Кауард НоэлИнтимная комедия

Ноэл Кауард

И Н Т И М Н А Я К О М Е Д И Я

Об авторе "Интимной комедии" чуть подробнее. Ноэл Пирс Кауард (Coward), известнейший английский драматург, актер и режиссер, родился в Теддингтоне, (Мидлсекс) 16 декабря 1899 года. Его первая пьеса ("Предоставляю это вам") была поставлена в 1920 году. Сенсацию произвела поставленная в 1923 году пьеса "Водоворот", где Кауард выступил как автор и исполнитель главной роли. Затем последовали "Не слишком строгих правил", "Сенная лихорадка", и оперетта "Сладости с горчинкой" -- где не только либретто, но и стихи и музыка были написаны Кауардом... Он был очень плодовит -- в тридцатые, сороковые, пятидесятые годы из-под его пера выходят одна за другой (часто он сам и ставит их) все новые пьесы -"Интимная Комедия", "Неукротимый дух" (в другом переводе "Невероятный сеанс"), "Это просто смешно", "Обнаженная со скрипкой"... Во многих из них Кауард с успехом играет сам, причем его партнерами в разное время выступают звезды первой величины -- Лоуренс Оливье, Джон Гилгуд, Гертруда Лоренс... Комедии Кауарда многократно ставились на Бродвее. По ним снято несколько фильмов. Это был разносторонний талант -- помимо пьес Кауард еще написал роман, издал сборник рассказов, был руководителем театра-кабаре, он -- автор множества популярных в свое время песен... В 1970 году за выдающиеся заслуги Кауард был возведен в рыцарское звание. Скончался он на Ямайке 26 марта 1973 года. Легкие, ироничные, очень театральные и "очень английские" комедии Кауарда по сей день не сходят с англоязычных (и не только) театральных подмостков. У нас до сих пор ставились всего две или три его пьесы. Я думаю, это не окончательный итог. Действующие лица:

С и б и л л а Ч е й з Э л л и о т Ч е й з В и к т о р П р и н н А м а н д а П р и н н Л у и з а

Первая постановка пьесы состоялось 24 сентября 1930 года на сцене театра "Феникс" в Лондоне. Эллиота играл сам Ноэл Кауард, Виктора -- Лоуренс Оливье.

Действие первое

Гостиница французского курортного городка. Терраса, которую делят на две половины поставленные в ряд кадки с невысокими деревцами. В глубине каждой половины -- створчатые двери, с оранжевыми и белыми навесами, защищающими от летнего солнца. Параллельно рампе идет баллюстрада. По обе стороны от зеленой "границы" одинаковая плетеная мебель: пара кресел и стол. Восемь часов вечера. Где-то неподалеку играет оркестр. Открываются двери правой части террасы, и появляется Сибилла Чейз, хорошенькая блондинка, одетая в изящный дорожный костюм. Она проходит к баллюстраде, вдыхает полной грудью и осматривается с выражением радостного удовлетворения.

С и б и л л а. Эллиот, милый! Иди скорей сюда. Здесь так чудесно. Э л л и о т (голос). Иду, иду.

Через несколько мгновений на террасу выходит Эллиот, стройный симпатичный мужчина лет тридцати, на нем также дорожный костюм. Он подходит к Сибилле и задумчиво смотрит вдаль. Сибилла берет его под руку.

Э л л и о т. Да, вид неплохой. С и б и л л а. Божественный. Смотри, яхта! Как красиво огни в воде отражаются. Милый, я так счастлива! Э л л и о т. В самом деле? С и б и л л а. А ты разве нет? Э л л и о т. Разумеется, да. Я ужасно счастлив. С и б и л л а. Только подумать. Мы с тобой -- муж и жена. Э л л и о т. Да, дело кончилось трагически. С и б и л л а. Не смейся. Не стоит иронизировать над нашим медовым месяцем только потому что в твоей жизни он не первый. Э л л и о т (хмурясь). А вот это уже глупо. С и б и л л а. Ты обиделся? Э л л и о т. Немного. С и б и л л а. Миленький, не сердись, я не хотела. Ну, поцелуй меня. Эллиот целует Сибиллу и кладет руку ей на плечо.

С и б и л л а. Нет, ты без любви поцеловал. Э л л и о т (снова целует ее). Так лучше? С и б и л л а. Надо три раза. Я суеверна. Э л л и о т (целуя). Ты прелесть. С и б и л л а. Скажи, ты рад, что на мне женился? (Отходит на шаг, не выпуская его руки.) Э л л и о т. Конечно, рад. С и б и л л а. Нет, ты очень рад? Э л л и о т. Я рад неописуемо и невыразимо. С и б и л л а. Я так счастлива. Э л л и о т. Пойдем, надо переодеться. (Держа ее за руку, делает шаг к двери.) С и б и л л а. А ты больше рад, чем когда женился на своей первой жене? Э л л и о т (выпуская ее руку). Ну вот, опять эта шарманка. С и б и л л а. Потому что я все время о ней думаю, и ты тоже. Э л л и о т. Ничего подобного. (Садится в кресло.) С и б и л л а (подходя к баллюстраде). Она ведь была красивая, да? Эта твоя Аманда? Э л л и о т. Очень. С и б и л л а. Красивей меня? Э л л и о т. В миллион раз. С и б и л л а. Эллиот! Э л л и о т. Она была красивая, гибкая, с тонкими изящными руками, с длинными стройными ногами, и танцевала она грандиозно. Ты, кстати, совсем не умеешь танцевать. С и б и л л а. Может, она и на рояле играла лучше чем я? Э л л и о т. На рояле она вообще не играла. С и б и л л а. То-то. Может, у нее были лучшие организаторские способности? Э л л и о т. Не было. И еще у нее не было твоей матери. С и б и л л а. Мне кажется, ты не очень-то любишь мою мать. Э л л и о т. Не люблю? Да я ее терпеть не могу! С и б и л л а. Поверь, в глубине души она очень хорошая. Э л л и о т. Значит, до такой глубины я еще не докопал. С и б и л л а. Меня очень огорчает, что ты ее не любишь. Э л л и о т. Чепуха. (Поднимается с кресла.) По-моему, ты и замуж-то за меня вышла только для того, чтобы сбежать от нее. С и б и л л а. Я за тебя вышла, потому что я тебя люблю. Э л л и о т. О, Господи, Господи. С и б и л л а. Я тебя в миллион раз больше люблю, чем Аманда. Уж я-то не мучила бы тебя, так как она. Э л л и о т (закуривая сигарету). Мы мучали друг друга обоюдно. С и б и л л а. Нет, все было из-за нее, ты же сам знаешь. Э л л и о т (с чувством). Да, да, да! Все было из-за нее! С и б и л л а. Быть такой дурой, чтобы потерять тебя! Э л л и о т. Мы оба потеряли друг друга. С и б и л л а. Нет, это она тебя потеряла. По своей вредности и глупости. Э л л и о т. Может, хватит уже про Аманду? С и б и л л а (усаживаясь в кресло). Но лично я очень рада. Потому что если бы не ее отвратительный характер и ее неверность, мы бы сейчас не были вместе. Э л л и о т. Ну, неверной она не была. С и б и л л а. Откуда ты знаешь? А я вот уверена, что была. Поспорить могу, что она тебе изменяла каждые пять минут. Э л л и о т. Чтобы изменять каждые пять минут, Аманде не хватило бы пунктуальности. (Закуривает.) С и б и л л а (помолчав, с надеждой). Ты ведь ее ненавидишь, да? Э л л и о т. Ненавижу? Да нет. Скорее, презираю. С и б и л л а (удовлетворенно). Ну, это даже лучше. Э л л и о т (опершись на баллюстраду и глядя вдаль). Но при этом мне ее жалко. С и б и л л а. Это почему же? Э л л и о т. В ней есть что-то трагическое. Такая судьба -- вечно все усложнять, и во всем запутываться. С и б и л л а. Да сама она во всем виновата, не вижу, почему ее надо жалеть. Э л л и о т. У нее были и хорошие качества. С и б и л л а. Просто ты очень уж добрый. Она же всю твою жизнь в ад превратила. Любой другой на твоем месте испытывал бы злорадство. Э л л и о т. К чему весь разговор? Это уже далекое прошлое. С и б и л л а. Пять лет -- не такое уж далекое. Э л л и о т. Достаточно. С и б и л л а. Скажи, а ты мог бы снова ее полюбить? Э л л и о т. Хватит, Сибилла. С и б и л л а. Нет, скажи, мог бы? Э л л и о т. Ну, конечно, нет, я же тебя люблю. С и б и л л а. Меня ты любишь не так как ее, я это чувствую. Э л л и о т (зайдя за спинку ее кресла). Пожалуй, моя любовь к тебе идет больше от разума. С и б и л л а. И слава Богу. Именно о такой любви я мечтала. Э л л и о т. И была права. Любовь -- не любовь, если в ней нет разума, доброты и покоя. Любовь -- это нечто надежное, светлое, мирное. Нечто уютное и теплое (садится на край стола), без глупых истерик и сцен ревности. Вот чего мне хочется, и, как я теперь понимаю, хотелось всегда. Надеюсь, дорогая, это не кажется тебе слишком скучным. С и б и л л а. Милый, разве с тобой может быть скучно! Э л л и о т. Я намного старше тебя. С и б и л л а. Совсем не намного. Э л л и о т. На семь лет. С и б и л л а. Смотри -- когда смолкает оркестр, здесь слышен шум прибоя. Э л л и о т. Завтра с утра пойдем на пляж. С и б и л л а (подходя к баллюстраде). Только я загорать не буду. Э л л и о т. Почему? С и б и л л а. Ненавижу загар на женщинах. Э л л и о т (тоже подходит к баллюстраде). Хорошо, не загорай. Надеюсь, мужской загар у тебя ненависти не вызывает? С и б и л л а. Конечно, нет. Мужчинам загар идет. Э л л и о т. У нашей юной леди, похоже, твердые принципы. С и б и л л а. В каком смысле? Э л л и о т. Все -- по полочкам. С и б и л л а. Ты это о чем? Э л л и о т. А настоящий мужчина, по-твоему, конечно, обязан курить трубку. Так ты скажи, если надо я начну курить. С и б и л л а. Да, я люблю, когда мужчина похож на мужчину. Но, может, я тебя как-то не так поняла. Э л л и о т. Но ты еще научишься понимать меня и будешь обо мне заботиться, правда? С и б и л л а. Я постараюсь научиться понимать тебя. Э л л и о т. А заодно командовать мной, да так, что я и не замечу. С и б и л л а. Ты что, хочешь меня обидеть? Э л л и о т. Вовсе нет, просто интересно. С и б и л л а. Что? Э л л и о т. Мне интересно, что у тебя на уме, какие твои истинные намерения. С и б и л л а. Мои намерения? О чем ты? Э л л и о т. Ну да, конечно, ты меня любишь, и все такое, но должны же у тебя быть какие-то намерения. С и б и л л а. Я даже понятия не имею -- о чем ты говоришь! Э л л и о т. Возможно, они у тебя пока в подсознании. Древний инстинкт побуждает тебя накапливать полезную информацию на будущее, и ты исподволь наблюдаешь за мной, как этакий зоркий котенок. С и б и л л а. А вот сейчас ты меня уже, и правда, обидел! Э л л и о т. Чем? Я же сказал "котенок", а не "кошка". С и б и л л а. Котята вырастают и становятся кошками. Э л л и о т. Надеюсь, ты постараешься этого избежать. (Смотрит куда-то вдаль.) С и б и л л а (снова подходит к нему и берет под руку). Что с тобой, милый? Может быть, ты проголодался? Э л л и о т. Ничуть. С и б и л л а. Ты вдруг стал такой мрачный, так зло говоришь. Да, я веду себя чисто по-женски. Но это вовсе не значит, что я коварная и расчетливая. Э л л и о т. Я не сказал, что ты коварная и расчетливая. С и б и л л а. Терпеть не могу этих мужеподобных женщин, которые шумят и всюду лезут. Э л л и о т. Я-то и женоподобных мужчин не выношу, которые лезут. С и б и л л а. И мне казалось, после Аманды тебе хочется тихой женской ласки и покоя. Э л л и о т. Да что ты все время про Аманду? С и б и л л а. А разве это не естественно? Э л л и о т. Что тебя конкретно интересует? С и б и л л а. Из-за чего ты на самом деле с ней развелся? Э л л и о т. Это она со мной развелась -- по причине моего грубого обращения и супружеской неверности. Я провел целый уикэнд в Брайтоне с дамой по имени Вера Уильямс. У нее была самая грязная щетка для волос из всех, что я видел. С и б и л л а. Неуместное благородство. Скажи, почему ты сам не подал на развод? Э л л и о т. Это не было бы поступком джентльмена, как к этому слову ни относись. С и б и л л а. По-моему, она слишком легко от тебя отделалась. Э л л и о т (вставая). Я прошу раз и навсегда прекратить разговор на эту тему. С и б и л л а. Хорошо, милый, больше не буду. Э л л и о т (глядя вдаль). Не хочу больше ни видеть ее, ни слышать ее имени. Никогда. С и б и л л а (также глядя вдаль). Хорошо, миленький. Э л л и о т. Это ясно или нет? С и б и л л а. Да, миленький. (Помолчав.) А медовый месяц вы с ней где провели? Э л л и о т. В Сен-Морице. И хватит уже. С и б и л л а. Ненавижу Сен-Мориц. Э л л и о т. Я тоже ненавижу. Смертельно. С и б и л л а. Ну и как она на лыжах катается? Э л л и о т (поворачиваясь к ней лицом). Мы ужинать будем здесь, внизу, или пойдем в казино? С и б и л л а (обнимая его за шею). Я тебя люблю. Очень, очень, очень, очень. Э л л и о т (тянет ее за руку.) Прекрасно. Пойдем, переоденемся. С и б и л л а (тянет его назад). Сперва поцелуй. Э л л и о т (поцеловав ее). Так что, в казино? С и б и л л а. Давай в казино. (Снимает сумку с баллюстрады.) Ты что, любишь играть в карты? Ты мне раньше не говорил. Э л л и о т. Так, от случая к случаю. С и б и л л а (взяв его за руку). Тогда я сяду за твоим креслом и тебе пойдет хорошая карта. Э л л и о т. Вот тут-то и начнется самое страшное.

