"Меч короля" - читать интересную книгу автора (Фокс Катя)ЧАСТЬ ВТОРАЯ СТРАНСТВИЯПервую ночь они провели в лесу у костра, но от холода так и не смогли заснуть, поэтому вечером следующего дня они решили остановиться в маленьком женском монастыре, стоявшем посреди леса. Угольщица, с которой они встретились по дороге, посоветовала им попросить там приюта. Солнце почти зашло, и воздух снова сделался влажным и холодным, так что изо рта путников вырывались облачка пара. – Элленвеора, слезай! – приказала Клэр, соскочив с коня, и постучалась в тяжелую деревянную дверь. Привратница открыла смотровое окошко и спросила, что им нужно. – Мы замерзли и просим вас приютить нас на ночь, дорогая сестра. Меня зовут Клэр, я ремесленница и еду домой вместе с сыном Жаком. По дороге домой, в Бетюн, мы обнаружили эту несчастную девушку. На нее напали и сильно избили, посмотрите сами! – Клэр подтолкнула Эллен к смотровому окошку. – Что-то не похожа она на девушку, – ворчливо сказала привратница. – Не обращайте внимания на одежду. Вся она была изорвана, а у меня с собой было несколько старых вещей мужа, и я дала ей их, чтобы она могла прикрыть свою наготу. Я пыталась продать вещи на рынке, но никто не захотел их покупать, – объяснила она, и Эллен удивилась тому, что Клэр ради нее лжет. Тут в голове у Эллен все закружилось, и она упала. К счастью, Клэр успела ее подхватить. – Сестра Агнесс – лекарь. Я ее позову, подождите, – бросила привратница и закрыла окошко. Вскоре с левой стороны от них в стене открылась маленькая дверца, которую раньше никто из них не замечал. Оттуда вышла миловидная сестра и подошла к ним. – Я сестра Агнесс. Наша сестра-привратница сказала, что вам нужна моя помощь. Тем временем лес вокруг монастыря погрузился во тьму, и в сумерках видны были лишь стволы близлежащих деревьев. Сестра Агнесс кивнула Клэр, а затем озабоченно повернулась к Эллен. Высоко подняв светильник, она осмотрела девушку. – Ваше лицо выглядит просто ужасно. Тело тоже болит? – Да, все тело болит, – пожаловалась Эллен. Она едва держалась на ногах. – У нее кружится голова, и она только что чуть не упала в обморок, – поспешно сказала Клэр. Монашка быстро легонько ощупала Эллен. – Кажется, два ребра сломаны, но я не уверена, – пробормотала она. Эллен было щекотно, и она чуть не рассмеялась. Стараясь, чтобы это выглядело как осмотр, монашка ощупала ее грудь – очевидно, она должна была проверить, действительно ли Эллен женщина. – Пора уже войти внутрь, как вы думаете? – Сестра Агнесс посветила на Клэр, а затем повернулась к Жаку. – Ты, конечно, еще растешь, и тебе, несомненно, хочется есть, не так ли? Жак энергично закивал. – Ну что ж, тогда я схожу к сестре-кухарке и попрошу, чтобы она дала тебе порцию побольше. Жак довольно улыбнулся. – Сынок, скажи спасибо, – шепнула ему мать. Хотя он был такого же роста, как и сестра Агнесс, она потрепала его рукой по голове, как маленького ребенка. – Открой дверь, сестра Клементина! У нас гости к ночи! – громко крикнула она. Привратница отодвинула тяжелый железный засов и открыла дверь. Эллен заметила, что она крупнее и сильнее сестры Агнесс, – вероятно, поэтому она была привратницей. Несмотря на ее рост, она казалась более испуганной, чем хрупкая, невысокая сестра Агнесс. – Девушка в мужской одежде, – пробормотала привратница, качая головой. – Ну надо же! Эллен и Клэр обменялись заговорщическим взглядом и пошли за монашками по узкому коридору. От мерцания светильников на стенах танцевали беспокойные тени. – Мы сообщим матушке настоятельнице о вашем появлении, и вскоре она вас примет. Пройдемте со мной. – Сестра Агнесс повернулась к Эллен, когда они подошли к лестнице. – А вы идите с сестрой Клементиной, она вас накормит и покажет вам, где вы сможете поспать, – сказала она Клэр и Жаку. – Сестра Клементина, будьте так любезны, попросите сестру-кухарку дать нашему юному гостю порцию побольше. Я ему обещала. – Сестра Агнесс подмигнула Жаку. – Как скажете, дорогая сестра. – Привратница покорно опустила взгляд. – А вы уверены, что справитесь сами? Кивнув, сестра Агнесс открыла дверь в помещение монастыря, где лечили больных. Висевшие на степе два факела освещали комнату. Здесь было чисто и пахло травами. Взгляд Эллен упал на стол, рядом с ним стояли два стула. На столе не было ничего, кроме тарелки и кружки с водой. У стены стояли железные полки с горшками разных размеров, небольшими корзинами и двумя плетеными ящичками. Правый глаз Эллен пульсировал от боли, но она продолжала осматриваться. Слева у стены находились две низкие деревянные кровати, разделенные занавеской. На одной из кроватей кто-то лежал. Сестра Агнесс подвела Эллен поближе. – Сестра Берта, не пугайтесь, – прошептала она. – У нас сегодня гости. Женщина, лежавшая на кровати, медленно повернулась. Эллен никогда еще не видела такого морщинистого лица. Старушка была очень слабой и едва могла говорить, но в ее глазах светилась доброта и мудрость. С трудом кивнув, она протянула к Эллен дрожащую руку. Эллен почтительно прикоснулась к узловатым пальцам и нежно погладила руку старушки, а затем осторожно положила ее обратно на простыню. Голова женщины и сейчас была накрыта монашеским покрывалом, из-под которого не выбивался ни один волосок. – Сестра Берта – самая старая сестра в нашем монастыре. Она уже дано не встает. Мы помещаем в ее келью больных, чтобы она не оставалась одна. Я провожу большую часть времени здесь, рассказываю ей о проповедях и молитвах нашей матушки и о разных смешных происшествиях с нашими ученицами. Я объясняю ей действие целебных трав и передаю всяческие новости. У нас тут редко бывают гости, – сестра Агнесс с любовью погладила сестру Берту по щеке, но старушка уже заснула и тихонько похрапывала. – Так что же с тобой случилось? – Нафали, – объяснила Эллен. Из-за распухших губ она шепелявила. Чтобы ее не вынуждали давать пояснения, Эллен скривилась еще больше. Сестра Агнесс кивнула и присмотрелась внимательнее к ранам на лице Эллен. – Возможно, у тебя сломан нос, – пробормотала она и попросила Эллен осторожно снять рубашку, чтобы можно было осмотреть ее грудную клетку. Когда Эллен легла, ей стало легче. Ей было щекотно от прикосновений тонких пальцев монахини. Живот вокруг пупка посинел. – Тебя несколько раз сильно ударили ногой, – с сочувствием произнесла сестра Агнесс. – Господь видел это и на Страшном суде призовет грешника к ответу. – Покачав головой, она перекрестилась. При мысли о том, что это видел Господь, Эллен стало стыдно, и она отвернулась. – Ты отхаркивала кровью после того, как тебя били? – обеспокоенно спросила сестра Агнесс. Эллен покачала головой. – Такие удары могут иметь плохие последствия. Иногда больному кажется, что ему стало легче, а через два дня он внезапно умирает. – Сестра Агнесс вздохнула и поспешно добавила: – Прости, я не хотела тебя пугать. Иногда мне лучше держать рот на замке. Встав, сестра подошла к железной полке. Эллен не понимала, откуда она знает, насколько опасны такие удары, но так и не смогла додумать эту мысль до конца – у нее кружилась голова. На полках у сестры Агнесс царил идеальный порядок, и она быстро нашла нужную коробочку. Вытащив пригоршню сушеных листьев, она сказала: – Мать-и-мачеха. Ее настойка облегчает дыхание. Я каждый день даю ее сестре Берте. Для тебя я тоже сделаю настойку, но ты не будешь ее пить. Мы промоем ею твои раны, а затем я сделаю тебе компресс из зверобоя. – Сестра Анна указала на небольшой горшок с масляными потеками на стенках. – Мать-и-мачеху нужно хранить в сухом месте и быстро использовать, иначе она сгниет. Но она всегда растет в пашем саду. Я совсем недавно насушила листьев, потому что сестра Берта сильно кашляла. Болтая, она взяла треножник и поставила его в небольшой очаг. Она бросила в огонь пучок трав и немного сухих веток, чтобы пламя быстро разгорелось. По комнате разлился приятный запах. Веки Эллен сделались тяжелыми, и она уснула. Когда она проснулась, настойка была уже процежена и даже немного остыла. Взяв льняную ткань, сестра Агнесс промыла раны Эллен настойкой, осторожно удаляя засохшую кровь. Было очень больно, но Эллен стиснула зубы. – Я еще раз осмотрю твой нос. Осторожно, сейчас будет больно, – предупредила она Эллен и ощупала ее переносицу, но затем покачала головой. – Ничего, кажется, нос не сломан. Монашка закончила осмотр и смазала лицо, ребра и живот Эллен маслом зверобоя. Хотя руки у сестры Агнесс были очень нежными, от каждого ее прикосновения Эллен пронзала боль. – Несколько дней ты должна избегать солнечных лучей, иначе на коже останутся уродливые пятна. Но сама увидишь, зверобой – идеальное средство для заживления ран, да и при кровоподтеках он помогает. Эллен успела только кивнуть и тут же снова уснула. В следующий раз она проснулась уже утром. После того как Эллен съела на завтрак кусок мягкого хлеба, который обычно пекли только для беззубой сестры Берты, сестра Агнесс еще раз обработала ее раны. – Отеки уже немного спали, да и глаз выглядит намного лучше. Она как раз снова наносила на раны масло зверобоя, когда в келью вошла Клэр. – Ну что, Элленвеора, как у тебя дела? – Клэр нежно погладила ее руку. – Уфе полутфе, – сказала Эллен, улыбнувшись тому, что она так забавно разговаривает. – Челюсть сильно повреждена, но не сломана. Ей повезло, – сказала сестра Агнесс. – Повефло? – У Эллен защемило сердце. У нее было совсем другое представление о везении. – Матушка настоятельница после рассказа сестры Агнесс предложила нам задержаться тут, пока тебе не станет лучше. Так что мы подождем твоего выздоровления. – А рафве вам не нуфно домой? – Эллен едва могла шевелить губами. – Конечно, нужно, но что такое пара дней по сравнению с целой жизнью? – Клэр пожала плечами и ободряюще улыбнулась. Ей казалось само собой разумеющимся подождать, пока Эллен сможет идти с ними. – А когда мы пойдем, то попросим сестру Агнесс дать нам для тебя немного ее мази, как думаешь? Эллен вопросительно посмотрела на сестру Агнесс. – Через пару дней раны уже затянутся. Затем ей придется пользоваться мазью, которую я приготовлю, и вскоре она уже будет выглядеть точно так же, как и раньше, – улыбнувшись, ответила монашка. – Фто, не лутфе? – Эллен тоже улыбнулась. – Этого я тебе обещать не могу. – Сестра Агнесс рассмеялась. – Но, как я вижу, ты в состоянии шутить, и это уже хорошо. – Так мы останемся, пока ей не станет лучше, да? – переспросила Клэр. Сестра Агнесс кивнула, а Эллен посмотрела на обеих женщин. – Фпафибо, – тихо сказала она. Эллен наслаждалась покоем, царящим в монастыре, уходом сестры Агнесс и вкусной пищей, которой ее кормили. Она спала почти целыми днями, а по вечерам к ней приходила Клэр. Она рассказывала Эллен о поручениях, которые она выполняла для монашек, и о том, как здесь нравилось Жаку, ведь он должен был лишь наносить немного воды и насобирать дров, а за это получал двойную порцию обеда. С каждым днем Эллен все больше набиралась сил, и уже через неделю была в состоянии двигаться дальше. Лицо и живот по-прежнему были покрыты синяками, но раны на брови и губах уже зажили. На шестой день, незадолго до восхода солнца, они двинулись в путь. Позавтракав, они попрощались с сестрой Агнесс и другими монашками и направились в сторону Бетюна. Деревья вдоль дороги были белыми от инея. Ветки, листва и даже выступавшие из земли корни были покрыты ледяными кристаллами. Когда взошло солнце, иней стал нежно-розовым, а вскоре начал таять. – Если будем идти быстро, то через неделю уже будем дома, – пробормотала Клэр, обращаясь к сыну. Было очевидно, что тому не хочется идти по такому холоду пешком только потому, что на его пони ехала Эллен. Эллен не испытывала никакого сочувствия к мальчику. Она еще никогда не ездила на пони – в конце концов, человек и сам может идти с той же скоростью. Ее раздражало вызывающее поведение мальчика. В его возрасте она выдерживала и не такое, а ведь она была девочкой. Жак продолжал ковылять с недовольным выражением лица, демонстрируя, как ему не нравится то, что ему нельзя ехать на пони, и в конце концов Эллен остановилась. Сцепив зубы, она слезла с лошади и протянула ему поводья. – Я вижу, ты сердишься из-за того, что твоя мама отдала мне пони. Я уж лучше пойду пешком. – Она постаралась, чтобы ее голос звучал холодно и вежливо. Жак побледнел. Эллен показалось, что он либо расплачется, либо забьется в истерике. Но мальчик лишь энергично замотал головой и побежал вперед, словно за ним гнался сам дьявол. Очевидно, он решил все-таки идти пешком, и Эллен снова забралась на пони. К, счастью, пони оказался достаточно терпеливым созданием и не стал дергаться, когда Эллен принялась ерзать на его спине. Жак больше не капризничал. Он старался быть вежливым с Эллен и даже стал дружелюбнее вести себя с матерью. – Мне кажется, ты ему нравишься, – удивленно сказала Клэр на следующий день. – Он не такой, как другие дети. Эллен была с ней не согласна. Ей он казался слишком капризным и невоспитанным. «Наверное, мать просто его балует», – подумала девушка. – Он немного, ну… как бы это сказать? Глуповатый. – Клэр смущенно улыбнулась. Эллен удивленно взглянула на нее. Ей Жак вовсе не казался ограниченным, но, судя по словам Клэр, она имела в виду именно это. – Он просто должен быть собраннее, – немного смутившись, сказала Эллен. – Может быть, и так. Наверное, я с ним недостаточно строга. Его отец, царствие ему небесное, умер два года назад. – Клэр перекрестилась. – Одной трудно воспитывать мальчика. – Она смущенно пожала плечами. – Я работаю в мастерской мужа, хотя все в деревне ждут, что я приведу в дом нового мастера. Если бы я была прядильщицей или ткачихой, то я могла бы сама работать в мастерской, но я делаю ножны и перевязи, и одной мне нелегко этим заниматься, – объяснила она. У Эллен дыхание перехватило от счастья, когда она узнала, чем занимается Клэр. – Пожалуйста, позвольте мне помогать вам. Так я отплачу вам за вашу доброту. Я быстро учусь, и у меня ловкие руки. Вы наверняка будете мной довольны! – умоляющим тоном попросила она. – Хорошо, договорились! – Клэр улыбнулась и оставшуюся дорогу рассказывала Эллен истории о жителях своей деревни. Она рассказала Эллен о каждом из них, и когда они прибыли в Бетюн, у Эллен возникло ощущение, что она уже давно здесь живет. Деревушка Боври состояла примерно из тридцати низеньких хижин, сооруженных из досок и глины, крытых соломой. Домики расположились вокруг деревенской площади или по сторонам тракта, к каждому из них примыкал небольшой огород и вспаханное поле. В центре деревни возле колодца росли две старые липы, а за ними виднелась каменная церковь, построенная совсем недавно. Соседи Клэр очень обрадовались ее приезду и сердечно приветствовали ее, а Эллен они с любопытством рассматривали. Клэр на следующий день принялась за работу, но она настояла на том, что Эллен нужно отдохнуть. В первое время Эллен много спала, но вскоре ей стало скучно, и она долго упрашивала Клэр, пока та наконец не разрешила ей поработать в мастерской. Ножны делали за длинным столом, на котором были разложены деревянные заготовки, лен, кожа и кусочки меха. В очаге горел огонь, потому что ножны невозможно было изготовить без использования теплой глины. Эллен села в мастерской и стала наблюдать за Клэр. В Танкарвилле она видела, как делаются такие ножны – их нужно было изготавливать, учитывая форму лезвия меча. Внутреннюю сторону деревянных ножен оклеивали шкурой коровы, козы или лани, причем направление роста ворсинок должно было идти к острию меча. Ножны подходили к клинку, если шкура с мехом препятствовала выскальзыванию оружия. После того как шкуры были закреплены на обеих половинках ножен, Клэр склеивала половинки и скрепляла их пропитанной глиной льняной тканью, которую затем украшала кусочками благородной ткани или кожи. Чтобы защитить острие меча, в конце процесса изготовления ножен к дереву крепился металлический наконечник – оковка. Большинство оковок были латунными. Их делали кузнецы. Иногда, если меч был каким-то необыкновенным, для его ножен оковку делали из благородных металлов – серебра или золота. Затем ножны специальным образом крепились узкими кожаными полосками к поясу – получалась перевязь. На следующий день Эллен села за стол вместе с Клэр и стала помогать ей. Казалось, так было всегда. Первое время Эллен мало говорила. Она работала, ела три раза в день вместе с Клэр и Жаком, а по ночам спала в мастерской. – Сегодня ярмарка, нужно наконец купить ткань и сшить тебе что-нибудь пристойное, – сказала однажды Клэр и, обойдя вокруг Эллен, осмотрела ее с головы до ног. – Тебе нельзя так идти в церковь, в мужской-то одежде. В это воскресенье ты Ее раны уже зажили, и только на лице осталась пара зеленовато-желтых пятен после синяков. У нее уже ничего не болело, но она страдала от сильной тошноты. Утром и вечером она чувствовала себя хуже всего. Поначалу она с ужасом вспоминала слова сестры Агнесс, думая, что умрет от тех ударов в живот. Однако ей все же удалось выжить, но тошнота не проходила. Чтобы скрыть это от Клэр, Эллен вставала раньше остальных и, когда на нее нападали приступы рвоты, уходила в сад. – Пойду возьму свой кошелек, и отправимся на рынок, – сказала она Клэр и с усилием улыбнулась – ей снова было плохо. У одного старого торговца они приобрели кусок синей шерсти, которого хватало на платье. Эллен долгие годы ходила в одной и той же одежде, а когда выросла из вещей Адама, Донован дал ей свой старый камзол, а Гленна сшила новую рубашку. Клэр отмыла кровь, оставшуюся на одежде Эллен после издевательств Тибалта, и зашила небольшую дыру на ее рубашке. Эллен казалось, что эту одежду еще вполне можно носить, и при мысли о том, что ей придется надеть что-то другое, ее бросало в холодный пот. Эта одежда предопределяла ее жизнь и долгие годы была ее верной защитой – девушка просто не могла от нее отказаться и не хотела носить платье. – Сейчас я сильно потею, – сказала она, – кроме того, я испачкаю новое платье глиной. Дай мне сначала немного привыкнуть к работе, – попыталась она переубедить Клэр. Так платье оказалось несшитым, и в следующее воскресенье Эллен по-прежнему нечего было надеть в церковь. Как обычно, Эллен встала раньше остальных, потому что ее опять сильно тошнило. Она выбежала в сад. Земля там была влажной – все последние дни шел дождь. Поскользнувшись и чуть не упав в грязь, девушка спряталась за кустом. Ее вырвало. «Господь карает меня за мои грехи. Кто-нибудь меня увидит». Она испугалась и стала лихорадочно соображать, что же придумать, чтобы не идти в церковь. Отсутствие платья на этот раз было плохой отговоркой, но другой Эллен придумать не могла – Клэр уже увидела ее в саду и поспешно подошла к ней. – Я тебя везде искала. Что ты тут делаешь, за кустами? Давай, нам нужно торопиться, скоро начнется служба. О Господи, да ты все еще в старой одежде! На следующей неделе обязательно сошьем тебе платье, а сейчас надень мой плащ, – трещала Клэр, не замечая, какая Эллен бледная. Уже слабо понимая, что происходит, Эллен позволила Клэр надеть на себя плащ. «Когда священник укажет на меня перстом, всем станет известно о моих грехах, я умру от стыда, земля разверзнется, и меня поглотит ад», – мрачно думала девушка, молча шагая за Клэр к церкви. Почти все жители деревни уже собрались в каменной церкви. Эллен с любопытством наблюдала за людьми, с половиной из которых она уже успела познакомиться. Все болтали друг с другом, не обращая на нее ни малейшего внимания. Перед алтарем стоял богато одетый мужчина, увлеченный разговором со священником. – А что это за рыцарь? – шепотом спросила она у Клэр, осторожно указав на него пальцем. – Это местный законник. Он построил эту церковь, когда родился его старший сын. А за его спиной стоит Аделаиза де Сен-Пол, его жена, – сообщила Клэр. – Она настоящая властительница Бетюна. Эллен кивнула. Ей очень хотелось поближе увидеть госпожу Бетюна, но это было неприлично, так что она отвела взгляд и стала рассматривать остальных прихожан: старушки уже молились, нетерпеливые дети топали ногами, мужчины и женщины болтали, а какая-то молоденькая девушка оглядывалась по сторонам, словно ожидая тайного знака своего возлюбленного. Когда священник начал службу, в церкви стало тихо, но Эллен не удавалось сосредоточиться на том, что он говорил. Она все время ждала, что в наказание за ее преступления церковь поразит молния или произойдет что-либо еще более ужасное. Когда все прихожане стали хором произносить молитву «Отче наш», Эллен вспомнился Гийом, и она почувствовала, как ей его не хватает. Внезапно в церкви стало тихо, и Эллен испугалась, по месса закончилась без происшествий. Когда Эллен и Клэр выходили из церкви, за ними выбежала маленькая девочка и споткнулась. Прежде чем та успела упасть, ее подхватила богато одетая дама. – Что ж ты убегаешь от меня, ангел мой? – пожурила она ребенка, качая головой. Голосу женщины был нежным и мелодичным. Взяв ребенка на руки, она приветливо улыбнулась Клэр и Эллен. – Она у вас просто чудо, госпожа, – сказала Клэр и погладила крошку по руке. – Ну что, как у тебя дела, Клэр? – спросила женщина, с любопытством взглянув на Эллен. – Благодарю вас, госпожа, у меня все в порядке. Позвольте мне представить вам мою новую работницу. Ее зовут Элленвеора, она помогает мне в мастерской. Эллен сделала книксен, как ее учила Клэр, и извинилась за синяки на лице, объяснив их нападением разбойника. Дама с сочувствием посмотрела на нее и уже хотела погладить девушку по щеке, как какая-то молодая женщина закричала: – Смотрите, вон там! – Женщина беспомощно размахивала руками. – Ребенок упал в реку, почему никто его не спасает? Властительница Бетюна обернулась. – А где Бодуэн, его никто не видел? – Внезапно в голосе женщины послышалась паника. Нянька виновато покачала головой, а Эллен, не помня себя, бросилась к реке. Из-за дождей речка вышла из берегов, и бурлящая вода принесла ил и ветки. Эллен не видела ребенка и напряженно вглядывалась в поверхность реки, пока не заметила какое-то движение. Тогда она сломя голову бросилась в воду. Со времен Орфорда она не плавала, на мгновение у нее от холода перехватило дыхание. Она изо всех сил стала плыть к ребенку, но в том месте, где она видела крошечное тельце, сейчас уже ничего не было. Эллен нырнула. Вода была мутной, и у Эллен начали болеть глаза. Она двигала в воде руками, надеясь найти ребенка, по ей уже не хватало воздуха, и она начала выныривать, но внезапно что-то потянуло ее на дно. Девушка в ужасе засучила ногами и вдруг почувствовала ладонью руку мальчика. Прижав его к себе, она оттолкнулась ногами от дна и потянула ребенка наверх. Малыш бессильно болтался в ее руках. Эллен отчаянно сражалась с течением, уносившим ее вниз по реке. Двое деревенских мужчин протянули ей ветки, и, схватившись за одну из них, Эллен выбралась с мальчиком на берег, где ее подхватили чьи-то руки. Малыш лежал на берегу – бледный и безжизненный, но никто из стоявших вокруг даже не пошевелился. – Очнись! – в ужасе закричала Эллен и затрясла маленькое тельце. – Прошу тебя, Господи, дай ему жить! – еле слышно взмолилась она и надавила мальчику на грудь. Внезапно тот закашлялся, выплевывая воду, и жители деревни возликовали. Они свистели и кричали, а спасенный мальчик удивленно оглянулся. Эллен улыбнулась ему, не помня себя от счастья. – Ты ангел? – спросил ее малыш. Эллен покачала головой, но, судя по выражению лица ребенка, он ей не поверил. – Бодуэн! – закричала госпожа, бросившись к ним. Прижав ребенка к груди, она повернулась к Эллен. – Слава Богу! Ты спасла моего сына! – с благодарностью сказала она, прижимая мальчика к груди. Тот обнял мать и расплакался. Только теперь Эллен рассмотрела, насколько красива госпожа. Ее нежное лицо с правильными чертами обрамляли каштановые волосы, и вся она была окружена аурой счастья. – Я буду вечно тебе благодарна. Я твоя должница… Если я когда-нибудь смогу тебе помочь, обязательно приходи ко мне! Эллен кивнула, хоть и не верила в такие обещания. Дворяне слишком часто забывают, что они кому-то должны, – так ей всегда говорила Эльфгива. – Пойдемте, госпожа! Холодно, ребенок мерзнет, и вы вся вымокли, – сказал один из рыцарей. – Готье, дайте… как тебя зовут, дитя мое? – Элленвеора, госпожа. – Дайте Элленвеоре покрывало, чтобы она не заболела, и заверните во что-нибудь Бодуэна, – приказала она и повернулась к Эллен. – Я буду молиться за тебя, чтобы Господь исцелил не только твое тело, но и твою душу, – тихо добавила она и ушла. Эллен замерла на месте. Дрожа, она натянула на плечи покрывало, которое дал ей рыцарь. Возможно, госпожа была провидицей? – Когда у крестьян какие-то проблемы, они идут к ней и просят о помощи, – сказала Клэр, подошедшая к Эллен. – У нее всегда найдется добрый совет. Ее здесь все любят. Каждый из нас отдал бы за нее свою жизнь. Сегодня ты оказала деревне большую услугу! – Было очевидно, что Клэр гордится поступком Эллен. – Мне так холодно! – У Эллен стучали зубы. – О Господи, вот я глупая! Пойдем скорей домой, ляжешь в мою кровать, и мы положим туда нагретый камень, а то простудишься! – Клэр потащила Эллен через толпу односельчан, которые приветливо похлопывали ее по плечам, выражая свое восхищение. Остаток дня Эллен провела в постели. Клэр натянула веревку в мастерской и развесила одежду Эллен, чтобы та просохла. Вечер в теплой постели пошел Эллен на пользу, и она совсем не простудилась. Вот только тошнота с каждым днем становилась все сильнее, и однажды Эллен стало ясно: она беременна. – Будь ты проклят! Да лишит тебя Господь мужской силы, и да не зародится семя в твоих чреслах. Да не сможешь ты обрюхатить больше ни одну женщину, никогда, никогда, никогда! – Эллен все время твердила про себя это проклятие. Она знала только один способ, как можно было избавиться от ребенка: нужно было засовывать во влагалище корни петрушки и менять их каждые два дня. Собирая корни, она чувствовала угрызения совести. То, что она собиралась сделать, было грехом. Это было запрещено, но она не могла сохранить ребенка! Тибалт над ней надругался, и к тому же он был ее братом, а у брата и сестры не должно быть детей. Это тоже грех. Один Господь будет им судьей. Скрепя сердце, Эллен приняла решение, которое считала единственно правильным, и на следующую ночь проснулась от ужасных болей в животе. Ей не было так больно даже в тот момент, когда Тибалт бил ее ногами в живот. Чтобы не разбудить Клэр и мальчика и скрыть свой ужасный поступок, Эллен взяла свой сверток, вышла из мастерской и с трудом побрела в дубовый лес, который примыкал к деревне. Дорогу ей освещал слабый свет луны. Через некоторое время она упала от боли. Лишь страх, что ее разоблачат, удержал ее от того, чтобы закричать, когда судороги стали еще сильнее. «Ах, Роза, какой же ты была храброй», – подумала она. Мысль о бывшей подруге и их общей судьбе помогла ей сохранить спокойствие. Эллен вытащила пару старых, но чистых льняных тряпок из мешка и расстелила их у себя между ног. Застонав от боли, она почувствовала, что ее тело вытолкнуло окровавленный комок. Не решаясь взглянуть, что это было, она замотала комок в тряпку и, плача, закопала его. Бормоча про себя молитву, она чувствовала, как кровь стекает по ее дрожащим ногам. – Элленвеора, прошу тебя, очнись! Бога ради, скажи мне, что произошло? – Клэр трясла ее за плечо, и в ее голосе явственно слышался страх. Эллен пыталась повернуть голову, но ей это не удавалось сделать. Голова раскалывалась от боли. Девушка попыталась открыть глаза. – Откуда у тебя кровь на рубашке? Пресвятая Дева Мария, сохрани Элленвеору! – молилась Клэр. Ее голос, казалось, звучал издалека, и Эллен едва его слышала. «Почему за меня должна заступаться именно Дева Мария?» – с удивлением подумала Эллен, но ее страх сменился теперь теплым чувством покоя. Она ощутила себя легкой, как перышко на теплом весеннем ветру, который нес ее в великолепный светлый край. «Должно быть, это рай, – подумала Эллен, совершенно счастливая. – Господь простил меня, он не отправит меня в ад!» И тут она начала плакать. Горячие слезы катились по ее холодным щекам, стекая к ушам. – Эллен, прошу тебя, останься, – звала ее Клэр. Затем Эллен почувствовала, как ей растирают руки и ноги, занемевшие от холода. – Я на небесах, – прошептала Эллен, не открывая глаз. – Нет, ты полумертвая лежишь в лесу, и если я не отведу тебя домой, ты умрешь. Так что соберись с силами. – Эллен услышала строгие нотки в голосе Клэр и слабо улыбнулась. – Сейчас мне не больно, совсем уже не больно, – прошептала она. – У тебя жар, – заявила Клэр, прикоснувшись к ее горячему лбу. – Нужно отвести тебя домой. Ты сможешь идти, если я буду тебя поддерживать? Эллен по-прежнему была в предобморочном состоянии, но попыталась подняться. Клэр поддерживала ее за талию, положив руку Эллен себе на плечо. Им все время приходилось останавливаться. – Я больше не могу. Оставь меня здесь и дай мне спокойно умереть, – попросила Эллен, когда они вышли из леса. – Ничего, мы дойдем. Я отведу тебя домой и выхожу, и тогда ты расскажешь мне все: почему на тебя напали, почему ты по-прежнему ходишь в мужском платье и кто отец ребенка. Я доверилась тебе, хотя ничего про тебя не знала, так что ты должна будешь рассказать мне всю правду, не забудь об этом. – Правда вам не понравится. – Эллен всхлипнула. – Это уж я сама буду решать. Сперва нужно сбить жар, тогда ты выздоровеешь. Следующие несколько дней Эллен была словно в тумане. Она была слишком слаба, чтобы есть, но, не сопротивляясь, пила все, что давала ей Клэр. Время от времени она проваливалась в беспокойный сон, полный ужасных видений. Лицо из мертвенно-белого стало красным, жар усиливался, и у нее начались судороги. На четвертый день она вскинулась от ужаса: ей приснилось, что за ней гонится Тибалт с искаженным от ярости лицом! Эллен была по-прежнему слаба, но уже осознавала окружающую ее реальность. Она осмотрелась. Клэр лежала на полу рядом с пей и крепко спала. Было темно и тихо, очевидно, была ночь. Предрассветные сумерки играли тенями на столе и стенах. Тибалт был лишь наваждением из кошмарного сна. Эллен с облегчением откинулась на мягкую подушку, на которой обычно спала Клэр. Волосы у нее на голове слиплись. Натягивая простыню до подбородка, она заметила, что лежит в постели голая, и только между ног у нее была сложенная льняная тряпка. Эллен с трудом попыталась припомнить, что же произошло, и перед ее глазами промелькнули чудовищные картины. Когда она все осознала, то от стыда готова была провалиться сквозь землю. Должно быть, Клэр положила ей между ног льняную тряпку, чтобы кровь не залила простыни. Обессилев, Эллен снова заснула. На этот раз сон был без сновидений. Температура у Эллен постепенно снижалась. На следующее утро Эллен проснулась, ощущая аппетитный запах молочной овсяной каши. Она хотела сесть в кровати, но тут же застонала от боли. – Ты как? – Клэр дружелюбно улыбнулась ей. – Вы меня тут что, четвертовали? Почему у меня все так болит? – Эллен слабо улыбнулась. – У тебя были судороги от жара. Временами мы думали, что ты не выживешь. Неудивительно, что у тебя все болит. – – Нет, не волнуйся, я сразу отправила его в замок. Я не знала, что делать, и послала его за госпожой. Она оставила его в замке. Жак думает, что остался там, чтобы научить ее сына резьбе по дереву. Он у меня умеет делать чудесные вещи, знаешь ли? Ему нужен только хороший нож, точильный круг и кусок сухого дерева. Это отец его научил. – Клэр почесала себе нос. – О Господи, и что вы ей сказали? – Ничего лишнего. Она ни о чем и не спрашивала, только помогла тебе. Если ты захочешь ей что-то рассказать, она тебя выслушает, но если это что-то противозаконное, то она тебя не пощадит. Думаю, поэтому она и не спрашивает – не хочет знать, была ли на то воля Господа или твоя. А вот я хочу выслушать все, без приукрашиваний, во всех подробностях. Пожалуйста, расскажи мне все с самого начала. – Клэр сказала это, улыбнувшись, но достаточно жестко, чтобы Эллен поняла, насколько серьезно она к этому относится. Положив в тарелку горячей овсяной каши, она добавила туда меда. – Мед тебе она принесла. Чтобы ты быстрее выздоравливала. – Клэр вдохнула аромат каши и протянула миску Эллен. Эллен медленно, с наслаждением принялась есть кашу. – Никогда еще не ела ничего вкуснее! – Она улыбнулась. Клэр улыбнулась ей в ответ. – Вот, возьми! Она сказала, что ты в день должна выпивать по пять стаканов настойки. Нелегко было вливать тебе лекарство, когда ты была без сознания. Выпив настойку, Эллен почувствовала, что мочевой пузырь полон, и оглянулась. Обнаружив ночной горшок, Эллен осторожно заползла под простыню, вытащила тряпки и натянула рубашку, лежавшую в изголовье кровати. Судя по всему, рубашка когда-то принадлежала мужу Клэр. Эллен поковыляла к горшку. Все вокруг нее кружилось, и даже дышать было трудно, словно ей на грудь давил огромный камень. Она осторожно села на горшок. Мочевой пузырь настолько раздулся, что ей было больно справлять нужду. Закрыв ночной горшок крышкой, она отодвинула его в сторону и поплелась обратно к кровати. Сажала ли ее Клэр на горшок, когда она была без сознания? Этого Эллен не помнила. Она снова закрыла глаза. – Я думаю, самое плохое уже позади. Кровотечения больше нет, да и температура уже нормальная, но тебе нужно полежать. Эллен казалось, что голос Клэр доносится до нее издалека. Вскоре она уснула. Проснувшись вечером, она почувствовала себя намного лучше. – Теперь все будет хорошо. Когда у тебя был жар, ты бредила, и я опасалась за твой рассудок и даже за жизнь. У тебя были такие судороги, словно в твое тело вселился дьявол, – сказала ей Клэр. – В меня вселился дьявол, – задумчиво повторила Эллен. – Да, в моем теле был дьявол. Его зовут Тибалт, и он мой брат. – Эллен! – в ужасе воскликнула Клэр. – Что ты имеешь в виду? – Мужчина, который избил меня и надругался надо мной, – мой брат, и представь себе, он этого даже не знает! Клэр села рядом с ней на кровать и попросила все ей рассказать. Когда Эллен закончила свой рассказ, было уже темно. Клэр легла рядом с ней и нежно гладила ее по голове, пока девушка не уснула. На следующий день Эллен проснулась около полудня. – Слуга твоей благодетельницы принес курицу и сказал, чтобы я сварила суп. Ну, я так и сделала, – радостно улыбаясь, сообщила Клэр. – М-м-м… Пахнет великолепно! – В подтверждение искренности ее слов у Эллен заурчало в животе. – Ничего, мы тебя быстро поставим на ноги! Клэр осторожно наполнила две тарелки горячим бульоном, положила туда по куриной ножке и добавила репы с луком. Отрезав два больших ломтя хлеба, Клэр облизнулась. – Мясо само отпадает от костей, настолько оно нежное. Как ты думаешь, сможешь встать? – Думаю, да. Я чувствую себя уже намного лучше. – Тогда садись рядом со мной за стол и поешь. Тебе нужно набираться сил. Обе жадно набросились на горячий суп, размачивая в нем куски хлеба. – Очень вкусно! – похвалила Эллен. – Я постирала твои вещи и положила их на стуле. Эллен посмотрела в угол, где стоял стул, и увидела там свою одежду. Она показалась девушке чужой, словно была частью ее прежней жизни. – А может быть, ты лучше сошьешь мне платье? – неуверенно спросила она. Клэр радостно кивнула. – Ну конечно! Подожди, я сейчас принесу ткань, и сразу после обеда мы начнем. – Спрыгнув со стула, Клэр побежала за тканью. – Мы? Но я же не умею шить! – испуганно крикнула Эллен ей вслед. – Я знаю, родная, но я хочу снять мерки, и тебе нужно будет все время его примерять, иначе платье будет плохо сидеть. – Клэр погладила ее по щеке. При этих словах Эллен вспомнила жену кожевника. Жизнь в Орфорде и Симон были сейчас так далеко… Эллен затосковала по дому и вздохнула. Когда они поели, Клэр взяла ткань и измерила рост Эллен. Она сложила ткань вдвое, отрезала от нее кусок и, прикинув его размер, удовлетворенно кивнула. Затем она сделала в середине большого куска вырез. – Примерь, пройдет ли сюда твоя голова. После того как Эллен натянула на себя ткань, Клэр поправила на ней материал. – У тебя такие широкие плечи! Хорошо, что я проверила, а то могла бы ошибиться, и платье разошлось бы по швам! – приговаривала Клэр, смеясь, и Эллен показалось, что дом наполнился солнечным светом. Клэр положила материал на стол и вырезала две проймы. – Тут будут рукава, нужно еще подбить края, – объяснила она. – По бокам мы вошьем вставки, чтобы платье выглядело наряднее. – Она указала на остатки ткани. Клэр работала быстро и тщательно, а Эллен с любопытством наблюдала за ней. Прежде чем сметать боковые швы, Клэр попросила Эллен еще раз примерить платье. – А из этого мы сделаем рукава! – Клэр указала на кусок ткани, который она отрезала в самом начале. Эллен радовалась тому, что ткань так быстро приобретает форму платья. После того как боковые швы были сметаны, Клэр вытащила из сундука плетеную ленточку. – Это мне муж подарил, – сказала она, обрадовавшись, что цвет ленточки так хорошо подходит к платью Эллен. – Я пришью ее тебе на вырез, – улыбнувшись, сказала она. – Но ведь он подарил ее – У себя на шее я ленточку не увижу, а на тебе буду видеть ее каждый день! Я уверена, что она тебе очень пойдет. Это же твое первое настоящее платье. Не отказывай мне в удовольствии. – Сосредоточенно насупив брови, Клэр принялась пришивать к вырезу платья ленточку. – Ты так добра ко мне! Как я могу отплатить тебе за твою дружбу? – Ты это уже сделала, Эллен, доверившись мне. – Улыбка Клэр была очень нежной и делала ее невероятно красивой. Поздним вечером к Эллен пришла госпожа. Платье было уже почти готово, и после последней примерки Эллен его просто не сняла. Клэр сидела рядом с ней и заканчивала подшивать низ платья. – Вот это перевоплощение! Ты выглядишь уже намного лучше, дитя мое, – обрадованно сказала госпожа. – Ваш суп из курицы и новое платье творят чудеса. – Клэр рассмеялась. – Спасибо за все, госпожа, без вашей помощи и помощи Клэр я бы умерла. – Эллен опустила взгляд. – С вашим сыном все в порядке? – смущенно спросила она. – Да, дитя мое. С ним все в порядке, и не проходит дня, чтобы он не спрашивал о тебе. Он называет тебя своим ангелом-хранителем и зовет тебя в гости. Но прежде тебе нужно набраться сил, в конце концов, мы же не хотим, чтобы у тебя снова случилась горячка. – Госпожа мудро улыбнулась и незаметно подмигнула Эллен. Сорвав злость на Эллен, Тибалт почувствовал себя лучше. Наслаждение, испытанное от свершенной мести, оставило после себя горький привкус. Эллен не ощутила во время их близости возбуждения, и это омрачало его ликование. Она никогда не будет вожделеть его так, как он ее. Несколько дней Тибалт был просто невыносим и срывал свое плохое настроение на младших оруженосцах, а затем он случайно встретил Розу. Его слепая ярость, порожденная ревностью, уже давно прошла. Теперь он знал, что Роза никогда не стояла между ним и Эллен. Он скучал по ней, по нежности, с какой она ласкала его ненасытное тело, по ее преданности, когда она лежала у его ног, и по ее страсти, всегда проявлявшейся во время любовных игр. Тибалт резким движением откинул волосы со лба и улыбнулся девушке. Роза покраснела. Она по-прежнему была в него влюблена! Девушка быстро отвернулась и скрылась в доме для слуг. Тибалт расправил плечи. Он решил, что, когда он снова покорит Розу, ему сразу станет легче. Впрочем, это не очень его заботило. Ему легко будет снова влюбить ее в себя. Нужно просто купить пару копченых колбасок, несколько булочек с медом или красивое бронзовое колечко. Тибалт всегда знал, что нравится девушкам! И почему он не попытался поухаживать за Эллен, вместо того чтобы насиловать ее? Тибалт в ярости ударил ладонью о дверь, и та с грохотом распахнулась. – Слушай, какая муха тебя снова укусила? – спросил его Адам д'Юкебёф. – Что, опять бабы достали? – Ты лучше заткнись. Что ты вообще в этом понимаешь? От тебя они бегут, а ко мне липнут! – сквозь зубы процедил Тибалт. – Ладно, ладно, – буркнул Адам и вернулся на свое место. – Свистнешь, когда настроение улучшится. Тибалт улегся на свой тюфяк. Нужно выждать несколько дней, прежде чем снова идти к Розе. Она наверняка его уже ждет. Нужно быть осторожным, когда они будут говорить об Эллен. Роза, несомненно, переживает, потому что ее подруга убежала по его вине. При мыслях о Розе и ее расширенных от ужаса глазах Тибалт почувствовал нарастающее возбуждение. Тибалту не составило труда снова совратить Розу. Он сделал вид, что очень подавлен, объяснил, что безумно ревновал Розу. Она бросилась ему на шею, когда он сказал ей, что боялся потерять ее из-за подмастерья кузнеца. Тибалту даже удалось убедить Розу, что у него нет больше причин ненавидеть Эллен, – так правдоподобно он изображал печаль по поводу ее ухода. На самом деле его одолевали противоречивые чувства – облегчение и мука из-за того, что Эллен больше не было рядом. Ведь он по-прежнему ее вожделел. Даже ласки Розы не могли помочь ему утолить страсть к Эллен. Почти каждую ночь ему снился ее взгляд, выражавший и страх, и ненависть, когда она, казалось, подчинилась судьбе, но в конце концов бросилась на него с ножом. Хотя он знал, что, скорее всего, больше никогда не увидит Эллен, он никак не мог заставить себя не думать о ней. Иногда он заигрывал с другими девушками, чтобы помучить Розу, но ее ревности было для него недостаточно. Ему хотелось видеть ее страдания. Эллен провела уже около двух лет в Боври, небольшой деревушке неподалеку от Бетюна, и все чаще думала о том, что пора ехать дальше. Ее останавливала лишь мысль о том, что она оставит Клэр одну. Прошла Пасха, и весеннее солнце разогнало мрачные воспоминания о холодной зиме. И тут в Бетюн вернулся Гуо. Он был совсем маленьким, когда отец пятнадцать лет назад отослал его из деревни вместе с незнакомцем. Теперь не только старики, помнившие о нем, но и малыши, которые даже не были с ним знакомы, судачили о том, что же привело Гуо обратно в деревню. Когда Клэр вместе с Эллен подошли к колодцу, здесь говорили только об этом. – Вы его уже видели? – спросила Адель, с любопытством глядя на окружающих. Адель не было еще и двадцати, но она уже была вдовой. Месяц назад ее траур закончился, и она снова могла думать о браке, так что появление в деревне нового мужчины очень ее обрадовало. Близнецы Гвен и Альма покачали головами. Они сделали это синхронно – они всегда все делали одновременно. Моргана покраснела. – Он симпатичный! – застенчиво сказала она. – Рассказывай! – хором закричали все. – Он высокий и сильный. Я его вчера видела. Он