"И маятник качнулся..." - читать интересную книгу автора (Иванова Вероника Евгеньевна)Часть вторая ОБРАТНО — НЕ ЗНАЧИТ НАЗАДТууууук. Тууууук. Тууууук... Неторопливые движения... Что это? Мое сердце? Почему оно так медленно бьется? Почти стоит на месте... Если оно остановится совсем, что произойдет? И откуда-то из небытия приходит ответ: ровным счетом ничего. Но ведь... Я умираю? Нет, я бы знал... Может быть, я уже умер, и этот тихий, растянутый во времени и пространстве звук — всего лишь моя фантазия? Холодно. Не так, чтобы пальцы леденели, но... Осенняя слякоть заполнила все тело. И сознание — тоже. Гнилостная горечь в мыслях... Сплю? Нет, в своих снах я никогда не думаю — я действую. В отличие от того времени, когда имею удовольствие бодрствовать. Значит, это не сон... Тогда что же со мной происходит? «Пора вставать...» Вставать? Я лежу? Где? Перед глазами — только бесцветный туман. Вставать... У меня есть физическая форма? Что-то не помню, как я выгляжу... Я — человек? «Хватит валять дурака, просыпайся...» Кто меня зовет? «Докатились... Да, не нужно было бросать тебя в Саван без пробных погружений...» Саван? Я окончательно запутался в вопросах и ответах. Кто? Где? Почему? Я... «Что ж, ты сам виноват...» В следующий миг то, что было мной (или то, чем был я?) рассыпалось тысячами зеркальных осколков, в каждом из которых отражался... Я? Тысячи сверкающих звездочек на ночном небе... Тысячи капель росы на прядях луговой травы... Тысячи искристых снежинок на платье гор... Тысячи... Нет, меня не может быть так много! Я — один! Один! ОДИН!!!!!.. Порыв ветра собрал горсть заблудившихся песчинок души в холодную ладонь и ссыпал их в треснутый кубок сознания... Один. Всегда — один. В этом есть своя прелесть: не нужно ни за кого быть в ответе — только за себя самого и только перед собою же, любимым. Одиночество болезненно, но, поверьте: к нему привыкаешь. И привыкаешь тем быстрее, чем яснее тебе дают понять, что ты никому не нужен. Речь идет не о той «нужности», которой обладают по определению орудия труда, деньги и пища — сильно подозреваю, что в качестве предмета, наделенного полезными качествами, ваш покорный слуга очень и очень необходим... Но быть нужным просто потому, что ты есть... Как же я завидую тем, кто кому-то НУЖЕН... Зависть — дурное чувство, но мне не дано ее превозмочь... «Наконец-то очнулся!» А, давно не виделись... «Ты почти напугал меня...» В самом деле? Чем же? «Ты не хотел просыпаться...» Ну и что? Не думаю, что мое возвращение из мира грез так уж ожидаемо... «Ты согласен вечно оставаться в Саване?» Не знаю. Правда, не знаю. Мне грустно и холодно, но... Я свободен от мыслей и желаний. Наверное, это и есть счастье. «Философствовать будешь как-нибудь потом, договорились? А сейчас...» Что — сейчас? «Благоприятный момент для того, чтобы открыть глаза...» Я что-то должен увидеть? «Не передергивай... Твое тело — в норме... Обстановка — спокойная... Какие еще нужны причины для того, чтобы вернуться к жизни?» Достаточно одной причины, и ты ее знаешь. У меня есть неуплаченный Долг. «Ты не обязан...» Я согласился. Разве этого мало? «Ты можешь передумать...» И уподобиться армии нечестных торговцев, нечистоплотных политиков и корыстных друзей? Не хочется. Слишком легко. Слишком заманчиво. «Ты собираешься вставать?» Уже почти собрался... ...Я попробовал открыть глаза, но не смог. Когда сознание все же соизволило вернуться в пределы неподвижного тела, выяснилось, что сил в этом самом теле нет. Практически совсем. Сколько времени я провел в Саване? «Около сорока суток...» ЧТО?! Больше месяца?! Этого не может быть... «Я же обещала: ты ничего не будешь чувствовать...» И выполнила свое обещание! Я до сих пор мало что ощущаю! «Не волнуйся: необходимо некоторое, не слишком продолжительное, время, чтобы тело перестроилось обратно...» Обратно — куда? «Обратно в ту Форму, что способна безболезненно вмещать твою Сущность...» Спасибо за пояснение, которое ничего не объясняет! «Не груби...» Я скоро... смогу двигаться? «Ты и сейчас можешь... чуть-чуть...» — Ехидная усмешка. Ах, так?! Я должен поднять руку... Поднять... Руку... Должен... Четверть минуты концентрации на означенном усилии не привели к ожидаемому результату, но локоть конвульсивно дернулся, впечатываясь во что-то теплое и упругое. Это еще что за?.. Но я не успел обдумать, что означает факт, установленный с помощью осязания, потому что следом раздался звонкий и весьма противный визг, а локтю стало холодно. Стало быть, ЭТО — живое, если испугалось и отскочило в сторону... С минуту царила тишина. Я предпочел не двигаться и не открывать глаза — вдруг существо, которое прерывисто дышит где-то рядом, вообще умрет со страха? Такой вариант вполне возможен, если учесть, что в течение сорока дней я представлял собой всего лишь пособие по анатомии... Легкий шорох. А, это шаги! Но почему такие тихие? Металлический лязг. Засов? Помещение, в котором я нахожусь, заперто? Скрип открывающейся двери. Снова шаги, на этот раз ясно различимые. Кто-то вошел... — И что нам явилось теперь? Крыса? Комар? Привидение? — Голос. Молодой, злой и недовольный: скорее всего, его обладателю неохота проверять, чем вызван истошный визг. — Он... Он... Он шевельнулся... — отвечает другой голос, совсем юный и испуганный. Ребенок? Кто? Почему? — Снова померещилось? — насмешливо спрашивает... тюремщик. Да, думаю, он исполняет именно такие обязанности, раз имеет возможность закрывать дверь с той стороны. — Мне не померещилось!... Он вздрогнул... — оправдывается ребенок. — Ерунда! — Я говорю правду! Посмотрите сами... И тут у меня перехватило дыхание. Сгусток Силы двигался в мою сторону — это я видел даже с закрытыми глазами! Свеженькой, чуть мутной, но такой аппетитной Силы... Ближе... Еще ближе... Все вопросы и догадки мигом спрятались за кулисами, освобождая место на сцене для нового персонажа. Вы испытывали когда-нибудь голод и жажду, но не по очереди, а одновременно? Желудок сжат костлявыми пальцами боли, а горло похоже на русло пересохшей реки... И с чего бы ни начал утоление потребностей, невозможно избавиться от обеих напастей сразу... Меня сжигало сейчас нечто похожее, с одной только разницей: прислушаться к настойчивым просьбам умоляло не обессиленное тело, а болезненно-пустое сознание. Возможно, попадись под руку кружка воды и ломоть хлеба, я смог бы убаюкать зверя, проснувшегося в тех далях, где заканчивается душа... Возможно. Вот только никто не предлагал мне утолить ЭТОТ голод тихо и мирно... Моя правая рука взлетела вверх. Навстречу горлу человека, который нагнулся надо мной. Ногти вонзились в тощую шею по обе стороны от кадыка, как можно ближе к ключевым узлам Кружева... Радуга. Фейерверк. Взрыв солнца. Восторг. Пальцы жадно тянут магию из Кружева... Как же я голоден! Лазоревые Нити тускнеют, отдавая Силу. Честно заработанную, накопленную, украденную? Для меня нет разницы... Но как же быстро! Я даже не успеваю получить удовольствие. Вот Кружево становится небесно-голубым, а вот уже почти пепельным... Знаю, что пора остановиться, но не могу... Волна наслаждения качает мое сознание... Гобелен чужой Сущности выцветает на глазах. Еще один только вдох — и сквозь Нити можно будет смотреть, словно через стекло... И я делаю этот вдох. Все. Кончено. Он пуст. Отныне и навсегда. Кружево застыло прозрачным ледяным узором, лишенное Содержания. Мне больше нечего взять... Нечего? Но ведь есть еще и сами Нити... Темное пламя дыхания Пустоты стекает с кончиков пальцев. Веселые языки огня, который способен только разрушать, игриво снуют по Кружеву, облизывая каждую петельку... И Кружево начинает таять. Медленно и неуклонно, как тают сугробы на долгожданном весеннем солнышке. Одна капля. Вторая. Ручеек... Прозрачные струи ныряют в мою ладонь, но я чувствую их вкус на языке... Свежий, чуть горьковатый аромат. Дым? Маг был адептом Школы Огня? Это мне вполне подходит... Уже все? Как мало... Я вздохнул и отпустил свою жертву, позволяя бездыханному телу упасть рядом. Ну, теперь можно и глазки открыть... Феерия красок сразу же закружила голову. Да, комната темновата и скучна, но сейчас я рад даже любым оттенкам серого... Сажусь, откидывая грязное одеяло. Меня кто-то накрыл? Надо же, какая забота... А впрочем, понимаю, почему это было проделано: на мне совершенно нет одежды. Ни клочка, если не считать ошейник и... Хорошо, что браслет остался на месте. Впрочем, хотел бы я посмотреть, как магичка попытается его снять! Если Мантия сказала правду о Саване и его влиянии на мое тело, то сие украшение невозможно было отделить от вашего покорного слуги никакими чародейскими и иными средствами. Разве что руку отрезать... Кстати, о порезах. Я пробежался взглядом по телу. Вроде бы все на месте... Замечательно, теперь мне известен способ уберечь себя в целости и сохранности в тяжелые времена! Однако бегать голышом неудобно и непристойно. Позаимствовать одежду у убиенного мага? Я перевел взгляд на коченеющее рядом тело. Хм, не получится. И дело отнюдь не в разнице между нашими фигурами, просто... Характерный запах свидетельствовал о том, что самый необходимый мне предмет костюма, носящий в обиходе название «штаны», безнадежно испорчен. Что же мне делать? Я поднялся, опираясь о стену, и тупо уставился на беднягу, которого убил так же легко и просто, как сонную муху. Как муху... Что же произошло? Да, я был голоден, но раньше я вполне мог себя контролировать. Или на этот раз голод был так силен, что сломал все барьеры на своем пути? Хорошо, допустим. Но это означает... Если я не буду все время находиться в состоянии относительного равновесия, мое... проклятие станет проклятием для всех, кто меня окружает. Так скоро и так просто?.. Нет, я не хочу в это верить! Чудовище... Убивать прикосновением... Эта способность всегда была при мне, но... Вот так, без раздумий и сожалений, не защищаясь, а просто — утоляя голод? Я лишился чего-то очень незаметного, но очень важного. И, похоже, лишился безвозвратно... «Любопытно узнать: по поводу чего ты больше переживаешь?» Не понял?.. «Ты горюешь о смерти незнакомого тебе человека или о кончине собственных туманных надежд?» Да пошла ты! «Удаляюсь, удаляюсь, удаляюсь... Направление показывать не нужно...» Смеется, зараза. А мне — больно! И... страшно. Передо мной хладный труп, а я не испытываю к нему никаких чувств. Вообще никаких. Даже отвращения... Я потерял человеческие черты? Всего лишь проспав сорок дней и сорок ночей? Нет, произошло что-то еще, и не удивлюсь, если перешагнул еще одну Ступень. Вот только — какую? И куда я двигаюсь: вверх или вниз? Кто-то осторожно дотронулся до моего голого плеча. — Не сожалей о нем... Он был дурным человеком. Ах, это сосед по камере! Я повернулся и оказался лицом к лицу... Только не ЭТО снова! Черные локоны. Ореховые глаза. Нос с горбинкой. Упрямый подбородок. Щуплая подростковая фигура в бархатном костюмчике не первой свежести. Наследный принц Рикаард собственной персоной. Убью! Гнев, щедро сдобренный праведной злобой, мгновенно утопил все иные мысли, кроме желания отомстить. И ведь удобный случай... Я сжал кулак так сильно, что костяшки пальцев побелели. Растоптать. Разорвать. Разметать. Уничтожить! Рука описала дугу, готовясь к удару, и меня не остановило бы ничто на этом свете — даже ужас в глазах мальчика, ужас, смешанный с отчаянным непониманием, — но Мантия тактично кашлянула, предваряя ледяной топоток по позвоночнику — отголосок колебания Пластов. «Оставь ребенка в покое... Скоро у нас будут гости...» Я слышу. Как минимум, один, да? Кто бы это мог быть? «Нетрудно догадаться...» Не подобает вежливому хозяину пропустить появление гостей, как вы считаете? Я оскалил зубы, напугав принца еще сильнее (если такое было возможно), и решительно вышел из комнаты. Где-то в недрах строения, бывшего моей тюрьмой, прячется комната, на которую настроен выход Портала... Где-то рядом, я чувствую это всей кожей. Фрэлл с ним, с этим несносным мальчишкой — я еще успею сделать все, что планировал, а сейчас мне нужно обезопасить себя от кодлы магов, которые могут нагрянуть с минуты на минуту... Конечно, можно исполнить только что проверенный сценарий, но как-то не верится, что они будут покорно ждать каждый своей очереди. Кроме того, маги могут быть и не одни... Двери, двери, двери... Стены, обитые деревянными панелями. Массивные подсвечники. В конце коридора окно, мельком заглянув в которое, я вижу лес. До самого горизонта, являющего собой зубчатую линию гор. Глухомань какая-то... Ага, ступеньки на подвальный этаж! Спускаюсь, распахиваю настежь небольшую дверь. Петли даже не скрипнули — значит, этим путем пользуются очень часто... Посреди небольшой залы каменные круги Основания Портала. Вход и выход, разумеется... Да, это тебе не походный вариант, строили на века. По крайней мере, такие громадины мне с места не сдвинуть, даже если бы я захотел. А жаль: так было бы гораздо проще захлопнуть калитку... Придется снова пользоваться внутренними резервами, хотя следовало бы бежать от подобных решений, как от огня... В зале нет ни одного источника света, кроме... активированного Портала. Овальное, плоское и тонкое, как волосок, облачко серебристо-прозрачного тумана, сквозь который можно даже разглядеть противоположную стену, обрамлено короной ослепительно белого пламени, силы которого хватает, чтобы глаза могли различить мельчайшую щербинку на каменном полу. Кстати, весьма холодном полу — подошвы быстро начинают стынуть, и мне стоит большого труда заставить себя на время забыть о физических лишениях. Пламя вздрагивает, расширяясь на несколько локтей за пределы Основания, и тут же резко сужается, заполняя собой весь проем Портала. Вот и гости пожаловали! Точнее, одна гостья... Старая знакомая. Должно быть, сигнал тревоги выдернул ее с какой-то официальной церемонии, потому что потертая пышечка облачена в темно-алую мантию поверх черного платья. На ажурном золотом поясе качнулся... Джав[23]? Магичка имеет право на ношение этого милого сувенира? Занятно... Я сделал несколько быстрых шагов, остановившись между Порталом и женщиной, успевшей его покинуть. Она обернулась, ощутив движение воздуха за спиной, и тут же замерла на месте. Не знаю почему — в голом виде я представляю собой зрелище безобидное и даже вызывающее сожаление — но магичка была озадачена. Я бы даже сказал, несколько напугана... И, как всякий испуганный человек, она совершила непростительную ошибку. Нет чтобы ринуться к дверям и как можно скорее покинуть дом! Женщина поступила так, как поступала сотни раз до этого. Рефлекторно сотворила заклинание, призванное защитить от врага. Как глупо... Очередная разновидность Паутины ринулась в мою сторону, жадно раскрывая свои объятия. Приличная порция Силы, но... Я сыт на сегодня. Моя ладонь зачерпнула разлитое в воздухе чародейство, смяла в комок и бросила обратно. Прямо на грудь магички. Некогда было отслеживать рисунок волшбы, чтобы понять, какие именно Нити порвало мое прикосновение, но результат вполне устроил вашего покорного слугу: женщина вскрикнула — обиженно, как маленький ребенок, у которого отобрали игрушку, — судорожно обхватила плечи руками и... больше не могла пошевелиться. Чувствовалось, что даже дыхание дается ей с великим трудом: движения грудной клетки были короткими и редкими. Любопытно, что же я сотворил со стандартной Паутиной на этот раз? А, что толку гадать — главное: мне удалось сделать именно то, что нужно... Я почесал подбородок, собирая мысли в кучку, и обратился к даме с вопросом: — Чему обязан удовольствием снова видеть вас, почтенная? Она ответила. Не сразу, потому что для этого понадобилось отыскать клочки самообладания, избежавшие липких объятий обездвижившего ее заклинания. Вообще-то я не надеялся, что со мной будут разговаривать... Понял! Она рассчитывает потянуть время до подхода «ударных сил»! Отважно, но... Бесполезно. — Как... как ты это... делаешь... — Не задумываясь. — Ты... кто тебя обучал... — Чему? — Владению... магией... — Голос звучит так тихо, что я вынужден подойти к женщине поближе. — Никто. — Это... невозможно... — Я не учился колдовать. Никогда. — Но... — Не обязательно быть магом, чтобы повелевать чарами, почтенная. Разве вы этого не знаете? — Настал мой черед удивляться. Магичка помолчала, обдумывая услышанное, но по растерянности, мелькнувшей в ее взгляде, было понятно, что верное объяснение происходящего остается для моего врага совершеннейшей загадкой. Я мог бы намекнуть... Нет, не буду. Говорят, что и у стен есть уши, а значит, не стоит рисковать больше, чем необходимо. Пора вспомнить об осторожности. — Ответьте на несколько вопросов, почтенная. Если, конечно, это вас не затруднит. — Лужицы боли, которые с недавних пор обосновались на месте глаз женщины, на мгновение полыхнули злым, но бессильным огнем. — Впрочем, у вас небольшой выбор... Что это за дом? — Мое... личное поместье... — И наверняка неизвестное широкому кругу лиц... Могу поспорить, что в Академии не подозревают о ваших «забавах»! Губы магички дрогнули, но не исторгли ни звука. — Непременно извещу всех заинтересованных особ, как только вернусь домой. Кстати, в какой местности мы сейчас обретаемся? — Россонская долина... Ого! Эк меня занесло... Да чтобы добраться до дома лекаря, понадобится не один день пути! И даже не одна неделя. Ну и удружила ты мне, дорогуша! — Ближе места не было? Не отвечайте, это не вопрос. Так, мысли вслух... Ну, что касается меня, все ясно, а вот... Какого фрэлла здесь делает коронованная особа? — Не твое... дело... — прошипела она и запоздало расширила глаза: — Откуда ты... знаешь... — Удивлены, что я близко знаком с королевской семьей? Жаль, что у нас мало времени: мне есть что рассказать... Но к делу. Не хотите облегчить душу? Говорят, с чистой совестью легче умирать. Женщина презрительно фыркнула: — Ты... не сможешь... — Ой ли? ваш подручный не убедил меня в том, что должен остаться в живых. — Ну я и врун, сам себе удивляюсь! Впрочем, даже если бы у убитого мага было несколько мгновений на то, чтобы просить пощады, сомневаюсь, что после выхода из Савана я услышал бы его мольбы. — Зря пугаешь... — Надеетесь на счастливое спасение из рук кровожадного убийцы? Как это трогательно! И кто же вас спасет? Коллеги по цеху? Или соучастники ваших преступлений? — Ты... не справишься... со всеми... — Мне это и не нужно. Достаточно прикрыть Портал, и у меня будет вдоволь времени на то, чтобы оказаться вне пределов досягаемости кого бы то ни было. — Прикрыть... — Она попробовала усмехнуться. — Невозможно... Я покачал головой: — Возможно, и еще как! Только вы не увидите, как я умею хлопать дверью. Уж простите великодушно, но... вынужден вас убить. Ничего личного, поверьте! Всего лишь небольшая предосторожность... вы могли стать свидетельницей того, что я предпочитаю хранить в секрете, а оставлять лишние глаза и уши — непозволительная роскошь для такого стеснительного молодого человека, как я... И тут меня осенило: вовсе не забота о собственной безопасности заставляет делать то, что не принесет сердцу ни малейшей радости! Гораздо больше хочется отомстить. Нет, покарать. Нет, ответить ударом на удар! Я не могу этого понять, но... Сейчас я не хочу ничего понимать! — А кроме того, почтенная, вынужден констатировать: вы — никудышная наставница. И оставлять вас в живых значит подвергнуть десятки юных душ опасности быть исковерканными... То, как вы поступили с Мэттом, заслуживает всяческого порицания, и я, как... — Какое бы определение подобрать? — Как человек, некогда взявший на себя ответственность за его судьбу, должен предотвратить дальнейшие глупости с вашей стороны. — Он... давно уже... мертв! — О нет, почтенная, он жив и здоров. Здоровее, чем вы могли бы желать! Я об этом позаботился... В глазах женщины постепенно проявлялось понимание. И чем явственнее оно становилось, тем более гротескной маской начинало выглядеть и без того не слишком привлекательное лицо. — Молитесь, почтенная. вам пора уходить... Она не верила в серьезность моих намерений. Я и сам не верил. Я просто знал, что ДОЛЖЕН. Никаких эмоций. Никаких сомнений. Говорят, что это делать тем легче, чем более яркие чувства испытываешь к своей жертве, либо — если не испытываешь совсем уж никаких чувств, но... Кто поклянется, что убивать легко? Конечно, принимая во внимание недавнее убийство, упавшее на плечи моей совести, смешно признаваться в неожиданных колебаниях. Смешно, но это правда: вернувшись в обычное расположение духа, я снова погряз в дебрях моральных терзаний. Каюсь, у меня даже возникла мысль попробовать почистить память магички, но этот вариант действий пришлось отбросить, как неподходящий со всех сторон. Во-первых, я подозревал, что, коснувшись Кружева, не смогу остановиться вовремя и, в лучшем случае, сотру практически все воспоминания женщины до младенческого возраста, а в худшем... Объемся. Оставить в живых сознание ребенка во взрослом теле — значит создать след, по которому меня легко будет вычислить. Да и, чего греха таить: не уверен, что, стирая воспоминания, я случайно не пропущу несколько клочков... Итак, каков же итог печальных рассуждений? Прост и понятен: мне придется взять на себя еще одну безвременную смерть. Впрочем, почему безвременную? Сдается мне, что судьба женщины была решена в тот самый миг, когда наши жизненные пути пересеклись на дворе поместья сельского доктора... Конечно, неплохо было бы расспросить даму подробнее, например, о том, что она делала с моим телом, пока мое сознание пребывало в отдаленных сферах, или о том, почему юный принц вынужден был делить со мной помещение, плохо приспособленное для комфортного времяпрепровождения. С другой стороны... Все это было мне совершенно неинтересно. В этот самый момент. Гораздо больше меня занимал вопрос: как скоро по следам магички отправятся те, кто заметит ее отсутствие? По всему получалось — очень скоро. Если уже не отправились... Нужно ускорить ход событий. Хватит распускать сопли, Джерон! Ты натворил уже столько ошибок из-за чрезмерной мягкотелости — не делай новых! Женщина старше тебя и достаточно пожила на этом свете... Потом ты можешь хоть оплакать ее, хоть заказать роскошный молебен для упокоения души, хоть поставить памятник в полный рост — но сейчас тебе нужно позаботиться о самом себе! «Не медли...» — Ну вот, и Мантия туда же... Хорошо, я готов. «Уверен?» Вполне. «И как именно все произойдет?» Как... Не хочется прикасаться — выжигание Кружева займет время, которого нет, и приведет меня в состояние, сходное с опьянением, а это допускать никак нельзя... Хм. Есть идея. Двумя пальцами я вытянул джав из ножен на поясе магички, стараясь не задевать Сеть заклинания, которую сам же на женщину и набросил. Мало ли что... Симпатичный ножик. Жаль, что одноразовый... Лепестки интересной формы... А это как понимать? Что за зверь на конце рукояти? Оскаленная морда прискорбно кривовата... Явно — что-то легендарное и мифическое. Неужто дракон? Похоже на то. Что ж, дорогуша, тебе просто сказочно повезло. Умрешь, как королева. В смысле, шикарно и с пользой для всего остального мира. Конечно, я не слишком точно помню ритуал, придется импровизировать... Печально, что опять нужно напрягаться, но я сам виноват: не надо было брать джав в руки. Это искушение мне не преодолеть... «Справишься?» Постараюсь. «Хочешь попробовать пополнить Источники?» Вроде того. «Тебе помочь?» Думаю, не требуется... Самое страшное, что может случиться, это — ровным счетом ничего. А такой результат ничуть не хуже всех остальных. «А если получится?» Тогда... Об этом лучше не думать. Собственно говоря, я планирую похулиганить, не более. «Не со всеми вещами можно безбоязненно шутить...» Ну, я же — любя! «Разве что...» Итак, с чего начать? С убиения, конечно. Прости, дорогуша, так надо... Джав удобно лег в мою ладонь — словно по ней был сделан — и легко кольнул кожу обещанием неотвратимого свидания с Пустотой. Никогда не понимал обычая носить при себе предмет, которым можешь быть убит... Впрочем, я вообще плохо понимаю психологию магов. Точнее сказать, не принимаю ее. Совсем. На досуге могу объяснить почему... Женщина наконец-то догадалась, что ее ожидает: из глаз пропали все чувства, кроме животного ужаса. Право, не знаю, чего тут бояться — она же приносила Клятву при вступлении в сан, могла бы и сообразить, что за древней традицией лежит нечто большее, чем красивый оборот речи... Совсем чародеи от рук отбились! То-то поговаривают, что в Кружеве Мира появились проплешины! Надо восстановить равновесие... Хотя, какое мое дело? Она умоляла бы о пощаде, но от страха потеряла голос: до моего слуха доносился только жалобный хрип... Лезвие, изрезанное тонкими контурами лепестков, до поры до времени сплетенных друг с другом, зло сверкнуло в отблесках Портального пламени и вошло под подбородок магички. Вошло быстро и легко, словно смазанное маслом. Почти по самую рукоять, которая сразу же начала леденеть... Не дожидаясь, пока могильный холод станет нестерпимым, мои пальцы на мгновение сдавили основание лезвия — то место, откуда начинались волосяные линии стального узора — и тут же разжались, позволяя раскрыться диковинному цветку, увидевшему свет этого мира на наковальне кого-то из горных мастеров... Я не мог наблюдать, как именно все происходит, но прочитанные в юности книги (и небольшая демонстрация, устроенная моим кузеном, чтобы напугать младшего родственника) позволяли вообразить плавное и неумолимое движение стальных полос, ввинчивающихся в... Нет, не буду представлять. Противно. Лучше задействовать Внутреннее Зрение и... Надо же, совсем не придется прибегать к уловкам! Кто бы мог подумать... Жизнь покинула взгляд магички еще в тот момент, когда я разжал пальцы, но тело осталось в вертикальном положении, словно привязанное к невидимой колонне, вот только кожа женщины резко начала бледнеть, приобретая сходство с алебастром и делая человека похожим на статую. Когда последние краски сошли с лица моей жертвы (даже глаза потускнели и стали напоминать оловянные монетки), я почувствовал, что попытка подурачиться, подражая древней церемонии, вполне удалась. Не скажу, чтобы я испугался — ничего опасного для меня в происходящем не было и быть не могло — но невольно сглотнул, дрожа от волнения, как школьник, отвечающий урок суровому учителю... Под белоснежной кожей промелькнула мерцающая тень. Еще одна... Четыре странные тени, хаотично сновавшие по телу женщины, постепенно наливались цветом, втягивая в себя Нити Кружева, и замедляли свой бег. Они... они были прекрасны. Впрочем, моего восторга удостаиваются любые явления, которые я не в силах понять и объяснить... Высосав из Кружева последние капли, тени покинули свое прибежище так же беспощадно и торжественно, как младенец покидает материнское лоно. Выскользнув из-под бледного покрова кожи, разноцветные струйки пламени-которое-вовсе-не-пламя не обрели определенной формы — в их мерцании можно было увидеть все, что душе угодно. Например, цветочные бутоны. Но все они были разные. Длинный антрацитовый бутон, изломанный, как прожилка руды в толще скал. Любопытно... Итак, магичка частенько прибегала к услугам Земли? Вероятно, для того, чтобы поддерживать себя в потребном состоянии... Ослепительные лепестки цвета червонного золота плавятся и текут, словно лава. Ну, тут все ясно и понятно: Огонь был профилирующей Стихией, подробнее всего изученной... Молочно-прозрачный, как облако, и такой же нежный цветок. С Воздухом женщина работала на вполне пристойном уровне... И, наконец, лазурный малыш, похожий на нераспустившуюся лилию. Вода явно не входила в число любимых Стихий... Четыре щепоти Силы выжидающе замерли, словно спрашивая: и что дальше, Привратник? Сейчас, мои хорошие, сейчас... Мне нужно только собраться с мыслями... Как там предписывалось действовать? — Та, Что Дарит, и Та, Что Отнимает, позволишь ли своему проклятому сыну вернуть к Истокам горсть Силы, освобожденную по Праву Искупления? Проходит не более минуты, но кажется, что я давным-давно стою на холодных каменных плитах напротив трупа, по моему желанию застывшего зловещей статуей. Я не настаиваю на ответе, но ОНА отвечает. Зеркало Мира дрогнуло. Сухая ладонь теплого ветерка, невесть откуда взявшегося в подвальном помещении, погладила мой затылок, коснулась складок платья магички и взъерошила мерцающие лепестки, в шелесте которых возникли слова: — Право — неотъемлемо... Желание — достойно... Цена — подтверждена... Позволение — дано... Живые бутоны вспыхнули еще ярче, чем прежде, рассыпав по стенам залы радугу искр. Рад за вас, маленькие: скоро вы вернетесь туда, где вас ждут. Ждут всегда... Что ж, не буду задерживать момент возвращения. Начнем. — Держатели Пределов, наполняющие Кружево Мира Силой, искры ваших Огней возвращаются домой... Конечно, несу полную отсебятину: целиком ритуальная речь занимает две страницы ин-фолио в рукописном виде и примерно четверть часа в устном изложении, но беда в том, что я ее не помню. Да и не слишком-то нуждаюсь в указании маршрута следования: вся магия, вступающая в контакт с... тем, что нашло земное воплощение в моем теле... В общем, чары распадаются. Либо изменяются. Либо отражаются. Либо... Возможно, есть иные варианты моей реакции на магическое воздействие — пока недоставало времени и возможностей узнать все подробности. Ясно одно: рассеивая волшбу, я отправляю высвобожденную Силу в свободный полет. Рано или поздно она притягивается к Нитям мирового Кружева, но некоторое время может существовать в виде небольших самостоятельных очагов. В принципе, ваш покорный слуга — находка для тандема с боевым магом (при условии, что на том конце поля тоже стоят магические фигуры): переплавляя чужие чары в чистую Силу, я мог бы практически бесперебойно снабжать своего партнера, а заодно и прикрывать его от вражеских атак. Но это так, к слову... Я никогда не делил Силу на составляющие — просто не пробовал, да и не было желания обстоятельно и вдумчиво поработать над рассеиванием. Но сейчас в моем распоряжении были представители всех четырех Источников, а значит, мне нужно отправить их в строго определенные во Времени и Пространстве места. Смогу ли я это сделать? Наверное. В любом случае, мне нужно помочь искоркам — в таком виде они являются желанной поживой для любого чародея, и, уверен, кое-кто из этого племени уже почувствовал появление чистых Сил в Россонской долине... Открывая сердце для новой боли, я позвал: — Идите сюда, малыши... И четыре цветка опустились в чашу моих ладоней. Первый раз в жизни я соприкоснулся с первородной Силой, а не с Нитями, в которые она бывает заключена, и понял, на что похоже истинное могущество. Я держу в руках целый мир. ...Тяжелые величавые волны накатываются на скалистый берег, век за веком целуя холодное подножие гор... Облака плывут по лабиринту остроконечных вершин и, распоротые ледяными пиками, обрушивают в зеленые долины живительный дождь... В жерлах вулканов клокочет голодная багровая лава, силящаяся вырваться на свободу... Вода. Земля. Воздух. Огонь. Четыре Опоры. Думаете, их достаточно для Равновесия Мира? Вовсе нет. Чтобы Мир не рухнул в пропасть Хаоса, нужно кое-что еще. Не Опора, о нет. Сухонький старичок-аптекарь, отмеряющий на весах граны целебного снадобья, и упаси его боги — ошибиться в пропорциях компонентов! Он не имеет права на ошибку? Имеет. Вот только прекрасно знает, что исправлять оную придется за собственный счет... Но что-то меня затянул лабиринт совсем не своевременных рассуждений. Пора заканчивать. Четыре звездочки мягко сияют в темноте отрешенного сознания. Я знаю путь? Да. И я покажу его! — Мo-Haffar! Огонь. Юг. Ржавчина. Кровь. Страсть... Золотые лепестки съежились, втягиваясь в ладонь. Пламя Факела Южного Предела дрогнуло, принимая обратно блудную искру... — Mo-Garrud! Земля. Север. Скала. Покой. Постоянство... Антрацитовый бутон осыпался пылью. Песок в Чаше Северного Предела всколыхнулся волной... — Mo-Cеyani! Воздух. Восток. Небо. Нежность. Мечта... Белое облачко растаяло утренним туманом. Струны Лютни Восточного Предела тронул свежий ветерок... — Mo-Tyekka! Вода. Запад. Бездна. Движение. Вечность... Лазурная лилия растаяла сверкающими брызгами. Рябь пробежала по глади Колодца Западного Предела... Четыре Источника получили назад часть самих себя. Мир стал чуточку равновеснее, чем прежде. Я могу собой гордиться, но эта колючая пустота в груди... — Дар — принят... Последний вздох Силы растаял под сумрачными сводами, и я почувствовал, что осиротел. Пока снова не прикоснусь к Источникам — то есть почти навсегда. Заблудшие дети нашли дорогу домой. Но крупинки праха их мимолетных воплощений все еще кружились в моих ладонях веселым хороводом, сливаясь в кольцо. Кольцо?.. На считанные мгновения мир поплыл перед глазами, и я не заметил, как Сила изменила свою Форму. Витой ободок, сплетенный из четырех полосок, похожих на сталь. Сизую, бурую, пепельную и ржавую. То еще украшение... А чего ты, собственно, хотел? Знаешь ведь, что рядом с тобой магия умирает — вот и то, что оставили малыши, не выдержало общения с Мантией... Я натянул кольцо на средний палец левой руки, повернулся и... На пороге залы стоял мальчишка, прижимая к груди ворох какого-то тряпья и во все глаза пялясь на статую, некогда бывшую представительницей славного сословия магов, а заодно — на мою чахлую фигуру. Любопытно, сколько времени он здесь находится? Видел ли он... Я не успел додумать сию занимательную мысль. — Меня ты тоже... убьешь? — дрожащим голоском поинтересовалось хрупкое создание. С места в карьер? Нет, дружок, я тебя еще помучаю! — Твое предположение не лишено смысла. Принимая во внимание все факты по данному делу, избавление от лишних свидетелей будет не только самым разумным, но и самым простым решением проблем, текущих и будущих. Глаза ребенка расширились до предела. Страшно? Знаю, что страшно. Временами я сам себя боюсь. — Впрочем, есть обстоятельства, которые я должен учесть при определении твоей участи. И они, прямо скажем, мешают мне поступить так, как хочется. Поэтому спешу огорчить: сегодня ты не умрешь. И завтра — тоже. Если это будет зависеть от меня, твоя персона останется в полной сохранности и неприкосновенности. И что же я услышал в ответ? Благодарность? Ничего подобного! — А... что это за обстоятельства? Непозволительная наглость! Я, можно сказать, сделал ему королевский подарок, а меня заставляют объяснять, почему все произошло так, а не иначе! — Хочешь знать? — Да! — Ответ с вызовом. Уважаю. — В том, что я скажу, не будет ничего приятного. — Я переживу! — Ого, да ничегошеньки мы не боимся... Впрочем, понимаю, почему не произвожу на него сильного впечатления: трудно испугаться человека, которого видел с утра до вечера на протяжении... нескольких недель. Да и ночью... «Вы тоже не расставались...» Я поперхнулся. Не расставались?! Что ты хочешь этим сказать? «Ребенок спал, прижавшись к тебе...» Зачем?! «Наверное, ему было одиноко... И холодно...» Одиноко... Спать, прижавшись к трупу? Тьфу! «Ты же не умирал... И благодаря ему — тоже...» Это что за новость? «Я использовала его Кружево для того, чтобы подпитывать тебя Силой...» Подпитывать... Ты хочешь сказать, что он тоже — Мост? «Да... Но еще не инициированный...» Пусть подольше таким и остается! «Рано или поздно ему придется принять свою Судьбу... Как и тебе, впрочем...» Лучше поздно, чем рано! И, кстати, что там насчет МОЕЙ Судьбы? «Умолкаю...» Как всегда, на самом интересном месте. Будем разговаривать с другим собеседником, тем более что он начинает проявлять нетерпение. — Во-первых, примечательная особенность твоего организма делает тебя слишком большой ценностью, чтобы допустить безвременную и нелепую смерть. — Мальчик чуть побледнел, и я понял, что он осведомлен на сей счет. — И, во-вторых, зная о недуге, постигшем старшего из наследников престола Западного Шема, я не беру на себя смелость оставить королевскую семью без дееспособных отпрысков. Даже учитывая надежду на выздоровление... — Ты видел Дэриена? — не выдержав, прервал он мою глубокомысленную тираду. Как же у него горят глаза! Сколько эмоций... Вот бы за меня кто-нибудь так переживал... — Видел. — Как он? — Я же сказал: есть надежда, что... — Он поправится? — Голос дрожит. Любопытно почему. Что-то я не замечал раньше за этим мальчишкой склонности к проявлению заботы... — Если все пошло так, как нужно... Да. Возможно, он уже совершенно здоров. — Правда? — Теперь во взгляде ребенка сияет искренняя радость. Что-то здесь не так... Какая-то несуразность... Впрочем, не время задумываться над неясными предчувствиями, поскольку опасности они не пророчат. Как мне кажется. — Что за барахло ты притащил? — Это... Одежда. Или ты предпочитаешь оставаться голым? — В том, что касается ехидства, наследнички престола Западного Шема могли бы дать фору друг другу. — Лично мне все равно, но подозреваю, что другим людям совсем не обязательно смотреть на мою покрытую мурашками кожу. Я принял ворох ткани из рук мальчишки и посвятил несколько минут приведению себя в пристойный вид. Получилось не так чтобы симпатично, но, по крайней мере, тепло и достаточно удобно. Главное, обувка пришлась почти по ноге, только в подъеме была тесновата, а к простору в других частях одежды я успел привыкнуть. Единственная неприятность заключалась в том, что приволоченное принцем тряпье не отличалось чистотой. Проще говоря, его совсем недавно кто-то носил — куртка пропахла дымом, штаны были усыпаны свежими пятнами от травяного сока, а рубашка отчаянно нуждалась в стирке. Ну, ничего, будет возможность, наведу порядок. Лето еще не кончилось, можно и в озерце каком поплескаться... Так, никаких отличительных знаков на одежде нет, и это просто замечательно: неприятности случайного опознания можно не опасаться... «Время подходит к концу...» Что случилось? «Портал активирован...» Да? А я не вижу... «С другой стороны кто-то отправляется сюда...» Спасибо за предупреждение. Я подошел к Порталу. Туманное облачко задрожало и попыталось отстраниться от меня, прогибаясь назад. Боится. Чувствует угрозу. И правильно. Я набрал полную грудь воздуха и выдохнул. Видели, как на холодном стекле от дыхания образуется матовый налет? То, что произошло с Порталом, выглядело примерно так же, только облачко стало... тонкой льдинкой. По центру которой я и щелкнул пальцами, не дожидаясь, когда она начнет таять... С жалобным звоном осколки мертвого Пространства брызнули во все стороны, но принцу их можно было не опасаться: оказавшись за пределами белого пламени, они попросту исчезали, а мне... вам сильно досаждают капли дождя? То-то. Ослепительная пламенная корона угрожающе застыла вокруг опустевшего проема. Равновесие структуры нарушено, и не пройдет и... — Нам лучше уйти отсюда,как можно скорее. — Я направился к выходу из залы. Мальчишка, разочарованно вздохнув, последовал за мной... Снаружи домик магички производил приятное впечатление. Ровно до того момента, как сложился внутрь. Принц восторженно смотрел на рушащееся здание, а ваш покорный слуга сидел на траве, морщась от головной боли. Надо, надо было поступить попроще, а не схлопывать Портал сам в себя: по Складкам Реальности гуляли здоровенные волны, методично ударяющие мне прямо в виски. Но все мы сильны задним умом... А мальчику нравится — должно быть, впервые присутствует на демонстрации магических фокусов такого масштаба... Я рефлекторно тряхнул волосами (ни капли ведь не отросли, сволочи!) и поднялся на ноги. Хватит сидеть сиднем — пора двигаться в путь. Тем более что и солнце в ближайшие несколько часов скроется за деревьями... Жаль, что не было времени обшарить дом: лично у меня нет ни монетки, полагаю, что и у принца негусто с наличностью. Впрочем, какими бы средствами он ни располагал, просить взаймы не буду. Во-первых, отдавать нечем, а во-вторых... Заметив, что я принял вертикальное положение, мальчик оторвал взгляд от руин и, немного помявшись, спросил: — Можно, я пойду с тобой? — Куда? — совершенно справедливо решил уточнить я. — Туда, куда пойдешь ты. — Юное создание невинно хлопнуло ресницами. — Туда... Я понятия не имею, куда пойду! Я вообще не знаю эту местность... — В памяти всплыли туманные подробности вроде тех, что Россонская долина проходит между двумя горными грядами и граничит с гномьей вотчиной — не более. Единственное, что могло бы оказаться полезным, это уверенность в том, что долина тянется с северо-запада на юго-восток (как сейчас помню атлас, который я любил разглядывать) и имеет два выхода (или входа?). Знать бы еще, в каком именно месте я очутился и где, собственно, находится север... — И что ты будешь делать? — Маленький мерзавец ведет себя подозрительно вежливо. — Повешусь на ближайшем суку! — Но... у тебя ведь нет веревки... Я бы закатил ему оплеуху, если бы... А ведь он даже не пытается шутить — просто говорит то, что думает. И мыслит он весьма здраво, признаю. Куда подевались несносная вспыльчивость и слепая гордость? Невозможно ТАК измениться всего за... Ну, месяца за два. Хотя... Да нет! Не мог он забыть о нашей стычке — я-то не забыл! А ведет себя, как будто ничегошеньки не было... Загадка, над которой мне не хочется ломать голову. Не сейчас. — Я шучу. — А-а-а-а... — Он понимающе кивнул и вдруг улыбнулся. Смущенно, но тепло. — Прости, я плохо понимаю шутки взрослых. Еще несколько фраз в том же духе, и я взорвусь! Он извиняется? Фрэлл! Впору доставать из-за манжеты белоснежный носовой платочек и жеманно обсуждать перспективы погоды на грядущий вечер... Можно подумать, что все эти месяцы он только и делал, что совершенствовал свои манеры. Все, хватит! — Идем! — Ты решил, в какую сторону идти? — обрадовался ребенок. — Не решил, но идти нужно, потому что... — Как только Пласты перестанут дрожать, можно будет построить новый Портал, и, не сомневаюсь, кое-кто воспользуется этой возможностью. А поскольку я не знаю, с какими персонами придется иметь дело, нужно... Взять ноги в руки. Чем больше шагов мы успеем сделать, тем больше шансов избежать встречи с неприятностями. Впрочем, в моем случае загадывать нельзя: в какую бы из частей света я ни направил свои стопы, туда же вслед за мной свернут всевозможные беды и напасти. Значит, даже в Домах невезучесть Джерона известна всем и каждому? Дурная слава, конечно... Но лучше, чем никакая. — Потому что НУЖНО. — Этим веским доводом я закончил череду путаных размышлений и по первой же попавшейся на глаза тропинке ломанулся в лес. Мальчишке ничего не оставалось делать, как последовать за мной... ...Для меня нет лучшего способа заставить мозг трудиться, чем ритмичная ходьба. Кому-то для сосредоточения необходим безмолвный покой, кому-то — нежный аккомпанемент лютни и умелые руки массажиста, а я предпочитаю шагать. Не важно куда. Не важно зачем. Не быстро и не медленно. Желательно, по ровной поверхности, чего холмистая лесная местность как раз не обеспечивала. Посему приходилось время от времени отвлекаться от раздумий на обозрение дороги, чтобы не разбить коленки, а то и чего похуже... От дома в стороны расходились несколько тропинок: должно быть, некоторые посетители сего гостеприимного крова предпочитали не-магические средства перемещения в пространстве. Я, по случайному стечению обстоятельств (в основном, из-за собственной дурости), выбрал именно то направление движения, которое не пользовалось популярностью. Проще говоря, тропа была узкая, почти нехоженая и быстро закончилась, но сие обстоятельство нисколько меня не смутило. Уверен, в том состоянии духа, в которое я имел счастье попасть, меня могла обеспокоить только реальная угроза здоровью. Нужно было подумать о разных вещах. Например, о том, что я, наконец-то, в полной мере осознал, чем заслужил пощечину Лэни. Правда, насколько помню, ее больше волновала бесхозная волшба в неограниченных количествах, а не людские жизни... Могла бы сказать пару слов и о голоде, тогда... А, зачем я вру сам себе в тысячный раз? Ничего бы не изменилось: я все равно погрузился бы в Саван. Просто потому, что своя шкура дороже чужой. А еще потому, что я — отъявленный трус. Пока вожжа под хвост не попала. А попадает в последнее время частенько. Конечно, в том, что я отвлекал внимание магички от других квартирантов Гизариуса, было больше позерства, чем истинного благородства, но тем не менее я не хотел причинять неудобства ни принцу, ни Боргу, ни доктору. Правда, сбежать мне все равно не удалось бы ... Думаете, приятно сознавать себя опасным? Чуть-чуть. До тех пор, пока разум не посещает одна простая истина: какими бы возможностями ты ни обладал, прежде всего они отразятся на тебе самом, и только потом — на всех остальных. И тогда самодовольство оборачивается паникой. Шаткое равновесие, затерянное где-то в бездонной дыре сознания, мечущегося от океана полного насыщения до пиков жесточайшего голода... Как мне ухитриться не потерять себя на этих просторах? Стоит один раз основательно переступить черту, и обратного пути не будет. На что похож голод, я уже знаю, но даже боюсь думать, что случится со мной, если поглощенной Силы хватит для насыщения... Второй вопрос. Точнее, вторая оплеуха. Почему мне всегда не хватает времени? Почему я не могу, как все нормальные люди, осмотреть местность, опросить свидетелей, собрать вещественные доказательства и только после всех вышеописанных процедур принять решение о том, куда двигаться? Нет, я вечно тороплюсь, забываю, теряю, пропускаю мимо ушей, громозжу друг на друга бесчисленные ошибки. И что в итоге? Иду не знаю куда. Делаю не знаю что. И в те крохотные минуты, когда я освобожден от необходимости принимать решения, приходится перелопачивать гору запоздалых наблюдений и фактов, которым вовремя не было уделено должное внимание... Как правило, я начинаю анализировать событие только в тот момент, когда оно благополучно/неблагополучно закончилось. Окончательно и бесповоротно. Спрашивается, зачем я вообще тогда этим занимаюсь, ведь поделать уже ничего нельзя... Разберем недавние экзерсисы. Допустим, убивая мага-надсмотрщика, я плохо соображал. Точнее говоря, то, что было нужно, я сообразил сразу и резво приступил к пополнению собственных скудных запасов за счет первой подвернувшейся жертвы. Малолетнему принцу дико повезло, что он еще не прошел инициацию — Королевский Дом Западного Шема мог бы сегодня не досчитаться одного из наследников! Идем дальше. На кой фрэлл я терял время с магичкой вместо того, чтобы обшарить дом? Можно было примитивно ткнуть ее ножом под ребра или огреть чем-нибудь тяжелым по голове — зато у меня появилась бы масса свободного времени! Но нет, я не удержался от очередной глупости: развлекался общением с Источниками. Познавательно, но неоправданно: можно было заняться тем же самым позже, прихватив женщину с собой. М-да, одна ошибка на другой. Пожалуй, старания Магрит научить меня думать не увенчались успехом. Я ни на что не способен, разве только теоретизировать, а проще говоря: махать кулаками после драки. Уж в этом-то деле мне равных нет! Кстати, только сейчас пришло в голову: надеюсь, Гизариус не будет ставить Дэриена в известность о том, что я способствовал его излечению? В противном случае у вашего покорного слуги намечаются неприятности. Крупные неприятности. Впрочем, с ними я еще успею встретиться... Борг не проболтается, уверен: насколько я успел изучить склад характера полевых агентов тайных служб, чрезмерная болтливость не входит в число их пороков. Я бы даже сказал, что эти люди охотнее десять раз обдумают мысль, чем доверят оную словам... А принц наверняка уже выздоровел и вовсю радуется жизни... А сколько рыбы им успела натаскать за это время водяничка... Тьфу! Не смей терзать себя подобными мыслями: ты еще нескоро окажешься под крышей дома гостеприимного доктора. Если вообще окажешься... Я на минуту оторвался от размышлений, окидывая взглядом лес, окружающий двух неумелых путников. Хороший лес, чистенький: видно, местный лешачок — существо ответственное и добросовестное... О, идея! Сознанию, переполненному заимствованной Силой, не составило труда скользнуть в Пласт, расцвеченный иными красками и звенящий иными звуками, чем вечерняя долина... Так, посмотрим-ка... Я прав, Хозяин Леса тщательно контролирует свою вотчину — тонкие серебристые лучики Нитей, как паутинки, оплетают всю местность. Одна из них совсем рядом... Я остановился у куста, усыпанного лиловыми ягодами. Почему тут так густо намотаны Нити? А, понятно: ягоды не рекомендуются к употреблению. Молодец, лешачок, заботится о сохранении жизней! Я поднес ладонь к мерцающей путанице. Только бы не коснуться... Близость природной магии осторожно кольнула пальцы. Хозяин Леса, я даю слово не причинять вреда подвластным тебе созданиям, мне нужно лишь небольшое одолжение... Совсем крохотное: выведи меня... Куда-нибудь. Туда, где я ДОЛЖЕН оказаться. Я знаю, ты можешь это сделать[24]! Паутинка дрогнула. Или это ветер всколыхнул ветки? Возможно, но... Клянусь, этого просвета между деревьями раньше не было! Спасибо, лешачок! Я не забуду твоей помощи. И листья шепнули: «Как можно отказать dan-nah?..» Вот так всегда. Хочешь быть вежливым и благодарным, а тебе прямо в лицо кидают: зачем просишь, если можешь приказывать... Обидно, фрэлл подери! Я двинулся по тропе, скроенной лешаком, возвращаясь к прерванным размышлениям. Третьим вопросом на повестке дня значилось странное поведение малолетнего принца. Собственно говоря, вся странность заключалась в том, что его теперешние слова и поступки в корне противоречили тому впечатлению, которое успело сложиться у вашего покорного слуги. Да, согласен: каждый человек может измениться под воздействием обстоятельств. Может. Но далеко не каждый добровольно согласится сменить привычный стиль жизни на нечто новое, непознанное и потому — пугающее... Мальчишка не похож на самого себя. Почему? Мое благотворное влияние? Не думаю. Конечно, лестно бы было считать себя причастным к нелегкому делу «перековки» души, но... Я слишком хорошо знаю свои скромные возможности, чтобы витать в ЭТИХ облаках. Нет, в Реке Событий, увлекшей меня по своему течению, имеется масса подводных камней, на которых я постоянно поскальзываюсь. Да и воды уже наглотался по самое «не могу»... Ничего в голову не приходит. Совсем. Что ж, задвинем сей вопрос в дальний угол — глядишь, все решится само собой. А что дальше? Допустим, я пропашу весь Россон вдоль и поперек... Нет, не пропашу. Силенок не хватит. Да и пища требуется не только разуму, но и телу, кое уже недвусмысленно намекает об этом голодным урчанием в животе... Охота никогда не входила в число моих умений, да и не с чем охотиться-то. Грибы-ягоды пособирать? Это можно, вот только одна загвоздка: худо-бедно, но время идет, и лучи солнца, пробивающиеся сквозь густую листву, становятся все бледнее и слабее — близок тот миг, когда светило совсем скроется за горной грядой и я не смогу разглядеть собственные ладони... Надо срочно обустраивать место для ночлега. Или искать оное? Можно и поискать... Кстати, милая, что у нас на горизонте? «Ты вспомнил о моем существовании? Какая приятная неожиданность...» Заслужил твой сарказм, не спорю. Можно задать вопрос? «Даже если нельзя, тебя это не остановит, ведь так?» — Констатация факта, а не вопрос. Ну почему же... А, не буду переигрывать! Скажи, поблизости есть хоть одно обитаемое местечко? «Что тебя интересует?» Постоялый двор или, на худой конец, просто привал охотников. «И ты в самом деле рискнешь выйти к людям?» А что такое? Фрэлл, совсем забыл! Да, не та у меня физиономия, чтобы свободно разгуливать по Четырем Шемам. Если даже вполне мирные с виду селяне, живущие по соседству с Гизариусом, оказались кровожадными мстителями, то здесь, в Пограничье, я могу нарваться на «немедленное приведение приговора в исполнение». «Правильно мыслишь...» — Ухмыляется. Я всегда мыслю правильно! Но не всегда — вовремя... Тщетно пытаясь придумать вариант действий, гарантирующий безопасность, ваш покорный слуга шагал еще с четверть часа, пока тихий голос за спиной не попросил: — Ты не мог бы... идти помедленнее? — С какой стати? — огрызнулся я, недовольный тем, что меня отвлекли от построения причинно-следственных цепочек. — Ну... Ведь учат, что сильный должен заботиться о слабом... — робко заметил мальчишка. Я замедлил шаг. Остановился. Повернулся. Скрестил руки на груди и хмуро уставился на личико, казавшееся совсем белым на фоне сочной зелени вечернего леса. — Любопытное замечание. Особенно когда оно исходит из твоих уст. — Почему? — совершенно искренне удивился он. — И ты еще спрашиваешь?! — Я постарался вложить в свой голос все доступные оттенки чувств от злорадства до тихой грусти. — Я не понимаю... — Он не понимает?! Да как это может быть? А ведь и точно. Не понимает. Видно по глазам. Чем дальше в лес, тем... Я вздохнул: — Если у тебя в столь юном возрасте уже шалит память, сочувствую. И попрошу впредь не пытаться указывать мне, как я должен поступать! — Но... Всегда же так... В книжках пишут... — Ребенок не оставлял попыток прояснить ситуацию. — В книжках? — ваш покорный слуга поперхнулся от смеха. — Знаешь ли, не все, что можно прочитать, является правдой... Хотя и там иногда случается набрести на истину, но сия дама при близком знакомстве оказывается весьма неприятной особой ... Ты много читаешь? — Не много... Меньше, чем требуется для обучения... — Какого обучения? — Ну, мне же нужно будет когда-нибудь заниматься государственными делами, — просто и печально заявил принц. Неимоверным усилием вернув брови на положенное им