"Убийство по-джентльменски" - читать интересную книгу автора (Kappe Джон Ле)

Глава 1 2 НЕУЮТНЫЕ СЛОВА

В автобусе было занятно. У кондуктора, человека весьма сердитого, имелось что сказать на тему об автобусной компании и почему она терпит убытки. Смайли его легонько подзадоривал, и он излил всю душу, успев за дорогу до Стерминстера обратить правление Дорсетской и Всеобщей транспортной компаний в стадо обуянных бесами свиней, прущих в пропасть добровольного банкротства. Кондуктор объяснил Смайли, как пройти к ветеринару, и, сойдя в крохотном Стерминстере, Смайли уверенно направился к домикам, стоящим кучкой в четверти мили за церковью, на Оукфордской дороге.

У него было скверное чувство, что вряд ли мистер Гарриман ему понравится. Настраивало против Гарримана уже то, что Д'Арси определил его как личность, возвышающуюся над уровнем среды. Смайли не возражал против общественных градаций, но предпочитал устанавливать их сам.

На столбе у ворот табличка: «Стерминстерский питомник. Владелец С. Дж. Рид-Гарриман, ветеринарный врач. Разведение овчарок и охотничьих собак. Лечебница».

Узкая дорожка ведет в глубь двора. Всюду сушатся простыни, белье, рубашки – защитного главным образом цвета. Густо пахнет псиной. Ржавый ручной водонаборный насос, на нем навешано с десяток собачьих поводков. И девочка стоит и грустно смотрит, как Смайли пробирается к дверям по густой грязи. Дернул за проволоку звонка, подождал. Опять дернул, девочка сказала:

– Не работает. Поломано. Сто лет, как поломано.

– Дома есть кто-нибудь? – спросил Смайли.

– Пойду погляжу, – равнодушно ответила девочка и, обозрев Смайли напоследок, скрылась за домом. Потом за дверью послышались шага, дверь отворилась.

– Честь имею! – У Гарримана песочного оттенка волосы, усы. Защитная рубашка, защитный галстук чуть посветлей; военные старые брюки навыпуск и твидовая куртка с кожаны ми пуговицами.

– Мистер Гарриман?

– Майор, – ответил тот весело. – Но побоку чины. Чем могу?

– Хочу купить немецкую овчарку, – сказал Смайли. – Дом сторожить.

– Вас понял. Прошу в дом. Жена в отлучке. Девчушка не в счет – соседская. Околачивается здесь – собак любит.

Вслед за хозяином Смайли прошел в общую комнату. Сели. В комнате не топлено.

– Сами откуда? – спросил Гарриман.

– Гощу сейчас в Карне, отец живет в Дорчестере. Годы дают себя знать, нервы. Просил меня подыскать ему хорошую собаку. Днем за ней будет ухаживать садовник – кормить, прогуливать и прочее. Садовник приходящий, разумеется, и ночью старику одному неспокойно. Давно уже хочу купить ему собаку, а особенно теперь, когда случилась эта история в Карне.

– Садовник парень подходящий? – справился Гарриман, пропуская мимо ушей слова о Карне.

– Да, очень неплохой.

– Вам собаку не для выставок, – сказал Гарриман. – Вам нужна положительная, надежная. Я бы на вашем месте суку предпочел.

Руки у Гарримана покрыты темным загаром. В рукаве, заметил Смайли, белеет носовой платок. На загорелом запястье часы – циферблатом к себе, согласно таинственным уставам армейской моды.

– А способна будет такая собака, скажем, кинуться на вора?

– Все от выучки зависит, старина, от выучки. Во всяком случае, облает, отпугнет – а это главное. Прибейте дощечку «Злая собака», пусть порычит разок-другой на развозчиков товара, и прознает вся округа. Взломщики за версту обходить станут.

Вышли во двор, и Гарриман повел клиента к загородке. Из-за проволочной сетки на них яростно затявкало с полдюжины щенков-овчарок.

– Хороши чертенята, как на подбор, – крикнул Гарриман сквозь тявканье. – Боевой народец.