строит мастерскую возле домика своего отца, – уже увереннее сообщила Моргана. – Откуда ты знаешь? Может быть, это просто сарай. Или это – Да, рассказывай! – хором вскричали Гвен и Альма. Но не успела Моргана что-нибудь сказать, как вмешалась Клэр. – Не будет вам с ним счастья! Молодые женщины с удивлением посмотрели на нее. – Гуо и раньше был шалопаем и наверняка не изменился, – презрительно бросила Клэр. Она ничего не сказала о том дне, когда много лет назад Гуо прижал ее к стене сарая и, поклявшись в вечной любви, поцеловал. Ей тогда было всего одиннадцать лет, и это не имело для нее большого значения. Почему женщины должны думать, что она будет соперничать с ними на рынке невест? Гуо никоим образом ее не интересовал, в конце концов, тот поцелуй он взял у нее силой. – Ты его знаешь? – Моргана изумленно взглянула на Клэр. – Да, я его знала, но совершенно не желаю продолжать это знакомство. Так что он целиком и полностью ваш, дорогие мои! Клэр уже хотела уйти, когда Моргана схватила ее за рукав. – Мой отец не может дать за меня приданое… Как ты думаешь… он все таки… может быть… Я имею в виду, если я ему понравлюсь… – Моргана, не бросайся ему сразу же на шею. Есть мужчины, которые… Клэр не завершила свою мысль, потому что ее перебила Адель. – Если ты, дорогая моя Клэр, не заметила, то хочу тебе сказать, что в нашей деревне на каждого неженатого мужчину, включая вдовцов, приходится, по крайней мере, две девицы на выданье. А если отбросить бедняков, не способных прокормить семью, и стариков, толку от которых все равно никакого, то выбор не такой уж и большой. Адель говорила с яростью, ее голос захлебывался в истерике. Красные пятна теперь переползли с ее шеи на щеки и лоб. Возможно, под ее светлыми растрепанными волосами на коже сейчас тоже были пятна, а если Адель разойдется еще больше, они покроют и ее руки и ноги. – Если кто-то не может найти себе пристойного мужчину, то можно попросить госпожу позаботиться об этом. Она госпожа не только Бетюна, но и окружающих его деревень, и не везде такая нехватка мужчин, как в Боври. Наверняка для каждой из вас найдется хороший мужчина, – Клэр попыталась успокоить растревоженных девушек. Она сочувственно погладила Моргану по иссиня-черным волосам. Девушке было лишь шестнадцать, но ее уже преследовал панический страх, что она останется старой девой. – Но он мне нравится! – воскликнула Моргана. Клэр пожала плечами. Она не сама нашла отца Жака. Об этом браке договорились ее отец и старая госпожа Бетюна, свекровь нынешней госпожи. Та хотела заставить поселиться в деревне мастера, изготавливающего ножны, потому что во всей округе такого ремесленника не было, и у кузнецов из-за этого возникали проблемы. В итоге ему предложили красивую невесту и небольшой домик в Боври в качестве приданого. Для отца Клэр это была хорошая сделка, так как он, не понеся никаких затрат, сумел отдать свою младшую дочь за хорошего ремесленника. При первой встрече жених не очень-то поправился Клэр, но он оказался хорошим мужем. Он был спокойным, немного замкнутым, никогда ее не бил, и научил всему, что знал сам. Клэр была невысокого мнения о браках, основывавшихся на всяких сомнительных чувствах вроде любви. Муж должен хорошо обращаться с женой и детьми и обеспечивать их. Только это имело значение. Моргану по-прежнему мучило любопытство, и она отвлекла Клэр от ее мыслей. – Говорят, отец много лет назад его продал. Это правда? – спрашивая, она содрогнулась даже от мысли о таком поступке. Клэр невозмутимо пожала плечами. – Этого никто не знает. Тогда в деревню пришел незнакомец. Его привел старик Жан, отец Гуо. В тот же день незнакомец ушел, забрав с собой мальчика. Жан никогда не проронил ни слова о том, куда он его отправил, поэтому все в деревне думали, что он продал Гуо. В связи с этим к старику стали хуже относиться. Его все избегали – в конце концов, он был не настолько беден, чтобы продавать единственного сына, пусть он и был простым поденщиком, – объяснила Клэр. – Он не мог так плохо поступить с Гуо, ведь тогда он не вернулся бы к отцу! – Очевидно, Моргана решила встать на сторону отца и сына. – Возможно, возможно. Но, честно говоря, мне совершенно все равно, где он был. Главное, чтобы из-за него у нас тут не было никаких неприятностей. Как по мне, так лучше пусть он возвращается туда, откуда пришел, – резко сказала Клэр. Возвращение Гуо было ей не по душе. При мысли о нем у нее щемило в груди, и это ей совершенно не нравилось. Клэр была возмущена, так как Гуо, починив соломенную крышу на домике отца, построил мастерскую и стал всем говорить, что он делает ножны. Он объехал окрестности и поговорил со всеми кузнецами. – И этот наглец даже не зашел сюда и не сказал мне, что он хочет в нашей деревне делать ножны, хотя тут уже есть мастерская. Даже на это он не способен, – возмущалась Клэр, не заметив, что Гуо стоит у нее за спиной в дверях. Предупреждающий взгляд Эллен Клэр не заметила. Гуо широко улыбнулся и, сняв шапку, отвесил поклон. – Вы совершенно правы, добрая женщина. Я должен был прийти к вам раньше. Когда я услышал, что ваш муж умер, то подумал, что в Бетюне нет человека, который умеет делать ножны. Мне показалось, что это знак свыше – знак того, что мне пора домой, – дружелюбно сказал он. Клэр испуганно оглянулась, в лицо ей бросилась кровь. – Вы наверняка можете понять, как я ужасно чувствую себя теперь, оказавшись ненужным, – сказал Гуо, выглядевший, как побитая собака. Клэр удовлетворенно кивнула. Так ему и надо! – Все кузнецы, к которым я приходил, с предубеждением отнеслись ко мне. Они даже не посмотрели на доказательства моего умения – ножны, которые я сам сделал, – и сразу сказали мне, что им моя работа не нужна. Я не понимал, почему они так реагировали, – я не сомневаюсь, что я хороший ремесленник. С губ Клэр сорвалось презрительное «пф-ф-ф!». Но Гуо не дал сбить себя с толку. Его темные глаза, как и раньше, сверкали из-под растрепанных курчавых волос. Конечно, он стал старше, ведь тогда он был совсем мальчишкой. Но плутоватое выражение и блеск в глазах остались теми же. – Пятый или шестой кузнец сжалился надо мной и сказал, что моя работа не лучше вашей. Вас здесь знают, а меня нет, и кузнецы не понимали, почему должны заключать сделки со мной. Но клянусь честью, я не знал, что вы работаете в мастерской вашего мужа, – виновато сказал он. Однако он не смог очаровать Клэр. «Честью он клянется, – презрительно подумала она. – Да какова цена его чести!» – Ну что ж, теперь вы это знаете, так что собирайте вещички и уезжайте отсюда. Тут вам места нет, – заявила она. – Но мой отец уже стар, и я должен о нем заботиться. Сам себя он прокормить не в состоянии и… – Вы сильный, так наймитесь слугой или поденщиком! – холодно прервала его Клэр. – Но я люблю свое ремесло! – огорченно сказал Гуо, однако его опечаленный взгляд не произвел на Клэр никакого воздействия. – Все это, конечно, замечательно, но, извините, я-то тут при чем? Хотя любовь к своему ремеслу и делала ему честь, у Клэр не было ни малейшего желания продолжать этот разговор – его присутствие слишком нервировало ее. – Может быть, вы могли бы взять меня на работу? – тихо спросил он, и его лицо просветлело, как будто эта мысль только что пришла ему в голову. Эллен, с любопытством слушавшая их разговор, улыбнулась, раскусив его хитрость. Скорее всего, он и пришел сюда с намерением попросить Клэр взять его на работу. – Мы и без вас справимся, – раздраженно ответила Клэр. Она сердилась, потому что Гуо разговаривал с ней как с чужой. Если он ее не помнил, то так ему и надо, пусть остается ни с чем! – Если позволите, я зайду к вам через пару дней. – С этими словами он откланялся. – Поступайте, как считаете нужным, но я вам ничего не обещаю, – сказала Клэр и занялась своей работой. Весь этот день Клэр была крайне раздражена, и Эллен решила оставить ее в покое, пока та не придет в себя. За эти годы она достаточно хорошо изучила характер Клэр, чтобы понять, почему та себя так ведет. Она боялась! Вопрос состоял только в том, чего она боялась? – А по-моему, не такой уж плохой парень этот Гуо, – сказала за ужином Эллен, стараясь, чтобы это прозвучало как бы между прочим. – Когда он был мальчишкой, за ним увивались все девушки. Все были влюблены в него из-за его огромных карих глаз. И как только он вернулся, все начинается снова. Такие мужчины – яд. Он вскружит голову девушкам – одной за другой – и сделает их всех несчастными. Адель, Моргану и всех остальных. «Так, так… Его карие глаза, ну надо же!» – подумала Эллен с изумлением. Но виду не подала. Грустная Клэр жевала кусок хлеба. – А хуже всего то, что он хочет отнять у меня мое ремесло. – Но он же сказал, что не знал… – Чушь! – резко перебила ее Клэр. – Это просто чушь. Я уверена, что он наверняка все знал. Он просто подумал, что женщина ему не соперник. Такие мужчины, как он, думают, что им все позволено. – Но он же хочет на тебя работать! Что же тут плохого? – О, причин тут много, – ответила Клэр как-то слишком быстро. Эллен взглянула на подругу, ожидая объяснений, но Клэр молча продолжала есть. – Ну и что же это за причины? – наконец переспросила Эллен. Клэр сглотнула. – Например, оплата. Кузнецы платят мне меньше, потому что я женщина. Ему им пришлось бы платить больше, и именно поэтому им выгодно сотрудничество со мной. Пока что выгодно, понимаешь? Если мне нужно будет выплачивать ему зарплату, то я не смогу оставить цены столь же низкими. – Она выпятила подбородок. – Кроме того, я не хочу, чтобы он находился здесь, это слишком опасно! – Последние слова Клэр прокричала. «Кажется, он опаснее для твоего сердца, чем для твоего ремесла!» – чуть не сказала Эллен, но удержалась. – Я уже давно поняла, чего он хочет, я же не дурочка. У него ничего не получилось с кузнецами, и он подумал, что стоит немного поработать на меня. А когда кузнецы узнают его поближе, они, в конце концов, предпочтут работать с мужчиной. Так оно, наверное, и будет. Эллен задумчиво покачала головой. Рассуждения Клэр были вполне убедительными, к тому же она знала его лучше. – Тогда тебе не стоит делать его своим врагом. – Я не хочу иметь с ним никакого дела. Лучше всего было бы, если бы он уехал и попытался найти себе работу в другом месте. Эллен понимала, что Гуо вряд ли так поступит. Скорее всего, это понимала и Клэр, и именно поэтому так злилась. Гуо вложил много денег в мастерскую, да и в Бетюн был его дом. На его месте Эллен тоже никуда не ушла бы. – Если он не готов уйти из деревни, то есть хороший выход: вам нужно пожениться, – в шутку сказала она. Клэр побледнела. – Никогда! – буркнула она, раздраженно глядя на Эллен. Прошла неделя, и Гуо снова пришел к ним в мастерскую. – Моргана стала расспрашивать меня о прошлом. Не знаю, почему я сразу не вспомнил тебя, услышав твое имя. Ты была милой девчонкой, но того, что ты превратишься в такую красавицу… я и представить себе не мог. – Он изумленно покачал головой. Эллен отметила, как по-свойски он разговаривает с Клэр, и с любопытством стала ожидать ее реакции. Но Клэр ничего не сказала. Она даже не подняла голову от своей работы, словно Гуо вообще не было в мастерской. – Да, ты всегда была маленькой упрямицей, – сказал он, улыбнувшись. – А твоя решимость! Вспоминаю, как ты тогда затащила меня за сарай! Клэр потеряла самообладание, но именно этого-то он и добивался. – Это я-то затащила тебя за сарай?! Да это ты, не спросив разрешения, впился мне в губы – поцелуй был липким и отвратительным, а еще ты поклялся в вечной любви, будто я тебя об этом просила! – А теперь я тебя не узнал… Знаю, что я свинья, – виновато сказал он. – Но я тебя никогда не забывал! Ты стала такой красавицей! – Вздохнув, Гуо снова улыбнулся. Клэр по-прежнему была вне себя от ярости. – Мне наплевать, узнал ты меня или нет. И твои детские обещания не имеют для меня никакого значения. Иди, навешай и Моргане лапши на уши, она еще молодая и может в это поверить. – Клэр повернулась к нему спиной. – Моргана… – задумчиво протянул он. – Она милая, но скучная. Опытные женщины кажутся мне интереснее. – Гуо подмигнул Эллен, которая, ухмыляясь, сидела за столом. Клэр это заметила и, бросив на Эллен ледяной взгляд, снова повернулась к Гуо. – Пошел вон отсюда, нахал! – заорала она. Гуо потупился, кивнул Эллен на прощание и ушел. Эллен его поведение показалось вполне естественным, но ярость Клэр не уменьшалась. – И почему он не уберется из нашей деревни, этот бездельник? – возмущенно буркнула она после того, как Гуо вышел из мастерской. Гуо стал приходить часто, он продолжал просить Клэр дать ему работу и всегда задерживался, чтобы поболтать, и каждый раз Клэр выходила из себя. Когда он в очередной раз пришел в мастерскую, Клэр не было. – Чем я могу вам помочь? – вежливо спросила Эллен. – Ну что ж, вы можете замолвить за меня словечко. – Склонив голову, Гуо посмотрел на нее, как побитая собака. Эллен рассмеялась. – Вряд ли это вам поможет. Кроме того, я не понимаю, почему я должна это делать. – Сами убедитесь в качестве моей работы! – Он протянул Эллен ножны, которые принес с собой. Ножны были отлично сделаны и красиво украшены – безупречная работа опытного ремесленника. «Клэр оценила бы его работу, если бы он ей меньше нравился», – подумала Эллен. И тут внезапно в дверях появилась Клэр. – Он что теперь, к тебе пристает? Я же тебе говорила, он ко всем цепляется. – Она злобно посмотрела на Гуо. – О Боже, ну разве она не прекрасна, когда злится? – воскликнул Гуо, обращаясь к Эллен. – Вот его работа. Он хотел показать ее тебе, чтобы переубедить тебя, но тебя не было, так что он показал ножны мне. – Эллен говорила подчеркнуто спокойно. Она протянула Клэр ножны. Удивительно, но Клэр стала их рассматривать, скорее всего, из-за того, что это был самый лучший повод не смотреть Гуо в глаза. – Чистая работа! У меня никаких претензий нет, но ведь я же тебе говорила, что мне твоя помощь не нужна! Гуо взглянул на кучу деревянных заготовок. Было очевидно, что работы у Клэр очень много. Клэр проследила за его взглядом и покраснела, будто ее уличили во лжи. – Я не могу оплачивать твою работу, хотя у меня и много заказов, – смущенно сказала она. Гуо понимающе закивал. – А может быть, нам пожениться? Тогда мы могли бы работать вместе. И все бы разрешилось, ты так не считаешь? – Его голос звучал по-деловому, но глаза сверкали от страсти. Онемев от такой наглости, Клэр смотрела на него с открытым ртом. – Разрешилось? Я спокойно жила, пока тут не появился ты. Я могу себя сама обеспечивать и великолепно со всем справляюсь. Почему это я должна выходить замуж за такого мужчину, как ты? – Потому что ты меня любишь! – Гуо рассмеялся. – Убирайся вон, и чтоб я тебя здесь больше не видела, слышишь?! Да я лучше выйду замуж за вонючего старика, чем за тебя! – заорала Клэр, и ее голос срывался от негодования. Гуо опустил взгляд. «Он выглядит, как по уши влюбленный человек», – с сочувствием подумала Эллен. Не сказав ни слова, Гуо вышел из мастерской. Деревенские женщины, которые надеялись выйти за Гуо замуж, недоумевали: что же такого могло приключиться, из-за чего веселый и общительный Гуо внезапно так изменился? Он больше не ходил на посиделки у колодца, а по вечерам не сидел с отцом перед домом. Где бы его не видели, он казался безрадостным и чем-то расстроенным. Через две недели Моргана наблюдала за тем, как он уезжает. Его отец стоял у забора и плакал. Гуо обнял его на прощание. Вся деревня судачила о том, почему же он не остался. После неудачного предложения руки и сердца Гуо больше не появлялся в мастерской Клэр. Поначалу та никак на это не реагировала, но через некоторое время Эллен заметила, что Клэр стала часто коситься на дверь, чего раньше никогда не делала. – Вот видишь, я же с самого начала говорила: такие мужчины никуда не годятся. После стольких лет он внезапно возвращается, делает мне предложение и снова исчезает. А ты представляешь, как глупо бы вышло, если бы я тогда согласилась? – возмущенно сказала она однажды Эллен. – Но Клэр, неужели ты не понимаешь, что он уехал из-за тебя? Ты же его любишь, почему ты не хочешь выйти за него замуж? Это явно был знак судьбы, но Клэр не могла решиться на такой шаг. – Неужели ты думаешь, что это что-то изменило бы? Ты что, не видела, как на него смотрели другие женщины? Все эти молодые красотулечки, такие, как Моргана! – Но он любит тебя. – Я так не считаю. Мужчины не способны на настоящую любовь. Они желают того, чего не имеют. Он хотел завоевать меня потому, что я ему отказала, но если бы мы поженились, то он захотел бы других женщин и был бы влюблен в них, а не в меня! Брак, заключенный по любви, никуда не годится, так уж повелось. От такого брака одни несчастья! Только теперь Эллен поняла: Клэр боится любви. – Он уехал, и так будет лучше, поверь мне! – добавила Клэр, и Эллен спросила себя, кого она пытается в этом убедить. С тех пор как уехал Гуо, Клэр стала работать как одержимая. Хотя она и старалась делать вид, что всем довольна, это ей плохо удавалось. Она больше не смеялась, ела мало и без аппетита. Так продолжаться не могло! Клэр была упрямее осла! Будет нелегко изменить ее мнение о любви. Хотя и казалось, что все уже потеряно, Эллен хотела помочь Клэр и Гуо, хотела найти способ сделать их обоих счастливыми. Гуо вернет Клэр радость, а Эллен сможет уехать отсюда безо всяких угрызений совести. – Простите, если помешала вам. Вы не уделите мне минутку? – вежливо спросила Эллен, когда старик Жан открыл ей дверь своего домика. – Заходи, дитя мое, – дружелюбно сказал он. Комната оказалась удивительно чистой и уютной. На глиняном полулежали соломенные матрацы, а на деревянной кровати в углу – свежее покрывало. На одной стене было много крючков для одежды. Три из них сейчас пустовали – вероятно, там висели вещи Гуо. – Садись. – Старик указал на два стула у стола неподалеку от очага. Жан принес две кружки и кувшин с пивом. Разлив пиво по кружкам, он протянул одну из них Эллен, а из второй отпил и, наконец, сел. – Я пришла из-за Гуо, – сказала Эллен, и тут же рассердилась на себя за то, что так неудачно сформулировала мысль. Не хватало еще, чтобы старик подумал, будто это она интересуется его сыном. – И из-за Клэр, – поспешно добавила она. Старик невидяще посмотрел на нее. – Я сам его воспитывал – его мать умерла, когда он был совсем маленьким. Малыш был для меня единственной радостью в жизни. И все же я отослал его из деревни, чтобы он мог выучиться ремеслу и жить лучше, чем я. Мне приходилось экономить и много работать, чтобы оплачивать его обучение. Но это того стоило. – Глаза старика наполнились слезами, и он попытался их незаметно стереть. Эллен погладила его по морщинистой грубой руке и с сочувствием ее сжала. – Когда умер муж Клэр, я поехал в Йов и попросил Гуо вернуться, но он не хотел. «Ты представляешь, сколько будет желающих жениться на вдове?» – спросил он меня. «Мне и здесь хорошо», – заявил он, но уже через пару недель приехал сюда. Какая это была для меня радость! Эллен подумала об Осмонде, и ей очень захотелось с ним увидеться. Старик сделал парку глотков, его кадык при этом дергался вверх и вниз. – Он был влюблен в нее с самого детства, а затем, приехав сюда, не узнал ее. Ты бы видела ее ребенком! Клэр была настоящим чертенком, не очень симпатичной, но живой и довольно смышленой. Только выйдя замуж, она превратилась в настоящую красавицу. Замужество и рождение ребенка пошли ей на пользу, и она образумилась. Вернувшись сюда, Гуо сразу же влюбился в нее, а когда понял, кто она на самом деле, принял твердое решение. «Я женюсь на ней», – сказал он мне, и при этом у него был такой счастливый вид… Я радовался за него, но каждый раз он возвращался от нее расстроенным. Он надеялся, что она передумает, но она прогоняла его снова и снова. Он тяжело болел этой любовью и сказал, что сможет забыть ее, только если не будет ее видеть. – В голосе старика звучала горечь. – Он ничуть не хуже, чем ее первый муж, да и благодаря его ремеслу он был бы ей хорошей парой. – Он и будет ей хорошей парой, – убежденно сказала Эллен. – Клэр тоже это знает, но она боится. Старик удивленно взглянул на нее. – Что за чушь? Гуо и мухи не обидит! – Нет-нет, она боится не побоев! – успокоила его Эллен. – Она боится потерять его любовь, если выйдет за него замуж. – Она прогоняет его потому, что боится его потерять? – изумленно спросил старик. – Клэр считает всех мужчин неверными и думает, что меньше будет страдать, если откажет Гуо, ведь тогда он не сможет ее бросить. – Эллен вздохнула. – И почему женщины всегда все усложняют? – Старик неодобрительно покачал головой. – Вы совершенно правы, именно поэтому я и пришла к вам. Кто-то должен заставить их обрести счастье. Я в долгу перед Клэр, поэтому хочу ей помочь. Она никогда в этом не сознается, но очень страдает из-за того, что Гуо уехал. – Так ей и надо! – буркнул старик. – Она любит Гуо, и при помощи небольшой хитрости мы заставим ее выйти за него замуж. – Эллен плутовато улыбнулась. – Уже слишком поздно, – грустно сказал Жан. – Я так не думаю. Вы ведь знаете, куда отправился ваш сын? – Он хотел вернуться назад в Йов. – Тогда будем надеяться, что он там. Собственно, у меня есть идея, как мы сможем сделать их обоих счастливыми! – Эллен улыбнулась старику и встала. – Не отчаивайтесь, если вам повезет, ваш сын вскоре вернется! Но… – Эллен приложила указательный палец к губам и сделала строгое лицо. – Никому не говорите ни слова, иначе мой план может провалиться, не забудьте об этом. Старик кивнул, не очень-то веря в успех этого дела, и проводил Эллен до двери. «У меня все получится», – подумала она и потерла ладони. Она уже придумала, как воссоединить влюбленных, и, полная решимости, направилась к замку. – Чего тебе? – спросил привратник, преградив Эллен путь. – Я еще никогда тебя здесь не видел. – Я из Боври и хочу поговорить с госпожой. – О чем? – поинтересовался привратник, явно не собираясь пропускать Эллен. – Это вас совершенно не касается. Госпожа меня знает, я спасла жизнь ее сыну. Если вы мне не верите, пойдите и спросите у нее сами. Меня зовут Элленвеора. – Эллен расправила плечи, вспомнив, как вела себя, будучи подмастерьем кузнеца. Ее гордая осанка смутила молодого привратника. – Мне-то что, проходи. Спроси разрешения у другого привратника, – сказал он, пытаясь делать вид, что ему все равно, и пропустил Эллен. Второй привратник оказался более дружелюбным. Он указал на большую лужайку за башней. – Госпожа вон там со своими детьми, ты можешь к ней подойти. Эллен увидела госпожу издалека и невольно залюбовалась ее красотой. Та со своим младшим сыном сидела на траве, играя с ним. Две няньки возились со старшими детьми. Аделаиза де Сен-Пол очень рано вышла замуж за господина Бетюна и родила ему много сыновей и дочек, которых с любовью растила. Старший сын уже оставил отчий дом. – Как у тебя дела, Эллен? Ты хорошо выглядишь! А как поживают Жак и Клэр? – приветствовала ее госпожа, в то время как малыш дергал ее за волосы. – Я беспокоюсь о Клэр, госпожа, и хочу попросить вас о помощи, хотя вы и так уже совершили для нас много благодеяний. – Что случилось с Клэр, она больна? – Аделаиза де Бетюн встревожилась. – Нет, но боюсь, что скоро заболеет, если мы не придумаем, как ей помочь. – Сядь и расскажи обо всем подробно. Прежде чем Эллен успела опуститься на траву, ее увидел маленький Бодуэн и бросился к ней со всех ног. – Мой ангел, мой ангел! – смеясь, кричал он. Эллен ничего не оставалось, кроме как подхватить малыша на руки. Он обнял ее за шею и прижался к ней. – Как же ты вырос! – отметила Эллен. – Когда я стану большим, то буду рыцарем! – гордо сказал он, серьезно глядя на нее. – Тогда ты сможешь попросить у меня все, чего только захочешь! – Будь поосторожнее с такими обещаниями. А вдруг я потребую, чтобы ты на мне женился, когда я уже буду старой кошелкой? – Эллен улыбнулась. – Нет, ты этого не сделаешь! – возмутился он. – Или сделаешь? – неуверенно переспросил он под хохот матери и нянек. – Сходи с Хавизой, Бодуэн. Принесите всем нам из кухни пирожные и яблочный сок, мы поедим прямо тут, в саду! – сказала госпожа сыну и кивнула одной из нянек. – Да, да, да! – воскликнул он и бросился бежать сломя голову. – Ну вот мы ненадолго и остались одни. Рассказывай, что там случилось с Клэр? Эллен рассказала все с самого начала и изложила свой план. Госпожа де Бетюн вначале выглядела обеспокоенной, но с каждым словом Эллен ее лицо прояснялось. – Великолепная идея, Эллен. Конечно же, я тебе помогу. Бодуэн принес пирожные и сок и в итоге испачкал Эллен платье, потому что прижался к ней грязным ртом, когда прощался. Эллен совершенно не умела обращаться с детьми, но она была очарована маленьким Бодуэном. Поцеловав его в курчавые каштановые волосы, она на мгновение подумала о ребенке, которого так и не родила. – Клэр будет недовольна, что меня долго нет, но тут уж ничего не поделаешь. В конце концов, это для ее же блага, – сказала она госпоже и улыбнулась. Сделав книксен, она попрощалась и пошла домой. Как она и ожидала, Клэр принялась ворчать по поводу ее длительного отсутствия. – Я была у Бодуэна. Я не хотела задерживаться, но они с матерью настояли на том, чтобы я осталась с ними подольше, так что я не могла сразу уйти, – виновато объяснила Эллен. – Ты только посмотри, как ты выглядишь! А твое красивое платье! – отругала ее Клэр, которая никогда не сердилась из-за таких мелочей. – Это все Бодуэн – мы там угощались соком и пирожными! – пожав плечами, сказала Эллен. – Принимайся за работу, до захода солнца еще есть время. Ножны для мастера Жоржа еще не готовы, а он заказывал их к концу недели. – Я буду быстрой как ветер! – с улыбкой воскликнула Эллен. Клэр, которая раньше всегда радовалась хорошему настроению Эллен, взглянула на нее неодобрительно. – Хватит шуметь, давай к делу. Эллен ничего не сказала и принялась выполнять указания Клэр. При этом она громко напевала песенку, из-за чего Клэр недовольно на нее косилась, но Эллен это не мешало радоваться. Прошло две недели. Клэр много работала и мало разговаривала, а Эллен старалась ее не раздражать, хотя в последнее время это удавалось ей с трудом. А затем, одним сентябрьским утром – воздух уже был по-осеннему холодным, – в деревню приехали рыцари и остановились перед мастерской. Клэр и Эллен выбежали наружу. Несколько мужчин сопровождали Аделаизу де Бенин. Молодой рыцарь соскочил с лошади и подбежал к госпоже, чтобы помочь ей спешиться. – Госпожа, какая честь! Что привело вас ко мне? – вежливо поприветствовала Клэр госпожу и сделала книксен. Аделаиза де Бетюн жестом подозвала одного из своих спутников. Пожилой мужчина с тонкогубым ртом и бородавчатым носом неспешно слез с лошади и подошел к ней. От него дурно пахло – потом и грязными волосами. – Моя дорогая Клэр, это Базиль. Он изготавливает ножны, как и твой покойный муж. Я знаю, что давно должна была позаботиться о том, чтобы снова выдать тебя замуж. Груз работы в мастерской слишком велик для твоих хрупких плеч, а ты еще слишком молода, чтобы оставаться одной. Клэр сделала глубокий вдох, словно собиралась перебить госпожу, но не произнесла ни слова, и Аделаиза радостно продолжала: – Мой супруг хочет, чтобы Базиль поселился в Боври, а ты вышла за него замуж. – Госпожа невинно улыбнулась Клэр. Женщина замерла на месте как вкопанная. Эллен догадывалась, как она должна была себя чувствовать. Конечно, Клэр могла отказаться выходить за него замуж, но тогда следовало опасаться того, что господин женит Базиля на другой молодой девушке и отдаст этой паре дом-мастерскую. Клэр с отвращением взглянула на «жениха». Госпожа де Бетюн улыбнулась. – Я рассказала Базилю, что ты уже долго работаешь в мастерской сама. Он очень рад, что ты так хорошо знаешь это ремесло. – Пока у нас не будет детей, сможешь мне помогать, – презрительно бросил Базиль. – А потом будешь сидеть дома! – Он улыбнулся, обнажив пару гнилых зубов. Клэр вздрогнула. Базиль прислонился к дверному косяку мастерской и стал без всякого стеснения рассматривать ее рабочее место, словно это уже был его дом. – Как вам будет угодно, госпожа, – обреченно прошептала Клэр и опустила взгляд, чтобы никто не увидел слез на ее глазах. – Хорошо, Клэр, тогда свадьба состоится через восемь дней. Ты знаешь, как тепло я к вам отношусь, поэтому я решила подарить тебе и Эллен на свадьбу по новому платью. Приходите завтра ко мне, с вас снимут мерки. Да и Жаку нужно пошить что-нибудь приличное. – Аделаиза улыбнулась и вскочила на лошадь. – Пойдемте, Базиль, вскоре эта мастерская будет принадлежать вам! – воскликнула она и развернула лошадь. – Это ужасно! – воскликнула Эллен, когда они уехали. – И как она могла так поступить с тобой? Клэр попыталась казаться равнодушной. – Она желает мне только добра. Думаешь, мой первый муж был лучше? Несомненно, у этого Базиля тоже есть хорошие черты, – голос Клэр дрожал. – Но он же старый! И глаза у него, они такие… ну… я не знаю… такие злые! – возразила Эллен, хотя и знала, какую муку причиняет Клэр этими словами. Но все же она не могла поступить иначе. Чтобы ее план реализовался, необходимо было пройти через это. – Выбрать мне мужа – право господина. Ни этот дом, ни мастерская мне не принадлежат, так что я должна либо выйти замуж за Базиля, либо уехать из Боври. Но Боври – мой дом и дом Жака, так что я выйду за него замуж, пускай меня и тошнит при мысли о том, что мне придется воспитывать его ублюдков и до конца жизни делить с ним постель. Возможно, Бог смилуется надо мной, и я умру при родах! – воскликнула она. Эллен уже захотелось все рассказать ей, но тут Клэр взяла себя в руки. – Ну что ж, мой муж тоже не был красавцем, и все же мне удалось найти с ним общий язык! – решительно сказала она. Тем не менее с каждым днем Клэр выглядела все несчастнее, и накануне свадьбы весь день проплакала без остановки. Эллен обнимала ее, пытаясь успокоить. – Я все делала неправильно, – жаловалась ей Клэр. – Я была такая глупая! Конечно, другого я не заслужила, но я не знаю, как выйду замуж за этого типа. Эллен изо всех сил старалась казаться возмущенной, чтобы Клэр ни о чем не догадалась. Ей было больно видеть подругу в таком состоянии. Еще немного, и она рассказала бы ей обо всем, но все же она твердо решила продержаться до конца, хотя ей было и нелегко. Глаза Клэр были красными от слез. – Возможно, на свадьбу с Гуо господин бы и не согласился. Если бы он этого хотел, то давно бы обсудил это с Гуо. Но Гуо так быстро уехал… – Клэр громко всхлипнула. – Но, родная, ты же сама говорила, что брак по расчету – это лучшее, что может произойти с женщиной. – Эллен стыдилась своей жестокости. – Да, я говорила такие глупости, а теперь должна за это платить. – Клэр выпрямилась и энергично вытерла слезы. – Завтра я выйду замуж за этого Базиля и пойду к алтарю с гордо поднятой головой. А что касается множества детей и работы у плиты, то пусть лучше на это не надеется, – упрямо сказала она. Эллен печально кивнула. Возможно, она все же ошиблась в Клэр, и та действительно была настолько сильной, какой пыталась казаться. Согласится ли она на эту свадьбу? В день свадьбы Клэр встала так же рано, как и в любой другой день. Эллен видела, как она пошла в мастерскую и там грустно огляделась. Все было сделано, все заказы выполнены. Нигде не валялось ни ниточки, ни один инструмент не лежал не на своем месте, все было тщательно убрано. Хотя Клэр была уже в свадебном платье, она решила еще раз подмести пол. Казалось, что в мастерской уже давно никто не работал. Выпрямившись, Клэр вышла. Эллен посмотрела ей вслед. Ей понадобится вся ее воля, чтобы дойти до церкви. Клэр с каменным лицом шла навстречу своей судьбе. Она казалось не невестой, а приговоренной к повешению. Аделаиза де Бетюн и ее спутники уже ждали перед церковью. Подняв голову, с кажущимся равнодушием, Клэр подошла к церкви, но, взглянув на своего суженого, потеряла самообладание. – Я не могу, – с дрожью в голосе прошептала она. Эллен сделала вид, что ничего не слышит. Улыбаясь, к ним подошла Аделаиза де Бетюн. Протянув обе руки к невесте, она радостно ее поприветствовала. – Скоро ты снова будешь не одна, дитя мое! Покачав головой, Клэр отвела госпожу в сторону. – Прошу вас, госпожа, освободите меня от моего обещания. Я люблю другого, я не могу принадлежать Базилю… – Но, дитя мое, что ты за глупости говоришь? Ты любишь другого? Это не повод отказывать Базилю. Выходить замуж по любви глупо, поверь мне, я знаю, о чем говорю. – Я тоже так раньше думала, пока не приехал Гуо. Он хотел, чтобы я вышла за него замуж, а я, дурочка, отказала ему. – Ну что ж, тогда все в порядке, и мы можем наконец-то начать церемонию, – сказала Аделаиза де Бетюн и с необычной суровостью взглянула на Клэр. – Иди! Клэр сдалась и пошла вслед за ней. Так как она смотрела себе под ноги, чтобы не испугаться при виде жениха и не убежать, она не заметила, что Гуо тем временем занял место Базиля. Глаза ей застилали слезы. Священник начал службу, зачитывая жениху и невесте слово Божье о браке и их обязанностях. Клэр, казалось, его не слушала. – Берешь ли ты, Клэр, вдова мастера по ножнам Жака и мать сына его, Жака, в свои законные мужья присутствующего здесь Гуо, также мастера по ножнам? Клянешься ли любить и уважать его… Клэр вскинула голову, как испуганная лань. Он сказал «Гуо»? Она недоверчиво посмотрела туда, где должен был стоять Базиль. Гуо смущенно улыбнулся. – …быть верной ему, пока смерть не разлучит вас, рожать ему детей и воспитывать их во славу Господа нашего, как требует того святая Церковь, и согласна ли ты на это по своей доброй воле? – Священник вопросительно взглянул на Клэр. Та молчала. – Это была не моя идея! – виновато шепнул ей на ухо Гуо. Священник терпеливо повторил тот же вопрос. Клэр постаралась громко и отчетливо произнести «да», но все же ее голос дрожал. После того как на тот же вопрос ответил «да» и Гуо, священник дал им свое благословение. Они оба мгновенно преобразились. – Ну и кто из вас все это придумал? – Клэр с возмущением оглянулась. Гуо поднял руки и посмотрел на госпожу де Бетюн. – О нет, это была не моя идея! Я была лишь инструментом, – смеясь, сказала она и указала на Эллен. – Только она была способна выдумать нечто подобное. – Эллен! – Клэр была слишком счастлива, чтобы сердиться. – Я просто не могла смотреть на то, как ты отказываешься от своего счастья. Так я отблагодарила тебя за все, что ты сделала для меня. Я уже давно думаю о том, что мне пора ехать дальше, и не хотела оставлять на тебя всю работу, а так как ты, упрямица эдакая, не хотела брать Гуо на работу, я подумала, что лучшим решением будет вас поженить. Но ты ведь довольна, правда? – Спасибо, – сдавленно произнесла Клэр. Эллен взяла венок из мелких белых цветов и распустила узел на затылке Клэр. Ее красивые светлые волосы волнами рассыпались по плечам, и Эллен надела ей на голову этот свадебный венец. – Ты замечательная невеста, Клэр, а Гуо – просто счастливчик. – Ну, Клэр тоже повезло, и она вскоре это поймет! – пошутил Гуо и притянул к себе невесту, чтобы наконец-то второй раз впиться в ее губы долгожданным поцелуем. – Ну как, лучше, чем в первый раз? – шепнул он ей. Покраснев, Клэр кивнула. В церкви собралась вся деревня, новобрачных приветствовали аплодисментами. Несколько мужчин громко засвистели, а мельник взял флейту и заиграл веселую мелодию, под которую женщины запели шутливую песню о браке – таков был свадебный обычай в деревне. Даже Моргана, Адель и другие молодые женщины не завидовали Клэр и ее счастью. Возможно, они думали, что если с одной из них произошла такая история, то и другие могут надеяться. Дрожа, из толпы вышел старик Жан и, обняв своего сына, тихо заплакал от счастья. – А глина-то у нас заканчивается, – заметила Клэр. Эллен нахмурилась, но Клэр сделала вид, что не заметила этого. После свадьбы с ней такое случалось. Неужели она действительно забыла, что Эллен завтра навсегда уезжает? – Да и лен тоже заканчивается, – тем же тоном, что и Клэр, сказала Эллен. Клэр кивнула, не глядя на нее. – Я завтра принесу. – Она, бормоча извинения, внезапно с такой скоростью бросилась из мастерской, что чуть не сбила с ног Жака. – Мама все время плачет, и это ты виновата. – Жак с упреком посмотрел на Эллен. – Я? – возмущенно спросила Эллен. – Она грустит, потому что ты хочешь уехать… И я тоже грущу, – сказал он, неловко ее обнимая. – С возрастом его умственная отсталость проявлялась все больше. – Я тоже грущу, Жак, но мне пора уезжать. – Эллен украдкой смахнула слезу. – Эй, я видел: ты плачешь! – торжествующе воскликнул мальчик. Эллен рассмеялась, и на этот раз слеза действительно скатилась по ее щеке. – Не надо плакать, ты ведь можешь остаться, – нежно произнес Жак и крепче прижался к ней. – Нет, мне нужно уезжать, поверь мне, – с дрожью в голосе сказала Эллен. – Но ты ведь вернешься, правда? И тогда мы поженимся! – воскликнул он, просияв. Эллен вспомнился маленький Бодуэн, и она рассмеялась. – Ну что за глупости, Жак! Ты женишься на молодой девушке, а не на такой старухе, как я. – Ты совсем не старуха! – возмутился Жак, обиженно глядя на нее. – Знаю! Я подожду, пока сам стану старым! – сказал он и вышел из мастерской. В этот день всем было трудно делать вид, будто ничего особенного не происходит. Настал вечер, и Клэр наконец-то обратилась к Эллен! – Я уверена, что это Господь тебя нам послал. Ты столько для меня сделала! – Она сжала руку Эллен. – О нет, Клэр, это ты мне помогла! Без тебя я никогда бы не справилась с бедами. Благодаря тебе я научилась верить в себя и быть решительной, даже когда на мне не штаны и рубашка, а платье. Я всегда буду твоей должницей! – Эллен впервые сама обняла Клэр. – Ничего ты мне не должна. – Клэр взяла ее за плечи и заглянула в глаза. – Тебе я обязана своим счастьем. – Да, с этим я полностью согласен! – вмешался Гуо, который услышал лишь последнюю фразу. Он, ухмыляясь, протянул им кувшин. – Это вино! – гордо сообщил он. – Я его купил, чтобы у тебя остались приятные воспоминания о последнем дне здесь! – Лицо Гуо расплылось в улыбке. Эллен немного успокоилась. – Ты думаешь, что если я завтра проснусь с головной болью от похмелья, то буду вспоминать об этом вечере с радостью? – Когда она подтрунивала над ним, ей становилось легче. – Садитесь, красавицы мои, поешьте и выпейте со мной. – Гуо рассмеялся. Он разлил красное вино по глиняным кружкам, и даже Жаку по такому случаю дали попробовать вино. Гуо поднял свою кружку, чтобы чокнуться с остальными. – За тебя, Элленвеора! – сердечно произнес он. – За ваше общее будущее и за ребенка, – сказала Эллен и подмигнула Клэр. Та покраснела, и Гуо с гордостью обнял ее. – За твои грандиозные планы, Эллен! Пусть у тебя в жизни все удастся, и ты найдешь свою любовь! – Гуо чокнулся с Эллен. Клэр всхлипнула и поспешно поставила кружку на стол, так что вино чуть не разлилось, а затем она выбежала из комнаты. – Не трогай ее, – удержал Гуо Эллен, когда та хотела пойти за подругой. – Она сейчас вернется, а если ты к ней выйдешь, то вы обе будете рыдать, а от этого вам легче не станет. Эллен кивнула. Гуо был прав: вскоре Клэр вернулась. Глаза у нее по-прежнему были красными, но она села вместе со всеми за стол и попыталась улыбнуться. По такому случаю они съели зажаренную курицу с овощами и черным хлебом, запили все это вином и провели остаток вечера, предаваясь воспоминаниям. Когда они, посмеиваясь, пошли спать, бурдюк из-под вина был уже пуст. На следующее утро Эллен встала так же рано, как и обычно. У нее болела голова, а от яркого света, громких звуков и резких движений боль становилась совершенно невыносимой. «Если пьешь слишком много, то надо смириться с похмельем, оно само пройдет», – подумала Эллен. Когда она умывалась и одевалась, каждое движение давалось ей с трудом, а руки, казалось, были налиты свинцом. Несмотря на головную боль, она собрала все свои пожитки, аккуратно уложив в мешок красивое зеленое платье, подаренное ей госпожой де Бетюн. Это платье очень шло к ярко-зеленым глазам Эллен. Она не забыла и про стопку льняных тряпок, небольшой факел, огниво, трут и провиант. Она положила туда же и вещи Эльфгивы, которые хранила как зеницу ока. Прижавшись к ним лицом, девушка с тоской подумала о старой травнице. Взяла она с собой и другие вещи, напоминавшие ей о былом: расческу, подаренную ей Клэр; небольшую фигурку святого Христофора, вырезанную для нее Жаком, ленты для волос, которые она никогда не носила, несмотря на просьбы Клэр, и блестящий камешек из Танкарвилля. Роза нашла этот камешек вскоре после приезда в Нормандию и подарила его Эллен в знак их дружбы. Хотя Роза ее и предала, Эллен все равно носила камешек с собой. Слеза скатилась по ее щеке, но Эллен поспешно отерла ее рукавом и надела пояс, на котором висел нож Осмонда, фляга и кошелек. Большую часть своих сбережений она хранила под одеждой, а в кошельке на поясе звенела пара монет, которых должно было хватить на ближайшее время. Если на нее нападут, то воры подумают, что она носит все свои деньги на поясе. В Танкарвилле она стригла свои ярко-рыжие волосы очень коротко, но с тех пор они выросли и доходили ей до плеч. Они были густыми и кудрявыми и топорщились с таким же упрямством, каким обладала и она сама. Во время работы они спадали ей на лицо, так что она заплетала их в косу и связывала простой веревкой, а ее высокий лоб обрамляла корона из кудряшек. Веснушки, появившиеся у нее на носу когда она еще была ребенком, сейчас покрывали и щеки, подчеркивая белизну и нежность кожи. Под ярко-рыжими бровями блестели зеленые глаза, словно изумруды в медной оправе. Эллен вздохнула. Хотя она уже много месяцев мечтала о том, чтобы уехать, сейчас ей было нелегко. – Ты можешь передумать и остаться! – сказала Клэр, когда они прощались. Эллен покачала головой. – Я должна найти свой путь. Она прожила в Бетюне почти три года. Клэр с Гуо после свадьбы убедили ее остаться на зиму, но теперь пришло время покинуть их дом. – Да, конечно, – кивнула Клэр. Эллен обняла Гуо. – Береги ее, слышишь? – Можешь на меня положиться, я позабочусь о ней. Эллен всхлипнула. – О Боже, ты разговариваешь так, будто ты моя мама, а не моя подруга, – вздохнула Клэр. – Гляди, Гуо, вон идет твой отец! – Эллен обрадовалась, увидев старика Жана. Она любила его, потому что он напоминал ей Осмонда. – Я был бы рад, если бы у меня была такая дочь, как ты, – шепнул он ей на ухо, когда они обнялись, и тут Эллен не смогла сдержаться и прослезилась. Жан потрепал ее по плечу. – Глядите, вон