"Темная Звезда" - читать интересную книгу автора (Камша Вера)

Глава 48

То ли сердце грохотало, как копыта, то ли, наоборот, копыта колотили по земле, как готовое разорваться сердце. Будь под нами обычные лошади, мы бы уже были во власти белого чудовища, но Топаз и Перла держались. Я навсегда запомнила эту скачку по пахнущей осенним дымом дороге. В спину светила луна, мимо проносились деревья, под ногами коней звенела подмерзшая земля, а сзади неумолимо приближалось нечто ужасное, несущее даже не смерть, ибо смерть еще можно встретить с гордо поднятой головой.

Попасть во власть Белого Оленя означало судьбу стократ худшую. Я не сразу поняла, что Перла начала сдавать. Эльфийская кобылица все еще неслась, как стрела, но удары копыт стали какими-то неровными, а скакавший впереди Роман несколько раз придерживал Топаза, чтобы я могла их догнать. Я крикнула ему, чтобы он оставил меня, но это было бессмысленно. С тем же успехом я могла просить луну не светить, а огонь не гореть. Перла мчалась из последних сил, Роман вновь придержал своего коня, и теперь мы скакали бок о бок.

– Ноги из стремян! Живо! Когда поймешь, что она падает, отпусти поводья и прыгай. Мой конь понесет нас обоих.

– Это только отсрочка.

– Пусть. Мы должны бороться до конца. Я оглянулась – светящееся белое пятно за спиной не увеличилось, но и не уменьшилось. Интересно, может эта тварь уставать или нет? Мы взлетели на вершину холма, и перед нами раскинулась залитая лунным светом долина, а навстречу с другого холма, до которого, возможно, мы уже не доберемся, взмывали вверх две гигантские фигуры. Всадники Таяны.

Перла, умница, поняла, что дорога пошла под гору, и это дает нам шанс оторваться от погони; с губ кобылицы хлопьями падала пена, но она прибавила ходу. Я понимала, что бедняжка рвется вперед из последних сил, еще четверть оры, и она упадет. От мысли, что придется бросить это прелестное создание, у меня защемило сердце, хоть я знала, что скоро участь Перлы покажется нам завидной. Мы мчались наметом, я никогда не была хорошей наездницей, но в эту ночь все получалось само собой. Мы перескочили текущий по дну долины ручей и понеслись вверх по пологому склону. Перла начала спотыкаться. Я в отчаянии подняла глаза наверх – прямо над нами на забрызганном звездами небе вырастали Всадники. Не знаю, что на меня нашло, но я закричала им, закричала отчаянно, по-детски, так зовут на помощь мать загнанные собаками лисята:

– Помогите, заклинаю вас. Братья! Скорее!

То, что произошло потом, передать словами невозможно. По телу холма прошла дрожь, раздался скрежет, как будто кто-то чудовищным ножом разрезал гранитную скалу, мне показалось, что с неба посыпались звезды. В лицо пахнуло горячим ветром. Я зажмурилась, а когда открыла глаза, увидела, что Всадники несутся к нам. Перла закричала от ужаса, и я едва справилась с ней. Мы отскочили в сторону, и в то же мгновение мимо нас пронеслись две чудовищные тени. Нас и наших коней трясло, мы могли только тупо наблюдать, как Всадники и Олень сошлись на дне долины у того самого ручья, что мы миновали несколько мгновений назад.

Было полнолуние, и света хватало, чтобы рассмотреть чудовищную схватку, которая, к счастью, была недолгой. Какие бы силы ни породили нашего преследователя, Всадники были им не по зубам. Чудовище встало на дыбы, желая обрушить на нападающих удар копыт, но промахнулось и едва успело увернуться от черного меча. Яростно завизжав, Олень попробовал достать своего противника рогами, но каменный щит отразил и этот удар. Монстр заорал еще раз, дикая ненависть и тоска, наполнявшие этот крик, заставляли вспомнить о самых мрачных закоулках преисподней. Но здравый смысл у твари, похоже, был – она поняла, что-противники неуязвимы, к тому же их двое, а она одна. Олень обратился в бегство, но Всадники не позволили ему далеко уйти. Черные лошади оказались быстрее, и вскоре чудовище было зажато между двух врагов.

