"Подмененная" - читать интересную книгу автора (Карр Филиппа)

ШАНТАЖ

В доме царило возбуждение. Я часто беседовала с миссис Эмери — было очень уютно сидеть в ее комнате и болтать о всяких домашних делах, попивая чай, налитый в одну из ее особых чашек.

Миссис Эмери хорошо разбиралась в происходящем. Однажды она сказала:

— В эти дни мистер Лэнсдон особенно занят. Мы с мистером Эмери… ну, мы же интересуемся политикой… так мы держим пальцы скрещенными за мистера Лэнсдона.

— Но почему?

— Сейчас происходит смена кабинета министров, верно? А поскольку его партия у власти, кто знает…

Думаю, мистер Лэнсдон годится на самый высокий пост. Эмери считает — министра внутренних дел.

— Значит, мистер Эмери полагает, что мистер Гладстон останется у власти?

— О да. Теперь, когда мистер Дизраэли потерял жену, консерваторы уже не те. Думаю, всякому мужчине нужно, чтобы его поддерживала женщина.

— Я не так уверена в этом. Кое-чего серьезного он смог достичь и после ее смерти. Может случиться так, что теперь, когда ее нет, он полностью отдастся политике. Что вы скажете по поводу установления контроля над Суэцким каналом, объявления королевы императрицей Индии, хитроумного предотвращения войны с русскими и завоевания Кипра для империи? Все это Дизраэли сделал после смерти жены.

— Да, но он уже никогда не был счастлив, а мужчина нуждается в счастливой семейной жизни. Взять хоть мистера Лэнсдона… — Она печально покачала головой.

Я подумала: «Они знают о нас все: об отношениях между Бенедиктом и Селестой, о том, что Бенедикт по-прежнему оплакивает мою мать, о нашей с Патриком расстроенной помолвке».

— Без толку убиваться о прошлом, — сказала миссис Эмери. — Ваша дорогая матушка умерла, что, конечно, очень прискорбно. Если бы она была жива, все было бы по-другому. Нынешняя миссис Лэнсдон… она старается. Она бы подошла ему, если бы он допустил ее. А он живет прошлым.

— Возможно, со временем…

— Со временем… Это нас всех спасает. Без толку горевать о своих бедах, мисс Ребекка, я всегда это говорила. А если мистер Лэнсдон получит пост в кабинете, то это будет чудесно. Мы с Эмери были бы довольны.

— Да, — сказала я. — Хотелось бы…

Она выжидающе смотрела на меня, но я не закончила фразу.

Миссис Эмери молчала. Она многое понимала и в конечном итоге заботилась о всей семье. Она действительно хотела бы видеть Бенедикта членом правящего кабинета, счастливым в семейной и общественной жизни; ей хотелось, чтобы я оправилась от душевных ран и вышла замуж за достойного человека.

И она, и Эмери хотели бы, чтобы все складывалось счастливо и удачно.

Бенедикт с Селестой находились в Лондоне. Несколько раз приезжал Оливер Джерсон, но оставался ненадолго. Он сообщил мне, что мистер Лэнсдон очень занят в палате общин и поэтому всеми деловыми вопросами приходится заниматься ему.

Я была рада слышать смех Белинды. Казалось, она и в самом деле обо всем забыла. Ли сказала, что девочка никогда не вспоминает о происшествии, спокойно спит, в общем, опять стала самой собой.

Когда я вошла в детскую, чтобы пожелать им спокойной ночи, Белинда вдруг обняла меня за шею и крепко прижала к себе:

— Я люблю тебя, милая, дорогая сестра Ребекка.

Такие выражения чувств со стороны Белинды были редки и очень радовали меня.

Я подошла к кровати Люси. Она тоже обняла меня.

Но она это делала часто.

— Я тоже люблю тебя, Ребекка, — сказала она.

Я была очень довольна.

Это случилось спустя несколько дней. Миссис Эмери удалилась в свою комнату, чтобы, как она говорила, вытянуть ноги хоть на несколько минут. Не знаю, чем занимался мистер Эмери, может быть, отдыхал. В общем, дом был погружен в дремоту.

Я поднялась по лестнице и, проходя мимо запертой комнаты, услышала какой-то неясный звук. Я тихонько подошла к двери и прислушалась.