кто-то скачет. Мне кажется, это госпожа де Бетюн! – воскликнула Клэр и замахала рукой. Эллен смахнула слезы и увидела, что Клэр права. Госпожа де Бетюн спешилась, обняла Эллен и заглянула ей в глаза. – Эллен, береги себя! Готье, пони! – обратилась она к своему спутнику. Рыцарь Готье передал Эллен поводья симпатичной невысокой лошадки. – Путешествовать на лошади удобнее, быстрее и, прежде всего, безопаснее. Его зовут Нестор, он очень смирный и подойдет такой неумелой наезднице, как ты, – сказал он, улыбнувшись. – Я дарю его тебе! – заявила Аделаиза де Бетюн и заговорщически подмигнула Эллен. В ее умных глазах можно было прочесть: «Нам, женщинам, нужно держаться вместе». – Спасибо, госпожа. Огромное вам спасибо! – Ах да, чуть не забыла. Это мне дал мой сын. Он сказал, что никогда тебя не забудет. А чтобы и ты его не забыла, он дарит тебе вот это! – Аделаиза де Бетюн развернула шелковый платок. В нем лежал красновато-каштановый локон, перевязанный крошечной ленточкой. Эллен умиленно улыбнулась. – Удачной тебе поездки, Эллен! – Аделаиза вскочила на коня, попрощалась со всеми изящным кивком головы и ускакала. Клэр обняла Эллен в последний раз и не хотела ее отпускать. – Ты всегда можешь вернуться к нам, и мы тебя примем с распростертыми объятиями! – сдавленно сказала она, а Гуо кивнул, соглашаясь с женой. – Спасибо – за все! – пробормотала Эллен. – Ну что ж, давай попробуем посадить тебя на эту лошадку, – сказал Гуо. Эллен села на пони, а Гуо помогал ей, хотя она и сама бы справилась. Нестор вел себя совершенно спокойно, а когда Эллен поцокала языком и пнула его пятками в бока, он медленно потопал вперед. Вряд ли на пони она сможет передвигаться быстрее, чем пешком, но Нестор будет ее согревать, и с ним будет не так одиноко. Внезапно она обрадовалась тому, что ей не придется путешествовать самой. Возможно, одиночество было хуже всего, не считая разве что болезни и голода. Жак некоторое время бежал рядом с ней, пока она не выехала из деревни. Затем Эллен отпустила поводья. Нужно ехать вперед. Где-то там ее ждет новая жизнь. В каждой деревне, через которую проезжала Эллен, она пыталась найти работу, но люди, качая головами, отказывались от услуг незнакомой женщины, которая утверждала, что может ковать железо. Она была в пути уже больше месяца, и ее сбережения подходили к концу. Март оказался холоднее обычного, однажды даже выпал снег, да и наступивший апрель был не лучше. Эллен с неизменным упрямством продолжала спрашивать всех о работе. Кузнецы чаще всего рекомендовали ей отправиться в Бове. Так как Эллен все равно не имела определенной цели, она решила последовать этому совету, и уже через два дня подъехала к городу. Крепостная стена была видна издалека, своими размерами она свидетельствовала о значимости города Бове. Многочисленные улицы и переулки с большими домами и маленькими хижинами извивались вокруг великолепного дворца архиепископа. Эллен с любопытством оглядывалась и вскоре поняла, что своим богатством этот город обязан успешной торговле коврами. В многочисленных мастерских прядильщицы, ткачи и красильщики превращали разнообразные сорта шерсти в благородные ковры. Английскую овечью шерсть привозили сюда из самого Лондона. В городе царила атмосфера благополучия и деловитости. В первую очередь Эллен хотела пойти во дворец архиепископа и предложить услуги мастера мечей. Возможно, там ей повезет! Но привратники не пропустили ее и посмеялись над ней, когда она рассказала, зачем туда идет. Голодная, уставшая и совершенно замерзшая, Эллен спросила у прядильщицы, как пройти к городским кузницам. Неулыбчивая женщина с поджатыми губами взглянула на Эллен и указала ей путь. Хотя казалось, что граждане города живут в достатке, они не производили впечатления счастливых людей. Не теряя надежды, Эллен подошла к первой мастерской, постучалась и вошла. Кузница была маленькой и неприбранной, но Эллен не могла позволить себе привередничать. За последние недели ей слишком часто отказывали в работе, так что перебирать не приходилось. Смущаясь, она начала негромко излагать свою просьбу: – Здравствуйте, мастер. Прошу вас, выслушайте меня. Я ищу работу помощника кузнеца или подм… Закончить Эллен не дали. – Тебя прислало само небо! – радостно воскликнул кузнец, схватил изумленную Эллен за руку и потянул ее за собой в дом. – Гляди, Мария, твои молитвы услышаны! – С этими словами кузнец втолкнул Эллен в комнату. Его жена была круглой, как бочка, – было очевидно, что вскоре она будет рожать. Отерев руку о грязноватый фартук, Мария протянула ее Эллен. На полу играли двухлетний мальчик и трехлетняя девочка. – Ты можешь спать в кузнице и будешь есть то же, что и все мы. Много платить я не могу, но если ты захочешь подыскать себе еще какую-то работу, я не буду иметь ничего против, – поспешно сказал кузнец. Хотя его условия не очень понравились Эллен, она решила задержаться здесь. В конце концов, она всегда сможет найти себе что-нибудь получше. – Я согласна, но… – Она невольно посмотрела на детей и живот жены кузнеца. – Я не буду работать в доме, а только в кузнице. Я умею ковать все и хорошо владею молотом. Кузнец изумленно взглянул на нее и на мгновение задумался. – Что ж, договорились! – сказал он, протягивая ей руку. Очевидно, у него были достаточно большие трудности, раз он взял ее на работу без лишних вопросов. – Кстати, меня зовут Мишель. – Элленвеора! – Она пожала его руку, подтвердив таким образом заключение договора. – Садись с нами за стол и поешь! – дружелюбно сказала ей Мария и налила супа, приготовленного для всей семьи, еще в одну тарелку. Порция была маленькой, да и суп жидковатым, но все же было вкусно. Эллен надеялась, что Мария будет готовить больше, ведь когда Эллен снова начнет заниматься кузнечным делом, ее аппетит будет расти. Она с печалью вспомнила о том времени, когда она жила у Донована и Гленны, тогда у нее был настоящий отчий дом и обильная еда. И как они там поживают? Голодная и замерзшая, Эллен, чувствуя себя несчастной, заснула в чужой мастерской. В Бове она рассчитывала на большее, чем место в третьесортной кузнице. В первую ночь в Бове ей снился Осмонд. Запах теплого козьего молока из ее сна, казалось, витал в воздухе, когда она проснулась на рассвете в чужой мастерской. Погрустневшая Эллен принялась за работу. Со времени бегства из Танкарвилля она не работала в кузнице, но навыков своих не утратила. Уже вечером первого рабочего дня ей показалось, что она никогда не переставала заниматься ковкой. Силы и выносливости у нее было меньше, чем раньше, но тяжкий труд приносил ей огромное удовлетворение. И все же долгий перерыв не мог не сказаться – у нее ужасно болели мышцы в течение нескольких дней, да и руки отвыкли от такой работы, и ей пришлось мириться с мозолями и водянками. – Поражаюсь тебе, – сказала однажды вечером Мария, увидев растертые руки Эллен. – Именно из-за этих ужасных мозолей я всегда ненавидела работу в кузнице. – Ну да, ну да, и поэтому она теперь рожает одного ребенка за другим, говоря, что женщина в положении не может брать в руки молот, – вмешался Мишель. – Ну конечно. Вот видишь, ты ничего не понимаешь. Господь наказал женщину – она в муках рожает детей своих. Жить с таким животиком совсем нелегко, а о родах лучше и не говорить. Я с удовольствием согласилась бы, чтобы детей рожал ты, и пошла бы даже на работу в кузницу, несмотря на мозоли, – обиженно сказала Мария. Казалось, она действительно сердится на своего мужа, но уже через мгновение они принялись целоваться, словно молодожены, и все снова было в порядке. Мишель стал кузнецом, потому что кузнецом были его отец и отец его отца. Он работал без особой страсти и тщеславия, однако имел постоянных клиентов, которые были им весьма довольны. Он мог бы обеспечивать свою семью и взять себе кого-нибудь в подмастерья, если бы не проводил каждую свободную минуту в трактире за игрой в кости, просаживая там большую часть заработанных денег. Мария покорилась своей судьбе, потому что не знала лучшей жизни. Мишель ее не бил, пока она молчала, и этого ей было вполне достаточно. Эллен провела рукой по лбу. Ну и жаркое же выдалось лето в этом году! Горячий воздух скапливался под крышей кузницы, из-за чего было невероятно душно. Эллен работала на Мишеля уже три месяца, и все чаще он уходил после полудня, чтобы поиграть в трактире в кости. Подмастерья других кузнецов насмехались над ним, потому что он оставлял свою мастерскую на женщину. Они завидовали Эллен и ревниво следили за тем, чтобы она не приближалась к их мастерам. Эллен не знала, стоит ли ей вообще оставаться в Бове. В июле путешествовать было легко, и она подумывала собрать мешок и сменить наковальню на посох. Эллен как раз размышляла об этом, когда в мастерскую вошел высокий стройный мужчина лет тридцати. Девушка никогда его не видела. Его глаза были светло-коричневыми, как и его густые волнистые волосы. – А Мишеля что, нет? – спросил он, слегка наморщив лоб. – Мне очень жаль, но его нет. Но вы можете сделать свой заказ мне. Чем могу помочь? Судя по складкам на его лбу, мужчина был весьма недоволен тем, что в мастерской вместо кузнеца встретил совершенно незнакомую женщину. И все же, несмотря на его нерешительность, Эллен он показался симпатичным. – Прошу вас, скажите мне, что вас сюда привело. Вы можете быть уверены, что я помогу вам не хуже, чем сам мастер, ведь иначе он вряд ли оставил бы меня одну в своей мастерской. – Эллен подошла к мужчине ближе. – Мне нужно несколько инструментов. Меня зовут Джоселин. Я Faber Aurifex.[1] Золотых дел мастер! Эллен радостно кивнула и взглянула на сломанный инструмент, который он ей протянул. – Гравировальную полоску починить нельзя, нужно сделать новую. Что-то еще? – Небольшой молоточек, – ответил он, удивляясь деловитости Эллен, но все еще глядя на нее с недоверием. – Какого веса? А размер ударной части? Круглый или квадратный? – спокойно расспрашивала его Эллен. Золотых дел мастер сделал заказ, и Эллен одобрительно кивнула. – Все будет готово через пять дней, к сожалению, раньше не получится. – Хорошо, – сказал он, явно не собираясь уходить. Эллен улыбнулась ему, и Джоселин откашлялся. Внезапно дверь в мастерскую распахнулась и вошел Мишель. От него пахло пивом, и настроение у него, похоже, было отвратительное. Наверняка он опять проиграл все свои деньги. – Что вы здесь делаете, Джоселин? Хотите увести у меня мою Эллен? – набросился он на мастера. Джоселин взглянул на Мишеля, словно тот был умалишенным. – Я заказал инструменты, – холодно ответил он. Лицо Мишеля прояснилось. – А-а! Ну если так, мастер Джоселин, то Эллен все для вас сделает, она работу любит! – Мишель хрипло рассмеялся. – Я как раз хотела спросить мастера Джоселина, не возьмет ли он меня на два дня в неделю подмастерьем. Вы же помните, Мишель, мы об этом договаривались с самого начала. Джоселин изумленно взглянул на Эллен и наморщил лоб. Мишель истерично расхохотался. – Джоселин, вы только взгляните на ее руки! Они просто созданы для тонкой работы. – Он схватил Эллен за правую руку и показал ее Джоселину. Очевидно, тот сердился из-за отвратительного поведения пьяного Мишеля, но все же взял руку Эллен и принялся рассматривать ладонь. Водянок там уже не было, да и руки ее были нежнее, чем обычно бывает у кузнецов. – Конечно, руки мозолистые, но… – Он так внимательно посмотрел на Эллен, что та перестала дышать. – Как только сделаешь инструменты, принеси их мне, и если они мне понравятся, ты пройдешь испытание на подмастерье. – Джоселин наконец отпустил ее ладонь. Хотя он уже не прикасался к ней, Эллен казалось, что она все еще чувствует на своей руке его тонкие мягкие пальцы. – Все будет готово через пять дней, – тихо сказала она. Джоселин удовлетворенно кивнул. – Через пять дней! – Кивнув Мишелю, он ушел. – Не забудь о том, что ты еще должна выполнить заказ пекаря, – проворчал Мишель. – Я знаю. Я все успею, не беспокойтесь. Эллен сразу же принялась за выполнение заказа пекаря, чтобы поскорее перейти к изготовлению инструментов для золотых дел мастера. Она хотела выполнить для него работу по возможности идеально. Гравировочная полоска должна быть острой и очень твердой. Наконец-то она могла проявить свои умения, что не требовалось при изготовлении простых инструментов! Эллен не терпелось начать ковать для ювелира, и через пару дней она принялась за изготовление молоточка. Она наполнила небольшой горшок, который она нашла в мастерской, родниковой водой из леса, и добавила туда немного своей мочи. На дно горшочка она положила камешек, который ей подарил Донован. Кузнец клялся ей в магических свойствах этого камешка. Он научил Эллен специальному заклинанию, которое она произносила во время закалки стали. Когда Мишель презрительно взглянул на эту смесь и понюхал ее, при этом пытаясь ухватить Эллен за зад, та прошипела ему на ухо: – Я предпочитаю закаливать сталь кровью гномов, которая, как известно, очень холодная. Но приходится использовать ее только в исключительных случаях, потому что ее очень тяжело достать. У Мишеля волосы встали дыбом, и Эллен внутренне посмеялась над его страхом. Да уж, больше он ее лапать не станет! Когда полоска и молоточек для ювелира были готовы, Эллен спросила у Мишеля, как найти Джоселина. Тот подробно ей рассказал, где находится мастерская ювелира, – после истории с кровью гномов он явно ее побаивался. Когда Эллен вошла в мастерскую Джоселина, он взглянул на нее с изумлением. – Что, нужно еще, да? – Его несколько невежливый вопрос звучал скорее как утверждение. – Что нужно еще? – не поняла Эллен. – Время на изготовление инструментов, конечно же. – Джоселин нахмурил брови. Была вторая половина пятого дня, и Джоселин был уверен, что Эллен пришла, чтобы попросить его о продлении срока выполнения заказа. Мишель никогда не выполнял работу в установленный срок, так что Джоселин и от Эллен не ожидал ничего другого. – Я же сказала: пять дней, – удивленно произнесла она. – Тогда у тебя еще есть время до вечера. Чего же ты тут стоишь? – раздраженно спросил Джоселин. Ему не хотелось снова выслушивать какие-то оправдания. Эллен рассмеялась, потому что только сейчас поняла, в чем, собственно, дело. – Почему ты смеешься? – спросил он, еще больше раздражаясь, но тут увидел, что она достает из мешка оба инструмента. Глядя мастеру в глаза, Эллен протянула ему полоску и молоточек. Джоселин внимательно их осмотрел. – Пожалуйста, испытайте меня, я быстро учусь, – сказала Эллен, пока он проверял новую гравировальную полоску. – Очень хорошо. Должен сказать, что это лучшая работа из тех, что я видел в последнее время, – одобрительно пробормотал он и посмотрел на Эллен не так строго. – Мишель неплохой кузнец, но если ты действительно сама сделала эти инструменты, ты работаешь лучше его. – Пожалуйста, испытайте меня. Я хочу учиться у вас и работать подмастерьем! – умоляющим тоном сказала Эллен. – Что ж, давай попробуем. Садись за стол, и я тебе покажу, как пользоваться гравировальной полоской. Если у тебя все получится, тогда поговорим. В последние дни Эллен часто думала о том, почему она хочет работать у Джоселина. Ради денег, чтобы приблизиться к реализации своих планов? Вряд ли она могла ожидать от ювелира, что тот станет учить такую неопытную девушку, как она, и при этом будет ей что-то платить. Нет, дело было не в деньгах. Она хотела научиться сама отделывать свои мечи. С тех пор как она научилась делать клинки, она мечтала о том, чтобы полностью изготавливать меч самой, а не поручать отделку и изготовление ножен и рукояти другим ремесленникам. Работа ювелира ценилась больше всего, так что она сможет хорошо зарабатывать, если будет все делать сама. А Мишель пусть думает, что она работает на Джоселина, чтобы подзаработать. Но ювелиру придется сказать правду, если он об этом спросит. Эллен работала спокойно и сосредоточенно, пока не стемнело. Джоселин все время наблюдал за ее попытками и давал ей указания. Эллен проявила невероятную сообразительность – она схватывала все на лету. – Если ты хочешь у меня чему-то научиться, то должна приходить сюда каждый вечер. Я не требую денег за обучение, но и тебе платить не буду. Ты согласна? – Каждый вечер? – Эллен удивленно взглянула на золотых дел мастера. – Я не знаю, получится ли у меня. Нужно поговорить с Мишелем, ведь я ем у него и сплю. – Я знаю Мишеля, он ведь не много тебе платит? Эллен кивнула. – Тогда ему придется согласиться. Тебе нужно только вежливо его об этом попросить. Ты для него незаменима, поверь мне. Эллен непонимающе смотрела на него. – Мишель обещал мне, к примеру, изготовить инструмент через десять дней, а приносил через две недели – как минимум. – Усмехнувшись, Джоселин ей подмигнул. – Вот увидишь, он согласится. Джоселин был прав. Мишель прекрасно понимал, какое сокровище он получил в лице Эллен, и, чтобы не лишиться ее, он нехотя согласился с тем, что она утром будет работать у него, а после полудня – у Джоселина. Эллен решила остаться в Бове, и теперь каждый день она съедала на обед приготовленную Марией еду, а потом спешила к ювелиру. Она, не жалуясь, вставала до восхода солнца и работала как одержимая до самой ночи. И только в воскресенье у нее было немного времени, чтобы сходить проведать Нестора, которого она удачно пристроила в недавно возведенный поблизости монастырь. Пока Эллен не нужен был пони, им пользовались монашки, а за это они его кормили и ухаживали за ним. Со времени первой встречи с ювелиром в кузнице Мишеля прошел уже год. Эллен по-прежнему каждый вечер работала у Джоселина, а после Пасхи даже иногда начала получать за работу динары. Эллен быстро шла к ювелиру. Она даже не замечала синего неба и приятного тепла июльского солнца, так как очень волновалась. Джоселин уже некоторое время работал над чашей для алтаря в монастыре, где находился Нестор. Так как монашки были не очень богатыми, он изготовил чашу из серебра и теперь собирался ее позолотить. Джоселин вздрогнул от испуга, когда Эллен вбежала в мастерскую с улыбкой до ушей. – А вот и я, мы можем начинать! – закричала она, не поздоровавшись с ювелиром. – Не торопись, это делается не так быстро. – Джоселин рассмеялся. Он не знал, что его привлекает в этой девушке – ее страсть к ремеслу, ловкость или красота. Эллен этого не замечала, но иногда он наблюдал за ней во время работы и внимательно изучал ее лицо. Когда она концентрировалась на сложной работе, то высовывала изо рта кончик языка. – А мы что, сегодня не начинаем? – разочарованно спросила Эллен. Какая же она красавица! Он влюбился в нее в первую же неделю их общения, но никак этого не показывал. – Если бы это было так просто, то любой смог бы стать ювелиром. Но нанесение золота является одним из самых длительных и сложных процессов и требует множества приготовлений. Сначала мы должны подготовить некоторые подручные средства. – Вздохнув, Джоселин ненадолго задумался. – Посмотри в маленьком ящике шкафа, там должна быть связка кисточек из свиной щетины. Мы обернем их проволокой, оставив только немного щетины. Две кисточки нам потребуются для покрытия амальгамой чаши, а две – для нанесения позолоты. – А что такое амальгама? – с интересом спросила Эллен, обматывая кисточки. – Ну, необходимо подготовить серебро, чтобы золото хорошо на него ложилось. Для этого серебро покрывается жидкостью, которую мы называем амальгамой. – А где мы ее возьмем? – Мы ее сами приготовим. Но сначала сделаем позолоту, а для этого нужно очистить золото, которым мы будем пользоваться. Эллен нетерпеливо заерзала на месте, услышав, сколько всего необходимо сделать. Но Джоселин не дал сбить себя с толку. – Самое главное при нанесении позолоты – это чистота золота. Об этом никогда нельзя забывать, иначе у тебя ничего не получится. Чтобы очистить золото от меди, серебра и прочих примесей, необходимо его скрепить. В сущности, это достаточно сложный процесс нагревания золота при помощи средства, которое мы тоже должны сами изготовить. Хотя Эллен не все поняла, она кивнула. – Сейчас сама все увидишь, – сказал Джоселин, не отводя взгляда от маленькой морщинки на ее лбу, которая появлялась там, когда Эллен о чем-то задумывалась. – То золото, которое мы будем использовать, я уже выковал в полосу и разделил ее на отрезки одинаковой длины. Видишь? Эллен внимательнее присмотрелась к золоту, на взгляд определяя длину, ширину и толщину полоски, а также расстояния между отверстиями, которые Джоселин в ней проделал. Ювелир улыбнулся – он ценил любознательность девушки. – Дай мне чаши для плавки, которые стоят на столе, а также мисочку с красным порошком. Да, кстати, захвати и соль. – Джоселин ушел в свою спальню и вернулся с глиняным флакончиком. – Ну а теперь? – с любопытством спросила Эллен. – Красный порошок – это жженая измельченная глина. Мы возьмем весь порошок и смешаем его с солью из этой чаши. Эллен взяла порошок и взвесила его. С самого начала с весами у нее не очень-то ладилось – для работы с ними требовались точность движений и умение считать, но она понимала необходимость этого, так что уже много недель каждую свободную минуту тренировалась. – А теперь? – Она нетерпеливо протянула Джоселину миску. Ювелир взял флакончик и налил в порошок желтоватую жидкость, пока тот не пропитался ею полностью. – Моча? – спросила Эллен, улыбнувшись. Джоселин кивнул. – Нужно немного, иначе порошок слипнется. В позолоту тоже добавляется моча, но в нее не должна попасть приготовленная смесь. – Джоселин поставил вторую миску на первую и заделал щель между ними глиной. – Итак, теперь это все нужно высушить, а затем поставить в печь для скрепления. Он поставил миски на четыре камня одинакового размера, установленные в очаге, и развел огонь. Из дыр в верхней части очага, сделанной из камней и глины, пошел дым. – Огонь должен гореть целый день и целую ночь. Чтобы золото не расплавилось, нужно поддерживать равномерный огонь под сосудами, – объяснил Джоселин, закончив приготовления. – Ну а что мы будем делать теперь? – Эллен по-прежнему сгорала от любопытства. – О, у нас очень много дел, пока будет готово золото. Сначала мы сделаем из латуни щетку, которой будем полировать позолоту. – Джоселин взглянул на шкаф, но тут заметил, что начали сгущаться сумерки. – Да уже поздно! Эллен стояла перед Джоселином. – Мы продолжим завтра! – Он вдохнул ноздрями ее запах. – Мне… – начал было он. – Да? – Мне нравится работать с тобой, Эллен! – Мне тоже нравится работать с вами, мастер. Джоселин заметил, что ее голос был нежным, как у влюбленной. – Пожалуйста, называй меня Джоселином. – Он не видел, кивнула ли она. – Хорошо? – Да. – Спокойной ночи, Эллен, до завтра! – Голос Джоселина чуть заметно дрожал. – Спокойной ночи, Джоселин. Когда Эллен на следующее утро пришла в мастерскую, Джоселин как раз ворошил поленья в печи. – Вы выглядите усталым, – сказала она. – Нужно было следить за очагом, – Джоселин улыбнулся. Эллен уже не в первый раз заметила, что от его улыбки у нее в груди разливается тепло, и от этих мыслей она покраснела. – Просто расскажите мне, как готовить латунные щетки. Я сама позабочусь об этом, да и прослежу за очагом, а вы немного поспите, договорились? Джоселин кивнул и объяснил Эллен, что ей нужно делать. – Ну, ты же знаешь, где свинец, верно? – Конечно, Джоселин. Ложитесь, я вас разбужу, когда золото будет готово. – Хорошо, я прилягу тут в углу и отдохну. Если у тебя будут вопросы, разбуди меня. Эллен с упреком взглянула на него. – Почему вы не идете в свою комнату? – спросила она, качая головой. Неужели он до сих пор не понял, что на нее можно положиться? Джоселин улыбнулся – у него была улыбка, как у ребенка. – Потому что я хочу быть рядом с тобой, – ответил он и улегся на топчане в углу, неподалеку от нее. От его ответа в животе Эллен распространилось приятное тепло. Джоселин мгновенно уснул. Его грудь мерно поднималась и опускалась. Эллен все время поглядывала в его сторону. Даже во сне он улыбался. Когда она закончила делать латунные щетки и все убрала, на улице было еще светло, но она знала, что вскоре начнет смеркаться. Наверное, следовало разбудить Джоселина. Подойдя ближе, она присмотрелась к нему повнимательнее. Во сне он был похож на ребенка. Эллен осторожно коснулась его щеки и нежно провела по ней кончиками пальцев. Джоселин что-то буркнул, но глаз не открыл. Эллен склонилась к нему. – Пора вставать, – шепнула она, коснувшись губами его уха. Она чувствовала запах его кожи и, вдыхая его, на мгновение закрыла глаза. Джоселин повернул к ней голову, и их лица соприкоснулись. Внезапно Эллен почувствовала, как у нее дрожат колени. – Чего бы я только не отдал за то, чтобы меня так будили каждый день, – пробормотал он. Эллен покраснела. – По-моему, золото уже готово, – сказала она слишком громко и выпрямилась. Все ее тело было напряжено, она не могла сделать и шага. Джоселин сел на топчане и сладко потянулся. Глаза у него горели, будто звезды. Джоселин остался доволен очисткой золота и поставил чашу для плавления на огонь, чтобы приготовить позолоту. Он разделил золото на небольшие кусочки и смешал его с ртутью в раскаленной чаше, держа ее как можно дальше от себя. – Ртуть ядовита, – объяснил он. – Ртутные пары вредны для желудка. Мой мастер говорил, что вино, чеснок и перец хорошо помогают при ртутном отравлении, но ему это не помогло: сначала он стал бледным и худым, а затем сошел с ума. – Джоселин покрутил указательным пальцем у виска. – Перед самой смертью виду него был совсем жалкий, и даже слюна текла изо рта, хотя он не был таким уж старым. Я уверен, что в этом виновата ртуть. – Покачивая чашу, Джоселин смотрел на Эллен. Когда золото и ртуть превратились в однородную смесь, они вылили ее в емкость с водой, которая смыла остатки ртути с амальгамы. Воду с ртутью можно было использовать для разведения амальгамного состава. Джоселин просушил очищенное золото тканью. Так как он не собирался сразу наносить позолоту, он разделил пасту на равные части и нанес ее на стержни гусиных перьев. Щеки Эллен раскраснелись от возбуждения, и это сводило его с ума. Не отводя от нее глаз, он тщательно смыл амальгаму, попавшую на его кожу, предварительно потерев ее пеплом. – А что теперь? – вздохнув, спросила Эллен. Ее глаза были распахнуты от любопытства. Джоселин улыбнулся. – Амальгамный состав! – сказали они хором и рассмеялись. Они стояли совсем близко друг к другу, и Эллен чувствовала его тепло. Его кожа пахла дымом и свежим розмарином, и Эллен ощутила, как возбуждение охватывает ее тело. Она посмотрела ему прямо в глаза, и ей казалось, что она вот-вот в них утонет. Она стояла так некоторое время. «Почему он меня не поцелует?» – пронеслось у Эллен в голове. Но тут наваждение прошло. – А еще нам нужно вот это! – сказал Джоселин деловым тоном, взял винный камень и растер его в порошок. – Порошок винного камня необходимо смешать с солью… и водой, которую мы использовали для смыва амальгамы. Потом надо добавить немного ртути и все это нагреть. – Джоселин перемешал получившуюся смесь и поставил ее в очаг. – Возьми кисточки, которые ты сделала, и дай мне льняную тряпку. Эллен сделала все, как он попросил. Джоселин немного нагрел чашу для алтаря, обмакнул кисточку в теплую смесь и начал наносить ее на чашу, пока она вся не покрылась амальгамой, приобретя белый цвет. После того как на всю чашу была нанесена амальгама, Джоселин вытащил из кожаных ножен острый нож, соскоблил им позолоту со стержней и небольшими порциями тщательно нанес ее на чашу при помощи медной лопатки. Затем он равномерно распределил позолоту по чаше при помощи влажной кисточки. Он постоянно подогревал чашу, чтобы позолота оставалась теплой. Через некоторое время вся позолота была нанесена. Джоселин проделал то же самое три раза, а Эллен внимательно следила за всеми его движениями. Он нагревал чашу и водил по ней кисточкой, пока она не стала желтой. – Благодаря нагреванию ртуть испаряется, а золото остается на серебре, – объяснил он в конце концов. – А теперь мы остудим чашу. Принеси латунные щеточки. Эллен сосредоточенно повторила мысленно отдельные стадии всего процесса. – А зачем вам щеточки? – Взгляни на позолоту. Ты ничего не замечаешь? Эллен внимательнее присмотрелась к чаше. Она была золотисто-желтой, но ее поверхность оставалась матовой. – Она не блестит. Джоселин улыбнулся. – Поэтому ее нужно отполировать! Мы начинаем с ножки. Возьми латунную щеточку, смочи ножку чаши, а затем полируй ее, пока она не начнет блестеть. – А я ее не поцарапаю? – удивилась Эллен. Джоселин заглянул ей в глаза. – Ты что, мне не доверяешь? Эллен смущенно опустила взгляд. Конечно же, она ему доверяла. Доверяла слепо и безоговорочно… Итак, она начала полировать ножку чаши. Смеркалось, и Джоселин зажег две свечи. Восковые свечи были дорогими, но они горели ровнее, чем сальные свечи, к тому же дым от горелого сала разъедал глаза и работать было трудно. На лицо Джоселина падали длинные тени, подчеркивая его высокие скулы. Эллен попыталась сосредоточиться на ножке чаши. – Вы только посмотрите, как она блестит! – воскликнула она, отполировав каждый изгиб. Джоселин кивнул. – Теперь ты должна опять ее разогреть, пока ножка не станет красновато-желтой. Затем вытащи ее из очага и остуди водой. Эллен сделала так, как он сказал, подождав, пока ножка чаши приобретет нужный цвет. – Но она теперь совершенно не блестит! – разочарованно воскликнула она и с упреком взглянула на Джоселина. – Охлади ее и снова отполируй! – бросил он, казалось, получая удовольствие от ее разочарования. Итак, Эллен отполировала ножку чаши еще раз, и теперь она блестела пуще прежнего. Девушка с гордостью рассматривала результат своего труда. – Так, теперь мы покрасим золото, чтобы оно блестело еще лучше, а завтра продолжишь работу над чашей сама. – Как это – покрасим? – удивленно спросила Эллен. – Для этого нам нужен атрамант, – сказал Джоселин, не ответив на ее вопрос. – При нагревании он плавится, а затем застывает, – пояснил он, взяв его из плошки, а затем положив прямо на угли. – В огне он сгорает, так что как только он станет красным, необходимо его вытаскивать. – Вытащив атрамант из огня, он посмотрел Эллен прямо в глаза, и ее сердце бешено забилось. Отведя взгляд, он взял деревянную плошку и растер в ней атрамант железным молоточком. – Добавим одну треть соли и немного мочи. – Усмехнувшись, Джоселин взял флакончик с мочой, смешал все до кашеобразного состояния и покрыл всем этим золоченую ножку чаши. – Никогда не думала, что позолоту наносят так долго, – обронила Эллен. Джоселин кивнул и положил ножку в огонь, чтобы она высохла. Когда от ножки чаши пошел дымок, он вытащил ее из огня, вымыл в воде и тщательно очистил кисточкой из свиной щетины. – Что ж, теперь нужно разогреть ее в последний раз, а затем дать ей остыть. Завтра ты увидишь, какая красивая получилась позолота. Тебе понравится. После того как они закончили работу и убрали в мастерской, они увидели, что уже совсем темно. Эллен уже собралась уходить, когда Джоселин подошел к ней и нежно убрал прядь с ее лба. – Ты устала, – нежно пробормотал он и провел по ее щеке тыльной стороной кисти. А затем он взял ее за подбородок и нежно поцеловал в губы. Эллен закрыла глаза и немного приоткрыла рот, но Джоселин отстранился и посмотрел ей в глаза. – До завтра, – тихо сказал он. Эллен развернулась и молча ушла домой. Ее сердце выскакивало из груди, и на следующий день она никак не могла дождаться обеда, когда заканчивалась ее работа в кузнице. Она даже не прикоснулась к еде, потому что ее подташнивало от возбуждения, так что она словно на крыльях летела к Джоселину. – Покажите мне позолоту, – запыхавшись, сказала она. Но на самом деле ее интересовала вовсе не чаша. Джоселин поздоровался с ней приветливо, как и всегда, но никак не выразил свою нежность. Эллен едва выдержала до конца вечера – ведь она была так близко от Джоселина, а тот не проявлял к ней никакого внимания. Она стала очень беспокоиться по поводу того, что вчера вела себя неправильно и не дала Джоселину пощечину. Теперь он, наверное, думал, что она легкодоступная женщина, и презирал ее за это. – Простите меня, я выйду на минутку, – сказала она сдавленно и выбежала из мастерской. Она подбежала к забору в саду, прислонилась к доскам и расплакалась. Эллен достаточно долго не могла успокоиться, но потом все же вытерла слезы и решила в будущем быть умнее. И что она только себе вообразила? Золотых дел мастер! Да как она могла подумать, что он… Наверное, он просто над ней насмехался и ничего не чувствовал при этом поцелуе. Когда она вернулась в мастерскую, Джоселин уже принялся за новую работу и не поднял на нее глаз. – Продолжай работу над чашей, Эллен. Если что-то будет неясно, спрашивай. Эллен села. Нужно было еще отполировать саму чашу и покрасить ее. Она попыталась вспомнить о каждой стадии процесса позолоты, так как не хотела задавать вопросов. – Прошло пять лет с тех пор, как умер мой мастер. Это был его дом, – внезапно сказал Джоселин и оглянулся. – Это его мастерская, а не моя. – Джоселин на мгновение запнулся. Казалось, ему нелегко было об этом говорить. – Жена мастера еще при его жизни положила на меня глаз. Естественно, я ей отказал. И не только потому, что она была старой, она вполне могла быть молодой и красивой, но она была женой моего мастера, и я бы никогда в жизни не… – Джоселин запнулся и встал, чтобы взять какой-то инструмент. – Когда мастер умер, я должен был принять решение – либо всю жизнь оставаться подмастерьем, либо принять предложение госпожи, жениться на ней и стать мастером в собственной, мастерской. Я на ней женился. – Джоселин снова сел. Эллен молчала, не понимая, почему он ей все это рассказывает. Неужели он не понимает, как она себя чувствует? Не знает о боли, которую он ей причиняет, говоря о другой женщине? А может быть, он хотел ее обидеть и дать ей понять, что она ему не нужна, потому что у нее нет большого состояния? – Она умерла два года назад. Так что траур уже давно закончился, и я могу снова жениться. Эллен почувствовала, как от волнения у нее сдавило грудь. Ну вот, сейчас он будет ей рассказывать о дочери золотых дел мастера, на которой он хочет жениться. Наверняка он скажет, что вчерашний поцелуй был ошибкой. Но Джоселин ничего не сказал. Эллен отполировала и покрасила чашу сама, не обращаясь к нему за помощью. Казалось, Джоселин решил, что так и должно быть, и даже ее не похвалил. Когда вечером Эллен выходила из мастерской, Джоселин как раз сунул какой-то инструмент в огонь. – Погоди минутку, – попросил он, но Эллен поспешно убежала. Тибалт продолжал ласкать маленькую твердую грудь молоденькой служанки, пока та не застонала, а затем он со скукой от нее отвернулся. Он встал, не прикрывая своего напрягшегося члена, и налил себе в бокал вина. – Убирайся вон! – прикрикнул он на девушку, наслаждаясь ее испугом. Вероятно, она поверила всем его льстивым словам и клятвам в вечной любви, которые служили только для того, чтобы она легла с ним в постель. Какие же глупые эти женщины! – Роза! – Тибалт обвязал бедра платком. – Иди сюда. Всю ночь Роза сидела в углу комнаты, наблюдая за происходящим. Теперь она медленно встала и молча подошла к нему. Тибалт приблизился к ней вплотную, нежно поцеловал ее в шею и притянул к себе. Его руки принялись блуждать по ее телу, и он нежно сжал ее соски, которые мгновенно набухли. Тибалт страстно прижался к ней, но Роза не шевельнулась. – Ты на меня сердишься, – шепнул он. – Я знаю, что я злой. – Дыхание Тибалта участилось, и его рука скользнула под ее платье. – Помнишь, как было первый раз на лужайке в Танкарвилле? Ты и только ты моя возлюбленная, все остальные не в счет. Но иначе я не могу. – Он посмотрел на Розу. Слезинка скатилась по ее печальному лицу. – Не плачь, моя малышка Роза, все будет хорошо! – нежно прошептал он и губами отер ей слезы. – Мои кошмары заставляют меня все это делать, – виновато пробормотал он, пряча лицо в изгибе ее шеи. – Я ни в чем не виноват! Он страстно толкнул Розу на кровать, которую минуту назад делил со служанкой, даже не спросив ее имени. Закрыв глаза, Роза плакала и молилась Богу о том, чтобы Тибалт принадлежал ей одной. Обняв его руками за шею, она раздвинула бедра и с любовью приняла его в свое лоно. Изнеможенные, они лежали рядом, обнявшись, когда в дверь постучали. – Вас зовет король, – донесся из-за двери приглушенный голос. – Он требует, чтобы вы явились немедленно. – Уже иду! – Тибалт вскочил, быстро оделся и вышел. Генрих был старшим сыном короля-отца, и когда в прошлом году ему исполнилось пятнадцать лет, отец его короновал. С тех пор они оба были королями, но молодой Генрих не имел ни власти, ни доходов, так что ему все время приходилось просить деньги на жизнь и обеспечение своих рыцарей у отца. Генрих нетерпеливо прохаживался по коридору замка своего брата по оружию Роберта Печальное Сердце. Когда вошел Тибалт, Генрих обратился к нему: – Вы должны срочно ехать в Бове, чтобы встретиться там с гонцом моего отца. Гийом даст вам подробные указания! Молодой король казался очень раздраженным, так что Тибалт решил не задавать вопросов. Ему не нравилось только одно – то, что указания ему будет давать именно Гийом. От ярости у Тибалта раздувались ноздри. – Как прикажете, мой король! – Ожидаю вашего скорейшего возвращения! – Генрих кивнул. Гийом жестом приказал Тибалту следовать за ним. Тибалту по-прежнему с трудом давалось нормальное общение с Гийомом. Со времени их первой встречи в Танкарвилле Тибалт его терпеть не мог. Его уже сейчас называли гофмаршалом, хотя его отец, получивший этот титул, еще был жив. Гийом не был первенцем в семье, но сумел добиться многого. С прошлого года он был учителем фехтования молодого короля и имел на него огромное влияние. Прошло уже два года с момента нападения пуатвинеров на королеву Элеонору. Ее тогдашний начальник охраны, граф Селисберийский, был убит, и Гийом, как безумный, в одиночку бросился на толпу людей, чтобы отомстить за смерть любимого дядюшки. В результате его ранили и взяли в плен. Через несколько недель, проведенных в тюрьме, как он любил рассказывать, его выкупила сама королева и взяла на службу. Всего через несколько месяцев она сделала его учителем фехтования своего сына. Тибалту пришлось взять себя в руки и не отвлекаться на подобные мысли, а внимательно слушать Гийома. «Придет день, и я отомщу всем, кто меня унижал, и ты будешь в числе первых», – мрачно подумал он, когда Гийом развернулся, не прощаясь, и ушел. Тибалт прятался неподалеку от дома золотых дел мастера в переулке. Он уже два дня следил за Эллен, после того как случайно встретил ее в Бове на улице. С этого момента он уже не мог думать о своем задании – все его мысли были только о ней. Вчера она выглядела такой влюбленной, что у него сжималось сердце, и теперь Тибалт очень нервничал. Он до боли впивался ногтями в ладони. Боль была хорошим успокаивающим средством. Когда Эллен вечером вышла из дома, Тибалт сразу же по ее лицу понял: что-то изменилось. Уж не слезы ли блестели на ее глазах? И действительно, она выглядела так, как будто случилось что-то очень плохое! Так ей и надо. Неужели один он должен страдать? Как и в предыдущие дни, он пошел за ней, стараясь, чтобы она его не увидела. Глядя себе под ноги, Эллен шла по улочкам и переулкам, явно направляясь в кузницу. Тибалт уже порасспросил всех и знал, что она работает у Мишеля, кузнеца, и живет в его доме. Как обычно, он крался за ней, а когда она вошла в кузницу, он еще немного постоял у дома кузнеца. Он снова впился ногтями в ладонь. – Ты принадлежишь мне! – пробормотал он. На следующий день было воскресенье. Эллен решила сделать все возможное, чтобы выбросить Джоселина из головы. Она хотела покататься на Несторе, но на пути из церкви в монастырь ей повстречался ювелир. – Я так и знал, что встречу тебя. – Джоселин откашлялся. Как же хорошо он ее знал! Естественно, она рассказывала ему о Несторе, но не думала, что он запомнил это. Он взял ее за плечи и легонько встряхнул. – Пожалуйста, взгляни на меня! Эллен посмотрела в его светло-карие глаза. Его взгляд словно ласкал ее лицо. Джоселин притянул ее к себе, обнял за шею и поцеловал. Эллен закрыла глаза, когда его язык раздвинул ей губы. Эллен чувствовала себя беспомощной, и это было прекрасно. Казалось, их поцелуй длился вечность. Он нежно целовал ее в губы, а затем покрыл нежными поцелуями лицо и шею, пока она не почувствовала, как волосы у нее поднимаются дыбом от возбуждения. Джоселин глубоко вздохнул и провел кончиком языка по пульсирующей жилке на ее шее. Внезапно он замер. – Ты – исполнение всех моих желаний! Выйдешь за меня замуж? – Но ты же обо мне ничего не знаешь! – Голос Эллен дрожал. – Я знаю то, что мне нужно знать. Ты самолюбива и очень талантлива. Ты великолепна, прекрасна, изумительна. Я сделаю все, чтобы ты была счастлива. Ты можешь работать с железом, золотом или серебром. Ты можешь ковать мечи, я ни в чем не буду тебе мешать. Мы сделаем вместе прекраснейший меч для нашего короля. Что скажешь? Эллен в изумлении смотрела на него. – Господь был милостив к нам, и наши пути пересеклись. Дважды такое не случается. Прошу тебя, скажи «да»! – настаивал он. Опьяненная счастьем, Эллен закивала. – Да, Джоселин, да, я выйду за тебя замуж! Ликуя, ювелир подпрыгнул. – Я люблю тебя, Эллен! – вскричал он. Коровы на пастбище подняли головы и удивленно замычали. Эллен и Джоселин сели на траву и стали обсуждать планы на будущее, то и дело обнимаясь. Эллен чувствовала смутное беспокойство и пару раз оглянулась, но ничего подозрительного не заметила. – Я хочу всегда быть с тобой, – сказал Джоселин, целуя ее снова и снова, когда они рука об руку шли к городу. – Вот Мишель расстроится! – радостно сказала Эллен. – Да, это уж точно! – Джоселин рассмеялся, целуя ее. Их увидел подмастерье кузнеца и нагло ухмыльнулся. Эллен покраснела, и Джоселин поцеловал ее в кончик носа. – Мы поженимся как можно скорее! – Он погладил ее по щеке. – Да ты же вся горишь! – Я так счастлива! – Увидимся завтра! – сказал Джоселин, когда они подошли к кузнице, и на прощание послал ей воздушный поцелуй. Подождав минутку, пока Джоселин скроется в переулке, Эллен вошла в дом своего мастера. – Эй, что с тобой такое? – удивился Мишель, увидев ее красные щеки. – Ты что, заболела? – Ну что за глупости, Мишель. Она влюблена! Это очевидно. – Мария рассмеялась. – Пиво притупило все твои чувства, да к тому же ты не знаешь, что такое любовь, правда? Но Мишель проигнорировал ее упрек. – Бабские глупости, – буркнул