"Русь и Орда Книга 2" - читать интересную книгу автора (Каратеев Михаил Дмитриевич)

Глава 37

Без всяких происшествий доехав до своего улуса, Карач-мурза был немало удивлен, увидев здесь такое многолюдное стойбище. Заметная издалека, синяя юрта с драконами была ему хорошо известна, а потому он сразу догадался, кто является его главной гостьей.

Это открытие ему приятно польстило. Он неоднократно видел Тулюбек-ханум в Сарае и раза три даже беседовал с нею на празднествах, которые устраивались во дворце Азиза-ходжи. Она всегда бывала к нему благосклонна, и он платил ей чувством почтительной симпатии. Услыхав от Рагима, что хатунь уехала из Сарая с ханом Айбеком, он был уверен, что она, согласно обычаю, почти не знавшему исключений, решила стать его женой. Почему же теперь она здесь, в Карачеле?

Чтобы получить точный ответ на этот вопрос и узнать все новости, Карач-мурза, не вступая ни с кем из встречных в разговоры и лишь короткими кивками головы отвечая на приветствия узнавших его воинов,– направил коня прямо к тому шатру, над которым развевался бунчук Кинбая.

Старый богатырь,– друг и побратим Никиты,– был еще бодр и крепок. Только лишь веточки морщин у глаз да короткая, почти белая борода говорили о его возрасте. Он знал Карач-мурзу со дня рождения и был его первым наставником в воинской практике Орды, но служба была службой: при виде вошедшего царевича он вскочил с места, поспешно надел на бритую голову тюбетейку и хотел опуститься на колени. Но Карач-мурза, искренне любивший старика, не дал ему этого сделать и, быстро шагнув вперед, крепко его обнял.

*У татар считалось неприличным разговаривать с начальником или старшим с непокрытой головой.

– Да хранит тебя Аллах, атай,– сказал он.– Рад видеть тебя в добром здоровье.

– Аллах велик и милостив, благородный оглан. Пусть же не будет такого дня, когда Он окажет кому-нибудь больше благоволения, чем тебе. Я тоже рад видеть тебя здоровым и веселым. Была ли удачной твоя поездка и не случилось ли с тобой чего-нибудь плохого в дороге?

– Все было хорошо, атай, и поездка моя была удачной. Но вот вижу, что, пока я находился в отъезде, не все шло удачно в Орде.

– Ты говоришь о том, что случилось в Сарае, оглан?

– Да. И прежде всего хочу поблагодарить тебя: ты действовал как мудрый начальник и верный друг.

Твои слова наполняют мое старое сердце радостью, милостивый оглан. Я всегда старался хорошо служить твоему почтенному отцу и тебе.

– Я это знаю, атай, и никогда этого не забуду. Но расскажи сейчас, что происходит здесь? Подъезжая, я видел юрты Тулюбек-ханум и хана Айбека. Для меня это большая честь. Но что привело их сюда?

Ты хочешь знать то, что мне известно, или то, что я думаю?

– И то и другое. Говори сначала, что тебе известно.

– Мне известно, что когда изменники, да покарает их справедливый Аллах, покончили с великим ханом Азизом-ходжой и бросились искать Тулюбек-ханум, – ее во дворце не оказалось. Говорят, что среди вельмож, участвовавших в заговоре, был один, который, зная, что хан Джанибек приказал перебить всю семью Азиза-ходжи, захотел спасти Тулюбек-ханум. В то время, когда другие убивали великого хана, он вывел ее, переодетую воином, из дворца и помог ей добраться до стойбища хана Айбека. На следующий день, пользуясь тем, что в городе шли расправы и грабежи, он сумел отправить туда же ее походную юрту, некоторые вещи и тех слуг, в преданности которых не могло быть сомнений.

– А ты не знаешь имени этого вельможи?

– Не знаю, оглан. Но кто бы он ни был, да воздаст ему Аллах за это доброе дело.

– Да будет так. Но рассказывай, что было дальше?

*Атай (ата) – отец, папаша,– почтительное обращение к старшему по возрасту и уважаемому человеку.

– Я ничего не знал о случившемся в Сарае, пока ко мне не приехал гонец от нового хана. Что он мне говорил и что я ему ответил, тебе уже рассказал Рагим. Как только этот гонец крылся из виду, я приказал тумену готовиться в поход, а сам поскакал к хану Айбеку, чтобы узнать, что он будет делать. Он кочевал в трех фарсахах от нас, и через час я уже был там. Хан мне сказал, что в его стойбище находится Тулюбек-ханум и что он, вместе с нею, решил уходить в свой улус. До Миаса нам было почти по дороге, и мы сговорились двигаться вместе. В тот же день мы выступили, и путь наш, благодарение Аллаху, был благополучен. На походе хатунь два раза милостиво беседовала со мной и расспрашивала о тебе, оглан. Всю дорогу она выглядела совсем здоровой, но когда нам оставался один переход до Карачеля, она позвала меня и сказала, что совсем разболелась, а потому не может продолжать путь с Айбек-ханом. Она выразила желание остаться у нас, пока ее здоровье не поправится, и спросила – думаю ли я, что тебе будет неприятно, если она поставит свою юрту возле Карачеля? Я ответил, что этого не думаю и, наоборот, уверен в том, что ты будешь рад оказать гостеприимство вдове своего бывшего повелителя.