Сибилла вместе с Эллиотом скрываются в своем номере. После небольшой паузы из другого номера выходит Виктор Принн, довольно привлекательный мужчина лет тридцати-тридцати пяти. На нем легкий дорожный костюм. Он осматривается, вдыхает воздух полной грудью.

В и к т о р (зовет). Аманда! А м а н д а (голос). Что? В и к т о р. Иди скорей, здесь потрясающий вид. А м а н д а. Я еще мокрая после ванны. Сейчас приду.

Виктор подходит к столу и выбивает свою трубку. Появляется Аманда. Она очень элегантна, с живым лицом и прекрасной фигурой. На ней легкий халат.

А м а н д а. Я тут схвачу воспаление легких. Как пить дать. В и к т о р. Господи! А м а н д а. В каком смысле? В и к т о р. Ты выглядишь божественно. (Берет ее руку в свою.) А м а н д а. Спасибо, дорогой. В и к т о р. Как будто сошла с рекламного плаката. А м а н д а. Надеюсь, с приличного? В и к т о р. Мне до сих пор не верится. Мы тобой здесь, вдвоем, и ты -- моя жена! А м а н д а (потершись щекой о его плечо). Какая колючая ткань. В и к т о р. Тебе не нравится? А м а н д а. Пожалуй, слишком жесткая. В и к т о р. Ты меня любишь? А м а н д а. Ну, естественно, именно поэтому я здесь. В и к т о р. А ты меня сильнее любишь, чем любила... А м а н д а (перебивая). О, я умоляю!.. В и к т о р. Нет, скажи, ты меня любишь сильнее, чем любила Эллиота? А м а н д а. Я уже не помню, все это было давно. (Садится в кресло возле деревьев.) В и к т о р. Не так уж и давно. А м а н д а. Целую жизнь тому назад. В и к т о р. Охотно бы свернул его поганую шею. А м а н д а (со смехом). За что? В и к т о р. За то, что он тебя мучал. А м а н д а. Это был обоюдно. В и к т о р. Чушь! Виноват был он. И ты это знаешь. А м а н д а. Да, теперь я тоже пришла к такому выводу. В и к т о р. Скотина. А м а н д а. Не надо так нервничать, дорогой. В и к т о р. Я никогда с тобой не стану обращаться, как он. А м а н д а. Вот это правильно. В и к т о р. Я слишком люблю тебя. А м а н д а. Он тоже меня любил. В и к т о р. Хороша любовь! Ведь он даже один раз тебя ударил! А м а н д а. Не один раз. В и к т о р. И куда он тебя бил? А м а н д а. По разным местам. В и к т о р. Какой мерзавец! А м а н д а. Я его тоже колотила. Как-то раз я об его голову разбила целых четыре грампластинки! Это было такое наслаждение! В и к т о р. Видно, он сам тебя довел! А м а н д а. Да, да, довел, и хватит об этом. Ей-Богу, для начала нашего медового месяца это не лучшая тема. В и к т о р. Он не оценил счастья, которое ему выпало. (Подходит к ней, берет за руку.) А м а н д а. Лучше погляди, как красиво играют на воде огни вон той яхты. Интересно, кто ее владелец. В и к т о р. Завтра пойдем на пляж. А м а н д а. Да. Я здесь хочу как следует загореть. В и к т о р (укоризненно). Аманда! А м а н д а. А что такое? В и к т о р. Ненавижу загорелых женщин. А м а н д а. Почему? В и к т о р. Ну, по-моему, женщин загар не очень красит. А м а н д а. Меня, дорогой, он ужасно красит. В и к т о р. Ну, что ж, если ты так хочешь. А м а н д а. Хочу и непременно! У меня с собой целая коллекция кремов и растираний для загара. В и к т о р. У тебя и так чудесная кожа. (Целует ее в щечку.) А м а н д а. Подожди, вот увидишь. Когда я стану вся такая бронзово-золотистая, ты еще сильнее меня полюбишь. В и к т о р. Любить сильнее, чем я тебя люблю, уже невозможно. А м а н д а. Жаль, дорогой. Я надеялась, наш медовый месяц будет шагом вперед. В и к т о р. А где ты провела свой первый медовый месяц? А м а н д а (предостерегающе). Виктор! В и к т о р. Я хочу знать. А м а н д а. В Сен-Морице. Туда все ездили. В и к т о р. Терпеть не могу Сен-Мориц. А м а н д а. Я тоже. В и к т о р. И он сразу начал устраивать тебе скандалы? А м а н д а. Нет, спустя пару дней. Я решила, на него так действует горный воздух. В и к т о р. И все же ты любила его? А м а н д а. Да, Виктор. В и к т о р (положив руку ей на плечо). Моя бедная девочка. А м а н д а. Дорогой, постарайся говорить не так напыщенно. В и к т о р (задетый). Аманда! А м а н д а. Похоже, у тебя обо мне неверное представление. В и к т о р. В каком смысле? А м а н д а. Я никогда не была бедной девочкой. В и к т о р. Ну, это я фигурально... А м а н д а. Да я прошла через страдания и муки сердца. Но это не было наивное девичье сердце. Это было сердце, умудренное опытом. Я с детства всегда все знала и чувствовала. Из-за этого мы и ссорились. Эллиот злился на меня, понимал, что я вижу его насквозь. В и к т о р. А я был бы счастлив, если бы ты видела меня насквозь. А м а н д а. Мой дорогой. (Целует его.) В и к т о р. Я намерен сделать все, чтобы ты была счастлива. А м а н д а. И как же это? В и к т о р. Просто о тебе буду заботиться, и следить за тем, чтобы тебе было хорошо, ну, ты меня понимаешь. А м а н д а (отстранясь от него, со вздохом). Нет, не очень. В и к т о р. Мне кажется, ты меня любишь совсем не так, как Эллиота. А м а н д а (подходя к баллюстраде). Ну, хватит об Эллиоте. В и к т о р. Но разве я не прав? А м а н д а. К тебе моя любовь гораздо более ровная, если ты об этом. В и к т о р. И более долгая? А м а н д а (садясь на баллюстраду). Хочу надеяться. (Протягивает ему руку.) В и к т о р (взяв ее за руку, садится рядом). А ты помнишь, где мы c тобой в первый раз встретились? А м а н д а. Конечно, помню. У Мэри Браун, на вечеринке. В и к т о р. Незабываемая вечеринка, правда? А м а н д а. Да, я прекрасно ее помню -- там на меня напала страшная икота. В и к т о р. А я даже не заметил. А м а н д а. Ослепила любовь с первого взгляда. В и к т о р. А где ты впервые встретила Эллиота? А м а н д а (резко поднимаясь). К чертям Эллиота! В и к т о р (поднимаясь). Аманда! А м а н д а. Я запрещаю тебе произносить это имя. Меня от него тошнит. У тебя, по-моему, что-то с психикой. Первый вечер нашего медового месяца, на небе полная луна, играет музыка, а тебя хватает только на разговоры о моем первом муже. Это какое-то кощунство. (Отворачивается.) В и к т о р. Ну, не сердись. А м а н д а. Мне это уже надоело. В и к т о р (поворачивает ее к себе лицом). Ну, прости меня. А м а н д а. Прощаю. (Целует его.) Но не начинай больше. В и к т о р. Клянусь. А м а н д а. Пойдем, надо переодеться к ужину. А ты еще даже не принял ванну. (Тянет Виктора к двери.) В и к т о р. Где будем ужинать? Здесь внизу или пойдем в казино? А м а н д а. В казино веселее. В и к т о р. А после ужина мы там сыграем в рулетку. А м а н д а. Нет, дорогой, мы там не сыграем в рулетку. В и к т о р. Ты не любишь старую добрую рулетку? А м а н д а. Я ненавижу старую добрую рулетку. Лучше мы сядем и чудненько поиграем в железку. В и к т о р. Но только не за главным столом. А м а н д а. А может, как раз за самым главным. В и к т о р. Но, я надеюсь, ты не очень азартный игрок. А м а н д а. Самый азартный в мире. В моей жизни случай решает все. В и к т о р. Какая ерунда! А м а н д а. Почему же ерунда? Наша с тобой встреча -- случай, значит, и наша любовь случайна. И случайность, что мы поехали отдыхать именно сюда. А учитывая то, как ты ведешь машину, просто поразительная случайность, что мы доехали. Миром правит случай. В и к т о р. Знаешь, чем ближе я тебя узнаю, тем чаще ты меня беспокоишь. А м а н д а. Значит, у нас тревожные перспективы. В и к т о р. Ты какая-то не такая, как раньше, какая-то недовольная, раздражительная. А м а н д а. Недовольная? Что ты, дорогой, я в жизни не была такой довольной, как теперь. Может быть, немного раздражительная -- наверное, еще не привыкла к тому, что я снова замужем. Что ж тут удивительного. (Садится.) Хотя вообще-то, радости медового месяца сильно преувеличивают. В и к т о р. Ты так говоришь, потому что слишком горьким оказался твой первый медовый месяц. А м а н д а. Ты опять начинаешь? В и к т о р (становясь позади нее). И это не могло не ожесточить тебя. А м а н д а. Ну, сам медовый месяц вовсе не был таким уж горьким. Весь кошмар начался после. В и к т о р (целует ее в волосы). Я заставлю тебя забыть прошлое как дурной сон. А м а н д а. Вряд ли получится, если ты каждую минуту будешь мне о нем напоминать. В и к т о р. Я хочу как можно лучше понимать тебя. А м а н д а. Хочешь или не хочешь... В женщине -- в настоящей женщине -заключена некая вечно ускользающая тайна для мужчины. Для настоящего мужчины, конечно. В и к т о р. А мужчина? В нем что, не может быть тайны? А м а н д а. Ни малейшей. Мужчина прозрачен как стакан. В и к т о р. Ну, понятно. А м а н д а. Не переживай, дорогой. Это теории. На самом деле, наверное, все иначе. В и к т о р. Лично я рад, что я нормальный. А м а н д а. Немного странный повод для радости. Тебе не кажется? В и к т о р. А ты -- разве нет? А м а н д а. А я не уверена, что я нормальная. В и к т о р. Да что ты, милая! Конечно! Ты восхитительно, божественно нормальная! А м а н д а. Ну, разумеется, я не говорю по-китайски, и не хожу в рваных галошах. В этом смысле, я нормальная. В и к т о р. Аманда! А м а н д а. По-моему, на свете нет абсолютно нормальных людей, особенно по части личной жизни. Все зависит от обстоятельств. Настает момент, в небесах сходятся какие-то звезды, просыпаются неведомые стихии -- и человек не может за себя ручаться. Поэтому я так мучалась с Эллиотом. Он и я были как две едкие щелочи, бурлящие в одной бутылке под названием брак. В и к т о р. А по-моему, не такая уж ты сложная натура, как тебе кажется. А м а н д а. Я и не говорю, что я очень сложная, зато я точно знаю, что я очень легкомысленная. В и к т о р. Ты меня пугаешь. Что значит -- легкомысленная? А м а н д а. Я часто делаю все не то, что нужно. В и к т о р. В каком смысле? А м а н д а. В смысле морали. Путаю -- что можно, чего нельзя... В и к т о р. Милая, ты просто чудо. (Целует ее в щечку.) А м а н д а. Спасибо, дорогой, твоя оценка вдохновляет. (Взяв его за руку.) А теперь пойдем, ты еще должен принять ванну. В и к т о р. Поцелуй меня. А м а н д а (целуя его). Пойдем. Я-то уже готова -- только платье надеть. В и к т о р. Мне нужно всего десять минут. А м а н д а. А коктейль мы с тобой здесь выпьем. В и к т о р. Прекрасно. А м а н д а. Идем скорей. Оба скрываются в своих апартаментах. Почти сразу же на другой половине сцены появляется Эллиот, в руках его поднос с двумя бокалами коктейля. Осторожно ставит поднос на стол.

Э л л и о т. Сибилла! С и б и л л а. Что? Э л л и о т. Иди, я коктейли принес. С и б и л л а. Я не могу найти свою помаду. Э л л и о т. Не страшно, можно попросить на кухне отварной свеклы. С и б и л л а. Не говори глупостей. Э л л и о т. Иди же скорей.

Эллиот неспешно подходит к баллюстраде, и смотрит вдаль. Взглянув на луну, вздыхает, садится на кресло спиной к деревцам в кадках, закуривает. Звучит музыка оркестра. В дверях своего номера появляется Аманда, неся поднос с двумя бокалами коктейля. Стараясь не расплескать содержимое, ставит бокалы на стол. Теперь на ней неброское, но очень элегантное вечернее платье. Эллиот начинает насвистывать мелодию оркестра. Аманда замечает его, садится в кресло и тоже насвистывает. Эллиот оборачивается. Оба смотрят друг на друга.