место, я покачал головой: — Не рановато ли думать о столь незавидном будущем? — Незавидном? — Кажется, он немного обиделся. — Лично мне не хотелось бы взвалить на свои плечи заботу о целом государстве, — пояснил я, и принц, похоже, понял, что имеется в виду, потому что вздохнул: — Но мой долг... Хм. Уж я-то знаю, что означает это слово... Бедный ребенок... Стоп! Я уже начинаю его жалеть? Совсем рехнулся, наверное... Вместо того чтобы нанести равноценное оскорбление, я готов погладить мальчишку по головке! Иногда сам себе удивляюсь... — И все же, можно идти чуть помедленнее? — Надо же, какой упорный! — Приведи хоть одну стоящую причину. — Я... У меня голова кружится. — От голода? — Н-нет... — Ответил он как-то неуверенно, а я только сейчас заметил темные пятнышки на бескровных губах. — Ты что-то ел? — Ягоды... — Какие, к фрэллу, ягоды?! — Ну, на том кусте были... такие аппетитные... — Кретин! Они же ядовитые! Ох, не надо было этого говорить: ребенок побледнел еще больше и пошатнулся. — Не волнуйся, все поправимо... — И как поступить? Лечить я никогда не умел, да и поздно уже что-то делать: прошло не менее получаса с тех пор, как я просил лешака направить меня на нужный путь... Яд наверняка успел всосаться в кровь... Фрэлл! — У тебя что-нибудь болит? — Н-нет... Только... — Что?! — Немного холодно, но... К ночи ведь всегда холодает... Тысячу раз фрэлл! Я скинул куртку и помог парню просунуть руки в рукава. Лоб почти ледяной... Только этого мне не хватало — быть нянькой при больном дитяти! «Может быть, в этом твое Призвание...» — Задумчивое наблюдение. Нянчить?! «Хранить... Защищать... Наставлять...» Вытирать сопли! Ты так и не ответила: есть поблизости живые души? «В двух милях в том направлении, куда ты и шел...» Опасность? «Магии там нет...» И на том спасибо! Но до обиталища людей — кем бы они ни оказались — еще нужно добраться... — Ты можешь идти? — Н-не знаю... — Вряд ли может: уже и зубы начинают стучать. Еще свалится по дороге. Опять придется отвечать за все... — Тогда я тебя понесу. — Понесешь? — Недоумение, граничащее с потрясением. — Но ты же... — Оставим диспут о силе и слабости до лучших времен! Удержишься у меня на спине? — Попробую... — Ничего, кажется, я знаю, что делать... С пятой попытки я оторвал полосу от низа рубашки и обмотал ею запястья принца. — Так ты точно не упадешь! Я согнулся, продевая шею в кольцо дрожащих рук, изловчился, подхватил руками тощие колени ребенка и выпрямился. М-да, не так уж тяжело, но ведь и я — не Борг. Впрочем, мне нужно только дотянуть до людей, а там слезно буду просить помощи. Надеюсь, никто не откажется поучаствовать в таком благородном деле, как спасение жизни... Даже если миль было всего две, для меня они шли за все четыре: не имея привычки носить груз, я вспотел после первой же сотни шагов. По крайней мере, тепло моего тела помогало принцу согреться... Наверное. Не знаю, что он чувствовал, потому что разговаривать с моей стороны было неоправданной тратой сил, а с его стороны... Лихорадка развивалась стремительно, и, возможно, юное сознание было унесено ледяным ветром в самые дальние дали... Мантия не обманула: магии не ощущалось. Уютная полянка. Крытый фургон, старенький, но аккуратный. Распряженные лошадки — пегая и гнедая — мирно жуют траву на виду у путников, устроившихся на ночлег. Я вижу двоих. Мужчина и женщина. — Мир вашему очагу, добрые люди! Не откажите в помощи... Я осторожно сгружаю свою ношу, не дойдя до весело потрескивающего костра десятка шагов. И тут мой затылок встречается с чем-то тяжелым и твердым... Фрэлл, как раскалывается голова! И в ушах звенит. Или гудит? Не могу точно охарактеризовать этот звук, но слышу я плохо. Какое-то время. Постепенно сквозь плотную завесу тупой боли проникают голоса: — Не слишком ли сильно ты его приложила? — басит мужчина. — А какая разница? Если подохнет, тут же и прикопаем! — весело отвечает звонкий голосок, обладательница которого вряд ли разменяла третий десяток лет. «Прикопаем»? Я возмущенно дернулся и тут же был поставлен перед следующим фактом: что бы эта парочка ни планировала сотворить с вашим покорным слугой, я не смогу им помешать. По примитивно простой причине: лежу на земле, на правом боку, а руки сплетены за спиной и надежно связаны — перекинуть их вперед не удалось бы и самому способному гимнасту. Что ж, придется отдаться на милость «победителей»... — Эй, погляди, он очухался! — Какое тонкое наблюдение! Обожаю простые и цельные натуры... Я открыл глаза. А ночь все-таки наступила! Должно быть, пока я безуспешно пытался отловить свое сознание и вернуть беглеца на законное место, солнце зашло за горную гряду. Впрочем, отсутствие естественного источника света замечательно компенсируется жарко горящим костром. К сожалению, я лежу слишком далеко, и спина ощутимо стынет на сыром ночном воздухе... В свете костра мой рассеянный взгляд заметил целых три человека. Женщина средних лет задумчиво помешивала в котле кипящую похлебку и, кажется, ничуть не интересовалась моим состоянием. Мужчина — примерно того же возраста, небольшого роста, но с размахом плеч не хуже, чем у моего знакомого рыжего великана, — стоял рядом с ней, терпеливо ожидая окончания священнодействия приготовления пищи. Чернявый и смуглый, он, похоже, был из тех, о ком говорят «недалекий»: грубые, но довольно добродушные черты лица и брови, насупленные в вечной попытке понять, о чем идет речь. Кстати, не подумайте, что я отношусь к таким людям с презрением или пренебрежением, напротив: я им немного завидую. Чем проще разум, тем легче ему живется на свете... Пара была одета неброско, добротно и удобно для путешествия — из разрезов женской туники выглядывали ноги, обтянутые штанинами, а куртка мужчины, готов поспорить, скрывала великое множество карманов, кармашков и карманчиков. — Даже не пробуй сбежать! — Круглый носок сапога больно ткнулся в мой живот. Я охнул, проглотив подобающее случаю ругательство, поднапрягся, сел, неловко подогнув ноги, и с интересом взглянул на свою обидчицу. Девица. Как я и предполагал, возрастом до двадцати лет, но не ребенок. Довольно высокая и, на мой взгляд, излишне жилистая, но в целом... Милая. Даже очень. И — оригинальная: от рождения рыжие волосы раскрашены по прядкам алым и лиловым. Глаза темные, но какого именно оттенка — не разобрать, потому что слишком мало света. Занятный костюм щедро украшен бахромой: кожаная «борода» свешивается и с низа короткой туники, и с боковых швов штанин, и с рукавов курточки. Помимо бахромы присутствуют разноцветные шнурки, отягощенные замысловатыми металлическими бляшками. Не знаю, как во всем этом можно абсолютно бесшумно двигаться, но девица, похоже, в совершенстве владеет «эльфийским шагом»: кроме нее, двух ее попутчиков и закутанного в шкуры принца, у костра не наблюдалось ни одной живой души, а, следовательно, именно рыже-полосатому чуду я обязан головной болью. Должно быть, девица сочла мой любопытный взгляд неприличным, потому что угрожающе спросила: — Чего уставился? — Любуюсь, — честно ответил я. — Чем это? — недоверчиво продолжило допрос чудо. — вашей несравненной красотой. — Слушай, ты, умник! — Тембр голоса моей собеседницы опасно понизился. — Веди себя тихо, иначе... — Разве мои слова не соответствуют действительности? — Я приподнял бровь. — В каком это смысле? — Угрозы не стало меньше. — Я впервые вижу столь... оригинальную прическу. — Но-но, не цепляйся к моим волосам! — Я всего лишь позволил себе выразить восхищение. — Я зябко дернул плечом, что было воспринято как попытка освободиться от пут, и девица, наклонившись, прошипела мне в лицо: — Я же сказала: сиди тихо! — Простите, но мне... немного неудобно. — Ха! Неудобно! А каково было бедной девочке, которую ты куда-то тащил на ночь глядя?! Я собрался возразить, но замешкался, уловив в словах девицы нечто... странное. Три стука сердца хватило, чтобы странность стала очевидной: я мог тащить на спине кого угодно, но не... ДЕВОЧКУ?! Прошло еще некоторое время, прежде чем я справился с нервным смехом и выровнял дыхание. Итак, dou Джерон, позвольте вас поздравить с новой ступенью вашего развития: вы — круглый дурак. Фрэлл! Можно же было догадаться... А впрочем, как я мог догадаться? Под одежду к ребенку не залезал, а подростки в столь нежном возрасте выглядят практически одинаково! К тому же я никак не мог предположить, что в королевской семье есть близнецы. Тем более разнополые близнецы... Но я-то хорош: едва не пристукнул ни в чем не повинную принцессу... И что меня остановило? Видимо, само Провидение. Ну, то, что я успел нагрубить, не считается: все слова, вольно или невольно слетевшие с моего языка, можно списать на «непонимание шуток взрослых». Стоп! Один занятный момент... Она спала рядом со мной?! Хм. Я, конечно, не ханжа, но это... просто неприлично! И как только додумалась? Однако сей факт в корне меняет дело. Даже допустив, что это «яблочко» упало недалеко от того, второго «яблочка», я не могу заставить себя холодно и жестко относиться к принцессе. Пока, по крайней мере, она того не заслужит. До настоящего же момента ее поведение было выше всяческих похвал, и, признаться, немного меня смущало: что она могла разглядеть в парне, который все время знакомства лежал пластом? Что подтолкнуло ее отправиться за мной? Вы бы так безоговорочно доверились первому встречному? И я — нет. Надо будет ненавязчиво расспросить девочку при случае... — Эй, чего застыл точно истукан? — поинтересовалось рыжее чудо, недовольное непредусмотренной в допросе паузой. — Вот смотрю я на вас, красавица, и думаю: по глазам видно, что не дура, а два и два сложить не можете... — Я расплылся в глупой улыбке. Глупой, потому что никак не мог поверить в то, что судьба последовательно свела меня со всеми королевскими детьми. От коих я получаю, в основном, неприятности на свою... — Да что ты себе позволяешь?! — Девица уперла руки в бока, а я краем глаза заметил легкую усмешку на лице женщины, занимающейся приготовлением ужина. — Я говорю то, что есть. — Ты обвиняешь меня в глупости?! — Вовсе нет. Я просто подчеркнул тот факт, что вы не умеете связывать причину со следствием. Впрочем, в вашем возрасте это вполне простительно... — Удачно уворачиваюсь от затрещины и кричу в сторону костра: — Почтенная госпожа, умерьте пыл вашей амазонки! — Хок! Остынь. — Женщина ответила с небольшой заминкой, потраченной на то, чтобы справиться с очередной усмешкой. — Уверены? — Девица оставила попытки нанести мне телесные повреждения, но вид сего дивного создания не стал от этого менее грозным. — Пожалуй. — Хозяйка маленького каравана (а в том, что именно эта спокойная женщина является «главарем» всей честной компании, я уже не сомневался) оставила похлебку на попечение мужчины и подошла к нам. Возможно, ей было лет сорок. Или даже больше. Совершенно обычная внешность: русые волосы, заплетенные в косу, кольцом уложенную вокруг головы, скуластое лицо, сеточка морщин на обветренной коже, внимательный прищур светлых глаз, ровная линия узких, но отнюдь не злых губ. Сухие натруженные руки, крепкий торс — в юности она могла быть очень миленькой, но прошло слишком много лет и много дорог, и тоненький ствол юной ивы стал сильнее. В ущерб хрупкой привлекательности, конечно. Красивая? Скорее нет, чем да. Но — располагающая к себе. С первой минуты знакомства. Она подарила мне не менее долгий и изучающий взгляд, с трудом удержалась от улыбки, видимо, вспомнив мои пререкания с рыжей воительницей, и произнесла: — Что мы должны о тебе думать? — То, что вам угодно. — Тебе все равно? — Пожалуй, нет. Но у вас уже должно было сложиться впечатление обо мне: плохое ли, хорошее ли, но оно есть и никуда не денется. Я могу только дополнить его какими-то чертами. Спрашивайте — я постараюсь ответить. — Ты так легко согласишься быть таким, каким кажешься? — Женщина чуть посерьезнела. — А почему вы думаете, что я только кажусь ТАКИМ? Может быть, я и есть ТАКОЙ. — Я возвратил ей усмешку. — Может быть... — Она кивнула. — Хорошо, тогда ответь: что бы ты сказал о человеке, который, зная, что его враждебно примут в любом обществе, рискнул выйти на свет костра, чтобы попросить о помощи, и не для себя, а для больного ребенка? — Я бы сказал, что он не слишком умен. — А может быть, слишком благороден? — Женщина сузила глаза, испытующе ожидая моей реакции. — Временами это одно и то же. — Я горько вздохнул. — То, что за словом ты в карман не полезешь, я уже поняла. — В светлых глазах прыгали веселые демонята. — Даже когда безопаснее — промолчать. — Я подвергал себя опасности? — Изображаю изумление. — Неужели? Позвольте не согласиться с этим утверждением. — Почему? — Если бы вы решили меня убить, я бы давно уже был мертв, верно? Женщина равнодушно пожала плечами: — Допустим. — Ну а раз уж я очнулся на этом свете, а не на том, моя кончина, безусловно, откладывается. На некоторое время. Например, до выяснения причин моего появления в лесу. — И? — Что? — Как ты оказался в лесу? — Дело в том, что уютный дом, в котором я имел удовольствие обретаться в течение последних недель, прекратил свое существование, и я почел за лучшее покинуть развалины, — ответил я, тщательно подбирая слова. — А девочка? — Кстати, как она? — К завтрашнему дню лихорадка пройдет. Ты успел вовремя... Итак? — Ну не мог же я оставить ее одну посреди необитаемого леса! — Беглый раб с умирающим ребенком на руках... — задумчиво протянула женщина. — Странная парочка. — Почему сразу — беглый? — насупился я. — Что-то не вижу поблизости персону, которая могла бы называться твоим хозяином, — констатировала моя собеседница. — Ну... — А что тут скажешь? — Так где же он, твой хозяин? — Понятия не имею, — признался я. — Вот как? — Она сделала вид, что удивилась. — Видите ли... — Что я могу ей сказать, если и сам не понимаю наших взаимоотношений? Врать? Неохота. И не потому, что лень, а потому что... Не стоит без особой надобности возводить стену лжи: ее слишком трудно рушить. — Мой... хозяин временно уступил меня своему... хорошему знакомому, которого мне пришлось покинуть примерно полтора месяца назад и не по своей воле. А сейчас я оказался на значительном удалении от дома... — И где находится дом? Я прикинул в уме расстояние и ужаснулся: — Сотня миль к северо-востоку от Улларэда. Женщина присвистнула: — Далековато! — У меня не было выбора. С большим удовольствием я бы вернулся к своему хозяину, чем плутать в дебрях Россона. — Мы будем проезжать через Улларэд... — вполголоса, для себя, отметила женщина и продолжила: — Ладно, пока поверю на слово. Хотя вряд ли ты сказал все, что я хотела бы знать. — Не все, — согласился я. — Но я не произнес ни слова лжи. — Ты этим гордишься? — Чем? — Тем, что не солгал? — Немного. — Я куснул губу, понимая, что за таким вопросом последует менее приятный. — Тогда ответь: клеймо, которое ты носишь на своем лице — справедливо? Я помедлил с ответом. Не слишком долго, чтобы не вызывать неудовольствие женщины. — В какой-то мере. — И это твой ответ? Меня он не устраивает! — Хорошо, скажу иначе: тот, кто его поставил, руководствовался собственной извращенной фантазией и безрассудным приказом своего господина, но... — Но? — Я и в самом деле повинен в смерти одной беременной женщины. Она умерла, рожая меня... Я был бесстрастен, как никогда. Боль не исчезла, а перешла в качественно иное состояние. Тихую скорбь. У меня больше не доставало сил оплакивать то, что произошло много лет назад. Бессмысленно. Бесполезно. Наверное, даже глупо. Если слезы не принесут облегчения, к чему снова и снова проливать их? Я стал черствее? Да. Наверное, я просто стал... мудрее. Женщина молчала. Долго. Глядя мне прямо в глаза, она думала о чем-то своем, о каком-то событии, некогда затронувшем ее сердце. Но вот взгляд вновь обрел спокойную уверенность: — Развяжи его, Хок. — Но, матушка... — Он не причинит нам зла. — Ну, как знаете... — проворчало рыжее чудо, освобождая мои запястья от веревок. — Ты можешь быть свободен, — разрешила женщина. — Я благодарен за ваше решение, но... — Что еще? — Видите ли... — Завтра девочка поправится, и ты сможешь взять ее с собой. — Не об этом речь... — Я мучительно перебрал в уме варианты одной и той же просьбы и выпалил: — Позвольте мне присоединиться к вам! — Зачем? — недоуменно спросили и женщина и девица. — Я запросто сгину в этих дебрях, да еще и с ребенком на руках — вы же не допустите этого? И потом, я буду весьма признателен, если вы доставите меня к моему хозяину... Если уж все равно собираетесь в те места... — А он? — Что — он? — Он будет «признателен»? — с интересом спросила хозяйка фургона. — Ну... э... — Я представил лицо Мастера, вздохнул и, отведя глаза, подтвердил: — Будет. Непременно. Женщина расхохоталась, и смеялась она так заразительно, что рыжая последовала ее примеру. Пока дамы покатывались со смеху, я успел размять руки, усесться у костра и с умильным видом осведомиться: — А когда в этом доме подают ужин? Ответом мне послужил новый взрыв смеха... ...Ничто так не помогает наладить отношения, как искреннее веселье. К концу сытной трапезы я если и не стал «одним из стаи», то, по крайней мере, мог не опасаться, что рыжая амазонка решит посмотреть, какого цвета у меня кровь. Я — патологически нелюбопытное существо, но мои новые знакомые и не думали скрывать то, о чем я мог бы спросить, и сами рассказали достаточно, чтобы переполнить то место в моей памяти, где хранится информация под грифом «Необязательно, но приходится усваивать». Взрослая женщина, которую полагалось называть просто — Матушка, руководила труппой бродячих артистов, коими, собственно, и являлись силач Нано и вспыльчивая Хокка, демонстрирующая чудеса ловкости в жонглировании, метании и акробатике. Разумеется, на них труппа не заканчивалась: имелись и фокусники, и клоуны, и дрессировщики вкупе со зверинцем, вот только все они ожидали хозяйку в Улларэде, чтобы отправиться в столицу, на заработки в преддверии зимних праздников. А Матушка сделала крюк через Россон, дабы уладить какие-то личные дела. Окончание истории я выслушивал, отчаянно клюя носом, и даже не заметил, как меня закутали в одеяло и оставили в покое... Утром, высунув нос из-под одеяла, я обнаружил исчезновение лошадок и поинтересовался у Хок, куда делись животные. Неразборчивая тирада, полученная в ответ, прояснила немногое: Матушка и Нано затемно уехали. По делам. Расспрашивать дальше я не стал, потому что, во-первых, уважаю право на личную жизнь, а во-вторых... Я и так догадывался, куда и зачем ни свет ни заря ускакала хозяйка бродячего цирка. Проверить мои слова. Каким образом? Очень просто: задать несколько вопросов на ближайшем постоялом дворе. Холодными предосенними ночами в таких местах собирается прорва народу и, как правило, всегда находится тот, кто «где-то» и «что-то» слышал. Мысленно пожелав Матушке удачи, я полюбопытствовал: — Здесь рядышком есть какой-нибудь водоем? Рыжая хмуро покосилась в мою сторону: — Зачем тебе? — Да вот, решил с горя пойти и утопиться, — весело сообщил я. Девица покрутила пальцем у виска: — Шут гороховый... Полсотни шагов вон туда, — кивок в сторону, — будет озеро. Может, и получится утопиться. — Я хочу постирать одежду, — с опозданием пояснил я и добавил: — В связи с чем мне нужно что-нибудь для борьбы с грязью и... смена белья. — Ты собираешься стирать? — недоверчиво повторила Хок. — И помыться — тоже. Это противозаконно? Она пожала плечами, но, порывшись в недрах фургона, сунула мне в руки сверток, объясняя: — Большим куском можешь стирать, маленьким мойся сам. — Премного благодарен! Девица вернулась к костру, чтобы подкинуть дров. Принцесса еще спала, но румянец уже вернулся на ее личико, и я мог не волноваться за здоровье наследницы престола. — Покидаю вас, прекрасные дамы! Но не надейтесь, ненадолго! — Я шутливо раскланялся и направил свои стопы в милостиво указанном направлении... ...Я не люблю рассветы: они всегда холодные. И закаты не люблю: подступающая к границе света темнота пугает, напоминая о том, что ночь куда могущественнее дня. К тому же, последнее время меня раздражает предопределенная последовательность действий. Ни в коем разе не хочу критиковать природу, но... Почему бы время от времени не нарушать те или иные правила? Жизнь стала бы куда ярче и интереснее, если, закрывая глаза на закате, ты не мог бы ручаться за то, что настанет утро... Впрочем, ленивое желание перевернуть все с ног на голову не остается навсегда: проходит несколько минут, и я благодарю небо и землю за то, что они живут и вечно будут жить по простым и неизменным законам. Знать бы еще, какому пункту в этих законах подчинена моя жизнь... Лесное озеро оказалось достаточно теплым для того, чтобы ополоснуться без риска заработать устойчивый насморк. В свертке я обнаружил два куска застывшей массы, которые при близком знакомстве с водой замечательно пенились, там же нашлась мочалка, огорчительно жесткая и колючая — пришлось обращаться с ней предельно почтительно и осторожно, но своего я добился: и тело и одежда обрели если не первозданный, то вполне приемлемый вид. Правда, Хок не удержалась от того, чтобы не подшутить над вашим покорным слугой и подсунула в качестве сменного белья тунику, принадлежащую, судя по размерам, самой Матушке. Я не обиделся — на что? Те времена, когда меня мог смутить женский наряд, давно прошли. Знаете, если окружающим абсолютно наплевать на то, как вы выглядите, то и вам самим становятся безразличны условности «приличной» внешности. Меня, например, уже в достаточно юном возрасте оставили в покое: на фоне родственников я выглядел пугалом независимо от одежды, прически и всего остального, так уж получилось. Посему я придерживаюсь только одного правила: плевать, лишь бы было тепло и сухо. А туника — длинная, сухая, шерстяная и приятно-мягкая — зачем же желать большего? Отсутствие рукавов я компенсировал накинутой на плечи курткой и уселся на ковре хвои, рассыпанной по берегу озера, любуясь пейзажем. Крепостные стены высокого леса крыльями расходились в стороны, позволяя увидеть кусочек сонного бледно-голубого неба над темной, невыносимо спокойной водой. Как природе удается сохранять равновесие? Может быть, мне удастся позаимствовать у нее хоть капельку гордого достоинства и мудрого снисхождения? Может быть. Но не сейчас... Тусклые краски утра вызывают в душе особенное чувство. Стремление к творчеству. Взгляни на лежащий перед тобой мир: он ждет, когда горячая кровь вдохнет жизнь в бледную заготовку грядущего дня! Открой пошире глаза и не забудь про сердце: оно тоже нуждается в свежем воздухе! Прогони дыханием холодный туман — раздвинь шторы на окне Судьбы... «Кхм, кхм...» Не отвечаю. Из вредности: после всех подлянок, предложенных мне к исполнению за последнее время, стоило бы вообще отказаться от общения с Мантией. «Кхм!» А она настойчива... Почему бы это? «КХМММ!» У меня нет настроения разговаривать с тобой. «Чем же я прогневила своего господина?» Подлизывается, зараза. Никакой я ей не господин. Не друг. Не враг. А она мне — кто? Скажем так, сожительница, которая по каким-то, пока неведомым мне причинам, не может уйти в «одиночное плавание». Впрочем, когда я в очередной раз отпускаю свое сознание «погулять», мое тело полностью переходит в распоряжение Мантии. Возможно, она даже способна им управлять... Картинка «Джерон-зомби», возникшая в воображении, заставила меня криво усмехнуться. «Все не так страшно...» — обиженно заявила Мантия. Конечно. Еще страшнее! «Какой ты нетерпимый...» Я — существо, обладающее безграничным терпением, милая! Иначе как бы я мог выносить все твои проделки? «Я ничего не делаю тебе во вред...» — Гордо и неприступно. Смотря с какой стороны посмотреть. «С любой!...» — О, как мы категоричны... Знаешь, я непременно проведу допрос по всем правилам и узнаю все, что мне необходимо, но сейчас... Я хочу отдохнуть. «Обиделся?» За что? Картинно изумляюсь. «За девочку...» Ты не поверишь... Нет. Ты не посчитала нужным обратить мое внимание на эту мелочь, и я согласен: в тот момент лишние знания успешно ввели бы меня в замешательство. Скажи только одно: если бы я все же решил ее убить, что бы ты сделала? «Какой ответ ты хочешь услышать?» — осторожно спрашивает Мантия. Правдивый. «Ничего...» Я так и думал. «Я хотела сказать...» Знаю, знаю: жизни людей — ничто в деле сохранения Равновесия! Кстати, я почти согласился с таким положением вещей. «Особенно после двух трупов в течение получаса...» — Ехидничает. По этому поводу я не особенно переживаю. Мужчина был, по словам принцессы, «плохим человеком», а женщина... Положа руку на сердце, или что там у тебя есть, признайся: я имел право подвергнуть ее наказанию? «Вполне...» Она делала со мной что-то ужасное? «Тебе лучше даже не знать, что именно...» А все-таки? «В своем нынешнем состоянии ты умер бы на второй день после ее... опытов...» Хм. Порадовала, нечего сказать... «Ты спросил — я ответила...» Спасибо за откровенность. «Есть планы на будущее?» Тебе что за интерес? «Ты просил Хозяина Леса вывести тебя на одну из Линий Судьбы... Догадываешься, что повлечет за собой такая просьба?» Ну... «Будь готов ко всему...» Вряд ли произойдет что-то более ужасное, чем то, что я уже имел удовольствие пережить! «Я бы не была так уверена...» Ладно, проехали. С твоего позволения, я немного подумаю. «О чем же?» О королях и тех, кто мечтает занять теплое местечко. «Не смею мешать, dan-nah...» Как всегда, последнее слово осталось за ней. Ну и пусть. Обижусь как-нибудь потом. Когда придет время для милых капризов... Почему мне не нравятся происходящие события? Пора обосновать ощущения и придать им форму гипотез. Что мы имеем? Лестно, конечно, познакомиться со всей королевской семьей, но... Где полагается быть принцам и принцессам? Правильно: во дворце! И уж никак не на караванной дороге, в домике сельского доктора или в лесах Россона... То есть я имел честь встретить коронованных особ не там, где это было бы самым вероятным, а там, где обычно шляюсь сам. Можно подумать, они специально ради меня изменили своим привычкам и снизошли на грешную землю... Конечно, нет. Скорее это мне выпало удовольствие случайно оказаться на их пути. В соответствии со своим великолепным талантом усложнять собственную жизнь... Итак, взглянем на факты. Первое. Малолетний Рикаард не по своей воле путешествовал с обозом. И не по своей воле попал в окрестности Улларэда. Если учесть нападение шадды, напрашивается простой и понятный вывод: некто — отнюдь не всемогущий, что не может не радовать! — предпринял все возможное, чтобы заполучить принца. Однако в планы оного злодея неожиданно вмешался его величество Случай в лице приснопамятного Мастера, ну и меня заодно. Жаль, что так получилось с оборотнем, но не было времени подумать... Второе. Уж не знаю, какие виды на вашего покорного слугу имел Мастер, но то, что он отправил меня дышать свежим деревенским воздухом, вряд ли можно объяснить только заботой о моем здоровье. Есть несколько догадок на сей счет, но, пожалуй, погожу рассматривать их серьезно. Важнее другое: Дэриен оказался первым из королевских отпрысков, попавшим под удар недоброжелателя. Того самого или совсем другого? Трудно сказать. Его только исключили из игры, не более. Собственно говоря, нанесенное ему «увечье» при ближайшем рассмотрении было отнесено мной к разряду «неприятных, но не смертельных». Еще бы, с таким-то внимательным окружением! Если над его младшим братиком была совершена попытка установить контроль, то старшего наследника просто отставили в сторону. Почему? В качестве «прислуги» он был бы куда эффективнее своих малолетних родственников. Значит, тот, кто лишил его зрения, имел совершенно другую цель. В результате на руках имеются уже две козырные карты. Только вот козыри эти разной масти... Следующее. Принцесса. Почему третий (и, как я втайне надеялся, последний) из наследников престола оказался здесь? Каковы были цели магички в отношении ребенка? Те же, что и у покушавшегося на Рикаарда? Если те же, то... Над принцессой тоже намеревались установить контроль. До момента инициации, чтобы... Иметь возможность инициировать Дар в нужном направлении. Точно! Тогда... Понятно, почему старший братец не подходил по всем статьям: уж он-то давно инициирован! И все же... Зачем тогда было предпринимать столь изощренную попытку избавиться от его присутствия во дворце? Можно было провернуть то же самое, но куда проще... Убить, в конце концов. К тому же я знаю, что наложением чар руководил мужчина, а знакомая мне магичка не походила на человека, согласного разделить власть с кем бы то ни было. Нет, тот, кто хотел причинить боль принцу, не собирался его использовать, разве что... Разве что хотел заставить страдать кого-то еще. И ведь заставил! Наверняка родители не в восторге от болезни своего первенца, да и младшая сестренка переживает, и... Какие глупости я напридумывал! Все очень и очень просто. Проще некуда. Я же видел пассию принца: можно биться об заклад, что сия красавица имеет множество поклонников при дворе, и среди оных воздыхателей мог найтись человек, не понаслышке знакомый с магическими техниками... И даже два человека. Он и она. Мужчина, влюбленный в Селию, и женщина, влюбленная в... Кого? Это — вопрос, но не самый насущный, поскольку женщина давно мертва. А вот мужчина живет и радостно потирает руки: если баронесса и не ответила ему благосклонностью, то он вполне может утешать себя удачно свершившейся местью... Итак, со старшеньким разобрались. Ну а что касается близнецов, то тут все ясно. Почти все. Руководила похищением и дальнейшей обработкой детей женщина, принесенная мной в жертву Равновесию, более чем уверен. Кстати, если уж в первый раз она предполагала воспользоваться услугами оборотня, то, возможно, и во второй... Фрэлл! А что, если... Этот самый потерявшийся племянничек... Но где он находится? Не под развалинами же поместья, в самом деле! Я бы почувствовал... Или Мантия подсказала бы. Нет, дом был совершенно пуст. Стоп! А почему, собственно, я поменял события местами? Непростительная ошибка! Сначала исчез молодой шадд, потом тетушка отправилась на его поиски, обзавелась контрактом, нарвалась при этом на мои расстроенные чувства и покинула сей суетный мир. Да, именно так, а не иначе. Правда, выстроенная и выверенная теория ни в коем разе не помогает понять, где именно искать упомянутого племянника. Где-то недалеко? Может быть. Пока я поймал за хвост только одну из нитей, ведущих к исполнению Долга — а сколько еще мне предстоит найти? Я помню о своем обещании, старый друг, не волнуйся! Ты даже не представляешь, насколько сильно мне хочется оплатить ЭТОТ Долг... Для того, чтобы, встретившись с тобой снова, весело посмеяться над нелепой обидой. Для того, чтобы развеять тень сомнения, накрывшую невесомым пологом мое сердце... Почему ты просто не попросил? Разве я отказал бы тебе в твоей просьбе, просьбе единственного друга? Никогда! Но тебе зачем-то понадобилось поставить целый спектакль... Сомнения... Словно червячок настойчиво вгрызается в грудь... Наверное, ты просто хотел немного меня развлечь, взбодрить, поиграть. Наверное... Мне хочется верить в это... И все же, все же... Неужели Мосты настолько редки, чтобы устраивать настоящую охоту за королевскими отпрысками? Не понимаю. Разве что их Дар имеет некую особенность, крайне необходимую для «оживления» определенных артефактов... М-да, вселенский заговор налицо. Все, не хочу больше думать о чужих проблемах... Лучше вспомню свои. Каждая встреча с представителями королевской семьи оказывалась для меня, прямо скажем, судьбоносной. Самое смешное, что всякий раз я попадал в весьма опасные ситуации с немалым риском для собственной жизни. Сначала — шадда. Потом — явление магички. Теперь... Три — магическое число. Можно не сомневаться, что где-то впереди уже расставлена смертоносная ловушка на вашего покорного слугу. Каких жертв потребует от меня знакомство с принцессой? Даже представить жутко... Еще пару десятков трупов? Это мы запросто! Вон сколько душ отправили уже за Порог... А кстати, сколько? И при каких обстоятельствах? «Охотников» Лакуса можно не считать — я всего лишь оборонялся. Честно попытавшись уладить дело миром. Не получилось... Далее — шадда. В принципе, тоже оборона. И опять я не хотел доводить до греха, но... А вот последние «мертвяки» откровенно порадовали. Аж до слез. Мужчину я просто и примитивно выпил. Или — съел? Не знаю, как правильнее описать то, что я проделал, но по прошествии времени процесс вспоминается с омерзением. О нет, в тот момент, когда я впился пальцами в шею несчастного, мне было хорошо! Даже больше, чем хорошо: я блаженствовал. Точнее, блаженствовал зверь, проснувшийся внутри меня. Непонятный. Страшный. Безжалостный. Но — не чужой. Я — Он. Он — Я. Две Стороны Зеркала — теперь я знаю, каковы они... Что же может крыться на Третьей Стороне? Зато тем, как я обошелся с магичкой, можно гордиться: все прошло по правилам, чинно и благородно. Я мог бы справиться и без джава, но с инструментами, согласитесь, гораздо легче как созидать, так и разрушать... А ведь я и наставницу Мэтта предупреждал: не стоит со мной связываться! Так что совесть может быть совершенно спокойна, и я — вместе с ней. Подытожим. Я не стал творить меньше глупостей, но теперь могу каждую из них обосновать. Это плюс. Встреча с принцессой и туманные намеки Мантии на грядущие неприятности — это минус. В голове ни одной мысли по поводу собственных действий — это плюс или минус? Скорее плюс. Если я начну тщательно продумывать свои глупости прежде, чем исполнить, на мне можно ставить крест. Что главное в нашем дурацком деле? Правильно, импровизация! Ошибаться, так уж вдохновенно... Взгляд зацепился за рассыпанные в мокрой траве белые звездочки. Красиво, ничего не скажешь... Как бишь называется это растение? «Слезы ветра»? Да, вроде бы именно так. Почему оно здесь растет? Ах да, это же горная долина, как я мог забыть... Пока сознание переворачивало хлам сведений — ботанических и не очень — пальцы уверенно потянулись к первому из стебельков, увенчанных нежным бутоном. Если надорвать растение вот под этим листом, оно долго сохранит свежесть и яркость своей расцветки... Не помню, откуда именно я получил ЭТО знание — может быть, прочитал в одной из книг, может быть, кто-то рассказывал, может быть... Лепестки белые, но эта белизна не холодная, а какая-то... милая. Таким белым бывает парное молоко. Наверное, венок из этих цветов неплохо смотрелся бы на темных волосах принцессы... ...Возвращаясь к месту стоянки, я услышал голоса. Хок разговаривала с проснувшейся девочкой. Хм, девочкой... Еще сутки назад я был убежден... О чем это они? — Ты хорошо его знаешь? — поинтересовалась рыжая. — Кого? — опешила принцесса. — Ну... парня, который тебя вчера приволок. — Ах, его... — Пауза. Затянувшаяся. — Ну и?.. — Хок настойчиво пытается узнать всю подноготную наших с девочкой отношений. — Не знаю, как сказать... — Да уж скажи, как есть! — Я впервые увидела его примерно месяц назад... — Значит, магичка терзала мою тушку больше недели. Стерва! — Достаточно времени, чтобы узнать человека, — авторитетно заключила рыжая. — Да, достаточно, правда... — принцесса замялась. — Проблема? — Видишь ли... Все это время он был без сознания, — наконец призналась девочка. — Почему? — Не знаю... Правда, не знаю! — Легкое отчаяние. — Но очнулся он только вчера. — Значит, ты не можешь ему доверять. — Рыжая удовлетворена. — Думаю, что могу, — робко замечает принцесса. — Разве? — Хок удивляется. — Он же спас мне жизнь и... не только жизнь. Благодаря ему я снова свободна. — От чего? — Меня... похитили и держали в доме, в лесу. А теперь дома нет. И моих похитителей тоже... Ох, милая, ну зачем же ты так откровенна?! — Куда же они делись? — Умерли. — Принцесса ответила не сразу, но я мысленно ей поаплодировал: умница, догадалась, что распространяться о моем участии в смерти ее обидчиков — не самая удачная идея. — Все сразу? — в голосе Хок слышно заинтересованное ехидство. — По очереди, — брякает девочка и испуганно осекается. — Ну-ка, ну-ка... — Рыжей не терпится выведать подробности, но я не собираюсь позволить свершиться такому конфузу и выхожу на поляну. Девчонки обернулись на звук шагов и с минуту пялились на меня, как будто увидели привидение. Или что-то необычное, вроде двухголовой курицы или трехногого теленка. Потом Хок фыркнула, а принцесса смущенно улыбнулась. — А тебе идет, — сообщила рыжая. — Что идет? Ах, это... — Я снял венок с головы и протянул принцессе: — Это тебе. — Красивый... Спасибо. — Она поудобнее села на своем импровизированном ложе и примерила подарок. Я пристроил выстиранное белье на просушку, присел рядом с принцессой и полюбопытствовал: — Как самочувствие? — Хорошо... Голова немного кружится, а больше ничего не болит. — Ну и ладненько... — Нам нужно скоро отправляться в путь? — чуть встревоженно спросила девочка. — Мы и отправимся. Вместе с этими добрыми людьми. — Я не стал рассказывать, как меня приняли «добрые люди», хотя, признаюсь честно, так и подмывало оказать Хок «ответную любезность». — Правда? — Девочка обрадовалась. Совершенно искренне. Фрэлл, до чего же неиспорченный ребенок! Странно, что при таком брате-близнеце сестричка — создание невинное и наивное... А может, так и должно быть. Вселенское Равновесие в действии, как говорится... Любопытно, а кого в таком случае уравновешиваю я? — Правда. Меня, если посчастливится, сдадут с рук на руки моему хозяину, а вот что касается твоей персоны... Куда тебя нужно доставить? Она пропустила мимо ушей вторую часть моей реплики, поскольку уцепилась за сведения, содержавшиеся в первой: — Хозяину? — Что тебя удивляет? Я ведь всего лишь раб. — Я... Ты не похож... — Она смущена собственными неясными ощущениями. — Вообще-то, я похож на маму, если тебе интересно. — Я попытался разрядить обстановку. — Знаешь ли, жизнь — очень странная штука: иногда в ней случаются поразительные вещи, и все переворачивается с ног на голову. Поэтому не стоит усложнять то, в чем и так без бочки эля не разберешься! — Хорошо. — Принцесса снова улыбнулась. Как же ей идет улыбка: беззащитная и нежная, такая невинная, что хочется подарить девочке весь мир... — Кстати, как тебя зовут, прелестное дитя? — Рианна, можно просто Ри. — «Прелестное дитя» ее немного позабавило: наверное, кто-то из родственников обращался к ней примерно таким же образом. — А я — просто Джерон. — Ну, на самом-то деле не «просто», но я и сам не упомню всех полагающихся мне имен... ...К обеду вернулась Матушка. Поручив Нано лошадей, а Хокке — приготовление обеда, она отозвала меня в сторону для приватной беседы. Серые глаза были серьезны, как никогда, но я не уловил в направленном на меня взгляде тревоги или угрозы, так что можно было успокоиться. На время. — Как ты догадываешься, я отлучалась не просто так, — сказала женщина, внимательно следя за моей реакцией. — Догадываюсь, — подтвердил я. — Может, выскажешь свои предположения по этому поводу? — Почему бы и нет? — Я пожал плечами. — Вы наведались на ближайший постоялый двор, чтобы узнать последние сплетни. И, вполне вероятно, вы их узнали. — Узнала, — она кивнула. — И они мне не нравятся. — Мне уже пора пугаться? — улыбнулся я. — Решай сам. — Матушка вернула мне улыбку. — Знающие люди говорят, что вчера в долине было неспокойно. В магическом плане. Рассыпался в прах дом, в котором имела обыкновение проводить время особа не последнего ранга в чародейских кругах. Любопытно, что ее коллеги смогли построить Порталы на месте гибели дома и хозяйки лишь спустя несколько часов после происшествия... Но все это происходило в нескольких десятках миль отсюда. Как ты объяснишь, что прошел огромное расстояние за столь короткое время? — Попросил лешака о помощи, — честно признался я. Глаза Матушки настороженно прищурились. — И он тебя послушал? — Как видите. — Что же ты за человек, если можешь так легко просить Хозяина Леса? — Ну, не усложняйте, почтенная госпожа! Любой может обратиться с просьбой к духам. И духи откликаются гораздо чаще, чем можно предположить. — Кстати, я говорил чистую правду: природные духи обожают как шутить над незадачливыми людьми, так и выполнять желания. Тоже, можно сказать, ради сохранения Равновесия... Эк меня клинит сегодня на этой ерунде! — Допустим. — Конечно же она не поверила, но обвинить меня в наглой лжи не решилась. — Допустим, что ты просто везучий человек... — В некотором роде, в некотором роде... Смотря что считать везением, — усомнился я. — В любом случае, у меня есть один вопрос: что послужило причиной смерти чародейки и разрушения ее дома? — непреклонно закончила свою мысль Матушка. — Это два вопроса, а не один, — поправил я. — Поясни. — Причины разные. — Неужели? — Она заинтересовалась. Ай-вэй, как некстати... — А какие версии выдвигает народная молва? — как бы невзначай полюбопытствовал ваш покорный слуга. — Всевозможные. Но я хочу знать, что произошло на самом деле. — А стоит ли? — вздохнул я. — Лишнее знание — лишняя печаль. — Я справлюсь со своими печалями, — усмехнулась Матушка. — Как хотите... — Итак? — Дом рассыпался вследствие разрушения Портала, находившегося в подвале. — И только-то? — Она удивилась, но не слишком. Пришлось уточнить: — Вы хорошо знакомы с правилами построения пространственных переходов? — Ты — маг? — ответила она вопросом на вопрос. — Нет. — Я должна поверить твоим словам? — Что-то ее гложет... Но что? — Не смею на это надеяться. Так что насчет Порталов? — Я, к твоему сведению, тоже не принадлежу к магическому сословию, — хмуро сказала Матушка. — Знаю. — Но ведь ты только что сказал... — Мои качества здесь совершенно ни при чем: один мой хороший друг предупредил, что в вашей компании магов нет, вот и все. — Хороший друг? — Кажется, я озадачил ее больше, чем нужно... — Вроде того. — И где он? — Отсутствует, как видите. Она устало вздохнула: — Ладно, оставим его в покое... Я не умею строить Порталы, если ты хотел это знать. Но немного знакома с тем, как это делается. — Тогда вы поймете... Было полностью разрушено Внутреннее Кольцо. — Но... — Она опешила. — Это невозможно... — При удачном стечении обстоятельств — вполне. — Хорошо... А хозяйка дома? — А что? — Как погибла она? — Приняла участие в старинной церемонии Возвращения. — Это что еще такое? — Ну-у-у-у... Если вкратце: каждый маг в течение своей жизни заимствует Силу у Источников, при этом, получая определенный ранг, маги дают клятву вернуть то, что взяли. Вот она и... вернула. — Я невинно улыбнулся. — Как я понимаю, не без твоего участия? — Светлые глаза сверкнули сталью. — Я выгляжу человеком, способным справиться с магом одной из Высших Ступеней? — Я изогнул левую бровь. — Ты выглядишь редкостным оболтусом, парень, но... Я слишком много раз убеждалась, что внешность обманчива. К тому же, как бы ты ни дурачился, твои глаза все равно остаются умными. — Вы мне льстите... — Я редко ошибаюсь в людях, и ты... Факты настаивают, что тебя следовало бы посадить на цепь на все время пути. — Посадите, — разрешил я. — Ты согласен? — Вот теперь она удивилась. — А зачем возражать? Если вы решите это сделать, то непременно сделаете: против трех бойцов сразу я не выстою. — Ты и меня записал в бойцы? — усмехнулась Матушка. — Только не говорите, что не умеете сражаться! — Не буду. Но я не договорила. — Она сделала небольшую паузу. — Да, возможно, тебя стоит держать на привязи, но в то же время я откуда-то знаю, что лучше этого не делать. Откуда? — Наверное, вам подсказывает внутренний голос, — совершенно серьезно ответил я. — Думаешь? — Я, например, часто разговариваю сам с собой. — И как? — Что «как»? — Эти беседы приносят пользу? — Матушка почти не шутила, спрашивая меня. — Бывает. Когда они происходят вовремя, — признался я. Она фыркнула: — Все-таки ты забавен... — Не все так считают, почтенная госпожа. — Сколько раз можно повторять: меня называют просто Матушка! — Я постараюсь запомнить. — Ох, опять начинаю кокетничать. Зачем, скажите на милость?! — Что ж, пусть все пока остается на своих местах, но если ты дашь повод к тому, чтобы я передумала, так и знай: посажу на цепь! — Всегда к вашим услугам. — Я отвесил шутливый поклон. Не прошло и трех суток, как кортеж принцессы Рианны вступил в славный город Мирак. Разумеется, наследнице престола Западного Шема подобало бы совсем иное сопровождение, но сама принцесса еще не умела настоятельно требовать к себе уважения, а обстоятельства не позволяли рассчитывать на большее, нежели общество представителей труппы бродячих артистов и весьма подозрительного субъекта с вполне определенным социальным статусом. Мирак, южные ворота Россона. Город-крепость, возведенный во второй, самой узкой из горловин долины для защиты от вражеских войск, которые вознамерились бы обогнуть многочисленные горные гряды, рассыпанные между Шемами, и зайти в тыл Виллериму, столице Западного Шема. Впрочем, ни сейчас, ни в ближайшем будущем (равно как и за прошедшие две сотни лет) волны захватчиков не собирались накатываться на высокие стены, часть которых была высечена из цельных скал, спускающихся к торговому тракту, а часть сложена из специально доставленных с севера Королевств и тщательно подготовленных для этой цели глыб знаменитого «Рассветного камня». Упомянутая горная порода, помимо своих чисто утилитарных качеств, как-то: прочности, долговечности, способности сохранять постоянную температуру независимо от внешних воздействий, обладает невероятно милой особенностью: приобретает в лучах восходящего солнца нежный золотисто-розовый оттенок. К сожалению, городские стены предстали перед нами уже ближе к полудню, и впечатление от возносящихся в недосягаемую высоту башен получилось слегка смазанным, но я предложил принцессе утешиться мыслью о том, что покинуть город мы постараемся перед самым рассветом, чтобы сполна насладиться всем великолепием Мирака. Рианна приняла мои слова к сведению и заметно повеселела, а я продолжил лекцию из курса «Землеописание». В принципе, девочка могла в недалеком будущем узнать все это от своих учителей, но мне почему-то нравилось ее развлекать... Пока мы ждали своей очереди у городских ворот, я успел вспомнить, что постоянное население Мирака составляет около трех тысяч человек, включая военный гарнизон, но, как правило, через город постоянно идут торговые обозы, а несколько раз в год — в дни всенародно любимых праздников — в город съезжаются жители окрестных сел и более мелких городков, так что подсчитать, сколько душ присутствует в городе каждый день, не представляется возможным. Несмотря на строгий учет въезжающих и выезжающих, проводимый городской стражей... Не знаю, как Матушка забалтывала офицера на воротах, но меня пропустили в город, повязав на руку ленту, украшенную печатью коменданта, и снабдив строгой инструкцией, куда мне можно ходить, а куда лучше не соваться, если хочу остаться живым и здоровым. Я внимал хмурой речи стражника с почтением, чем вызвал усталое неудовольствие с его стороны и еле сдерживаемые смешки со стороны моих спутников, которые посчитали сложившуюся ситуацию предельно забавной... Проехав через три линии стен и укреплений, мы оказались собственно в городе. Мирак расположен на нескольких уровнях скальных террас: внизу дремлют жилые кварталы, чуть выше шумят гостиницы, трактиры, мастерские, всевозможные конторы и службы, а по самому верхнему «этажу» гусеницей тянется причудливо изогнутое тело грозной крепости. Перед тем как свернуть в квартал постоялых дворов, Матушка высадила меня и девочек неподалеку от главной площади и велела ждать ее возвращения. По возможности, на одном, хорошо обозреваемом, месте. Я пожал плечами, Рианна кивнула, Хок фыркнула — на том и расстались. Я не горел желанием шататься по узким улочкам и сразу сказал, что поищу местечко где-нибудь в уголке и буду тихо и мирно сидеть, чтобы лишний раз не привлекать к себе внимание. Рыжая авторитетно заявила, что я — трус, с чем, собственно, ваш покорный слуга спорить не стал. Принцесса не принимала участия в выяснении моих душевных качеств, восторженно уставившись на толпу людей, деловито снующих вокруг. В конце концов Хок утащила Рианну по направлению к торговым рядам, а я стал искать «тихий уголок». Поставленная задача оказалась непростой. Совсем непростой. Судя по столпотворению, царившему на площади, в городе либо намечалась, либо полным ходом шла какая-то ярмарка, иначе откуда бы такому количеству народа взяться на конец лета в городе, который всегда был и будет «проходным»? Правда, прислушавшись к разговорам, я узнал, что причина большого скопления людей до идиотизма проста: последнюю неделю на юге от Мирака шли проливные дожди, и на дорогу сошло несколько селей, приведших к непроходимым завалам, устранением которых в данный момент вовсю занимались специалисты — свои и приглашенные, то есть местные жители и гномы. Сообразив, что мы застрянем здесь надолго, я слегка опечалился, сопоставив природные явления с осторожным предположением Мантии о расплате за просьбу, обращенную мной к Хозяину Леса. Значит, Судьба жаждет моего участия в неких событиях, происходящих или намечающихся именно здесь, на юге Россона... Любопытно будет узнать, каких именно. Впрочем, что бы ни произошло, приятным для меня оно не будет — уж в чем, в чем, а в этом я уверен, потому что все сюрпризы, преподнесенные мне моей странной жизнью, всегда больно бьют. Когда по голове, а когда и по более чувствительному месту... Отчаявшись спрятаться от любопытных взглядов горожан и гостей города в укромном уголке, я вышел на середину площади. К фонтану. Странно было увидеть такое сооружение посреди города, затерянного в горах, где любой источник питьевой воды стоит на особом учете. Но факт оставался фактом: в центре главной площади Мирака раскрывалась навстречу небу чаша бассейна, обрамленная невысоким бортиком. А вот внутри этой чаши... Наткнувшись взглядом на статую, я замер, совершенно обескураженный. Фигура женщины, спрятанная в просторных складках то ли платья, то ли плаща: на обозрение выставлены лишь руки, протянутые навстречу... Кому? На этот вопрос я не мог ответить. Спокойное, властное лицо. Красивое? Да, пожалуй. Но той особой красотой, которая не нуждается в защите, а напротив, сама способна приводить в смятение врагов и воодушевлять воинов на поле боя. И вместе с тем... Скульптор, изваявший статую, был гением: женщина выглядела совершенно живой, разве что цвет кожи и всего остального имел голубовато-серый оттенок с муаровыми разводами. Одежда почти не тронута резцом — так, заданы основные складки, не более — но руки и голова... Присмотревшись, я покачал головой: человек не способен придать камню подобную гладкость и бархатистость с помощью инструментов. Нет, здесь поработал кто-то другой... Солнечный луч скользнул в бассейн, и на мозаичном дне я рассмотрел несколько фраз, спрятанных в изгибах узора. Возможно, до меня никто не находил в сплетении лоз знаки, наделенные смыслом, а если и видел, то... Не думаю, что многие из местных жителей владеют Старшим Языком. «Победи ненависть. Отпусти любовь. Исполни долг». Теперь я не сомневался в авторстве этого произведения искусства. Только одна известная мне раса любит снабжать безделушки полезной информацией... Но действительно ли это — безделушка? Я прислушался к своим ощущениям. Что потянуло меня к этому месту? Обещание покоя. Неосознанное, неслышимое, но твердое. Нет, даже не покоя. Защиты. Обещание сохранить. Спасти. Укрыть от напасти. А это значит... Пришлось вызвать Внутреннее Зрение — совсем чуть-чуть, на Низком Уровне, всего лишь для поверхностного осмотра: погружаться глубже мне не хотелось, хотя сейчас, после восстановления подорванного здоровья за чужой счет, эта процедура не составила бы никакого труда. Но первый же нырок на другой Пласт едва не заставил меня захлебнуться. Статуя, чаша фонтана и даже вода, мягко поблескивающая в солнечных лучах, составляли единое целое. Артефакт невероятного могущества. Сплетение каналов, испещренных специальными резервуарами для накопления и направления Силы, образовывало узор, совершенно незнакомый, но предельно ясный для понимания. Некто, обладающий возможностью и, самое главное — желанием, сделал городу королевский подарок. Обеспечил город Защитником. Точнее, инструментом, который позволит защитить Мирак от нападения. Правда, чтобы наполнить это сооружение Силой, нужно очень и очень постараться, но, пожалуй, несколько магов Высших Ступеней справятся. Или один Мост... Взгляд снова скользнул по лицу статуи, придирчиво изучая черты. Итак, Дом Атакующих — только там родятся женщины, сочетающие безудержную силу с бесконечной нежностью. А вот ваял сей монумент кто-то из Созидающих, их работа: четко, пропорционально, эффективно — ничего лишнего. Интересно, натурщицей мастеру служила случайная знакомая или возлюбленная? Наверное, все же возлюбленная, потому что скульптор вложил слишком много чувства в выражение лица и протянутые руки женщины. Слишком много... Учитывая назначение артефакта, здесь больше подошло бы что-нибудь неодушевленно-умиротворяющее, а не женщина, раскрывшая объятия. Впрочем, это сугубо мое личное мнение, не более... — Чем тебя так зачаровала эта статуя? — хлопнула меня по плечу Хок. Я повернулся к девочкам и, признаться, с некоторым неудовольствием отметил, что венок с головы Рианны безвозвратно исчез, зато в пальчиках подружек алели аппетитные леденцы. — А где цветы? — оставил я без внимания вопрос рыжей. — Нам так повезло, — горячо начала принцесса, — оказывается, цветы, из которых ты сплел венок, очень редкие, и в первой же лавке нам предложили за них несколько монет! — Но вы согласились на конфеты? — уточнил я. — Почему же, — встряла Хок. — Деньги мы тоже взяли... Кстати, а где ты нашел «Слезы ветра»? — У озера. — Что-то я не припомню, чтобы там росли цветы... — недоверчиво протянула рыжая. — Их там было как грязи: только руку протяни! — Я начинал злиться. Неоправданно, конечно: скорее всего, цветы распустились только для меня одного. С легкой руки все того же Хозяина Леса, дабы... Дабы что? Угодить? Разве я выказывал ему неудовольствие? Или же он хотел сделать мне приятное? Бред. Если начну так думать, и до сумасшествия недалеко... — А что ты все-таки нашел в этом фонтане? — спросила Рианна. — Это так важно? — Ну... Ты не сводил глаз с женщины... — Наверное, ни разу в жизни ничего подобного не видел? — съязвила Хок. Видел, дорогуша, не раз и не два, а гораздо больше. К тому же видел, так сказать, живую натуру, а не каменное подобие. Я уже собирался сказать об этом, но гомон толпы разорвал пронзительный торжествующий вопль: — Хайи-и-и! Я содрогнулся. Только одно существо во всем подлунном мире имело такой голос. И я надеялся, что оно надолго покинуло Тропу моей Судьбы... Зря надеялся. Не получилось убежать от неприятностей. Но откуда... Фрэлл! Как я мог забыть?! Владения гномьих королей начинаются аккурат за соседней горной грядой, а это значит, что... Коренастая фигурка протиснулась сквозь плотное кольцо людей, и я увидел знакомую круглую мордашку. Довольную. Очень довольную. — А я все думала: ты или не ты? — первым делом сообщила Миррима, вцепляясь в полу моей куртки. — Не я, — со скорбной миной ответил ваш покорный слуга, чем вызвал растерянное недоумение у девочек и подогрел энтузиазм гномки. — А ты почти не изменился. — Миррима продолжила радовать меня своими наблюдениями. — Вот только... — Короткий пальчик попытался достать до моего лица. Безуспешно. Пришлось малявке ограничиться всего лишь указанием направления. — Я тоже рад тебя видеть. — Как мне утихомирить этот жизнерадостный ураган? — Ну-ка, рассказывай, откуда ты здесь взялся и что делал все три месяца без меня? — Можно подумать, она — моя невеста и вправе требовать отчета! — Может быть, позже... — Это твоя знакомая? — робко поинтересовалась Рианна. Внимание гномки, ранее полностью сосредоточенное на мне, переместилось в сторону принцессы. Голубые глаза расширились, рот раскрылся, но я уже знал, чем заканчиваются подобные мимические упражнения, и потащил Мирриму в сторону: — Простите, девочки, мне нужно сказать пару слов моей... подружке. «Девочки» понимающе промолчали, хотя по глазам было видно, как нелегко им дается сохранять спокойствие. Оказавшись в нескольких десятках шагов от ненужных ушей, я настоятельно попросил: — Милая, пожалуйста, веди себя прилично! — Ха! Кто бы говорил о приличиях?! — Курносый носик задорно вздернулся кверху. — А сам? После всего, что у нас было, я застаю тебя в окружении девушек! На что это похоже? — Милая... Я тоже люблю пошутить, но давай поговорим серьезно. — Давай. — Она согласилась слишком легко, и я заподозрил подвох, но не стал увиливать от закономерного продолжения беседы.