свою мысль, если это не затруднит тебя.

— Не затруднит, — заверил его Тан. — Боюсь, что те, кто будет против пересмотра нашего последнего решения, рискуют встретиться с одной очень одинокой женщиной... С которой почему-то никто не хочет встречаться. А некоторых из них очень хочет повидать Князь Миров Обреченных. Он соскучился без кое-кого...

Губы Мудрейшего сложились в подобие злой улыбки. Робин потрясение смотрел в лицо высокого гостя.

— До сих пор, Мудрейший, ты свято исполнял свой долг и всячески защищал Гильдию и каждого из ее членов... Я не могу поверить тому, что услышал...

— Тебе придется в это поверить. И убедить в этом, по крайней мере, пятерых из девяти ослов, заседающих в Высшей Коллегии. Последнее решение должно быть отозвано и пересмотрено. Такое уже бывало.

Робин наконец отвел глаза от щучьей физиономии Тана.

— Вам известно непреложное правило, Мудрейший. Решение Коллегии может быть пересмотрено только по просьбе того, кто предложил проект этого решения. В данном случае речь идет о том, кого трудно переубедить. Озрик Мегал не станет... Не станет бояться угроз, — наконец нашел нужные слова Робин-Книжник.

Лицо государя дернулось.

— Ты не до конца изложил наше правило, Робин, — тихо произнес он. — Да, решение Верховной Коллегии не может быть пересмотрено без воли на то члена Коллегии, предложившего проект решения. Если он жив. Если только он жив, Робин...

Конечно, регулярные посещения клуба верховой езды пригодились Кончите Фарга в Мире Молний. Но до здешних наездников ей было далеко. Дорогу от меченного знаком Птичьего глаза камня, изысканно уродливого и непонятно откуда взявшегося среди желто-серых скал, раскинувшихся вокруг, она преодолела с трудом. Чертомет за время пути несколько раз вполне успешно доказывал справедливость данного ему имени. Поэтому Конча почувствовала себя несказанно счастливой, покинув наконец седло.

Вопреки предупреждению Каэры, проблем с «припарковкой» коня не возникло. Побродив немного в лабиринте, образованном гигантскими, шершавыми столбами скал, она неожиданно наткнулась на самую настоящую коновязь — вбитую в камень стальную скобу — прямо у ручейка, из которого Чертомет мог утолить свою жажду. И даже ниша для сена располагалась рядышком. В нее Конча вывалила запас сена из небольшого вьюка, прихваченного на всякий пожарный случай. Конь не был слишком голоден — по дороге через Лес он отдал должное подножному корму. И Конча не мешала ему в этом.

Вообще-то, она не представляла, что ей делать с выигранным в карты скакуном теперь, когда она покинула становище Лоскутного Племени. «Если в ближайшее время не удастся выйти на Форреста, — прикинула она, — то надо подороже сбыть конягу — тем же Лоскутным. Чтобы просто с голоду не сдохнуть...»

Передохнув немного и поужинав взятой в дорогу снедью, она решительно тронулась вверх по той самой — обещанной ей Каэрой — крутой тропке. Темнело гораздо быстрее, чем она рассчитывала.

«Забавно, — подумала Кончита. — Все время забываю, что здесь не вращение вокруг оси определяет ночь и день. А пульсации интенсивности разрядов на границе стратосферы. И ночь наступает по всей планете сразу. И утро — тоже...»

В сгущающемся сумраке она пару раз едва не сорвалась вниз по склону. И когда вышла к площадке, точнее — к скальной ступени, на которой возвышались Развалины, чувствовала себя уже снова выжатой как лимон.

Трудно сказать, развалинами чего были представшие перед ней руины. Это вполне мог быть и храм, и замок, и монастырь. А может, что-то индустриальное... Трудно было судить и о причине, по которой это раскинувшееся на многие сотни метров, некогда величественное сооружение пришло в запустение и было предано разрухе. На оставшемся свободном участке скальной «полки» действительно громоздилось великое множество колодцев. Наклонившись над одним из них, Конча услышала смутный гул — грозный голос подземных рек...

Девушка замешкалась с поисками колокола: он был слишком уж велик и непривычен. Отлитый из звонкого металла и украшенный странным чеканным узором, причудливой формы цилиндр высился над отдаленным колодцем, словно дополнявшая каменный сруб башенка, а удерживающие его на весу сваи почти терялись в сгустившейся темноте. Только сообразив, что перед ней возвышается именно то, что она искала, Конча осторожно коснулась холодного металла кончиками пальцев.

Ей показалось, что напряженный, вибрирующий звук живет в колоколе. Переливается в нем и рвется из него наружу. Надо только немного помочь ему. Она напряглась и слегка толкнула неподатливую металлическую массу. Колокол был тяжел. Еще бы — иначе его заставляли бы звонить хозяйничающие здесь, на высоте, ветры или случайно опустившиеся на него птицы.

Она толкнула еще раз, сильнее, уже принимая в расчет сопротивление инерции. И колокол грянул!

Колокольный звон повис над Отрогами. Волной стал расходиться окрест. А вслед первой волне поплыла вторая, третья. Конча, как зачарованная, все принуждала и принуждала колокол говорить с ней на его нечеловеческом, но до глубины души проникающем языке...

Потом заставила себя остановиться и, свернувшись в клубок, устроилась у подножия каменного колодца.

Тишина наступила не сразу. Звук колокола все плыл и плыл — то ли в кристально чистом воздухе Отрогов, то ли в усталом сознании Кончиты. Потом тишина взяла свое.

Оставалось только ждать.

Озрик из рода Мегалов, как и Робин-Книжник, не числился среди великих искусников магического ремесла. В отличие же от Робина, он не был чрезмерно богат. Авторитет его опирался на нечто другое.

Со времени восшествия государя Тана Алексиса на трон и падения дома Коронасов дом Мегалов возвысился и оброс связями при дворе. А сам Озрик Мегал, пробыв много лет наставником государева наследника в деле обучения того магическому ремеслу, пользовался репутацией человека, в политике сведущего лучше, чем кто-либо другой из Гильдии. К нему часто обращались за советами деликатного свойства, слово его для остальных членов Верховной Гильдии было непререкаемо. Принимая во внимание все это, Озрик мог чувствовать себя как у бога за пазухой.

Однако в эту ночь его снедало беспокойство. Конечно, и раньше ему приходилось перечить государю. Без этого он бы и не имел никакого авторитета, и в первую очередь в глазах самого государя. Но никогда противоречия между ним и Таном Алексисом не затрагивали жизненно важных для государя тем. В частности, никогда и речи не могло быть о том, чтобы не выполнить переданную устами Тана Алексиса волю Неназываемого. Теперь это случилось.

