"Меч короля" - читать интересную книгу автора (Фокс Катя)ЧАСТЬ ТРЕТЬЯ ПОРА ДОМОЙС моря дул легкий бриз, неся за собой крохотные обрывки облаков, словно пастух гнал своих овец в загон. В последние дни в море выходило все больше кораблей, ведь погода стояла как раз подходящая для плавания. Словно ореховые скорлупки с белыми парусами, они разрезали синюю воду. Море было спокойным, обещая приятное путешествие. Эллен задумчиво сидела на палубе. Они все долго скитались после смерти Мадлен, пока не нашли, наконец, в замке графа де л'Эгле пристанище на зиму. Они знали, что им теперь нельзя было работать на турнирах, ведь там они могли бы повстречаться с Тибалтом. Чем больше Эллен думала о будущем, тем сильнее ей хотелось вернуться домой. Эллен взглянула на Розу, сидевшую невдалеке. Было видно, что та страдает от угрызений совести, ведь она сбежала без денег, и за прошедший месяц ей не удалось ничего скопить, так что теперь ей нечем было оплатить поездку. Эллен решила продать Атанор торговцу, хотя ей было трудно отдать меч кому-либо кроме Гийома. Роза оглянулась, и Эллен улыбнулась подруге: она была рада, что Роза и Жан поедут с ней в Англию. При мысли о родине Эллен едва сдержала улыбку. В ее воспоминаниях луга вокруг Орфорда были невероятно зелеными и сплошь покрыты цветами. А еще Эллен вспомнился приправленный специями козий сыр Эльфгивы, и ей захотелось есть. Эллен поерзала, пытаясь найти более удобную позу. За прошедшие пять месяцев она сильно поправилась. Эллен была уже на девятом месяце беременности, живот у нее выпирал вперед, а ноги так опухли, что не было видно косточек суставов. Эллен чувствовала, что у нее побаливает спина, и молилась небесам, чтобы Господь дал ей доплыть до Англии прежде, чем родится ребенок. На вторую ночь путешествия у нее начались схватки, и к утру она уже не могла терпеть. Оглядевшись, она хотела разбудить Жана, но того не было рядом. Протянув руку, Эллен разбудила Розу. – Роза, ребенок! – Что? – Роза явно запаниковала. – О Господи, что же мне делать? – Приведи Жана! – Эллен знала, что Роза не могла ей помочь. Тибалт еще дважды заставлял Розу избавиться от ребенка, и только в третий раз ей удалось убедить его оставить ребенка, но тот родился мертвым. Эллен не сомневалась: Жан знает, что делать. Прибежав, Жан погладил Эллен по голове. – Ну что ж, сейчас все устроим! – радостно сказал он. – Роза, поспрашивай у всех на корабле, кто умеет принимать роды. – Мужчин тоже спрашивать или только женщин? Эллен застонала. – Только женщин. Роза. Сохраняй спокойствие, все будет хорошо. – Жан потрепал Розу по руке. «Слишком уж он взрослый для своего возраста», – подумала Эллен, немного смутившись. С другой стороны, она была благодарна, что Жан обо всем заботится. Вскоре вернулась Роза, ведя с собой приятную на вид женщину. Ее простая одежда казалась намного чище, чем была у всех остальных путешественников. Они с Жаном что-то поспешно обсудили, и он, дав задание Розе, отвел Эллен в спокойный уголок. – Элленвеора, это Катрин. Она тебе поможет, – представил женщину Жан. – Не бойся. У тебя все получится, – ободряюще сказала Катрин. – У меня пять детей. – Она улыбнулась. – Двое старшеньких тоже на корабле, я тебя с ними познакомлю. Эллен попыталась улыбнуться в ответ, но боль от схваток исказила ее лицо, и Катрин погладила ее по руке. – Когда станет совсем больно, кричи. Это не очень-то помогает, но все же становится немного легче! Вы двое, – обратилась она к Жану и Розе, – станьте перед ней, чтобы остальные не глазели на то, как она рожает! – Наверное, умирать не так больно! – сказала со стоном Эллен в перерыве между схватками, ловя ртом воздух. – О боли ты скоро забудешь, – утешила ее Катрин. – Зачем Ева сожрала это яблоко! – Эллен продолжала стонать: никогда ей не нравилась эта история о грехопадении Евы и ее вине в страданиях всех женщин. – Дай мне пару одеял, чтобы мы устроили ее поудобнее. В первую очередь ей нужно подложить что-то мягкое под спину, – продолжала распоряжаться Катрин. – Кроме того, ей будет нужна вода, так как при родах усиливается жажда. А после этого ей нужно будет съесть что-нибудь вкусное и питательное. При мысли о еде Эллен снова застонала. – Это твой первенец? – спросила Катрин, и Эллен кивнула. – Тогда у тебя все происходит очень быстро. У меня это длилось два дня! – О Господи! – При мысли о том, что роды могут продлиться так долго, Эллен утратила остатки мужества. – Не бойся, я не думаю, что тебе нужно будет так много времени. У моей сестры ребенок родился намного быстрее. Попытайся дышать глубоко и равномерно, это помогает, – посоветовала Катрин, а затем велела Розе приготовить таз с водой, нить и нож или ножницы. – А зачем нить? – с любопытством спросил Жан. – Нужно перевязать пуповину, прежде чем ее отрезать, – с готовностью объяснила Катрин. Около полудня ребенок родился – ногами вперед. – Это мальчик! Эллен, ты была права в своих предчувствиях. – Голос Розы звенел от счастья. Катрин подняла ребенка за ножки и шлепнула его по попке. Кожа ребенка была синеватой. Мальчик закашлялся, а затем начал кричать. С каждым вздохом его кожа становилась все розовее. Быстро, но осторожно, Катрин натерла малыша маслом с солью и вымыла его в теплой воде, которую принес капитан. Затем она запеленала ребенка в чистые льняные тряпки, которые Эллен всегда носила с собой. – Как же ты его назовешь? – спросила Роза, сияя. – Уильям! – Эллен устало прикрыла глаза. – Ну конечно… – Роза многозначительно улыбнулась. Эллен осторожно погладила сына пальцем по крошечной щеке. Скорее всего, мальчик никогда не узнает, кто его отец, так пусть, по крайней мере, носит его имя. Малыш начал как-то странно двигать челюстью. – Ты должна приложить его к груди. Он голоден! – умиленно сказала Катрин. Эллен не шевельнулась. Она чувствовала, как в ней нарастает отвращение. – Элленвеора! – воскликнула Катрин, и Эллен вскинулась, словно от кошмара. Несомненно, ей придется кормить ребенка грудью и стараться быть ему хорошей матерью, хотя она сама не знала материнской ласки. Эллен неуверенно вытащила грудь. – Давай я тебе покажу, как это делается. Катрин подложила одну руку младенцу под затылок, а второй сжала грудь Эллен, так что сосок мгновенно набух. Уильям, словно маленький хищник, набросился на ее грудь, как только сосок коснулся его рта. Он сосал уверенно, не отпуская ее, но Эллен казалось, что у нее нет молока, а ее грудь похожа на иссохший родник. – Молоко появляется не сразу, – объяснила Катрин, словно прочитав ее мысли. – Корми его грудью, когда он будет просить, и вскоре молока будет достаточно. – Я тоже есть хочу! – несмело сказала Эллен. У нее ломило все тело, но спать совершенно не хотелось. – Вот! – Роза протянула ей кусок хлеба грубого помола с пряным салом и солью. – Спасибо! – Эллен старательно пережевывала хлеб. – Ну вот, теперь мы не знаем, англичанин ты или норманн, – шепнула она своему ребенку. Когда Уильям уснул, капитан корабля совершил обряд крещения ребенка, потому что было непонятно, выживет ли он. – Поспи немного, Эллен, а я послежу за Уильямом! Ты должна отдохнуть. Когда мы прибудем в Лондон, нам предстоит еще долгий путь. Как только он проголодается, я тебя разбужу. Эллен улеглась и, благодаря качке корабля, вскоре погрузилась в освежающий сон. Катрин научила Эллен пеленать Уильяма. Вскоре Эллен заметила, что левая ножка малыша не такая, как правая. Она была немного кривой и вывернутой внутрь. – Все не так уж плохо. Он это перерастет, – успокоила ее Катрин. – Ножки младенцев всегда немного кривые после рождения, а у детей потом нормальные ноги. Пеленай его потуже, так положено. Ты только посмотри, какие у него милые крошечные ножки! – Ее лицо расплылось в умиленной улыбке. Эллен неуверенно наклонилась и поцеловала ножку малыша. – Но этого нельзя часто делать, иначе он медленно будет учиться ходить, – предупредила Катрин, погрозив Эллен пальцем. – Я этого больше никогда не буду делать, честное слово! – виновато пробормотала Эллен и снова запеленала малыша. Впервые после ее отъезда из Орфорда у нее появился по-настоящему родной человечек, о котором она должна была заботиться. Она непременно все будет делать правильно и научит Уильяма всему, что было важно для жизни. Вот только как объяснить Осмонду и Леофрун, что у нее есть сын, но нет мужа, она еще не знала. Прошло много лет со времени ее бегства. Сейчас она уже могла не бояться Леофрун и сэра Майлза. После того как она запеленала Уильяма, Роза стала его укачивать. Жан от нее не отходил, и их очень легко было принять за родителей ребенка. Эллен опечалилась, вспомнив о мертвом Джоселине, а также о ее возлюбленном Гийоме, которого она, наверное, больше никогда не увидит. Неужели это ее судьба – никогда не быть счастливой? К обеду они уже были в лондонской гавани. Большинство людей, непривычных к морским путешествиям, во время всего плавания страдали от морской болезни. Утром ветер стал дуть сильнее, и когда корабль входил в Темзу, качка заметно усилилась. Когда Катрин узнала, что все они собираются уезжать из Лондона в тот же день, она предложила им остаться немного погостить у нее. Катрин огляделась. – Эдвард, Найджел, идите сюда! – позвала она своих старших сыновей. Мальчики подбежали к ней и чинно поклонились. Она с любовью потрепала их по головам. Эдвард, старший, был похож на нее как две капли воды, у него была такая же огромная копна каштановых волос. Найджел, должно быть, больше был похож на отца, и волосы у него были прямыми и черными как вороново крыло. – Отец нас встретит, так что не забудьте его как следует поприветствовать! – напомнила она мальчикам. После того как корабль пришвартовался и бросил якорь, пассажиры смогли наконец-то спуститься на берег. Странно было оказаться на твердой почве, и все делали первые шаги, немного покачиваясь. Эллен сразу же узнала отца Найджела в толпе. Это был высокий и красивый мужчина, изысканно одетый. – Папа, папа! – закричали мальчики, маша руками. У Розы даже рот открылся от удивления, так она была поражена при появлении мужа Катрин. Сначала он с недовольным видом посмотрел на спутников своей жены, но после того как Катрин что-то ему шепнула, он, добродушно улыбаясь, пригласил их погостить у них пару дней. Они вошли в их дом, расположенный в переулке Виноделов. Жан подтолкнул Розу под бок. – Ты когда-нибудь видела такой красивый дом? – шепнул он, удивленно разглядывая пестрые настенные ковры и тяжелую дубовую мебель. – Изнутри – никогда, – ответила она, пораженная не меньше Жана. Муж Катрин, должно быть, вел свои дела весьма успешно, так как о благополучии семьи заботилось множество слуг и повар. – Мама! – пропищала крошечная темноволосая девочка с большими грустными глазами, бросаясь Катрин на шею. Младшие дети оставались дома, когда Катрин и старшие сыновья ездили в Нормандию проведать родственников. Еще двое остававшихся дома детей также подбежали обнять маму. Но затем пришла нянька и увела малышей. – Как насчет ванны? – спросила Катрин у своих гостей. – О да! Мы уже так давно не купались! – Эллен энергично закивала. Роза и Жан вели себя немного сдержаннее, но тоже согласились искупаться: в таком богатом доме им не хотелось производить плохое впечатление. – Тогда пойду на кухню, скажу, чтобы вам нагрели воды. – Но, любимая, ты что, думаешь, Альфреда не приготовила горячей воды? Да она сегодня все утро грела воду, чтобы ты и сыновья могли накупаться вдоволь! – Винодел просиял, увидев довольную улыбку жены. – Ты прав, любимый. Альфреда всегда все предусматривает. – Она повернулась к Эллен. – Когда мы поженились, мой свекор отдал нам свою служанку. Она воспитывала моего любимого супруга, и мне в начале было нелегко, потому что она все знала лучше меня. Но теперь я просто не могу без нее обходиться. – Я думаю, Эдвард и Найджел пропустят вперед наших гостей, а сами искупаются позже. – Винодел выжидающе посмотрел на своих сыновей. Они были хорошо воспитанными мальчиками и вежливо кивнули, хотя и казались немного разочарованными. – Да, конечно, отец, – сказали они хором, выходя вместе с ним из комнаты. – Я вас ненадолго оставлю. Присядьте пока к камину, – предложила Катрин и тоже вышла. Как только она ушла, Роза начала восхищаться вслух. – Я еще на корабле поражалась, какая она красавица! А какие у нее дети! Даже в простом льняном платье она выглядит очень изысканно. Наверняка сегодня она наденет что-нибудь покрасивее. – Ну, не знаю. Мне здесь не по себе. Как-то тут слишком красиво. Чересчур весело. Не доверяю я этим людям. – В таком богатом доме Жан явно чувствовал себя не в своей тарелке. Когда Катрин вернулась, она держалась немного напряженно, но постаралась, чтобы никто этого не заметил. Принимая ванну в доме винодела, Эллен получила немыслимое удовольствие. На бортики деревянной ванны был поставлен поднос с аппетитным ужином, состоящим из цыпленка, холодного жаркого, хлеба и куска сыра. К ужину подали и большой бокал вина, приправленного гвоздикой. Эллен с наслаждением жевала, а теплая вода ласкала ее кожу. Альфреда добавила в воду веточки розмарина, их запах был великолепен. Старая служанка терла Эллен спину льняной мочалкой, вымыла ей шею и уши, а затем нанесла ей на волосы пенистое средство с оливковым маслом. Судя по тому, с каким уважением Альфреда обращалась с этим флакончиком, эта смесь была особенной и очень дорогой. Выкупавшись, Эллен со стыдом увидела, какой грязной была вода. Роза с маленьким Уильямом пошла во вторую ванную комнату. Она сначала выкупала младенца, а затем отдала его няне, которая вытерла и перепеленала малыша. – Я чувствую себя новым человеком. Просто великолепно! – Эллен поблагодарила Катрин за ванну после того, как оделась. Она надела зеленое платье, которое госпожа де Бетюн подарила ей к свадьбе Клэр. Оно уже немного поистерлось, но было довольно чистым. Ее длинные волосы были еще влажными и завивались в кудряшки, но вода с них не капала, потому что служанка вытерла их льняным полотенцем. – А Альфреда не могла бы выстирать мою одежду? – стесняясь, попросила Эллен. – Там остались пятна крови после родов. – Ну конечно! Розе и Жану мы тоже дадим что-нибудь на смену, тогда можно будет постирать и высушить всю вашу одежду до отъезда. – Катрин улыбнулась. Почему-то она уже не казалась такой счастливой, как в предыдущие дни. – Несомненно, вы очень устали. Пора идти спать. Элайя покажет, где вам постелили, – сказала она, нервничая, и грустно улыбнулась. Эллен удивилась. Солнце село совсем недавно, и, в конце концов, существовала традиция вести перед сном с гостями долгие разговоры. – Прошу вас, передайте вашему супругу нашу сердечную благодарность. Спокойной ночи! – Эллен сумела сказать это дружелюбным тоном. Взяв Катрин за руку, она прикоснулась к ней губами. Роза и Жан тоже заметили неожиданную перемену настроения Катрин. – Наверняка ее муж совсем не столь добродушный человек, каким он пытается казаться. Я же сразу понял, что тут что-то не так, – горячился Жан. Они остались одни в небольшой комнате возле кухни. – Кто знает, что там у них происходит. Не надо делать скоропалительных выводов. Ты же помнишь, как стыдно тебе было, когда ты ошибся относительно Руфи. – Эллен рассердилась. Вместо того чтобы волноваться из-за внезапно нахлынувшей на их благодетельницу печали, Жан снова начинал высказывать подозрения о том, о ком он ничего не знал. – А у меня такое ощущение, что она тоскует по родине, – вмешалась Роза. – Вот ведь глупости какие! Она же сейчас дома, а не на чужбине, – буркнул Жан. На следующее утро Альфреда сказала им, что Катрин просит прощения у своих гостей, так как у нее очень много дел и она не может выйти к ним. Служанка предложила им осмотреть город и дала Эллен длинную полоску ткани, которую можно было завязывать так, чтобы нести Уильяма перед собой на животе. Серый с интересом обнюхал ткань и лизнул Уильяма в пятку. Хотя им не хотелось идти гулять, они все же решили пройтись. Небо было затянуто густыми серыми облаками, а над домами стелился вонючий дымок. В бедняцких переулках визжали свиньи и крысы, искавшие в грязи что-нибудь съедобное. Эллен с друзьями, немного прогулявшись по городу, вернулись обратно. В доме винодела было необычно тихо. Не было слышно ни детского смеха, ни даже малейшего шороха, хотя все наверняка были дома. Когда наступил вечер, Катрин под другим предлогом снова не появилась перед гостями. Винодел попытался развлечь их и попросил одного из слуг сыграть на флейте, но настроение у всех было неподходящее. Эллен вскоре попросила разрешения удалиться. Роза и Жан последовали за ней. – Если она не хочет сидеть за одним столом с простыми людьми, могла бы сразу сказать, что наше место на кухне или вообще не приглашать нас к себе! – взорвалась Эллен. – А может быть, она вовсе и не виновата, – размышлял Жан. – Кто знает, может быть, все дело в ее муже. Возможно, он не хочет, чтобы она с нами ела, и запирает ее в комнате! Эллен сначала посмотрела на Жана с раздражением, но затем задумалась. – Может быть, ты и прав, и она огорчилась именно из-за этого. – Эллен поведение Катрин казалось крайне необычным. – Нужно нам уезжать отсюда, – вмешался Жан. – А ты как думаешь, Роза? – Да, нам лучше завтра утром отправиться в Ипсвич. Ты с нами не согласна, Эллен? – Согласна, конечно. Но мы прежде должны убедиться, что с Катрин все в порядке. Если он ее запирает, мы должны что-то предпринять. Он наверняка еще внизу. Я проберусь сейчас наверх и попытаюсь проникнуть в ее комнату, – храбро заявила Эллен. – Только, пожалуйста, будь осторожна, – испуганно сказала Роза. Эллен приложила палец к губам и тихо открыла дверь. В коридоре было темно. Она осторожно вышла наружу и поднялась по лестнице. Она как раз собралась открыть дверь, когда внезапно перед ней возникла Альфреда с чайником в руках и посмотрела на нее подозрительно. – Я хотела попрощаться с Катрин, так как мы собираемся уезжать завтра рано утром, – нашлась Эллен. Альфреда открыла дверь, не поворачивая ключ в замке. Катрин лежала на огромной кровати, которая стояла посреди комнаты. Полог был опущен не до конца. – Она не спит, – подбодрила девушку Альфреда, подходя ближе. – Катрин, я хотела попрощаться. Завтра утром мы уезжаем. – Эллен говорила шепотом, чтобы не разбудить госпожу, если бы та все-таки спала. – Элленвеора? – Да. – Я себя плохо чувствую, так что не обижайтесь на меня, пожалуйста, из-за того, что я не уделила вам достаточно внимания. – О нет, мы не обижаемся. Мы просто беспокоимся за вас. Вы позволите мне немного посидеть с вами? Катрин молча кивнула. Эта женщина с бледным изможденным лицом ничем не напоминала ту пышущую силой счастливую молодую женщину, с которой они познакомились пару дней назад на корабле. – Что с вами такое? – Ах, Эллен, я ненавижу этот дом. Я ненавижу Лондон. Я ненавижу эту погоду. Я все здесь ненавижу! – Он вас запирает? Он с вами плохо обращается? – Испуганная Эллен склонилась к ней поближе. – Мой муж? – Катрин немного приподнялась на руках и с изумлением посмотрела на Эллен. – Нет! Он сделал бы для меня все. Но я просто несчастлива в Англии. Как только у меня появляется возможность, я сразу же еду в Нормандию. У моих родителей там большое поместье. Лишь там я чувствую себя по-настоящему хорошо! Эллен с трудом удалось скрыть свое недоумение. Как же это может быть? Женщина, у которой такой богатый и добрый муж, такие чудесные дети – и несчастна? – Я вам стольким обязана, Катрин! – Это прозвучало как извинение. Эллен взяла нежную руку Катрин в свою. Женщина отвернулась, стараясь не смотреть на Эллен. – Я плохой человек… – Да как вы можете такое говорить! – попыталась утешить ее Эллен. – Вы же сама доброта. – Неужели ты не видишь, в каком достатке я живу? Мои дети, муж, дом, платья – у меня все самое лучшее, самое красивое, но я все равно грущу. Когда я не дышу свежим воздухом Нормандии, у меня сжимается грудь и мне кажется, что я вот-вот задохнусь. Я не могу выносить лондонской вони, нищеты на улицах. Но даже если я не выхожу из дома, этот город продолжает меня преследовать. А хуже всего видеть упрек в глазах моего мужа и детей. Они все считают меня неблагодарной, ведь я плохая жена и мать. И они правы. – Катрин перевернулась на живот и разрыдалась, уткнувшись лицом в подушку. – А почему бы вам не попытаться жить по-другому? Пойдите к вашему супругу и составьте ему компанию. Играйте с вашими детьми, веселитесь, ведь у вас есть для этого все основания! – Эллен заметила, что в ее голосе прозвучал упрек. Она просто не понимала, почему Катрин чувствует себя такой несчастливой, ведь множество людей страдают от действительно страшных вещей. Людей, чью жизнь болезни, голод или бедность превращали в вечную пытку, вечное испытание, длящееся изо дня в день. Катрин не ответила. – Я буду за вас молиться, – мягко сказала Эллен и погладила Катрин по голове. В конце концов, никто ведь не знает, за что Бог покарал эту женщину, предав ее таким мукам… Катрин по-прежнему смотрела на стену. Встав, Эллен молча вышла из комнаты. Когда она вернулась в отведенную им комнату, Жан и Роза сразу же принялись выспрашивать у нее все подробности разговора. Казалось, Жан был немного разочарован тем, что винодел вовсе не оказался распоследней сволочью, а, наоборот, его можно было пожалеть, ведь его жена страдала такой неизбывной тоской по родине, когда находилась в его доме! А на Розу все это произвело такое сильное впечатление, что она даже немного поплакала. Прежде чем уехать на следующее утро, они попрощались с хозяином дома. – Я вчера говорила с Катрин. Теперь я знаю, почему она так несчастна, – сказала Эллен виноторговцу. – Вскоре я опять поеду с ней в Нормандию вместе с детьми. Я ведь ее люблю, а когда она там, она становится такой… такой… – Казалось, он не находил нужных слов. – Такой живой? – Эллен склонила голову набок. – Да. Живой. – Он вздохнул. – Но она подарила вам замечательных детей! – сказала Эллен, пытаясь его утешить. – Да, это правда. – Он кивнул. На прощание он похлопал Жана по плечу и пожал Розе руку. Эллен обняла его. – В Нормандии она снова будет принадлежать вам! – шепнула она ему на ухо. Он кивнул, и в его глазах заблестели слезы. Они вышли из Лондона через Ольдергейт и потом двинулись по тракту на северо-восток. Чтобы Эллен могла вовремя кормить маленького Уильяма, они постоянно делали привалы и из-за этого двигались медленно, да и путь был неблизкий. Чем ближе они подходили к Ипсвичу, тем сильнее нервничала Роза. – Ты не хочешь проведать свою мать? – спросил Жан, когда они подошли к городу. Роза глубоко вздохнула. – Я хочу попасть в наш переулок и посмотреть, живет ли она там еще. – Нам пойти с тобой? – спросила Эллен. – Нет, не надо, я схожу сама. Мы встретимся попозже на рынке. – И что же нам пока делать? – Жан вопросительно взглянул на Эллен. – Узнаем, живут ли здесь Донован и Гленна. Думаю, я должна им кое-что объяснить. – Донован? Это не тот кузнец, о котором ты мне рассказывала? – Да, точно, это мой учитель! Он самый лучший, но он очень строгий. Каждый из них углубился в свои мысли, и они направились на окраину Ипсвича. Чем дольше они шли, тем сильнее беспокоилась Эллен. – Я так боюсь услышать их упреки, увидеть разочарование в его взгляде… – Чьем взгляде? – Жан удивленно посмотрел на нее. – Донована! Вон его кузница, – Эллен указала на мастерскую. – А-а-а, ну тогда понятно. Эллен направилась к кузнице. Интересно, вернулся ли Донован? Может быть, он все-таки решил остаться в Танкарвилле? А может быть, вообще умер? Эллен услышала, что в мастерской стучат молоты. Она резко открыла дверь. В кузнице, как всегда, было темно и дымно. Войдя, Эллен увидела двоих мужчин, работающих над каким-то заказом. У одного из них были растрепанные седые волосы. – Ллевин! – радостно воскликнула Эллен. Кузнец удивленно взглянул на нее. – Чем могу вам помочь? Эллен посмотрела на второго кузнеца. – А где Донован? – Вы его знали? – Ллевин присмотрелся к ней внимательнее. – Он умер перед Рождеством. У Эллен перехватило дыхание. Хотя она это предполагала, все же новость поразила ее как удар. – А Гленна? – Эллен чувствовала какую-то пустоту внутри. Ллевин прищурился, смутно ощущая, что эта женщина ему чем-то знакома. – Она в доме. Гленна сильно постарела после того, как умер Донован. Но прошу вас, милая девушка, скажите мне, кто вы? Мы знакомы? – Да, по Фрамлингхаму, – сказала Эллен и дала Ллевину немного подумать. – Действительно? – Я работала у тебя. Помнишь подмастерье Элана? На самом деле меня зовут Элленвеора. – Она опустила взгляд, чтобы не смотреть на Ллевина. – Это было для меня единственной возможностью стать кузнецом, – умоляющим тоном добавила она. Ллевин молчал, и Эллен подняла глаза. – Так ты меня обманывала! – тихо сказал Ллевин. – Но послушай, у меня ведь не было выбора! – Ты могла бы мне довериться! – Но ты ведь мог бы меня выгнать. Нет, Ллевин, я не могла на это пойти. – Ты и Донована обманывала? Эллен кивнула. – Вот поэтому я здесь. Я хотела ему все объяснить. – Теперь уже слишком поздно! – В голосе Ллевина звучала горечь. – Я тоже не успел помириться с ним. Когда Донован заболел, Гленна послала за мной подмастерье, и когда я приехал, он был без сознания. – Ллевин! – Эллен накрыла ладонью его руку. – Он любил тебя, как сына. Ллевин вздохнул. – Перед смертью он все-таки пришел в себя. Он посмотрел на меня, и я подумал, что он меня простил, но он молча отвернулся от меня. Так и не сказал ни слова. – Ллевин, я знаю, что ты был для него самым главным человеком в жизни, поверь мне! Маленький Уильям пискнул во сне, как котенок. Эллен поправила повязку на плече, чтобы та не так сильно давила. – Это твой ребенок? – Да, его зовут Уильям. – Эллен робко улыбнулась. – Иди к Гленне в дом. Я думаю, она будет рада вас видеть. Она всегда любила детей. – А ты со мной не пойдешь? – Нет, у меня еще полно работы. Не волнуйся, сходи к ней сама. У Эллен на сердце скребли кошки. Она вышла из кузницы. Жан разлегся на траве перед мастерской и играл с Серым. – Донован умер, а я еще хочу поговорить с Гленной, – объяснила она. – Тогда я подожду тебя здесь. – Жан всегда находил слова, соответствующие моменту. – Мне посидеть с крохой? – Нет, не надо, я возьму его с собой. Когда Эллен постучалась в дверь дома, ей показалось, что у нее сердце сейчас выскочит из груди. – Эллен! – изумленно воскликнула Гленна, открывая дверь. В ее голосе не было ни капли обиды. В первый момент Эллен даже не удивилась тому, что Гленна сразу же ее узнала. – Заходи, дитя мое! – Она потянула молодую женщину за рукав, заводя ее в дом. – Я так рада, что с тобой все в порядке! – Она взяла в руки голову Эллен и заглянула ей в глаза. – Донован ждал тебя до последнего вздоха. «Она придет, Гленна, я в этом уверен», – он мне всегда это говорил. Только теперь Эллен сообразила, что Гленна обо всем знает. – Но откуда… Я имею в виду, что я вовсе не… – Эллен смущенно опустила глаза. – К Доновану в кузницу пришел какой-то оруженосец. Он смеялся над Донованом, утверждая, что тот, как он говорил, позволил какой-то дешевой шлюшке себя обмануть. Донован был вне себя от ярости. Первое время он так ругался из-за того, что ты его обманула. Но через некоторое время он опять стал восхищаться твоим талантом, и потом он сознался мне, что понимает – с твоими способностями у тебя просто не было другого выбора. Он сказал, что если бы знал о том, что ты девушка, он никогда бы не взял тебя в ученики. Но чем дольше тебя не было, тем больше он по тебе скучал. Арно изо всех сил пытался занять твое место. Он, конечно, был неплохим кузнецом, но заменить тебя не смог. Я уверена, что теперь, когда ты пришла сюда, душа Дона наконец-то обретет покой. Он хотел, чтобы ты знала: он тебя простил. – Гленна погладила ее по щеке. – И как мы только не заметили, что ты девушка? – Она покачала головой, но тут обратила внимание на сверток, покоившийся у Эллен на руках. – О Боже, а это еще кто? – Гленна, позволь познакомить тебя с моим сыном. Его зовут Уильям. – Ой, какой же он крошечный! – Лицо Гленны расплылось в улыбке от умиления. – Он родился на прошлой неделе, когда мы переплывали Ла-Манш. Глаза Гленны заблестели. – А твой муж? Эллен молча покачала головой. – Так почему бы тебе не остаться у нас? Эллен, прошу тебя! Ллевин унаследовал кузницу. Он хороший кузнец, но по-прежнему одинок. Вы могли бы пожениться и завести еще детей, а я бы за ними присматривала. – Я хочу повидаться с отцом, Гленна. Я не видела его с того момента, как убежала из Орфорда, а это было так давно! Гленна понимающе кивнула. – Тогда останься хоть на обед! – Я не одна, со мной один мой друг и Роза – помнишь Розу? – Ну конечно! Я тогда думала, что ты в нее влюблен. То есть, влюблена. – Гленна смущенно улыбнулась. – Я приглашаю вас всех на обед, и если хотите, можете у нас переночевать. Эллен и Жан нашли Розу в оговоренном месте и вернулись с ней в кузницу, где весело провели вечер, вспоминая о былых временах. Ллевин рассказывал о своих новых заказах, а Гленна и Роза говорили о Танкарвилле, и только Жан молчал. Лишь когда вечер стал подходить к концу, Эллен вдруг сообразила, что они все это время говорили по-английски, а Жан понимал лишь норманнский диалект. – О Боже, Жан! Я совсем не подумала о том, что тебе надо подучить английский! – сказала Эллен по-французски и сочувственно взглянула на мальчика. – К счастью, благодаря Розе я выучил несколько слов. Я, конечно, понял не все, но общий смысл уловил. А вот говорить по-английски я совсем не могу. Дурацкий этот ваш английский – такое ощущение, что люди говорят с горячими каштанами во рту. – Жан хитро улыбнулся. Все за столом рассмеялись, и даже Ллевин, который Жана вообще не понял. Ллевин казался таким радостным! Эллен его еще таким никогда не видела. Он смеялся после любого слова, произнесенного Жаном, дурачился, подражая его французскому, и смотрел на него странным нежным взглядом. На Эллен он внимания почти не обращал. Остаток вечера они говорили то по-английски, то по-французски. Гленна запиналась перед тем, как произнести что-либо на норманнском. – Я норманнскому так толком и не научилась, а то, что знала, все уже давно забыла. Я думала, он мне больше никогда не понадобится! – Она улыбнулась. – Приезжайте к нам поскорее в гости! – сказала Гленна, на прощание крепко обнимая Эллен. Ллевин, обычно такой невозмутимый, тут вдруг энергично закивал, немного неумело обнял Жана, продержав его в объятиях дольше, чем остальных, а затем положил ему руку на плечо. – Мы всегда вам рады, не забывайте об этом! Роза казалась немного подавленной. – А ты не хочешь еще заглянуть к своей маме? – обеспокоенно спросил ее Жан: Роза рассказала ему, что мать ее вчера выгнала, обругав последними словами. – Нет, какой в этом смысл? Она давно нашла мне хорошую замену. – В смысле? – Эллен удивленно взглянула на нее. – Вскоре после моего отъезда она снова вышла замуж. Теперь у меня есть сестра и брат. Девочка продает рыбные паштеты – как это делала я когда-то. Так что видите, матери я не нужна. – Роза посмотрела на свою одежду. Ее простое платье было далеко не новым. – Если бы я была богатой, она приняла бы меня с распростертыми объятиями. Они преодолели уже большое расстояние, двигаясь в сторону Орфорда, когда Эллен вдруг остановилась как вкопанная. Она рассерженно приложила руку козырьком ко лбу и стала смотреть вдаль, а потом настороженно огляделась. – Что случилось? – спросил Жан, не заметив ничего необычного. – Замок! – Эллен указала вдаль. – Мы, должно быть, заблудились. – Нет! Этого не может быть. – Жан обескураженно взглянул на нее. – Монах сказал, что мы должны идти по этой дороге. Собственно, мы скоро должны прийти. – Но в Орфорде никогда не было каменного замка! – Может быть, ты просто не помнишь? – Вот чепуха какая! – Эллен почувствовала крайнее раздражение. – Наверное, замок построили тогда, когда тебя здесь уже не было! – вмешалась Роза. Буркнув что-то невразумительное, Эллен пошла дальше. Чем ближе они подходили к замку, тем лучше было видно, что его действительно построили совсем недавно. Мощные каменные стены и ворота из темного дуба выглядели совсем новыми, а каменный мост через ров был еще не совсем готов. Они подошли ближе и с любопытством заглянули в открытые ворота. Башня замка была необычной формы – словно вокруг круглой башни построили три четырехугольных и еще небольшую пристройку. – Ты когда-нибудь видела такую башню? – спросил Жан. Покачав головой, Эллен присмотрелась внимательнее. Ей хотелось подойти поближе, но привратники и так на них уже начали коситься. Эллен повернулась к Жану. – Это гениально! Под углы обычной четырехугольной башни можно легко сделать подкоп, и таким образом разрушить всю часовню. А такую башню разрушить не так-то просто, – восхитилась Эллен. – Откуда ты это знаешь? – удивленно спросил Жан. – От Гийома! – Эллен вздохнула, и Жан многозначительно кивнул. – А ты не знаешь, кто мог бы построить этот замок? Она покачала головой. – Нет, но Осмонд наверняка нам расскажет об этом. Давайте уже пойдем в кузницу, мне не терпится всех увидеть. Эллен отлично помнила путь домой. На перекрестке она немного задержалась. Справа стояла хижина кожевника. Интересно, что стало с Симоном? Эллен с решительным видом свернула налево, по направлению к отцовской кузнице. И мастерская и дом были на месте. Казалось, она ушла отсюда только вчера. Она вздрогнула, когда открылась дверь мастерской и оттуда вышел маленький мальчик. Ему было столько же лет, сколько и ей, когда она убежала из Орфорда. Мальчик был копией Осмонда. Эллен с облегчением вздохнула. Леофрун хотя бы не наградила его ублюдком сэра Майлза. Мальчик побежал в дом, и вскоре оттуда вышла женщина. Сначала Эллен испугалась, решив, что это ее мать, но потом узнала сестру и бегом бросилась к ней. – Милдред? Милдред! – Она кинулась сестре на шею. Жан и Роза с маленьким Уильямом на руках подошли ближе. – Элленвеора! – Милдред нежно погладила ее по щеке, словно это она была старшей сестрой. Дверь дома приоткрылась, и оттуда вышел мальчик. Милдред махнула ему рукой. – Это Леофрик, наш брат! – пояснила Милдред, взяв Эллен за руку. – Леофрик, это Элленвеора, я тебе о ней рассказывала, помнишь? Мальчик застенчиво кивнул и протянул ей руку. Эллен ответила на его рукопожатие. – Ну что, как дела у Осмонда? – Эллен перевела взгляд на Милдред. – И у матери? – Мать умерла вскоре после рождения Леофрика, а отец практически ослеп. Он уже не может работать. У него есть подмастерье, но… – Милдред неодобрительно покачала головой. – Работает он неплохо, но как только я уезжаю, он сразу же начинает себя вести так, словно он тут хозяин. Но я же не могу здесь находиться вечно, в конце концов, у меня собственная семья. – Милдред прижала к себе Эллен покрепче. – Ну, теперь ты рассказывай! Как у тебя дела? И почему ты тогда убежала? – Я тебе потом все расскажу, Милдред. Сначала я хочу представить тебе моих друзей Розу и Жана. А вот этот кроха – мой сын. – Ты вышла замуж? Это же чудесно, рассказывай скорее. Кто он? Где он? Чувствуя на себе взгляды Розы и Жана, Эллен принялась рассказывать Милдред выдуманную ею историю. – Джоселин был ювелиром. На него напали разбойники и убили его, – сообщила она. Эллен не сказала, была ли она замужем за Джоселином, является ли он отцом ребенка. – Бедняжка! Мальчику теперь придется расти без отца! – Милдред сочувственно покачала головой. – Давай пойдем в кузницу. Ты себе не представляешь, как обрадуется отец твоему возвращению, да еще и с его внуком. У меня ведь дочка! – Милдред взяла Эллен под руку и махнула остальным, чтобы они шли за ними. Старый Осмонд разрыдался от счастья. Он обнял Эллен и никак не хотел ее отпускать. – Каждый день я молился, чтобы ты вернулась! – шептал он ей на ухо. – Наконец-то Бог услышал мои молитвы! – Эллен пришла с твоим внуком, отец! – воскликнула Милдред. – Не кричи, дочка. Я, конечно, почти слепой, но не глухой. – Он повернул голову в том направлении, откуда доносился голос Милдред, а затем снова повернулся к Эллен. – Это правда? У тебя сын? – Да, папа! – Эллен не смогла назвать его Осмондом, хотя уже давно знала, что он не ее родной отец. Подозвав Розу, она взяла у нее Уильяма. – Вот, возьми его на руки. Он совсем маленький, ему еще и десяти дней нет. Осмонд продолжал плакать от счастья, укачивая ребенка. Наклонившись к нему поближе, он коснулся носом головы младенца. – М-м-м, как пахнет! Так же, как и ты когда-то, – умиленно сказал он, качая ребенка. Эллен осмотрела мастерскую и нахмурилась. Повсюду валялись щипцы, зубила и молоты. Даже дорогие напильники находились не там, где надо. Пол был покрыт золой и пылью. Тут явно давно не подметали. Подмастерье Осмонда с недовольным видом посмотрел на нежданных гостей. – Давайте пойдем в дом, Адам тут сам справится, – предложил Осмонд. – Возьми ребенка, Эллен, а то я боюсь споткнуться. Я в своей жизни слишком много смотрел на огонь, и вот теперь ослеп, – объяснил он. Осмонд рассказал Эллен, что после смерти Леофрун он взял в дом кормилицу для мальчика и вскоре на ней женился. Анна была ему хорошей женой, а Леофрику настоящей матерью. Прошлой весной она набирала воду в ручье, лед проломился, и она упала в воду и захлебнулась. Осмонд и тогда уже довольно плохо видел, но до этого Анна обо всем заботилась. После ее смерти Адам начал усиленно делать вид, что он тут хозяин. – Отец, если ты не против, я бы хотела остаться здесь, – сказала Эллен. Жан и Роза испуганно переглянулись. – Я могла бы учить Леофрика кузнечному делу, да и Жана научила бы всему, что знаю, если он захочет у нас остаться. Адам тебе тогда не будет нужен. Роза – великолепная повариха, возможно, мы могли бы уговорить ее заботиться о нас. Я не могу представить, кто еще, кроме тебя, мог бы заменить отца Уильяму. Что скажешь? – Эллен обвела взглядом всех присутствующих и заговорщически подмигнула младшему брату, словно они уже давным-давно знали друг друга. Счастливый Осмонд смог только кивнуть. Его затуманенные глаза были полны слез. – Благодарю тебя, Господи! – прошептал он. – Вы тоже согласны? – спросила Эллен у своих друзей. Переглянувшись, Роза и Жан улыбнулись. – Да! – сказали они хором. – Ну что ж, тогда добро пожаловать домой! – Голос Осмонда охрип от радости. На следующий день Милдред засобиралась в Сент Эдмундсбери к своим родным. – Я очень рада, что ты останешься с Осмондом! – сказала она с видимым облегчением. – Я позабочусь обо всем, можешь не беспокоиться. – Да, Эллен, я знаю! – Милдред смотрела на сестру с надеждой, точно так же, как в те времена, когда они были детьми. – Приезжай к нам поскорее в гости! – Я попробую, но вскорости приехать у меня не получится. Жан помог Милдред сесть в седло, и она ускакала. Помахав ей рукой, Эллен пошла в кузницу. Адам сидел на табурете и со скучающим видом ковырялся в зубах. На приветствие Эллен он не ответил. – Мой отец слишком стар для того, чтобы здесь работать, – спокойно сказала ему Эллен. – Поэтому теперь кузницей заправлять буду я. – Сперва слепой старик, а теперь женщина-мастер, – с презрением бросил Адам. – Да где это видано? Никто у вас ничего не купит. Разве только мы никому ничего не скажем… – Мы? – Эллен произнесла это слово сделанным удивлением. – Вряд ли я смогу оплачивать работу подмастерья. – Она пожала плечами. – Ты хочешь меня уволить? Я бы тебе этого не советовал! Когда я всем расскажу, кто здесь будет кузнецом, сюда не придет ни один человек. Я тут всех клиентов знаю, и с людьми из замка у меня хорошие связи, – возмущенно заявил Адам. – Я выплачу тебе заработок до конца недели, а уйти ты можешь уже сегодня. Эллен старалась говорить деловито, хотя чувствовала нарастающую ярость. Адам не заслужил оплаты за несделанную работу, в особенности принимая во внимание то, что творилось в кузнице, он она не хотела быть ему хоть что-то должна, так что выбора у нее не было. – Ты об этом еще пожалеешь! – прошипел Адам. – Да, ты горько об этом пожалеешь! Он поспешно собрал свои вещи и ушел. Эллен была рада, что Осмонд не присутствовал при этой сцене, ведь слова Адама глубоко бы его оскорбили. Радуясь тому, что этот неприятный разговор уже позади, Эллен довольно потерла руки. – Ну что ж, приступим! – пробормотала она и принялась убирать в мастерской. – После Адама все инструменты находятся в плачевном состоянии. Щипцы поржавели, а напильники притупились. Кроме того, мне кажется, что он много чего украл. Сколько напильников у тебя было, пап? – спросила Эллен, когда Осмонд пришел в кузницу. – Пять! Это очень хорошие напильники. Я покупал их в Вудбридже у Айвена. Он лучший специалист по изготовлению напильников из всех, кого я знаю! – гордо сказал Осмонд. – Пять! – возмутилась Эллен. – Эта сволочь украла у нас два напильника. Жан удивленно посмотрел на нее. – Но ведь это же не смертельно, правда? – Не смертельно? Один напильник стоит больше, чем зарабатывает подмастерье за четыре месяца! Эллен и Жан два дня убирали кузницу, сортировали инструменты, очищали их от ржавчины и смазывали маслом. – Завтра начнем работать. Нам понадобится еще пара инструментов, которые мы сами выкуем, а потом попытаемся поговорить с людьми насчет заказов, – сказала довольная Эллен. Среди ночи Эллен разбудила Роза. – Эллен, вставай быстро! – Что случилось? – Мастерская горит! Жан уже там! Вскочив, Эллен в одной рубашке вылетела на улицу. Крыша кузницы пылала. Хотя они все вместе сражались с огнем, заливая его водой, ущерб мастерской был нанесен значительный: сгорела вся крыша. Каменные стены кузницы почернели от копоти, но выстояли. И все же строить новую крышу было достаточно дорого. – Это не совпадение, я в этом уверена. Это все дело рук Адама! – возмущалась Эллен, разгребая золу. Лицо у нее было черным, как у углекопа. Она села за стол и жадно выпила стакан свежего козьего молока, которое дала ей Роза. – Эллен! – с упреком сказал Осмонд. – Ты не должна так говорить. Адам – порядочный человек. – Порядочный! И смех и грех. Он тебя обманывал. Судя по всему, он украл железные заготовки, два напильника и разные щипцы – или ты хочешь сказать, что у тебя не было, например, плоскогубцев? – Конечно, были, причем разные. – Осмонд нахмурился. – И ни одних не осталось. А где ты хранишь камни для полировки? – В деревянном ящике на шкафу! – Вид у Осмонда был испуганный. Эллен кивнула. – Я так и думала. Там осталась только пыль. Сперва он ограбил мастерскую, а потом еще и поджег ее – очевидно, из благодарности. – Откуда ты знаешь? – недовольно спросил Осмонд. – Я уверена, что он хотел когда-нибудь стать мастером в этой кузнице. А мы перешли ему дорогу. – Эллен вздохнула. – Сейчас главное для нас – это заказы. Пока мы не сделаем крышу, будем работать, когда позволит погода. Я завтра же пойду в замок, а потом найду нам хорошего плотника, чтобы он починил крышу. Для начала наших сбережений нам хватит. Эллен повезло, в замке ей действительно сделали заказ. Молодой Генрих вместе со своими братьями объявил войну отцу, поэтому необходимо было усилить гарнизон Орфорда, так как было возможно нападение с моря. – Я для начала получила заказ на пять копий, два коротких меча и три солдатских меча. Если заказчики останутся довольны работой, – а это само собой разумеется – у нас будут и другие заказы! – А как же Адам и его связи, о которых он говорил? – спросил Жан. – Это все была пустая болтовня. Работал он плохо, поэтому и заказов у него становилось все меньше. Человек, с которым я говорила, слышал о Доноване. Я сказала ему, что была учеником этого мастера, да и к тому же у нас тут нет других кузнецов, которые умели бы делать мечи. Поэтому он решился сделать мне заказ. Естественно, я сказала, что за выполнением всех работ следит мастер, а в кузнице работают двое мужчин. При этом я имела в виду Осмонда и вас двоих. – Она улыбнулась Жану и Леофрику. – Теперь для нас главное – убедить их дать нам и другие заказы, но это уже будет зависеть от нашего мастерства. Жан, не теряя времени, учился в кузнице всему, что ему показывала Эллен. Он быстро делал успехи, как и Леофрик, который, хотя и был маленьким, старался изо всех сил. Осмонд уже не мог работать и либо сидел в мастерской, прислушиваясь к ритмичным ударам молота, либо проводил дни дома с маленьким Уильямом, качая его на коленях. После