— Что у тебя на щеке? — Разве сама не видишь? — Вижу. Откуда оно взялось? Думаешь, тебя украшает эта картинка? Так вот, спешу огорчить: с клеймом ты выглядишь отвратительно! — Знаю, милая, я... — Откуда оно взялось? — Настойчивости девчонки мог бы позавидовать седобородый ветеран Орлиного Гнезда. — Ты не поверишь... — Банальная фраза, но вполне подходящая. — Рассказывай! — Помнишь мальчишку, которого я отшлепал? — А как же! Только что он делает тут, да еще и в женском платье? — Надо сказать, что Хок любезно одолжила принцессе несколько вещей из своего гардероба, а Матушка взяла на себя труд подогнать их под размер девочки. — Это его сестра-близнец. — Да-а-а-а? — Она задумалась, но ненадолго. — Не увиливай! — Этот мальчишка оказался наследным принцем Западного Шема. И не простил мне обиды: как только за ним приехала свита, он приказал одному из подчиненных наградить меня этим украшением. Все очень просто, как видишь. — И ты не сопротивлялся? — Удивление, смешанное с укором. — В тот момент я не мог... — Ну не рассказывать же ей все подробности, право слово! Если я упомяну еще об одной «женщине в моей жизни», рискую не получить покоя до самой ночи. — Хм... Значит, это — принцесса? — Соображаешь. — А где ты нашел ее? — Малышка зрит в корень. — Почему это я ее нашел? — Ну не она же тебя искала, чтобы извиниться за брата! — Миррима расплылась в довольной улыбке. — Хорошо, нашел. Не важно, где и когда, не об этом речь... Я намереваюсь вернуться в то место, откуда обстоятельства заставили меня отбыть полтора месяца назад. — Эк завернул! — восхитилась гномка, но не дала перехватить инициативу.— Сначала ты погостишь у меня! — У тебя? — Я растерялся. — Ну, не совсем... — Она смущенно потупилась. — Здесь в городе у моего дяди есть мастерская и небольшой дом... Мы часто переезжаем в него на летние месяцы, потому что совсем рядом с Мираком любимые дядины рудники: он говорит, что там добывают лучшую руду во всех Королевствах! — А кто у нас дядя? — Мастер! — Это я понимаю... Чем конкретно он занимается? — Работает с металлом! — гордо заявила Миррима. — Кузнец, значит. — Я перевел художественный образ в привычное понятие. — Кузнец, — подтвердила гномка. — Кузнец... — задумчиво повторяю я. В Двери Сознания, запертые на Засовы Лэни, что-то заскреблось. Наверное, я и сам сделал бы верный вывод, но малышка не позволила лишний раз напрячь мозги: — А вообще, спасибо тебе! — За что? — опешил я. Неужели Гедрин уже передал ей жемчужины? Я же просил подождать до зимы... — За дядю! — Не понял... — Спасибо, что не дал ему утонуть! — Кому? — Дяде Гедди. — Гедди? — Сердце ухнуло куда-то вниз. Нет, не на землю. Гораздо ниже. — Ты что, не помнишь? — Гномка укоризненно нахмурилась. — Твоего дядю зовут Гедрин? — уточнил я. На всякий случай, хотя и так все было очевидно. — Совсем плохой... — сочувственно поцокала языком гномка. — Тебя по голове не били, случаем? — Я прекрасно все помню, не переживай насчет моей головы. Просто... Он не сказал, что является твоим дядей. — Не успел, наверное, — пожала плечами гномка. — Он ведь недолго был в твоих краях. — Недолго? — Я перебрал в памяти все встречи с «дядей Гедди». Включая попойку. — Достаточно, чтобы... Впрочем, не важно. Скажи, а он сейчас в городе? — Нет, конечно! Зарылся на рудниках, — недовольно ответила Миррима. — Утонул в очередном приступе вдохновения. — А именно? — Твердит, что должен выковать нечто особенное... Такое у него бывает. К счастью, реже, чем могло бы. Опять за ковыряльники принялся... — Ковыряльники? — переспросил я. В основном, чтобы поддержать беседу. — Да, то ли меч, то ли еще что... — кивнула гномка. — И пока не выкует, не успокоится. Правда, еще даже подходящий кусок руды не нашел... Так что раньше следующей недели его ждать не стоит! — торжествующе закончила девчонка. — Тебя это радует? — делано сомневаюсь я. — Конечно! Весь дом в моем распоряжении! И я могу... Что могла или не могла Миррима, я не успел узнать, потому что к нам подошла Матушка, за которой хвостиком через толпу тянулись Хок и Рианна. На лице хозяйки труппы явственно читалась тревожная озабоченность. — Что-то случилось? — спросил я. — Да уж... Видел, сколько народу скопилось в городе? — Как не видеть... — Гостиницы забиты до отказа. Нам негде остановиться. — Печально... — согласился я. — Так что придется ночевать за городскими стенами, — подвела итог Матушка. — А вот и нет! — победно провозгласила гномка. — Не имею удовольствия быть представленной... — начала было женщина, но с гномкой церемонии не проходили. — Остановитесь в моем доме! — Право, это очень любезное предложение, но... Будет ли это удобным... — Будет, будет! — Миррима довольно щурилась. — Берите все свои пожитки и прошу следовать за мной. — Кто эта девушка? — растерянно поинтересовалась Матушка. — Подружка Джерона, — не преминула сообщить Хок. — В самом деле? — Строгий взгляд переместился на мое растерянно-гордое лицо. Пришлось ответить предельно уклончиво: — Мы... Познакомились несколько месяцев назад... Я оказал ей и ее родственникам некоторые услуги... — А ты, оказывается, весьма полезный попутчик, — улыбнулась женщина. — Кто бы мог подумать, что в Мираке у тебя такие хорошие знакомые? ...Створки ворот разрезали глухую стену, открывая вход на двор, способный поместить не один наш фургон, а целый пяток тяжело груженных подвод. Гедрин, похоже, был уважаемым гражданином Мирака, если отвоевал у местных властей столь обширное пространство для размещения мастерской. Да и дом выглядел добротным и вместительным. Когда мы с Нано прикрыли ворота, Миррима звонко крикнула: — Карола! У нас гости! — Какие еще гости? — раздался из дверей дома грозный бас. М-да, бывают же... гномки. Местная домоправительница? Внушительная дама. Сразу видно, что держит все хозяйство в ежовых рукавицах... Интересно, в юности она была такой же непосредственной, как Миррима, или эта степенная важность непременно должна быть врожденной? Массивные кулаки воткнулись в не менее массивные бока, брови нахмурились, взгляд маленьких темных глаз медленно прошелся по нашей честной компании и остановился на гномке. — Хозяин будет недоволен, — резюмировала женщина, именуемая Каролой. — А вот и нет! — Миррима ничуть не испугалась гнева домоправительницы, да и я уже начинал замечать в грозном взгляде заботливые и теплые искорки. — Ты даже не представляешь... — И где ж их всех разместить? — Каролу интересовали сугубо хозяйственные вопросы. — Да места полно! — перебила ее размышления девчонка. — Лучше послушай меня! Помнишь, я тебе рассказывала... И дядя... Ну, про парня, который... — При чем здесь эта история? — Можешь с ним познакомиться! — торжественно объявила Миррима. — И где же он? — недоумевающе огляделась Карола. — Да вот! — Девчонка уцепила меня за рукав и подтащила к домоправительнице. Я смущенно улыбнулся, попав под обстрел темных глаз. Примерно с минуту женщина молчала, то ли изучая меня, то ли вспоминая, что ей рассказывали обо мне. Наконец неловкая пауза закончилась, но совсем не так, как можно было бы предположить. — А худенький-то какой! — всплеснула руками Карола... Дом был большой, но не бесконечно большой, поэтому отдельной комнаты каждому не досталось. Разбились по парам: я и Нано, Матушка и Хок, Рианна и Миррима. Против такого размещения я не возражал: гномка уже знала, с кем имеет дело, и лучшего соседства трудно было бы желать. Когда вещи были разложены, фургон передвинут в угол двора, чтобы не загораживать проезд, а лошади освобождены от сбруи, вычищены и накормлены, настал черед отдыхать и трапезничать нам самим. Какие разговоры за едой? О погоде, конечно! Я стал обладателем невыразимо ценной информации о количестве дождливых и солнечных дней, подаренных в это лето Мираку капризной природой. Карола сетовала на ливни, превратившие торговый тракт в форменное безобразие — в основном ее удручали обилие народа и стремительно пустеющие лавки. Миррима вовсю старалась показать себя хозяйкой дома. Выглядело сие действо забавно, но трогательно. Матушка ухитрялась поддерживать разговор со всеми персонами, расположившимися за обеденным столом, Нано целеустремленно ел, Хокка острила в меру своих — на мой взгляд, весьма скромных — способностей. Я... Я пялился в тарелку, наполненную аппетитным мясным рагу и боролся с приступами тошноты. Мне было плохо. Еще утром, на последнем привале перед въездом в город, я спокойно вкусил нехитрый завтрак, приготовленный Матушкой. По крайней мере, у меня не возникло проблем с поглощением пищи. А сейчас... Что происходит? Отравился? Чем? Нет, дело не в этом... Первый же кусок встал комом в горле, напрочь отбив охоту продолжать. С трудом пропихнув его внутрь стаканом воды, я оставил попытки перекусить и вяло прислушивался к разговорам, крутя в пальцах вилку. Карола несколько раз кидала в мою сторону тревожные взгляды, и я вполне понимал ее недоумение: обоняние кричало о том, как хороши блюда, приготовленные домоправительницей Гедрина. Поэтому я вежливо улыбался в ответ и качал головой в смысле: «Вашей вины здесь нет, почтенная». Остальные вряд ли заметили мое вынужденное голодание — Миррима оживленно рассказывала, что к разбору завалов привлекли даже местных магов, Рианна вовсю клевала носом, члены актерской труппы с интересом внимали изложению подробностей о проведении дорожных работ. В конце концов я не выдержал и откланялся, объяснив, что слишком устал с дороги и хочу прилечь. Самое интересное, что ничуть не покривил душой: едва добравшись до постели, ваш покорный слуга провалился в тяжелый сон без малейшего намека на сновидения... ...Вы когда-нибудь просыпались среди ночи от мерзкого ощущения, что весь мир вокруг ходит ходуном? Вот и я до недавнего времени не имел удовольствия быть знакомым с подобными прелестями. Самой главной ошибкой стала попытка открыть глаза: голова сразу же закружилась, добавив к несуществующей качке отчетливое понимание того, что меня мутит. И мутит весьма и весьма настойчиво, если можно так выразиться. Благоразумно решив не засорять предназначенное для отдыха помещение отходами жизнедеятельности, я приложил героические усилия, чтобы встать и... Понял, что, даже вычистив желудок (хотя он и не был таким уж полным), покоя не обрету. По вполне понятной и простой причине: очередное недомогание не имело ничего общего с состоянием здоровья. По моему телу гуляли волны. Недовольные, я бы даже сказал, сердитые. Они ворчали и шипели, но не объясняли, чем мне посчастливилось заслужить такие мучения. Пласт Реальности, в котором находилось мое физическое тело, штормило. Не слишком сильно, чтобы это стало заметным для людей, сведущих в магии, но достаточно неприятно, чтобы лишить меня сна и аппетита. Не скажу, что столкнулся с подобным явлением впервые, но, поскольку сейчас не шла речь о шутках моего кузена или уроках, навязанных сестрой, я встревожился. Даже испугался. Самый естественный в мире страх — страх перед неизвестностью, не правда ли? А значит, нужно постараться превратить неизвестную опасность во вполне определенную, пусть даже весьма неприятную, но хорошо знакомую особу. Кто может мне помочь в нелегком деле Познания? Только та, кто знает все и обо всех, причем больше, чем можно было бы надеяться... Ох, и не хочется обращаться за помощью и советом к старой знакомой, но есть такое слово: надо. Честно говоря, готов на многое, чтобы избавиться от этой дурной «качки»... Что происходит? «Ты знаешь...» Нет, я не знаю! Я только понимаю, что мне плохо, но понятия не имею, из-за чего! «Сердце Гор[25] проснулось...» Это еще что за штука? «Ты так плохо учился?» Я не могу знать все на свете! «Ты не знаешь даже того, что тебе необходимо знать...» Прекрати говорить загадками, стерва! Я требую быстрого и обстоятельного ответа! «Еще одна фраза в том же духе, и ты надолго останешься наедине с самим собой...» Напугала! Ты будешь отвечать или нет? Молчание. Я жду! Молчание. С нотками ехидного осуждения. Ну, как хочешь! Было бы предложено... Пойду спать! Я начал опускать Полог, отделяющий нас друг от друга, и Мантия нехотя пробурчала: «Не получится...» Что не получится? «Ничего не получится...» Уточни. «Во-первых, ты не сможешь полностью отгородиться от меня — прошло то время, когда мы были почти чужими...» Ничего себе, новость! Это что же получается: она в любой момент может портить мне жизнь, а я не имею права ни мгновения побыть без присмотра? Какая отвратительная несправедливость! Особенно если учесть, что оный «присмотр» ни в коем разе не уберегает меня от необдуманных поступков... А во-вторых? «Спать — не получится...» Почему это? «Потому что через некоторое время славный город Мирак будет стерт с лица земли, и если ты не желаешь быть похороненным под грудой камней, следует незамедлительно предпринять какие-нибудь действия...» Что?! «Плохо слышал?.. Бедненький...» Что ты сказала насчет города? «Он будет разрушен...» Почему? «Я уже назвала причину...» Да, некое Сердце Гор, которое проснулось... Что это за ерунда? «Я бы прочла тебе лекцию, но время уходит...» Просто скажи, с какой радости меня качает, словно я попал в шторм? Ведь магия тут ни при чем? «Как сказать... Помимо магии, которой забавляются люди и нелюди[26], есть и иные чудеса в этом мире...» Не хочешь ли ты сказать... «Именно так...» — Довольный кивок. Природа решила немного пошалить? «На этот вопрос нет простого и ясного ответа...» Но что случилось? «Первый камень из основания Стены был выбит тобой, когда рухнул Портал...» Ну вот, опять я во всем виноват! «Ты еще не понял, что любое твое действие приводит к... нескольким результатам?» Но почему? «Портал был возведен над одним из фрагментов природного Кружева, связанного с Сердцем Гор... Когда ты нарушил равновесие конструкции, Пласт содрогнулся, разве ты не почувствовал?» Почувствовал, конечно. «Горы заволновались... А сегодня днем произошло кое-что, окончательно разбудившее Сердце...» Что же? «Еще один любитель вроде тебя ворвался в чужое Кружево... По незнанию или по злому умыслу, но он нанес ощутимый вред...» Но почему... Почему Я не могу спать спокойно?! «Потому что таков твой удел...» Это не ответ! «Другого ты сейчас не получишь... Нет времени...» Нет времени на то, чтобы объяснить? «Нет времени на твою жалкую рефлексию...» ЧТО?! Я почти задохнулся от ярости. «Если, конечно, тебе все равно, что произойдет с окружающим тебя миром, могу рассказать... Но если ты все-таки хочешь сохранить жизни нескольких тысяч существ, то...» Я хочу... Я не знаю, чего я хочу. «Ну вот, что я говорила о рефлексии?..» — Злорадствует. Излагай факты. Быстро, четко и понятно. «Как тебе будет угодно... — Сердце Гор проснулось от грубого вмешательства в Кружево... Для того, чтобы восстановить поврежденный фрагмент, необходим приток Силы извне... В данном случае речь идет о Силе, которая высвободится, когда стены Мирака рухнут...» А при чем здесь люди? «Они просто не успеют спастись... Чужие жизни Сердцу Гор не нужны...» Так почему же оно... не предупредит их, что ли... «Как ты себе это представляешь?..» Саркастическое недоумение. Ну, скажем... Потрясти немного, прежде чем рушить... Жители города могли бы покинуть опасную территорию... «Оно и трясет... Того, кто имеет Право слышать...» Фрэлл! Но что я могу? «Предупредить всех и каждого ты просто не успеешь... Даже если тебе поверят...» Уж это-то я понимаю! Есть ли другие способы? «Пораскинь мозгами...» У меня голова уже опухла от таких новостей! «Напрягись... Ты знаешь все, что тебе необходимо для принятия решения...» Знаю... Наверное, знаю. Но, фрэлл подери, кто сказал, что я ПОНИМАЮ? Утихомирить Сердце Гор — что бы ни крылось за сим звучным названием — я не могу. Просто не придумаю, с какой стороны подойти к этой проблеме... Тогда — что? Нужно защитить город? Согласен. Но как? Разве только... «Как ты долго соображаешь...» — Притворный вздох. Фонтан? «Почему бы и нет?..» Но его еще нужно привести в действие! Артефакт рассчитан на очень большой приток Силы — где я столько возьму? Даже если выпью Кружева всех людей в округе, не смогу набрать нужное количество... В городе есть маги высоких Ступеней? «Только за пределами города...» Ты понимаешь, что задаешь мне неразрешимую задачу? «Опускаешь руки? Тогда позаботься хотя бы о собственной безопасности...» Опять — Саван? Меня передернуло. «Разумеется... Глядишь, месяца через два откопают...» Ну и шутки у тебя... «Какие?..» — Видимый интерес. Злые. Довольна? «По большому счету, мне все равно...» Вот уж это я прекрасно знаю, дорогуша, можешь не продолжать! Хорошо, я останусь жив в любом случае, но... Что будет со всеми остальными? Жители города в общей своей массе меня не волнуют: в конце концов, я даже не вспомню их лица, но... Что будет с теми людьми, которые уже оставили след в моей душе? Погибнут под завалами? Я позволю этому случиться? ...И что-то в темной глубине сознания сказало: решай. Но какой бы выбор ты ни сделал, он будет трудным... Трудным? Трудным... О не-э-э-эт! Я почти выкрикнул последние слова, и Нано сонно поднял голову от подушки: — Ты чего? — Прости... Да вот, судорогой ногу свело... Сейчас уже проходит... — пролепетал я и выбрался в коридор, плотно прикрыв за собой дверь, чтобы не будить тех, кто — в отличие от меня — безмятежно спал в преддверии катастрофы. Прислонившись к стене, ваш покорный слуга с бессильной злостью мотнул головой, впечатывая затылок в деревянную панель. Больно? Да. Но не эта боль страшна... «Сообразил, наконец?» Я этого не сделаю. «У тебя нет другого выхода...» Это... жестоко! «Разумеется...» Подло! «А как же...» Отвратительно! «Куда же без этого...» Я не могу! «Можешь... И — сделаешь...» Не-э-эт... Сопротивление было бесполезным — я знал это с самого начала. Если Мантия что-то предлагает, будь уверен: иных вариантов не существует. Но в этот раз... Все разумные границы оставлены позади. Я попал в ловушку, из которой никогда и никуда не выберусь. Это все равно что самому положить голову под топор палача и просить того не промахнуться... «Наплакался?» Даже не начинал. «У тебя совсем не осталось времени... Решайся: или сейчас, или...» Приступай! Я сжал зубы, моля только об одном: пусть мне хватит сил не кричать... Каскад сверх-Вуалей и недо-Саванов размазал меня по полу. Скорее всего, я подвывал, бессильно царапая паркетные доски, не помню. На сей раз Мантия и не подумала хоть немного оградить мое сознание от пытки Перехода, и сейчас приходится в полной мере испытывать все прелести мгновенной смены мироощущения... Туда-сюда. Туда-сюда. Бессчетное количество раз. Наверное... Я пробовал считать, но сбился после второго десятка, потому что пришлось бросить все силы на то, чтобы удержать на плаву то немногое, что составляет собственно МЕНЯ. Только меня самого. Без шелухи необретенных Прав и невыполненных Обязанностей. Крохотная искорка на границе между «да» и «нет». Между «не был» и «не будет»... Очертания мира плавятся и текут. В глазах рябит от вспышек опускающихся и поднимающихся Щитов. Тело намертво скручено судорогой, на которую, как на нитку, нанизаны бусины спазмов. Это уже не боль, а нечто новое... Тело привыкает ко всему — спорит, ругается, проклинает, но смиряется с неизбежным — а что же мне делать с оставшейся своей частью? С тем непонятным и беспокойным мохнатым комочком в груди, который обычно называют душой? Когда я, наконец, смог подняться на ноги, не рискуя сорваться в новый цикл путешествия от Бытия к Не-Бытию, все внутренние запасы были безжалостно и грубо выпотрошены. Я был пуст. Почти. Оставалось лишь что-то на самом донышке, несколько капель, чтобы удержаться от Шага За Черту. Если получится... Я кулем ввалился в комнату, где Миррима и Рианна вкушали закономерный десерт трудного дня, а попросту говоря — в девичью спальню. Душный воздух, вздымавший занавески на окне, обещал скорую грозу. Яркая, как никогда, луна подглядывала за мной, словно кто-то велел ей быть непременной свидетельницей всего происходящего. Лучше бы ты стыдливо спряталась за облака, Ка-Йи! Право, не стоит смотреть на то, что будет происходить здесь и сейчас... Колени подогнулись, и я еле успел плюхнуться на постель рядом с принцессой, которая недовольно шевельнулась, но не открыла глаза, справедливо рассудив во сне, что незачем тревожиться по пустякам. Увы, милая, это далеко не пустяк. Я тронул девочку за плечо: — Просыпайся! В ответ послышалось вялое бормотание. Пришлось тряхнуть посильнее: — Просыпайся, кому говорят?! Припухшие веки медленно поднялись, и ореховые глаза взглянули на меня, мягко говоря, с непониманием: — Уже утро? — Нет. — Тогда зачем ты... И вообще, что ты делаешь в этой комнате? — Запоздалое смущенное удивление. — Срочное дело, требующее твоего участия. — Какое дело? — Она не желала просыпаться окончательно. Пришлось брать быка за рога: — Что ты знаешь об Инициации? Глаза Рианны испуганно расширились. — Зачем... Что тебе... А до утра это не подождет? — Утром всем нам будет уже не до пространных рассуждений, милая... Именно сейчас. — Этот вопрос тебя не касается! — обрубила девочка. — Ошибаешься, милая, потому что... Пришла пора взрослеть. Она перестала моргать, вцепившись взглядом в мое лицо. — Ты... Ты пьян? — Ну, нашла оправдание! — Лучше бы я был пьян... В общем, так: хочешь ты того или нет, но сейчас тебе предстоит пройти Инициацию. Мне позарез нужен Мост... — Ты с ума сошел! — Она вжалась в постель, словно надеялась спрятаться в складках одеяла. Не выйдет. Я швырнул смятую ткань на пол. — Только не бойся, пожалуйста... — Зачем я это говорю? Кого когда успокаивали слова: «Не бойся»? Но что еще я могу сказать? Что сейчас будет очень больно? Это тоже не повод для успокоения... — Убирайся прочь! — попробовала приказать принцесса. Ай-вэй, малышка, не командный у тебя голос, совсем не командный. — Ты готова? — Оставь меня! — Еще чуть-чуть, и польются слезы. — Чего вы шумите, дурные? — Ну вот, и гномка проснулась. Так я весь дом перебужу... — Скажи ему, чтобы он ушел! — взмолилась Рианна. — Кто? — Миррима подняла голову, узрела меня и сморщила носик: — Ах, этот... Слушай, тебе что, не спится? Пойди на кухню, съешь чего-нибудь — помогает... — Я буду очень признателен, милая, если ты повернешься лицом к стенке и снова уснешь, — ласково сказал я. — Это еще почему? — нахмурилась гномка. — Потому что... — Ну нет у меня времени, совсем нет! Драгоценные секунды ушли на то, чтобы доковылять до постели гномки и отправить ее в состояние, схожее с самым глубоким сном — это не составило мне труда: всего-то и нужно, что пережать пальцами сосуды на шее... Конечно, добавив небольшой удар по Кружеву, снимающий излишки жизненной силы — ровно столько, сколько нужно для наведения глубокой усталости. Когда я вернулся обратно, принцесса попыталась меня ударить. И получила в ответ хлесткую пощечину, швырнувшую хрупкое тело на постель. — Игры закончились, милая. Пора приниматься за дело. — Я сам удивился безжизненности своего голоса. — Не смей ко мне прикасаться! — Она была смертельно испугана, но не теряла присутствия духа. Пока. — Мне очень жаль... Я обрушился на нее всей своей тяжестью, придавив к кровати. Девочка глухо вскрикнула и... Закатила глаза от нахлынувшей боли, потому что Пустота ворвалась в ее бледное Кружево. Я не смотрел на Рианну — просто уткнулся носом в жилку, пульсирующую на тонкой шее. Нет, не из трусости. Зачем смотреть на искаженное страданием лицо, если сам испытываешь не менее сильные мучения? Пальцы принцессы конвульсивно сжимались, но я сомкнул на ее запястьях браслеты своих ладоней и прижал к постели. Не надо дергаться, милая! Я знаю, что тебе больно, я знаю, что тебя выворачивает наизнанку, но... Я не умею иначе. Если бы умел... Что такое Инициация? Фрэлл ее знает! «Мостоведение» никогда не входило в число моих любимых предметов для изучения. Каков должен быть результат? Кружево, готовое к соединению артефакта с Источником! Как этого добиться? Могу предложить только один способ: вычерпать тот небольшой запас Силы, который имеется на настоящий момент, поставить ребенка на грань смерти и надеяться, что в последний момент природа сама сделает то, что нужно. Жестоко? А то! Могу сказать больше: в эти минуты я себя ненавидел, потому что совершал кое-что похуже, чем изнасилование — хладнокровно и настойчиво убивал... Зелень таяла. Быстро, слишком быстро. Ну еще бы, я же снова голоден... Надо бы помедленнее... Так, дышим ровнее, спокойнее... Я должен нанести удар по всей поверхности Кружева, вонзиться в каждую петельку, высосать Силу из каждой Нити. Чуть-чуть глубже... Так, хорошо, первый Слой снят. Идем дальше? Какая же она слабенькая... Фрэлл подери, а вдруг девочка вовсе не должна была проходить Инициацию? Но тогда... я попросту убью ее! Нет, этого не может быть... Остановиться? Поздно. Отпусти я Кружево сейчас, она умрет, лишенная Защитного Слоя, если тотчас же не получит подпитки. А ни мага, ни лекаря под рукой нет... Пресветлая Владычица, я так редко обращаюсь к тебе в своих мольбах! Пожалуйста, не оставляй это дитя! Я не могу заплатить: у меня ничего нет. Я не могу обещать: мне нечем тебе служить. Не ради меня, ради нее... Я не могу взять на себя еще и эту смерть! Трус? Да! Эгоист? Разумеется! Зачем я все это затеял? Уже не понимаю... Какой из меня Спаситель Невинных Душ — смех один... Только ломаю и рву... Бессвязные мысли улетели прочь, опустошая разум, и я сосредоточился на своих ощущениях. Все бы ничего, если бы не эти волны Возмущения Пространства — как они мне мешают! Второй Слой скорбно осыпался в Пасть Пустоты, и Кружево стало совсем прозрачным. Еще глубже? Она же почти не дышит... Что ж, осталось последнее средство. Я накрыл губы девочки своими и выдохнул в маленький рот воздух из своих легких. Она кричала бы, если бы могла. Жестокая агония пронзила тело ребенка — не помогло даже то, что я лежал сверху: левая рука Рианны вырвалась из моего захвата, и скрюченные пальцы вонзились в щеку, аккурат рядом с клеймом, но я удержался и не отдернул голову, хотя от боли на глаза навернулись слезы. Бледная кожа принцессы стала невероятно холодной, словно ледник, но я не мог убраться восвояси, потому что... Я не мог оставить ее наедине с кошмаром, который сам же и вызвал к жизни. Да, мне не дано было почувствовать и десятой доли того, что испытывала принцесса, но я знал, какая волна боли будет последней... Сотни голодных язычков оплели Кружево девочки, высасывая крохотные капли девственной Силы. Силы, которая ни разу не была выпущена на свободу. Хрусталь пустеющих Нитей покрывался инеем. Еще несколько минут, и по прозрачным узорам пробегут первые трещины — вестники приближающейся смерти... Ну же, твое высочество, борись! Кто, кроме тебя, сможет открыть Врата? Я прошу, не сдавайся! Ты не хочешь выполнить мою маленькую просьбу? Тогда... Я приказываю тебе! Упрямишься? Не желаешь искать свой Источник? Сама напросилась! Примешь то, что выберу я, и только попробуй отказаться! Я потянулся сознанием к Четырем Опорам. Которая из вас? Которая же? Факел грустно покачал язычками огня, встречая мой вопрос... Песок Чаши что-то сожалеюще прошелестел... Струны Лютни жалобно взвизгнули... Гладь Колодца потемнела... Да что же такое творится?! Почему вы отворачиваетесь? Почему отказываете в помощи? Я прошу вас! ...Голос, разрубивший сознание пополам, принадлежал не Источникам. Тихий, спокойный, почти безучастный и невыразимо усталый: — Она слишком слаба... — И что же? — На страницах ее Судьбы нет места для Источника... — Сотри что-нибудь ненужное! Ты можешь, я знаю! — Ненужное? — Печальный вздох. — Ты не понимаешь, о чем просишь... — Она погибнет, если ни один Источник не примет ее! — Возможно... Но если ты вернешь то, что взял, у нее есть шанс выжить... — А у всех остальных? — Что проку жить чужими жизнями, малыш? Живи своей... — Ласковая ладонь на моих волосах. — Город погибнет! — А если он заслуживает такой участи? — Но люди... — Ты слишком хорошо о них думаешь... — Улыбка, полная грусти. — Я не могу допустить столько смертей! — Не бери на себя больше, чем можешь вынести... — Легкий укор. — Помоги! — Переписать Судьбу? — Да! — А если я скажу, что ее Линии переплетены с твоими теснее, чем ты можешь представить? — Это невозможно... — Не могу поверить. Я и Рианна? С какой стати? — Ты не веришь в чудеса? — Сожаление. — У меня не было повода поверить... Ни разу. — Ты предлагал стереть ненужное... Есть одна запись. Касающаяся тебя... Хочешь знать, о чем она? — Интригующе. — Нет. — И все равно узнаешь... Я сотру ее, если ты настаиваешь, но прежде... Я скажу, что вам предназначалось... — Не надо... — Сердце сжалось в предчувствии чего-то дурного и непоправимого. — Вы могли бы быть вместе... — Что это значит? — Дыхание перехватывает от горечи и внезапной догадки. — Вы были бы идеальной парой... С ней ты мог бы... Она бы любила тебя... — Нет... — Ну как? Ты готов отказаться от возможности любить и быть любимым? По-настоящему любимым? Я промолчал, унесенный бурей эмоций. Всю жизнь я мечтал о том, что встречу человека, который... И встретил же! Неужели мы и в самом деле, стали бы... А почему нет? Ни один Королевский Дом не посмел бы упрекнуть меня в том, что касается родовитости и знатности... Она бы разделила со мной... Что? Мое проклятие? Жить с чудовищем? Нет, я не желаю ей ТАКОГО счастья... — Она была бы счастлива, можешь мне поверить... — Мои мысли не секрет для Той, Что Нигде И Повсюду. — И я — тоже? — И ты... А время идет. Я чувствую: Возмущения Пространства становятся все сильнее. Нужно что-то решать, и срочно. А может быть... Плюнуть на все и наслаждаться своим уютным мирком? Мы успеем покинуть город и... фрэлл с ними, с людьми! Еще наплодятся... Пора подумать и о своем личном счастье, разве нет? Женюсь на принцессе, уеду куда-нибудь подальше, ну, придется пойти на поклон к Магрит, и что? Пару раз унизиться — что мне стоит? И заживу в свое удовольствие... Я почти решился. Почти. Но тут неприятная особа по имени Совесть негромко кашлянула, напоминая о себе. Хочешь счастья? Хочу. А заслуживаешь ли ты того, чтобы быть счастливым? Но ведь все вокруг имеют право жить так, как хотят. И, что самое смешное, вовсю пользуются этим правом. Ты — не все. Почему это? Сам знаешь. Я хочу быть таким же, как они! Не получится. Ты никогда не будешь таким. Ты всегда знаешь, как нужно поступать, чтобы все было правильно. А когда знаешь — трудно поступить наоборот. Ну, хоть один раз! Кому от этого будет хуже? Всего лишь нескольким тысячам людей, не более. Не переживай о них... Фрэлл! Никто не посмеет упрекнуть тебя, не бойся... Я и не боюсь. Я совершенно равнодушен к чужим судьбам. Ты сам-то себе веришь? Верю! Ну-ну... Я сжал пальцы, оставляя чудовищные синяки на запястьях принцессы. Почему я опять должен выбирать между собой и всем остальным миром? Почему всегда — я? Почему никто другой не может взять на себя заботу о Сущем? У меня нет достаточных сил и средств, чтобы этим заниматься... Я так мало знаю и умею... Я совсем не подхожу на эту роль... Но сейчас — больше некому. Оставьте меня в покое! И я ни о чем вас не попрошу! — Ты сделал выбор? — Чуточку насмешливо, чуточку участливо. — Да... — Сдавленный шепот. — Не слышу... — Да! — Крик, похожий на всхлип. — И что же ты решил? — Как будто сама не знает! — Подари девочке ее Источник. — Уверен? — Нет, но не вижу другого выхода... — Не жаль отказываться от любви? — Я не знаю, что это такое... — Ты ошибаешься, малыш... Твое сердце умирает в тщетном ожидании чувств, которые никогда не переживало, но узнает с первого же взгляда... — Прекрати! Не причиняй больше страданий, чем уже свалилось на мою голову! — Ты не можешь приказывать МНЕ... — Я прошу! — Что ж... Небольшая пауза — и знакомые слова: — Право — неотъемлемо... Желание — достойно... Цена — подтверждена... Еще одна маленькая пауза. — Воля — исполнена... ...Плотина рухнула. Рассыпалась в прах. Нет, не так: просто исчезла, быстрее, чем тает дымка от дыхания на холодном стекле. Раскаленные струи Силы ворвались в пустое Кружево принцессы, скрещиваясь с языками Пустоты, наступая, напирая, давя... Выброс Силы был огромен. Наверное, я сгорел бы в этом огне, если бы не был сброшен на пол последней судорогой, всколыхнувшей тело девочки. Мне понадобилась почти минута, чтобы подняться и снова взглянуть в ее глаза. Лучше бы я этого не делал... Ненависть — вот единственное, что я мог прочитать. Исключительно по одному, хорошо известному адресу. Чьему? Моему, конечно же! Ненависть и отчаяние. Боль и страх. Нежелание понять и принять свершившееся. Как же мне жаль тебя, милая! И как мне жаль самого себя... — Нам пора. — Я подхватил Рианну под руку, заставляя встать. — Чудовище... — Она сказала это одними губами, но мне не надо было слышать. Я знал, что она так скажет. Я и сам себя так называл. — Увы, милая, увы... Можешь думать, что хочешь, но поработать тебе придется... ...На улицах мы не встретили ни души, что было весьма странно: даже в самую глухую, что называется, полночь, всегда находятся беспокойные души, шатающиеся по делу и без дела, а тут город как будто вымер. Была ли тому виной луна, на бледном челе которой явственно проступали алые пятна, гнев ли разбуженного Сердца Гор заставил все живое впасть в оцепенение — не знаю. Отсутствие свидетелей было мне только на руку: мало ли что подумал бы случайный прохожий, если бы увидел, как взрослый мужчина тащит за собой по улице несовершеннолетнюю девицу с безвольно мотающейся головой? Честное слово, я бы нес ее на руках, но... Я и сам еле передвигал ноги, так что, добравшись-таки до фонтана, ваш покорный слуга думал только о том, чтобы лечь и умереть. Во всех известных смыслах. Вода в чаше бассейна застыла зеркалом, в котором отразилось бледное лицо Рианны. Ореховые глаза, казавшиеся в лунном свете золотыми, почти ничего не видели. Не хотели видеть. — Мы на месте, милая. Пора. — Не хочу... — Слабо, но твердо. — Ничего не хочу... — Город нуждается в твоей защите. — Мне все равно... — Э, нет, милая, не отвертишься! Я потратил столько сил, чтобы ты обрела могущество, можно сказать, пожертвовал собой, и что слышу? Намереваешься умыть руки? Не выйдет! Я залепил принцессе пощечину: — Иди и выполняй то, что должна! — Я ничего тебе не должна... — Безвольный шелест губ. — Не мне, упрямица, не мне! Городу. Людям. Королевству. Кто говорил мне о долге? Так вот тебе возможность: исполни свой долг. Здесь и сейчас! — Мне плохо... — Почти жалобно. — Я знаю, милая, знаю... Еще одно усилие, и ты сможешь отдохнуть. — Я и сам не верил в то, что говорю. Откуда я могу знать, каково это, оживлять артефакт? Что может быть приятного в том, чтобы служить мостиком между двумя беспощадными берегами? — Ты лжешь... Ты всегда лгал... — Она даже не обвиняет, и от этого становится особенно больно. Накричи на меня, милая, ударь, только не смотри так! — Я всегда говорил тебе правду. И сейчас не лгу. Ты знаешь, что так оно и есть... Прошу тебя, прими свою судьбу, девочка... Спаси этот несчастный город... Ну же, очнись! Еще одна пощечина, и голова Рианны мотнулась из стороны в сторону, но взгляд немного прояснился. — Ступай! — Я не знаю, что делать... — Просто возьми ее за руки. Остальное она сделает сама. — Я ненавижу тебя... — Я знаю. Иди! Я помог ей перебраться через бортик бассейна. Шаг. Еще один. Тоненькая дрожащая фигурка в измятой и порванной рубашке — болезненно-белое пятно на фоне темно-синей статуи. Струйки крови, стекающие по голым ногам, смешиваются с водой. Маленькие ладошки неуверенно касаются каменных рук, и... Больше я ничего не вижу. Потому что падаю в Саван. Падаю быстрее, чем когда-либо. Ухожу, чтобы не мешать. Ухожу, прощаясь с надеждой на счастье. Окончательно и бесповоротно... На щеке ныли отметины от ногтей. Несильно, почти незаметно, но не давая забыть. К сожалению. А может быть, так и надо: помнить, несмотря ни на что. Помнить, чтобы впредь не совершать подобных ошибок. Впрочем, в ближайшем будущем я не собирался совершенствовать свои умения в сфере Инициации. Не дождетесь. Все, на сегодня я завязал с благотворительностью. По очень простой причине: абсолютно некредитоспособен. Кто бы меня облагодетельствовал, что ли... Как же! Хотя спасибо уже за то, что я выбрался из Савана не на виселицу и не на плаху, а это было бы весьма и весьма закономерным результатом моих похождений. Правда, когда первое, что ты видишь, открывая глаза, — толстые корявые прутья решетки, настроение не улучшается. Не от чего. Я поерзал на ворохе склизкой соломы, стараясь устроиться поудобнее. Не получилось. Только разлитый в воздухе подземелья приторный аромат гниения стал еще гуще и настойчивее. Скукотища... Скажете: самое время поработать над ошибками? Соглашусь. Но беда в том, что на сей раз я не совершил ни одной из тех глупостей, к которым имею склонность... Нет, вчера я был исключительно разумен и прагматичен: нужный предмет, нужные действия, нужный момент — ничего лишнего. Даже не «рефлексировал» больше положенного... Могу собой гордиться, вот только... Гадостно-то как на душе! Наверное, Владычица не была до конца честной: ей по рангу не положено говорить только правду и ничего, кроме правды. Наверное... Но в груди клацает остренькими зубками сомнение: а что, если Она была искренна? Что, если я своими собственными руками убил робкую мечту? Что касается надежд, они давно уже похоронены на семейном кладбище, но мечта... Неужели я был так близок к осуществлению того, о чем мечтал, даже не признаваясь в этом самому себе? Вполне возможно. Нет, я не жалею. Приняв решение спасти город от разрушения, я уже не мог отказаться. Не мог предать. Не мог заболтать совесть и отступить с поля боя. Наверное, потому что снова струсил. Чего испугался? Того, что кто-нибудь когда-нибудь укоризненно вздохнет по моему адресу: мол, был способен справиться с опасностью, спасти людей, а пренебрег благом тысяч ради счастья одного... Глупо? Конечно. Но если в течение всего детства и юности из сознания вытравливали любую мало-мальски эгоистичную мысль, очень трудно перешагнуть через себя. Разрушить рамки «правильности» и «целесообразности» — вообще невозможно. Совесть сожрет. Заживо... Даже пламя факела какое-то мутное... Капельки смолы падают на влажные каменные плиты и шипят. Своеобразный ритм... Что-то он мне напоминает... Вспомнил. Есть одна песенка... Меня ведь никто не слышит? Никто. Некому: в этом зале «клеток» ни одной живой души, кроме вашего покорного слуги — похоже, преступность в Мираке давно переживает период увядания. Но тем и лучше... ...Дурацкая песня: никогда не мог понять, о чем хотел поведать автор. Теперь понял. Лучше поздно, чем никогда? А вот и нет! В моем случае — лучше никогда, чем вообще когда-нибудь... Конечно, ни голоса, ни слуха у меня нет. К чему мне такие дары? Я и тем, что есть, не могу воспользоваться к своему удовольствию... Последний куплет заставил голос «сесть» до хриплого шепота. И эту песню эльфы поют в шутку, когда добиваются благосклонного взгляда своей избранницы?! Кретины остроухие! Нет, первому же lohassy[27], который осмелится спеть это ради развлечения, каждое слово вобью в глотку, клянусь! Голос. Чуть громче тишины, но для меня он звучит, как гром посреди ясного неба: — Ты, оказывается, еще и поешь. Не ожидала. Она все слышала? С самого начала? И почему мне вдруг стало стыдно? Я же не менестрель, право слово... Миррима вышла из сплетения теней на пятачок, освещенный дрожащим огнем факелов. — Почему «не ожидала»? — В моем голосе проскальзывают нотки обиды. Самой что ни на есть искренней. Что же мне, и петь не разрешается? Даже для себя? — После всего, что ты сделал... — А что такого я сделал? — Спрашиваю без интереса, но следующая же фраза гномки заставляет меня насторожиться. — Как ты мог... Это же... Это даже не жестоко, это... Что тебя заставило? — Давай-ка проясним ситуацию. — Я сел, подогнув ноги. — Что именно ты вменяешь мне в вину? — И ты еще отпираешься? Да об этом все знают! — Негодование, но какое-то... горестное, что ли. Жаль, что не вижу ее глаз: малышка стоит спиной к источнику света, и все, что мне дозволено наблюдать, это темный силуэт. — О чем все знают? — продолжаю допытываться до истины. — У меня даже язык не повернется сказать! Любопытно. Но совершенно непонятно. Можно сказать, что я заинтригован. Крайне. — Ты уж постарайся, милая. — Не называй меня «милая»! — Она срывается на крик. Да что же такое, в самом деле, я натворил, если вечно жизнерадостная гномка выглядит так, будто похоронила всех родственников в один день? — Хорошо. Миррима... — Не смей произносить мое имя! Это уже серьезно. Мне отказано даже в такой малости? Значит, я совершил нечто настолько ужасное, что... Малышка потрясена. Но чем же именно? — «Почтенная госпожа» подойдет? Еле заметный кивок. Не согласие, а так... Равнодушное разрешение. — Договорились. Итак, почтенная госпожа, объясните мне хотя бы, зачем вы сюда пришли? — Я... — Не бойтесь, не укушу, — пробую пошутить, чтобы подбодрить Мирриму, но получаю в ответ: — Лучше бы ты кусался, как дикий зверь! Ай-вэй, милая, да что с тобой такое?! — Я не понимаю ровным счетом ничего из ваших слов. Постарайтесь сделать над собой усилие и пролить свет на причину визита, — сухо бросаю в ответ. — Я хотела посмотреть на тебя... В последний раз. Занятно. Значит ли это... — Я больше не хочу иметь с тобой ничего общего. — Почему? — Ты сам знаешь. — Не знаю. — Ко всему прочему, ты еще и лжец? — Я так редко лгу, что до сих пор не научился это делать как следует. — Я больше тебе не верю. — Как горько она это говорит... — Я заслужил такое отношение? — Да уж... — Хорошо. Не верьте. Не приходите больше. Я не буду искать встреч с вами, обещаю. Запомните только одно: в том, что я делал прошлой ночью — как бы это ни выглядело — не было ничего предосудительного или преступного. Я старался предотвратить катастрофу. — Это каким же образом? — Горечь в ее голоске сплетается с едким сарказмом. — Спросите у более сведущих людей: я плохо умею объяснять. — Я и так знаю! Ты — чудовище! — Простите, что прерываю вас, почтенная госпожа, но ответьте все-таки: что вы имеете в виду, когда награждаете меня этим «титулом»? — Ты... Как это мерзко! Эмоционально, но туманно. Ничего не получается... — Шли бы вы домой... Тюрьма — не место для юной девушки. — Между прочим, Рианна младше меня! — И что? — А ты... Мерзавец! — Не знаю, почему вы цепляетесь за возраст, но заменить принцессу вы все равно не сумели бы. Она не ответила. Всхлипнула и убежала. Когда топоток маленьких ног затих где-то в недрах галереи, я снова упал спиной на сырую подстилку, предаваясь сумбурным размышлениям. Девочка расстроена, это и дураку ясно. Расстроена из-за меня. Но почему? Подумаешь, немного помял принцессу! До свадьбы все синяки заживут, тем более что свадьба будет не раньше, чем через пять—семь лет... Наверное, к тому времени Рианна станет настоящей красавицей. Стройной, величавой, изысканной. Отрастит длинные волосы. Вернет улыбку на лицо... Наверное. Увижу ли я превращение подростка во взрослую женщину? Вряд ли. Если меня не повесят сегодня и не четвертуют завтра, я протяну еще годик-два. Если повезет. Если буду держать ноги в тепле и не буду злоупотреблять крепкими напитками. Если буду вести себя тихо, как мышка, и запру на самый тяжелый засов нездоровое стремление помогать нуждающимся в помощи. Если... Но я не успел тщательнее продумать дальнейший план действий, потому что пришли два дюжих стражника, чтобы препроводить вашего покорного слугу пред светлые очи коменданта Мирака. Комендант выглядел совершенно несолидно, и я мог ему только посочувствовать. В самом деле, когда тебе едва-едва перевалило за тридцать, а поросль на лице и не думает становиться гуще, трудно внушать подчиненным страх и уважение. Чего бояться? Румяных щек? Прямого взгляда растерянных глаз, голубых, как небо над горными пиками? Да, статью природа не обидела этого человека, зато поскупилась на строгие краски. Коменданта Мирака трудно было бояться. Даже если бояться — стоило... Мужчина, сидевший за массивным столом, оторвался от кипы бумаг — с плохо скрываемым облегчением, надо сказать, — и перевел взгляд на меня. С минуту мы играли в «гляделки», потом молча согласились на ничью, и комендант небрежным взмахом руки велел страже удалиться. Оставаясь один на один с преступником, он ничем не рисковал: увесистые браслеты наручников надежно удерживали запястья моих рук за спиной, доставляя вполне предсказуемое, но не слишком досадное неудобство. Взгляд коменданта некоторое время беспорядочно перемещался по комнате, но, похоже, с обстановкой собственного кабинета глава города был знаком досконально, потому что ни один предмет не потребовал для себя более пяти секунд осмотра. Я ничего не имел против места своего настоящего пребывания: светло, свежий горный воздух из раскрытого окна, довольно тепло и сухо — но исполнять роль мебели в мои намерения не входило. Поэтому, когда комендант пошел «по второму кругу», я позволил себе наглость нарушить молчание: — У вас есть ко мне вопросы? — Что? — Растерянное недоумение. — А... да, пожалуй... — Спрашивайте, — любезно разрешил я. — Вопросы... Есть вопросы, конечно... — Коменданта глодали некие сомнения, это было видно невооруженным глазом. — Ну так прекратите мямлить и переходите к делу! — Голубые глаза моргнули и уставились на меня так, будто видели впервые в жизни. — Вы куда-то торопитесь? — вежливо, но холодно осведомился мой собеседник, наконец взяв себя в руки и сосредоточившись. — В уютную темную камеру — куда же еще? Не сочтите мое поведение нахальным, но позвольте заметить: наверняка ваше время гораздо дороже моего, и я не смею надолго отвлекать вас от вопросов управления городом. Лучше бы я тупо молчал. Переварив мою тираду, комендант совсем помрачнел и сообщил: — Вы не производите впечатление преступника. — Может быть, потому что я и не являюсь этим самым... преступником? — вкрадчиво поинтересовался ваш покорный слуга. — Факты говорят об обратном, — строго ответил комендант. — Факты отвечают тому, кто их спрашивает, сударь. А любой вопрос может быть задан как минимум двумя способами, предполагающими два разных ответа. — Я продолжил запутывать и без того спутанные мысли того, кто вынужден был исполнять незавидную роль дознавателя. — Вы правы... Но некоторые факты даже не нуждаются в вопросах: они вопиют, — твердо и категорично заявил мой оппонент. — Например? — Зачем вы изнасиловали несовершеннолетнюю девочку? — Вопрос был задан прямо в лоб. Я машинально начал отшучиваться: — Знаете ли, сударь, некоторые предпочитают именно бутоны, далекие от периода расцвета... — Но тут до меня окончательно дошел смысл фразы, и я искренне и неприятно удивился: — А почему вы решили, что я ее изнасиловал? — Если рассмотреть... — Он чуть порозовел. Тоже мне, скромник... — Следы крови... — Крови? — Я хохотнул. — И вы обвиняете меня только на основании нескольких капель крови? — Вкупе с иными следами насилия... — Комендант заглянул в один из листков, густо покрытый вязью букв. — Вы имеете в виду синяки? — И их тоже. — Не думал, что, кроме меня, в этом городе найдется еще несколько законченных кретинов... Не в обиду вам будет сказано, сударь, но обвинения просто смешны. — Да как вы смеете... — начал было он, и я поспешил погасить пламя возмущения в зародыше: — Синяки на руках и разбитая губа еще ни о чем не говорят, сударь... Допустите такую возможность: девочке было плохо, ее трясло в лихорадке, и я просто пытался удержать ее на месте. — Да, такое возможно, но... — А что касается крови... Сколько лет потерпевшей? — Если верить результатам осмотра, — он снова сверился с бумагами, — не больше тринадцати. — Наверное, вы плохо знакомы с женскими тайнами, но любой лекарь подтвердит очевидное: девочка стала взрослой. — Вот именно! — торжествующе заметил комендант. — Мы вкладываем в это понятие разный смысл, сударь, — улыбнулся я. — Я не сделал ее женщиной, как бы вы ни хотели меня в этом обвинить. Кровь текла исключительно по воле природы. Он все равно не понял. Пришлось опуститься до объяснения подробностей ежемесячных женских недомоганий. К концу импровизированной лекции щеки коменданта покрылись пунцовыми пятнами, но в глазах появилось вполне осмысленное сомнение: — Если то, что вы сказали, имеет место быть, то... Это совершенно меняет... — Еще вопросы будут? — Не у меня... — качнул головой комендант. — Глава городской Гильдии чародеев хотел бы выяснить подробности ваших действий. — Каких именно? — Вчера ночью, впервые на памяти жителей города, был разбужен Фонтан. — Он именно так и сказал: Фонтан. С большой буквы «ФЫ». — А я здесь при чем? — Небрежно пожимаю плечами. Насколько это позволяют сделать наручники. — Поскольку Фонтан является... — еще один взгляд на исписанные листы, — артефактом, предназначенным для защиты города от всевозможных опасностей, если он сработал, это значит, что Мирак был на волосок от гибели, верно? Я хмыкнул, но не стал отвечать. Комендант продолжил: — Однако разбудить артефакт могли только специально обученные маги, обладающие достаточным опытом и возможностями... Лучшие городские маги, кстати, в этот момент находились далеко от города. — Испытующий взгляд мне в глаза. — Все равно не понимаю, к чему вы клоните. — Каким образом юной девушке удалось сделать то, что было ей явно не по силам? — Считайте, что произошло чудо, — предложил я. — Чудес не бывает! — отрезал комендант, но тут же спохватился и поправился: — Таких, я имею в виду... Я направил официальный запрос в Гильдию, но чародеи увиливают от прямого ответа. — Естественно. В этом вся их сущность, — кивнул я. — И вы решили узнать истину из первых рук, я прав? — В некотором роде... — Если бы я открыл глаза не в окружении железных решеток, а в удобной постели, и получил сытный завтрак, я бы с удовольствием ответил на все ваши вопросы. А поскольку... — Я ведь могу забыть о вежливости. — Тень угрозы. Слабая и неуверенная. — Можете, — согласился я. — Но если до сих пор этого не сделали, подозреваю, что есть вполне определенные обстоятельства, которыми вы не можете пренебречь. Я, разумеется, угадал. Комендант вздохнул и откинулся на спинку кресла. — Вы умны. — Не так, как хотелось бы, но я не жалуюсь. — Браво! Три громких хлопка повисли в неловкой тишине. Портьеры в глубине кабинета раздвинулись, выпуская на сцену