И вот Озрик Мегал сидел в своем загородном доме, пил горячий грог и ждал неприятностей. Впервые за много лет все складывалось не так, как он предвидел. Государь не призвал его к себе, чтобы выразить высочайшее недовольство решением Высшей Коллегии. Не явился к нему сам. Не прислал хоть какого-нибудь порученца. Ни слова, ни жеста. Тишина. И эта тишина настораживала.

Поэтому раздавшийся внизу звук дверного молотка даже ободрил Озрика. Он прислушался к голосу Аллена — старый слуга, должно быть, спрашивал, кто хочет видеть хозяина в столь поздний час. Последовал скрип открываемой двери. И снова наступила тишина.

Минуту-другую маг выжидал. Потом нервным движением взял со стола бронзовый колокольчик и осторожно тряхнул им. В ответ на мелодичный звон на пороге возник Бетт — младший из двух слуг, разделявших с Озриком ею одиночество в пустом доме.

— Бетти... — попросил маг. — Посмотри, пожалуйста, кто там приходил. Мне кажется, что Аллен позабыл запереть дверь.

Без лишних слов Бетт заторопился вниз по лестнице. Озрику показалось, что он услышал его голос. Смысла слов он не разобрал — только вопросительную интонацию сказанного. И снова наступила тишина.

Теперь Озрик знал, кого ему ждать. Он подумал о метательном ноже, лежащем в двух шагах от него, на письменном столе. Но было уже поздно.

Дарящая смерть стояла на пороге. Потом тихо вошла в кабинет. Стройная, слегка угловатая женщина в строгом платье. Высокие скулы. И осенний ветер приближающейся старости в глазах.

— Здравствуйте, леди, — усмехнулся старый маг. — Присаживайтесь. Вы принесли мне благословение от государя?

Дарящая присела в предложенное ей кресло и тоже усмехнулась в ответ.

— Вы же знаете, о Мудрый, что я служу вовсе не здешнему монарху.

— Значит, не ему я буду обязан вашим визитом?

— Совершенно верно. Государь всего лишь только не возражал против него.

— Он понимает, что тем самым он все равно предал Гильдию? И что из этого следует? Впрочем...

Маг безнадежно махнул рукой.

— Этот вопрос — не к вам, леди. Простите. А вот моих слуг вы благословили зря. Они не заслуживали этого.

— Я не могу оставлять следов, господин Озрик. Это необходимость. Если бы мне дали время, я дождалась бы, пока вы выйдете из дома, и просто прошла бы мимо вас на улице... Но мой приятель торопится... Впрочем, они все равно бы умерли — рано или поздно. Так даже лучше. Поверьте, благословленные мной не испытывают страданий.

— Думаю, что очень скоро, леди, я смогу это проверить. Но, к сожалению, не успею этому порадоваться.

Дарящая смерть улыбнулась.

— Вы не теряете присутствия духа. Это заслуживает уважения. Я могу сделать для вас что-нибудь? Понятное дело, речь не идет о прощальном письме или... И я не могу дать вам много времени. У меня немало работы сегодня.

Маг пожал плечами.

— Что ж... Не буду отнимать ваше время. Только допью мой грог — с вашего позволения. И еще — когда вы будете уходить, закройте за собой дверь, так чтобы замок защелкнулся. Я не хочу, чтобы первыми сюда пришли воры. Или бродячие псы.

— Не беспокойтесь об этом. Все будет как надо, — заверила его гостья.

Маг опустошил свой кубок и откинулся в кресле. С минуту Дарящая сидела неподвижно, разглядывая его лицо. Потом протянула руку и закрыла мертвые глаза. Поднялась из кресла, судорожно вздохнула и бесшумно ушла прочь.

Конча знала, что допустила ошибку, разрешив себе так устать. Тем более, что под рукой у нее не было ничего, чем можно было бы отодвинуть надвигающуюся завесу сна. Желание смежить веки и расслабиться стало уже непреодолимым.

Сон. Стремление выспаться любой ценой... В своей — сравнительно короткой еще — жизни Кончита Фрага уже не раз боролась с этим коварным противником и знала его хорошо. О эти сладко путающиеся мысли!.. О эти убаюкивающие воспоминания о том, чего никогда не было. Эти уводящие сознание за собой образы... Это сладкое безразличие ко всему...

Она заставила себя подняться на ноги. Встряхнулась по-собачьи. Пробежала трусцой круг вокруг колодца. Еще и еще один. Ухватила рукоять древнего ворота и, попотев, вытащила — вот чудо-то! — побитое, из неизвестного, но не подверженного рже металла сделанное ведро и из него напилась ледяной воды из подземного потока.

Все это придало ей бодрости. Но не так уж надолго. Отступившая усталость вернулась, снова стала охмурять ее соблазном крепкого, глубокого, как эти вот колодцы, сна.

«Да наврала все клятая девчонка! — шептал ей его величество Сон. — Сказки все это... Только зря себя измучаешь и будешь завтра ни рыба, ни мясо...»

Конча присела на корточки и спиной уперлась в каменный сруб. Опять проглядывающие сквозь тьму склоны гор поплыли у нее перед глазами. И мерещиться стало всякое...

Или не мерещиться?!

Тень стояла неподалеку от соседнего колодезного сруба. Сгусток тьмы, лишенный формы. Нет... Если присмотреться, то ночной морок обретал форму... Форму кого-то, чье лицо было скрыто монашеским куколем, надвинутым по самые глаза. Если, конечно, у этого кого-то были глаза. Тьма, забранная в капюшон...

И эта Тьма манила ее. Подзывала движением выброшенной вперед руки. Или подобия руки...

Конча поднялась в полный рост. Выпрямилась... Присмотрелась...

Что-то отвлекало ее. Что-то уводило ее внимание в сторону.

Она обернулась.

Вторая укутанная в капюшон тень манила ее. Точно теми же движениями, что и та — первая. Словно ее отражение в невидимом зеркале.

Конча вздрогнула и подалась в сторону. Прочь от той невидимой «линии огня» — оси, что связывала два зовущих ее призрака. Быстро глянула на того и на другого.

Нет, это было не отражение. Они были очень схожи, но не повторяли одна другую, эти сотканные из Тьмы фигуры. И манили Кончиту они по-разному.

Одна — та, позади которой уползала в небо скальная твердь, — приглашающе взмахивала подобием руки с какой-то, как показалось девушке, безнадежностью. Словно не надеясь, что Конча последует ее призыву. Так это — для проформы — «Следуй за мной, следуй за мной, будь добра...»