У меня по спине побежали мурашки. Бенедикт находился в Лондоне, миссис Эмери — в своей комнате, но я чувствовала, что за запертой дверью кто-то есть.

В комнате мамы все осталось по-прежнему: щетки для волос, зеркало, одежда. Вероятно, мне почудилось. Но я продолжала стоять и прислушиваться. И тут вновь раздался легкий шелестящий звук.

Я задрожала. Неужели мертвые действительно могут возвращаться? Однажды у меня уже было такое ощущение, будто мама явилась ко мне. Тогда мне показалось, что она просила меня позаботиться о Люси. Показалось? Игра воображения? У меня всегда было живое воображение. Меня интриговала история леди Фламстед, которая являлась, чтобы утешить ребенка, которого не видела при жизни. Возможно, если люди оставляют в этом мире кого-то дорогого, они возвращаются сюда. Моя мама оставила Бенедикта и меня.

Я знала, как сильно она любила его, а до их свадьбы смыслом ее жизни была я.

Все эти мысли мелькали у меня в голове, пока я неподвижно стояла, дрожа от волнения и испуга.

Я осторожно повернула ручку двери. Дверь была заперта. Но я была уверена, что там кто-то находился.

Я постояла еще несколько секунд, а затем быстро и бесшумно побежала в комнату-миссис Эмери.

Я постучала в дверь. Некоторое время никто не отвечал, потом раздался сонный голос:

— Кто там?

Я вошла. Миссис Эмери дремала возле очага и теперь изумленно смотрела на меня.

— Извините, что беспокою вас, миссис Эмери, но мне кажется, что в запертой комнате кто-то есть.»

Она непонимающе глядела на меня, явно не до конца проснувшись.

— В запертой комнате… — повторила она.

— Да. Я отчетливо слышала какой-то звук.

Теперь она окончательно проснулась:

— О нет, мисс Ребекка. Вам наверняка показалось.

Разве что мистер Лэнсдон неожиданно вернулся домой и никто его не слышал.

— Мне и самой не верится. Ваш ключ на месте?

Она вскочила, тревожно осмотрелась, направилась к столу, открыла ящик и с триумфом продемонстрировала ключ.

— В таком случае, это мистер Лэнсдон. Я попробовала открыть дверь, но она оказалась заперта.

— Вы ведь не окликали его, правда? Ему бы это не понравилось. Он не любит, когда его беспокоят.

— Нет, я молчала. Я сомневаюсь, что это он.

— Поднимусь в его комнату и посмотрю, там ли его вещи. Если бы он приехал, мы бы услышали. Сразу начинается такая суматоха.

— Давайте поднимемся, миссис Эмери. Возьмите с собой ключ. Мы откроем комнату. Может быть, кто-то проник туда.

Она угрюмо кивнула. Но для начала мы прошли в комнату Бенедикта. Там не было никаких признаков его приезда. Миссис Эмери стало явно не по себе.

— Я должна своими глазами удостовериться в том, что там никого нет, миссис Эмери, — сказала я.

— Тогда вперед, миссис Ребекка.

Мы Подошли к комнате, и она отперла дверь. От изумления у меня перехватило дыхание. За небольшим письменным столом у окна сидел Оливер Джерсон. У его ног стояла металлическая шкатулка, и он, видимо, просматривал какие-то бумаги, находящиеся там.

Выпрямившись, он изумленно взглянул на нас.

— Значит… — пробормотала я. — Это вы тут…

— Мисс Ребекка…

Судя по всему, он был поражен не меньше нас. Мне показалось, что из-под его бронзового загара проступила бледность. Я спросила:

— Что вы здесь делаете? Сюда никому нельзя заходить. Как вы попали сюда?

Он улыбнулся мне, вновь превратившись в очаровательного, галантного Оливера Джерсона. Сунув руку в карман, он достал ключ.

— Но существуют всего два ключа. Один из них у миссис Эмери.

— Это второй ключ, — сказал он.

— Мистера Лэнсдона? Он дал его вам?

— Я должен забрать кое-какие бумаги и отвезти ему.

— Бумаги? — спросила я. — Но это комната моей матери.

— Он хранит здесь кое-какие бумаги… весьма важные. Он попросил меня отыскать их и привезти ему.

— О, — произнесла я несколько разочарованно.