он. – Пойду лучше в таверну. После того как он встал и вышел, Мария попыталась вытянуть из Эллен подробности, но та молчала. – Ты вскоре сама все узнаешь, – радостно сказала она. – Я так устала! Пойду спать. Спокойной ночи. Эллен пошла в мастерскую и уютно устроилась на тюфяке, но долго не могла уснуть, так как в ее голове вертелись разнообразнейшие мысли. Тем временем Тибалт стоял в темном переулке неподалеку от кузницы и трясся от ярости. Он следил за Эллен с самого утра. Она была такой красивой, когда шла из церкви в своем легком льняном платье с растрепавшимися от ветра волосами. Он уже решил подойти к ней, когда откуда ни возьмись на дороге появился ювелир. Они были такими влюбленными, что Тибалт не мог на все это смотреть. Да и сейчас их счастье жгло его изнутри. Тибалт закрыл глаза и представил себе, как душит своего соперника. – Она принадлежит мне, мне одному, – рычал он. «Увидимся завтра», – сказал Джоселин. Никогда он ее больше не увидит! Оттолкнувшись от стены, Тибалт побежал к мастерской Джоселина. Некоторое время он наблюдал за домом, а потом решил пойти в таверну напиться. В таверне «Веселый кабан» стоял шум и гам, и Тибалту едва удалось найти свободное место за одним из длинных столов. «Кабан» славился вкуснейшим пивом и жирной едой, но наиболее притягательным здесь были официантки – красотки с глубокими вырезами на платьях, выставляющие на всеобщее обозрение свои большие груди. Они смеялись и шутили с мужчинами, уговаривали их выпить еще, и не обижались, когда их лапали. Факелы и сальные свечи дымились настолько сильно, что воздух был туманным, как в ноябрьскую ночь. Здесь пахло потом, пивом и мочой, потому что некоторые справляли нужду прямо под стол вместо того, чтобы выйти наружу. На грязном деревянном столе танцевала босая девушка с длинными засаленными волосами. Она била в тамбурин, а мужчины свистели, когда им удавалось заглянуть ей под юбку. Под юбкой у девушки ничего не было надето. Брюнетка в грязном платье с выбитыми резцами принесла Тибалту пива. Он не обратил на нее внимания и стал рассматривать зал. В одном из углов мужчины играли в кости. Тибалт уже хотел отвести взгляд, когда узнал в одном из мужчин Мишеля. Кузнец, просияв, поднял большой палец. Должно быть, сейчас ему везло, потому что мужчины один за другим вставали из-за стола. Тибалт злобно улыбнулся и вытащил из кошелька фальшивые кости, которые он когда-то отнял у одного мошенника. Затем он как бы случайно подошел к кузнецу. – Сыграем, милорд? – спросил у него пьяный Мишель, теребя в руках выигранные монеты. – Сегодня мне везет, я это чувствую! «Пьяница и игрок, который продаст душу за кости», – презрительно подумал Тибалт, но вслух сказал: – Ну что ж, испытаем ваше счастье! – Тибалт взял кости, которые протянул ему Мишель. Три раза плюнув на них, он бросил их о стену и сделал вид, что разочарован проигрышем. Сначала Мишель выигрывал. Кузнец после каждого выигрыша вел себя так, словно фортуна на его стороне, и Тибалту приходилось держать себя в руках, чтобы не избить этого задаваку прямо в таверне. Через некоторое время, проиграв кузнецу пару монет, Тибалт незаметно подменил кости на фальшивые, и полоса удач для Мишеля закончилась. Вскоре после полуночи кузнец настолько проигрался Тибалту, что, оплатив долг, он потерял бы дом, кузницу и даже жизнь. – Пойду поссу! – объявил Мишель и, шатаясь от выпитого, потопал на улицу. Выйдя, он справил нужду в паре шагов от входа на стену дома. Тибалт вышел из таверны следом за ним и спрятался в тени, с отвращением наблюдая, как кузнецу стало плохо на свежем воздухе и его вырвало. Даже не задумываясь о долге, Мишель решил, что просто молча уйдет, но Тибалт догнал его и втолкнул в темный переулок. – Игровые долги – долги чести, – шепнул он Мишелю на ухо. – Если я захочу, то могу убить тебя прямо здесь, на улице, перерезав тебе глотку за то, что ты не выплатил мне долг. А свидетелей тому у меня достаточно. – Тибалт достал охотничий нож и приставил его лезвие к горлу Мишеля. Он ощутил отвратительную вонь рвоты, когда Мишель открыл рот. – Но господин, у меня нет таких денег. Дайте мне немного времени, прошу вас! – принялся умолять кузнец. – Чтобы ты наделал еще долгов? – презрительно спросил Тибалт. – Если вы заберете у меня кузницу, что же тогда будет с моими бедными детьми? – Казалось, только сейчас Мишель понял, в какую передрягу попал. – Я тронут твоим бедственным положением, – сказал Тибалт. – Так что прощу тебе долг, если ты кое-что для меня сделаешь! – Тибалт ухмыльнулся. – Я сделаю все, что вы скажете, – пробормотал Мишель, не уловивший иронии в голосе Тибалта. – Ты убьешь золотых дел мастера, к которому она ходит. – К-к-кого? Почему? – Пьяный Мишель не сразу понял, чего от него хочет его партнер по игре в кости. – Она никогда ему не достанется! – рявкнул Тибалт. – Прибей его, а еще лучше – выколи ему глаза, а затем забери его золото и все ценное. Грабители часто поступают жестоко, – сказал Тибалт и хрипло рассмеялся. – Но я не могу… Джоселин – хороший… – Молчи и делай, что тебе говорят. Если ты не сделаешь этого сегодня ночью, то завтра твоя жена будет нищей вдовой, а твои дети станут просить милостыню на улице. – А что, если я его просто побью и ограблю? – попытался договориться Мишель. – Этого недостаточно! Либо он умрет, либо ты! Подумай об этом, но не думай слишком долго. Все должно быть сделано сегодня. Мишель отчаянно закивал – от ужаса он мгновенно протрезвел. – А куда принести вам деньги? – Я приду к тебе завтра вечером, и если ты попытаешься меня обмануть… – Тибалт снова прижал нож к горлу Мишеля, – …то ничем хорошим для тебя это не закончится! – О нет, господин, верьте мне! – проскулил Мишель. – Тогда иди, ты знаешь, что делать! – Тибалт оттолкнул его. Среди ночи Эллен подскочила во сне. Что-то ее ужасно испугало – какой-то звук или плохой сон. Она спала беспокойно, и на следующее утро встала уставшая и раздраженная. Она целый день была не в состоянии сосредоточиться на работе и никак не могла дождаться момента, чтобы побежать к Джоселину. Ей хотелось есть, но она сразу после работы пошла к нему и без стука вбежала в мастерскую. – Джоселин, это я! – радостно воскликнула она. В нос ей ударил неприятный сладковатый запах. Эллен наморщила нос и тут увидела Джоселина. Он лежал возле рабочего стола в луже крови. У Эллен замерло сердце, и она, отказываясь верить в происшедшее, опустилась на колени рядом с безжизненным телом. – Джоселин, ну не надо, ну пожалуйста! – Эллен нежно погладила любимого. – Господи, за что ты меня караешь?! Она всхлипнула и осторожно провела рукой по запавшей щеке Джоселина. Пластина, которую она для него сковала, торчала у него из груди. Захлебываясь от слез, Эллен потянула за рукоять и вытащила пластину из мертвого тела. Внезапно в дверях показались две торговки. Эллен испуганно подняла голову. В руке она сжимала окровавленное оружие, словно собиралась еще раз ударить Джоселина. – На помощь! На помощь! Она убила золотых дел мастера! – воскликнули хором женщины и с криками убежали. Эллен пораженно взглянула на пластину в своей руке. Кровь Джоселина стекала ей на платье. Она с отвращением отбросила инструмент, поспешно стерла кровь лежавшей рядом тряпкой и выбежала через черный ход. Она знала, что за садом есть небольшой переулок, через который можно было убежать. Несомненно, обе женщины будут клясться, что видели, как она убила Джоселина, а ей никто не поверит. Эллен бесцельно блуждала узкими переулками, сама не зная, куда идет. Она еще никогда не подходила так близко к кварталам бедняков. Тесно прижавшиеся друг к другу дома были довольно высокими, по переулку бегали крысы, и ужасно воняло мочой и свиньями. Дети в этом квартале были худыми и изможденными, их лица были покрыты коркой грязи, а на телах виднелись следы от расцарапанных укусов блох. Здесь было опасно ходить не только ночью, но Эллен это не заботило. Мысли в ее голове путались, и она думала только о Джоселине и о своем горе. Сев на ступеньки полуразвалившейся деревянной церквушки, она разрыдалась. – Джоселин, что же мне теперь делать? – в отчаянии прошептала она, но никто ей не ответил. «Нужно вернуться к Мишелю и забрать свои вещи», – пронеслось у нее в голове. Эллен отерла заплаканное лицо, размазывая по щекам грязь. Чем ближе она подходила к кузнице, тем больше боялась того, что ее сразу же арестуют. Если хоть одна из женщин знала, кто она, то у кузницы уже наверняка толпа солдат. Эллен спряталась неподалеку от мастерской Мишеля и осмотрела улицу. Никакого движения там не наблюдалось. Дождавшись, когда стемнеет, Эллен проскользнула в кузницу. Мишель наверняка уже сидел со своей семьей за ужином или отправился в таверну, но Эллен все равно чувствовала страх, открывая дверь в мастерскую. В кузнице было темно и тепло, и лишь остатки углей тлели в горне. Убедившись, что в кузнице никого нет, Эллен стала собирать свои вещи. Она знала тут каждый угол, и ей не нужен был свет, чтобы найти то, что она искала. Эллен поспешно упаковала свои инструменты, фартук, одежду и деньги. На пути к двери Эллен споткнулась о железную заготовку, лежащую на полу, и тихо выругалась. И вдруг она услышала голоса. Схватив пустой мешок, она юркнула за одну из больших корзин и, как могла, накрылась рваной дерюгой. В этот момент дверь в мастерскую распахнулась и в кузницу кто-то вошел. – Я сделал все так, как вы сказали, господин! – Мишель говорил раболепствующим тоном, его явно мучили угрызения совести. – Деньги давай! – прорычал чей-то голос. Эллен начало тошнить. Это был Тибалт! Девушка с трудом сдерживала приступ рвоты. – Они подозревают Эллен, – внезапно сказал Мишель. Почему он разговаривает с Тибалтом о ней? И почему они вообще друг с другом знакомы? – Это тут она спит? – спросил Тибалт, пнув мешок с соломой на полу, лежавший рядом с Эллен. Эллен покрылась холодным потом. Она замерла под колючей дерюгой. Не дожидаясь ответа, Тибалт забрал у Мишеля награбленное. – А что мне делать, если она придет? Может быть, она знает, что я… – Мишель запнулся. – Она не настолько глупа, чтобы явиться сюда. – Тибалт почесал подбородок. – Вот бедняжка! Ее действительно можно пожалеть. Сперва убивают ее жениха, а теперь еще и ее преследуют как убийцу. – От его смеха у Эллен мурашки побежали по коже. – Веди себя как обычно, тебе нечего бояться. Эллен наверняка уже далеко отсюда. Эллен услышала удаляющиеся шаги. – Действительно, было бы жаль, если бы ты потерял и кузницу, и дом. – Тибалт снова расхохотался. Эллен услышала, как за мужчинами захлопнулась дверь, но она еще некоторое время оставалась в своем укрытии. Это Мишель убил Джоселина! Как он мог? Нужно заставить его ответить за содеянное! Эллен в отчаянии раздумывала, что же ей теперь делать. Какие у нее доказательства? Если она обратится к городским стражникам и даст показания, ее даже не станут слушать, а сразу же арестуют. Да, нет в мире справедливости! Но Господь покарает Мишеля на Страшном суде, в этом Эллен была убеждена. Словно воровка, Эллен выскользнула наружу и забрала Нестора из монастыря. Почему она снова должна бежать, если она ни в чем не виновата? В первые дни Эллен охватили отчаяние и безнадежность, но уже скоро она выплакала все слезы и чувствовала себя, как старый ржавый нож. Она путешествовала уже неделю – достаточно долго, чтобы не опасаться преследования. Она ехала и ехала, не зная, куда, и на одном перекрестке наткнулась на длинный караван. Ремесленники и торговцы, шуты и проститутки – все они шли в одном направлении. Большая часть толпы двигалась пешком, некоторые ехали на ослах или в телегах, запряженных быками. Внимание Эллен привлек громкий крик, доносившийся из скрипучей телеги прямо перед ней. – С меня хватит, шлюха ты эдакая! Мое терпение исчерпано! Убирайся вон отсюда и найди себе собственного мужа! Ткань, закрывавшая вход в повозку, распахнулась, и полная женщина с раскрасневшимся от ярости лицом вытолкнула на землю молодую девушку. Эллен едва успела остановить Нестора, чтобы девушка не попала под его копыта. Девушка начала рыдать и громко звать какого-то Жана. Она плакала горестно, словно ребенок, хотя ей было лет шестнадцать-семнадцать. – Жа-ан! – протяжно закричала она еще раз. К удивлению Эллен, к ней подбежал какой-то мальчик, который был намного младше девушки, хотя она смотрела на него как на своего защитника. Он был ниже Эллен, и у него даже усы еще не пробивались – ему было лет тринадцать-четырнадцать. Мальчик нагнулся к девушке. – Мадлен, ну что с тобой еще случилось? – Взяв ее за руку, он помог ей встать. – Ну давай, скажи, что случилось. Опять поссорилась с Агнесс? Мадлен пожала плечами и невинно улыбнулась мальчику. – Ее старик стал меня лапать. Вот так! – она грубо схватила себя за грудь. – Он часто это делает, но обычно он осторожничает и старается, чтобы его жена не видела этого. А теперь она это увидела и сердится на меня. – Девушка беспечно взглянула на своего спутника. Парнишка вздохнул. – Ох, простите! – пробормотал он, обнаружив, что они преграждают Эллен путь, и потянул девушку на обочину. Девушка захромала, скривив лицо от боли. – С ней все в порядке? – спросила Эллен, спешиваясь. – Моя нога! Как больно! – Девушка снова принялась плакать. – Садись на траву, я посмотрю, что с твоей ногой. – Эллен на мгновение забыла о своем горе и обычном недоверии к чужим людям. Взяв грязную ступню девушки в руки, Эллен осторожно ее ощупала. Девушка держалась храбро и не жаловалась. – Судя по всему, нога не сломана. Вам далеко еще идти? – Мы хотим попасть на ближайший турнир, как и все остальные. – Мальчик указал на караван, который все больше отдалялся. – Мы уже некоторое время идем с торговцами, но из-за нее постоянно возникают неприятности, – объяснил мальчик, указывая на девушку. Эллен удивленно приподняла брови. – Это длинная история. Я слежу за ней, как могу, но иногда меня нет рядом, и тогда обязательно случается что-нибудь плохое. Теперь нам придется идти одним. – Но я не могу идти! – Мадлен не переставала реветь. – Так вы на турнир идете? – полюбопытствовала Эллен. – Это наша жизнь. Мадлен танцует или работает служанкой. Она хорошенькая, и для нее всегда находится работа. Сам я чем только ни занимался: чистил башмаки, передавал послания, ухаживал за лошадьми, варил пиво и носил воду. На турнирах всегда требуются работники. – А кузнецы там нужны? – Ну конечно же, там нужны кузнецы. Лошадей ведь все время нужно перековывать. А еще там куют проволоку и гвозди, столбы для шатров, балки, крюки, инструменты. Там есть медных, а также серебряных и золотых дел мастера. Это не говоря уже об оружейниках, у которых всегда дел невпроворот. Лицо Эллен прояснилось. – Ну раз так, я пойду с вами! Пойдемте, нужно догонять караван, – обрадованно сказала она. – Но я не могу идти! – Мадлен снова расплакалась. – Помоги ей сесть на пони, а мы с тобой пойдем пешком, – предложила Эллен, подталкивая девушку к Нестору. – А ты кто, вообще, такая? – недружелюбно спросил мальчик. – Ой, извини. Меня зовут Элленвеора, я кую мечи и умею это делать очень хорошо, – гордо сказала она, протягивая ему руку. – Женщина-кузнец… – пробормотал мальчик, удивленно качая головой. – Да еще и мечи кует! Чего только не встретишь на свете. Кстати, меня зовут Жан. – Он отер руку о рубашку и протянул ее Эллен. – Я знаю. Слышала, как она тебя звала. А ее зовут Мадлен, правда? Жан кивнул. – У меня был один знакомый Жан, но он был намного старше тебя. – Эллен задумалась. – Ты не против, если я буду называть тебя Жанно? – Нет, у меня бывали клички и похуже – «сопляк», «дрянь», «бездельник». – Он улыбнулся Эллен. – Ну что ж, тогда мы договорились, Жанно. Давай садись на эту клячу, Мадлен! Извини, Нестор, я не хотела тебя обидеть. – Эллен потрепала пони по шее. Она повела Нестора под уздцы, в то время как Мадлен с прямой спиной сидела на нем верхом и покачивалась в такт его шагов, словно всю жизнь только то и делала, что ездила на лошади. Эллен удивленно на нее взглянула. Сама она сидела на пони, как мешок с мукой, и на своих двоих чувствовала себя намного увереннее. – Такое впечатление, что она выросла на спине лошади. – Мы оба хорошо ездим верхом, хотя ни у меня, ни у нее никогда не было собственной лошади. – Сказав это, мальчик поджал губы. Когда стемнело, они стали готовиться ночевать в лесу. Хотя они и догнали других путешественников, все же решили устроиться неподалеку от них, чтобы не нарываться на скандал с женой торговца. Нестора Эллен привязала к дереву, под которым росло много травы и мягкого мха, и пони стал мирно пастись. Мадлен отправилась собирать дрова и вскоре вернулась с целой охапкой сухих веток. Нога у нее, казалось, больше не болела. Эллен как раз достала огниво и трут, чтобы развести костер, и тут к ней подошел Жан с мертвым зайцем в руках. Эллен удивленно подняла голову. – Я попал в него камнем, – сказал Жан. Он подвесил зайца к ветке за задние ноги и выковырял ему один глаз, чтобы дать стечь крови. Он разделал свою добычу, а отходы зарыл, чтобы не привлекать волков. Затем он проткнул тушку зайца длинной прямой палкой, которую положил на две рогатины, вбитые в землю с двух сторон костра. Вскоре мясо начало издавать приятный аромат. У Эллен с собой не было никакой еды, даже лука, но, так как Мадлен ехала на ее лошади, они хлеб и жаркое разделили поровну. После еды Мадлен свернулась клубочком, как маленький ребенок, и мгновенно уснула, а Эллен с Жаном сидели и смотрели на огонь. – Мне и десяти не было, когда все это произошло. Я пошел в лес собирать грибы, – внезапно начал рассказывать Жан, глядя в огонь, словно видел там свои воспоминания. – Мадлен тогда было двенадцать. – Жан сглотнул. – Я даже не помню названия нашей деревни или графства, да и Мадлен тоже не помнит. Я пошел в лес рано утром и внезапно увидел густые черные клубы дыма в небе. Я побежал домой, но вся деревня была объята пламенем. Вонь стояла страшная, едкая, горько-сладкая. Это воняло горелое человеческое мясо. У колодца лежали трупы мужчин нашей деревни. Должно быть, они пытались защитить свои семьи, но их всех вырезали, словно скот. Начал идти дождь, и я подумал, что это плачет опечаленный Господь. Кровь мертвых смешивалась с дождевой водой, образуя розовые лужи. Я испугался и побежал домой. Дом не сгорел и выглядел совсем мирным, но мне все равно было страшно. Хотя у меня и тряслись колени, я все равно зашел внутрь. Моя мать лежала в углу. Ее голова была разбита, а лицо обезображено так, что ее узнать было невозможно. Под ней лежал мой младший брат. Они оба были мертвы. Я начал плакать, хотя отец и говорил мне, что мужчины не плачут. И потом я вдруг увидел его, и мне показалось, что у меня остановилось сердце. Мой отец был высоким и сильным мужчиной! Они повесили его в кладовке на два железных крюка. Его выпученные глаза смотрели прямо на меня. Живот был вспорот, а внутренности вывалились наружу, как у свиньи на бойне. Я выбежал из дома, и меня продолжало тошнить до тех пор, пока рвать было больше уже нечем. Я побежал к другим домам, которые не были полностью разрушены. Я кричал и плакал, но там никого не было. Все были мертвы. – Жан немного помолчал. Эллен от ужаса так сильно терла себе виски, что они стали красными. – И тут я увидел Мадлен, – продолжил Жан тихо. – Она вдруг оказалась передо мной на тропинке с букетом полевых цветов в руках. Она была похожа на фею. Она быстро поняла, что произошло. Все куры и козы пропали, а собаку столяра и кошек убили. Мы не могли больше выносить этого зрелища и вони и убежали в лес. – Жан пошевелил палкой головешки в уже почти погасшем костре и подбросил туда дров. Ночь была ясная. Эллен мерзла и радовалась костру. Она принесла свою накидку и расстелила ее на земле, чтобы они могли на нее сесть. – Мы прятались в лесу, но все же разбойники нас нашли. По вещам, которые у них были, мы поняли, что это те бандиты, которые уничтожили нашу деревню. Один из них хотел нас сразу же убить и уже приставил нож к горлу Мадлен, но другой его остановил, сказав: «Погоди, давай сначала немного развлечемся с малышкой». Я был еще слишком мал, чтобы понять, что он имеет в виду, но увидел страх в глазах Мадлен и подумал о моем отце с взрезанным животом. Я забыл о собственном страхе и от ярости изо всех сил ударил этого мужика по голени. – О Боже! – вырвалось у Эллен. – Ты права, это было безумием, я ведь был слишком мал, чтобы драться с таким противником. Он залепил мне пощечину, схватил меня за волосы и ударил ногой. Он бы меня убил, но тут вмешался предводитель их шайки – Марконде. Все разбойники разбрелись кто куда. В первый момент я понадеялся, что он нас отпустит, но затем увидел кровь на его рубашке. Возможно, это была кровь моей матери или отца! Я стал его слугой. Он постоянно меня бил, но моя судьба была еще терпимой по сравнению с тем, что пришлось пережить Мадлен. Они насиловали ее день за днем с утра до вечера, столько раз… – Жан закрыл лицо руками. – До этого она была очень умной девушкой, понимаешь? Она не была… сумасшедшей. Нет, не была. Это все разбойники виноваты, они ее мучили, пока она не сошла с ума. Они превратили ее в животное, бросали ей еду, как собаке, и свистели, когда она ползла на четвереньках, чтобы ее съесть. Они разогревали ножи на костре и втыкали раскаленную сталь в ее тело, пока она не стала и эту боль выносить без криков. Единственного человека, который был мне дорог, они довели до безумия. – Господи, а как же вам удалось сбежать от них? – спросила Эллен, с сочувствием глядя на спящую Мадлен: лоб у девушки был наморщен, а руки сжаты в кулачки. – Я много раз мог сбежать, но я ведь не мог оставить Мадлен! Я убил бы Марконде, если бы это помогло нам, но ведь их было так много! – Взглянув на Эллен, он вдруг улыбнулся. – У разбойников мы научились скакать верхом. Иногда мы целые дни проводили на лошадях, спешиваясь, только чтобы справить нужду и поспать. Мы даже ели верхом. Мне такие дни нравились больше всего, потому что мужчины тогда слишком уставали, чтобы приставать к Мадлен. Мы долгие месяцы скитались с этой шайкой разбойников, пока однажды у нас не появилась возможность сбежать, чего мы так долго ждали. Марконде со своей шайкой напали на небольшой поселок, вырезали там всех мужчин и принялись насиловать женщин и девушек. Разбойники пировали и все напились, так что они не заметили, как мы украли у них двух лошадей и сбежали. Так как разбойники могли бы нас найти из-за лошадей, мы вскоре их продали. Нам удалось сбежать. Я до сих пор не могу поверить, как нам тогда повезло, но и сейчас у меня волосы встают дыбом, когда я слышу стук копыт, и только на турнирах я чувствую себя уверенно, потому что разбойники обходят места, где проводят турниры, десятой дорогой. Стояла уже глубокая ночь, и хотя, учитывая опыт Жана, даже возле людей находиться было опасно, Эллен после этой страшной истории была рада, что неподалеку от них спят другие люди, а среди них и торговцы, с которыми раньше путешествовали Жан и Мадлен. – Мадлен повезло, что ты ей помогаешь, – мягко сказала Эллен и сняла со спины Нестора накидку. Прижавшись к Жану и Мадлен, она укутала себя и их, как могла. Мысли о том, что с ней случилось, никак не оставляли ее, и она вздрагивала при каждом звуке, доносившемся из леса. Со времени ее бегства из Орфорда она боялась ночевать в лесу и всегда долго не могла уснуть. Ее разбудил утренний лучик солнца, упавший на глаза. Сев на накидке, Эллен потянулась, словно кошка. Затем она оглянулась и вздрогнула от испуга – рядом никого не было! Было очевидно, что их не увели силой. Было бы глупо предположить, что разбойники оставили Эллен спокойно спать, забрав с собой Мадлен и Жана. Девушка посмотрела на дерево, к которому привязала Нестора, но пони не было на месте. В ярости Эллен вскочила на ноги. Неужели она обманулась, попавшись на удочку двоих мошенников? Беспомощно оглянувшись, она стала раздумывать о том, что же ей теперь делать. И тут она услышала хруст веток. – Ау! – услышала она звонкий девичий голос и оглянулась. – Мадлен! Жан! – воскликнула она и облегченно вздохнула. – Мы напоили Нестора из ручья и наполнили бурдюки водой! – объяснил Жан. – Все остальные уже отправляются в путь! – сказала Мадлен, указывая на поляну, где ночевали торговцы. При этом она пританцовывала на месте, словно ей срочно нужно было справить нужду. – Мадлен права, нам тоже пора ехать. Путешествовать с караваном намного безопаснее, – заметил Жан. Эллен кивнула. – Я думаю, что мы так и сделаем, только тоже схожу умоюсь в ручье. – Эллен забросала костер землей, чтобы затушить еще тлеющие угли. – Я сейчас вернусь! Через некоторое время они двинулись в путь вслед за остальными, обсуждая, как Эллен найти работу в кузнице оружейников во время турнира. – Это будет нелегко, ты ведь не мужчина! – сказал Жан без особой надежды в голосе. – Я это знаю, представь себе! Но я хороший кузнец, да и женщине нужно платить меньше. В этом мое преимущество. Если у меня будет возможность показать им свое умение, то я смогу всех переубедить. – Однако, я думаю, именно это тебе будет сделать труднее всего. – Жан нахмурил брови. Он все знал о турнирах, и, как правило, ему там встречались одни и те же ремесленники. Все рабочие места в кузницах были заняты. Он сам когда-то пытался найти работу у кузнеца, но тот обозвал его карликом и высмеял. – Для женщины ты, конечно, достаточно высокая, но вот по сравнению с кузнецами… И у тебя не такая спина, как у этих быков. И ты думаешь, что ты такая же выносливая, как все эти парни? – В голосе Жана слышалось явственное сомнение. Эллен ухмыльнулась. – Способ ковки. Жан, все дело в способе. Мой учитель был низкого роста, и, как для кузнеца, довольно хрупким. К тому же можно по-разному управляться с молотом: можно бить широкими движениями, и тогда важна сила, или мелкими короткими ударами, быстро следующими один за другим. При этом также важен ритм и, конечно же, нужно знать, как правильно держать молот. Человек, не разбирающийся в кузнечном деле, не сможет меня победить, даже если он будет сильным, как медведь. – О-ля-ля! Я уже начинаю тебя бояться! – стал подтрунивать над ней Жан, но вновь посерьезнел, встретив сердитый взгляд Эллен. – Ну ладно, раз ты так говоришь, так оно и есть. Я наверняка придумаю, как заставить кузнецов проверить, на что ты способна, – задумчиво пробормотал он. – Смотри, что это? – Эллен указала на кусты у дороги. Несколько веток шевелились. Подойдя поближе, Эллен услышала скулеж, напоминавший плач маленького ребенка. Нагнувшись, Эллен увидела молодого пса с длинной шерстью и окровавленной передней лапой. – Спокойно, я тебе ничего не сделаю, – мягко сказала Эллен. Пес испуганно дернулся и тихонько зарычал. – Вы лучше пока не подходите, никогда не знаешь… Ох, да он же ранен! – сказала она Жану и Мадлен, подняв руку, чтобы те остановились. – Если собака бешеная, то она сперва будет спокойной, а потом укусит тебя, – предупредил ее Жан. – Мой дядя умер от такого укуса. Это было ужасно. Он так долго мучился… Сперва он обезумел, затем у него пошла пена изо рта, а потом он умер. – Мне не кажется, что это рана от укуса, – сказала Эллен, глядя на лапу. – Скорее, это резаная рана. – Если бы он был хорошим псом, хозяин бы его не бросил, – буркнул Жан, которому явно не хотелось возиться еще и с каким-то беспомощным животным. Не обратив внимания на замечание Жана, Эллен попыталась успокоить пса. – Я помогу тебе, полечу твою лапку. Мы приложим к ней целебные травы и перевяжем, и скоро снова будешь здоровеньким… Она оглянулась в поисках Мадлен, но девушка уже убежала, чтобы принести все необходимое. Жан обреченно пожал плечами. – С одной женщиной еще можно поспорить, а вот с двумя… – Вздохнув, он замолчал. Стояла осень, темнело рано, поэтому люди из каравана до наступления вечера начали искать место для ночевки. – Я пойду за всеми и поищу спокойное место неподалеку от каравана, а вы догоните меня, когда разберетесь с вашим псом, – буркнул он, взял Нестора под уздцы и пошел за остальными. Эллен не сводила взгляда с пса. Его пушистая серая шерстка была необычайно мягкой. – Эй, да ты ведь совсем еще щенок, правда? – Она села рядом с ним и заглянула малышу в глаза. Щенок положил ей голову на колени. – Наверное, он потерялся, – сочувственно сказала Мадлен и нежно его погладила. – Вот, я принесла для него лечебные травы. Эллен осторожно обработала его рану и перевязала ее, а щенок лизнул ей руку. – Лапа у него повреждена достаточно серьезно. Вряд ли он скоро выздоровеет. – Эллен почесала щенка за ухом. – Проголодался, да? Казалось, щенок понял ее слова и навострил уши – насколько это ему удавалось, ведь уши у него были вислыми. – Эллен улыбнулась. – В сумке у седла есть еще кусочек хлеба. Мадлен вскочила. – Вот черт! Ведь на пони уехал Жан! – Она рассерженно опустилась обратно на траву и стала гладить собаку. – Мы возьмем его с собой! – решила Эллен и взяла щенка на руки. – А он весит больше, чем я думала, – отметила она. – Вырастет – будет хорошим псом. Он может сторожить наши вещи. – Жан будет ругаться! – сказала Мадлен, но Эллен лишь презрительно фыркнула. – Да, собаку нужно было чем-то кормить, при этом она не выполняла никакой работы. Жан наверняка перечислит весомые причины, по которым собаку не стоило брать с собой, и, наверное, будет прав, но Эллен просто не могла поступить иначе. Удивительно, но Жан ворчал меньше, чем Эллен ожидала. Возможно, он смягчился, глядя на прихрамывающего щенка с длинными нелепыми лапами, или ему просто стало жалко беднягу – такого же несчастного и всеми покинутого, как и они с Мадлен. – Раньше мы всегда спали у торговцев, но вместе с тобой мы можем путешествовать отдельной группой, ведь ты взрослая. Нам нужен шатер, хотя бы маленький, иначе нам негде будет спать во время турнира. На открытом воздухе ночевать нельзя – ночи становятся холодными и сырыми. Сколько у нас денег? – спросил Жан. У него и Мадлен была пара серебряных монет, и Эллен вытащила из своего кошелька на поясе столько же. О том, что у нее есть деньги, спрятанные под платьем, она не сказала – их она собиралась использовать только в случае крайней необходимости. Жан зажал монетки в своей грязноватой руке. – Посмотрим, что мы получим за это. Подождите меня! Он побежал на полянку, где остановились торговцы, поставив свои телеги и шатры в круг, чтобы защититься от диких животных и других опасностей. Эллен видела, как он разговаривает с каким-то мужчиной. Они оба были слишком далеко, поэтому она не понимала, о чем они говорят. Наконец мужчина покачал головой, и Жан пошел дальше – к следующей телеге. Мальчик скрылся с мужчиной за шатром, и Эллен стала терпеливо ждать его возвращения. Через некоторое время Жан вернулся. – Я купил шатер, но сам его не донесу, так что возьму с собой Нестора, – сказал он и ушел вместе с пони. Эллен места себе не находила. Казалось, Жана не было целую вечность. Было уже почти темно, а Жан все не возвращался. Эллен снова охватил страх из-за того, что она связалась с мошенниками. Когда она в десятый раз вскочила от беспокойства, показался Жан, ведущий за собой под уздцы Нестора с тяжелым грузом на спине. Мадлен все это время спокойно сидела, прислонившись к стволу дерева, тихо напевала и гладила собаку. Она явно ни секунды не сомневалась в том, что Жан вернется. Услышав его голос, она замолчала, подняла голову и улыбнулась. – Я купил шатер, котелок и два старых покрывала! – Парнишка сиял от гордости. – Шатер порван, но я могу его зашить – нитки и иголку я уже купил. Покрывала мне дала Агнесс в качестве извинений за твою ногу, – сказал он Мадлен и повернулся к Эллен. – Агнесс на самом деле хорошая, знаешь? Она просто боится, что муж ее бросит. Эллен удивилась, как много мальчик сумел купить за эти деньги. – Если что-то соберусь покупать, возьму тебя торговаться, тогда я явно смогу получить больше за свои деньги! – Она рассмеялась. После ужина, состоявшего из форели и миноги, которых Эллен до начала темноты поймала в ручье неподалеку, они собрались у костра. – Рыба была просто великолепная. – Жан удовлетворенно отер рукавом рот и вдел нитку в иголку. Он ловко зашил большую дыру и закрепил петли, за которые палатка крепилась к столбикам. – Вот только колышки никуда не годятся. Эллен посмотрела на железные колышки. Они проржавели и были довольно ненадежными. – Их еще можно использовать какое-то время, но недолго! Когда я найду работу и у меня будет доступ к горну и наковальне, я куплю немного железа и сделаю нам новые. – Его нужно как-то назвать, – перебила их Мадлен, указывая на щенка, свернувшегося у ног Эллен. Ему достались внутренности рыб на ужин, и он явно был доволен своей судьбой. – Может быть, назовем его Бродяжка? Ведь так, в конце концов, и есть, – предложил Жан. Эллен поморщилась. – Мне не нравится. Нужно назвать его как-нибудь получше. В конце концов, мы ведь не бродяги. Нужно придумать что-то другое. Правда, серый? Эллен взяла его за лапу. – Ну да! – просияла Мадлен. – Что? – Эллен удивленно взглянула на нее. – По-моему, отличное имя – Серый! – Правда? – Эллен по-прежнему казалась удивленной. – Ну да, почему бы и нет? – Да, Серый, имя тебе действительно подходит! – в голосе Жана внезапно зазвучала нежность, и он впервые погладил щенка. К середине следующего дня они доехали до места, где должен был проходить турнир. Эллен очень удивилась царящей там суете – каждый пытался найти себе подходящее место. Жан спокойно осмотрелся и в конце концов указал на небольшое свободное пространство между двумя палатками. – Мы там как раз поместимся, а шатер побольше там уже не поставишь. Местоположение тут просто отличное. Владельцам двух больших шатров не понравилась грязная рваная палатка, контрастирующая с их красивыми, сшитыми из пестрых тканей шатрами, но они ничего не могли с этим поделать – каждый мог выбрать себе любое место – таковы были правила на турнире. Эллен и Мадлен принялись устанавливать шатер, в то время как Жан пошел на разведку. Когда он вернулся, женщины уже выполнили всю работу – палатка была поставлена, внутри было убрано, а на костре варился ароматный гороховый суп. – А это еще откуда? – недовольно спросил Жан. Мадлен бросила на Эллен взгляд, по которому можно было понять: «Вот видишь, я же тебе говорила, что он обидится». Но Эллен это не волновало. – Ты же сам говорил, что нужно как можно раньше купить продукты, прежде чем крестьяне поймут, как хорошо они могут заработать во время турнира. Я решила все это купить. В конце концов, у тебя все равно было мало денег. – Да, это правда, – буркнул Жан уже дружелюбнее – ведь Эллен последовала его совету. – Смотри, мы купили целый мешок гороха, два фунта пшеницы, небольшой пакет лука, приличный кусок сала и… – Мадлен сияла. – …и дюжину яиц, так что этих запасов хватит на целую неделю, и нам не нужно будет покупать еду у здешних поваров, – закончила ее мысль Эллен, стараясь говорить как можно беспечнее, хотя ее так и распирало от гордости. – Наверняка крестьянин тебя облапошил, да и вообще, откуда у тебя деньги? – У меня было еще полшиллинга, к тому же я сегодня немного заработала. – Ты за полдня заработала столько денег, что могла все это купить? Наверное, ты хорошо торговалась, я бы и сам лучше не смог. – Жан был поражен до глубины души. – А что ты сделала, как тебе удалось столько заработать? – Подковала пару лошадей. Заказчиком был рыцарь, а не простой крестьянин. Тут неподалеку небольшая кузница, но кузнец заболел, а его жена, которая ему помогает, должна за ним ухаживать. И тут нужно было срочно подковать пару лошадей. Мне просто повезло. Я даже не знала, справлюсь ли я, но один из конюхов мне помог. – Ну что ж, если суп такой же вкусный, насколько он вкусно пахнет, то это просто замечательно. Я готов есть его хоть всю неделю, – примирительно сказал Жан и рассмеялся, потому что у него заурчало в животе. После еды он обратился к Мадлен: – Кстати, я встретил Анри! Она улыбнулась, не обращая внимания на его слова, а затем принялась петь и танцевать. – Посиди немного спокойно, – мягко сказал ей Жан, усаживая девушку на место. – Его зовут Анри ле Норруа. Он странствующий рыцарь, – объяснил он Эллен. – И один из самых лучших герольдов, которых я знаю. Он сочиняет великолепные хвалебные песни для рыцарей, что поднимает их авторитет. Я рассказал ему о тебе. Он умный парень и хорошо знает людей со всеми их слабостями. В общем, он натолкнул меня на одну хорошую идею. – И что же это за идея? – скептически спросила Эллен. – Сама увидишь! – Жан лукаво улыбнулся и завернулся в покрывало. – Нам лучше лечь спать, завтра тяжелый день. Нужно будет найти вам работу. – С этими словами Жан отвернулся к стенке шатра. – А ты что, не собираешься себе искать работу? – возмущенно спросила Эллен. Ее бесило то, что он не хотел рассказывать о своем плане. – Нет, не собираюсь. – Он зевнул. – Я уже нашел себе работу. Пекарю нужен помощник. Мне будут платить пенни в день и давать ковригу хлеба. – И ты это говоришь нам только сейчас? – Эллен стала укладываться спать. – Но это же просто замечательно! Жан удовлетворенно улыбнулся и мгновенно уснул. Эллен попыталась придумать, как ей завтра убедить кузнецов проверить ее способности, но вскоре и сама уснула. Ей снилось, что она проходит проверку у кузнеца, но не может поднять молот. Она все пыталась оторвать его от земли, но ей это никак не удавалось. Проснувшись утром, она почувствовала, как у нее затекла рука, – очевидно, она проспала на ней всю ночь. Итак, Эллен вместе с Жаном пошли к кузнецам. По дороге девушка с любопытством осматривалась. Почти все телеги с товарами уже были подготовлены для торговли, а некоторые ремесленники даже уже начали работать. Грунт размяк от недавних дождей, и земля липла к тонким кожаным подошвам башмаков Эллен. У нее мерзли ноги. «Нужно купить себе пару деревянных башмаков», – подумала она. Они, конечно, были неудобными, но защищали ноги от сырости лучше кожаных башмаков. – Анри! – закричал Жан, махая рукой, и бросился бежать. Эллен ничего не оставалось, кроме как последовать за ним. – Анри, это Элленвеора, я тебе о ней рассказывал, – представил ее Жан. На Анри была поношенная одежда, явно знававшая и лучшие времена. Его светлые курчавые волосы спадали ему на плечи. Анри вежливо поклонился и улыбнулся Эллен, показав красивые зубы. – Ты не говорил мне, что женщина, которая хочет подчинить себе железо и мужчин, настолько красива, – сказал он, не глядя на Жана. Противостоять его улыбке было просто невозможно. – Как герольд, вы ценитесь рыцарями наверняка на вес золота! – дружелюбно отозвалась Эллен, мгновенно вызвав этими словами симпатию у Анри. – Вы уже бывали на турнире? – спросил он, предлагая Эллен руку. Эллен покачала головой. – Ну что ж, тогда для начала вам, вероятно, интересно будет посмотреть на один из joutes plaisantes,[2] вы о них уже слышали? – Жан только об этом и говорит, но я не знаю, что это. Эллен чувствовала себя легко в обществе Анри. Его небогатая одежда и хорошие манеры позволяли забыть о его рыцарском происхождении. «Возможно, он тоже не первенец в семье, как и Гийом», – подумала она. – Осторожно! – закричал Жан, оттаскивая Эллен в сторону, – она чуть не попала под копыта мчавшейся галопом лошади. – Нужно тебе поменьше смотреть в глаза Анри и побольше себе под ноги. Как раз протрубили начало первого боя! – Жан указал туда, куда поскакал рыцарь, чуть не сбивший Эллен с ног. Эллен встала на цыпочки, но увидела лишь толпу людей. – Пойдем дальше, на этот раз я буду внимательней, – пообещал Анри, таща Эллен за собой. Пробившись в первый ряд, они увидели большое пространство, огражденное деревянными барьерами. Молодые рыцари наскакивали друг на друга, держа в руках копья. От топота копыт лошадей содрогалась земля, а от хруста ломающихся копий закладывало уши. – Это поразительно! И как можно это все выдержать? – прокричала Эллен Анри. Он покачал головой и засмеялся. – Вам это кажется поразительным? Это всего лишь дружеские игры! – Хотя он стоял рядом с ней, ему приходилось кричать, чтобы его было слышно сквозь рев толпы. – Как это? – удивленно спросила Эллен, радуясь тому, что шум немного утих. – Настоящий турнир начнется позже, – объяснил Анри. – Это соревнование для самых молодых рыцарей, которые хотят показать, чего они стоят. Рыцари постарше будут драться позже, разделившись на группы соответственно их происхождению или в зависимости от того, кому из сюзеренов они служат. Часто рыцари группируются на один турнир. Они шеренгой идут друг на друга, пока в запале битвы не ломается их строй. И только когда битва становится действительно серьезной, к ней присоединяются именитые рыцари – самые опытные бойцы и самые храбрые воины. Каждый из них надеется на добычу, никто не хочет отказываться от победы. Они дерутся до вечера, многих берут в плен, и тогда им приходится выкупать себя. Если у кого-то нет денег, то он договаривается с друзьями, чтобы ему заняли нужную сумму. Эллен слушала Анри, но старалась разобрать и слова герольда, объявлявшего следующих соперников: – И теперь в бой вступают… сэр Ральф де Корнуэлл против… Второе имя Эллен не разобрала, потому что в толпе заорали и зааплодировали. – Сэра Ральфа никому не удалось победить ни на одном турнире – никто не может сбить его с лошади, потому что он сидит в седле, как будто составляет с лошадью единое целое. Но я думаю, все дело в том, что он такой жирный. – Анри подмигнул Эллен. Противники поскакали навстречу друг другу. Молодой рыцарь ударил сэра Ральфа в грудь и выбил его из седла. Зрители зааплодировали, а Анри восторженно покрутил головой. – Если парень будет сражаться так и дальше, то станет великим рыцарем. Один увлекательный поединок сменялся другим. – Я и не знала, что турниры – это так весело! – прокричала Жану и Анри раскрасневшаяся Эллен. Анри, смеясь, покачал головой. – Но, Эллен, я же сказал, что это еще не все! Когда начнется основной турнир, тогда сражаться будут по-настоящему. К сожалению, нам это увидеть не удастся. Турнир будет проходить в лесу. Для этого даже выселили жителей небольшой деревушки. Рыцари будут использовать дома и сараи в качестве укрытий, так что жителям было бы опасно оставаться в своих жилищах. Видишь, вон крестьяне стоят. Они будут трястись до конца турнира, надеясь, что в пылу битвы их дома не будут разрушены. Часто бывает, что дома поджигают. Как бы то ни было, огороды крестьян наверняка будут вытоптаны. В общем, любопытствующим лучше находиться подальше от соревнующихся: когда