Вторая — та, за спиной которой круто уходил вниз каменистый откос, — заманивала, умоляла, просила: «Ну пойдем, пойдем, дорогая... Не медли... Не раздумывай... Следуй за мной...»

Конча тряхнула головой, стараясь уйти от досадного наваждения. «Это не они... Это я... — подумала она. — Это я фантазирую. Придумываю. Это же — не люди. У них все должно быть по-другому... Но...» Но надо было делать выбор. И она шагнула к той тени, что показалась ей безнадежно унылой и отчаявшейся. Почему-то отчаянию и безнадежности верилось больше, чем призывающей страсти. «Если я ошиблась, то как долго мне придется в том раскаиваться?» — подумала Кончита.

Она прошла уже полпути к уныло манящему ее призраку, когда нашла в себе силы обернуться. Та — вторая — тень продолжала повторять свои мольбы с удвоенной энергией. Или это показалось ей?

Конча отвернулась и так сжала кулаки, что ногти врезались ей в ладони — до крови. Обернулась снова.

Призрак исчез — словно и не было его.

Унылая тень подпустила ее к себе — метров на пятнадцать-двадцать. Потом стала отступать, повернулась к Кончите спиной и знаком еще раз пригласила следовать за собой. Конча повиновалась.

Сна больше не было — ни в одном глазу. Все ее тело и все ее сознание наполнились тревожным, неопределенным ожиданием. Который раз в своей короткой жизни Конча делала ставку на жизнь и на все, что в этой жизни ей было дорого.

Тень — еле различимая — бесшумно скользила впереди. Почти бесшумно. Потому что кое-какие звуки все-таки сопутствовали этому плавному скольжению. Шорох ткани. Скрип камешков под ногами (или тем, что у этого создания заменяло ноги). Что-то еще — трудноопределимое. Дыхание? Может быть... Кончу это радовало — эти звуки означали, что провожатый не был плодом ее расшалившегося воображения.

Они миновали нагромождение колодезных срубов и пространство, разделявшее площадь Горных колодцев и Развалины. В Развалинах Конча чуть не потеряла своего призрачного проводника — слишком много здесь было зыбких теней, игравших в прятки с провалами беспросветной Тьмы. Но призрак был терпелив, он останавливался через каждые несколько шагов и, ничем, правда, не выдавая себя, ждал, пока Кончита снова не обнаружит его. Как он догадывался о том, что снова попал в поле ее зрения, было для Кончи загадкой.

Следуя за тенью, она достигла дна подвальных сооружений здания, высившегося в центре всего обращенного в руины комплекса. Своды древних подвалов давно просели и обрушились. Но стены, разгораживавшие отсеки этих таинственных помещений, сохранились и образовали теперь причудливый лабиринт, выйти из которого было бы нелегко даже при свете дня. Под ногами то хрустел раскрошенный камень, то хлюпала оставшаяся от прошлых дождей вода. А время от времени тихо прошмыгивали, а то и проскальзывали невидимые твари. Не то пугливые, не то безразличные к незваным гостям.

У ближней к уходящим ввысь скалам стены, в черной, непроницаемой тени проводник Кончи стал говорить. Точнее, издавать звуки, похожие на человеческий шепот. Так проводник — в кромешной тьме — указывал Конче направление, в котором ей надо следовать за ним. Что-то подсказывало Кончите, что не стоит прибегать к помощи пристегнутого к поясу фонарика. Свет был этим местам противопоказан. И Конча вся обратилась в слух и осязание. И еще — в чувство равновесия. Она — словно на минном поле — тщательно выверяла каждый шаг, с величайшей осторожностью перенося свой — не такой уж и большой — вес с одной ноги на другую.

Однако на ступенях она едва не загремела вниз — в сырую утробу подземелья. На ступенях, которые совершенно неожиданно обозначились под ногами и вели круто вниз, в неведомые катакомбы, простершиеся, наверное, в недрах скалы, служившей опорой тому, чем некогда были Развалины. Холодный, кусающий ледяной пастью за сердце страх падения пронзил ее.

Но этот страх ни в какое сравнение не шел с тем страхом, который охватил ее, когда падение ее остановила чья-то сильная рука, крепко ухватившая за локоть и потянувшая прочь от разверзшегося под ногами провала. Потом она так и не смогла себе объяснить, как удалось ей сдержать вопль (а скорее всего, то должен был быть просто визг) ужаса, который готов был вырваться у нее при этом. Вместо того чтобы закричать, она просто спросила — сразу ставшим глухим голосом:

— Т-ты кто?

— Пожалуй что тот, к кому вы сюда пришли, храбрая мисс, — ответил ей из темноты не лишенный приятности баритон. Скрытый в темноте незнакомец слегка растягивал гласные и чуточку экономил на согласных — так говорят коренные обитатели далекого Джея. — Ведь вы не просто забрели сюда полюбоваться на развалины? И не шутки ради позвонили в тот стопудовый колокольчик, что над колодцем?

— Может, все-таки представитесь по-человечески? — сердито парировала Конча, стараясь попрочнее утвердиться на круто уходящих вниз ступенях.

— Давайте спустимся в более удобное для разговоров место, — миролюбиво предложил невидимый собеседник. — Там и представимся друг другу. А заодно и изложим свои проблемы...

— Я не против того, чтобы податься в место поудобнее этой норы, мистер, — согласилась Конча. — Только отпустите мою руку, пожалуйста. Вы мне синяков наделаете. Лучше я буду вас держать за рукав... У меня конь внизу остался. В скалах...

— О нем позаботятся... Вот мой рукав...

— Это кто позаботится? — возмущенно фыркнула Конча. — Эти ваши... черные?..

— Не бойтесь, мисс, — усмехнулся невидимый в темноте хозяин здешних мест. — Я дружен не только с нечистой силой.

— Здесь вы можете зажечь фонарик, если он у вас есть, — сообщил Кончите ее спутник после долгого спуска по лестницам и блуждания по залитым тьмой гулким коридорам. — На моих слуг свет действует неважно, но сейчас их нет с нами. Я их отпустил.

Конча ке заставила себя долго упрашивать и бодро щелкнула кнопкой своего мини-светильничка. Косо глянула на своего спутника и чуть было не испугалась вновь. Ей почудилось, что у того под накинутым капюшоном нет лица. Но тусклые отблески света на лбу и щеках ее провожатого и огромные белки его глаз тут же рассеяли ее недоумение — тот был всего-навсего чернокожим.

— Сюда, мисс...