того как Эллен начала работать в кузнице, у нее пропало молоко, и Осмонд кормил малыша теплым козьим молоком – точно так же, как кормил когда-то Эллен. Роза не спускала с них глаз. Осмонд не жаловался, но Эллен знала, как он страдает из-за того, что окружен вечной тьмой и не может быть полезным. В Орфорде мало кто помнил Эллен. Многие из старожилов уже умерли, а теперешние жители были заняты своими проблемами. Времена были слишком насыщены событиями, чтобы кто-то вспомнил о пропавшей маленькой девочке. По-прежнему в округе ходили слухи о том, что болотные духи пожирают детей, но о дочери кузнеца в этой связи уже не говорили. Имя сэра Майлза тоже давно уже было предано забвению. Люди сэра Томаса Бэккета исчезли в одну ночь, когда их господин впал в немилость у короля. Гневаясь на Бэккета за предательство, Генрих II лишил своего друга и советника прав на Орфорд. Когда земля отошла королю, тот очень быстро выстроил здесь замок, затратив на это огромные средства. Говорили, что, возведя замок, он хотел утвердить свое могущество. Хью Биго, владевший частью территории Восточной Англии, начиная от Фрамлингхама, должен был ощутить силу короля. Хотя на строительство замка были выделены большие средства, жители Орфорда так и не дождались визита своего короля. После того как три года назад Томаса Бэккета убили в Кентерберийском соборе, – а в этом обвиняли короля – большинство англичан охладели к королю Генриху. Люди со всей страны совершали паломничество в Кентерберийский собор, чтобы почтить память Томаса Бэккета. Чем чаще при этом происходили чудеса, тем больше людей устремлялось к его могиле. Хотя жители Орфорда его никогда не видели, они гордились своим бывшим господином. Ходили слухи, что Бэккета причислили к лику святых, а короля, якобы виновного в его убийстве, называли тираном-безбожником, место которому в преисподней. Роза с Жаном, как и люди по всей стране, часто спорили о том, виновен ли король. Эллен это было, в сущности, все равно. Она никогда не видела ни Томаса Бэккета, ни короля, так откуда же она могла знать, кто из них хороший, а кто плохой? Единственным из королей, кого она до сих пор имела счастье лицезреть, был молодой Генрих – король без власти. Пару раз она видела его на турнирах в Нормандии, правда, издалека. Да и Гийом рассказывал о нем, пусть и немного. Он говорил, что Генрих был молодым расточительным мужчиной, которому очень хотелось стать героем. «Как и всем дворянам его возраста», – подумала тогда Эллен. Впрочем, она не могла на основании этого судить о его способности управлять страной, да ее это и не касалось. Когда отец молодого короля умрет, Генрих-сын, так или иначе, будет управлять своим огромным королевством. К тому же ему не придется брать на себя всю ответственность, ведь у него есть советники-гофмаршалы. Он с возрастом научится справляться со своими обязанностями, как это происходило со всеми королями. Эллен ничего не знала о временах, когда правили предшественники короля Генриха II. Она не жила при короле Стефане, а звучавшие из уст стариков истории о беспорядках и вечной войне между Стефаном и Мательдой казались легендами. У Эллен была четкая цель: однажды выковать меч для короля Англии. А кто будет этим королем – не имело никакого значения. Эллен сидела на берегу Оры, любуясь широкой рекой. У берега рос густой камыш. Прикрыв глаза рукой от солнца, Эллен окинула взглядом большой луг, прилегавший к реке, и увидела вдалеке мужчину, чья легкая походка напомнила ей кого-то. – Симон, – шепнула она, улыбнувшись. За прошедшие недели она часто думала о нем, но так и не нашла времени сходить к нему в гости. А теперь она поняла, что дело было вовсе не в нехватке времени, а в нерешительности. Она резко поднялась. Нужно было, наконец, с ним поговорить. Эллен вытерла мокрые ноги о траву и надела башмаки. Ее захлестнули воспоминания о том дне, когда она убежала отсюда. Эллен направилась к лужайке неподалеку от кузницы. Трава на холме была такой же высокой, как и в те дни, но теперь она доходила ей лишь до бедер. Задумавшись, Эллен пошла не к дубильне, а к старой хижине. Девушка дошла до края леса намного быстрее, чем ожидала, и, увидев хижину, замерла на месте. По спине у нее побежали мурашки, хотя было тепло. Теперь домик почти полностью развалился, вся крыша была дырявой, а из окон выглядывали ветви поросли. Дверь была выбита, а внутри все заросло травой – крапивой и чертополохом. – Последнее время я часто сюда прихожу, – услышала она низкий голос. Эллен от неожиданности вздрогнула. На мгновение ей показалось, что это сэр Майлз, и страх костлявой рукой схватил ее за горло. Обернувшись, она увидела высокого стройного мужчину с сильными руками. Эллен колебалась. – Симон? – Наконец она узнала его – по улыбке. На левой щеке у мужчины был небольшой уродливый шрам. – Я уже давно хотел к тебе зайти. – Симон нервно почесал за ухом. – Да, я тоже хотела к тебе зайти. Прошло столько времени… – тихо сказала Эллен. – А волосы у тебя такие же рыжие… – Симон застенчиво поковырял ногой землю. – Хорошо выглядишь. Эллен не знала, что на это ответить, и промолчала. – Пойдем ко мне, мама обрадуется. – Сказав это, Симон покраснел. – Братьев моих ты сейчас, наверное, и не узнаешь. Они так выросли, кроме разве что Михаэля, у него только начала расти борода. Но ведь он был совсем крохой, когда ты… когда ты ушла. – Ушла… – пробормотала Эллен. – Правильнее было бы сказать, меня прогнали. Симон либо не расслышал ее слов, либо сделал вид, что не расслышал. Как бы то ни было, он на это ничего не ответил. Эллен молча шла за ним по той же тропинке, по которой они тогда бегали через лес. Сквозь кроны деревьев пробивались солнечные лучи, заливая дорожку мягким светом. Дул легкий ветерок, мирно гудели пчелы, но все же что-то изменилось. Они выросли, и теперь могли никого не бояться. Никто их не преследовал. – Я уже и забыла, как тут красиво. Симон кивнул. – С тех пор, как его тут нет. До этого я все время чувствовал опасность и боялся, что со мной случится то же, что с Эльфгивой. Ты ведь слышала об этом? – Симон очень знакомым жестом вытер себе нос. Эллен кивнула. – Осмонд рассказал мне, но подробностей он не знает. А что произошло? – После того как ты убежала, Эльфгива бросила твое окровавленное платье у болота. Она рассказала мне, что произошло на самом деле, и я поклялся никому ничего не говорить. Я так никому ничего и не сказал, клянусь тебе! – Остановившись, Симон посмотрел Эллен в глаза. – Ты должна мне верить, я тебя не предал! – Да, я знаю, Симон. – Эллен и раньше ему доверяла, и сейчас не сомневалась в нем. – Когда люди сэра Майлза нашли твое платье, стали ходить слухи, что тебя сожрали болотные духи. Я тер себе глаза докрасна и все время делал вид, что плачу. Все поверили в эти бредни, даже моя мама. До следующего лета все было спокойно, и никто о тебе не вспоминал, словно тебя и не было никогда. Но однажды сюда в гости приехала Эдит. Она рассказала твоей матери о том, что видела тебя в Ипсвиче переодетой в мужское платье. Вскоре после этого Эльфгиву нашли неподалеку от ее хижины. Это было ужасно! Нижняя челюсть у нее была полностью раздроблена, а лицо изуродовано до неузнаваемости. Эллен почувствовала, как ее сердце сжимается от ужаса. – Мне рассказал об этом отец. Он был там, когда ее нашли. После этого я долго не выходил из дубильни, и только потом понял, что это глупо, ведь мой отец никак не смог бы защитить меня от сэра Майлза, если бы тому вздумалось меня убить. Потом мне еще раз пришлось с ним встретиться. Я тогда с отцом рубил дрова во дворе. Ты бы видела его взгляд! Я чуть не обделался. Мне показалось, что он наслаждался моим страхом. Правда, я не уверен, что он меня узнал. Скорее всего, он вообще не понял, почему я его так боюсь. Господи, как же я его ненавидел! – Симон презрительно сплюнул на землю. – Только когда этот проклятый урод уехал, я почувствовал себя спокойно и уверенно. Эллен побледнела. – Это я виновата в том, что Эльфгива мертва! – с отчаянием в голосе сказала она. – Это неправда! – воскликнул Симон. – В этом виноват сэр Майлз и твоя мать, а не ты. – Если бы я тогда в Ипсвиче прошла мимо Эдит, а не стала подставлять ей подножку, Эльфгива была бы жива! – Не надо винить себя, Эллен. Ты ведь не знала, что может случиться. Да и твоей матери это не принесло счастья. Через три недели после смерти Эльфгивы, вскоре после родов, она умерла. Я часто думал, Леофрик уж не сэра ли Майлза сын? – К счастью, он похож на Осмонда. Я не знаю, смогла бы я вытерпеть его присутствие в нашем доме, если бы он был сыном сэра Майлза. Они медленно пошли дальше. Ветер уже доносил до них тяжелый запах дубильного состава. – Да и сэру Майлзу это счастья не принесло. Ровно через год после смерти Эльфгивы с ним произошел несчастный случай на охоте. Он упал с коня и сломал себе шею. После этого он не мог ходить, а когда король выгнал отсюда Томаса Бэккета, сэр Майлз первым исчез из Орфорда. Я уверен, что Эльфгива прокляла их перед смертью, – в голосе Симона звучало удовлетворение. Эллен была согласна: это справедливое наказание. – Да нет, мне это в радость! – упорствовал он. – Я смогу спокойно спать, только если буду уверен, что ты добралась домой целой и невредимой. В этот момент нежный взгляд Симона показался Эллен невыносимым. От тяжелой работы мать Симона еще больше исхудала, но в целом она практически не изменилась. От нее воняло также, как и прежде, и она улыбалась сыну с той же любовью в глазах. Когда Эллен подошла ближе, женщина прищурилась. – О Господи! – воскликнула она. – Так значит, это правда, Элленвеора? Ты великолепно выглядишь! – Она просто сияла от радости. В верхней челюсти у нее остался только один зуб, а в нижней два. Все остальные, должно быть, сгнили. Обрадовавшись, она обняла Эллен, и от отвратительного запаха девушку чуть не стошнило. Но Эллен постаралась не подавать виду. Она улыбнулась матери Симона. – Сейчас у меня все хорошо, и я снова работаю в кузнице. – Эллен попыталась отодвинуться от дубильщицы подальше. – Щеточник недавно сказал, что в кузнице появилась какая-то рыжая девушка, но я не могла представить, что это ты. – Она взглянула на сына. – Симон, а ты об этом знал? – Ну… – смущенно протянул он. – Что же ты не пошел к ней в гости? – удивленно спросила кожевница. – Он тебя не забыл, Элленвеора. Его сердце всегда принадлежало только тебе! Эллен покраснела. – Я думаю, мне пора домой. Никто не знает, где я. Осмонд будет волноваться, – пробормотала она. – Что ж, это вполне понятно. – Кожевница закивала и погладила Эллен узловатыми пальцами по щеке. Эллен приложила все усилия, чтобы улыбнуться, и поспешно попрощалась. – Я тебя немного провожу! – сказал Симон. – Это совсем не обязательно, правда! – Эллен старалась не смотреть ему в глаза. Я возьму лошадь на конюшне и поеду сегодня в Ипсвич. Вы себе не представляете, кого я вчера видела в Вудбридже, – захлебываясь от восторга, говорила Эллен, заходя в мастерскую. – Ты уже вернулась? – Жан и Леофрик удивленно смотрели на нее: они ждали ее возвращения только на следующий день. – Кольщика! Вы знаете, кто такой кольщик? – Щеки Эллен раскраснелись от возбуждения. – Нет, понятия не имею. И кто же это? – спросил Леофрик. – Я его видела на рынке в Вудбридже. Он говорит, что может делать слепых зрячими! – А, так это целитель? – Жан ухмыльнулся. Он слишком долго путешествовал со всякими мошенниками, чтобы верить в чудеса. Ведь большинство так называемых «чудес» таковыми не являлись. Он видел, как исцеляли калек, а слепых делали зрячими, но знал, что эти так называемые «больные» были в сговоре с самозваными «целителями» и «святыми», за что им платили звонкой монетой. – Может быть, ты в это и не веришь, но я сама все видела. – Что, правда? – рассмеялся Жан. – Я видела мужчину, у которого были такие же белые глаза, как у Осмонда, но после того, как кольщик провел длинной иглой по его глазу, бельмо исчезло и глаза у него снова стали ясными! Мужчина заплакал от счастья и сказал, что не зря вынес боль от этой процедуры. Это не могло быть неправдой, потому что я сама видела бельма на его глазах! – Эллен настаивала на истинности чуда. – Я хочу, чтобы он сделал то же с Осмондом, но это дорого, а из-за пожара и долгой зимы мы не смогли накопить достаточно денег. Я решила поехать в Ипсвич и попросить денег у Кенни или Эдит. Переглянувшись, Жан и Леофрик лишь пожали плечами. – Ну, как знаешь. – Я отправлюсь в путь как можно раньше, а через пару дней вернусь. Кольщик скоро поедет в Сент Эдмундсбери. Мы могли бы переночевать там у Милдред. – Эллен чмокнула каждого в щеку. – Вы ведь и без меня справитесь, правда? Жан, если придет сержант насчет пик, а они еще не будут готовы, скажи ему, что с заказом придется подождать, так как я уехала, а вас всего двое. Если он будет ругаться, то просто не обращай на него внимания. А ты, Леофрик, почисти все инструменты и сделай уборку в мастерской. И чтобы когда я вернулась, тут все сияло! Жан буркнул что-то невразумительное, а Леофрик промолчал – он уже хорошо знал, что Эллен не скупится на пощечины, когда он ведет себя не так, как ей хочется. На следующее утро Эллен взяла в орфордской конюшне в аренду лошадь. Она впервые решила взять не пони, а настоящего скакового коня, чтобы быстрее добраться до Ипсвича. – Не бойтесь, она смирная, как овечка, как раз для неопытных всадников, – сказал ей конюх, надевая сбрую на гнедую кобылку. Симон прослышал о плане Эллен и предложил ей сопровождать ее. Эллен отказала ему, стараясь не обидеть. Она хорошо относилась к Симону и знала, что он ее любит, но при мысли о том, что с ним придется оставаться наедине, ей становилось нехорошо. Люди и так о ней много чего болтали. Эллен поспешно собралась и еще до наступления ночи выехала в Ипсвич. В Ипсвиче она быстро нашла переулок, где жили торговцы тканями, и вскоре уже стучалась в дверь дома Кенни. Очень долго ей никто не открывал, но наконец послышались чьи-то шаркающие шаги. Ей открыл мрачного вида слуга. – Вам чего? – ворчливо спросил он. – Я хочу увидеться с моим братом. – Вашим братом? – с раздражением спросил он. – Да, с Кенни. – Вот как, я не знал, что у него есть и третья сестра, – буркнул он. – Заходите, если хотите, но вряд ли он вам понравится, ваш братец. – Он держал в руке небольшой светильник. – Идите за мной. Светильник в его руке сильно дрожал. Эллен не поняла, что имеет в виду слуга, но все же пошла за ним по крутой деревянной лестнице. Дверь в комнату Кенни распахнулась с громким скрипом. Сначала Эллен увидела огромную кипу свитков на огромном дубовом столе, а уже потом обнаружила за ними своего брата. Теперь ему было лет семнадцать, но выглядел он старше. Он жадно наполнил серебряный бокал и выпил его содержимое, не глядя на Эллен. Красное вино стекало по его подбородку. Он поставил бокал на стол, отер рот рукавом и рыгнул. – Все, больше вина нет. Долги, долги, везде долги. За последние два года я потерял два корабля грузов. После того как дедушка умер, от меня отвернулись последние клиенты. – Кенни смотрел на Эллен, не видя ее. – Я потеряю дом, кредиторы сидят у меня на шее, а я ничего не могу поделать. Я так скоро по миру пойду. Какое же я ничтожество, ни на что не гожусь – не кузнец и не торговец. Ну, чего тебе? – резко спросил он у сестры. – Тебе тоже денег нужно, как и всем остальным? – Он хрипло расхохотался. Эллен решила ничего не говорить о причине своего прихода. Не стоило сейчас говорить с ним о неприятностях других людей. Подойдя к брату, она положила руки ему на плечи и заглянула в глаза. – Ты в любой момент можешь вернуться домой. Осмонд всегда будет тебе рад, ты ведь это знаешь, правда? Кенни застонал. – Да я готов сквозь землю от стыда провалиться! – Ты слишком молод для такой ответственности. Если бы дедушка был жив, все было бы иначе. Ты же знаешь, Кенни, всегда есть какой-то выход! Но не такой. – Она указала на бутыль с вином. – Я могу сегодня у тебя переночевать? Завтра я хочу сходить к Эдит. Ты ведь знаешь, где она живет? – Конечно знаю. Я должен ей ткани. К сожалению, она все уже оплатила, а у меня не осталось ни одного отреза, который я мог бы дать ей. – Но ведь она твоя сестра! – попыталась утешить его Эллен. – Да, и она, глазом не моргнув, послала бы меня на виселицу, если бы ее муж не был таким добрым человеком! – Не будь жестоким, Кенни, – с укором сказала Эллен. – По сравнению с ней я просто ангел, уверяю тебя. Не знаю, почему ты завтра собираешься к ней пойти, но предупреждаю: обращаться она с тобой будет, как с последним дерьмом. Она так обращается со всеми. Я отведу тебя к ее дому, но сам заходить туда не стану. – Отвернувшись, он пробормотал, качая головой: – Нет уж, увольте, не стану я туда заходить. Хотя Кенни уложил ее на ночь в комнате дедушки, где стояла широкая кровать с множеством подушек и мягким пуховым одеялом, Эллен не могла уснуть. Она все думала и думала о своих планах. Что будет, если Эдит не захочет ей помочь? И что же делать с Кенни? Надо уговорить его переехать в Орфорд. Может быть, он поможет им с кузницей – в конце концов, он ведь сын Осмонда и не может быть совсем уж бесталанным. С утра Эллен умылась, вымыла шею и руки, нашла в дорожном мешке небольшой пакетик с травами и почистила зубы. Она пополоскала рот, ощущая приятный привкус трав, и надела зеленое платье. Эллен подозревала, что ей придется идти к Эдит, и взяла это платье с собой, надеясь произвести на сестру хорошее впечатление. Хотя платье и было пошито не по последней моде, ткань красиво отливала на солнце, и в отличие от всех остальных платьев Эллен, оно было чистым и не поношенным. Расчесав волосы пальцами, Эллен подобрала их зеленой ленточкой. Они с Кенни дошли до дома Эдит. Кенни выглядел просто отвратительно. От пьянства и переживаний из-за долгов у него под глазами легли глубокие темные круги. – Я тебя здесь подожду. Я не думаю, что ты там будешь долго. – Кенни горько усмехнулся. – Она выслушает тебя и вышвырнет вон, – пообещал он. Подойдя к высоким воротам, Эллен постучалась, и к ней тут же вышел опрятно одетый слуга и вежливо поинтересовался целью ее визита. Впустив Эллен во двор, он осмотрел ее с головы до ног, очевидно сомневаясь в том, что она действительно сестра его хозяйки. Попросив ее подождать, слуга поспешно пошел в дом. Вскоре к ней вышла Эдит. – Эллен! – с улыбкой сказала она, но голосу нее был холодным, как зимняя ночь. Подойдя к сестре ближе, она взяла ее за руки и посмотрела на нее сверху вниз. – Дай-ка я на тебя взгляну… Что ж, так ты мне нравишься больше, чем в мужском платье! – насмешливо сказала она. – Ты очень хорошо выглядишь, Эдит! – Эллен старалась говорить как можно дружелюбнее. – Ну, это вполне понятно. В конце концов, я многое для этого делаю. Слава Богу, детей у меня нет. От них портится фигура! – заявила она. «Кенни был прав, – подумала Эллен. – Она такая же стерва, какой была и раньше». – Я пришла, чтобы попросить тебя о помощи. Не для себя, – поспешно добавила она, увидев, что глаза сестры сузились в злобные щелочки. – Если тебя послал Кенни, этот неудачник, то вынуждена тебя разочаровать. Он больше от меня ни пенни не получит. Свой последний заказ я оплатила заранее, пойдя ему навстречу, а заказанную ткань я, вероятно, никогда не увижу. – Эдит отошла на шаг и посмотрела на Эллен так, словно это она была во всем виновата. – Я слышала о трудностях Кенни. Возможно, ты права насчет ткани, но я пришла сюда не из-за Кенни, а из-за Осмонда. – А этому чего надо? – В голосе Эдит звучало презрение. Эллен едва сдерживалась, чтобы не броситься на сестру с кулаками. – Он ослеп, Эдит. Я хочу отвезти его к кольщику. Ты, наверное, видела, как кольщики исцеляют слепых. – Пф-ф! – фыркнула Эдит. – Кольщику нужно заплатить много денег. Я работаю в кузнице Осмонда, и у нас достаточно заказов, но зима в этом году была долгой и тяжелой. Кроме того, недавно нашу кузницу подожгли, и мне пришлось потратить все свои сбережения на ее ремонт. Нам удалось собрать деньги на операцию, но нам не хватает восьми шиллингов. – Мой муж старый и уродливый, и мне дорогой ценой досталось мое благополучие. А вам хватает наглости приходить сюда и выпрашивать у меня деньги! Вы что, думаете, я дура? Выдумаете, я не знаю, что вам хочется сладкой жизни за мой счет? Эллен не верила своим ушам. – Эдит, ты ошибаешься! Я только хочу, чтобы Осмонд прозрел… Ответом Эллен было лишь искаженное яростью лицо Эдит, и она отвернулась. – Ну ладно, Эдит. Можешь забыть, что я здесь была. Можешь забыть, кто мы тебе и откуда ты родом. Я скоплю деньги и отвезу его в следующем году к кольщику. – Эллен ушла, не оборачиваясь. Она с яростью захлопнула за собой калитку в воротах. – Вот тупая стерва! – буркнула она и пошла к Кенни, который ждал ее за углом. – Надо было тебя послушаться, эта тупая… – Она не стоит того, чтобы ты из-за нее нервничала. Ты мне не сказала, что тебе от нее нужно, но я знал, что она тебе не поможет, о чем бы ты ее ни попросила. Вот такая она у нас. Эллен промолчала. Она была слишком зла и не хотела больше думать о сестре. Вместо этого она попросила брата позволить ей остаться у него еще на одну ночь, и купила большую порцию мясного паштета, муки, яиц и буханку хлеба, потому что у Кенни в кладовой, где хранились продукты, было хоть шаром покати. Когда начали сгущаться сумерки, в дверь постучали. Вскоре старый слуга попросил Эллен спуститься вниз. В холодной нетопленной комнате сидел изысканно одетый седой мужчина. Когда Эллен подошла, он встал с кресла и вежливо с ней поздоровался. Мужчина был ниже ее ростом и казался очень хрупким. Его морщинистое лицо обрамляли редкие седые волосы, спадавшие на плечи. Во рту у него почти не осталось зубов, подержался он с достоинством. – Я ваш шурин, – представился он. Его сильный голос совершенно не соответствовал внешности. Эллен не сразу его поняла. – Эдит – моя жена, – пояснил он, улыбнувшись. Эллен изумленно взглянула на него. – Мне доложили о вашем разговоре с ней сегодня днем. – Он обеими руками оперся на серебряный набалдашник своей трости из черного дерева. – Она, конечно, красавица, но это ее единственное достоинство. Неудивительно, что она не подарила мне ребенка, слишком уж она скупа для этого. – Хихикнув, он закашлялся. – Даже когда речь идет о моих деньгах. Эллен задумалась, кто же мог рассказать ему об их разговоре, и пришла к выводу, что это был слуга, открывший ей дверь. – Она не дала вам денег на кольщика. Для собственного отца! – Он осуждающе покачал головой. – Если бы речь шла обо мне и деньгами распоряжалась бы моя жена, она не поступила бы иначе. Сердца у нее нет. – Вытащив кожаный кошель, он протянул его Эллен. – Я знаю, что брат не может вам помочь. Он сам в бедах по горло, – хрипло сказал он и откашлялся. – Я назло Эдит выкуплю все его долговые расписки и сожгу их. Кроме того, я пришлю ему человека, который поможет ему вести учет. Я наблюдал за ним, он старательный и, пожалуй, талантливый парнишка, просто очень уж ему не везло. Эллен недоверчиво посмотрела на старика. – Почему вы это делаете? – У меня нет сына. – Он снова зашелся кашлем. – Неужели когда я умру, все мои деньги должны перейти к ней? Лучше уж я немного помогу людям. От этого зависит мой душевный покой, понимаете? Ей все равно достанется много. Не рассказывайте вашему брату о нашем разговоре. – Почему? – недовольно спросила Эллен. – Такой молодой парень, как он, может додуматься отказаться от помощи из тщеславия или чрезмерной гордости. Но не волнуйтесь – когда придет время, он узнает, кто ему помог. Я тоже был когда-то молодым. Не знаю, что бы я делал на его месте, если бы мой шурин внезапно решил бы мне помочь таким образом. – Он улыбнулся, вспоминая былые времена, и снова закашлялся. – Возьмите деньги. Пусть ваш отец снова увидит свет. Если он спросит, откуда они у вас, скажите, что их дал. – Старик с трудом выпрямился и, семеня, пошел к двери. Эллен проводила его, и в дверях шурин еще раз к ней повернулся. – Вас опережает слава хорошего кузнеца. Вы многого добьетесь! – Он провел по ее щеке узловатой рукой, улыбнулся и ушел. Эллен стояла как громом пораженная и не скоро пришла в себя. О какой славе он говорил? Что ему вообще известно? Дрожащими руками Эллен открыла кошель. Двенадцать шиллингов! Старый торговец шелком оказался более чем щедрым. Как же он поступит с Кенни? Эллен решила принять щедрый подарок, не ломая голову над причинами этого поступка шурина. Она оставила один шиллинг Кенни, а все остальное спрятала под платье и на следующий день отправилась в путь. – У нас еще есть время, чтобы добраться до Сент Эдмундсбери, – сказала она Осмонду. Сразу после возвращения домой она рассказала ему о кольщике. – Но, малыш, откуда у нас деньги на это? – Осмонд покачал головой. – Это пустые траты. Я все равно проживу недолго. – Да что ты такое говоришь? – Эллен с раздражением потащила его за руку из мастерской. – Ты будешь самым счастливым человеком в мире, когда наконец-то сможешь увидеть своего внука. Осмонд глубоко вздохнул. Он боялся надеяться, а еще больше боялся разочарования, если бы ему не удалось прозреть. Эллен наняла двух пони и помогла Осмонду сесть в седло. Когда через три дня они доехали до Сент Эдмундсбери, у Эллен рот приоткрылся от изумления. Это был богатый город, окруженный полями, лесами и фруктовыми садами. Все это было частью огромного аббатства, размеры которого поражали воображение. Они въехали в город с юго-западной стороны и около полудня подъехали к кузнице Исаака, находившейся на небольшой поляне. Милдред сидела перед домом, грелась на теплом весеннем солнце и ощипывала курицу. Когда нежданные гости въехали во двор, она бросилась им навстречу. Обнявшись с обоими, она принесла им кувшин свежей воды и пододвинула лавку так, чтобы они могли сесть к столу. – Я снова беременна! – шепнула она Эллен на ухо. В прошлом году ребенок у Милдред родился мертвым, а за год до того у нее случился выкидыш. Марии, ее единственной дочери, было сейчас почти четыре года, и Милдред очень хотелось родить своему мужу сына. Эллен поцеловала ее в щеку и погладила по руке. – На этот раз все будет хорошо, – шепнула она в ответ. – Знаете, я, конечно, слепой, но не глухой! – Осмонд рассмеялся. – Но я ничего не имею против еще одного внука! Милдред покраснела. – Прости, пап! – Она нервно заправила прядь волос за ухо. – Ничего, малыш, – успокоил ее Осмонд. Встав, Милдред пошла за едой для своих гостей. – Мы еще хотим сходить на рынок. Мы можем побыть у тебя пару дней? – спросила Эллен, не объясняя Милдред причины своего визита. – И вы еще спрашиваете? Я бы рассердилась, если бы вы не задержались у меня подольше. – Тогда нам лучше оставить лошадей здесь, а самим пойти пешком, – предложила Эллен. Осмонд кивнул. Он хорошо помнил Сент Эдмундсбери. Кузница находилась недалеко от западных городских ворот, и ему несложно будет дойти до рынка. Эллен подала Осмонду посох, и они отправились в путь. Придя на рынок, Эллен оглянулась в поисках кольщика. На краю людной площади стоял большой деревянный помост. Там работали зубодер, хирург и кольщик, а на другой стороне помоста выступали скоморохи и актеры, веселя толпу. Иногда оглушительные вопли больных перекрывали радостный смех зрителей. Пробившись сквозь толпу, Эллен и Осмонд подошли к самому помосту. Эллен попыталась обратить на себя внимание кольщика. Это был худенький мужчина с волосами цвета спелой пшеницы до плеч и гладко выбритым лицом. – Я осмотрю вашего отца. Если ему можно помочь, то я с удовольствием этим займусь. Ведите его сюда! – дружелюбно сказал он. Эллен помогла Осмонду подняться по скрипящим деревянным ступенькам, и кольщик тщательно осмотрел глаза старика. – Я думаю, мы можем попытаться. Если я смогу убрать дурные соки, замутняющие его глаза, и они не вернутся, то он увидит вас прямо сегодня! – Эти слова он произнес громко, чтобы его услышали все зрители, а затем назвал Эллен цену. Толпа загудела, и люди придвинулись ближе к помосту, чтобы ничего не пропустить. – Вы сможете его подержать, или мне попросить какого-нибудь мужчину посильнее? – Скажите мне, что я должна делать. – Эллен смотрела ему в глаза. – Усадите вашего отца на этот стул, а сами встаньте за ним. – Кольщик принес второй стул и установил его точно за первым. – Крепко сожмите его голову обеими руками и прижмите ее к своей груди, чтобы он не мог двигаться. Он будет вырываться, дергаться, может быть, даже кричать, но вы не должны его отпускать, понятно? – Он строго взглянул на девушку. – Ну что, сумеете? Почувствовав холод в желудке, Эллен кивнула. – Ничего, это ж моя доченька, она меня удержит! – гордо сказал Осмонд, потрепав Эллен по руке. Сам старик казался совершенно спокойным, словно он ничего не боялся. – Сейчас я уколю вас в глаз. Будет больно, но недолго. А затем, дай Бог, вы снова увидите свою дочь! – подбодрил его кольщик. Он положил левую руку на лоб Осмонда, широко раздвинул большим и указательным пальцами веки правого глаза и зажал своими длинными тонкими пальцами глазное яблоко, чтобы оно оставалось неподвижным. Правой рукой он держал тонкую иглу со слегка закругленным кончиком. Смочив кончик иглы слюной, он поддел иглой бельмо на глазу. Осмонд вздрогнул. Он застонал, когда игла вошла в его глаз, но больше не издал ни звука. Толпа притихла. Казалось, каждая жила в теле Осмонда была напряжена. Кольщик стал осторожно двигать иглой, подводя ее к зрачку. Затем провел ею сверху вниз, выждал мгновение, удостоверяясь, что игла правильно расположена, и, наконец, медленно вытащил ее из глаза. После этого он наложил Осмонду на глаз повязку, пропитанную крепким вином. – Хлебните, вам это сейчас необходимо. – Он протянул Осмонду бокал того же вина. – Но только медленно! Осмонд выпил вино маленькими глотками и немного расслабился. – Ничего, скоро все закончится, – успокоил его кольщик, и, взяв иглу в левую руку, освободил от бельма и второй глаз. После этого он снял повязку с одного глаза Осмонда и переложил ее на другой. – Ну как, вы что-нибудь видите? Поморгав, Осмонд повернул голову. – Элленвеора! – воскликнул он и начал плакать от радости. Эллен крепко его обняла. Милдред не могла поверить, когда увидела, что отец на нее смотрит. – Что случилось с твоими глазами? – изумленно спросила она. Осмонд во всех подробностях рассказал, как кольщик избавил его от слепоты. – Зрение у меня, конечно, не такое, как в молодости, но ведь я вижу! – Он был вне себя от счастья. – Я благодарю Господа за то, что могу видеть вас и моих внуков. А где Мария? Я так давно ее не видел! Осмонд и Милдред расположились в кухне, и старик играл с Марией. Эллен решила пойти в кузницу. – Да, сходи туда. Исаак знает, что вы приехали, – сказала Милдред. Когда Эллен вошла в кузницу, Исаак как раз мучился с заказом, над которым следовало работать вдвоем. – Помочь? – спросила Эллен, подходя к нему ближе. Ее шурин был широкоплечим, красивым и высоким мужчиной – на голову выше ее. – Это я, Элленвеора! – сказала она, улыбаясь. – А-а-а, сестричка-кузнец, – недружелюбно отозвался Исаак. – Ну ладно, подержи вот тут, – с иронией бросил он. Эллен рассердилась из-за его пренебрежительного тона, считая, что шурин мог быть и поприветливее. Оглянувшись, она взяла кожаный передник, который висел на крюке возле наковальни. Исаак ловко работал с железом. У него был хороший ритм, но замах у него был шире, чем у Эллен. Он кивнул, и Эллен положила железо в горн. – Честно говоря, я против присутствия женщины в кузнице. Их место на кухне, – сказал он, глядя на нее свысока. – Ну и пожалуйста! – обиженно буркнула Эллен, снимая передник. – Тогда разбирайся с этой работой сам, раз тебе больше нравится так мучиться… – Она отвернулась, собравшись выйти из кузницы. – Именно это я и имею в виду! Женщины слишком легко сдаются и идут на конфликт. Им нельзя доверять мужскую работу. Глубоко вздохнув, Эллен пошла в дом. – Твой муж выгнал меня из кузницы, сказав, что женщинам место на кухне! – возмущенно выпалила она. – Если бы он знал, как ты готовишь, он бы этого не сказал. – Милдред усмехнулась, да и Осмонд не смог сдержать улыбки. – Ну, знаете! Если бы он знал, как я умею ковать… – То он бы и виду не подал. Ты совершенно права, малыш, – мягко сказал Осмонд. – Некоторые мужчины не могут вынести того, что женщина может обогнать их в чем-то. – Никогда не выйду замуж. Я бы не сдержалась, если бы меня отправили на кухню. – Но ведь ты была замужем. Разве твой муж вел себя не так? – удивленно спросила Милдред. Эллен покраснела, вспомнив о своей лжи. – Джоселин был совсем не таким. Он меня многому научил, и он позволил бы мне заниматься тем, чем я хочу. У нас просто не было такой возможности, – пробормотала она невнятно. – Прости, я не должна была о нем говорить, – сказала Милдред, увидев слезы на глазах Эллен. Когда Эллен входила в кузницу, Исаак начинал вести себя по-хамски. Но когда они сталкивались в доме, он был вполне дружелюбен, шутил и раскатисто смеялся. В его лице было что-то детское, хотя ему было уже почти тридцать лет. Когда он улыбался, глаза у него превращались в узкие щелочки. Вообще-то глаза у него были карими, и если он был в хорошем настроении, они весело поблескивали, но если он ругался или насмехался, то глаза у него становились холодными как лед. Дни, проведенные у Милдред, пролетели очень быстро, и вскоре Эллен и Осмонд отправились домой. Милдред крепко обняла их на прощание. – Я так рада, что ты теперь занимаешься мастерской отца. Он так тобой гордится! – шепнула она Эллен на ухо. На Рождество Милдред с Исааком, старшей дочерью Марией и младшей Агнесс, которой было всего несколько недель, приехали в Орфорд. Эллен заказала новые надфили, точильный камень и полировальные камни, чтобы выполнить заказы для замкового гарнизона, но пока получила только половину оговоренной суммы. Она решила не обсуждать с Милдред и Исааком эти проблемы и попросила Жана также об этом не говорить. Поэтому о кузнице за столом почти не говорили. Исаак был дружелюбен, шутил и вел себя с Эллен так, как и положено шурину. Рождество они праздновали, наслаждаясь копченым угрем, жирной уткой, которую привезла Милдред, пышным хлебом и острым соусом. – Если бы ты только это видел! – шепнула Эллен отцу, который через несколько месяцев после лечения у кольщика снова ослеп. – Уилл пытается ходить. А если он еще и отпустит… В этот момент Уильям действительно отпустил ножку стула и, неуверенно пошатываясь на пухлых ножках, потопал к деревянной лошадке-качалке, стоявшей в противоположном углу комнаты. Жан поставил туда лошадку еще утром, и с этого момента все внимание Уильяма было приковано к ней. Наконец любопытство победило его страх. Еще с Пасхи все ждали, когда же он начнет ходить, но он, видимо, боялся, потому что нога у него была вывернута внутрь и он мог становиться только на внешний край ступни. Он спотыкался о собственные ноги даже когда его вели за руку. Ему всегда трудно было удерживать равновесие. Когда Осмонд услышал, что его внук, пусть и прихрамывая, но все-таки пошел к лошадке, у него на глаза навернулись слезы облегчения. – Вот молодец! – похвалила Эллен сына, когда тот подошел к лошадке. Просияв, маленький Уильям отпустил игрушку и потопал обратно к стулу. Он так и ходил туда-сюда, пока Роза не сказала, что ему пора спать. Исаак просто-таки влюбился в малыша. – Да, нам бы такой богатырь тоже не помешал! – Он подмигнул Милдред. Его жена до сих пор испытывала слабость после рождения Агнесс. Когда на следующий день Исаак наблюдал за попытками Уильяма ходить по комнате, ему в голову внезапно пришла одна идея. – Жан, ты не мог бы сходить со мной в мастерскую? Эллен нахмурилась, но ради Милдред решила промолчать. Встав из-за стола, Исаак, не обращая внимания на Эллен, пошел в ее кузницу. Спросив взглядом разрешения Эллен, Жан последовал за ним. – Малыш не вовремя научился ходить из-за того, что у него кривая нога. Он наделен мужеством и железной волей, но его нога будет мешать ему всю жизнь. Если бы у него был какой-нибудь негнущийся башмачок, удерживавший его ногу в правильном положении, то она, может быть, и выровнялась бы. Я имею в виду, что детские ножки все равно еще до конца не сформированы. Видел ножки Агнесс? Они тоненькие и плоские. Но со временем они станут шире и приобретут свою окончательную форму. Даже у Марии ножки еще не до конца сформировались. Нахмурившись, Жан задумался. – А из чего же сделать такой башмачок? – Мы ведь кузнецы, не так ли? – Ты что, хочешь сделать ребенку башмак из железа? – Жан рассмеялся. – Он будет слишком тяжелым, в нем он не сможет ходить. Исаак вздохнул. – Может быть, ты и прав. Но я уверен, что мы найдем какое-нибудь решение, если оба подумаем над этим хорошенько. Ты со мной не согласен? Жан обрадованно кивнул. Ему нравился Исаак, хотя он и понимал, что Эллен ненавидит его в те моменты, когда он смотрит на нее свысока во время разговоров о кузнечном деле. – Башмак из кожи будет слишком мягким. Он искривится по ноге. – Жан начал думать вслух. – Может быть, деревянный? – Нет, такой не годится. – Жан огорченно покачал головой. – Он этот башмак даже не сможет надеть. Именно поэтому Эллен всегда разрешает ему ходить босиком. – Летом это совсем не плохо. Мария у нас тоже, как правило, бегает босиком. Но сейчас речь идет о его кривой ножке. Если мы вырежем ему из дерева башмак, который ему будет почти по ноге, но будет выправлять его ногу, то, может быть, все и получится. А через некоторое время сделаем ему новый. Детские ножки очень быстро растут, и деревянные башмачки все время нужно будет менять. Поверь мне, я это знаю по Марии, а она ведь девочка. Наверняка у мальчиков ноги растут быстрее. – Я еще никогда не делал деревянных башмаков, а ты? – Только обычные башмаки, специальных никогда не делал. Но, в конце концов, мы ведь ремесленники, и сможем это сделать, как ты думаешь? – Исаак улыбнулся. – Мы еще должны подумать, как сделать башмак по ноге. Сперва возьмем пару башмаков Марии и посмотрим, как они сделаны. Ну ладно, у вас тут сухое дерево есть? Жан кивнул. – В сарае, с той стороны кузницы, – он махнул рукой в том направлении. Исаак взял полено и башмачки Марии, а Жан заманил маленького Уильяма в мастерскую. Эллен было любопытно, почему они секретничают и так долго ковыряются в мастерской, ведь от горна не шел дым и стука молотков слышно не было. Если бы ее не сердил пренебрежительный тон Исаака, она сама пошла бы посмотреть, что они делают. Когда Жан и Исаак вернулись в дом с маленьким Уильямом на руках, было уже темно. Деревянные башмачки они ему все-таки сделали. Жан объяснил Эллен, что они задумали, но та лишь равнодушно пожала плечами. – Когда-нибудь он станет кузнецом, так что ему совсем необязательно быстро бегать, – язвительно заметила она. – Ну да, ну да, я знаю – раньше короли даже разрубали своим лучшим кузнецам пятки, чтобы те не убежали и не использовали свое умение во благо другим. Слыхали мы про такое, – раздраженно сказал Исаак. – Это правда? – Жан вздрогнул. – Я тебе никогда не рассказывала легенду о кузнеце Виланде? – удивленно спросила Эллен. Жан покачал головой. – Виланд был великим кузнецом, несмотря на то что не мог ходить! – Эллен бросила на Исаака злобный взгляд. – Так же, как и Гефест! – Что-то кажется мне, Элленвеора с ума сходит по таким мужчинам. Как жаль, что они не встречаются в жизни, – уколол ее Исаак. – А ну, пошли вон отсюда! – в бешенстве закричала Эллен. Обняв Жана за плечи, Исаак вывел его из дома. – Пойдем насобираем дров, чтобы женщины нам чего-нибудь приготовили. – Не доживешь ты до того момента, чтобы я тебе что-то готовила, – прошипела Эллен, когда они уже вышли. Шутка Исаака больно ее ранила. Роза рассмеялась. – Вечно вы ссоритесь, как кошка с собакой. Тебе повезло, что родители решили выдать за него Милдред, а не тебя. – О, тогда бы я давно уже была вдовой, потому что в первые же недели супружеской жизни свернула бы ему шею! – отрезала Эллен, но тут же рассмеялась, увидев ужас на лице Розы. Дрожа от холода, Эллен стояла у могилы Осмонда. Всего через год после поездки к колыцику он умер во сне, так и не проснувшись одним ясным летним утром. Эллен и Леофрик при помощи Жана и Симона похоронили его. В первое время после смерти Осмонда Симон довольно часто приходил в кузницу. Эллен вспомнился вечер, когда Симон сделал ей предложение. – Симон – славный парень, почему бы тебе не согласиться? – спросил Леофрик, когда Симон покинул их дом. – Мне не нужен никакой славный парень, в том числе и Симон. Он мой друг, всегда был моим другом, но вот выходить замуж… Да никогда! – Эллен дрожала от возмущения. Симон был ее другом детства, и кроме этого их ничего не связывало. Всю жизнь Симон видел лишь звериные шкуры, мочу и дубильную смесь, а самое большее, о чем он мог мечтать, – когда-нибудь стать хозяином дубильни и обзавестись сыновьями, – быть таким же, как и его отец. Дубильня не принесла его семье богатства, но у них всегда была крыша над головой и они никогда не страдали от голода. У Эллен были совсем другие планы. Мысль о том, что когда-нибудь она станет женой Симона и в один прекрасный день превратится в такую женщину, как его мать, – изможденную, насквозь пропитанную этим отвратительным запахом, – приводила ее в такой ужас, что она разозлилась на брата. – Если ты думаешь, что можешь от меня так просто избавиться, то ты ошибаешься. Я знаю, что ты унаследуешь кузницу, а не я. Так того требует закон, хотя я и старше тебя. Ты все равно слишком молод и неопытен, чтобы одному вести дела в кузнице. Ты в первую очередь заинтересован в том, чтобы я осталась здесь, так что лучше попридержи свой язык и подумай хорошенько, за кого ты хочешь меня выдать замуж! – Да ты будешь уже старой кошелкой, когда я унаследую кузницу. Кому ты тогда будешь нужна, а?! – заорал Леофрик в ответ. – Я вовсе не хочу от тебя избавиться. Тебе ведь не нужно становиться дубильщицей. Если бы ты вышла замуж за Симона, все равно могла бы работать здесь! Эллен запнулась от удивления. Леофрик боялся, что она его бросит! При мысли об этом ярость в ее глазах сменилась нежностью. – Но я не могу выйти за него замуж, правда! – Представив себя дубильщицей, Эллен побледнела. – По-моему, ты уж слишком переборчива, серьезно! – заявил Леофрик. – Я никогда не выйду замуж за дубильщика, понял? – Эллен надоел этот разговор. – И вообще, я выйду замуж только за кузнеца, который позволит мне заниматься любимым делом. Обо всем остальном можешь забыть. И это, милый мой братец, мое последнее слово. Иди-ка лучше спать, завтра у нас много дел! Когда Симон через неделю пришел к ней за ответом, она ему отказала, ничего при этом не объясняя. К ее изумлению, он даже не попытался ее переубедить, а принял ее отказ как должное, без злости, без грубых слов. После этого он никогда больше не приходил в кузницу, и с этого дня в дубильню за кожей для работы ходили только Жан или Леофрик. Порыв ледяного ветра отвлек Эллен от ее мыслей. Она обеспокоенно взглянула на небо. Скоро должен был пойти снег. Она плотнее запахнула накидку, произнесла еще одну молитву за своего приемного отца и двинулась по заснеженным холмам обратно в кузницу. Задолго до этого Леофрик пошел с санями в лес, чтобы нарубить дров. Зимой дрова приходилось очень долго сушить, прежде чем бросать в очаг, и Леофрик должен был вовремя позаботиться о запасах древесины. Древесный уголь для кузницы был слишком дорогим, чтобы использовать его еще и для приготовления пищи. Когда Эллен вошла в мастерскую, Жан был там один. – А что, Леофрик еще не вернулся? – спросила она нахмурившись. – Нет. – Жан поднял голову. – Как-то его долго нет, тебе не кажется? – Похоже, он уже начал нервничать. – Надо пойти поискать его, прежде чем стемнеет, – предложила Эллен: со смертью Осмонда что кому делать всегда решала она. – Да, пойдем! – Сняв передник, Жан взял с крючка накидку. – Серый, пойдем! – позвала пса Эллен, похлопав рукой по бедру. Подняв голову, пес медленно встал и с наслаждением потянулся. – Теперь ужасно холодно. Бедный Леофрик, у него, наверное, и руки, и ноги замерзли, ведь он уже так долго в лесу. – Жан вздрогнул, когда ледяной порыв ветра ударил ему в лицо. Снег хрустел у них под ногами, и на лужайке отчетливо виднелись следы Леофрика, ведущие