– Ты ответил правильно,– одобрил Карач-мурза.-Дальше!

– Когда она объявила о своем решении Айбек-хану, он казался очень рассерженным и мне сказал, что должен тоже задержаться здесь, со своим туменом, пока хатунь не выздоровеет и не сможет ехать с ним дальше. На следующий день мы пришли сюда и стали лагерем. Вот все, что я знаю, оглан.

– Так… Ну, а теперь скажи, что ты думаешь?

– Я думаю, что хатунь Тулюбек не хочет продолжать путь с ханом Айбеком и не хочет ехать в его улус.

– Как? Разве она не будет его женой? Хан Айбек говорил мне об этом, как о решенном деле, я никогда не слыхал, чтобы хатунь это подтвердила.

– Но ведь, бежав из Сарая, она сама отправилась к нему стойбище!

– А куда еще она могла отправиться? У нее тогда не было выбора: она знала, что Айбек-хан, как брат убитого Азиза-ходжи, никогда не покорится хану Джанибеку и будет уходить. А на верность других темников она не могла надеяться. Это истина. Ну, что же, атай, посмотрим, что дальше. Так ты говоришь, хан Айбек был очень рассержен?

– Да, оглан. Это все заметили, а не только я.

– Я вот что думаю, атай: настают плохие времена, и кто знает, что еще может случиться? О праве и справедливости в Орде забыли, и все теперь решает сила. А потому нам следует как можно скорее собрать второй тумен.

Твоими устами говорит мудрость, оглан. Из одного волоса не совьешь аркана.

– Ты будешь командовать этим туменом.

– Да вознаградит тебя Аллах за эту новую милость, благородный оглан! Я так же верно буду служить тебе темником, как служил десятником, сотником и тысячником.

– Хватит у нас людей и лошадей?

– Лошадей хватит, а людей будет маловато.

– Найдем! Сейчас в Сарае и в степях, вокруг него, есть много хороших воинов, которые не хотят служить новому хану и пойдут к нам. Надо только послать туда надежного и ловкого человека, чтобы вербовать их и направлять сюда.

– Это будет сделано, оглан. Пошлю Рагима.

– Пошли немедля, атай. В помощь себе пусть возьмет десятка два людей по своему выбору. И Рагиму скажи, что если он быстро и хорошо справится с этим делом,– будет сотником в новом тумене.

– Это для него большая честь, пресветлый оглан.

– Он ее достоин.

– А сколько людей он должен собрать, оглан?

– Чем больше, тем лучше. Если будет очень много, составим и третий тумен. Ведь они почти все придут на своих лошадях и с оружием. А пастбищ и запасов у нас хватит.

– Будут ли еще какие-нибудь приказания, оглан?

– Нет, атай, это все. Прикажи ставить мой шатер рядом с шатром хатуни.

– Я ждала тебя, оглан, и твой приезд принес мне большую радость,– говорила Тулюбек-ханум, когда вечером того же дня, приведя себя в порядок после дальней дороги, Карач-мурза явился приветствовать свою высокую гостью.– Мне нужно о многом поговорить с тобой.

– Я слушаю тебя, благороднейшая ханум.

– Нет, не сегодня. Это будет важный и долгий разговор. Ты пока отдохни и осмотрись… Тогда ты и сам поймешь многое. А сейчас только скажи мне: я не причинила тебе неудовольствия своим приездом?

Ты им осчастливила, ханум, своего верного слугу, недостойного такой высокой чести!

– И ты не оставишь без помощи и защиты бедную вдову? – спросила хатунь, томно прикрывая глаза пушистыми ресницами.

– Приказывай, ханум, и располагай мною. Я сделаю все, что в моих силах для того, чтобы угодить тебе и оградить твою безопасность, если кто-нибудь осмелится на нее посягнуть.

– Но ты, оказывая мне покровительство, можешь навлечь на себя гнев нового повелителя Золотой Орды.

– Я никогда не признаю своим повелителем этого подлого шакала и не боюсь его гнева,– с достоинством ответил Карач-мурза.

– Кому же ты будешь теперь служить?