Провожатый открыл перед Кончей небольшую дверь, за которой вспыхнул мягкий, не режущий глаза свет, и они вошли в просторную кабину, в общем-то, самого обычного, слегка старомодного лифта. Провожатый коснулся панели управления, двери закрылись, кабина заскользила вниз.

— Меня зовут Кончита Фарга, — представилась Конча. — Я — гражданка Малой Колонии. И попала сюда несколько необычным путем...

— Обычным путем сюда не попадают, — вздохнул негр. — А я, как вы догадались, — Меняла Душ. А если по-человечески — Томас Лэмберт Роббинс. Один из Пятерых Носителей Дара... Можно просто — Том.

Лифт и не думал останавливаться и, по разумению Кончи, недалек уже был от здешней преисподней.

— Почему, мистер Роббинс, вы не вышли сразу забрать меня от этих Колодцев? — сердито осведомилась Конча.

— Да потому, мисс Фарга, что по мою душу могла прийти не очаровательная молодая леди вроде вас, а некто совсем другой. Некто или нечто... В этих краях, мисс, быстро пропадает привычка рисковать. Единственное, что заставило меня вылезти из моей берлоги, так это то, что у меня начали сманивать посетителей. Или клиентов, если хотите... Вверенное мне племя оказалось не таким кротким, как те, что достались моим друзьям...

Лифт наконец остановился, и они вышли в узкий туннель, освещенный всего лишь парой далеко отстоящих друг от друга люминесцентных панелей. Туннель уходил во тьму. И тьма эта веяла свежей сыростью. Оттуда, из сырой прохлады, доносились приглушенный плеск и гул подземного потока. Конча чуть вздрогнула. Двери лифта с еле заметным чавканьем закрылись у нее за спиной.

— Сюда, — подсказал Том.

Он кивнул на одну из полудюжины тяжелых, окованных тусклым металлом дверей, украшавших правую стену туннеля. Противоположная стена была глухая — только черные лианы силовых кабелей тянулись вдоль нее. Не похоже, что все это было делом рук Предтеч. Пожалуй, этому туннелю исполнилось не так уж много десятилетий.

Том отворил дверь, и Конча оказалась в довольно просторной, вырубленной в скале комнате-пещере. Комната представляла собой странную смесь жилого помещения и рабочего кабинета. Вдоль одной из ее стен тянулись многоэтажные полки, заставленные не слишком понятными для непосвященных предметами. Это было типовое лабораторное оборудование. Наверное, несколько устаревшее. Верхний свет был пригашен. В полумраке мерцали экраны нескольких дисплеев, бесшумно перемигивались разноцветные бусинки индикаторов, тихо тлели в полумраке шкалы бог его знает для чего предназначенных приборов.

Но были там и предметы, которые кое-что говорили наметанному глазу младшей компаньонки торговца магическими артефактами Форреста Дю Тампля. Конча почувствовала в атмосфере этой полупещеры что-то хорошо ей знакомое.

У противоположной стены в ряд высились рефрижераторы, а рядом с ними приютилась непритязательного вида кухонька с крохотной разделочной доской и утопленными в стенных нишах микроволновкой и кухонькой-автоматом. Посередине комнаты простиралась ровная каменная плита на каменных же ножках. Она, видно, исполняла роль рабочего и — по совместительству — обеденного стола. На плите высились стопки распечаток и были разложены диаграммы, схемы, диски и кубики компьютерной памяти, всевозможные карандаши и маркеры. Небольшой участок поверхности стола был зарезервирован под угощение ожидавшегося гостя — там в круге света, очерченном небольшой настольной лампой, дымился кофейник, на подносе высилась горка сандвичей. Наличествовали также пара чашек, сахарница, молочник и разные мелочи, необходимые для выполнения обряда: пить кофе.

Том долго и тщательно мыл руки под ледяной водой, струящейся из старомодного крана над раковиной в углу пещеры, и тем принудил Кончу последовать его примеру. Подал ей бумажное полотенце и наполнил ее чашку.

— Садитесь, мисс Фарга.

Он вежливо пододвинул Кончите довольно неудобный, но крепко сработанный стул. Сам уселся так, чтобы лучше видеть лицо собеседницы. Двух одинаковых стульев в комнате не было, а кофейные чашки, украшавшие стол, явно не состояли в чересчур уж близком родстве друг с другом. Зато сам кофе был приготоштен отменно. Об этом можно было догадаться уже по одному его аромату. Том подождал, пока гостья пригубит дымящийся напиток, и спросил:

— Мне кажется, что у вас есть что рассказать мне, мисс?

Свой рассказ Конча отрепетировала, многократно повторив его и старику Пэлу, и своей новой подруге Каэре. И еще раз перебрала его по косточкам за время долгого пути от становища Лоскутного Племени до красного камня, меченного Птичьим глазом. Так что запнуться ей пришлось не больше чем пару раз. Том не прерывал ее лишними вопросами. Уточнил два-три неясных момента и только. Конче это понравилось.

— Вот, собственно, и все, — закончила она, отставив в сторону опустевшую — второй раз за время их разговора — чашку. — Для меня самой много есть непонятного в том, что произошло... Например, как получилось, что «нырнули» мы с Форрестом в проклятый сундук с разницей в несколько часов, а «вынырнули» — с разницей в несколько суток...

Том мягко улыбнулся.

— Вам, мисс, видно, не часто приходилось иметь дело с Порталами. Тем более с кочующими...

— Вообще никогда! — Конча возмущенно вздернула угловатые плечи. — Ни с кочующими, ни с какими другими! Я вообще не верила, что они существуют — эти Порталы Предтеч. Хоть я и насмотрелась в жизни всякой чертовщины, с магическим барахлом связанной, в это — не верила! Пока Форрест меня не убедил.

— Такие эффекты в работе Порталов — не диво, — вздохнул Том. — Ведь, когда пара космических кораблей совершает подпространственный переход и стартовавший позже оказывается в «точке выхода» на неделю раньше своего напарника, этому никто не удивляется... Физики могут спорить до хрипоты, но нам с вами, мисс, надо сосредоточиться на другом...

Он поднялся, подошел к холодильнику и достал графин с ледяной водой. Извлек плотно подогнанную хрустальную пробку, поставил на стол стаканы (одинаковые, что удивительно), налил пошедшей мелкими пузырьками водички себе и предложил Кончите.

— Здешняя минералка, мисс. Очень прочищает голову... Не бойтесь простудиться — вы ведь смелы необыкновенно. Вот так, с голыми руками, нырнуть в чужой мир, о котором и знали-то только по рассказам...