в лес. Пройдя по его следам, они обнаружили на небольшой полянке сани, но самого Леофрика видно не было. Серый забеспокоился и начал скулить. Подбежав к саням, Жан пошел от них по отпечаткам ног Леофрика. – Эллен, сюда! – позвал он. Всего в нескольких шагов он обнаружил пятна крови, четко выделявшиеся на непорочной белизне снега. – О Господи, Жан! От пятен крови уходили следы множества ног. Жан обнаружил широкий след от чего-то тяжелого, который внезапно оборвался. – Здесь они привязали что-то к шесту, чтобы нести это что-то на весу, – сказал он, указывая на следы, вытянувшиеся в цепочку. – Ты о чем вообще? – Это разбойники пришли поохотиться! У Эллен от ужаса приоткрылся рот. – Откуда ты знаешь? – спросила она. – Марконде был большим любителем поохотиться, а эти ребята, очевидно, новички в этом деле. Должно быть, они испугались того, что их поймают на горячем. Того, кто незаконно охотится в королевских лесах, ждет виселица. – Да, я знаю. – Эллен в отчаянии оглянулась. – Где же Леофрик? – Тс-с-с… Помолчи-ка минутку! – Жан прислушался. Эллен замерла, а Серый побежал в кусты и внезапно начал громко лаять. – Вон, смотри! – Жан бросился бежать. Холодный пот покатился по спине Эллен. Она почувствовала, как покрывается гусиной кожей. – Леофрик! – закричала она, увидев двух закутанных мужчин с палками. Жан схватил сломанную ветку и, громко ругаясь, побежал к этим мужчинам. Те в панике побросали свои мешки и убежали. Эллен бросилась к их жертве. Леофрик был без сознания. На его голове зияла огромная кровоточащая рана. Эллен приложила ухо к его груди. Сердце слабо билось. Серый, скуля, принялся облизывать его лицо. – Он жив! – крикнула она Жану, который стоял неподалеку, настороженно оглядываясь. – Проклятые свиньи! – Он презрительно сплюнул на снег и подхватил Леофрика под мышки. – Возьми его за ноги. Положим его на сани. Нужно как можно скорее отвезти его домой, в тепло, и обработать раны. Эллен стояла, не зная, что ей делать. Она впервые осознала, насколько она любит Леофрика. – Ну же! – прикрикнул на нее Жан. – Да… А что я… А, ну да… ноги, да… Взяв Леофрика за ноги, Эллен помогла Жану отнести его к саням. Серый, тихо скуля, улегся рядом с ними. Казалось, они добирались до дома целую вечность. – Что случилось? – Роза уже ждала их у дома, и, увидев Леофрика, бросилась бежать им навстречу. – На него напали разбойники. Нагрей воды. Он тяжело ранен! – объяснил ей Жан. Не задавая лишних вопросов, Роза развернулась и бросилась в дом. – Я думаю, рану на голове нужно зашить, – сказал Жан, уложив Леофрика на подготовленное Розой ложе. Склонившись к брату, Эллен погладила его по впалой щеке. Из раны на голове по-прежнему сочилась кровь, склеивая волосы. – Я несколько раз видел, как Марконде, да и другие, зашивали свои раны, но сам этого никогда не делал, – нерешительно сказал Жан. Тем временем Роза уже принесла иголку с ниткой. – Это сделаю я, – заявила она. – Ты?! – хором воскликнули Жан и Эллен, глядя на нее с изумлением. – Я довольно часто зашивала раны Тибалта. Меня научил этому врачеватель молодого короля, потому что на турнирах у него и так было много дел. С тех пор раны Тибалта всегда обрабатывала я. Тибалт говорил, что, когда это делаю я, ему не так больно, в особенности если речь шла о ранах на лице. – Вот заносчивый извращенец! – прошипел Жан. Эллен не заметила, как он покраснел, когда Роза говорила о Тибалте. Роза подошла к Леофрику, положила себе на колени старый платок, чтобы не испачкаться кровью, и осторожно приподняла голову мальчика. – Кто-то должен его держать. Сейчас он без сознания, но когда я начну зашивать рану, от боли он, несомненно, придет в себя и начнет вырываться. – Роза была такой спокойной, словно занималась этим всю жизнь. – Я его подержу! – Эллен уселась рядом с братом и прижала его руки и верхнюю часть тела к ложу. Роза умело промыла рану от запекшейся крови теплой водой, а потом сшила ее края десятком стежков. – Не нравится мне, что он не приходит в себя, – буркнул Жан. Действительно, Леофрик не шевелился. – Все, что мы можем сейчас сделать, это молиться и ждать. Если удар был не очень сильным, то он придет в себя. Бедный Леофрик! – Роза поцеловала его в щеку. – О Господи, да он же весь горит! Мы должны снять с него одежду, а то на спине она вся промокла. Жан, принеси два шерстяных одеяла, мы укутаем его – он должен согреться. Сняв с него башмаки, Роза увидела, что у него пальцы на ногах посинели от холода. Она принялась осторожно их массировать, и через некоторое время они приобрели свой обычный цвет. – Ну что ж, по крайней мере, пальцы он не потеряет, – удовлетворенно отметила она через некоторое время. В первую ночь Эллен сидела у постели Леофрика, потом они делали это по очереди. Три дня его лихорадило, а потом жар немного спал. Рана на голове начала затягиваться, но Леофрик не приходил в себя. Ему осторожно вливали в горло воду и куриный бульон, но сам он не глотал. – Почему ты не приходишь в себя? – Эллен в отчаянии сжимала его руку, но брат не шевелился. Утром на десятый день он открыл глаза. Обрадовавшись, Эллен подбежала к его кровати, но Леофрик ее не видел. Он казался мертвым, хотя и дышал. Эллен чувствовала, что его сердце бьется, но, несмотря на открытые глаза, он все равно оставался без сознания. Девушка чувствовала отчаяние и ненависть к разбойникам. Во время работы в кузнице ей не хватало радостной болтовни Леофрика, которая раньше ее так раздражала. После того как гарнизон в замке сильно сократили после заключения перемирия, больших заказов больше не было. Все чаще Эллен и Жану приходилось ковать простые инструменты, чтобы выжить, и Эллен начала сомневаться в исполнении своих честолюбивых планов. Иногда она чувствовала такую тоску, что вообще не могла заставить себя идти в мастерскую, а молча сидела возле постели Леофрика, держа его за руку, или бесцельно бродила по лесу. – Возьми себя в руки! Ты должна заботиться о кузнице. Ты нам нужна, – стал уговаривать ее Жан, когда она в очередной раз не выходила на работу. – А смысл? – Эллен печально покачала головой. – Леофрик не выживет. – А как же ты, Эллен? – возмутился Жан. Он многому у нее научился и легко смог бы найти работу у любого кузнеца, да и Розе сделать это было бы нетрудно. Но что будет с Уильямом, да и с самой Эллен, если она станет просто бродить по лесу? – Подумай о своем сыне! Осмонд хотел, чтобы кузница перешла к нему, если бы с Леофриком что-то случилось. Эллен со свистом втянула воздух сквозь зубы. – А я? Кто подумает обо мне? Я всегда хотела быть хозяйкой этой кузницы, но так не полагается, не полагалось, и никогда не будет полагаться. После смерти Осмонда я могла управлять ею до тех пор, пока Леофрик не вырастет. А теперь я должна работать тут, пока не вырастет мой сын? Это моя кузница! – Она, что называется, взвилась от ярости, с вызовом глядя на Жана. – Но ты ведь женщина и не можешь… – Чего я не могу? Стать мастером? Это кто так говорит? – В Эллен проснулось упрямство. – Уж не те ли, кто считает, что женщина не может выковать хороший меч? Они лжецы, и я это доказала, ты же знаешь. – Да, ты права, – тихо ответил Жан. Дверь в мастерскую приоткрылась, и, хромая, вошел маленький Уильям. – Чего тебе? – раздраженно спросила его Эллен. – Утя, – сказал он, шмыгнув носом. – Она меня кьюнула. Эллен по-прежнему была вне себя от ярости и набрала полные легкие воздуха, чтобы ответить сыну. – Что ж, значит, ты это заслужил! Жан едва заметно покачал головой. – Иди сюда, Уилл, – ласково сказал он, подмигнув малышу, а затем нагнулся и взял его на руки. – Видишь ли, утки не любят, когда к ним подходят слишком близко. У них ведь нет никакого оружия. Ни острых клыков, которыми можно укусить, ни копыт, чтобы растоптать противника, ни рогов, чтобы его забодать. Даже ядовитых жал у них нет – только клювы, которыми они могут защищаться. Поэтому они кусают все, что двигается неподалеку от них, чтобы все их боялись. – Жан отер Уильяму слезы. – А ведь они совсем неплохо придумали, правда? Просто не делай резких движений, когда ты рядом с ними, а если они совсем разозлятся, то ты им покажешь, кто сильнее, ведь ты можешь ударить их палкой. Уильям, расхрабрившись, кивнул. – А теперь иди к тете Розе и скажи, что мы немножко опоздаем на обед, ладно? – Жан шутливо шлепнул малыша по попке. Уильям вышел из кузницы, а Жан рассерженно повернулся к Эллен. – Почему ты так с ним обращаешься? – По глазам Жана было видно, что в этот момент он вспоминает свою мать. – А что же мне его, баловать, что ли? – возмутилась Эллен. – Он же совсем маленький, Эллен! Она уперла руки в бока. – Мне всегда приходилось трудиться больше других, чтобы достичь того, чего мне хотелось, ведь я девочка. У него в жизни все будет точно так же. Он, конечно, мальчик, но ведь он калека! – Эллен! – Жан нахмурился. – Может быть, тебе и не нравится это слово, но люди будут относиться к нему именно как к калеке, поэтому я не стану делать из него неженку, видит Бог, не стану. Я клянусь, что научу его всему, что умею сама. Это единственное, что я могу для него сделать. И это больше, чем сделала для меня моя мать. Намного больше! Жан удивился, сколько горечи было в голосе Эллен. Она впервые заговорила при нем о своей матери, и ее лицо исказилось от ненависти. – Такая уж у нас тяжелая жизнь. Но ты хоть раз видела, чтобы я ударил Уильяма? – Жан покачал головой. – Ты его почти не видишь, потому что все время думаешь только о своей кузнице. Ты даже не заметила, как выросли его ножки за этот год. Я уже дважды делал ему новые деревянные башмачки. А может, ты заметила, что ножка у него стала менее кривой? А ты знаешь, сколько у него зубов? Нет! Ты не знаешь своего собственного сына. Он славный малыш, и у него не только твои рыжие волосы, но и твое упрямство! – И за это я благодарю Бога, потому что упрямство ему пригодится, чтобы выжить! Ты меня спрашиваешь, знаю ли я, сколько у Уильяма зубов? Ты прав, я этого не знаю. Но я знаю, где берутся деньги, за которые Роза покупает еду для нас всех. Я знаю, благодаря чему у нас есть одежда и крыша над головой. А что касается ноги Уильяма, то тут я с тобой не согласна. Я считаю, что Господь ниспослал ему это испытание, и мне не следует как-то облегчать участь своего сына. Когда-нибудь Уильям станет самым лучшим кузнецом, и это главное. Тогда его нога никого не будет смущать! – Эллен взглянула на Жана с вызовом. – Никто не знает, что нас ждет в будущем. Один Господь ведает, переживем мы завтрашний день или нет. Взять хотя бы Леофрика. – Она погрустнела. – Он поправится, – попытался утешить ее Жан. – Нет, Жан, Господь скоро возьмет его к себе, я это знаю. Я это чувствую. Если я сейчас избалую Уильяма, что будет с ним, если со мной что-то случится? Он должен заранее научиться полагаться только на себя. Жан начал понимать страхи Эллен, хотя по-прежнему был с ней не согласен. Леофрик так и не пришел в себя. В начале марта, в одну холодную безлунную ночь он умер. Эллен сидела у его постели, но даже не заметила этого. И только утром, проснувшись, она обнаружила, что он не дышит. Положив голову ему на грудь, она заплакала от отчаяния. Воспоминания обо всех кошмарах, которые произошли в ее жизни, скопились внутри и хлынули наружу потоком горячих слез. Серый сел рядом, принюхиваясь, просунул морду в изгиб ее руки и, дотянувшись до лица, принялся облизывать ее щеку, пока она не успокоилась. В конце лета Эллен не выдержала и решила поехать в Сент Эдмундсбери, чтобы рассказать Милдред о смерти Леофрика. С тех пор как он умер, у нее все чаще возникало ощущение, что в Орфорде ее ждет лишь горе и боль. Наняв коня, она усадила перед собой Уильяма в седло и поскакала, оставив Жана и Розу на хозяйстве. Милдред была счастлива, увидев долгожданных гостей. Она обняла Эллен, а затем поцеловала своего племянника. – Пойди в кузницу, поздоровайся с дядей Исааком. Он будет рад тебя видеть! – подбодрила она мальчика. – А потом пойди с Марией во двор, поиграйте все вместе, но только последи, чтобы с малышкой Агнесс ничего не случилось! – Когда дверь за детьми закрылась, она повернулась к сестре. – Я так рада, что ты приехала! Уильям так вырос! Кивнув, Эллен внимательно посмотрела на сестру. – А ты ведь опять ждешь ребенка, правда? – А что, уже видно? – Милдред удивленно взглянула на свой животик. – Нет, это заметно только по твоей улыбке. Когда я увидела, как ты смотришь на Уильяма, то подумала, что ты ждешь сына, не так ли? – Эллен усмехнулась. Милдред смущенно кивнула. – Мне впервые было плохо. Когда я носила Марию и Агнесс, меня ни разу не тошнило. Но на этот раз… – Она вздохнула. – Может быть, нам повезет! – По блеску в ее глазах было понятно, что ей очень хочется родить сына. – По-моему, наш дорогой Исаак просто одержим идеей иметь наследника, продолжателя рода, – Эллен произнесла эти слова не без ехидства. – Да ладно тебе! – Милдред по-дружески ткнула сестру в плечо. – Он неплохой парень, поверь мне. Мне повезло, что у меня такой муж. Он трудолюбивый, к тому же хорошо знает свое ремесло… – …к которому он считает неспособными женщин, – закончила ее предложение Эллен. – Он о нас заботится. Девочкам он хороший отец, а мне – любимый супруг! – Казалось, Милдред немного задели слова сестры. – Извини меня, ты права. Я не хотела тебя обидеть! – Ты мне поможешь приготовить обед? – Милдред сменила тему разговора. – Ну, если без этого никак нельзя обойтись… – Эллен изобразила на лице страдание. Милдред рассмеялась. – Ты никогда не изменишься. Тебе действительно стоило родиться мужчиной, по крайней мере, в домохозяйки ты не годишься. – Да и мать я тоже бесталанная! – грустно сказал Эллен. – Ох, ну это уж глупости. Я бы с легкостью доверила тебе своих детей! Эллен благодарно улыбнулась. Когда Исаак вышел из кузницы, Уильям сидел у него на плечах. Кузнец посадил малыша рядом с собой на лавку и стал играть с ним, как будто это был его собственный сын. Эллен знала, что малышу не хватает Осмонда, и видела, что он в восторге от внимания дяди. «Нужно будет помолиться, чтобы у Милдред был сын», – подумала она, видя, с каким восхищением Уильям смотрит на Исаака. – По-моему, она уже немножко выпрямилась, – радостно сказал Исаак, массируя ножку малыша. – Мне вот его искалеченная нога не мешает! – резко произнесла Эллен. – Но было бы лучше, если бы она выпрямилась! – возмутился Исаак. – К чему все это? Ты что, действительно думаешь, что ваш деревянный башмак исправит его ногу? Я в это не верю. И кстати, я совершенно не уверена, что ему пойдут на пользу пустые надежды. Если нога даже немного и исправится, она все равно останется кривой. Чем больше Исаак с Эллен ссорились, тем грустнее становился Уильям. В конце концов он расплакался. Милдред стукнула по столу кулаком и потребовала прекратить скандалить, после чего Эллен обиделась и больше с Исааком не разговаривала. После того как разговоры о ноге Уильяма прекратились, настроение у всех в доме постепенно улучшилось. Милдред все время болтала, изо всех сил стараясь рассмешить Эллен. – Да, хотелось бы погостить у вас еще, но меня ждет работа. – Эллен пожала плечами. – Я ведь не могу надолго оставлять Жана и Розу одних в кузнице, так что через два дня мы уедем, – сказала Эллен сестре, когда они на следующий день собирали лук с грядки. – Жаль, мне с тобой хорошо, – сказала Милдред, которая действительно повеселела за время присутствия в их доме Эллен. – А вы не хотите приехать к нам в гости на Рождество? Ребенок родится в феврале или марте, я точно не знаю когда. – Милдред умоляюще взглянула на сестру. – Ну пожалуйста, Эллен! – Ну хорошо, договорились. Уильям будет в восторге! – Эллен обняла сестру. – Да и я тоже. Время до их отъезда прошло довольно мирно. Очевидно, Милдред долго уговаривала Исаака не ссориться с золовкой. Эллен тяжело было прощаться с родней. – Увидимся на Рождество! – крикнула Милдред и помахала им рукой на прощание. Когда они приехали домой, стоял холодный осенний день. Дул ледяной ветер, сгибавший деревья и срывавший с них ветки. Эллен с сыном продрогли до мозга костей и вошли в дом уставшие и замерзшие. Серый лаял от восторга и прыгал вокруг них. Роза суетилась, торопясь их накормить, а Жан растопил печь посильнее, чтобы они согрелись. Выпив кружку пряного вина и съев кусок хлеба, Эллен снова почувствовала себя дома. Только сейчас она заметила, как похорошела Роза. На щеках у нее играл румянец, а глаза блестели. «Как же она хорошо выглядит, когда рядом нет Тибалта», – обрадованно подумала Эллен. В кузнице делать было особо нечего, и Жан обрадовался, так как Эллен была преисполнена новых планов на будущее. – Я решила выковать меч. Потом я возьму его и пойду по ближайшим замкам, чтобы представиться и предложить свои услуги… ну, я имею в виду, наши услуги. Мне надоело ковать инструменты. В конце концов, я умею ковать мечи! – решительно заявила она Жану. – Вот теперь я тебя узнаю! – воскликнул он с облегчением. – Полна усердия и честолюбивых планов! Вот она, наша Эллен! Хотя Роза и Жан были рады их возвращению, Эллен показалось, что они ведут себя не так, как раньше. – У вас с Розой что-то произошло? – спросила Эллен у Жана на следующий день за работой. – Э-э-э… нет… а что ты имеешь в виду? – запинаясь, пробормотал он. – Вы что, с Розой поссорились? – Нет! – ответил Жан уже спокойнее. – Нет, мы хорошо ладим. Эллен осталась довольна этим ответом, подумав, что ей, наверное, только показалось. Через пару недель оказалось, что идея предлагать свои услуги кузнеца, демонстрируя выкованный меч, оказалась очень удачной. Эллен получила два заказа на мечи, к тому же была перспектива получить и другие заказы. Хмурым декабрьским утром, за несколько дней до Рождества, они все вчетвером отправились в Сент Эдмундсбери. Всю дорогу их спутником был мелкий моросящий дождик. Вначале крошечные капли блестели на их шерстяных накидках, словно жемчужинки, но чем дольше они ехали под дождем, тем больше одежда пропитывалась влагой. Когда они подъехали к дому Исаака, все уже были мокрыми насквозь. Милдред радостно их поприветствовала, но Эллен ее вид испугал. Ее сестра казалась совершенно изможденной беременностью, хотя до родов ей оставалось еще месяца два. Тошнота, преследовавшая Милдред с самого начала, с каждым месяцем мучила ее все больше. Вместо того чтобы полнеть, она, наоборот, исхудала. Живот выдавался вперед на ее тонком теле, словно опухоль. Роза сразу поняла всю серьезность ситуации и предложила Милдред свою помощь по хозяйству. Так как Милдред очень быстро уставала, она с радостью приняла это предложение. – Я очень беспокоюсь о Милдред, – шепнул Исаак Эллен, когда они остались наедине. – Она стремительно теряет вес, и то немногое, что она съедает, в ней не задерживается из-за тошноты. Я рад, что вы приехали. – Исаак нервно провел рукой по волосам. Он тоже выглядел уставшим, и когда Эллен спросила его о самочувствии, он поспешно ответил, что у него очень много заказов, и некоторые из них он не успел завершить. Он с благодарностью принял помощь Жана, но от помощи Эллен отказался. Хотя Эллен и рассердилась на него из-за этого, она решила не ссориться с ним ради Милдред. Так как Исаак тоже старался сдерживаться, Рождество прошло спокойно. В начале января Эллен и ее спутники с тяжелой душой отправились домой. Эллен строго-настрого приказала Милдред послать за ними, если ей понадобится помощь. И действительно, через две недели подмастерье Исаака Петер приехал в Орфорд. – Меня послала Милдред, – сказал он, запыхавшись после быстрого галопа. И лошадь, и всадник вспотели от быстрой езды. Эллен пригласила Петера в дом и усадила его за стол. Роза дала ему кусок хлеба и миску горячей овсянки, а запить еду – стакан пива. А после этого она села за стол вместе со всеми. – Что с ней произошло? – поспешно спросила Эллен. – Ей стало еще хуже, потому что она волнуется за Исаака! – За Исаака? – переспросил Жан. – Рана на руке… – сказал Петер, быстро уминая кашу. – Неужели она еще не затянулась? – удивленно спросил Жан. – Эй, минуточку, вы тут вообще о чем? Ты что, не из-за Милдред приехал? – Ну, в каком-то смысле из-за Милдред, – пробормотал подмастерье, продолжая жевать. – Исаак сильно обжег руку, когда мы были там на Рождество, – объяснил Жан. – Это моя вина. Я оставил щипцы у горна, и он схватился за раскаленное железо. – Петер смущенно потер подбородок. – Исаак думал, что такое может случиться только с начинающим кузнецом. Ему было стыдно, прежде всего, перед тобой. Поэтому я тебе ничего не сказал. Он меня об этом попросил. – Жан пожал плечами. – Но ожог должен был давно уже сойти! – Рука у него воспалилась, и из раны идет гной, но Исаак ничего не хочет с этим делать. Милдред боится, что у него начнется гангрена. – Петер вздохнул: очевидно, он боялся того же. – О Господи, что, у вас в Сент Эдмундсбери нет врачевательницы? Я-то тут при чем? Я в таких вещах совершенно не разбираюсь. – Милдред попросила повитуху осмотреть руку Исаака. Она в этом понимает, так она сказала, что ему нужно некоторое время не работать, потому что иначе рана не сможет затянуться. Но Исаак об этом и слышать не хочет. У нас есть важные заказы, которые еще не доведены до конца. Он просто не может лентяйничать, и все тут. – И как это он вообще тебя отпустил? – удивилась Эллен. – Он думает, что я поехал сюда из-за Милдред. Она очень плохо выглядит, и я думаю, что ей тоже нужна помощь. Эллен посмотрела на Жана и Розу. – Я поеду завтра утром. Жан, ты останешься с Розой и Уильямом, ладно? – Конечно, я обо всем позабочусь, не переживай. – А мне тут можно остаться? – скромно спросил еще один из сидевших за столом. Эллен с Жаном изумленно на него посмотрели. Из-за неожиданного приезда Петера они совершенно забыли о том, что к ним на работу пришел устраиваться подмастерье. Молодой подмастерье кузнеца пришел еще днем и спросил, нет ли для него работы. Он казался неплохим парнем, и доказал, что умеет работать, но Эллен и Жан и так справлялись вдвоем и смогли предложить ему только горячий ужин и ночлег на одну ночь, как это было принято в таких случаях. Эллен на минутку задумалась. Должно быть, его послало им само небо! – Жан? – Она вопросительно посмотрела на него. – Если ты задержишься, то это было бы хорошим решением нашей проблемы. – Три пенни в день и еда. Ночевать можешь в кузнице. Воскресенья и праздники – выходные. Ты согласен? – Конечно, богатства мне это не принесет, но на первое время меня это устраивает! – Подмастерье, обрадовавшись, вытер руку о рубашку и протянул ее Эллен. – Меня зовут Артур. Эллен пожала его руку в знак заключения договора. Итак, им обоим повезло: Эллен могла спокойно ехать к Милдред и не торопиться возвращаться домой, а подмастерье, несмотря на то что на дворе стояла зима, смог найти себе работу. – Мы с Артуром сами справимся. Не переживай. Можешь оставаться там столько, сколько будет нужно Милдред, – в очередной раз принялся успокаивать ее Жан, когда Эллен уже собралась в дорогу. – Что касается меча, то я попрошу у барона отсрочки. Со всеми остальными заказами мы справимся. Можешь на меня положиться! – Жан обнял Эллен и ободряюще похлопал ее по спине. Затем к ней подошел Уильям и, встав на цыпочки, поцеловал мать в щеку, а потом, застеснявшись, спрятался за спиной Жана. Роза тоже обняла ее на прощание. – Не волнуйся, с малышом все будет в порядке! – Я знаю. Ты стала ему лучшей матерью, чем я, – вздохнув, ответила Эллен. – Не говори глупости. А теперь поезжай, тебе надо заботиться о твоей сестре и ее муже. – Роза ободряюще улыбнулась. Эллен набросила на плечи и голову накидку и натянула перчатки для верховой езды. Январь выдался солнечным, но холодным. Эллен и Петер поскакали как можно быстрее, чтобы не терять времени, и вскоре кони разгорячились от быстрой езды, несмотря на мороз. Когда они приехали в Сент Эдмундсбери, была уже поздняя ночь. Хотя Эллен и была готова к тому, что ее сестра в плохом состоянии, она была поражена тем, как выглядела Милдред. От нее остался один скелет, а под глазами пролегли темные круги. Исаак старался прятать от Эллен руку, но та все же заметила гной и кровь, сочившиеся сквозь грязную повязку на его руке. По его искаженному от боли лицу было видно, как ему плохо, но он по-прежнему не позволял Эллен заходить в кузницу. Она не могла ему помочь, и ей приходилось просто наблюдать за тем, как он мучается. Эллен заботилась о сестре, пытаясь восстановить ее силы. И действительно, радуясь ее приезду, Милдред вскоре почувствовала себя лучше. А вот Исааку становилось все хуже. Через два дня после приезда Эллен вечером в дом ворвался Петер. – Эллен, скорее! Исаак упал в обморок! У Милдред глаза расширились от страха. – Не волнуйся, я о нем позабочусь. – Эллен оставила тесто, которое она как раз месила, и поспешила за Петером в мастерскую. Исаак лежал на полу. Лоб у него горел. – Мы должны отнести его наверх! – заявила она. Петер был высоким и сильным парнем, так что они вдвоем смогли отнести Исаака в спальню. Милдред устроила себе постель в кухне, чтобы быть поближе к детям и Эллен. Эллен осторожно сняла повязку с его руки. – О Господи! – вырвалось у нее, когда она увидела зловонную рану. Всю ладонь покрывала черная гнилостная кожа, проступал гной. Плоть вокруг раны была воспалена, она сильно покраснела. Воспаление уже поползло вверх по руке. Петер с отвращением отвернулся. – И как он в таком состоянии работал? – испуганно пробормотал он. – Исаак – ненормальный! – буркнула Эллен. – Но воля у него железная, – добавила она уже добродушнее. – Нам срочно нужен лекарь. Над раной уже вились мухи, и Эллен завернула руку Исаака в ту же грязную тряпку. – Кыш отсюда! – крикнула она, отгоняя нахальных тварей, которых привлекал гнилостный запах. – Я найду лекаря! – твердо сказал Петер и поспешно ушел. Эллен размышляла над тем, что следовало предпринять, когда Исаак внезапно пришел в себя. Он попытался встать, но тут же замер на месте – вероятно, у него кружилась голова. Он удивленно оглянулся. – Почему я в комнате? – резко спросил он, недоверчиво глядя на золовку. – Тебе нужно отдохнуть. У тебя жар, – попыталась успокоить она Исаака, не сказав ни слова о его руке. Несомненно, он считал, что вполне может работать, и жар этому не помеха. – Отдохнуть! – Исаак будто выплюнул это слово. – У меня много дел. Важный заказ, который я должен выполнить за два дня. Я не могу тут валяться и ничего не делать. Исаак попытался встать, но это ему не удалось. – Слушай, может, поможешь мне все-таки? – возмущенно сказал он. – Ты считаешь, что можешь работать, но сам встать точно не в состоянии. – Отвернувшись, Эллен вышла из комнаты. Исаак изо всех сил старался подняться, но он был для этого слишком слаб. В конце концов, он сдался и уснул. Через полдня Петер вернулся с лекарем. Это был уже старый, пухленький и лысый человек. Взгляду него был мягким, сострадательным. Посмотрев на Исаака, он покачал головой и вздохнул. Эллен вышла за ним из комнаты. Только когда они подошли к кузнице, лекарь начал говорить. – Женщина, которая ждет ребенка, – это его жена? – Он мельком видел Милдред, но не говорил с ней. Эллен удрученно кивнула. – Она в очень плохом состоянии, вы это знаете? Эллен снова кивнула. – Наверное, он тоже это понимает, и поэтому скрывал свое состояние. Вероятно, он стеснялся показаться слабым. Такие мужчины, как он, из-за своей глупости легко могут потерять руку или ногу. Виду Эллен был совсем испуганный. – Вы можете ему хоть чем-нибудь помочь? – У него на руке гнойная рана. Воспаление быстро распространяется. Нельзя было перенапрягать руку. Все это очень плохо. Я скажу вам, что вы можете сделать, но особой надежды дать вам не могу. Если воспаление не остановится, руку нужно будет отрезать до середины предплечья или до локтя. Эллен закашлялась. Это было концом кузницы Исаака! Как же он будет работать, даже если переживет операцию? Лекарь дал ей сбор трав и объяснил, как готовить компрессы. Он пообещал на следующий день снова заглянуть к Исааку и принести с собой инструменты. – Если завтра его состояние не улучшится, я отрежу ему руку, иначе он умрет! Будет лучше, если вы уже сейчас начнете готовить к этому его самого и его жену. – Но… как же я… Что я им скажу? Лекарь пожал плечами. – Это нелегкое дело, я знаю. Когда он ушел, Эллен заметила, что от отчаяния у нее по лицу катились слезы. Хотя они с Исааком и не ладили, все же этого он не заслужил. Милдред носила его третьего ребенка. Как же он будет кормить семью? Понурив голову, Эллен пошла в дом. Дети наверняка хотели есть, да и Милдред нужно было заставить хоть что-нибудь проглотить, а то она забывала есть, если ей об этом не напоминали. Закатив рукава, Эллен решила для начала всех накормить. Она вытерла слезы и вошла в дом. – Что с Исааком? – спросила Милдред, которая успела увидеть больше, чем хотелось бы Эллен. – Он поранился, – уклончиво ответила Эллен, стараясь не выглядеть чересчур обеспокоенной. – Ты имеешь в виду его руку, правда? Он уже несколько недель носит повязку, но постоянно говорил мне, что все будет в порядке. – У него жар, поэтому ему сейчас нужно отдохнуть! – отрезала Эллен и стала заниматься приготовлением еды. – Ой, что-то горит! – внезапно закричала Милдред. Эллен заглянула в горшок, стоявший на печи. – Пшенная каша! – Она быстро помешала кашу ложкой. – Ну не могу я готовить! – От злости она даже притопнула ногой. – Если Исаак некоторое время не сможет работать, ты не могла бы закончить его заказы? Прошу тебя, Эллен, служанка из деревни могла бы готовить и позаботиться о детях. Можем попросить об этом Еву, сестру Петера. Она мне уже помогала пару раз. – Он четвертует меня на месте, если я зайду в его мастерскую, – ответила Эллен, хотя на самом деле уже думала об этом. – Ну прошу тебя! – умоляющим тоном сказала Милдред, приподнимаясь на локте. – Конечно, я это сделаю, если ты позаботишься о том, чтобы он потом в качестве благодарности меня не убил! – воскликнула Эллен, раскладывая пшенную кашу по деревянным плошкам. Петер очень удивился, когда на следующее утро, войдя в кузницу, увидел возле горна Эллен. – Милдред сказала, что твоя сестра, возможно, не откажется нам помочь. – Эллен попыталась сказать это дружелюбным, но внушающим уважение тоном. Она не сомневалась, что Петеру не понравится ее присутствие в кузнице, но ему все же придется ее слушаться, ведь им нужно было как-то ладить. – Конечно, я ее попрошу, – удивленно сказал он. – А ты что, уезжаешь? – Будь любезен, сходи и спроси у нее прямо сейчас, не могла бы она начать сегодня, лучше всего незамедлительно. Она должна будет готовить еду и заботиться о доме, детях и животных. Милдред держала гусей, уток, кур, трех коз и пару свиней, которые постоянно бродили по двору. – Ну хорошо. – Виду Петера по-прежнему был озадаченным, но подмастерье послушался Эллен. Когда он вышел из мастерской, Эллен вздохнула. Очень важно было с самого начала дать ему понять, что она знает кузнечное дело лучше него и поэтому впредь будет отдавать распоряжения. Эллен посмотрела, как обстоит дело с уже начатыми заказами. Очевидно, Исаак собирался изготовить тяжелые, богато украшенные ворота. Внимательно их рассмотрев, Эллен сразу поняла, что еще нужно сделать. – Ева пришла со мной. Она сейчас в доме с Милдред, – сказал Петер, заходя в мастерскую. – Когда должны быть готовы ворота? – спросила Эллен, не упоминая больше имени его сестры. – У нас осталось всего два дня! – Вид у Петера был обеспокоенный, и этому были причины: из-за раны на руке Исаак не мог быстро работать и отстал с выполнением заказов. – Монахи сделают нам другие заказы, только если мы этот выполним вовремя! Эллен уже видела, что железа для ворот было достаточно. – Что ж, тогда приготовься сегодня и завтра долго работать. Горн уже готов, и мы можем начинать. – Ты хочешь?.. – Петер изумленно взглянул на нее. – Но я же не мастер и даже не подмастерье! – А я на что? – беззаботно бросила Эллен, надевая кожаный передник Исаака. – Ну, за дело! – резко прикрикнула она на Петера, заставляя его повиноваться. Эллен работала, пока от усталости не смогла больше поднимать руки. Петер в первый же день заразился от нее честолюбием. Он сразу понял: она точно знает, что именно нужно делать. Если бы они на следующий день поработали так же хорошо, то успели бы вовремя сделать ворота. – Я слышал, что Исаак говорит о женщинах… что им место на кухне, а не в кузнице. Тогда я думал, что он прав, но теперь я, честно говоря, не уверен. Как бы то ни было, куешь ты намного лучше, чем готовишь. – Петер ухмыльнулся. Эллен буркнула что-то невразумительное. Хотя он был всего лишь подмастерьем, его похвала ей польстила. Вечером пришел лекарь, чтобы осмотреть Исаака, как и обещал. Эллен поручила сестре Петера сменить повязку на руке Исаака, но жар у него не прошел, да и рана не затягивалась. От нее по-прежнему исходило чудовищное зловоние, а почерневшая плоть гноилась. Лекарь только взглянул на руку Исаака и тут же вышел из комнаты. – Есть два варианта, – спокойно сказал он, когда они вышли во двор. – Либо я сегодня отрежу ему руку до половины предплечья… – Либо? – сдавленно спросила Эллен. – Или вы будете молиться и ничего не делать. Тогда гангрена, видит Бог, поползет вверх по руке. Она доползет до локтя, потом до плеча, и через несколько дней этот кузнец умрет. Судя по всему, молитва поможет только его душе, добрая женщина. Его тело сгниет. – А вы совершенно уверены, что единственная возможность спасти его – это отрезать ему руку? – Ну, если не случится чудо… – Лекарь пожал плечами. Так он зарабатывал на хлеб насущный. Естественно, для пациентов такое лечение казалось ужасным, но, как правило, это было единственной возможностью спастись от смерти. Эллен на мгновение подумала об Исааке, о том, как он, бледный и безжизненный, лежал на кровати. Он даже не заметил прихода лекаря, так как со вчерашнего дня был без сознания почти все время. – Прошу вас, объясните это его жене. Я не могу принять такое решение сама. Лекарь поговорил с Милдред. Та, побледнев, выслушала его с выражением ужаса на лице. – Прошу тебя, Эллен, я не могу, ты должна… – тихо прошептала она и опустилась на постель. Закрыв глаза, бедная женщина застонала. – Боюсь, она вам не очень-то поможет, – сухо заметил лекарь. – Вам придется принять решение самой. Подумайте еще и о том, что за операцию я беру четыре шиллинга и не могу с уверенностью сказать, выживет ли он, хотя я, несомненно, сделаю все возможное. У Эллен были с собой деньги. Если она получит новые заказы от монахов, то сможет какое-то время прокормить семью. – Ну что ж, надо – так надо! – решительно сказала она. – Он должен это выдержать. – Если вы мне поможете и мне не придется никого нанимать для этого, я сделаю вам скидку за операцию. Я же вижу, что вы – смелая и ответственная женщина. Застонав, Эллен кивнула и приказала Еве не выпускать детей из дома. – Ну что ж, пойдемте за ним! – Лекарь хлопнул в ладоши и потер одну руку о другую. Эллен вздрогнула. Она и лекарь пошли в спальню и вынесли Исаака во двор, где стоял чурбан для колки дров. Они опустили Исаака на землю. – Нужно, чтобы кто-то подержал его за плечи и за ноги, – сказал лекарь. Эллен позвала Петера, и тот медленно вышел из кузницы. – Ты подержишь Исаака за ноги! – приказала она. Петер нехотя повиновался. Лекарь сунул Исааку, который был без сознания, в рот палку. – Это чтобы он не откусил себе язык, – объяснил он. – Вы должны крепко держать его. Если он придет в себя, то попытается сделать все возможное, чтобы выдернуть руку. Вам потребуются все ваши силы. Может быть, вам лучше попросить этого молодого человека подержать его за руку, а вы будете держать его за ноги? Петер замотал головой. Он взглядом умолял Эллен, чтобы она не требовала от него этого. Ощущение своей вины в болезни Исаака разъедало его изнутри, и он не решился ничего сказать. Если бы он не положил щипцы возле горна, ничего бы не произошло. – Нет, я справлюсь! – заявила Эллен, собрав все свое мужество. Если Исаак когда-нибудь узнает, что она помогала лекарю отрезать ему руку, он навсегда ее возненавидит. – Хорошо. Так, парень, сперва пойди и положи полоску железа в очаг. Оно нам потом понадобится, чтобы прижечь рану, иначе он истечет кровью. Ты принесешь железо по моей команде и поторопишься, ясно? – отдавал распоряжения лекарь. Петер испуганно кивнул и пошел в кузницу делать то, что ему сказали. Лекарь положил руку Исаака на чурбан, перевязал ее и задумался над тем, где следует резать. Его пила напоминала инструмент столяра. Эллен закрыла глаза. Она крепко держала руку Исаака – так, словно от этого зависела ее собственная жизнь. Рука дернулась, и Эллен почувствовала, как пила врезается в кость. Исаак громко закричал. Эллен крепко держала его руку, пытаясь найти утешительные слова, но ничего не сумела сказать из-за рыданий. Лекарь прикрикнул на Петера, чтобы тот покрепче держал ноги Исаака. Эллен казалось, что она вот-вот потеряет сознание. Она так и не смогла взглянуть на руку, которую сжимала. Ее молитвы превратились в немой крик о помощи, обращенный к Господу и всем святым. Казалось, операция длилась вечно. Вскрикнув и изогнувшись от боли, Исаак снова потерял сознание. Время от времени он дергался, когда лекарь снова и снова вонзал пилу в кость. – Парень, неси железо! – внезапно крикнул лекарь. Петер вопросительно взглянул на него. – Давай поторапливайся! Петер бросился бежать, словно за ним гнался сам дьявол. Горячее железо соприкоснулось с человеческой плотью, и в воздухе распространился едкий запах, от которого Эллен стало плохо. Ее стошнило, и ей вспомнился рассказ Жана о нападении на его деревню. После того как лекарь наложил на руку Исаака компресс из трав, а сверху повязку из чистой льняной ткани, они отнесли его обратно в комнату. Лицо у него было белым, восковым, как у мертвого. – Зачем вы делали прижигание? – возмущенно спросила Эллен. – Вы же видели, что от небольшого ожога у него чуть не сгнила вся рука. А вы сделали ему еще больший ожог и думаете, что теперь все заживет? – Гангрена может развиться из любой небольшой раны, будь это порез или ожог. Почему тело гниет – никто не знает. Говорят, это из-за дурных соков. – Лекарь пожал плечами. – Кузнец потерял много крови. Будем надеяться, что дурные соки вышли. Вы должны регулярно обновлять повязку, и если Господь смилостивится, то кузнец выживет. Молитесь, чтобы гангрена не развилась снова. Большего вы сделать не можете. – Лекарь вздохнул. – Завтра я приду осмотреть его и принесу вам новые травы для компресса. – Он похлопал Эллен по плечу. – Вы держались очень храбро. Ночью Эллен вскочила, услышав крик Исаака. Ее комната находилась по соседству с комнатой Исаака, и она начала прислушиваться, но больше ничего не услышала. Должно быть, ей это просто приснилось. Когда она закрыла глаза, то будто наяву услышала хруст костей под пилой и крики Исаака, и снова увидела, как он изгибается от боли. Проснувшись утром, Эллен обрадовалась, что ночь с кошмарами закончилась. Она не решалась зайти к Исааку. Когда он проснется и поймет, что ему отрезали руку… Он проклянет Эллен, как только узнает, что она это не только допустила, но и согласилась на это, да еще и помогала лекарю. Она знала: Исаак не поймет, что она хотела любой ценой спасти ему жизнь – ради Милдред и детей. Эллен и Петер доделали ворота и утром отвезли их монахам при помощи двух друзей Петера. Чувствуя себя совершенно вымотанной, Эллен пришла домой к обеду и услышала, как бушует Исаак. Милдред, дрожа, сидела на топчане в кухне и всхлипывала. Мария и Агнесс прижались к матери. Они тоже плакали. Эллен опустилась на колени возле сестры и так стояла, обнимая ее, пока та не успокоилась. – Не ходи к нему, ему нужно время! – Милдред схватила Эллен за руку, когда та попыталась встать. – Теперь он знает, что это ты его держала, когда… – Милдред запнулась. – Он без остановки тебя проклинает. – Но разве я могла поступить иначе? – Эллен беспомощно посмотрела на сестру. – Я знаю, другого выхода, чтобы спасти его, не было, но он… Он этого не понимает! – Милдред снова всхлипнула. – Что же теперь будет? – в отчаянии прошептала она. Эллен избегала встречи с Исааком, а тот все бушевал. Милдред часто заходила к нему, хотя сама едва держалась на ногах, а Ева или лекарь каждый день меняли ему повязки. Исаак кричал, проклиная Эллен, три дня. Затем в доме стало тихо. Он повернулся лицом к стене и не шевелился, хотя ел и пил то, что приносила ему Ева. Он перестал со всеми разговаривать. Прошло прочти четыре недели с тех пор, как лекарь отрезал Исааку руку, но того по-прежнему преследовали кошмары. Однажды ночью Милдред вдруг начала громко стонать. Не до конца проснувшись, Эллен босиком поплелась к сестре. – Что случилось с мамой? – спросила Мария, которая спала рядом с матерью, а теперь терла глаза со сна. Испугавшись, она спряталась за Эллен, когда та развела огонь. – Я думаю, это ребенок! – Эллен нежно погладила малышку по голове. Сестра Петера последние несколько дней тоже ночевала в доме, и теперь, зевая, спустилась в кухню. – Ева, сходи за повитухой! – спокойно сказала Эллен, ставя воду на очаг. Взяв Марию и Агнесс за руки, она отвела их к Исааку. – Проснись! – Эллен потрясла его за плечо. – Займись детьми. Милдред рожает, и я должна идти к ней. – Суровый тон Эллен не допускал никаких возражений. Исаак приподнял одеяло. – Идите сюда, а то холодно, – сказал он дочерям. Те охотно залезли к нему на кровать, радуясь, что он больше не кричит и начал с ними разговаривать. Прошло очень много времени, прежде чем Ева вернулась с повитухой. Повитуха сунула руку Милдред под рубашку. – Я уже нащупала головку, – ободряюще сказала старушка, погладив покрытую капельками пота щеку Милдред. – Скоро все закончится. Милдред была бледной и обессиленной, но все-таки кивнула. Вскоре Милдред родила мальчика, похоже, ребенок был недоношенным. Он не кричал, безжизненное тельце было серым. Повитуха покачала головой. – Он мертв, – сказала она. Милдред громко разрыдалась. Не успела она отдохнуть, как у нее снова начались схватки и вышел послед. Когда все закончилось, Милдред совершенно лишилась сил. Повитуха обмыла ее, а Ева перестелила кровать. Тем временем Эллен вышла в сад и вырыла могилу для ребенка. Вообще-то этим должен был заниматься Исаак, но он не мог этого сделать. Тихонько помолившись, Эллен похоронила мертвое тельце и послед, забросала могилу землей, а сверху посадила маргаритки и воткнула в землю крест из двух связанных палок. Когда она вернулась в дом, Исаак сидел возле Милдред, вытирая здоровой правой рукой слезы с ее лица. – Когда я умру, ты должен жениться на Элленвеоре. С нею вы со всем справитесь. Тебе нужна жена, а детям – мать, – прошептала Милдред. – Тс-с-с, – шепнул Исаак и поцеловал ее в лоб. – Прошу тебя, Исаак, ты должен мне это пообещать! – умоляла Милдред, приподнимаясь ему навстречу. – Конечно, любимая, – нежно произнес он. – Пообещай мне, что ты на ней женишься. Подумай о детях и о кузнице. Только она может тебе помочь. – Милдред всхлипнула. – Эллен – хороший человек! Поклянись, что ты это сделаешь! – не унималась она. – Я поклянусь во всем, чего ты хочешь! – сказал в ответ Исаак, просто чтобы ее не волновать. Эллен сделала вид, что не услышала его обещания. Увидев Эллен, Исаак встал и, не глядя на нее, молча пошел в свою комнату. Милдред уснула от слабости, но когда Эллен встала, чтобы пойти в кузницу, она проснулась. – Эллен! – тихо позвала она сестру. – Да? – Ты слышала, какую клятву дал мне Исаак? Эллен невольно кивнула. – Теперь твоя очередь. Поклянись мне, что ты позаботишься о Марии и Агнесс… И об Исааке. Вы должны пожениться, когда я умру! – Ты скоро выздоровеешь и сможешь сама позаботиться о своих детях! – попыталась успокоить сестру Эллен. – Нет, я знаю, что я умру. Эллен промолчала. – Прошу тебя, поклянись мне! – прошептала Милдред. Хотя она и спала до этого, но выглядела по-прежнему очень уставшей. Она стала еще бледнее, а щеки и глаза ввалились. Эллен сдалась. – Да, Милдред. Я приношу эту клятву, но я сделаю все для того, чтобы до этого не дошло. Ты должна выздороветь! В полдень Милдред действительно стало лучше. Лицо у нее уже не было таким бледным, а щеки раскраснелись. Немного успокоившись, Эллен после обеда