еще одно действующее лицо. Знакомое до боли. Мастер Рогар пересек комнату и небрежно уселся на край стола: — Как самочувствие? — Твоими молитвами, неплохо. Мастер выглядел жутко довольным: даже борода топорщилась как-то... игриво. — Вот видите, сколь полезными бывают здравый смысл и разумный подход к решению проблемы! — обратился он к коменданту. Тот немного смутился: — К сожалению, я не имел удовольствия пройти обучение под вашим руководством... — Я тоже, — нагло встреваю в разговор. — Как это? — Голубые глаза недоуменно моргнули. — Сам до всего дошел! — гордо заявил я. — Да уж, он у меня такой... самородок, — улыбнулся в усы Мастер. — Самородок... Самовыродок... Попрошу не выражаться! Все, под хвостом уже не одна вожжа, а целый десяток. — С ним всегда... нескучно, — пояснил Рогар совершенно ошалевшему от наших реплик коменданту. — Я заметил... — растерянно кивнул тот. — Я так понимаю: претензий ко мне у вас лично, как представителя властей, нет? — решил уточнить я. — Претензий... Можно сказать, что... — И в самом деле, не нужно мямлить, любезный, — пришел на помощь Мастер. — Я могу подтвердить все слова этого молодого человека и засвидетельствовать, что он действовал исключительно в интересах города и его жителей. Тем более что большинство докладов, полученных вами, говорят о том же. — Но я хотел бы знать... — Комендант все не оставлял попыток прояснить ситуацию. Пришлось остудить его пыл: — Вы хотите узнать за один час все тайны мироздания, но не видите связи между простейшими вещами, сударь... — Я искоса взглянул на своего хозяина. Вдруг он будет против махонькой нравоучительной лекции? Рогар против не был, отнюдь: оценив вступительную фразу, он поощрительно улыбнулся и слегка качнул головой. Типа, «не робей, все в порядке». И я продолжил: — Поверьте, вам сообщено достаточно для того, чтобы вынести решение. На своем опыте могу сказать: оно будет не только справедливым, но и правильным. Возвращайтесь к тем вещам, в которых вы разбираетесь лучше, чем кто-либо другой, а нам оставьте все остальное... Когда мы покидали кабинет, я краем уха поймал бормотание коменданта: — Ну и кто из них Мастер, хотел бы я знать? Я прислонился к крепостной стене, растирая уставшие от железа запястья. Рогар стоял рядом, задумчиво пожевывая (и где только взял?) травинку. Он, как и в предыдущие наши встречи, был одет по-походному, и большую часть гардероба и арсенала успешно скрывал просторный плащ. За порогом крепости серые глаза мигом посерьезнели, а над бровями пробежали морщинки. — Хорошо, что я прибыл вовремя, — после недолгого молчания сообщает мне хозяин. — Вовремя? — позволяю себе слегка удивиться. — Вовремя, — повторяет он и поясняет: — Для того чтобы предотвратить намечавшиеся неприятности. — Я бы и сам справился. — Это и пугает, — притворно-обеспокоенно вздыхает Рогар. — Нет, правда, справился бы! — горячо подтверждаю я. — С целой Гильдией магов? — щурится мой собеседник. Я легкомысленно улыбаюсь: — С целой — не пробовал, а вот один-два мне вполне по зубам. — Любопытно было бы узнать, как ты это делаешь... — бормочет Рогар. Я хмурюсь, собираясь дать отпор, и он, чувствуя грядущее сопротивление, отступает: — Но это может и подождать. — А что — не может? — спрашиваю из вежливости. — Всякое разное... — Он переводит взгляд куда-то вдаль. — Тебя не касается. — Ну и ладушки! — радуюсь я. — А какие дела потребовали твоего присутствия в Мираке? Он снова смотрит мне в лицо. — Если скажу, что искал тебя, поверишь? — Не-а. — И правильно. Хотя, кроме всего прочего... Признаюсь, еще несколько дней назад меня огорчал тот факт, что я не знал, где ты обретаешься, — нарочито безразлично говорит мой хозяин. — Но теперь-то знаете! — Знаю. Правда, остается вопрос: как ты сюда попал? — Вышел из леса. Честность — лучшая политика, не правда ли? Я искренне так считаю. Рогар, похоже, придерживается сходной точки зрения, потому что продолжает тему: — Ну, разумеется, из леса! Спуститься с этих гор было бы проблематично... А как ты оказался в лесу? — Об этом лучше рассказала бы женщина, утащившая меня из-под носа доктора. — Согласен, — кивает хозяин. — Вот только одна незадача... — Что такое? — с притворной озабоченностью интересуюсь я. — Она мертва. — Да что ты говоришь!... Ай, как дурно... В самом расцвете лет... — Прекрати паясничать, — обрубает мое «выступление» Рогар. — Если тебе нравится на людях выставлять посмешищем себя и меня заодно, на здоровье! Но наедине будь любезен хоть несколько минут побыть серьезным. — А надо ли? — сомневаюсь я. — Надо, — отрезает мой собеседник. — Я должен получить не груду кривляний, а достоверные сведения. — Ну, как хочешь, — обиженно насупливается ваш покорный слуга. — Кстати, спасибо за Клемета. Дважды спасибо. — Не понимаю... — предпринимаю попытку уйти от разговора. Безуспешно. — Я же сказал: не кривляться! Будешь отрицать, что спас его жизнь? — Не буду, — вздыхаю я. — Ты мог этого не делать, но сделал. Почему? — Было бы глупо позволить вздорной бабенке свободно распоряжаться чужими жизнями, ты так не считаешь? — Эта «бабенка», как ты ее назвал, была опытным магом. Готовым к любым неожиданностям, — задумчиво роняет Мастер. — К любым, но не ко всем, — уточняю я. — Ты уберег Клемета от заклинания, которое уничтожает разум... И приложил руку к смерти Наставницы. Недурно для начала. — А кто тебе сказал, что это только начало? — огрызаюсь я. — И вообще: мне не пришлось бы напрягаться и рисковать, если бы ты воспользовался услугами обычного курьера! Тогда Мэтт не попал бы в лапы к шаддам и не рассказал бы магичке то, что ей вовсе не обязательно было знать! — Ну, оборотни — отдельная история, которую я пока не собираюсь трогать. Но только — пока, — многозначительно добавляет Рогар. — А вот с магичкой все куда сложнее. Я обязан доложить начальству о причинах смерти квалифицированного преподавателя Академии. И что, по-твоему, я должен придумать? — А не надо ничего придумывать. — Я беспечно машу рукой. — Положим, она проводила эксперименты с пространственными переходами, и один из опытов пошел не так, как планировалось. Портал схлопнулся сам в себя. Экспериментаторша погибла под руинами здания. — Не успев сбежать? — скептически вопрошает Мастер. — Знаешь ли, изменения в структуре Пластов иногда сопровождаются выбросами или поглощениями Силы, так что... Она вполне могла, утратив бдительность, потерять и жизнь. — Спасибо за правдоподобную версию. — Всегда к твоим услугам, — шутливо раскланиваюсь. Рогар критически окидывает меня взглядом и резюмирует: — Мало того, что пугало, так еще и грязное... — Я же не на королевском приеме был! — обижаюсь. Точнее, думаю, что обижаюсь. — Надеюсь, что когда-нибудь смогу насладиться этим зрелищем, — мечтательно улыбается мой хозяин. — Каким? — делаю вид, что не понимаю. — Тебя. На королевском приеме, — хохочет Мастер и добавляет: — Идем, надо же привести твою светлость в порядок. — Я — в полном порядке, — заверяю я своего собеседника. — И не голоден ни капельки? — поддразнивает он. — Ну... Немножко, — признаю скрепя сердце. — Тогда тем более нужно торопиться... А то ты кого-нибудь съешь! — Он уверенно направляется вниз по улице. Не слишком быстро — чтобы иметь возможность вести обстоятельную беседу. Не слишком медленно — чтобы не мешать прохожим. — За Дэриена — отдельное спасибо. — Как он? — Волнуешься? — Быстрый внимательный взгляд. — Немного, — отвожу глаза в сторону. — Но не по той причине, которая кажется тебе наиболее вероятной. Я и сам себе не могу объяснить, почему переживаю за судьбу принца. Не потому же, что испытываю к нему нежные чувства, в самом деле! — Все хорошо. — Я рад. — Он пока не знает, кому обязан выздоровлением. — Капелька злорадства. — Кому, кому... Гизариусу, конечно! — Ты прекрасно понял, что я имею в виду, — констатирует он. — Надеюсь, и не узнает. — Не хочешь получить свою порцию славы? — удивляется Рогар. — Не хочу, чтобы принц считал себя обязанным, — сухо поясняет ваш покорный слуга. — Ты или слишком глуп, или слишком благороден, — вслух размышляет мой хозяин. — Слишком глуп и слишком труслив — было бы вернее! — бурчу я. — Впрочем, это твое дело... Хотя, оказав услуги подобного толка всем королевским отпрыскам по очереди, ты мог бы рассчитывать на многое. — Завидуешь? — Сочувствую. — Хочешь правду? Век бы не видел эту семейку! — Даже так? Чем же тебя обидели Дэриен и Рианна? — Мне было бы спокойнее жить, не подозревая об их существовании, — совершенно искренне отвечаю я. — Все мучаешься из-за клейма? — Понимание в голосе. — Нет, уже забыл! Представь себе: это украшение очень осложняет жизнь! — Не кипятись, дело поправимое... Я замолвлю словечко придворному магу, и он в два счета сведет рисунок... — Ничего ты не понял! — Срываюсь на крик, и ближайшие прохожие испуганно шарахаются в сторону. — Поясни. — Кажется, он бесконечно готов выслушивать мои глупости. — Я не вправе сказать всего, но... Магия мне не поможет. Не сможет помочь. — Любопытно... Ты хочешь сказать... — Он даже замедляет шаг. — Меня нельзя лечить чародейством. Просто не получится. — Так вот оно что! — осеняет Рогара. — А я-то удивлялся, почему ты так легко справляешься с волшбой... — Примерно так... — неуверенно киваю я. — Проблемка... — Он резко мрачнеет. — Хорошо, что сказал... Если не секрет: в чем причина? — Родовое проклятие. — Не вижу смысла лишний раз лукавить. — Очень любопытно... — Он надолго замолкает, видимо, вспоминая, не встречал ли в каких-нибудь «Хрониках» упоминания о подобном казусе. Не вспомнил. Потому что те «Хроники», в которых можно прочитать об истоках моего «уродства», доступны далеко не каждому. Даже с САМОЙ высокой степенью посвящения. — Придется вносить коррективы... — слышу я после паузы. — Куда? — Фраза Мастера вызывает интерес, но — очень вялый. — В свои планы, — отвечает Мастер. — Но все же... Несмотря на твои «прохладные» отношения с магией, вчера ты сотворил настоящее чудо. — Это какое же? — настораживаюсь я. — Инициировал принцессу. — И в чем же, собственно, чудо? — Она не подлежала Инициации. Сердце неприятно екает. — Не подлежала? — Кружево, передающееся в королевской семье по женской линии, имеет какой-то изъян... Я не интересовался подробностями, но знаю, что Соединения с Источником оно бы попросту не выдержало... — Девочка сгорела бы заживо... — шепчу я. — Ты не допускал такой возможности? — удивляется Мастер. — Я даже не знал, что ей угрожает... — И вот ребенок, который и мечтать не смел об обретении Могущества, стал весьма сильным Мостом. Исключительно благодаря твоим стараниям. Как тебе это удалось? — Мне была названа цена, и я заплатил... — отвечаю я, а в голове крутится одна и та же мысль: я расчетливо убивал беззащитное существо. Действительно чудовище — иначе не скажешь... — Цена? — Мастеру не терпится узнать, что я имею в виду, но он чувствует: дальнейшие расспросы ни к чему не приведут, и оставляет попытки пробиться к Истине: — Ладно, все потом... О, а мы уже пришли! Я с недоумением пялюсь на высокие ворота. Что-то они подозрительно знакомо выглядят... Да это же... — Я сюда не пойду! — отчаянно протестует ваш покорный слуга. — Это еще почему? — хмурится Рогар. — Я... Да меня и не пустят! — Вот как? Странно... Дом Гедрина славится своим гостеприимством... — Только не для меня. — В чем причина? — Его малолетняя племянница уверена, что я изнасиловал Рианну, и не желает меня больше видеть. Боюсь, если я переступлю порог этого дома, меня ждут крупные неприятности... — Когда нас пугали трудности? — весело заявляет Мастер и стучит в ворота. Створки раздвигаются, и в образовавшемся проеме нарисовывается смуглое лицо Каролы. — Мастер Рогар, добро пожаловать! Давненько вы у нас не гостили! — обращается она к моему спутнику, а, увидев меня, добавляет: — И Вы... заходите. — Вот видишь, — вздыхаю я, но Мастер подмигивает мне и строго спрашивает домоправительницу Гедрина: — И так-то встречают человека, который сделал столько добра? Карола жалобно поджимает губы: — Да как можно... Да мы со всем уважением... Вот только молодая хозяйка... — А что с ней не так? — продолжает выпытывать Мастер. — Рассержена она. Сильно, — украдкой оглядываясь, сообщает Карола. — На него вот. — Из-за чего же? — А то не догадываетесь... Переживает за свою гостью. — Но я же ничего ей не сделал! — Мне хочется взвыть. — Да я сразу поняла, что к чему, — кивает гномка. — Только Миррима не верит. — Не верит? — Ну, понимаете... Она-то ведь еще... Не было ни разу... Ну разумеется! У гномика период созревания совсем иной. Конечно, еще не было. — Так почему ты ей не... — От волнения я забываю слова. — Да я... Это... Не знаю как... Может, вы... — Я должен рассказывать девочке о том, что происходит во взрослеющем женском теле?! Да вы совсем оборзели... — Даже не знаю, что делать: то ли рассмеяться, то ли всплакнуть. Бредовейшая ситуация... — А что? — веселится Мастер. — Коменданту ты все объяснил просто и доходчиво. Чем девочка хуже? — Это просто неприлично! — Представь, что ты — доктор... — начинает советовать Мастер, но я не успеваю ничего представить, равно как и сказать, что думаю по поводу таких «представлений», потому что со двора доносится: — Карола, кто там? — Мастер Рогар пришли. — Мастер Рогар? — Старинный приятель вашего дядюшки... — А... Вспомнила. Но что же ты его за воротами держишь? Домоправительница распахивает створки шире, и Миррима натыкается взглядом на меня. Видели, как лужа покрывается ледком? Что-то подобное произошло и с глазами девчонки: они просто омертвели. — Этот человек не войдет в мой дом. — Юная госпожа, позвольте заметить: неугодный вам человек является моим имуществом, и, не пуская его, вы отказываете и мне, — мягко замечает Мастер. — Он... — Несколько вдохов гномика мучительно подыскивает слова. — Если он — ваше имущество, то я должна просить... обезопасить меня и моих гостей от этого... имущества. — Как пожелаете, — кланяется Рогар и бросает мне: — Протяни руки. Я выполняю приказ раньше, чем успеваю подумать зачем. На запястьях защелкиваются браслеты, соединенные короткой цепью, от среднего звена которой отходит еще одна цепочка — ее конец теряется в складках плаща моего хозяина. — Карола, проводи Мастера в свободную кладовую... Пусть оставит... свое имущество там. — Малявка гордо удаляется. Рогар кивает мне, и мы спешим выполнить повеление грозной хозяйки. Кладовая небольшая, но вполне уютная, о чем я и сообщаю, когда Рогар интересуется моим мнением. — Тебя устраивает? — Более чем. По крайней мере, меня никто не будет беспокоить. — Наручники сильно мешают? — Вовсе нет... — Я принимаюсь изучать свое новое «украшение». Браслеты обтянуты островками кожи, как и мой ошейник, но под мягким слоем отчетливо прощупываются... звенья? Так вот почему так удобно... Цепь коротковата, зато — тонкая и легкая. Нет, сильно досаждать не будут. Хотя выглядят, скажем так, внушительно. И движения сковывают, как им и положено. — Надоест — снимешь, — разрешает Мастер. — Ты оставишь мне ключ? — Вот теперь я удивляюсь. Весьма. — А он тебе не нужен, — усмехается мой хозяин. — Как это понимать? — Здесь два замка: один для ключа, а второй... На одном из звеньев есть два выступа: сверху и снизу. Если на них нажать одновременно, звено... В общем, сам попробуй. Я попробовал. Правда, не с первой попытки нашел нужное место. Действительно, звено раскладывается, увеличиваясь в размерах раза в три, и рука свободно выходит из браслета. — Занятно. — Я защелкнул наручник обратно. — И об этом секрете все знают? — Не все. Только владелец. Да и исполнить этот фокус могу только я... Ну и ты, раз уж магия не может тебе препятствовать. — Практично... А зачем ты рассказал? — Нечего потакать капризному ребенку, беспричинно задирающему нос! — улыбается Мастер. — Тебе же нужно отдыхать? В дверь заглядывает Карола: — Хозяйка сказала, что... вас нужно привязать. — А намордник надеть не надо? — ехидничаю. А что прикажете делать? — Откуда мне знать, — сокрушенно отвечает гномка. — Ладно, выполним и эту просьбу... «хозяйки». — Мастер отстегивает от пояса другой конец «поводка», снабженный очередным замком, и прикрепляет его к кольцу на крышке массивного сундука. — Передай, что я выполнил все условия. Карола, заметно повеселев, топает прочь. — Длины хватит? — интересуется Мастер. — Для чего? Чтобы удавиться? — невинно улыбаюсь я. — Заботишься о нем, заботишься... — Рогар вздыхает с притворной укоризной и покидает кладовую с последним напутствием: — Не скучай! Дверь захлопывается. Задвигается засов. Я пару минут стою посреди кладовой, на взгляд определяя наиболее располагающее к отдыху место. Наконец, выбрав один из углов комнаты, устраиваюсь со всем доступным комфортом на груде пустых мешков. Да-а-а... Впору биться головой о стену и рвать на себе волосы. Вот только осталось решить: делать это одновременно или все-таки по очереди? Нет, я не ерничаю. Я даже не смеюсь. Хотя, чего греха таить: в том, что произошло, есть некоторая... забавность. Неужели так легко привыкнуть к пинкам, которыми награждает судьба? Получается, очень легко. Что ж, я насладился отписанными мне неприятностями в полной мере. Вконец испортил отношения с Мирримой (о чем совершенно искренне жалею), внушил принцессе жгучую ненависть к моей скромной персоне (пока угрызений совести по этому поводу не испытываю, но чувствую: все еще впереди), заставил Рогара менять планы (с одной стороны, мне и раньше-то было плевать на его намерения, но с другой... Кто меня за язык дергал?). Что еще? Спас город от разрушения. Маловато для того, чтобы заслужить прощение, верно? Как несправедлива жизнь: совершая добро для многих, ты непременно сделаешь больно кому-то одному... И не всегда — себе. Если бы мои поступки, отпущенные в мир, возвращали зло только мне, было бы гораздо легче и приятнее существовать. Впрочем, с Добром и Злом всегда так. И все же любопытно... Неужели мы были предназначены друг другу? Ерунда какая-то получается. Почему — ерунда? Есть несколько причин, заставляющих меня сомневаться в правдивости слов Владычицы. Нет, конечно, я не смею упрекать (и уж тем более — обвинять!) Ее во лжи, но... Имеются махонькие нестыковки. Едва заметные изъяны в сложном орнаменте жизни. Изъян первый. Я совершенно не обязан был дожить до этого дня. В смысле, до дня встречи с малолетней принцессой. Скажем грубо и прямо: я должен был покинуть сей суетный мир гораздо раньше. Ладно, не буду брать в расчет детство и юность (хотя, по здравом рассуждении, смертельно опасных ситуаций хватало и в те светлые, не обремененные придуманными заботами, времена), но, простите, последние полгода! Это же просто наказание какое-то: ни дня спокойного существования. То есть дни-то были, но их «спокойствие» воспринималось хуже, чем «напряжение» всего остального времени. Почему, спросите вы? Потому что мир и покой громоздились друг на друга, строя эдакую горку — вроде тех, с которых ребятня зимой съезжает на пятой точке — и чем дольше выдавался «мирный» промежуток, тем выше росла гора, с которой я рано или поздно должен был сверзиться вниз. Есть о чем задуматься, верно? С другой стороны, каждый день сражаться за право находиться на этом свете — не самая желанная для вашего покорного слуги альтернатива. Проще говоря: неохота прилагать столько усилий. Что ж, придется пока оставить все, как и было, и... Знаете, это даже удобно: можно приноровиться и угадывать тот, единственный настоящий момент, с которого события начинают катиться под откос... О чем это я? Ах, да! Изъян второй. Обстоятельства встречи. Слишком много риска — и для меня, и для девочки. Странно, и как это я не прибил ее сразу, пока считал «принцем»? Помешало явление магички? В первый раз — да. А потом? Когда домик начал рассыпаться в прах, уже никто не сумел бы остановить мою карающую длань... Никто. Кроме меня самого. Точнее, кроме не вовремя проснувшегося здравого смысла. А жаль, что задор угас, жаль... Интересно, утвердись я в намерении прикончить беззащитного ребенка, что отвело бы удар? Очередной непредвиденный визитер? Мантия? Силы природы? Гадать можно долго, но сей процесс окажется совершенно бесполезным — только потрачу силы и время... Впрочем, времени у меня — завались. Гораздо хуже дела обстоят с силами. Кажется, кто-то обещал меня накормить? А ведь сам наверняка давно уже жрет за обе щеки... Ладно, если челюсти пока нечем занять, попробую напрячь то, что располагается чуть выше. Нет, не нос! И не глаза! Да, понимаю: иногда кажется, что «того самого» у меня отродясь не было, но все же... Итак, встретились мы весьма странно и опасно. Причины нахождения принцессы в этом медвежьем углу я для себя определил (если и ошибся, то в деталях, а не в общем направлении рассуждений). Причины, по которым мое практически бездыханное тело оказалось здесь же и в то же самое время, ясны. Немножко того, немножко сего, капелька сумасшествия, глоток везения, присущего только и исключительно моей скромной персоне, и — оп-ля! Пирожок с занятным вкусом готов. С пылу, с жару, так сказать. Вот только кто тот повар-экспериментатор, смешавший несовместимые ингредиенты? Вопрос. К сожалению, не из тех, к которым я могу подобрать ответ. Да-да, именно — подобрать! вас смущает эта формулировка? Зря. Вопрос не существует без ответа. Никогда. Стоит родиться вопросу, и тут же — пусть даже на другом конце мира — возникает ответ. Проблема в том, что ответов всегда несколько. И еще более серьезная проблема — выбрать нужный тебе ответ. Я не оговорился: нужный, а не правильный. Потому что все ответы в какой-то мере правильные. В определенный момент времени, в заданной точке пространства каждый из возможных ответов будет единственно правильным. Но вот нужно ли это вам? Молчите? Никогда не предполагали такой возможности? Что ж, подумайте на досуге и решите, что вас больше устроит: Истина не ко времени и не к месту или Не-Истина, жизненно необходимая именно в эту секунду... Ну вот, снова отвлекся. Мысли скачут совсем не в ту сторону. Или же... Я пытаюсь ими управлять в меру собственной дурости, навязывая неестественное направление течения? Вот это больше походит на правду. Что же бесит меня на самом деле? Понял! Я ничего не испытываю к принцессе. В смысле, никаких чувств, кроме тех, что мог бы испытывать к любой другой юной девушке, отчаянно нуждающейся в опеке и защите. Простите, а где же то, о чем упомянула Владычица? Где любовь, фрэлл меня подери?! Если мы должны были бы... Значит, с первого взгляда, с первого слова что-то обязано было произойти! Или я неправильно понимаю смысл Предназначения? Ну ничегошеньки же не чувствовал! Наверное, потому так легко решился... Хотя кто сказал, что было ЛЕГКО? Трудно было. Но я отказался. Отказался от того, чего совсем не представлял себе. В самом деле: если что-то и могло получиться, то лишь спустя массу времени. Лет эдак через пяток. И тут мы опять утыкаемся в знакомый до слез тупик. Кто поручится, что я проживу эти годы и встречусь с повзрослевшей принцессой в добром здравии? Точнее, буду ли я в этом самом здравии... Владычица солгала? Может быть. А может быть, и нет. В любом случае, Она знает куда больше, чем все живущие в этом мире, вместе взятые. Но это значит... У меня был шанс жить долго! А я продал этот шанс так дешево... Или все-таки дорого? Несколько тысяч жизней. Целый город. Одно отдельно взятое Могущество. Много это или мало? Не знаю. Но хочется верить, что все это стоит моих непрожитых лет. И, фрэлл подери, я буду в это верить! Хотя бы потому, что другого варианта у меня нет... Зашелестел засов, и я смежил веки, притворяясь спящим: мало ли какая нежеланная мне личность решила нарушить мое уединение? В общем-то, угадал. Миррима пару мгновений стояла в дверном проеме, раздумывая, что делать дальше, но что-то — Упрямство? Любопытство? Вредность? — пересилило гордость, и малышка шагнула в кладовую. Я с трудом подавил улыбку, наблюдая за неожиданной гостьей сквозь ресницы. Видимо, гномку не устраивало то, что ваш покорный слуга «спит», потому что она хлопнула дверью и выжидательно уставилась на меня: круглое личико было переполнено решимостью, слишком серьезной для моей малолетней знакомой. Я не открыл глаза, ожидая дальнейшего развития событий. Постояв не более минуты, гномка с обидой и злостью открыла дверь кладовой и грохнула ее об косяк еще раз. Куда сильнее, чем прежде. Конечно, можно было поиграть, но мне стало жаль несчастный дом, вверенный временному управлению Мирримы — таким манером от него и камня на камне не останется, — и я распахнул ресницы, возвращая гномке серьезный, слегка вопросительный взгляд. Голубые глаза не уступили, и некоторое время мы, как умалишенные, пялились друг на друга. В глубочайшем молчании. Последнее нравоучение на сегодня (клянусь, больше не буду утомлять вас своими измышлениями!): если женщина смотрит на вас сердито и обвиняюще, это вовсе не означает, что она чем-то недовольна. Единственное, о чем кричит такой взгляд: «Ну же, скажи что-нибудь! Начни беседу! Ты же понимаешь, что я не могу нарушить молчание первой!» Пусть гномку можно было причислить к «настоящим женщинам» только с большой натяжкой, основными приемами защиты и нападения она уже владела. Разумеется, потребуется время, чтобы отточить умения, с рождения присущие каждой особе нежного пола, но... Не хотел бы я встретиться с Мирримой, когда она достигнет совершеннолетия! Мое бедное сердце будет разбито на мелкие осколки... Стоп. Раз уж начинаю шутить, почему бы не делать это вслух? — Зашли проверить СВОЕ имущество? Напрасно беспокоились: здесь мне нечем поживиться и нечего сломать, — с плохо скрытым ехидством заявляю для затравки разговора. Гномка облегченно вздохнула, но тут же нахмурилась еще грознее, дабы скрыть, как она рада тому, что я сделал первый шаг и позволил ей «сохранить лицо»: — Я бы и не позволила тебе сделать... что-то в этом роде! — Да-а-а? — протянул я. — Не думаю, чтобы вы смогли оказать сопротивление, если бы... — Я тебя не боюсь! — уверенно провозгласила Миррима. — На это и не рассчитываю, — совершенно искренне признался я. — Знаете ли, страх заставляет быть начеку, и это очень неудобно для нападающего. А вот если не видишь угрозы, то не успеваешь поставить заслон... — И на кой фрэлл, скажите, я учу девчонку правилам ведения боя? Впрочем, вдруг пригодится? Может, и спасибо скажет. Как-нибудь потом, а сейчас... — Ты до меня не дотянешься! — Она предусмотрительно держала дистанцию. Дистанцию длиной в цепь, которой я был пристегнут к сундуку. Глупая... К имеющейся свободе передвижения я могу присовокупить всего себя, вытянутого в струнку. Правда, тогда мои ноги буду выглядывать из двери... Нет, не стану пугать малышку лишний раз. Зачем она приперлась, скажите на милость?! — Хорошо. Не дотянусь, — покорно признал я. — Останемся каждый при своем мнении. Однако я ожидал увидеть поднос с обедом, а не сердитые озера ваших прекрасных глаз. Она открыла рот. Закрыла. Снова открыла. Наконец колкость услышанного взяла верх над галантностью, и гномка возмущенно фыркнула: — С какой это радости я должна тебя кормить? — Законы гостеприимства еще никто не отменял, почтенная госпожа: раз уж вы приняли меня в своем доме, надлежит исполнить и другие обязанности радушной хозяйки. Конечно, даже самая вкусная на свете еда из иных, кроме ваших, рук покажется горькой, но я, так и быть, справлюсь с этой напастью... Голубые глаза растерянно распахнулись. Еще бы: жестокий насильник (как полагают некоторые вроде бы и не обиженные умом особы) ведет себя как старый приятель и, более того, — осыпает собеседницу такими роскошными комплиментами, что поневоле впадешь в замешательство. Правда, оный насильник почти давится от смеха, но гномка так погружена в несвоевременные раздумья о своем и чужом поведении, что не замечает моих губ, дрожащих в отчаянной попытке справиться с улыбкой. Наконец Миррима озвучивает глубокомысленный вывод: — Ты опять надо мной смеешься! — Неужели? — Я делаю вид, что обиделся. — Стоит минуту побыть настоящим кавалером, и тебя спешат обвинить во всех грехах... В конце концов, я могу прекратить попытки общения с окружающим миром в вашем лице! Гномка насупилась: — Вроде говоришь серьезные вещи, а... В чем же подвох? Я хотел было пояснить, что имел и чего не имел в виду, но мне помешали. «Покорнейше прошу извинения...» — Приторно вежливо. В чем дело? «Не смею прерывать столь занимательную беседу...» Прекрати сейчас же! «Что именно прекратить?» — Нездоровое оживление. Вилять хвостом! «Хвостом?.. У меня лично нет никакого хвоста, в отличие от...» — Негодование незаслуженно обиженного ребенка. Я пошутил. Не нужно... выражаться в таком духе. «Я всего лишь хотела быть вежливой...» — Торжествующе дуется. Манера поведения не изменит наших отношений, не так ли? «Смотря с какой стороны...» С любой. Так что случилось? «Нам наносят визит...» Кто? А впрочем, зачем я спрашиваю... Маги? «В самую точку...» Я уже собирался возразить, когда запоздалые мурашки виновато скользнули вдоль позвоночника. Никак не могу привыкнуть к тому, что Мантия обо всем узнает первой. Мне бы радоваться, ан нет: в такие моменты чувствую свою ущербность острее, чем обычно. Знаю, знаю: нужно правильно оценивать достоинства и недостатки каждой жизненной ситуации, но... Фрэлл, как же это сложно! Сколько их? «Мог бы и сам сообразить...» — Ворчливо, но добродушно. Я провожусь с этим до вечера, ты же знаешь! Так что вся надежда на тебя. «И как я успею обо всем позаботиться?» — Притворная озабоченность. Итак? «Трое, если тебе это и в самом деле важно...» Трое. И сколько сейчас активны? «Совсем обленился... Пара подручных... Глава группы погружен в дипломатические игры...» Ах, даже так... Занятно. Что мы имеем? Самый опытный из магов — по уверению Мантии — ведет беседу, и я подозреваю, с кем именно. С Рогаром, конечно. Череда странных событий помогла убедиться: Мастер располагает возможностями влиять на высокопоставленных особ. Взять того же коменданта: в своем городе он — царь и бог, а возразить тем не менее не посмел. Из чего делаем вывод: скорее всего, и на местечковую Гильдию чародеев у моего хозяина найдется управа. Выпадет свободная минутка, непременно выясню, как он справляется с властями предержащими. А сейчас... Фрэлл! Эти подмастерья могут доставить мне крупные неприятности, если... Если я не приму меры, адекватные готовящемуся вторжению. Забыв о существовании гномки в частности и Мирака — вообще, ваш покорный слуга закрыл глаза, переходя на Внутреннее Зрение. Спросите, почему я предпочитаю сдвигать ресницы при этом занятии? Хм. Дело в том, что смена качества ощущений вызывает некоторые изменения (или, точнее будет сказать, — выполняется благодаря этим изменениям) в инструменте, который служит оному ощущению. Изменение незначительное и не сразу заметное, но если приглядеться... В общем, лучше закрывать глаза. Особенно такой персоне, как я. Общий фон Мирака был сиреневым[28], и мне стало понятно, почему разрушения стен хватило бы Сердцу Гор для возвращения в прежнее сонное состояние. Вкрапления бело-желтых бусинок — живых существ, не отягощенных Силой, — напоминали россыпь драгоценных камней на бальном платье придворной красавицы, но не мешали наблюдать за неуклонно ползущими в мою сторону лентами заклинания-разведчика. Точнее, двух заклинаний: магов-то двое. М-да... Почерк разный (этого и следовало ожидать), но общая схема — одна и та же: готов поклясться, что она вышла из-под пера их наставника, который, вероятно, и разговаривает сейчас с моим хозяином. Не о погоде, конечно, а о более простых и понятных вещах. По мою душу ведь явились, сволочи... За это и не люблю магов: вечно лезут не в свое дело. Наплевав на приличия. Согласен, я тоже иногда позволяю себе выяснить детали происходящего, но, как правило, только в случае, если от них зависит моя жизнь. А славное племя волшебствующих зазнаек сует нос в любую дырочку, в каждую норку, не подозревая, что чем глубже и темнее дыра, тем опаснее проявлять любопытство к тому, что в ней прячется... Две пепельно-кобальтовые ленты. Надо же, еще и стараются маскировать свое присутствие! Не спорю, с кем-нибудь такой фокус сработает успешно. Но только не с тем, у кого есть такая славная подружка, как... «Что будешь делать?» — Легка на помине. Еще не решил. «Стоит поторопиться...» Ты так считаешь? «Просто советую...» — Улыбается. Я бы даже сказал: скалится. В предчувствии скорой и кровопролитной схватки. Поставить Щит — слишком примитивно, не находишь? Впрочем, есть одна мысль... «Остроумно...» Правда? «Мне нравится...» — Одобрение. Поможешь? «С удовольствием...» В принципе, теперь мне оставалось только смотреть, как Мантия орудует Силой. Зато как это приятно: наслаждаться спектаклем, поставленным по вашей собственной пьесе... Кстати, посмотреть было на что. Как известно, заклинания-разведчики могут существенно отличаться вариантами воплощения в зависимости от того, на что направлены. Меня удостоили честью чары так называемого пассивного поиска. Проще говоря, такая волшба не умеет сама выбирать направление своего распространения, а всего лишь следует за маячком. Что является маяком? Прибежище Силы. Любого типа и качества. В данном случае их манит мое тело, запятнанное остатками недавних экзерсисов с участием ее королевского высочества. Я уже говорил, ставить Щит — проще всего, но это действие вызовет вполне обоснованные подозрения у магов, ведущих разведку. Как это: был-был маячок и вдруг — исчез? Причем исчез сразу и напрочь, не оставляя никаких следов. Слишком странно, слишком тревожно. Посему мы с Мантией решили немножко схитрить: закрывая меня Щитом, она высвободила сгусток Силы и отвела в сторону, заставив пульсировать на достаточном удалении от моей скромной персоны. Разумеется, ленты устремились к этому огоньку, но поскольку двигались они весьма осторожно и медленно (скорее всего, потому что у магов недоставало опыта в таких делах), я предложил направить их к «маяку» разными дорогами. Мантии эта идея показалась интересной и не лишенной смысла, и моя вечная спорщица начала строить «коридоры» для каждой из лент. Впрочем, это было не совсем «строительство»: Мантия просто подсовывала заклинаниям клочок «пустого» Пространства[29]. Как и все довольно примитивные чары, доставшаяся мне волшба испуганно шарахалась в сторону от «проплешины», возникающей то сверху, то снизу, то справа, то слева. В результате ленты заклинаний двигались по причудливым непересекающимся траекториям, но двигались в одну-единственную точку: туда, где жалобно мерцал кусочек Силы... Еще чуть-чуть... Несколько мгновений... И что будет тогда? Этого я пока не придумал. Но обязательно придумаю, вот только... Да кто же мешает мне сосредоточиться?! Совершенно невозможно работать! Я отвлекся, Мантия решила, что мне надоело, и ослабила контроль над Силой. Разумеется, огонек вспыхнул поярче, и ленты... Ринулись к нему. Но заклинания не учли того, что маячок тут же рассеется на мельчайшие, непригодные для преследования частицы — видно, маги были совсем «начинающие» и не приобрели достаточно опыта в составлении поведенческой модели «разведчика». В общем, ленты устремились в одно и то же место и... переплелись друг с другом. Как я и предполагал, в этот момент оба незадачливых заклинателя должны были мучиться головной болью в отчаянной попытке сбросить с себя «чужие» чары, пока вслед за ними не подтянулись «свои»... Ох, взглянуть бы хоть одним глазком, но... У меня очередной всплеск вечного источника раздражения... Я недовольно распахнул ресницы, оказавшись нос к носу с до смерти испуганной гномкой, энергично трясущей меня за грудки и сбивчиво приговаривающей: — Ну же, очнись, миленький! Я же не то хотела сказать... Я же не знала, что ты всерьез! Пожалуйста, ответь! Обещаю, я больше не буду тебя обижать... — Точно не будешь? — воодушевленно переспросил я. Миррима сообразила, что «труп» снова разговаривает, захлопнула рот, прекратила сотрясать мое многострадальное тело и растерянно уставилась на меня. Впрочем, растерянность мгновенно сменилась приступом недовольства, и я услышал: — Дурак! — Опять? Смотри, могу и отшлепать! — пригрозил ваш покорный слуга. В шутку, разумеется, но гномка запоздало поняла, что сидит на мне верхом, и вздрогнула. По-настоящему, кстати, вздрогнула. Крупно. От страха. И я сразу почувствовал себя неудобно. Ну вот, напугал ребенка... — Но... ведь ты... — Она сознавала, что любая попытка к бегству будет неудачной, и жалобно смотрела мне в глаза. — Страшно, да? — Я скорчил грозную рожу. Должно быть, получилось как всегда, то есть — плохо, потому что Миррима облегченно выдохнула и призналась: — Страшно. — Прости, я не собирался... — начал было оправдываться, но был бесцеремонно перебит: — Но еще страшнее было, когда ты... уснул. — Уснул? — Да. Ты замолчал, потом вдруг закрыл глаза и, кажется, даже дышать перестал. Лежал... такой холодный и белый... — Белый? — Хм, надо будет иметь в виду и не заниматься впредь борьбой с магами в присутствии неподготовленных свидетелей. — Ну, бледный. Да что ты все переспрашиваешь?! — возмутилась девчонка. — Извини. Спасибо, что... разбудила. — Я улыбнулся. Так тепло, как только мог. Опять получилось плохо: Миррима слегка нахмурилась, и маленькие пальчики легонько коснулись моей щеки. Правой. — Было больно? — Немного. — Я мягко качнул головой, стряхивая руку гномки. Малышка не обиделась, а всего лишь вздохнула. Впрочем, долго пробыть понимающе-взрослой она не сумела. — А Рианне было больно! — Ну вот, снова-здорово... — Я знаю. — Но... — Мне тоже было больно. Если тебя это волнует. — Да? — Да. — Опять ведь врешь! — Не вру. — Врешь! — Я никогда тебе не врал. — Врал! — Когда? — А вот... Тогда... — Миррима начала лихорадочно перебирать в памяти фрагменты наших недолгих встреч. Без особого результата, конечно: я вообще редко лгу, и уж тем более не делаю этого, общаясь с теми, кто мне... Скажем так, симпатичен. Мы бы еще долго препирались, но наш горячий спор прервал Рогар, с заинтересованным видом заглянувший в кладовую: — А я все гадаю, куда запропастилась хозяйка дома? — весело и громогласно заявил мой хозяин, переступая порог. — А она оказывает особые почести гостю! Хотя еще час назад была об этом самом госте дурного мнения... К завершению фразы гномка начала розоветь, но Рогар не был бы Мастером, если бы остановился на достигнутом: — Кто-то обвинял сего молодого человека в насилии, а сейчас я вижу, что обвинительница и сама не прочь стать женщиной в его объятиях... Миррима густо покраснела и выскользнула в коридор, а я наконец-то смог вздохнуть полной грудью: хоть и невеликий вес, но для меня — едва ли не чрезмерный. Особенно после «схватки» с враждебной... ну, пусть — недружественной, магией. Скажете: я ведь ничего не делал? Ха! А чуткое руководство? То-то! Ну а если серьезно, то чем бы ни занималась Мантия, она все равно черпает из моих и только моих внутренних резервов. И беда в том, что оные резервы я не всегда успеваю пополнить... Удостоверившись, что шаловливые ушки гномки находятся на достаточном удалении от кладовой, Рогар присел на сундук и с многозначительной ухмылкой вперил взгляд в мое (надо признать, тоже слегка порозовевшее) лицо. Смотрел и молчал. Смотрел и молчал. Собственно, я не против тишины, но не люблю тратить время зря, о чем и заявил своему хозяину. Тот хохотнул: — А чем ты занимался до моего прихода? — Чем, чем... Приводил в чувство одну нервную девицу. Или это она приводила меня в чувство?.. — задумчиво спрашиваю самого себя. Снова есть несколько вопросов, нуждающихся в ответах. Не то чтобы срочных, но... Любопытство подогрето, и скоро, чувствую, мозги начнут плавиться и кипеть. — Второй вариант ближе к истине, — кивнул Мастер. — Судя по крикам, раздававшимся из... — Подслушивать — нехорошо, — строго заметил я. — Зато можно услышать много интересного! — парировал мой хозяин. — И заработать много проблем — тоже. Рогар сузил глаза: — И откуда тебе все это известно? Небось тоже любил подслушивать под чужими дверьми? — Никогда, — совершенно серьезно ответил я. — Так уж и никогда? — не поверил Мастер. — Видишь ли... Все, что говорилось у меня за спиной, говорилось таким образом, чтобы я ясно расслышал каждое слово. А что касается случайного присутствия при чужих беседах, то... Я слишком хорошо воспитан, чтобы их слушать и запоминать. Рогар хмыкнул, но не стал продолжать дискуссию о хороших манерах и увел разговор совсем на другую тропинку: — Собирайся в путь. — Куда это еще? — опешил я. — Домой. — К кому домой? — Ну, не к тебе, понятно, — усмехнулся хозяин. — Гизариус, наверное, уже скучает. И не только он. — А я, представь себе, ни капельки не соскучился. — Я показал Рогару язык. — И не горю желанием возвращаться. — Не ври, у тебя это плохо получается, — вздохнул Мастер. — Я не вру... — начинаю было снова свою любимую песню, но хозяин устало машет рукой: — Знаю, знаю! Никогда и никому. Слышал. Из-за двери. Не ври самому себе, парень — вот и все, о чем прошу. А остальные... перебьются. — Он неожиданно подмигнул мне. Совершенно по-мальчишески. Фрэлл подери! Этот человек нравится мне все больше и больше! Хотя, почему я говорю: «нравится»? Он покорил мою душу еще в тот, первый наш разговор на постоялом дворе. Покорил тем, что сразу принял игру и подхватил интонации. Впрочем... Кто сказал, что он играл по моим правилам? Что, если он совершенно так же относится к обстоятельствам, как и ваш покорный слуга? И мы не играем, а просто... Живем. В одной и той же плоскости восприятия. Кстати, это может быть проблемой. Когда зеркала заглядывают друг в друга, получается... Правильно, бесконечность! Пальцы Мастера щелкнули у меня перед носом: — Ау, мой мальчик! — А... что... Прости, отвлекся. — Пришлось сконфуженно пожать плечами. — И часто ты так отвлекаешься? — Бывает. А бывает еще и не так... — Угу, — кивнул Мастер. — То-то гномка стенала над тобой, как над свежим трупом... — Ну уж сразу и трупом... — обиделся я. — Ладно, дело не в этом... Хотя, есть один вопрос. — И? — Нехорошее предчувствие кольнуло шею. — Я имел беседу с представителем Чародейской гильдии Мирака о... Скажем так, о событиях минувшей ночи. И вот, когда мы добрались до самого интересного, мой собеседник прервал расспросы и спешно откланялся. Выглянув на улицу, я понял, что причиной столь невежливого прощания стали двое его сопровождающих, которые, мягко говоря, тряслись, как припадочные... — Прямо за воротами? — съехидничал я. — Ну почему же прямо... На некотором отдалении. Разумеется, их присутствие не афишировалось. — И к чему ты мне это рассказываешь? — Еще не догадался? — прищурился Мастер. — Уж просвети меня, бестолкового... — Шут... — буркнул Рогар в усы, но все же соизволил удовлетворить мою просьбу: — Исходя из своего богатого опыта, я могу предположить, что эти маги воспользовались разведывательными заклинаниями, но не достигли желаемого результата. Даже не так: результат оказался для них почти убийственным. — Вовсе не убийственным, — возразил я. — Максимум — головная боль на пару дней. — Значит, твоих рук дело? — победно вопросил мой хозяин. — Не совсем, — совершенно честно признался я. — А чьих же? — Любопытство Мастера сделало стойку, как охотничья собака. — Позволь умолчать. И у тебя и у меня есть секреты, которые не должны стать известны, верно? Считай это одним из таких моих секретов. — А как насчет того, что я могу приказать? — Брови Рогара чуть сдвинулись, и высокий лоб прорезала грозная морщинка. — Я отвечу. Но ты не сможешь понять, правду услышал или ложь. — Неужели? — Я могу придумать тысячу и одно правдоподобное объяснение, но не сделать и шага по направлению к Истине. Тебе это надо? Он помолчал. Недолго. А потом, когда я уже решил, что пора испугаться, ответил: — Нет, не надо. Я предпочитаю доверительные отношения. — Между рабом и хозяином? — не упускаю случая съязвить. — Между... — Рогар недоуменно нахмурился, но спустя мгновение понимающе усмехнулся: — Ты об этом... На самом деле... Ну уж нет, пусть вот это будет МОИМ секретом. — Один — один, — признал я. — Так что еще ты хотел мне сообщить? Или приказать? — Вечером Матушка отправляется из Мирака. — Дорогу уже привели в порядок? — Более-менее... Не перебивай! Она милостиво согласилась доставить тебя в дом Гизариуса. — Нужно ли обременять столь достойную женщину столь неприятной просьбой? — Сомневаюсь. Искренне сомневаюсь. — Хочешь идти пешком в гордом одиночестве? — ехидно осведомился Мастер. — Не хочу. Но не думаю, что буду встречен Матушкой и ее спутниками с распростертыми объятиями. — Почему это? — Они явно симпатизировали Рианне, и после всего случившегося... — Боишься трудностей? — А кто ж не боится? Только не говори, что они питают ко мне исключительно добрые чувства! Мастер хмыкнул: — Не питают. Так что путешествия в дружеской компании у тебя не получится. Тем более что... — Он сделал паузу. — Что? — Рианна отправится вместе с вами. — ЧТО?! — Вот теперь я испугался. А Рогар с удовольствием наблюдает мою панику: — Опять недоволен? — Дурацкая затея! — Почему же? — Отправлять принцессу в сопровождении кучки неизвестно каких бродяг... Ты считаешь это хорошей идеей? — Весьма, — довольно улыбнулся Мастер. — И тебя не беспокоят ее жизнь и честь? — А разве ты претендуешь на один из этих предметов? — Я? Да при чем здесь я? Путь неблизкий, и кто знает, какие бяки могут встретиться по дороге в столицу... — Думаю, те люди, которые будут сопровождать ее королевское высочество, сумеют вполне успешно защитить девочку от кого бы то ни было. — Если этот «кто бы то ни было» придет за принцессой! — Меня постепенно охватывало беспросветное отчаяние. — Ты полагаешь, что в этом смысле она — вне опасности? Тогда чего же ты боишься? — Он строит из себя простачка. — Чего боюсь... Если ты не понял, поясняю: я обладаю уникальным талантом притягивать к себе всевозможные неприятности. И я очень не хочу, чтобы мерзость, предназначенная мне, затронула кого-то другого. Выслушав мою горькую тираду, Мастер улыбнулся. Немного рассеянно, немного отстраненно. — А ты, оказывается, добрый мальчик. — Нет, я — очень злой мальчик! — не сдерживаюсь и огрызаюсь, понимая, что не добился никакого эффекта. — Но не хочу причинить больше вреда, чем уже причинил! — А вред ли то был? — спокойно возразил Рогар. — Ты спас город. Ты помог принцессе обрести Могущество. Дела, достойные восхищения и уважения. — Она могла погибнуть! — Но ведь не погибла? — Но... — Не нужно зря терзать сердце, — мягко продолжил Мастер. — Это ни к чему хорошему не приведет. Мораль моралью, но поступки и их результаты нужно взвешивать, очистив от шелухи чувств и эмоций. Запомни это, крепко запомни. Иначе рискуешь сгореть раньше времени. — Это мое дело! — буркнул я. — А вот тут я с тобой не соглашусь! — Мастер строго погрозил пальцем. — Раз уж ты завел разговор о рабах и хозяевах, то изволь принять к сведению: поскольку ты являешься моим имуществом, я не только имею право тобой распоряжаться, но и желаю, чтобы «имущество» не обесценивалось. — И поэтому хочешь отправить «имущество» домой таким странным способом? — съязвил я. — Как же ты добьешься моей сохранности? Или... — Внезапная догадка заставила меня осечься. — Угадал, — довольно усмехнулся Рогар. — Матушка согласилась обеспечить твою безопасность, насколько это будет в ее силах, конечно. Но что касается магии, то тут, думаю, мне можно не волноваться, верно? — Они... будут меня защищать? — Во рту отчего-то пересохло. — Будут. Я хорошо оплачу их услуги. — Но... — Есть еще вопросы? — А принцесса? — Ее королевское высочество будет довеском к тебе, — безразлично ответил Рогар. — Как это? Разве она не представляет большую ценность, чем... — Для меня — нет, — отрезал мой хозяин. — Я не имею предписаний заботиться о девочке, а значит, вправе действовать на свой страх и риск. Теперь замолчал я. Было от чего проглотить язык и заплутать в лабиринте мыслей. Он хочет сказать... Да нет, так прямо и сказал: я для него важнее, чем наследница престола. Бред. Такого быть не может! Просто потому, что не может. Или... Нет, не могу понять и принять. Не могу. Не сейчас. Сначала надо разобраться во всех деталях. Разобраться... Знать бы еще, в какую сторону двигаться. Рогар меня не обманывал. Ни в чем. Матушка действительно согласилась доставить вашего покорного слугу по месту назначения и, что характерно, была не слишком довольна таким положением дел. Но, видно, Мастер заплатил столько золота, что недовольство спряталось подальше в темные коридоры души, и спустя несколько часов я уже трясся в фургоне, провожая хмурым взглядом убегающую в горы дорогу. Я протестовал. Ругался. Умолял чуть ли не на коленях. Без толку. Мастер был непреклонен в своем решении: и я и Рианна отправляемся из Мирака в сопровождении Матушки и ее занятной компании. Причем подразумевалось, что принцесса закончит свое вынужденное путешествие там же, где и я. То есть в усадьбе доктора. Пожалуй, лишь это обстоятельство выглядело наиболее разумным: поскольку Гизариус уже имеет опыт «приема» коронованных особ в своем скромном жилище, ему и карты в руки. А если предположить, что к тому времени как наша компания преодолеет сотни миль, принц на пару с Боргом все еще будут обитать там, где я с ними расстался, то... Да, в этом Мастер прав: никто не сможет позаботиться о девочке лучше, чем нежно любимый (и, что очень даже вероятно, — любящий) брат. Тем более с таким телохранителем... Мне позволили смыть с себя тюремную грязь и плотно перекусить результатами искусного труда Каролы (кажется, в этот раз мне удается доставить ей удовольствие, потому что ем с аппетитом). В довершение всего Рогар настоял на том, чтобы я переоделся в новехонький дорожный костюм, по моему мнению приличествующий скорее свободному и вполне обеспеченному человеку, нежели чьей-то собственности. Впрочем, как только я попробовал завести разговор на эту тему, Мастер грозно выкатил глаза и заявил, что раб должен беспрекословно выполнять любые причуды хозяина, и, следовательно, никакие возражения (а равно — предложения и просьбы) к рассмотрению не принимаются. Я высказал все, что думаю по этому поводу. Правда, высказал исключительно мысленно, чтобы не доставлять Рогару удовольствия лишний раз вступить в перепалку. Хотя, чего скрывать: оные перепалки доставляли нам взаимное удовлетворение... С Мирримой я так больше и не поговорил — времени не хватило, да и... Она не рвалась продолжить неоконченный разговор, а у вашего покорного слуги не было сил ломать возведенные укрепления. Все бы ничего, но на душе остался кислый осадок: я никак не мог понять, изменилось ли отношение Мирримы ко мне или нет. И если изменилось, то в какую сторону? Оставалось только надеяться: хуже уже стать не может. Некуда... Так уж получилось, что городские стены остались далеко позади, а солнце все никак не хотело прятаться за зубчатой линией гор — Рианна так и не увидела всего великолепия «Рассветного камня». Смутно подозреваю, что надутые губы и подчеркнуто безразличное выражение лица в сочетании с детской обидой во взгляде были вызваны именно этим обстоятельством. И, конечно, виноватым — по негласному, но очевидному соглашению компании, рассредоточившейся по фургону — опять был признан некто по имени Джерон. Можно подумать, срочность отъезда объяснялась моим непреодолимым желанием оказаться в подчинении у сельского доктора! Как бы не так! Не хотел я возвращаться. Нисколечко не хотел. Правда, при этом сгорал от любопытства, требующего ответа на вопрос: какого цвета глаза Дэриена? Такие же ореховые, как и у близнецов? Очень может быть, хотя полной уверенности я не ощущал. Далеко ходить не будем: у Магрит, моей единоутробной и жутко старшей сестры, глаза синие, как самое высокое небо, — говорят, что отец обладал таким же сокровищем — а у Майрона... Какого же цвета глаза у братца? Фрэлл! Я начинаю забывать родственников? Не рановато ли? О, при встрече узнаю с первого взгляда, но вот мысленно нарисовать портрет не удается. Кажется, тоже синие. Нет, вру: зеленые, но с отклонением в синеву, похожие на морскую пучину, которую я имел счастье несколько раз видеть... Нет, пусть у Дэриена окажутся золотистые глаза! Я так хочу! Имею я право чуть-чуть покапризничать и настоять на своем капризе? Имею. Потому как никто ничего никогда не узнает. Хм, что-то в этом есть... Подходит для девиза на боевом щите. «Никто. Нигде. Никогда». Надо будет запомнить и при случае записать... Рогар был прав: дорогу вчерне отремонтировали. Конечно, груженные дробленым камнем и песком подводы и группки дорожных строителей то и дело попадались нам по пути, но проехать уже было можно. По кочкам и впадинам, в сопровождении стука зубов и прямо-таки морской качки, но — можно. Что мы и сделали. С минимальными потерями — только у одной из лошадей расшаталась подкова, но на первом же привале Нано умело привел обувку тягловой силы в порядок. Матушка приняла решение остановиться на ночлег, когда повороты дороги стали совершенно неразличимы в сгустившемся вечернем тумане. Место для привала она выбирала, даже не глядя на местность, — очевидно, окрестности торгового тракта были ей знакомы так же хорошо, как и внутренности собственного фургона. Я не участвовал в подготовке лагеря для ночлега и терпеливо ждал в сторонке. По очень простой причине: никто не посчитал нужным освободить меня от наручников. Конечно, трапезничать со скованными руками было не слишком удобно, но я ухитрился ничего не пролить и не просыпать. А несколько позже, завернувшись в одеяло (спальное место мне отвели на