Кони принимали участие в схватке наряду с седоками. Сражающиеся были далеко от нас, но их движения можно было истолковать однозначно – скакуны зубами и копытами помогали наездникам. Олень, видимо, был ранен, его броски стали более редкими и тяжелыми. Он все дольше собирался с силами. Наконец, последовал последний прыжок. Он, кажется, задел одного из Всадников, тот покачнулся в седле, но в этот момент другой пронзил белую тварь мечом. Чудовище упало на колени. Воин поднял меч, и... все было кончено. Жуткая голова с ветвистыми рогами была отделена от туловища. Победитель вскочил в седло, и в это время обезглавленная туша заколыхалась, разбухла и рассыпалась белыми клочьями тумана. Та же участь постигла и отсеченную голову.

Нашего врага больше не существовало. Только сейчас я смогла посмотреть на Романа. Он был бледен, но владел собой. Топаз и Перла дрожали, я же не испытывала никакого страха, только удивительное спокойствие. Всадники казались мне единственными родными существами в этом неласковом мире. Я непроизвольно тронула поводья, бедная Перла уперлась, но я оказалась настойчивой, и она покорно пошла навстречу возвращающимся колоссам. Странно, но чем ближе я к ним подъезжала, тем меньше они становились. Наконец я оказалась лицом к лицу с двумя воинами. Они были очень высокими и сидели на могучих статных лошадях, но казались живыми, пусть и очень рослыми людьми, а не каменными исполинами.

Я с восхищением вглядывалась в прекрасные, необычные лица. Эта была дивная, древняя красота. Гордая и одновременно печальная. Они, видимо, тоже рассматривали меня, потом старший заговорил:

– Здравствуй, обретенная сестра. Мы рады приветствовать тебя!

– Вы спасли нам жизнь.

– Это наш долг хранить Горду, но мы слишком крепко спали. Это ты разбудила нас, и мы благодарны тебе за это, обретенная сестра.

– Почему вы меня так зовете?

– Потому что это так и есть. Мы стережем Горду, Одинокая – Тахену до Корда, но Явелла была без защиты, пока не пришла ты. Они не должны перейти Явеллу...

– Они не должны перейти Явеллу, – почему-то повторила я.

Мой собеседник совсем по-человечески поморщился и схватился за плечо.

– Достал он меня все-таки. Но время не ждет. Эгор вас проводит. Пока светит луна, вы пройдете древним путем. Куда вы направлялись?

– В Убежище.

– Где это?

– Не знаю. Я еду с моим другом.

– Твой друг арр?

– Арр? Что это такое?

– Так некогда называли эльфов. – Я и не заметила, как Роман присоединился к нам. – Но я не виновен в содеянном моим народом и сожалею о нем.

– Мы верим тебе, а теперь спешите, нельзя терять времени. Луна зайдет через четыре оры. Прощай, маленькая сестра, до встречи, арр!

И мы поскакали Казалось, под копытами наших коней звездное небо, а сверху мир накрыт темной тучей. По бокам мелькали какие-то тени, но я не могла разобрать, что это такое, так быстро они сменяли друг друга Рядом со мной мчался Всадник Эгор, я не могла оторвать глаз от его задумчивого лица, нас связывала какая-то таинственная нить. Я ничего так ие хотела, как все отпущенное мне время так вот нестись на коне рядом с молчаливым спутником, я не хотела думать о том, что оставалось сзади, мне не нужно было никакого завтра. Только ночь и скачка, ставшая почти полетом, и бесконечно родное существо рядом...