вернулась к работе, и только вечером сообразила, что щеки Милдред красные не от того, что ей стало лучше, а от жара. Повитуха обещала зайти, и Эллен с нетерпением стала ждать ее прихода. – По-моему, у Милдред жар, – сказала она старушке, когда та наконец пришла. – Я не могла прийти раньше: жена маляра родила близнецов. Первый ребенок шел ножками вперед, а такие роды всегда проходят трудно. Эллен подала старушке кружку пива, а затем миску с теплой водой. Та тщательно вымыла свои узловатые руки и стала осматривать Милдред. – Мне она совсем не нравится! – буркнула она. Повитуха приготовила отвар из трав, которые носила с собой, и обмыла этим отваром Милдред. – Дайте ей выпить два стакана этого отвара, один сегодня, второй завтра. Я приду около полудня и осмотрю ее еще раз. По обеспокоенному лицу повитухи Эллен поняла, что дела Милдред плохи. – Моя сестра думает, что умрет. Вы тоже так считаете? – выдавила из себя Эллен. – Пути Господни… Иногда умирающие знают больше здоровых. Я тут мало что могу сделать, но, несомненно, сделаю все возможное. – Повитуха допила пиво, закуталась в шерстяной платок и вышла из дома. – Крепись, Элленвеора, и не забывай молиться! Эллен морозило. Прошедшие дни были слишком тяжелыми. Она скучала по своей кузнице, по Жану и Розе и, конечно же, по Уильяму. Чувствуя себя совершенно вымотанной, она заползла в свой угол, закрыла лицо руками и расплакалась. Она плакала и плакала, пока, наконец, не уснула. В Милдред едва теплилась жизнь. Жар не усиливался, но и не уменьшался. Девочки сидели возле матери и плакали, словно чувствовали, как мало ей осталось жить. Даже Исаак, пересилив себя, выходил из своей комнаты и сидел рядом с Милдред, держа ее за руку. Когда он с любовью проводил рукой по ее лбу, Милдред открывала глаза и улыбалась. Как только он входил в комнату, Эллен уходила в мастерскую. – Мне очень жаль, – прошептала как-то Милдред. Молча кивнув, Исаак сжал ее руку, а Эллен в этот момент сидела у нее в ногах. Исаак не обращал на нее внимания. Вечером повитуха пришла еще раз. Они все знали, что конец уже близок и Милдред ничем не поможешь. Молитвы Эллен ее не спасли. С каждым часом ей становилось все хуже. Широко распахнув глаза, она с дрожью в голосе напомнила мужу и сестре об их клятвах. Вечером она нашла в себе силы попросить у Эллен прощения за то, что она возлагает на нее столь тяжкое бремя. После захода солнца на улице совсем похолодало, а в доме уютно потрескивал огонь в очаге, на железной цепочке над языками пламени висел котел с ароматным супом. Все молча уселись за стол и стали ужинать, не поднимая глаз от тарелок. Огонек жизни Милдред еще мерцал, но вскоре совсем угас. После похорон Милдред Эллен чувствовала себя еще хуже, чем после смерти Леофрика. В течение года она будет соблюдать траур, а затем ей придется выполнить свою клятву. Исаак постепенно выздоровел. Культя зажила, не начав гнить, но, потеряв руку, Исаак, казалось, потерял саму жизнь. Он целыми днями лежал на кровати, горюя о своей судьбе. Сначала Эллен ему сочувствовала, но вскоре это начало ее злить. Ева по-прежнему заботилась о доме и детях, но ведь Исааку уже не нужно было приносить еду. Он вполне мог бы вставать с кровати и заниматься чем-нибудь полезным, хотя теперь он и был «калекой», как он часто говорил. Эллен была в ужасе от того, что ей придется соединить свою жизнь с этим человеком. И почему ей пришлось поклясться в этом сестре? Тот, кто нарушал клятву, данную умирающему, был обречен на вечное проклятие. Таким образом, ей придется выйти замуж за Исаака, хочется ей этого или нет. Однажды она сообщила Исааку, что собирается поехать в Орфорд, чтобы уладить свои дела. Исаак посмотрел на нее неодобрительно. – Ты ведь и не собиралась выполнять данную тобой клятву, правда? – злобно спросил он. – Что ты имеешь в виду? – Эллен вскинулась. – Едва мы похоронили Милдред, ты уже бежишь отсюда, бросая меня и детей на произвол судьбы. – Да что ты такое говоришь?! Ева останется здесь и будет заботиться о девочках, пока я не вернусь. Петер будет в мастерской выполнять работу, которая не терпит отлагательства. Да и ты ведь никуда не деваешься! Эллен был обижена. Да как Исаак смел назвать ее обманщицей?! То, что он все время жалел себя, вызвало у Эллен ярость и отвращение. – Конечно, я вернусь. Клятва есть клятва. Но ведь я же должна позаботиться о мастерской отца и проследить, чтобы там все было в порядке! Но, может быть, это Исаак пожал плечами. – Я-то не собираюсь никуда убегать, – презрительно бросил он. – Ну вот и прекрасно. Тогда ты можешь попробовать стать хоть в чем-то полезным! – язвительно сказала она. Промолчав, Исаак наполнил свой стакан и пошел к себе в комнату. Рассерженная, Эллен стала собирать вещи. Она не могла больше выносить хамскую манеру поведения Исаака и была рада уехать хоть на пару дней. Был один из прекрасных весенних дней, когда небо голубое, дует легкий бриз. Эллен возвращалась в Орфорд. Ее захлестнуло странное чувство тоски и радости от того, что она скоро будет дома. Там ничего не изменилось. Куры по-прежнему рылись в траве, выискивая червей и зернышки, на грядках не было ни одного сорняка, а двор был чисто убран. У Розы, как всегда, во всем был порядок. Эллен направилась в кузницу, и на мгновение ей показалось, что она встретит там Осмонда, хотя она и знала, что это невозможно. Открыв дверь, она прищурилась, чтобы хоть что-то разглядеть в полумраке мастерской. – Она вернулась! – радостно воскликнул Уильям и немного смущенно подошел к матери. – Ну что, как у тебя дела? – спросила Эллен у сына, погладив его по щеке. Уильям прижался лицом к ее ладони, словно маленький котенок. Эллен вздохнула. Последние недели были для нее слишком тяжелыми. Они высосали из нее всю силу, но она должна была взять себя в руки и уладить все, что требуется, прежде чем выйдет замуж за этого ужасного Исаака. Эллен попыталась сосредоточиться и распрямила плечи. – Жан, я должна с тобой поговорить. – Она жестом подозвала его к себе, отстранив Уильяма. Артура она удостоила лишь кивком головы. Жан отложил молот и, радостный, подошел к ней. – Добро пожаловать домой, Элленвеора! Эллен придержала дверь, и они вышли наружу. Со времени их первой встречи шесть лет назад Жан сильно вырос, и сейчас был на ладонь выше Эллен. Его плечи стали очень широкими, а руки сильными. – Как там Милдред и Исаак? Как поживают дети? – обеспокоенно спросил он, видя по выражению лица Эллен, что не все в порядке. – Ребенок родился мертвым, но это еще не самое плохое. Исааку пришлось отрезать руку до середины предплечья. – О Господи, Боже! Какой кошмар! – Жан с ужасом смотрел на нее. – Милдред так и не поправилась после родов. Она умерла месяц назад. – Глаза Эллен наполнились слезами. – Она заставила меня и Исаака поклясться, что мы поженимся. – Что вы что-о? – Жан взглянул на нее с изумлением. – Да-да, ты не ослышался. Из-за своей руки Исаак больше не может работать кузнецом, и я должна спасти их кузницу. Милдред не могла не подумать о детях. – И что это будет значить для нас? – Об этом-то я и хотела с тобой поговорить. – Элленвеора! – Роза поспешно подошла к ним, радостно маша рукой. – Уильям сказал, что ты вернулась. Я так рада, что ты снова дома! – Ты что, еще не поговорила с Розой? – удивленно спросил Жан. А ведь он достаточно хорошо ее знал, чтобы понимать, куда она направится в первую очередь! Наверняка же не в дом. Эллен покачала головой. И тут вдруг она увидела. Увидела уже хорошо заметный животик Розы. Эллен сглотнула. – Ты что, ей ничего не сказал? – встретив изумленный взгляд Эллен, Роза с упреком повернулась к Жану. – Да ты… Ты же беременна! – стараясь говорить спокойно, сказала Эллен. Роза кивнула. Ей внезапно стало стыдно, хотя она была счастлива, что у нее наконец-то будет ребенок. – Кто? Кто с тобой так поступил?! – Эллен покраснела. – Ты что, не мог получше за ней следить?! – Она возмущенно повернулась к Жану. И тут она увидела его лицо. Лицо человека, чувствующего свою вину. Лицо человека, страдающего от любви. До Эллен начало постепенно доходить. – Вы?! Вы двое… – Задохнувшись, Эллен резко развернулась на каблуках и, широко шагая, пошла вниз, к реке. – Погоди, я все улажу! – Роза схватила Жана за рукав, когда тот уже собрался пойти за Эллен. Понурившись, парень кивнул. – Надо было раньше ей сказать! – Да, я знаю. Поправив юбку, Роза пошла за Эллен по обрывистой тропке к реке. Поскользнувшись на камешке, она немного съехала к обрыву, но в последний момент успела ухватиться и не свалилась вниз. Совсем запыхавшись, она наконец спустилась к берегу. Эллен сидела на большом камне и бросала гальку в воду. Роза села рядом с ней. – Я его люблю, Эллен! – Сказала она, помолчав, и стала смотреть в воду. – В этой жизни я видела мало счастья, – она вздохнула, – пока не появился Жан! – Но ему же всего двадцать! – Я на пару лет старше его, ну и что? – невозмутимо спросила Роза. – Я хочу получить твое благословение. – Мое благословение? – Эллен засмеялась. – А ты спрашивала мое благословение на то, чтобы спать с ним? Да и зачем это тебе? Я ведь вам не отец, не опекун и не мастер. – Казалось, Эллен только сейчас все осознала. – Но ты же моя лучшая подруга! – Которой ты никогда ни капельки не доверяла. – В голосе Эллен звучала обида! – Эллен, ну прошу тебя! – А почему ты приходишь ко мне сейчас? Ты ведь уже была беременна, когда я уезжала. Сколько вы уже спите друг с другом? Почему ты меня не спросила, что я об этом думаю, прежде чем ему отдаться? Роза опустила глаза. – Эллен, но я ведь уже не ребенок. Я не должна была спрашивать у тебя разрешения! – упрямо сказала она. – Тогда тебе и сейчас не нужно мое благословение! – Нет, нужно! – не согласилась с ней Роза. – О Господи, да пойми же, мы живем под одной крышей. Мы одна семья! Ты для меня как сестра, ты знаешь меня лучше всех на свете, за исключением Жана. – В ее глазах светилась мольба. Эллен с удивлением посмотрела на Розу. – Он настолько хорошо тебя знает? Роза кивнула, немного покраснев. – Он читает мои мысли! Эллен никогда не переставала удивляться детской наивности своей подруги, но теперь это почему-то ее рассердило. Этот стыдливый румянец так не подходил к ее образу жизни! – Мне рожать через четыре месяца. – Роза, улыбаясь, погладила себя по животику. Эллен посмотрела на нее неодобрительно. – Вот в это мне что-то не верится. Смотри, какой у тебя живот! – Я думаю, у меня будет двойня! Повитуха тоже так считает. Они уже толкаются! – Роза снова покраснела. Злость Эллен мгновенно куда-то улетучилась. Это была Роза, и ее следовало любить такой, какой она была. – Я должна поговорить с Жаном о нашем будущем, о кузнице, – сурово сказала Эллен и, немного помолчав, добавила: – Я выхожу замуж. Встав, она подтолкнула выползшего из реки маленького рака обратно в воду. – Элленвеора! Но это же великолепно! – Роза тоже встала, собираясь обнять подругу. Но Эллен снова села на камень и опустила плечи. – Ничего хорошего в этом нет. Я должна выполнить клятву, которую дала своей умирающей сестре. Иначе я ни за что не согласилась бы выйти замуж за Исаака. Ты ведь знаешь, что он думает о женщинах-кузнецах. Он с самого начала меня терпеть не мог, и он никогда мне не простит того, что я согласилась на удаление его руки, хотя этим я его спасла. Теперь он меня еще больше ненавидит, потому что я могу ковать, а он сидит без дела. – Слова лились из нее потоком. Роза посмотрела на нее с сочувствием. – О, Эллен, я тебя так понимаю! – Она обняла подругу за плечи, пытаясь ее утешить. Эллен молчала. Они сидели на берегу, не двигаясь, и смотрели на поблескивающую поверхность реки. Через некоторое время Эллен встала. – Я тебя благословляю, хотя это тебе и не нужно. Пойду поговорю с Жаном о том, как нам жить дальше. – Отряхнув пыль с платья, Эллен направилась к кузнице. – Спасибо, Эллен! – пробормотала Роза, оставшись сидеть на берегу реки. По ее лицу текли слезы. – Если хочешь, можешь пользоваться кузницей, – сказала Эллен Жану немного обиженным тоном. – Ты должен будешь платить мне арендную плату, но будешь сам себе господином. – Нет, Эллен, для этого я слишком молод. У меня не получится, да и, честно говоря, я еще многому хотел бы у тебя научиться. Я хочу работать с тобой и дальше, хочу помогать тебе ковать мечи, как и раньше. Эллен мягко улыбнулась, но тут же посерьезнела. – Мне кажется, что все это было очень давно. А что же будет с кузницей Осмонда, если ты не будешь ею заниматься? – Эллен внезапно вспомнила о Леофрике. Ей показалось, что она слышит его смех, и она застонала от ощущения горя. – А как насчет Артура? Может быть, ты можешь сдать ему кузницу в аренду? Он заработал тут неплохую репутацию, да и возраст у него подходящий. – Жан вопросительно посмотрел на Эллен. – А ты? Ты действительно хочешь поехать со мной? – Только сейчас Эллен поняла, как сильно она боялась потерять его. – Только если Роза поедет с нами. Она могла бы заботиться о детях, в том числе и о детях твоей сестры, и о доме, так же, как и тут. Ты, конечно, самый лучший кузнец из всех, кого я знаю, но Роза – лучшая кухарка. – Жан ласково посмотрел на Эллен. – А мы с тобой будем ковать только мечи. Ну, что скажешь? Эллен сделала вид, что думает. На самом деле она приехала в Орфорд не столько из-за кузницы, сколько потому, что ей хотелось забрать с собой в Сент Эдмундсбери Жана и Розу. Мысль о том, чтобы передать подмастерью кузницу в аренду, показалась ей вполне разумной, и она кивнула. – В Сент Эдмундсбери я работала на монахов. Они хотят разместить у себя большой гарнизон. Нужно будет попытаться получить заказ на мечи. Тогда мы могли бы оставить у себя и Петера. – У Эллен прояснился взгляд. Жан ее обнял. – Хорошо, что ты снова дома. Тебя нам так не хватало! – Рассмеявшись, он поднял ее на руки и закружил, сжимая в объятиях. – Минуточку, парень! – остановила она его. – Нам еще нужно кое о чем серьезно поговорить! Испуганно остановившись, Жан опустил ее на землю. – Роза беременна от тебя. – Эллен постаралась, чтобы ее голос звучал строго. – Знаешь, что это означает? Жан смотрел на нее, широко распахнув глаза. – Ну так что, ты собираешься на ней жениться или нет? Жан облегченно рассмеялся. – Еще бы! – Тогда вы должны пожениться побыстрее. Скоро нам нужно будет отправляться в Сент Эдмундсбери. – Спасибо, Эллен, я знал, что ты нас поймешь! «А действительно ли я их понимаю?» – подумала Эллен. Она едва могла вспомнить, что это за чувство – любовь. И Джоселин, и Гийом… все это было так давно… После свадьбы Жан и Роза постелили общее ложе в мастерской. – Я беспокоюсь об Эллен, – сказала Роза, когда они остались одни. – Я думаю, не стоит! – Жан подошел к ней сзади и, с любовью обняв ее округлившийся животик, нежно поцеловал ее в шею. – Она уже большая девочка, как и ты! – шепнул он, покусывая ее ушко. – Можно подумать, ты не знаком с Исааком. А ведь ты с ним работал и знаешь его довольно хорошо. У него с Эллен никогда ничего не выйдет! – Обернувшись, Роза рассерженно посмотрела на Жана. – Да ладно тебе, Исаак вскоре успокоится. Ему придется смириться с тем, что у него жена кузнец. В конце концов, ведь это именно она будет зарабатывать на пропитание для него и его семьи! – Жан вскинул брови. – Какой же ты еще ребенок! Ты что, действительно думаешь, что они смогут поладить? Только представь, что было бы, если бы я зарабатывала для тебя деньги и знала бы свое ремесло лучше, чем ты. Не думаю, что тебе это понравилось бы. Эллен заслужила свое счастье, но вот с Исааком ли? Мне ее жаль, правда! – Исаак – неплохой парень. Да, у него есть предубеждения насчет женщин, и Эллен это не нравится. Но ведь он не один такой, и это не делает человека плохим. Я уверен, что когда-нибудь он заметит талант Эллен. – Заметить талант – это одно, а вот оценить его – совсем другое! – Очевидно, Роза была совершенно не согласна с Жаном, и ей хотелось поспорить с ним по этому поводу. – Ты права, любимая. – Жан решил избежать спора. – Но ведь мы все равно ничего не можем изменить, по крайней мере сейчас, так что иди ко мне! – Умоляюще посмотрев на нее, он похлопал рукой по ложу. – И все-таки мне ее жаль. Эх, ты, сердцеед! – Роза рассмеялась и легла рядом с ним. – Если бы я была сейчас не такой уставшей… – Она зевнула. – Тогда ты в знак протеста спала бы стоя, как лошадь, я знаю, – зевнув, пробормотал Жан. После бракосочетания Розы и Жана Эллен договорилась с Артуром насчет арендной платы задом и кузницу. Сложив все свои пожитки на небольшую тележку, трое друзей покинули Орфорд. Их прибытию в Сент Эдмундсбери никто не обрадовался. Ева вежливо поздоровалась с ними, но было очевидно, что она не в восторге от их приезда. Мария и Агнесс молча стояли, глядя то на Эллен, то на Розу, и не двигались с места. Исаак вообще не вышел во двор. Единственным, кому по душе пришлось возвращение Эллен, был Петер, но когда он услышал, что Жан будет работать в кузнице, то испуганно отшатнулся. – А где же дядя Исаак? – Уильям нетерпеливо переминался с ноги на ногу, не обращая никакого внимания на своих двоюродных сестер. – Он наверняка у себя в комнате, отдыхает, – раздраженно сказала Эллен: она уже не могла слышать, с каким почтением ее сын относился к Исааку. – А вот и нет! – буркнул Исаак, выходя из-за дома. Жан поразился тому, как опустился Исаак. Он просто не мог себе представить кузнеца не таким, каким он был раньше: жизнерадостным и трудолюбивым. И только увидев культю, он понял, насколько тяжело у Исаака на душе. Исаак обвел недоброжелательным взглядом всех прибывших. – Так что, вы все теперь сюда приперлись?! Прежде чем он успел получить ответ, маленький Уильям бросился прямо к нему. – Дядя Исаак, возьми меня на плечи! Жан успел схватить мальчика за рубашку и остановить. – Ты уже слишком большой для таких глупостей, – укоризненно сказал он ребенку, приходя на выручку Исааку. Исаак, даже не улыбнувшись мальчику, смерил беременную Розу презрительным взглядом и поплелся в дом. Уильям вопросительно посмотрел на Жана. – Дядя Исаак сейчас себя плохо чувствует, но скоро все будет хорошо, – успокоил его Жан. – Ну что, давай пойдем с Петером в мастерскую! Уильям пожал плечами. – Ну, идем! – Обняв малыша, Жан потащил его в кузницу. Ева с Розой зашли в дом. – Ну что, девочки, давайте испечем пирог! – предложила Роза детям, погладив их обеих по голове. Сестрички энергично закивали, в то же время с опаской косясь на Еву. Роза закатала рукава. – Но у нас муки мало! – сообщила Ева. – Ну что ж, давай посмотрим. – Роза заглянула в мешок с мукой. – Да тут же муки по меньшей мере на неделю! – Да, но должно хватить до конца месяца, – с упреком буркнула девушка. – Но ведь нас теперь больше, и еда все равно закончится раньше, чем планировалось. Когда мука закончится, мы купим еще. В конце концов, Эллен и мужчины будут тяжело трудиться, а значит, должны хорошо есть. – А зимой, значит, все будем голодать?! – злобно прошипела Ева. – Ну пожалуйста, мне-то что! – Ну что ж, тогда можем приступать. Мария, принеси два яйца, но будь осторожна и постарайся их не разбить. Мария принесла яйца и положила их на стол, гордая собой. – В корзинке осталось еще четырнадцать яиц, а завтра наверняка будет еще штук семь-восемь! – сказала она. – Я, кстати, уже умею считать! Роза улыбнулась малышке. – Ну что ж, раз так, то я уже знаю, что мы сегодня вечером приготовим из всех остальных яиц! – Роза принесла миску, чтобы замесить тесто. – Пф-ф-ф… Печь пироги… сегодня же не праздник! – ворчливо заметила Ева. Роза решила пока не обращать внимания на ее выпады. Если Ева за пару дней не привыкнет к тому, что над ней теперь есть хозяйка, с ней придется серьезно поговорить. Но Роза все же решила дать ей немного времени. – М-м-м! Мне очень не хватало твоих пирогов и паштетов. А этот омлет с салом просто великолепен. Давно я уже так хорошо не ела! – Эллен от удовольствия облизнулась, а Жан посмотрел на Розу с гордостью. – Хорошо, что Ева этого не слышит! – Роза рассмеялась. Пока не было Эллен, Ева и Петер спали в кузнице, а в этот раз ближе к вечеру они пошли домой. Эллен сидела во главе стола. Место слева от нее, где должен был сидеть Исаак как глава семьи, было свободно. Прежде чем уйти, Ева отнесла ему тарелку с едой. Хотя Исаак уже давно пришел в нормальное состояние, он не хотел есть вместе с остальными. По одну сторону стола сидела Роза с девочками, а напротив них устроились Жан и Уильям. «Когда двойняшки подрастут, нам понадобится стол побольше», – подумала Роза и счастливо улыбнулась, но удержалась от того, чтобы высказать свои мысли вслух. Говорить о детях и строить какие-либо планы до их рождения считалось плохой приметой. В конце концов на все воля Божья, никто не знает, что с ними будет. Если говорить о них слишком много, то это может разозлить Бога, и он накажет родителей – родится мертвый ребенок или калека. Наказал ли Бог Эллен, искривив ножку ее сына? И если да, то за что? За то, что она не была замужем за Гийомом? Подумав так, Роза испугалась. – Роза, ты что, не слышишь? – окликнул ее Жан. – Эллен спрашивает, как Ева вела хозяйство. – Ой, простите, я задумалась. – Роза покраснела. – Она нормально вела хозяйство, но, по-моему, она недовольна моим приездом. Она уже долгое время делала все так, как считала правильным. А теперь приезжаю я и говорю ей, как все должно быть. Но она к этому привыкнет. Была бы ее воля, ты бы сегодня осталась без пирога! – Роза улыбнулась Эллен. – Но я хотела, чтобы ты поскорее ощутила, что ты здесь дома. – Спасибо, Роза. При других обстоятельствах я бы себя здесь чувствовала намного лучше, – сказала Эллен, бросив взгляд на занавеску, отделявшую комнату Исаака от гостиной. Если он услышал ее слова и понял намек, то так ему и надо. Увидев, что мать с недовольством посмотрела в сторону комнаты дяди, Уильям погрустнел. – Кушай, Уильям! – сказал ему Жан. – Ты же хочешь вырасти и стать сильным-пресильным, правда? – И не забывай о том, что пирог ты получишь, только когда все доешь! – добавила Роза, улыбнувшись малышу. – А почему дяде Исааку нельзя с нами есть? – спросил Уильям, медленно засовывая ложку с омлетом в рот. – Что за чушь ты несешь? – прикрикнула Эллен на сына. – Конечно, ему можно с нами есть. Он этого просто не хочет. Уильям без аппетита ковырялся в своей тарелке, и, казалось, что омлета становилось все больше и больше, а не меньше. С трудом проглотив очередной кусок, он тихо сказал: – Мне больше не хочется. Но никто не обращал на него внимания. – Я завтра схожу в аббатство и узнаю насчет оружия для нового гарнизона, – сказала Эллен, делая глоток яблочного вина. Вино уже немного перекисло и пощипывало язык. – По вкусу напоминает сидр! – с удовлетворением пробормотала она. Вечером Эллен вернулась из аббатства в отвратительном настроении. – Ты что, не получила заказ? – Жан вскинул брови. – Получила! – отрезала Эллен, не выказывая особой радости. – Нам опять придется начинать с пик. В аббатство заходил Конрад, этот надутый придурок. Он настоятельно рекомендовал монахам отказаться от наших услуг, потому что, по его словам в кузнице нет мастера. – Но Исаак… разве ты не… – Естественно, я упомянула Исаака. Но Конрад уже слышал о его несчастье и знает, что он больше не может ковать. Только благодаря тому, что у Исаака отличная репутация и много друзей в цехе, у него не отобрали кузницу. Все это меня так бесит! Если бы в Орфорде было что-то наподобие цеха, мы могли бы передать кузницу Осмонда Артуру в аренду только с их разрешения, можешь себе такое представить?! – Эллен беспокойно заметалась туда-сюда. – Но если у Исаака есть разрешение от цеха, почему они говорят в аббатстве, что в кузнице нет мастера? – Жан удивленно покачал головой. Эллен пожала плечами. – Опять то же самое. Я женщина. Вот причина. Конрад видел мои изделия и знает не хуже меня или тебя, что я давно уже должна была стать мастером! – Как же тебе удалось получить заказ? – Аббат поинтересовался качеством наших изделий, изготовленных за последние месяцы. Монахи были очень довольны и хвалили нас. Аббат не послушался Конрада. «Если у вас в кузнице нет мастера, вы не можете требовать той же оплаты, что и члены цеха. Но если вы сделаете мне скидку, я отдам вам заказ на двести пик», – сказал аббат. «Но ведь тогда нас выгонят из цеха!» – возразила я ему. И тогда этот скряга на меня посмотрел и сказал: «Это уже мои проблемы. Я должен распределить много заказов и экономлю, на чем только могу. Я заставлю цех пойти мне навстречу». После этого я от него ушла. Пики должны быть готовы к Рождеству. – Но, Эллен, это же великолепные новости! – Жан похлопал ее по плечу. – Если не учитывать того, что заплатят нам за это ничтожную цену, да еще и члены цеха на нас разозлятся. – Она вздохнула. – Если бы нам заказали один-единственный меч, нам пришлось бы меньше работать, а получили бы мы больше, и репутация наша упрочнилась бы. Первые сто пик они сделали за три недели. Монахи очень удивились, когда Эллен со своими помощниками принесла им первую половину заказа и потребовала соответствующую оплату. Вечером они поужинали гороховым супом, приготовленным Розой. – Вы действительно хорошо поработали! – сказала Эллен. Жан снова стал ее правой рукой. Сначала Петер переживал из-за того, что был теперь в кузнице на подхвате, но быстро смирился и даже решил извлечь из этого выгоду. – До наступления зимы нужно бы сделать пристройку к дому, как вы думаете? – обратилась Эллен к Жану и Розе, взяв кусок хлеба и обмакнув его в суп, прежде чем отправить в рот. – Вы же не можете вечно спать в кузнице! – сказала она с набитым ртом. Роза просияла. – Если Петер мне немного поможет, то я быстро все сделаю, – обрадованно заявил Жан. – Но сперва нам нужно купить дерево и глину, а у крестьян – солому. – Если вы хотите сделать в пристройке окно, то не забудь позаботиться о деревянной раме! – сказала Эллен, глядя на их радостные лица. – Ну что, вы позаботитесь обо всем необходимом? Жан кивнул. Щеки у него раскраснелись от волнения. Достав кожаный кошель, который ей сегодня утром вручили в аббатстве, Эллен дала Жану пару серебряных монет. – Вот, если тебе понадобится больше, обращайся. – Спасибо, Эллен! – Роза погладила ее по руке. Вечером, уютно устроившись на соломенном ложе в кузнице, Роза обняла Жана и стала строить планы на будущее. – А ты можешь сделать нам настоящую кровать? Со стегаными матрасами и балдахином, как у богатых? Вот было бы здорово! Жан радостно закивал и принялся что-то рисовать на глиняном полу. – Вот стена дома Исаака, и тут мы начнем строить. Если поставить кровать вот здесь, то стены будут защищать ее стрех сторон от сквозняка. А если хочешь, мы с четвертой стороны повесим занавеску. Что скажешь? – Великолепно, Жан! – Роза просияла. – Как ты думаешь, может быть, на свадьбу в следующем году подарить Эллен и Исааку кровать? Они же хозяева в доме. Раз уж им суждено пожениться, не любя друг друга, то пускай хотя бы спят как короли, как ты думаешь? Рассмеявшись, Жан чмокнул ее в нос. – Ты права, как всегда. Отличная идея. Я уже давно думаю, чем бы порадовать Эллен. Нужно будет сразу же купить побольше дерева. Так я получу скидку, а дерево для кровати Эллен окажется достаточно сухим. У меня есть еще одна идея… Роза! – Жан посмотрел на жену. Она заснула в его объятиях. Ее грудь размеренно поднималась и опускалась. Жан взглянул на ее живот. Он сам не верил в то, что у них будет двое детей. И как двое малышей уместились в этом хрупком теле? Она часто предлагала ему положить руку ей па живот, когда ребенок толкался. Но как только он прикасался к ней, ребенок замирал. «Малыш как зверек, который при опасности притворяется мертвым», – улыбнувшись, подумал он. И вдруг он заметил движение в ее животе! Он нежно положил туда руку, и в этот раз почувствовал, как ребенок толкается! «Скоро я стану папой», – с гордостью подумал Жан, поцеловал Розу в щеку и спокойно уснул. К концу лета Жан закончил делать пристройку, обеспечив свою маленькую семью крышей над головой. В пристройку вела крепкая дверь из дуба. Вход был отдельным, со двора. Летом, когда были открыты ставни, солнце проникало внутрь, окрашивая стены в разные цвета. Но самым красивым, по мнению Розы, была кровать с балдахином. В углу возле небольшого очага стояла большая колыбель. Жан вырезал ее долгими летними вечерами, сделав ее достаточно широкой на тот случай, если действительно родятся двойняшки. Поскольку Эллен со своими подмастерьями изготовила пики намного раньше оговоренного срока, аббат сделал ей еще пару заказов на простые солдатские мечи. И на этот раз Эллен пришлось сделать скидку, но она получила от аббата обещание, что цех об этом ничего не узнает. На мечах она заработала намного больше, чем на пиках. С Атанором их сравнить было нельзя, потому что они все делались одинаково и процесс их изготовления был менее трудоемким, но это была идеальная возможность для Жана поупражняться в ковке мечей и их закалке. Такие простые мечи делались только из одного вида железа и требовали меньше очистки. Несмотря на это, они прошли надлежащую закалку, как и все оружие, которое делала Эллен. Мечи не требовалось украшать, да и рукоять следовало обмотать только льняной ниткой. Кроме того, к ним не полагались ножны. Такие солдатские мечи поставлялись в простом деревянном ящике. Чтобы они с Жаном в будущем могли ковать одновременно, Эллен решила расширить кузницу. Она хотела сделать второй горн и еще две наковальни. – Три наковальни? А не многовато ли? – удивленно спросил Петер. – Нет, если ты станешь подмастерьем! – ответила Эллен, по-детски открыто улыбнувшись. – Но может быть, ты хотел бы где-нибудь в другом месте… – Нет-нет! Я же не сумасшедший! – вырвалось у Петера, и он покраснел. – Простите, я хотел сказать… – Ладно, ничего! – Эллен ухмыльнулась. – Я надеюсь, что вскоре смогу получить новые заказы от монахов, а кроме того попытаюсь поработать и на местных дворян. Кто знает, может быть, мы даже ученика себе сможем взять? Исаак обо всем этом ничего не знал. Его не заботила ни кузница, ни дом, он ни с кем не разговаривал и большую часть времени проводил, дремля в своей комнате. Даже дети перестали обращать на него внимание. – Жан! – Роза легонько потрясла мужа за плечо. – Жан, пожалуйста, проснись! – окликнула она его уже громче. Он сонно открыл глаза. – Что случилось, уже пора вставать? – Началось! Позови Элленвеору, а потом сходи за повитухой, быстро! – Роза глубоко вздохнула и застонала. Жан вскочил с кровати, надел штаны и выбежал на улицу. – Элленвеора! Элленвеора! Роза рожает! – закричал он, колотя кулаками в дверь дома. Эллен мгновенно появилась на пороге. Казалось, она вообще не спала. – Сейчас нагрею воду. Я только вечером принесла ведро свежей воды. Будто знала! – воскликнула она и принялась разжигать очаг. – Я сейчас быстро поставлю котелок на огонь, а потом присмотрю за Розой. Беги за повитухой. Все будет хорошо. – Она подожгла факел, сунула его Жану в руки и вытолкнула его за дверь. От стука в дверь проснулись девочки и Уильям. – Ложитесь спать. Я должна позаботиться о Розе. У нее начались роды! – поспешно сказала она, отводя Марию и Агнесс в угол комнаты, где они спали. Девочки начали плакать. – Она что, теперь тоже умрет, как и мама? – испуганно спросила Мария. Эллен покачала головой. – Роза крепкая. Помолись за нее и ложись спать, – бросила Эллен и вышла из комнаты. У Розы схватки были уже сильные, но она держалась молодцом. – Я уже столько раз была беременной, а ребенка у меня нет, – сказала она, часто дыша. – Если Господь действительно подарит мне двоих детей и они будут здоровы, то я буду знать, что он меня простил. – Она громко застонала. – Все будет хорошо! – успокоила ее Эллен. Лицо Розы исказилось от боли, и Эллен влажной тряпкой отерла ей пот со лба. Роза мучилась до самого рассвета. Повитуха и Эллен сидели рядом с ней, а Жан пошел спать с Уильямом, но уснуть не мог. Из-за стены доносились приглушенные стоны роженицы. Жан тихо молился и наконец услышал тоненький плач. Почти мгновенно дверь в пристройку приоткрылась. – Поздравляю, Жан, ты стал папой! – Сияющая Эллен бросилась к нему. – Пойдем, посмотри на своих сыновей! – схватив его за рукав, она потянула его за собой. – А Роза? Как там Роза? – испуганно спросил он. – С ней все хорошо. Не волнуйся! Роза сидела на кровати. Она казалась самым счастливым человеком в мире. Конечно, она немного устала, но все равно просто сияла от радости – она дважды стала матерью. Повитуха уже спеленала мальчиков, так что они теперь напоминали две личинки. – Внимательно посмотрите на этого мужчину. Это ваш отец. Вы будете его уважать и слушаться, понятно? – строго спросила она у двух сверточков, а затем взяла одного мальчика и дала его Розе, а второго протянула Жану. Он гордо взял своего крошечного сына и посмотрел на него. Голова ребенка была меньше его ладони. – Сколько же у него волос! – удивился Жан. Погладив указательным пальцем кулачок малыша, он подошел к Розе и, присев на край кровати, показал ей ребенка. – Ты только посмотри, какой он крошечный! – шепнул он. Роза кивнула. – Как и его брат! – Она протянула ему второго ребенка. – Они же похожи как две капли воды! – не переставал удивляться Жан. – Они близнецы! – объяснила повитуха. – Такое часто бывает. Возможно, они будут так же похожи и когда повзрослеют. – Они такие маленькие и хрупкие, – обеспокоенно сказала Роза. – Уильям был намного сильнее. Хоть бы они были здоровы! – Роза обернулась к повитухе. – Прошу вас, окрестите их сегодня же, я однажды потеряла некрещеного ребенка. – Я бы не стала беспокоиться о детях. Они наверняка вырастут большими и сильными. Близнецы всегда меньше, чем обычные дети. А с этими, кажется, все в порядке, – заверила повитуха. – Не сомневайтесь, я их окрещу, чтобы смыть с них грех. Вы уже придумали для них имена? Роза и Жан, немного успокоившись, переглянулись. – Как звали твоего отца? – спросила Роза. Жан нахмурился. – Раймон. – Жан произнес это имя на французский манер, и Роза задумчиво его повторила. – Красивое имя, правда, Раймон? – спросила она у ребенка и поцеловала его в нос. Малыш немного приоткрыл рот и мяукнул, как маленький котенок. – По-моему, ему нравится! – умилилась Роза. – А имя твоего отца? – Жану явно понравилась идея назвать сыновей в честь их покойных дедушек. – Он умер, когда я была совсем маленькой. Мать только раз говорила о нем, но не упоминала его имени. Пожав плечами, Жан погладил Розу по щеке. – Но у меня все же есть идея, – сказала Роза. Жан вопросительно посмотрел на нее. – Как насчет Элана? Так называла себя Эллен, когда прикидывалась мальчиком. Улыбнувшись, Жан посмотрел на своего второго сына. – Элан. Кроха зевнул, и все рассмеялись. Элленвеора, которая все это слышала, ощутила комок в горле, а на глаза у нее навернулись слезы. – Ну хорошо, тогда я сейчас окрещу детей, – сказала повитуха. – Для близнецов они довольно крупные, но все в руках Божьих, и мы не должны подвергать их маленькие души опасности. – Взяв распятие и четки, она окропила первого малыша святой водой, которую носила с собой. – Нарекаю тебя, раба Божьего, Раймоном, во имя Отца, и Сына, и Святого Духа. – Ей было трудно выговорить на французский манер окончание имени мальчика. – Вам бы лучше называть его Рэем, – предложила она. Окрестив второго мальчика, она предупредила Жана, что на следующей неделе им необходимо пойти с детьми в церковь, чтобы священник завершил ритуал крещения помазанием. После того как Роза покормила мальчиков и они уснули, повитуха уложила близнецов в колыбель. Добродушно, но настойчиво она выпроводила Жана и Эллен из комнаты и приказала молодой маме попытаться поспать. Как только Роза закрыла глаза, повитуха вышла из комнаты, тихонько прикрыв за собой дверь, и потребовала у Жана двойную оплату за свои услуги ввиду его двойной радости. Благословив семью, она дала еще пару указаний и ушла. Когда Ева утром пришла в кузницу и узнала новости, она сразу же бросилась к Розе. – Не беспокойся, я обо всем позабочусь, пока ты не придешь в себя, – пообещала она. – Я уверена, что ты сможешь со всем справиться, – тихо сказала Роза. Напряжение, возникшее между ними и столь часто проявлявшееся в последние месяцы, мгновенно улетучилось. – Я не всегда к тебе хорошо относилась. Мне очень жаль, – покаялась Ева. – Я боялась, что ты меня выгонишь, когда родится ребенок. – Однако у нас теперь вдвое больше работы! – сказала Роза. – Но я бы не отпустила тебя, даже если бы у меня был один ребенок, а не два. Ева просияла. – А Исаак знает, что у него теперь в доме еще двое мальчишек? Роза вздохнула. – Ему наверняка это известно, но я не думаю, что это его интересует. До смерти жены он очень хотел сына. Вряд ли он порадуется тому, что у Жана их теперь двое. – Ну что ж, посмотрим. Скоро я ему отнесу обед. – Ева вздохнула. – Еще какое-то время он будет прятаться в своей комнате, но и его горе когда-нибудь пройдет. Роза хотела кивнуть, но вместо этого неожиданно зевнула. – Ой, извини, ты, должно быть, устала. Поспи, а я к тебе потом зайду. – Спасибо, Ева, – сказала Роза и мгновенно уснула. Ева была права: после рождения близнецов Исаак стал еще больше времени проводить в своей комнате. Если раньше по вечерам он иногда сидел в кухне, то теперь избегал всех мест в доме, где он мог увидеть детей. Он уходил в лес, скрывался в своей комнате или на холме за домом. Однажды Жан увидел маленького Уильяма, который спрятался в кустах. По его веснушчатому лицу текли слезы. – Тихо, тихо, Уилл! Что случилось? Мальчики не плачут! – мягко сказал ему Жан, и на мгновение вспомнил своего отца: ему показалось, что сейчас он услышал его голос. – Я знаю, но все равно плачу! – Уильям казался совершенно несчастным и не прекращал реветь. – Да что же случилось? – Жан присел рядом с ним и принялся что-то рисовать папкой на земле. – Это все из-за дяди Исаака! – Уильям всхлипнул и громко шмыгнул носом. – Вот как? – По-моему, он меня теперь терпеть не может! – Грустно взглянув на Жана, Уильям вытер рукавом нос. – Но это неправда, Уильям, почему ты так думаешь? – Жан сочувственно посмотрел на малыша. – С тех пор как мы сюда приехали, он ни разу со мной не играл и не брал меня на руки. Он со мной теперь вообще не разговаривает! А когда я к нему подхожу, он меня прогоняет. Обняв мальчика, Жан начал его утешать. – Он больше не играет с тобой, потому что он сердится, – попытался объяснить он. – Сердится? – В огромных глазах Уильяма читалось удивление. Жан кивнул. – Да, Уилл, но он сердится не на тебя! – А на кого же? – Наверное, на Бога. – Жан нахмурил лоб. – Но на Бога нельзя сердиться! – Я знаю, Уилл. И Исаак это тоже знает. – Но почему он сердится на Бога? – Потому что у других мужчин рождаются сыновья. – Как у тебя! – Уильям просиял. Жан кивнул. – И потому что Бог отобрал у него Милдред, и руку к тому же. – Это Бог ему ее отрезал? – Нет, Уильям. Это сделал лекарь. – Но тогда он должен сердиться на лекаря! Жан глубоко вздохнул. Объяснить все это пятилетнему ребенку оказалось сложнее, чем он думал. – Или на твою мать, потому что это она держала мою руку, когда ее отпиливал лекарь, – сказал Исаак, который внезапно появился, будто из ниоткуда. Уильям взглянул на него с ужасом. – Ты лжешь! Она этого не делала! – закричал мальчик и, вскочив, убежал. – Исаак! – с укоризной произнес Жан. – Что? – отозвался Исаак с вызовом. – Ну и зачем ты это сделал? Мальчик тебя любит! – А его мать позаботилась о том, чтобы я стал калекой! – Но ты ведь знаешь, что у нее не было выбора. Или, может быть, ты хочешь сказать, что она специально решила сделать тебя калекой? – Возможно, ей нужна была моя кузница… – Голос Исаака дрожал. – У нее уже была своя кузница. – Она ненавидит меня, потому что я сказал, что женщине не место в мастерской. – Исаак, ты глупец! Исаак застонал. – Мальчонка ведь сам калека, и ты знаешь, как важно… Жан не успел закончить свою мысль, потому что кузнец его перебил. – Можешь называть меня калекой, но о нем ты так говорить не смей! – в ярости заорал он на Жана, но тут же осекся. – Он всего добьется в жизни! – Несомненно. А ты подаешь ему замечательный пример! Ты же видишь, он уже тоже начинает прятаться по кустам! Точно как ты! – Жан специально провоцировал Исаака. Кузнец в бешенстве встал и втянул воздух сквозь стиснутые зубы. Жан по-прежнему смотрел на него с вызовом. На мгновение ему показалось, что Исаак сейчас его ударит. Ему даже этого хотелось. Но ничего не произошло. Жан отвернулся, но затем решил продолжить: – У мальчика никогда не было отца. А ведь ты бы мог его заменить! – с упреком сказал он, окидывая Исаака взглядом с головы до ног. – Но он, да и Эллен тоже, достоин кого-то получше, чем ты. Отвернувшись, Жан пошел в кузницу. Тихонько выругавшись, Исаак поплелся в дом. Одним апрельским днем, когда то ярко светило солнце, то шел дождь или снег, Исаак улучил момент, когда Эллен осталась в кухне одна. – Нам нужно поговорить! – сказал он, сев напротив нее на скамью. Здоровую руку он положил на стол, а культя безвольно свисала вдоль туловища. Эллен вопросительно посмотрела на него. Он впервые заговорил с ней после смерти Милдред. Откашлявшись, Исаак провел здоровой рукой по столу. – Чего тебе? – нетерпеливо спросила Эллен. – Я насчет свадьбы. – А что, ты передумал? – Эллен избегала его взгляда. – Конечно же нет! – В голосе Исаака слышалось раздражение. – Как бы мне ни хотелось, чтобы меня оставили в покое. – Он помолчал. – Мы ведь поклялись. – Я не забыла, – кратко ответила Эллен, наморщив нос: после смерти Милдред Исаак редко мылся и вообще не брился. – Перед свадьбой тебе не помешало бы принять ванну. От тебя воняет! Эллен ожидала взрыва ярости со стороны Исаака, но тот лишь спокойно кивнул. – Траур уже закончился, – напомнил он ей. – Тогда мы должны выполнить свою клятву как можно скорее. Я поговорю со священником. – Элленвеора встала. – Это все? Кивнув, Исаак остался сидеть и даже не посмотрел в сторону Эллен, когда та вышла из кухни. После ее ухода он ударил кулаком по столу так, что подскочили глиняные кружки. Вскочив, он побежал в лес, хотя и шел дождь, и вернулся только после наступления темноты, промокнув до нитки. Отказавшись от еды, он скрылся в своей комнате. Через месяц, в один дождливый майский день, они поженились. По дороге из церкви Роза взяла Эллен под руку. За ними шли Жан, Петер и Ева с детьми, а Исаак следовал за ними на большом расстоянии. Хотя на Эллен было новое льняное платье и венок из белых цветов на голове, она совсем не напоминала счастливую невесту. Роза потянула подругу в дом, чтобы показать комнату, в которой Эллен теперь придется жить с Исааком. Роза заменила занавеску на двери, а в центре комнаты изголовьем к стене теперь стояла дубовая кровать, которую сделал для них Жан. Столбы для балдахина доходили до самого потолка. Кровать со всех сторон была закрыта голубыми льняными занавесками. У Эллен на глазах выступили слезы, когда она подумала о том, что с сегодняшнего дня ей придется делить эту кровать с Исааком. Неожиданно для нее жених без напоминаний принял ванну, побрился и надел новую одежду, которую Эллен для него подготовила, но это нисколько не приободрило Эллен. Она с ужасом представляла, что ей придется провести остаток жизни рядом с этим человеком в качестве жены. Увидев слезы на глазах подруги, Роза не знала, что ей делать. – Ах, Эллен! – Она провела кончиками пальцев по ее щеке. – Все будет хорошо. Ему просто нужно время! – Роза как могла, старалась утешить несчастную новобрачную. – Я так боюсь ночи! – призналась Эллен с дрожью в голосе. Роза понимающе кивнула и убрала со лба Эллен упрямый локон. На празднике после бракосочетания, куда пригласили много гостей, все пили и смеялись, и только Эллен с Исааком сидели за столом словно в воду опущенные и не разговаривали. Чем дольше длился праздник, тем пьянее и радостнее становилась компания. Когда Эллен почувствовала, что уже не может смотреть, как другие веселятся на ее свадьбе, она встала. Исаак, сообразно традиции, последовал ее примеру. Гости стали смеяться, свистеть и отпускать сальные шуточки. Все подняли бокалы за молодоженов. После того как они ушли в отныне общую комнату, праздник закончился. – И как им удалось сделать такую кровать? – изумленно спросил Исаак, когда они