Никому, пока не увижу на престоле великих ханов достойного человека.

– А если достойному человеку нужна будет помощь, чтобы взойти на этот престол?

– Ты говоришь о хане Айбеке, хатунь? – без обиняков спросил Карач-мурза, которому показалось, что он понял, куда клонит Тулюбек-ханум. Но она звонко расхохоталась, вся заискрившись при этом нежной, всепобеждающей прелестью шаловливой девочки.

– Чему ты смеешься, ханум? – с удивлением спросил Карач-мурза, смутно чувствуя, что эта женщина ведет какую-то свою, до конца продуманную линию и вместе с тем почти сознательно, с возрастающей легкостью поддаваясь ее обаянию.

– Как же мне не смеяться, оглан! Это Айбек-то достойный хан?!

– Я назвал его имя, ханум, потому что думал…

– Я знаю, что ты думал и что думают и говорят другие. Но я тебе,– пока только одному тебе,– скажу: я никогда не буду женою Айбек-хана.

– А он это знает, ханум?

– Он надеется на мое согласие. Я ему ничего не обещала, о пока не сказала и «нет». Для того чтобы сказать такому человеку «нет», надо иметь уверенность в том, что он не сможет увезти меня силон. А у меня такой уверенности до сих пор не было.

– А теперь, ханум?

– Теперь она появляется, благородный оглан,– с завораживающей улыбкой ответила Тулюбек-ханум.

Карач– мурза хорошо знал Айбек-хана, ибо не раз встречался с ним в Сарае, в то время когда оба они служили у великого хана Азиза-ходжи. Последний, умудренный горьким опытом многих своих предшественников, младшему брату не доверял и, не приближая к себе, держал его на должности обыкновенного темника, так что по положению они с Карач-мурзой были равны. Между ними не существовало дружбы или какой-либо близости, но не было и вражды.

Однако сегодня, когда, выйдя от Тулюбек-ханум, Карач-мурза отправился в шатер к Айбеку, встреча их оказалась довольно натянутой, Айбек, как брат великого хана, считал себя выше Карач-мурзы, но в то же время сознавал, что последний является здесь хозяином, а сам он – незваным гостем. Кроме того, смутно чувствуя, что Тулюбек-ханум не без каких-то своих причин пожелала остановиться в этом улусе и дождаться приезда Карач-мурзы,– он уже начинал ревновать ее.

После разговора с хатунью Карач-мурза, со своей стороны, понимал, что в будущем ему едва ли удастся избежать столкновения с Айбек-ханом, и уже был настроен, по отношению к нему, неприязненно. Но долг гостеприимства обязывал это скрывать, а потому, войдя в шатер, он сказал:

– Да будет к тебе милостив Аллах, благородный хан! Был ли благополучен твой путь сюда и не испытываешь ли ты сам или твои люди каких-либо неудобств или лишений на моей земле?

– Благодарю тебя, почтенный оглан, да не обойдет и тебя Аллах своими милостями! Путь мой был вполне благополучен, и я бы давно находился в своем улусе, если бы не заболела Тулюбек-ханум. Я оказался у тебя непрошеным гостем не по своей охоте.

– Ты оказал мне большую честь, и не будем больше говорить об этом. Надеюсь, что твоим воинам тут отведены удобные места для стоянки, а твоим лошадям хорошие пастбища?

– Эмир Кинбай о нас позаботился, оглан, и мы ни в чем не испытываем нужды. Я надеюсь, что нам не придется долго злоупотреблять твоим гостеприимством: как только выздоровеет хатунь, мы немедленно тронемся в путь.

– И ты, и Тулюбек-ханум мои гости. Каждый из вас может оставаться здесь, доколе захочет, и никто не уедет отсю -да раньше, чем сам того пожелает.

– Что ты хочешь этим сказать, оглан? – подозрительно спросил Айбек, не вполне понявший фразу Карач-мурзы, о почувствовавший в ней какой-то скрытый смысл.

– Я хочу сказать, хан, что законы гостеприимства для меня священны и я в нем никому не откажу, как и удерживать никого не стану против воли.

Айбек– хан, не отличавшийся гибким умом, и теперь не уловил сущности сказанного, но, поглядев на Карач-мурзу и увидев на его лице благодушную улыбку, он успокоился и примирительно сказал:

– Я понимаю тебя, оглан. И если бы не нужно было спешить, я бы и сам с охотою погостил у тебя подольше. Нас гонит отсюда не наша воля, а приближающаяся зима. А потому как только Тулюбек-ханум скажет, что она может ехать,– мы поедем.

– Я рад, что мы поняли друг друга, благородный хан,– с неуловимой для Айбека насмешкой в голосе ответил Карач-мурза.– Я именно это и хотел сказать.