Не знаю, что чувствовал Роман, он никогда мне об этом не говорил Мне кажется, он вспоминал вещи, которые забыли даже Перворожденные. Передо мной же всплывали какие-то отрывочные видения, лица, фигуры, города с высокими башнями, замки, взлетевшие на прибрежные скалы. Армады кораблей, уходящие к неведомым берегам, какие-то непостижимые существа полукони-полулюди мчались по бескрайней степи, вырастали прекрасные сады с фонтанами... Видения появлялись и исчезали, то плавно переходя друг в друга, то взрываясь короткими яростными вспышками. Казалось, наши кони высекают на бегу искры, и эти искры рассыпаются звездами, обретая знакомые очертания. Вот Иноходец, вот Зеркало, а вот и созвездие Орла с Лиловой звездой-Сердцем...

Я не знала, сколько мы скачем, не знала, кто я... Луна пыталась убежать от нас, но мы раз за разом ее настигали. На мгновение мне показалось, что это не Луна, а глядит на меня странный глаз о четырех зрачках, но, конечно, мне это только показалось. Все кончилось так же внезапно, как и началось. Эгор круто осадил коня, мы последовали его примеру.

Рене не так часто бывал в храмах, а в центре церковной церемонии в последний раз находился во время собственной свадьбы. Тогда ему запомнилось чувство скуки, запах сжигаемых благовоний и желание, чтобы все поскорее кончилось. Прошло восемнадцать лет, и он в алых парадных одеяниях, свидетельствующих о его принадлежности к дому Волингов, стоял в самом центре идаконского собора святого Эрасти, тщетно пытаясь понять то, о чем на древнеарцийском пел невидимый хор.

Кардинал Максимилиан настоял на том, чтобы все проходило по строгим канонам, принятым во внутренней Арции. Молитвы сменялись молитвами. Собравшиеся возносили благодарность Творцу за все его настоящие, прошлые и будущие милости, поминали почивших Архипастырей и просили о здравии нынешних, затем вспоминали былых владык Благодатных земель и особо императора Анхеля Светлого, являющего примером благочестия и любови к ближним. Затем Максимилиан вышел вперед и рассказал собравшимся историю дома Волингов, как ее трактует Церковь Единая и Единственная. К этому времени Рене перестал слушать, следя только за выражением своего лица. Прямо перед ним начиналась золотистая дорожка, ведущая в святая святых Храма – распахнутый по случаю Провозглашения Небесный портал. Узорные кованые створки были раздвинуты, и можно было видеть тонкого письма фрески, изображавшие Царство Света.

Хор опять запел хвалебную песнь, губы адмирала шевелились, повторяя слова гимна, но внутри его все кричало от боли. Здесь, на пороге нарисованного рая, предоставленный собственным мыслям, он не благодарил Творца, а прощался с теми, кого потерял в этом страшном году. В клубах благовонного дыма перед глазами Счастливчика Рене, герцога Рене Арроя, а ныне принца из рода Волингов и будущего короля Эланда проплывали знакомые лица. Седой и желчный король Марко, бывший всегда добрым другом, его несчастные сыновья: юный Марко, порывистый Зенон и, конечно же, Стефан. Стефан, пожертвовавший своей любовью, и, вероятнее всего, напрасно. А затем из голубого сияния появилась трогательная фигурка с цветами из драгоценных камней в черных волосах. Марита – случайная жертва адской круговерти, сумевшая сделать то, на что оказались не способны сильные воины.