А м а н д а. Чудная мелодия, правда? Э л л и о т (сдавленным голосом). Ты что здесь делаешь? А м а н д а. Провожу свой медовый месяц. Э л л и о т. Как интересно. Я тоже. А м а н д а. Ну и как, надеюсь, все прекрасно? Э л л и о т. Пока не знаю, я еще не успел начать. А м а н д а. Вот и я тоже. Э л л и о т. Господи, это же надо! А м а н д а. Да, не могу сказать, что это слишком удачное совпадение. Э л л и о т. Ты счастлива? А м а н д а. Совершенно. Э л л и о т. Прекрасно. Значит, все в порядке. А м а н д а. А ты-то счастлив? Э л л и о т. Безумно. А м а н д а. Приятно слышать. Вероятно, мы еще увидимся. Au revoir! (Поворачивается к нему спиной.) Э л л и о т (сухо). Всего наилучшего.

Не оборачиваясь, Аманда уходит к себе в номер. Эллиот смотрит ей вслед с выражением ужаса на лице. Появляется оживленная Сибилла в нарядном вечернем платье. С и б и л л а. Ну, где тут мой коктейль?

Эллиот не реагирует.

(Подходя к нему ближе). Миленький, что с тобой? Э л л и о т. Я как-то странно себя почувствовал. С и б и л л а. Странно? В каком смысле? Тебе нездоровится? Э л л и о т. Нездоровится. С и б и л л а (с тревогой). Что случилось? Э л л и о т (поворачиваясь к ней). Мы должны сейчас же уехать. С и б и л л а. Уехать?! Э л л и о т. Да, дорогая. И немедленно. С и б и л л а. Эллиот! Э л л и о т. У меня дурное предчувствие. С и б и л л а. Ты с ума сошел! Э л л и о т (взяв ее за плечи). Дорогая, очень тебя прошу: прояви чуткость, и понимание, и не расстраивайся, и не задавай никаких вопросов. Я абсолютно уверен: если мы не хотим разрушить наше счастье, нам надо сию секунду бежать отсюда. С и б и л л а. Но почему? Э л л и о т. Не могу тебе объяснить. С и б и л л а. Мы и приехать-то не успели! Э л л и о т. Я понимаю, но это уже не имеет значения. С и б и л л а. Да что случилось-то? Что случилось? Э л л и о т. Ничего не случилось. С и б и л л а. Ты просто с ума сошел. Э л л и о т. Пока еще не сошел, но наверняка сойду, если мы тут останемся еще хотя бы час. С и б и л л а. А ты, случаем, не напился? Э л л и о т (нервно). Каким случаем! У меня что, было время, чтоб напиться? С и б и л л а (берет его за руку, тянет к двери). Милый, давай спустимся вниз, поужинаем, и тебе сразу станет легче. Э л л и о т. Не старайся превратить все в шутку. Мне не до смеха. С и б и л л а. Миленький, возьми себя в руки. Мы только что приехали. Вещи не распакованы. Сегодня первая ночь нашего медового месяца. И никуда мы отсюда не поедем. Э л л и о т. Мы можем провести эту первую ночь в Париже. С и б и л л а. Мы туда доберемся, когда ночь уже кончится. Э л л и о т (положив руку ей на плечо и пытаясь говорить спокойно). Послушай, Сибилла. Я знаю, что для тебя это прозвучит дико и бессмысленно, но иногда я способен предсказать будущее. Почти как ясновидящий. И сейчас я физически чувствую надвигающуюся опасность. Если мы останемся, произойдет нечто ужасное. Я уверен. С и б и л л а (сбрасывая его руку с плеча). Истерика и чушь! Э л л и о т. Не истерика, и не чушь! Предчувствия -- это очень серьезно! Вспомни про ту женщину, которая должна была плыть на "Титанике", но в последний момент сдала билет, потому что у нее возникло предчувствие! С и б и л л а. Причем тут эта женщина? Э л л и о т. При том, что она прислушалась к внутреннему голосу, и это спасло ей жизнь. Все, о чем я прошу, это прислушаться к моему внутреннему голосу. С и б и л л а. Ты думаешь, тут может произойти землетрясение или что-нибудь в этом роде? Э л л и о т. Вот-вот, очень похоже. Это очень похоже на землетрясение. (Взглянув на дверь соседнего номера.) Или на извержение вулкана. С и б и л л а. Во Франции не бывает землетрясений. Э л л и о т. Еще как бывает. Вон в Ницце неделю назад приборы отметили толчок. С и б и л л а. Толчок в Ницце! Там всегда толчея. Э л л и о т. Очень остроумно, но сейчас не до каламбуров! С и б и л л а. Извержение! Тут что, есть хоть один вулкан? Э л л и о т (глянув на дверь соседей). Есть, и еще какой... С и б и л л а. Эллиот, но послушай... Э л л и о т (положив ей руки на плечи). Дорогая, будь умницей, и не спорь, я прошу, не надо со мной спорить. С и б и л л а. Нет, я ничего не понимаю. Все это какой-то кошмар! Э л л и о т. Ну, какой кошмар? Я прошу, я умоляю тебя только об одном -- уедем отсюда. С и б и л л а. Но мне тут нравится! Э л л и о т. Есть места в сто раз лучше! С и б и л л а. Что же мы сразу туда не поехали? Э л л и о т. Сибилла, дорогая... С и б и л л а. Ну почему? Почему? Почему? Э л л и о т. Не спрашивай. И клянусь тебе, я больше никогда ни о чем не попрошу. С и б и л л а (усевшись в кресло, решительно). Куда-то ехать на ночь глядя -- даже думать не хочу! Это попросту смешно. Я целый день провела в дороге, с меня хватит, я устала. Э л л и о т. Слушай, ты упряма, как ослица. С и б и л л а. И очень этим горжусь. Э л л и о т (в ярости). Плюхнулась на травку, задрала копыта, и не желает сдвинуться с места! С и б и л л а. Вот именно, не желаю! Э л л и о т. Если что-то на свете бесит меня по-настоящему -- так это тупое идиотское упрямство! На куски бы тебя мог разорвать! С и б и л л а. И ты смеешь так со мной разговаривать! В наш медовый месяц! Э л л и о т. К дьяволу этот медовый месяц! К чертям собачьим! С и б и л л а (сквозь слезы). Боже мой! Эллиот! Э л л и о т. Перестань реветь! Я спрашиваю: ты едешь со мной в Париж, или нет? С и б и л л а. Меня никто так не третировал! Ты грубый и жестокий! Мама была права! Она сказала, ты даже ни разу не взглянул ей прямо в глаза! Э л л и о т. Да? Как я мог взглянуть твоей матери прямо в глаза, если они у нее постоянно смотрят крест-накрест? С и б и л л а. Ты совсем меня не любишь! Лучше бы я умерла! Э л л и о т. Ты едешь со мной в Париж или нет? С и б и л л а. Ни за что! Э л л и о т. О, черт! (Решительно уходит в номер.) С и б и л л а (бежит за ним). Эллиот! Боже! Эллиот!

Из своего номера быстро выходит Виктор, за ним -- Аманда.

В и к т о р (расхаживая между дверью и баллюстрадой). Когда ты сказала, что ты не совсем нормальная, ты была абсолютно права. Ты ведешь себя как лунатик! А м а н д а. Да почему! Я только прошу о маленьком одолжении. В и к т о р. Ничего себе маленькое одолжение! А м а н д а. Если мы сейчас сядем на поезд, то через пару часов будем уже в Париже! В и к т о р. А если мы сядем на другой поезд, то через пару недель будем уже в Шанхае. И смысла в этом столько же. А м а н д а. Дорогой, ну, ради меня! Прояви благоразумие! В и к т о р. Благоразумие?! А м а н д а. Да-да, благоразумие! Если мы здесь останемся, мне будет ужасно плохо! Ты же не хочешь, чтобы во время медового месяца мне было ужасно плохо? В и к т о р. А почему же ты мне раньше не говорила об этой трагедии с твоей сестрой? А м а н д а. Я забывала. В и к т о р. Как же можно такое забыть? А м а н д а. У меня столько всего было в голове... Но когда я взглянула вниз, на казино, и еще этот лунный свет... Я снова все вспомнила. В и к т о р. И когда же это случилось? А м а н д а. Несколько лет назад, но такое чувство, словно это случилось вчера. У меня до сих пор перед глазами -- как она лежит мертвая с жутким выражением на лице. А потом ее тело надо еще было доставить в Лондон -- это такой ужас! В и к т о р. Ты мне не говорила, что у тебя была сестра. А м а н д а. Да ведь ее уже больше не было. В и к т о р. Здесь что-то не так. А м а н д а. Что за глупости! Что здесь не так? В и к т о р. Да то, что, по-моему, все это неправда. А м а н д а. Виктор! В и к т о р. Ну, признайся. Ведь неправда! А м а н д а. Не понимаю, как можно быть таким черствым и подозрительным! В и к т о р (спокойно). Но ведь ты мне лжешь, Аманда. А м а н д а (после короткой паузы). Ну, лгу. В и к т о р. И не было у тебя никогда никакой сестры. А м а н д а. Кажется была, мертворожденная. В и к т о р. Ну и для чего было выдумывать? А м а н д а. Я же тебе сказала: я очень легкомысленная. В и к т о р. А почему ты вдруг так сильно захотела уехать отсюда? А м а н д а. Если я скажу, у тебя испортится настроение. В и к т о р. Ну, говори. А м а н д а. Я тебя предупредила. В и к т о р. Ну, говори же. Я прошу! А м а н д а. Эллиот здесь. В и к т о р. Что?! А м а н д а. Я его видела. В и к т о р. Когда? А м а н д а. Когда ты был в ванной. В и к т о р. И где он был? А м а н д а. Вот здесь, в белом костюме. (Показывает в сторону соседнего номера.) В и к т о р (скептически). В белом костюме. А м а н д а. А что? Сейчас же лето. В и к т о р. Опять выдумки. А м а н д а. Да не выдумки. Он здесь, клянусь тебе. В и к т о р. Ну, хорошо, допустим. И что из этого? А м а н д а. Я не могу спокойно наслаждаться нашим с тобой медовым месяцем, зная, что он где-то под боком. В и к т о р. Ну, не надо нервничать. А м а н д а. Но это ужасно, как ты не понимаешь! Я в жизни не была в такой жуткой ситуации! В и к т о р. А он тебя видел? А м а н д а. Нет, он куда-то торопился. В и к т о р. Куда он торопился? А м а н д а. Господи, я-то откуда знаю! Что за дурацкий вопрос! В и к т о р. Ну подожди, раз он тебя не видел, значит, все в порядке? А м а н д а. Ничего не в порядке! Мы должны немедленно уехать. В и к т о р. Но почему? А м а н д а. Как ты можешь быть таким безмятежным! В и к т о р. А я его не боюсь. А м а н д а. Я тоже не боюсь. Дело не в том, что кто-то боится! А в том, что это ужасно неудобная ситуация. В и к т о р. Провалиться мне, если я понимаю, как он может испортить нам с тобой медовый месяц! А м а н д а. Один он мне уже испортил. В и к т о р (помолчав). И вообще, я не верю, что он здесь. А м а н д а. Говорю тебе -- здесь! Я его видела. В и к т о р. Вероятно, оптический обман. В сумерках легко ошибиться. А м а н д а. Никакой не обман. В и к т о р. Я наотрез отказываюсь ломать все наши планы только из-за того, что тебе почудилось, что ты видела Эллиота. Требовать от меня этого просто смешно. Даже если он и вправду здесь, так что из этого? Может, ему будет в сто раз неприятнее, чем тебе. И очень хорошо. А попробует к тебе приставать, я ему шею сверну. А м а н д а. Было бы очень неплохо. В и к т о р. Ну и все, и не будем больше об этом. А м а н д а. Ты что, и впрямь воображаешь, что от этого можно так легко отмахнуться? В и к т о р. Аманда, я никуда не поеду. Если я с первых дней начну идти у тебя на поводу, наша жизнь скоро станет невыносимой. А м а н д а (возмущенно). Виктор! В и к т о р (хладнокровно). И перестань себя накручивать из-за ситуации, которая существует только в твоем воображении. А м а н д а (с трудом сдерживаясь). Виктор, я прошу! В первый и последний раз. Уедем в Париж, ночным поездом. Умоляю, слышишь? В и к т о р (непреклонно). Нет, дорогая, мы никуда не поедем. А м а н д а. Да. Я была дура -- выйти за старикашку, который ради меня не способен поднять зад с кресла! В и к т о р. А злиться ни к чему. А м а н д а. Индюк надутый! В и к т о р (потрясенно). Что? Что ты сказала? А м а н д а. Я сказала, индюк надутый! Потому что ты и есть надутый индюк! Смотри, не лопни от собственной важности! (Отворачивается от него.) В и к т о р (подступая к ней). Аманда, возьми себя в руки! А м а н д а. Отойди от меня! Мне стыдно, что я вышла замуж за такого напыщенного болвана. В и к т о р (после паузы, с большим достоинством). Я буду в баре. Когда захочешь поужинать, можешь зайти и сообщить об этом. А м а н д а. Убирайся, убирайся, убирайся!

Виктор с достоинством удаляется. В тот же момент из своего номера вылетает Эллиот, и следом за ним вся в слезах, Сибилла. Эллиот останавливается спиной к Аманде. Сибилла тоже останавливается, причем так, что Аманда не видит ее из-за спины Эллиота.