достаточном отдалении от костра, но рядом с фургоном, с одной из стоек которого я и был соединен «поводком"), ваш покорный слуга велел сну погулять и погрузился в размышления о дне минувшем. Скорый отъезд — главная странность. Зачем Мастер выпихнул нас из города на ночь глядя, подвергая тем самым еще большей опасности? Ответ прост и примитивен: в городе опасность представлялась ему куда большей, чем за пределами крепостных стен. Откуда исходила опасность? Ну, тут мне даже не надо выбирать из нескольких вариантов: от Чародейской гильдии Мирака. И я таки их понимаю, как говаривал один из моих последних неблагодарных работодателей. В самом деле, вчера ночью произошло из ряда вон выходящее событие — проснулся Фонтан. И не просто проснулся, а выполнил свое прямое предназначение: защитил город от разрушения. Скорее всего, на памяти местных летописцев это было первое пробуждение дареного артефакта. Будем надеяться, что и — последнее... Поскольку ударные силы местных магов были отозваны из города для проведения дорожных работ, активировать защиту мог только Мост. Вроде бы все просто? Нет, не просто. Мосты на дороге не валяются. Более того: даже не по каждой дороге ходят. То, что в критической ситуации подвернулась неинициированная заготовка, — чистой воды везение, и даже больше: огромное счастье. Для города, я имею в виду. А вот для кого-то, кто послужил причиной гнева Сердца Гор, случившееся вовсе не счастливая случайность. Себя в расчет не беру: наглотался последствий досыта. Но я всего лишь «стоял у истоков» неприятности, а ведь для того, чтобы камень покатился вниз по горному склону, нужно не только убрать подпорки, но и, собственно, толкнуть. И кто-то — толкнул. По злому умыслу или же — без? Следовало бы разобраться, потому как небрежность заслуживает сурового наказания, а намерение... Намерение причинить вред заслуживает того, чтобы быть стертым из памяти мира. Вместе с персоной, оное намерение осуществившей. Впрочем, все перечисленное — не моего ума дело. На это есть комендант, на это есть Орлиное Гнездо, на это есть... Да Рогар, на худой конец! Раз уж он с завидной регулярностью шляется по просторам Четырех Шемов, пусть и займется расследованием! Не собираюсь помогать. Ни капельки. Во-первых, «спасибо» мне не скажут. Знаю. Пробовал. Во-вторых: мне совершенно наплевать на внутреннюю и внешнюю политику Королевских Домов. Ссорятся, мирятся — на здоровье! Только меня не впутывайте, пожалуйста... Любопытно, ради чего следовало обрушить городские стены? Заваленный проход в Россонскую долину никому не нужен. Или все-таки нужен? А может, дело в том, что долина должна была быть изолирована? На некоторое, достаточное для грязных дел, время. Запросто... Нет, все, пора спать! Политическая ситуация в стране мне неизвестна (по причине невероятной лени), а гадать на облаках — слишком глупое занятие. Тем более что в черноте неба этих самых облаков и не наблюдается. Прохладная будет ночь, однако... Когда горы окончательно скрылись за линией леса, дела пошли веселее: проезжий тракт стал гораздо шире, и к нему начали отовсюду сбегаться всевозможные дороги, дорожки и дорожечки — приятное свидетельство густонаселенных земель. И постоялые дворы стали попадаться едва ли не чаще, чем грибы после дождя. Последнее было мне на руку больше, чем всем остальным, потому что вносило в мою скучную жизнь некоторое разнообразие. Например, я мог послушать, о чем говорят люди, — из спутников Матушки никто (и она сама — также) не соизволил развлечь меня беседой. Ни разу за прошедшую неделю. Впрочем, я не настаивал. Не считал возможным. Меня кормили, укладывали спать, потенциально — оберегали от неприятностей... Чего же еще желать? Легкой дружеской беседы, вот чего! Я с удивлением для себя отметил, что привык находиться «не в одиночестве». И когда успел, скажите на милость? А ведь успел... Да что уж говорить: я был бы рад общению даже с опасным противником, только бы не разговаривать самому с собой. Не потому, что собеседник — никакой, а потому что прокручивать в голове одни и те же наблюдения, время от времени обзаводящиеся (или же теряющие их) гипотезами, кои объясняют все или ровным счетом ничего, — занятие неблагодарное. После часа усиленной работы мозг начинает натужно скрипеть и недобрым словом поминать своего настырного хозяина. Проще говоря: перенапрягается. А содержимое моей головы уже было опасно близко к подобному перенапряжению. «Мы всегда рядом друг с другом. Если хотим. Достаточно — вспомнить...» Кажется, ты так говорил, старый кот? Я — помню. Я — вспоминаю. Но, фрэлл подери, почему одиночество не желает сдаваться?! Почему? Можно перебрать в памяти все наши встречи — долгие и не очень, — но даже в моих мыслях ты всегда уходишь от разговора... Почему? Обижаться пристало бы мне, а не тебе, ведь я обещал найти пропажу... Я приведу его к тебе за ручку, и тогда... Тогда ты будешь мной гордиться? О чем я только думаю? Какая гордость?! Разве что... Ты признаешь меня способным... Хоть на что-то. Признаешь не бесполезным орудием, а другом. Улыбнешься не через силу, а потому что увидишь улыбку на моем лице... Я хочу заслужить твое одобрение. Я нуждаюсь в нем. Слишком большая плата за исполнение Долга? Может быть. Но если ее не будет... Почему-то сердце болезненно сжимается. А кожа начинает чесаться. Я уже не просто хочу найти потерявшегося шадда — я не могу даже притушить это желание! Старый друг... Почему в моем воображении ты не хочешь ничего сказать? Я так устал от одиночества... Я соскучился по понимающему теплу твоих глаз. Смогу ли дождаться встречи? Скажете: а как же Мантия? Отвечу: никак. Моя милая подружка считает нужным отвечать на мои вопросы только в том случае, когда мне грозит опасность или же рядом имеет место быть активная магия. Во всех остальных обстоятельствах до вашего покорного слуги не снисходят. Нечего лишний раз баловать, так сказать... Настоящее одиночество перенести легче: я бы нырнул в Саван, и все дела. А как быть, если вокруг — уйма людей, которые постоянно косятся в твою сторону, обсуждают тебя вполголоса, удрученно качают головами, но игнорируют любые попытки завязать разговор? Так и с ума сойти недолго. Хотя... Что бы я им сказал? Всем вместе и каждому в отдельности? Начал бы искать себе оправдания? Наверное. И ведь нашел бы, клянусь всеми богами! Но беда в том, что оное оправдание ничего не изменит и не исправит. Помочь может только время. Время или... Удачный вираж судьбы... На очередном постоялом дворе меня даже не отвели в комнату. Оставили во дворе вместе с фургоном. Официальное объяснение, последовавшее в ответ на мой удивленный взгляд, гласило: Матушка куда-то задевала ключи от оков. Этот гениальный поступок здорово поднял настроение как бродячих артистов, так и принцессы. Еще бы: не нужно терпеть мое соседство на протяжении вечера и ночи. В принципе, я тоже был доволен. Совершенно по аналогичной причине: мне опостылели их постные физиономии. Уж лучше проведу ночь на свежем воздухе, в относительном покое и комфорте. А они пусть парятся в душной комнатенке... С этими мыслями я сменил положение на горизонтальное, блаженно вытягиваясь вдоль борта фургона. М-да, в горах было значительно холоднее в ночные часы, а здесь лето еще не попрощалось, даже листья на деревьях сохранили сочный зеленый цвет. К сожалению, ненадолго: пройдет неделя-другая, и леса накинут багряно-золотой плащ, а еще через месяц и вовсе начнут сбрасывать свои одежды, чтобы подставить тела студеному дыханию зимы. Впрочем, в Западном Шеме зима — не такое уж суровое время года, вот в Северном... Мои географические поползновения были бесцеремонно прерваны появлением Хок. Девица плюхнула рядом со мной миску, накрытую полотенцем, и кувшин, в котором что-то бултыхнулось. — Ужин! — Короткое и ясное сообщение. Какая прелесть! Я бы поучился лаконичности у тебя, милая, да вот только... — Не торопись, красотка. — Из густой тени дворовых построек выступили двое. Судя по всему, они прятались там уже достаточно давно — с того самого момента, как прослышали (или, вернее, подслушали), что Хок должна будет идти на двор. Мужчины средних лет, крепенькие, но не чрезмерно: для работников, сопровождающих торговые обозы, нужна не гора мышц, а прежде всего сноровка. Я пристальнее вгляделся в осклабившиеся лица. О, да эти парни прибыли на постой чуть позже, чем мы, но, на свою беду, Матушка и Хок еще возились с вещами — тут-то соскучившиеся по женскому телу мужики и приметили «рыжее чудо». Могу понять: Хок выглядит вполне аппетитно. Ну и что ты теперь будешь делать, милая? Девушка застыла на месте, отчаянно перебирая в уме варианты действий — это было видно по напряженному и одновременно чуть растерянному взгляду. На меня она даже не посмотрела. Зачем? Уж я-то помочь не смогу. Хотя бы потому, что мои запястья надежно схвачены стальными браслетами... Левая рука Хок скользнула в ворох одеял рядом со мной. Что-то ищешь? В любом случае, поискам не дано было увенчаться успехом: движение заметили, и один из «любителей погорячее» прошипел: — А вот шуметь не нужно... Иди-ка сюда, красотка! Хок обреченно вздохнула и сделала шаг в сторону мужчин. Полог фургона вернулся на свое место. А ведь вашего покорного слугу эти негодяи видеть не могли. Точно! Фургон я не покидал, да и сейчас щелка в пологе была столь мала, что никто не мог бы меня разглядеть в складках тени. Хм. Вот тебе и удобный случай... Для чего? Чтобы «повалять дурачка». Или, как в данном случае, дурачков. Я скоренько скинул браслеты и запустил пальцы туда, где пыталась найти спасение Хок. Кожа? Металл? Что за фрэлл? В руках увесистым, но идеально сбалансированным грузом расположилась лорга[30]. Ничего себе! Откуда у юной девицы такое оружие? Насколько я знаю, подобные «инструменты» можно встретить только в профессиональном арсенале: вещь в изготовлении сложная, капризная, в пользовании — хрупкая: один неверный прием, и можно сломать всю конструкцию. Нет, лорги в ходу только в определенных кругах. Среди наемных убийц, например. Или... Тайных Стражей. Подхватив найденный «сюрприз», я осторожно, но стараясь двигаться как можно быстрее, прополз через фургон, выбрался на козлы и выглянул из-за натянутого тента. Да, мужички — не новички в том, что касается приятного дела порчи нежных барышень! Позицию выбрали весьма и весьма удобную: задняя часть фургона почти упирается в глухую и слишком высокую, чтобы через нее перескочить, ограду, левый борт — тоже. Проще говоря, фургон стоит в самом углу двора, и у Хок нет путей к отступлению. А крепыши, которые не дают ей вернуться на освещенную часть двора, вполне разумно расположились по периметру, блокируя две трети доступного девушке пространства и потенциально перекрывая последнюю треть. Нет, ну почему в мире каждый второй — любитель халявы? Пошли бы внутрь, откуда раздаются веселый стук кружек, начинающие хмелеть голоса и стоны расстроенной лютни. Неужели на постоялом дворе не найдется парочки пышнотелых служанок, которые за небольшую плату... Нет, хочется даром. Кретины... Я осторожно спустился с козел на землю, не высовываясь из спасительной тени фургона. О, а мальчики решили-таки перейти в наступление! Как же они нетерпеливы... Со своего места я видел Хок, столбом стоящую на расстоянии вытянутой руки от ограды, и обоих насильников, которые медленно, но верно приближались к рыжей. Растягивают удовольствие? Неверный подход! Удовольствие нужно получать сразу и много. Сейчас покажу, как... Я шагнул, оставив тень в обиженном одиночестве. — Доброй ночи, почтенные! — В мутном воздухе, на фоне жадного дыхания мужиков мой голос прозвучал неожиданно звонко и насмешливо. Они встревоженно обернулись, уставившись на невесть откуда возникшую и совершенно нежелательную персону, и, чем больше времени две пары растерянных глаз разглядывали меня, тем больше вытягивались рожи сих уважаемых людей. Я невольно задумался над тем, как выгляжу, видя, что произвел впечатление. В самом деле как? Костюм у меня справный — спасибо Мастеру! — в кои-то веки я не путаюсь в штанинах и рукавах. Волосы чуть-чуть отросли, вследствие чего лохматятся во все доступные стороны, но в рассеянном свете сумерек так даже и лучше. Страшнее. Ошейника не видно за поднятым воротником куртки, и это тоже — существенный плюс. Клеймо... Что-то они, определенно, заметили, но света недостаточно, чтобы определить, каким именно рисунком я «награжден». Что еще? Ах, простите, совсем забыл: правая рука небрежно поигрывает лоргой. Похоже, мои противники — не самые тупые парни по эту сторону гор и сообразили, что палка, которую я держу в руке, вовсе не украшение. По крайней мере, они притормозили свои посягательства, а вот Хок... Девица вытаращилась на неожиданное подспорье в выяснении отношений с мужиками, как на чудо, внезапно явленное безнадежно неумелым жрецом. Хорошо хоть ничего не сказала: не хватало еще устроить свару перед такими зрителями! — Ночь, конечно, добрая, — ответил тот из мужчин, что не позволил Хок дотянуться до оружия, — да вот только на дворе слишком тесно стало... — Разве? — Я лучезарно улыбнулся. — Впрочем, вы правы. Так что попрошу вас и вашего приятеля вернуться в дом. — А сам не желаешь? Сыровато что-то и холодно: того и гляди, какую болячку подцепишь... — Он не сдавался. Хм, либо чересчур смел, либо слишком полагается на свои умения. Это может быть проблемой. Ну да нет такой проблемы, которая сравнится с моей непредсказуемостью! — Вы так заботитесь о моем здоровье? Лестно слышать. Вот только — зря. Мне свежий воздух по нраву, это в вашем возрасте пора бережнее относиться к себе. Особенно к своему телу. — Я почти мурлыкал. — На что это ты намекаешь? — Голос мужика стал настороженнее и злее. — Я не намекаю, я советую: ночи надо проводить в постели, под добротной крышей, и если не одному, то уж, во всяком случае, с той, что не будет против. — Ну вот, прямее говорить не надо, и так все понятно. Если он не олух, то должен сделать выводы. Он и сделал. Но — неверные выводы. — А с чего ты взял, мил человек, что девица не согласная? — Достаточно посмотреть на нее. И на вас. — Я пожимаю плечами. — Ах, рылом не вышли? Сказал бы прямо: для себя ее присмотрел! — Признаться, до сего момента не думал о юной госпоже как о предмете вожделения. Но если вы настаиваете... Думаю, со мной она пойдет охотнее, чем с вами обоими. Вообще-то, в благородных компаниях уже давно бы зазвенели мечи: сказанного мной хватило на несколько смертельных оскорблений. Но здесь я имел дело с простыми людьми, и, чтобы раззадорить их, пришлось вести долгую и утомительную беседу. Но, кажется, своего я добился... — Да что ты с ним лясы точишь? — встрял в разговор второй, менее умный насильник. — Смотри, какой он хилый! Мы его в два счета скрутим, а потом девкой займемся... — Ну... Может быть, может быть... — Лорга явно смущала главаря сей компании, и все же он, приседая, потянул руку к голенищу сапога. Я не стал дожидаться, пока в меня воткнут ножи: сделал шаг навстречу мужикам, поднимая лоргу на вытянутой руке до уровня груди. Вертикально. Не прерывая движения, положил оружие «на горизонт», внимательно следя за поведением противников. Они медлили, и мне хватило времени, чтобы показать фокус, которому вашего покорного слугу когда-то учили. Рукоять лорги резко и коротко дернулась из стороны в сторону. Щелкнули пружины, высвобождая опасную «начинку» занятного оружия, и блики факелов заиграли на гладкой поверхности убийственно острых клинков, выскочивших с обеих сторон из полированного дерева. Пируэт плавного полета — и острие одного из стальных жал остановилось в дюйме от кадыка заводилы. Прием был исполнен не слишком гладко — никак не могу научиться грациозности и плавности движений — но эффектно: мужик сглотнул, но не сделал и попытки двинуться, так и застыв на полусогнутых. — Продолжим разговор или пойдем баиньки? — ласково спросил я. — Д-да... — Что — «да»? — М-мы... уже... уходим... Он попятился назад, не дожидаясь, пока я уберу клинок и, в сопровождении не менее обескураженного и напуганного друга, поспешил покинуть двор. Готов поспорить, что сейчас они высосут целый жбан эля, чтобы заглушить обидный страх и неудовлетворенное желание. Я вернул лезвия на положенное место, воспользовавшись бортом фургона как упором, и протянул оружие Хок: — Кажется, это — твое? — Мое. — Она приняла лоргу из моих рук, но не спешила уходить. Напротив, смотрела настороженным серьезным взглядом, напомнившим мне о некоем рыжем великане. — Тебе следовало бы тоже вернуться в дом. — Позже, — уверенно отрезала Хок. — Сначала ты ответишь на несколько вопросов. — А как же благодарный поцелуй в щечку? — съехидничал я. — Ну, хотя бы лишнюю кружку выпивки я сегодня заработал? — Возможно... — Она отчего-то колебалась. Я воспользовался моментом и властно потянул Хок к себе. — Всего один поцелуй, милочка... — Влажно поблескивающие глаза оказались совсем рядом, и я не нашел в них отказа, но... Не посмел продолжать, потому что... Кусочки мозаики собрались воедино, являя моему взору любопытный рисунок. Лорга — отнюдь не типичное женское оружие: слишком тяжелое. Да и не припомню я, чтобы в Западном Шеме оно было в чести, вот что касается... Ну, да это к делу не относится. Кроме того, «мужской» и «женский» варианты имеют некоторые различия, а тот предмет, которым я имел честь воспользоваться для наведения порядка, был, что называется, заточен именно под мужскую руку. Ну разве что — ученическую... Далее: при встрече с мужиками Хок медлила вместо того, чтобы молниеносно подыграть, обнадежить и обмануть, как часто (и совершенно правильно) поступают девушки, имеющие опыт странствий по негостеприимным дорогам Четырех Шемов. И третье: под моими ладонями оказалась сухая, сильная, развитая спина, совсем не похожая... Да, опыта в «ощупывании» у меня немного, но это тело не могло принадлежать юной девушке. А если вспомнить, что рыжая с самой первой встречи показалась мне слегка «неженственной»... Ай-вэй! Не может быть... То девочки, одетые мальчиками, то мальчики, одетые... Я совсем запутался. Нет, меня запутали. Злостно и целенаправленно. Ну, теперь держитесь! — У меня тоже есть вопрос... красавчик. — Хок вздрогнула (или, правильнее было бы сказать, — вздрогнул?), чем окончательно подтвердила мою внезапную догадку. — И... к-какой же? — На кой фрэлл ты изображаешь из себя девушку? Хок открыл рот, потом закрыл. Ну, не хватало мне еще пантомимы в духе одной малолетней гномки! — Ладно, можешь не отвечать. Проехали... В сущности, мне это неинтересно. — Я убрал руки с ЕГО талии и двинулся к задней части фургона, чтобы наконец-то поужинать и завалиться спать, но за спиной раздалось несмелое: — Подожди... Я повернулся и скрестил руки на груди: — Хочешь-таки подарить мне поцелуй? — Да что ты к поцелуям прицепился?! — обиженно вспыхнул парень. — Обидно же: девушку спас и остался без награды. — Ты... шутишь? — догадался он. — Конечно, шучу, — спешу кивнуть, чтобы снять с парнишки излишнее напряжение. — В противном случае ты бы одним поцелуем не отделался. Веришь? — Верю... Теперь — верю. — Почему «теперь»? — Ты... — Он задумался, подбирая слова. — Кто ты? — Тот, кого ты перед собой видишь, — пожал я плечами. — Откуда ты знаешь, как управляться с лоргой? — Я не так уж мало времени живу на этом свете: что-то подглядел, что-то подслушал. Опыт — дело наживное. Да и прием — пустячный. — Я так не умею, — разочарованно признал он. — Ничего сложного: руки у тебя сильные, со временем натренируешься. Главное — делать это резко, но плавно. И все получится в лучшем виде. — Хорошо: не хочешь говорить, не надо. Но... что-то я не вижу у тебя на руках... — Браслетов? Они ждут меня в фургоне, — улыбнулся ваш покорный слуга. — У тебя есть ключ? — с тревогой спросил Хок. — Не ключом единым богат человек. — Я многозначительно поднял вверх указательный палец. — Не волнуйся, сейчас заберусь обратно, и никто ничего не узнает... Что я и проделал, только на сей раз не лег, а сел, скрестив ноги, и углубился в изучение содержимого принесенной посуды. Опустошив миску и изрядно отхлебнув из кувшина, я обнаружил, что Хок все еще стоит рядом с фургоном. — Иди в дом, а то простудишься, — посоветовал я. — Все-таки не понимаю... — Чего? — Почему ты решил мне помочь? — Не передергивай: я решил помочь не тебе, а девушке, оказавшейся в затруднительной ситуации. — Хорошо, но... почему? — Потому что так принято. Потому что воспитанные молодые люди полагают это необходимым. Да захотелось размяться, наконец! — Но ведь... Я тебе все время грубил... И вообще... Я вздохнул, разворачивая одеяло: — Вот так всегда: совершишь доброе дело, а тебя начинают пытать вопросами: «Да зачем? Да почему?»... Так ведь можно отбить любое желание быть порядочным человеком. — Я должен рассказать Матушке... — В его глазах боролись противоречивые чувства. — Рассказывай, — милостиво разрешил я. — А пока сделай милость, дай мне поспать! Я задернул полог, оставляя парня во дворе, вернул браслеты на положенное место и довольно смежил веки. День прожит не зря: расслабился, разрядился и получил удовольствие — что еще надо для счастья? Для счастья и в самом деле нужно немногое. Однако, кто бы что ни говорил, немаловажным условием получения удовольствия от процесса существования является возможность не торопясь, с чувством, толком и расстановкой это самое удовольствие вкушать. Проще говоря, необходим кусочек покоя. Не помню, в каком из запыленных фолиантов семейного библиотечного собрания я сподобился вычитать сию истину, но моя жизнь с завидной регулярностью поставляет наглядные подтверждения книжных слов. Прошло не больше минуты. Шаги Хок (или — Хока? Как же его теперь называть?) смешались с гомоном путников, отнюдь не собиравшихся отправляться на боковую, хлопнула дверь, и двор снова приняла в свои тихие объятия ночь. Где-то за оградой одинокая цикада — сначала робко, а потом все настойчивее — завела звонкую песню лета, клонящегося к закату. Как жаль... Почему я опять все пропустил? Обидно сознавать, что почти половину самого теплого времени года я провел... Как бы помягче выразиться? В состоянии окаменелости. А ведь этими сорока днями можно было распорядиться куда с большей пользой! Если бы... Если бы кое-кто не был круглым дураком. Всего-то делов — стукнуть одного белобрысого мага по башке, чтобы напрочь забыл обо мне и моих милых фокусах! И ничего бы не случилось. НИ-ЧЕ-ГО. И я бы не встретился с Рианной. И стены Мирака осыпались бы кровавым дождем. И Миррима погибла бы, так и не получив мой подарок... Стоп. Последнее предположение мне почему-то не нравится. А это означает, что... Я не успел додумать, какое место в моей жизни занимает голубоглазая гномка, потому что в борт фургона постучали. Примерно так, как стучат в закрытую дверь. Костяшками пальцев. Я невольно вздрогнул. Кого это нелегкая принесла? Хок? Не думаю, чтобы за четверть часа он кардинально изменил свои манеры. Матушка? С ее стороны ждать подобной вежливости было просто глупо: зачем стучаться в собственный фургон? Принцесса? Вряд ли девочку отпустили бы одну во двор, особенно после происшествия со «старшей подругой»... Круг замкнулся. Кто же потревожил покой, тщательно взлелеянный вашим покорным слугой? Узнавать не хотелось. И не потому, что я мигом растерял последние крохи любопытства, о нет. Просто висок кольнула здравая мысль: сиди тихо, если хочешь провести остаток вечера и ночь без лишних усилий. Стук повторился, но мысль не спешила уходить. Более того, привела свою товарку, которая авторитетно заявила: добрые люди в темноте по чужим фургонам не шастают! Я согласился. Сначала с первой мыслью, потом со второй. Мысленно протянул им обеим руки и представил, как мы водим хоровод. Круге на четвертом за пологом фургона раздалось тихое покашливание, и дребезжащий старческий голос спросил: — Молодой человек, вы спите? Разумеется, я не ответил. Еще чего! Ответ в любом случае был бы большой глупостью. Если я сплю, как я могу разговаривать? А если не сплю, зачем об этому кому-либо знать, кроме меня самого? Прошло еще немного времени. Старик повторил попытку: — Молодой человек? Надо отдать ему должное — голоса незнакомец не повышал. То ли не хотел, чтобы о его визите стало известно посторонним, то ли попросту получил в юности урок хороших манер и прекрасно понимал, что, разбуди он меня бесцеремонным вторжением в чужую личную жизнь, доброжелательного общения не получится... Вторая пауза была чуть длиннее, но завершилась совершенно неожиданно. Для всех, полагаю. Вместо того чтобы уйти (как вариант — обругав бессовестного соню), старик вздохнул и пробормотал себе под нос: — Неужели он уже заснул? Ай-вэй, как дурно все получается... Что же мне делать? Я услышал то, что вызывает у меня нездоровое стремление предложить помощь. Из тихого скрипа старческого голоса наружу выглянуло отчаяние. Это чувство бывает разным. Горестным, диким, яростным, усталым, растерянным. В каждом случае рецепт борьбы с таким противником — свой. Признаюсь честно: я бы не рискнул столкнуть с настоящим отчаянием свои нелепые попытки сделать мир лучше. Кое-какие недуги лечатся тем же, чем были вызваны, это известно каждому лекарю. А поскольку из меня целитель — как... Ну, скажем, как из гнома — моряк... Хватит о грустном! Отчаяние старика было прежде всего печальным осознанием того, что судьба снова поставила подножку. Именно в тот единственный миг, когда все зависит от твердости шага. Это ощущение мне хорошо знакомо. Просто удивительно хорошо знакомо. Поэтому, услышав привычные нотки в совершенно чужом голосе, я замер. Вздохнул. Покачал головой и... буркнул: — Что вам угодно? Последовала еще одна долгая пауза, во время которой я изрядным усилием воли давил в себе желание выглянуть из-за полога исключительно ради того, чтобы увидеть, в какую именно сторону головой брякнулся наземь мой собеседник. По крайней мере, затянувшееся молчание могло объясняться и таким образом. Было бы просто замечательно — завершить несостоявшееся знакомство на столь умиротворяющей ноте, но... Мне опять не повезло. Старик устоял на ногах. — Могу я обратиться к вам с просьбой? О, уже и просьба подоспела! Догадывался же я, что ничего хорошего мне не светит... — Смотря в чем она состоит. — Вы не могли бы... присоединиться ко мне? В моих словах нет тайны, но их не следует доверять ночному ветру. Даже так? Ты меня заинтриговал, старик! Надеюсь, кровопролития не намечается? Я расстегнул браслеты и выбрался из фургона на свежий воздух. Мой посетитель и впрямь оказался старым. Очень старым. Высохшим. Выжженным безжалостным солнцем пустыни. Южный Шем, не так ли? Только там на себя навешивают необъятные куски полотна, называемые мекиль. Только там головной убор — неимоверно длинная полоса ткани, не менее сотни раз свернутая кольцами разных диаметров. Не спорю, выглядит красиво и загадочно. И во всем этом даже удобно ходить — знаю, пробовал: в тех же местах и в то же время, когда обзавелся любимой присказкой тармадских караванщиков... Да, «ай-вэй». Универсальное восклицание, могущее обозначать все что душе угодно. Как давно это было... И — как недавно... Одежда старика была выдержана в светлых тонах, что говорило об определенном положении в обществе. Достаточно высоком, чтобы позволить себе часто менять костюмы, например. Кстати, он сам не стал меня разглядывать, а сразу взял быка за рога: — Не откажите в любезности, пройдите вон туда. — Похожая на птичью лапку рука указала на противоположный угол двора, где светились окна комнат первого этажа. Я нахмурился: — Мне не нравится это предложение, дедушка. Скажите прямо, что вам нужно, или сразу разойдемся по постелям. — Вы опасаетесь, что я причиню вам вред? Полноте, я — старый больной человек... — нарочито успокоительным тоном начал было ночной визитер, но ваш покорный слуга возразил: — Умение отнимать жизнь с возрастом только совершенствуется. А что касается состояния здоровья... — Я принюхался к сладковатому терпкому аромату, окружавшему старика. — Что касается здоровья, то если вы и дальше будете пользоваться вытяжкой из воггского корня, то проживете еще не один десяток лет. Старик помолчал, потом склонил голову, словно признавая поражение: — Я предполагал, что вы искушены в некоторых аспектах бытия, но действительность превзошла мои ожидания. Покорнейше прошу уважить стариковскую причуду... Клянусь своими наследниками, вам ничто не угрожает! Но то, о чем я хочу просить, должно остаться неизвестным для чужих ушей, поэтому нам нужно поговорить без свидетелей. Двор — не лучшее место для деловой беседы, и я хотел всего лишь пригласить вас в свою комнату... — В которую я должен попасть через окно? — Согласитесь, трудновато было удержаться от ехидной усмешки. — Истинно так, молодой человек! Второе окно от угла дома, видите? Створки чуть приоткрыты... — Вижу, — кивнул я. — вы... вы примете мое приглашение? — В голосе старика прорезалась надежда. Совсем юная, слабенькая, невинная. Разве можно обманывать столь искренние и чистые ожидания? Нельзя. Самому же потом будет стыдно. К тому же, обижать стариков и детей — последний грех, которым я позволю запятнать летопись своей жизни. — Пожалуй. — Вздох получился тяжелым, но искренним. — Я вернусь в комнату и буду ждать вас там. — Теперь он старательно прятал радость в дрожащих уголках рта. Что же тебя так волнует, дедушка? Выждав положенное время, я проследовал в указанное место, предварительно убедившись, что мои перемещения по двору не привлекли лишнего внимания. Залезть в окно было делом нескольких вдохов, и вскоре мои ноги коснулись грубо оструганного дощатого пола, а взгляд с интересом пробежался по обстановке комнаты. Так, сундуков и тюков с товарами не наблюдается. Следовательно, мой старичок не промышляет оптовой торговлей. Оружия и склянок с ядами на виду тоже нет. Значит, если и душегуб, то глубоко законспирированный: обычно на постоялых дворах такие люди не скрывают своей принадлежности к свите Вечной Странницы. Спросите почему? Ответ гениально прост: ни один здравомыслящий негодяй не сунется под горячую руку к человеку, избравшему своим занятием Жатву. Впрочем, от дураков, как известно, защиты не существует... Пока я пытался понять, почему принял странное приглашение, старик плотно закрыл окно, сдвинул занавеси и жестом предложил мне присесть за стол. — О нет, спасибо! Я, знаете ли, в последнее время слишком мало двигаюсь, чтобы лишний раз греть седалище... Давайте перейдем к делу. — Не смею перечить столь великодушному предложению, — улыбнулся старик, устраивая свои тощие кости на внушительных размеров подушке, заботливо водруженной поверх удручающе-жесткой скамьи. Теперь, при свете свечей, я наконец-то мог хорошо разглядеть человека, который вознамерился вплести нить своей судьбы в тот рваный ковер, по которому вынужден скитаться ваш покорный слуга. Смуглая кожа, изборожденная морщинами, по числу и глубине которых можно много сказать о прожитых годах. Кожа, не бледнеющая даже вдали от знойного дыхания пустыни... Крючковатый нос некогда, разумеется, называли «орлиным». Цепкий взгляд блестящих темных глаз, прячущихся под благородным утесом высокого лба, уверен, был способен в прежние лета смутить любую девушку... Впрочем, если я прав и старик внимательно и любовно следит за своим здоровьем, на месте девушек... я бы опасался. Мудрой зрелости трудно отказать. Да и не следует отказывать... Эй, куда это забрели мои непослушные мысли?! Ну-ка, быстро — домой! — Не хочется прерывать ваши размышления, молодой человек, но времени так прискорбно мало... — Старик покачал головой, притворно сожалея о том, что расстроил мое свидание с парой-тройкой умозаключений, и я поспешил его успокоить: — Я вас слушаю, дедушка. Обещаю не отвлекаться. — Ах, молодость, молодость... — мечтательно улыбнулся старик. — И я вас понимаю: рыжие локоны бойкой прелестницы не дадут покоя даже старым костям... — Я вовсе не... — Фрэлл, как глупо! Сказать, что я разглядывал прячущегося за сеткой морщин чернобрового юношу с горящим взором, а не перебирал в уме достоинства совершенно не интересующей меня... Тьфу, не интересующего! Нет, не буду ничего говорить, а то испорчу впечатление, так неожиданно и легко создавшееся у моего, как я полагал, намечающегося работодателя. — Итак? — Пришлось даже прокашляться. Старик понимающе ухмыльнулся, но не стал развивать тему «прелестницы»: — Видите ли, я попал в весьма затруднительное положение... У меня назначена встреча с покупателем... Ах, так мы все-таки купцы! Тем легче. Но только — с одной стороны. Торгаш еще опаснее убийцы: жизни можно дарить и отнимать, а вот души... Души покупаются и продаются. Впрочем, в этой сфере мне ничего не грозит: на такое сокровище, как моя страшненькая и убогонькая душа, мало кто позарится. — Особый покупатель, — продолжал старик, — и товар ему предназначен особый... Но дело в другом. Я — старый больной человек, и, хотя много повидал, не стремлюсь поскорее проститься с суетой мира, потому меня сопровождает помощник... — Телохранитель, — уточнил я. Старик согласно кивнул: — Не только, но в целом вы правы... К сожалению, мой помощник не в состоянии выполнять наиболее необходимые сейчас обязанности. — Что так? — интересуюсь из вежливости. — Некий недуг... — замялся старик. — Расстройство... — Понятно, — я махнул рукой. — Листья паутинника пробовали? — О, разумеется, но поскольку все произошло совсем недавно, они еще не успели оказать свое целительное воздействие... — Недавно? — ваш покорный слуга задумался, перебирая в памяти прошедшие дни. — В гостинице достославного Сеппика останавливались? — Да... — растерянно признал старик. — Не надо было пить местный эль. Уж не знаю, на какой воде его варят... Или — какой разбавляют... Но выворачивающий наизнанку стойкий... ммм, стойкое расстройство организма гарантировано. Однако вы ведь пригласили меня не для консультации по вопросам лечения беспечных путешественников? Моя ирония заслужила одобрительный кивок. — Разумеется, молодой человек! Мы как раз подошли к самому делу. Я прошу вас занять на несколько часов место моего помощника. — Дедушка... — Я помолчал, подбирая слова. — ваша просьба понятна, спору нет. Но я не вижу причин, почему вы так легко соглашаетесь доверить свою безопасность человеку, которого видите первый и последний раз в жизни! — Молодой человек... Я так давно живу на этом свете, что научился различать то, что кроется за масками лиц и узорами слов. Позвольте заметить: вы, может быть, и не благородный рыцарь, но не откажете в помощи тому, кто в ней нуждается. Разве я не прав? Я отвел взгляд в сторону. Ты попал в самую точку, старик. Не откажу. Не могу отказать. Тысячу раз клял и буду клясть себя за эту мягкотелость... Ну почему, почему, фрэлл подери?! Это же так просто: повернуться и уйти. Так просто... Но совершенно невыполнимо, когда видишь мольбу в чужих глазах. Однако есть несколько препятствий на пути к осуществлению надежд почтенного старца: — Дедушка, я не хочу упрекать вас в невнимательности, но... Неужели вы не заметили? Мое лицо... не слишком подходит для демонстрации в приличном обществе. Кроме того... — распахиваю ворот куртки, — я не волен распоряжаться собой. — Ничего страшного, молодой человек! — замахал руками купец. — Знака, вызывающего Вашу печаль, не будет видно. А что касается иной вашей печали... Я покрою расходы вашего хозяина, и весьма щедро. — Его здесь нет. — Но вы... — Меня всего лишь везут домой. — Улыбка получилась не только кривой, но и злобной. С чего бы это? — Но тогда... — А, фрэлл с ним, с хозяином... Вот другой вопрос... — Я оплачу и ваши услуги, — поспешил сообщить старик. Я осекся. Потребовалось даже тряхнуть головой, чтобы мысли вновь расселись по своим насестам. — Я. Не. Говорил. Об оплате. — Полноте, молодой человек, об этом не говорят — об этом думают! — Я и не думал, — сконфуженно признаюсь. — Вот видите, я не ошибся в своем выборе! — торжествующе воскликнул старик. — Кто еще на этом постоялом дворе мог бы сказать то, что сказали Вы? Я оставил эту фразу без комментария. Опять выставил себя идиотом. Доколе?! Почему мне, ни разу ничего не получавшему задаром (синяки и шишки в расчет не принимаются!), никогда не приходит в голову мысль заранее договориться об условиях и сумме сделки? Потому что я изначально уверен, что порядочный человек не забудет оплатить мои услуги. Правда, порядочных людей на удивление мало... Только не подумайте, что я такой уж растяпа в тонком искусстве торговли! Нет, чужие интересы блюду строго и непреклонно. А вот свои... — Но вопрос равноценной оплаты мы оставим на потом, если вы не против... Мне нужно знать, принято ли мое предложение? — Скрепя сердце, дедушка. вы не понимаете, кого и о чем просите. — Вздох получился искренне тяжелым. — Я понял достаточно! — Старик просиял, с молодой прытью соскочил с подушки и спустя мгновение уже распахивал передо мной дверь смежной комнаты. — Извольте проследовать сюда! — Зачем? — вяло осведомился я. — Вам следует переодеться, разве нет? — Да-да, конечно... — Я пошел за стариком. Неясное воспоминание настойчиво буравило затылок. Что-то я упустил... Старик. Купец. Из Южного Шема. Редкий товар. Таинственный покупатель. Помощник-телохранитель. Южный Шем. Купец. Телохранитель. Но ведь, если я правильно помню... Фрэлл! Из угла комнаты, с постели на меня хмуро смотрела женщина. Бледная, с синевой под раскосыми черными глазами. Тонкие губы маленького рта сухо и скорбно поджаты. Коротко стриженные иссиня-черные волосы выглядят тусклыми и безжизненными. Ай-вэй, милая, неважно же ты себя чувствуешь! Впрочем, моя искренняя жалость была грубо и бесцеремонно отодвинута в сторону удивлением, если не сказать, потрясением. Я застыл на пороге, раскрыв рот, а женщина, на груди которой мерцала Длань Йисиры[31], хрипло и чуть насмешливо спросила: — Это и есть моя замена? Старик не успел ничего ответить, потому что меня прорвало: — Почему вы сразу не сказали?! Это же... Нет, такой идиотской ситуации даже названия не придумать! Я не могу заменить ЕЕ! Моя тирада вызвала подобие улыбки на губах йисини, а старик и вовсе расплылся от удовольствия: — Почему же нет? Вы одного роста с Юджей, да и сложение похоже... — Я — не женщина! — Это, конечно, так, но не имеет особого значения, — авторитетно возразил купец. — Я не смогу! У меня... просто не получится! — Вам почти ничего не надо будет делать, молодой человек! Сопроводите меня на встречу, постоите за спиной и вернетесь обратно. Разве это трудно для Вас? — Вы с ума сошли! — Я почти кричал, и йисини по имени Юджа презрительно скривила губы: — Не шуми, парень. Тебе хорошо заплатят. — Да при чем здесь деньги?! Я не собираюсь играть роль женщины! — Да-а-а-а? — протянула она и хитро сощурилась. — Боишься не справиться? Я грозно покачал поднятым вверх пальцем: — На такие подначки не покупаюсь, можешь не стараться! — А на какие покупаешься? — Юджа веселилась от души. Ну, хоть у кого-то из нас настроение хорошее... — Ни на какие! — Молодой человек, молодой человек... — Старик вцепился в мой рукав. — Вы обещали... — И что? — Вы... откажетесь от обещания? Я открыл рот. Закрыл. Мысленно сосчитал до десяти, тщетно пытаясь успокоиться. Да, обещал. Поспешно и легкомысленно. Мог же догадаться раньше! А теперь... Теперь поздно отпираться. Хлопнуть дверью и уйти? Уйти, оставив старика в компании с больной женщиной и отчаянием? Не слишком ли жестоко? Да и что я теряю? Репутацию? У меня никогда ее и не было. А если учесть, что вашего покорного слугу тихо ненавидят как минимум две юные девицы, одна немолодая женщина и фрэлл знает сколько мужчин... А, была не была! Вложу еще один камень в стену собственной гробницы. — Нет. — вы... — Кажется, сейчас старик брякнется. На самом деле и основательно. — Я не откажусь. — Ох... — В этом вздохе было все: облегчение, надежда, радость, удовлетворение от удачно совершенной сделки. Торгаш, что с него возьмешь? — Тогда поспешим подготовить вас к выходу в свет. ...Когда я остался в исподнем, йисини, окинув критическим взглядом оголенные части моего тела, глубокомысленно изрекла: — Да, «сбруя» должна быть впору. И мы начали разбирать... сбрую. Если честно, затея строить из себя женщину, да еще женщину-воина, меня, что называется, «не грела». Но отказать старику я не мог. По двум причинам. Во-первых, потому что обещал... И если вы скажете, что обещание — всего лишь слова, я вынужден буду на вас обидеться. Не только слова, не только. Не буду углубляться в подробности — не время и не место для мудрых бесед, — но кое-что все-таки поясню. Каждое изреченное слово ложится на страницы книги судьбы, хотите вы того или нет. Но если большая часть сих строк лишь вяло темнеет на пожелтевших листах, то обещания... обещания пылают сигнальными кострами. И огонь тем ярче, чем искреннее было данное обещание. вы можете его не выполнять. Можете забыть, отказаться, стереть из памяти, но... Тот, что переворачивает страницы, однажды спросит за данные слова. Сумеете ответить? Если были честны сами с собой — сумеете. А в противном случае... И не думайте, что ваше посмертное воплощение избежит кары... Во-вторых... Старику нужен был охранник. Даже не так: нужен был человек, который просто побудет рядом в важный момент. Если рядом есть крепкое плечо или спину кто-то прикрывает, человек черпает силы из этого странного, частично придуманного, но такого реального источника. Черпает и... Идет до конца, чем бы этот самый конец ни грозил. Как можно отказать смертнику в последнем желании? А в том, что старик видит свою оставшуюся жизнь весьма короткой, я не сомневался. Как бы он ни пытался бодриться. Ну что поделать, если в Южном Шеме в ходу именно йисини-телохранители? Поскольку загадочный покупатель уже имел честь пользоваться услугами купца, должны быть повторены все детали окружения, иначе... Иначе старик может быть заподозрен в жульничестве, и тогда... Впрочем, если обман с моим непосредственным участием раскроется, мало не покажется. И я мстительно представил себе картинку, следующую за разоблачением... Нет, не тем «разоблачением», которое я уже совершил, а тем, которое последует, если покупатель окажется достаточно наблюдателен, чтобы разрушить нашу игру. Интересно, на что рассчитывает старик? Ну да, я хлипковат достаточно, чтобы сойти за не очень женственную женщину, но... Если у человека глаза не на затылке, он легко подметит несуразности моего облика и поведения и... Или его покупатель — слепец? Слишком много «или» — придется отложить анализ на потом, а сейчас... ...Брюки из тонкой кожи были неприлично узкими, но Юджа только усмехнулась, заявив что-то вроде: «задница на месте, все будут в восторге». Длинные сапоги с безумным количеством застежек сидели на ногах удобнее, чем предполагалось, исходя из внешнего вида. Голый торс закрыла рубашка сочного бордового цвета: не могу утверждать, но мягкое, едва заметное свечение ткани наводило на мысль о знаменитых кориланских шелках. Говорят, в такой одежде не холодно зимой и не жарко летом. Никогда не носил, хотя и мог бы себе это позволить... Полы рубашки дотянулись до середины бедер — вполне достаточно, чтобы спрятать то, что должно быть спрятано. А вот дальше последовало форменное истязание: меня затянули в корсет. Точнее, это был своего рода доспех, сооруженный из кожи и укрепленный костяными и стальными пластинками, но когда последний ремешок был застегнут, я перестал понимать, как в таких условиях можно дышать, не то что двигаться! Юджа умирала со смеху, слушая мои причитания, а старик взволнованно суетился, стараясь успокоить и ободрить вашего покорного слугу. Сочетание искренней заботы и не менее искреннего веселья повергало меня в жуткое уныние, и жалобные комментарии становились все отчаяннее... К тому моменту, как я был более-менее одет — даже легкие наручи, совмещенные с перчатками, заняли свое место — йисини уже не могла смеяться, а только постанывала в ответ на все мои возражения. — Так... А что будем делать с шеей? — озабоченно спросил старик, добравшись в своих изысканиях до моего «украшения». — Может быть, шарф? Юджа поморщилась: — Это будет несколько странно выглядеть. — Странно... — Я рассеянно провел пальцами по ошейнику. Туда. Сюда. А... Что бы это значило? Нет, это не может быть тем, о чем я подумал... Такие выступы... Нажатие, тихий щелчок — и я держу в руках раскрытый ошейник. Рогар, ну ты и... гад. — Чего же сразу не снял? — удивилась йисини. Я виновато пожал плечами, не найдя слов для ответа. В самом деле, почему? Потому что я вовсе не стремился его снимать. — Замечательно! — оживился старик. — Вы можете надеть вот это... «Вот это» оказалось широченным — в ладонь или даже больше — ожерельем, ничуть не удобнее и не легче того, что я имел удовольствие носить. Тем более что с него на грудь спускались ряды стальных бусин — уж не знаю, для красоты или для защиты, но хлопот они добавляли изрядно. В целом, я понимал, что оно предназначено для защиты (а заодно — напрочь прятало всю шею от любопытных взглядов), но поскольку я всегда был противником излишних физических нагрузок... Юджа велела мне пригладить смоченные водой волосы и собственноручно (хотя для этого ей понадобилось покинуть постель и справиться со слабостью во всем теле) водрузила мне на голову... Наверное, правильнее всего было бы назвать этот головной убор шлемом: лоб, брови и нос прикрывала стальная пластинка в форме полураспустившегося цветка песчаной лилии, к которому крепилась тонкая кольчужная сетка, сзади закрывающая шею, а спереди двумя крыльями сползающая по щекам на грудь. Что оставалось снаружи? Глаза, губы, подбородок. Не спорю, в моей ситуации такой элемент одежды был весьма к месту, но если бы вы знали, что за тяжесть повисла на моей голове! Сразу пришлось забыть о привычке сутулиться... Хорошо еще, что растительность на моем лице не то что редка, а... Проще говоря, даже усы не растут. Зато брови — что надо: густые, широкие, только бестолковые... Йисини оценивающе прищурилась, кивнула, что-то сказала самой себе, потом вдруг прижалась ко мне и втянула ноздрями воздух. — Что-то не так? — обреченно спросил я. — Все так... — она прикрыла глаза. — Молоко... Хлеб... Душистое сено... Ты славно пахнешь. — Это важно? — Кому как. — Улыбнувшись, Юджа вернулась на постель. — Кстати, что ты возьмешь? — В каком смысле? — не понял я. — Из оружия, дурачок! Хм... Есть над чем подумать. Если вспомнить, сколько времени прошло после моих занятий в фехтовальном зале... О, конечно, я стараюсь поддерживать навыки на должном уровне, но делаю это нерегулярно... Меня выручил старик, он хитро ухмыльнулся и сказал: — Думаю, молодой человек предпочтет самую высокую даму из твоего арсенала. — Лоргу? — Йисини хмыкнула. — А впрочем... Согласен? Купец торжественно вручил мне родственницу той красотки, которую я совсем недавно имел удовольствие обнажить. Только эта лорга была опаснее. И восхитительнее: два запора — на каждый клинок, да не простые, а с обратным ходом — здесь есть куда приложить фантазию! Я примерился к весу оружия, выпустил «жала» — по одному и вместе, потом убрал самым шикарным приемом, который был мне известен — «мельницей». — Она великолепна, — честно признался ваш покорный слуга, чем заслужил торжественный поклон старика. — Справится, — резюмировала Юджа, откинувшись на подушки. — Еще не время? — Скоро, — кивнул старик. — Меня известят. Я хотел было спросить, каким товаром и с кем он торгует, но не успел: в дверь внешней комнаты постучали. Купец пошел открывать, и я расслышал почтительное: — Вас ждут, господин. — Скажите, что я буду через минуту. Он вернулся, извлек из неприметной седельной сумки изящную костяную шкатулку и вопросительно посмотрел на меня. Я предположил: — Пора? — Вы готовы, молодой человек? — Знать бы еще к чему... — недовольно бурчу, принимая обязанности телохранителя. Разумеется, я не настолько хорошо знаком со всеми тонкостями сего необычайно полезного и весьма высокооплачиваемого искусства, но наблюдал работу этих людей со стороны достаточно долго, чтобы «делать вид». Да и кому какая забота? Под лоргу вряд ли кто-то полезет... Наш путь пролегал вверх по лестнице на второй этаж и по галерее над залом, где еще не отошедшие ко сну постояльцы вкушали ужин и делились новостями. Мое появление вызвало нездоровый интерес и шушуканье, но хватило одного внимательного взгляда в сторону особенно громогласного шутника, чтобы тема разговоров поспешно сменилась на более нейтральную — о погоде. Нет, все-таки маскарад — великая вещь! Ну кто, скажите, испугался бы хилого парня с клеймом на щеке? А вот грозную йисини никто обижать не решится. Чревато безвременной кончиной. У двери, знаменующей собой завершение нашего маршрута, старик остановился, а я распахнул створки и, сделав шаг, застыл в проеме, едва не касаясь спиной дверного косяка, чтобы иметь возможность контролировать и комнату и коридор. Мой взгляд, не найдя ничего опасного для купца ни перед дверью, ни за ней, переместился к центру ярко освещенной комнаты, туда, где стояли стол и роскошные стулья с мягкой обивкой. Все равно в этом помещении ничего больше не было, кроме двух... двух... двух... Фрэлл! Я чуть не ругнулся вслух, мысленно крича Мантии, чтобы она была готова к защите. Моя подружка молчаливо приняла приказ к сведению, оставив на сей раз все ехидные замечания при себе. Еще бы! Будет она тратить силы на разговор! Нет, сейчас Мантия поглощена ожиданием спектакля, начинающегося на только что выстроенной сцене... Фрэлл! Я убью тебя, старик! У стола стояли эльфы. Одинаково тонкие и сильные фигуры. Впрочем, судя по форме ушей и цвету глаз, эти двое вполне могут быть и родственниками. Причем родственниками в пределах одной Ветви. Только у старшего взгляд ровно мерцает черно-фиолетовыми искорками, а глаза второго... вы когда-нибудь видели лиловое серебро? Я тоже не видел — наверное, такого ни в природе, ни в фантазиях самого сумасшедшего ювелира не существует, — но сразу понял, что именно так оно и должно выглядеть... Эльфы, по всей видимости, не считали нужным демонстрировать свою расовую принадлежность перед постояльцами, потому что одеты были нарочито по-человечески. То есть они убрали из своих костюмов любые детали, имеющие отношение к листоухому племени. На мой взгляд, совершенно зря: маскировка, конечно, вещь полезная, но даже этому искусству нужно прилежно учиться — любой человек (разумеется, не озабоченный финансовыми проблемами) с удовольствием носит предметы одежды, либо скроенные по-эльфийски, либо изготовленные их мастерами. Я вот при первой же возможности (то есть когда получил в свое распоряжение приятно тяжелый кошелек) прикупил себе дорожный плащ... Однако никакие достижения эльфийской культуры не могут перебороть мое стойкое неприятие эльфов как личностей. Собственно говоря, именно поэтому я и помедлил на пороге комнаты дольше, чем следовало бы настоящему телохранителю. Помедлил, а потом — когда вспомнил о своих «обязанностях», проводил купца к столу, закрыл дверь и занял место по правую руку от «объекта охранения» — вынужден был сменить ритм дыхания на более редкий. Чтобы успокоиться. Я не преклоняюсь перед листоухими, да и они (по крайней мере, знакомые мне), признаться, меня недолюбливают. Только не считайте, что всему виной некая экстравагантная дама, оставившая о себе долгую память на моем лице, вовсе нет. Хотя и она добавила камешек на чашу личных весов вашего покорного слуги... Увы, раскидистое древо моей не особенной приязни к эльфам уходит корнями в детство и юность. Скорее даже в юность, потому как в детстве я еще не понимал, какие чувства может выражать взгляд прекрасных эльфийских глаз. Зато потом понял. А чего не понял — мне объяснили. Объясняли долго. С наслаждением. Предельно подробно. И даже то, что Магрит устроила серьезную выволочку тому... нехорошему дяде, меня не успокоило. Не могло успокоить. Потому что я чувствовал: мой обидчик прав. Мне еще не хватало опыта и умения отсеять факты от эмоций, но на дно души упали первые колючие снежинки. Первые из тысяч... Старший эльф приветственно улыбнулся купцу. Улыбнулся так, как это умеют только его соплеменники: идеально вежливо, но в изящном изгибе губ, как в гамаке, качнулось презрение. Такими уж они уродились, листоухие, — с момента появления на свет и до самой кончины считают себя совершенством. Надо отдать им должное, они и вправду совершенны. На этом уровне мироздания. Но уровней — много... И вообще, совершенство складывается из изъянов. Не верите? Как-нибудь на досуге докажу... Теперь я понимал, что купец, в сущности, ничем не рисковал, обряжая меня как йисини. Эльфам глубоко наплевать на все остальные расы. Уделять внимание низшим существам? Вот еще! Гораздо полезнее лишний раз отполировать собственные ногти! А телохранители вообще — такая вещь... на которую не смотрят. Обычно — не смотрят... Тем временем эльф предложил купцу сесть и сам грациозно занял место напротив. Я не видел лица своего нанимателя, но даже по неестественно застывшей спине можно было понять: старик напряжен. Возможно, напуган. В принципе, логичное поведение в присутствии эльфа: хотя эта раса и не отличается повышенной тягой к уничтожению чего бы то ни было, никогда не следует ослаблять внимание. Проще говоря, с теми, у кого уши острые, и свое ухо надо держать востро! Эк завернул... Жаль, что никто не слышит моих ворчливых размышлений. Никто. Кроме Мантии, конечно, — ее сдавленное хихиканье шуршит где-то на грани сознания... Фрэлл! Как же неуютно я себя чувствую! Да, маскарад хорош, спору