"Благодарю тебя, Творец наш, за каждое дыхание, за каждое слово, за каждый шаг на земле. И все потери, и удары приемлю, яко справедливое возмездие...” – повторяли губы адмирала. А что может быть справедливого в том, что семнадцатилетняя девочка, обесчещенная и одинокая, бросается в реку?! В том, что добрый и мудрый человек, всю жизнь отдавший Церкви, убит ее же слугами, алчными и подлыми? За что же благодарить Творца “Всеблагого и Всемилостивого”? За то, что Шандер Гардани. хоть и не может ходить, но все-таки дышит? За то, что он, Рене, вышел живым оттуда, откуда невозможно выйти? Но если бы он рассчитывал на милости Творца, а не на свою шпагу, разве стоял бы он сейчас под святыми сводами7 Разве вручили бы ему корону, если б он умел лишь молшься?! Нет, Церковь избрала его, потому что мир сейчас нуждается не в подвижниках и не в святых мучениках, а в Счастливчике Рене, который, даже умирая, не выпустит из рук клинок и последний удар нанесет наверняка. И новый Архипастырь, которого он не видел, и кардинал Максимилиан – не молельщики, а политики и борцы.

Он, Рене Аррой, как бы ни было горько у него на душе, должен сейчас преклонить колени перед Его Высокопреосвященством, дабы выслушать Напутствие, потому что это сейчас такое же оружие, как и шпага. Чтобы обуздать Годоя и монстров, которых тот призвал, нужно объединить все силы Благодатных земель, поднять же всю Арцию сейчас по силе только Церкви.

И когда кардинал Максимилиан принял из рук отрока в белом золотую корону и высоко поднял ее, показывая собравшимся, Рене Аррой не колебался. Он решительно вышел вперед и, встав на одно колено и склонив красивую седую голову, приготовился слушать Слова Поучения.

Храм замер, когда Максимилиан начал свою речь. Кардинал говорил о суровых временах, о том, что Эланд слишком долго оставался одиноким островом гордыни в море благости, омывающим души покорных Церкви. Говорил он и о том, что древние обычаи часто стоят на пути богоугодных дел и что лишь Творец посредством любимой дочери своей Церкви Единой и Единственной может даровать смертному власть над себе подобными. Власть, которую никто не в состоянии отнять, ибо она исходит не из рук людских, а от престола самого Творца.

Кардинал Эландский и Таянский громко возвестил, что отныне Эланд будет жить, подчиняясь духовным законам Церкви Единой и Единственной и мирской власти короля. И что на рассвете самого длинного дня в году королевская корона украсит голову достойнейшего потомка великого Воля, нареченного Рене-Аларик-Руис.

– Я скажу вам, дети мои, – продолжал кардинал глубоким красивым голосом, – что сейчас солнце движется к зиме, дни становятся короче и холоднее, и, как деревья должны пережить зиму, укрывшись под снегом, так и мы, чада Творца, должны пережить зиму в душах наших, спасаясь молитвой и богоугодными делами. Но как неотвратим приход весны и наступление Светлого Рассвета[101], так неотвратима победа Творца над силами тьмы. И зароком этой грядущей победы будет твердая рука и благородное сердце принца Рене, какового объявляю будущим королем Эланда. И да будет так. Во имя Творца. Арде!

Кардинал коснулся короной склоненной головы Рене, приняв у того кубок с алым церковным вином, который и протянул будущему королю. Рене покорно выпил терпкий напиток и вернул чашу кардиналу, надевшему ему на шею золотую цепь с королевскими нарциссами. Холодные голубые глаза Рене Арроя столкнулись с темным, бархатным взглядом Максимилиана.

Церемония продолжалась еще долго, а потом неожиданно переросла в другую – у порога храма Рене поджидали паладины. Прошлое не хотело уходить из Эланда, и Аррой мог этому только радоваться. Адмирал с нежностью всматривался в знакомые лица. Они были спокойны – гнездо Альбатроса было готово встретить очередную бурю. Все слова были произнесены, теперь предстояло действовать. Высокий, седой, как лунь, старик, сопровождаемый с двух сторон мощными воинами, шел прямо к своему седому ученику.

Старейшина совета маринеров Эрик-Фаталь Коннак согласно старой традиции огласил решение Совета, который собирался ночью. Рене об этом знал, но счел для себя неудобным присутствовать. Речь должна была идти об отношениях будущего короля и Совета Паладинов, и он не мог и не хотел влиять своим присутствием на исход разговора.