Э л л и о т. Перестань реветь, или я тебя убью! С и б и л л а. Боже мой, зачем я тебя встретила, я уж не говорю, зачем я за тебя вышла! Неудивительно, что Аманда тебя бросила, если ты с ней обращался, как со мной! Лично я иду вниз и буду ужинать одна, а ты делай что хочешь! Э л л и о т. Иди, иди! Чтоб ты подавилась! С и б и л л а (сквозь слезы). Боже мой!

Рыдая, уходит. Эллиот идет к баллюстраде. Пытаясь справиться с нервами, достает сигарету.

А м а н д а. Ради Бога, дай мне тоже. Э л л и о т (протягивает ей пачку). Держи. (Дает ей прикурить, закуривает сам.) А м а н д а. Меня всю трясет от злости! Э л л и о т. Меня тоже. А м а н д а (выпуская струю дыма). Ну, и что делать? Э л л и о т (выпуская струю дыма). А я почем знаю!

Пауза. Оба яростно дымят.

А м а н д а. Чья это там яхта? Э л л и о т. Кажется, герцога Вестминстера. Она всегда тут. А м а н д а. Хотела бы я на ней очутиться. Э л л и о т. И я бы хотел, чтоб ты на ней очутилась. А м а н д а. А вот гадости говорить не нужно. Э л л и о т. А вот мне -- нужно! Очень даже нужно! В жизни не испытывал большего желания говорить гадости! А м а н д а. В свое время у тебя это желание не проходило. Э л л и о т (поворачиваясь к ней лицом). Слушай, Аманда, если ты будешь ко мне придираться, я тебя сброшу отсюда вниз! А м а н д а. Да? Ну давай, попробуй! Э л л и о т. Уже и так всех вокруг довела! А м а н д а. Это я всех довела? А может, ты? Э л л и о т. С той секунды, что я имел несчастье тебя впервые увидеть, вся моя жизнь стала невыносимой. А м а н д а. Да хватит! В твоей ругани нет никакого смысла. Э л л и о т. Ни в чем на свете нет никакого смысла. И никакого выхода из этого тоже нет. А м а н д а. Ох, только без мелодрам! Э л л и о т. Коктейль хочешь? У меня два. А м а н д а. У меня тут тоже два. Э л л и о т. Давай начнем с моих.

Аманда переходит на другую часть террасы. Эллиот подает ей один бокал, сам берет другой.

А м а н д а. Может, напьемся до поросячьего визга? Э л л и о т. Это не выход. Мы же с тобой как-то попробовали. И конец был ужасен. А м а н д а. Но начало было чудесное. Э л л и о т. Аманда, у тебя распутная память. За тебя. Оба салютуют друг другу бокалами и торжественно пьют.

А м а н д а. Когда я тебя увидела, я сразу решила уехать, но моего же с места не сдвинешь. Э л л и о т. Как его зовут? А м а н д а. Виктор. Виктор Принн. Э л л и о т. За мистера и миссис Принн. (Пьет.) Мою тоже не заставишь шевельнуться. А м а н д а. Как ее зовут? Э л л и о т. Сибилла. А м а н д а. За мистера и миссис Чейз. (Пьет.) Э л л и о т. А ты его любишь? А м а н д а. Конечно. Э л л и о т. Смешно. А м а н д а. Что смешного? Ты же свою тоже любишь, разве нет? Э л л и о т. Разумеется. А м а н д а. Видишь, как хорошо. Э л л и о т (глядя на нее). Да уж мы оба видим, как хорошо.

Пауза.

А м а н д а. Какая она у тебя? Э л л и о т. Милая, славная, хорошенькая, прекрасно играет на рояле. А м а н д а. Это плюс. Э л л и о т. А твой? А м а н д а. Не желаю его обсуждать. Э л л и о т. Ну и не надо. Видимо, скоро сам сюда выскочит, так что увижу. Он знает, что я здесь? А м а н д а. Я ему сказала. Э л л и о т (саркастически). Ну, совсем приятная ситуация. А м а н д а. Не бойся, он тебя не тронет. Э л л и о т. Пусть только сунется, я так заору -- он оглохнет. А м а н д а. А Сибилла знает, что я здесь? Э л л и о т. Нет. Я ей сказал, что у меня дурное предчувствие. Из кожи вон лез, чтоб уговорить ее уехать в Париж. А м а н д а. Я тоже пыталась. Хорошо еще, что у нас обоих ничего не вышло. Наверняка все столкнулись бы где-нибудь по дороге. Э л л и о т (со смехом). В какой-нибудь паршивой тесной гостинице. А м а н д а (смеясь). Это был бы совсем кошмар! Э л л и о т (придвигаясь к ней). Я прямо вижу, как на рассвете мы все крадемся вниз, чтоб пораньше смыться.

Оба от души смеются, все ближе придвигаясь друг к другу. Внезапно оба осознают происходящее и перестают смеяться.

А м а н д а. Ну и где сейчас твоя? Э л л и о т. А ты что, не слышала как она тут кричала? Спустилась вниз, наверное, в ресторане. А м а н д а. А мой с важным видом сидит в баре. Э л л и о т. Да, дело серьезное.

Пауза. Аманда подходит к баллюстраде, садится.

А м а н д а. И давно ты с ней познакомился? Э л л и о т. Месяца четыре назад, у друзей, в Норфолке. А м а н д а. В Норфолке? Тоскливый городишко. (Пьет.) Э л л и о т. А сколько лет нашему милейшему Виктору? А м а н д а. Тридцать четыре... или пять. А Сибилле? Э л л и о т. Сказать стыдно. Всего двадцать три. А м а н д а. Да. Здорово ты вляпался. Э л л и о т. А я твой выбор оценю позже, когда лично увижу нашего милейшего Виктора. А м а н д а (поднимаясь). Пожалуйста, прекрати называть его "милейший Виктор". Меня это раздражает. Э л л и о т. А я думал, ему идет. Я его так представляю: скучный, честный, страшно положительный, в очках. Милейший Виктор. А м а н д а. Я уже сказала: не желаю его обсуждать. И между прочим, у меня хватает такта, чтобы удержаться от замечаний по поводу Сибиллы. Э л л и о т. Но ты сказала, что Норфолк -- тоскливый городишко. А м а н д а. К ней это не относилось, или может, из-за нее он был еще тоскливее? Э л л и о т. Когда ты о ней говоришь, в твоем голосе столько яда! А м а н д а. Больше я не скажу о ней ни слова. Э л л и о т. Отлично. А я -- о Викторе. А м а н д а (с достоинством). Буду очень благодарна.

Пауза. Оркестр играет мелодию, звучавшую в самом начале.

Э л л и о т. У этого оркестра поразительно узкий репертуар. А м а н д а (поворачиваясь к нему). Похоже, они ничего другого вообще играть не умеют. Э л л и о т. Точно. А м а н д а. Банальная мелодия, а вот действует. Э л л и о т. Мне жаль, что все так вышло, честное слово. Полжизни бы отдал, чтоб этого избежать. А м а н д а. Я знаю. И мне очень жаль. Нам ужасно не повезло. Э л л и о т. Ты не волнуйся, завтра я в любом случае уеду. А м а н д а. Очень благородно с твоей стороны. (Ставит пустой бокал на стол, вынимает сигарету из своей пачки.) Э л л и о т. Надеюсь, у тебя все сложится замечательно, и ты будешь очень счастлива. А м а н д а. Спасибо тебе. Я тоже надеюсь, что у тебя все сложится. (Переходит на свою половину террасы.)

Пауза. Эллиот ставит на стол свой бокал, закуривает.

Э л л и о т. До чего назойливый мотив. А м а н д а. Не говори. (Смотрит на него.) Э л л и о т. Скажи, только честно, что ты сейчас вспомнила? А м а н д а. Зимний каток возле Палас-Отеля, и как все скользили вокруг нас в ярких костюмах, а ты стоял на коленях и завязывал мне шнурки на коньках. Э л л и о т. Ну да, а перед этим ты шлепнулась прямо на задницу. А м а н д а. А с твоей стороны было свинство так смеяться, я ужасно обиделась. Э л л и о т. Бедняжка. А м а н д а. А помнишь, как мы утром просыпались, выходили на балкон, и смотрели вниз, на долину...

Пауза.

Э л л и о т. Голубые тени на белом снегу, невероятная свежесть, чистота, и весь мир как на ладони... Это было прекрасно. А м а н д а. Да, надо признать, у нас с тобой было несколько славных моментов. Э л л и о т. Несколько! У нас их было множество, просто все хорошее быстро улетучивается из памяти, а плохое остается. А м а н д а. Да. Дураки мы были, что все сломали. Какие дураки. Э л л и о т. Значит, ты чувствуешь то же, что и я? А м а н д а (устало). Ну, конечно же. Э л л и о т. И почему все так вышло? А м а н д а. Видно, ноша оказалась нам не под силу. Э л л и о т. А ведь мы любили друг друга до безумия. А м а н д а (отвернувшись). Смешно, правда? Э л л и о т (невесело). Куда уж смешнее. А м а н д а. Эгоизм, грубость, упрямство, нелепая ревность -- они проявились в нас именно потому, что мы так любили друг друга. Э л л и о т. А, может, все это и раньше в нас сидело. А м а н д а. Нет-нет, это любовь. К черту любовь. Э л л и о т. К черту любовь. А м а н д а. А теперь мы оба все начинаем заново, с двумя совершенно другими людьми. У каждого из нас новая любовь, да?

Эллиот не отвечает.

А м а н д а (глядя на него). Ведь так? Э л л и о т (глядя на нее). Нет, не так! А м а н д а. Эллиот! Э л л и о т. Нет у нас обоих никакой новой любви, сама знаешь. Спокойной ночи, Аманда. (Резко повернувшись, идет к своей двери.) А м а н д а. Эллиот, это же глупо, подожди. (Переходит на его сторону террасы.) Э л л и о т. Я должен пойти и найти Сибиллу. А м а н д а. А я должна найти Виктора. Э л л и о т (повернувшись к ней, резко). Что же ты не идешь? А м а н д а. Не хочу. Э л л и о т. Мы ведем себя постыдно. А м а н д а. Не уходи. Мне сейчас ужасно плохо. Побудь со мной еще хотя бы минуту. Если ты уйдешь, я с ума сойду. (Подходит к баллюстраде.) Не будем больше говорить о нас. Будем говорить о другом, о чем хочешь, только не уходи, дай мне взять себя в руки. Э л л и о т. Хорошо.

Мертвая пауза.

А м а н д а (не глядя на него). Чем ты занимался все это время? Эти последние годы? Э л л и о т (не глядя на нее). Много путешествовал. Весь мир объездил, с того времени как мы... А м а н д а. Ясно, ясно... Ну и как? Э л л и о т. Что -- мир? О, мир прекрасен. А м а н д а. В Китае, наверное, страшно интересно. Э л л и о т. Да, Китай... Большая страна. А м а н д а. А как тебе Япония? Э л л и о т. Гораздо меньше. А м а н д а. И ты пробовал акульи плавники? И входя в дом, снимал обувь? И палочками ел, и все такое? Э л л и о т. Ну да, практически все такое. А м а н д а. А как Индия? Все эти заклинатели змей, и факиры, и Тадж-Махал!.. Тебе Тадж-Махал понравился? Э л л и о т (глядя ей в глаза). Да, это что-то невероятное, какая-то сказка. А м а н д а (отвечая на его взгляд). А ты видел его ночью, при лунном свете? Говорят, его нужно видеть при лунном свете. Э л л и о т (не сводя с нее глаз). Да, этот лунный свет так обманчив. А м а н д а. Скажи, он ведь непохож на то, как его рисуют на коробках печенья? Я этого всегда боялась... Э л л и о т (негромко). Милая моя, я так тебя люблю. А м а н д а. А священных слонов, ты, конечно, видел? Говорят, они невероятно белые, и невероятно добрые. Э л л и о т. Я никого никогда так не любил. А м а н д а. Не надо, прошу тебя, Эллиот, не надо. Э л л и о т. И ты тоже меня любишь. (Делает шаг к ней.) В этом нет никаких сомнений, правда? А м а н д а. Нет, в этом нет никаких сомнений. Э л л и о т. Ты сейчас такая красивая, в этом проклятом лунном свете. Эта чистая прохладная кожа, эти сверкающие глаза... Я на тебя смотрю, и с каждой секундой ты становишься все красивее и красивее. Мне все в тебе знакомо. В тебе нет ни единой клеточки, которую я не знал бы, не помнил бы, и не любил. А м а н д а. Я счастлива, милый. Э л л и о т. И у меня только одно желание, страстное, из глубины души -- чтобы ты вернулась ко мне. Слышишь? А м а н д а. Не говори больше ничего, или я сейчас буду плакать.

Эллиот с нежностью привлекает ее к себе, и несколько секунд они стоят обнявшись. Наконец, Аманда отстраняется.