остались в комнате одни. – Да, я тоже удивилась. Кто знает, что они еще там делают у меня за спиной! – сказала Эллен, пытаясь улыбнуться. Она чувствовала, что Исааку также неприятна эта ситуация, как и ей самой. Отойдя в дальний угол комнаты, куда не доставал свет свечи, Эллен сняла платье и в белье шмыгнула под одеяло. Исаак сел на кровать с противоположной стороны. – Я не буду настаивать на выполнении супружеского долга, – тихо сказал он, снимая башмаки. Сняв свою запыленную одежду, он в рубашке улегся в постель, загасил свечу и повернулся к Эллен спиной. Эллен долго не могла уснуть и на следующее утро проснулась позже обычного. Солнце уже взошло. Исаака в комнате не было. – Ну что, как прошла ночь? Все в порядке? – обеспокоенно спросила Роза, когда Эллен вошла в столовую. Эллен энергично закивала. На ее лице явственно читалось облегчение. Роза улыбнулась. – Жан и Петер просили тебе передать, чтобы ты сегодня не ходила в кузницу. Тебе надо отдохнуть, а завтра снова возьмешься за работу. Прищурившись на солнце, лучи которого проникали в комнату сквозь открытую дверь, Эллен глубоко вздохнула. – Так много свободного времени… Что же мне делать? – Взяв немного мясного паштета, оставшегося после вчерашнего праздника, Эллен жадно стала его есть. – Сегодня такая хорошая погода. Пойду-ка я, наверное, прогуляюсь. Я уже давно не была на свежем воздухе, – сказала она с набитым ртом. – Я бы с удовольствием пошла с тобой. Так, как раньше, помнишь? Но Ева еще не пришла… а дети… ну, ты понимаешь? На полу возле Розы близняшки играли деревянными кубиками, которые сделал Жан из остатков дерева, купленного для кровати Эллен. – Ничего страшного, мне не повредит немного побыть одной. Эллен решила пойти на большую лужайку у края леса, улечься там на траву и смотреть в небо. Она когда-то так часто делала с Симоном, но у нее уже давным-давно не было времени на подобное. Эллен захлестнули воспоминания о прошлом. В памяти всплыли лица Клэр, Джоселина и Гийома. Эллен чувствовала, как в ней поднимается волна приятного тепла, и дело тут было не только в солнце. Внезапно Эллен выдернул из ее мечтаний громкий крик. Вздрогнув, она огляделась вокруг. К поляне бежал ее сын. За ним огромными прыжками несся Исаак. Он довольно быстро догнал мальчика, и Уильям еще раз вскрикнул. Эллен бросилась бежать со всех ног и через мгновение уже была рядом с ними. – Ты злюка! – услышала она крик Уильяма, который колотил своими маленькими кулачками по руке Исаака. – Что произошло? – спросила растерявшаяся Эллен. – Уильям, иди сюда! Мальчик спрятался в складках юбки матери: у него редко появлялась такая возможность, поэтому он очень обрадовался. – Я себе палец порезал. – Он захныкал, протягивая ей руку. – А откуда у тебя нож? – подозрительно спросила Эллен, убедившись в том, что рана не опасна. – Мне его Исаак подарил, – несмело ответил Уильям, показывая ей маленький, но очень острый нож. Взбешенная Эллен посмотрела на Исаака. – Ты что, совсем с ума сошел?! Нельзя давать пятилетнему ребенку одному играть таким ножом. – Он играл не один. Он занимался резьбой по дереву под моим присмотром. Кроме того, палец-то на месте! – отрезал Исаак. – Он и мне это сказал. А еще посмеялся надо мной, потому что я плачу. И тогда я убежал. – Ты над ним смеялся? – Эллен чувствовала, как в ней нарастает загнанная в угол ярость, вырываясь на свободу, и ничего не могла с этим поделать. – Ты?! Да ты же целый день сидишь, ничего не делая, и занимаешься только тем, что себя жалеешь! – заорала она на него. Исаак задрал край рукава и сунул Эллен под нос культю. – Да, я его высмеял. Мальчики не плачут из-за того, что порезали себе палец. У меня много причин быть недовольным своей судьбой. Если бы ты не отрезала мне руку… – На шее Исаака вздулась вена, словно там застрял огромный пульсирующий червяк. – Тогда ты давным-давно был бы уже мертв и обрел бы тот покой, к которому так стремишься! – прокричала в ответ Эллен. – Да, я уже давно жалею о том, что спасла тебе жизнь! Я сделала это только ради Милдред, потому что боялась, что она не переживет твоей смерти. Если бы я знала, что она все равно умрет, я бы предоставила случаю решить твою судьбу. Ты бы сгнил заживо! – Эллен расхохоталась. – Мне только сейчас стало ясно, что это было бы справедливо, гнилая твоя душонка! Как жаль, что я не осталась в Нормандии, и мне пришлось сидеть у смертного одра Милдред! И как я могла поклясться, что выйду за тебя замуж? Ты жестокий и неблагодарный человек! – Неблагодарный? – повторил Исаак. – Я что, должен быть благодарен тебе за то, что ты держала мою руку, когда ее отрезал лекарь? Да никогда, никогда я тебе этого не прощу! – Я тогда это еле вынесла, Исаак. А теперь я не могу выносить тебя! Я тебя ненавижу! Меня каждую ночь преследуют кошмары, я слышу звук, с которым пила касалась твоих костей. Я до сих пор чувствую запах гнилого мяса! Ты – себялюбивый дурак, Исаак! У тебя моему мальчику нечему научиться! – Эллен повернулась к Уильяму. – Пойдем, тетя Роза перевяжет тебе палец, – сказала она мягче, чем обычно, когда разговаривала с сыном. Взяв ребенка за руку, она повела его в дом. Исаак бушевал так, что слышно было во всей округе. – Он ведь не всегда такой, – сказал Уильям, глядя на мать. – Я ничего не хочу об этом слышать! – Эллен втолкнула сына в дом. Через несколько дней после этого случая Уильям незаметно прокрался к холму, где сидел Исаак. – Чего тебе? – раздраженно спросил кузнец. – Ничего. Я просто хотел немного с тобой посидеть, – ответил Уильям, садясь рядом. – Твоей матери это не понравится, – буркнул Исаак. – Она об этом не узнает. Она же в кузнице. Некоторое время они сидели молча. Уильям сорвал три травинки и стал плести из них косичку. – Ты теперь боишься вырезать по дереву? – как бы невзначай спросил Исаак. Уильям кивнул. – Не надо бояться. Ты ведь теперь знаешь, насколько это опасно. Нужно чувствовать нож, помнить, что он острый, и правильно его держать. Одну и туже ошибку дважды не повторяют. – Дядя Исаак! – Уильям обратил на него взгляд своих огромных глаз. – М-м? – Можно у тебя кое-что спросить? – М-м! – Что случилось с твоей рукой? Почему ее нужно было отрезать? Исаак почувствовал, как кровь ударила ему в голову. Он задохнулся и долго не мог ничего сказать, но Уильям терпеливо ждал. – Петер оставил щипцы возле горна. Они были горячими, но я об этом не знал. Я взялся за них рукой и обжегся. – Почему же ты сердишься на Бога и на мою маму, а не на Петера? – удивился Уильям. – Щипцы лежали слишком близко к горну. Я должен был догадаться, что они горячие. Кроме того, я продолжал ковать, вместо того чтобы поберечь руку. У нас было много работы и нужны были деньги. – Голосу Исаака по-прежнему был хриплым, но говорил он уже не так напряженно. – Я тоже когда-то буду таким как ты, дядя Исаак! – уверенно сказал Уильям. – У меня, конечно, две руки, но взгляни на мою ногу: я ведь тоже калека! Уильям сказал это так спокойно, что у Исаака волосы встали дыбом. – Я запрещаю тебе говорить такое! – возмутился он. – Ты не калека, а что касается твоей ноги… – Исаак осекся и посмотрел на ноги Уильяма. – Дай-ка мне твой башмак! Уильям снял деревянные башмаки. – Который? Исаак взял башмак, сделанный для искалеченной ноги, и внимательно его осмотрел, а затем поднял ногу мальчика. – По-моему, она немножко выровнялась. Может быть, это действительно помогает! – Виду Исаака был довольный. – Жан говорит, что я всегда должен носить эти башмаки. Но мне в них так больно! Я их часто снимаю и хожу босиком, когда никто не видит, – признался Уильям. – Это меня очень огорчает! – Исаак покачал головой. – Почему? – с любопытством спросил Уильям. Он так давно мечтал хоть о капле внимания со стороны дяди, а теперь он получил его сполна! – Ты, конечно же, об этом не помнишь, но мы вместе с Жаном сделали тебе первый башмак, чтобы твоя нога выпрямлялась, – пояснил Исаак. – Но ведь на самом деле все равно, какой она вырастет. Так мама говорит. – Я думаю, что твоя мама не права. – Неудивительно, что ты так говоришь. Ты же ее терпеть не можешь! – Уильям опустил взгляд и стал печально смотреть на землю. – Дело не в этом. Все это время Исаак массировал ножку малыша здоровой рукой, пока она не стала теплой. Из-за деревянных башмаков на ноге Уильяма были волдыри и мозоли, но мальчик просто млел от прикосновений рук Исаака. – Дядя Исаак! – Что, сынок? – Мне не нравится кузница! – Уильям взглянул на дядю так, словно доверил ему самую страшную тайну. – Что ты имеешь в виду? – Мама говорит, что когда-нибудь я стану кузнецом, а кузнецу здоровые ноги не нужны. Дядя Исаак, а кто такой Виланд? Кузнец улыбнулся тому, как быстро перескакивали мысли ребенка с одного на другое. Впервые за долгое время он почувствовал тепло в сердце. – Хочешь услышать историю о кузнеце Виланде? – Он потрепал Уильяма по голове. Мальчик восторженно закивал. Он и представить себе не мог ничего лучше, чем услышать какую-нибудь историю, да еще из уст дяди Исаака. – Но она очень длинная! – предупредил Исаак. – Это ничего! – Уильям просто сиял. – Ну хорошо. – Исаак откашлялся. – Давным-давно далеко-далеко отсюда жил да был великан. Великан был добрым и мирным, и был у него сын Виланд. И вот однажды он отдал своего сына Виланда в ученики к Мимиру, самому знаменитому кузнецу среди гуннов, чтобы он научил мальчика ковать оружие. Через три года Виланд вернулся домой, а чтобы он стал самым знаменитым из всех кузнецов, великан отдал своего сына в ученики двум гномам, которые умели не только ковать оружие, но и делать всякие вещицы из золота и серебра. Мальчик быстро учился, и гномы не хотели его отпускать, так что они пообещали великану вернуть ему деньги за обучение, если он оставит сына у них еще на год. Вот только они договорились, что, если великан не заберет сына в оговоренный день, гномы убьют мальчика. Великан спрятал меч и приказал сыну вытащить его из тайника и убить гномов, если он не приедет вовремя. Итак, Виланд остался с гномами. Он был скромным и трудолюбивым, но гномы завидовали его таланту и радовались тому, что смогут его убить. Великан отправился в путь заранее, чтобы забрать сына, и проход, ведущий в гору, где жили гномы, был еще закрыт, когда он пришел. Он улегся спать на траве, а от горы оторвался огромный камень и убил его. Уильям испуганно затаил дыхание. – Когда Виланд нашел в оговоренный день своего отца мертвым, он достал меч и убил гномов, а затем ушел. Он подался к королю Нидунгу, который принял его к себе на службу. Виланд должен был заботиться о трех ножах короля, но однажды, когда он мыл ножи, один из них упал в море и исчез навсегда. Амилиаса, единственного кузнеца при дворе короля, тогда не было в кузнице, так что Виланд стал к наковальне и сам сделал нож, точно такой же, какой и был у короля. – Этому он научился у Мимира и гномов! – Уильям от восторга захлопал в ладоши. – Когда король за едой стал резать хлеб ножом, он разрезал стол – настолько это был острый нож. У Нидунга еще никогда не было такого ножа, и он не поверил в то, что его сделал Амилиас. Он стал расспрашивать Виланда, пока тот не сознался, что это он выковал нож. Амилиас стал ему завидовать и предложил королю пари. Виланд должен был выковать меч, а он – шлем и латы. И кто победит, должен отрубить противнику голову. Король согласился на пари и приказал построить вторую кузницу, в которой Виланд должен был выковать меч. Через неделю Виланд выковал очень острый меч, а затем взял надфиль и истер меч в порошок. Затем он смешал этот порошок с пшеничной мукой, а смесь скормил гусям. Потом он нагрел испражнения гусей, выплавив из них железо, и выковал из него второй меч, поменьше. Проверив его остроту, он стер в порошок и этот меч. Третий меч был самым лучшим. Виланд назвал его Миммунг и тайно сделал еще один меч, в точности похожий на этот. В тот день, когда должно было решиться, кто победил, Амилиас в своих великолепных шлеме и латах пришел на рынок. Все ими любовались. Амилиас сел на стул и стал ждать. Виланд принес меч и положил лезвие на голову Амилиаса. Оно было настолько острым, что разрезало шлем, словно воск, но Амилиас этого не почувствовал и велел Виланду замахнуться, чтобы ударить в полную силу, Виланд же лишь посильнее надавил на меч, и тот прошел шлем, разрубив Амилиаса пополам до пояса. Амилиас попытался встать, но развалился на две половинки и умер. Нидунг тут же захотел завладеть этим мечом, но Виланд сказал, что ему нужно пойти в кузницу, чтобы подать королю меч с ножнами и перевязью. В кузнице он спрятал Миммунг под наковальню, взял второй меч и отнес его королю. С этого дня Виланд делал оружие для короля и приобрел невероятную славу. – Мне эта история не нравится! Я ее не понимаю! – воскликнул Уильям. – Мама же говорила, что Виланд не мог ходить, но ведь это неправда! – Погоди, сынок. – Исаак рассмеялся, жестом предлагая мальчику сесть. – История Виланда очень длинная, но я ее сокращу для тебя. Так как Виланд обманул короля, он сбежал и спрятался в лесу. Когда до короля Нидунга дошли слухи о том, что Виланд построил себе в лесу кузницу и у него теперь много золота, он со своими рыцарями поскакал туда и украл у кузнеца и золото, и меч Миммунг. Нидунг взял Виланда в плен и отвез его на остров, где для него была выстроена кузница. Виланд хотел отомстить королю и тайно подмешал в еду дочери короля приворотное зелье. Но хитрость Виланда раскрылась, и король снова его наказал. – Голос Исаака охрип – так долго он рассказывал. Достав бурдюк с водой, он отхлебнул оттуда и протянул бурдюк мальчику, но Уильям лишь покачал головой. – А что произошло потом? – нетерпеливо спросил он. – Король перерезал связки на ступнях и под коленями Виланда и приказал отнести его обратно в кузницу. – В голосе Исаака слышалась боль. – Он долго лежал там, мучаясь от боли. Его раны заживали много месяцев, но ходить после этого он уже не мог. – Исаак вздохнул. – Однажды к нему пришел Нидунг. Он принес кузнецу костыли и пообещал ему богатство, если тот согласится на него работать. Виланд сделал вид, что доволен этим предложением, но когда король ушел, он поклялся отомстить своему врагу. Уильям боялся даже вздохнуть. – И что, ему это удалось? – тихо спросил мальчик. Исаак сощурился, глядя на заходящее солнце. – Я это знаю наверняка. Если хочешь, я тебе завтра расскажу, как он это сделал. А теперь нам лучше идти домой, а то твоя мама нам головы поотрывает. – Улыбнувшись мальчику, он снова потрепал его по голове. – Тебе еще повезло, – с детской непосредственностью сообщил Уильям. – В смысле? – Исаак нахмурился. – У тебя еще осталась здоровая рука, да и вторая тоже почти целая. – Повезло?! Да я бы лучше отказался от ног, чем от руки, – прошептал Исаак. Уильям его не слушал. – Виланд – настоящий герой. Он не сдался. Он снова начал ковать. Он умел это делать лучше всех, так что ему некуда было деваться, ведь иначе он не стал бы счастливым! Я уверен, что он стал бы ковать и с одной рукой. – Глаза Уильяма горели. Если бы он знал, какую боль причиняет Исааку этими словами, он бы никогда их не произнес, ведь он любил этого грустного человека как отца и больше всего на свете хотел видеть его счастливым. – А Исаак рассказал мне о Виланде! – восторженно прокричал Уильям за столом и, взяв кусок хлеба, принялся медленно есть. – Что случилось, ты что, не хочешь есть? – недовольно спросила Роза. – Хочу, но у меня зуб шатается, – прошепелявил Уильям. Взяв мальчика за подбородок, Роза ему улыбнулась. – Ну-ка, покажи! – Смотри! – Уильям языком надавил на нижний резец, и из десны потекла кровь. – Ну, он скоро выпадет! – Роза рассмеялась. – А у меня уже двух нету! – вмешалась Мария. Открыв рот, она сунула указательный палец в большую дырку между зубами. – Вот, видишь? Исаак нежно погладил дочь по щеке. – Да, история о Виланде… Великолепно! – Эллен улыбнулась. – Ее знает любой ребенок в Англии. Наверняка именно поэтому многие люди уважают и побаиваются нас, кузнецов: они думают, что, когда мы закаляем сталь ночью, нам помогают темные силы. Они считают, что власть над железом нам дают гномы и эльфы, а некоторые знахарки даже верят в то, что вода, в которой закаливали железо, обладает целебными свойствами. – Эллен пожала плечами. – Мне нравилось, когда Донован долгими зимними вечерами рассказывал нам эту историю. Когда было холодно, мы все рассаживались вокруг очага, а Донован всегда приукрашивал свой рассказ новыми подробностями и говорил с таким вдохновением! Тогда в Танкарвилле мне очень хотелось научиться ковать так же, как это делал Виланд, и я часто мечтала о том, чтобы пойти в ученики к гному. Когда я рассказала об этом Доновану, он сделал вид, что сердится. «Я, конечно, низенький, но я не гном», – сказал он, смеясь надо мной, а я чуть не провалилась сквозь землю от стыда. Щеки у Эллен раскраснелись. Упрямые локоны выбились из-под косынки и создавали вокруг ее лица золотой ореол, переливавшийся, когда она смеялась. Увидев, как в ее зеленых глазах отражаются отблески огня, Исаак почувствовал, что у него сжался живот. Встав из-за стола, он опрокинул стул и, быстро подняв его, молча удалился в свою комнату. Жан удивленно посмотрел на Эллен. – По-моему, эти истории о Виланде разбередили в нем старые раны. – Ему было жаль Исаака, хотя его реакция показалась Жану слишком бурной. Когда Эллен вечером легла рядом с Исааком в постель, он уже, казалось, спал. Глаза у него были закрыты, а грудь равномерно вздымалась. Эллен с любопытством стала его рассматривать. Лицо у него казалось расслабленным. И тут он внезапно открыл глаза. Эллен поспешно отвела взгляд. Сердце у нее бешено колотилось, словно ее застали за чем-то запретным. На следующее утро Уильям уже поджидал отчима во дворе. Не успел Исаак выйти из дома, как мальчик уже бросился к нему навстречу. – Дядя Исаак! А ты мне расскажешь окончание истории о Виланде? Кузнец не мог устоять перед умоляющим взглядом мальчика. – Ну я же тебе обещал! Пойдем, пройдемся немного. Посмотрев на Исаака снизу вверх, Уильям кивнул и сунул свою маленькую липкую ладошку в огромную лапищу кузнеца. У Исаака дернулась покалеченная рука: у него очень часто возникало чувство, что кисть по-прежнему на месте. Он потер культю о накидку, чтобы уменьшить зуд. Подойдя к холму, они уселись на траву. – Так что, ты хочешь узнать, как Виланд отомстил Нидунгу? Уильям энергично закивал. – Как ты помнишь, Виланд стал служить королю. Уильям смотрел на дядю, не отрывая взгляда. – Я бы ни за что не стал на него работать. Король же перерезал ему связки на ногах! – возмутился он. Рассмеявшись, Исаак погладил его по голове. – Итак, однажды к Виланду в кузницу пришли двое молодых сыновей Нидунга и попросили его выковать для них стрелы. Они сказали, что их отец ничего не должен об этом знать. Виланд приказал им вернуться в тот день, когда выпадет снег. Они должны были идти в кузницу задом наперед, и только тогда он согласился бы выковать для них стрелы. На следующий же день пошел снег, и дети короля сделали так, как сказал им кузнец. – Исаак посмотрел Уильяму в глаза. – Виланд был одержим мыслями о мести. Он взял свой молот и убил детей короля. – Но они же тут вообще ни при чем! – в ужасе закричал Уильям. – Это правда, сынок, но одержимые местью редко бывают справедливы. – Исаак посадил мальчика к себе на колени. – Мне рассказывать дальше? Проглотив слезы, Уильям кивнул. – Трупы детей он спрятал в лесу, и когда люди короля, разыскивая их, пришли в кузницу, он сказал, что сковал для них стрелы. Следы на слегу, которые вели от кузницы, подтверждали его слова, и люди Нидунга стали искать мальчиков в лесу. Когда через много дней от поисков отказались, Исаак вытащил трупы из тайника и сделал из черепов детей бокалы, отделал их золотом и серебром, а из их костей вырезал рукояти ножей и подсвечники для королевского стола. Но сердце Виланда не перестало жаждать мести. При помощи волшебного кольца он заставил Бадгильду, дочь короля, тайно с ним обвенчаться. Когда вскоре после этого ко двору приехал один из братьев Виланда, лучший лучник в королевстве, кузнец наконец-то смог довести до конца задуманное. Он сделал себе крылья из перьев орла и полетел на них к замку Нидунга. Он рассказал королю, что это он убил его сыновей, а еще сказал, что Бадгильда ждет от него ребенка. После этого он вылетел в окно. Нидунг приказал лучнику убить собственного брата. – Ну вот, теперь Виланд получит по заслугам! – с воодушевлением воскликнул Уильям. Исаак покачал головой. – Виланд был умен, он велел брату целиться в его правую подмышку, где он закрепил наполненный кровью бурдюк. Хотя Нидунг и подумал, что кузнец умер, увидев растекшуюся по земле кровь, он вскоре скончался от горя. Новым королем стал его старший сын. Он был добрым и справедливым правителем. А когда Бадгильда родила мальчика, Виланд попросил молодого короля о мире. Виланд и Бадгильда сыграли свадьбу, и жили долго и счастливо у него на родине, пока не умерли. – Закончив рассказывать, Исаак замолчал. Уильям начал бросать камешки: сначала потихоньку, а потом все сильнее и сильнее. – Он мне не нравится! – выдохнул он. – Кто? – удивился Исаак. – Виланд! Никакой он не герой! Он злобный, ничем не лучше Нидунга! – Но ведь Нидунг предал его и сделал из него калеку! – изумленно сказал Исаак. – Виланд – трус! Дети ему ничего не сделали. И бедные орлы, которым пришлось отдать свои перья! Орлы-то ни в чем не виноваты! – возмущенно заявил Уильям. – Ты что, мог бы меня убить только потому, что она разрешила лекарю отрезать тебе руку? – с отчаянием в голосе спросил он. Исаак понял, что мальчик имеет в виду Эллен, и не знал, что сказать на это. Он молча покачал головой. – Я никогда не буду таким, как Виланд. Я никогда не стану кузнецом! – упрямо выкрикнул мальчик. – Но Уильям! – Исаак обнял его. – Ты еще слишком маленький и многого не понимаешь. Конечно же, ты будешь кузнецом. В нашей семье все мужчины были кузнецами: и твой дедушка, то есть мой отец, и его отец, и все наши предки. – Он ободряюще улыбнулся мальчику. – А как же мой отец? – Слезы навернулись Уильяму на глаза. Вскочив, мальчик побежал вниз по холму. – Погоди, Уилл! Подожди меня! – Встав, Исаак побежал за ним. – Несмотря на то что у тебя такая нога, бегаешь ты невероятно быстро, – запыхавшись, пробормотал он, когда догнал мальчика перед кузницей. Уильям покраснел, обрадовавшись похвале Исаака, и сразу же забыл о своем гневе. – Ну что, пойдем завтра снова гулять в лес? – Исаак улыбнулся. Кивнув, Уильям, совершенно счастливый, пошел домой. – Я мог бы вырезать из дерева, если бы придумал, как мне держать заготовку, – пробормотал Исаак на следующий день, когда они сидели на лужайке на опушке леса. Кузнец снял башмаки и попытался ухватить заготовку ногами. Уильям с восторгом повторял его движения, и вскоре оба убедились, что это не так уж и сложно. Исаак как одержимый стал тренироваться каждый день, пока, наконец, не научился удерживать заготовку пальцами ног так, что ее можно было осторожно обрабатывать ножом. Исаака удивляло то, что Уильям тренируется вместе с ним. – Почему ты это делаешь? У тебя ведь обе руки здоровые! – спросил он его однажды. – Когда ты начал так делать, мне это показалось забавным. – Уильям улыбнулся. – Но это укрепляет мою ногу. С тех пор как я тренируюсь вместе с тобой, я могу дольше бегать и нога у меня не болит. Когда Уильям был рядом, Исаак ощущал внутри тепло и покой, которого ему так долго не хватало. – Ну что ж, тогда мне пора начинать работать, чтобы поскорее сделать тебе новые деревянные башмаки. Исаак зажал кусок дерева пальцами одной ноги, ловко поддерживая его второй. Он начал вырезать корову. Вскоре он сделал куклу для Марии и собачку для Агнесс. Затем из-под его резца вышли еще две коровы, свинья, осел и лошадь. Потом крестьянин, кошка и колыбель с ребенком. Его дочери пришли в восторг, когда Исаак подарил им первые вырезанные фигурки. Каждый день они с нетерпением ждали новых и новых игрушек. Каждую новую вырезанную фигурку Исаак вырезал с большим мастерством, и, как все заметили, фигурки получались с каждым разом более веселыми. Уильям босиком пробежал по росе туда, где Исаак обычно сидел, вырезая фигурки из дерева. Земля была мягкой, ее покрывал слой разноцветных листьев, которые Уильям радостно пинал ногами. Вместо того чтобы обрабатывать дерево, Исаак стоял с камнем в руке. Уильям удивленно посмотрел на него, открыв рот. Исаак то подносил руку с камнем к плечу, то опускал ее вниз. Затем он принялся делать круговые движения, а потом поднимать камень над головой. Уильям с восторгом наблюдал за тем, что делает Исаак, долгое время не решаясь его окликнуть, чтобы не мешать. – Что ты делаешь, дядя Исаак? – наконец спросил он. – Рука стала слабой. Пришло время это исправить. Уильям кивнул, хотя и не понял его слов. Посмотрев на мальчика, Исаак рассмеялся, потому что виду племянника был ошарашенный. – Посмотри на мою руку, когда я поднимаю камень. Видишь? – Он подбородком указал на свои мускулы. – Раньше моя рука была вдвое толще, и должна такой же стать. Поэтому я начинаю с камня поменьше, а потом возьму камень побольше. Чем тяжелее будет камень, тем толще будет становиться моя рука. – А как же вторая рука? – Уильям указал на его левую руку. – Разве она не должна стать толще? Исаак не ответил. Как же ему поднимать камень рукой без кисти? Уильям и не подозревал, как беспокоил Исаака этот вопрос. – А ну-ка, повисни! – сказал Исаак мальчику однажды, решительно протягивая ему правую руку. Повиснув на его предплечье, Уильям поджал ноги. Исаак остался доволен, потому что он смог поднять мальчика на согнутой руке. Упражнения пошли ему на пользу – рука снова приобрела силу. – А теперь давай на второй! – сказал Уильям. Исаак неуверенно протянул ему искалеченную руку. Схватив его за предплечье, Уильям потянул руку вниз, не отрывая ног от пола. Он тянул изо всех сил, пока рука Исаака не начала дрожать от напряжения. Увидев это, Уильям ее отпустил. – Неплохо придумано! – Исаак потрепал мальчика по голове, как делал всегда, когда хотел выразить свою любовь. – Нужно так делать почаще. Уильям радостно кивнул. – Тогда эта рука будет такой же сильной, как и другая! Чтобы так и получилось, они каждый день тренировались, и до весны Исаак уже смог держать мальчика на вытянутой руке столько времени, сколько требовалось на то, чтобы дважды прочитать «Отче наш». Его руки, плечи и спина становились все сильнее. С некоторого времени он начал делать отжимания на одной руке, и когда ему это стало легко удаваться на правой руке, он сделал себе подставку под культю, чтобы тренироваться па левой руке. Вместе с мускулами росло и желание Исаака возобновить работу в кузнице. – Исаак уже может подолгу держать меня на вытянутой руке! – гордо сказал однажды Уильям за ужином. Эллен раздраженно посмотрела на Исаака, а Роза и Жан улыбнулись. – Мне бы хотелось завтра пойти в кузницу, может быть, я мог бы с Петером… – Это твоя кузница! – грубо оборвала его Эллен. Исаак промолчал. – Петер обрадуется, – не удержался Жан. – У нас много работы. Было бы хорошо, если бы нам кто-нибудь помог. Эллен старалась не смотреть на Исаака. – Почему ты не попытался его отговорить? – набросилась она на Жана, как только Исаак вышел из комнаты. – А зачем? Ты уже два года сердишься из-за того, что он не работает. Ты видела его руки? К нему вернулась былая сила. Я за ним наблюдал. Он снова смеется. – Все это время нам приходилось терпеть его выходки, а как только на его губах начинает играть улыбка, вы все принимаетесь прыгать от счастья! – В голосе Эллен звенела нескрываемая ярость. – Но почему ты так сердишься? – спокойно спросил Жан. – Почему я… – Эллен задохнулась от возмущения. – Ты что, забыл, что это он считает, будто мое место у печи, а не у наковальни? – Эллен в растерянности потерла пальцами виски. – Так ты боишься, что он заставит тебя работать в доме? – Жан хмыкнул. – Мне, конечно, наплевать на то, что он думает, но мне нравится с вами работать, и я бы хотела, чтобы так было и дальше. От него ничего хорошего ждать не приходится. – Ну, если ты окажешься права, прогонишь его. Я не думаю, что он станет незаменимым. Он должен будет приспособиться. Я думаю, он признает тебя мастером, – попытался уговорить ее Жан. – Но как раз этого он и не сделает! – прошипела Эллен. «Ах вот оно что!» – подумал Жан, но виду не подал. – Дай ему шанс. Посмотришь, как он будет работать. Ты же не должна выполнять заказы вместе с ним. Пускай он работает в паре с Петером. Кроме того, это пошло бы на пользу Уильяму! – А он тут при чем? – удивилась Эллен. – Он любит Исаака, и если тот опять станет работать в кузнице, это повлияет на отношение Уильяма к кузнечному делу. Ты же знаешь, какого он мнения о нем. – Глупости! Уильям еще ребенок. Он просто упрямится, но ему придется стать кузнецом, ведь кузнецами были его предки. А о том, чтобы он стал хорошим кузнецом, позабочусь я. – Эллен уперла руки в бока. – Но ты же не можешь его заставить… – примирительно сказал Жан: он понимал Уильяма. – Еще как могу! Он не растратит свой талант попусту, это я тебе обещаю! – заявила Эллен. «Да что ты знаешь о талантах своего сына?» – читалось во взгляде Жана. – Это кузница Исаака, и я не могу ему запретить в ней работать, но сама я там буду находиться, только пока он будет придерживать язык! – предупредила Эллен. Жан кивнул. Он понимал, чего она опасается, ведь ей довелось столько всего пережить, чтобы приблизиться к своей цели. Ей пришлось преодолеть намного больше препятствий, чем другим кузнецам. И все же Жан считал, что Исааку следует дать шанс. «Нужно будет помолиться за него», – решил он. Исаака он нашел за кучей дров, неподалеку от стога сена. Жан молча сел рядом с ним. – Как же она меня ненавидит! – прошептал Исаак. – Но ведь ты с самого начала так обращался с ней… Неужели забыл? – Жан выдернул травинку из стога сена. – У меня было много времени на размышления. Теперь я ко многому отношусь иначе, но кое-что не изменилось. Жан посмотрел на него вопросительно. – Честно говоря, я каким был, таким и остался! – сказал Исаак и ухмыльнулся. – Ты должен меня понять. Я не знаю, смогу ли смотреть на то, как она вами помыкает. Я даже не знаю, смогу ли что-то делать… такой, кем я стал, – он поднял левую руку, – с ней в одной мастерской. Я же не слепой и не глухой. Я знаю, что о кузнице хорошо отзываются. Значит, что-то она да умеет. И все же я не знаю, смогу ли смириться с тем, что она кует лучше, чем я. Если бы у меня была рука, она бы не могла со мной тягаться! – В голосе Исаака звучало отчаяние. – Ты ошибаешься, Исаак! – задиристо сказал Жан. – В каком смысле? – Исаак, я видел, как ты умеешь ковать. Ты хороший кузнец, но она – не просто хороший кузнец. Она кузнец от Бога. Я уверен, что кузнецов в Англии и Нормандии, равных ей, можно сосчитать по пальцам. Если бы она была мужчиной, она бы давно прославилась. И не только в Восточной Англии, но и во всем королевстве, и за его пределами, поверь мне! – Я не могу, – со стоном сказал Исаак. – Это так несправедливо! – Что же тут несправедливого? – Жан удивленно посмотрел на Исаака. – А ты что, думаешь, это справедливо, если Господь наделяет женщину, и к тому же красивую женщину, талантом, который вознес бы мужчину на вершину славы? Неужели справедливо то, что Господь отобрал у меня руку? – Возможно, Господь хотел усмирить твою гордыню, чтобы ты понял: это он решает, кому дать свое благословение. Он, а не мы, люди. Ты только посмотри, как она кует, как она работает! Ты не сможешь ею не любоваться. Возможно, когда-нибудь ты вознесешь Господу хвалу за то, что он ниспослал тебе эту великолепную женщину, за то, что она стала твоей женой. Помолчав, Исаак подавленно посмотрел на Жана. – Она необычайный человек, и раз уж ты вожделеешь ее тело из-за ее красоты, ты должен заслужить ее уважение, а это возможно не благодаря твоему искусству кузнеца, а только в том случае, если ты сможешь укротить свою гордыню и признаешь ее дар. Исаак сидел как громом пораженный. Но когда он хотел с возмущением опровергнуть то, что он пылает страстью к Эллен, Жан уже встал и ушел. На следующее утро Исаак пришел в кузницу последним, чтобы не сердить Эллен. Он не хотел, чтобы она подумала, будто он хочет занять место мастера. Он всю ночь думал над словами Жана и решил не бросать Эллен вызов. Жан как раз разводил огонь в горне, Эллен планировала работу надень, а Петер смазывал маслом инструменты. – Это всего лишь болтовня. Он не придет. Наверное, его желание работать снова улетучилось! – сказала Эллен, так как Исаака действительно не было. Жан взглянул на нее с упреком. – Дай ему шанс, Эллен, прошу тебя! – Ладно, ладно! – Эллен подняла руки, соглашаясь. – Петер, ты сегодня будешь работать вместе с Исааком. Нужно сделать пару заготовок. Помни о том, что он может пользоваться только одной рукой. Либо ты будешь бить молотом, а он держать заготовку, либо наоборот. Это будет нелегко, но ты справишься! – Жан взял на себя инициативу, ободряюще кивая подмастерью. – Жан прав. Ты многому научился с тех пор, как Исаак в последний раз с тобой работал. Вот он удивится! – успокоила его Эллен, когда Петер неуверенно взглянул на нее. Исаак вошел в кузницу, словно никогда здесь не был. С тех пор как в его кузнице стала работать Эллен, тут многое поменялось. Она привезла новые инструменты, установила шлифовальный камень с ножным приводом и обустроила еще два рабочих места. Все инструменты были рассортированы сообразно ее указаниям, и их было намного больше, чем раньше. Он понял, что ему потребуется немного времени, чтобы сориентироваться в собственной кузнице. Чувствуя унизительную неловкость, он поздоровался со всеми и подошел к Петеру, чтобы обсудить, как они будут работать. – Молотком мне бить будет совсем не сложно. Разучиться этому невозможно, так что, пожалуй, с этого я и начну. Петер кивнул. Он очень старался не разочаровать своего мастера. Исаак вкладывал в работу всю свою душу. Он ожесточенно бил молотком по железу, не обращая внимания на боль, поднимавшуюся от кисти к плечу. Хорошо было заниматься привычным делом. Ему так не хватало этой работы, пота и напряжения в руках! – Дай-ка мне молот. Я хочу посмотреть, смогу ли я его удержать, – попросил Исаак Петера незадолго до ужина. Петер сглотнул. Как же Исаак будет держать молот одной рукой? Заметив неуверенность подмастерья, Исаак поспешил его успокоить. – Я хочу только попробовать, тяжелым ли окажется молот для одной руки и удастся ли мне управляться с ним, если я немного потренируюсь. Исаак проявил сноровку, пытаясь не уронить молот, но рукоять все равно выскальзывала – удерживать инструмент одной рукой было невероятно трудно. Ощущая разочарование от того, что он сразу не добился желаемого результата, он положил тяжелый молот в ведро с водой, чтобы рукоятка разбухла за ночь и на следующий день молот не шатался. – Ну что ж, на сегодня хватит. Я голоден как волк! – подчеркнуто добродушно сказал он, пытаясь скрыть свое разочарование. Исаак много недель работал с Петером, словно он был не мастером, а учеником. Хотя он и не обращал внимания на Эллен, от него не ускользнуло, как сосредоточенно она работала. Когда возникали какие-либо трудности, она будто заранее знала правильное решение, а фонтан ее идей казался неисчерпаемым. Ее дар поразил бы любого кузнеца. Однажды Исааку удалось прыгнуть выше головы: он попросил у Эллен совета. Эллен ответила ему, будто это было само собой разумеющимся, и снова принялась за свою работу. Исаака поразила, даже ошеломила точность ее ответа. И как он сам не додумался? Какое-то мгновение он боролся с накатившей на него, словно черная волна, завистью, а затем последовал ее совету. Эллен и Жан вынесли стол и лавки из дома, чтобы обедать во дворе. Уже неделю солнце светило каждый день. В воскресенье это было особенно приятно, ведь можно было сидеть на улице, наслаждаясь теплым днем. – А тяжело полировать мечи? – спросил Исаак, макая кусок хлеба в суп. – В общем, да. Тут нужен опыт и умение, а что? – Я наблюдал за тобой. При грубой шлифовке тебе нужны обе руки, но при вторичной полировке ты работаешь только правой. Исаак не решался на нее взглянуть. Когда она говорила о мечах, ее зеленые глаза блестели, и он чувствовал такое неодолимое желание, что ему было больно. Иногда по ночам он едва мог сдерживаться, ведь ему приходилось лежать рядом с ней, а он не имел права к ней прикоснуться. – А ведь ты прав. – Эллен потерла указательными пальцами виски, словно ей так легче было думать. – Ты никогда еще не занимался полировкой? Даже охотничьи ножи не полировал? – Я полировал только инструменты и пару раз ножи, но ведь с полировкой мечей это не сравнить, – скромно ответил Исаак. – Можешь попытаться, – приободрила его Эллен. – Сегодня, правда, воскресенье и работать нельзя, но в мастерской никого нет, и я могла бы тебе показать, как это делается. Если ты хочешь, конечно! – поспешно добавила она. Она заметила, что Исаак не сказал о ней ни одного плохого слова с тех пор, как снова начал работать в кузнице. Напротив, несмотря на свою искалеченную руку, он пытался сделать все возможное, чтобы стать полезным. Ома много раз поражалась его терпению, ведь он не сдавался. – Хорошо! Пойдем! – обрадовавшись, Исаак встал. – Вторичную полировку ты мог бы делать сидя. Я видела, как ты вырезаешь из дерева. Эллен старалась не смотреть ему в глаза. Он, конечно, думал, что ему удается скрывать вожделение, но Эллен это видела по его взгляду, отчего у нее возникало странное ощущение в животе. – Ничего, если я буду держать меч ногами? Эллен пожала плечами. – А почему бы и нет? Главное, не хватайся пальцами ног за лезвие. – Она улыбнулась ему и тут же покраснела. Поспешно отвернувшись, она принесла косу, которую накануне сделали Петер и Исаак. – Вот, начни с этого! – С косы? Я должен полировать косу? – недоверчиво спросил Исаак. – Что ж, косе это не повредит! – Эллен рассмеялась. От ее смеха ему показалось, что его ударили кулаком в живот. – Да, правда, – пробормотал он. – Сперва ты должен тренироваться с самым мелким шлифовальным порошком, – сказала Эллен. – Да? Почему? – Чем грубее камень, тем заметнее ошибки. Если я при грубой полировке поцарапаю железо, то и лучший полировщик эту царапину уже не выведет. Так что для начала нужно использовать шлифовальный порошок, с ним невозможно совершить ошибку. Когда ты немного потренируешься и будешь знать, на что обращать внимание, как железо реагирует на шлифовку, вот тогда уже можешь брать камни побольше. Полировать мечи – необыкновенное занятие! Полировщики занимаются только этим, и действительно хороший полировщик – большая редкость, но они быстрее набираются опыта, чем любой кузнец, потому что только полируют. Исаак кивнул. Эллен заметила восхищение в его взгляде и снова покраснела. Она поспешно взяла льняную тряпку и насыпала на нее немного шлифовального порошка, а затем показала Исааку, как держать тряпку большим и указательным пальцем, чтобы полировать лезвие. Наблюдая за его работой, она время от времени удовлетворенно кивала: дело у него спорилось. Он довольно быстро понял, в чем особенности этой работы, и Эллен вскоре предложила ему отполировать охотничий нож, который она недавно сделала. Исаак был счастлив. Доверие Эллен значило для него больше, чем ему хотелось бы. Казалось, его сердце раздавлено железным кулаком. Взяв полировальный камень из кожаного мешочка, Эллен протянула его Исааку. Ее пальцы коснулись его ладони. Исаак вздрогнул. Кузнец проявил выдержку и умение при полировке и продолжал учиться с большим рвением. Уже через два месяца Эллен позволила ему заниматься простыми мечами, и только самые дорогие мечи, которые она делала время от времени, она полировала сама. Для того чтобы добиться зеркального блеска и остроты лезвия, требовалось особое чутье при выборе подходящих камней. Больше они не говорили друг другу колкостей, и Исаак явно наслаждался тем, что они все больше доверяли друг другу. В один из первых осенних дней во дворе раздался топот копыт тяжелой лошади, приглушенный на мягкой земле. Рыцарь спрыгнул с коня, и вскоре они услышали его громкий голос. – Мастер! Мне нужен мастер. Эллен кивком велела Петеру открыть дверь. В мастерскую вошел молодой барон в дорогой одежде. Его оружие было украшено золотом и многочисленными гравировками. – Чем я могу вам помочь? – вежливо спросила Эллен, подходя к нему. – Где мастер? – Перед вами, милорд! – спокойно сказала Эллен, хотя на самом деле не была признанным мастером. С ней много раз говорили свысока, и она была сыта этим по горло. Молодой рыцарь недовольно взглянул на нее. – Это невозможно! Я слышал, что мастер в этой кузнице – некий Элан. Говорят, он делает лучшие мечи в округе! Жан ухмыльнулся. Хотя Эллен настаивала на том, чтобы ее величали Элленвеорой, ее чаще называли Эллен, а некоторые ошибались, считая, что здесь работает Элан. – Я не хочу иметь дело с женщиной. Вы бы лучше стояли у печи и готовили что-нибудь для семейства! Где кузнец? – нетерпеливо спросил молодой барон. Эллен задохнулась от возмущения. Эти слова, когда-то звучавшие из уст Исаака, всегда выводили ее из себя. Она уже готова была вышвырнуть хама из кузницы и сделала шаг вперед. Она больше никому не собиралась позволять себя оскорблять. Внезапно рядом с ней появился Исаак. – Позвольте, милорд. Я Исаак, кузнец. – Он поклонился, пряча культю левой руки за спину. В Эллен мгновенно поднялась волна ярости. Она не ожидала от него предательства. – А! Мастер! – Молодой рыцарь довольно улыбнулся. – Я действительно мастер кузницы, милорд, но мечи уникального качества, о которых вы говорили, ковал не я. И не мой помощник. – Он указал на Петера. – Моя супруга – и, видит Господь, я горжусь этим – выковала эти великолепные мечи. Во всей Восточной Англии вы не найдете лучшего мастера мечей, чем она. Если вы хотите обладать таким мечом, вы должны попросить у нее прощения и надеяться, что она вас простит, потому что, как вы знаете, в гневе ничего хорошего не выкуешь. Барон, побледнев, что-то прошипел, резко развернулся на каблуках и молча вышел из кузницы. – Он не заслужил твоего меча! – презрительно сказал Исаак. У Эллен бешено колотилось сердце, но не от ярости, а от радости. – Ты совершенно прав! – поддержал его Жан. Он смотрел то на Эллен, то на Исаака. Между ними явно что-то происходило. Работа их сблизила. В мастерской они относились друг к другу с уважением и пониманием, и лишь в супружеской спальне не стремились разгадать знаки все сильнее овладевавшей ими любви. Исаак не забыл своего обещания, данного в брачную ночь. Хотя он и понимал, что Эллен уже не испытывает к нему ненависти, он не решался сблизиться с ней, опасаясь того, что она воспримет это как супружеский долг. Все остальные тоже замечали их напряженные взаимоотношения, и однажды, оставшись с Эллен наедине, Роза решила вмешаться. – Слушай, Элленвеора! Я больше не могу этого видеть! – А что? – Эллен осмотрела свое платье. – Что-то не так? Роза рассмеялась. – Я имею в виду тебя и Исаака! Вы все ходите и ходите один вокруг другого кругами… Эллен покраснела. – Он ведь не спит с тобой, правда? – прямо спросила Роза. Эллен покачала головой. – В брачную ночь он навсегда отказался от своих прав супруга, – тихо сказала она. – Что ж, очень благородно! – пробормотала Роза и задумалась. – Сам он никогда не нарушит своего обещания, по крайней мере, мне так кажется. – Мужчины! – Она вздохнула. – Но без них все равно никак не обойтись! Поэтому тебе лучше взять дело в свои руки! – Роза ухмыльнулась. – Но Роза! – Эллен вспомнила о Гийоме и его манере настойчиво требовать от нее любви, чему она не могла противостоять. – Но я не могу! Это должен делать мужчина! – Глупости! Женщина, которая умеет ковать, сможет и мужа соблазнить. – Заговорщически улыбнувшись, Роза что-то прошептала Эллен на ухо. – Но Роза! Нет! Я после этого никогда не смогу смотреть ему в глаза! – в ужасе вскричала Эллен. – Просто сделай это, и все! – Роза на этом закончила разговор, не желая слушать дальнейших отговорок. Прямолинейные замечания Розы и мысли о том, как она будет ласкать красивое тело Исаака, взбудоражили воображение Эллен. Она отказалась от общего ужина, опасаясь того, что все могли прочитать