рыцари опьянены боем, они никого не замечают, так что безопаснее наблюдать за ними с большого расстояния, сидя на лошади. Но, в конце концов, турниры организуются для рыцарей, а не для зрителей. – Но ведь тут столько людей! – Эллен указала на огромную толпу, бурно реагирующую на удачи и промахи молодых рыцарей. – Да, joutes plaisanles никто не пропускает, потому что тут можно впервые увидеть молодых талантливых рыцарей. Рыцари постарше тоже наблюдают за молодыми бойцами, которых они либо сразу же берут к себе на службу, либо принимаются поливать грязью, потому что те могут стать их противниками. После того как joutes plaisantes закончились, у барьеров постепенно начали собираться группы человек по десять-двенадцать. – Глядите, рыцари, выступающие под красным флагом с изображением крадущегося золотого льва, – это рыцари молодого короля. А вон молодой рыцарь, который победил сэра Ральфа. Справа стоят анжуйцы, немного дальше бретонцы, а рядом с ними пуатвинеры. Все они будут бороться друг против друга. Победит группа, захватившая больше пленных и победившая больше врагов. Кому будет сопутствовать удача, тот сможет получить много денег, потому что пленным придется выкупать себя. Так как успешные рыцари отличаются щедростью, то у торговцев будет полно работы, как и у актеров с музыкантами, которые будут выступать на празднике после боя. Не останутся без заработка и шлюхи, которые будут делить ложе со счастливчиками, и повара, готовящие вкусную еду. Победители ведут себя благородно с побежденными, потому что в следующий раз они вполне могут поменяться ролями. Кто успешно дерется на турнирах, тот может требовать повышения жалованья. Некоторые бароны даже предлагают успешным воинам заключить выгодный брак, да еще и дают небольшой земельный надел в придачу, если те соглашаются им служить. Для многих рыцарей, которые не являются первенцами в семье, это единственная возможность жениться и получить землю. Ну что ж, вскоре все начнется. Они все встретятся вон там, у подножия холма, и тогда состоится основная часть турнира. Эллен почувствовала, что кто-то дергает ее за рукав. – Нужно начинать искать тебе работу, ведь уже вечер, – сказал Жан. – Я подойду попозже, посмотрю, справитесь ли вы без меня. – Анри подмигнул им на прощание. Сердце Тибалта выскакивало из груди, когда он спрыгнул с лошади. Как он сбросил этого толстяка сэра Ральфа из седла, словно тот весил не больше пушинки! Тибалт сорвал шлем с головы. Ему очень хотелось стереть пот со лба, заливавший глаза, но сначала нужно было снять кольчугу. Его оруженосец Жильбер помог ему переодеться. – Вы были великолепны, господин! Толпа ликовала, я сам видел, как гофмаршал одобрительно кивнул, глядя на вас. – Глаза Жильбера сияли от гордости за своего господина, но Тибалт его почти не слушал. Гофмаршал! Если бы он только знал! Тибалт не мог думать ни о чем другом. – Хорошо, Жильбер, оставь меня одного, – резко сказал он. У него оставалось не так много времени, ведь нужно было еще переодеться к основной части турнира. Тибалт сел на табурет и опустил голову на руки. Ну почему она оказалась здесь? Чуть не попала под копыта его лошади. Ведь она могла погибнуть! Ну почему она такая дура? Тибалт вспомнил зеленые огоньки в ее глазах, по которым он тосковал. Ему так хотелось видеть ее! Он глубоко вздохнул. Осознание того, что Эллен где-то рядом, возбуждало его. От этого у него кровь кипела в жилах, так что он чувствовал себя непобедимым. Возможно, ее послала ему судьба! Тибалт вскочил, отбросив табурет. – Жильбер! – закричал он. – Жильбер, помоги мне переодеться. Сегодня меня ждет богатая добыча! После того как оруженосец помог ему надеть кольчугу и доспехи, Тибалт вышел наружу. Он уже сейчас чувствовал себя победителем! Служанки на площади показывали на него пальцами и хихикали. Тибалт был доволен собой. – Я могу любую из них сделать своей, – пробормотал он самоуверенно, вскакивая на лошадь. Когда он присоединился к рыцарям молодого Генриха, все приветствовали его кивками и поднятыми большими пальцами. Значит, его триумф во время игр был замечен! Это хорошо. Теперь нужно показать себя на основном турнире. Тибалт взглянул на Гийома, который тоже поднял большой палец и указал Тибалту его место в строю. – Берите в плен всех, кого захотите, дорогие мои. Только предводителя французов не трогайте. Он принадлежит мне! – заявил Гийом. – Смотрите, как бы сами в плен не попали, – буркнул Тибалт – так, чтобы Гийом не услышал. Французы стояли неподалеку, обсуждая потери англичан на прошлых турнирах. Под всеобщий хохот они заранее делили добычу которую хотели получить, победив английских противников. И вот, наконец, начался турнир. Сначала противники нападали друг на друга, держа строй, но чем больше они приближались друг к другу, тем сильнее их охватывала боевая ярость, и вскоре строй распался Тибалт решил держаться от Гийома подальше, потому что на него охотились лучшие французские рыцари. Вместе с несколькими рыцарями короля он бросился на анжуйцев, выбрав самого брата герцога Анжуйского. Молодой рыцарь был отличным воином и быстрее загнал Тибалта в угол, чем тот ожидал. Брат герцога победил Тибалта в фехтовании и взял его в плен, отдав его лошадь своему оруженосцу. Сгорая от ярости, Тибалт сидел на лошади, которую держал под уздцы оруженосец анжуйца, и наблюдал за дальнейшим ходом турнира. Гийом храбро сражался, но французы и его победили и взяли в плен. Тибалт удовлетворенно почесал подбородок. «Пф-ф-ф, посмотрите на него, предводителя французов он в плен возьмет! Так этому хвастуну и надо», – радовался про себя Тибалт. Но тут подъехал оруженосец молодого короля и выкупил Гийома, чтобы тот мог продолжать сражаться. Тибалт позвал Жильбера, ожидавшего распоряжений господина на почтительном расстоянии. – Принеси мои деньги и выкупи меня немедленно! – крикнул он мальчику. В отличие от этого самозванца Гийома, он, Тибалт де Турно, был старшим сыном своего отца и получал приличное содержание, так что мог сам себя выкупить, чтобы драться дальше. Хотя ему тоже хотелось бы пользоваться расположением молодого Генриха, но все же крайней нужды в его помощи у Тибалта не было. Его, как и Гийома, в этот день брали в плен еще два раза. Тибалт в конце турнира потерял приличную сумму и остался без гроша, но никому ничего не был должен. Гийома же выкупали трижды, и его долг молодому Генриху был огромен. Эллен была в восторге от предтурнирных игр и бурно выражала свое восхищение. Вскоре она услышала ритмичные звуки ударов молота по железу на наковальне и замолчала. С тех пор как она ушла из Бове, она мечтала о том, чтобы самой изготовить меч. Она уже давно придумала, каким будет этот меч, и ждала момента, когда сможет его выковать, так что ей обязательно нужна была работа у оружейника. От Жана она знала, что кузнецы, в отличие от торговцев, не работали в кожаных шатрах, а получали на время турниров в свое распоряжение каменные сараи или конюшни. Каждый кузнец привозил с собой горн и наковальню, а также инструменты, меха и стол для товаров. Когда Эллен вошла в кузницу и залюбовалась инструментами кузнецов, ей стало жарко. Тут можно было купить мечи, ножи, рукояти и ножны, шлемы, цепи, копья разнообразной длины, наконечники и даже моргенштерны, секрет изготовления которых рыцари узнали от сарацинов, участвуя в крестовых походах. Что уж было говорить о щитах, оковках и украшениях для оружия! Жан подошел к одному темноволосому мужчине. Судя по его товарам, он был знатным оружейником. – Пьер! – Жан поздоровался с ним, словно со старым знакомым. – Я пришел, чтобы предложить тебе пари. – Затем мальчик повысил голос и почти крикнул: – Слушайте, кузнецы! Я предлагаю Пьеру или любому из вас пари. Если мы выиграем, то эта женщина получит работу. Если проиграем, то она неделю будет работать на победителя бесплатно. Кузнецы взглянули на Жана без особого интереса. Они не были заинтересованы в незнакомой женщине как в работнике, даже если бы она работала бесплатно. Пьер вообще никак не прореагировал на слова Жана, так что тому пришлось подлить масла в огонь. – Вы что, боитесь проиграть пари, мастер Пьер? Кузнец пробурчал что-то невнятное и упрямо отмахнулся. Эллен совсем потеряла надежду. Они даже не дадут ей возможности показать, что она умеет! – Ну я же тебе говорил, друг мой, что эти кузнецы женщин боятся больше дьявола, в особенности если женщина так красива, как твоя подруга, и к тому же разбирается в своем ремесле. Представь себе, что о них подумают, если женщина докажет им, что может ковать не хуже любого из них? Тут уже будет задета их честь! В толпе поднялся недовольный гул. Эллен только сейчас увидела Анри ле Норруа, к которому обращался Жан. Вокруг них собралось несколько кузнецов. Несмотря на то что она была уверена в своем мастерстве, она боялась подвергать себя и Жана опасности. А вот за Анри она была спокойна – он был достаточно сообразительным, чтобы извлечь выгоду даже из ее проигрыша. – Что вы хотите этим сказать? – спросил кузнец Пьер. – Эта женщина утверждает, что кует не хуже любого мужчины. Что вы на это ответите? – спросил Анри, нагло ухмыляясь. – Вижу, вам не хочется соревноваться! Или, может быть, вы боитесь? – Пускай идет соревноваться с кузнецами, подковывающими лошадей. Нам тут неумехи не нужны, – проворчал Пьер. – А я не неумеха, – самоуверенно заявила Эллен, хотя душа у нее ушла в пятки. – Выковать такой нож или меч, – она указала на его стол с товарами, – это, несомненно, искусство. И вы им хорошо владеете, мастер. Но я владею им не хуже и готова с вами посоревноваться! – Ха-ха! Вы только послушайте, что тут говорит эта девчонка! – Пьер рассмеялся. – Не слабоваты ли вы, женщины, для такого тяжкого труда? Ткать или плести, рожать детей – вот подходящая работа для вас! Смех был подтверждением слов Пьера. – Что ж, тогда вам легко будет выиграть пари, – спокойно сказала Эллен. – Да ни один кузнец не согласится соревноваться с женщиной! – презрительно бросил Пьер, оглянувшись на остальных кузнецов, которые согласно закивали. – Ну хорошо. Вы считаете меня неумелым кузнецом. Почему бы вам не позвать какого-нибудь сильного, но неопытного кузнеца? Например, ту гору мышц – парня, который рубит деревья возле площади. Что скажете? Я обратила внимание на его руки. Они толще моих ног. – Эллен рассмеялась. Жан в ужасе взглянул на подругу. – Ты что, сума сошла? Он же намного сильнее тебя! – возмущенно прошипел он. – Попросите его! – подначивала Эллен кузнецов, не обращая внимания на Жана. – Если он согласится, то я посоревнуюсь с ним, и пусть победа достанется лучшему. Пьер не стал долго раздумывать. – Ну что ж, давайте пойдем и попросим его! – Он поспешил к выходу, а остальные кузнецы, весело хохоча, последовали за ним. Когда силачу предложили поучаствовать в этом пари, он рассмеялся, а затем взглянул на Эллен с сочувствием. – Если она проиграет, то будет работать на тебя неделю бесплатно, – объяснил Пьер. – А что я получу, если победа будет за мной? – спросила Эллен у силача. – Половину моей недельной выручки! – ухмыльнувшись, предложил он. – Нет, не половину, а всю твою недельную выручку, иначе будет несправедливо, – категорически заявила Эллен. – Или ты не уверен в своей победе и боишься этого пари? – Невинно улыбнувшись, она взглянула на силача. – И вы позволите мне работать у вас, если я выиграю? – на всякий случай переспросила она у Пьера. – Ну конечно позволю! Вот только выиграешь ты, когда рак на горе свистнет! – Он расхохотался. Когда Пьер попытался подсказать силачу, как держать молот, тот лишь презрительно отмахнулся и потрепал Пьера по плечу. – Спокойно, мастер, знаю я ваши молоты. Что они там весят! Попробовали бы вы поднять срубленное дерево. Могу поспорить, что вы его и на ладонь от земли не оторвете. Давайте приступать к делу, я уже вижу, как она неделю будет на меня работать. Пьера рассердило, с каким презрением силач высказался о его работе – в конце концов, управляться с молотом не так просто. Среди подмастерьев нашлось двое добровольцев, которые согласились класть железо в огонь, а затем держать его щипцами на наковальне. Эллен взяла молот в правую руку, отводя его рукоятку левой рукой вправо, как это делали все кузнецы. Итак, она начала работать в своем ритме. Силач взял молот двумя руками и при первом же замахе изо всей силы ударил себя рукояткой в живот. Застонав, он чуть не упал, но не сдался. Он решил попытаться подражать хватке Эллен, но ему мешали мускулы. Он бил молотом, сильно замахиваясь, и не ритмично, вследствие чего быстро устал. Его заготовка искривилась, в то время как заготовка Эллен оставалась прямой. То, что она не новичок в этом деле, кузнецы поняли уже после первого удара, но все же надеялись, что силач победит. Однако тот вскоре так взмок, что пот ручьями струился по его телу, а лицо так покраснело, что, казалось, его голова вот-вот взорвется. Когда удары рядом с Эллен смолкли, она продолжала работать, не решаясь взглянуть на соперника, чтобы не сбиться с ритма. Кто-то похлопал ее по плечу. – Ну хорошо, ты победила! – смущенно сказал Пьер. – Завтра можешь начинать работать у меня, если сможешь пошевелиться. – Было видно, чего ему стоит оставаться спокойным. – Я приду, – бросила Эллен, поставив молот в ведро с водой рядом с наковальней. Жан в восторге бросился Эллен на шею. – Это было великолепно! – Уважаемая, разрешите выразить вам мое почтение! – Анри, ухмыляясь, протянул ей руку. Эллен дрожала от перенапряжения, но руку его не взяла. В конце концов, у кузнецов не должно сложиться впечатление, что ей нужна помощь. Хотя она и выиграла, завтрашнего дня она ждала с опаской. Хорошо еще, что Пьер умел проигрывать, ведь иначе им трудно будет сработаться! Эллен вздохнула. Попрощавшись с кузнецом и Анри, они с Жаном пошли к их палатке. Поужинав и рассказав Мадлен о победе Эллен, Жан потянулся и зевнул. – Пойду-ка я спать, а то мне вставать ночью – пекарь приступает к работе до восхода солнца. Он пришлет за мной своего сына, так что не пугайтесь, когда увидите, что утром меня тут уже нет. – Он повернулся к Мадлен. – А как прошел твой день? Ты нашла работу? Мадлен кивнула. – Агнесс сказала, что я могу носить для нее воду и ткать, стараясь не попадаться на глаза ее мужу… – смущенно ответила она. – Это просто замечательно! – Жан погладил ее по щеке. Эллен трогало его заботливое отношение к бедной Мадлен. «Пока он печется о ней, с ней будет все в порядке», – подумала она. Хотя Пьер пользовался отличной репутацией среди кузнецов, в тот день все долго потешались над его проигрышем в споре, предлагая ему взять на работу еще одну женщину. Когда Эллен на следующее утро вошла в кузницу, все рассмеялись, но за день попривыкли к ней и больше не обращали на нее внимания. В конце недели силач пришел в палатку Эллен и принес свою выручку. – А ты и дальше будешь ездить по турнирам? – спросил он. – Думаю, да. – Если тебе нечем будет заняться, можем поработать в паре. Будем предлагать рыцарям биться об заклад, и я буду проигрывать. Возможно, я буду себя за это ненавидеть, но зато мы с тобой можем заработать хорошие деньги, – предложил он. – Ну, не знаю, мне бы хотелось зарабатывать деньги кузнечным делом. – Эллен постаралась, чтобы это не прозвучало высокомерно. – Ну как знаешь. – Силач вскинул, прощаясь, руку. – Но если передумаешь… – …то я знаю, где тебя найти! – Эллен кивнула и вздохнула с облегчением, когда он наконец ушел. Хотя она и смогла победить его, лучше было не иметь такого врага. С осени прошлого года Эллен, Жан и Мадлен ездили по турнирам. Поначалу они переживали, возьмет ли Пьер Эллен на работу, но вскоре сомнения отпали. С Пьером Эллен так и не подружилась, зато ее хорошим другом стал Анри ле Норруа. Как правило, Эллен издалека узнавала его заливистый смех. Так же произошло и в этот раз. Она подошла поближе, чтобы похлопать его по плечу, а затем отскочить, когда он обернется, чтобы он ее не увидел. В последний момент Эллен узнала мужчину, который стоял рядом с Анри, и замерла на месте. Она как раз хотела незаметно отойти в сторону, когда ее увидел Жан. – Элленвеора! Анри! – закричал он, пробиваясь сквозь толпу. Анри обернулся. – Жан! – он дружелюбно похлопал мальчика по плечу, когда тот подошел поближе. – Ты звал Элленвеору? Где она? Обернувшись, Анри ее увидел. Эллен стояла на месте, как громом пораженная. – Эллен, как дела? – поздоровался он. Как раз в этот момент его спутник обернулся. Эллен почувствовала, как кровь ударила ей в голову, когда их взгляды встретились. Гийом с любопытством рассматривал ее лицо. – Мы знакомы? – спросил Гийом, не отводя от нее взгляда. «Прошло пять лет с тех пор, как он меня в последний раз видел и тогда он считал меня парнем», – попыталась успокоить себя Эллен, отрицательно качая головой. – Простите, мне нужно идти, у меня работа. – Она сделала книксен и убежала. – О Боже, Гийом! Надо же, какое впечатление ты производишь на женщин! – Анри рассмеялся. – Я даже не успел вас представить, а она уже убежала. Гийом с удивлением посмотрел девушке вслед. Эллен поспешила к Пьеру в кузницу. Она целый день не могла думать ни о чем другом, кроме как о встрече с Гийомом. С одной стороны, Эллен надеялась поскорее увидеть его, с другой – она боялась, что он ее узнает. Когда она смотрела на него, сердце у нее билось сильнее, а в груди разливалось тепло. Эллен не могла сосредоточиться на работе, и Пьер все время ворчал по этому поводу. Эллен вспомнила ссору с Донованом и попыталась держать себя в руках, чтобы Пьер не пожалел о том, что взял ее на работу. Когда она вечером пришла в шатер, Жан уже был там и готовил ужин, а Мадлен еще не вернулась. – Что с тобой случилось сегодня утром? – А что ты имеешь в виду? – Эллен сделала невинное лицо. – Ты вся покраснела, когда увидела того рыцаря. Ты с ним знакома? Эллен не хотела в этом признаваться, но потом решила, что лучше раскрыть Жану свой секрет, и кивнула. – О-ля-ля! – Жан широко улыбнулся. – Да ты в него влюблена! – Он принялся дирижировать руками. – L'amour, 1'amour, toujours 1'amour![3] Что поделаешь против любви? Эллен раздраженно взглянула на него. – Проблема в том, что он знает меня как Элана, ученика кузнеца. – Как это? Я не понимаю, – удивился Жан. – В Танкарвилле, где он был оруженосцем, я жила, изображая из себя парня. Мы были друзьями несколько лет. Я научилась у него фехтованию на мечах. Он никогда не должен узнать, что я и Элан – это один человек. Такой лжи он мне никогда не простит! – А ты, вообще, знаешь, кто он? – Конечно. Его зовут Гийом… а что? – А то, что он учит фехтованию молодого короля. Ты этого не знала? – Нет! – сказала пораженная Эллен, но тут же улыбнулась. – Вообще-то, меня это не удивляет. Он всегда говорил, что хочет стать рыцарем короля. Впрочем, я не думала, что ему это удастся так быстро. Когда король-отец умрет, а его сын унаследует трон, Уильям добьется всего, чего хотел. – Уильям? – Так мы в Англии произносим это имя. А так как он англичанин, как и я, я часто его так называла! – Эллен мечтательно улыбнулась. – Тогда тебе лучше поскорей избавиться от этой привычки, чтобы он не понял, кто ты на самом деле, – посоветовал ей Жан. Эллен кивнула, но по выражению ее лица можно было понять, что она его не слушала. – А мои мечты еще так далеки от воплощения! – Она печально вздохнула. В шатер забралась Мадлен и, напевая песенку, уселась в углу. Вытащив из кармана монетку, она с удовольствием стала ее разглядывать. – Откуда у тебя это? – недовольно спросил Жан, присматриваясь к монете. – Мне эти деньги дал рыцарь. Один красивый рыцарь. Он хотел узнать, кто она. – Мадлен указала на Эллен. – И что ты ему сказала? – Эллен схватила ее за плечи и немного встряхнула. – Что тебя зовут Элленвеора, и что ты моя подруга. И все. – И за это он дал тебе столько денег? – Да. – Мадлен просияла. Жан и Эллен переглянулись. – Это мог быть только Гийом! – Не переживай. Мадлен ведь ничего не знает о твоем прошлом, – попытался успокоить ее Жан. Он жил спокойно почти девять месяцев, и вот она опять завладела его мыслями! Тибалт торопился к своему шатру. Его сердце пылало, и лишь Роза могла облегчить его мучения. Тибалт протер глаза, словно так мог отогнать видения, преследовавшие его с сегодняшнего утра. Когда Эллен повстречалась с Гийомом, она покраснела и внезапно еще больше похорошела. Тибалт засопел. Глупая маленькая дурочка, назвавшаяся ее подругой, получив монету, не сказала ему ничего нового, но он решил не обижать ее – в конце концов, ему мог очень пригодиться шпион в шатре Эллен. Тибалт ухмыльнулся. – Роза? – он нетерпеливо обвел взглядом свой шатер. Здесь было убрано, но пусто. – Роза! – закричал он еще громче, но ответа не последовало. Когда Роза наконец-то пришла, Тибалт с недовольным видом сидел на стуле. – Где ты была? – возмущенно спросил он. – Я купила пару красивых ленточек и отрез замечательной ткани! – Роза радостно подскочила к нему, опустилась передним на колени и помогла ему снять башмаки. – Я хочу быть красивой для тебя! – Она невинно захлопала ресницами, чтобы как-то его смягчить. – Все, ты больше не будешь выходить из шатра без моего разрешения! – Но… – хотела было возразить Роза. – Ты же хочешь сохранить ребенка? Или опять отправить тебя к знахарке? – угрожающим тоном спросил Тибалт. Понурившись, Роза покачала головой. – Если ты хочешь, чтобы я тут оставалась, то я, конечно же, буду все время в шатре. – Ну вот и умница! – Тибалт страстно взглянул на нее, встал и потянул ее к кровати. – Давай, Розочка, маленькая моя, иди ко мне! Так как Роза была беременна, он уже меньше ее хотел и после близости чувствовал неудовлетворенность. – Пойди позови Маргарет, – приказал он. Роза мгновенно расплакалась, но это его не тронуло. – Прекрати реветь и радуйся, что я не отдал тебя с твоим ребенком под суд, – буркнул он, вытягиваясь на кровати. Естественно, Роза знала, что он будет делать с Маргарет, и именно это доставляло ему удовольствие. Почему он один должен страдать? Разве боль Розы, когда она видит его с другой женщиной, сильнее, чем его боль, когда он видит с другими мужчинами Эллен? При мысли об Эллен его член мгновенно встал, и в этот самый момент в шатер вошла Маргарет. Должно быть, Роза подумала, что именно Маргарет привела его в такое возбуждение. Молодая служанка была стройной и очень худенькой. У нее было узкое лицо с близко посаженными глазами и тонкими губами. Маргарет была вовсе не похожа на пышущую здоровьем Эллен, за исключением разве что цвета волос. Тибалт протянул руку и прикоснулся к ее длинным волосам. Ее локоны были длиннее и менее густыми, чем у Эллен, но если прищурить глаза, то вполне можно было представить, что перед ним Эллен. – Выйди и стой у входа в шатер! – хрипло приказал он, и Роза поспешно удалилась. – О Эллен! – простонал он, обнимая худую служанку. – М-м-м-м… вообще-то меня зовут Маргарет! – тихо поправила его девушка. – Заткнись и садись на меня, – приказал Тибалт, впиваясь пальцами в ее ягодицы. Эллен сосредоточилась на работе и не заметила, что за ней наблюдают. Она старалась не думать о Гийоме, хотя ей это удавалось с трудом. Турнир уже начался, и судя по тому, что Жан рассказывал о Гийоме, тот в числе первых бросался в бой. Когда Анри ле Норруа зашел вечером в кузницу, Эллен испугалась, решив, что он начнет говорить о ее странном поведении при встрече с Гийомом. – Скажи, у тебя есть ножницы для резки металла? – Анри ухмыльнулся, не поздоровавшись. Анри привел под руку совершенно беспомощного рыцаря, чья голова застряла в погнутом шлеме. Храбрый воин ничего не видел и двигался на ощупь. – Когда его начали лупить по шлему, это ему не очень помешало сражаться, но теперь он не может его снять! Да и дышать ему трудно, бедняжке. Будь добра, вытащи его оттуда. Эллен захихикала. Какие же эти рыцари смешные – сражаются в мирное время. – Будет довольно неприятно! – предупредила она, доставая щипцы и ножницы для работы по металлу. – Ничего, ему не впервой. Но ты лучше будь осторожна – это подающий надежду рыцарь, хотя сейчас тебе так, наверное, не кажется. – Анри подмигнул Эллен. Рыцарь, застрявший в шлеме, что-то буркнул и принялся ругать Анри за такие слова, но разобрать, что именно он говорит, было очень сложно. По-прежнему хихикая, Эллен покачала головой и принялась снимать с рыцаря шлем. Она дала Анри щипцы и попросила помочь ей, чтобы не повредить голову бедняги. – Вот только шлемом потом нельзя будет пользоваться, хотя железо можно будет перековать, – сказала она, принимаясь за работу. Анри ле Норруа не мог достаточно крепко держать щипцы, и они все время соскальзывали. – Как жаль, что Пьера пет, а то из вас, Анри, помощник никудышный. Ну давайте, держите крепче! – приказала она и, дернув шлем, сняла его с головы рыцаря. Отложив покореженное железо в сторону, она повернулась к рыцарю. – Ну, как вы себя чу… – начала она, но когда увидела, чье лицо скрывал шлем, слова застряли у нее в горле. – Ух, голова болит, – сказал Гийом, не поднимая глаз. Когда он наконец взглянул на нее, у него открылся рот от изумления. – Ты? – пораженно спросил он. – Милорд! – Эллен поклонилась, уставившись в пол. Хоть бы он не рассматривал ее лицо! Гийом помассировал себе виски. – М-м-м… мне нужно работать, – поспешно сказала Эллен, поворачиваясь к нему спиной. – Сколько я тебе должен? – Ничего. Это было совсем не сложно. К тому же вы ведь друг Анри. Если хотите, можете оставить мне шлем. – Эллен продолжала стоять к нему спиной, хотя и понимала, что это невежливо. – Спасибо тебе. – Гийом положил на стол серебряную монетку, но явно не собирался уходить. Гийом подал Анри знак, и тот сразу ушел. Эллен попыталась не обращать внимания на присутствие Гийома, но его взгляд обжигал ей плечи, как июльское солнце. – Вот оно что! Я все понял! – радостно воскликнул он. Эллен вздрогнула, чувствуя, как холодный пот стекает по ее спине. – А я тут все ломал голову, размышляя, кого ты мне напоминаешь. Внезапно Эллен затошнило. Чтобы Гийом ничего не заметил, она принялась тщательно укладывать монету в кошель на поясе. – Точно! Я был знаком с твоим братом! – Моим братом? – Эллен обернулась. – Да, Элан, молодой кузнец из восточной Англии. Я познакомился с ним в Танкарвилле! Анри сказал, что ты тоже из Англии, как и я. Эллен не сразу отреагировала на его слова. Она лихорадочно размышляла, что же ей сказать. – Это же твой брат, правда? – продолжал допытываться Гийом. – Вы похожи, как близнецы. Элан был моим хорошим другом, когда я еще был оруженосцем. Он тебе никогда обо мне не рассказывал? Меня зовут Гийом! – Он с любопытством смотрел на Эллен. Эллен не смогла бы придумать объяснения получше, и не стала его разубеждать. – Ах, вот оно что! Так это вы, – пробормотала она, смущенно ему улыбнувшись. – А у него как дела? Он тоже тут? – Нет, – ответила Эллен. Что же ей сказать? Что придумать? А если Гийом что-то заметит? – Он умер, – сказала она, стараясь казаться печальной. Очевидно, ей это удалось, потому что Гийом посмотрел на нее с изумлением. – Я этого не знал! Что случилось? – У него распухло горло, и он задохнулся. Была эпидемия, и этой зимой умерло много людей. – Эллен сама себе поражалась. И как ей только такое пришло на ум? – Какой ужас! – Гийом огорченно покрутил головой. – А ты тоже кузнец? – Да, у нас все в семье кузнецы. – Эллен слышала, как дрожит ее голос. «Он все поймет, и тогда мне конец», – подумала она. – Элан всегда хотел выковать меч для короля. – В голосе Гийома звучала печаль. – Я тоже этого хочу! – Эллен заглянула Гийому в глаза. Она почувствовала жар в животе – точно так же, как было в лесу, когда он стоял за ее спиной, показывая, как двигать руками, и она чувствовала его теплое дыхание на своей шее. – Когда молодой король унаследует трон после смерти отца, я ему о тебе расскажу. Я полагаю, ты справишься не хуже Элана! – Гийом дружелюбно на нее посмотрел. Опустив голову, Эллен покраснела. Внезапно Гийом побледнел и зашатался. – Что случилось? – Она испуганно подскочила к нему и взяла его под руку. – У меня так голова кружится, а череп просто-таки… – Гийом недоговорил. – Это все от ударов по голове, – сказала Эллен, выводя его из кузницы. – Вам нужно на свежий воздух. Кроме того, вам следует отдохнуть; Если вы подскажете мне дорогу, я отведу вас в ваш шатер. – Спасибо! – Гийом стал глубоко дышать, не двигаясь с места, – перед глазами у него все кружилось. Пьер должен был вот-вот вернуться, так что Эллен попросила одного из кузнецов присмотреть за ее и Пьера вещами и ушла с Гийомом. – Наши шатры стоят довольно далеко отсюда, на той стороне площади, на небольшой поляне, – пояснил Гийом. Через некоторое время он остановился и предложил Эллен немного посидеть. Она знала, что Пьер рассердится из-за того, что ее так долго нет, но не решилась оставить Гийома одного. Ее так влекло к нему! Ее влюбленность со времен Танкарвилля, казалось, только усилилась. Эллен нравилось держаться за его сильную руку и идти так близко к нему, чувствуя, как от него пахнет кожей – точно так же, как и раньше. – Хорошо, сейчас присядем, – сказала она, оглядываясь. На опушке недалеко от них лежало упавшее после грозы дерево. – Вон бревно, давайте я помогу вам сесть. Гийом сел, не отпуская ее руки, так что ей пришлось сесть рядом. Они прошли уже примерно полпути. Отсюда была видна рыночная площадь. С другой ее стороны находилась большая поляна, где стояли шатры рыцарей. Только сейчас Эллен осознала, что они совсем одни. Во рту она ощущала странную сухость. Она провела кончиком языка по губам и сглотнула. Гийом окинул ее долгим взглядом. – Никогда еще в жизни не видел таких зеленых глаз, – сказал он, убирая прядь, упавшую ей на лоб. – Я сказал, что вы с Эланом похожи, словно близнецы? Вот глупости! Я бы заметил, если бы у него были такие зеленые глаза, как у тебя. Эллен улыбнулась. Как же люди слепы… В особенности мужчины. – Кроме того, у тебя намного больше веснушек! – добавил он. В этом Гийом был прав. Веснушки появились, когда она забеременела. Эллен вспомнился Тибалт и тот день, когда она чуть не умерла в лесу. У нее резко изменилось выражение лица. – Ты на меня не сердишься из-за веснушек? – испуганно спросил Гийом. Эллен покачала головой. – Нет, это просто плохие воспоминания. Гийом, наверное, подумал, что ей вспомнилась смерть брата, и нежно погладил ее по голове. – Ничего, все будет хорошо! Эллен вскочила на ноги и уже хотела сказать ему правду, но не успела даже начать, так как он встал, притянул ее к себе и поцеловал. Его поцелуй был совсем не похож на нежный поцелуй Джоселина. Поцелуй Гийома напоминал его самого – он был требовательным, решительным и опасным. Передним невозможно было устоять. Эллен едва могла дышать. Кровь шумела у нее в голове, и она уже ничего не понимала. Гийом так крепко сжал ее в объятиях, словно вообще не хотел отпускать. Его пальцы впились в ее спину. «Я должна его остановить и уйти, пока не поздно! Он норманнский рыцарь, и я ему не пара», – пронеслось у нее в голове. Она целовала Гийома со всей страстью, которая накопилась в ней за эти годы. Через одежду она чувствовала жар его тела и его возбуждение. Он притянул Эллен к себе и начал ее ласкать – не так нежно, как ласкают поклонники, а требовательно, словно любовник. Она должна была его оттолкнуть. Еще можно было остановиться, но она промедлила, у нее подкосились колени, и она полностью оказалась во власти Гийома, который вполне отдавал себе отчет в том, что происходит. Его руки скользнули по ее плечам к груди и принялись ласкать ее соски. Эллен застонала от страсти, а Гийом потянул ее в лес. Он прижал ее к толстому стволу дерева, задрал ей юбку и принялся ласкать внутреннюю сторону ее бедер, поднимаясь все выше и выше. – Ты так прекрасна! – хрипло сказал он, целуя ее в шею, выцеловывая дорожку до ее груди. Эллен стонала от наслаждения. Гийом непрерывно ласкал ее клитор рукой, пока ей не показалось, что она вот-вот потеряет сознание. Он поспешно расстегнул штаны и вытащил свой член, но Эллен на него не взглянула и к нему не прикоснулась. Она закрыла глаза, позволяя ему делать все, что он хочет. Ее раздирали противоречивые чувства – она ощущала страсть и страх, она извивалась от его прикосновений, позволив ему ввести в нее свой член. О Тибалте в этот момент она забыла. Ее тело сотрясала дрожь наслаждения, а в животе разливалось приятное тепло. Гийом ритмично двигался в ней, и Эллен, словно со стороны, услышала свой стон. Она прижималась к нему, двигаясь с ним в такт, и все ее тело, казалось, кричало о том, чтобы этот момент никогда не заканчивался. Внезапно Гийом тоже застонал, изогнулся и кончил в нее. По ее телу прошла теплая волна. Бешено стучало сердце. Когда все закончилось, Эллен чувствовала себя более уставшей, чем в конце рабочего дня. Гийом нежно погладил ее по щеке и улыбнулся. У Эллен перехватило горло. Внезапно она расплакалась. Гийом взял ее за подбородок и отер ей слезы. – Я не знаю, почему… – запнулась она. – Ш-ш-ш! – Гийом приложил указательный палец к ее губам, а затем снова ее поцеловал. После того как она поправила одежду, они вышли из леса. Эллен чувствовала себя, словно ребенок, который сделал что-то недозволенное, в то время как Гийом, казалось, держался уверенно. Она виновато опустила голову, стараясь на него не смотреть. – Вы сможете сами дойти до своей палатки? – спросила она его, опустив взгляд. – Да, конечно! – Гийом остановился и притянул ее к себе. – Завтра воскресенье, так что ты не работаешь. Давай встретимся здесь в полдень, хорошо? Эллен кивнула. – Ты такая красивая! – Он соблазнительно улыбнулся. Эллен не знала, что обо всем этом думать. Джоселин говорил о любви. Джоселин… теперь остались только бледные воспоминания о нем – Гийом вычеркнул его из ее сердца. По пути в кузницу Эллен чувствовала себя уже сильной и уверенной. Она знала, что должна начать работу над мечом, который уже несколько месяцев не выходил у нее из головы. Она точно знала, какая у него будет рукоять, какой он будет длины и ширины, знала, как будет делать клинок, гарду и ножны. У меча даже уже было имя! Меч просто возник в ее голове и все настойчивее требовал: выкуй меня! – Атанор, – прошептала Эллен. На следующий день в полдень Эллен пошла в лес. Чувствуя, как бьется сердце, она шла по тропинке через лес, наслаждаясь весенним днем. Солнце сияло на голубом небе, казавшемся морем васильков. Зима окончательно отступила. На Пасху было тепло, но затем снова похолодало, а теперь началась настоящая весна. Повсюду цвела пастушья сумка, одуванчики и маки. На поляне появились первые цветы черники, а у обочины дороги росло огромное количество маргариток, любимых цветов Эллен. В народе говорили, что некоторые женщины используют маргаритки, чтобы избавляться от нежеланного ребенка, но об этом Эллен предпочитала не думать. Она отгоняла от себя воспоминания о Тибалте. «Это прошлое, – решила она, – это все было давно. Я должна об этом забыть». Вдалеке на холме светились белым яблони в цвету. Через несколько месяцев на них появятся вкуснейшие плоды, но Эллен здесь уже не будет. Она дошла до оговоренного места раньше, чем рассчитывала, и, присев на бревно, стала ждать. У ее ног желтели одуванчики. Эллен вспомнила Клэр и вино из одуванчиков, которое та готовила. Вино имело специфический аромат, и Эллен отчетливо вспомнила вкус этого напитка, нюхая цветы. Внезапно перед ней появился Гийом. – Да ты улыбаешься! – обрадованно сказал он. Эллен не слышала, как он подошел, и вздрогнула от неожиданности, прищурившись, чтобы солнце не било ей в глаза. – Ты сегодня еще красивее, чем вчера, – сказал он, сев рядом с ней, и протянул ей букет белых цветов. – Ландыши! – Эллен была тронута. Они немного помолчали. Гийом с любопытством смотрел на нее, и Эллен забеспокоилась. – А я вот меч собираюсь ковать, – сказала она, смущенно глядя в сторону. Гийом не стал вникать в подробности. Взяв ее за подбородок, он повернул ее голову к себе и принялся страстно целовать. Эллен забыла о кузнице, мече, о своем прошлом, наслаждаясь его поцелуями и ласками. Встав, Гийом потянул ее за собой. Только сейчас Эллен заметила покрывало, которое он принес с собой. «Ты посмотри, подготовился, знает, чего хочет, и не только в этом, – пронеслось у нее в голове. – Он опытный мужчина, так что не думай, что у него к тебе какие-то особые чувства». Дальше Эллен в своих мыслях заходить не стала. Гийом привел ее на лужайку. Трава тут еще не выросла, и Эллен покачала головой. – Не тут, нас могут увидеть! – Она покраснела. Гийом не стал принимать во внимание ее возражения и просто расстелил покрывало и притянул Эллен к себе. Как только его губы коснулись ее губ, она забыла о всяком сопротивлении. Она отдавалась ему, забывая о времени и пространстве. Наконец она, смущаясь, поправила платье, в то время как Гийом совершенно спокойно оделся. Эллен стала лихорадочно вспоминать, о чем они говорили, когда дружили в Танкарвилле. Но она так ничего и не вспомнила, не смогла сказать ни слова. Элан действительно умер. Гийом лег на спину и засмотрелся на небо. – Расскажи мне о твоем мече, – сказал он, переворачиваясь на живот и подпирая голову руками. Она утонула во взгляде его карих глаз. – Так вы… – Ты! – перебил он ее. – Я? – Ты должна говорить мне «ты». – Хорошо. – Ей было несложно обращаться к нему на «ты», ведь Элан так и поступал. – Ты слышал, о чем я говорила! – возмутилась она. – Конечно, я это слышал. Но так как ты – сестра Элана, я боялся, что мы проведем весь вечер в разговорах о твоем мече, если я тебя сразу об этом спрошу. Должен признаться, аппетит, который ты у меня вызываешь, был неодолим. – Он пощекотал ее одуванчиком и поцеловал. Эллен нахмурилась. – Аппетит? Звучит как-то… – Это звучит так, словно я говорю о медовом прянике или сладких фруктах. – Он ухмыльнулся и поцеловал через платье ее сосок. – Какой же ты невыносимый! – нежно сказала она. – Да, я знаю. – Гийом улыбнулся. – Ну, рассказывай о своем мече. У Эллен не хватило сил сердиться на него. – Ну хорошо, – сказала она. – Когда меч будет готов, я тебе его покажу. Это будет особенный меч, потому что я его сделаю без помощи других ремесленников. Я сделаю не только лезвие, но весь меч целиком. Гийом удивленно взглянул на нее. – И как ты хочешь это сделать? – Я умею не только ковать, – с вызовом заявила Эллен. – Ну да, я заметил. – Он снова принялся страстно ее целовать, опрокинув на траву. Его руки заскользили по ее телу, и они во второй раз отдались во власть любовной игры. Когда все закончилось, Эллен вздохнула и перевернулась на бок. – По-моему, единственный меч, который тебя интересует, находится здесь, – сказала она насмешливо, указывая на его член. – Хм-м… Возможно, ты и права, но это происходит только тогда, когда ты рядом. Так что никогда не появляйся во время турнирного боя неподалеку от меня, иначе я проиграю последнюю рубашку. – Рассмеявшись, он чмокнул ее в кончик носа. Они расстались лишь на закате солнца. – Мне завтра рано вставать, так что я уже, наверное, пойду. – Эллен провела пальцами по волосам и принялась заплетать косу. – Завтра у меня не будет времени, а через два дня мы уезжаем, так что у нас остается только послезавтра, – сказал Гийом, как будто это было само собой разумеющимся, и притянул ее к себе. – Буду с нетерпением ждать нашей встречи. Ты ведь сохранишь мне верность до послезавтра? Пораженная, Эллен взглянула на него. – Ты что, думаешь, я с любым встречным-поперечным на полянки хожу? – обиженно спросила она, вырываясь из его объятий. Вместо ответа он снова ее схватил и принялся целовать. Тибалт следил за Гийомом. Судя по тому, что ле Марешаль нес с собой покрывало, он собирался на свидание с девушкой, а это интересовало Тибалта в первую очередь. Больше всего его бесило то, что ле Марешаль выглядел влюбленным. Он шел, размахивая покрывалом, и собирал на обочине ландыши. «Он либо умелый искуситель, либо влюбился по уши», – с горечью подумал Тибалт. Хотя в глубине души он догадывался, с кем собирался встретиться Гийом, он все же надеялся, что это будет другая девушка. А может быть, она не придет? Тибалт постарался незаметно проследовать за Гийомом, и вдруг увидел ее, сидящую на бревне. Ее волосы отсвечивали на солнце красным, словно на голове у нее бушевал пожар. Когда Эллен поцеловала Гийома, Тибалту показалось, что в него всадили нож. Это было еще хуже, чем тогда в Бове, – с одной стороны, он ненавидел Гийома, а с другой стороны, было очевидно, что Эллен влюблена. Увидев, как они занимались любовью на траве, Тибалт опустился на колени и заплакал от отчаяния. Видеть Эллен в объятиях Гийома… Для него это было кошмаром! Тибалт стал колотить кулаками по земле, а затем закрыл лицо руками. Убрать со своего пути Джоселина было не сложно. С Гийомом этот номер не пройдет. Другого выхода у него не было. Ему нужно было завоевать Эллен – во что бы то ни стало! А если она не захочет спать с ним по собственному желанию, то он найдет весомую причину, которая заставит ее передумать. Когда-нибудь Эллен будет принадлежать ему одному! – Я не смогу принимать участия в следующих двух-трех турнирах из-за планов молодого Генриха, – сообщил Гийом, взяв в руки травинку и проводя ею по шее Эллен. Они встречались уже три месяца и занимались любовью. – Я думаю, что мы с тобой встретимся только в начале октября, а до того момента я буду приходить к тебе в снах. Смотри, не забывай меня, – строго сказал он. – А кого же будешь видеть во снах ты? – игриво спросила Эллен. – А ты как думаешь? – с упреком произнес он. – Я думаю, что мне пора идти, иначе Пьер мне голову оторвет. – Эллен встала. Она не хотела при нем расплакаться, поэтому просто поцеловала его в лоб, поправила платье и волосы и поспешно убежала. Она обернулась, чтобы помахать ему рукой, но Гийом надевал свои башмаки и ее не увидел. К ее удивлению, Пьер совершенно не сердился из-за ее опоздания. Наоборот, когда она зашла в кузницу, он широко улыбнулся. – Так-так, значит, это правда, что у тебя роман с учителем фехтования молодого короля, – сказал он, кивая. – Все об этом уже давно судачат. Я от тебя такого не ожидал. Однако кто знает, возможно, из-за этого мы когда-нибудь сможем получить заказ от самого короля! Эллен почувствовала, что краснеет, и не решилась посмотреть Пьеру в глаза. Она уже собралась сказать, что у молодого короля нет денег, но передумала, решив не упускать подвернувшийся ей шанс. – Я должна выковать меч, так как сэр Гийом хочет посмотреть, что я умею. Ты разрешишь мне работать в твоей кузнице по вечерам, когда