нет, но почему мне кажется, что стою перед ними совершенно голый? Впрочем, понятно почему: не могу накинуть Вуаль. Глупо? О нет, не скажите! Мне нужны ясный ум и ничем не замутненное восприятие, даже если... Даже если это чревато риском для жизни. Или все-таки нужно было... Нет, тысячу раз — нет! Пусть — всего один шанс, но я вычерпаю его до донышка! Хотя стоит вознести молитвы всем известным богам, чтобы не пришлось использовать даже те крохи, которые мне отпущены... Я перевел взгляд на младшего из покупателей. А впрочем, он, скорее всего, просто был сопровождающим — вроде Юджи. Да, совсем молоденький. И как только его из дома погулять отпустили? Хотя, он под присмотром более взрослого соплеменника... Любопытно, линии бровей и носа очень похожи. Братья? Почему бы и нет. Но у младшего лицо поприятнее. Ай-вэй, опять я начинаю искать соринки в чужих глазах! Кто бы говорил о красоте... Мне более приличествует... заткнуться и притвориться статуей. И все-таки он хорош. Младший эльф, я имею в виду. Просто сказочно хорош. Даже тонкие пряди волос отливают серебром, а ведь я не воспринимаю магические иллюзии в полном объеме... Значит ли это, что обычный человек ослеп бы от такой красоты? Шутка. Менестрель недоделанный, о чем я только думаю? Все, Джерон, сосредоточься! Ты же видишь, что, несмотря на юные годы, этот, с позволения сказать, мальчик, крутит в пальцах одну занятную штучку, владение которой... «Драконьи Птенцы»[32], будь я проклят! Впрочем, я и так проклят... Гизора[33]. Да еще какая! Могу спорить на что угодно: она сделана из чешуи. Да-да, из той самой. Мальчик не прост. Совсем не прост. И все же, больше стоит опасаться его старшего родственника, хотя никакого оружия при нем и не наблюдается. Зато от него просто веет смертью: дыхание Вечной Странницы я узнаю сразу! Как дурно-то, а? Значит, я не зря поддался на уговоры старика. Нет, здесь и сейчас души останутся при своих хозяевах, но вот потом... Хотя об этом мы с дедулей еще успеем поболтать... Эй, они что, про меня говорят?! Старший эльф лениво откинулся на спинку стула и посмотрел на меня из-под полуопущенных ресниц: — Если не ошибаюсь, в прошлый раз почтенного торговца сопровождала другая воительница? Старик слегка замялся, но приложил все усилия, чтобы пауза выглядела естественной: — Йисини не заключают долгосрочных контрактов, господин... — Кажется, так и есть. — Улыбка эльфа стала чуть жестче, и я почувствовал, как на спине, под тонким полотном рубашки наметилась струйка пота. Нет, lohassy, ты меня не испугаешь своим напором! Если уж на то пошло, то бояться надлежало бы тебе. — У вас непривычно светлая кожа, воительница... И цвет глаз... весьма необычен для тех, кто поклоняется прекрасно-яростной Йисире. — Листоухий небрежно провел пальцами по поверхности стола, словно вовсе и не интересовался моим ответом. Собственно, он и не ожидал, что я отвечу. Не ожидал по одной простой причине: перечисленных им фактов хватило бы для обвинения в том, что я выдаю себя за... Ну, в общем, за того, кем не являюсь и являться не могу. Хватило бы. Для неискушенного зрителя. Решил начать Игру? Что ж, поиграем. Только учти одно: я играю, а не играюсь. Улавливаете разницу? Нет? Придется пояснить... Листоухие живут долго. Очень долго. Конечно, меньше, чем те же драконы, но с последних спрос особый... И, как любая долгоживущая раса (в смысле, каждый из представителей которой видит от рождения до смерти мир в течение нескольких столетий), в какой-то момент эльфы познакомились с серьезной проблемой: как сохранить интерес. К чему? К жизни, разумеется! Надо признать, из сложившейся ситуации они вышли весьма изящно — впрочем, на то они и эльфы... Так вот, листоухие научились играть. Смысл короткого слова Игра слишком многогранен — по сему поводу написаны объемные труды, но лично для меня предпочтительно следующее объяснение: они просто остались детьми. Дети ведь обожают игры, не так ли? Кстати, весьма лестно — заслужить пристальный интерес со стороны листоухого красавца (или красавицы), поскольку далеко не каждая любопытная вещь удостаивается изучения. И тем больнее бывает объекту оного изучения, когда интерес пропадает или полностью удовлетворяется: поверьте, когда сияющие эльфьи глаза больше не желают вас видеть, это очень... грустно. Я вовсе не стремился начать Игру, но раз уж привелось... Остается только надеяться, что листоухий не почувствовал ничего сверх простого любопытства! Потому что... А странно все-таки: либо он просто любит вникать в каждую мелочь, либо... я сделал что-то не так. Придется изворачиваться и исправлять положение... Пока не стало еще хуже. Положим, сам я отобьюсь, а вот старика уберечь вряд ли смогу. Не мой профиль — сохранение в неприкосновенности чужих тел. Мне бы свое не поломать... Однако надо поспешить с ответом, а то движения ладони младшенького становятся подозрительно похожи на прелюдию к атаке... — Пути Властителей Судеб неисповедимы, h’assary[34], — вкрадчиво начал я. — Никто не знает, где найдет свою смерть или... свою любовь. Однако, при всем уважении, невозможно поверить, что вы не встречали «Белую Фалангу». Глаза эльфа едва заметно полыхнули огнем недовольства. Что, не нравится? Не на того нарвался. Купец, в свою очередь, заметно успокоился: если до моих слов с него можно было лепить надгробие, то теперь он, похоже, понял, что не только не ошибся в выборе, а, можно сказать, нашел алмаз в куче дерьма. Сие открытие, правда, ввело его в некоторый ступор, но поскольку центр бури сместился в сторону вашего покорного слуги, растерянность старика осталась незамеченной. Да-да, знаю, о чем вы думаете! Не надо было мне раскрывать рот? Знаю. Но в данном случае... От волнения мой голос звучал выше, чем обычно, и намертво завяз в хрипотце, что было очень кстати: в самом деле, проводя большую часть жизни в теплых южных краях, йисини вполне могла... простудиться, прибыв в Западный Шем. — О, простите мою невольную забывчивость, воительница... Конечно же, я знаю о «Белой Фаланге». Надеюсь, мои слова не затронули вашу честь? — Честь йисини стоит над словами, h’assary. Извинения приняты. — Я качнул головой в обычном для воинов жесте. Губы старшего эльфа дрогнули. Едва уловимо, но я почти ощущал, как он взбешен. Одной короткой фразой удалось выразить презрительное негодование, которое душило меня с момента встречи с листоухим зазнайкой. О, как он взбешен! Но с места не сдвинется и ничего больше не скажет. Обидного, я имею в виду. Хотя бы потому, что приличия соблюдены безукоризненно, а в поединке... Кстати, эльфы хоть и считаются одними из лучших бойцов в этом мире, но всего лишь «одними из лучших». Конечно, средняя йисини вряд ли сможет дать серьезный отпор такому противнику, но ведь противник пока не может определить мой уровень. И это мне на руку. Еще как на руку. Вот только... Ну конечно! Если противник не поддается обычному анализу, что следует сделать? Применить магию! Как говорится, других альтернатив нет. Я даже немного завидую этому lohassy: он может воспользоваться чем пожелает, я же вынужден довольствоваться тем, что имею. Впрочем, у меня и в самом деле кое-что имеется... Блокируешь? «Без вопросов!» Не усердствуй со Щитами, дорогая: лучше всего будет стилизация под действие амулета. Что-нибудь простенькое, но эффективное... Подберешь? «Это так трудно... Только ради тебя...» — Издевается. Ну-ну, радуйся, пока праздник в твоем городе. Только не опоздай! Насчет опоздания я погорячился. Мантия никогда не опаздывает. Скорее, влезает без спроса и раньше, чем следовало бы. Но винить ее за это не то что невозможно, а даже — несправедливо: что бы я делал без такой помощницы? Вот и сейчас она подняла Щит еще до того, как со стороны эльфа ко мне скользнула макра Вопрошения[35]. Малого, разумеется: настоящее Вопрошение устраивают прямо на незащищенной плоти исследуемого объекта. Подозреваю, что магичка, которую я совсем недавно имел честь упокоить, применяла именно этот инструмент, пытаясь проникнуть в суть вещей. Точнее, всего одной вещи. Меня то есть. То, что у нее ничего не вышло, понятно. И даже не потому, что Саван — надежное средство от чужого любопытства. Вопрошение — тонкая штука: все зависит от того, КАК поставлен вопрос. Достаточно ошибиться в одном слове или одном ощущении, и ответ будет недостоверным. Иногда это опасно для вопрошающего, но чаще — для жертвы. Ох, есть несколько забавных иллюстраций к моим воспоминаниям, но... Не стоит отвлекаться. Не знаю, о чем именно вопрошал эльф, но успеха он не добился по двум причинам. Во-первых, Мантия очень удачно подставила под острие макры подушечку Щита, подозрительно похожего на творчество какой-нибудь сельской ведуньи. Я хотел было начать ругаться, но неожиданно возникшая мысль заставила отложить недовольство на потом: персонаж, которого я пытаюсь играть, не принадлежит к самым высоким уровням посвящения, так что вполне может прибегать к услугам дешевых, но веками проверенных заклинаний. Так даже интереснее: пусть думает, каким чудом йисини обзавелась действенной поддержкой природного чародея. Может быть, мозги сломает. Хотя на подобный исход надежды мало... Макра завязла в оборонительных порядках, воздвигнутых Мантией, и листоухий чуть сморщился. Я тоже сморщился, но совсем по другой причине: магия эльфов действует на меня, как... Например, недозрелое яблоко. Во рту возникает вязкая кислинка, а губы начинают сохнуть и припухать, ввиду чего... Ай-вэй, как не к месту! Я лизнул верхнюю губу, всеми силами стараясь, чтобы это действие не выглядело кокетливым и призывным. Эльф приподнял бровь. Еще не хватало, чтобы он считал йисини покоренной его совершенной красотой! А впрочем... Почему бы и нет? Каждый из нас достоин своих заблуждений. — Мы не могли встречаться раньше, воительница? — холодно-вежливо осведомился lohassy. Мне бы такую выдержку: получил по ушам, но и ухом не повел. Ха, снова каламбур. Может, серьезно начать подумывать о теплом месте шута при каком-нибудь небольшом, но перспективном королевском дворе? — Каждое мгновение рядом со столь высокородными персонами навечно запечатлено в книге моей памяти, h’assary. Но, к сожалению, я не нахожу на тех страницах упоминания о вас. Вот и решайте сами, что я отвесил: изысканный, почти раболепный поклон или небрежную оплеуху. Эльф не склонился ни к одному из предложенных вариантов, что говорило о большом опыте участия в словесных дуэлях. Кто бы сомневался! — Досадное упущение с моей стороны, воительница. — О, я удостоен снисходительной улыбки? Польщен, но... Я не нуждаюсь в снисхождении. — Вы можете это исправить, если пожелаете... Ради такой чести я найду чистое место в своей книге. Темно-фиолетовые глаза чуть сузились. М-да, балансирую на грани вызова. Неужели двое незадачливых насильников не погасили мой пыл? Печально. Надо будет принять меры. Несколько капель снотворного. Или кружечку эля. Или — работу до седьмого пота. Чтобы и думать забыл о развлечениях, балбес! — Не смею затруднять вас, воительница. — В голосе листоухого почти осязаемо проступила сталь. — О, мой труд слишком хорошо оплачивается, h’assary, чтобы я от него отказывалась! — Уверен, любая плата недостойна сравнения с вашими достоинствами, воительница. — Увы, мир несправедлив. Но если нельзя изменить правила игры, следует научиться хорошо играть. Зачем я это ляпнул? Чтобы казаться умнее, чем есть на самом деле? Наверное. Не задумывался, уж точно! Правда, и на сей раз «глубокомыслие» сыграло на моей стороне: эльф опустил глаза, несколько вдохов внимательно изучал щербинки на поверхности стола, потом слегка склонил голову набок и вернул мне удар: — Играть интересно только с достойным противником, воительница, вам ли этого не знать. — Склоняюсь перед вашей наблюдательностью, h’assary. — Теперь настал мой черед опускать ресницы и улыбаться уголками губ. В эти минуты для сидящего за столом эльфа не существовало ничего, кроме Игры. Какой купец, какие товары, что вы! Листоухие интересуются только той тайной, которую не могут разгадать. Зато как только ответ найден, можешь выбиться из сил, но взгляд прекрасных глаз больше ни разу не скользнет в твою сторону. В этом смысле я мог себя поздравить: эльф заинтересован. Не настолько, чтобы предпринять решительные действия, но достаточно, чтобы не уделять пристального внимания посторонним вещам. — Мне хотелось бы продолжить беседу с вами, воительница, но сейчас для нее нет времени... Может быть, в Аль-Танайре, когда песчаная лилия выбросит четвертый бутон[36]? Я фыркнул. Точнее, шумно выдохнул, поскольку фырканье выглядело бы совсем неприлично. Последняя попытка поймать меня на «незнании материала»? Браво, lohassy! Ты бы мог составить конкуренцию многим моим знакомым. Всего одна крохотная ошибка: я играю только в те игры, правила которых знаю до мельчайшей подробности. Четвертый бутон, говоришь? Хм. Я опустил лоргу одним концом на пол, а на другой положил правую ладонь. Мягко-мягко. — Сожалею, h’assary, но вам придется наслаждаться цветением лилий в одиночестве. У меня слишком много неотложных дел. Уффф! Кажется, удалось. Листоухий понял, на что намекают мои слова и мой жест. Понял и сделал правильный вывод: не здесь и не сейчас. Иначе... Иначе его может ожидать неприятный сюрприз. Посему эльф решил вернуться к ошарашенному нашей занимательной беседой продавцу, а я получил возможность перевести дух и погулять взглядом по комнате. Впрочем, далеко мой взгляд не ушел, встретившись с глазами младшего эльфа. Ну а этот-то почему на меня уставился? Ах да... Сам виноват: не надо было вворачивать словечко про любовь. Романтически настроенная молодежь, услышав о предмете на букву «л», как по команде начинает вести себя... очень занятно, если не сказать грубее. Да не пялься ты так, lohassy! Вот влип... Ладно, будем смотреть на стол, тем более что на нем разворачивается весьма любопытное действо... — Итак, почтенный торговец, вы выполнили мой заказ? — абсолютно равнодушно поинтересовался эльф. Я уж было подумал, что речь идет о сущей безделице, но когда старик открыл принесенную шкатулку... ваш покорный слуга едва не прикусил себе язык. В желто-серой костяной чаше лежали лепестки. Десяток, не больше. Причудливо изрезанные по краям вытянутые овалы. Густо-красного цвета, испещренные хаотичным узором белоснежных прожилок. Ну, старик, ты и учудил... «Рубиновая роса», будь она неладна! Интересно, как ты провозил это сокровище через посты Пограничной стражи? Наверняка сунул мзду старшему офицеру. И немалую мзду. Насколько я помню, на территорию Западного Шема ввоз даже ничтожной части этого цветка карается чуть ли не смертной казнью. Нет, вру, всего лишь изгнанием. Правда, вечным. А все потому, что в Западном Шеме живут эльфы, дуреющие от одного запаха «росы». Впрочем, эйфорический экстаз — отнюдь не единственное и далеко не главное достоинство сего растения. Оно может очень многое... Может подарить жизнь и может безжалостно ее отобрать — как пожелаете. Но это сугубо в философском смысле. А если по-простому... Из лепестков «рубиновой росы» готовится некое зелье, которое... ммм... грубо говоря, усиливает магические возможностей листоухих. До предела. Разумеется, предел у каждого свой, и об этом нельзя забывать, но проблема состоит в другом. Повышение эффективности творимых чар достигается за счет чего? Правильно, за счет подпитки этих самых чар дополнительной Силой! Но в данном случае Сила выкачивается из собственного Кружева заклинателя. Что в итоге? Догадайтесь сами. Кстати, именно эльфы и запретили ввоз, жестоко карая контрабандистов. Но, видимо, не все из них считают «росу» злом... Ни в голосе, ни в жестах покупателя не проскользнуло и тени удовлетворения, но по тому, как смежились длинные ресницы, можно было понять: заказ выполнен в точности. Подтверждением моих предположений стал изящный кошелек, пододвинутый к купцу. Старик дрожащими руками ослабил шнурок застежки и на смуглой ладони сверкнул сотнями граней кроваво-красный рубин. Все верно, именно так за «росу» и платят. За «рубиновую» — рубинами, за «изумрудную» — изумрудами, за «алмазную»... Красивый камешек, ничего не скажешь. Целое состояние. Купец спрятал свое вознаграждение в полах мекиля, встал и низко поклонился эльфу: — Благодарю вас, господин. — Скорее мне следовало бы вас благодарить, почтенный торговец... — брезгливо заметил эльф. — Если появится потребность в... вы получите известие. — Как вам будет угодно, господин. — Старик попятился к двери. Я коротко кивнул листоухим: старшему — чуть ниже, младшему — чуть небрежнее, и поспешил сопроводить купца в коридор. Когда захлопнувшаяся дверь осталась в трех десятках шагов за нашими спинами, старик выдохнул: — Как мне вас благодарить, молодой человек? Я покачал головой: — Ответьте на мои вопросы, и будем считать, что мы в расчете, дедушка. — И только-то? — удивился купец. — Поверьте, то, что меня интересует, всегда стоит моих усилий. — Как знаете, молодой человек, как знаете... Спустимся в зал — я хочу заказать ужин. Я пожал плечами и направился вслед за стариком. На сей раз мое явление не вызвало особого оживления в силу того, что большинство из сидящих за столами людей накачались алкогольными напитками по самое горлышко. А в подобном состоянии тебе зачастую нет никакого дела до окружающего мира, лишь бы никто не трогал. Что касается моих знакомых, то, еще проходя по галерее, я несколько раз бросил взгляд вниз и убедился, что Матушка предпочла ужинать в снятой комнате. Поэтому я совершенно спокойно стоял рядом со стариком, слушая, как он объясняет осоловелому парню за стойкой, какое именно мясо желает видеть в меню вечерней трапезы, стоял, пока... Чья-то клешня не ухватилась за мое плечо. Пришлось повернуться, сбрасывая чужие пальцы. Фрэлл! На меня смотрел один из несостоявшихся обидчиков Хока. Тот, что подурнее. Судя по застывшему выражению лица, он выпил больше, чем необходимо для приятного времяпрепровождения. Так и не согласился успокоиться, дубина? И что тебе нужно на этот раз? Мужик сфокусировал взгляд на моем лице и громогласно предложил: — Эй, красотка, не хочешь поразвлечься? Я вздохнул. Ну что во мне привлекательного, скажите на милость? Только костюм. Почему все хватаются за оболочку, совершенно не обращая внимания на содержимое? Я подобных ошибок стараюсь избегать. А вот ошибки меня избегать не хотят... Прикидывая, каким образом утихомирить надоедливого ухажера, я раскрыл было рот, чтобы продолжить беседу, но не успел произнести и звука, потому что рядом раздался чистый и звонкий голос: — Госпожа не желает проводить время с вами, любезный! Я повернул голову резче, чем следовало бы, но у меня было оправдание, да еще какое. За честь «дамы» вступился... эльф. Тот самый мальчик. Разумеется, спускаясь в зал, он накинул на себя морок, подправляющий внешность в соответствии с человеческими стандартами, но все равно остался вполне узнаваем. Хм. На кой фрэлл ты поперся за нами, парень? Уж не для того ли, чтобы помочь купцу упокоиться с миром? Но большая часть сомнений развеялась, стоило мне поймать взгляд листоухого. Ай-вэй, малыш, похоже, кроме меня, в этом зале тебе ни до кого нет дела... Ну зачем? Что ты нашел в моей неуклюжей игре? Я и сам себе не нравлюсь, а ты... Непредвиденные трудности. Надо его как-то отпугнуть. Например... — Благодарю за участие в моей судьбе, господин, но, право, не стоит... Я в состоянии сама о себе позаботиться. — А ты, красавчик, иди погуляй, — оживленно подтвердил мужик. — Не видишь, и без тебя управимся! — Еще как управимся! — Я подмигнул эльфу и заехал озабоченному пьянице коленом. Немного ниже живота. И пока мужик сгибался, взвыв, как собака, ласково толкнул его голову вниз. Навстречу тому же самому колену. Получив один за другим два болезненных удара, ухажер мигом забыл о своих посягательствах на девичью честь и отполз куда-то в сторону. Обезвреженный и несчастный. — Видите, господин, ваша помощь не потребовалась, — холодно заметил я. Эльф немного смутился. Вообще, все листоухие, пока не вышли из юного возраста, очень забавны. Именно тем, что в большинстве случаев ведут себя, как дети, при совершенно взрослом виде. Иногда даже как обычные человеческие дети. Вот и этот мальчик еще не научился прятать чувства за эгоистичной маской венца творения, а потому был достоин симпатии. Ого... Мое душевное здоровье серьезно подорвано. Надо будет заняться собой на досуге... — Позвольте все же проводить вас, госпожа... — Настойчив, но неуверен. Уфф... — Если вы так хотите... До дверей комнаты, — согласился я. В лилово-серебряных глазах пышным цветом расцвело ребяческое ликование. Слава богам, что старик наконец-то оторвался от увлекательной беседы с работником постоялого двора и кивнул мне: — Можем идти, я обо всем договорился. Мы проследовали по залу и далее прямо-таки церемониальной процессией. Впереди — погруженный в свои мысли купец, в двух шагах сзади и справа — ваш покорный слуга, давящийся от смеха, а за мной — эльф, которому вмешательство старика не позволило продемонстрировать всю галантность, на которую листоухий полагал себя способным. Когда старик переступил порог комнаты, я прикрыл дверь и повернулся к листоухому, одаривая своего неожиданного заступника хмурым взглядом: — Мы пришли. — Да... — Вот и все, что я услышал в ответ. И меня услышанное не устроило. — Вам следует вернуться к Вашему спутнику, не так ли? — Я вернусь. Чуть позже. — О, в звонком голосе прорезалась твердость? Кажется, я догадываюсь, по какой реке плывут твои мысли, малыш... — Я благодарю вас, господин, но вынуждена попрощаться, — не менее твердо сообщил я, но эльф не обратил никакого внимания на мои слова. Лиловое серебро глаз оказалось вдруг совсем-совсем рядом. Запахло земляникой. Мой любимый аромат... Эй, что происходит?! Губы эльфа остановились в дюйме от моих. Наткнувшись на пальцы так удачно и вовремя поднятой мной руки. — Полегче, малыш... — Откуда в голосе взялся этот дурацкий хрип? Теперь он подумает, что я и в самом деле... Фрэлл! — Вам неприятно мое общество, госпожа? Знаете, если огорчительно юный парнишка пытается вести себя как записной дамский угодник, это выглядит смешно. И печально. Следовало бы прямо сказать ему об этом, но... Мне почему-то стало жаль листоухого. Ведь если вдуматься, его положение куда хуже моего: я-то сниму «маску» и буду в дальнейшем вспоминать этот вечер с улыбкой, а вот эльф... Если его угораздило влюбиться... Кхммм! Да, живут они куда дольше людей, но у этого неоспоримого достоинства имеется оборотная сторона: и влюбленность их не проходит за один день. Даже не за год, а... Нет, об этом я думать не буду, не буду, не буду... Надо срочно принимать меры! — Малыш... Женщина может только мечтать о том, чтобы оказаться наедине с таким очаровательным кавалером, но... Пойми: не то место и не то время. Да и человек — не тот... Не возражай! Я ничего не знаю о тебе, ты ничего не знаешь обо мне — давай оставим все, как есть. Йисини, бредущая по пыльным дорогам, не пара для блистательного «Птенца Дракона». Он слушал меня так внимательно и с такой печалью, что в горле вставал комок. Но на последних словах в глазах эльфа мелькнуло неподдельное удивление: — Откуда вы знаете?! — Я много видела, малыш... Тот, кому доверили гизору, слишком хорош для меня. Ты летишь в небе, я иду по земле. Наши пути не должны пересекаться. Что я несу? Прямо заботливый и мудрый наставник... Точнее, наставница. Ну как еще мне его убедить? — Поспеши к своему спутнику, малыш. Он, должно быть, уже беспокоится... — Кэл никогда ни о ком не беспокоится, — машинально возразил листоухий, но тут же осекся, поняв, что оказался на грани разглашения чужих секретов. Я ободряюще улыбнулся: — Прощай. — Я не буду прощаться, госпожа. — Лиловые глаза смотрели весьма решительно. — Как пожелаешь... — ваш покорный слуга уже повернулся, намереваясь последовать за купцом, но беседа еще не закончилась. — Вы отказали в прикосновении... но вы не откажетесь принять... В пальцах эльфа что-то сверкнуло. Кулон на цепочке. Маленькая капелька. Солнечная хрустальная искра. О да, я не откажусь ЭТО принять. Хотя бы потому, что отказ может трактоваться как повеление умереть. Зачем ты даришь мне свою «искру», малыш? По голове тебя за это дома не погладят... Хотя... Я еще легко отделался. Вот если бы «искра» была из розового хрусталя... Тогда впору копать могилу. А эта... Всего лишь «восхищение и уважение». К счастью. Прохладная капля уютно устроилась на моей ладони в гнездышке из свернувшейся цепочки, и... Я не успел — так меня растрогал жест эльфа. Листоухий поймал мои пальцы и прикоснулся к ним губами. Кстати, это было вовсе не приятно. Вообще — никак, через перчатку-то... Только не подумайте, что я желал бы ощутить прикосновение этих губ на своей коже! Я высвободил руку и строго сказал: — Тебе следует о многом поразмыслить, малыш. В том числе и о том, что не следует делать бесценные подарки первой встречной. На сей оптимистичной ноте мне удалось захлопнуть перед его носом дверь, и ваш покорный слуга устало прислонился к стене. Наверное, я стоял так не меньше пяти минут, потому что старик, выглянувший из смежной комнаты, взволнованно спросил: — Вам плохо, молодой человек? Я фыркнул. — О, мне хорошо... Лучше не бывает. — Вы так побледнели... Нужно поскорее снять с вас корсет! — решил старик и потащил меня за собой. Пока я разоблачался, принесли ужин, и меня великодушно пригласили на празднование, посвященное удачно проведенной сделке. Юджа к нам не присоединилась, сморщившись при одном только виде еды, и лишь изредка подавала реплики с постели. Дав старику время на утоление нешуточного голода (сразу видно, переволновался), я подпер голову рукой, облокотившись на стол, и предложил: — Рассказывайте. — Что вы хотите услышать, молодой человек? — хитро сощурился купец. — По возможности правду, — честно ответил я. — Ложь, она, знаете ли... полезна только в малых дозах. — Правду о чем вы желаете услышать? — О том, почему почтенный купец промышляет контрабандой. — Вы догадались... — Только слепой не понял бы, что происходит. А я пока что не ослеп. — О да, вы видите хорошо. Даже слишком хорошо... — усмехнулся старик. — Итак? — Это долгая история, молодой человек. — У нас вся ночь впереди, дедушка. — Я зевнул. — Ну что ж... Я, как вы верно заметили, принадлежу к торговому люду... И лет двадцать назад еще водил караваны по Аммидийской пустыне. Вот были времена... Лихие. Да и сам я был лихим купцом. Но уже давно отошел от дел и радуюсь остаткам дней в окружении детей и внуков. У вас ведь еще нет детей, молодой человек? Вижу, что нет, ну да вы потом все поймете... Дети — это великое счастье, но и тревога — не меньшая. Так уж повелось, что с их рождения и до нашей смерти мы, родители, ни минуты не можем не думать о том, что с ними происходит... У меня много детей, молодой человек, слава богам! И среди них много хороших людей, но... Есть и неудачи. Мой сын Заффани... Он слишком мягок характером и не смог должным образом воспитать моих внуков. Одного из которых я имел несчастье потерять несколько лун назад. Дерзкий Сахим... — Сахим умер? — У меня помимо воли округлились глаза. У старика — тоже, когда он сообразил, что слова «Сахим, сын Заффани» значат для меня больше, чем можно было предположить. — вы... знакомы с моей семьей? — Голос купца предательски задрожал. — Получается, что да. — Я виновато пожал плечами. — Но откуда? — Если позволите, я хотел бы сначала выслушать Вашу историю, — мягко ушел от ответа ваш покорный слуга. — Да, конечно... — Старик помедлил, собираясь с мыслями. — Сахим был убит. Лучшие ищейки не смогли обнаружить убийцу, и мне пришлось обратиться к собственному разуму. Если уж вы знаете Сахима... Не секрет, что он всегда был готов пойти на риск. О, как его любили женщины! Но я отвлекся, прошу прощения. Прошло довольно много времени, прежде чем я выяснил, какие товары возил мой внук, и, надо сказать, меня не обрадовало полученное знание. — Разумеется, — кивнул я. — Контрабанда — верный путь на тот свет. — Как вы правы, молодой человек... вы не представляете, сколько денег я потратил, пока узнал, кто был его последним заказчиком. И сколько мужества мне потребовалось, чтобы встретиться с ним впервые... — Полагаю, ничуть не меньше, чем сегодня, — улыбнулся я. — И вы снова правы, — подтвердил старик. — Он... этот заказчик, очень осторожен и завел разговор о «рубиновой росе» только на третий раз. И тогда я понял, что нашел убийцу. — Уверены? — нахмурился я. — Не всегда тот, кто покупает яд, является отравителем. — Возможно... — Купец пожевал губами. — Но сердце подсказывает мне, что... — В таких делах нужно полагаться на доводы разума, дедушка. Сердце — неплохой советчик, но слишком часто ошибается. Да, и мне этот эльф не показался милейшим во всех отношениях созданием, но, право слово, чтобы обвинить в душегубстве, мало мимолетного впечатления. — У меня нет иных кандидатов, — развел руками старик. — Ну и остановимся на этом, — разрешил я. — Рад, что смог хоть чем-то вам помочь, а теперь... Мне пора баиньки. — Но вы обещали сказать, откуда вам известна моя семья, молодой человек! — с нажимом заявил старик. — Откуда, откуда... Я работал у Заффани. Некоторое время. Потом ушел. Глаза купца блеснули внезапной догадкой: — Вы — тот самый юноша, который занимался письмами? Как жаль, что мы раньше не встречались... Я слышал эту историю. Кажется, Сахим играл в ней не последнюю роль? — Только не обвиняйте в его смерти меня! — шутливо вскидываю руки. — Я здесь совершенно ни при чем. И, кстати, пытался отговорить парня еще в самый первый раз, когда он начал работать с запрещенным товаром. Но он не послушал... — Он оскорбил вас, насколько я знаю, — заметил старик. — В общем-то, он сказал чистую правду, и мне не на что обижаться, — вздохнул я. — Это была ЕГО правда, — с неожиданной сталью в голосе возразил купец. — Заффани был очень недоволен своим первенцем. — Вот как? — Я немного растерялся. Отрадно узнать, что тебя ценили. Хотя бы и с таким опозданием... — Вот что, молодой человек, — решительно провозгласил старик. — Памятуя о ваших заслугах перед семьей — прошлых и нынешних, я готов взять на себя смелость обратиться к вашему хозяину и... — Выкупить? — усмехнулся я, проводя пальцами по ошейнику, занявшему свое прежнее место. — Если вы не возражаете. — Возражаю. — Но... почему?! — Здравый смысл старика отказывался понимать мой ответ. — Видите ли, дедушка... Во-первых, я слишком дорого стою, и мне просто жаль ваших денег. А во-вторых... Меня не так уж тяготит мое положение, чтобы я всеми силами стремился его изменить. Я не обманываю вас — мне это просто ни к чему. Но... вам никогда не казалось, что в одном месте нужно задержаться, а из другого — бежать сломя голову? Со мной происходит примерно то же самое. Пока я не получу ответы на свои вопросы, я, пожалуй, еще побуду здесь. — Кажется, я понимаю, что вы хотели сказать, молодой человек... И не смею настаивать, — сокрушенно признал купец. — Но если вы решите... Если вам понадобится помощь, знайте: Акамар иль-Руади и весь его род в долгу перед вами! Я встал и совершенно серьезно поклонился старику. — Могу я идти? — Как бы я посмел вас задержать? — усмехнулся старик. — А все же, может быть... Если бы вы видели моих внучек... Не подумываете о том, чтобы завести семью? Я поперхнулся. — Н-нет... Семью... Н-нет... И внучек... не довелось... — Впрочем, одну из них вы все-таки знаете, — расцвел старик. — Вы находите ее прекрасной? — Прекрасной? — я оторопел. Неужели... — Юджа — ваша внучка? — И моя гордость! — Да ладно, дедушка, было бы чем гордиться, — тихо фыркнула йисини. — Мне еще далеко до вершин. — Ты непременно добьешься всего, моя лилия! — непреклонно заявил купец. — Добьюсь, добьюсь... — устало согласилась Юджа, сползла с кровати и подошла ко мне. — Прими и от меня благодарность за то, что не бросил дедушку в беде... Тонкие ладони легли на мою голову с обеих сторон и потянули вниз. Горячие губы коснулись лба, левой щеки, правой, но когда я уже решил, что этими целомудренными поцелуями дело и ограничится, йисини лукаво подмигнула и впилась в рот вашего покорного слуги. М-да... Не меньше минуты было мне отведено, чтобы сравнить Юджу и Лэни. Сравнение, кстати, ничего не решило: обе женщины были хороши по-своему... Дав отдых губам, йисини насмешливо взъерошила мою короткую челку: — Раз уж с эльфом целоваться не захотел, получи мой поцелуй! — Ты... все слышала? — Я начал розоветь. — А как же! Обожаю подслушивать. Да мне и делать больше было нечего, — задорно тряхнула головой женщина и сразу стала похожа на шкодливого сорванца. — Ох... Если все ваши внучки такие, я, пожалуй, поостерегусь посещать ваш дом, дедушка, — признался я. — Ну, все — не все, а есть еще и... — Все, не желаю больше ничего знать! Разрешите откланяться? Я хочу спать. Просто зверски! — Подожди. — Юджа протянула мне свой медальон. — Возьми. Заслужил. Ты ведь теперь тоже... один из нас. — Да уж... — сконфуженно вздохнул я, принимая подарок. — До встречи, seyri[37]! — Да будут твои дороги легки, а годы — долги! — пожелал старик. — Береги дедушку, красавица. — Я осмелился чмокнуть йисини в щеку и поспешил вывалиться в окно, пока меня не поймало в сети очередное злоключение... Все же ваш покорный слуга лукавил. Совсем чуть-чуть. В комнате я отчаянно зевал, а стоило плюхнуться на свое лежбище и плотно задернуть полог фургона, сон как рукой сняло, потому что целая армия мыслей настойчиво топталась в той части тела, которую я считаю своей головой. Как бы ни был огромен подлунный мир, он все же тесен, словно крохотная шкатулка. Встретить в этой глуши старейшину рода иль-Руади? Только мое сумасшедшее везение могло отколоть столь изощренную шутку! Ну почему, скажите на милость?! Именно там и в тот миг, когда я решил немного «размяться». Ай-вэй, надо будет хорошенько напрячь память на предмет любых случайных и неслучайных знакомых, их знакомых и знакомых их знакомых, иначе... Иначе я буду попадать впросак. Везде и всегда. Дедушка, конечно, не промах — подглядел, как я расшугиваю «тех, кому не спится», и с полной и безоговорочной уверенностью решил: этот парень — то, что мне нужно! Наверное, у меня на лбу громадными буквами написано что-то вроде: «Обращайтесь с любыми просьбами, я настолько глуп, что непременно вам помогу». Печальная картина вырисовывается... Впрочем, не могу сказать, что так уж сожалею о потраченном вечере. События, в которых мне пришлось принять участие, оказались весьма забавными, познавательными и поучительными. Ах да, еще и — прибыльными! Теперь я — счастливый обладатель двух грандиозных знаков отличия. Ну, что касается «Длани Йисиры», представляю, какое лицо будет у первой же встреченной йисини, когда она узрит сию красоту на моей груди... М-да, пожалуй, не буду рисковать — спрячу в карман. А вот вторая штучка... Здесь все куда сложнее. Сложнее и любопытственнее. Старый иль-Руади решил, что эльф, заказавший «рубиновую росу», убил первенца Заффани. Могу понять праведный гнев старика, лишившегося одного из внуков, хотя и не одобряю. Сахим сам был виноват. И в том, что занялся контрабандой, и в том, что в качестве покупателей выбрал эльфов. Листоухие не подчиняются людским законам. Точнее, лишь делают вид, что уважают Уложения Четырех Шемов, но на самом деле вспоминают о них в последнюю очередь. Не буду спорить: многие законы не только глупы, но и опасны в первую очередь для тех, кто их исполняет, так что пренебрежение эльфов можно понять и простить. Неприятность заключается в том, что по давнему, испокон веков, так сказать, принятому соглашению эльфы и не должны согласовывать свои действия с людьми. Как и люди — с эльфами. Вооруженный нейтралитет, одним словом. Поэтому, если хотите иметь дела с листоухими, имейте. Но — на свой страх и риск. С этой точки зрения желание купца выглядит странным, и первый напрашивающийся вывод таков: старичок растерял последний ум. Ну, да это его личное дело. Гораздо хуже, что я с неподражаемой элегантностью ухитрился вклиниться в намечающуюся вражду. Старика жалко, но своя шкура все-таки дороже, верно? Верно. Жаль только, что вспоминаю об инстинкте самосохранения в последний момент. Если вообще вспоминаю. Хорошо еще, что я так быстро покинул благодарного купца: объяснять, с какой такой радости первый встреченный им на постоялом дворе оборванец знаком с обычаями не самого открытого в Четырех Шемах общества, мне не с руки. И вовсе не потому, что я не могу это сделать. Могу. Но тогда придется углубляться в иные материи, не подлежащие разглашению среди неподготовленных слушателей. А между тем все очень просто. Внешний Круг Стражи — это цепь, в которой много звеньев. И одно из них носит гордое имя «Длань Йисиры»... Впрочем, оставим в покое смуглых дочерей Юга, в ряды которых мне пришлось затесаться. Подумаем об эльфах. И об одном и о другом. Старшенький опасен. Весьма. Мне удалось заставить его задуматься, и только благодаря этому и я и старый купец живы и здоровы. Вот только... Если он знает про «Белую Фалангу», то это означает, что и сам lohassy входит в аналогичную компанию. Уж не буду гадать, как она имеет честь называться, но при определенном напряжении памяти и умелом использовании подручных материалов вполне могу выяснить. Если нечем будет заняться. И если возникнет настоятельная потребность. А пока мне достаточно знать, что листоухий принадлежит к Орлиному Гнезду эльфийского розлива. Может быть, предупредить купца, чтобы оставил свои попытки отомстить? Нет, не буду: мое появление вызовет поток ненужных вопросов. К тому же я заронил в нем сомнение, и сего достаточно. Отговаривать не буду, потому что знаю, чем заканчиваются мои отговоры. Тем, что я должен буду собственноустно расхлебывать чужие проблемы. Увольте! Перейдем ко второму номеру. Малыш с романтическими наклонностями. Очень мило и очень тягостно. Для меня, конечно. Остается надеяться, что строгая йисини в лице вашего покорного слуги наставила листоухого на путь истинный. Подумает, погрустит, напишет пару песен — и будет свободен от юношеской увлеченности тем, что недоступно. Да, пожалуй, так оно и случится. В конце концов, он подарил мне не «чувство», а «разум», что не может не радовать. Если, конечно, у этого мальчика нет предрасположенности к тому, чтобы сердце загорелось от искры, коснувшейся ума. Как у одного донельзя странного парня, который начинает влюбляться исключительно с головы... Похоже, я продешевил. Можно было снять с купца несколько полновесных монет или камушков. Ладно, как-нибудь в другой жизни. Когда я стану рассудительным и мудрым. Когда научусь ценить не только всех вокруг, а прежде всего — себя. Может быть... Я спал сладко-сладко, сам себе удивляюсь: даже не заметил наступления утра и отправления в путь. Мне снились чудесные сны о... Нет, не помню о чем. Было светло, немного печально, но невыразимо прекрасно. Наверное, мои сновидения, впитав впечатления от беседы с эльфами, пытались изобразить нечто похожее. И надо признать, им это удалось! Я открыл глаза только в разгар дня. Впрочем, день был очень похож на вечер, потому что небо, вчера еще удивительно ясное, спряталось за пеленой низких сиреневых туч, намекавших на близость дождя. Почему Матушка решила покинуть постоялый двор в такое неподходящее время? Разве что с утра погода оставляла надежду на сухой и теплый день. У меня не было других объяснений тому, что фургон стоял посреди леса. Точнее, на лесной поляне, несколько удаленной от торгового тракта, с которого не доносилось ни звука: видно, другие путешественники оказались куда прозорливее и не стали покидать стен гостиницы. Что ж, если Матушка считает нужным... — Вылезай! О, какой грозный голос! Она встала не с той ноги? Печально. И, разумеется, виноват в этом ваш покорный слуга... Я спрыгнул на землю, старательно делая вид, что ничего не понимаю. В принципе, растерянность была почти не наигранной: откуда мне знать, что на уме у предводительницы нашего маленького каравана? Матушка встретила меня взглядом исподлобья и скрещенными на груди руками. Нано, справедливо решив не участвовать в приближающейся потасовке, занимался лошадьми, Хок маячил где-то на заднем плане, а принцесса безучастно наблюдала за происходящим, устроившись на поваленном дереве. Я вопросительно посмотрел на Матушку. Только посмотрел, потому что говорить мне не предлагали. Женщина, встретив мой невинный взгляд, недовольно раздула ноздри. Я в чем-то виноват? Ну так скажи, не надейся, что я умею читать мысли! — И долго ты собирался нас дурачить? — наконец соизволила процедить сквозь зубы Матушка. — Дурачить? — После сна я всегда слишком туго соображаю. — Опять нацепил? — Что? — Ты издеваешься надо мной?! — Ни в коем разе... — О, понял: она имеет в виду браслеты. Хок же обещал рассказать ей о моих вечерних забавах... Проблема. Еще одна в очереди на решение. Нет, ну какое благодушное у меня настроение — даже дерзить не хочется! Боюсь только, что моя вежливость будет воспринята как оскорбление... — Я жду ответа! — Серые глаза превратились в клинки. Я вздохнул, расстегнул браслеты и кинул их в фургон. — Так вам больше нравится? — Лжец! — Позвольте возразить, почтенная госпожа: лично вам я не лгал. Собственно, меня никто и не спрашивал, могу ли я их снять. Доводы разума никогда еще не помогали в борьбе со взрывом эмоций, эту истину я давно и хорошо знаю. Матушка не стала исключением: мои слова не были приняты к сведению. — Я была о тебе лучшего мнения! — На каком основании? — с искренним любопытством спросил я. — Ты вел себя как благородный человек, но после того, как... — После чего? Чем я заслужил ваше негодование? — И он еще спрашивает?! — Именно спрашиваю, потому что не могу найти объяснений самостоятельно. Возможно, потому что объяснений просто нет? — Я старался говорить очень мягко, почти ласково. Уж если она не вникает в смысл слов, может быть, ее успокоит голос? Слабая надежда, конечно: мои таланты не простираются в сторону убеждения... — Я могла бы простить тебе этот фарс, но... То, как ты поступил с девочкой... Это чудовищно! Приехали. Так вот какие чувства ты старательно прятала в себе с того момента, как фургон выехал за крепостные стены? Я догадывался. Но, как всегда бывает, подтверждение догадки не принесло облегчения, — только углубило свежую рану. — Что вам за дело до моих поступков, почтенная госпожа? Вы мне не хозяйка, не родственница и не подруга, так почему вы беретесь судить, не обладая правом на суд? — Да как ты... — Она опешила, услышав мою отповедь, произнесенную все тем же ласково мурлыкающим тоном. — Думаю, Мастер Рогар оставил на мой счет вполне определенные указания, почтенная госпожа. Я прав? — Да, — нехотя выдавила она. — Помимо того, что он обязал вас защищать меня, он наверняка просил не вмешиваться в то, что я говорю или делаю, верно? Она молчала, гневно раздувая ноздри. Впрочем, я не нуждался в ответе. Насколько мне удалось изучить манеру поведения небезызвестного Мастера, так оно и было. Возможно, в более ярких красках. — Если бы я хотел вас оскорбить, я бы спросил: сколько вам уплатили за мою безопасность? — Нисколько! — отрезала она, и мое сознание ослепила вспышка запоздалой догадки: Матушка и Рогар знакомы дольше, чем я мог бы подумать. Теперь все встало на свои места: женщина негодовала потому, что согласилась оказать услугу своему знакомому (Родственнику? Другу? Любовнику?). Согласилась, взнуздав чувства и думая, что от ее доброй воли и впрямь что-то зависит... И что получается? Я жестоко посмеялся над ней, уверив в своей «беспомощности»... Даже не так: посмеялся мой хозяин. Что должна была почувствовать Матушка, узнав о моей полной свободе передвижения? Что ее предали. К горлу подкатил ком. Я не хочу участвовать в предательстве, слышишь, Рогар? Не хочу! Зачем ты заставил меня лгать? Ты так равнодушен к этой славной женщине? Не верю! Иная причина? Старый мерзавец, мне есть за что надавать тебе пощечин! Как же поступить? Я подошел к Матушке и опустился перед ней на колени, чем вызвал хмурое недоумение на печально-яростном лице. — Я прошу только несколько минут, почтенная госпожа. Потом вы вправе сделать то, что сочтете нужным. вы согласны? — Говори. — Голос холоден, как северное море. — Я не буду просить прощения для себя: я его не заслуживаю. Я прошу о прощении для моего хозяина. — При этих словах глаза Матушки удивленно расширились. — Если вы сможете забыть о той шалости, которую он себе позволил, я умру со спокойным сердцем. Поверьте, он не ставил под сомнение ваши достоинства и умения, никоим образом! Не знаю, какой озорной бес нашептал ему эту шутку, но Рогар не хотел причинить вам боль. Это просто невозможно! Какие бы отношения ни связывали вас в прошлом, не переносите в будущее грусть и горечь, прошу вас... Уверен, мой хозяин просто забыл предупредить вас, а вашим спутникам было безопаснее считать меня... несвободным. Я должен был исправить его ошибку, признаю. Не успел. К сожалению, не все и не всегда идет так, как задумано... Я... вы можете заковать меня в любые цепи — на свой вкус, если это необходимо. Но простите Рогара — он поступил как проказливый мальчишка... К концу сей импровизированной исповеди ваш покорный слуга смотрел уже куда-то в сторону и вниз, потому что запас слов истощался с ужасающей скоростью. Если она не примет решение сейчас, я пропал... С губ Матушки слетел тихий вздох. Я поднял глаза. Она... улыбается?! — Именно как проказливый мальчишка... Он всегда был таким. Мудрым ребенком. И останется еще долгие годы... — В серых глазах блестели слезы. Но не слезы ярости, а капли той благословенной влаги, которая смывает грязные пятна обиды с зеркала светлой души. Я смотрел как зачарованный. На мгновение отпустив повод чувств, Матушка вернулась в юность. О, она была прекрасна! Рогар не мог ее не любить... Впрочем, что я говорю: он и сейчас наверняка влюблен по уши. Такая женщина не может быть нелюбима... Мое наивное восхищение не укрылось от ее взгляда. Матушка лукаво сдвинула брови: — Где Рогар нашел такое сокровище? — Сокровище? — растерянно переспрашиваю. — Может, ты и не был до конца искренен, парень, но меня убедил. Более чем. — Я говорил то, что думаю, почтенная госпожа! — обиженно надулся я. — Верю, — усмехнулась Матушка, кончиками пальцев смахивая слезинки. — И все же... — Есть сомнения? — Сомнения есть всегда. Без сомнений нет стремления к познанию, не так ли? Я пожал плечами. Согласен, сомнения сами по себе — штука полезная, но когда жизнь состоит из одних сомнений... Никому не пожелаю такого счастья! — Я не знаю, что от тебя ожидает Рогар, но не завидую ему: ты полон неожиданностей. — Это плохо? — Я распахнул глаза. — Это интересно, — подмигнула она. — Но... Ответь на последний вопрос: почему ты так поступил с девочкой? Я сел на пятки, собираясь с мыслями. — Что конкретно вам нужно знать? — Лишь твои причины. Этого достаточно. — Причины... Я старался исправить ошибку. — Вот как? — Она сузила глаза. — Да, я сделал кое-что... нехорошее и приведшее в конце концов к катастрофе. Наверное, главная причина в этом. Я виноват в том, что, решая свои проблемы, ворвался в чужую жизнь, и эту вину мне придется искупать. — Честно... — резюмировала она. — И близко к истине. Что ж, парень, будем считать, что мы прояснили все недоразумения. — И? — И заключили перемирие, — кивнула женщина. Хок вздохнул так, как будто с его души скатился огромный валун. Матушка не преминула отметить этот звук лукавой усмешкой: — Кстати... Ты сам ничего не хочешь спросить? — Представьте себе, нет. — Я поднялся на ноги и несколькими шлепками стряхнул со штанин лесной сор. — Даже о молодых людях, которые одеты не совсем так, как это принято в обществе? — Улыбка Матушки становилась все шире. — Особенно о таких молодых людях! — Почему же? — Видите ли, я имел возможность убедиться, что обстоятельства могут потребовать еще и не таких перемен во внешнем облике, — вздохнул ваш покорный слуга. — Любопытно узнать, каким образом ты в этом убедился? — начала было Матушка, но в этот момент лошадки, впряженные в фургон, испуганно дернулись, пытаясь вырвать уздечки из сильных рук Нано. Мы обернулись, чтобы узнать о причине испуга, и замерли, каждый на своем месте. Лесная поляна стала слишком тесной, потому что... На сцену выступили действующие лица, не предусмотренные автором пьесы. Вы когда-нибудь видели диких собак? Я имел удовольствие. Но только в дохлом виде. То есть, когда изрядно вывоженные в грязи туши в качестве доказательства своих подвигов предоставил проводник, нанятый Заффани для одного из караванов. Признаться, даже мертвые они внушали страх. А уж живые... Невысокие — ниже волков, поджарые, с короткими жгутами мышц под грязно-желтой шкурой, с маленькими, бритвенно-острыми клыками. С одной такой псиной можно справиться, но когда их набирается несколько десятков... Нас почтили своим присутствием как раз десятка два. С одной стороны, немного — для пятерых обученных воинов, конечно. А что имели мы? Матушка и Нано вполне могли дать отпор, да и Хок от них не отстанет. Что же касается остальных... У меня и оружия-то нет. А голыми руками лезть в пасть к зверюге, у которой только одна мысль: убить и сожрать... Нет, что-то не хочется. Принцессу вообще в расчет принимать не стоило. Итак, трое против многих. Нехороший расклад. Уверен, Матушка сделает все возможное, чтобы защитить меня и Рианну, но... Что будет с лошадьми? Они-то, бедные, никуда не смогут деться от голодных оскалов... Конечно, лошадей можно купить. Если есть деньги. И если есть лошади. Да и жаль этих бессловесных животных: и так напуганы до предела. Словно чувствуют скорую гибель... Чужой ужас полоснул по сердцу не хуже ножа, заставив грудь болезненно заныть. Нужно что-то предпринять... К тому же я не знаю, сколько их: вдруг там, за линией деревьев неслышно топчут траву и другие «желтые убийцы»? Что, если Матушка не справится? Что, если... Нет, сегодня я не желаю быть свидетелем смерти тех, кто достоин жизни больше, чем сотни известных мне персон. Пусть мне придется трудно, но я рискну. «Что ты собираешься делать?» Всего лишь позвать. «Кого?» Кто откликнется. Думаешь, не получится? «Не буду утверждать...» Тогда помоги. «О, в этом деле я ничего не значу...» Как это? «Зов — целиком и полностью твоя забота...» Фрэлл! Ну хоть не мешай... «Об этом не беспокойся...» —Мантия скорбно поджала губы. Итак, я остался один на один с самим собой. Неожиданно и... неприятно. Но что поделаешь... Я, как можно медленнее, опустился на одно колено, положил ладонь правой руки на землю и закрыл глаза, сосредоточившись на ощущениях. Холодно. Сыро. Скользкие травинки. Обломки веточек. Мелкие камешки. Легкая дрожь шагов. Должно быть, собаки подбираются все ближе... Пальцы зарылись в землю, стараясь нащупать следы невесомых Нитей, оставленные созданиями из плоти и крови. Покалывание, но какое слабое, фрэлл подери! Кто-то есть, правда, вне пределов моей досягаемости. Ну что, доволен? Да, спасение имеется, но тебе не под силу его обрести. Разве что... Нет, это будет совершеннейшим издевательством! Мне так вовек не расплатиться... И все же... Я поднял голову. — Ваше высочество, будьте так любезны, подойдите ко мне, — тихо, очень тихо попросил ваш покорный слуга, не рассчитывая на ответ. Но она ответила. Сползла с бревна и на негнущихся ногах двинулась в мою сторону. Медленно. Очень медленно. Собаки начали волноваться, но — хвала всем богам! — пока не делали попыток напасть: наверное, были не слишком голодны. Когда между нами осталось несколько шагов, я протянул принцессе левую руку. — Пожалуйста, ваше высочество... Только держите крепче. — Вот и все, что я успел выдохнуть, прежде чем мое сознание ринулось прочь по раскручивающейся спирали Зова... Что такое Зов? Это поиск. Это приказ. Это маленькая смерть. Именно так, по отдельности и вместе. Ты открываешь себя настежь, выворачиваешься наизнанку, освобождая свою Сущность, до поры до времени прячущуюся в темных пещерах души... Ты встаешь перед миром. Один. Без защиты. Без поддержки. Без надежд. Без эмоций. Только холодная решимость. Только скрупулезно просчитанные шаги. Потому что... Потому что ты можешь позвать только того, кто способен откликнуться. Только одно сознание ответит на твой крик. Только одно. Остальные нельзя трогать: испепеляющая волна Зова разорвет их на части. Нужен только тот, кто может откликнуться. Его так легко найти — островок в бушующем море хаоса, если... Если ты пройдешь через хаос, не утонув. Хаос собственных ощущений... Я продолжал чувствовать все — и свое тело, и то, что происходит вне его. Даже видел, но не обычным и не Внутренним Зрением: Пласты сложились друг с другом, превратив окружающий мир в кошмарный сон. Сон, в котором Кружево сочилось Силой сквозь мертвенно-бледную кожу принцессы... О, я прилагал все усилия, на какие был способен, чтобы не причинять девочке боль. Я срывал сгустки Силы чуть ли не в тот миг, когда они готовились скользнуть по Нитям Рианны. Я черпал практически напрямую из Источников, в безнадежной попытке если не наполнить собственное Кружево, то хотя бы направить Зов... Источников... Только сейчас я понял, что натворил: мое нелепое великодушие и в самом деле подарило принцессе Могущество, соединив девочку со всеми Источниками. Сразу. Я сделал принцессу почти богиней... Сознание расширялось, виток за витком накрывая Пространство и ускользая от объятий Времени. Прости, милое, сейчас мне не до тебя... Стремительный полет в океане изумрудно-черных вихрей. Быстрее! Еще