Зато миссис Эмери оживилась — Вы выглядели очень встревоженной, — сказал он. — Вы решили, что здесь привидение?

Миссис Эмери сказала:

— Мистер Лэнсдон требует держать эту комнату постоянно запертой. Он единственный, кто сюда заходит. Не знаю уж, как он вам доверил…

— Он не подумал, что это так важно. Он пришел к выводу, что мой приезд не вызовет особого любопытства. В общем-то, я почти закончил.

— Вы привезли с собой какой-нибудь багаж, мистер Джерсон? — спросила миссис Эмери. — Я позабочусь о комнате.

— Не беспокойтесь, пожалуйста Я всего лишь должен забрать бумаги и вернуться с ними. Они нужны срочно.

— Но перед тем как отправляться в Лондон, вы, наверное, перекусите.

— По пути я заскочил в таверну и съел сэндвич и выпил эля. Я очень спешил.

— А как вы попали в дом?

— Задняя дверь была открыта, а так как в доме никого не было видно, я сразу взялся за дело. Я знал, где искать — Ну, чем-нибудь мы вас обязательно угостим.

Чашечку чая… или еще что-нибудь?

— Как это мило с вашей стороны, миссис Эмери.

Вы всегда заботитесь о других. Я не раз говорил миссис Лэнсдон, что вы просто сокровище. Но задерживаться я не могу, очень спешу. Мне нужно возвращаться в Лондон.

Он стал укладывать в папку какие-то бумаги.

— Вы нашли то, что искали? — спросила я.

— О да.

— Вы так спешите?

— К сожалению, да. Мистер Лэнсдон бывает очень нетерпелив.

— Белинда будет расстроена.

Джерсон приложил палец к губам — Т-с-с! Ни слова ей, иначе я буду сурово наказан в следующий раз, который, надеюсь, вскоре наступит.

Он тепло улыбнулся мне:

— Как ни жаль, но приходится уезжать. Простите за доставленное вам беспокойство.

— Чашечку чая приготовить недолго, — сказала миссис Эмери — У меня уже чайник закипает.

— Миссис Эмери, вы добрый ангел и настоящее сокровище, но долг превыше всего.

Сложив бумаги в папку, он вышел из комнаты, запер дверь и положил ключ в карман.

— До свидания, — сказал он и ушел.

Миссис Эмери сказала:

— Ну, после этого добрая чашка чая никак не помешает. Вы и впрямь меня напугали, мисс Ребекка.

— У меня самой чуть волосы дыбом не встали, когда я услышала этот звук.

— Я думаю! Хорошо, что никто из служанок ничего не слышал. Уж тут не обошлось бы без истерики, могу вас уверить.

— К счастью, все разъяснилось.

Мы прошли в ее комнату — До чего он все-таки приятный молодой человек, — сказала миссис Эмери, посматривая на меня. — Всегда улыбнется, приветливое слово найдет и к детишкам относится не хуже, чем мы. А они в него просто влюблены.

— Да, — согласилась я, — особенно Белинда.

— Бедная малютка! Когда она приехала сюда, то выглядела совсем неважно. — Пристально взглянув на меня, миссис Эмери добавила:

— Похоже, он и с вами очень вежлив.

На ее губах появилась легкая улыбка. Видимо, она подумала, что решение моих проблем может быть связано с Оливером Джерсоном.

Примерно через неделю после этого в Мэйнорли приехал Бенедикт. Вместе с ним появился Оливер Джерсон.

Они пробыли в доме минут двадцать, когда все и началось.

Бенедикт находился в своем кабинете, а дети занимались в классной комнате. Белинда была очень взволнована появлением Оливера Джерсона, предполагая, что, как обычно, мы вместе отправимся на верховую прогулку.

Я поднималась по лестнице, когда из кабинета раздались чьи-то гневные возгласы. Остановившись, я услышала слова Бенедикта:

— Уходи! Уходи немедленно! Убирайся из этого дома!

Я замерла в испуге, решив, что эти слова обращены к Селесте. И тут послышался голос Оливера Джерсона:

— Не воображайте, что вы имеете право говорить со мной подобным образом. Я слишком много знаю.

— Наплевать мне на то, что ты знаешь. С тобой все покончено. Что-нибудь неясно? Убирайся!