Что же теперь будет? Милый, что теперь будет? Э л л и о т. Не знаю. Я погиб, вот и все. А м а н д а. Нужно что-то придумать, быстро что-то придумать... Э л л и о т. Надо бежать. А м а н д а. Вместе? Э л л и о т. Конечно, вместе! А м а н д а. Это невозможно. Невозможно! Э л л и о т. Мы должны это сделать! А м а н д а. Виктор же с ума сойдет! Э л л и о т. Сибилла, наверное, тоже, но выхода нет. Ты представь, что их ждет, если мы тут останемся, изображая любовь к ним, а сами будем сходить с ума друг по другу! А м а н д а. Им нужно сказать. Э л л и о т. Что? А м а н д а. Нужно позвать их и обо всем сказать. Э л л и о т. А вот это невозможно. Сама знаешь, невозможно! А м а н д а. Но это будет честно. Э л л и о т. Честно или нечестно, я и подумать об этом не могу. Как говорить? С чего начать? А м а н д а. В такие моменты надо доверять вдохновению. Э л л и о т. Да не будет в этот момент никакого вдохновения. Будет самый ужасающий момент, который можно представить. А м а н д а. Ну хорошо, что ты предлагаешь? Они могут появиться в любую секунду. Э л л и о т. Мы должны выбрать -- и немедленно: или мы сейчас вместе уходим, или остаемся с ними, но больше не увидимся, никогда. А м а н д а. Не болтай глупостей, разве тут может быть выбор? Э л л и о т. Конечно, нет. Пошли! (Хватает ее за руку и тянет к своей двери.) А м а н д а. Постой, погоди! Все это бред, с нами что-то происходит, мы с ума сошли! Э л л и о т. Да, и уже давно! А м а н д а. Но куда мы с тобой? Э л л и о т. Сначала в Париж, моя машина в гараже. А м а н д а. Они же поедут за нами. Э л л и о т. Это не главное. Главное -- решиться. А м а н д а. У меня в Париже есть квартира. Э л л и о т. Это хорошо. А м а н д а. На авеню Монтень. Я оставила ее Фриде, это моя подруга, но она уехала в Биарриц, так что сейчас там никого. Э л л и о т. Виктор знает про эту квартиру? А м а н д а. Знает, что она есть, но понятия не имеет, где. Э л л и о т. Это еще лучше. А м а н д а (подходя к баллюстраде). Мы чудовища, мы преступники, мы за это еще поплатимся. Я знаю, еще поплатимся. Э л л и о т. Другого выхода нет. А м а н д а. Опять начнутся все эти ссоры и скандалы. Э л л и о т. Нет-нет, мы теперь старше и мудрее. А м а н д а. Какая разница! Стоит одному из нас хоть немного понервничать, и опять -- слово за слово... Э л л и о т. Слишком долгие сомнения, Аманда! А м а н д а. Я просто пытаюсь рассуждать здраво. Э л л и о т. А рассуждаешь абсолютно по-идиотски! А м а н д а. Я -- по-идиотски? А может, ты? Э л л и о т. Но послушай, Аманда... А м а н д а (потрясенно). Боже мой! Э л л и о т (бросаясь к ней). Милая, ради Бога, я не хотел... А м а н д а (усевшись на кресло возле деревьев, медленно). Я не сойду с этого места, пока мы не заключим договор -- торжественный священный договор: никогда больше не ссориться. Э л л и о т. Заключить-то легко, соблюдать трудно. А м а н д а. Нет, ведь все начинается с мелких пререканий. Так вот, надо дать клятву: кто из нас первый заметит, что мы пререкаемся, тот сразу это прекратит. Нужна условная фраза, как пароль. Кто бы ее ни произнес, оба замолкают не меньше чем на пять минут. Э л л и о т. На две. И платит выкуп за то, чтобы снова заговорить. А м а н д а. Согласна. А какой будет пароль? Э л л и о т (быстро). Джордж Гордон Байрон. А м а н д а. Хорошо, сойдет. Э л л и о т. Идем же скорей! А м а н д а (направляясь за ним к двери). А вдруг мы сейчас кого-нибудь из них встретим? Что будем делать? Э л л и о т. Помчимся как два зайца. А м а н д а (уже у дверей). А как же наши вещи? Э л л и о т. У меня две сумки, я их даже распаковать не успел. А м а н д а. А у меня чемодан. Э л л и о т. Пошлем за ним портье. А м а н д а. Нет, все это ужасно... Ужасно! Э л л и о т. Идем, идем, нет времени! А м а н д а. Мы что, так ничего им и не оставим? Даже записки? Э л л и о т. Нет, нет, мы им по дороге отправим телеграмму. А м а н д а (быстро отходя от двери). Милый, я не могу. Это так жестоко с нашей стороны, я просто не могу... Э л л и о т (догоняет ее, заключает в объятия и горячо целует). Ты, наконец, будешь слушаться? А м а н д а. Да, но Эллиот, милый... Э л л и о т. Джордж Гордон Байрон!

Крепко взяв Аманду за руку, Эллиот увлекает ее к двери. Едва они выходят, слышится голос Виктора "Аманда! Ты где, Аманда?", и сам Виктор с недоуменным видом возникает в дверях своего номера. Почти одновременно слышится голос Сибиллы: "Эллиот! Эллиот!" -- на террасе появляется Сибилла.

В и к т о р. Добрый вечер. С и б и л л а (беспокойно). Добрый... Я тут ищу... своего мужа... В и к т о р. Да? Забавно. Я ищу свою жену. С и б и л л а. Какое совпадение. (Нервный смешок.) В и к т о р. Здесь очень красивый вид, не правда ли? С и б и л л а. Чудесный. В и к т о р. Вы здесь уже давно? С и б и л л а. Нет, мы только сегодня приехали. В и к т о р. Опять совпадение. Мы тоже. С и б и л л а. Да, забавно. В и к т о р (подходя к столику). Не хотите ли коктейля? С и б и л л а (подходя к своему столику). Нет-нет, большое вам спасибо, я... (Замечает два пустых бокала, стоящих на баллюстраде. Несколько мгновений смотрит на них.) В и к т о р. Тут у меня два. С и б и л л а (решительно вскидывая голову). Большое спасибо. Выпью с удовольствием. В и к т о р (подходя к ней, но оставаясь на своей половине). Ну и прекрасно. Прошу. С и б и л л а (берет коктейль, оставаясь на своей половине). Благодарю вас. В и к т о р (преувеличенно-бодро). За отсутствующих друзей! С и б и л л а. За отсутствующих друзей. Здесь такой вид -- как в сказке, правда? Смотрите, яхта! Как огоньки в воде отражаются! В и к т о р. Интересно, кому эта яхта принадлежит?

Медленно закрывается Занавес

Действие второе

Квартира Аманды в Париже. Несколько дней спустя. Около десяти часов вечера. Квартира со вкусом обставлена. В глубине справа -- рояль, около него -- специальная скамеечка. В центре, ближе к нам большой диван, за которым стоит стол и два кресла, там же столик на колесиках с напитками. Перед диваном, слева -- пуфик. В глубине слева, буфет, рядом с ним -- небольшая кушетка. Слева же, но ближе к нам, у стены -- радиола. Правее рояля, в глубине -- окно. Дверь справа ведет в комнату Аманды. Дверь слева -- в комнату Эллиота. В глубине, в центре, двухстворчатая дверь -- выход в холл. Занавес поднимается, Аманда и Эллиот сидят друг против друга за столом. Они уже поужинали и сейчас пьют кофе. Аманда в элегантной пижаме, Эллиот в красивом халате.)

А м а н д а. Хорошо, что мы отправили Луизу домой. По-моему, она слегка простудилась. Э л л и о т. По-твоему, слегка? Да она весь день сопела и хрюкала, как стадо бизонов. А м а н д а (задумчиво). Стадо бизонов -- это как-то не звучит. Наверное, лучше -- стая бизонов. Или табун бизонов? Э л л и о т. Можешь назвать это косяк бизонов. Или эскадрилья бизонов. Даже академия. А м а н д а. А что, звучит. Лондонская Королевская Академия Бизонов. Как ты думаешь, Луизе дома хорошо живется? Э л л и о т. Что ты, она глубоко несчастна. А м а н д а. С ней что, плохо обращаются? Э л л и о т (убежденно). Чудовищно! Бьют смертным боем, таскают за волосы и кормят объедками. А м а н д а (смеясь). Бедная Луиза! Э л л и о т. Ты же знаешь какие эти французы. А м а н д а. Да уж, слава Богу. Еще я знаю какие венгры. Э л л и о т. Ну и какие? А м а н д а. Ужасно грустные. Наверное, на них чардаш действует. Скажи, а по Сахаре на верблюде ты не путешествовал? Э л л и о т. Много раз, когда я был еще маленький. Моя бабушка чудно держалась в верблюжьем седле. А м а н д а. Здорово. Вообще путешествовать -- это такое счастье. Э л л и о т (поднявшись с места, берет с передвижного столика бутылку). Налить тебе коньяку? А м а н д а. Немножко. Э л л и о т (открывает бутылку, и поглядев на Аманду, наливает ей, затем себе). Хорошо, что мы сегодня вечером никуда не пошли. (Садится, ставит бутылку на стол.) А м а н д а. Как и вчера. Э л л и о т. И позавчера. А м а н д а. А зачем куда-то ходить, нам и тут хорошо. Э л л и о т. Вот и я говорю. А м а н д а. Тут так уютно, правда? Э л л и о т. Неправдоподобно. Даже притупляет чувства. Потому что по идее мы должны были бы терзаться угрызениями совести. А м а н д а. Мы периодически терзаемся. Э л л и о т. Не слишком сильно. А м а н д а. Мы Виктору и Сибилле отправили прекрасную телеграмму из этого, как там его... Что еще мы могли для них сделать? Э л л и о т. А ты еще безжалостнее, чем я. А м а н д а. Наша жалость была бы похожа на крокодиловы слезы. Э л л и о т. Да, это верно. (Пьет.) А м а н д а. Лично я благодарю судьбу за чудное избавление. Сейчас я точно знаю, что никогда не была бы счастлива с Виктором. Это было смешно даже предполагать. Э л л и о т. Ну, ты-то с ним зашла дальше одних предположений. А м а н д а. Уж на твоем-то месте я бы помолчала. Э л л и о т. Интересно, они друг с другом встретились, или страдают по отдельности? А м а н д а. Слушай, давай сменим тему, она меня угнетает. Э л л и о т. Мне все кажется, что он или она, а то и оба могут сюда нагрянуть.

А м а н д а. Нет уж, лучше не надо! Это будет малоприятно. Э л л и о т (дружелюбно). Это будет чудовищно. А м а н д а (почти радостно, как ребенок). Но ты хоть сознаешь, что мы с тобой живем во грехе? Э л л и о т. А для католиков тут нет греха. Католики не признают развода. А м а н д а. Милый, мы же с тобой не католики. Э л л и о т. Неважно. Все равно приятно, что папа римский на нашей стороне. Мы заключили брак перед лицом Господа, и этот брак все еще в силе. А м а н д а. Перед лицом Господа, мы, может, и в порядке, зато в глазах общества выглядим ужасно. Э л л и о т. Ну и кого это волнует? А м а н д а. А после того как Виктор и Сибилла дадут нам развод мы с тобой снова поженимся? Э л л и о т. Я думаю, да. А ты? А м а н д а. Если честно, меня теперь брак пугает. Э л л и о т. Да уж, дело темное. А м а н д а. Может, именно из-за того, что мы тогда публично потопали под венец, у нас потом все так быстро и развалилось. Э л л и о т. Из-за этого, а главное, потому что мы не умели нормально вести себя друг с другом. А м а н д а. А ты думаешь, теперь у нас получится? Э л л и о т. Во всяком случае эта неделя была успешной. Мы всего пару раз звали на помощь Джорджа Гордона Байрона. А м а н д а. Джордж Гордон -- это слишком длинно. Давай просто -- Байрон. Э л л и о т. Договорились. А м а н д а. Знаешь, тебе ужасно идет этот халат. Э л л и о т. Я в нем очень обольстителен, не правда ли? А м а н д а. Ты не будешь возражать, если я подойду и поцелую тебя? Э л л и о т. Сделайте одолжение, миледи.

Аманда подходит к Эллиоту, целует его. Она стоит позади его кресла, ее правая рука у него на плече, левая -- в его руке.