в ее глазах неприличные мысли. Она отправилась спать поздно, когда Исаак уже уснул. Поспешно раздевшись, она скользнула под одеяло. Исаак лежал на спине. Эллен легла, прижавшись к нему, ее сердце бешено билось при мысли о том, что она собиралась сделать. Исаак не шевелился. Казалось, он крепко спал. Эллен принялась нежно его ласкать. Ее рука скользнула под простыню и стала поглаживать его мускулистую грудь. Она провела кончиками пальцев по его коже, спускаясь вниз, к животу, а затем – сначала осторожно, а потом все с большей страстью она стала целовать его шею. Прижавшись к нему всем телом, она с наслаждением закрыла глаза и вдохнула его запах, запах железа и кожи, смешивавшийся с запахом лаванды, которую Роза клала им в постель, чтобы отогнать насекомых. Исаак задышал учащенно. Эллен чувствовала его нарастающее возбуждение, но так и не дождалась, чтобы он ее обнял, поэтому она нежно провела ладонью по его левой руке до самой культи, а потом села на него сверху, взяла его руки и положила их себе на талию. В комнате было слишком темно, и Эллен не видела, открыл ли он глаза, но чувствовала, что он не спит. – Обними меня! – прошептала она хрипло и поцеловала его в губы. Сначала несмело, а затем все более и более страстно он принялся целовать ее в ответ. Его правая рука скользнула по телу Эллен, и она почувствовала теплую волну наслаждения. – Ляг на меня сверху! – сдавленно прошептала она. На следующее утро Эллен проснулась полной сил и счастливой, как никогда раньше. Исаак уже встал. Она с любовью провела ладонью по простыне, на которой они вместе провели ночь. Вскочив, она вымылась водой из ведра, которое стояло в углу, и надела платье. – Я сегодня проспала! – извинилась она, входя в кухню и поспешно завязывая платок на затылке. – Вот, поешь! – Роза усадила ее на стул и поставила перед ней миску с овсянкой, сваренной на козьем молоке, а затем, взяв Эллен за подбородок, заглянула ей в глаза. – А тебе идет! – Что? – удивленно спросила Эллен. – Любовь! – Роза принялась вымешивать паштет, с многозначительной улыбкой глядя на Эллен. – Мне пора! – воскликнула Эллен, доедая последнюю ложку каши. Покраснев, она выбежала из комнаты. – Да, пора бы им уже найти друг друга, – удовлетворенно пробормотала Роза. Хотя Эллен и Исааку казалось, что они ведут себя так же, как и раньше, все заметили их заговорщические взгляды, которыми они обменивались, когда думали, что никто за ними не наблюдает. Не ускользнули от внимания окружающих и их счастливые улыбки, когда они утром выходили из супружеской спальни. Они все время проводили вместе, говорили о ковке и полировке новых мечей, шутили и смеялись. Жан и Роза умилялись, видя, насколько они сблизились и какими счастливыми казались. Даже маленький Уильям заметил происшедшие с ними изменения, и был счастлив, что в дом наконец-то вернулся мир. – Дядя Исаак! – Уильям взял отчима за руку. – Да, сынок? – Я так рад, что тебе уже лучше! – Уильям посмотрел на него с любовью. – Да я тоже, – сказал Исаак. – А можно у тебя кое-что спросить? – Уильям почесал затылок. Исаак хорошо помнил, что когда в прошлый раз Уильям задал ему этот же вопрос, в его жизни все изменилось. Этот мальчик мог бы потребовать у него все что угодно, мог задать ему любой вопрос. – Конечно, сынок. – А почему ты всегда называешь меня сыном? Исаак осекся. – Ты сын моей жены, и я не мог бы любить тебя больше, если бы ты был моим собственным сыном. Кроме того, мне всегда хотелось иметь такого сына, как ты. – Правда-правда? Кивнув, Исаак улыбнулся мальчику. – А можно я тогда буду называть тебя папой? Исаак почувствовал, что у него сжалось горло. На это он не рассчитывал. Ему потребовалось некоторое время, чтобы прийти в себя. – Ну, если твоя мама не будет против, – сказал он хрипло. – Не думаю! – Уильям просиял. – Спасибо, папа! – воскликнул он и радостно поковылял в дом. – Надо будет обязательно сделать ему новые башмаки! – вслух напомнил себе Исаак и пошел в кузницу. Проходя через двор, он увидел, как Роза, улыбаясь, кладет себе руку на живот. – Ты что, опять беременна? – улыбаясь, спросил он. Роза удовлетворенно кивнула. – Мы хотели сказать вам об этом сегодня вечером. – Она немного покраснела. – Я так рад за вас! – воскликнул Исаак. – Погоди, и у вас будут дети! – обнадежила его Роза, подмигивая. Исаак промолчал. Он знал, что Эллен не интересуется детьми. После смерти Милдред он не мог бы ее в этом упрекнуть. Он как раз хотел открыть дверь в кузницу, когда во двор на лошади въехал рыцарь. Серый зарычал, но молодой рыцарь спрыгнул с коня и успокоил его тихими словами. – Милорд? – Исаак с достоинством поклонился. – Здравствуйте, добрый человек! Говорят, здесь я могу найти кузнеца, который кует мечи. У молодого рыцаря был сильный норманнский акцент, но английским языком он владел в совершенстве. – Это правда, милорд. Я сейчас вас отведу к этому кузнецу. – Исаак жестом позвал его за собой. Молодой рыцарь привязал лошадь к столбу. – Головка моего эфеса разболталась, ее нужно подправить, – уточнил он. – Уильям, малыш, принеси лошади милорда ведро воды! – позвал мальчика Исаак и повел рыцаря в кузницу. – Это Элленвеора, кузнец мечей, моя супруга! – гордо сказал Исаак. Он представил Эллен, готовый защищать ее честь, если бы это потребовалось. Эллен подняла голову от работы. – Сейчас, мне только нужно еще… – Если она в этот момент прервется, милорд, то качество меча пострадает, – объяснил Исаак. – Ну что ж, этого мы допустить не можем. Придется мне подождать немного. – Рыцарь доброжелательно улыбнулся, глядя на Эллен. – Элленвеора. Почти так зовут и пашу королеву, – задумчиво произнес он. – Должно быть, она хороший кузнец, раз о ней идет такая слава. – Самый лучший! – подтвердил Исаак. – Вы позволите? – Молодой рыцарь указал на меч, висевший на железном крючке. Вежливо кивнув, Исаак снял меч с крючка и протянул его рыцарю. – Это медное «Э» кажется мне знакомым! – удивленно воскликнул рыцарь, присмотревшись к мечу. – Это знак Элленвеоры, она гравирует его на каждом клинке, – гордо сказал Исаак. Положив железо на угли, Эллен подошла к ним. – Милорд… – поклонившись, она посмотрела молодому человеку в глаза. Его глаза показались ей знакомыми, в них светились и нежность, и доброта. – Головка эфеса моего меча разболталась. Вы не могли бы ее подправить? Эллен осмотрела эфес. – Жан может быстро это починить! Подозвав Жана, она показала ему оружие. – Вы не англичанин. – Она повернулась к чужеземцу. – Я фламандец, но вырос в Нормандии, – с улыбкой ответил он. Она с любопытством взглянула на молодого человека. – Мне кажется, что мы уже встречались, – пробормотал он, неуверенно глядя на Эллен. На мгновение Эллен охватила паника. Она потерла указательными пальцами виски, косынка немного сползла, и из-под нее выбилась прядь рыжих волос. – Mon ange![4] – воскликнул молодой рыцарь, просияв. И тут Эллен узнала сияющие глаза госпожи де Бетюн. – Бодуэн? – изумленно прошептала она. Он кивнул. – Малыш Бодуэн? – произнесла она на норманнском диалекте. Он закивал еще энергичнее, и Эллен рассмеялась. – Да, вы правы. Когда вы были маленьким мальчиком, вы называли меня своим ангелом! – Потому что вы спасли мне жизнь, вытащив меня из реки! Элленвеора! – Бодуэн хлопнул себя ладонью по лбу. – И как это я сразу не догадался? Но ведь это было так давно, а мы так далеко от дома! – Он бросился ее обнимать. – Как дела у вашей матери? – Эллен прикинула, что прошло уже пятнадцать лет с тех пор, как она познакомилась с Аделаизой де Бетюн. – Она умерла, производя на свет моего младшего брата. Да упокоит Господь ее душу! – Бодуэн перекрестился, и Эллен последовала его примеру. – Она была замечательным человеком. Исаак уже принялся было за работу, но теперь встал и, нахмурившись, подошел к ним. Положив руку ему на плечо, Эллен представила мужу молодого рыцаря. – Исаак, это Бодуэн де Бетюн. – Она спасла мне жизнь, когда мне было пять лет, – выпалил молодой человек. – А он тогда чуть было не пообещал мне руку и сердце в благодарность! – Эллен рассмеялась, запрокинув голову. Рыцарь смущенно улыбнулся. – Я знаю, что тогда обещал выполнить любое ваше желание. Но, увидев, какие великолепные мечи вы делаете, я надеюсь, вы выполните мое желание! – Бодуэн просто сиял. – Выкуйте мне меч! Прошу вас! – Он снял с пояса большой кошель с деньгами. – Я… я рыцарь молодого короля. Мой лучший друг и брат по оружию побеждает с вашим мечом на всех турнирах! А я так и не смог узнать, откуда у него этот меч. Эллен остолбенела. Бодуэн был рыцарем молодого короля? «Пожалуйста, Господи, хоть бы этим победителем не был Тибалт!» – взмолилась она. Эллен взяла себя в руки. – Да? И как же зовут вашего друга? – спокойно спросила она. – Гийом. Его называют ле Марешалем по титулу его отца. Он учит фехтованию нашего молодого короля! – с гордостью пояснил Бодуэн. Эллен почувствовала, как кровь отлила от ее лица, и, чтобы никто этого не заметил, она обернулась и взяла в руки веревку. – Что ж, тогда я сниму с вас мерки. Опустите руку свободно, – пробормотала она, стараясь не поднимать голову. – Вы правша? – Да. Впрочем, я могу драться обеими руками, но правой все-таки лучше. Эллен кивнула, размышляя над тем, откуда у Гийома один из ее мечей? – У вас есть какие-нибудь особые пожелания? – Она уже совсем пришла в себя и теперь могла спокойно смотреть Бодуэну в глаза. – Возможно, вы предпочитаете какие-то особые украшения для меча? Драгоценные камни, например? Бодуэн с отвращением поморщился. – Даже если бы у меня были на это деньги, я не стал бы украшать меч драгоценными камнями, ведь тогда я не смог бы показаться на глаза Гийому. Он ненавидит такие побрякушки и считает, что подобные мечи годятся только для тех мужчин, которые не умеют драться, и им приходится ослеплять своих противников блеском драгоценных камней, чтобы отразить удар. Легкая улыбка скользнула по губам Эллен. В этом отношении их мнения всегда совпадали. – Конечно же, у самого Гийома много разных мечей. На турнирах он добыл себе целую груду оружия, поэтому у него есть и мечи с украшениями, но он ими никогда не пользуется. Мне бы хотелось немного загнутую вниз гарду, а в остальном я полностью доверяю вашему вкусу, – сказал он. Эллен сняла с него мерки, сделала пару набросков на доске и назвала Бодуэну цену. – А когда можно будет забрать меч? – спросил он с радостным нетерпением. – Вам наверняка хотелось бы получить меч позавчера, но у нас очень много дел. Конечно же, ради вас мы поторопимся, но на то, чтобы сделать хороший меч, требуется время. – Она взглянула на Исаака. – Нам понадобится два месяца. Ты со мной согласен? Исаак наморщил лоб. – Да. Быстрее мы его, к сожалению, сделать не сможем. Мне даже придется задержать один заказ, потому что для полировки меча потребуется много времени. Бодуэн вздохнул. – Ну хорошо. Надеюсь, я тогда еще буду в Англии! – Если вам придется уехать раньше, ваш меч будет ожидать вашего возвращения, – заверила его Элленвеора. – Однажды вы уже спасли мне жизнь. Теперь же вы можете спасти ее стократ, милая Элленвеора. Сделайте мне хороший меч, ведь не раз моя жизнь будет зависеть от оружия. – Можете быть уверены, Бодуэн, ваш меч будет особенным! – Эллен проводила молодого рыцаря, и они сердечно попрощались. Махнув рукой, Бодуэн уехал. – Ты спасла ему жизнь? – изумленно спросил Жан, когда она вернулась в кузницу. – Рыцарю самого короля! – воскликнул Петер, пораженный до глубины души. – Давай, расскажи нам, как это произошло! – не отставал от Эллен Жан. Улыбнувшись, Эллен рассказала им, как спасла мальчика, вытащив его из реки. – А меня она тоже научила плавать! – гордо сообщил Жан. Ему казалось, что лучи славы Эллен теперь падают и на него. – Но ты же его давно не видела. Наверное, он очень изменился! – сказала Роза, когда Эллен по требованию Жана еще раз рассказала всю эту историю за ужином. – Конечно, он изменился, ведь тогда ему было всего пять лет, а сейчас это взрослый мужчина. Но он очень похож на свою мать, поэтому мне кажется, что я уже давно его знаю. – Эллен улыбнулась. – Она была хорошим человеком, и я думаю, он тоже неплохой парень. – Так ты говоришь, он служит молодому королю? – хрипло спросила Роза. – Его друг – Гийом ле Марешаль! – сказала Эллен, строго глядя на Розу. Жана она заранее предупредила о том, что ему никому нельзя говорить ни слова о Гийоме. Но Розу волновало совсем не это. Она боялась, что поблизости может оказаться Тибалт. Кто знает, что он с ней сделает, если обнаружит ее у Эллен. Встав, Роза, погруженная в свои мысли, принялась убирать со стола. – Эй, я же еще недоел! Роза, не торопись. – Исаак рассмеялся. Роза растерянно покачала головой. – Сейчас вернусь, – раздраженно сказала она и вышла из комнаты. Исаак посмотрел ей вслед. – Что с ней такое? Жан, который почувствовал, что Розе плохо, вздохнул. – Ничего, я сейчас с ней поговорю. Исаак решил пока не задавать вопросов, но ему не нравилось то, что он все узнает последним. – Ты действительно спасла жизнь рыцарю? – еще раз спросил Уильям. В конце концов, не у каждого мать была героем. – Но ты же слышал, что он тогда не был рыцарем. Он был маленьким мальчиком, младше тебя! – недовольно ответила она и за весь оставшийся вечер не произнесла больше ни слова. Когда они легли в постель, Исаак обнял Эллен. – Ты внезапно стала такой задумчивой и молчаливой! Что случилось? – обеспокоенно спросил Исаак. – Ничего, я просто устала, и у меня голова болит, – пробормотала Эллен, избегая его взгляда: Исаак прижался к ней теснее и провел кончиками пальцев по ее шее. Положив голову ему на плечо, Эллен закрыла глаза. Почему что-то опять должно омрачить ее счастье? Она глубоко вздохнула, едва сдерживая слезы. Исаак нежно поцеловал ее волосы. Так, словно это был их последний поцелуй, Эллен впилась ему в губы. Взглянув на нее, Исаак погладил ее по щеке. – Отдыхай, любимая. Завтра тебе будет лучше. Эллен была благодарна ему за заботу. Она кивнула, но мысли о Гийоме и Тибалте не переставали бередить ее душу. – Спасибо, – тихо пробормотала она. Исаак поцеловал ее в лоб. – Спокойной ночи! Исаак спокойно уснул, но Эллен продолжала ворочаться, одолеваемая тревожными мыслями. На протяжении всего времени, когда они работали над мечом для Бодуэна де Бетюн, Эллен была молчалива и всех избегала. – Ты плохо выглядишь. Нужно тебе работать поменьше, а то ты переутомляешься, – сказала ей как-то Роза. Последние несколько дней она была совсем бледной. Волосы у нее потускнели, и она казалась невероятно хрупкой. – Дело не в работе. – Эллен действительно неважно себя чувствовала, под глазами у нее пролегли темные круги. – Я была беременна, – тихо сказала она. – Была? – Взгляд Розы выражал сочувствие. – Я уже давно собиралась сказать Исааку, но… Теперь я рада, что ничего не сказала. Два дня назад у меня начались судороги. – Эллен опустила голову на руки. – Это было еще хуже, чем роды, но, слава Богу, продлилось недолго. – Эллен! – Роза обняла ее, пытаясь утешить. – Он был совсем крохотным. Я так и не смогла заставить себя на него взглянуть. – Эллен всхлипнула, но Роза знала, что она плачет не только от горя об утрате ребенка, но и от ужасных воспоминаний о прошлом. – Исаак об этом ничего не знает, и пусть оно так и будет! Ему так хочется сына… Это бы его только огорчило. Эллен умоляюще взглянула на Розу, и та кивнула. Тибалт сидел перед своей палаткой, наслаждаясь ласковым летним солнышком, когда к нему подскакал Бодуэн. Тибалт поднял голову. Бодуэн был лучшим другом Гийома, и уже одно это в глазах Тибалта делало его предателем. И все же он постарался не показывать свое презрение. В конце концов, дружба с доверенным лицом врага могла оказаться полезной. Увидев, что у Бодуэна новое оружие, Тибалт удивился. Его разбирало любопытство. Бодуэн поспешил к Гийому, а Тибалт встал, чтобы подслушать их разговор. Сделав вид, что ему нужно помочиться, он остановился недалеко от палатки Гийома. Ле Марешаль стоял перед своей палаткой и брил мечом бороду, не обращая внимания на своего друга. Бодуэн, словно павлин, гордо ходил вокруг Гийома, пока тот наконец не посмотрел на него. Ле Марешаль с интересом осмотрел своего приятеля с головы до ног. Его взгляд остановился на мече. – Что, новый? – Он явно заинтересовался оружием. Бодуэн с гордостью кивнул. – Хочешь посмотреть? – Да, конечно! – Протянув руку, Гийом взял оружие. Когда он взялся за рукоять, его любопытство возросло еще больше. Он стал вращать меч в руке. – Меч просто великолепен! Какая балансировка! Почти как Атанор, – тихо сказал он, проведя рукой по поясу, где висел его любимый меч. И тут он обнаружил букву, выгравированную медью с одной стороны лезвия, возле гарды. – И здесь та же гравировка! – Он изумленно посмотрел на Бодуэна. Тот, широко ухмыляясь, сделал вид, что рассматривает гравировку на мече. – Откуда он у тебя? – настойчиво поинтересовался Гийом. – Я повстречался кое с кем, кого знаю еще по Бетюну! – Что ты от меня скрываешь? Отведи меня туда! Давай, отведи меня в кузницу, где тебе выковали этот меч! – Гийом нетерпеливо притопнул ногой и стал стирать остатки мыла с лица. – Почему ты так нервничаешь? – Я всегда думал, что знаю, кто выковал мой меч, но теперь выясняется, что и другие кузнецы пользуются тем же знаком. Я должен быть уверен, что не ошибся. Отведи меня туда, немедленно! Бодуэн пожал плечами. – Ну, если ты настаиваешь… Тибалт незаметно отошел от палатки и вызвал своего оруженосца. – Оседлай мне коня, чтобы никто не видел, отведи его на опушку леса и жди меня там у бука, в который попала молния, – приказал он. Мальчик поспешно убежал. Тибалт прицепил к поясу свой меч и привинтил шпоры. Неужели Бодуэн встретил Элленвеору? Тибалт почувствовал, что его бросило в жар. Тогда, на турнире, он поручил одному мальчику украсть у Эллен меч, но она отобрала у воришки свое оружие, и Тибалту оно не досталось. Если меч Бодуэна действительно выковала она, как и Атанор, необходимо найти Элленвеору и заставить ее выковать ему меч еще лучше. Самый лучший меч! Выскользнув из палатки, Тибалт поторопился на опушку, где его уже ждал оруженосец. Сев на лошадь, он скакал вдоль лагеря, пока не увидел Гийома и Бодуэна, скакавших на север. Тибалт не зря считался лучшим разведчиком. Он знал, что, выдерживая достаточное расстояние между лошадьми, можно оставаться незамеченным. Уже перевалило за полдень, когда они подъехали к кузнице. Тибалт тоже соскочил с коня, привязал его к дереву и крадучись направился к кузнице. Когда Бодуэн и Гийом въехали во двор, Серый, рыча, подбежал к ним, но когда они спешились, он обнюхал Гийома и радостно замахал хвостом. Того, что кто-то сидит в кустах и следит за ними, никто не заметил. Исаак как раз шел в дом. – Что-то не так с вашим мечом? – обеспокоенно спросил он у Бодуэна. – О нет! Просто мой друг хотел познакомиться с кузнецом, который сделал этот меч, – ответил Бодуэн, подмигивая Исааку. По тону Бодуэна Исаак понял, что незнакомец не знает о том, что кузнец – женщина. Ему совсем не понравилось подобное отношение к Эллен. – Что ж, вы знаете, куда идти, – немного резко сказал он, указывая на мастерскую. Дойдя до дома, он остановился. Что-то было не так. Развернувшись, он пошел обратно в кузницу. Войдя в мастерскую, он остолбенел при виде Эллен. Она смотрела на незнакомого рыцаря. Ее глаза сияли, да и вся она будто светилась изнутри так, как никогда раньше. Исааку даже показалось, что ее губы стали нежнее, а щеки также горели, как и ее волосы. Исаака захлестнула волна отчаяния. – Вот кузнец, который сделал мой меч. К тому же много лет назад она спасла мне жизнь! – с гордостью представил ее Бодуэн, усмехаясь. – Что, не ожидал увидеть женщину, правда? Эллен неотрывно смотрела на ле Марешаля. Жан переводил взгляд с Эллен на рыцарей, а затем толкнул Петера в бок. – Давай сделаем перерыв, а то я хочу есть. – Он вытолкал подмастерье из кузницы. Не обращая внимания на слова Бодуэна, ле Марешаль подошел к девушке. – Элленвеора! Сколько же лет прошло?! – воскликнул он, взяв ее за руку. – Вы знакомы? – изумился Бодуэн. – Семь лет, – ответила Эллен, не обращая внимания на Бодуэна. Сердце у нее бешено колотилось, готовое выскочить из груди, ладони вспотели. Она никогда не думала, что встреча с Гийомом может так подействовать на нее. – Эй, может, вы мне объясните, что происходит? – не удержался Бодуэн, своим вопросом выведя Эллен из оцепенения. – Мы знакомы еще по Танкарвиллю! – коротко объяснила она. – Вы были в Танкарвилле? – не переставал удивляться Бодуэн. – Я училась там кузнечному делу у Донована. Вы, наверное, его тоже знаете? Бодуэн покачал головой. – Бодуэн приехал в Танкарвилль спустя четыре года, – сказал Гийом. – Но тогда прошло больше семи лет! – выпалил Бодуэн: он очень гордился тем, что умел быстро считать в уме. – Мы потом еще встречались. – Голос Эллен был хриплым и в то же время в нем слышалась нежность. Бодуэн кивнул. Он понял, что они когда-то хорошо знали друг друга. Эллен взглянула на меч Гийома. Она тут же узнала Атанор. «Ножны поистерлись, значит, он часто пользовался этим мечом», – подумала она. – Откуда у тебя… – Она посмотрела на оружие. – Атанор? – Гийом положил руку на эфес меча. Казалось, он чувствовал облегчение от того, что Эллен спросила именно об этом. – Через три месяца после того, как мы освободили Жана и вы сбежали, я отобрал его у одного француза на турнире в Каене. Он так хвастался им! Сказал, что недавно его купил. Я сразу же узнал Атанор и решил заполучить его. Почему ты продала его какому-то незнакомцу, а не мне? – В его голосе слышался упрек. – Но ты добыл его в честном бою! – Эллен удовлетворенно улыбнулась. – Бодуэн показал мне свой новый меч. Он оставлял то же приятное ощущение в руке, что и Атанор. А потом я увидел на лезвии твой символ. Сначала я решил, что его используют и другие кузнецы, а мой меч – вовсе не Атанор. Хотя я и не сомневался в этом, я понял, что должен прийти и убедиться в том, что это ты делала мечи для Бодуэна и для меня! – Так ты доволен? – Глаза Эллен по-прежнему сияли. Исаак, который тихонько подошел ближе, чувствовал, как в нем прорастают семена ревности. – Это лучший меч, который у меня только был! Все рыцари произносят его имя с почтением! – Ле Марешаль приосанился, говоря о славе Атанора. – Даже молодой король от него в восторге! Дверь в мастерскую открылась, и Исаак немного отошел в сторону. Скрип петель привлек внимание Эллен. – Уильям? – Она недовольно взглянула на сына. – Ну что тебе еще? – бросила она. – Можно я напою лошадок? – спросил он и, прихрамывая, подошел к матери поближе. – Уильям? – Ле Марешаль вопросительно посмотрел на нее. В ее глазах любой мог прочитать ответ: этот мальчик был его сыном. Даже Бодуэн это понял. Переведя взгляд с мальчика на своего друга, он отметил, что ребенок был похож на отца как две капли воды, за исключением рыжих волос, которые он, несомненно, унаследовал от матери. Исаак тоже все понял, и ему стало очень больно. Так, значит, этот незнакомый рыцарь – отец Уильяма. Неужели он отберет у него любовь жены и сына? – Да, действительно, было бы замечательно, если бы ты позаботился о наших лошадях. Мы скакали очень быстро, и им наверняка хочется пить, – сказал Бодуэн, который первым сумел взять себя в руки. Уильям просиял. – Чудесные скакуны и такие сильные – просто загляденье! – похвалил он лошадей и, прихрамывая, вышел из кузницы. – Что у него с ногой? – раздраженно спросил Гийом. – У него нога искривлена от рождения, – холодно ответила Эллен: недружелюбие в голосе Гийома не ускользнуло от ее внимания. – Калека… – пробормотал Гийом. Она уже хотела ответить, но Исаак ее опередил. – Для кузнеца ноги не имеют большого значения. Вот мне не повезло намного больше! – Он показал рыцарям культю. – Очевидно, я не могу удержать даже собственную жену! – Он не сводил глаз с ле Марешаля. – Исаак! – недовольно буркнула Эллен, но Гийом лишь смерил его презрительным взглядом. – Ну если это так, то вряд ли дело в вашей руке, – заметил он, отворачиваясь. – Я был очень рад снова тебя повидать. – Он взял грязную руку Эллен в свою огромную лапищу и пожал ее. Влюбленный взгляд, которым его одарила Эллен, словно плетью ударил Исаака. Было очевидно, насколько важен для нее этот мужчина. – Он на тебя похож, – шепнул Бодуэн своему другу. Они подошли к маленькому Уильяму, который напоил лошадей водой, а теперь нежно гладил одну из них по носу. – Гляди, он обращается с лошадьми так же, как и его отец! – Он калека! – с раздражением буркнул Гийом. – Спасибо, Уильям. – Бодуэн сунул мальчику в руку серебряную монету. – А ты похож на своего отца! – Бодуэн взял мальчика за подбородок и посмотрел ему в глаза. – Исаак мне не отец! – В голосе Уильяма слышалось упрямство. – Я это знаю, потому что я знаком с твоим отцом. Он храбрый воин, замечательный человек и самый лучший друг, какого себе только можно представить. Ты можешь им гордиться. – Бодуэн улыбнулся мальчику. – Это правда? Вы его знаете? – Уильям просиял. – Да не будь я Бодуэном де Бетюн! – Бодуэн ударил себя правой рукой в грудь. Гийом молчал, не глядя на мальчика. – Хватит болтать, пойдем, – бросил он и вскочил в седло. Но его друг не торопился. Гийом нетерпеливо пришпорил коня и ускакал. Тогда Бодуэн тоже взобрался на лошадь и склонился к мальчику. – Я расскажу ему о тебе, и когда-нибудь твой отец будет гордиться тем, что у него есть такой сын, как ты, – шепнул он ребенку. Уильям энергично закивал и, совершенно счастливый, помахал рыцарям на прощание, а затем повернулся и побежал в кузницу. – Рыцарь, мама! – закричал он. – Рыцарь, которому ты сделала меч! Он сказал, что знаком с моим отцом! – Уильям сиял. Буркнув что-то невразумительное, Исаак вышел из кузницы. – Ты мне никогда о нем ничего не рассказывала! – сказал Уильям с упреком. – Нечего тут болтать! – осадила его Эллен. – Но кто он? – настаивал мальчик. Эллен отвернулась. – Я думаю, скоро ты это узнаешь. А теперь иди в дом и помоги Розе! Уильям знал, что приставать к матери с вопросами бессмысленно, и, понурив голову, пошел в дом. За ужином Исаак молчал и, не поднимая глаз, ковырялся ложкой в каше. Эллен, погрузившись в свои мысли, съела все, что ей положили, не слушая Жана и Розу, которые пытались развлечь семейство веселой болтовней. Уильям подпер голову рукой и рассматривал содержимое своей деревянной тарелки. Агнесс и Мария хихикали. Они дразнили близняшек, отбирая у них корки хлеба, которые те с удовольствием обсасывали. Братья начали кричать, протягивая ручонки за хлебом. Эллен, которая обычно требовала тишины за столом и, как правило, сразу же начинала ругаться, когда дети шумели, промолчала. Роза со строгим видом отобрала у девочек обсосанные корки хлеба и отдала их сыновьям. После ужина Эллен снова пошла в кузницу. Она еще раз подмела кузницу и смазала маслом инструменты, которые до этого уже смазал Жан. Она настолько углубилась в свои мысли, что не услышала, как в мастерскую вошел Жан. Он молча подошел к ней. – Должно быть, для тебя это было сильным потрясением, – сказал он через некоторое время. – Что? – Эллен удивленно вскинулась. – Я имею в виду, что он появился здесь так неожиданно. – Жан провел рукой по наковальне. – Вот уж не думала, что встреча с ним произведет на меня такое впечатление. Ты знаешь, мне ведь хорошо с Исааком… и у меня нет причин… – Эллен запнулась. – Гийом тогда не порекомендовал тебя королю, хотя мог это сделать. Он и сейчас этого не сделает. Ты никогда не могла ожидать от него большего, чем пылких объятий в соломе. – Жан! – По Эллен было видно, что она рассердилась. – Я знаю, что тебе не нравится это выслушивать, но ведь я прав! Ты должна выбросить его из головы, Эллен. – Жан покивал в подтверждение своих слов. – Я же видел, как ты на него смотрела. Он не заслужил твоей любви. В отличие от Исаака. Эллен пристыженно опустила взгляд. – Я ничего не могу с собой поделать. Когда он рядом, мое сердце начинает биться, как безумное, – тихо сказала она. – Ты для него ничего не значишь, Эллен. Ты лишь одно из его достижений. Не забывай о его титуле! Чего ты вообще ждешь? Еще вчера ты была счастлива с Исааком. А ведь в том, что он так изменился, есть и твоя заслуга. Эллен горько рассмеялась. – Как же мы ненавидели друг друга в самом начале! Это было так давно. – Исаак любит твоего сына как своего собственного. Даже ле Марешаль не мог бы стать Уильяму лучшим отцом. Эллен кивнула. – Я знаю! Он никогда не сможет стать ему отцом. – Она обреченно пожала плечами. – Что ж, я постараюсь! Обещаю тебе! Жан похлопал ее по плечу. – Я как-то сказал Исааку, что он тебя не заслуживает. Но с тех пор как он стал работать в кузнице, я изменил свое мнение. Вы предназначены друг для друга! – Жан ободряюще ей кивнул. Эллен попыталась улыбнуться, но ей это не удалось. Когда Тибалт увидел мальчика, ухаживавшего за лошадьми, он понял, что это сын Гийома и Эллен. Но все же он хотел удостовериться в том, что Эллен тоже здесь. Он прождал до вечера, пока она не вышла из кузницы. Гийом с Бодуэном уже давно уехали, а он все лежал в кустах и ждал. Когда он увидел Эллен, ему показалось, что его сильно ударили в живот. Она по-прежнему была самой соблазнительной женщиной из всех, кого он знал. Ее рыжие волосы сияли в лучах закатного солнца, а печальный взгляд пронзил его сердце. Ему так хотелось вскочить и подбежать к ней, крепко обнять ее, а затем… Сырая земля холодила его тело, вырывая Тибалта из мира мечтаний. Вернувшись к коню, Тибалт вскочил в седло и ускакал. Он должен как-то заполучить ее меч, но не простой меч, о нет! Это должен быть шедевр, наилучший из сделанных ею мечей. Вот только как он этого добьется, Тибалт еще не знал. После того как Гийом уехал, Эллен и все остальные быстро вернулись к привычной жизни. Эллен почти не вспоминала о встрече с бывшим возлюбленным, а Исаак пытался подавить свою ревность. Жизнь вошла в привычную колею, но однажды к ним во двор въехал незнакомый рыцарь. Он был богато одет, а за ним следовал его оруженосец. Роза, как раз копавшаяся на огороде, вышла им навстречу. – Отведите меня к кузнецу! – приказал рыцарь, не спешиваясь. – Следуйте за мной в мастерскую. На лбу у Розы выступили капельки пота. Подойдя ближе, она сразу же узнала его и стала молиться небесам, чтобы он ее не узнал. Адам д'Юкебёф молча спешился и отдал поводья оруженосцу. Не обращая внимания на Розу, он широким шагом направился в мастерскую. Роза бросилась в дом и вздохнула с облегчением, только когда закрыла за собой дверь. В кузнице рыцарь подождал немного, чтобы глаза приспособились к полумраку, затем подошел к Эллен. Он и раньше встречал ее в Нормандии на турнирах, и тогда считал ее ополоумевшей бабой, которой непонятно почему вздумалось заниматься мужским делом. Хмыкнув, он подошел к ней ближе. – Вам знаком герб на моем щите? – строго спросил он. Эллен кивнула. – Королевский лев! Чем могу помочь, милорд? – Эллен постаралась скрыть свое изумление. – Говорят, ваши мечи – необычайно острое и качественное оружие. Я привез вам драгоценные камни и золото для меча. Это должен быть самый лучший меч в вашей жизни. Постарайтесь приятно удивить молодого короля. Изготовьте меч, который был бы достоин августейшей руки. От изумления Эллен открыла рот. Молодой король хочет заказать у нее меч? Происходящее казалось ей сном. Ну наконец-то! Наконец-то Гийом порекомендовал ее королю! Эллен постаралась сохранить спокойствие. – Я видела Генриха-сына только издалека, и с тех пор прошло много лет. Я должна знать и его рост, и какая у него ведущая рука. – Ведущая рука у него правая, а что касается размеров, то можете снять мерку с меня, – нетерпеливо сказал д'Юкебёф. – Когда меч должен быть готов? – смущенно спросила Эллен: чем выше был титул клиента, тем скорее он, как правило, хотел получить свой меч. – Молодой Генрих не задержится в Англии надолго. Он не может пропускать турниры. У вас есть три-четыре недели. Когда мы снова остановимся в ваших местах, я приду и заберу меч. Вы не должны передавать его никому другому, кроме меня, вы поняли? Эллен кивнула. Д'Юкебёф протянул ей один кошель с золотом и второй – с драгоценными камнями. Эллен вытрясла камни на левую руку. – Сапфиры, рубины и изумруды. Они просто великолепны! – оценила она королевский выбор. Драгоценные камни действительно были очень чистыми, но Эллен вспомнился ле Марешаль и слова Бодуэна о его мнении относительно драгоценных камней на мече. Эллен подняла брови, но подумала, что, должно быть, у короля иной вкус. – Это будет самый красивый, самый лучший меч, который когда-либо был у короля! – пообещала она. – Время покажет, но сделать его таким в ваших же интересах! – заявил д'Юкебёф. Эллен так и подмывало с достоинством ответить рыцарю, но ей не хотелось спорить со своим благородным гостем, поэтому она лишь почтительно склонила голову. – Никому не говорите об этом заказе и предупредите об этом ваших подмастерий. Никому ни слова! – настойчиво повторил д'Юкебёф. – Как вам будет угодно, милорд! – Она поклонилась. Д'Юкебёф фыркнул. Ноздри у него раздувались, как у лошади. – А эфес и гарда? – Сделайте их такими, какими сочтете нужным. Выберите форму, которая, по вашему мнению, больше всего годится для хорошо сбалансированного меча. Не забудьте придать мечу изысканность и шик! Эллен снова сдержалась: каждый из ее мечей был изысканным и великолепным, даже без каких бы то ни было украшений. – Есть ли у вас какие-либо пожелания насчет ножен и перевязи? – спросила Эллен, как обычно. Д'Юкебёф раздраженно покачал головой. – Слушайте, ну вы вообще мастер или нет? Придумайте что-нибудь! Меч должен быть единственным в своем роде, таким, чтобы все завидовали его владельцу! Эллен снова поклонилась. – Как прикажете, милорд. После того как рыцарь короля уехал, взбудораженные Жан, Исаак и Петер собрались вокруг Эллен. Она терпеливо стала объяснять им свой замысел. – Меч для короля важнее всех наших заказов. Именно этой работе мы должны отдать предпочтение, понятно? – Но почему нам нельзя об этом рассказывать? – удивился Петер. – Было бы намного легче уговорить монахов дать нам отсрочку, если бы мы им все объяснили. Они не отказали бы нам, если бы мы сказали, что ты делаешь меч для самого короля. Кроме того, это упрочило бы нашу репутацию. Ты прославилась бы далеко за пределами Сент Эдмундсбери! – Да, но это стало бы чудесной приманкой для грабителей. Об этом ты не подумал? Нам ведь оставили драгоценные камни. Петер осекся. – Да, об этом я не подумал, – признал он. Жан с Исааком промолчали. Оставшись вечером с Жаном наедине, Эллен восторженно выпалила: – Вот видишь, ты был неправ. В конце концов он порекомендовал меня королю! Жан пожал плечами. – И все же я остаюсь при своем мнении: ты должна выбросить его из головы! – Да и я так считаю, – неуверенно буркнула Эллен. Изготовить меч к назначенному сроку казалось почти невозможным, настолько мало им дали времени. Эллен решила, что все остальные заказы будут делать Петер с Исааком, пока Жану придется помогать ей в изготовлении меча для короля. Для того чтобы придумать сам меч, ей потребовалось полдня. Вытащив драгоценные камни из кошеля, они рассортировала их и задумалась, как же украсить ими эфес. Ей по-прежнему не нравились разукрашенные подобным образом мечи, но королевский меч был исключением. Чтобы точно представить себе, что же она будет ковать, Эллен сначала стала зарисовывать варианты на песке. Определившись с формой, она сделала набросок на восковой дощечке, сделав все необходимые расчеты. Обдумывая детали, она все время слышала одни и те же слоги: Ру-Не-Дур. Сама того не замечая, она все время тихо шептала эти слоги – один за другим, а затем ее осенило: Рунедур! Так будет называться меч для короля! Точно так же, как и в случае с Атанором, имя возникло в ее голове само по себе. Конечно, Рунедур должен был соединить в себе все достоинства хорошего оружия, но этот меч должен был стать уникальным благодаря тому, что искусство кузнеца и ювелира должно было породить ранее неведомую гармонию, ведь все работы будет выполнять один человек. Меч для короля будет необычайно изысканным и в то же время простым. Он должен олицетворять силу и власть молодого монарха. Эллен вспомнила чаши и кресты, которые делал Джоселин. Их тоже иногда украшали драгоценными камнями, но, несмотря на всю их пышность, все, кто их видел, ощущали благоговение перед такой красотой. Точно такое же чувство должно возникать у каждого, кто будет смотреть на Рунедур. Поняв, как будет выглядеть меч, Эллен лихорадочно принялась за работу. Хотя Жан внимательно изучил набросок на восковой табличке и не менее внимательно выслушал описание Эллен, он не мог угнаться за полетом ее мысли. Она постоянно продумывала все на два-три хода вперед и иногда сердилась, так как Жан, казалось, не понимал, что же она собирается делать. Ее раздирали противоречивые чувства: глубоко засевший в ее душе страх оказаться неспособной выполнить собственный замысел и счастье от того, что она делает меч для самого короля. Когда работа над мечом спорилась, Эллен жадно заглатывала обед, чтобы как можно быстрее пойти обратно в мастерскую. А когда ей что-то не удавалось или она задумывалась над решением какой-то проблемы, она начинала ковыряться в еде, оставаясь сидеть за столом, когда все уже доели и разошлись. Обычно все семейство и Петер с Евой сидели за столом, радостно болтая, но Эллен оставалась молчаливой. Казалось, она не замечала ничего вокруг, и все ее мысли были только о Рунедуре. Она выполняла в уме последующие действия, пыталась предусмотреть возможные сложности и их решение так, чтобы не сделать никаких ошибок. Однажды при очистке бороздки у нее соскочила рука, и на мече осталась царапина. Глядя на нее, Эллен расплакалась. И как такое могло произойти? Чувствуя сильное отчаяние, она присмотрелась к царапине внимательнее и стала думать, как же ей поступить. Она потеряла день, мучаясь угрызениями совести, но затем поняла, что эту ошибку можно исправить, немного удлинив бороздку на мече. Эллен осторожно расширила эту царапину, перевернула меч и удлинила бороздку с другой стороны. После этого она удовлетворенно вздохнула: царапины не было видно. Эллен была одержима этим мечом и работала с восхода солнца до глубокой ночи. После удачной закалки, которая стоила ей массы нервов, она приступила к полировке меча, радуясь великолепному блеску, становившемуся все ослепительнее. Хотя Эллен почти не спала, она совершенно не уставала и чувствовала себя необычайно сильной. Она никогда не выглядела лучше, и чем дальше продвигалась работа с мечом, тем сильнее светились ее глаза от счастья. – Вы уже решили, как назовете вашу дочь? – Эллен улыбнулась, не поднимая глаз от работы. Накануне вечером Роза родила маленькую девочку с необычайно сильным голосом. – Роза ни в коем случае не хочет давать ей имя своей матери, но она считает, что хорошо было бы назвать ее Жанной! – По Жану было видно, что он горд от такого решения жены. – Жанна! – повторила Эллен, одобрительно кивая. – Хорошее имя. Она снова сосредоточилась на работе, немного высунув кончик языка. Отделка меча драгоценными камнями вызвала у нее больше сложностей, чем она могла предположить. – А почему ты не поручишь эту работу золотых дел мастеру? Жан любовался ею, корпевшей над этим сложным заказом, не жалуясь и не теряя самообладания, но не понимал, почему она категорически отказывается прибегнуть к чьей-либо помощи. – Об этом и речи быть не может. Во-первых, я поклялась себе сделать все самой. Во-вторых, золотых дел мастер спросил бы меня, для кого предназначен этот меч. А этого, как ты знаешь, я сказать не могу. К тому же я не могу доверить столь ценные камни незнакомцу. Кто знает, порядочно ли он поступит? А вдруг он вставит в меч стекляшки, а камни оставит себе? – А тебе не кажется, что это уже слишком? – Жан скептически хмыкнул. – Вовсе нет. В конце концов, мне доверили изготовление этого меча, и я за него в ответе. Не беспокойся, все будет в порядке. – Хорошо, как скажешь. Я же хотел как лучше. – Оставь ее в покое! Ты же знаешь, эту упрямицу не переупрямить! Я уже давно понял, что с этим ничего не поделаешь. – Исаак ухмыльнулся и подмигнул Жану. – Hy-y! – Эллен бросила на него укоряющий и в то же время страстный взгляд. – Ладно, ладно. Был вечер. Они находились в комнате одни. Запыхавшись, Исаак откатился на бок. – Ах, Эллен, ты должна всегда ковать мечи для короля! – удовлетворенно произнес он, постанывая. – Да? – невинно спросила она. – Это почему же? – С тех пор как ты работаешь над этим мечом, ты такая… такая страстная! – Его глаза блестели. Эллен покраснела. Исаак убрал с ее лба непослушный локон. – Ты великолепна! Я люблю тебя! – шепнул он. Эллен прижалась к нему крепче. – Загаси свечу, любимый, – пробормотала она и мгновенно уснула. Эллен настолько ответственно подошла к этой работе, что изготовила меч до оговоренного срока. Оставшись одна в кузнице, она положила Рунедур на стол и осмотрела меч так, словно видела его впервые. К перевязи из темной кожи с широкой латунной пряжкой крепились на перекрещивающихся кожаных ремнях ножны, обернутые пурпурным шелком. Острие защищала золотая пластина с выгравированными на ней волнистыми линиями. Полукруглый набалдашник эфеса Эллен украсила двумя крупными камнями – изумрудом и рубином, по камню с каждой стороны. Камни поменьше были расположены по кругу, словно лепестки цветка. Они были обрамлены красивыми узорами из позолоченных линий. Эфес из ясеня был обернут темной кожей, а сверху обмотан золотой нитью. Он великолепно ложился в руку. Гарду Эллен сделала прямой, но ее края были немного загнуты вниз и покрыты позолотой. Они напоминали контур волчьей пасти. Налюбовавшись мечом, Эллен вытащила его из ножен. Клинок был необычайно острым, и вследствие ее неудачи при очистке бороздка получилась довольно длинной, что делало меч еще утонченней. Взяв плотную ткань, Эллен ухватилась ею за кончик меча и согнула его в полукруг, но как только она его отпустила, меч выпрямился. Длинная бороздка никак не повлияла на гибкость и прочность клинка. Эллен удовлетворенно вздохнула. Затем она взяла кусок льна и, как учил ее Донован, просто опустила его на лезвие. Меч мгновенно разрезал ткань. Эллен с удовольствием еще раз взглянула на режущую кромку. С той стороны, где был пурпурный рубин, символизирующий страстную жизнь молодого короля, Эллен выгравировала позолоченные руны, которые должны были принести владельцу меча счастье и множество побед. Этим древним символам ее научил Донован, объяснив ей их значение. Хотя руны были знаками язычников, они были широко известны как символы победы. Но Эллен все же решила выгравировать рядом с рунами слова IN NOMINE DOMINI, чтобы Господь был милостив к молодому королю. С той стороны, где был изумруд, такой же зеленый, как ее глаза, она выгравировала лишь медную букву «Э» в круге. Этот великолепный сверкающий клинок мог зажечь вдохновение в сердце любого воина. По телу Эллен прошла приятная дрожь. Она была необычайно довольна Рунедуром. – Молодой Генрих! – Запыхавшись, Петер вбежал в кузницу. – Он остановился за несколько миль на север отсюда. – Ловя воздух открытым ртом, Петер опустился на неустойчивый табурет и чуть не свалился с него. – Король? – Глаза Эллен просветлели. – Приехал, говоришь? Я уверена, что он дождаться не может того момента, когда новый меч попадет ему в руки. Отвезу-ка я ему меч прямо сегодня! – Но ведь рыцарь сказал, что он сам заберет меч и ты не должна отдавать его никому другому, – заметил Исаак. Эллен ничего не хотела слышать об этом и просто отмахнулась от него. – Ну конечно же, он имел в виду другого посланника, но ведь не самого короля! Исаак пожал плечами. – Ну как хочешь. – Это же такая великолепная возможность! Я должна отвезти ему меч сама! Если его заберет посланник, обо мне никто не узнает, а если я сама передам меч молодому королю, то все рыцари увидят, кто сделал Рунедур! – Эллен раскраснелась от волнения. – Позволь мне хотя бы сопровождать тебя! – обеспокоенно сказал Исаак. Она решительно покачала головой. – Нет, я поеду сама! Если бы она явилась в сопровождении мужчины, то славу изготовления меча приписали бы ему, и в конце концов появилась бы легенда об одноруком кузнеце, который изготовил Рунедур. Этим она