— Послушайте-ка, вы просто не можете так поступить, — сказал Оливер Джерсон. — Не думайте, что я кротко удалюсь. Вы не можете себе этого позволить, мистер Бенедикт Лэнсдон. Повторяю, я знаю слишком много.

— Меня не интересует, что ты знаешь. Я не желаю тебя видеть здесь. Должно быть, ты сошел с ума, если решил, что меня можно шантажировать.

— Лучше бы вам не держаться столь надменно. Я не прошу ничего особенного: после этого брака — партнерство. Для вас это тоже будет выгодно. Это даст вам возможность держаться подальше от скользких дел.

Они, знаете ли, могут повредить политическому имиджу. Некоторые вещи необходимо скрывать. Скажем, » Дьявольская корона «, а? Нехорошо получится…

Мистер Бенедикт Лэнсдон — владелец клуба с самой дурной репутацией в городе. Ведите же себя разумно.

— Я не позволю своей падчерице выйти за тебя замуж, чем бы ты мне ни угрожал Я не могла бы стронуться с места, даже если бы захотела. Разговор шел обо мне. Я пыталась успокоиться. Было жизненно важно понять, что там происходит.

— А если бы Ребекка знала, кем ты на самом деле являешься, у тебя не осталось бы даже намека на шанс, — продолжал мой отчим.

— Она знает меня достаточно хорошо.

— Но ей ты рассказывал далеко не обо всем.

— Это всего лишь вопрос времени, Я уже почти добился своего, и она готова пренебречь вами. Подумайте еще раз.

— Я уже сказал, что не допущу этого.

— Но разве решает не она?

— Я являюсь ее опекуном и запрещу ей. Я не сомневаюсь в том, что ты обворожительный кавалер, и на случай, если у тебя не выгорит с Ребеккой, ты уже положил глаз на Белинду. Но ее тебе придется ждать долго. Знаешь, выброси-ка все это из головы.

Ты больше ногой не ступишь в мой дом. Я слишком много знаю о тебе, а теперь, когда ты взялся за шантаж, тебе пришел конец.

— Вы не можете сделать этого, Лэнсдон. Подумайте, что это будет значить. Это положит конец политическим амбициям вашего дедушки. Неужели вы ничему не научились у него? Та же» Дьявольская корона «.

Прямо-таки проклятье.

— Как… как ты сумел?

— Как я сумел все выяснить? Какая разница!

Подумайте еще раз. Вам следует соблюдать осторожность. Знаете ли, лучше уж стать моим тестем, чем позволить, чтобы некоторые сведения всплыли на поверхность.

— Убирайся из этого дома!

— Вы считаете, что меня можно выпроваживать подобным образом? А что с моими контрактами?

— Все дела уладят юристы.

— Не думайте, что я покорно уйду.

— Мне неважно, в каком настроении ты уберешься отсюда, лишь бы убрался.

— Это еще не конец, Бенедикт Лэнсдон.

— Это конец нашего союза, Оливер Джерсон.

Я поняла, что сейчас дверь откроется, и поспешила подняться по лестнице. Осторожно выглянув с площадки, я увидела, как Оливер Джерсон бегом спускается по лестнице.

Я все еще стояла там, ошеломленная и ничего не понимающая, когда поднявшийся Бенедикт заметил меня.

— Ребекка! — сказал он, и я поняла, что он почувствовал: по крайней мере, часть из сказанного я слышала. — Ты подслушивала!

Я не решилась отрицать это.

— Пойдем в мой кабинет, — сказал он. — Нам пора поговорить.

Я последовала за ним. Закрыв дверь, он несколько секунд стоял и изучающе смотрел на меня. Затем он произнес:

— Садись. Многое ли ты слышала?

— Я слышала, как он угрожал вам» требовал какого-то партнерства… что-то говорил о женитьбе на мне.

Он сказал:

— Как ты можешь выйти замуж за такого человека?! Ты случайно не влюблена в него?

Я покраснела:

— Нет. Конечно, нет.

— Ну, слава Богу. Я не знал, что и думать по этому поводу. Вы много бывали вместе. Все эти прогулки с детьми… ухаживание.

— Вы… заметили это?

— Безусловно.

— Я удивлена. Я думала, вы вообще не замечаете нашего присутствия.