Конча хлебнула тихо шипящую воду и не нашла в ней ничего необычного. Особого просветления в ее голове не наступило. Наоборот, несмотря на только что выпитый крепкий кофе, ее вновь потянуло в сон.

— Я, по-моему, ясно объяснила вам, что мне некуда было бежать с того чердака... — пожала она плечами. — Только сюда. Мое положение было безвыходным...

— В этом я с вами не спорю, мисс... Единственное, что я хочу сказать... У меня создалось такое впечатление, что вы шли, так сказать, навстречу событиям. Вы знали, что перед вами — ловушка. И смело в нее шагнули.

Конча молча побалтывала кофейную гущу на дне чашки.

— Хотя...

Том неожиданно выпрямился в кресле, и Конча вдруг заметила, что он довольно молод.

— Хотя, мисс, в свое время я и все мы — Пятеро — оказались примерно в такой же ситуации. И вовсе не только по воле Судьбы. Это был выбор каждого из нас. Так что можете рассчитывать на наше понимание в этом вопросе...

Он наклонился поближе к лицу Кончиты.

— А теперь я хотел бы понять — какую цель вы поставили перед собой сейчас, мисс? Когда чуть-чуть осмотрелись в этом чужом для вас Мире? И когда поняли, что все мосты за вами сожжены? Какую помощь я могу предложить вам?

Теперь выпрямилась уже Кончита. Выпрямилась и напряглась, словно ей предстояло выполнить очень сложное гимнастическое упражнение на конкурсе, где ей не нужно было ни третье место, ни второе — только первое!

— Мне ничего здесь не нужно, господин Роббинс, — звонко выговорила она. — Прежде всего я хочу найти путь отсюда. И, как только найду его, уйду немедленно. Точнее... Уйду по нему, как только встречусь со своим другом, о котором говорила вам. С Форрестом Дю Тамплем. Мне кажется... Мне кажется, что он тоже не по своей воле тут. Он такой же беглец, как я. Только он еще и обманутый беглец...

— Вы думаете, что его друг... Что Кристофер Денджерфилд его обманывал? Это очень интересно. Почему вы думаете так?

Кончита задумчиво смотрела куда-то сквозь него, подбирая слова, чтобы выразить точнее какую-то очень непростую мысль.

— Знаете, Роббинс... Это — детство... В детстве человек очень хорошо понимает других... Взрослых... Все думают, что дети наивны, что их легко обмануть... Это потому, что сами давно позабыли себя в детстве. Никто так остро не чувствует ложь старших, как дети. Они очень многое понимают. Только вот не знают, что делать с этим своим пониманием. Может быть, не со всеми так, но со мной — так! Именно так! Так вот, я Форреста знала, когда еще была ребенком. И часто его видела вместе с Кристофером... Он лжив насквозь, этот Кристофер Денджерфилд! Я не понимаю, чем он так околдовал и его, и Мэри-Энн... Я несколько раз пыталась Форресту это объяснить. Но они были словно зомби. Во всем остальном — люди, а когда речь заходила о Денджерфилде, они становились зомби...

На минуту в комнате-пещере воцарилась тишина. Роббинс думал, сведя вместе кончики пальцев.

— Ну что ж... В интуиции вам не откажешь, мисс. И в смелости — тоже. Пожалуй, вы не напрасно завернули в этот наш лабиринт... Осталось только выяснить, какую роль для вас отвел Мир Молний...

— Я, Кончита Фрага, не собираюсь играть никаких ролей! — сухо отрезала девушка. — Если вы можете помочь мне найти моего друга и выбраться из этого, как вы сказали... лабиринта, то — называйте вашу цену. Если я не смогу ее уплатить, то нам лучше расстаться без лишних разговоров.

— Не горячитесь, мисс... — Роббинс скупым жестом попридержал вспышку раздражения, охватившего Кончу неожиданно для нее самой. — Вы еще плохо представляете себе ситуацию, в которой находитесь.

Он улыбнулся — грустно и ободряюще.

— Ну о какой плате может идти речь? Вы ведь и коня-то своего, и хлеб свой насущный чудом заполучили. Нет, что вы, я не преувеличиваю. Обштопать игроков из Лоскутного Племени в карты — это действительно чудо. Чудо уже само то, что вы проникли в этот Мир. И чудо — то, что вы, проделав дневной переход по Заброшенному тракту, не попали в руки ни одной из разбойных шаек, что шастают здесь. И вообще ни на кого не напоролись. Ни на кого и ни на что. И даже когда к вам подкрался ложный проводник — из Шепчущих, — вы сделали правильный выбор. Вы находите все это игрой случая?

— Я — везучая! — улыбнулась Конча. — У меня с собой счастливый доллар!

Ей вдруг захотелось загладить свою неожиданную резкость.

— Плесните мне еще вашей водицы. Она и вправду проясняет голову, — соврала Кончита.

Похоже, Роббинс заметил вранье, но ничем не выдал этого и с безукоризненной заботой о гостье, сквозящей во всех его движениях, наполнил ее стакан искрящейся минералкой.

— Дело в том, мисс, что люди никогда не приходят в Мир Молний сами. Их всегда приводит сюда их Дар. А раскиданные по Обитаемому Космосу остатки цивилизации Предтеч создают носителей таких Даров. Как бы заражают их ими. Или, может быть, наоборот, ставят им диагноз. Как-то находят их.

— Так вы и меня тогда числите среди Носителей?

В голосе Кончи прозвучала ирония.

— Вы в свои юные года немало пообщались с магическим антиквариатом, — продолжал развивать свою мысль Роббинс. — Так что все сходится. Остается поставить вам диагноз. Это — самое сложное.

Конча снова напряглась.

— Постойте, постойте! Мне вовсе не нужны никакие диагнозы. Точно так же, как эти ваши Дары! Я знаю, чем такие вещи пахнут!

Том опять попридержал ее, подняв в воздух сухую, желтоватую ладонь.

— Слегка притормаживайте на поворотах, мисс. Глотните еще водички... Вот так... Видите ли, мисс... Я мог бы представить вам ситуацию таким образом, что вы восприняли бы необходимость использовать ваш Дар — каким бы он ни был — как плату за выполнение ваших желаний — найти друга и покинуть эти края... И в какой-то степени так оно и есть. Но это — одна сторона вопроса. А правильной постановкой вопроса будет сказать вам правду. Правда же, мисс, состоит в том, что вы явились... Или — точнее сказать — были призваны в этот Мир в такое время, когда всем нам предстоят очень большие испытания... Очередной раз поставлено под удар равновесие сил в этом Мире...

Он на секунду смолк, приглядываясь к лицу собеседницы. Лицо это было мрачным.