рисковать не могла. – Поступай как знаешь! – Исаак был явно обижен. Впрочем, Эллен не обращала на него внимания. Мысль о том, что она наконец-то получит заслуженную славу, вызывала у нее нервную дрожь. Это был ее день. Взяв меч, она завернула его в покрывало, а затем пошла переодеться и рассказать обо всем Розе. После этого она вывела коня из конюшни и взобралась в седло. – Ты действительно не хочешь подождать, пока за мечом придут? – еще раз переспросил ее Исаак, но было ясно, что он уже смирился с решением Эллен. – Нет! – резко замотала головой Эллен. Она не стала слушать дальнейших уговоров и, осведомившись у Петера, как ей найти короля, ускакала. На большой лужайке возле Мильденхалла стояли шатры королевской свиты. Здесь было полным-полно оруженосцев, пехотинцев, слуг и лошадей. Некоторые шатры только устанавливали, а невдалеке строили загоны для лошадей. У всех было много дел, и никто не обращал внимания на Эллен, которая с гордым видом ехала по лагерю, посматривая по сторонам. В центре лужайки она увидела огромный роскошный шатер с красным вымпелом, на котором были вышиты три крадущихся льва. Это наверняка был шатер молодого короля! Спешившись, Эллен привязала коня к столбу. Руки у нее дрожали, но она погладила Локи по белой шее, чтобы конь успокоился. Она на мгновение прикоснулась лбом к голове коня и закрыла глаза. Нужно было собраться с духом! Решительно вздохнув, она взяла меч и подошла к пестрому шатру. Не успела она приблизиться к входу в шатер, как завеса отодвинулась, и оттуда вышел красивый молодой рыцарь. Широко расставив ноги, он преградил Эллен дорогу. – Мне нужно к королю! – немного дерзко заявила она и тут же улыбнулась самой обольстительной из своих улыбок. Рыцарь насмешливо осмотрел ее с головы до ног. – И что же вы от него хотите? – Я привезла ему его новый меч, милорд! Рыцарь изумленно поднял брови. – Что ж, если так, то вам лучше войти со мной! – Улыбнувшись ей, он развернулся на каблуках и пошел в шатер. Эллен последовала за ним. Шатер короля был намного больше, чем она предполагала. Десятки рыцарей толпились вокруг больших столов. Скромно опустив голову, Эллен краем глаза наблюдала за мужчинами. Они пили из серебряных бокалов, возбужденно разговаривали и громко смеялись, не обращая на нее внимания. Сердце у Эллен бешено заколотилось. А что, если Тибалт тоже тут? Принимая это решение, о нем она вообще забыла! Молодой рыцарь знаком велел ей следовать за ним и направился к богато украшенному дубовому трону, стоявшему в противоположном конце шатра. Трон был пуст! Эллен не решалась осмотреться в поисках короля. Неожиданно молодой рыцарь подскочил к трону и уселся на него. Эллен испугалась, а некоторые рыцари удивленно подняли головы. Эллен сглотнула. Очевидно, молодой рыцарь хотел ее разыграть, но что скажет король, увидев, что он сел на его трон? У нее подогнулись колени, и она остановилась. Улыбнувшись, молодой рыцарь махнул ей рукой, и, словно по его команде, все вокруг замолчали. Рыцари с любопытством собрались вокруг Эллен, и только небольшой проход между нею и тропом оставался пуст. Кто-то подтолкнул ее вперед. – Так ты мне что-то принесла? – спросил, приветливо улыбнувшись, молодой Генрих. Очевидно, он наслаждался ее изумлением. Эллен никогда не видела короля-сына вблизи и не узнала его! Кровь ударила ей в голову, а по телу прошла волна жара. Гийом стал рядом со своим сюзереном, небрежно оперевшись рукой о спинку трона. Лицо у него было серьезным. Он делал вид, что не знаком с Эллен, и лишь подрагивание уголков рта свидетельствовало о том, насколько его забавляет вся эта ситуация. Тибалт тоже стоял невдалеке, но он спрятался за спинами рыцарей, чтобы его не было видно. Никто не заметил, как он побледнел при виде Эллен. Взяв себя в руки, девушка подошла к трону еще на пару шагов и поклонилась, протягивая королю завернутый меч. – Ну, давай же его сюда! – нетерпеливо сказал Генрих, притопывая ногами, как ребенок. Выпрямившись, Эллен развернула меч и протянула его королю. Увидев его, монарх быстро нагнулся и, счастливо улыбаясь, поднял меч, словно трофей, чтобы все его видели. Восхищенный вздох прошел по толпе рыцарей. Молодой Генрих с удовольствием осмотрел меч, а затем медленно вытащил его из ножен, не обращая ни малейшего внимания на отделку драгоценными камнями. Он резким движением взмахнул рукой в сторону Гийома, и рыцари зааплодировали, услышав, с каким звуком меч разрезал воздух. Некоторые из них начали возбужденно переговариваться. Генрих присмотрелся к мечу повнимательнее и показал его Гийому. – Глядите! У него такая же гравировка, как и у Атанора! – удивленно воскликнул молодой король. Толпа зашумела еще больше. – Имя этого меча – Рунедур, мой король, – сказала Эллен, хотя Генрих к ней не обращался. – Я знаю, что должна была передать меч вашему гонцу, но, услышав, что вы разбили здесь лагерь, я не удержалась и привезла его вам лично. – Вам уже заплатили, или я еще что-то должен? – недоверчиво спросил Генрих, прищурившись: он ничего не знал ни о посланнике, ни о заказе меча. – Ваша оплата была очень щедрой, мой король! – Эллен улыбнулась, и Генрих просиял. Тибалт дрожал всем телом. – Почему д'Юкебёфа нет? – шепотом спросил он у оруженосца. – Он поехал выполнять поручение короля, милорд! – ответил мальчик, виновато опустив взгляд, хотя и не понимал причины раздражения господина. Больше никто не обратил внимания на волнение Тибалта, хотя тот едва сдерживался, чтобы не ругаться в голос. – Что же, скажите нам имя кузнеца, изготовившего Рунедур, чтобы каждый здесь мог услышать его! – приказал Генрих. – Этот меч целиком и полностью был изготовлен мной. Мое имя Элленвеора, ваше величество! – Она поклонилась. Толпа изумленно зашумела. Молодой Генрих поднял руку, и все рыцари замолчали. – Что ж, все короли знают, что женщины с этим именем необычайно сильны! – Генрих рассмеялся, явно рассчитывая на поддержку рыцарей. Большинство из них рассмеялись, как и всегда, когда молодой король шутил. Элеонора, мать Генриха, королева и герцогиня Аквитанская, была известна тем, что доставила массу проблем сначала своему первому супругу, королю Франции, а затем и второму – Генриху II, отцу молодого короля. Она много лет держала своего супруга в тюрьме, плетя интриги при дворе. Многим рыцарям такие сильные женщины были как кость в горле, но большинство присутствующих восхищались Элеонорой, потому что ей много раз удавалось обхитрить короля-отца. Эллен мало что знала о своей тезке, чтобы понять, почему смеются рыцари. – Это вы выковали Атанор? – осведомился король, подавшись к ней. – Да, мой король, это моя работа! – гордо ответила Эллен. – Что ж, если так, то, вероятно, вскоре у вас будет очень много заказов на новые мечи. – В голосе Генриха явственно звучало восхищение. – Ваша кузница где-то неподалеку? – Король снова выпрямился и широко расставил ноги. – В Сент Эдмундсбери, ваше величество. – Что ж, благодарю вас, Элленвеора из Сент Эдмундсбери. Я очень вами доволен! – Молодой король кивнул и приветливо улыбнулся. Эллен снова поклонилась, а когда подняла голову, король, отвернувшись, разговаривал с рыцарями, которые собрались вокруг него. Эллен неуверенно оглянулась. Никто не обращал на нее внимания. Очевидно, ей можно было идти. Она еще раз поклонилась и украдкой бросила взгляд на Гийома, но тот был занят разговором со своим сюзереном и не смотрел в ее сторону. Выйдя из шатра, она с облегчением вздохнула и, довольная собой, пошла к своему коню. Теперь самые благородные рыцари страны знали, кто сделал новый меч для короля. Хотя никто из них ничего не сказал, она надеялась, что король окажется прав, и слава о ней разнесется по всей стране. Совершенно измученная от нервного перенапряжения, Эллен долго стояла, гладя Локи, а затем пришпорила коня и поскакала домой. У Эллен целую неделю было хорошее настроение. Она и сама не знала, чем это вызвано – тем, что она достигла своей цели и выковала меч для короля, или потому, что она верила: это Гийом порекомендовал ее королю. Даже маленький Уильям заметил, в каком прекрасном настроении находится его мать. Она разговаривала с ним спокойнее, чем обычно, и реже ругалась. Однажды она подозвала его к себе и погладила по голове. – Ты помнишь, как я сердилась, когда ты порезался ножом Исаака? Уильям кивнул. Совесть у него не была чиста. Его мать не знала, что он с тех пор регулярно вырезает из дерева вместе с Исааком разные фигурки и безделушки. – Я думаю, что ты уже достаточно взрослый, чтобы иметь собственный нож. Мой отец – я имею в виду Осмонда – подарил мне нож, когда мне было столько же, сколько тебе сейчас. Уильям посмотрел на пояс Эллен, на котором висел нож. – Да, вот этот. С тех пор я всегда ношу его с собой. Я много раз его полировала заново. – Улыбнувшись сыну, она протянула ему нож в светлых ножнах из свиной кожи. Вытащив нож, Уильям с восхищением его осмотрел. По всему лезвию тянулись разноцветные волнистые линии. Некоторые из них напоминали глаза. – Какая красота! – вырвалось у него. – Это дамасская сталь. Такой цветной узор получается благодаря нагреванию, очистке и наслоению железа разной прочности. Можно также брать разные заготовки и, поворачивая их, – это называется тордирование – соединять их друг с другом, – начала объяснять Эллен. – Пойду покажу его Исааку и Жану, – поспешно сказал Уильям, пока мать не принялась читать ему скучную лекцию о кузнечном деле. Улыбнувшись, Эллен кивнула. Конечно, все уже видели нож, но Эллен показалось, что мальчика это порадует, поэтому она его отпустила. Изготавливали стальные лезвия по дамасскому способу издавна. В основном так делали ножи, но не мечи. Донован рассказывал Эллен, что викинги добивались невероятных успехов в изготовлении мечей с искусными узорами таким методом. Но с тех пор тайна такой ковки была утеряна, и лезвия теперь были чистыми, одноцветными, не считая гравировки. Эллен этот древний способ работы с металлом воспринимала как вызов своему мастерству. Она мечтала когда-нибудь изготовить меч из дамасской стали. Это, конечно же, было сложной, но выполнимой задачей. При помощи этого меча Эллен надеялась пробудить в Уильяме хоть какой-то интерес к кузнечному делу, потому что ее сын предпочитал проводить время в лесу. Он постоянно приносил домой раненых животных и выхаживал их, хотя Эллен все время советовала ему заниматься более полезным делом. Исаак и Жан, напротив, поддерживали мальчика, пытаясь урезонить Эллен, когда она кричала на сына. Думая об Уильяме, Эллен нахмурилась. Он должен, в конце концов, понять, что у будущего кузнеца нет времени на всякую чепуху! Уильям, скучая, сидел во дворе и гладил Серого, когда к кузнице подскакали два всадника. В одном из них он узнал рыцаря, который уже однажды был у них с Бодуэном де Бетюн, второй, вероятно, был его оруженосцем. Увидев на руке рыцаря птицу, Уильям вскочил и, несмотря на свою ногу, быстро подбежал к лошади. – Это сокол, милорд? – не смущаясь, спросил Уильям. – Да, полевой сокол, – спокойно ответил Гийом ле Марешаль, улыбнувшись. – Отойди немного, чтобы я мог спешиться. Не стоит беспокоить птицу. – Ле Марешаль спрыгнул на землю, практически не шевеля рукой. – Соколы – дикие птицы, и они остаются такими всю жизнь, даже когда живут с людьми, – объяснил он Уильяму, в глазах которого горел немой вопрос. – Любой резкий жест пугает их, и они пытаются улететь, так что медленно подойди ближе и говори тихо. – Но ведь вы его держите на кожаном ремешке! – удивился Уильям, указывая на ремешок, привязанный к ноге сокола. Мальчик приблизился, чтобы лучше рассмотреть птицу. – Да, мальчик мой, и когда она, – а это самка, – так вот, когда она будет пытаться взлететь, испугавшись резкого движения, то может пораниться. – Вот как? Понятно! – Лицо Уильяма прояснилось. – А как ее зовут? – спросил он, склонив голову набок. – Принцесса Небес. – Гийом улыбнулся. – А можно ее погладить? – Ты можешь попытаться, но будь осторожен! Уильям робко подошел ближе. Он отводил взгляд, наблюдая за птицей лишь краем глаза. – Молодец! – похвалил его ле Марешаль. – Если она забеспокоится, ты должен быстро, но без резких движений отойти. Договорились? Уильям кивнул. Его так и распирало от гордости. Он подошел совсем близко к птице, медленно поднял правую руку и погладил Принцессу по груди. Сокол нисколько не беспокоился, что очень удивило ле Марешаля, ведь Принцесса не каждому позволяла к себе прикасаться. К его оруженосцу Джеффри она привыкала целую вечность. Завидуя мальчику, оруженосец тоже подошел ближе, передразнивая походку Уильяма. Испугавшись, сокол попытался взлететь. – Ты не должен к ней прикасаться. Видишь, ты ее пугаешь! – прошипел Джеффри. – Я? – Уильям смерил его презрительным взглядом, а потом повернулся к ле Марешалю. – Ты дурак, Джеффри. Это По его рассерженному взгляду, брошенному на оруженосца, было видно, насколько он взбешен. Уильям по-прежнему стоял неподвижно, и когда сокол успокоился, мальчик погладил его еще раз. – А у тебя ловко получается! – похвалил его Гийом. – Я уже находил голубей, чибисов, соек и других птиц. Иногда я нахожу гнезда, брошенные матерью. Тогда я сам выращиваю птенцов, – рассказывал Уильям, сияя от удовольствия. – Я даже однажды выходил раненого ворона. Он был очень смышленый! Но потом он улетел. Брачный сезон! – Смущенно улыбаясь, мальчик залюбовался соколом искоса. – Мальчик мой, с обычными птицами у соколов мало общего. Хищные птицы боятся людей, даже ненавидят их. Они их на дух не переносят. Чтобы приручить сокола – сокольничие называют это укрощением – и заставить его охотиться для людей, требуются большая ловкость и безграничное терпение. Сокол не стремится быть рядом с людьми, наоборот, он их избегает. Он любит свободу. Однако именно потому что сокола приручить так трудно, соколиная охота считается благороднейшим из всех видов птичьей охоты. – Уильям! – послышался громкий женский голос, и Эллен выглянула из кузницы. – О Господи, и где этого мальчонку снова носит?! – раздраженно воскликнула она. Увидев ле Марешаля, она вытерла грязные руки о платье, заправила пару выбившихся локонов под платок и приблизилась к нему. – Милорд! – Она слегка кивнула головой, но книксена не сделала: после всего, что между ними было, она считала такое проявление уважения излишним, даже в присутствии оруженосца и собственного сына. – Снова ты тут ошиваешься! – бросила она Уильяму. – Иди к Жану и помоги ему. Она взглянула на Гийома, смущенно улыбнулась и покраснела, а затем взяла Уильяма за плечи и подтолкнула его к мастерской. – Король очень доволен мечом! – Гийом отдал птицу своему оруженосцу и пошел за Эллен к мастерской. Через пару шагов они остановились. – Что я могу для тебя сделать? – спросила она, открывая дверь в кузницу и пропуская рыцаря вперед. – Меч, – отрывисто сказал он. – Один из оруженосцев короля вскоре будет посвящен в рыцари. Он для меня как сын, – его взгляд упал на Уильяма. – Вернее, как младший брат, – раздраженно добавил он. Эллен проигнорировала его намек на Уильяма и продолжала разговаривать с Гийомом как со своим старым добрым другом и клиентом. Они обсудили все детали, договорились о цене и сроке, к которому меч должен быть сделан. – Тогда мы снова вернемся сюда. Генриха ожидают на Рождество при дворе его отца. – Ле Марешаль положил руку на ножны. – Нужно будет сделать тебе новые, а то кожа уже вся потерлась, – сказала Эллен. – Я могу сделать это прямо сейчас, если хочешь. Я заметила это, еще когда ты приходил в прошлый раз. У меня тут есть все необходимое. Ты сможешь подождать? Поколебавшись, ле Марешаль кивнул. – Я пока пойду погуляю с Уильямом? Ты не против? Эллен сделанным равнодушием пожала плечами. – Конечно, почему бы и нет. Уильям! Пойди погуляй с ле Марешалем! – велела она сыну. Мальчик, сияя, последовал за Гийомом. – Спасибо, что вы вызволили меня из этой ужасной затхлой кузницы. – Он заговорщически улыбнулся ле Марешалю. – А правда, что вы – самый близкий друг нашего короля? – Уильям за столом постоянно делал вид, что разговоры взрослых его не интересуют, но при этом он жадно впитывал каждое слово. Ле Марешаль рассмеялся. – Я – учитель молодого Генриха, а он действительно король Англии, как и его отец. Я полагаю, что я на самом деле его самый близкий друг. Доволен? Уильям смущенно кивнул. – Хочешь посмотреть, как летает сокол? Я могу тебе показать! – Правда-правда? – обрадованно спросил Уильям, и когда ле Марешаль кивнул, захлопал в ладоши. – Только не делай резких движений, а то она испугается, – напомнил Гийом. Они провели вместе весь остаток дня. Рыцарь показывал Уильяму, как летает сокол, и сообщал ему подробности об особенностях поведения птиц и способах их приручения. Он даже разрешил Уильяму надеть его перчатку, на которой сидела Принцесса. Мальчик почтительно надел перчатку. Мягкая, но в то же время прочная оленья кожа приятно пахла. Перчатка была слишком большой, но ласково обхватывала руку. Гийом показал мальчику, как следует держать руку, и в конце вечера даже ненадолго посадил ему на руку сокола. – Главное – чтобы рука была расслабленной, – мягко сказал он. Уильям постарался, чтобы рука не дрожала, и почувствовал облегчение и разочарование, когда ле Марешаль приказал Джеффри забрать у него птицу. – У него талант обращаться с животными, – сказал ле Марешаль об Уильяме, когда они вернулись в кузницу. – Что ж, если он не начнет проявлять больше интереса к кузнечному делу, то кроме подков ничего выковать не сможет. Тогда-то ему этот талант и потребуется, чтобы лошади его не прибили. – В голосе Эллен звучало недовольство. Даже Гийом заметил это и удивился, почему она так сурово обращается с мальчиком. Он почти не помнил собственного детства, но знал, что, пока он жил дома, мать и няньки безбожно его баловали. – Гляди, снова как новенькие! – отвлекла его от этих мыслей Эллен, протянув ему ножны. – Вот только клей еще должен подсохнуть, так что не вешай их сразу же на перевязь. – Замечательно! – похвалил Гийом ее работу и потянулся за кошельком. – Не надо! – Эллен положила свою почерневшую от копоти ладонь на его руку. – Это наименьшее, что я могу для тебя сделать. Хотя ле Марешаль и не понял, что Эллен имела в виду, он пожал плечами и в сопровождении Эллен и Уильяма вышел из кузницы. Похлопав мальчика по плечу, он попрощался и сел на коня. А затем он внезапно нагнулся и нежно поцеловал Эллен в щеку, игнорируя вопросительный взгляд Джеффри. Эллен не могла даже пошевелиться. – Слушайся маму, Уильям, и делай то, что она говорит! – сказал Гийом мальчику на прощание, посадил птицу себе на руку и ускакал вместе со своим оруженосцем. А Эллен так и осталась стоять на месте. Поцелуй горел на ее щеке, как чертова метка, а сердце обливалось кровью. Роза наблюдала за ними издалека. «Хоть бы это не закончилось ничем плохим», – подумала она, взяла свою метелку и пошла в дом. Молодой король оказался прав. Через несколько недель каждый дворянин в Восточной Англии знал, что у короля и ле Марешаля были мечи Эллен. В ее кузницу зачастили рыцари, а заказы на мечи хлынули потоком. Многие из рыцарей делали вид, что случайно оказались поблизости, а некоторые рассказывали, какой долгий путь они проделали, чтобы сделать ей заказ. Чем больше у Эллен было работы, тем более высокую оплату она могла требовать за свои мечи. Бывали месяцы, когда она зарабатывала денег больше, чем за весь предыдущий год. – Жан, я думаю, тебе уже пора! – сказала она однажды вечером, когда все сидели за столом. У нее по-прежнему было хорошее настроение. – Что «пора»? – спросил он, ничего не подозревая, и продолжал как ни в чем не бывало есть суп. – Завтра утром ты начнешь делать меч. Сам. У тебя будет помощник. Я думаю взять новенького. Как зовут того, что недавно приходил в кузнецу? – Стивен. – Да, точно, Стивен. Когда ты закончишь делать этот меч, если результат меня удовлетворит, я пойду к главе цеха и попрошу, чтобы тебя признали подмастерьем. Жан от изумления поперхнулся хлебом. – Серьезно? – спросил он, отдышавшись. Эллен подняла брови. – А что, по-твоему, я шучу? – Нет, конечно. Спасибо, Эллен, – смущенно сказал Жан. Роза мягко сжала его руку. – У тебя все получится. – Ну конечно же, у него все получится. Если бы я не была в этом убеждена, я бы ему это не предложила, – добавила Эллен. – А как же Петер? – спросил Жан, который по-прежнему не мог не вступаться за других. – Подойдет и его черед. Жан удовлетворенно кивнул. – Тогда нам вскоре потребуются новые ученики или помощники, как ты думаешь? – спросил Исаак у Эллен, откусывая кусок хлеба. – Да, я об этом тоже уже думала, – ответила она, отхлебнув пива, но больше на эту тему не говорила. Взяв меч, который Жан выковал без ее помощи, Эллен завернула его в кусок полотна и отправилась к Конраду. Жан спросил, нельзя ли ему пойти тоже, но Эллен предпочла отправиться сама, чтобы можно было поговорить с Конрадом по душам без посторонних. Эллен специально надела новое чистое платье. Роза сшила для нее лилово-зеленое платье из великолепной мягкой шерсти, украсив его по вырезу и на рукавах кантом, вышитым серебром. Сначала Эллен рассердилась, посчитав это пустой тратой денег. В конце концов, у нее же было зеленое платье из Бетюна. Но Роза не стала слушать никаких возражений. – Ты должна иметь нарядную одежду для выходов, а платью со свадьбы Клэр уже лет десять. Возможно, тебя когда-нибудь позовет к себе король или, например, тот же глава цеха. Все должны видеть, что ты не какой-нибудь бедный кузнец, а добилась многого в этой жизни! – запальчиво заявила она, и Эллен сдалась. Все равно было поздно что-либо менять, так как платье уже было пошито. На самом деле Эллен очень обрадовалась этому наряду, как и новому пальто, отделанному волчьей шерстью, которое великолепно защищало от холода. Хотя первые желтые нарциссы на опушке леса уже засвидетельствовали приход весны, ветер по-прежнему был очень холодным. – Ты великолепно выглядишь! Настоящая госпожа! – прокричал Исаак ей вслед, когда она пришпорила коня. Хотя дом главы цеха находился всего в нескольких милях от их дома и Эллен могла бы пойти туда пешком, она, следуя совету Розы и Жана, поскакала на роскошном жеребце, вызывавшем зависть у всех, кто его видел. – Не помешает продемонстрировать Конраду, чего ты сумела добиться! – поддержал их Исаак. Когда Эллен въехала во двор Конрада, к ней сразу же подбежал мальчик и вежливо ее поприветствовал. – Мне нужен глава цеха! – сказала Эллен, не спешиваясь. – Конечно, я сейчас же за ним схожу! – пробормотал мальчик и убежал. Эллен улыбнулась. Должно быть, ее изысканный наряд произвел на парнишку огромное впечатление. Вероятно, Исаак был прав, и мальчик принял ее за леди. «Спасибо Розе, – подумала она. – Действительно нужно было одеться поприличнее». Из кузницы вышел Конрад. Ростом он был не выше Эллен, а на облысевшей голове носил кожаную шапочку. Рукава рубашки он закатал, так что были видны его сильные руки. Эллен изящно соскочила с лошади, как ее учил Жан, и сделала шаг навстречу хозяину дома. – Элленвеора! – просто просиял Конрад, что для Эллен было неожиданно. – Конрад! – Эллен с достоинством кивнула. «Выгляжу я в этом дурацком наряде, как курица», – подумала она. – Повсюду сейчас говорят о вас и о ваших мечах. – Конрад жестом пригласил ее пройти в дом. – Эдда, ты только посмотри, кто к нам пришел! – позвал он жену. – Это Элленвеора… – Женщина-кузнец? – обрадованно спросила Эдда. Она вытерла испачканную мукой руку о передник и протянула ее Эллен. – Вы не представляете себе, как я рада, что вы к нам пришли! Эллен не переставала удивляться. Откуда такая приветливость? Почему они все просто сияют? Нет, тут явно что-то не так! – Что же вас ко мне привело? – Конрад предложил Эллен сесть за стол, а Эдда поставила перед ней бокал меда. – Помните Жана? – спросила Эллен, отхлебнув медового напитка, чтобы промочить горло. – Ну конечно, – осторожно ответил Конрад. – Он выковал меч, и ему помогал только один молодой неопытный работник. – Эллен достала меч, который все это время незаметно прижимала к себе левой рукой. Развернув меч, она положила его на стол. Конрад почтительно взял оружие в руки и стал его рассматривать. – Но я не кую мечи! – смущенно признался он. – Но вы же глава цеха. Я уверена, что вы можете оценить, настолько ли хорошо выполнена работа кузнеца, чтобы ему можно было присвоить звание подмастерья. Очевидно, Конрад был польщен. Улыбнувшись, он благожелательно осмотрел оружие. – Дефектов нет, полировка чистая. По-моему, хороший меч, – сказал он, не поднимая глаз. – Тогда вы не против, чтобы Жан теперь считался подмастерьем? – уточнила Эллен. Ей не хотелось больше конфликтовать с членами цеха. – Это вы его научили? – спросил Конрад вместо ответа. Эллен напряглась. – Да, вообще-то я! – упрямо сказала она. Она была уже готова ринуться в словесную перепалку. Он не имеет права отказывать Жану в звании подмастерья только по той причине, что его учила женщина! – Мы ошиблись, не признав вас мастером. С тех пор как вы руководите мастерской Исаака, слава о вас распространилась далеко за пределы Сент Эдмундсбери. На следующем собрании я предложу членам цеха, чтобы вас признали мастером. Тогда звание подмастерья достается Жану само собой. Эллен буквально онемела от удивления. Конрад был самым ярым из ее противников, а теперь он вдруг решил за нее вступиться? Очевидно, он понял, что должен как-то отреагировать на ее изумленное молчание. Конрад откашлялся. – Допустим, члены цеха со мной согласятся и признают вас мастером. – Конрад сделал глубокий вдох, словно собираясь сказать что-то ужасное, и Эллен подготовилась к самому худшему. – Тогда вы сможете брать себе учеников, – сказал он на выдохе и почесал затылок. – Да, это так, – произнесла Эллен, не понимая, к чему клонит глава цеха. Казалось, Конрад пытается собрать все свое мужество. – Вы, наверное, сами знаете, что отец – не всегда лучший учитель, – пробормотал Конрад, покраснев. – Слушай, хватит молоть чушь, – не утерпев, вмешалась Эдда. – Наш мальчик вбил себе в голову, что должен стать мастером мечей. Он только об этом и говорит! Естественно, мы сразу же подумали о вас. – Она укоризненно взглянула на мужа. – Скажи уже все как есть! – Но как раз это я и пытаюсь сделать, женщина! – раздраженно сказал он и, успокоившись, повернулся к Эллен. – Вы возьмете его в ученики, если все будет, как я сказал? – сдавленно спросил он. Эллен догадывалась, чего ему стоил этот вопрос. – Как только я получу подтверждение звания мастера, я проверю мальчика. Если он способный и трудолюбивый… Конрад стал дышать, как рыба на суше. Несомненно, он ожидал, что она сразу же согласится на его предложение. Но Эллен, точно так же, как и он, не хотела терять лицо. Продавались ее мечи, но не она. – Приходите ко мне с мальчиком, когда цех примет решение, – по-дружески сказала она, уверенная, что у Конрада было достаточно влияния на других кузнецов, чтобы провести это решение. – Заседание через восемь дней, – сообщил он, немного расслабившись. – Что ж, после этого я вас буду ждать. – Эллен протянула ему руку. Выйдя во двор, она увидела, что мальчик, который встретил ее, шмыгнул в кузницу. – Это он? – спросила она. – Да, это Брэд. Ему уже почти одиннадцать, – гордо сказал Конрад. – Он сильный мальчик, к тому же хорошо воспитан! – похвалила его Эллен. Конрад расправил плечи. – Это мой младшенький. Все остальные уже покинули отчий дом, кроме старшего. Он работает со мной в кузнице и когда-то ее унаследует! – Вы счастливый человек, Конрад, – с теплотой в голосе сказала Эллен и откланялась. Прошла неделя. Лучи мартовского солнца с трудом пробивались сквозь густые облака. В кузницу вошел Конрад с сыном. – Вы теперь подмастерье, Жан! Вы действительно сделали замечательный меч, – похвалил он Жана, пожимая ему руку, а затем повернулся к Эллен. – Мастер! – Он смущенно улыбнулся. – Я привел к вам своего сына с нижайшей просьбой проверить его способности и принять его в ученики, – сообразно традиции сказал Конрад, слегка поклонившись. – Вечером вы можете его забрать. Тогда я и сообщу вам, каков результат. – Эллен мило улыбнулась. Конрад строго посмотрел на сына. – Ты этого хотел, Брэд. Так что покажи теперь, на что способен! Брэд энергично закивал. – Да, папа. Мальчик уже, благодаря отцу, приобрел первый опыт работы в кузнице. Он оказался честолюбивым и способным, так что Эллен была рада взять Брэда в ученики. Они договорились с Конрадом на срок обучения в семь лет. Большинство других кузнецов считали, что достаточно пяти лет, а кузнецы подков – всего четырех, так что Конрад сначала не хотел отдавать сына в обучение на такой долгий срок. Но Брэд принялся ныть, да и Эллен сделала Конраду скидку в оплате. В конце концов, она только выиграет, если у нее в учениках будет сын самого главы цеха. Когда Конрад ушел, Эллен пошла в дом обедать и молча села за стол. Как бы гордился ею Осмонд, если бы он видел, чего ей удалось добиться! Может быть, даже Эдит однажды прослышит о ее славе, а Кенни будет хвастаться перед клиентами тем, что он ее брат. Подумав о Милдред и Леофрике, Эллен загрустила. Ей так их не хватало! А может быть, ею гордилась бы и мать… Из глубокой задумчивости ее вывел Исаак. – Если мы возьмем еще учеников, нужно будет переоборудовать кузницу. – Протягивая ей кусок хлеба, он улыбнулся. – Уже сейчас, с двумя горнами, достаточно тесно, да и трех наковален нам не хватает, – с набитым ртом добавил Жан. – Я уже об этом думала, – сказала Эллен. Она собиралась это обсудить, но, прежде чем она успела открыть рот, ее перебила Роза. – Слушайте, давайте вы немножечко подумаете и обо мне! – Она ссадила малышку Жанну на пол. – Вот, возьми, малышка. – Она протянула дочке куклу, и ребенок радостно засмеялся. Роза переводила яростный взгляд с Эллен на Исаака и Жана. – Мы с Евой уже не справляемся. У нас на попечении шестеро детей, а днем все из кузницы приходят сюда на обед. А еще нам приходится смотреть за домом, стирать белье, ухаживать за животными и полоть огород. А у нас же всего по две руки! – Голос Розы становился все громче и громче – было очевидно, что она очень возмущена. Наверное, сегодняшний разговор стал последней каплей. Эллен озадаченно смотрела на нее. Роза раньше никогда не жаловалась. Иногда в последнее время она казалась немного раздраженной, но никто не обращал на это внимания. Ни Эллен, ни кто-либо другой не задумывался над тем, что у бедных женщин становилось все больше и больше работы. – А кроме того, Ева скоро выходит замуж! В ответ на эти слова раздались пожелания счастья служанке, все радостно загалдели. Роза терпеливо ждала, пока все немного успокоятся, но только вопрос Эллен, собирается ли Ева уходить от них после свадьбы, заставил всех замолчать. Ева покачала головой, а Эллен удивленно посмотрела на Розу, словно хотела сказать: «Вот видишь, ничего не изменится». Роза буквально пришла в бешенство. – Как минимум через году нас будет еще один ребенок на руках! Вы что, думаете, Ева с мужем будут только за ручки держаться?! Мне нужны деньги, чтобы платить второй служанке, а в первую очередь, на продукты. Вы, кузнецы, жрете как трехголовые драконы! Мука, крупы и сало так и улетают. Иногда я вообще не знаю, что мне класть в суп! А кормить вас луком и капустой… так не нажретесь же! – Роза уже, что называется, орала благим матом. – О Господи, Роза! – Эллен виновато посмотрела на нее. – Ты, конечно же, права. Мы зарабатываем достаточно! И почему я сама об этом не подумала? – У меня всегда как-то получалось сводить концы с концами, но теперь я уже больше не могу, – сказала Роза, постепенно успокаиваясь. Сняв кошель с пояса, Эллен высыпала горку серебряных монет на стол. – Ты должна была раньше мне сказать! – упрекнула она Розу. – Если тебе потребуется больше, то просто приходи ко мне, договорились? – Этого хватит на какое-то время. Я, конечно, стараюсь экономить, но… – Перестань, Роза. Ты не должна оправдываться. Я знаю, что ты хорошо ведешь домашнее хозяйство. Можешь сама подыскать служанку? В конце концов, это же тебе с ней нужно будет ладить. Откашлявшись, Роза удовлетворенно кивнула. – Вчера здесь была девушка из деревни, спрашивала насчет работы. Похоже, она подойдет. Я завтра же пошлю за ней Марию. – Роза совсем успокоилась. – Может быть, тогда у нас скоро опять на столе будут пироги! – Эллен вопросительно осмотрела сидящих за столом. – Что скажете? – Да, да, да! – закричали дети, а Роза просияла. – А когда ты собираешься разрешить Петеру изготовить меч самостоятельно, чтобы он мог стать подмастерьем? – осведомился Исаак, протягивая Розе свою деревянную миску, чтобы она положила ему добавки. – В конце осени. Я думаю, меч для младшего сына графа де Клэра как раз будет для него хорошим испытанием. – Но без медной «Э» он не станет покупать такой меч, – заметил Жан. – Я уже говорила с ним об этом. Молодой человек не может себе позволить иметь мой меч, поэтому его выкует Петер. Под моим руководством, конечно же. Я заверила молодого де Клэра, что все наши изделия безупречны. На мече мы выгравируем «Э» из латуни, и станем делать такую гравировку на всех мечах, которые выйдут из нашей кузницы, и только на тех мечах, которые я сделаю сама, будет гравировка из меди. Такие мечи будут стоить дороже. – Неплохая идея! – похвалил Жан. – Тогда на моих мечах тоже будет «Э» из латуни! – Конечно! – Эллен поднесла ко рту ложку с кашей. – Ты права, Роза. На вкус неплохо, но немного сала в каше не помешало бы. Зима была очень теплой, снег выпал всего раз, и даже дождь шел редко. Эллен с наслаждением вдохнула свежий воздух. Уже полтора года она ковала только мечи! Благодаря высокой репутации Эллен получала лучших клиентов и скопила огромное состояние. Исааку также удалось добиться хорошей репутации. Все больше дворян обращались к нему с просьбой отполировать свое оружие или семейные реликвии. У него было столько работы, что недавно он взял себе из Сент Эдмундсбери ученика, чтобы сделать из него профессионального полировщика. Каждый день Эллен получала новые заказы и постоянно благодарила Господа молитвами и подаянием – она часто помогала беднякам. – В кузнице становится тесно… да и в доме тоже. По-моему, пора расширяться. Я уже навела справки. Аббат порекомендовал мне хорошего плотника, – сказала она однажды Исааку. – Аббат? – Недавно он снова заказал у нас мечи, разве ты не знал? Исаак хмыкнул. – Самые высокопоставленные люди в стране делают нам заказы. Одним больше, одним меньше… – Вздохнув, он пожал плечами, а затем добавил: – Никогда не думал, что можно столь многого добиться, будучи кузнецом! – Он удовлетворенно провел рукой по лбу. – Мне бы хотелось иметь настоящий каменный дом, – мечтательно сказала Эллен. Исаак сглотнул. Свой маленький домик он построил вместе с отцом, когда был еще ребенком. – А этот дом мы могли бы отдать Жану, Розе и их детям. Пристройка, в которой они сейчас живут, уже становится слишком тесной. А мы бы с тобой жили в новом каменном доме. – Казалось, она пыталась не дать ему возразить. С любовью погладив мужа по щеке, она поцеловала его в лоб. – Я знаю, что ты привязан к этому дому, но так как скоро у нас будет еще один ребенок… – Она вздохнула. Исаак удивленно взглянул на нее. – Роза? Эллен покачала головой. – Ну, ты же не имеешь в виду Еву? – раздраженно спросил Исаак. Как Роза и предсказывала, вскоре после свадьбы Ева забеременела. Неужели Эллен собирается теперь и ее семью перетащить в этот дом? – Глупый… У – Элленвеора! Это же замечательно! – воскликнул счастливый Исаак, заключая Эллен в объятия и кружа ее по комнате. – А я уже потерял надежду, что Господь подарит нам еще одного ребенка! Совершенно неожиданно наступила настоящая зима. Небо стало белесым, постоянно шел снег. Зябко кутаясь в меховую жилетку, Эллен поспешно шла из дома в мастерскую. Когда она уже подошла к кузнице, то услышала стук копыт. – Бодуэн! Какая радость! – поздоровалась она с гостем, когда он подъехал ближе. Его давно не было видно, и Эллен соскучилась. – Как у вас дела? Спрыгнув с коня, Бодуэн привязал его к коновязи. – Вы нужны молодому королю! Вы должны поехать со мной в Лимож, – объяснил он. Эллен испуганно посмотрела на него. – Но я не могу так просто взять и уехать! Бодуэн с сожалением пожал плечами. – Когда король зовет, его приказу лучше повиноваться. К тому же это такая честь! Эллен почувствовала, как у нее защемило в груди. – А мне долго придется оставаться там? У меня скоро будет ребенок, – объяснила она, взглянув на свой живот. – О! А когда? – Бодуэн тоже посмотрел на ее живот. – Летом. Рыцарь беспечно улыбнулся и махнул рукой. – Если вы к тому времени не вернетесь домой, ваш ребенок родится по ту сторону Ла-Манша. Это что, так плохо? Эллен не ответила. – У вас есть время на сборы до завтра. – Почему такая спешка? – Эллен недоуменно посмотрела на него. – Путь неблизкий. И вы же сами хотите вернуться поскорее! Я заеду за вами после восхода солнца. – Бодуэн вскочил в седло и пришпорил коня. – Он что, требует, чтобы ты в один момент все бросила и уехала? – возмущался Исаак, бегая по комнате туда-сюда. – Приглашение короля – это приказ, сказал Бодуэн. Я должна ехать. У меня нет другого выбора. Я попытаюсь вернуться к лету, – попыталась успокоить его Эллен. Буркнув что-то невразумительное, Исаак отвернулся. Эллен почувствовала, что ее бросило в жар. Бодуэн сказал, что такое приглашение от короля – это большая честь. И эта честь оказана ей, а не Исааку. Эллен восприняла его недовольство как зависть, и ее очень огорчило такое поведение мужа. Он добился признания как полировщик, к тому же всегда был для нее неоценимым советчиком. Тем больнее было теперь то, что он так к ней относится. До отъезда они больше не перемолвились ни словом. Роза убеждала Эллен, что нельзя уезжать, не помирившись с Исааком, но Эллен заупрямилась. Роза недоуменно покачала головой и поцокала языком. – Надеюсь, никто из вас об этом не пожалеет. Как бы то ни было, я бы никогда не отпустила Жана надолго вот так! Еще до восхода солнца к кузнице подъехал Бодуэн в сопровождении одного молодого рыцаря и двух оруженосцев. Эллен попрощалась с Жаном, Розой и детьми. Только Исаака нигде не было видно. – Я знаю, что вы справитесь сами! – сказала Эллен, ее голос звучал хрипло. – О Господи, ты говоришь так, словно никогда больше не вернешься! Я надеюсь, что ты будешь здесь раньше лета! – Жан крепко прижал ее к себе. Они столько лет прожили вместе, что, теперь он, конечно же, очень был обеспокоен. – Вы с Исааком предназначены друг для друга! – шепнул он ей на ухо. – Пойди попрощайся с ним. Эллен сощурила глаза. – Но его же тут нет, как ты сам видишь! А все потому, что он мне завидует! Взяв ее за плечи, Жан заглянул ей в глаза. – И как тебе такое пришло в голову? Ты же знаешь, как он счастлив с тобой. И у него ведь есть своя работа. Я думаю, он боится, что ты можешь снова поддаться чарам Гийома. Ты бы себя видела, когда ле Марешаль находился рядом с тобой! – В голосе Жана слышался упрек. Эллен почувствовала укол совести. Возможно, она совсем не переживала из-за своего отъезда именно потому, что надеялась увидеться с Гийомом? – Не хотелось бы вам мешать, но мы должны отправляться в путь! – напомнил Бодуэн. Эллен постаралась выкинуть из головы все беспокоящие ее мысли. – Иду-иду! – Она вымученно улыбнулась и при помощи Жана забралась в седло. Ночь была очень холодной. Деревья, кусты и трава были покрыты инеем, а при выдохе пар вырывался изо рта. Все вокруг было грустным и серым, и даже солнце висело в сером небе, словно тусклая серебряная монета. «Мертвое, все мертвое», – думала Эллен, проклиная молодого короля, который заставил ее уехать из дому. Она молчала все утро, да и Бодуэн тоже грустил. Когда они вечером сделали привал, он, словно невзначай, сказал ей, что Гийом оставил королевский двор. Изумленная, Эллен подняла голову и заметила, что он избегает ее взгляда. – У него было столько побед на турнирах, да и его дружбе с молодым королем многие завидуют. – Бодуэн вздохнул. – Гийом, конечно, хвастун, но он был и остается самым верным другом и рыцарем молодого короля. – Бодуэн повернулся к своему оруженосцу. – Ну что, ты скоро там закончишь с лошадьми? Я уже есть хочу! Оруженосец нервно кивнул и поспешно удалился. Посмотрев ему вслед, Эллен подумала: «А не специально ли Бодуэн только после отъезда рассказал мне о том, что я не увижу Гийома при дворе молодого короля?» – Его враги пошли на все. Распускались слухи, что у ле Марешаля роман с самой королевой! – Бодуэн удовлетворенно кивнул, когда молодой оруженосец принес ему бурдюк с вином. – Но, конечно же, это неправда! – поспешно заверил он Эллен, протягивая ей бурдюк. Отпив глоток, Эллен закашлялась. Вино было слишком крепким. Она бы сейчас предпочла сидр или пиво. – Я думаю, что за этим стоят ближайшие доверенные лица молодого короля. Фома де Колонь, вероятно, и еще я подозреваю Тибалта де Турно, хотя тот всегда старается остаться в тени. – Тибалта? – Эллен вздрогнула. Голосу нее внезапно охрип. Бодуэн недоуменно взглянул на нее. – Вы еще простудитесь на таком холоде. – Он поспешно набросил ей на плечи теплое покрывало. – Вы знаете Тибалта де Турно? Эллен едва заметно кивнула. – Ах да, он же был в Танкарвилле! – Бодуэн решил, что он все понял, и принялся рассказывать дальше. – Ходят слухи, что заказ на меч, который вы изготовили, делал вовсе не молодой король. – Бодуэн помолчал, глядя на нее, как будто ждал от нее подтверждения этих слов. – Да как такая чушь в голову могла прийти? – возмутилась она. – Король радовался этому мечу как маленький ребенок. Этого не было бы, если бы он знал о нем заранее! – пояснил Бодуэн. – Но Гийом наверняка… – У Эллен сильнее забилось сердце. – Нет, Гийом тоже об этом ничего не знал! В том-то все и дело! Он тоже не знает, кто заказал этот меч. В конце концов, именно Гийом отвечает за казну короля. Он бы заметил нехватку такой большой суммы! Особенно если учесть, что казна постоянно пуста. – Бодуэн помолчал. – Что-то тут не так. Меч, которого никто не заказывал, но за который заплатили, а затем еще и эти интриги против Гийома… – Он озабоченно покачал головой. – Этим навредили в первую очередь не Гийому, а самому молодому королю. Он утратил своего вернейшего и опытнейшего советника, а ведь именно сейчас у него конфликт с братьями и отцом. Вони до небес, а воняет предательством! Распахнув глаза, Эллен с ужасом смотрела на него. – Я обязательно должен выяснить, кто заказал у вас меч! – настаивал Бодуэн. – Он не назвал своего имени, а я не спросила. Он был одет как рыцарь короля. Мне этого было достаточно. – Эллен собственный ответ показался глупым. – Это все? – разочарованно спросил Бодуэн. – Рыцарь передал мне драгоценные камни и золото, и дал указания, как мне поступать. – Эллен с сожалением пожала плечами. – Указания? – Мы никому не должны были рассказывать об этом заказе и передать меч только ему. – То есть вы не должны были относить его королю? – уточнил Бодуэн. Эллен пристыженно покачала головой. – Услышав, что король остановился неподалеку от Сент Эдмундсбери, я пренебрегла этим требованием. Я хотела увидеть его глаза, когда он впервые возьмет меч в руки, – расстроенно произнесла она. Вопреки ее ожиданиям, лицо Бодуэна просветлело. – А я думал, что кто-то хочет подкупить Генриха, подарив ему меч, и все время спрашивал себя, кто бы это мог быть. Но теперь у меня возникает такое ощущение, что обманщика самого обманули! Потрясенная услышанным, Эллен смотрела на него. – Что ж, выходит, что этот меч вовсе не был предназначен для молодого короля. – Но ведь посланник так сказал! А как же драгоценности и золото?! – Эллен была настолько растеряна и сбита с толку, что перешла на крик: очевидно, Гийом не рекомендовал ее королю, да и сам меч был заказан не для короля. – Если бы я только смог понять все это! – Бодуэн попытался сосредоточиться. – Фома де Колонь и Тибалт всегда терпеть не могли друг друга, но в последнее время стали закадычными приятелями. Я уверен, что и Адам д'Юкебёф в этом как-то замешан. Он больше всех завидовал Гийому. Эллен осенило. – Как вы сказали его зовут? – повысив голос, спросила она. – Кого? Адама? Адам д'Юкебёф! А что? Вы с ним тоже знакомы по Танкарвиллю? Эллен покачала головой. – Нет, я