Он отпер дверцу и через некоторое время вынес из загородки толстого щенка, свирепо вгрызшегося ему в полу куртки.

– Эта дамочка вам подойдет, – сказал он. – Для выставок не годится – окрас темноват.

Смайли сделал вид, что колеблется, но уступает убеждениям Гарримана, и согласился наконец. Вернулись в дом.

– Я оставлю вам задаток, – сказал Смайли, – и дней через десять заберу ее. Договорились?

Он дал Гарриману чек на пять фунтов. Снова сели. Гарриман порылся в столе, отыскал справки о прививках, родословную. Потом Смайли сказал:

– Жаль, что у миссис Роуд не было собаки, правда ведь? То есть, возможно, собака спасла бы ей жизнь.

– Да нет, пес был, но она его ликвидировала как раз перед этим, – сказал Гарриман. – Между нами говоря, чертовски странная история. Она любила пса. Чудной такой дворняга, помесь всех пород на свете – но любила. А тут вдруг привезла его и рассказала басню – укусил, мол, почтальона, опасная собака, надо умертвить. На деле ничего подобного. Знакомые мои карнские навели потом справки. Ни от кого никаких жалоб. Почтальон с дворняжкой был в дружбе. В небольшом городке сочинять такие басни – дохлейшая глупость. Тут же разоблачат.

– А с какой вообще стати ей было сочинять? Гарриман сделал жест, покоробивший Смайли, – провел указательным пальцем себе по носу, от переносья вниз, и – верть, верть – подкрутил оба своих нелепых уса. Было в этом жесте нечто робкое – словно, подражая полковничьей манере, Гарриман в то же время боялся, как бы его не осадили.

– Беда с такими, – жестко сказал Гарриман. – Я их со взгляда узнаю. У нас в полку было несколько таких среди офицерских жен. Знаю я этих умильненьких. Воды не замутят, святоши. Церковь цветами украшают и тому подобное – благочестивы, дальше некуда. Она, я бы сказал, из истеричек, из слезоточивых, что жертву из себя любят представлять. Хлебом их не корми, дай только драму разыграть.

– А как относились к ней здесь? – спросил Смайли, предлагая Гарриману сигарету.

– Да не сказал бы, чтобы любили. Благодарю. По воскресеньям, что характерно, ходила в черном. Мы этих черношерстных, воскресных этих непорочниц, у себя на Востоке, бывало, звали воронами. Они в основном неангликанских вероисповеданий. Католички, причем некоторые… Надеюсь, я вас не того…

– Нет-нет.

– А то бывает, что и напорешься. Я их не выношу; как говаривал мой старик отец, предубеждений не имею, но католиков не люблю.

– Вы с ее мужем знакомы?

– Не слишком. Бедняга он, бедняга.

У Гарримана, подумал Смайли, куда больше сочувствия к живым, чем к мертвым. Трудно сказать – возможно, это общая черта военных.

– Его, я слышал, крепко подкосило это дело. Тяжкий удар судьбы военной, верно? (Смайли кивнул.) Он совсем иной складки. Из низов, службист отличный, офицерской чести не уронит. Вот таких парней женщины и подкашивают.

Дорожкой они прошли к воротам. Смайли простился, пообещав заехать за щенком через недельку. Гарриман крикнул ему вслед:

– Да, кстати…

Смайли остановился, обернулся.

– Не возражаете, я сразу получу по чеку и открою вам кредит на эту сумму?

– Извольте, – сказал Смайли. – Пожалуйста.– И пошел к автобусной остановке, размышляя о странных извивах военного образа мышления.

Тот же автобус повез его обратно в Карн, тот же кондуктор костил хозяев, тот же шофер всю дорогу вел машину на второй скорости. У вокзала Смайли сошел и направился к кирпичной молельне. Тихонько отворил густо лакированную, охряно-желтой сосны готическую дверь и вошел внутрь. Пожилая женщина в переднике начищала тяжелую латунную люстру, висящую над центральным проходом. Помедлив, он приблизился к ней на цыпочках и спросил, где найти священника. Она указала рукой на дверь ризницы. Повинуясь ее жесту, Смайли подошел к двери, постучал, подождал. Ему открыл рослый мужчина в пасторском воротничке.