— Угу... — угрюмо произнесла Конча, обращаясь неведомо к кому.

Должно быть, к своей судьбе.

— Я же сказала — я везучая... Ну и что же тут у вас намечается?

— Об этом чуть позже, — снова успокаивающе улыбнулся Том. — Чуть позже и — много подробнее. В двух словах дела, что затеваются на Сумеречных Землях, не объяснить. Сейчас — поймите главное. Ваш Дар — каков бы он ни был, повторяю, каков бы он ни был — это не просто способ расплатиться за освобождение из здешних мест и за спасение вашего друга. Это еще и единственный для вас шанс выжить. И поэтому, хотя бы вы сами, Кончита Фарга, должны понять, чем наделило вас общение с обломками цивилизации Предтеч. И надо сказать, что вы пришли по адресу. Здесь не много таких, что могут поставить, так сказать, диагноз на ранних стадиях... э-э... болезни.

Он улыбнулся, давая понять, что именует Дар болезнью лишь в шутку.

— И я — один из таких... Не рекомендую вам медлить.

Конча молча взяла со стола отставленную было в сторону чашку с кофейной гущей и снова принялась побалтывать на ее дне четверть глотка коричневой жижи, словно в причудливом узоре капризной суспензии хотела найти ответ на одолевавшие ее вопросы.

— Ну... — наконец произнесла она. — И какое же испытание я должна пройти? Какие анализы сдать? Сеанс психоанализа по Фрейду? Не будет ли уже слишком для меня на сегодня? Дорога, знаете, была не из легких...

Том задумчиво поскреб подбородок. Потом нашел глазами на столе небольшой, причудливой формы стеклянный колокольчик и позвонил в него. Одна из полок у стены напротив съехала в сторону. Фигура, появившаяся в открывшемся проеме, сперва испугала Кончу, и лишь секунду спустя она поняла, что видит перед собой вовсе не тень, явившуюся из Племени Шепчуших, а обычного мальчишку лет двенадцати.

— Слушаю тебя, Меняла, — кротко прочирикал он.

— Конь мисс? — осведомился Том, строго уставившись на паренька.

— В ангаре, — доложил тот. — Сначала вел себя беспокойно, но потом мы подружились...

— Его зовут Чертомет, — уведомила его Конча. — И он любит, когда его с руки кормят хлебом.

— Угу, — ответил мальчишка. — И не приведи господи, если он попадется на глаза людям сэра Лэнгли... Его увели прямо из конюшни славного сэра...

— Пусть мисс постелят в нашей малой гостевой, — распорядился Роббинс, пропуская слова мальчишки мимо ушей. — И не забудьте хорошо проветрить помещение. Проследи за этими чучелами...

— Будет сделано, — бодро заверил его служка. — И... И вы позволите, чтобы Сонни остался у нас на ночь?

Меняла Душ воззрился на него сурово и раздосадованно.

— Так он до сих пор здесь?

Мальчишка издал какой-то неопределенный звук. Том махнул рукой.

— Не идти же ему через темный лес... Переночует у тебя в комнате. Сам ляжешь на полу, гостя — на лежанку. Все. Исполнять — быстро!

Потом повернулся к Кончите.

— Паренек — сирота... Здесь слишком много сирот. Всех в прислугу не возьмешь... Так что ему еще повезло. Впрочем, сейчас не стоит об этом. Вы говорили про психоанализ. Нет, подобной древности я, разумеется, не практикую. Так же как иудаистских и сатанинских обрядов. Я просто немного погуляю в вашем сознании этой ночью. А вам разрешаю погулять в моем. Возможно, после этого мы станем лучше понимать друг друга. А может, наоборот, возненавидим. Но одно я вам обещаю. Мы оба кое-что узнаем о вашем Даре.

Увидев, как округлились глаза Кончи, он тихо расхохотался.

— Да нет!... Никакой физической близости. Вы спокойно будете спать одна в хорошо закрытой комнате. Я отдаю вам ключ от нее. Вот видите?

Он снял с укрепленной у двери доски один из множества ключей, висевших там, и протянул его Кончите.

— Видите ли... Здесь мы все погружены в среду, переполненную творениями Предтеч. Нанороботы, искусственно созданные клоны микроорганизмов, измененные свойства вещества... Здесь очень много каналов передачи информации, о которых мы не подозреваем. И которые совершенно невозможны в большинстве Обитаемых Миров. В Мире Молний кое-кому доступно и некое подобие телепатии. Это вплотную связано с моим Даром... Я, как видите, пытаюсь хоть как-то разобраться в этом... Пока есть время.

Он обвел широким жестом свою лабораторию.

— Вот уж не знал, что мне, юристу по образованию, следователю Федерального Управления Расследований, вдруг когда-нибудь придется заниматься нейрофизиологией в условиях Мира Молний. Магического мира...

— Вы уверены, что ни у кого из нас не поедет крыша в результате этих ваших изысканий в моих мозгах? — угрюмо осведомилась Конча. — От меня-то что, собственно, требуется для того, чтобы разобраться с этой штукой — с моим Даром?

Снова Том почесал несуществующую бородку.

— Я не собирался просить вас ни о чем, кроме вашего согласия на проведение такого... м-м... сеанса. Делу мог бы помочь прием некоторых препаратов — вполне безвредных. Но я боюсь, что вы решите, что вас тут хотят опоить или отравить...

— Вы это могли сделать уже десять раз... — Конча обреченно махнула рукой. — Ладно. Если это облегчит вам работу... И к тому же — безвредно... Давайте сюда ваши пилюли. В конце концов — счастливый доллар со мной.

— Это не совсем пилюли, — сообщил Роббинс, доставая из холодильника объемистый флакон и заряженный разовый пневматический шприц. — Сможете сделать себе инъекцию? Перед тем как ложиться спать. Лучше — в предплечье. Вот так. Но прежде выпейте вот это.

Он кивнул на флакон.

— На вкус — гадость, конечно. Но там — в холодильнике — найдете чем запить...

Он снова потряс в воздухе колокольчиком.

Полка опять съехала в сторону, и шустрый служка торопливо обрисовался в просвете открывшейся за ней двери.

— Там все готово, господин Меняла, — бодро доложил он. Том с некоторым недоверием посмотрел на него и сардонически гмыкнул.

— Проводишь мисс до гостевой комнаты. Покажешь — где душ и все прочее...

— Когда разбудить мисс?

Том нахмурился.

— Пусть мисс хорошенько выспится. Завтра у нее тяжелый день. И у нас всех тоже.