его не помню. Но вот Роза… Бедняжка очень переживала, когда рыцарь заказал у меня меч. Я спросила ее, почему она такая бледная, но она лишь пробормотала в ответ «д'Юкебёф». Я тогда не сообразила, кого она имеет в виду, но сейчас, когда вы назвали его имя, я все поняла. Она, наверное, боялась, что он ее узнает и расскажет о ней Тибалту. – Что-то я запутываюсь все больше и больше. Вы имеете в виду Тибалта де Турно? А при чем тут Роза? – Она много лет была его любовницей, но потом сбежала от него. Бодуэн изумленно покачал головой. – Мне вы когда-то спасли жизнь, от Гийома у вас сын, а ваша золовка была любовницей Тибалта. – Он недоверчиво покачал головой. – Она мне не золовка, а просто хорошая подруга, – поправила его Эллен. – Что ж, это не важно. Но все это крайне необычно. Может быть, есть еще какие-то тайны, о которых мне стоит знать? – Он вопросительно посмотрел на нее. Замявшись, Эллен опустила глаза. – Я уже вижу, что есть… – Бодуэн вздохнул, но объяснений требовать не стал. Молодой король Генрих поссорился со своим братом Ричардом Львиное Сердце. Как всегда, речь шла о территориях, власти и дворянских ленах. Король-отец потребовал от Генриха передать Ричарду герцогство Аквитанию, но Генрих уже был в ссоре с Ричардом, потому что тот незадолго до этого захватил замок Клерво, хотя этот замок с древних времен принадлежал роду графа Анжуйского. Генрих наладил контакты с аквитанскими баронами и готов был обратиться к ним за помощью. Чтобы не ссориться с отцом, он все же пообещал выполнить требование короля, однако с тем условием, что Ричард должен был принести ему клятву верности. Ричард же, в свою очередь, не хотел признавать сюзереном собственного брата, так как считал, что, раз они одной крови, ни один из них не может быть сюзереном другого. Он был согласен, что Генрих как старший сын должен был унаследовать трон отца, но вот что касается наследства их матери, тут Ричард требовал его справедливого распределения. Поскольку приданым королевы Элеоноры была не только Аквитания, король-отец не на шутку рассердился и стал угрожать Ричарду, заявляя, что его брат соберет армию и отнимет у него все. Король-отец стал уговаривать своего третьего сына Джеффри, герцога Британии, помочь своему брату и сюзерену Генриху-сыну. Молодой король беспокоился о Пуату – его уже давно разграбил Ричард, и местные бароны просили Генриха-сына о помощи. Молодой Генрих еще не был готов принимать столь важные решения самостоятельно. Ему нужен был ле Марешаль. На него он всегда мог положиться. Адам д'Юкебёф и подобные ему не могли занять место Гийома. Для этого у них не хватало опыта. Гийом обладал особым сочетанием непосредственности и мужества, тщеславия, самоуверенности и расчета, которые и делали лучшего друга короля таким незаменимым и приводили к появлению большого количества завистников. Тибалт сидел в своей комнате и смотрел на огонь. В Лиможе было холодно, но Тибалт холода не чувствовал. Он вплотную приблизился к своей цели – окончательно вывести Гийома из игры. Теперь он дожидался Адама д'Юкебёфа. С тех пор как ле Марешаль уехал, Адаму удалось кое в чем занять его место, так что Тибалт выполнил свою часть договоренности. И только Адам не справился со своей задачей, так как меч достался королю и до сих пор не стал собственностью Тибалта. Он в ярости ударил по спинке тяжелого стула, на котором сидел. Внезапно в дверь постучали, и в комнату поспешно вошел Адам д'Юкебёф. – Король-отец совсем спятил. Он снова делает все не так, как от него ожидали. Он же хотел как-то образумить Ричарда! – сразу же стал возмущаться Адам, опускаясь на второе кресло. – И что теперь будет? Без Гийома Генрих против отца не пойдет! – Адам рассерженно сплюнул в латунный таз, стоявший рядом. – Надеюсь, вам удастся его убедить. Сейчас вы обладаете наибольшим влиянием на него. Не забывайте, что если он проиграет, он никогда больше ничего не станет делать без Гийома! – предупредил его Тибалт. Адам д'Юкебёф что-то буркнул. – Я знаю, знаю. Это не в моих интересах! – воскликнул он наконец, вскочил и вышел из комнаты. Тибалт удовлетворенно кивнул, но не двинулся с места. – Этот глупец даже не подозревает, о чем идет речь! – улыбнувшись, прошептал он. Он сам бы позаботился о том, чтобы король-отец не был разочарован. Хотя Генрих II много лет назад короновал своего сына, он по-прежнему ожидал повиновения от своих отпрысков, но те не хотели подчиняться его воле, горя желанием обрести власть. Король-отец должен был, используя все средства, предотвратить очередной бунт сыновей. Поэтому он теперь рассчитывал на преданность тех, кого он много лет назад собрал при дворе своего старшего сына. Теперь, когда ле Марешаль впал в немилость, именно они должны были повлиять на молодого Генриха, наставить его на путь истинный. Лицо Тибалта исказила злобная ухмылка. Он знал: иногда лучше быть кукловодом, прячущимся в тени. Поскольку молодой Генрих не послушался короля-отца, тот, узнав, что сын направляется в Лимож, взял небольшой отряд и поехал за ним. Не успел он подъехать к воротам города, как на него посыпался град стрел. Король-отец оказался ранен, и ему пришлось отступить, чтобы разбить лагерь неподалеку. Фома де Колонь посоветовал молодому Генриху пойти к отцу и попросить прощения за это нападение, сославшись на то, что жители Лиможа не узнали короля. Джеффри был в бешенстве из-за того, что его брату придется ползти к отцу на коленях и вымаливать прощение, но Фома де Колонь уговорил Генриха не начинать войну с Ричардом и отцом одновременно. Итак, молодой Генрих нанес визит отцу, но их переговоры ни к чему не привели, так как они не смогли договориться относительно Ричарда. После этого молодой Генрих вернулся обратно в Лимож и собрал своих советников. Разгорелась оживленная дискуссия по поводу того, что же теперь делать и где взять деньги на войну. Молодой король попросил высказываться по очереди. – Начинайте, д'Юкебёф! – Он кивнул Адаму. Очевидно, Адам д'Юкебёф осознавал, что говорить первым – большая честь. Откашлявшись, он расправил плечи и сделал пару шагов в сторону короля. – Мой король! По моему скромному мнению, Ричарду нужно показать, что произойдет, если он откажется вас признать. Но сейчас не время начинать войну и с вашим отцом. Если вы пойдете ему навстречу, король-отец это оценит. – Адам, вы знаете о моем глубоком уважении к вам, но в данном случае я не могу с вами согласиться! Если Генрих сейчас сдастся, победа останется за Ричардом. Он решился поднять голову только потому, что надеется на поддержку отца, – перебил его Тибалт, а затем обратился к молодому Генриху. – Милорд, вам нельзя терять лицо, иначе в будущем ваши братья просто сядут вам на голову! Вы обещали Пуату свободу и ваше покровительство. Если сегодня вы бросите их на произвол судьбы, вы никогда не сможете рассчитывать на поддержку пуатвинеров! По залу пронесся одобрительный гул. И только Джеффри, брат молодого короля, обиделся на Тибалта и посмотрел на него с угрозой. – Тибалт де Турно прав, о мой король! Вы избрали путь и должны пройти по нему до конца. Но чтобы выиграть войну, вы должны вернуть ле Марешаля, – сказал рыцарь постарше. – Вы считаете, что нужно вернуть Гийома? Именно вы? – изумленно спросил молодой король. – Гийом так никогда и не простил вам смерти своего дяди! – Генрих удивленно поднял брови. – Я знаю, ваше величество. Гийом ненавидит лузитанов. Но он любит вас, так же как и я. Вы не должны пренебрегать его опытом военного советника. К тому же он великолепный полководец и лучше других контролирует войска. Солдаты любят его и уважают. Только он может привести вас к победе. Молодой Генрих милостиво кивнул и повернулся к Бодуэну. – Де Бетюн! О том, что вы были бы рады, если бы вернулся ле Марешаль, знает здесь каждый. Но что вы думаете о войне с моим отцом? – Мой король! – Бодуэн поклонился. – Я солгал бы, если бы сказал, что не желаю возвращения ле Марешаля. Но сейчас важна не моя преданность Гийому, а его незаменимость для вас. Если бы вы задавали эти вопросы ему, ситуация сразу бы прояснилась. – Бодуэн снова поклонился. Молодой Генрих нахмурился: Бодуэн ловко ушел от ответа на его вопрос. – Де Колонь? – обратился король к следующему рыцарю. Фома де Колонь посмотрел на Адама д'Юкебёфа, а потом снова на своего короля. – Вынужден согласиться с д'Юкебёфом, мой король. Ваши силы с отцом не равны. Это большой риск. Ле Марешаль – всего лишь человек, и он не может гарантировать вам победу. Однажды вы станете верховным королем, так или иначе, и я не понимаю, зачем вам ссориться с отцом. На мой взгляд, Ричард не раз бросал вам вызов, зная, чем это может закончиться. Вы не должны позволить брату взять верх! Подчините его себе! Молодой король снова нахмурился. – Оставьте меня одного. Я подумаю о том, как действовать дальше. – О мой король, если вы решите вернуть Гийома, то я знаю, где он! – тихо сказал Бодуэн. Молодой король кивнул. – Джеффри, брат мой, останься! – воскликнул он, желая поговорить наедине с герцогом Бретани. – Ле Марешаль, снова этот ле Марешаль! – со стоном воскликнул Адам д'Юкебёф, выйдя из комнаты. Тибалт кивнул, соглашаясь с ним. – Я не понимаю, почему вы советуете молодому Генриху вступать в войну. – Адам покачал головой. – Он проиграет, ведь ни у него, ни у его солдат духу не хватит сражаться без их хваленого Гийома. Промолчав, Тибалт повернулся и ушел. Конечно же, д'Юкебёф был прав, но ведь ему уже удалось добиться всего, чего он хотел. Он сильно осложнил жизнь молодому Генриху. В королевской кузнице Эллен поручили руководить всем процессом изготовления мечей. Кузнецы, конечно же, были не в восторге от того, что им приходилось подчиняться женщине, хотя ее слава дошла и сюда, а названия изготовленных ею мечей – Атанор и Рунедур – были у всех на устах. Элленвеоре приходилось нелегко, да и не хотелось ей снова завоевывать уважение мужчин. Стоя за наковальней, она забывала о своей тоске, но по вечерам, когда у нее появлялось время на раздумья, она вспоминала холмы Англии и ласки Исаака. Она вообще не понимала, зачем ее привезли в Лимож. Здешние мастера мечей и так хорошо выполняли свою работу, а простым солдатам такие мечи, как Атанор, не были нужны. Эллен не могла избавиться от мысли о том, что за всем этим скрывается какая-то интрига. Ей хотелось поговорить об этом с Бодуэном, но он в последнее время не появлялся у нее в кузнице. Эллен чувствовала себя брошенной на произвол судьбы и невероятно одинокой. В один хмурый облачный день, во время Великого поста, Эллен поспешно шла в кузницу. Этой ночью она плохо спала и припоздала. Эллен сердилась на себя из-за этого и недовольно остановилась, когда кто-то преградил ей дорогу. – Тебе от меня никуда не укрыться, птичка моя! Наши пути постоянно пересекаются! Это твоя судьба! – шепнул Тибалт. Эллен в ужасе отпрянула. Ребенок начал толкаться, и Эллен инстинктивно прикрыла живот руками. Конечно же, она знала о присутствии Тибалта в Лиможе, но, тем не менее, остолбенела, увидев его перед собой. Широкая одежда скрывала ее большой живот. – Ты стала старше, но по-прежнему такая же красавица! – хрипло сказал Тибалт и потащил ее за дровяной сарай. Эллен оглянулась, рассчитывая на чью-нибудь помощь, но никто из прохожих не обращал на них внимания. – Какая жалость! Твоего любименького Гийома тут нет! – Глаза Тибалта сузились. – Он уже не в том почете, что раньше, бедненький, – продолжал язвить он. – Сознаюсь, без меня тут не обошлось. – Его лицо исказилось от ярости. – Я всегда терпеть его не мог! Когда молодой Генрих проиграет войну отцу, дорога ко двору Гийому будет заказана. Король-отец терпеть его не может. – Генрих не проиграет! – возразила Эллен, делая шаг вперед. – Проиграет, конечно! – Тибалт удерживал ее на месте. – Я об этом позабочусь, поверь мне. А король-отец меня отблагодарит! – Тибалт расхохотался. – У Гийома тут достаточно врагов. Подставить его было проще простого. Слишком многие смогли извлечь выгоду от его исчезновения. Адам даже считает, что когда-нибудь сможет занять его место. Он уверен, что я ему в этом помогу. Но вот только ты обвела его вокруг пальца, этого дурака! Когда Эллен услышала имя Адама, ее бросило в жар. Неужели это Тибалт заказал меч? – Что ж, все это впечатляет! – презрительно сказала она, чтобы выиграть время. – Несомненно, все так и есть. Пора бы тебе начать воспринимать меня всерьез. Ты должна меня бояться. Но ты такая же упрямая, как и Гийом, и такая же тщеславная. Ты ведь поэтому не смогла дождаться, когда д'Юкебёф заберет у тебя меч? Тебе непременно нужно было самой пойти к королю, чтобы все видели, что этот меч сделала ты, правда? А ведь он стоил мне целого состояния! – Это ты заказал меч? – переспросила Эллен. – Ну конечно! Я знал, что ты никогда не выкуешь для меня хороший меч. А вот в том, что ради короля ты расстараешься вовсю, я был уверен! А теперь мне каждый день приходится видеть молодого Генриха с мечом, который, по сути, принадлежит мне. Это приводит меня в бешенство. Но я сумею вернуть себе меч! – Тибалт ударил кулаком в стену сарая. Эллен оказалась в ловушке. Ее сердце выскакивало из груди. «Главное – оставаться спокойной», – подумала она. Чем ближе подходил к ней Тибалт, тем сильнее она трепетала от страха. – Бодуэн! – радостно воскликнула она. Тибалт от неожиданности обернулся. Воспользовавшись этим, Эллен нырнула ему под руку и побежала к Бодуэну. Не думая о том, как это выглядит со стороны, она вцепилась в него мертвой хваткой и потащила прочь оттого место. – Вы такая бледная! Что произошло? – удивленно спросил Бодуэн. Эллен оглянулась. Тибалт уже исчез. – Мне обязательно нужно с вами поговорить. Тибалт… – начала Эллен, не зная, следует ли рассказать Бодуэну обо всем. – Что с Тибалтом? – Он сказал, что позаботится о том, чтобы молодой король проиграл войну своему отцу. – Так это Тибалт предатель? – воскликнул Бодуэн. – Но почему? А вы знаете, что он собирается делать… и зачем ему все это? – Он хотел навсегда убрать со своей дороги Гийома. Я думаю, дело именно в этом. – Он все это делает из-за Гийома? – Бодуэн опешил. – Закадычными друзьями их, конечно, не назовешь, но неужели Тибалт из-за него предал своего короля? – Бодуэн просто не мог в это поверить. – Ну… в общем… на самом деле это все из-за меня, – смущенно созналась Эллен, не глядя Бодуэну в глаза. – Сначала виной всему оказывается Гийом, а теперь речь идет еще и о вас? – обескураженно спросил Бодуэн. Он присмотрелся к ней повнимательнее. Конечно, было в ней что-то особенное, но ведь вокруг так много красивых женщин! А ведь Эллен было уже больше тридцати, и она давно утратила свежесть юности. Тибалт мог добиться благосклонности любой женщины. Он не раз это доказал. – Все началось в Танкарвилле, и с тех пор Тибалт считает, что я должна принадлежать ему. – Эллен серьезно посмотрела на Бодуэна. – Однажды он не остановился перед тем, чтобы убить золотых дел мастера, за которого я должна была выйти замуж. Он нанял одного человека, и тот зарезал моего жениха как собаку. Тибалт думает, что любит меня, но в то же время он меня и ненавидит. Это он подослал ко мне д'Юкебёфа, чтобы я сделала меч якобы для короля. – Вы уверены? – Бодуэн нахмурился. – Он сам мне об этом сказал! – А при чем здесь Гийом? – Тибалт ненавидит его. Устранение Гийома ему очень выгодно: он получит влияние, власть, но в первую очередь будет утолена его жажда мести. – Возможно, Тибалт таким образом доказывает преданность королю-отцу! – продолжил ее мысль Бодуэн. – Но все же я этого не понимаю. Ведь когда-то молодой Генрих унаследует трон своего отца. – Но если его предательство не раскроется, а Тибалт сумеет стать незаменимым? Я уверена, что он пойдет на все – на убийство и предательство, – лишь бы не попасть под подозрение. Вам лучше поберечь себя. Каждый знает о ваших отношениях с Гийомом. Вы ведь сами говорили, что поддерживаете с ним связь, – вспомнила Эллен. – Пусть только посмеет выдвинуть против меня какие-либо обвинения! – повысил голос Бодуэн. – Я не думаю, что он на это пойдет. Для этого он слишком осторожен. Главное – он вбил себе в голову, будто обязательно должен обладать Рунедуром. – Но это же безумие! – вскричал Бодуэн. Эллен кивнула. – В том-то и дело. Тибалт безумен! – Да, и этот тип создает такие сложности молодому королю из-за женщины и меча! – Бодуэн нервно провел рукой по волосам. – Я, конечно, могу представить, что Адам д'Юкебёф и Фома де Колонь хотели избавиться от Гийома, но вот на сделку с королем-отцом они бы не пошли. Они верны молодому Генриху, и оба высказались против этой войны. Кто знает, имеют ли они хоть малейшее представление о том, что собирается делать Тибалт? О Господи, вот бы Гийом был тут! Он всегда знает, что делать. – Бодуэн глубоко вздохнул. – Вы должны помешать Тибалту совершить предательство и помочь вернуть Гийома, – сказала Эллен, не глядя на Бодуэна. В течение нескольких дней ничего не происходило. Ни Бодуэн, ни Тибалт не появлялись в кузнице. Иногда Эллен казалось, что она это все просто выдумала. Почти каждый день она ненадолго заходила в конюшню, где находился Локки, и кормила лошадь свежей травой. «Вскоре наступит лето», – с тоской думала она, прижавшись головой к шее Локки. Закрыв глаза, она вспоминала о Сент Эдмундсбери. Ей так не хватало родной мастерской и своих друзей! Ребенок толкался все чаще, а стоячая работа и шум в кузнице утомляли ее все больше. Исаак заставил бы ее отдохнуть! Ей так его не хватало! Эллен почувствовала, что у нее на глаза наворачиваются слезы. Нежно поглаживая мягкий нос коня, Эллен постаралась отогнать мысли о доме. Взяв щетку, Эллен провела ею по боку Локки. Внезапно дверь в конюшню открылась и внутрь вбежал какой-то мужчина. Локки фыркнул, услышав незнакомый запах. Мужчина резко остановился. Виду него был расстроенный. Эллен подозревала, что ее присутствие в кузнице незнакомца не обрадует, и решила затаиться. Немного подумав, она спряталась в стойле Локки возле наружной дощатой перегородки. Мужчина начал седлать коня. Почему он теперь не торопился? Эллен охватил необъяснимый страх. Закрыв глаза, она начала молиться. Деревянная дверь конюшни снова заскрипела, и внутрь вошел еще один мужчина. – Я здесь, милорд, – услышала она. – Вот, Арман. Отвезешь это сообщение королю. Не давай сбить себя с толку и передай это королю лично в руки. Эллен испуганно замерла. Голос Тибалта каждый раз вызывал у нее дрожь. – Из Лиможа выбраться будет трудно! – пожаловался мужчина, которого Тибалт назвал Арманом. – Ты должен выехать из города через западные ворота. Выезжай в сумерки, сразу после смены караула. Обратись к охраннику, который стоит справа. Он пропустит тебя. Я ему за это хорошо заплатил. – А как насчет моих денег? – спросил мужчина. – Как всегда! Вот, возьми. Поторопись, у тебя будет еще много работы. – Голос Тибалта звучал властно, хоть он и разговаривал шепотом. – Да, милорд. Быстро и надежно. Арман работу делает только так! Было очевидно, что он вовсе не отчаявшийся человек, которого вынудили отвезти тайное послание. Его сочащийся лестью голос говорил об алчности и злобности этого человека. Внезапно Локки опять фыркнул. – Великолепное животное, – услышала Эллен голос Тибалта совсем близко. Снова закрыв глаза, Эллен стала молиться небесам: «Прошу тебя, Господи, хоть бы он меня не увидел! Если он сейчас меня обнаружит, то мне конец». Эллен затаила дыхание. Протянув руку, Тибалт погладил Локки по носу. – На редкость красивое создание. Ты не знаешь, чей это конь? – Понятия не имею, – ответил Арно, сплевывая на пол. – Ладно, не важно. Как только передашь сообщение королю, сразу же возвращайся назад, договорились? Развернувшись, Тибалт ушел. – Конечно, милорд. – Арно говорил уже спокойнее, чем в начале разговора, вероятно, из-за того, что уже получил свои деньги. После того как Тибалт ушел, он, напевая себе под нос, оседлал коня и вывел его под уздцы из конюшни. Эллен не шевелилась, хотя и понимала, что медлить нельзя. Это была великолепная возможность окончательно устранить Тибалта. Она должна была срочно сообщить Бодуэну об услышанном. Подкравшись к двери в конюшню, Эллен осторожно ее приоткрыла. Ни Тибалта, ни его подручного видно не было. Эллен постаралась принять равнодушный вид, выходя из конюшни. Подойдя к замку, она услышала шаги за своей спиной, будто кто-то ее преследовал. Испугавшись, она бросилась бежать. – Элленвеора, да погодите же! – За ее спиной послышался смех. – О Господи, куда же вы так торопитесь! Эллен с облегчением вздохнула. Это был Бодуэн! – Вы должны его задержать! Я как раз хотела идти к вам! – взволнованно пробормотала она. – Кого задержать? – Бодуэн оглянулся. – Гонца. Он у западных ворот! – выпалила она. – Давайте медленно и по порядку. Эллен рассказала ему о том, что услышала на конюшне. – Не ждите меня. Если вы мне понадобитесь, я вас позову! – крикнул Бодуэн уже на ходу и помчался сломя голову. Эллен села за стол в доме для прислуги и стала ждать. Ничего не происходило. Было уже поздно, когда пришел слуга короля и попросил ее прийти в тронный зал. Хотя она ни в чем не была виновата, Эллен нервничала, словно это она совершила предательство. В тронном зале она была впервые. В огромном камине потрескивал огонь, стены были украшены великолепными гобеленами с изображением сцен охоты и тяжелыми восточными коврами. Большие факелы освещали весь зал. Эллен остановилась неподалеку от входа, удивляясь такой роскоши. Повсюду толпились рыцари и оруженосцы, разбившись на группы. Адам д'Юкебёф и Фома де Колонь стояли еще с пятью рыцарями и о чем-то шептались. Герцог Джеффри сидел возле трона своего брата. Бодуэн и еще несколько рыцарей стояли перед молодым королем, а за пару шагов от них, под охраной рыцаря, стоял, скрестив руки, Тибалт. Два солдата охраняли гонца. – Бодуэн де Бетюн! Огласите ваше обвинение, – приказал молодой король, величественным жестом поднимая руку. – Этот человек, – Бодуэн указал на Армана, – пытался вывезти из Лиможа тайное послание для вашего отца! В зале зашумели. Эллен хотелось уменьшиться до размеров мыши, чтобы Тибалт ее не заметил, но, к счастью, тот был слишком занят тем, что пытался изо всех сил сохранить самообладание. – А послание это… – Бодуэн сделал театральную паузу. – Послание это передал Тибалт де Турно. Он доносит вашему отцу о каждом нашем движении! О чудовищности такого предательства свидетельствовали громкий гул и возмущенные выкрики некоторых рыцарей. – Что вы можете сказать в свою защиту? – Молодой Генрих строго взглянул на Тибалта. – Не знаю, почему де Бетюн решил обвинить в этом именно меня. Вы же знаете, что я всегда был вам верен! – Тибалт поклонился. – Письмо подписано им? – спросил молодой король. Бодуэн покачал головой. – Нет, ваше величество. – На нем есть печать? – Печати нет, о мой король! – Бодуэн налился кровью от ярости, увидев наглую улыбку Тибалта. – Откуда же вы знаете, что это письмо написал Тибалт? – Арман во всем сознался! – А сколько же вы заплатили ему за это лжесвидетельство, Бодуэн? Такого, как он, легко купить! Это ле Марешаль попытался таким образом убрать меня с дороги? Бодуэн вскинулся. – Вы бы лучше помолчали, Тибалт. У меня еще есть свидетель! Эллен почувствовала, что у нее желудок сжался от страха. Бодуэн махнул ей рукой. Ноги у нее стали тяжелыми, словно свинец, и отказывались нести ее вперед. – Расскажите королю о том, что вы говорили мне, Элленвеора. Смущенно кивнув, Эллен сделала шаг вперед. После того как она завершила свой рассказ, молодой король вскочил. – Так вы действительно плели против меня интриги?! – Она вас подкупила! – Открыл свой последний козырь Тибалт под нарастающий гул голосов в зале. – Или, может быть, вы обвините меня во лжи, когда я скажу, что вы никогда не заказывали и никогда не оплачивали меч, который вы так гордо носите на поясе? Молодой король, опешив, схватился рукой за рукоять Рунедура. – Вы обманщик, милорд. Обманщик, не брезгующий чужими вещами. Вы вор, и ваш отец стыдился бы, если бы узнал об этом. Молодой король начал медленно двигаться к Тибалту, но тот, нисколько не смущаясь, продолжил: – Рунедур принадлежит мне! Вы беззастенчиво присвоили себе мое золото и мои драгоценные камни! – Тибалт ударил себя кулаком в грудь. – Это мой меч! – совершенно обезумев, вскричал он. Лицо у него исказилось так, будто в него вселился сам дьявол. – Как и она! – Он схватил Эллен за руку. – Она тоже принадлежит мне! – Он молниеносно притянул Эллен к себе и приставил к ее горлу небольшой кинжал. Рыцари испуганно отшатнулись. От ярости молодой король стал белым как мел. Медленно, словно растягивая удовольствие, он вытащил Рунедур из ножен и подошел к Тибалту, не обращая внимания на Эллен. – Так вы считаете, что этот меч принадлежит вам? Что ж, тогда вам он и достанется! – Испепеляя Тибалта взглядом, молодой Генрих подошел к нему на расстояние вытянутой руки и, не моргнув глазом, всадил Тибалту в грудь клинок по самую рукоять, совершенно не подумав о том, что может случиться при этом с Эллен. Крепко сжимая ее плечо, Тибалт выронил кинжал. Эллен била сильная дрожь. – Вы никогда не взойдете на престол вашего отца. Таково мое проклятие! – из последних сил прошептал Тибалт и упал. Молодой Генрих вытащил меч из тела своего бывшего друга и повернулся к рыцарям. – Горе всем моим врагам и предателям! – сурово воскликнул он, поднимая руку с мечом в жесте победителя. Кровь капала с клинка на каменный пол. Армана, гонца, вывели из комнаты. Он был виновен, и никого не интересовало, что будет с ним дальше. Молодой Генрих сел на трон, а два солдата унесли окровавленный труп Тибалта. Рыцари снова принялись разговаривать, обстановка в огромном зале казалась спокойной и мирной, словно ничего и не произошло, и только пятна крови на полу напоминали об этой чудовищной сцене. Эллен стояла, окаменев от ужаса, но никто не обращал на нее внимания. Король прекрасно понимал, что Тибалт мог убить ее в последний момент, но после того, как все закончилось, ни слова ей не сказал! Тибалт был мертв, но она не чувствовала ни радости, ни удовлетворения. Единственное, что она чувствовала, была ярость. Не спросив разрешения, Эллен вышла из зала и направилась в свою комнату. По пути ей повстречалась крупная крыса. Эллен злобно пнула ее, и после этого ей сразу же стало легче. – Так тебе и надо! – сказала она вслед убегающей крысе. На следующее утро Бодуэн пришел к Эллен в мастерскую. Он встретил ее перед кузницей. – Я завтра утром выезжаю, чтобы привезти Гийома. Молодой король решил пойти на все, чтобы победить своего отца. Естественно, в первую очередь он решил вернуть своего самого ценного советника. Несомненно, д'Юкебёф и де Колонь участвовали в заговоре против Гийома, но, я думаю, они могут рассчитывать на милость короля. У молодого Генриха сейчас каждый человек на счету. – Бодуэн говорил таким тоном, словно вчера не произошло ничего необычного. Но Эллен не могла этого забыть. На ее плече остались синяки от пальцев Тибалта, она словно воочию видела его окровавленное тело. Эллен попыталась сосредоточиться на том, что говорил Бодуэн, но ей это не удалось. Ребенок принялся толкаться, и внезапно Эллен почувствовала, как под ней зашатался пол. Он казался неустойчивым, будто зыбучие пески, а в ушах у нее гремел шум горного водопада. – Элленвеора! – вскрикнул Бодуэн, подхватив ее на руки: Эллен потеряла сознание. Эллен проснулась в крошечной комнатушке. Светило солнце, и в комнате кроме нее никого не было. Сначала она подумала, что ее здесь заперли, но затем вспомнила, что произошло, и испуганно провела руками по животу. Живот был таким же большим. Ребенка она не потеряла! Через некоторое время она снова очнулась от своего беспокойного полусна. В комнату вошла молодая служанка с подносом – она принесла Эллен кашу. – Ну что, вам уже лучше? – с надеждой спросила она. Кивнув, Эллен молча посмотрела на кашу. Бодуэн наверняка уже уехал. Интересно, как там Гийом? Бодуэн говорил ей, что, прожив столько лет при дворе, Гийом по-прежнему не хотел учиться писать и читать, и поэтому ему постоянно нужен был кто-нибудь, кто читал бы за него письма и писал бы за него ответы. «Его ведь так легко обмануть», – озабоченно подумала Эллен, вспомнив недавние события. Упрямство, способствующее достижению цели, Эллен уважала. В конце концов, она была обязана своим успехом именно своему упрямству. Но вот если упрямство мешает человеку добиться цели, оно не лучше глупости. Повернувшись к стене, Эллен снова закрыла глаза. Ребенок продолжал толкаться. До родов оставалось еще два месяца. Эллен подумала об Уильяме, который родился посередине Ла-Манша. Где же родится этот ребенок? Затем она снова стала думать о Гийоме. Каким восхитительным было время турниров, и та страсть, что когда-то их соединяла… Но это было так давно! Ранним утром восходящее солнце осветило голубое небо, но уже скоро небо затянуло серыми тучами. После полудня начался моросящий дождь, но солнце по-прежнему пыталось то там то тут пробить тучи. Лимож встретил Гийома великолепной радугой. В сопровождении Бодуэна и других рыцарей он въехал в город через ворота. Солдаты ликовали, громко выкрикивая приветствия, и перешептывались, утверждая, что такая необыкновенная радуга не иначе как знак Господень. При мысли о том, что Гийом вернулся, у Эллен сердце начало выскакивать из груди. Однако к ней он не зашел. Молодой Генрих целый день совещался с Гийомом, не отпуская его от себя. Только вечером следующего дня Гийом пошел в мастерскую. Где бы он ни появлялся, люди начинали приветствовать его. Увидев его, мужчины и женщины приходили в восторг, чествовали его как героя. Ле Марешаль милостиво принимал знаки народной любви. Когда он вошел в мастерскую, кузнецы сняли шапочки и встали в ряд, словно деревянные солдатики. Даже Эллен от волнения смогла лишь улыбнуться. Подойдя ближе, Гийом взял ее под руку и вывел наружу, чтобы поговорить с ней наедине. – Моя репутация восстановлена. Я нужен королю, – гордо сказал он. – Я с самого начала знал, что Бодуэну потребуется твоя помощь, чтобы раскрыть направленный против меня заговор. – Что ты имеешь в виду? – спросила Эллен, отступая на шаг назад. Она смотрела на его красивое лицо, огрубевшее от солнца и ветра. «Он совершенно чужой человек для меня», – внезапно, словно протрезвев, подумала она, хотя и знала каждую черточку его лица. – После того как ты принесла Генриху меч, Тибалта словно подменили. Я знал, что король не мог ни заказать, ни оплатить Рунедур. Его казна давно опустела! Когда же обо мне начали ходить всякие слухи, я понял, что за всем этим стоит Тибалт. Однако я не мог ничего доказать. Все, что я делал, он поворачивал против меня. Кто-то должен был выманить его из его норы. Я был уверен, что ты сможешь спровоцировать его, и, как оказалось, я был прав. Он бы никому не сказал того, чем хвастал перед тобой. А потом тебе еще и удалось поймать его на горячем. Это было для меня большой удачей. «Да, Бодуэн уже все ему рассказал», – поняла Эллен, ощущая себя на удивление спокойно. – Ты сильная, Эллен. В его устах ее имя прозвучало как «Элан», и она задумалась, не специально ли он произнес его именно так. – Я знал, что ты не испугаешься его. Ты никогда его не боялась. «Хорошего же он обо мне мнения!» – подумала Эллен и почувствовала, что тошнота подступает к горлу. – Чтобы подманить мышь, нужно сало, а в случае с Тибалтом мне нужна была ты. – Гийом выпятил грудь. – Предчувствия меня редко обманывают. Наконец-то Бодуэн это понял. Вот только от лузитанов я ожидал большего. – Он самодовольно ухмыльнулся. «Приманка! Я была лишь приманкой!» Эта мысль металась у Эллен в голове. Это было хуже удара в живот, хуже страха перед Тибалтом. – Я хочу домой, – тихо сказала Эллен. – Да, конечно. Я позабочусь о том, чтобы ты как можно скорее вернулась в Англию. – Пожав ей руку, он молча удалился. И как она могла столько лет любить этого мужчину? Он заполз в ее душу, словно паразит, и питался ее страстью, когда ему этого хотелось. А теперь он, даже не извинившись, ушел, хотя ведь это он подверг ее опасности! Он даже не сказал ей «спасибо»! – Я хочу домой, – удрученно прошептала Эллен. Через два дня пришел Бодуэн, чтобы сообщить Эллен, что она может готовиться к поездке. Небо было затянуто светло-серыми облаками. – Я, конечно же, хотел бы поехать с вами в Англию, но я нужен Гийому здесь! – деловито сказал он. – Правда? – глаза Эллен сверкали от ярости. – А когда вы ему нужны, вы всегда оказываетесь рядом с ним, не так ли? Да вы бы собственную душу продали ради него! – с горечью сказала она. – Привезти меня сюда было идеей Гийома, а не короля! – Когда он задумал это, я не верил, что вы чем-то сможете ему помочь. Вы ведь никогда не жили при дворе. Вы ведь… вы ведь всего лишь кузнец! Я даже подозревать не мог, что вы замешаны в этом деле. – Замешана? Я? – Эллен захлебывалась от злости. – Простите, я неудачно выразился. Я хотел сказать… – Лучше помолчите! – перебила его Эллен. Конечно, такое поведение было для нее непозволительным, но ей было все равно. В конце концов, эти двое подлецов были ей многим обязаны. – Подумайте о том, кто вы, дорогая Эллен. Да, вы лучший кузнец из всех, кого я знаю. Вы спасли мне жизнь. Но вы всего лишь кузнец. Вам придется выслушать меня и согласиться с тем, что я вам скажу! Гийом – один из самых влиятельных людей в стране, может быть, он даже самый главный после короля и его семьи. И он мой друг. Да, чтобы спасти его, я продал бы дьяволу душу. Но я не поступил с вами несправедливо. Я же знаю, что вы к нему чувствуете! – Ничего вы не знаете! – отрезала Эллен. – Мои чувства к Гийому были обманом. У меня от него сын, но его сердце всегда принадлежало только битвам и монарху, которому он служит. Вы ничего не знаете обо мне и моих чувствах. Я всего лишь кузнец, говорите вы? Не только. Я незаконнорожденная дочь Беренже де Турно. Бодуэн ошеломленно посмотрел на нее. – Я этого не знал. Но ведь тогда выходит, что Тибалт… – Мой брат. Да, это так. И все же когда-то он надругался надо мной, и я была от него беременна. Почему я вам помогла? Из любви к Гийому или как верноподданная короля? – Эллен печально покачала головой. – Я этого не знаю. Но все закончилось, и я этому рада. Я хочу домой. Вы обязаны об этом позаботиться! – Один из моих лучших рыцарей и полдюжины солдат будут сопровождать вас в Англию! – Бодуэн смотрел на нее уважительно. – Если я вас обидел, мне очень жаль, Элленвеора. Я действовал из лучших побуждений. – Склонившись, Бодуэн поцеловал натруженную руку Эллен. – Передайте привет вашему сыну. Когда я приеду в Англию, я с удовольствием к вам загляну, если позволите. Вздохнув, Эллен кивнула. Она, как человек из народа, вряд ли когда-нибудь сможет понять этих рыцарей! Это она осознала еще в Танкарвилле. Погода стояла великолепная, дул легкий бриз. Эллен без сопровождения въехала во двор. Она настояла на том, чтобы за несколько миль до дома сопровождавшие ее норманнские охранники повернули назад. Ей хотелось насладиться поездкой в одиночестве, хотелось, чтобы ей никто не мешал, когда она увидит дом и мастерскую. Первым ее заметил Серый. С трудом поднявшись, он, поскуливая от радости, подбежал к ней. Эллен неуклюже слезла с лошади. Дорога домой заняла больше месяца, и живот у нее был теперь уже совсем большим. «Сколько же времени прошло с тех пор, как мы нашли Серого в кустах?» – умиленно подумала она и почесала пса за ухом. Внимательно посмотрев по сторонам, она глубоко вздохнула. Наконец-то! Наконец-то она дома! Эллен решила сначала пойти к Исааку в кузницу и уже двинулась в том направлении, когда Роза с Марией вышли из дома. Эллен заметила, что за пять месяцев ее отсутствия старшая дочь Милдред из девочки превратилась в девушку. «Скоро придется искать ей подходящего жениха», – подумала она. Мария что-то очень быстро рассказывала Розе и замолчала, только когда Роза толкнула ее под бок. – Элленвеора! – Роза сияла от радости. – Исаак, Уильям, Жан! Элленвеора вернулась! – громко крикнула она в сторону дома и поспешно подошла к Эллен. Эллен удивилась тому, что мужчины не в кузнице, ведь был еще день, а время обеда уже давно прошло, но затем улыбнулась. Очевидно, было воскресенье! Из-за долгой поездки она совершенно утратила чувство времени. Подбежав к подруге, Роза крепко ее обняла. – А почему ты одна? Тебя никто не сопровождает? – Роза обеспокоенно оглянулась. – У старой липы я отослала их обратно. Я не хотела, чтобы они присутствовали при нашей встрече. Ах, Роза, столько всего случилось! – Из-за Тибалта? – спросила Роза. Эллен кивнула. – Но теперь все закончилось. Навсегда. – Так что, нам теперь можно не бояться? – В глазах Розы светилась надежда. Эллен ободряюще закивала. – Нет, он получил свое. Наказание было справедливым. Молодой король собственноручно заколол его Рунедуром и отправил в Ад. Глаза Розы испуганно распахнулись, но она промолчала. Тем временем из дома вышел Исаак. Медленно, словно колеблясь, он подошел к Эллен. Казалось, он боялся ее холодности. Но его обогнал Уильям. Он первым подбежал к матери. – О Господи, как же ты вырос! – восхитилась Эллен, взяв сына за плечи и рассматривая его с ног до головы. Просияв, Уильям кивнул. – С Рождества я вырос во-от на столько. Это по зарубке видно. Время от времени Исаак ставил Уильяма спиной к двери конюшни и делал ножом зарубку на дереве. Каждый раз зарубка была чуть выше, и Уильяма так и распирало от гордости. Наконец к Эллен подошел Исаак, и Уильям добровольно отошел в сторону. По немому вопросу, застывшему в глазах Исаака, Эллен поняла, насколько он о ней беспокоился. – У меня все в порядке! – тихо сказала она, обнимая его за шею. – Я так рада, что снова с тобой. От его привычного запаха и произнесенных шепотом слов «мне тебя так не хватало» у Эллен слезы навернулись на глаза. Исаак крепко, но осторожно прижал ее к себе. Некоторое время они так и стояли во дворе, обнявшись, пока не вмешался Жан. – Так, дай я ее тоже обниму! – Улыбаясь, он подошел к Эллен. – Дай-ка я на тебя посмотрю. Какой же у тебя очаровательный животик! – сказал он, подмигивая. – Судя по всему, скоро тебе рожать. Похоже, ты добралась домой как раз вовремя! Кивнув, Эллен с облегчением рассмеялась. Глазами она все время искала Исаака. И как она могла в нем сомневаться, думая, что он рассердился на нее, потому что завидует ей, а не ревнует, когда она уехала с Бодуэном? Ведь и Жан ей так говорил. В глазах Исаака она видела гордость и любовь, тепло и заботу! «Он так не похож на Гийома!» – с нежностью подумала Эллен. Впервые в жизни она чувствовала себя в безопасности. Она добилась всего, чего хотела, и была счастлива оказаться дома, рядом с Исааком. Когда Эллен вернулась, животу нее был настолько большим, что она уже не могла работать у наковальни, так что ей пришлось довольствоваться присмотром за учениками. Она постоянно исправляла их ошибки, раскрывая пристыженным мальчуганам секреты кузнечного мастерства. – Ты должна немного отдохнуть! – как-то раз мягко сказал ей Исаак, поцеловав ее в лоб, когда она недовольно нахмурилась. – Но я не устала! – возразила она. – Скоро все закончится. Пожалей себя и нас заодно! – уговаривал ее Исаак, с любовью гладя ее по животу. – О Боже, когда же это произойдет и я снова смогу работать? – проворчала Эллен, выходя из мастерской. Впрочем, она не обиделась. Скучая, она прошлась по двору: если сейчас пойти в дом, то придется помогать готовить, а это ей не хотелось делать. Эллен раздумывала, чем же ей заняться, когда во двор въехали несколько монахов. Среди них был и сам аббат! Он соскочил со своего великолепного коня и с серьезным выражением лица подошел к ней. Эллен заметила, что он очень старался не смотреть на ее живот. – Это ужасно! Произошли ужасные события, – начал он. – Наш молодой король мертв! Сильная боль пронзила Эллен, и она потеряла сознание. Когда Эллен пришла в себя, монахи уже давно уехали. Она лежала на своей кровати. – У тебя уже отошли воды. Роды начались! – мягко сказала Роза, отирая влажной тряпкой ей лоб. – Молодой король! – Эллен застонала при очередной схватке. – Тибалт его проклял! Генриха убило проклятие! – продолжала шептать она. – Она бредит. Наверное, это от потрясения, – тихо объяснила Роза Исааку, который как раз вошел в комнату. Он обеспокоенно убрал влажные волоски со лба Эллен. – Держись, любимая! Скоро все закончится! Эллен попыталась ободряюще улыбнуться. Слова Исаака прозвучали так, словно он желал мужества не ей, а себе самому. – Я надеюсь, что это сын, которого ты так хотел! – шепнула она. – Не беспокойся об этом. В конце концов, один сын у нас уже есть! Главное, чтобы с тобой все было в порядке! Исаак вышел за Розой в кухню. – Я боюсь, – хрипло сказал он. – Я знаю, Исаак. Я тоже боюсь. Все будет хорошо, вот увидишь! Схватки Эллен продолжались уже много часов, когда пришла повитуха. Тщательно вымыв руки, она принялась осматривать Эллен. – Я не чувствую головку, – с тревогой сказала она. Откинув одеяло, она принялась ощупывать живот Эллен. Роза испуганно смотрела на повитуху. – Ребенок лежит неправильно! – Старушка нервно потерла руки. – Если мне не удастся его повернуть, она умрет! Повитуха положила правую руку на живот Эллен и стала мягко надавливать на него, тихо молясь Господу. Деревянные бусины четок привычно мелькали в ее пальцах. Казалось, прошла вечность, но затем весь живот заколыхался, как море в бурю. Роза не могла поверить своим глазам. Ребенок повернулся, и живот Эллен снова выглядел, как обычно у роженицы, а не как у женщины, проглотившей огромную буханку хлеба целиком. – Господь хранит тебя, дитя мое! – Повитуха радостно погладила Эллен по щеке и несколько раз перекрестилась. С этого момента роды пошли быстрее. Схватки стали сильнее, и еще до наступления темноты Эллен родила здорового мальчика. – Ей придется некоторое время полежать. В конце концов, ей уже не шестнадцать, – сказала повитуха Исааку. – Ты только посмотри, у него такие же темные волосы, как у тебя! – нежно шепнула Эллен Исааку. Повитуха обмыла и запеленала младенца. Уильям, который сейчас был уже рыжеволосым, родился с такими же черными волосами на голове, но этого она Исааку не сказала. Она наслаждалась его гордостью от того, что у него появился наследник. – Вылитый ты! – с любовью сказала она. – Я так боялся потерять тебя, – тихо признался Исаак. Эллен знала, что он имел в виду не только тяжелые роды. Взяв его за руку, она нежно сжала ее в своих ладонях. – Мое место здесь, с тобой. – Как ты смотришь на то, чтобы мы назвали малыша Генрихом в честь молодого короля? – негромко предложил Исаак. Эллен лишь кивнула. – Подойди сюда и поприветствуй своего брата! – Исаак подозвал Уильяма, когда тот заглянул в комнату. Уильям неуверенно подошел. – Морщинистый он какой-то, – сказал он, а Исаак рассмеялся. – Мы, конечно, маме этого не скажем, но в чем-то ты прав. – Исаак заговорщически подмигнул ему. Эллен нахмурилась, но затем рассмеялась и с любовью посмотрела на Исаака. Уильям, наоборот, помрачнел и внезапно молча выбежал из комнаты. На следующий день, когда Эллен с маленьким Генрихом на руках вышла из дома, у Уильяма по-прежнему был несчастный вид. Понурив голову, он сидел во дворе. Эллен как раз хотела к нему подойти, но Исаак сам радостно поспешил к ней. – А вот и вы! – взволнованно сказал он, целуя Эллен в лоб, а потом перевел взгляд на сына. – Ты смотри, как крепко он держит меня за палец! – Он с восторгом указывал на его крошечный кулачок. Резко встав, расстроенный Уильям пошел прочь, но Исаак схватил его за руку. – Эй, сынок, все в порядке? – Это он тебе сынок, а не я! – крикнул Уильям, показывая пальцем на Генриха. В его глазах блестели слезы. – Пусть я тебе и не отец, ты все же мой сын, и никогда – слышишь, никогда! – ты не должен думать, что я люблю тебя меньше твоего брата. Ты понял? – Взяв мальчика за плечо, Исаак пристально посмотрел ему в глаза. Уильям кивнул. – Так что, мне можно и дальше называть тебя отцом? – несмело спросил он. Исаак с любовью потрепал его по голове. – Я бы очень огорчился, если бы ты этого не делал. Эллен вздохнула. Она была счастлива. Исаак был лучшим мужем, какого она себе только могла пожелать, и она не сомневалась: он станет хорошим отцом не только собственному сыну, но и Уильяму! |
||
|