А м а н д а. Нет, какие же мы были дураки -- обрекли себя на пять лет ненужных страданий. Э л л и о т. А может, очень даже нужных. Может, они помогли нам дозреть и стать вполне съедобными фруктами. (Целует ей руку.) А м а н д а. А когда мы с тобой были вместе, ты допускал мысль, что я тебе изменяю? Э л л и о т. Допускал. И практически ежедневно. А м а н д а. Я тоже тебя подозревала. Я постоянно себя мучала, воображая, как ты кувыркаешься на диванах всяких разбитных вдовушек. (Стоит за спинкой своего кресла.) Э л л и о т. Почему же непременно вдовушек? А м а н д а. Потому что конкретно я подозревала Клару Лэвенхем. Э л л и о т. Ах, Клару!.. А м а н д а (оттолкнув кресло). А что это у нас такой тон? "Ах, Клару!" -- как-то уж слишком безразлично! Э л л и о т. Она была очень милая. А м а н д а. Милая! Ну еще бы! Очень, очень милая! Э л л и о т (посылая ей воздушный поцелуй). Ангел мой. А м а н д а. У тебя с ней что-то было? Я имею в виду, когда мы расстались? Э л л и о т. Ну, зачем тебе это знать? А м а н д а. Так, просто любопытно. Э л л и о т. Опасная тема. А м а н д а. Ну что ты, теперь уже не опасная. Я вовсе не рассчитываю что эти пять лет ты был большим аскетом, чем я. Э л л и о т (подпрыгивая в кресле). Что?! А м а н д а. Тем более, Клара, действительно, была очень хороша собой. Правда, мне она казалась какой-то уж больно задорной -- но это, вероятно, шло от ее феерической глупости. Э л л и о т. Постой, что значит, я не был большим аскетом, чем ты? Ты это о чем? А м а н д а. А ты не понимаешь -- о чем? Э л л и о т (вставая). Боже мой! (Взгляд презрения.) А м а н д а. Что такое? Э л л и о т. А ты не понимаешь -- что такое? А м а н д а (мягко). Не делай ложных выводов. Я всего лишь пыталась забыть тебя. И в любом случае, я уверена, число твоих романов неизмеримо больше, чем моих. Э л л и о т. Есть некоторая разница. Я мужчина. А м а н д а. О да, сэр, разумеется, и наше дело -- печь сухарики с тмином и носить кринолин. Э л л и о т. Слишком свободная женщина -- в этом мало хорошего. А м а н д а. Слишком свободная женщина -- в этом мало хорошего для мужчин. Э л л и о т (саркастически). Ах, как современно! Твои прогрессивные взгляды просто потрясают! А м а н д а (пытаясь избежать ссоры). Не злись, дорогой, я вовсе не была такой уж падшей женщиной. Пять лет -- большой срок, но если у меня что-то с кем-то и было, то ни разу ничего серьезного. Э л л и о т. Ну все, замолчи, ради Бога! А м а н д а. Ну, а как насчет тебя? Э л л и о т. Хочешь, чтобы я рассказал? А м а н д а. Нет, нет, не хочу. Беру свои слова назад. Не хочу. Э л л и о т (с яростью). У меня был безумный роман с одной, из Южной Африки. А м а н д а. С кольцом в носу? Э л л и о т. А тебе это претит! А м а н д а. Все, хватит доводить друг друга. Сядь, дорогой, а то я уже нервничаю. Э л л и о т (помолчав). Хорошо, я сел. (Медленно садится на левый край дивана.) А м а н д а (садясь на правый край дивана). Мы уже сто раз обязаны были закричать "Байрон!" Э л л и о т. Ничего, любовь и так победила. А м а н д а. И не надо таким склочным тоном. Давай постараемся, чтобы на этот раз все было как можно лучше, а не как можно хуже. Э л л и о т (протягивая ей руку). Вот моя рука. А м а н д а (подавая свою). Вот моя. Э л л и о т (откидываясь назад). Так удобнее. А м а н д а (тоже откидываясь). Гораздо удобнее. Э л л и о т (после паузы, очень живо). Вы уже ангажированы на этот танец? А м а н д а. Была, как это ни смешно, но мой партнер внезапно заболел. Э л л и о т (вставая и направляясь к радиоле). Опять эта проклятая эпидемия оспы! А м а н д а. Нет, у него что-то с поясницей. Э л л и о т. Могу я надеяться, что вы потанцуете со мной? (Ставит пластинку.) А м а н д а. С большим удовольствием. Э л л и о т (танцуя с ней). Здесь довольно гладкий пол, не правда ли? А м а н д а. О, я думаю, борная мастика ему не повредит. Э л л и о т. Обожаю борную мастику! А м а н д а (глядя в сторону публики). Боже, почему великая княгиня Ольга лежит под роялем? Э л л и о т. Переживает. Неделю назад, возвращаясь из Пальборо, скончался ее супруг. Такое горе... А м а н д а. Из Пальборо? Что он мог делать в такой дыре? Э л л и о т. Толком никто не знает, но, говорят, банальная история. А м а н д а. Понимаю. Э л л и о т. Чудесные вечера устраивает леди Бандл, не правда ли? А м а н д а. Прелестные. Она ужасно милая старушка. Э л л и о т. И страшно остроумная. В течение всего ужина она обстреливала гостей креветками через свою слуховую трубку!

Долгий поцелуй, во время которого Эллиот увлекает Аманду к дивану, усаживает ее, затем подходит к радиоле, выключает. Аманда сидит, о чем-то задумавшись.

Э л л и о т. Ты о чем задумалась? А м а н д а. Да так, ни о чем. Э л л и о т. И все-таки? Я же тебя знаю. А м а н д а. Бедная Сибилла. Э л л и о т. Сибилла? А м а н д а. Да. Я думаю, она тебя ужасно любит Э л л и о т. Ну, не ужасно. Для "ужасно" у нее не хватило времени. А м а н д а. Ей сейчас, должно быть, очень тяжело. Э л л и о т. Перестань, Аманда, прошу тебя! Мы уже достаточно об этом говорили. А м а н д а (поджав ноги садится в угол дивана). Это были попытки оправдать себя. Э л л и о т. А какие нам нужны оправдания? (Садится в противоположный угол дивана.) Люди обязаны уметь трезво оценить положение. Как только мы с тобой увидели друг друга, обоим стало ясно: себя не обманешь. Мы это поняли в первую секунду, хотя какое-то время еще боялись себе признаться. И слава Богу, что мы не стали с этим тянуть, а сходу все решили. А м а н д а. Ты думаешь, мы все равно бы это сделали? Э л л и о т. Конечно. Только потом было бы в сто раз тяжелее. А м а н д а. А вдруг мы бы так и не встретились? Ты был бы счастлив с Сибиллой? Э л л и о т. Думаю, что да. А м а н д а. Ах, вон что! Э л л и о т. Не делай вид, что ты потрясена. У тебя с Виктором было бы то же самое. Жила бы с ним как миленькая, и все было бы очень даже хорошо. А м а н д а. Бедный милый Виктор. Он-то любил меня по-настоящему. Э л л и о т (быстро глянув на нее). Как трогательно. А м а н д а. Когда я его встретила, мне было так одиноко, так тяжело, я себе казалась никому не нужной старой развалиной. Э л л и о т. Да, старая развалина -- это очень противно. А м а н д а (не без умиления). Он смотрел на меня таким преданным собачьим взглядом, что мое сердце таяло, как ледышка под лучами солнца. Э л л и о т. Какая умилительная картина. А м а н д а. Виктор, и правда, был очень милый. Э л л и о т. Интересно узнать подробности. А м а н д а. Он так оберегал меня и заботился -- у него была на этой почве настоящая мания. Э л л и о т. От этой мании, дорогая, он бы очень скоро вылечился. А м а н д а. А зачем же так грубо? Грубить не надо. Э л л и о т. Разве я грубил? Я лишь констатировал очевидный факт. А м а н д а. Но очень гадким тоном. Э л л и о т. Еще у Виктора были выдающиеся ноги, да? А также упоительные уши. А м а н д а. Не болтай глупостей. Э л л и о т. А по утрам должно быть, из него исходило сияние, он всходил прямо как солнце среди подушек. А м а н д а. Я не видела его среди подушек. Э л л и о т. Да ну? Ты меня крайне удивляешь. А м а н д а (слезая с дивана, резко). Ну, знаешь! Э л л и о т. А злиться-то не надо! А м а н д а. Что ты хотел этим сказать? Э л л и о т (вставая). То, что мне надоело слушать это кудахтанье про твоего чудного Виктора! А м а н д а. Ну, вот что, мой дорогой!.. Э л л и о т. Нет, нет! Ради Бога!... Байрон! Джордж Гордон! Две минуты Байрона! А м а н д а. Но... Э л л и о т. Байрон, говорю!

Оба садятся на диван. Эллиот смотрит на свои часы. Взглянув друг на друга, оба отворачиваются. Аманда встает и подходит к роялю. Берет лежащий на нем журнал, листает. Посидев несколько секунд, Эллиот направляется к передвижному столику, берет сигарету из лежащей на нем пачки. Подошедшая Аманда тоже берет сигарету. Эллиот, взяв коробок спичек, через плечо Аманды дает ей прикурить. Она отдает ему зажженную сигарету, он вставляет ей в губы свою, она снова прикуривает. Затем она подходит к окну. Эллиот приближается к ней -- и они целуются. Эллиот кладет руку ей на плечо, они возвращаются к дивану, садятся. Эллиот смотрит на часы.

Еще бы чуть-чуть, и... А м а н д а. Это я виновата. Прости милый. Э л л и о т. Нет, это мой характер. Не сомневаюсь, что Виктор, и правда, славный, и очень правильно, что ты хорошо о нем говоришь. А м а н д а. Милый, ты такой благородный. (Целует его.) Э л л и о т (откидываясь на спинку дивана). Мне кажется, я тебя никогда так не любил, как сейчас. Залезай.

Аманда забирается на диван с ногами и прижимается к Эллиоту, он кладет голову ей на плечо. А м а н д а. Тебе удобно? Э л л и о т. Подожди-ка. (Он перегибается через спинку дивана, достает пепельницу со стола, и держа ее в руке, снова удобно устраивается.) А м а н д а. Надолго ли это, Господи, надолго ли? Э л л и о т. Что значит "надолго ли это, Господи"? А м а н д а. Нам слишком хорошо, чтобы это могло долго длиться. Э л л и о т. Вся твоя беда в том, что у тебя мало веры. А м а н д а. Вообще никакой. Э л л и о т. Но разве ты не веришь в... (Поднимает палец вверх.) А м а н д а. Нет, а ты, что, веришь? Э л л и о т (покачав головой). Нет. Тогда, может, наоборот, может, ты веришь в... (Направляет палец вниз.) А м а н д а. Еще чего. Э л л и о т. Значит, ты вообще ни во что не веришь? А м а н д а. Почему, верю -- в то, что люди должны быть добрыми, в то, что нищей старухе нужно подать милостыню, и в то, что на этом свете жить надо как можно веселее. Э л л и о т. А как насчет того света? А м а н д а. А кто знает, что там нас ждет. Э л л и о т. Надеюсь, какое-нибудь чудесное забвение, что-то вроде общего наркоза. А м а н д а. Мне под наркозом снятся потрясающие вещи. Э л л и о т. А ты бы хотела оставаться вечно молодой? Если б у тебя был выбор? А м а н д а. Скорей всего нет. Особенно, если для этого мне надо было бы пересаживать какие-нибудь бычачьи железы. (Гасит сигарету о пепельницу, которую держит в руке Эллиот.) Э л л и о т. Нет, дорогая, тебе -- коровьи. Бычачьи -- это мне. А м а н д а. Вообще все эти жуткие эксперименты над бедными животными -- просто свинство. Э л л и о т (Гасит свою сигарету.) Если эксперимент удачный, то не свинство. Посмотри -- на улицах полно старых облезлых крыс, которым удалось привить себе манеры наивных школьниц. (Привстав, ставит пепельницу на стол.) А м а н д а (со смехом ). Ты прелесть. Э л л и о т (утыкаясь лицом в ее плечо). Я в самом деле тебя люблю. А м а н д а. Не дуй, мне щекотно. Э л л и о т (пытаясь поцеловать ее). Поверни скорей голову. А м а н д а (повинуясь). Так хорошо? Э л л и о т (после длительного поцелуя). Очень хорошо. Огромное спасибо. А м а н д а (обвивая руками его шею). Милый, ты ужасно, ужасно милый и чудный, и красивый. (Притягивает его голову к себе, и они снова целуются.) Э л л и о т. И как мы могли расстаться хоть на минуту? Это было временное помешательство. А м а н д а. Чистый идиотизм. Э л л и о т. Я это понял сразу же. А ты? А м а н д а. Задолго до официального развода. Э л л и о т. Знаешь, это проклятое кругосветное путешествие мне всю душу вынуло. Там было столько прекрасного! Древние храмы в лунном свете, деревни в джунглях с плясками туземцев, розовые фламинго, летящие над синей-синей водой... И ничему этому я не мог радоваться по-настоящему, потому что со мной не было тебя. А м а н д а. А теперь ты возьмешь меня с собой, мы поедем вместе, и как можно скорей, и наверстаем упущенное. Э л л и о т. Хоть на следующей неделе. А м а н д а. Нет, завтра же. Э л л и о т. Решено. А м а н д а. Я обязана увидеть этих фламинго.

Целуются.

Мы любим друг друга уже целых восемь лет. Три в браке, и пять в разводе. Э л л и о т. Ты мой ангел! Ангел! (Страстно целует ее.) А м а н д а (слабо сопротивляясь). Не надо, милый, не надо! Перестань. Э л л и о т. Почему я должен перестать? Я же знаю, ты обожаешь заниматься любовью... А м а н д а (сквозь поцелуи, деловито). Мы же только что пообедали.

Эллиот перестает целовать ее и на мгновенье застывает.

Э л л и о т (резко отстраняясь от нее). Что за гадости ты говоришь! А м а н д а (поправляя волосы). А что тут такого гадкого? Э л л и о т (поднимаясь с дивана). Ну, ни капли романтики. Ни капли! А м а н д а. Довольно трудно быть романтичной, когда тебе сворачивают шею. Э л л и о т. Что же ты не сказала, что тебе больно? А м а н д а. Сейчас уже прошло. (Сидит на диване скрестив ноги среди подушек.) Э л л и о т. Как удачно. (Берет из пачки сигарету.) А м а н д а. Дай мне тоже. Э л л и о т (бросает ей сигарету.) На. А м а н д а. А спички? Э л л и о т (раздраженно). Ты можешь подождать секунду? (Прикуривает сам.) А м а н д а. Галантный кавалер. Э л л и о т (бросает ей спички). Держи. А м а н д а (холодно). Спасибо.

Некоторое время оба молчат.