Малая гостевая комната напоминала своим убранством несколько увеличившееся купе рельсового поезда — из тех, что до сих пор в ходу на Матушке-Земле. Стены, покрытые пластиком, с однообразным узором, четыре откидные полки-постели — одна из них уже застелена для гостьи. Матовые плафоны на потолке и никелированные ночнички в изголовьях. Пара откидных столиков. На одном из них — несколько журналов многолетней давности. Изданных в различных Мирах Обитаемого Космоса. Рядом лежала трубка блока связи. (Мальчишка, проводивший Кончу в эти апартаменты, предупредил: «Чтобы поговорить с господином Менялой, просто нажмите на „единичку“.) Наличествовал холодильник, а в нем — немереное количество здешней минералки и пара подносов с холодными закусками. За узкой дверцей — душ, умывальник и „удобства“.

Конча повернула ключ на два оборота, отыскала взглядом металлический стул — слава богу, не прикрученный ни к стене, ни к полу — и вставила его ножку в ручку двери в качестве дополнительной щеколды. Удача удачей, а остеречься все-таки следовало. И счастливый доллар иногда, говорят, подводит...

Минимально обезопасив свой досуг, она отдала должное душу и под его горячими струями разомлела окончательно. С трудом добрела до постели, вспомнив про наставления Роббинса, нашарила в кучке брошенной на пол одежды шприц и флакон и выполнила все, что следовало: проглотила содержимое флакона и сделала инъекцию в левое предплечье. Солоноватую гадость действительно хотелось запить хотя бы простой водой, но не было уже сил дойти до холодильника. Конча натянула одеяло на голову и провалилась в глубокий сон.

Странно. То, что ей удалось потом вспомнить об этом сне, вовсе не было связано с этой ночью и этим временем. И не сон то был, а какое-то странное воспоминание о том, что происходило где-то и когда-то совсем в другой жизни. Так ей, по крайней мере, казалось.

Она стояла перед непривычной архитектуры — под старину построенным — двухэтажным особняком красного кирпича. Нет, не она... Конечно не она. Стоял перед домом тот, чья память пришла к ней. Поднялся по ступенькам и осторожно нажал кнопку сенсора двери парадного. Потом ему пришлось недолго ждать в приемной, которая больше походила на филиал рабочего кабинета. А потом к нему вышел высокий, прямой старик с рублеными чертами лица. Время выбелило это лицо, но сохранило пригоршню веснушек на носу и щеках...

А потом вспомнился другой человек — крепко сбитый, с русой бородкой. Он вел его и еще троих спутников через болотистую равнину. И гигантские железные големы перекликались вдали — у затянутого зыбкой пеленой ночного тумана горизонта...

Затем в памяти всплыло самое яркое воспоминание: на деревянном столе, среди разложенных в беспорядке бумаг стоял продолговатый янтарный ларец и медленно наливался тусклым, красно-оранжевым светом. Низкий, почти неслышный, но мощный гул плыл в воздухе. Причудливый узор, в который складывались рисунки на кубиках, что составляли верхнюю грань ларца, странно притягивал взгляд. Из глубины сознания всплыло странное слово «Джейтест»...

Конча не удивлялась. Не удивлялась ни постоянно возвращающимся видениям странного, больше на тропические джунгли похожего леса, ни блужданию по пещерам, где в вырубленных нишах ждали своего часа причудливые камни, каждый из которых заключал в себе свою вселенную... Потом пришли воспоминания о друзьях, которых у нее никогда не было. Снова крепко сбитый русый богатырь. Высокий и сутулый тип, так сильно напоминавший ей старика, встретившего в своем доме того, кому принадлежал этот сон. Хрупкая брюнетка с васильковыми глазами. И китаянка, смуглая, с отрешенным взглядом узких глаз. Глаз, в которые можно было провалиться, как в черные бездонные колодцы... Конча не удивлялась этим воспоминаниям. Должно быть, потому, что в эти мгновения — или часы — она и не была Кончитой Фарга.

Очнулась она в непривычном для нее состоянии — опустошенная и в то же время прекрасно отдохнувшая и полная сил. Интересоваться тем, который час, она не стала. Привела себя в порядок, проглотила нечто, напоминающее заливное из курицы с салатом и запила до отвращения холодной минералкой. Взяла трубку блока связи и нажала на «единичку».

— Я не спрашиваю вас, мисс, о том, как вы провели ночь, — предупредительно произнес Том, предлагая Кончите снова занять место за столом.

Убранство его не слишком изменилось со вчерашнего дня. Все тот же кофейник, только со свежезаваренным кофе, те же, не родные одна другой, кофейные чашки и такие же, что и вчера, сандвичи. Меняла Душ, видно, не склонен был баловать разнообразием блюд ни себя самого, ни своих гостей.

— Да... Пожалуй, не стоит об этом, — согласилась Конча и сжала в ладонях чашку с обжигающе горячим напитком, стараясь хоть немного согреться.

Только сейчас она поняла, что порядком замерзла. И проглоченная ею сразу по пробуждении холодная закуска, запитая ледяной шипучкой, отнюдь не способствовала разогреву организма.

— Так или иначе, но мы кое-что узнали друг о друге, мисс, — улыбнулся Том и отправил в рот разом половину основательных размеров сандвича с ветчиной. — У вас нет ко мне вопросов?

— Н-не знаю...

Конча отхлебнула немного кофе.

— Может, это — только пустой интерес... «Джейтест»... Мне запомнилось это слово... Мне кажется, я слышала его раньше.

Том кивнул.

— Так называется Испытание, которое проходили воины Империи Зу. Это дело рук Предтеч. Если у них, конечно, были руки... Естественно, это мы его так называем. В те времена это звучало совершенно иначе. Но смысл примерно таков. Тест. Испытание. Испытание, которое надо пройти на Джее. И так еще можно назвать то устройство... тренажер, с помощью которого группа из пяти разумных существ подвергалась этому Испытанию. Он попал к нам в руки. Я чуть было не сказал: «случайно попал». Но вряд ли это так. Мы — Пятеро — прошли это Испытание. И в обмен на свободу Джейтест каждому из нас дал Дар. Дал и многократно усилил. И с этим мы и пришли сюда.

— Чтобы завоевать этот Мир? — осторожно спросила Конча.

Том рассмеялся.

— Меньше всего мы хотели завоевывать что-то. Просто случилось так, что нам не стало места там, в родном для нас Мире. Мы — такие же беглецы из мира людей, как и вы, Кончита... Мы надеялись найти здесь убежище. А оказалось, что нам предстоит новое Испытание. Еще более сложное, может быть, чем то, через которое мы прошли. С тех пор как нам в руки попала проклятая коробка, нам ничего не остается, как идти вперед и вперед по очень узкой тропинке...