быстрее! Есть! Нашел! Зеркальный осколок. Вспышка факела. Спасительная твердь. Отвечай мне! «Я слышу, dan-nah... Я иду...» Не слова. Не мысли. Не образы. Что-то, не имеющее названия. Ответ пронизывает каждую клеточку тела. Помощь идет. Но... Как же она далеко! Я взбешен. Я разъярен. Столько усилий, и, может статься, впустую! Нет, я не позволю, слышите?! Здесь и сейчас все будет так, как решил я! И Зов оборачивается Вызыванием. Стрела сознания пробивает раскрученную спираль, прокладывая коридор. Вне Времени. За Пространством. Я хочу — и этого достаточно. Мне не нужно знать, каким образом. Мне довольно — приказать. В первую очередь — самому себе... Реальность встала на дыбы и спустя вдох осыпалась послушной мозаикой, образуя единственно возможный узор. В грязно-желтую массу ворвался серебристый росчерк смерти. Шадда. Крупная. Сильная. Кошка — извечный враг собаки. Что ж, мне повезло. По крайней мере, в этот раз. Первая же шавка, набравшаяся смелости напасть, полетела в сторону — с черепом, раскроенным мощным ударом когтистой лапы. В мгновение ока о лошадях и людях было забыто: стая сплотилась перед лицом настоящей опасности... Месиво. Визг. Хрипы. Короткие взрыкивания. Брызги крови, долетающие даже до нас с принцессой. Матушка и Нано, вооружившись топорами, крушат крайние ряды псин. Хок лоргой добивает тех, кто случайно избежал встречи с клыками шадды и сталью. Я... Я лишь наблюдаю. Нет, не так: тупо таращусь на побоище, происходящее в нескольких футах передо мной. На большее сил не хватает: я вырвал свои пальцы из рук девочки сразу же, как Вызывание завершилось. Рианна не пострадала: я не позволил Силе бесконтрольно бежать по Кружеву, вот только... На лице принцессы — восторг. Чистый. Неземной. Она не смотрит туда, где идет сражение. Вообще никуда не смотрит. Ореховые глаза сияют воплощенной мечтой. О чем ты думаешь, милая? Где гуляет твое сознание? Я не мог затянуть его в воронку Зова, не мог... Начинаю беспокоиться, но в этот момент взгляд девочки проясняется. Рианна улыбается, глядя на меня. Улыбается и произносит: — Ты возьмешь меня с собой снова? Снова? С собой? Куда, милая? В глазах принцессы плещется море надежды. Исполненной и только ожидающей исполнения. Что мне остается? Ответить: — Конечно, милая. Обязательно возьму. И я не лгу. Без Рианны мне не осилить Зов. Никогда. Мы смотрим друг на друга, не отрываясь. Она делает шаг, оказываясь совсем рядом, и проводит рукой по моим волосам: — Ты такой странный... Но я почему-то совсем не боюсь. — Не боишься... меня? — Вот и все, на что способна моя сообразительность. — Какие же вы, взрослые, глупые... Я не боюсь ничего рядом с тобой. И тут волшебство происходящего безжалостно рушится. Бой закончен. Пора подсчитывать потери и зализывать раны. Потерь, в сущности, нет, а вот что касается ран... Мелкие царапины, полученные человеческой стороной, не в счет: уверен, в припасах Матушки вдоволь снадобий именно для таких случаев. Но шадда... Серебристая шкура изрыта следами клыков и когтей. Кошка тяжело дышит, устало водя бледным, почти белым языком по темно-красным пятнам. Что-то не стыкуется... Что-то здесь не так... Ну же, проснись, олух! Я тряхнул головой, не удержал равновесие и рухнул на четвереньки. Наверное, «близость к земле» и помогла понять: картинка, которую я вижу перед собой, весьма трагична. И если не предпринять попыток исправить положение, то... К желтым трупам добавится серый. О да, мне повезло! Я вызвал оборотня — никто иной бы и не ответил. Вот только оборотень этот почему-то не регенерировал. Совсем. В обычном состоянии от ран уже остались бы мимолетные воспоминания, а сейчас кровь кошки продолжала сочиться, пачкая короткую шерсть. Путь к раненой шадде я так и проделал: на четырех конечностях. Должно быть, выглядел сущим идиотом, но вашему покорному слуге было не до мнения зрителей. В голове вообще не осталось ни одной связной мысли, кроме отчаянного крика: почему? По мере моего приближения кошка проявляла все больше и больше беспокойства: кончик длинного хвоста то застывал в приподнятом положении, то слабо хлопал по примятой траве. Но угрозы не было. Ни в болезненно-мутных глазах, ни в вялом шевелении ушей. Да и не исходило от меня ни малейшего запаха опасности, напротив — справившись с первым приступом растерянности, я постарался вызвать к жизни всю ласку, на которую был способен... — Хорошая киска... Умная киска... — О, простите! Это не кошка. Это... кот. Внесем коррективы: — Хороший котик... Подобравшись ближе, я протянул шадду правую ладонь. Кожаный лоскуток носа почти коснулся моих пальцев, шумно втянув воздух, потом переместился дальше... Остановившись у затейливо заплетенного шнурка. Могу поклясться, в глазах кота появилось чувство, более всего соответствующее человеческому недоумению. В чем дело, киса? Ах, да: ремешок наверняка еще хранит следы прикосновения шадд’а-рафа. Знакомый запах? Тем лучше — поможет укрепить доверие, а оно будет совсем не лишним: скоро ниточка Зова, связавшая нас, истончится и прекратит свое существование. И это правильно. Не с руки мне распоряжаться чужими судьбами. Не приучен. Потребность командовать никогда не казалась той вещью, которую следует холить и лелеять... — Видишь, котик, я — твой друг... — Самому хотелось бы в это верить. Похоже, шадд согласился с моими словами, потому что вернулся к прерванному занятию. А кровь и не думает сворачиваться... Что за бред? «Подумай хорошенько...» — Вкрадчивый шепот. В чем загвоздка, подскажи! «А сам не видишь?» Вижу... Не вижу... У меня в голове сейчас настоящая каша! «Это твое обычное состояние...» — Ни тени улыбки. Долго будешь надо мной издеваться? «Долго или нет — сама решу...» Пожалуйста! «Ты меня обидел...» Подумаешь, велика беда... А сколько раз ты меня обижала? «Исключительно по долгу службы...» Ну и я... Не со зла это делал. К тому же ты здорово повеселилась вчера за мой счет, верно? «Что-то не припомню...» — Кокетливое ворчание. Могла бы предупредить о присутствии эльфов. «Зачем? Ты все равно бы вошел...» Я бы вошел ПОДГОТОВЛЕННЫМ! «НЕ думаю, что твоя «подготовленность» сильно отличается от твоего дурошлепства...» Ну, не дуйся! Тебе же было весело? «Было...» — нехотя признает Мантия. Так сделай милость, подскажи мне! «Чем ты привлек внимание эльфа?» Тьфу! Это еще зачем? «Я думала, тебе интересно...» Мне ОЧЕНЬ интересно! Но об этом расскажешь после, ладно? «А еще он отрезал полоску от твоей рубашки... То есть не от твоей, а...» ЧТО?! На кой фрэлл? «Наверное, будет носить как талисман, раз уж до локонов не добрался...» Мантия откровенно развлекается, а мне не до смеха. Младшенький lohassy попортил форменную одежку Юджи? Какая незадача! И когда успел? Наверное, пока лез с поцелуем... Ах, прохвост! Неужели оставил «на память»? От влюбленного юнца всего можно ожидать... Но весь этот сор не ко времени. Сейчас мне необходимо совсем иное Знание... Почему раны кошки не затягиваются? «Это же просто, как... Сложи один и один... Сколько получится?» Смотря что складывать... Если собаку и кость, то один и получится. То есть одна. Собака. «О, мы просто блещем остроумием... Браво!» Милая, я совершенно серьезен. И жду объяснений. «Отвыкай от бесконечных подсказок, «милый»... Массу вещей ты должен уметь делать сам...» У меня мысли путаются... Помоги! «Ох, ну что с этим растяпой делать?» — Притворный вздох. Ты же меня любишь, правда? И не можешь отказать! «Наши отношения не исчерпываются одним чувством...» — строго, как наставница, замечает Мантия. Охотно верю, и все же? «Расскажи мне, как устроено Обращение...» Сейчас?! «Не тяни время...» Ох... Что же я помню? «Кружево метаморфа имеет двойную структуру; на практике это выражается в том, что каждый оборотень носит в себе не одно, а два скопления Нитей, поэтому возможности человеческого и звериного облика имеют различия в зависимости от того, какое Кружево доминирует в данный момент. Иногда различия существенны, иногда — незаметны. В редких случаях Кружева имеют идентичный рисунок... Поскольку устойчивая Форма не может вмещать два узора одновременно, активным в каждом из обликов является только одно Кружево, а второе служит дополнительным источником Силы... Кружева имеют общие узлы, количество которых может меняться с течением жизни метаморфа... В момент Обращения Кружева замещают друг друга, меняя направление тока Силы...»[38] «Достаточно! Главное ты уже вспомнил...» Главное? Докопаться бы до сути... «Напрягись, лентяй!» Напрягаюсь... Рисунок. Замещение. Подпитка. Общие узлы... Как просто! «Именно — просто...» Его узлы каким-то образом заблокированы! Притока Силы нет, и раны заживают ничуть не быстрее, чем на обычной животине! «Умничка...» — Призрачное поглаживание по голове. Однако... В чем причина блокировки? «Взгляни сам...» Я собрал остатки сил и спустился на следующий уровень Зрения. Та-ак... Посмотрим, что мы имеем... Что ж, беглый взгляд уверяет: ничего хорошего. Кружево не нарушено, более того: в нем просматриваются слабые всплески, кои... Бегут. По кругу. Замкнутому и отсеченному от ключевых узлов, которые выглядят исключенными из круговорота Силы — даже цвет этих участков не имеет ничего общего с остальным серо-голубым узором. Бурые кляксы, вот на что сейчас похожи узлы. Мертвые Нити? Нет, не думаю: отрезки Кружева, по которым Сила перестает течь, постепенно сжимаются, уменьшаются в размерах, можно сказать, втягиваются сами в себя. Здесь что-то иное... Но что? «Я бы предложила Единение, но, пожалуй, не буду...» Единение? Ты хочешь сказать... «Ты уже встречался с чем-то похожим...» А именно? «Если приглядишься, поймешь...» Пригляжусь.. Надо попробовать. Например, вот этот узел, на груди... Я потянулся вперед, не обращая внимания на то, что уши кошки слегка изменили наклон. Дотронуться или нет? Не хотелось бы причинять шадду больше беспокойства, чем уже имеется. Не хотелось бы. Впрочем, от моих желаний в этом мире так мало зависит... Ладонь накрыла фрагмент шкуры, посреди которого мне почудился небольшой бугорок. Несколько вдохов ничего не происходило, и это — словно ожидание перед запертой дверью — против воли заставило меня насторожиться. Не зря, кстати: я упустил момент, когда Кружево шадда ответило мне. Ответило ожогом, но не горячим или холодным, а каким-то... скользким и мокрым, как лягушка. Не знаю, что ощутил кот, но я едва успел отдернуть руку, в волоске от которой лязгнули клыки. О, мы недовольны? Нам не нравится прикосновение? Это плохо. Очень плохо. Но я получил достаточно пищи для размышлений. Итак, разложим все по полочкам. Бугорок и в самом деле прощупывается. Следовательно, имело место вторжение в плоть шадда. Шрама не видно, значит, некоторое время после «операции» оборотень сохранял способность к регенерации. То есть что бы ни попало внутрь, активация произошла позже. «Отложенный пуск», это мы проходили. Дальше... Очень неприятные ощущения — и у вашего покорного слуги, и у кисы. Значит, предмет враждебен по сути своей, если так реагирует на простой контакт. Рисунок Кружева не нарушен, но цвет сильно изменен. С одной стороны, это дурно, но с другой... Предмет можно отделить от Нитей, и это просто замечательно! Вот только что за предмет... «Выбери самый простой вариант...» Советует Мантия. Простой?.. Накр? «Угадал...» Но я не почувствовал ничего похожего... Кроме того, разве накры погружают так глубоко? «Проанализируй все факты еще раз... Ты знаешь ответ...» Попробую. Поверим, что искомый предмет — накр. Грубо говоря, у меня нет причин сомневаться в словах Мантии: она безошибочно классифицирует любые магические штучки. Но очень не любит делиться со мной своим открытиями, поганка. Ладно, обойдусь своими силами... По мере того как тускнели впечатления от полета в вихрях мироздания, сознание становилось ясным, как морозное утро. Накр. Предмет, но... Несуществующий. Точнее, его наличие доказано, но его форма... Чистым заклинанием он не стал — на Нитях нет никакого следа от чар, — но свои свойства изменил. Перестал быть самим собой, так сказать. Занятно... Значит ли это, что он перенял качества той плоти, в которую был вживлен? Ох... Невероятно... Накр со способностью «хамелеона», но не поверхностным, а полным Изменением? Однако... Не знаю, что за маг его сотворил, но готов признать: с этим типом я поостерегусь встречаться. Греет лишь робкая надежда на то, что, как и многие одаренные люди, он — кабинетный ученый, а не активный практик... Фрэлл! А ведь я уже знаком с творением очень похожего по почерку злого гения! Дэриен. Рикаард. Рианна. Шадд, лишенный части своих способностей. Фрагменты одной мозаики? Начинаю сомневаться во всех своих прежних выводах. Но пока — только сомневаться. Если бы у меня была возможность на месте изучить все подробности... Наверное, что-то и получилось бы. А поскольку возможностей нет и подробности где-то затерялись, поступим иначе — займемся насущными делами. Я, не поднимаясь с земли, повернулся к Матушке: — Мне понадобится ваша помощь. Много вашей помощи. — За чем же дело стало? — пожала плечами женщина. — Вы умеете пускать кровь? — В этом ты мог убедиться несколько минут назад, — усмехнулись серые глаза. — Я не об этом, почтенная госпожа... Кровь нужно будет пустить мне. Я сам... видите ли, жутко боюсь порезов, поэтому... — Странная просьба, но... вполне выполнимая, — кивнула она. — Дальше... Пусть Хок разведет костер — мне нужен обугленный прутик. Нано... соберет в сторонке трупы, а то они начнут приманивать мух... Да, и пусть освежует несколько и вырежет приличное мясо! — Для тебя? — съязвила Матушка. — Для кота, — отрезал я. — А что будешь делать ты? — То, что умею лучше вас, конечно. — Я снова посмотрел на шадда. Хороший котик... Сейчас тебе будет немного больно, мой сладкий, но ты не успеешь осознать, что происходит... Мои глаза встретились с болотцами отчаяния на кошачьей морде. Я не причиню вреда, поверь... Я знаю, как тебе плохо, и ты понимаешь, что я могу это чувствовать... Имею право... Нет, даже не право — обязанность... Ты теряешь остатки разума, так долго лишенный связи с человеческим Кружевом, но твое звериное чутье пока не ошибается: я — друг. Я — хозяин. И я позабочусь о тебе... Убаюканный моим взглядом, кот лег на бок, открывая грудь и живот. Ага! Вижу Знак. Потерпи чуть-чуть, мой сладкий! Пальцы надавили на серебристую шкуру. Кот всхрапнул, дернулся было в попытке то ли избежать моего прикосновения, то ли наоборот, сделать его еще более плотным, и безвольно распластался на траве, закатив глаза. Я даже испугался, что переусердствовал, но, прислушавшись к мерному, пусть и очень тихому дыханию, успокоился: все идет своим чередом. Шадд погрузился в сон, близкий к небытию, и не будет нам мешать... Я скинул куртку и закатал рукав рубашки: — Все готово? У вас есть какая-нибудь прозрачная склянка, чтобы собрать кровь? Недолгие блуждания женщины среди мешков с пожитками наградили вашего покорного слугу флакончиком, хранящим цветочный аромат. Мыть его было некогда, и я махнул рукой: — Сойдет! В костре уже весело трещали ветки. Я проследил, чтобы Матушка тщательно прокалила на огне острие ножа, и подставил левое запястье. Терпеть не могу уколов, но другого пути сейчас нет... Пффф! Лезвие прокололо кожу. Больно, фрэлл подери! На мое счастье, Матушка была знакома с лекарским делом: наполнив флакончик, приложила к ранке смоченный жутко пахнущим зельем клочок ткани и ловко замотала повязкой мою руку. Так, одно дело сделали, на очереди — второе. Я выбрал одну из веток — тех, что уже наполовину стали углем, — и вернулся к шадду. Дыхание в норме, время еще есть... Следующие несколько минут я занимался крайне интеллектуальным делом: водил ладонью по шкуре и отмечал черными кружочками те места, в которых предполагалось расположение накров. Их было на удивление немного: по три с каждой стороны от позвоночника и еще один — ближе к паху. Довольно вздохнув, я подозвал Матушку, а сам вооружился соломинкой — самой прочной и чистой, какую только смог найти в фургоне. — Теперь слушайте внимательно, потому что вы должны будете делать то, что я скажу и как я скажу. — Она согласно кивнула. — Видите эти отметины? По моему знаку вы будете разрезать кожу, ткани под ней — примерно на дюйм вглубь — и раздвигать края разреза. Ничего не бойтесь и ни о чем не думайте. Готовы? — Да. — Короткий ответ воина. Я набрал в соломинку первые капли густой темной жидкости. — Левый верхний! Матушка сделала разрез, с видимым усилием надавив на лезвие ножа, растянула шкуру и невольно ахнула: в бордовой плоти явственно проступило ярко-оранжевое пятно. И оно... подрагивало! Не дожидаясь, пока женщина осознает всю странность происходящего, я отнял палец от верхнего конца соломинки, и моя кровь несколькими каплями упала на порождение магии... Грома и молнии не было. Разве что еле слышный хлопок — и пятно начало скукоживаться, стремительно уменьшаясь в размерах. Не прошло и нескольких секунд, как оно полностью исчезло. — Правый верхний! — скомандовал я. ...Матушка оказалась великолепным ассистентом: не говорила под руку и точно следовала инструкциям — на все про все нам понадобилось менее четверти часа. Правда, за это время я почему-то утомился больше, чем за весь прошедший вечер. Наверное, усталость в очередной раз решила накопиться... Положив опустевший флакончик на землю, я снова дотронулся до шкуры шадда поблизости от родового Знака, прерывая искусственно вызванный сон и заменяя его самым настоящим. Кот тут же, не открывая глаз, уютно изогнулся и положил голову на передние лапы. Я перевел взгляд на его грудь — ранки затягивались. Сначала медленно и плавно, но регенерация набирала ход: когда я встал с колен, сладко потягиваясь затекшим телом, на серебристой шерсти не было и следа от разрезов. Шадд вернулся в первозданное состояние. Кровью за кровь — равноценный обмен, не находите? Я подошел к костру и кинул туда отслужившую свое веточку. Рука немного ныла, но это неудобство не имело ни малейшего значения, потому что мой рассудок был неприятно удивлен, можно сказать, расстроен. Второе столкновение с результатами творчества неизвестного, но весьма талантливого мага заставляло насторожиться. Тревога — мало чем подтвержденная — грузно ворочалась в моем сознании. Пока я не узнаю, какие цели преследует этот гений, покоя не будет. Да и злой ли он? Что, если он просто ищет новые пути и нетривиальные решения интересных задач? Было бы просто и приятно обвинить его во всех грехах, но я слишком часто видел, насколько прочно Добро и Зло переплетены друг с другом. В каждом из нас есть и летнее тепло, и зимняя стужа. В каждом... И поступок иногда продиктован мимолетным впечатлением, а не тщательным размышлением. Погожу обвинять того, кого и в глаза еще не видел. Погожу. То, что я знаю, пока не заняло определенное место в хаотичных рядах «за» и «против». Займет ли? Поживем — увидим... Матушка положила руку мне на плечо: — А ты умеешь командовать, парень! Есть опыт? — Скорее нет, чем да, — вяло ответил я. — Только теоретически... А вы же знаете, что теория обычно далека от своего практического воплощения. — Пожалуй, — согласилась женщина. — Но все равно: у тебя получается, и это меня удивляет. — Чем же? — Ты не выглядишь человеком, привыкшим к подчинению других, — заметила Матушка. Не выгляжу... Не являюсь — было бы вернее. Потому что мне никогда не подчинялись по-настоящему. Притворство слуг Дома — не в счет: они выполняли чужие приказы. А мои... делали вид, что выполняют. Впрочем, я и не приказывал. Наблюдать за исполнением воли других мне было гораздо интереснее. Можно сказать, это было одно из немногих моих развлечений в юности... Помимо муштры в фехтовальном зале и в библиотеке. Но об этом, наверное, пора забыть... «Портал!» Где? «На восток от тебя...» А где это — восток? «Ты... Ты невыносим!... Напротив и чуть справа...» Скоро? «Пара минут...» Я вспомнил ответвления Кружева, проходящего под поляной. Очень удачно, можно построить Малое Отклонение[39]... — Вы все меня весьма обяжете, если последуете моим указаниям, — обратился ваш покорный слуга к присутствующим, совершая маленькое путешествие по траве. — вы, Матушка, встаньте вот здесь, вы, Нано — там. Хок, подойди ближе к костру... ваше высочество, вы можете сесть туда же, где сидели, но только сместитесь ближе к комлю... Да, именно так! И не отрывайте ног от земли, пожалуйста! Сам я подошел к шадду и сел рядом, скрестив ноги. Кот лениво приоткрыл один глаз, словно спрашивая: «Что-то еще?» В ответ я покачал головой и расслабил плечи. Все равно сейчас от меня толку мало — в тонусе только язык, но если постараюсь... Кому-то придется очень несладко... Портал был выполнен неряшливо и торопливо. Прямо-таки топором рублен. Впрочем, увидев, кто появился из туманного марева, я сочувственно покачал головой. От столь юных созданий нечего было ожидать большего, чем неумелого повторения неинтересного урока. Их было двое, и уже одно это показалось мне странным: маги парами не ходят. Либо в одиночестве, либо по крайней мере втроем, и во втором случае каждый занимается только тем, чем владеет в совершенстве. Ну а если ты уверен, что справишься сразу и с защитой, и с нападением, и с контролем ситуации... Ходи один. К тому же в этом случае не придется делиться славой... Молодые, пожалуй, ровесники Мэтта. А впрочем, и до него недотягивают. Так, серединка на половинку: из нежного детского возраста уже вышли, а до относительно взрослого — не добрались... Юноша и девушка в традиционных одеяниях персон, занимающихся магическим искусством. Никогда не понимал прелести ношения волочащихся по земле хламид, но мое личное мнение еще ни разу не заинтересовало попадающихся на пути магов, поэтому все свои замечания я обычно держу при себе. На всякий случай — вдруг понадобятся? Так, судя по вышивке на правом рукаве, чародеи принадлежат к Гильдии Мирака. Какой сюрприз! Значит, Главу Гильдии ни Рогар не уговорил, ни мой спектакль не остудил... Впрочем, я подозревал, что так просто гильдийцы не отвяжутся — слишком лакомый кусочек маячит перед глазами. Конечно, проследить за нашей компанией с помощью магии они не могли, но мои опыты в сфере Вызывания всколыхнули поле Силы, так что чародеям не понадобилось и получаса, чтобы построить Портал к месту Возмущения. Какие бяки, однако... И с чем пожаловали? Юноша — почти такой же бесцветный, как и Мэтт, принял угрожающую позу и срывающимся голосом начал: — Во избежание недоразумений и причинения вреда лицам, не задействованным в произведении акта перемещения объекта в Пространстве... — Путем использования прямого воздействия на сознание объекта! — хриплым шепотом подсказала девушка своему запнувшемуся напарнику. Тот не расслышал и, недовольно хмурясь, повернул лицо в ее сторону. Девушка постучала согнутым пальцем по лбу. По своему, хотя, судя по блеску глаз, больше всего юной магичке хотелось проделать это с черепом парня. Тот нахмурился еще больше. Ситуация начинала походить на фарс — мое любимое времяпрепровождение, а это значит... Пора вступать в игру! — Не трудитесь, детки, я переведу ваши мудреные речи всем присутствующим, — довольно ухмыльнулся ваш покорный слуга и скрестил руки на груди. — Вы утверждаете, что на этом самом месте кем-то из нас некоторое время назад был построен неклассический Портал, по которому произошло перемещение чего-то или кого-то, верно? Но Портал потому и неклассический, что якорем служило не место, а сознание — вещь хрупкая и плохо поддающаяся исследованию. А кроме того, вы хотите потребовать выдать вам того, кто и осуществил перемещение. Все верно? Юноша и девушка переглянулись, явно озадаченные моей речью. А магичка симпатичная — тоненькая, смугленькая, с живыми черными глазами... — Если ты так хорошо все понял, то либо выполняй требования, либо... — смело ответил парень. — Либо — что? — Я прикрыл один глаз. — Мы будем вынуждены применить силу! — На каком основании? — Что значит «на каком»? — опешил юный волшебник. — А то и значит: насколько мне известно, на эту территорию не распространяются никакие запреты на использование магии. А ваши полномочия вообще действительны только в пределах крепостных стен Мирака, — глубокомысленно изрек я. — Но... — Следовательно, вам не должно быть никакого дела до того, что здесь произошло. Официального дела, я имею в виду. Но если вас привел сюда личный интерес... — Тогда — что? — с плохо скрываемой надеждой в голосе спросил маг. — Тогда катитесь на все четыре стороны и не отвлекайте серьезных людей почем зря! — торжествующе провозгласил я. Ситуация чуть прояснилась: детишки действовали по собственной инициативе — должно быть, прослышали о том, что Глава Гильдии не прочь поближе познакомиться с виновником пробуждения Фонтана, и... Если только... Если только они — не те самые маги, поисковые заклинания которых я заставил напасть друг на друга. А что, похоже, так и есть... Признаю, что они могли затаить обиду на мою шалость, но тащиться самим туда, где произошло нешуточное Возмущение Силы... Глупы до неприличия. Так и до последнего экзамена не дотянут... — Ты не хочешь подчиняться?! — Искреннее недоумение на лицах. Впрочем, девушка выглядела куда более трезвомыслящей: растерянность ее гримаски адресовалась скорее коллеге, нежели моей невинной улыбке. — Подчиняться? Вам? Не раньше, чем лилия выбросит четвертый бутон! — Мне вспомнилась словесная дуэль с эльфом. — Какая еще лилия? — О, мальчик совсем потерялся... Лучше бы мозгами пошевелил, а не... Эй, что это он задумал? — Я приказываю... — Маг воздел руки в жесте, который сам полагал «повелевающим», а я назвал бы рукомашеством. Дальше последовала тарабарщина на Старшем Языке, но с таким жутким произношением, что, боюсь, и сам маг не был бы готов к результату примененного заклинания. Бе-э-э... Что же он хотел сделать? А впрочем, неважно. Все равно ничего не получилось — исторгнутая корявым Кружевом чар Сила благополучно растеклась по лучам Малого Отклонения. Юноша был удивлен. Нет, он был потрясен. Девушка тоже не могла понять, почему мы все (ну, по крайней мере, ваш покорный слуга) спокойно и с долей любопытства взираем на явившихся по нашу душу поборников справедливости, а не катаемся по земле в корчах, например. Но прежде чем он решился попробовать что-то еще из своего загашника, я строго предупредил: — На вашем месте я бы прекратил попытки. Кроме головной боли, ничего не приобретете. — Почему это? — Ну вот, детство во всей его непосредственности! — На лекции ходить надо было, чародей-недоучка! — Я не удержался от соблазна показать парню язык. — А ведь молодой человек совершенно прав: лекции посещать необходимо. Хотя бы изредка. — В голосе, раздавшемся за спинами юных магов, было и терпение, и понимание, и удовольствие. Ах, так они были не одни? То-то Портал показался мне двойным... Нашу скромную компанию почтил своим присутствием благообразный старик в скромной коричневой мантии. Из-под белоснежной бороды весело подмигнул медальон Главы Гильдии, и я позволил себе немного расслабиться, поскольку обозначенный противник удобнее, чем неизвестный. Дедуля небрежным взглядом прошелся по выстроенной сцене, причем и участникам действа, и антуражу было уделено примерно одинаковое время и внимание. На мне взгляд светлых глаз задержался чуть дольше, но никакого магического прощупывания не последовало — и на том спасибо! Вуаль я сейчас не потяну, а если он все же решится... Мантия что-нибудь придумает. Верно, милая? «Как работать, так всегда — я...» — ворчливо ответила моя подружка, но особого возмущения в ее словах не было — значит, поможет. А я могу наслаждаться жизнью в полной мере. — Ваше Могущество... — обратился к старику юный маг. — Мы хотели... — Хотели попасть в переделку? — ласково продолжил его фразу Глава Миракской Чародейской гильдии. — Мы... — Парень стушевался, и девушка пришла ему на помощь: — Установив факт Возмущения Силы, мы решили, что вам будет небезынтересно знать, по каким причинам оно произошло, и взяли на себя смелость изучить на месте... — Похвальное рвение, девочка моя, похвальное! Но совершенно непродуманное, — мягко пожурил учеников старик. — Я бы не засчитал вам зачет по этому предмету. Детишки приуныли, а Глава Гильдии вздохнул: — «Изучить на месте»... Для начала неплохо было бы изучить это самое место, дети. Я допускаю, что механику Отклонений вам еще не преподали, но вы могли бы сделать первичный анализ и убедиться, что здешний магический фон отличается от стандартного... Кстати, кто-то из этих людей умеет пользоваться особенностями местности в своих целях... — Старик не смотрел в мою сторону, но намек был понятен. — Ну, раз уж вы и я все равно здесь... Давайте выясним, что произошло. Я хмыкнул. Изданный звук не остался без внимания: дедуля погладил бороду и обратился прямо ко мне: — Что вы можете сказать по этому поводу? — Много. Как в пристойных выражениях, так и... Но желания что-то нет, дяденька. — Как жаль... — Старик покачал головой. — Я не хотел бы настаивать, но, если вы будете упорствовать... Отклонение, насколько я понимаю, Малое? Я не ответил, но мой ответ и не требовался: старик кивнул самому себе и продолжил: — Построенную Вами защиту можно обойти, молодой человек. Думаю, вы это понимаете, так что... — Вы упустили одну немаловажную деталь, дяденька. — Неужели? — Если вы обойдете имеющуюся защиту, я вынужден буду пойти на крайние меры. — И какие же? — Спущу на всех вас свою кошечку, — лучезарно улыбнулся я, а оборотень снова открыл один глаз и взглянул на старика. Серьезно-серьезно. Вам знаком взгляд шадда, готового к атаке? Нет? И замечательно! Очень неприятное ощущение. Мурашки по коже бегают. Старик помолчал, обдумывая сложившуюся ситуацию, потом снова вздохнул. Видимо, сегодня ему несподручно было драться с метаморфом — а не почувствовать природу кота он не мог. — Что ж, молодой человек, вы весьма убедительны... — Я знаю. — И все же... Почему вы не желаете ответить на несколько безобидных вопросов? — Почему, да почему... Не считаю нужным, — отрезал я. — Думаю, вам и вашим воспитанникам больше нечего здесь делать. Прозрачный стариковский взгляд утратил последние оттенки вежливого снисхождения: на меня смотрел уверенный в себе и своих силах человек, весьма недовольный тем, что ничтожный червь посмел оказать ему сопротивление. Посмел — и выиграл. Хотя бы этот поединок. — Учтите, молодой человек, вы не всегда будете обладать такими защитниками, — сухо и методично, словно на уроке, произнес дедуля. — Найдутся время и место, которые лишат вас излишней самоуверенности. — Угрожаете, дяденька? — прищурился я. — Предупреждаю. — В его голосе тепла было не больше, чем в ледяной глыбе. — Приму к сведению, — кивнул я. — Уж сделайте милость! У меня слишком много вопросов, настоятельно требующих ответа, молодой человек. И вы ответите. В свое время. — А знаете, я и не против, — нарочито беспечно заявил ваш покорный слуга. — Потому что, в отличие от вас, эти самые ответы знаю. Но не советую их добиваться. Вредно для здоровья, особенно в столь преклонном возрасте. Даже детишки поняли, что разговор плавно сместился в сторону взаимных выпадов и угроз, а там недалеко и до перехода от слов к делу. Впрочем, юные маги физически не были способны испугаться такого развития событий в присутствии опытного и могущественного наставника. Просто еще не знали, что некоторых вещей следует опасаться по определению. Старик оказался понятливее: поджал губы и оставил мою реплику без адекватной реакции. — Полагаю, все согласятся: тема беседы исчерпана. Посему рекомендую вам троим покинуть сие благословенное место. Если не хотите подхватить простуду, — вежливо добавил я. — А это еще почему? — не выдержал и встрял юноша. — Потому что... — Я сделал паузу, картинно поднял вверх правую руку и щелкнул пальцами. На поляну обрушился ливень. ...Страсть к дешевым эффектам — недостаток, с которым я борюсь. Когда — более успешно, когда — менее. Но в этот раз не утерпел. Собственно, ничего сверхъестественного в произошедшем не было: сугубо природное явление. Как вы помните, к полудню небо скрылось за тучками, и в воздухе начало проступать тяжелое дыхание приближающейся непогоды. Я всего лишь угадал момент... Маги шмыгнули в Портал. Матушка и компания поспешили укрыться от назойливых струй в недрах фургона. Даже кот, презрительно фыркнув, устроился где-то между колес — к неудовольствию лошадей. Один я не торопился убежать, вместо этого... вовсю наслаждаясь стихией. Нити воды, длинными стежками соединяющие небо и землю, уносили с собой не только грязь. Они врачевали усталое сознание. Одежда вымокла сразу, в первую же минуту: не было никакого смысла раздеваться. Я и не стал. Прикрыл глаза и подставил лицо колючим поцелуям дождя. Как же хорошо! Вода стекает по спине, по безвольно опущенным рукам, собирается в беспокойные лужицы под ногами... Кажется, что ты оседаешь вниз, распадаясь на сотни струй... Голова перестает болеть — наверное, большей частью по той причине, что пустеет. Не нужно ни о чем думать. Не нужно ничего желать... Земля. Вода. Небо. Огонь. Земля — вязкая кашица прошедших дней. Вода — непреклонное веление следовать из прошлого в будущее. Небо — призрачный лик мечты. Огонь... Огонь может быть и серым. Например, в глазах Матушки: — Сумасшедший! А ну, бегом — под крышу!.. Шадд следовал за нами, хотя никто об этом не просил. В смысле, я не просил — других претендентов на общение с гигантским котом не наблюдалось. Надо сказать, присутствие дикого зверя существенно осложняло положение нашей маленькой компании. Судите сами: на постоялом дворе не остановишься, а ночевать всякий раз в лесу — то еще удовольствие, особенно в преддверии осени. К тому же шматы мяса, вырезанные Нано из убитых собак, утолили голод шадда только три раза. И все эти разы пришлись на один день. Правда, полностью оправившись от своего недуга, кот начал добывать пропитание самостоятельно, но при этом регулярно требовал «добавки». Закупки дичи и птицы в количестве, достаточном, чтобы кормить меня, например, целую неделю, ощутимо ударяли по кошельку Матушки, но она не говорила ни слова вашему покорному слуге. Наверное, ей хватало зрелища жалобного признания вины на моем лице... ...Я проснулся от взгляда. Немигающего. Тяжелого. Требовательного. Взгляда янтарных глаз. Ресницы поползли вверх. Медленно — в надежде на то, что кот передумает и отвернется. Фрэлла с два! Не отвернулся. Желтые блюдца с вертикальной иглой зрачка остались неподвижными. Я вздохнул и сел, откинув одеяло. Что-то рановато он меня разбудил — зябко, сыро и серо. Матушка и компания дружно сопят, расположившись вокруг костра, который еще теплится, но близок к смерти. А чья очередь была поддерживать огонь? Моя, конечно же... Не вставая, я нашарил под пустым мешком обломки веток, запасенные с вечера, и бросил их на тлеющие угли. Ничего, разгорится... Кот даже ухом не повел, не отпуская мой взгляд ни на мгновение. Что же тебе надо от меня, котик? Шел бы уже своей дорогой... «Он бы и рад... Но не может...»,— вздохнула Мантия. Почему это? «Он заблудился...» Что за чушь? Заблудиться могу я, а не шадд, который с момента рождения наделен способностью ориентироваться в пространстве! «Как примитивно ты воспринимаешь слова...» — Легкий укор. Примитивно? Знаешь, мне лень искать подтекст в твоих откровениях... Я не выспался. Я хочу есть, в конце концов! «Низменные инстинкты сильнее стремления к познанию...» — Она продолжала изрекать прописные истины. Да, низменные! Могу я время от времени думать о чем-нибудь простом и приятном? «Ты же так любишь возвращать Долги...» Ну, люблю. Только не в данный момент! «Почему бы и нет?» Потому что не да! «Грубиян... Если кот останется с вами еще на пару недель, твои спутники разорятся...» Я вздохнул. Права, поганка. Что предлагаешь? «Отправить котика восвояси...» Но как? «Он не может вернуться сам, потому что слишком долго пробыл в шкуре...» Согласен. Но я чем могу помочь? «Проведи Обращение вместе с ним...» С ума сошла?! «Любопытно будет попробовать...» — мечтательно протянула Мантия. Я не могу участвовать в Обращении! «А это от тебя и не требуется... Всего лишь направь его...» Направить... И что для этого нужно? «Из Единения Глаз перейти к Единению Сознаний... Далее — по обстоятельствам...» Ты поможешь? «Решился?» Ну... Да. Раз уж я нашел того, кого искал, нужно довести дело до конца. «Хвалю за сознательность...» Нашла, чем обрадовать... Мне почему-то совсем не хочется... «Разве твое желание играет роль?» Я вздохнул и провел пальцами по ремешку на правом запястье. Не играет никакой роли, ты совершенно права. Что ж, ждать нечего, начнем! Только не оставляй меня без присмотра, ладно? «Как всегда...» — успокоила Мантия. Я встал на колени и положил ладони на щеки шадды, сразу же отсекая все ощущения от контакта с чужим Кружевом. Не до вас сейчас, противные. У меня совсем иная цель... Зрачки шадда становились все шире, растекаясь по радужной оболочке. Вот остался всего лишь тоненький янтарный ободок, а вот и он пропал... Глубокие черные озера потащили меня за собой, но я прошел мимо. Прошел насквозь. И очутился там, где не нужны слова. Там, где властвуют образы... Единение не было полным — иначе я бы не смог контролировать сознание шадда отдельно от своего. Я наблюдал, погружаясь в хаос чужих воспоминаний и ощущений... Сначала я увидел со стороны себя. М-да, зрелище жалкое: глаза опухшие, волосы растрепанные, на лице застыло выражение отчаянной растерянности, смешанной с усталой решимостью. Бледный, как покойник. Ну да, последние дни мне пришлось попотеть, да и сегодняшний труд не прибавит сил... Ладно, проехали... Вспышками проследовали лесные пейзажи, отдаленно напоминавшие ту местность, по которой следовал наш крохотный караван, но неуловимо отличавшиеся запахами и тонами. Что же это значит? По впечатлению очень похоже на Россон, только... Он был в северной части долины? Я вытащил его из таких далей? Невероятно! Впрочем, при участии Рианны многие сны могут стать явью... Образы мутны и неконкретны. Понятно, это как раз период действия накров. А что же было до того? Ныряю дальше. Ах, дрянь какая! Не будет тебе ни молебна, ни памятника! Моя знакомая магичка, будь она неладна... Жаль, что не удается подробно рассмотреть, что именно она проделала с телом шадда, — сознание кота находилось в весьма помраченном состоянии и воспринимало только самые простые вещи... О, а вот это уже интересно! Я был прав: его пытались склонить к сотрудничеству, но мальчик отказался. По глупости? Из упрямства? Решил поиграть в благородство? Погадаем на досуге... Стоп. Если я буду продвигаться такими темпами, у меня уйдет не один день, чтобы добраться до сути. Надо ускорить процесс... И я скользнул глубже, ввинчиваясь в самые дальние слои... Калейдоскоп лиц, эмоций, обрывки мыслей — я пропускал все, что не имело отношения к цели моего Единения. Можно было подсмотреть много занятного, но вторжение в чужой мир несло на себе отпечаток некоторой гадливости — я ведь даже не гость. Мое присутствие терпят в силу необходимости. Вот если бы пригласили... Дальше, дальше, дальше... В детство. В тот день, когда он впервые удачно обернулся. Еще одно усилие... Готово! Яркие краски. Певучие звуки. Восторг. Потрясение. Счастливая дрожь во всем теле. Маленький шадд задыхается от избытка чувств. Мир перед глазами кружится и мерцает. Водоворот восхищения. Восхищения от прикосновения к тайне. Прикосновения к могуществу. Обретение себя... Котенок едва не тонет в хаосе ощущений — но в тот момент, когда сознание готово раствориться, путаницу образов прорезает яркий луч. Нежность. Ласка. Гордость. Любовь. Сколько всего и сразу! В глазах одного человека... Точнее, шадды в человеческом облике. Женщина. Немолодая. Некрасивая. Но сколько тепла в прикосновении ее рук... Я так увлекся восприятием чужого сознания, что оставил без контроля свое. И оно отомстило, бесстрастным клинком вырезав из моей памяти и предъявив всем желающим те несколько минут, когда ваш покорный слуга... Убивал песчаную кошку. Мне показалось, что мое сердце нерешительно замерло на месте, словно раздумывая, стоит ли продолжать биться. Я убил шадду. Я убил его тетушку. Печально? Да. Но я не знал, что убиваю ту, которая была с котенком в миг первого Обращения! Что я наделал... Я не просто заслуживаю упрека, я... Отнял самое драгоценное, что может иметь метаморф. Направляющий зачастую ближе, чем мать: та всего лишь подарила жизнь. А Направляющий Обращение дарит своему подопечному весь мир. Котенок был привязан к своей тетушке так сильно, что я невольно позавидовал их близости. Вспышка чужого счастья всегда выжигает твою душу... Я потерял концентрацию и сделал страшную ошибку. Кот стал свидетелем убийства, которое я совершил. Но если бы он только «видел»... О нет! Он чувствовал все то же, что проходило в тот приснопамятный момент через мое сознание. Ярость. Злость. Ненависть... Он нашел в себе силы вырваться из моих воспоминаний. Наверное, шок окончательно помог ему начать Обращение. Самостоятельно. Я мог более не вмешиваться в ход событий: освежил в памяти шадда то, что необходимо, и хватит. Я устал, милая. Выведи меня. «Через мгновение...» Мантия не стала церемониться и выдернула меня из Единения одним резким рывком. Мир качнулся и вновь занял положенное ему место. По моим ладоням, лежащим на щеках юноши, бежали ручьи слез. — Зачем? — сначала тихо, а потом в полный голос, захлебываясь горечью, спросил котенок. — Зачем ты убил ее? Он скинул мои руки, вскочил, шатаясь, словно травинка на ветру. — ЗАЧЕМ ТЫ УБИЛ ЕЕ? Зачем... Я не мог поступить иначе. Да я просто испугался! Испугался и не сообразил, что накры могут спутать ощущения оборотня. До последнего момента я подсознательно рассчитывал, что она одумается. Остановится. Наверное, нужно было помочь, но я еще не умел это делать. Я был на другой Ступени... И эта мелочь стоила женщине жизни. Я и сам готов был зарыдать. Если бы мог. Но плач над ушедшими был мне недоступен. Только в горле ворочался горячий комок виноватой досады... — ЗАЧЕМ ТЫ УБИЛ ЕЕ? Крики разбудили моих спутников, и печальная сцена оказалась под обстрелом четырех пар глаз, которые удивленно перескакивали с моего опустошенного лица на переполненное болью лицо юноши, еще совсем недавно пребывавшего в ином облике. В человеческом виде кот производил странное впечатление. Развитый, но все же слишком хрупкий, чтобы равноценно оборачиваться в того мощного зверя, которого я имел удовольствие вызвать. Чем слабее влияние Правила Пропорции[40], тем выше уровень метаморфа (или наоборот?) — это я затвердил назубок. Следовательно, в иерархии своего племени этот котенок стоит высоко. Но насколько? Безучастно наблюдая за слепыми метаниями шадда по поляне, я в который раз удивился вполне объяснимому несоответствию: человеческое и звериное воплощения оборотня растут по-разному. Зверь взрослеет и входит в силу очень быстро а человек... Человек зачастую задерживается в развитии. Вот и этот юноша мог быть старше меня, но выглядел... В лучшем случае — младшим братом. Да и, откровенно говоря, вел себя как малолетний ребенок. С другой стороны, если бы он полез на меня с кулаками... Или с когтями... ваш покорный слуга находился в такой прострации, что Щит, поднятый Мантией, мог стать для метаморфа смертельно опасным — без моего контроля... Черты лица приятно тонкие. Поддерживается чистота крови? Наверное. Значит, из древних родов. И волосы... Совсем как у его тетушки — пепельно-светлые... Странное чувство — словно я развалился на две половинки, одна из которых неуклонно погружалась в пучину необъяснимой тоски, а вторая продолжала присутствовать в реальности, но не могла понять, что происходит, и, самое главное, не имела ни малейшего желания понимать... Пласты задрожали. Мелко-мелко. По Складкам пробежала легкая рябь, предшествующая открытию Тропы. Я сделал над собой усилие и поднялся на ноги. Кто бы ни собирался нанести визит, встретить его надлежит стоя, со всем возможным почтением, потому что по этой Тропе не может прийти никто, кроме... Моего старого знакомого. Шадд’а-раф был настолько тактичен, что появился из-за деревьев, а не возник посреди поляны, как не закончившие обучение маги. С момента нашей последней встречи он ничуть не изменился, и эта маленькая деталь остро кольнула остатки самолюбия: я и раньше-то был далек от совершенства, а сейчас и вовсе выглядел как ходячий труп. Впрочем, мой внешний вид никого не интересовал. Шадд’а-раф смотрел только на зареванного юнца, нарезающего круги по холодной траве. Закладывая очередной вираж, котенок наткнулся на высокую статную фигуру, по обыкновению упрятанную в серое одеяние. Наткнулся и застыл как вкопанный. Несколько секунд он, не мигая, смотрел в лучащиеся нежностью и заботой глаза старика, а потом всхлипнул, выдохнув: — Отец... Шадд’а-раф раскрыл объятия: — Иди сюда, giiry[41]. Юноша прижался к широкой груди, пряча слезы в складках отцовской мантии. А я почти на минуту забыл, как нужно дышать... Только обострившееся жжение в груди вырвало меня из плена потрясения. Как просто... И как больно. Теперь я знал то, что тревожило мое любопытство, и с отвратительной ясностью понимал: лучше бы мне остаться в неведении. Относительно всего. Я думал, что на сегодня удары закончились, но нет: главный удар — в спину — судьба приберегла на десерт. Что ж, Слепая Пряха, поздравляю! Тебе одним легким жестом удалось сделать то, что оказывалось под силу лишь избранным насмешникам. Ты почти убила меня... Каждый вдох давался с трудом. С великим трудом. Просто потому, что сознание не видело надобности в продолжении существования. В самом деле, к чему топтать землю, если тот, кому ты безгранично доверял (пусть в глубине души, наивно и по-детски), разорвал твое сердце? Я чувствовал себя преданным. Привычное ощущение, но в этот раз оно засверкало новыми гранями. Как странно: сколько бы ни жил на свете, сколько бы всего ни успел узнать, каждый рассвет приносит с собой что-то ранее невиданное... Ноги отказывались гнуться. Почти совсем. Но я добрел до фургона и вцепился пальцами в заднюю стенку. Исключительно чтобы не упасть. Голова была на удивление ясной, но мышцы лица словно окаменели — я даже не мог закрыть глаза и перестать смотреть, как счастливый отец прижимает к своей груди вновь обретенного сына — поэтому пришлось повернуться к ним спиной. Я не злился. Яростное отчаяние перешло все границы и превратилось в непонятное спокойствие. Как будто я втайне ожидал чего-то подобного, и теперь, став свидетелем воплотившихся кошмаров, бесстрастно констатировал: да, все так печально, как ты и представлял. И даже еще печальнее... — Ma’daeni... — раздалось сзади. Голос старика дрожал. От радости, конечно: получил назад сыночка, в целости и сохранности, здоровее, чем был. Следовало бы промолчать, сделать вид, что я ничего не слышу и не вижу, но любопытство последний раз робко тронуло лапкой мое сердце. Я развернулся лицом к шадд’а-рафу. Поворот получился медленным и болезненным — любое движение вызывало тягучую боль. Но эта боль не шла ни в какое сравнение с тем бурным потоком, который захлестнул вашего покорного слугу, когда наши взгляды встретились. Глаза старика сияли. Тепло, как огонь в очаге. Нежно, как весеннее солнышко... Они сияли не для меня. — Как я могу благодарить вас, ma’daeni? — Благодарить? — Мой ответ походил на хриплое карканье. — О, не утруждайте себя... Мне не нужна ваша благодарность. Он не понял, что со мной происходит. Ну и не надо... Переживу. Только бы убрался поскорее... Но шадд’а-раф был настроен облагодетельствовать весь мир и меня в том числе, а посему не сдался: — Трудно найти равноценное вознаграждение за то, что вы сделали для меня, ma’daeni, но, может быть, у вас есть какие-то пожелания? — Есть. Никогда больше вас не видеть, — скатились с моих губ горькие льдинки слов. — Чем я заслужил это, ma’daeni? — В его голосе проступило недоуменное огорчение. — Чем? вашей мудрости недостает, чтобы понять такую простую вещь? Мне смешно вас слушать! — Объясните старику, не сочтите за труд... — Объяснить... — Я попробовал усмехнуться, но сведенное судорогой лицо отказалось подчиниться. — Вряд ли вы заслуживаете даже нескольких слов... Но я все же удостою вас ответом. вы не сказали, что ищете своего сына. Шадд’а-раф опустил глаза, обдумывая услышанное, а когда снова посмотрел на меня, я со злорадным удовлетворением отметил: он понял. Все понял. И осознание ошибки заставило его дрогнуть. В янтаре взгляда появился страх. Не знаю, чего именно испугался мой старый друг — то ли меня, то ли того, что сам совершил — но он сделал то, что в обычное время повергло бы меня в шок, а сейчас всего лишь показалось само собой разумеющимся. Шадд’а-раф преклонил передо мной колено. Не колени — этот жест вызвал бы у меня язвительный смешок, а одно колено. Правое. Так поступает вассал, принося клятву своему повелителю. Так один признает главенство другого... — Простите старика, dan-nah... — Желтые глаза смотрели с мольбой. — Ты оскорбил меня. Тогда и сейчас. — Пришлось перейти на «ты», дабы соблюсти правила этикета, и боль только усилилась. — У меня даже в мыслях не было... — начал было шадд’а-раф, но осекся, услышав мое презрительное фырканье. — По умыслу или без оного — не важно. Ты скрыл от меня главное. Ты посчитал меня недостойным своего доверия... Напомни мне хоть один случай, когда я вел себя недостойно с тобой или твоими соплеменниками. Молчишь? Ничего не приходит на ум? Какая жалость! Сочувствую. — Dan-nah, я не смел оскорбить вас... — Тогда почему ты промолчал? Почему, сказав так много, ты опустил крохотную деталь? — Я... Я не знаю, dan-nah... Я не думал, что это окажет влияние... — Не лги! Боишься признаться? Я тебе помогу. Ты «забыл» упомянуть, что пропавший — твой сын, потому что был уверен, что ТВОЕГО СЫНА я не буду искать. Я угадал. Шадд’а-раф вздрогнул. Янтарные глаза округлились, и в смешении страха, радости и боли ваш покорный слуга разглядел подтверждение своих слов. Ужаснее всего было сознавать, что мое обвинение просто дань формальности: я понимал, какие чувства двигали безутешным отцом. Понимал, хотя сам и не мечтал о такой любви и заботе. Разве что в самых глубоких снах, которые забывались в первые мгновения после пробуждения... В детстве между мной и старым котом возникли доверительные, даже теплые — почти родственные — отношения. Не скажу, что я считал его кем-то вроде отца (если только самую малость), но он вполне мог так думать. И побоялся признаться в потере сына, потому что решил: я буду ревновать или завидовать. Соответственно, и пальцем не шевельну, чтобы спасать его плоть и кровь. Или, напротив, спасу и потребую за это что-нибудь эдакое... Жуткое и невыполнимое... Он всего лишь сделал логичный вывод из имеющихся посылок — за что же мне ненавидеть старика? На его месте я вел бы себя еще хуже: лгал, изворачивался, убивал... Наверное. Не знаю. Никогда не оказывался в подобной ситуации. Да и не окажусь, пожалуй... Да, вот такой я неблагодарный и мерзкий тип. Обидел старого больного человека... Но он сам виноват — не надо было усугублять. Преклонил колено! Это уязвило меня больше, чем ложь «во благо». А уж это его «dan-nah»! Хочется вырвать из глотки вместе с языком. Какой я тебе «хозяин»?! Смех один... Я не могу считаться тем, кем не могу быть с полным правом, разве ты этого не знаешь, старый глупец? Зачем же добиваешь меня — я и так еле дышу... Опять обманулся? До каких же пор?! А впрочем, ваш покорный слуга ни на мгновение не мыслил, что... Теплая крепкая рука протянута мне не из сочувствия или во исполнение приказа, а для того, чтобы построить задел «на будущее». Почему я сам никогда не бываю столь расчетлив? Может, стоило бы последовать примеру шадд’а-рафа? Делать добрые дела с оглядкой: как бы своего должника потом использовать? Нет, не хочу! Ну почему, почему, старик? Ты же видел, какими восторженными глазами на тебя смотрит маленький мальчик, которого ты защитил от нападок волчицы, как внимает твоим мудрым словам, старательно запоминая каждое из них? Ты поощрительно улыбался, когда я демонстрировал только что разученные приемы... Ты понимающе кивал, когда я жаловался, что не в силах освоить все науки, избранные Магрит для моего обучения... Ты уводил меня с собой под сень одичавшего сада, не забыв прихватить корзинку с сытным обедом, и мы часами разговаривали или, напротив, сидели и слушали пение птиц... Мне было так хорошо — просто помолчать, ощущая рядом тепло твоего сильного тела... Ты научил меня любить дождь: помнишь, как в одну из прогулок начался ливень, и я испугался? А ты... Ты хохотал, раскинув руки и подняв лицо навстречу обжигающим струям... А потом сказал: «Идите сюда, ma’daeni, не бойтесь: дождь смывает все то, что причиняет нам боль...» И я пошел. И тоже, смеясь, пил воду, льющуюся с неба... Ты... Я верил тебе больше, чем самому себе, если такое возможно. И... я не видел в тебе отца. Я видел гораздо больше. Друга. Я был готов отдать все, если ты попросишь... И ты попросил. Отказав в доверии. Ты воспользовался мной, как орудием. А что делают с топором, когда дерево срублено? Правильно, убирают подальше. До следующего дерева. Наверное, так мне и надо. Наверное, я не представляю больше ценности, чем зазубренный топор, но... Я не ожидал, что ты будешь первым, кто ткнет меня лицом в ЭТУ правду... — Dan-nah... Ну вот, опять! Я с силой выдохнул: — Нам не о чем разговаривать. — Dan-nah... Я молю вас о прощении... — Считай, что я простил. Но не надейся, что забыл... Все. Уходи. — Dan-nah... — Он не