Э л л и о т (подойдя к окну). Уникальная способность доводить человека до белого каления. А м а н д а. Не понимаю, чем я тебя так довела. (Кладет спички на стол через спинку дивана.) Э л л и о т. Отсутствием чувства такта. А м а н д а. Чувство такта? Ну, уж не тебе об этом судить. Э л л и о т. Мы, видите ли, только что пообедали. А м а н д а. Да, только что пообедали. Э л л и о т. В этой реплике -- вся твоя мещанская ограниченность. А м а н д а. Ах, вот как! Э л л и о т. Сказать такое -- меня аж передернуло. А м а н д а. Сколько шума из-за того, что задели его дурацкое самолюбие. Э л л и о т. Самолюбие? Причем здесь самолюбие? А м а н д а. Ты не можешь смириться с тем, что бывают случаи, когда мое это... как его там... не срабатывает одновременно с твоим! Э л л и о т. "Это как его там"! Постаралась бы выражать свои мысли более четко. А м а н д а. Ты прекрасно понял что я имела в виду, и перестань меня поучать. Э л л и о т. Ах, это я тебя поучаю! Ну вот что... А м а н д а (вскакивая). Все! Байрон! Ради Бога! Байрон! Э л л и о т. А я говорю... А м а н д а. Байрон! Тройной Байрон!

Несколько мгновений они молча глядят друг на друга, затем Аманда бросается на диван лицом в подушки. Эллиот смотрит на нее, затем решительно подходит к роялю, гасит сигарету и начинает играть что-то суровое и мощное. Доиграв, посылает воздушный поцелуй Аманде, которая смотрит на него с дивана. Затем начинает играть Этюд (оп. 25). Шопена. Аманда встает, подходит к двери, выключает свет. Горит только настольная лампа. Затем она подходит к окну, гасит сигарету, слушает. Эллиот переходит с Шопена на популярную лирическую мелодию. Аманда тихонько насвистывает ее. Эллиот тоже начинает насвистывать. Аманда садится на скамеечку рядом с Эллиотом и последние несколько нот наигрывает одним пальцем на октаву выше. Эллиот сажает ее к себе на колени.

Э л л и о т. Ты самая потрясающая и невероятная женщина на свете. А м а н д а (в его объятиях). Милый.

Долгий поцелуй. Внезапно раздается телефонный звонок. Аманда вскакивает.

Э л л и о т (вставая). О Господи! А м а н д а. Думаешь, это они? Э л л и о т. Не знаю. А м а н д а. О том, что мы здесь, известно только Фриде, но она бы не стала звонить. Э л л и о т. Тогда это они. А м а н д а. Что же мы будем делать? Э л л и о т (обняв ее за плечи). Ведь у нас с тобой все будет хорошо, да? Что бы там ни было? А м а н д а. Конечно, милый. Э л л и о т (целуя ее). Тогда какая разница. (Направляется к телефону, который все еще звонит, зажигает по пути общий свет, снимает трубку.) А м а н д а (садясь на диван). Рано или поздно это должно было случиться. Э л л и о т (в трубку). Алло? Алло? Что?. . Comment?. . Madame, qui?. . Алло!. . Qui c'est ca... Madame Duvallon... Oui, oui, oui... (Прикрывая трубку рукой). Просят позвать к телефону какую-то мадам Дювальон. А м а н д а. А кто это? Э л л и о т. Понятия не имею. (В трубку.) Je regrette beaocoup, Monsieur, mais Madame Duvallon viens de partir -- cette apres midi pour Madagascar... (Кладет трубку.) Уф. На этот раз пронесло. А м а н д а. У меня аж мурашки по спине. Э л л и о т. А правда, что делать, если они вдруг войдут? А м а н д а. Вести себя исключительно вежливо. Э л л и о т. Но с достоинством. А м а н д а. Конечно. Я, возможно, даже сделаю реверанс. Э л л и о т. Видишь, даже большая опасность кажется не такой опасной, когда люди счастливы. А м а н д а. Беда в том, что люди не могут быть счастливы вечно. Э л л и о т. Милая, не говори так. А м а н д а. Но это так. И в сущности, все это очень злая шутка. Э л л и о т (шутливо). И ты смеешь говорить так о прекрасном и священном чувстве -- о любви? А м а н д а (очень серьезно). Именно о нем. Э л л и о т (трагически). И как мне это понимать -- спрашиваю себя я в стремлении к высшей истине. Боже правый, как это понимать? А м а н д а. Ты зря смеешься, я серьезно. Э л л и о т (серьезно). А вот этого, дорогая, не надо! Не надо быть серьезной! Все они только этого от нас и хотят. А м а н д а. Кто -- они? Э л л и о т. Да все эти записные моралисты, которые стремятся сделать жизнь невыносимо унылой. А ты смейся над ними. Будь легкомысленной. Смейся над всеми их священными условностями. Легкомыслие -- как щепотка перца в их слащавую преснятину. А м а н д а. Eсли над всем смеяться, то надо смеяться и над собой. Э л л и о т. Конечно, надо! Мы с тобой дико смешные. А м а н д а. Сколько же продлится эта наша смешная, изматывающая любовь? Э л л и о т. Кто знает. А м а н д а. И у нас вечно будет желание ругаться и ссориться? Э л л и о т. Нет, постепенно оно угаснет. Как и наша страсть. А м а н д а. Господи, неужели правда? Э л л и о т. Все зависит от нас. А м а н д а (серьезно). А вдруг один из нас умрет? Что, второй и тогда будет смеяться? Э л л и о т (с видом знатока). Еще как -- во всю мочь! А м а н д а (задумчиво). Смерть -- это серьезно. Э л л и о т. Нет, совсем нет. Смерть очень смешная штука. Такой изящный трюк с исчезновением. Весь секрет в потайных зеркалах. А м а н д а. Дорогой, ты говоришь глупости. Э л л и о т. А в конечном счете все говорят глупости. И потому да здравствует легкомыслие, и горе жалким философам. Будем дудеть в трубы и пищалки, будем радоваться, как беззаботные школьники. Будем смаковать вкус каждой секунды. Приди же ко мне, о моя милая, и целуй меня, пока тело твое еще не истлело, и черви не копошатся в твоих глазницах. (Увлекает ее на диван, нежно целует.) И знай: я на все согласен. Разрисуй лицо краской, пляши голой на Площади Согласия, кидайся на всех мужчин подряд -- я и слова не скажу, пока уверен, что по-настоящему ты любишь только меня. А м а н д а. Спасибо, дорогой. Ты тоже волен делать, что угодно. С одним исключением: если я замечу хоть один взгляд на другую женщину -- убью! Э л л и о т. А ты помнишь скандал, который у нас был в Венеции? А м а н д а. Какой именно? Э л л и о т. Когда ты купила на площади крашеную деревянную змею, и подсунула мне ее в постель. А м а н д а. А, Чарли! Я назвала эту змейку Чарли. Она так красиво извивалась. Э л л и о т. Жуткая гадость. Я видеть ее не мог. А м а н д а. Помню, помню! Ты выкинул ее через окно прямо в Гранд-канал. Никогда тебе этого не прощу. Э л л и о т. И долго мы из-за нее ссорились? А м а н д а. Несколько дней без перерыва. Э л л и о т. Нет, самый крупный скандал у нас был в Канне. Когда ты своими щипцами для волос прожгла дыру в моем халате. (Смеется.) А м а н д а. Мой гребень тоже сгорел, и все полотенца в ванной. Э л л и о т. Да, в тот раз мы завелись по-настоящему. А м а н д а. Ты меня тогда впервые ударил. Э л л и о т. Ну, не очень сильно. А м а н д а. А когда в номер вошел управляющий, мы уже катались по полу и дрались как две дикие кошки... С ума сойти. (Смеется.) Э л л и о т. Никогда не забуду выражение его лица.

Оба хохочут не в силах остановиться.

А м а н д а. Как же это было смешно, Господи, как смешно! Э л л и о т. Мы тогда были намного моложе. А м а н д а. И намного глупее. Э л л и о т. Но настоящей-то причиной скандала был, конечно, Питер Б[cedilla]рдон. А м а н д а (медленно садится). Да. Хотя ты прекрасно знал, что у меня с ним ничего не было. Э л л и о т. Ничего я прекрасно не знал. Он тебе подарки делал. А м а н д а. Подарки! Подарил одну простенькую брошку. Э л л и о т (садится). Да, очень простенькую! Она вся была утыкана брильянтами, причем абсолютно безвкусно. А м а н д а. Ничего подобного, очень изящная брошка. Я до сих пор ее ношу. И очень часто. Э л л и о т. Ты из кожи вон лезла, чтобы я страдал из-за этого Питера Б[cedilla]рдона. А м а н д а. Никуда я не лезла. Ты ревновал из-за своего больного воображения. Э л л и о т. Ты отлично знала, что он был в тебя влюблен. А м а н д а. Ну, может, и был чуть-чуть. Но ничего серьезного. Э л л и о т. Ты ему позволила себя поцеловать. Ты сама сказала. А м а н д а. Ну и что такого? Э л л и о т. Ах, что такого! А м а н д а. Человеку это было удовольствие, а мне не повредило. Э л л и о т. А как насчет меня? А м а н д а. А ты, если б не был таким подозрительным и не шпионил бы за мной, ничего бы не знал. Э л л и о т. Да, очень интересная точка зрения. А м а н д а. Дорогой, это какой-то скучный разговор. Э л л и о т. Смертельно скучный. (Поднимается, подходит к столику.) Выпьешь коньяку? А м а н д а. Нет, спасибо. Э л л и о т. А я немного выпью. А м а н д а. А что это вдруг? Ты уже два раза себе наливал. Э л л и о т. Ну, если мне захотелось. Я наливал-то по чуть-чуть. А м а н д а. Как хорошо -- сперва чуть-чуть, потом еще чуть-чуть, потом еще, еще, еще... Э л л и о т (наливая себе полную стопку). Три стопки за целый вечер -это не "еще, еще, еще"! А м а н д а. А у тебя это уже стало дурной привычкой. Э л л и о т. Только не надо так надменно, если самой не хочется. А м а н д а. Не говори глупостей. Э л л и о т (раздражаясь). Ну вот что, Аманда!.. А м а н д а. Что? Э л л и о т. Ничего. (Садится на пуфик.)

Аманда достает со стола косметичку, вынимает небольшую щетку, начинает расчесывать волосы.

Ты куда-то собираешься, дорогая? А м а н д а. Нет, хочу сделаться неотразимой для тебя. Э л л и о т. Твой ответ поразил меня прямо в сердце. А м а н д а. Да, ведь у женщины одна работа -- завлекать мужчину. Ты, главное, следи за мной. (Припудривает нос.) Э л л и о т. Между прочим, это именно так и есть. А м а н д а. Вовсе не так. Э л л и о т. Нет, так. А м а н д а. А вот и нет. Э л л и о т. А вот и да. А м а н д а (резко). Ну, все, успокойся. (Закрывает косметичку, снова кладет ее на стол.) Э л л и о т. Зря ты не выпила еще коньяку. Ты была бы чуть менее злобной. А м а н д а. В твоем присутствии -- это вряд ли. Э л л и о т. Тьфу-тьфу-тьфу-тьфу -- ты прямо плюешься ядом, как индийская гадюка. А м а н д а. Индийские гадюки не плюются, а кусают. Э л л и о т. Чушь. У них за ядовитыми зубами есть мешочки с ядом, и они им плюются. А м а н д а. Кусают. Э л л и о т. Плюются. А м а н д а (с придыханием). Ну и мне плевать, понятно? Даже если они кашляют, чихают и сморкаются в носовой платок!

Эллиот наливает себе еще коньяку.

Э л л и о т (помолчав). И часто ты виделась с Питером Б[cedilla]рденом после нашего развода? А м а н д а. Достаточно часто. Э л л и о т. Стало быть, у него была возможность наносить тебе поцелуи в большем количестве. А м а н д а. А это не твое дело. Э л л и о т. Да уж, видно, ты прожигала жизнь во всю. Аманда не отвечает.

Никаких устоев... сплошные наслаждения... да у тебя никогда не было устоев... А м а н д а. Ты сейчас ужасно гадкий. Видимо, уже напился. Э л л и о т (резко повернувшись). Я абсолютно не напился. А м а н д а. Ты всегда моментально пьянел. Э л л и о т. Я тебе кажется, сказал: я за весь вечер выпил три стопки коньяка. От этого не напился бы даже двухлетний ребенок. А м а н д а. Двухлетний ребенок напился бы и от одной стопки. Э л л и о т. Глубокая мысль. А четырехлетний ребенок? Или шестилетний? А восьмилетний? А м а н д а. Не болтай глупостей. Э л л и о т (расслабленно). Можно провести небольшую научную дискуссию: "О пьющих младенцах". А м а н д а. Не смешно, дорогой. Может, тебе выпить еще? Э л л и о т. Чудная идея. Выпью. (Наливает себе.) А м а н д а. Смехоподобный осел. Э л л и о т. Не понял? А м а н д а. Я сказала, смехоподобный осел. Э л л и о т (с огромным достоинством). Ну, спасибо. (Выпивает коньяк, подходит к роялю, разглядывает журнал.)

Аманда подходит к радиоле, ставит пластинку с очень громкой музыкой, возвращается к дивану и садится.

Я полагаю, надо выключить. Уже поздно, это может мешать соседям сверху. А м а н д а. Сверху нет никаких соседей. Там студия фотографа. Э л л и о т. Значит, соседям снизу. А м а н д а. А их нет, они в Тунисе. Э л л и о т. В Тунисе в это время года делать нечего. (Подходит к радиоле, выключает. Возвращается к роялю, листает журнал.) А м а н д а (ледяным тоном). Будь любезен, включи радиолу. Э л л и о т. Ничего я не включу. А м а н д а. Ну, если тебе нравится быть упрямым ослом... (Поднимается, подходит к радиоле, включает музыку еще громче, чем прежде, и пританцовывая, возвращается к дивану.)