мой рабочий день уже закончится? Пьер взглянул на нее с удивлением и задумчиво почесал подбородок. – Как хочешь, – буркнул он наконец. Очевидно, его расстроило то, что Гийом заинтересовался ее оружием, а не теми мечами, которые выковал он. Эллен ликовала в душе, стараясь не показывать этого. – А я могу купить у тебя железа? Естественно, я заплачу, сколько нужно, – сказала она вечером после работы. Вместо ответа Пьер буркнул что-то неразборчивое. Эллен расценила это как согласие, и стала разбирать железные заготовки. Из дальнего угла она вытащила массивную тяжелую заготовку из очень твердого железа. – И что ты собираешься с этим делать? – Пьер рассмеялся. – Да уж не пряники печь, – заявила Эллен, продолжая выбирать материал. – Эта заготовка развалится, если ты попытаешься ее обработать. Ты что, правда собираешься сделать из нее меч? – Пьер изумленно покачал головой и поцокал языком. – Если это действительно такой плохой материал, как ты говоришь, ты мог бы уступить мне в цене. – Я же не сказал, что он плохой, – поспешно пошел на попятный Пьер. – Просто он потребует очень много труда. – Так я об этом и говорю. Такой материал стоит дешевле. Пьер засопел, но Эллен не дала ему сбить себя с толку. Несомненно, кузнец был прав. Железо, которое она выбрала, было необычайно крепким, но именно поэтому оно ей и приглянулось. Эллен знала, что для первоклассного оружия подходит только хорошо очищенный металл, без примесей и шлаков. Чтобы добиться такой чистоты железа, его нужно было много раз подвергать очистке. Поскольку при каждой закалке железо становилось менее крепким, оно должно было обладать особой прочностью с самого начала. Большинство кузнецов не хотели обрабатывать настолько крепкое железо, ведь делать это было достаточно сложно. Как правило, достаточно было три-четыре раза очистить железо, чтобы сделать из него вполне приличный меч, но Эллен хотела создать выдающийся меч и провести процесс очистки семь раз, чтобы оружие получилось гибким и острым. Она знала, что Гийом сумеет оценить ее работу, а она не сомневалась, что Атанор станет необыкновенным мечом. После этого она выбрала еще одну небольшую заготовку, из которой собиралась сделать стержень меча, и немного уже очищенного железа, из которого она собиралась сделать гарду и рукоять. Пьер наблюдал за тем, как она выбирает материал, и когда Эллен подошла к нему осведомиться насчет цены, он начал ее высмеивать. – Ах, эти женщины! Умереть можно со смеху, глядя, как ты выбираешь железо! Как Армелия, которая пришла на рынок, чтобы купить себе ткань на новое платье. – Он прошелся по кузнице, делая вид, что держит корзину для покупок в руке, изображая свою жену. – Смейся-смейся. Не забудь только сделать скидку на железо, – самоуверенно сказала Эллен. – С этой заготовкой намучаешься. Не могла себе выбрать железо получше для лезвия. А остальное железо тебе зачем? Не понимаю… – Пьер покачал головой. Почесав затылок, кузнец взвесил заготовки в руках и немного подумал. Затем он назвал цену, которая была вполне справедливой. Эллен решила заплатить ему сразу же. Пьер предложил ей вычитать сумму частями из ее заработка, но она отказалась – мастер мог легко привыкнуть платить ей меньше, так что лучше было не подталкивать его к этому. Вытащив кошелек, Эллен отдала кузнецу деньги. – Я готова заплатить за каждый вечер, когда я буду пользоваться твоей наковальней и инструментами. Естественно, я буду работать только тогда, когда тебе самому кузница будет не нужна. Сколько ты хочешь? Пьер ответил не задумываясь. Это была половина ее заработка, и за эти деньги она могла также брать уголь. Эллен не стала долго раздумывать, ведь выбора у нее не было, и пожала его протянутую руку. – Ты будешь платить мне, как всегда, а я буду выплачивать тебе за пользование кузницей в конце каждой недели. Эллен понимала, что теперь она будет зависеть от Пьера и от заработка почти не будет оставаться денег на проживание, но другого варианта у нее не было. Так как она купила все материалы, необходимые для изготовления меча, от ее сбережений мало что осталось. Но она об этом не жалела. Она хотела показать Гийому свое умение. Он сразу же поймет, что это хороший меч, и тогда будет относиться к ней не просто как к девушке, которая позволила себя соблазнить в первый же день знакомства. Гийом никогда не говорил ей о любви, лишь о своей страсти. По пути в кузницу после свиданий с ним Эллен всегда думала об этом. Что она чувствовала? Любила ли она Гийома? Или она испытывала к нему исключительно физическое влечение? В случае с Джоселином она была уверена в том, что любит. Она была бы счастлива прожить с ним каждый день жизни, ей хотелось работать и стареть вместе с ним. А вот Гийом… он вызывал в ней совсем другие чувства. Он был соблазнительным и опасным, как море, такое освежающее и восхитительное, пока его течения не унесли ее в темные глубины, чтобы никогда не выпустить из своих холодных объятий. И все же ей не хватало Гийома. Она мечтала о его поцелуях и ласках, просыпаясь среди ночи от возбуждения. Она не знала, что хуже: страх никогда его больше не увидеть или ужас оттого, что она может влюбиться в него еще сильнее. По окончании турнира все ремесленники, торговцы и скоморохи разъехались. Через восемь-девять дней они собирались отправиться на место очередного турнира, и у них оставалась еще неделя до его начала, так что было время привести в порядок инструменты, телеги, шатры и всяческую домашнюю утварь. Хотя у Эллен было много работы в кузнице и она вечером едва могла двигаться, она решила на следующий день начать ковать свой меч. В прошлом месяце она проводила каждое свободное мгновение в объятиях Гийома, но теперь, когда его не было, у нее появилось время для Атанора. В воскресенье она разожгла горн и выковала стержень для меча. Она с удовольствием рассматривала дело своих рук, думая о том, что для дальнейшей работы ей потребуется помощник. И в этот момент в кузницу вбежал красный от ярости Пьер. – Ты что, с ума сошла?! – заорал он. Эллен взглянула на него с удивлением, не понимая, почему он так сердится. – Ну что ты на меня смотришь, как баран на новые ворота?! В Святое Воскресенье работать нельзя! Ты что, думаешь, мне нужны неприятности?! – Он просто кипел от злости. – То, что ты куешь в воскресенье, хорошо слышно всем. Эллен не была согласна с Пьером, но она решила промолчать. – Если ты хочешь в воскресенье вязать или подметать, или делать еще что-нибудь, от чего нет шума, то занимайся этим на здоровье, мне наплевать. Но в кузницу в воскресенье и носа не кажи, ясно? Эллен энергично закивала. – Да, мастер Пьер, простите меня, – огорченно сказала она. Пьеру нравилось, когда его называли мастером, поэтому он немного смягчился. – Вытащи из горна угли, которые еще не прогорели, а затем убирайся вон отсюда, – приказал он, постепенно успокаиваясь. – Так что, я теперь буду работать только по вечерам, да и то недолго, да? – Хорошо бы так, – буркнул кузнец, выходя из мастерской. Вскоре Эллен вернулась в свою палатку. Внезапно ей в голову пришла идея, кого можно попросить о помощи. За ужином она решила поговорить с Жаном. Парнишка как раз запихнул себе в рот большой кусок хлеба и после ее слов тут же им поперхнулся. Он закашлялся так, что у него покраснело лицо, а на глазах выступили слезы. Эллен похлопала его по спине. – Я… – Жан не переставал кашлять. – Я по… – Лицо Жана стало лиловым. Он так и захлебывался кашлем. – Поперхнулся. Я знаю. Лучше помолчи, пока не пройдет, – закончила за него фразу Эллен, закатывая глаза. Ну почему человек, который поперхнулся, не находит ничего лучшего, кроме как приниматься объяснять, что он поперхнулся, рискуя при этом задохнуться? Эллен снова постучала Жана по спине. – Подними руки, и тебе сразу же станет легче. Когда Жан откашлялся, она повторила свой вопрос. – А их ты видела? Они же тонкие, как щепки. – Жан показал ей свои руки. – Скажи мне, не ошибаюсь ли я. Ты же присутствовал, когда я соревновалась с силачом, правда? Я тебе уже сто раз объясняла: в кузнечном деле все зависит не от этого, – Эллен указала на свою чрезмерно мускулистую, как для женщины, руку, – а от этого, – она постучала себя по лбу. – Естественно, ты не можешь обращаться с молотом, ведь у тебя нет ни силы, ни надлежащих умений. Но ты можешь подержать для меня железо. Я делала это, когда была совсем маленькой девочкой, так что ты тоже справишься. – Ну что ж, если так, то я согласен. – Жан просиял. – Вот и хорошо! Тогда встретимся завтра после работы, ладно? Я обещаю, что мы не будем работать слишком долго, потому что тебе рано вставать. – Насчет этого можешь не волноваться. Я на пекаря больше не работаю. Он меня сегодня сильно избил, так что я и пальцем не пошевелю ради него. – Но Жанно! Почему же ты мне ничего не сказал? – разочарованно спросила Эллен. Она знала, что Жан всегда был готов выслушать всевозможнейшие жалобы своих друзей, но сам о своих бедах никогда не говорил. – Ну, это не важно. Я уж как-нибудь справлюсь, ты же меня знаешь. К тому же я нашел себе работу получше. Возле колодца я познакомился с одним молодым пажом. Он долго болел и потерял много сил, так что я ему немного помог, и его господин спросил меня, не хочу ли я заниматься этим в течение всего турнира. Он платит за день в два раза больше, чем пекарь, да и работа не такая уж и тяжелая. По-моему, это неплохо, как думаешь? – Везет же тебе, Жанно! – Эллен радостно похлопала своего юного друга по плечу. – Аи! – вскричал тот. – Поосторожнее, а то переломаешь руки новоявленному помощнику кузнеца! – Жан гордо улыбнулся. – Помощник кузнеца… Звучит неплохо! На следующий день он сразу после работы пришел в мастерскую к Эллен. – Ну, что мне делать? – спросил он, оглядывая кузницу. – А фартук у меня будет? – Ему явно не терпелось приступить к работе. – Вон там, на крюке, висят фартуки подмастерьев. Можешь взять себе один. Рукава рубашки тебе лучше закатать. Я еще должна кое-какую работу доделать для Пьера, а то он будет сердиться, так что подожди меня немного. Закончив работу для Пьера, Эллен взяла большую заготовку из крепкого железа, а затем дала Жану тяжелые щипцы. – Железо нужно положить в горн, – указала она на топку. Жан взглянул на нее с изумлением и ткнул себя пальцем в грудь. – Что-о? Это должен сделать я? – Ну конечно. Ты же сказал, что будешь мне помогать! И при этом тебе нужно будет кое-чему научиться, не так ли? – Эллен ухмыльнулась. Жан неуверенно кивнул, взял большие щипцы и поднял ими железную заготовку. – Святые Мария и Иосиф! Ну она и тяжелая! – Железо выскользнуло из щипцов и упало на пол. – Работа в кузнице может оказаться очень опасной, если не быть внимательным. Если бы железо было раскаленным, ты бы все испортил! – Эллен замахнулась, словно собралась дать ему пощечину. Жан взглянул на нее с ужасом, а она рассмеялась. – Я тебе серьезно говорю, держать щипцы нужно как можно крепче! – Она набрала пригоршню песка и посыпала им заготовку. – Давай, положи железо в огонь. Жан неуверенно положил заготовку на угли. – Правильно, клади его в самый центр, – подбодрила его Эллен. – В самое сердце жара. Затем тебе нужно будет поработать с мехами. Жан не решался отпустить щипцы. – Можешь спокойно положить щипцы на место и взяться за меха. Правда, тебе придется время от времени поворачивать железо, чтобы оно нагревалось равномерно. Когда Жан потянул за ручки огромных мехов, обтянутых свиной кожей, в горне ярко вспыхнули угли. – Поворачивай его. – Эллен указала на заготовку, а Жан схватился за щипцы. – Когда железо раскалится добела, его нужно вытащить из очага как можно быстрее, иначе оно перегорит, – объяснила она. На лбу мальчика выступили крупные капли пота. – Перегорит? – удивился Жан. – Да, железо тоже может перегреться, и от этого оно портится. Не забывай о мехах, Жан! – Рассмеявшись, Эллен указала на меха. – Должно пройти какое-то время, пока огонь в горне разгорится как следует. Жан кивнул и стал работать с мехами, не задавая глупых вопросов, за что Эллен была ему очень благодарна. Ей вспомнился Донован, который учил своих подмастерьев точно так же. Она глубоко вздохнула – ей не хватало учителя. – Следи за цветом железа. Когда оно станет совсем белым, вытащи его и положи на наковальню! Жан уставился в горн, и вскоре у него заболели глаза. Эллен указала на заготовку, и он поспешно схватил щипцы. Вытащив железо из горна, он понес его к наковальне. Эллен уже взялась обеими руками за молот и стояла наготове. – Ты должен держать железо очень крепко, потому что если ты его не удержишь, будут большие неприятности! Жан испуганно закивал и еще сильнее впился пальцами в щипцы. Эллен принялась ритмичными осторожными ударами выравнивать железную заготовку. Поверхность железа покрылась трещинками, а пара кусочков и вовсе отскочила. – Да ладно, из тебя получится замечательный меч, – шепнула она железу, стараясь бить еще осторожнее. – Сейчас я согну железо, чтобы мы могли его раздолбить, – объяснила Эллен после того, как они еще два раза нагрели железо в горне. Жан нахмурился. – Раздолбить? Как это? Когда железо опять оказалось в горне, Эллен объяснила: – Вот этот инструмент называется резцом. Им мы разделим железо на две части. К тому же в следующий раз тебе нужно будет держать щипцы одной рукой, но к этому все равно придется привыкать. Когда Жан положил заготовку на наковальню, Эллен взяла резец и молоток и осторожно стала разбивать заготовку на две части. – Так, теперь ты возьми в руки резец, а я буду бить. Жан закрыл глаза, так как боялся, что Эллен может промахнуться и попасть ему по руке. – Открой глаза! – прикрикнула на него Эллен. – Я, конечно, слежу за тем, что делаю, но ты тоже не должен отвлекаться! – Она все время показывала ему, как орудовать резцом, чтобы ей удобно было долбить железо. – Заготовку нужно все время немного перехватывать. Держи руку вот так, видишь? – Эллен постучала по его локтю, чтобы мальчик поднял его повыше. – Так, клади железо опять в горн, чтобы мы могли полностью разделить заготовку. Большую часть заготовки она отложила в сторону. – Ее мы будем складывать позже, – объяснила она. Жан задумался над смыслом этого слова. Можно было подумать, что речь идет о ткани, которую сворачивают в рулон, но ведь на самом деле это было железо! Он задумчиво смотрел в огонь. – Молодец, Жан, – похвалила его Эллен. – Я сейчас поработаю с этим кусочком железа, а ты можешь пока отдохнуть. Жан только теперь заметил, насколько он устал, хотя работал намного меньше, чем Эллен, которая вовсе не выглядела утомленной. Эллен вытащила меньшую часть заготовки из огня и выковала из нее длинный шест, один конец которого она сделала плоским. После этого она взяла вторую часть заготовки из горна, немного побила по ней молотом и вложила плоский конец шеста в щель, проделанную во второй части железа. Сильными ударами молота она соединила края двух частей, так что шест теперь торчал из куска железа. После этого она посыпала все это песком и положила в огонь. – Песок не дает железу перегореть, – объяснила она, глядя на раскаленную заготовку в горне. – Это просто измельченный песчаник. Ты никогда не замечал, что я всегда собираю такие камешки? Жан кивнул. – Ну что ж, теперь опять твоя очередь! – Эллен указала на шест. – Что? В смысле? Я хотел уточнить, что же мне делать? – Тебе нужно его время от времени поворачивать, чтобы оно разогревалось равномерно. Когда железо раскалится добела, вытаскивай его оттуда, клади на наковальню и держи покрепче. Будешь двигать железо на наковальне, когда я тебе скажу. В общем, все так же, как и раньше. Было видно, что Жан в восторге от того, что ему доверили такое важное дело. Эллен за это время убрала мастерскую и смахнула с наковальни металлическую стружку. Жан так долго смотрел на огонь, что у него начали слезиться глаза. – Ты бы лучше не смотрел все время в горн, а то глаза будут болеть, и ты ночью не уснешь. Жан так и сделал. – Давай, вытаскивай! – крикнула Эллен через некоторое время. Жан вскинулся. – Но ведь железо сейчас наверняка уже очень горячее! – внезапно пришло ему в голову. – Ничего оно не горячее. Давай, вытаскивай его уже, а то оно перегорит! Жан схватил заготовку и положил ее на наковальню. Эллен была права: железо успело лишь немного прогреться. – Осторожно, сейчас будут брызги! – Предупредила Эллен и ударила по железу тяжелым молотом. При первом же ударе из заготовки вылетели расплавленные шлаки, и множество маленьких и больших раскаленных капелек упало на руки Жана. Он отдернул руку и от ужаса отпустил щипцы. Эллен в этот момент уже снова замахнулась, и молот попал не туда, куда надо, так как железо лежало на наковальне неправильно. Описав широкую дугу, раскаленное железо упало прямо к ногам Жана. – О Господи! Я же тебе говорила, чтобы ты держал его покрепче! – Да, но меня же обожгли искры! – Да ладно, не преувеличивай! Нужно было откатать рукава. Искры – это обычное дело во время ковки железа. Ведь его нужно очистить от шлаков. Все не так ужасно, как кажется. Раны от таких искр заживают очень быстро. – Эллен недовольно нахмурилась. – Я этого не ожидал и испугался, – оправдывался Жан. Он ухватил щипцами железо, чтобы снова положить его на наковальню. «А ведь Жан прав, – подумала Эллен. – Нужно было проследить за тем, чтобы он спустил рукава. Нужно было подробнее объяснить ему, как себя вести». – Так что, мне можно тут остаться? – огорченно спросил Жан, увидев, что железо сильно погнулось. – Конечно. Вот только заготовку придется немного подправить. После нескольких ударов все стало на свои места. – Ну что, болит еще? – озабоченно спросила Эллен. Жан покачал головой и смущенно почесал нос. – Ну что ж, тогда нам повезло. – Эллен похлопала мальчика по плечу. – А оно в следующий раз тоже так будет брызгаться? – осторожно спросил Жан. – Будет. Но ты не должен его выпускать, слышишь? – твердо сказала Эллен. – Обещаю, в этот раз я его не выпущу. – Жан энергично закивал и опустил рукава. Он стал следить за цветом раскаленного железа, стараясь подолгу не смотреть на огонь. Время от времени он проворачивал железо в горне, вынимая его оттуда, когда оно раскалялось добела. Эллен же занималась ковкой. При каждом ее прицельном сильном ударе от железа отлетали искры, вернее, это были раскаленные брызги шлаков. Такие искры могли привести к пожару, поэтому возле наковальни нельзя было класть ни солому, ни другие легковоспламеняющиеся материалы. Жан отважно держал железо, не двигаясь с места, хотя искры падали на его руки, оставляя на коже крошечные ожоги. – Молодец! – похвалила его Эллен, когда они закончили. – Так с железом мне работать легче, чем когда я сама держу щипцы. – Эллен смела отходы железа с наковальни в небольшой пакет, подготовленный Пьером. – Отходы можно потом использовать, – объяснила она. – А теперь смотри, ты должен вовремя отреагировать на мою команду. Когда я скажу «вперед», тебе нужно будет подвинуть железо немного вперед. Когда я скажу «вращай», ты перевернешь железо на другую сторону и придвинешь его к себе. Наковальня холодная, так что железо недолго будет оставаться горячим. Нам нужно торопиться, как говорится, ковать железо, пока горячо. Ты молодец, у тебя все получается. – Она старалась все время хвалить Жана. – Ну что ж, давай начнем! Эллен взяла тяжелый молот и опять начала разравнивать железо. После этого она взяла молоток и зубило, чтобы снова раздробить заготовку. Жан помещал железо в горн и вытаскивал его, когда оно накалялось. Он крепко держал его на наковальне в то время, как Эллен очищала железо от шлаков точными ударами. Жан в третий раз разогрел заготовку, и вскоре они закончили первый этап работы. – Ты сумеешь сложить его еще раз? Тогда завтра и послезавтра нам нужно будет сложить его еще два-три раза, и все, – объяснила Эллен. – А зачем мы это вообще делаем? – осведомился Жан. – Это такой способ очищения железа. – Эллен улыбнулась, отбрасывая прядку волос со лба. – В железе могут быть разнообразные примеси. При складывании оно очищается, так что лезвие должно получиться безупречным. Чем большее количество раз железо складывать, тем лучше будет меч. Но при этом железо размягчается, так что нельзя делать это слишком много раз. Жан изо всех сил старался показать, что ему все понятно. – Ничего, потом поймешь, – успокоила его Эллен. Мастера кузнечного дела говорили, что первые десять лет железо кует кузнеца, и только потом кузнец начинает ковать железо. Что касается Эллен, все было немного не так, она и железо всегда состояли в дружеских отношениях. Когда они закончили первые два складывания железа, уже стемнело. Небо было черным и безоблачным. Все вокруг заливал лунный свет, так что Эллен с Жаном с легкостью нашли дорогу в палатку. Мадлен уже крепко спала. Она лежала, свернувшись на покрывале, и обнимала Серого. Пес устало поднял голову, повилял хвостом и снова заснула. Щенок рос намного быстрее, чем Эллен ожидала, и занимал в палатке столько же места, сколько и человек. – Уф-ф, я есть хочу! – со стоном произнес Жан. – Прости, что я тебя так задержала. – Эллен почувствовала угрызения совести. – Не переживай, я сегодня многому научился. Знаешь, я бы очень хотел стать кузнецом, или столяром, или каким-то другим ремесленником. Вот только меня никто не хочет брать в ученики. Я не могу заплатить за учебу и к тому же должен заботиться о Мадлен. – Но Жанно! Однажды у тебя все получится. Главное – верить! – Улыбнувшись, Эллен потрепала его по щеке. Жан взглянул на нее недовольно – он не любил, когда она обращалась с ним как с ребенком. – Во время работы ты меня называла Жаном, а не Жанно. Давай ты меня и дальше будешь так называть? – предложил он, не глядя на нее. – Да, конечно, – ответила Эллен, жуя. В течение следующих двух вечеров она наблюдала за тем, как Жан работает. Он был трудолюбивым, любознательным и довольно-таки способным учеником. Она не сомневалась, что у него все получится. Эллен с тоской вспомнила тот день, когда начала работать у Ллевина. Как же это было давно! Она тогда была ненамного младше Жана. Если он будет почаще появляться в кузнице, а она будет ему все объяснять, потом он сможет пойти в ученики к кузнецу. После того как Эллен сделала складывание железа последний раз, она разделила его на две равные части, не отделяя их друг от друга полностью. – Ты хочешь его еще раз сложить? – удивленно спросил Жан. – Смотри и держи железо, сам все увидишь. – Эллен сделала небольшую канавку сначала в одной, потом во второй части заготовки. Жан не решился расспрашивать ее дальше и замолчал. Эллен взяла выкованную раньше четырехгранную полосу, вложила ее в углубление и проверила, как легла полоса. Затем она проверила вторую половину заготовки. Она осталась довольна результатом и сложила две части так, как делала это раньше при складывании, но не стала соединять при этом края заготовки. – Возьми щипцы и подержи ими заготовку. Во вторую руку возьми резец. – А зачем мне щипцы? – Мне нужно вытащить стержень. – Но ты же сама его туда вложила! – изумился Жан. – Стержень нужен был нам только для складывания, теперь его нужно удалить. – Но это же так хлопотно, почему нельзя было обойтись без стержня? – Жан нахмурил лоб. – Чем больше ты будешь мне помогать, тем лучше поймешь, почему некоторые операции более трудоемкие, чем, казалось бы, могли быть, но на самом деле это экономит время и силы, – ответила Эллен. После того как они отделили стержень, она снова вложила четырехгранную полосу в углубление и соединила края заготовки. – Полоса – из более мягкого железа, поэтому я использую ее как стержень лезвия. – Эллен указала на заготовку. – Это железо было более крепким, поэтому оно хорошо подходит именно для лезвия. Сейчас нам придется еще раз его очистить. Ты ведь больше не боишься искр, правда? Ухмыльнувшись, Жан покачал головой. – Нет, я уже привык. – Четырехгранная пластина сейчас выступает из железной заготовки, так что я могу за нее держать заготовку, видишь? Жан кивнул. Затем он положил заготовку в огонь и стал поворачивать железо, но когда заготовка раскалилась добела, он на это никак не отреагировал, засмотревшись на огонь. – Железо уже горит, ты что, не видишь? – прикрикнула на него Эллен. Из заготовки уже летели белые искры. Жан поспешно схватил железо и вытащил его из огня. – Сгоревшее железо не годится для меча! – сказала Эллен. Она отдала много денег за материалы, и Жан должен был понимать, насколько важно не дать железу сгореть. Когда он положил заготовку на наковальню, Эллен принялась точными сильными ударами разравнивать каждый сантиметр заготовки. Жан прогревал заготовку еще три раза, и только после этого Эллен осталась довольна чистотой железа. – Так, все, с этим мы справились. В заготовке не должно быть пустот, она должна быть совершенно однородной. Если в ней останется воздух или шлаки, то меч никуда не будет годиться. Завтра я начну ковать лезвие! Если хочешь, можешь понаблюдать за этим и немного мне поможешь, а потом я и сама справлюсь. На следующий день Жан пришел в кузницу немного раньше. – Я боялся, что ты начнешь без меня, – объяснил он. – Да нет, что ты! – Эллен улыбнулась. – Мы начнем, как только я справлюсь со своей работой. Жан стал терпеливо ждать, и Эллен заметила, что он волнуется не меньше нее. Она подробно объяснила ему, что собиралась делать. – Сперва мне нужно разровнять железо, как перед складыванием, но только сейчас это придется делать намного дольше, поэтому железо нужно будет часто подогревать. Для этого мне и потребуется твоя помощь. – Эллен! – Меня зовут Элленвеора! – прикрикнула она на него резче, чем нужно было. Так как Гийом в любой момент мог прийти в кузницу, она не хотела, чтобы ее называли Эллен, ведь тогда он мог догадаться, что Элан и она – один и тот же человек. Жан попытался еще раз задать свой вопрос. – Почему ты все время говоришь, что железо нужно нагревать? Мы ведь не просто нагреваем железо, мы его раскаляем… Эллен пожала плечами. – Так все кузнецы говорят. Понимаешь, у людей одного ремесла есть особые словечки и выражения, по которым сразу можно понять, чем человек занимается. Ладно, давай продолжим. Жану очень хотелось увидеть, как куют лезвие. Он энергично закивал. Мальчику казалось чудом то, что Эллен из простой железной заготовки, нанося удар за ударом, создает меч. – Стержень меча вот здесь заканчивается утолщением, к которому впоследствии крепится рукоять. Это хорошо, когда стержень из более мягкого металла, потому что тогда к нему легче присоединять рукоять и гарду. Щеки Эллен раскраснелись от возбуждения. Она была в восторге от работы над Атанором. Краем глаза она заметила, что в мастерскую вошел Пьер. Он сделал вид, будто что-то ищет, но Эллен знала, что кузнецу просто интересно. Несомненно, ему хотелось посмотреть, как она справилась с таким сложным материалом. У каждого кузнеца были свои тайны, и все они очень не любили, когда за ними наблюдали во время работы. Но Пьер был мастером, да и в такой кузнице сохранить профессиональные секреты было практически невозможно. К счастью, другие кузнецы не интересовались тем, что делала Эллен. Они были убеждены, что женщина не может выковать хороший меч. Вот и Пьер ушел, даже не взглянув на результат ее усилий. Лезвие постепенно приобретало нужную форму. Эллен все время проверяла длину и ширину меча, нагревала отдельные участки лезвия и обрабатывала их затем молотком. Ее ритмичные удары нарушали вечернюю тишину. Как только железо остывало, она снова клала его в горн. – Слушай, уже поздно, Элленвеора! – взмолился, наконец, Жан, внимательно следивший за каждым ее движением. Эллен удивленно подняла голову. – Что? – Уже поздно. Если ты сейчас не прекратишь работать, то можно и не уходить отсюда, – сказал он, нахмурившись. Щеки Эллен пылали. Она удивленно огляделась. – Ух ты! Уже темно! – Да, уже давно. – Серьезно? – Может, ты закончишь эту работу завтра? Отмахнувшись, Эллен осмотрела лезвие, и внезапно приблизила его к глазам. – Уф-ф! Я уже думала, тут трещина, но это просто вмятина от молотка, – она смахнула с лезвия порошинки и протерла его куском мягкой кожи. – Ты прав, уже пора идти спать. И не заметила, как устала. Глаза болят. Ну все, хватит на сегодня! Этой ночью Эллен снова снился Гийом. Ей хотелось показать ему Атанор, и они встретились в лесу, но Гийом не дал ей сказать и слова, а сразу же набросился на нее и стал страстно ее ласкать, и они долго занимались любовью. Во сне Эллен испытывала наслаждение, но в тоже время ее охватила ярость. Она хотела рассказать ему о мече, но как только она открыла рот, Гийом заставил ее замолчать долгим поцелуем. Когда она достала Атанор, то едва сумела удержать его в руках, настолько тяжелым ей показался меч. Он был сделан для великана. Меч был невероятно огромным и грубо сделанным. К тому же он не блестел, а был покрыт пятнами ржавчины. Эллен стало стыдно за свой уродливый меч, ей захотелось провалиться сквозь землю. Гийом взял Атанор и стал с отвращением его рассматривать. В его руке Атанор казался маленьким и легким, словно был игрушечным. Эллен удивленно прищурилась. – Кажется, он был сделан для карлика, – ухмыльнулся Гийом, откладывая Атанор в сторону. Эллен увидела Атанор, лежащим на земле в траве, и он казался мягким, как змеиная кожа. Эллен беспокойно металась на своем ложе, пока, наконец, не проснулась в холодном поту. Она в ужасе стала шарить вокруг себя в поисках Атанора, но затем поняла, что этот кошмар всего лишь снился. Облегченно вздохнув, она погладила ткань, в которую было завернуто лезвие меча. Мнение Гийома было для нее важно, но только ли ради него она делала Атанор? Эллен глубоко вздохнула. В сущности, ей было все равно, оценит он меч или нет. – Мой Атанор будет особенным, – пробормотала она и опять заснула. – Какое-то лезвие получилось узкое, – сказал Жан на следующий день, когда Эллен с удовольствием рассматривала свое творение. – Режущую кромку нужно будет еще наточить. При этом лезвие станет немного шире. – А от чего оно становится шире? – спросил Жан. – Потому что под воздействием точила лезвие расширится в горизонтальном направлении. Лицо Жана прояснилось. – А-а! Тогда лезвие станет тоньше, так? – Правильно! – Эллен улыбнулась, так как ей нравился ход мыслей мальчика. – Но я все равно не понимаю, почему меч нужно точить прямо сейчас. Я почему-то думал, что это делается позже. – Ну что ж, в чем-то ты прав. Пока лезвие не будет таким уж острым, но станет шире, и у него появятся две режущие кромки. Они сначала будут тупыми, а потом я их обработаю надфилем и напильником, и они станут острыми. – Эллен удовлетворенно осмотрела лезвие, еще раз его проверила, насколько оно ровное, и разогнула спину. – Отличная работа, – похвалила она саму себя. – Что ж, на сегодня все. Завтра я буду его точить, но с этим я уже справлюсь сама. – А можно мне хотя бы понаблюдать за этим? – осторожно спросил Жан. – Ну конечно! – Эллен обрадовалась. – Сперва я подровняю поверхность меча и сделаю выемку. А потом будет не только интересно, но и опасно! – Эллен сделала паузу, чтобы усилить напряжение, и взглянула на Жана. – Потому что мы будем закалять сталь, а это момент истины. По дороге домой она с восторгом объясняла Жану, почему закалка так важна и насколько это сложный процесс. – Для этого нужно иметь особое умение! – Эллен театральным жестом схватилась за сердце. – И это умение живет вот здесь! Это смесь… ну, наверное… – Она задумалась. – Это смесь опыта и настоящего чувства металла. – Настоящего чувства металла? – Да, это что-то вроде ясновидения. Это чувство либо есть, либо его нет, и именно оно позволяет стать хорошим кузнецом. – А как узнать, есть у тебя это чувство или нет? – Видишь ли, это понимаешь уже в первые годы обучения. – Эллен потрепала Жана по щеке, и тот обиженно вскинулся. – А если через пару лет обучения понимаешь, что у тебя его нет? Что же ты, зря учился, что ли? – Ну да. Без этого чувства лучше и не браться за ковку мечей. Мечи – это венец кузнечного дела, понимаешь? – Слушай, все это как-то заносчиво звучит. Эллен взглянула на него с изумлением. – Ты думаешь? Я не вижу ничего плохого в том, что ты знаешь свои способности, знаешь, что умеешь делать лучше всего. Для меня это мечи. Станешь ли ты плохим, хорошим или выдающимся ювелиром, столяром или кузнецом, зависит только оттого, какими умениями наделил тебя Бог. Это очень просто. В конце концов, не каждому священнику дано сделаться архиепископом. Точно так же не каждый кузнец может ковать мечи. – А я вот слышал, что для того, чтобы занять высокий пост в церкви, нужны хорошие связи, а не талант, – возразил Жан. Эллен внезапно стало скучно, и она пожала плечами. – При выравнивании лезвия ты мне тоже можешь помочь, – сменила она тему разговора. – Выравнивании? А что, оно сморщилось? – Жан усиленно делал вид, что говорит серьезно. – Ладно, хватит дурачиться, – сказала она. – Ну что, ты мне поможешь? – Ну конечно! – восторженно воскликнул Жан. Когда он на следующий день пришел в кузницу, Эллен уже все приготовила. На наковальне лежал инструмент, которого Жан раньше никогда не видел. – И ты что, хочешь этим выравнивать лезвие? – скептически спросил он. Эллен сунула ему в руки лезвие. – От молота на лезвии остались вмятины и царапины. Ты только посмотри, какая шероховатая и неровная его поверхность. Этим специальным молотом… – Эллен взяла инструмент с наковальни, – …мы будем обрабатывать лезвие. Видишь, какой он широкий? Жан кивнул. Молот с одной стороны значительно расширялся. – Чтобы не возникало новых вмятин, надо бить не самим разравнивательным молотом, а двумя инструментами одновременно, ударяя молотком по молоту. – М-м-м? Это я как-то не понял, – неуверенно произнес Жан. – Держи лезвие левой рукой, а молот правой. Молот должен лежать на лезвии с правой стороны. Я тебе сейчас покажу. Вот смотри. Жан кивнул. Увидев, как применяют разравнивательный молот, он понял, что таким образом действительно легко можно выровнять лезвие. Инструментом, напоминавшим напильник, которым пользуются резчики по дереву, Эллен прорезала с обеих сторон лезвия небольшую впадину и подточила режущую кромку. Закалку она собиралась проводить в ночь новолуния, как это делали все кузнецы мечей. В темную-темную ночь, когда не было лунного света, легче всего было определить степень накала, а это было самым главным для успешной закалки. Да и вообще, было известно, какое огромное влияние имеет лунный свет на людей и животных, так что необходимо было подождать до новолуния. За это время она должна была приготовить воду для закалки. Сначала Эллен выковала небольшую пластину из остатков материала для лезвия, чтобы попробовать ее закалить. После переезда в Танкарвилль Донован сердился, потому что ему пришлось привыкать к другой воде. В Ипсвиче он брал воду только из одного источника, как и его учитель. После первых неудач с закалкой в Танкарвилле, они с Эллен наделали целую груду таких железных пластин. Донован стал экспериментировать с этими пластинами, пока не определил способ идеальной закалки. Эллен взяла воду из ручья, добавила туда немного мочи и стала экспериментировать, пока не осталась довольна результатом. За два дня до новолуния вода для закалки была готова, но Эллен все равно нервничала. Сердце у нее билось чаще, а руки потели, когда она думала, что на этом этапе работы все ее усилия могли оказаться тщетными. Чтобы подготовить лезвие для закалки, она купила у гончара глины и обмазала ею меч. Жан молча следил за каждым ее действием. – Первый тонкий слой я распределяю по всему лезвию. Когда глина высохнет, я увижу, хорошо ли я ее развела, исходя из того, появились ли трещины, – объяснила она. – А трещины нам совершенно не нужны. – Что значит «развела»? – Глина бывает густой. Ну а если она расползается, тогда она жидковата. Главное – добиться нужного цвета накала. Глина, когда накаляется, светится ярче, чем железо. Под густой глиной трудно определить цвет накала железа, поэтому ее разводят водой, угольным порошком и песком. Если тонкий слой глины высыхает равномерно, значит, глина разведена достаточно, и работу можно продолжать. – А зачем нам вообще глина? Без нее закалку проводить нельзя? – Конечно, можно, но только не закалку меча. Мы ведь хотим не просто провести закалку, нам нужно получить гибкое лезвие с острой режущей кромкой. В этом вся разница. Стержень лезвия нужно закаливать меньше, чем режущую поверхность, иначе нам не нужно было бы делать стержень из более мягкого материала. – Но ведь ты нанесла глину только на режущую кромку! – Это тонкий слой, который защищает лезвие от перегревания, и перепады температур будут не такими резкими. Это снижает опасность того, что лезвие станет хрупким. – И может сломаться? – Правильно, Жан! Когда первый слой глины высохнет, я нанесу еще один слой, но уже только на стержень. Утром вдень новолуния Эллен проснулась от болей в животе. Она испугалась, так как нечистые дни могли разрушить ее планы. Месячные считались плохой приметой при такой сложной операции. Даже заниматься более простыми делами, такими как пивоварение или выпечка хлеба, женщинам во время месячных было нельзя. К счастью, боли в животе были вызваны, скорее всего, нервным перенапряжением, да и все прочие приметы указывали на удачный исход задуманного. После работы Эллен снова растопила горн, положила в огонь покрытое глиной лезвие и приготовила емкость с водой для закалки. На дно емкости она положила камешек и пробормотала волшебное заклинание, но Жан не разобрал, что она говорила. Жан все это время сидел в углу, стараясь не отвлекать Эллен. – Если ты хочешь посмотреть, как происходит закалка, ты не должен мне мешать. Тебе нельзя двигаться, нельзя говорить, нельзя задавать вопросы, – предупредила она его заранее. Жан сидел, сжимая от нетерпения кулаки. Лезвие покраснело, и Эллен вытащила его из огня, положила в воду и стала двигать им, чтобы железо остывало равномерно. Вода зашипела и начала вскипать. Эллен принялась считать, как ее учил Донован. При цифре «семь» лезвие нужно было вытащить из воды, тогда оно будет еще теплым. Эллен старательно прислушивалась к шипению воды. Хруста, который свидетельствовал бы о неудаче, слышно не было. Очень нервничая, она вытащила лезвие из воды. Глина легко скалывалась, и Эллен, затаив дыхание, осмотрела каждый сантиметр лезвия. Изъянов видно не было, и Эллен облегченно вздохнула. Теперь оставались только шлифовка и полировка, которые тоже были очень важными этапами в работе. Эллен вытерла капельки пота со лба и взглянула на Жана, который до сих пор сидел в углу, не двигаясь. – Теперь можно говорить. Все прошло нормально. Ты все видел? – Да я глаз не отводил, даже вздохнуть боялся. Это было так интересно! – Да, я тоже так думаю! – Эллен с облегчением улыбнулась Жану и заправила локон за ухо. – Наконец-то я высплюсь. Все, на сегодня достаточно. Я так устала! – Да, я тоже устал как собака, хотя и пальцем не пошевелил. Вот, я взял с собой факел, а то еще залезем в чужую палатку. На следующее утро Эллен заметила, что Мадлен опять крутит в руках серебряную монетку, ловко проворачивая ее в пальцах. – Это тебе дал тот же рыцарь, что и в прошлый раз? – спросила Эллен, чувствуя, как в ней растет радостное тепло ожидания. – По-моему, он в тебя влюблен! – сказала Мадлен, не ответив на ее вопрос. – У него были такие огромные глаза, когда он о тебе спрашивал. – Гийом! – пробормотала Эллен. – Где он? Но Мадлен лишь посмотрела на нее, сияя от гордости. – А он симпатичный! – она снова полностью погрузилась в игру с монеткой. Переполняемая радостными предчувствиями, Эллен пошла в кузницу. Если Гийом приехал, он, несомненно, вскоре к ней придет. Она целый день чувствовала приятную щекотку в животе, но Гийом не пришел. Она ощутила от этого такое разочарование, что не смогла даже работать над Атанором. Когда Гийом не появился и на следующий день, Эллен стала спрашивать о молодом короле, но никто не видел ни его самого, ни кого-либо из его свиты. Кто знает, откуда у Мадлен эта серебряная монета… Эллен отогнала беспокойные мысли и снова сконцентрировалась на работе над Атанором. Измерив длину лезвия, она вычислила идеальные размеры гарды. Затем она взяла остатки железа, еще раз подвергла их очистке и разделила на две части. Первая часть предназначалась для гарды, а вторая – для рукояти. Эллен выковала небольшой стержень толщиной в палец и длиной в ладонь. Гарду нужно было насадить на рукоять, поэтому в центре необходимо было проделать отверстие. При этом нужно было следить за тем, чтобы отверстие не было слишком большим и гарда была надежно закреплена. Чтобы проделать подходящее отверстие, Эллен использовала железную заготовку размером с рукоять. – Вот ты где! – Она улыбнулась Жану, когда тот вошел в мастерскую. Он немного опоздал и был чем-то недоволен. – Что случилось? – Эллен приобняла его за плечи. Но Жан лишь покачал головой. Так как он не хотел рассказывать о происшедшем, расспрашивать его дальше не имело смысла. Когда он будет готов, он все расскажет. – Я могу тебе помочь? – Жан попытался улыбнуться. – Да, я дальше не смогу работать без тебя, – сказала Эллен. – Подержишь щипцы? Кивнув, Жан надел фартук. – Сегодня искр не будет, – пообещала она в надежде немного его подбодрить. – Вот, подержи плоскогубцами гарду. Чтобы вбить сделанную заготовку в нужное место, Эллен отметила середину гарды и ударила туда долотом. – Да, действительно напоминает плоские губы, – заметил Жан, указывая на инструмент. – Главное, чтобы ты запомнил название. Возьми гарду и положи ее в горн! Эллен выбрала для гарды простую, но изящную форму. В центре она была широкой, а к краям сужалась. Жан вытащил ее из горна и с удивлением увидел, что метка сохранилась. Отверстие идеально соответствовало толщине рукояти. – Гарду закалять не нужно. Просто положи ее на край горна. Я сегодня начну шлифовать лезвие, тут ты мне помочь не сможешь. Сходи к нам в шатер и посиди с Мадлен. По-моему, в последнее время мы ее слишком часто оставляем одну. Кивнув, Жан ушел. Эллен стала крутить ножную педаль шлифовального станка Пьера, непрерывно смачивая лезвие водой и проверяя, достигнут ли нужный результат. Когда Эллен удовлетворилась качеством шлифовки, она обернула лезвие тканью и отправилась в шатер. Жан с Мадлен еще не спали. – Мы тебе немного еды оставили. – Жан указал на жареного голубя с луком и миндалем, а также на кашу, приготовленные Мадлен. – О, это замечательно, я так есть хочу! – Эллен с аппетитом принялась поглощать нежное ароматное мясо с кашей. – Мадлен, это просто