– Я из «Христианского голоса», – сказал негромко Смайли. – Желал бы с вами посоветоваться.

Выйдя через боковой вход, Смайли с мистером Кардью пошли по ярко-желтым дорожкам меж голыми грядками заботливо возделанного огородика. Сияло солнце. День был холодный и великолепный, воздух бодрящий. Пройдя огородик, вышли на луг. Несмотря на ночной дождь, земля здесь была твердая; ее покрывала невысокая трава. Неспешно прогуливаясь, они разговаривали на ходу.

– Это школьные угодья. Летом мы устраиваем здесь наши праздничные пикники. Весьма удобно.

Смайли относился к духовным лицам с несколько детской опаской. Он ожидал встретить веслианский млат господень – велеречивого и мрачного церковника с пристрастием к библейским образам. А Кардыо мало соответствовал такому представлению.

– Меня послала мисс Бримли, редактор «Голоса»,– начал Смайли. – Миссис Роуд – наша подписчица. Гластоны выписывают «Голос» со дня основания. Миссис Роуд как бы член нашей семьи. Мы хотели бы дать некролог, отметить ее церковную работу.

– Понимаю.

– Я говорил уже с ее мужем. Нам бы непременно хотелось взять в некрологе верный тон.

– Что же сказал вам муж?

– Посоветовал обратиться к вам за сведениями о ее работе, в частности о помощи иммигрантам.

Помолчали, затем Кардью сказал:

– Она родом с Севера, из окрестностей Дерби. Отец у нее там был человек с состоянием. Впрочем, деньги не поколебали его характера.

– Я знаю.

– Я знавал их семью издавна, с перерывами. Перед ее похоронами снова увиделся с ее стариком отцом.

– Что мог бы я сказать о ее работе для церкви, о ее влиянии на здешних прихожан? Могу ли я сказать, что она пользова лась всеобщей любовью?

– Боюсь, мистер Смайли, – ответил Кардью после краткой паузы, – что я не слишком высоко ставлю подобного рода писания. Всеобщей любовью никто из людей не пользуется, даже и после смерти.

В речи Кардью сильно слышался североанглийский говор.

– Что же тогда мне сказать? – не унимался Смайли.

– Не знаю, – спокойно ответил Кардью. – А когда не знаю, то храню обычно молчание. Но уж коль скоро вы были так любезны и обратились ко мне, то скажу, что ангелов мне встречать не доводилось и Стелла Роуд не составляла исключения.

– Но разве не играла она ведущей роли в благотворительных делах?

– Конечно, конечно.

– И разве не поощряла и других споспешествовать?

– О да. Работница она была хорошая.

Молча шагали они рядом. Тропинка лугом спускалась к воде, поворачивала, шла берегом. Речка пряталась в спутанных порослях дрока и боярышника, кроющих оба берега. За рекой стоял недвижный ряд вязов, а за ними рисовались знакомые очертания Карна.

– Больше у вас нет ко мне вопросов? – неожиданно осведомился Кардью.

– Есть, – ответил Смайли. – Наш редактор была очень обеспокоена письмом, полученным от миссис Роуд накануне ее смерти, В нем содержалось как бы… обвинение. Мы переда ли письмо полиции. Но мис Бримли упрекает себя в том, что не смогла помочь миссис Роуд. В таком самоупреке, возможно, нет логики, но тем не менее мисс Бримли страдает. Я бы хотел быть в состоянии заверить ее, что между смертью Стеллы Роуд и письмом нет связи. И в этом еще одна причина моего к вам визита…

– Кого же обвиняло письмо?

– Ее мужа.

– Я бы сказал вашей мисс Бримли,– медленно, с нажимом проговорил Кардью, – что ей совершенно не в чем себя упрекать.