— Белинда — моя дочь. Ты — моя приемная дочь.

Я за тебя отвечаю Конечно, в тебе я уверен. Я могу осуждать только самого себя за то, что пустил Джерсона в этот дом.

— Как я понимаю, он тесно сотрудничал с вами.

То, что он появлялся в доме, было естественно.

— Когда он начал так усиленно ухаживать за тобой, у меня появились кое-какие догадки.

— Наверное, он хотел быть полноправным участником ваших дел и решил, что, женившись на мне, без труда добьется этой цели.

— Совершенно верно.

— Некоторое время назад он действительно делал мне предложение. Я отказала ему.

— Он настолько самоуверен, что решил, будто это всего лишь вопрос времени.

— Он ошибался.

— Рад это слышать. Есть в нем некоторое поверхностное обаяние. Мне следовало раскусить его раньше.

Когда я заявил ему о том, что никогда че позволю тебе выйти за него замуж, он, по-моему, потерял голову.

Увидев, что все его хитроумные планы проваливаются, он решил шантажировать меня. Ты сама это слышала.

Должно быть, ты правильно оцениваешь ситуацию — особенно в том, что касается лично тебя — Я потрясена. Не знаю, что и думать.

— За всеми его ухаживаниями ты не разглядела истинной цели.

— Меня больше всего удивляет, что вы замечали все это.

— Ты считаешь меня слепым?

— В отношении семьи — да. Во всех остальных вопросах вы весьма проницательны.

— Больше всего меня заботит твое благо. Тебя оставила на мое попечение… — он слегка запнулся, — твоя мать, Я рассматриваю это как завещание. Мне известно, что ты с неприязнью относилась ко мне с того самого дня, как мы поженились. Я пытался понять это. Анжелет объясняла мне, что ты росла без отца и оттого вы были особенно привязаны друг к другу. Ты не хотела никаких изменений в своей жизни. Мы никогда не ладили, верно? А потом… она умерла.

Он отвернулся, и я сказала:

— Я все понимаю. Я тоже потеряла ее.

— Она была для меня… всем.

Я кивнула:

— Между нами существует враждебность. Мне этого вовсе не хотелось.

— Теперь я понимаю это.

Сейчас передо мной стоял совершенно другой человек. Я и не думала, что он может быть таким ранимым.

Возможно, он был жестким, безжалостным человеком, но у него были свои слабости, и он действительно любил мою мать и нуждался в ней. Он нуждался в ней и сейчас.

Мне было печально и одиноко. Я так же, как и он, потеряла ее. Потом я надеялась, что у меня сложится счастливая жизнь с Патриком, но теперь я потеряла и его.

— Мы с тобой должны стараться помогать друг другу, а вместо этого… — Некоторое время он молчал, а затем продолжил:

— За все годы у нас с твоей матерью произошла одна-единственная ссора — из-за этих клубов. Когда я унаследовал их от своего дедушки, Анжелет была категорически против. Она просила меня избавиться от них. Я должен был послушаться ее. Это единственный раз, когда я с нею не согласился. Она знала моего дедушку. Он был авантюристом. Все говорили, что я похож на него, но я считал, что между нами есть разница. Следовало послушаться ее и давным-давно избавиться от них.

— Я кое-что услышала… это «Дьявольская корона»? — сказала я.

— Да. Я подумал о том, чтобы приобрести ее.

Джерсон считает, что я уже приобрел ее. Все-таки он знает меньше, чем ему кажется. Не представляю, откуда ему столько известно о моих делах.

Неожиданно я кое-что вспомнила и задала вопрос:

— Вы держите секретные бумаги в запертой комнате?

— Да, — ответил Бенедикт — Значит, это не совсем святилище. Я считала, что вы сохраняете комнату в таком виде, потому что…

— Это было так, — признался он. — А потом мне показалось, что здесь самое подходящее место для хранения подобных документов.

К своему удивлению, я поняла, что это даже забавляет меня. Это был очень типичный для него поступок: погруженный в пучину переживаний, он, тем не менее, не забывал и о таких вещах. Создав в ее память святилище, он использовал его для хранения важных документов. Мне показалось, что я вижу, как моя мама, снисходительно улыбаясь, шепчет: «Что делать, уж таков Бенедикт». Я сказала:

— Вы держали здесь очень важные документы и все же позволили Оливеру Джерсону приблизиться к ним.