Рене помнил, каким был Эрик тридцать девять лет назад, когда он, третий сын правящего герцога, впервые увидел знаменитейшего из живущих капитанов. Мелькнула мысль – если паладины против, никакой коронации не будет. Их уважение и дружба превыше всего. А Церковь? Церковь поймет... будет вынуждена понять.

Рене стоял и ждал, пока старый маринер повелительным жестом отпускал сопровождающих. Затем капитан Коннак вынул из ножен испытанный клинок и, стараясь ступать прямо и твердо, направился к Рене. Собравшиеся затаив дыхание смотрели, как Старейшина с трудом опустился на одно колено, поднял шпагу: “Данной мне Советом Паладинов властью вручаю верховную власть Первому Паладину Зеленого Храма Рене-Аларику, достойнейшему среди нас. Отныне ты, и только гы являешься правителем Эланда. Любой, кто дерзнет тебя ослушаться, подлежит смерти Мы решили. Ты выслушал!”

Никогда ми перед кем не склонявшиеся паладины дружно опустились на одно колено, положив руки на эфесы шпаг. Couei принял решение, и Рене оставалось лишь подтвердить то, что он подчиняется.

– Абсолютная монархия – далеко не худший способ государственного устройства, – Рене вздрогнул от неожиданности, но этого никто не заметил. А Жан-Флорентин, незаметно устроившийся под роскошным арцийским воротником, мстительно добавил: “Какими бы преимуществами природа ни наделила человека, создать из него героя она может, лишь призвав на помощь судьбу!”

На бастионах ударили пушки и, вторя им, отозвались орудия стоявших на рейде кораблей.

Небо на восходе светлело, над далекой горной цепью занималась малиновая заря. На вершине кургана, мокрой от росы, замерло трое всадников. Было холодно, дул резкий ветер, по небу бежали растрепанные облака. Луна почти скрылась за горизонтом.

– Вы в Вайде, – нарушил молчание высокий воин на вороном коне. – Отсюда до того места, куда ты стремишься, два дня конного пути. Прощайте!

– Ты уходишь? – Светловолосая всадница не смогла скрыть дрожи в голосе.

– Да, сестра. Мы не можем надолго покидать Горду. В ней наша жизнь, и мы часть ее. Мы – Всадники Горды.

– Но ведь Белый Олень мертв!

– Ройгу не так просто убить. Мы уничтожили его нынешнюю смертную оболочку, но он сейчас так силен, что не успеет луна состариться, как обзаведется новой. И не от нашей руки, и не сейчас суждсна ему смерть. Мы навеки прикованы к Горде, а только трижды познавшие истинную свободу могут его уничтожить. – Точеное лицо Эгора озарило подобие улыбки. – Я возвращаюсь, обретенная сестра. Поверь, я рад был тебя встретить. Этой ночью мне показалось, что не было Трагайского позора, что все живы... И я жив...

– Но Эгор...

– Прощай. Береги себя. Этот мир был к нам жесток, но мы не хотим его гибели.

– Эгор!!! Эгор...

Опустив руки, женщина смотрела, как он разворачивает коня. Сначала жеребец сделал несколько шагов по увядшей траве, потом его копыта оторвались от земли, и всадник понесся по воздуху. Очертания фигуры заколыхались и рассыпались, и вскоре лишь серое облако, одинокое и нелепое в чистом осеннем небе, скользя, уплывало к северо-западу.

Высокий мужчина с тонким лицом эльфа коснулся плеча своей спутницы, та вздрогнула и обернулась:

– Роман, ты что-то хотел?

– На, возьми...

– Что это?

– Вино. Тебе надо подкрепиться, и пора в дорогу. Я и не надеялся, что мы успеем уйти в поход до снега, но благодаря твоим братьям....

– Помолчи, есть вещи, над которыми не смеются...