чудесно! – Она посмотрела на Жана. – Это ты поймал голубя? И что бы я без вас делала? – Она обняла их обоих. – Наверное, умерла бы с голоду. – Жан попытался улыбнуться, хотя у него по-прежнему был грустный вид. – Ты слишком много работаешь! – сказала Мадлен и погладила Эллен по голове, а затем уселась в углу, где Серый грыз косточку. – Вы, наверное, считаете меня невыносимой. Я работаю, а заработанные деньги трачу на Атанор. Жан на ушах стоит, чтобы мне помочь, а я? Что я делаю? – Эллен загрустила. – Ничего, у тебя еще будет возможность нам помочь. Некоторые долги лучше отдавать не сразу. – Из уст Мадлен эти слова прозвучали очень неожиданно – она редко находилась в здравом уме. Но, едва вспыхнув, искра разума опять угасла, и Мадлен, словно маленький ребенок, принялась играться со своей серебряной монеткой. Эллен потянулась за кожаным мешочком с полировальными камнями, нужными ей для лезвия. Мешочек почему-то был мокрым. – Серый! – возмущенно вскричала она. Кожаные застежки мешочка были полностью изгрызены, а сам мешочек обслюнявлен. – Ах ты, глупое животное! Ну, если ты испортил мои камни!.. За полировальные камни Эллен пришлось отдать небольшое состояние. Некоторые из них были настолько мелкими, что их легко можно было раскрошить. Она осторожно развязала мешочек и вытряхнула камни на ладонь. Все, кроме одного, оказались в целости и сохранности, и только от самого маленького откололся небольшой кусочек. Эллен осторожно уложила полировочные камни и порошок обратно в мешочек. – Ну, смотри мне, еще раз провинишься! – Она погрозила пальцем щенку. Тот виновато прижал уши, словно демонстрируя угрызения совести. – На твоем месте я бы носил этот мешочек с собой. Если его вкус ему понравился так же, как и мои башмаки, он еще раз попытается его съесть. – Жан гневно указал на свой левый башмак. Весь верх башмака был обгрызен, а сбоку зияла большая дыра. – Да только попробуй! – Эллен угрожающе подняла кулак. – Но он же еще маленький, вот и ищет себе занятие. На него нельзя за это обижаться, – попытался защитить его Жан. – Мог бы последить за нашими вещами вместо того, чтобы их портить, – сказала Эллен, немного смягчившись. Этой ночью ей снилось, что у нее своя огромная кузница с помощниками и подмастерьями, но в ней все разорил Серый. За день до отъезда Эллен случайно услышала, как Пьер разговаривает с Армелией. – Я знаю, что она тебе как бельмо на глазу, но может быть, это тебя смягчит, – уговаривал он жену, протягивая свой заработок и радуясь ее удивлению. – Но это же намного больше, чем у тебя было раньше! – воскликнула она. – Да, я получаю за нее больше, чем она зарабатывает! А сейчас она еще и платит за то, что по вечерам пользуется моей кузницей. Это лучшая сделка в моей жизни. Так мы скорее приблизимся к нашей цели… – Теперь Пьер перешел на шепот, и Эллен уже не могла разобрать, что он говорит. Но она услышала достаточно. Если она действительно приносила ему такой доход, нужно было потребовать у него повысить оплату! Эллен стала думать, как ей этого добиться. Когда в полдень они уже собирались двинуться в путь, Пьер подошел к тому месту, где стояла палатка Эллен. Жан разобрал ее утром и, сложив, закрепил на спине Нестора. – Ну что ж, увидимся на турнире в Компьене! – как обычно попрощался он с Эллен. Это был ее шанс! – Знаете, мастер… Я решила остаться в Компьене, чтобы работать там у кузнеца, с которым была знакома раньше, – сказала Эллен, невинно глядя на Пьера. Тот побледнел. – Но ты же не можешь просто… Ты что, бросишь меня на произвол судьбы? – Он был поражен. – Я не знала, что моя работа так важна для вас. – Эллен старалась казаться удивленной. – Ну конечно! – вскричал Пьер. – Ну… если бы вы мне платили больше, я бы могла остаться работать у вас. – Так что, все дело в деньгах? – осторожно спросил он. – Меч дорого мне обходится, – пояснила Эллен, пожимая плечами. Пьер закатил глаза. – Ну хорошо, я увеличу тебе плату в полтора раза, – сказал он, растягивая слова. Эллен покачала головой. – Вдвое, – решительно заявила она, стараясь оставаться хладнокровной. Она знала, что требует столько же, сколько платят подмастерью-мужчине. Пьер взглянул на нее с ужасом. «Вероятно, он подсчитывает, стоит ли овчинка выделки», – подумала Эллен. Ей стало страшно. А что, если он откажется? – Ну хорошо, – буркнул он наконец. – От тебя одно беспокойство! Вот так и делай людям добро! – Пьер с огорченным видом отвернулся и ушел. Эллен в душе ликовала. Хотя сегодня было воскресенье, она с утра помогала Пьеру сложить на повозку все инструменты, наковальню, точильный камень и меха, и не получила за это ни пенни. При этом сама она платила за каждый день работы в кузнице над Атанором. Так что совесть ее в этом случае не мучила. По дороге в Компьен они пересекли широкую зеленую долину, где то там то сям росли великолепные фруктовые деревья. Затем перед ними вырос огромный темный лес. Через два дня они наконец-то доехали до довольно большой деревни. На одном из домов была приколочена вывеска с изображением рубанка – здесь находилась мастерская плотника. – Мне нужно кое-что купить для Атанора, – обрадованно сказала Эллен. Подойдя к мастерской, она, не раздумывая, открыла дверь. – Приветствую вас, мастер! – Эллен слегка поклонилась, широко улыбнувшись. Жан, наоборот, напустил на себя мрачный вид – на тот случай если Эллен что-то соберется покупать, – так ему легче было торговаться с продавцом. Плотник сидел за большим рабочим столом. Перед ним высилась целая кипа деревянных заготовок, из-за которых выглядывала только его голова. Недоверчиво прищурившись, он поднял голову, глядя на незнакомца. – Что вы хотели? – Мне нужно две узких деревянных заготовки для ножен, лучше всего хорошо просушенная груша, а также сухая деревянная заготовка поменьше для рукояти. Плотник с любопытством взглянул на девушку. – Слушай, я тебя где-то видел, – пробормотал он, внимательно присматриваясь к Эллен. – Пуле! – обрадованно воскликнула она, узнав старика. – Элленвеора! – Плотник встал и, с трудом обойдя стол, обнял Эллен. Когда Жан увидел его в полный рост, он понял, за что его прозвали Пуле, то есть Цыпленком. Он шел, согнувшись вперед, словно вес его широкой груди тянул его вниз. Рабочая накидка доставала ему до бедер. Из-под нее выглядывали два массивных бедра в узких штанах. До колен ноги были толстыми и круглыми, но ниже были невероятно худыми. Он действительно очень напоминал цыпленка. Непонятно было, как такие хрупкие голени выдерживали вес его тела. Жан недоумевал, как плотник, который едва мог ходить, вообще сумел выжить. Мальчик осмотрел мастерскую. Обстановка здесь была небедная. К тому же стол был завален множеством начатых заказов. А еще в мастерской были подмастерье и двое учеников, которым тоже явно жилось неплохо. – Ну что, как дела, малыш? – Пуле потрепал Эллен по плечу. – Выглядишь просто великолепно! – Спасибо, Пуле, у меня все нормально. А как там Клэр? Ты ничего о ней не знаешь? Пуле был дядей Клэр и однажды приезжал к ней в гости, когда Эллен еще жила там. Клэр была его единственной родственницей, и несмотря на то что дорога к ней была длинной и для него невероятно тяжелой, он иногда навещал племянницу. – Недавно тут был сын мельника. Он рассказал, что Клэр уже лучше, но вот мальчик… – Пуле печально покачал своей непропорционально большой головой. – А что случилось? Она больна? А что с Жаком? Он что, натворил что-нибудь? – Он умер. У него была лихорадка и кашель. Его не смогли вылечить. Первый ребенок Клэр от Гуо родился мертвым… а потом еще эта история с Жаком. В общем, Клэр была на грани. Но сейчас она снова беременна, насколько я знаю! – Пуле вздохнул. – Да, так оно и бывает. Рождение и смерть, смерть и рождение. Таков порядок вещей. – Бедный Жак! – огорченно сказала Эллен. – Но раз она снова ждет ребенка, ей будет легче вынести эту потерю. На этот раз все будет хорошо, я в этом уверена. Я буду за нее молиться! – Эллен попыталась улыбнуться. Теперь Пуле увидел и Мадлен, подошедшую к Жану. Девушка завороженно, точно маленький ребенок, смотрела на воробушка, вырезанного из дерева. Игрушка свисала с потолочной балки на едва видимой нити и двигалась при каждом дуновении ветра. Любой ребенок, входивший в мастерскую, не мог оторвать от воробушка глаз, но девушка, вошедшая с Эллен, была уже далеко не ребенком. Пуле взял Эллен за плечи и заглянул ей в глаза. – Дай-ка я на тебя посмотрю. Ты как-то очень похорошела. А, да ты же влюблена! – Плутовато улыбнувшись, он легонько щелкнул ее по носу, а затем обернулся к своим деревянным заготовкам. – Так-так, ты опять делаешь ножны! И рукоятку собираешься сделать? – Но я и не надеялась, что получу лучшее дерево! – Просияв, Эллен лукаво похлопала ресничками. – Что ж, ради твоих красивых глазок пошарю-ка я по своим запасам, может, для тебя что-то и найдется. – Плотник с трудом поковылял к ящику в углу мастерской. – Раз ты берешь для ножен грушу, то для рукояти тебе нужна будет груша или вишня… или ясень? – Ты лучше разбираешься в древесине. Выбери мне хороший материал по доступной цене, а что это будет за дерево – тебе решать! Кивнув, Пуле принялся рыться в ящике, пока наконец что-то не нашел. – Вот великолепная древесина! Сухая-пресухая. Ну, что скажешь? Размеры подходят? Он, хромая, подошел к Эллен и протянул ей заготовку. Пока она ее рассматривала, он выбрал две деревянных пластины для ножен. О высоком качестве его товаров знали все в округе, так что у него было очень много клиентов среди ремесленников, и нужные материалы всегда находились под рукой. – Ты прав, по размеру как раз подходит! Она повернулась к Жану и протянула ему заготовку. – Это вишня, – сказала она мальчику, а затем попросила Пуле: – Ты не мог бы ее распилить? Плотник закрепил заготовку и, взяв пилу, наметил середину. – Вот так? – уточнил он у Эллен. Та кивнула, и Пуле распилил деревяшку надвое. – Что-нибудь еще, малыш? Глаза у него блестели, и Жан подумал, что он, должно быть, такой же хороший торговец, как и плотник. – Думаю, нет, – ответила Эллен, но в ее голосе по-прежнему звучало сомнение. Пуле протянул ей распиленную заготовку и древесину для ножен, а затем назвал цену. Жан изумленно выпучил глаза. – Слушай, это конечно твой знакомый, но даже если бы он продавал свой товар самому королю, то цена все равно была бы слишком высокой. Такое ощущение, что ты покупаешь не дерево, а золото. При этом такого дерева полно в лесу, его нужно просто собрать! – возмутился он. – Милый мальчик! – Пуле ухмыльнулся. Жан раздраженно на него взглянул. – Он понятия не имеет о ценах на древесину, да и ничего о ней не знает. – Эллен вздохнула, прекрасно понимая, что Пуле сделал ей скидку. Жану любая цена показалась бы слишком высокой, потому что он не знал, как важно использовать хорошо просушенное дерево и как трудно подыскать заготовки для ножен. – Мальчик далеко пойдет, да и ты с ним не пропадешь, если будешь его слушаться! – Пуле немного снизил цену. – Ну что, теперь ты доволен, мальчик? Жан покраснел. Он кивнул, а когда Пуле и Эллен расхохотались, немного обиделся. – Вот, вырежешь себе что-нибудь красивое. Это ясень. – Пуле протянул Жану узловатую палку. – Спасибо, – буркнул Жан, не глядя плотнику в глаза. – Если увидишь Клэр, обними ее за меня и скажи, что я молюсь за Жака и ребенка, которого она носит. Да и Гуо привет передавай, ладно? – Конечно, малыш, я так и сделаю. Берегите себя! – Пуле обнял Эллен на прощание. Жан молчал до тех пор, пока они не покинули деревню. – Вы надо мной насмехались! Вы меня высмеяли! Я вот ничего смешного тут не вижу! Этот твой странноватый друг в итоге все же снизил цену. Вот видишь, значит, я был прав, и цена была слишком высокой! – Он наконец взорвался. – Я с тобой не согласна. Он обошелся со мной даже лучше, чем я ожидала. Не будь ребенком, Жан. Пуле – честный плотник, иначе он не смог бы иметь столько клиентов и зарабатывать себе на жизнь, ведь он калека. К тому же он подарил тебе хорошую деревянную заготовку. – Пф-ф! Такие палки в любом лесу на земле валяются. – Жан огорченно махнул рукой. – Из нее можно что-нибудь вырезать, потому что она достаточно сухая. А палки, которые ты найдешь в лесу, никуда не годятся. Зеленую древесину, то есть молодую, сложно обрабатывать – она слишком волокнистая, а когда высыхает, то легко ломается. А старая древесина в лесу, как правило, трухлявая. Пуле всегда сам выискивает материал. Его подмастерье и ученики срубают только те деревья, которые он выбирает, а затем он держит дерево на складе, где оно должно пролежать год-два, чтобы окончательно высохнуть. Только после этого из дерева можно делать такие заготовки, как те, что я купила. Поверь мне, это хорошая древесина. – Хм-м… – пробормотал Жан. Ему было неприятно сознаваться в том, что он ошибся в Пуле. – А что с ним вообще такое? Я имею в виду ноги. Эллен пожала плечами. – Понятия не имею. Говорят, когда-то он был красивым парнем, хотя это трудно себе представить, глядя на него сейчас. Жан подумал о непропорционально большой голове Пуле, сидевшей прямо на плечах, и не было даже намека на шею. Мальчику вспомнилась вся фигура плотника, и он покачал головой. Он был красивым парнем? Это невозможно! Они шли от одной деревушки к другой, наслаждаясь теплыми осенними деньками, наполненными солнечным светом и украшенными пестрой листвой. Только когда сгущались сумерки, становилось холодно и сыро, поэтому они пораньше выбирали себе уютное место для ночевки и разводили костер. Мадлен пела колыбельные. Благодаря ее чистому высокому голосу казалось, что это поют эльфы. Эллен работала над рукоятью меча и слушала пение девушки. От звучания этого нежного голоса у Эллен слезы наворачивались на глаза. Положив одну из половинок заготовки на основание лезвия, Эллен обвела ножом, который когда-то подарил ей Осмонд, контуры на древесине. Когда Мадлен замолчала, Эллен отерла рукавом слезы и проверила, плотно ли соединяются две части рукояти. Затем она так же обвела контуры основания меча на второй половине заготовки и осторожно начала выдалбливать дерево. Эллен много раз задень пользовалась этим ножом – она нарезала им хлеб, сало и лук, разрезала им ткань, чистила ногти, выстругивала вертела для мяса или вырезала что-нибудь из дерева, как сегодня. Иногда в такие моменты она тосковала по дому – вспоминала Осмонда, сестер, Симона и Эльфгиву. Интересно, жива ли еще старушка? Эллен стала вспоминать, сколько же лет прошло с тех пор, как она уехала из Орфорда. – Должно быть, прошло лет десять-одиннадцать, – пробормотала она. – Кто? – с любопытством спросил Жан. Он тоже решил заняться резьбой по дереву и, взяв нож, который пару месяцев назад выковала для него Эллен, принялся за работу. – Не кто, а что. – В смысле? – Я размышляла о том, как давно уехала я из дому. Думаю, прошло лет десять-одиннадцать, – немного раздраженно ответила Эллен. – А-а-а, понятно. – Жану это было не интересно, и он снова сосредоточился на резьбе. Всегда, когда Эллен думала о семье, она ощущала неприятное жжение в животе, так что она старалась не углубляться в эти мысли. – Нужно держать нож под другим углом, – слишком резко сказала она Жану, и тот удивленно поднял голову. – Вот, видишь? – Эллен показала ему, как держать в руке нож. – И двигай ножом по направлению от себя, иначе можешь пораниться. – Только сейчас она заметила странный блеск в его глазах. Она уже собиралась спросить его, что случилось, когда он внезапно сказал с дрожью в голосе: – Отец часто занимался резьбой по дереву по вечерам. – Он вытер нос рукавом. – Вообще-то я должен бы знать, как держать нож, ведь он не раз мне это показывал, но я почему-то помню все как-то размыто. Эллен сочувственно взглянула на него. – Но ведь это было так давно! – сказала она, погладив его по голове, чтобы успокоить. – Их лица… Они исчезли! – Чьи лица, Жан? – Лица моих родителей и младшего братика. Когда я думаю о них и пытаюсь их представить, то вижу лишь кровь, вспоротый живот отца и вывихнутые руки матери. Я уже не помню, какого цвета были их глаза и волосы. – Жан тихо плакал. Эллен могла лишь догадываться, что он чувствует. Внезапно ее тоска по дому показалась ей пустяком по сравнению с одиночеством, которое, должно быть, ощущали Жан и Мадлен. Они ведь даже не знали, где находилась их когда-то родная деревня, и если они когда-нибудь случайно не попадут в те места, то никогда не найдут родной дом, хотя Жан и не переставал в это верить. А может быть, их деревню и не отстроили, ведь все ее жители погибли. Эллен села между Жаном и Мадлен, обнимая их обоих и укачивая, словно младенцев. – Я так рад, что мы повстречали тебя. Я всегда старался заботиться о ней, понимаешь? – тихо сказал Жан. Мадлен молчала, счастливая от того, что Эллен ее обнимала. – А вот у меня никогда никого не было. Я имею в виду, никто никогда не заботился обо мне. – Мальчик смотрел в огонь, отвернувшись от Эллен. Она видела, как блестят слезы на его щеках. Мадлен закрыла глаза и сидела тихо-тихо. Казалось, она уснула. – Мы всегда будем вместе, обещаю! – Эллен покрепче прижала их к себе. Жан грустно покачал головой. – Однажды появится какой-нибудь мужчина, – сказал он. – Я не имею в виду этого сэра Гийома… – с пренебрежением добавил он. – Жан! – возмущенно воскликнула Эллен, покраснев. – Это еще что такое? – Ну ладно, я же знаю, что ты в него влюблена! – Почему ты так думаешь? – Эллен казалось, что ее уличили в каком-то преступлении. – Да это и слепой бы заметил. Ты же его боготворишь! Возможно, ты ему и нравишься, но ведь он – учитель фехтования нашего молодого короля, а ты – просто девушка, которая хочет стать кузнецом. У вас нет ничего общего. У Эллен внутри все сжалось. Жан не сказал ничего для нее нового, но ей все равно было больно от его слов. Естественно, у нее с Гийомом не было будущего. Эллен казалось, что голос Жана доносится издалека. – Однажды он женится на женщине своего круга, а ты выйдешь замуж за какого-нибудь добропорядочного ремесленника. Это если еще кто-нибудь согласится жить с такой своенравной девчонкой, как ты. – Жан улыбнулся сквозь слезы. – Слушай, ты совсем обнаглел! – Эллен подняла руку, в которой по-прежнему сжимала нож, и, смеясь, погрозила Жану, хотя в этот момент на душе у нее кошки скреблись. Ей вспомнился Джоселин, его ужасная смерть, и она подумала о том, насколько несправедлив этот мир. – Когда ты соберешься выходить замуж, мы станем для тебя обузой, – тихо сказал Жан, опустив взгляд, чтобы Эллен не видела его глаз, но Эллен знала, что он опять плакал. – Не говори глупости. Мы всегда будем вместе, – энергично заявила Эллен. – И хватит об этом. Этой ночью Эллен снилась Англия. Она проснулась отдохнувшей и повеселевшей. Целый день после этого у нее было хорошее настроение. В обед они зашли к одному из местных крестьян и купили у него кусок козлиной шкуры, которая нужна была Эллен для ножен. Жан настолько удачно сторговался с крестьянином, что они могли позволить себе купить немного козьего мяса. – Мне для ножен еще нужен клей, – сказала Эллен, с трудом пережевывая жестковатое мясо. – А почему же ты не купила клей у своего приятеля плотника? – Жан удивленно взглянул на нее. – Да, можно было, но я решила этого не делать. Дерево у него первого сорта, а вот клей был уже немного несвежий. – Откуда ты знаешь? – недоуменно спросил Жан. – По запаху почувствовала. Я в клее хорошо разбираюсь. Вероятно, я и сама бы смогла его приготовить, но это длительный и сложный процесс. Если клей стоит дольше трех-четырех дней, он начинает вонять, а у клея Пуле был достаточно неприятный запах. Скорее всего, подмастерье ленится регулярно готовить свежий клей. Можно было, конечно, купить у него запечатанный клей, но я предпочитаю свежий, так что куплю его тогда, когда он мне понадобится. Это обойдется мне немного дороже, но я, по крайней мере, буду знать, что это первосортный клей, а ведь это самое главное, правда? Жан ухмыльнулся. – Да, это уж точно. Знаешь, я однажды работал на оружейника, который делал щиты. Его сын заболел и не мог ему помогать, поэтому он взял меня в подручные. Для такой работы требуется много клея. Он постоянно его варил, так что можно будет, если захочешь, на следующем турнире купить клей у него. Правда, я не могу тебе сказать, хороший это клей или плохой. – Что ж, мы это скоро выясним! – Эллен кивнула. С тех пор как Эллен покинула Танкарвилль, она исходила много дорог. Она успела пройти почти всю Нормандию, часть Фландрии и Шампани. Она даже однажды проезжала через Париж, но вот в Компьене, который находился севернее Парижа, она была впервые. Здешние леса, в которых тоже планировалось проводить поединки, были любимыми охотничьими угодьями французских королей, а в сам город стекалось множество пилигримов, надеявшихся хоть разок взглянуть на священную плащаницу и многие другие реликвии, хранившиеся в местном аббатстве. Достопримечательностью этого невероятного города было также множество церквей и королевский дворец с круглой башней. Эллен, Мадлен и Жан бродили по переулкам, рассматривая витрины торговцев и ремесленников и лотки на рынке. У одной ткачихи Эллен купила материал для обмотки ножен, у торговца шелком – длинную темно-красную обмотку для рукояти. – Мне еще нужна кожа для ножен и ремня… – Эллен огляделась. Вскоре они нашли прекрасную винного цвета кожу по приемлемой цене. – Может, мы сегодня заночуем здесь, а завтра пойдем дальше, как выдумаете? – предложила она своим друзьям после того, как купила еще и латунную застежку. – Ты хочешь сказать, что мы остановимся в таверне? – недоверчиво спросил Жан. – О Боже, ну конечно же нет. Мы что, герцоги какие-нибудь или торговцы, чтобы в тавернах останавливаться? Мы попросим в церкви, чтобы нам разрешили переночевать там. Учитывая, сколько здесь паломников, там наверняка есть места для сна. – А, ну раз так… – Жан с облегчением кивнул, оглядываясь на Мадлен, – ему приходилось тащить девушку за руку, потому что она норовила остановиться у каждого лотка, чтобы полюбоваться яркими товарами. Однако найти ночлег оказалось сложнее, чем думала Эллен. Им пришлось обойти почти все церкви в городе, чтобы отыскать свободное место. У таверн, харчевен и отхожих мест стояли толпы пилигримов. Жители Компьена умели извлечь выгоду из такого наплыва верующих и продавали все необходимое путникам по завышенным ценам, несмотря на невысокое качество товаров. Эллен втридорога купила большую порцию паштета и кружку пива, чтобы разделить это все на троих. Огорченные тем, что паштет был горьковатым, а пиво теплым, трое друзей стали устраиваться спать на холодном каменном полу. Слева от них расположилась группа пилигримов, а справа – странного вида иноземцы, чьего языка они не понимали. Несмотря на то что они улеглись спать на сложенном шатре и каждый завернулся в свое одеяло, прижавшись к соседу, Эллен сильно мерзла и долго не могла уснуть. Даже Серый, который всегда был рядом, сегодня нисколько ее не согревал. Среди ночи она проснулась. У нее горели щеки, зубы стучали, все тело била лихорадочная дрожь, а голова чудовищно болела. От слабости она снова заснула, но утром проснулась совсем разбитой. Священник уверял, что пребывание в этой церкви и благодать Божья помогут победить болезнь. Он обещал молиться за Эллен, но на этом его забота о девушке закончилась. Напротив, одна сердобольная молодая торговка, пришедшая на утреннюю молитву в церковь, настоятельно рекомендовала Жану одну травницу, которая жила неподалеку. У Эллен сердце замирало от мысли о том, что необходимо будет платить деньги за лечение. Она считала это транжирством, но на этот раз ей не удалось переубедить Жана. – Травница не зайдет в церковь, так что вам придется вывести вашу подругу на ступеньки перед церковью. Яркое солнце ее согреет, а тут внутри очень холодно и сильно дует, – посоветовала молодая торговка. Торговка согласилась показать Жану дорогу к знахарке. Когда он вернулся с ней, Эллен бредила от жара. – Эльфгива! Ты жива! – Она всхлипнула и принялась целовать руки незнакомки. – Здесь вам оставаться нельзя. Отнесите ее ко мне! – приказала травница, обеспокоенная состоянием Эллен. – Если она еще одну ночь поспит в этой церкви, где такие сквозняки, она умрет! Жан и Мадлен помогли Эллен встать, но она еле передвигала ноги. Жан попросил двоих сильных мужчин, ремонтировавших в церкви дверь, помочь им. Те подхватили Эллен на руки и отнесли ее в дом травницы. Дом был удивительно большим и уютным. Тут было очень чисто и приятно пахло мятой и вареным мясом. – Ей надо отлежаться не меньше двух недель, чтобы выздороветь полностью. Дела ее плохи! – сказала травница, осматривая Эллен. – Нет, так не пойдет. Ей же надо работать. Она работает кузнецом на турнирах. Мы сегодня хотели уехать! – Внезапно Жан стал выглядеть так беспомощно, будто он был маленьким ребенком. – Тогда вам придется оставить ее здесь. Видишь, как дрожат ее ресницы? Она бредит, и к тому же приняла меня за другого человека, вы этому свидетели. Она, конечно, сильная молодая женщина, но с таким жаром шутить не стоит. Если ей повезло, то это просто последствия переохлаждения и усталости. Но возможно, у нее что-то серьезное. Как бы то ни было, ей нужен покой. Жан беспомощно взглянул на Мадлен, а потом повернулся к травнице. – Мы не сможем много вам заплатить, но Мадлен могла бы остаться здесь и подыскать себе работу. Может быть, кому-то нужна служанка? Травница, посмотрев на Мадлен, кивнула. – Я надеюсь, она не лентяйка! – Нет, поверьте мне. Она привыкла к тяжелому труду. – Тогда она может остаться у меня, – решила травница. Жан был рад, что пристроил Мадлен. Он решил взять Серого, Нестора и палатку и поехать на турнир самому. В конце концов, ему нужно было объяснить Пьеру отсутствие Эллен, чтобы тот не сердился. Кроме того, он мог бы предложить кузнецу себя в качестве подручного. – С тобой все будет в порядке, поверь, – шепнул он Эллен, хотя и не был уверен, что она его понимает. – Я скоро вернусь. Не волнуйся, я обо всем позабочусь. Погладив Эллен по руке, он попрощался с Мадлен, дав ей напоследок пару советов, и отправился в путь. Тибалт в ярости ходил туда-сюда по площади, где торговцы выстроили свои лотки. Гийом все время его провоцировал! Надо же, во весь голос сегодня заявил, что чувствует себя сильным как бык, и докажет это французишкам. Он снова делал вид, что весь исход турнира зависит только от него! А как все остальные принялись ликовать по этому поводу! Это же просто смешно! Между шатрами бегали дети, в то время как их родители разгружали лошадей, ослов и тележки. Женщины громко переругивались, пытаясь занять лучшие места на площади. Слышался лай собак. Тибалт два раза споткнулся и чуть не упал – сначала он не заметил железный крюк, торчавший из земли, а в другой раз зацепился за веревку. Взбешенный всем происходящим, он в сердцах плюнул на землю. Если тут еще эта девчонка появится… Кузнец, ну надо же! Тибалт пнул проходящую мимо худую кошку. Так ей и надо: раз она такая худая, значит, плохо ловит мышей. Естественно, это жалкое создание ни в чем не было виновато. Он приходил в ярость, думая об Эллен. Как Гийом, так и Эллен превращали его жизнь в ад, каждый по-своему. Тибалт почти дошел до кузницы. Он свернул к ней, сам не осознавая того, и сейчас, когда понял, где находится, ощутил новый приступ ярости. Он уже хотел остановиться, когда услышал возмущенные крики кузнеца. – Сперва она требует такого повышения оплаты, что у меня глаза на лоб лезут, а потом эта ленивая дрянь решает куда-то запропаститься и не хочет выходить на работу! Повернувшись, Тибалт увидел, как кузнец откинул со лба густые волосы. Тибалт с завистью отметил, что они кудрявые и черные, с благородной сединой. Ему никогда раньше не приходилось видеть мужчину такого возраста с такими густыми кудрявыми волосами. Вши и кожные заболевания приводили к тому, что у большинства людей волосы выпадали рано, и казалось, что голову объели мыши. Тибалт провел рукой по своей голове. В последнее время волосы у него начали редеть. А вот волосы кузнеца, наоборот, придавали его облику благородство, что, как считал Тибалт, не соответствовало его статусу. Кузнец так разнервничался, что казалось, он вот-вот лопнет от злости. – Она не ленивая и не дрянь, и вы это знаете, Пьер. Она действительно хочет работать! – донеслись до Тибалта чьи-то слова. Тибалт закрыл глаза и задумался. Этого мальчика он уже где-то видел. Точно! На том турнире, осенью. Это он вытащил Эллен из-под копыт его коня. – Вы ведь достаточно хорошо ее знаете, чтобы понимать, насколько ей должно быть плохо, если она не пришла в кузницу. У нее сильный жар. Знахарка сказала, что она может умереть, если не будет лежать в постели, – говорил мальчик таким тоном, что было понятно, как сильно он волнуется. Тибалт прислушался. Так Эллен больна! «Ну, так ей и надо», – подумал он и стал подслушивать дальше. – Да ну, эти травницы всегда пугают честной народ. И заметь, они это делают, чтобы им больше платили. Она наверняка сдерет с вас много денег. Точно говорю, она вас за нос водит! – Пьер презрительно взглянул на мальчика, стараясь дать ему понять, что он считал его умнее. Тибалт удовлетворенно кивнул. – Элленвеору бьет дрожь, словно от холода, хотя тело у нее очень горячее. У нее высокая температура. Верите вы или нет, но я-то сам видел, насколько она больна. Как только она поправится, она будет счастлива снова работать на вас. – Мальчик еще не закончил говорить, как кузнец его перебил. – Это если я еще возьму ее на работу! – Этими словами он привел мальчика в растерянность. – А как же меч Эллен? – закричал он вслед кузнецу. – А как же меч, над которым она работает? Но ответа не последовало. Тибалт потер подбородок. – Так-так-так… Она делает меч… – пробормотал он. На следующий день Тибалт начал следить за своим соперником Гийомом. Он и раньше достаточно часто пытался наблюдать за ним, стремясь заметить хоть что-то, что можно было использовать против него. Когда гофмаршал подошел к кузнице мастера Пьера, навстречу ему вышла женщина, которая сразу же спросила, что ему угодно. Тибалт притаился неподалеку, стараясь оставаться незамеченным. – Я ищу Элленвеору. Я ее давно не видел. Она больше не работает на вашего мужа? – Нет, – коротко ответила Армелия, рассматривая гофмаршала с головы до ног. – А что, она что-то натворила? – В ее глазах горело любопытство. Гийом не ответил. – Вы можете мне сказать, где ее найти? – спросил он вместо этого немного раздраженным голосом. – Нет, милорд, – ответила она язвительно. – Она нас бросила. Кто знает, с кем она и где! – Было очевидно, что жена кузнеца недолюбливала Эллен. – Что вы имеете в виду? – уточнил Гийом. – Ну, вы понимаете, девушка в ее возрасте, и до сих пор не замужем… – Она многозначительно подняла брови. – Она уже девица не первой молодости, и наверняка ухватится за любую возможность, которая ей подвернется. – Армелия важно взглянула на гофмаршала. Не говоря больше ни слова, Гийом развернулся и ушел. – Мог хотя бы спасибо сказать. Хам! – буркнула она, глядя ему вслед. Тибалт оттолкнулся от стены, у которой стоял, и подошел к Армелии. – Высокомерный тип, – произнес Тибалт, кивая вслед Гийому. – Думает, что он тут лучше всех. Повернувшись к жене кузнеца, он улыбнулся так обворожительно, как только мог. Та покраснела, засмущавшись, и заправила прядь жирных волос под платок. – Я могу вам чем-нибудь помочь, милорд? – Да, возможно, – ответил Тибалт с наигранным дружелюбием. – Эта женщина. Я имею в виду Элленвеору. Я тут слышал, она какой-то меч делает. Услышав имя Элленвеоры, Армелия помрачнела. – Да кто она такая, что все мужчины за ней ухлестывают? – бросила она. – О нет, меня интересует меч. Исключительно меч. Есть предположение, что она собирается заколдовать этот меч, чтобы повредить нашему королю. Этому надо помешать! Поэтому очень важно, чтобы вы мне и только мне сообщили, когда она закончит над ним работу! – Это если она вообще вернется! – Да, это точно! – Тибалт с трудом сдерживался, чтобы не схватить эту женщину за шею и не начать ее душить. – Я буду участвовать и в следующих турнирах. Если у вас будут для меня новости, сообщите об этом Абелю, ювелиру. Вы знаете, где его мастерская? – любезно осведомился он. Армелия кивнула. Эта фраза произвела на нее огромное впечатление, ведь у ювелира был самый красивый из всех лотков! Тибалт протянул ей серебряную монету. – Когда вы сообщите мне то, что меня интересует, сможете получить еще три таких монеты. Армелия широко улыбнулась. – Можете на меня положиться, милорд! Но, милорд, что мне сказать ювелиру? Кому он должен будет передать новости? – Вам не нужно будет ничего говорить. Просто скажите, что меч готов! – Меч готов… Ага, я поняла, – пробормотала совершенно сбитая с толку Армелия. Она собиралась продолжать расспрашивать, но Тибалт развернулся и ушел. Эллен сидела на табурете перед домом, наслаждаясь теплом полуденного солнца, в то время как Мадлен пропалывала овощи на грядках, напевая песенку. Белье, которое развевалось за ее спиной на веревке, казалось, было готово улететь в голубое небо при следующем порыве ветра. Эллен улыбнулась. Она никогда еще не видела Мадлен такой счастливой. Внезапно девушка вскинулась и побежала к воротам. Эллен медленно встала и направилась за ней. Она сделал всего пару шагов, но сердце тут же сильно забилось, и ей пришлось остановиться, чтобы отдышаться. – Жан! – радостно воскликнула она, увидев, кто пришел. – Эллен! Тебе уже лучше! – сказал он обрадованно. – Она еще не совсем выздоровела, и обязательно должна себя беречь! – вмешалась травница, которая вышла из дома, чтобы поздороваться с Жаном. – Ей ни в коем случае нельзя сейчас работать! – Да я и не могла бы сейчас чем-то заниматься, – сказала Эллен и сильно закашлялась. – Не нравится мне, как ты кашляешь! – озабоченно произнес Жан. – Похоже на лай Серого. Отмахнувшись от него, Эллен снова закашлялась и жестом попросила Жана следовать за ней. – Давай не будем об этом говорить. А ты там как? Работу нашел? – Я тебе скоро сделаю самый лучший клей, какой ты только можешь себе представить! – похвастался Жан. – Ты? Что ж, тогда это будет какой-то совершенно необыкновенный клей. Надеюсь, он будет клеить. – Эллен снова закашлялась. – А почему ты приготавливаешь клей? – спросила она, отдышавшись. – Я работаю у оружейника, который изготавливает щиты. Я же тебе рассказывал, что он сам делает клей. Он обещал меня научить. – У него что, опять сын заболел? – Нет, Сильвайн тоже работает. Кстати, он довольно милый парень. На голову выше меня и немного старше. Но нисколько не задается. Эллен улыбнулась. – Я рада, что тебе так повезло с работой. У Мадлен тут тоже много дел, и только я вынуждена лентяйничать… – Мадлен кажется очень довольной, я наверное зря о ней беспокоился, – сказал Жан, взглянув на девушку. – Руфь к нам очень хорошо относится. Она от меня не отходила, когда у меня был жар. – Эллен стала кашлять, со свистом втягивая воздух, затем продолжила: – У меня болели все кости, словно я ковала целый день. При этом я всего лишь лежала в кровати. – Эллен запнулась и снова зашлась кашлем. – Вчера я хотела поработать над рукоятью, но не смогла! – Она поплотнее закуталась в шаль. – Я себя так чувствую, словно мне лет сто. – Сто? – Жан рассмеялся. – Нет, столько люди не живут. – Ну тогда посмотри на меня. – Эллен устало улыбнулась. – Холодает, давай пойдем в дом и усадим тебя у очага, – сказала Руфь и, когда они оказались внутри, помогла Эллен устроиться поудобнее. Жан тоже подошел к очагу и потер руки. – Мне пора идти, чтобы вернуться засветло. Так безопаснее. – Он на прощание поцеловал Эллен в щеку. Эллен взглянула на него с изумлением – он такого раньше никогда не делал. Жан покраснел и отвернулся. – Я тебя провожу! – сказала Руфь. – Она еще слаба. Я рад, что вы о ней заботитесь. Да и Мадлен тут себя, кажется, хорошо чувствует. Спасибо вам за все, госпожа. – Жан галантно поклонился. – Иди уже, глупыш, – смущенно сказала Руфь, выталкивая его за дверь. – Но я не хотел вас сердить, серьезно! – поспешно извинился Жан. – Ладно, ладно, – буркнула Руфь, поправляя узел на затылке. – Милый мальчик. – Она улыбнулась и ушла в дом. Когда Жан вернулся через неделю, Эллен было уже значительно лучше. Она по-прежнему быстро уставала и была немного бледной, но к ней вернулась уверенность в себе. Мадлен первой заметила, что Жан вошел во двор, и сразу же бросилась ему на шею. – Я по тебе так соскучилась! – шепнула она ему. – Я приготовила поесть. Ты ведь наверняка проголодался! Жан удивленно взглянул на Эллен, которая в этот момент вышла из дома. – Мадлен как-то изменилась! – тихо сказал он, поздоровавшись с Эллен. – Тут очень спокойный дом, и то, что мы живем здесь, идет нам на пользу. – Эллен проводила Жана в комнату. Мадлен поставила перед ним на стол большую тарелку чечевичной похлебки. Жан с аппетитом стал есть мягкую ароматную чечевицу. – Великолепно, Мадлен! – похвалил он, облизывая губы от удовольствия. Эллен не могла дождаться, когда же он расскажет ей о следующем турнире. Она положила локти на стол, наклонилась вперед и следила взглядом за каждой ложкой чечевицы, которую Жан подносил ко рту. – Ну давай уже, рассказывай! – Нам нужно выйти дней через пять. Турнир в Шартре – предпоследний перед Рождеством. Там будет полно народу. Ансельм, который жарит блины… Ну, знаешь, из Рейнланда… И еще пара людей, которые задержались здесь, собираются туда ехать. Если мы не хотим путешествовать одни, то можем воспользоваться этой отличной возможностью. – Хорошо, так мы и сделаем. Свежий воздух и пешая прогулка приведут меня в норму. А теперь расскажи мне, как там Гийом? Ты его видел? Он тебя не спрашивал обо мне? Жан глубоко вздохнул. Он надеялся на то, что Эллен не станет расспрашивать его об этом человеке. Хотя он и мог солгать, он знал, что правда рано или поздно выплывет, так что решил рассказать ей для начала о победах Гийома на турнире. – Когда-нибудь он станет самым знаменитым из всех рыцарей, вот увидишь. Придет день, и он станет самым лучшим, это уж точно. Борьба – это вся его жизнь, а остальное для него неважно. Ты никогда не видел, как он дерется? – Щеки у Эллен раскраснелись, как всегда, когда она говорила о Гийоме. – Нет, мне ведь нужно было работать, – буркнул Жан недовольно и попытался сменить тему. – Оружейник еще ничего не сказал, но я надеюсь, что на следующем турнире снова смогу работать у него. И ты сможешь купить у него клей. Он наверняка возьмет с тебя недорого, если я его об этом попрошу. Эллен ему улыбнулась. – Хорошо, так и сделаем. Кстати, рукоять я уже почти закончила. – Эллен снова сделалась серьезной. – Я только последние два дня стала опять думать об Атаноре. – Она покачала головой. – Как только я снова смогу ковать, я сделаю головку эфеса. Жду не дождусь, чтобы попасть в мастерскую. Я действительно себя намного лучше чувствую! – А, Эллен, я же тебе кое-что принес для твоего скорейшего выздоровления! Подожди, я сейчас! Жан выбежал во двор к Нестору и принес Эллен небольшой глиняный горшок. Эллен последовала за Жаном, а Мадлен принялась убирать в кухне. – Вот, это тебе! – Жан протянул ей горшок. Крышка горшка была перевязана тонкой веревочкой. – А что там? – Эллен с любопытством рассматривала горшочек. – Открой и узнаешь! – Жан так и сиял от радости. – Но осторожно! Эллен развязала узелок и сняла с горшка крышку. Там была густая коричневая масса. – Жан, что это? – Эллен осторожно принюхалась. – М-м-м, пахнет вкусно! Чем-то горьковатым и сладковатым одновременно. – Это варенье из яблок и груш. Тот рейнландский пекарь, с которым мы поедем в Шартр, делает такое варенье для блинчиков. Оно на вкус сладкое как мед! Попробуй! Эллен сунула кончик пальца в густую массу и облизнула его, прикрыв глаза. – М-м-м, ты прав. Очень вкусно! – Жан, тебе нужно вытереть лошадь, а то она вся взмокла. Привяжи ее вон там, за сараем. Там ты найдешь солому и ведро с водой, – посоветовала ему Руфь, которая как раз вышла из дома, чтобы набросить Эллен на плечи шерстяную шаль. – Ты должна быть осторожнее, сейчас слишком холодно, а ты выходишь раздетая, – упрекнула она Эллен. Жан впервые заметил, какая Руфь низенькая. Она была Эллен всего лишь по плечо. – Да, вы правы, мне лучше позаботиться о Несторе. – Жан начал разгружать пони. – Вы не против, если Эллен и Мадлен останутся у вас еще на пару дней? А потом мы поедем в Шартр, – обратился он к Руфи, словно бы невзначай, стараясь не смотреть ей в глаза. – А ты? – Руфь сорвала пару листов одуванчика. – Очень вкусно. – Она протянула один листик Мадлен. – Да я найду, где переночевать, у меня же палатка есть. – Дрова рубить умеешь? Крышу сарая починить сможешь? – спросила Руфь. Она обеспокоенно посмотрела на крышу сарая. В соломе виднелись дыры и вмятины. Жан неуверенно кивнул. Хотя эта женщина казалась очень доброй, она почему-то его смущала. Он до сих пор не решился спросить, сколько стоит лечение Эллен. – Тогда ты можешь остаться здесь. Мой покойный муж, да будет земля ему пухом, оставил мне этот дом и еще один – через две улицы отсюда. Денег за аренду хватает мне на жизнь. А мне много и не надо. Если ты такой же скромный, как Мадлен и Элленвеора и будешь мне так же помогать, то я не против, чтобы ты тут остался. Жан энергично закивал. – Благодарю вас. Когда они вечером сидели в кухне после ужина, Жан украдкой огляделся. Руфь уже ушла в свою комнату, и они сидели за столом втроем. На небольшой полочке перед камином стоял семисвечник. Жан стал вспоминать, где он такие уже видел. – Она иудейка, – объяснила Эллен, словно прочитав его мысли. Жан мгновенно покраснел, словно его застали за чем-то неприличным, и смущенно отвернулся. Мадлен убрала со стола и дала остатки еды Серому, который путался у нее под ногами. – Жан, ты не мог бы завтра сутра сходить к колодцу и принести пару ведер воды? – Мадлен вылила остатки из ведра в горшок и повесила его над огнем. – Хм-м… Знал бы я, что она безбожница. – буркнул Жан. – Но Жан! – Эллен возмущенно посмотрела на него. – Ее муж был лекарем, и достаточно известным! – А это тут при чем? Иудеи – опасные люди. – Жан чувствовал себя неуверенно, ведь он, собственно, и не знал, кто такие иудеи. – Ну да, ну да. Женщины не могут ковать хорошие мечи, а иудеи считаются опасными. Как я ненавижу такую тупую болтовню! – Эллен рассерженно посмотрела на него. – Руфь щедрая и хорошая, и нисколько она не опасна. А то, что женщины могут намного больше, чем думают мужчины, мне казалось, ты уже понял. – Ладно, ладно, все! – Жан поднял