Он изумленно посмотрел на меня и возразил:

— Нет, никогда.

Я продолжила:

— Он был в запертой комнате.

— Когда?

— Не так давно. Я услышала там какой-то шум и заставила миссис Эмери воспользоваться ее ключом.

Мы вошли туда и увидели, что он просматривает бумаги… у бюро. Он сказал, что вы дали ему свой ключ.

Бенедикт недоверчиво посмотрел на меня:

— Должно быть, он как-то сумел добраться до ключа миссис Эмери.

— Нет. Ее ключ был у нее. Именно им и открыли дверь. Он заперся изнутри.

— Я не могу в это поверить. Я никогда не снимаю ключ с моей цепочки для часов.

— Во всяком случае, он не пользовался ключом миссис Эмери.

— Я поражен, Ребекка. Не представляю, как это могло случиться. Существуют только два ключа.

— Получив на время один из них, Джерсон мог сделать дубликат.

— Да, вполне возможно. Наверное, он украл один из ключей.

— Это единственное разумное объяснение.

— Значит, он изучал бумаги…

— Это имеет какое-то отношение к шантажу?

Бенедикт встряхнул головой:

— Теперь ты уже знаешь так много, что стоит рассказать остальное. Эти клубы, основанные моим дедушкой, которыми он руководил много лет, принесли ему огромное состояние. Он был умным человеком и любил риск. Жизнь без риска была бы слишком пресна для него. Ему нравилось это занятие. Некоторые могли бы назвать его мошенником… но большинство любило его. Я понял, что мы с ним разные люди.

Я помельче калибром. Некоторые его качества я унаследовал, но не все. Ты знаешь, каковы мои политические амбиции. Они для меня гораздо важнее, чем состояние, получаемое от сомнительных предприятий.

С некоторых пор я начал избавляться от этих клубов, чтобы полностью сосредоточиться на политике. Как тебе известно, я сделал состояние на золотом руднике.

Я и сейчас владею там долей. Деньги для меня не проблема. Меня искушала только мысль о приумножении богатства. Теперь я следую совету, который когда-то давно дала мне Анжелет. Я полностью порву все связи с клубами. Это Джерсону неизвестно. Некоторое время он работал у меня. Он очень честолюбив. Он хочет получить значительную долю, став моим партнером… ну, это ты слышала.

— А эта попытка шантажа не сможет повредить вам?

— «Дьявольская корона», которую я подумывал приобрести, — необычный ночной клуб. Судя по всему, там происходят очень неприятные вещи. Мне кажется, это притон торговцев наркотиками. Именно потому я и решил расстаться с этой идеей.

— Значит, вы ни в чем подобном не замешаны?

— И не собираюсь быть замешанным. Я не буду приобретать «Дьявольскую корону».

— Но тогда угрозы Оливера Джерсона беспочвенны. Он не сумеет выдвинуть никаких обвинений.

— Ну, в таком случае он просто напомнит людям о моих связях с этими клубами.

— И это повредит вам?

— Возможно, если я стану членом кабинета.

— Итак, вы считаете необходимым покончить с этим?

— Мне давно следовало послушаться твою мать.

Как я рад, что у тебя с ним нет серьезных отношений!

— Я никогда не собиралась выходить за него замуж, но если бы…

— О да, — сказал он, слабо улыбнувшись. — Ты отвергла бы мой совет. Я предвидел возможный конфликт и теперь очень доволен, что нет необходимости об этом беспокоиться.

— Но если бы я решила выйти замуж…

Он улыбнулся шире:

— То не стала бы слушать меня.

— Этот вопрос я собираюсь решать сама.

— Но если бы твой выбор пал на неподходящего человека, такого, как Оливер Джерсон, я сделал бы все, что в моих силах, чтобы предотвратить этот брак… потому что я чувствую, что именно этого ожидала бы от меня твоя мать. Хотелось бы мне…

Я смотрела на него, ожидая продолжения — Хотелось бы мне знать, откуда у Джерсона этот ключ. Не могу выразить, как я рад, что между вами ничего нет. Больше всего меня радует именно это.

Он говорил всерьез. Я была удивлена.

Это стало поворотным в наших отношениях.