Конче не надо было объяснять, о какой коробке идет речь. Привидевшийся ей янтарный короб все еще стоял у нее перед глазами.

— Он и сейчас у вас здесь — этот?..

Том отрицательно покачал головой.

— Эта штука осталась на Джее... И, надеюсь, ее еще не скоро найдут. Дай бог — не найдут вообще.

Конча снова глотнула обжигающий кофе.

— Наверное, вам неприятны мои вопросы... Потом... Я расспрошу вас обо всем этом как-нибудь потом... Скажите лучше, что вам удалось узнать обо мне. Что-нибудь получилось?

Том кивнул. Похоже, что ему не очень хотелось говорить Кончите о том, что ему пришлось узнать.

— Дар у вас есть. Я даже могу предположить — весьма примерно, — в чем он заключается. Но не будем торопиться. Есть способ проявить его. Тогда мы будем знать все точно. Пока что я могу сказать одно. Ваш дар, Кончита, странен.

Рус скормил Лорри еще один орешек панги — так здесь называлась какая-то странная разновидность земного орешника, преобразившегося в нечто совсем на себя не похожее.

Лорри безусловно заслужил это свое излюбленное лакомство. Он терпеливо ожидал вверенного его заботам гостя без малого четыре часа. Ровно столько времени Русу пришлось вести основателъно измотавшую его беседу с очередным интервьюером из числа неназываемых. Разговор их бесконечно перескакивал с пятого на десятое и то и дело начинал ходить по кругу. Беседа, однако, оказалась небесполезной. Невысокий, сухой и желчный человечек, который достался Русу в собеседники в этот раз, к концу их разговора несколько смягчился, видимо отчаявшись поймать Пришлого на лжи. Он неожиданно извлек из пухлой кожаной папки, которую принес с собой и не раскрывал все время их беседы, пачку распечаток. То были портреты.

— Посмотрите на эти лица внимательнее... — попросил Руса его собеседник. — Постарайтесь вспомнить — не приходилось ли вам встречать кого-нибудь из этих людей? Там — в Обитаемых Мирах...

Рус старательно перебрал тридцать с лишним разного качества портретов и узнал только одного из людей, запечатленных на них. То был Лорх.

Собеседник несколько раз переспросил Руса, уверен ли тот, что знает изображенного на листке человека. Убедившись, что Пришлый в своих словах уверен, он со значением переглянулся с молчаливо сидевшим поодаль хозяином. Тот поднялся из-за стола, быстро подошел к своему партнеру и заглянул ему через плечо. Потом с интересом глянул на Руса.

— Жаль... — задумчиво пробормотал он. — Жаль, что вы раньше ни словом не обмолвились об этом человеке... Впрочем, это не ваша вина. Ему приходится работать в совершенно невероятных обстоятельствах. Пожалуй...

Тут он снова переглянулся со своим партнером.

— Пожалуй, на сегодня нам стоит прерваться. Раз уж вам так любы прогулки по здешним окрестностям, то лучше до конца сегодняшнего дня вам предаться этому занятию... Тем более что Лорри уже соскучился по вашему обществу...

Рус не имел ничего против. Общество его симпатичного соглядатая было для него заметно приятнее, чем вечно ускользающие в неопределенность разговоры с очередным неназываемым. Тем более что относительно ближайших по времени прогулок по окрестностям у Руса были и свои планы.

С Лорри они стали друзьями. Может быть, тому виной та самая таблетка ароматизированной глюкозы, которой — совершенно бескорыстно — угостил Рус странного зверька сразу после того, как ступил в этот Мир. Для себя Рус так и не решил — был ли и впрямь разумен этот молчаливый соглядатай, приставленный к нему хозяином дома, одиноко стоявшего среди пустынных и безжизненных нагромождений камня. Возможно, Парре и шутил. Человеческую речь Лорри явно понимал, но звуки, которые издавал этот зверек, были на речь похожи лишь весьма отдаленно. Хотя Рус уже стал неплохо разбираться в том, что хотел сказать ему пушистый приятель своим цоканьем и посвистыванием. Вот сейчас Лорри, хотя и принял угощение, к выбору пути, который Рус сделал, поколебавшись немного и прислушавшись к чему-то внутри себя, был настроен неодобрительно. Рус вздохнул — ему не хотелось обижать пушистого симпатягу. Но испробовать возможности своего внутреннего зрения совершенно необходимо. Оно — это зрение, которое он всю жизнь воспринимал как нечто само собой разумеющееся, — в этом Мире неожиданно обострилось, открыло ему новые, совсем незнакомые грани окружавшего его пространства.

Оно перестало быть подобием координатной сетки, каким представлялось там — на Земле. В нем появились направления, неожиданно возникающие и резко меняющиеся при самых ничтожных поворотах головы или других перемещениях его «внутреннего» взгляда. И еще — в этом странном пространстве существовало какое-то самостоятельное движение. Иногда это были неуловимые, крадущиеся тени. Тени, мгновенно исчезающие из поля зрения, стоило на них сосредоточить внимание...

А иногда — как вот сейчас — это были течения... Незримые, неощутимые, норовящие увести сознание за собой... Неощутимые, однако то пронзительно ледяные, то усыпляюще-теплые, омывающие душу зыбкими водами сна...

Лорри предупреждающе сжал его плечо своей тонкой, на редкость сильной ладошкой.

Рус шагнул следом за холодным течением — в причудливую расщелину меж вплотную сошедшихся скал. Миновал заполненный искрящейся мглой коридор, стиснутый высокими каменными стенами. Пошел вдоль обозначившегося среди камней под ногами ручья... Оглянулся на померещившуюся позади, в сумраке, и тут же исчезнувшую тень — сутулый призрак, сжимавший в сухих птичьих лапках причудливый черный посох. Тряхнул головой, отгоняя морок. Шагнул вперед.

И вышел в совсем другие места.

«Переулок... — сказал он себе. — Я только что нашел „переулок“ и прошел им...»

Горы были теперь далеко. Злые коронные разряды обозначили вершины хребтов совсем не там, где Рус ожидал их увидеть. А внизу — там, на склонах, куда вывел его «переулок», в который он шагнул несколько мгновений тому назад, — высился Лес.

По шуршащему щебню, по скользкой, непривычно жесткой траве он стал спускаться к Лесу. Лорри снова предупреждающе сжал ладошку.

Рус огляделся. И заметил — на белом громадном камне на опушке — человеческую фигуру. Человек этот смотрел на него и явно ждал чего-то.