руки. – А спать-то мне где? – Вон, в углу, – резко ответила Эллен. Ее бесило то, что именно Жан нес такую чушь. Эллен привязалась к Руфи и знала, что та – хороший человек. Она была не менее богобоязненной, чем христиане, хотя ее способы поклонения Богу были иными. Серый не сводил глаз с Мадлен. Он замахал хвостом от счастья, когда она наконец обратила внимание на его умоляющий взгляд и протянула ему подсохший кусочек сыра. Съев сыр, он от удовольствия принялся облизываться. – Если бы ты мог, ты бы целый день только тем и занимался, что ел, обжора! – Когда Эллен говорила с Серым, голос у нее был мягким и нежным. Пес сразу подошел к ней, принюхался к ее рукам, а затем покрутился за своим хвостом и свернулся калачиком у ее ног. – Но спать пойдешь к Мадлен, ясно? – строго сказала Эллен. Серый поднял голову и, прищурив глаза, посмотрел на Мадлен, затем вздохнул и положил мордочку на ногу Эллен. Сначала Мадлен боялась спать без Жана, но Серый оказался замечательной заменой. Когда она принялась готовиться ко сну, пес потопал в угол к Мадлен, подождал, пока она расстелет одеяло, и улегся прямо посередине. – Эй, ну-ка подвинься! – Мадлен рассмеялась и обняла пса. – Фу, от тебя воняет! – сонно пробормотала она, не отодвигаясь. – Сейчас она не кажется уже такой… сумасшедшей, – шепнул Жан, покрутив пальцем у виска. – Она уже давно не видела мужчин, кроме тебя, я имею в виду. По-моему, это пошло ей на пользу. – Улыбнувшись, Эллен взглянула на Мадлен: ей было приятно видеть ее такой умиротворенной. – Когда-нибудь у нас будет много денег. Тогда мы осядем где-нибудь, и у нас будет собственный дом. Конечно, не такой большой, как этот, но мы будем там жить в мире и покое, – пообещала Эллен. Жан починил крышу сарая, нарубил дров и старался помогать всем, чем мог. Наконец подошел день отъезда. – Я сделал все, что вы мне сказали. Я могу еще что-то сделать, прежде чем мы уедем из Компьена? – Жан разговаривал с Руфью, отводя взгляд в сторону. – Тебя что-то беспокоит? – Вы были к нам очень добры. Мадлен просто расцвела благодаря вашей заботе, Эллен уже совсем выздоровела. Но вы так мне и не сказали, что вы хотите за помощь. – Жан запнулся, по-прежнему не глядя ей в глаза. – Ты хочешь спросить, сколько вы мне должны? Жан смущенно кивнул. – Что ж, дай-ка я подумаю. Ты и Мадлен отработали еду и ночлег, так что тут все ясно. А вот что касается Элленвеоры… – Руфь задумчиво потерла подбородок. – Она мне полностью доверяла, несмотря на то что я иудейка. Она подарила мне свою дружбу и благодарность. Благодаря ей я познакомилась с Мадлен, которой было тогда очень плохо, и пережила огромное счастье, видя, что она стала смеяться. Честно говоря, даже не знаю, как можно измерить в деньгах счастье, радость и смех. А этот смешной пес? Вы трое – прости, считая Серого, четверо – принесли радость в мою жизнь. Вы ничего мне не должны, только пообещайте проведывать меня, если будете в наших краях. Жан был настолько уверен, что она, будучи иудейкой, потребует огромную сумму, что теперь даже побледнел от стыда. – Я благодарю вас от всего сердца, Руфь, и хочу попросить у вас прощения за то, что сперва подумал о вас плохо. Я теперь стыжусь этого, – смущенно сказал он. – Ты хороший мальчик, Жан. Тебе, наверное, трудно пришлось с Мадлен, правда? Да и Элленвеора тоже не подарочек. – Улыбнувшись, она обняла Жана. – Я всегда рада видеть таких хороших людей, как вы. Такова была точка зрения моего мужа, и я с ней полностью согласна. – Они немного помолчали, а затем Руфь погладила его по плечу. – А теперь сходи за Эллен и Мадлен, вам пора уезжать. Прощание у них получилось слезливым, и только Серый отнесся к происходящему спокойно, скорее всего, он не понимал, что они прощаются. Руфь обняла всех по очереди, шепча на ухо что-то, чего не слышали другие, но казалось, она для каждого нашла подходящие слова. Все кивали, вытирали слезы и старались выглядеть не такими грустными после ее слов. Жан подвел под уздцы Нестора и хотел помочь Эллен сесть верхом. – Мне бы хотелось сначала пройтись немного. Конечно, у меня не хватит сил идти долго, но мне надо постепенно привыкать к нагрузкам. – Когда заметишь, что она устала, заставь ее сесть на лошадь, слышишь? – сказала ему Руфь, глядя при этом на Эллен. – Тебе не следует перенапрягаться. – Обещаю! – Эллен взяла Руфь за руку. – Жаль, что моя мать была не такая, как ты! – Все, вам пора ехать, а то вы никуда не успеете! – сказала Руфь, вытирая слезы тыльной стороной кисти. Пешком до Шартра идти было девять дней, и каждый раз Эллен проходила немного большее расстояние. В конце путешествия она уже чувствовала себя такой же сильной, как и прежде. К Шартру они подошли поздним вечером. Многие торговцы и ремесленники уже расставили на площади свои лотки и шатры. Пьер еще не приехал. Эллен с Жаном поторопились найти хорошее место для шатра и быстро его установили. В то время как Мадлен занялась распаковыванием вещей и приготовлением ужина, Эллен и Жан прошлись по площади. – Вон лоток оружейника! – воскликнул Жан и побежал вперед. Эллен медленно пошла за ним и подошла к лотку уже тогда, когда Жан разговаривал с мастером. – Я сказал ей, что ваш клей самый лучший. – Вот как? Ты приводишь мне новых клиентов? Молодец, мальчик. Я приготовил клей сегодня утром, – сообщил оружейник, не обращая внимания на Эллен. – Тогда разрешите на него взглянуть, – громко сказала она, ослепительно улыбнувшись. Эллен знала, как мужчинам нравится ее улыбка, и всегда старалась вызвать симпатию у людей, у которых она собиралась что-то купить. – Это ты кузнец, что ли? – Да, я, – дружелюбно ответила Эллен. – А зачем кузнецу клей? Что, железо не куется? – Оружейник, хлопнув себя руками по бедрам, громко расхохотался. Эллен постаралась не показать своей обиды. – Разрешите? – Подойдя к горшку с клеем, она прикоснулась к густой массе. Клей был очень качественным, прозрачным и густым – это было видно с первого взгляда. Она кивнула Жану, и тот выторговал для нее хорошую цену. – Ты славный мальчик, – сказал оружейник. – Хочешь дальше работать на меня? Они с Сильвайном хорошо ладят. – Последняя фраза предназначалась Эллен. – Вот, эта кроличья лапка приносит удачу. – Оружейник протянул Жану амулет, а затем повернулся к Эллен и доверительно сказал: – Ты не обижайся, что я смеялся. Просто странно, что такая симпатичная молодая девчонка, как ты, предпочитает ковать оружие вместо того, чтобы выйти замуж и завести детей. Эллен едва заметно кивнула. Они пошли обратно к своему шатру. Жан все время гладил мягкий мех кроличьей лапки. – Мне нравится у него работать. Он всегда весел и много шутит, хотя в этот раз шутка ему, пожалуй, не удалась. Он наверняка не имел в виду ничего плохого. – Жан бежал вприпрыжку рядом с ней. Подойдя к своему шатру, Эллен увидела Пьера и Армелию. Их тележка была загружена доверху. – Слушай, я тебе еще не говорил, чтобы ты не нервничала. Руфь сказала, что тебе нельзя волноваться, пока ты окончательно не выздоровеешь. – Что ты мне не рассказал? – Пьер ужасно сердился из-за того, что ты не вышла на работу. Он сказал, что не знает, захочет ли нанять тебя снова. – Жан боялся взглянуть на Эллен. Жан мучился уже несколько дней, не решаясь рассказать об этом Эллен. – А, Пьер! Он наверняка уже обо всем забыл. – Эллен беззаботно махнула рукой. – Но он был просто-таки в ярости! – Что ж, посмотрим! Эллен чувствовала себя достаточно сильной, чтобы не опасаться последствий этого разговора. Высоко подняв голову, она подошла к Пьеру в тот момент, когда Армелия скрылась за повозкой. – Пьер! – Эллен кивнула ему. – Я вернулась. В первый момент Пьер казался удивленным. – Судя по твоему виду, нельзя сказать, что ты при смерти! – проворчал он. – Мне уже лучше, спасибо. – Эллен оставалась спокойной: она достаточно хорошо знала Пьера и понимала, что вся его ярость давно уже улеглась. – А у тебя все в порядке? – Работы было много, – с упреком сказал он. – Тогда давайте я помогу вам с разгрузкой телеги, и мы сможем начать работу. Ну как, мастер? – Эллен принялась разгружать тележку. – Хорошая идея. – Казалось, Пьер обрадовался, что Эллен ни словом не обмолвилась о его претензиях, высказанных Жану. – Ну, как там твой меч? – спросил он серьезно. Это был первый раз, когда он открыто проявил интерес к Атанору. – Собираюсь начать работу над эфесом. Клинок и ножны уже готовы, осталось совсем немного. – Ты мне его покажешь, когда он будет готов? – Удивительно, но в голосе Пьера Эллен не уловила насмешки. – Конечно, мастер. Было уже совсем темно, когда Эллен и Пьер наконец все выгрузили из телеги и навели порядок в кузнице. Жан, который собирался начать работу у оружейника только завтра, помог им при разгрузке, и Пьер дал ему за это пару золотых. – Ловкий ты парень! – Кузнец потрепал мальчика по плечу. Только теперь Эллен заметила, как Жан вырос. Сейчас он был кузнецу по подбородок. На следующий же день Эллен изготовила две половинки металлического набалдашника, которые должны были скреплять рукоять помимо клея, которым она собиралась склеить две деревянных половинки рукояти. В совокупности все это должно было защищать эфес в самых ненадежных местах от трещин. Смазав половинки клеем, она сжимала их, пока клей немного не подсох, а затем обмотала эфес веревкой, которую нельзя было снимать, пока клей полностью не высохнет. На следующий день нужно было отшлифовать край склейки и натереть весь эфес льняным маслом, чтобы места склейки не были видны. Эллен с удовольствием осмотрела эфес. Сердце ее учащенно забилось от гордости. Она хотела обмотать эфес темно-красной льняной нитью. Когда все части меча будут скреплены, она уравновесит меч на вытянутом левом указательном пальце, чтобы определить центр оружия, так как именно там следовало делать гравировку. Она долго раздумывала, каким знаком украсить меч, и в конце концов решила выбрать маленькое сердечко. Сердце символизировало мужество и отвагу рыцаря, а также избранный им жизненный путь. То, что кое-кто считал сердце символом любви, Эллен впервые услышала совсем недавно и решила, что Гийом на это внимания обращать не станет. Но прежде ей нужно было полностью завершить изготовление рукояти и окончательно сбалансировать рукоять и лезвие. Она выковала из остатков железа овал шириной в два пальца и сделала в нем отверстие тем же инструментом, который она использовала для гарды, – он был изготовлен специально для этого меча. От ударов молота заготовка приняла круглую форму, но Эллен еще пару раз ударила по ней молотом, чтобы круг получился таким, как ей хотелось, а затем взяла надфиль и шлифовальный камень. В конце концов круг получился идеальным. Она отшлифовала и отполировала головку, пока та не начала сиять так же, как и гарда. Наконец она закрепила его на рукояти и несколькими точными ударами надела поверх головки заклепку, удерживавшую набалдашник на месте. Придя на следующее утро в мастерскую, Эллен никак не могла избавиться от ощущения, что за ней следят. Может быть, Гийом был где-то неподалеку? Все ее мысли были о нем, и дело у нее не спорилось. Она едва смогла разжечь огонь в горне, потом пережгла железо, так что искры полетели во все стороны. – О Господи! Ну возьми себя наконец-то в руки! – прикрикнул на нее Пьер. – Да что с тобой такое? – Я не знаю. Мне очень жаль, правда. У меня такое предчувствие, что сегодня произойдет что-то плохое. – Бабьи бредни! – нетерпеливо отмахнулся от нее Пьер. – Давай, делом занимайся. Только к вечеру Эллен удалось сосредоточиться. Ей нужно было еще выковать наконечник для копья. Она стояла у наковальни и трудилась над наконечником, когда кто-то вошел в мастерскую. Это точно был не Гийом, его шаги она сразу узнала бы. В его походке было что-то властное, внушающее уважение. А мужчина, который только что вошел в кузницу, двигался крадучись, неуверенно – так ей показалось, и она даже не стала оборачиваться, увидев краем глаза, что с клиентом начал разговаривать Пьер. Но когда она услышала голос этого мужчины, у нее волосы встали дыбом. Этот голос она не могла забыть никогда! Тибалт стоял от нее всего в нескольких шагах. Эллен молилась, чтобы Пьер не стал окликать ее, иначе Тибалт ее сразу же узнал бы! Хотя прошло уже шесть лет, ей внезапно показалось, что все случилось вчера. Эллен нервно протерла тряпкой железо, которое она зажала в руке. Разговор шел о починке оружия, которое принес Тибалт, мужчины не обращали на нее никакого внимания. Только когда Тибалт ушел, Эллен решилась оглянуться. О Господи, что же ей теперь делать? Не могла же она все время убегать и прятаться от него! Девушка, растерявшись, отвернулась к наковальне, когда внезапно кто-то подошел к ней сзади и шепнул на ухо: – А ты похорошела! Эллен испуганно обернулась. Он же ушел! – Чего ты хочешь? – резко спросила она у Тибалта. – Одну ночь с тобой, птичка моя. – Ты что, с ума сошел? – Эллен задохнулась от возмущения. – Ну не надо ломаться! Я же заметил, что ты путаешься с Гийомом. Знаешь, а вы хорошо смотритесь вместе, занимаясь любовными играми! Мне понравилось! От стыда и ярости у Эллен закружилась голова. Девушка невольно покраснела. – Я хочу тебя. У меня, в лесу или на лужайке – выбирай сама, мне все равно. – Ты сумасшедший! Тибалт, это грех! Ты же мой брат! – внезапно вырвалось у нее. Что ж, теперь он об этом знал. Тибалт только фыркнул. – Прежде чем жениться на твоей матери, твой отец переспал с моей матерью, и она забеременела. В общем, та же ситуация, что у тебя тогда с Розой. Тибалт расхохотался. – Ты ублюдок де Турно? Да уж, тебе бы этого хотелось! Значит, ты прослышала о смерти моего отца. Его спросить об этом уже нельзя, так что я должен тебе просто поверить, правда? Вот только я тебе не верю. И мне все равно, что ты тут болтаешь. Я хочу тебя и от своего не отступлюсь. Ты будешь моей! Эллен старалась не запаниковать. – Убирайся отсюда! – Она угрожающе подняла правую руку с зажатым в ней молотом. – Кстати, сюда приехал наш друг Гийом. Вряд ли он будет рад узнать, что Эллен и Элан – это одно лицо. Но можешь не волноваться, если ты придешь ко мне, я никому ничего не скажу. – Он приложил палец к губам. – Знаешь, я могу быть очень нежным. Эллен стало плохо. Когда она увидела его отвратительную ухмылку, ее захлестнули воспоминания о том дне, когда он над ней надругался. – Даю тебе три дня на размышление. Если ты не придешь, я ему все расскажу. Гийому совсем не понравится то, что ты ему солгала. Он терпеть не может лжецов, бедняжка! – Тибалт презрительно расхохотался. – Предупреждаю тебя, хорошенько подумай над моим предложением. Ты все равно будешь моей, так или иначе! Развернувшись, он вышел из кузницы широким шагом. Жан, который чуть не набросился на него с кулаками, с удивлением посмотрел ему вслед. – А кто это был? – спросил он и вдруг увидел исказившееся от ужаса лицо Эллен. – О Боже, что он с тобой сделал? Ты выглядишь как-то странно! Эллен, дрожа от внутреннего напряжения, смогла лишь покачать головой. – Мне нужно срочно уйти отсюда. Пьер! – громко окликнула она кузнеца. – Я сейчас уйду, а вернусь только завтра утром. – Она стала извиняться перед мастером. – Ну что еще стряслось? – недовольно буркнул кузнец, но тут же, увидев лицо Эллен, понял, что действительно случилось что-то серьезное. – Ну ладно, я просто вычту из зарплаты за время твоего отсутствия, – примирительно сказал он. – Все, пойдем. – Эллен потянула Жана за рукав. Они пробились через толпу на площади, и только когда они остались одни, Эллен начала рассказывать. – Тот рыцарь, которого ты видел, – это мой брат. – Что-о? – Его отец переспал с моей матерью. Это случилось в Англии. Она была тупой коровой, а он… ну, ты понимаешь… Я знаю Тибалта по Танкарвиллю, так же как и Гийома. Эллен объяснила ему, почему ей прошлось бежать из Танкарвилля. – Хорошая же у тебя была подружка! Такое предательство! – заметил Жан. – Я тоже так сначала подумала. Но ведь она не понимала, к чему приведет ее откровение. Дальше Эллен рассказала ему о том, как Тибалт ее избил, и даже о надругательстве. После всего, что Жан рассказал ей о Мадлен, он наверняка прекрасно ее понимал и не стал бы осуждать. Когда она говорила о Тибалте, ее руки невольно сжимались в кулаки, и она заметила, что с Жаном происходит то же самое. – Я его убью! – воскликнул он, рубанув рукой по воздуху. – Ты мой герой! – Эллен взглянула на него с благодарностью. Почему бы Гийому не принять ее сторону? Ей бы хотелось, чтобы именно он защищал ее честь. Вот только он осудит, наверное, ее, а не Тибалта. Эллен почувствовала, как в ней начала подниматься горечь и печаль. – Если он расскажет обо всем Гийому, я его больше никогда не увижу. – Но у вас и так нет будущего. Ты должна опередить Тибалта и сама рассказать обо всем Гийому. Тогда он будет сам решать, отказываться ли ему от тебя из-за твоей лжи, или радоваться, что ты рассказала ему правду. Если он ничего к тебе не чувствует и будет считать себя обиженным, значит, таков его выбор. – Жан, я так не могу! – Эллен всхлипнула. – Чего ты больше боишься – Тибалта и его страсти к тебе или разочарования Гийома? Эллен пожала плечами. – Честно говоря, я и сама не знаю! С тех пор как она в последний раз наслаждалась радостями плотской любви с Гийомом, прошло почти три месяца, и все это время у нее не было месячных. Однажды ей показалось, что они у нее начались, но кровь шла всего лишь полдня. До этого момента она старалась отгонять тревожные мысли, но сейчас стала подозревать, что беременна. Два дня все было спокойно. Ни Тибалт, ни Гийом не появлялись в мастерской, а слежки за собой Эллен больше не замечала. Итак, она решила заниматься украшением Атанора, чтобы отвлечься от тревожных мыслей. Маленькое сердечко на лезвии она выгравировала довольно быстро. Она осторожно вставила золотую нить в гравировку, проверила большим пальцем, гладкая ли поверхность, и сразу же протерла лезвие тряпкой, чтобы от влажного прикосновения ее пальцев лезвие не потемнело. Она с удовольствием осмотрела меч. Маленькое золотое сердечко выглядело очень красиво и изящно и находилось прямо посередине меча. Эллен приобрела немного медной проволоки и выгравировала с другой стороны лезвия вытянутое «Э» в кругу – это был ее знак. Гравируя букву, она вспомнила первые уроки мастерства, данные ей Джоселином. Он часто гравировал целые фразы на предметах культа, так что Эллен хорошо научилась это делать. Очень долго эти буковки были для нее лишь бессмысленными закорюками – довольно симпатичными, но совершенно бессмысленными. Лишь со временем она выучила все буквы и натренировалась писать несколько слов, которые приходилось гравировать чаще всего. Завершив работу над буквой «Э», она критически ее оценила. Буква была красивой, закругленной, с вертикальными полосками по краям. Центр округлой части прорезала горизонтальная полоска с крохотной вертикальной полоской в конце. Буква была помещена в круг, который Эллен выводила с особой тщательностью. Взглянув на результат, она улыбнулась, гордая собой. Когда Жан пришел в мастерскую, она похвасталась ему, показав Атанор. – И я тоже участвовал в его создании? Это то же самое железо? Это та бесформенная заготовка? – изумленно спросил он. – Представить себе не могу, что может быть лучше работы кузнеца. Атанор получился сбалансированным, изящным и острым. Невероятно острым! – Эллен сияла. – Да, Элленвеора, должен признаться, что я впечатлен. – Надеюсь, ты будешь не единственным, кому понравится Атанор. Так что, Гийом уже приехал? – Анри говорит, что свита молодого короля прибыла три дня назад. – Хорошо. – Эллен вложила меч в ножны и завернула Атанор в ткань. – А можно, я его понесу? – Жан поднял меч. – Да, конечно! – Эллен задумчиво взглянула на мальчика. – Ты знаешь, я сделаю то, что ты мне советовал, – я расскажу Гийому о моей лжи. Но прежде чем он обо всем узнает, я хочу, чтобы он взглянул на Атанор. – На мгновение ее взгляд стал отсутствующим, но она взяла себя в руки. – Смотри, какая оковка! – Это золото? – спросил восхищенный Жан. – О Господи, конечно же нет, откуда у меня такие деньги? Это латунь, но выглядит неплохо, да? Жан восторженно закивал. – Подходит к темно-красному цвету ножен. Твой меч великолепен. Ты не должна его продавать, ведь это доказательство твоего мастерства. Если ты будешь его показывать, нанимаясь на работу, тебя возьмут в любую кузницу, это уж точно! – Я так не считаю. Скорее всего, никто не поверит в то, что я его сама сделала. А злые языки станут говорить, что я его украла. – Она грустно покачала головой. – Самое главное для меня – это чтобы он понравился Гийому! – При мысли об этом она просияла. – Гийому! – простонал Жан. – Ну конечно! Он сказал, что если меч будет хорошим, то он порекомендует меня молодому королю. – Да ладно, он же все равно нищий. Это сказал Анри, а он знает обо всем, что творится при дворе молодого короля. – Может быть, у короля-сына сейчас действительно не так уж много денег, – заупрямилась Эллен, – но когда умрет его отец, он унаследует и его власть, и деньги. Вот увидишь, Жан, однажды я сделаю меч для самого короля! Я в это верю! Они уже почти подошли к своему шатру, когда на Жана набросился молодой парень и толкнул его на землю. Он схватил завернутый меч и попытался сбежать. У Эллен ёкнуло сердце. Перепрыгнув через лежащего на земле Жана, она бросилась за вором. Не для того она работала, чтобы явился какой-то бездельник и отобрал ее сокровище! Эллен вспомнила карманника из Ипсвича. На этот раз вор от нее не уйдет! Она со всех ног бежала за ним через толпу и вскоре действительно его догнала. Вытянув руку, она схватила его за пояс. Дернув парня к себе, она повалила его на землю и уселась на него верхом. Двое мужчин, стоявших рядом, рассмеялись, но не стали вмешиваться. – У тебя есть кое-что, принадлежащее мне! – Эллен изо всех сил ударила пария кулаком по лицу, что сразу же вывело его из строя. Вырвав из его рук Атанор, она отпустила парня. Вор хотел было вскочить и снова отобрать меч, но затем увидел приближавшегося мужчину и скрылся в толпе. Эллен удивилась его поведению, но тут заметила Тибалта. – Вместо того чтобы нападать на бедных невинных парней, пришла бы лучше ко мне, – шепнул ей Тибалт. Эллен посмотрела ему прямо в глаза, и увидела там сверкающие золотистые крупинки. – Ты можешь взять меня только силой, по своей воле я с тобой не лягу, – заявила она так, словно плюнула ему в лицо. – Жаль. Бедняжка Гийом, он так расстроится, когда узнает правду о тебе! – Тибалт покачал головой, будто сожалея об этом. – Я ему сама все расскажу. – Может быть, мне удастся тебя опередить? – Какая разница! Он будет ненавидеть меня за это – хоть так, хоть этак. – Эллен пожала плечами и, развернувшись на каблуках, ушла. Жан, появившийся в этот момент, взглянул на Тибалта с презрением и ухмыльнулся. – А ну пшел вон, недоносок! – прикрикнул на него Тибалт, замахиваясь кулаком. Жана как ветром сдуло. – Ну ты его и разозлила! – сказал он Эллен, догоняя ее. Когда Эллен на следующее утро пришла в кузницу, то увидела у входа двоих мужчин. Она замедлила шаг, узнав широкую спину, почти закрывавшую от нее Пьера. Сердце у нее забилось сильнее. Увидев ее, кузнец дружелюбно кивнул. – Вот она, сэр Гийом! – Элленвеора! – Гийом просиял. По нему было видно, что он сгорает от страсти. Эллен кивнула мастеру. – Одну минуточку. – Она мило улыбнулась Пьеру, и тот вышел. – Я искал тебя на турнире в Компьене, где ты была? Эллен невольно улыбнулась. Если она не ошибалась, Гийом ее ревновал. – Я болела, – просто сказала она. – Вот как? – Казалось, Гийом не знал, верить ей или нет. – Я закончила работу над мечом. Хочешь взглянуть? – Она протянула ему сверток. – Да, конечно хочу. – Он придвинулся к ней. Сердце Эллен выскакивало из груди. – Пойдем, Пьер его тоже еще не видел. Эллен развернула меч. Пьер и Гийом не могли оторвать взгляда от меча. Темно-красные ножны были воплощением изысканности. Гийом с видом знатока поднял брови и, взяв у Эллен Атанор, взвесил меч в обеих руках, затем взялся правой рукой за рукоять и вытащил клинок из ножен – медленно и почтительно. – Он отлично лежит в руке! – уважительно сказал он и рубанул лезвием в воздухе. – Он острый? – Я легко разрезала им волосок, – спокойно сообщила Эллен. Гийом одобрительно кивнул и с восторгом стал осматривать Атанор. Форма режущей кромки сверкающего лезвия была идеальной. Подняв голову, Гийом протянул меч кузнецу. – Взгляните, он просто великолепен. Изумительно! Что скажете? – Дайте-ка я посмотрю на него поближе, милорд. – Пьера так и распирало от любопытства. Гийом вложил клинок в ножны и передал меч Пьеру. Кузнец критически осмотрел оружие и в конце концов со скучающим видом пожал плечами. – Хороший блеск, но слишком мало украшений. Всего две гравировки, к тому же одна из них медная, – заметил он. По его лицу было видно, что он сгорает от зависти. – Все эти украшения – такое фанфаронство! Нельзя оценивать оружие, обращая внимание лишь на эти глупости! Ведь не в украшениях дело! Меч великолепно сбалансирован. Он особенный, у него будто есть душа! – Гийом захлебывался от восторга. Он снова вытащил меч из ножен. Эллен взяла полено толщиной в руку и протянула ему. Гийом разрубил его одним ударом, выбив деревяшку из рук Эллен. – О! Острый! Очень острый! – воскликнул пораженный Гийом. Пьер пожал плечами. – Хороший меч, Элленвеора, – сказал он, изо всех сил стараясь выглядеть равнодушным, а затем отвернулся и стал заниматься своей работой. – Он знает, что меч не просто хороший, а отличный. Он просто боится это признать, – шепнул ей Гийом и поцеловал ее в кончик носа, не обращая никакого внимания на то, что их могли увидеть. Эллен, смутившись, оглянулась. – Мы не можем увидеться после работы? Я должна с тобой поговорить. Это очень важно, но не предназначено для чужих ушей, – пояснила она. Гийом кивнул. – Я за тобой зайду, – сказал он и махнул ей рукой. – Но Атанор останется здесь! – Она рассмеялась, забирая у него меч. – Он все равно будет моим, так или иначе! – бросил он ей через плечо и ушел. – Тогда собирай деньги, чтобы ты мог его приобрести, – буркнула Эллен, но Гийома уже не было в кузнице. Незадолго до захода солнца к Эллен пришла Мадлен. – Гляди! – она показала Эллен серебряную монетку. – Он сказал, что я должна что-то тебе передать. Я ничего не поняла, но он сказал, что я просто должна это тебе сказать. Он сказал, что ты поймешь. – Вид у Мадлен был беззаботный. – Что? Говори уже! – Он сказал, что он птицелов и у него есть хорошая приманка для того, чтобы поймать самую красивую птичку в мире. А потом он спросил меня, приходится ли Жан мне братом. – Мадлен захихикала. – Ты это понимаешь? Только сейчас Эллен догадалась, что загадочный рыцарь, который давал Мадлен серебряные монетки, был не Гийом, а Тибалт. – Где он? – выдавила она. – Кто? – Жан! – Эллен запаниковала, так как Мадлен ответила не сразу. – Я не знаю, я его не видела! – Сходи к оружейнику и спроси, там ли он. Если его там нет, посмотри в шатре, затем возвращайся сюда. Я уже заканчиваю работу. Поторопись, Мадлен, это важно. Я боюсь, что Жану угрожает опасность! Мадлен улыбалась, но при этих словах глаза у нее распахнулись от страха. – Да, сейчас. – Она бегом бросилась из кузницы. Эллен поспешно закончила работу и убрала инструменты. Она все время оглядывалась и молилась, чтобы она ошиблась, и на самом деле с Жаном все было в порядке. Она так надеялась, что Жан и Мадлен сейчас зайдут в кузницу… Но что она будет делать, если Жан сейчас во власти Тибалта? – Ну что, готова? – Нежный голос Гийома отвлек ее от грустных мыслей. Эллен захотелось броситься ему на шею. – Да, я уже иду. – Ей пришлось взять себя в руки. Скорее всего, Гийом никогда не простит ей, когда узнает то, что она собиралась ему рассказать. Сняв передник, она сложила его и упаковала вместе со своими инструментами. Затем она взяла Атанор и повернулась, собираясь уходить. Она как раз подошла к Гийому, когда к ней подбежала Мадлен. – Элленвеора! Его нет! Я нигде не могу его найти! – О ком она говорит? – О Жане… Я тебе о нем рассказывала! Гийом кивнул. – Да, точно. – Давай я отнесу инструменты и меч в шатер, а потом мы немного пройдемся. Я тебе срочно должна кое-что рассказать. – Вот как? Сгораю от любопытства! – Гийом шутливо подмигнул ей. – Подожди немного, мне нужно спрятать инструменты, – попросила она и оставила Гийома у шатра. Она уже собиралась вернуться к нему, когда услышала, что ее кто-то тихонько зовет. Это не мог быть голос Жана. За шатром она обнаружила худенькую женщину, прятавшуюся в полутьме. – Кто вы и что… – Эллен запнулась. – Роза? Это ты? Кивнув, женщина упала перед ней на колени и разрыдалась. Эллен подняла ее на ноги. Ее тело казалось изможденным, а судя по тому, что у нее под глазами пролегли темные круги, она была очень несчастна. – Что ты здесь делаешь? Роза отерла слезы. – Тибалт такая сволочь! Я просто старалась этого не видеть и всегда делала то, что он хотел. Ах, Эллен, я была такой глупой! – Роза всхлипнула. – Ты по-прежнему с ним? – изумленно спросила Эллен. Роза смущенно опустила взгляд и кивнула. – Почему ты позволяешь ему делать тебе больно? – Я думала, что он меня любит. По-своему, но любит. – Она смотрела на Эллен, и ее огромные детские глаза были полны печали. – Иногда, когда мы занимаемся любовью, он кажется таким любящим, таким нежным. Поэтому я всегда надеялась, что он изменится, но этого так и не произошло. Он уже несколько месяцев крутится вокруг этой девушки. – Роза указала на Мадлен. – Я за ним следила и сгорала от ревности. Я думала, что он в нее влюбился. Но он просто выспрашивал у нее о тебе. – Эллен сжала руки в кулаки. – Я надеюсь, он не прикасался к ней своими мерзкими ручонками. – Он одержим тобой, Эллен, и это делает его таким опасным. Он бегает по своему шатру туда-сюда и повторяет твое имя. Мне так жаль, что я тебя тогда выдала. Я была слепа от любви. Я этого не хотела, пожалуйста, поверь мне! Эллен подошла к Розе и обняла ее. – Ладно, хватит об этом, что было, то прошло. – Но теперь Тибалт держит твоего друга в заложниках. – Ты имеешь в виду Жана? Роза кивнула. – Он угрожает его убить, если ты не придешь. Ты можешь себе это представить? – Да, Роза, могу. Роза глубоко вздохнула. – Приди в его шатер тайком. Я тебя впущу, – шепнула она. – Мне нужно идти. Если меня долго нет, он начинает сходить с ума. Отвернувшись, она ушла. – Что случилось, Элленвеора? – воскликнул Гийом. Он успел уже обыскать весь шатер, но так и не нашел ее. – Тибалт! – выдохнула она. – О нет, опять он! – застонал Гийом. Эллен собрала все свое мужество. – Я Элан, а не его сестра. Тибалт об этом знает. Он угрожал все тебе рассказать, если я ему не отдамся. Я послала его к черту, сказав, что сама тебе расскажу, кто я на самом деле. Наверное, он решил, что это неподходящий способ заставить меня подчиниться, и взял Жана в заложники, – протараторила Эллен и запнулась. – А что теперь? – спокойно спросил Гийом. – А что теперь? – изумленно переспросила Эллен. – Что нам теперь делать? Я имею в виду, как насчет Жана? – Ты вообще понял, что я тебе сказала? Я Элан! – Ну, конечно же, я тебя понял, Эллен. Ты что, действительно думала, что я этого не заметил? Один твой запах чего стоит! Я до сих пор не понимаю, как ты могла так долго обманывать всех остальных, в том числе и Тибалта. При нашей первой встрече, тогда, в лесу, в Танкарвилле, я начал тебя подозревать, а когда мы встретились третий раз, уверился в этом окончательно. Онемев, Эллен смотрела на Гийома, широко распахнув глаза. – Ты… ты все это время знал? – В Эллен закипала ярость. На мгновение от злости она забыла обо всех своих неприятностях. Но Гийом лишь пожал плечами и ухмыльнулся. – Ну и что? Эллен казалось, что она его ненавидит. Все эти истории о женщинах, которые он ей рассказывал, а она мучилась от этого!.. Все его подозрения насчет Розы… Все это был лишь обман? Она задыхалась от возмущения. – Поверить в это не могу. Ты насмехался надо мной все это время? – А что, было бы лучше, если бы я тебя разоблачил? – раздраженно спросил он. Эллен не знала, что на это ответить. Конечно же, она должна была чувствовать благодарность к нему за то, что он сохранил ее тайну, но насколько было бы лучше, если бы это была их общая тайна! – Мы что, так и будем тут болтать? Нам нужно освободить твоего юного друга прежде, чем Тибалт натворит еще что-нибудь, – нетерпеливо сказал Гийом. Он просто сгорал от нетерпения – так ему хотелось помешать воплощению коварных планов Тибалта. Эллен лишь фыркнула и взяла Атанор. – Ты останешься здесь и будешь нас ждать, пока мы не вернемся! – строго приказала она Мадлен. – Ни в коем случае не двигайся с места, слышишь? Гийом, которого обуревала жажда действий, шел впереди. – Но тебе совершенно не нужно со мной идти. – Я знаю, что ты хорошо умеешь обращаться с мечом, Эллен, но у Тибалта намного больше опыта. Кроме того, он коварнее тебя. Я все равно его терпеть не могу, а Жан тут вообще ни при чем. Это вопрос рыцарской чести. – Подумаешь, честь! – вырвалось у Эллен. Гийом сделал вид, что не услышал этого. – Лучше всего будет, если я сделаю вид, что зашел к Тибалту в гости. По старой дружбе, так сказать. А ты… – Я прокрадусь через другой ход и попытаюсь освободить Жана и убежать. Да уж, ты у нас великий тактик! – прервала его Эллен и тут же рассердилась на себя, потому что вела себя, как базарная баба. В конце концов, почему она на него обижается? Он же лгал ей не больше, чем она ему. – Я понимаю, что это самое разумное решение. Так Тибалт не сразу что-то заподозрит. Если нам удастся избежать открытой стычки, то все пройдет хорошо. – Она попыталась говорить спокойнее. Вскоре они расстались. Эллен, как они и договорились, пошла к заднему ходу шатра: Гийом сказал ей, какой именно шатер принадлежит Тибалту. К этому моменту уже стемнело, и по всей площади горели факелы. Перед шатрами у больших костров сидели стражи. Они готовили себе еду, пили и развлекались. Эллен увидела вдалеке фигуру Гийома. Он шел к красно-зеленому шатру. Стражу входа приветливо поздоровался с рыцарем и пропустил его внутрь, ничего не спросив. Очевидно, все считали Гиойма другом Тибалта. На мгновение Эллен задумалась, не заманивают ли ее в ловушку. – Жан. Я должна подумать о Жане! – пробормотала она и подобралась к шатру вплотную. Везде было спокойно. Лошади, привязанные невдалеке, мирно паслись, не обращая на девушку никакого внимания. Розы нигде не было. Эллен прислушалась, не разговаривают ли Гийом с Тибалтом, и в это мгновение кто-то дернул ее за платье. Она испуганно оглянулась, готовясь нанести удар, но это была Роза. Она прижала палец к губам и махнула рукой. Эллен молча пошла за ней. Сбоку в шатре было узкое отверстие. Роза пролезла через него первой. Не зная, что ее там ждет, Эллен последовала за ней. Оглядевшись, она увидела, что находится в маленьком уютном отделении шатра. Огромное ложе с подушками, одеялами и мехами, должно быть, принадлежало Тибалту. На полу лежал Жан, прижав голову к коленям. Он не двигался, и Эллен, испугавшись, легонько толкнула его. Жан поднял голову. Его избили так сильно, что у него распухло лицо, а глаза превратились в две крошечные щелки. Он почти ничего не видел и, очевидно, испугавшись, что его опять будут бить, съежился. – Это я, Эллен. Я вытащу тебя отсюда, – шепнула она. Жан радостно кивнул и протянул ей руки, связанные на спине. Вытащив нож, Эллен разрезала веревки и на руках, и на ногах. Гийом и Тибалт о чем-то возбужденно разговаривали. Вскоре они перешли на крик. Внезапно Эллен услышала женский голос и, выпрямившись, прислушалась. – О боже, это Мадлен! – шепнула она. Затем она услышала раскатистый хохот Тибалта. – Жан! Ей нужен ее Жан! – Он продолжал хохотать. – А мне вот нужна Эллен, – заорал он внезапно. Эллен достала Атанор из ножен. – Забери отсюда Жана. Встретимся у моего шатра, – шепнула она Розе и вошла в соседнее отделение шатра. Увидев ее с Атанором, Тибалт достал из ножен свой меч. – Ты что, с ума сошел? Тибалт, ты хочешь драться с женщиной? – Гийом усмехнулся. – Только не надо притворяться! Я знаю, что ты ее… – Тибалт рассмеялся. – Вот только я поимел ее до тебя, дружок! Казалось, Гийом не понял, что имел в виду Тибалт, и просто покачал головой. Краем глаза Эллен увидела оруженосца, который бросился к Мадлен. Эллен подпрыгнула к нему и замахнулась Атанором. Она фехтовала лучше оруженосца и оттеснила его к Гийому, а тот приставил к его спине свой меч. Затем она, закрывая Мадлен своим телом, попыталась пробраться к выходу. Чтобы не дать ей сбежать, Тибалт преградил ей путь. – Да ладно, отпусти ты их! – попробовал успокоить его Гийом. Однако Тибалт лишь бросил на него презрительный взгляд. Эллен, в свою очередь, воспользовалась тем, что он отвлекся, и ударила его мечом по ведущей руке. Она била его по этому месту уже второй раз. Его лицо исказилось от боли. Из раны на руке у него текла кровь, пропитывая ткань светлой рубашки, капая с кончиков пальцев. Он не собирался отпускать Эллен и Мадлен, но теперь ему пришлось опустить меч. – Бегите! Я его задержу! – приказал Гийом, кивая Эллен. Побледневшая Мадлен стояла за ее спиной, прижав руку к животу, словно она что-то держала под рубашкой. Эллен потащила ее наружу. Стражи по-прежнему пили-гуляли и не обратили на них никакого внимания. Вот только стражник, который впустил Гийома, с удивлением посмотрел на девушек. – Не дайте им уйти! – закричал Тибалт. Казалось, молодой стражник испугался, но все же попытался встать у них на пути. Он достал свой короткий меч, но, очевидно, не заметил, что Эллен держит в руке Атанор. Внезапно она ударила его мечом по плечу так, что раздробилась кость. У паренька расширились глаза от боли и удивления, и он, все с тем же выражением изумления на лице, упал. Его кровь брызнула на Мадлен, и та взвизгнула. Эллен потащила ее к их шатру. – Он мог нас убить! – оправдывалась она по дороге. Чувствовала она себя просто отвратительно. Она впервые убила человека. Конечно, мечи и предназначались для победы в бою, но она во время своих уроков фехтования с Гийомом никогда не думала, что ей когда-нибудь придется зайти так далеко. Мадлен все время спотыкалась, но они довольно быстро добежали до шатра, где их уже ждали Жан и Роза. Роза по указанию Жана уже начала собирать вещи и грузить их на Нестора. Эллен в мгновение ока сорвала шатер, вырывая крюки из земли. Лицо и платье Мадлен были забрызганы кровью. Она так и стояла, бледная и дрожащая. Эллен свистом подозвала Серого, который сразу же принялся скакать вокруг них, радуясь суматохе. Прямо за площадью для турниров находился густой лес. В такой темноте идти туда было опасно, но другого выбора у них не было. Скорее всего, Тибалт вскоре бросится на их поиски, взяв себе пару мужчин в помощь. Эллен взяла Нестора под уздцы. – Роза, возьми за руки Мадлен и Жана. Тебе нельзя здесь оставаться, ведь Тибалт тебя убьет на месте. Грустно кивнув, Роза последовала совету Эллен. Жан ковылял рядом с ней, спотыкаясь на каждом корне, ведь он почти ничего не видел из-за распухших век. Мадлен шла очень медленно, задумчиво, словно ей приходилось сосредоточиваться, чтобы не забывать переставлять ноги. К счастью, было полнолуние. Буки и дубы давно уже сбросили свою листву, и сквозь ветви, напоминавшие тонкие руки, протянутые к небу, лился серебристый лунный свет, указывая им путь. Только там, где росли сосны, лес был темным, непроглядным. Эллен на мгновение остановилась, прислушиваясь, не идут ли за ними. Было тихо. Очень тихо. Лишь сова кричала где-то вдалеке. – Нам нужно уйти как можно дальше. Затем мы остановимся на ночлег, а на рассвете двинемся в путь. Если Тибалт нас найдет… – Эллен не закончила предложения – все и так знали, что тогда произойдет. – Нам ни в коем случае нельзя разводить костер, ведь это сразу же привлечет внимание преследователей, – напомнила Эллен. Наконец они расположились на ночлег. Все завернулись в свои плащи и покрывала. Серый улегся рядом с Мадлен и стал тихо скулить. – Все в порядке, ничего же не произошло, – Эллен попыталась утешить пса, но тот не успокаивался. Уже светало, когда Роза испуганно вскинулась. Серый, скаля зубы, стоял посреди небольшой полянки, на которой они устроились. Оказалось, что к месту их ночлега подкрался исхудавший волк. Серый, рыча, не спускал с него глаз. Роза подергала Эллен за рукав. Та мгновенно проснулась и, увидев волка, вскочила, вытаскивая меч из ножен. Она стала медленно приближаться к зверю. Волк был явно изголодавшимся. Наверное, его изгнали из стаи, и он был готов на все, чтобы наконец-то поесть. Казалось, в качестве завтрака он выбрал Мадлен. Та лежала не шевелясь, с широко открытыми глазами, а перед ней стоял рычащий Серый, готовый защищать ее до последнего вздоха. Пес был немного больше волка, но это зверя не смущало. – Кыш! Кыш, кому говорю! – попыталась криками отогнать волка Эллен. Тот вздрогнул, но не двинулся с места и продолжал скалить зубы на Серого и Мадлен. Верный Серый уже изготовился к прыжку, но Эллен опередила его и одним ударом отрубила волку голову. – Все в порядке, Мадлен! – крикнула она через плечо, срубила большую сосновую ветку и прикрыла ею мертвое тело зверя. И тут Роза сдавленно вскрикнула. – Элленвеора! Она… она мертва! – Роза стояла перед Мадлен на коленях и держала ее за руку. Кровь на платье Мадлен была не только кровью молодого солдата. У нее был вспорот живот. – Я совсем не заметила, что она… – Эллен упала на землю и разрыдалась. – Почему она ничего не сказала? – Это ничего бы не изменило. – Жан старался говорить спокойно. – Может быть, она и была глупой. Это правда. Но она долго жила, постоянно ощущая угрозу смерти. Рана так ужасна, что мы не могли бы ей помочь. Она наверняка знала, что лишь задержит нас и этим навлечет на нас опасность. – Лицо Жана наутро распухло еще больше, по лиловым синякам стекали слезы. – Это я во всем виновата, – в отчаянии пробормотала Эллен. – Нет, это я во всем виновата. Если бы я тебя тогда не выдала, ничего бы этого не было! – воскликнула Роза. – Слушайте, прекратите уже. Нам нужно ее похоронить. Она заслужила покой на том свете, раз у нее не было покоя на этом, – осадил их Жан. Они с трудом вырыли неглубокую могилу, положили туда тело Мадлен и забросали его землей, а сверху обложили камнями. – Господи, прошу тебя, прими ее в царствие твое! – стал молиться Жан, толком не знавший, как просить о бессмертии ее души. – Нам нужно бежать, иначе ее мужество окажется напрасным! – Эллен была уверена, что Тибалт уже начал охоту. |
||
|