спешил выполнить мой приказ, напрашиваясь на грубость. Честное слово, я старался сдержаться! Изо всех сил старался, но полученные удары расшатали стены крепости моего духа, и то, что от меня осталось, процедило сквозь зубы: — Пошел вон. Он смотрел на меня такими глазами, что хотелось выть, но я отвернулся, обозначая завершение беседы. Прошла минута. Другая. Я не шевелился, пока холодная волна вдоль позвоночника не подсказала: шадды ушли. Ушли. Но легче не стало. Ты даришь частичку своей души, даришь искренне, не требуя ничего взамен, и... Твой подарок выкидывают за ненадобностью. Нет, чтобы просто задвинуть в угол пыльного шкафа до лучших времен, о нет! Вежливость диктует: надо вернуть дарителю. Кинуть в лицо. И потом долго и наивно удивляться: чем это ты недоволен? Ты же получил все обратно! Хочется умереть. Закрыть глаза и больше никогда не открывать. Пусть за Порогом темно, страшно и холодно — не беда! Зато там нет тех, кого я хотел бы называть своими друзьями, а значит, там я не буду испытывать режущую боль в груди, встречаясь с ними взглядом... Колени подогнулись, и я осел на землю. Может быть, решиться? Уйти? Тоска становится глубже от встречи к встрече, и когда кажется, что дела идут на лад, судьба безжалостно и уверенно стирает иллюзию надежды... Чьи-то маленькие руки легли мне на плечи. Сознание уловило дыхание жарко натопленной комнаты. Рианна? Да. Она самая. Не трогай меня, девочка, не надо... — Тебе плохо? — Бывает и хуже... — А выглядишь ты так, как будто собрался умирать, — с невинной прямотой заявила принцесса. — Неужели? — вяло улыбнулся я. — Впрочем... — Но ведь ты не собираешься, правда? — В голосе девочки прорезалась тревога. — Простите за грубость, ваше высочество, но... Какое вам до этого дело? Все, что вы получили от знакомства со мной — это боль... Так не лучше ли мне будет... Неумелая, но звонкая пощечина обожгла мое лицо. — Не смей! — О, какие мы грозные, если постараемся... — Почему это? — продолжал упорствовать я. — Ты... Ты спас мне жизнь! — Когда это? Не припоминаю. — Не притворяйся злым и бессердечным! Я знаю, что ты не такой! — Вы не можете знать то, чего не знаю я сам, — мягко возразил ваш покорный слуга. — Могу! Я видела... — Что вы видели? — Когда ты позвал... этого зверя... я видела тебя... как изнутри. — И что же там было, кроме грязи и темноты? — съехидничал я. — Там не было темноты, и грязи не было! — горячо воскликнула принцесса. — Там... Там тепло и красиво! Там нет границ и нет правил... — Пустое место, в общем, — подытожил я. — И вовсе не пустое! — обиделась Рианна. — Я не знаю, какими словами описать то, что я чувствовала, но пустоты там нет! — Тогда, быть может, и не было, но теперь... Сколько угодно. — Зачем ты врешь? — Ваше высочество, шли бы вы... Я не в настроении вести философские беседы о смысле жизни. — Хорошо, — согласилась она. — Я пойду... Но недалеко. А ты пообещаешь, что никуда не денешься! Понял? — Понял... — Девочка выглядела так забавно в своей попытке вернуть мне душевное равновесие, что на губы сама собой заползла горькая улыбка. — Я никуда не денусь. — Обещаешь? — не унималась Рианна. — Даю слово. — И только посмей его нарушить! — погрозила пальцем принцесса и присоединилась к Матушке и Хоку, которые паковали спальные принадлежности. Да, я никуда не денусь, милая. По крайней мере, пока не доставлю тебя к твоему брату — мало ли кто может встретиться на пути? А вот потом... Потом ничто не сможет мне помешать поступить так, как захочется. Хорошо, что по молодости лет ты этого не понимаешь. Надеюсь, что и не поймешь... Оставшийся путь занял примерно две недели — точнее сказать не могу, потому что большую часть этого времени я нагло и беспринципно проспал. Впрочем, для самого себя подобралось чудное оправдание. Даже два. Только одно из них было разумным, а второе — настоящим... Я много спал, потому что часы, подаренные сознанию для совершения прогулок между Пластами Реальности, позволяли моему телу восстанавливать силы. Разумеется, каждая такая «отлучка» длилась не более полусуток: потом я продирал глаза, ел, невпопад отвечал на вопросы любопытствующих спутников, разминал мышцы и... Снова засыпал. По счастью, судьба решила отложить кавалерийские наскоки на мой хрупкий душевный мир, и в дороге если и случались мелкие неурядицы и проблемы, то они успешно разрешались без участия вашего покорного слуги. Вам интересно, каково было настоящее оправдание? Еще не догадались? Это же так просто! Во время сна я получал возможность НЕ ДУМАТЬ. Я всего лишь бродил по коридорам Полночного Замка, не ставя перед собой цели и не помня, с чего началось путешествие. Если бы мне не удавалось проваливаться в сон, боюсь, в дом Гизариуса прибыл бы человек, навсегда утративший разум. Причем сомневаюсь, что из меня получился бы тихо помешанный... Так что, можно сказать, я занимался самолечением. И достиг некоторых успехов. Например, я раздумал умирать, потому что осознал одну простую вещь: если никому (кроме меня, естественно) не нужна моя жизнь, то и на мою смерть никто не обратит внимания. А я всегда лелеял надежду, что похороны будут пышными и слезливыми... Шучу. Но ведь в каждой шутке... Так вот, я решил отложить момент ухода за Порог на более удобное время и более подходящую ситуацию. Что еще? Посредством не очень долгих, но удивительно плодотворных споров с самим собой было принято решение больше не встречаться с шадд’а-рафом и его отпрыском. Что касается старшего оборотня, то обида на него хоть и уползла в тайники души, но и не думала рассасываться. Ребячливая и глупая, она совершенно не поддавалась истреблению. За что, скажите? Ни словом, ни действием ваш покорный слуга не причинил беспокойства Песчаному Племени... До недавних пор. Я всегда был доброжелателен и трогательно доверчив. Замечал ли это старик? Быть может. Но в мысли потихоньку закрадывалось подозрение, что старый друг не верил в мою искренность. С первой же минуты. Да, меня ему навязала Магрит, но, в конце концов, можно же было отказаться! Шадды — свободное племя, не связанное прямыми вассальными клятвами... А что, если он уже тогда придумал хитроумный план: внушить мне доверие, заслужить дружбу и любовь, дабы в дальнейшем... вдруг возникнет надобность? — воспользоваться тем, что я могу предложить... Весьма вероятно. Я не хочу верить в твое коварство, старик, всеми силами стараюсь избежать шага на эту тропинку, но... Ты сам подталкиваешь меня... Забавно... И как раз в тот момент, когда я был готов признать: этот мир не так плох, как кажется... О да, он не плох. Он — еще хуже! Убийственная атака из далекого прошлого достигла своей цели: я перевернул еще одну страницу. Перевернул, вырвал и выбросил прочь. Да, я прощу. Но забыть... Не получится. А котенок... Мне жаль его. Очень жаль. И особенно печально знать, что если Первое Обращение[42] было у него связано с покойной тетушкой, то Второе... Второе до конца жизни останется памятью о встрече со мной... Да, котенку объяснят, что я имел право лишить шадду жизни. Хотя бы потому, что она атаковала первой. Но разве это облегчит его страдания? Не уверен. Всю оставшуюся — хочется верить, долгую — жизнь он будет ненавидеть меня. От всего сердца. Искренне. Горячо. Нет, нам нельзя видеться: любая встреча может оказаться последней для... Для кого же? Для того, кто дрогнет. Под грузом вины или ненависти — не важно. Я не хочу убивать, но не могу поручиться, что справлюсь со своими чувствами и внешними обстоятельствами — не настолько самоуверен. А ведь я мог... Нет, готов поклясться: черта не пересечена! Я считал каждую каплю и не допустил проникновения крови в его Кружево, иначе... Иначе мне пришлось бы заявить свои права на котенка. И вот уж тогда огреб бы по самые... Страшно подумать: юнец мог стать моим cy’rohn[43]. И что бы мне оставалось? Безвылазно сидеть в каком-нибудь уединенном месте под присмотром всего Песчаного Племени? Увольте! Такого счастья не хочу... Теперь понятно, почему я предпочитал спать, нежели бодрствовать? От подобных размышлений очень легко сойти с ума. Правда, в свете всего произошедшего перспектива расставания с рассудком уже не казалась мне чем-то ужасным, напротив: я оставил сумасшествие как запасной вариант выхода из кризиса. Даже если мой «выход» станет «входом» для всего остального мира. Какая разница? Мне будет безразличен результат... ...Фургон остановился у моста. Я спрыгнул на землю и помог Рианне проделать то же самое. Матушка оставила лошадей на попечение Нано, покинула козлы и подошла к нам. — Доберетесь до места? — с плохо скрываемой заботой спросила женщина. — Без проблем! — заверил ваш покорный слуга. — Уверен? — уточнила Матушка. — Более чем. Здесь ходьбы на четверть часа, а если напрямик через лес... — начал было я, но женщина строго покачала головой: — Эй, никаких «напрямик»! Идите по дороге и никуда не сворачивайте. — Если вы так беспокоитесь, то почему не проводите до самых ворот? — задал я совершенно справедливый вопрос. Она смутилась. Чуть-чуть. — Делать крюк... Нет, мы и так задержались. Ребята, наверное, места себе не находят... — Доводы выглядели убедительно, но чувствовалось: что-то прячется за этим небрежным спокойствием. Не хочет показываться доктору на глаза? Что ж, ее право. Не буду настаивать. — Тогда — счастливого пути! — от всей души пожелал я. — Непременно... — Женщина отчего-то погрустнела и подарила мне долгий и непонятный взгляд. — Вас что-то тревожит? — спрашиваю, хотя знаю, что ответа не получу. — Тревожит? Ну, что ты, я... просто задумалась. Немного жаль расставаться, верно? — Жаль? — Теперь настала моя очередь задумываться. — Я доставил вам всем столько неприятностей, что вы должны с легким сердцем выпинать меня вон! — Да, много всякого было, — признала Матушка. — Но и добра ты сделал немало. — Приятно слышать, что мои умения на что-то сгодились... Но, думаю, неприятностей все же было больше. — Постарайся забыть о плохом, — посоветовала женщина. Я подмигнул: — Плохое забывать нельзя, почтенная госпожа: как же узнать хорошее, если не помнишь, как выглядит плохое? Она улыбнулась: — Знаешь, я бы взяла тебя с собой... — У вас вакантно место клоуна? — съязвил я. — Место помощника, — серьезно ответила Матушка. — И ты — первый подходящий кандидат. Ее слова повергли меня в растерянность. Признание заслуг? На пустом месте? Не слишком ли поспешно? — Я подумаю. — Ни к чему не обязывающая фраза. Моя любимая. Женщина расценила мой ответ правильно: отказ, смягченный надеждой на согласие. — Я не тороплюсь. — Мы — люди подневольные, почтенная госпожа: что нам прикажут, то мы и делаем, — жалобно прогнусавил я, и Матушка расхохоталась: — А что, можешь и клоуном... — Ну уж нет! — Я замахал руками. — Не согласен. И вообще... Пора прощаться. — До встречи! — Она протянула мне руку, которую я с удовольствием пожал. — Нано, Хок, — я коротко кивнул обоим и повернулся к Рианне: — вы готовы, ваше высочество? — Одну минуточку! — Девочка чмокнула рыжего сорванца в щеку, обняла силача и на несколько долгих вдохов застыла, прижавшись к груди Матушки. Я с невольным умилением наблюдал за ними. Наконец прощание состоялось. Колеса фургона застучали по настилу моста, а мы с принцессой, проводив бродячих артистов рассеянно-печальными взглядами, шагнули на широкую утоптанную тропу... Ваш покорный слуга не особенно спешил добраться до дома Гизариуса, но Рианна плелась прямо-таки нога за ногу. Спустя некоторое время взятый темп передвижения начал меня раздражать, и я остановился, обращаясь к принцессе: — Чего вы боитесь, ваше высочество? Она вздрогнула в ответ, и я понял, что угадал. Именно страх тяжелыми цепями виснет на ногах девочки. Глупый, наивный, детский, но такой реальный... — Вас страшит встреча с братом, верно? Принцесса печально кивнула. Ну вот, того и гляди, расплачется... Только девичьих слез мне сейчас и не хватает! Придется взять ситуацию под контроль. — Выкиньте из головы все опасения, ваше высочество. Они не стоят внимания. — Но... Я так давно его не видела... — И что же? — Он... говорили, что он изменился... — Думаете, он разлюбил Вас? — Нет, но... А если да? — Она была на грани рыданий. — Вот что я скажу, ваше высочество: я не имел чести быть знакомым с вашим братом до его болезни, но убедился, что Дэриен — разумный, справедливый и ответственный молодой человек. И, насколько могу судить, фамильная горячность и страсть к выяснению отношений присуща ему в полной мере! Рианна несмело улыбнулась: — Он не... Он не стал черствым? — Ну, принц — не пирожок, чтобы черстветь, — авторитетно заявил я. Моя немудреная шутка еще больше подняла настроение девочки — повод вздохнуть с облегчением. — В конце концов, мы почти пришли... Но вы никогда не узнаете, что прячется за поворотом, если не решитесь идти. Она с серьезным видом кивнула и бодро припустила впереди меня, а я невольно замедлил шаг. Ну что, Джерон, ребенка успокоил, а сам? Испугался? Тебе-то чего бояться? О, при желании повод для страха найти очень легко! Вот, например... Тьфу! Не уподобляйся малолетней капризуле! Чем раньше неприятность случится, тем скорее пройдет. Вперед! Когда я добрался до кромки леса, принцесса уже стояла в воротах усадьбы. Стояла, уткнувшись взглядом в стройную фигуру на террасе. Один удар сердца. Второй... И вот она уже летит навстречу открытым объятиям... Не знаю, как вы, а я в такие минуты чувствую себя чужим на празднике жизни. Наблюдать за проявлениями нежности и любви полезно, если только на вашем пути сих предметов встречалось достаточно, чтобы не чувствовать себя обделенным. А в противном случае... Улыбки и сияющие глаза вызывают горечь и постыдную жалость к самому себе. Настроение, разумеется, от этого не улучшается. Поэтому ваш покорный слуга был бы просто счастлив пробраться в дом незамеченным, но... Дэриен опустил сестру на пол террасы как раз в тот момент, когда я поставил ногу на первую ступеньку. Пришлось остановиться и ответить взглядом на взгляд. Да, принц выздоровел. Полностью. И глаза оказались темнее, чем у близнецов, но с россыпью крохотных желтых пятнышек. Что крылось в его взгляде? Любопытство большей частью. Может быть, легкое разочарование. И капелька сочувствия. Последний из оттенков чувств мне решительно не понравился, и губы дрогнули, выбирая между усмешкой и негодованием. Дэриен оценил мою гримасу по-своему: сощурил глаза и ехидно-вкрадчивым голосом поинтересовался: — Ты собираешься выполнять свое обещание? — Какое? — нахмурился я. Мало ли чего обещаю — все и не упомнить... — При каждой встрече опускаться на колени. — Ехидство в голосе принца перешло границу приличия. — Я такое обещал? — картинно изумляюсь, а память услужливо шепчет: было дело... — Неужели? Знаете, я передумал. Мое слово: хочу — даю, хочу — забираю обратно. Брови Дэриена поползли вверх. Принцесса, за время совместного путешествия научившаяся не принимать всерьез мои «представления», хихикнула в кулачок. — Значит, ты отказываешься от... — От чего? — От своих слов. — Не отказываюсь. Я же сказал: беру назад. Негоже оставлять без присмотра столь полезные вещи. Глаза принца азартно сузились. Думаешь, я буду с тобой играть? Не-а. Во-первых, нет желания. Во-вторых, ты — не настолько умелый противник. Вот если взять твое высочество в качестве партнера... Могла бы получиться интересная партия. Но для начала проверим, как он умеет реагировать на резкое изменение правил... Я смерил Дэриена усталым взглядом, поднялся по ступенькам, выдержал паузу, и... шлепнулся коленями на пол. Принц опешил, не понимая причины моего внезапного смирения. Рианна тоже недоуменно распахнула глаза — видимо, девочка ожидала, что я буду вести себя примерно как со старым оборотнем... Глупая. Наши отношения не настолько близки, чтобы мы могли отказаться от Игры. Наверное, никогда не будут близки... Да и ни к чему это. — И как понимать... — Принц выглядел немного растерянным. М-да, до Рогара ему далеко. Мастер все-таки — Мастер... — Вы меня совсем запутали, dou Дэриен! — тяну с преувеличенной обидой в голосе. — То требуете, чтобы вставал на колени, то недовольны моими действиями... Уж определитесь, сделайте милость: или туда, или сюда! А то голова закружится... — Да, чего-то в этом роде и надо было ожидать... — улыбнулся молодой человек. — Я пошутил. — Я — тоже. — Я имею в виду колени... А ты? — Что? — Ты сказал, что тоже пошутил. Над чем? — А, не обращайте внимания. — Я встал, потирая правую ногу. Нет, ну как всегда: любое движение чревато получением увечий! Синяк будет... — Я и сам не знаю. — Мне кажется, знаешь, но говорить не хочешь, — справедливо заметил принц. — Преклоняюсь перед вашей прозорливостью, dou Дэриен! — Ну вот, опять... — вздохнул он. — Не опять, а снова, — поправил я. — Есть разница? — Для кого как, — пожал плечами ваш покорный слуга. — Я тебя совсем не так представлял, — невпопад поделился своими мыслями принц. — И какие же картины вы рисовали в своем воображении? — Ммм... Ничего особенного, но... Мне думалось, что ты должен выглядеть иначе. Более... ярко, что ли. Я фыркнул. Сказал бы уж прямо: действительность оказалась серой и скучной. — Видите ли, ваше высочество... Не всем с рождения дадена небесная красота. Божок, качающий колыбель, не посчитал нужным добавить мне привлекательности... — Я не сказал, что ты некрасив... — возразил Дэриен, но в его голосе проскользнула неуверенность. Легкая-легкая. Ах, какие мы тактичные, слов нет... — Сказал или подумал — какая разница? Слово — это всего лишь произнесенная мысль. — Я думал, что ты старше... — не унимался принц. — Старше кого? — уточнил я. — Никого. Просто — старше, — смутился Дэриен. — Позвольте спросить, почему? — Не то, чтобы слова его высочества удивляли до глубины души, но мне стало немного любопытно. — Не знаю, — удрученно пожал плечами молодой человек. — Ты временами говорил такие вещи, которые я сам начал понимать совсем недавно... — И в этом все дело? Право, dou Дэриен, я вам завидую! — В чем же? — удивился принц. — В том, что вы начали набивать шишки, только разменяв третий десяток лет, — хмыкнул я. Он обиделся. Смерил меня уничижительным взглядом и процедил: — Что ты можешь знать о моей жизни? — Ой, вы меня уморите, ваше высочество! Сначала заявляете, что я оказался младше, чем вы себе представляли, а потом обвиняете в некомпетентности... За своим окружением бы лучше следили — избежали бы массы неприятностей. — Я сам знаю, что мне делать! — Дэриен вскинул подбородок. — Да ну? А мне думается, что вы отчаянно нуждаетесь в мудром и терпеливом наставнике, который научит вас уму-разуму! — ласково улыбнулся я. — Да как ты смеешь... — В глазах принца начал закипать гнев, и сестренка поспешила унять начинающуюся бурю: — Оставь его в покое, Дэрри! Пойдем, мне столько нужно тебе рассказать... — Дэрри? — хохотнул я и тут же отпрянул в сторону, чтобы избежать встречи с кулаком принца, который не желал слышать свое детское имя из моих уст. — Успокойся! — Рианна уцепила брата за руку, но ее попытка утихомирить сию разгневанную стихию не увенчалась успехом. Быть бы мне битым в этот солнечный день, но... Между принцем и мной воздвиглась непреодолимая преграда в лице рыжеволосого Борга. — Успокойтесь, милорд. Если будет нужно, я сам разберусь. — Что значит: «будет нужно»? — вспылил Дэриен. — Он... Он... — Ее высочество желает что-то вам рассказать, милорд... Может быть, вы соблаговолите... — Пойдем! — Принцесса нетерпеливо топнула ногой и потащила брата в направлении входных дверей. Повернувшись к парочке спиной, Борг сказал просто и тепло: — С возвращением! Рад снова тебя видеть. — А я-то как рад, дяденька! — заорал я, подпрыгивая и повисая на рыжем верзиле, крепко обхватив руками могучую шею. Принц, вздрогнувший от моего истошного вопля, не мог не посмотреть, в чем, собственно, дело. Увидев вашего покорного слугу на своем телохранителе, Дэриен покраснел от злости. Я высунулся из-за головы Борга и скорчил довольную рожу, присовокупив к ней помахивание висящими в воздухе ногами. Судя по характерному шевелению губ, его высочество помянул основную часть моих предков в предельно сжатые сроки. Он успел бы и больше, но Рианна, уже перешагнувшая порог дома, дернула его руку, и принц впечатался лбом в дверной косяк... Когда Дэриен все же исчез из поля моего зрения, я, задыхаясь от смеха, спрыгнул на пол, избавив рыжего верзилу от своих объятий. Борг укоризненно посмотрел сверху вниз и покачал головой: — Зачем ты его разозлил? — Так вышло, — совершенно искренне признался я. — Я не собирался шутить, но... Он сам виноват. Мог бы начать разговор в ином тоне... — В каком же? — удивился великан. — Раскланяться и сказать, что с нетерпением ждал, когда ты соизволишь вернуться? — Не обязательно. Можно было просто поздороваться. — Экий ты... Не знаешь, как и угодить, — хмыкнул Борг. — Мне не надо «угождать», дяденька. Я — существо весьма непривередливое, так что... — Поговорим? — Рыжий заговорщицки подмигнул и широким жестом распахнул куртку, продемонстрировав флягу в ременной петле под мышкой. Я сделал вид, что думаю: наморщил лоб, пожевал губами, почесал пальцем переносицу и... подмигнул в ответ: — Почему бы и нет? У двух хороших людей всегда найдется тема для задушевной беседы! Мы облюбовали местечко за дровяным сараем — сухо, ветра нет, лучи солнца греют затылок, а не слепят глаза. Отличный денек на исходе лета, о чем я и сообщил Боргу, устроившись поудобнее на рассохшейся колоде. — Да, день хорош, — согласился рыжий, вытаскивая пробку из горлышка. — Может, последний жаркий день в этом году... Он взвесил флягу в руке и вопросительно взглянул на меня: — Не против, если я — первый? — Без проблем! — уверил я. Борг, сделав приличный глоток, зажмурился и с наслаждением выдохнул: — Ах, мерзавка, прямо за душу берет! Я с сомнением посмотрел на протянутую флягу, но обижать собутыльника отказом не хотелось, так что ваш покорный слуга осторожно плеснул в рот несколько капель остро пахнущей жидкости. Ох... Медовая горечь расцвела на языке, шустрой змейкой скользнула в горло и, спустя вдох, разожгла приятный костер где-то под ребрами. — Да уж... — подтвердил я отменные качества выпивки. — Где взял? — Где взял, там уже нет, — хохотнул Борг, но тут же пояснил: — Доктор колдует. Мед, травки какие-то, корешки... Говорит, для здоровья полезно. — Очень может быть, — киваю, возвращая флягу. — Но я, пожалуй, воздержусь поправлять здоровье подобным образом. — Отчего же? — В карих глазах возник живой интерес. — А ты сравни меня и себя, — ворчливо предложил я. — Три к одному — и то не выйдет... Тебе, хоть все одним махом проглоти, ничего не будет, а я с этой фляжки просто улечу! — М-да... — задумчиво протянул Борг. — Твоя правда... Ладно, на выпивку налегать не будем. Это так, чтобы язык развязался... — Хочешь что-то узнать? — сощурился я, прислушиваясь к приятно теплому топотку в желудке. — Если получится. — В глазах рыжего исчезли последние искры смешливости. — Попробуй, — милостиво разрешаю, срывая травинку и разминая ее в пальцах. — Ты вытащил принцессу... Откуда? Что с ней было? — Поверишь или нет, я и сам почти ничего не знаю. Девочку держала в своем доме — в весьма укромном уголке, кстати, — некая магичка, имеющая непосредственное отношение к Академии. — Та самая баба, которая тебя... — догадался Борг. — Да, та самая, — кивнул я. — Мне повезло оказаться с принцессой в одной... комнате. А дальше — дело техники и везения. — Не хочешь делиться секретами? Понимаю, — оценил верзила мой уклончивый ответ. — А ты не узнал, почему... — Нет, — отрезал я. — Не было времени на болтовню. Согласен, просчет — непростительный, но, как говорится, задним-то умом все сильны, а вот передним... — Разве я в чем-то тебя обвинил? — обиделся рыжий. — Ну, не узнал, так и ладно: на этом свет клином не сошелся... Расспросим принцессу. А в Мираке... Как тебе удалось инициировать Рианну? — Как, как... Каком вверх, — проворчал ваш покорный слуга. — И вообще, откуда ты так хорошо осведомлен? — Доктор получил весточку от своего друга, — довольным тоном пояснил Борг. — И в ней было много любопытного... В частности, сообщалось, что принцесса нашлась и скоро прибудет домой. — А она что, терялась? — Я изобразил удивление. — Какая незадача! Я-то думал, что девочка просто отдыхает на природе... — Опять паясничаешь, — вздохнул рыжий. — Может, передохнешь часок? — Это предложение следует обдумать самым тщательным образом, — скорчив ученую мину, прошамкал я, чем вызвал басовитый смешок своего собеседника. — Ладно, постараюсь быть серьезным какое-то время... Так когда принцесса пропала? — В начале весны. Свидетелей похищения не было, но ищейки уловили слабый след заклинаний перемещения. — И конечно, якорь оказался множественным, и на втором десятке они сбились? — подытоживаю. — Откуда знаешь? — вскинулся Борг. — Обычная практика заметания следов. — Я небрежно махнул рукой. — Скачут на небольшие расстояния, через раз пересекая одну из предыдущих траекторий... Даже самый гениальный чародей не сможет выбрать нужное направление, а преследовать по всем обычно возможностей не хватает... Да и следы быстро гаснут. — Ты в чьей команде работал? — сверля меня взглядом, спросил рыжий. — Снова — здорово! — вздох вырывается сам собой. — Я уже говорил и могу повторить тысячу и один раз: не имею отношения к Тайной Страже. Даже мысленного. Он опять не поверил и посмотрел на меня с укоризной: — Тогда почему так хорошо разбираешься во всяких магических уловках? — Когда я был маленький... Ну, не совсем уж кроха, конечно... Я много времени проводил среди книг. И, знаешь ли, попадались любопытные и весьма познавательные экземпляры... — Ты знаком с такими деталями магического искусства, какие тот белобрысый парнишка — Мэтт, что ли? — еще даже и не думал изучать, — заявил Борг. — Ну, уж и не думал! Мне и лет побольше, чем Клемету, — усмехнулся я. — А мне кажется, дело вовсе не в возрасте. — Карие глаза полыхнули огнем. — Ты изучал магию, потому что она имеет для тебя очень большое значение, верно? Я покачал головой: — Твои мысли шли в верном направлении, но ошиблись дверью. Мне лично все эти чары и даром не нужны. — Тогда почему... — Об этом позволь умолчать. Но в одном ты прав: я был вынужден зубрить описания магических техник, хотя в жизни ни одной не смогу повторить. — По-моему, ты сам себе противоречишь! — заключил рыжий и сделал еще один глоток. Я промолчал. Увы, дяденька, противоречие здесь и не ночевало. Чтобы грамотно разрушать, надо знать, как построено. Хотя бы теоретически... Впрочем, я мог бы плюнуть на зубрежку и забросить все книги в дальний угол, если бы... Если бы не получил болезненный урок... ...Зимнее солнце пускает зайчики, подмигивая из витражных окон библиотеки. Разноцветные блики снуют по потертым корешкам неисчислимых томов, водят хороводы на гладком паркете и нетерпеливо скачут по потолку, наблюдая за очередным моим мучением... Мне больше всего на свете хочется накинуть теплый плащ и пробежаться по хрустящему снегу, выпавшему прошедшей ночью. Хочется поймать в чаше фонтана свежую льдинку. Хочется... Много всего хочется. Но время прогулки наступит только после того, как я докажу, что выучил урок. — Итак, dou Джерон, что вам было задано на сегодня? — Пронзительный старческий голос заставил меня сморщиться. — Основные... особенности фантомных воздействий... кажется, — неуверенно ответил я. — «Кажется»? — Если бы он был лет на семьдесят помоложе, можно было бы заподозрить, что чародей дразнится. — Я не помню точно... — Не особенности, а фигуры, — поправил наставник. Откуда Магрит его притащила, хотелось бы знать? Впрочем, ей наверняка пришлось приложить усилия, чтобы уговорить опытного волшебника тратить время и талант на демонстрацию фокусов для единственного и не слишком благодарного зрителя. — Извините, d’hess Лара, я перепутал... — Не знаю, куда лучше перевести взгляд — на пол или на потолок. — Вы огорчительно невнимательны, — констатирует старик, плотнее кутаясь в подбитый мехом халат. Странно. Неужели он мерзнет? В библиотеке натоплено. Сказывается возраст? Наверное. Сам я даже не могу представить, каково это — дожить до седин. Да и кто думает о старости в пятнадцать лет? — Надеюсь, вы хотя бы один раз прочитали заданную главу? — продолжает скрипеть старик. На меня он вообще не смотрит: кажется, его больше забавляют переливы света в гранях массивного кристалла, вправленного в перстень на его левой руке, нежели багаж знаний нерадивого ученика. — Прочитал. — Самое смешное, что я говорю правду. Читал, могу поклясться чем угодно! Но мало что понял из нагромождения терминов и витиеватых рассуждений. — Тогда вы легко должны опознать... например, вот это. — Пальцы мага на миг скорчились в странном жесте, и воздух библиотеки стал заметно холоднее. Или это мне вдруг стало зябко и неуютно? — Ну же, dou Джерон, я жду ответа... — Хоть бы раз взглянул в мою сторону, надменный сухарь! Опознать... Для этого нужно переходить на Внутреннее Зрение и вгрызаться взглядом в путаницу Нитей, а каждая такая попытка стоит мне четверти часа острой боли в висках. Ладно, попробую. Тем более что Магрит обещала устроить небольшой отдых на Праздник Середины Зимы, но, прознав о моих «успехах», вполне способна передумать. А какому мальчишке захочется перерисовывать необъятное генеалогическое древо вместо того, чтобы гулять под заснеженными ивами в Нижнем Саду — там так уютно мечтать... И добро бы семейное древо было, так нет же — фрэлл знает чье... Пять ярких огней в вершинах асимметричной структуры. А сколько цепочек? По паре на каждый узел. Ну, тогда это... — Второй уровень воздействия. — Я вполне собой доволен. — Хорошо, но ответ неполный, — как мне кажется, издевательским тоном сообщает старик. — Ну... э... «Ласточкин хвост»? — Допустим, что вы угадали... А теперь? — Я не заметил шевеления ни пальцев, ни лицевых мускулов мага, но ощущения изменились: к холоду добавилась горечь, и я невольно сглотнул, словно слюна могла смыть мерзкий привкус... Количество огней не изменилось, но соединяющие их Нити странно вздыбились и расслоились. Такого вообще не помню... Может быть, я что-то пропустил? Нет, вроде всю главу пробежал глазами... Наверное, оставался клочок текста на следующей странице! Тогда нет смысла гадать: — Я не знаю, d’hess Лара. — И вы с такой легкостью сообщаете мне эту печальную новость? — Старик отвернулся к окну. — Что ж, я вынужден доложить госпоже Магрит о результатах... Видят боги, я сделал все, что мог, но мальчик безнадежен... — Мне вовсе не нужно учить эту чепуху! — вспыхнул я. — Вот как? — Льдисто-голубые глаза опасно блеснули. — Почему вы так считаете? — Зачем мне знать, как устроены ваши фрэлловы заклинания? Я могу разбить их одним ударом! Клубок чар висел между нами примерно посередине, и мне понадобилось сделать всего пять шагов, чтобы войти в Периметр Влияния[44]. Горечь усилилась до позывов к рвоте, но это ощущение продлилось не более вдоха — жалобный стон где-то на грани восприятия поведал, что структура заклинания начинает меняться. Мне бы остановиться, шагнуть назад, но... Я усиливаю напор, и чары разлетаются в разные стороны. Разрушенные? Если бы... Но я еще не могу осознать, что разомкнутые Нити — не обязательно обезвреженные... Встряхиваю головой, прогоняя последствия своего вторжения в Периметр. — Ну как? Убедились? — Гордо перевожу взгляд на наставника и... Цепенею от ужаса. Старик лежит на полу, скрюченными пальцами вцепившись в собственную грудь. Халат распахнут, и я вижу темные пятна на полотне рубашки. Кровь? Не может быть... — Что случилось, d’hess Лара?! — Я падаю на колени рядом с конвульсивно дергающимся телом. — Ответьте! — Хватаю его за плечи, словно это может помочь... Не помогает. На посиневших губах пузырится пена, а в закатившихся глазах не найти зрачков. Проходит совсем немного времени, и последний удар сердца отзывается дрожью в моих пальцах. — Он... умер? — спрашиваю сам у себя и слышу в ответ спокойное и разочарованно-холодное: — А ты чего ожидал? Магрит стоит в дверях библиотеки и перебирает ленточки, вплетенные в роскошную косу. — Я... Я не понимаю.. — Старик, конечно, погорячился, построив «Морскую лилию», но его трудно винить в беспечности: он не мыслил это заклинание разомкнутым[45]. — Что произошло? — Тебе следовало бы лучше учить уроки, — небрежно роняет Магрит, подходя к трупу. — Я учил! — Вру, конечно, но сейчас я так испуган, что готов делать все что угодно, лишь бы меня утешили и успокоили. — Я вижу, КАК ты учил. — Сестра смотрит на тело, остывающее с ужасающей быстротой. — Соорудил из «лилии» «спрута» и кинул на старика. — Я ничего не делал! — почти кричу, и Магрит презрительно морщится: — Делал. Но не удосужился понять, что именно. Он был не готов к отражению атаки. А ведь я предупреждала: лишняя осторожность украдет силы, но сохранит жизнь. — Я не хотел его убивать... — Еще чего не хватало! Надеюсь, сегодняшний день вообще отобьет у тебя желание лишать жизни кого бы то ни было. Я могу на это рассчитывать? Молчу. А что тут скажешь? Я все еще не верю... Магрит чувствует мое смятение и равнодушно бросает: — А чтобы закрепить пройденный материал, ты займешься похоронами этого достойного человека. Лично. Без помощников. — Но... — Никаких «но». Пока тело не будет предано земле, советую не показываться мне на глаза. Я ясно выразилась? — Да, dou Магрит... — тихо отвечаю я... ...Земля была мерзлая и поддавалась плохо — пришлось разбивать киркой. А окоченевший труп цеплялся за все углы, когда я тащил его в сад — как сейчас помню... Но жутким был вовсе не холод внутри и снаружи, и не боль саднящих ладоней заставляла глотать слезы... Было невыносимо сознавать, что я УБИЛ, толком не понимая, КАК, не говоря уже — ПОЧЕМУ... Все, прочь, печальные воспоминания! Возвращайтесь на свое место! Я решительно выдернул флягу из рук Борга и глотнул столько, что едва не задохнулся. Жидкий огонь помог: тени прошлого, поворчав, спрятались за кулисами памяти. — Что это с тобой? — спросил рыжий, глядя, как я снова прикладываюсь к выпивке. — Так... Кое-что вспомнилось. О магии и обо мне. Борг приподнял бровь, но я покачал головой: — Ерунда, не обращай внимания. Так о чем мы говорили? — О твоих знаниях, — услужливо подсказал верзила. — Неблагодарная тема. Мои знания — палка с одним концом. — Разве такие бывают? — Борг наскоро нарисовал на своем лице наивное удивление. — Еще как бывают... Давай лучше обсудим что-нибудь другое, идет? — Ладно. Тогда скажи, как тебе мой младший брат? — Кто?! — Я решил, что выпитое нанесло моей сообразительности больший урон, чем можно было рассчитывать. Это становится похожим на... фарс. Ну ладно, можно допустить, что Матушка подвернулась случайно, к тому же я всего лишь предположил ее близкое знакомство с Рогаром (подтверждения были, но настолько косвенные, что их следует лишь принять к сведению). Хотя... Если они и вправду так близки, то что помешало бы Мастеру... — Только не говори, что вы не знакомы! — воскликнул рыжий. — Ты провел в компании с ним почти три недели! — Три недели? — Делаю отчаянную попытку собрать мысли в кучку. Три недели я трясся в фургоне. Значит, брат Борга находился там же. Матушка отпадает сразу, по причине пола. Нано? Нет, на «младшего» он не тянет, в лучшем случае — ровесник. Остается... — Создание с нелепо раскрашенными волосами? — моргнул я. — Когда это он успел выкрасить волосы? — опешил верзила. — Если бы ты видел, как он одевается... — глупо хихикнул ваш покорный слуга. — А как? — насторожился Борг. — Ну... В целом, очень симпатично, конечно... Но не всегда к месту... — туманно ответил я. — Ох, доберусь я до Хоккура! — пообещал рыжий, и я удивленно нахмурился: — Так его имя — Хоккур? — А ты его под каким именем знаешь? — карие глаза сузились. — Не важно... Хороший мальчик. Энергичный. Только лорга — не его оружие. Лучше бы подобрать пару клинков... — Ты и лоргу его видел?! — Почему — видел? В руках держал. — Я обиделся, потом немного подумал и сделал еще один глоток. — А как... — Проводил показательный урок хороших манер. — Язык с каждым словом становился все ленивее. — А кстати, что он там делал? — Как это — что? — надулся Борг. — Он учится. — Чему? — не понял я. — Не «чему», а «где»! В Академии! — гордо выпятив грудь, ответил рыжий. Опять эта пресловутая «Академия»... Ох, не хочется разбираться, а — придется. — Ну и почему он шляется в компании бродячих артистов? — Э-э-э... — Борг... смутился? Что за новость? — Ну так?.. — Я усилил напор. — Дело в том, что он... Как бы сказать помягче... Проштрафился. — Каким образом? — Да откуда ж я знаю? — огорченно воскликнул верзила. — Он у меня парень... вспыльчивый. — Это я заметил. — Наверное, подрался с кем или над наставником подшутил... — И кто у него наставник? — невзначай поинтересовался ваш покорный слуга. — Да тот Мастер, который письмо написал! Кто бы сомневался! Представляю себе, как Рогар был доволен тем, что я по собственной инициативе пристал к компании Матушки. Ему ведь даже делать ничего не пришлось, чтобы... — Эй, ты слушаешь? — А? Я так быстро запьянел? Кошмар. Сейчас начну плакать и жаловаться на судьбу... Нет, стыдно. Лучше полностью бессознательное состояние, чем пьяные слезы... И остатки горячительного летят в обожженное горло. Несколько вдохов мир оставался прежним, но все же и он не смог устоять — пустился в пляс, смешав краски и звуки. Я икнул, пробормотал что-то вроде «Спасибо за внимание... Заходите еще...» и повалился на спину... — Ты собираешься вставать? — ласково, но требовательно спросил Гизариус. — Умхмгм... — отвечаю, натягивая одеяло на голову. — Я уже высказал Боргу свое мнение о неумеренном потреблении лекарственных средств. Тебе повторить? — Нена-а-а... — блаженно протянул я. Зелье доктора, помимо такого очевидного достоинства, как крепость, было наделено и чудесным свойством успокаивать мысли и чувства. Я спал без задних ног и выныривал из тумана сновидений лишь в те краткие мгновения, когда требовалось перевернуться на другой бок. Пожалуй, надо будет позаимствовать еще несколько таких фляжек... Или целый бочонок... Гизариус, очевидно, без труда прочитал мои мысли, потому что строго и непреклонно объявил: — Даже не думай: в ближайшее время ни капли не получишь! И так выдули месячную дозу за полчаса... Как еще сердце не прихватило... — Какое сердце? — Я высунул наружу нос. — Это же лекарство, а не выпивка! — Внушения продолжались. — Знаете, иногда выпивка — действеннее... — глубокомысленно изрек ваш покорный слуга, откидывая одеяло и принимая более-менее вертикальное положение. Доктор оттянул мне левое веко, потом проверил пульс. — Вроде бы ничего непоправимого не произошло, — довольно заключил он, поднимаясь со стула, стоящего рядом с моей постелью. — Конечно, не произошло, — подтвердил я. — Ну, выпил больше, чем следовало... С кем не бывает? — Если бы ты себя видел в этот момент, зарекся бы пить, — усмехнулся Гизариус. — Что, такое страшное зрелище? — вяло удивляюсь. — Для меня — нет, — обрадовал доктор. — Я покойников, благодарение богам, видел в изрядном количестве. — Почему сразу — покойник? — надулся я. — В лице — ни кровинки и холодный как лед. — Пояснение заставило меня горько вздохнуть. М-да, неприглядное зрелище. Наверное, пора бросать. Не умею пить — не следует пытаться. В каждом деле надо быть профессионалом, вы со мной согласны? Вот-вот, и я о том же. Конечно, можно нагулять жирку побольше и упорно тренироваться, но я вовсе не намерен становиться первым выпивохой в Четырех Шемах. Ничего крепче эля в рот брать не буду! Трезвая голова — непременный атрибут долгой и сравнительно безопасной жизни. Хотя... большую часть своих ошибок я совершил именно на трезвую голову... Сказав, что на кухне заждались моего общества, доктор бодро утопал прочь, позволив мне побыть наедине с самим собой. Для начала следовало одеться: не представать же перед блестящим обществом в чем мать родила. Правда, Рианна уже имела возможность познакомиться со всеми подробностями моего голого тела, а для мужчин сей предмет был мало интересен в силу того, что давно и хорошо изучен на собственном примере. Я фыркнул и покраснел, представив, как принцесса осматривала... Только не говорите, что она этого не делала! Делала, и еще как. Когда поняла, что я никоим образом не выкажу своего неудовольствия. Вполне могу понять: любопытство — худшая пытка на свете, и следует возблагодарить богов, поскупившихся отсыпать мне хотя бы этого горя... Ремешок, повязанный шадд’а-рафом, все еще болтался на запястье. Непорядок. Долг уплачен и даже ПЕРЕплачен — достаточно кислых воспоминаний о том, чего не было! Теперь это всего лишь обрывок кожи.. Оказавшись на кухне, я первым делом взял нож, подцепил один из узлов и потянул лезвие от себя. Браслет превратился в мусор. А где мусору место? Например, в печи, куда я и отправил последнюю память о шаддах. Принцесса огорченно протянула: — Зачем? Он был такой красивый... — Надоел, — бросил ваш покорный слуга. Объяснение, не имеющее никакого отношения к истине, но ничуть не хуже всех других слов, которые я мог бы произнести. — А мы думали, что ты и к ужину не проснешься! — поспешила сообщить Рианна. — Да если бы сразу сказали, что стол накрыт по-королевски... — Я плюхнулся на лавку, с удовольствием обозревая нестройные, но внушительные ряды мисок, тарелок, блюд и кружек. — Кто это постарался? — Можешь поблагодарить старостину дочку, если пожелаешь... Ее заслуга. — Гизариус пододвинул мне кувшин с ягодным морсом, памятуя о неприятном последствии злоупотребления горячительными напитками, как правило, проявляющемся на следующее утро. — В честь чего? — Я недоуменно сдвинул брови. — В честь тебя, разумеется! — Доктор посмотрел на меня как на умалишенного. — И кто проболтался? — Я хмуро уставился на жареного куренка. — А никто. — Гизариус атаковал миску с тушеной зайчатиной. — Дети видели, как ты шел через лес. Хорошо еще, что всю эту снедь принесли сегодня, а не вчера: как бы я объяснял, почему ты не в состоянии вкусить от даров благодарных селян? — За что благодарных? — Рина вряд ли когда-нибудь перестанет вспоминать роды своего первенца, да и... С тех пор как ты искупался, река перестала шалить. — Шалить? — Я оторвал от птицы аппетитную румяную ножку и куснул. Отменно зажарено, ничего не скажешь. — Угу. — Доктор тщательно разжевал очередной кусок и пояснил: — Говорят, раньше водяной дух был шибко проказливым — даже ведунья унять не могла, а теперь присмирел. Что ж, простые люди помнят добро всю жизнь. А коронованные особы? Я поднял глаза на принца, занимавшего место за столом как раз напротив. С момента моего появления на кухне Дэриен не проронил ни слова. Обиделся, что ли, на мою выходку? Нет, не похоже: отводит взгляд. Если бы был рассержен, то испепелил бы своими сияющими очами... А что у нас Рианна? Увлеченно жует пирожок, и вид — сама невинность. Интересно, много ли она наплела братцу о наших приключениях? Надеюсь, кое-какие детали все же были опущены... Борг не принимал участия в пиршестве — его вообще не наблюдалось за столом. Мы с доктором еще побеседовали на общедоступные темы — о погоде, о тяготах сельской жизни и о том, что скоро дожди польют, как из ведра, и нужно запасать лекарственные травы позднего срока созревания. Набив желудок, я заявил, что, как виновник торжества, имею право не мыть посуду, и быстренько убрался из кухни, не забыв прихватить горсть пряного печенья. Правда, Гизариус очень расстроился, осознав, что убирать со стола придется именно ему, но, думаю, малолетняя принцесса с удовольствием приняла участие в этом увлекательном действе... А я поднялся наверх, в свою комнату, чтобы дать принцу шанс: напряженное молчание за столом весьма красноречиво свидетельствовало о желании поговорить по душам. Ваш покорный слуга не ошибся в своих предположениях: едва моя пятая точка уютно примостилась на подоконнике, раздался осторожный стук в дверь. — Не заперто! — Что ж, посмотрим, с чем он пожаловал. Надеюсь, на этот раз обойдется без драки... Дэриен остановился посередине комнаты: сосредоточенный, серьезный, в ореховых глазах решимость борется с растерянностью. Я вздохнул. Нет, твое высочество, в таком состоянии ты мне не нравишься. Будем исправлять положение. — Опять подраться задумали, dou Дэриен? Вон, смотрю, и телохранителя прочь отослали, чтобы не мешал, — пробую пошутить, но не получается: принц даже не улыбнулся. — Борг готовит наш отъезд, — печально ответил молодой человек. — Так скоро? — разочарованно ляпнул я и тут же прикусил язык. Мне-то какое дело до перемещений королевских отпрысков? — Ри нужно отвезти домой, да и мне... пора возвращаться. — Каждое его слово получалось каким-то вымученным. — Да, девочке не следует бродяжничать на зиму глядя, — с видом знатока кивнул я, выбирая печенье посимпатичнее. — Только не обижайтесь, но... вы не хотите уезжать, верно? Взгляд принца полыхнул отчаянием: — Не хочу, ты, как всегда, прав... Здесь лучше, чем во дворце. Все просто и понятно. И люди... — Какие? — лукаво прищурился я. — Интересные. — Он ответил прямым взглядом, в котором явственно просматривалось нечто, весьма и весьма похожее на уважение. Я посмотрел в окно. Вздохнул. Снова повернулся к Дэриену: — Ваше место — у трона, а не в скромном доме сельского доктора. — Я знаю. — В глазах принца стоит тоска. — И нечего переживать по этому поводу! — заявляю преувеличенно бодро. — Каждый должен делать то, для чего появился на свет. — А ты? — Что — я? — Что должен делать ты? — Смесь любопытства и надежды. Думаешь, твое высочество, я подскажу, как избавиться от гнетущих обязанностей? Фрэлла с два! И сам не знаю. — О, я должен делать массу разных вещей! По большей части — скучных и неприятных. Но, пожалуй, жаловаться не буду. Никто из нас не может придумать собственный Путь — только выбрать из тех, что дозволены... И чем дольше колеблешься, тем труднее становится жить. А ваш выбор уже назрел, как я полагаю... Так сделайте его и ни о чем не жалейте! — Ты... говорил, что мне нужен наставник, — тихо, но твердо сказал принц. — Я думаю... Нет, я хочу. Я хочу, чтобы ты стал этим самым наставником. Что, получил в ответ на свои мудрствования?! Доигрался? А предложение лестное... — Ваше высочество, смею напомнить, что у меня есть обязательства, касающиеся... — Мне не дали договорить. — Ри сказала, что твой хозяин — Мастер из Академии. Я поговорю с ректором, и он убедит... — Продать меня? — Я покачал головой. — Я не собираюсь менять одного хозяина на другого. — Я не буду покупать тебя! Я говорю о выкупе! Позволяю себе улыбнуться: — Вы — второй человек за месяц, который предлагает мне свободу. И я вынужден отказаться. Во второй раз. — Но почему? — Удивление, переплетенное с непониманием. — Я же сказал: у меня есть обязательства. В том числе перед самим собой, а вы... справитесь. К тому же у вас есть Борг, а он стоит нескольких наставников, можете мне поверить. — Вряд ли он сможет помочь в тех вещах, которыми я планирую заняться, — с сомнением в голосе признался принц. — А именно? — Я хочу выяснить, кто и зачем лишил меня зрения. — О, я не завидовал обидчику Дэриена: ореховые глаза на миг стали острыми, как клинки. — Это будет непросто: узнав, что вы выздоровели, враг затаится... — Он не узнает, — торжествующе заявил принц, вытаскивая из внутреннего кармана камзола маленький футляр. — Доктор придумал, как скрыть мое «прозрение». Приподняв несколько слоев тонкого полотна, густо пропитанного чем-то вроде масла, но с приятным травяным ароматом, я увидел два кружочка матово-белого цвета, похожих на чешуйки. Собственно, они и были чешуйками, но обработанными специфическим образом, потому что на ощупь оказались мягкими и гибкими. Размер — чуть больше радужной оболочки... Понял! — Будете разыгрывать из себя прежнего слепца? Что ж, желаю удачи: дело предстоит непростое. вы готовы к трудностям? — Да. — Ответ принца прозвучал решительно, но вашего покорного слугу не убедил. — Учтите: очень трудно притворяться, что не замечаешь грязь, если она окружает тебя со всех сторон. вам следует на время забыть о прежних чувствах и оценить своих близких и подданных по-новому. Без предубеждения. Без устоявшихся представлений. Только тогда вы сможете подобраться к логову зверя. Дэриен слушал очень внимательно и, как только я закончил, с обреченностью в голосе выдохнул: — Ну и кто мне поможет, если не ты? — Я? Простите, dou Дэриен, но с клеймом во всю щеку мне и приблизиться к столице не позволят! Кстати, можете сказать за это «спасибо» своему младшему брату. Принц помрачнел: — Не знаю, что нашло на Рика... Он, в сущности, не такой уж плохой... — Только попал в дурную компанию. — Откуда ты знаешь? — Имел удовольствие общаться с дамой из его окружения... Впечатлений хватило. — Щека нервно дернулась. — Придворный маг все исправит! — уверил меня принц, но я покачал головой: — Нет, ваше высочество, не исправит. И не будем больше об этом... — Почему? Он умеет. — Я немного разбираюсь в механике волшебства, dou Дэриен... Поверьте, я знаю, о чем говорю. — Поверю, — кивнул принц. — Ри все мне рассказала. — Все? — Хитро усмехаюсь. — На ее взгляд. — Принц возвращает мне улыбку, правда, сильно подпорченную непонятной грустью. — Ты инициировал сестренку, и очень удачно, как я понял. — Мне повезло. — Повезло Рианне, — поправил меня Дэриен. — Мне в свое время не достался такой инициирующий... — И? — Голос принца предательски дрожал, и я решил докопаться до истоков печали, терзающей коронованную особу. — Моя Инициация закончилась неудачно. — Он старался казаться равнодушным, но ничего не вышло. Ему было больно. И тогда и сейчас. Я чувствовал. Все-таки Единение не прошло даром: эмоции принца били по мне, как крупные градины. — Не получилось? — Получилось. Но плохо. Я не могу работать с артефактами — чего-то не хватает. Ай-вэй, бедный мальчик! Представляю, каково тебе было. И есть. Но я вижу в твоих глазах отблески надежды... На что? — Ты... Если тебе удалось с Рианной, может быть... Я чуть не подавился, представив, как катаюсь по постели в обнимку с принцем. — Ваше высочество, это очень деликатный вопрос... Скажите честно: оно вам надо? — Не знаю, — грустно признался Дэриен. — Но я чувствую себя каким-то... незавершенным. И я понимаю тебя, парень. Знаю, что значит — быть недоделанным... Впрочем, у тебе, скорее всего, есть надежда, а у меня... — Давайте договоримся так: вы еще раз проконсультируетесь с чародеями, сведущими в инициировании, а я... Подумаю, чем смогу быть полезен. — Так ты поедешь со мной?! — обрадовался принц, и я поспешил покачать поднятым пальцем: — Не переиначивайте мои слова, dou Дэриен! Сейчас я никуда не поеду. В конце концов, мне нужно помогать доктору по хозяйству... — А он тут долго не задержится, — хитро улыбнулся принц. — На зиму переедет в другое место. — Вот тогда и посмотрим, — подытожил я. — Кстати, а почему вы оказались в этой глуши? — Идея какого-то Мастера, поддержанная ректором Академии, — пожал плечами Дэриен. И я даже догадываюсь какого... Ну, Рогар, ты и прохвост! Сначала спрятал наследника от любопытных глаз, а потом подкинул меня с моей страстью восстанавливать справедливость. Откуда ты знал, что получится? Впрочем, конечно же, не знал, но есть такое чувство — интуиция... — Вы носите жемчужину? — спросил я о том, что на самом деле имело значение. — Жемчужину? Откуда ты... — Дэриен нахмурился, но расстегнул ворот рубашки и показал золотистый шарик, оплетенный тончайшей серебряной сеточкой. — И не снимайте, по мере возможности. — Даже в постели? — Нигде. Я же сплю в ошейнике. — Да уж... — согласился принц. По лестнице прогрохотали сапоги Борга, который умел ходить совершенно бесшумно, но подслушивать, как и ваш покорный слуга, считал недостойным. — Все готово, милорд. — Представляешь, он не хочет с нами ехать! — обиженно, как маленький ребенок, наябедничал принц. — Наверняка этому есть причины, да? — Есть, — сокрушенно признал Дэриен. — Но он обещал подумать! — Тогда волноваться не о чем, — широко улыбнулся рыжий. — Он слов на ветер не бросает. — Конечно, не бросаю! Я их бережно и ласково отпускаю, — подмигнул я. — Слова ведь — штуки хрупкие и беззащитные, о них надо хорошенько заботиться... — И все-таки за шута ты бы сошел, — задумчиво сказал принц. — Полноте, ваше высочество! Разве у вас не найдется во дворце кучи дураков помимо меня? — Найдется. Но друзей среди них нет. Он был предельно серьезен и в этот момент больше, чем когда-либо, походил на будущего правителя. Я тоже отбросил шутки в сторону: — Если вы считаете меня достойным дружбы, что ж... Я не отказываюсь от таких даров. Но верну — по первому требованию. — Его не будет! — Дэриен протянул мне правую руку. Я последовал его примеру, крепко стискивая длинные пальцы. Мгновение мы молча смотрели друг на друга, потом одновременно улыбнулись. — Вам пора, — вздохнул я... Двух лошадей с тремя седоками уже не было видно из-за деревьев, а я все стоял и смотрел. Смотрел туда, где растворился в блеклой зелени человек, который предложил мне дружбу. Первый раз в жизни. Первый раз — по-настоящему. Не из шутки. Не из корысти. Ну, разве чуть-чуть: он же хочет исправить ошибки Инициации... Что-то холодное шлепнулось на лоб. Первый желтый лист? Как близко подступила осень... Это время года опасно для меня — я начинаю беспочвенно хандрить, хотя... На сей раз мне есть о чем подумать. Да и Гизариус скучать не позволит — вон, уже кричит, чтобы я приволок в огород лопату ... В памяти всплыло невесть когда и где прочитанное четверостишие, странно подходящее к случаю: |
||
|