– Я не смеюсь, Герика. Я теперь вообще очень мало смеюсь.

– Прости меня.

– Ты пей... Хотелось бы мне понять, о чем они говорили. Ты что-нибудь поняла?

– Откуда?

– Но они же приняли тебя за свою, откликнулись на твой призыв.

– Я сама не знаю, как все вышло. Олень догонял, Перла начала спотыкаться, и вдруг они. Я просто поняла, что они нас спасут, и позвала. Тогда мне все казалось простым, но сейчас... Сейчас я понимаю, что нас спасло чудо.

– И совершила его ты.

– Наверное, Роман... А кто такой Ройгу, что значит Горда, Явелла, Тахена, и почему они называют эльфов аррами?

– О, Творец и его Розы, сколько вопросов, – эльф улыбался, но глаза его оставались невеселыми. – Раньше с тобой было проще. И скучнее...

Кто такой Ройту я не знаю, но, похоже, они так называют Врага. Арры, так по легенде назвали нас Прежние...

– Но кто это?

– Я родился уже в Убежище. В Клане Лебедя плохо помнят минувшее, но мы не были Перворожденными, хоть смертные и называли нас так до тех пор, пока не пришло повеление забыть. Первыми были другие, и этой ночью нас спасли двое из них.

– Но куда они исчезли?

– Пришли мы и наши Повелители. Была битва, в которой Первые потерпели поражение и были уничтожены. Пришлые стали хозяевами этой земли Вместе с нами, их любимыми чадами. – Роман горько усмехнулся. – А потом как-то появились смертные. А может, они и раньше были, просто мы их до поры до времени не замечали. Подробностей я не знаю. До встречи в Ласковой пуще... я потом расскажу тебе, как это было, я вообще не думал о Первых. Им есть за что ненавидеть нас, эльфов, ведь мы были прислужниками узурпаторов.

– А что было потом? – Герика требовательно смотрела на своего собеседника, и тот нехотя продолжал:

– Нам запрещено вспоминать об этом. Если кто и помнит, так это Темные эльфы. Нет, я бы сказал тебе, если б знал, но, если эльфы или люди очень хотят что-то забыть, они это забывают. Пришлые внезапно покинули этот мир и взяли с собой нас, эльфов. Клан Лебедя, мой клан почему-то остался, нарушив приказ. Остался и Клан Луны, между нами вспыхнула война. Долго рассказывать... в конце концов Лебеди укрылись в Убежище, а Луны были разбросаны по всему свету.

– Это они Темные?

– Да, по крайней мере, некоторые из них. Прости, больше я ничего не могу сказать.

– А что значит Горда и эта, как ее, Явелла?

– Горда – это древнее название Гремихи, Тахена – это болота, сейчас их называют Кабаньи топи, а Явелла... Покарай меня Эрасти, если я знаю, о чем он говорил. Хотя... Они не дают этому самому Ройгу откуда-то вырваться. Если предположить, что Гремихинские горы стерегут Эгор и его брат...

– Он ему не брат, а дядя.

– Откуда ты знаешь?

– Знаю, и все.

– Об этом твоем знании тоже надо подумать. Так вот, если с одной стороны Ройгу стерегут горы, с другой – болота, то есть Тахена, еще дальше идут хребты Корбута, или, как их зовут смертные, Последние горы... Про них говорят много нехорошего, но, что там творится на самом деле, не знает никто. Возможно, Ройгу гнездится в Последних горах или же пришел из-за гор, но в Благодатные земли он не может войти ни через Гремиху, ни через Пантану. Остается один путь. Внутренний Эланд! Проклятье! Вот в чем дело. Вот почему им поперек горла Рене, он слишком сильный противник даже для этой нечисти. Вперед, мы не должны терять времени!

Роман хлестнул коня, Топаз обиженно повел ушами и пошел легким галопом. Перла, не дожидаясь приказа наездницы, последовала за жеребцом.