Эллиот листает журнал все быстрее и быстрее.

Э л л и о т (отшвыривая журнал). Выключи! Или я сейчас с ума сойду! А м а н д а (кричит). А ты держи себя в руках! Чересчур нервный. Э л л и о т (кричит). Выключи! А м а н д а. Не выключу!

Эллиот устремляется к радиоле. Аманда тоже. Опередив ее, Эллиот хватает звукосниматель, раздается скрежет, музыка смолкает. Аманда берет в руки пластинку, осматривает.

Ты ее угробил! Э л л и о т. И слава Богу! А м а н д а. Самая настоящая свинья! Э л л и о т (подходя к ней, с внезапным раскаянием). Аманда, милая... Байрон! А м а н д а (в ярости). Сам ты Байрон! Шекспир! (Разбивает пластинку о его голову.) Э л л и о т. Ах ты, гадючина! (Отвешивает ей пощечину.)

Аманда громко вскрикивает, падает на колени и рыдает, уткнув лицо в пуфик.

(Подходит к ней, и опускается на колени.) Прости, я не хотел... Милая, прости, клянусь, я не хотел... А м а н д а. Убирайся! Я тебя ненавижу! Ненавижу! Э л л и о т. Аманда, прошу тебя, ну послушай... А м а н д а. Я уже наслушалась! Мне до смерти хватит! Животное! Садист! (Отталкивает его руку и поднимается.) Э л л и о т (поднявшись, с большим достоинством). Большое спасибо. (В величественном молчании направляется к двери.)

Аманда швыряет ему вслед диванную подушку и промахивается.

(С деланным смехом.) Ах, как достойно! А м а н д а (швыряет в него еще две подушки). Прекрати свой идиотский смех! Э л л и о т. А если мне смешно! А м а н д а (выходя из себя). Прекрати, говорю! (Кидается к нему и швыряет еще одну подушку, которая, пролетев мимо Эллиота, сбивает вазу с цветами, стоявшую на рояле.)

Эллиот отталкивает Аманду и она отлетает к стулу слева от стола. Она бросается на него и толкает так, что он падает на стул справа.

Ненавижу тебя! Ненавижу! Напыщенное и жалкое ничтожество! (Бросается к створчатым дверям.) Э л л и о т (преграждая Аманде путь, хватает ее за плечи и кричит). А ты распущенная и злобная змея! Видеть тебя не могу! (Отталкивает ее.)

Аманда отлетает, ударяется о столик с напитками и падает на кушетку. После паузы она поднимается.

А м а н д а (очень спокойно). Это конец. Тебе ясно? Все кончено бесповоротно и навсегда. (Направляется к створчатым дверям.) Э л л и о т (догоняет ее). Нет, ты так не уйдешь! А м а н д а. Еще как уйду. Э л л и о т. Не уйдешь! А м а н д а. Уйду! Пусти, я сказала! (С силой отталкивает его.) Ты чудовище! Я презираю тебя и ненавижу! (Бросается к створчатым дверям и распахивает их.)

За порогом стоят Сибилла и Виктор.

Слава Богу, я еще раз во время поняла что ты за фрукт! Снова за тебя замуж -- да никогда! Лучше умереть под пыткой! Э л л и о т (бросается к ней, хватает за талию и тащит к дивану). Заткнись, ты! Я не женюсь на тебе, даже ты если будешь умолять на коленях!

Борясь друг с другом, оба падают на диван.

Злобная пиявка! Чтоб в жизни тебя больше не видеть!

В драке катаются по полу. Аманда, оказавшись сверху, стукает Эллиота головой об пол. Он отбивается.

А м а н д а (поднимаясь, сквозь слезы). Скотина! Хам! Свинья! Тупица! Животное! Хам! Урод! (Эллиот хватает ее за ногу, она падает. Оба вскакивают, осыпая друг друга оскорблениями.)

Сибилла и Виктор входят и застывают в дверях, с ужасом глядя на происходящее. Внезапно Эллиот и Аманда срываются с места и выбегают -- Эллиот в правую дверь, Аманда -- в левую. Двери хлопают.

Занавес

Действие третье

Там же на следующий день. Около половины девятого утра. В комнате тот же бедлам, что и в конце второго действия. Кроме того большой диван передвинут к двери справа, а кушетка -- к двери слева. Все двери и окна закрыты. Когда занавес открывается, на сцене темно. Сибилла спит на диване, Виктор -- на кушетке, положив ноги на пуфик и укрывшись собственным пальто. Через двустворчатые двери осторожно входит Луиза, девица довольно неряшливого вида. В руке у нее продуктовая сумка, набитая покупками. Она направляется к окну. Споткнувшись о диванную подушку, лежащую на полу, падает. Поднимается, оставив сумку на полу.

Л у и з а. Merde! Qu'est ce que ca? Les idiots ils ont tout fichu par terre pour que je me casse le nez. (Подходит к окну, открывает шторы.) Espece d'imbecile. (Чихнув, поворачивается и оглядывает беспорядок в комнате.) Regarde-moi ce gachis. Puis apres tout si ca amuse les patrons de casser le mobilier, moi je m'en fiche, comme de ma premiere lignette! (Поднимает стул, ставит его у рояля. Затем подбирает с пола диванную подушку, хочет бросить ее на диван, но замечает Сибиллу.) Oh la, la! ( Трясет Сибиллу за плечо.) С и б и л л а (просыпаясь). О Боже. Л у и з а (бросив подушку на диван). Bonjour, madame. С и б и л л а (ошеломленно). Что-о? Ах, ну да... Bonjour. Л у и з а. Qu'est-ce que vous faites isi, madame? С и б и л л а. Что-что? Одну минутку. Attendez un instant... О, Господи. (Садится.) В и к т о р (сонно). Что такое? В чем дело?

Луиза направляется к Виктору. Заметив ее, тот садится, спустив ноги на пол.

О!

Сибилла надевает туфли Л у и з а (строго). Bonjour, monsieur. В и к т о р. Э-э... Бонжур. А который час? Л у и з а. Eh, monsieur? С и б и л л а. Quelle heure est il s'il vous plait? Л у и з а. С'est neuf heures moins dix, madame. (Поднимает с пола пепельницу, ставит на рояль.) В и к т о р (вставая). Что она сказала?

Луиза поднимает с пола второй стул.

С и б и л л а. По-моему, она сказала, что сейчас около десяти. В и к т о р (Луизе). Э-э... Voulez... Э-э... Не разбудите ли... Э-э... Мадам и месье... Э-э... Тoute suite? Л у и з а. Non, monsieur. Il m'est absolument defendu de les appeler jusqu'a ce qu'ils sonnent. (Смотрит на Сибиллу и Виктора и видит, что те нe поняли ни единого слова.) Les idiots.

Выходит через створчатые двери. Виктор и Сибилла беспомощно смотрят друг на друга.

С и б и л л а. Что же делать? В и к т о р (надевая пиджак, решительно). Мы сами их разбудим. С и б и л л а. Нет, нет, подожди! В и к т о р. Чего ждать? С и б и л л а (доставая из сумочки зеркальце). Я еще не готова с ними общаться. Я чувствую себя ужасно. В и к т о р. Я тоже. (Подходит к окну.) Чудное утро. С и б и л л а. Чудное. (Глянув на себя в зеркало, заливается слезами.) В и к т о р. Слушай, перестань. С и б и л л а (сквозь слезы). Не могу. В и к т о р. Ну, я прошу, пожалуйста. С и б и л л а (пряча зеркальце). Все это так ужасно. Зачем мы тут остались? Для чего? В и к т о р. Мы обязаны увидеть их, прежде чем вернуться в Англию. Нужно прояснить ситуацию. С и б и л л а. О Боже, Боже, Боже! Лучше бы я умерла! В и к т о р. Тише! (Склоняется над ней.) Ну все, все. (Выпрямляется.) Ты же обещала. Мы должны пройти через это вместе и принять какое-то решение. С и б и л л а (всхлипывая). Я постараюсь держать себя в руках, но я так устала. Я ни одной секунды не спала нормально. В и к т о р. Я тоже. С и б и л л а. Не приди мы сюда вовремя, они бы друг друга убили. В и к т о р. Похоже, они оба были пьяные. С и б и л л а. Она его ужасно лупила. В и к т о р. Он ее тоже. С и б и л л а. Я даже не представляла, что люди могут себя так вести. Так отвратительно, так унизительно. Эллиот... Какой кошмар! В и к т о р. Да уж, представь, чего ты избежала. С и б и л л а. Представь, чего мы оба избежали.

Аманда появляется из своей комнаты. На ней дорожный костюм, в руке небольшой саквояж. Увидев Виктора и Сибиллу, она вздрагивает.

А м а н д а. Доброе утро. В и к т о р (с глубочайшим укором в голосе). Аманда! А м а н д а (показывая на кушетку). Ты не подвинешь эту штуку, а то мне не выйти.

Виктор отодвигает кушетку. Аманда выходит и направляется к створчатым дверям.

В и к т о р (следуя за ней). Куда ты идешь? А м а н д а. Я иду вон отсюда. В и к т о р. Я прошу тебя остаться. А м а н д а (останавливаясь). Зачем? В и к т о р. Я хочу с тобой поговорить. А м а н д а. Вот уж ни к чему. В и к т о р. Мне нужно поговорить с тобой. А м а н д а. Хорошо, хотя это бессмысленно. (С шумом ставит саквояж на пол возле двери.) В и к т о р. Аманда, я хочу... А м а н д а (пытаясь непринужденно овладеть ситуацией). Насколько я понимаю, вы -- Сибилла. Добрый день.

Сибилла поворачивается к ней спиной. Ну, если вы намерены вести себя таким образом, то не понимаю, для чего вы тут вообще появились. С и б и л л а. Я приехала, чтобы увидеть Эллиота. А м а н д а. Не имею ни малейшего намерения вас отговаривать. Он в своей комнате. Видимо, валяется в пьяном бреду. (Делает шаг к выходу.) В и к т о р. Аманда, все это очень некрасиво. А м а н д а. Совершенно согласна. Поэтому я и хочу уйти. В и к т о р. Иными словами, увильнуть. Нет уж, мы должны все это подробно обсудить. А м а н д а (снимая перчатки). Хорошо, если ты настаиваешь. Только не сию минуту, я не готова. Луиза еще не появлялась? В и к т о р. Если ты имеешь в виду вашу горничную, то она где-то здесь. А м а н д а. Прекрасно. Вы, наверное, хотите кофе. Я сейчас. (Выходит через створчатые двери.) С и б и л л а. Видали? Да как она смеет! В и к т о р (раздраженно). Как она смеет -- что? С и б и л л а. Быть такой спокойной, будто ничего не произошло! В и к т о р. А что она, по-твоему, должна сделать? С и б и л л а. По-моему, все это возмутительно!

Эллиот выглядывает из свей комнаты.

Э л л и о т (увидев гостей). О, Господи! (Снова скрывается.) С и б и л л а. Эллиот! (Подбегает к двери и колотит в нее.) Эллиот! Открой! Э л л и о т (из-за двери). Уйди.

Сибилла подходит к дивану падает на него и рыдает.

В и к т о р. Да возьми ты себя руки, ради Бога! С и б и л л а. Не могу! Не могу! О, о, о!

Входит Аманда. Подходит к роялю, кладет на него шляпку, перчатки и сумочку.

А м а н д а. Я велела приготовить кофе и булочки. И прошу меня простить за этот беспорядок.

Сибилла плачет навзрыд. Аманда смотрит на нее, затем на Виктора и направляется в свою комнату. Виктор идет за ней, но Аманда закрывает дверь перед самым его носом. В и к т о р. Что толку плакать? Этим ничего не решишь.

Сибилла пытается успокоиться. Эллиот приоткрывает дверь, отталкивает диван, на котором сидит Сибилла, и идет к выходу. На нем дорожный костюм, в руке чемодан.

С и б и л л а (кидаясь следом). Эллиот, ты куда? Э л л и о т. В Канаду. С и б и л л а (схватив его за руку). Ты не можешь так уйти, не можешь! Э л л и о т. Не вижу никакого смысла оставаться. В и к т о р. Остаться -- ваш долг перед Сибиллой. Э л л и о т. А, здравствуйте. По-моему, мы раньше не встречались. С и б и л л а. Ты должен, ты обязан остаться. Э л л и о т. Ладно, если ты настаиваешь. (Бросает чемодан на пол.) По-моему, в комнате некоторый беспорядок. Вы не видели Луизу, горничную? В и к т о р. Она на кухне. Э л л и о т. Прекрасно. Пойду скажу чтобы приготовили кофе. В и к т о р (останавливая его). Не надо. Моя же... Э-э... Аманда уже попросила. Э л л и о т. А! Старушенция уже выползла. Чудно. С и б и л л а. Нам надо обсудить создавшееся положение. Э л л и о т (оглядывая комнату). Да, просто чудовищно. Придется позвать на помощь консьержку. Или пожарных. В и к т о р. Вы напрасно пытаетесь обратить все в шутку. Э л л и о т. Извините. (Погружается в молчание.) В и к т о р (после паузы). Ну, так что будем делать? Э л л и о т. Понятия не имею. С и б и л л а. Все это совершенно ужасно. У меня такое чувство, словно я вся вывалялась в пыли и паутине. (Садится на кушетку.) Э л л и о т. Вполне возможно. Этот диван очень старый. В и к т о р (подступая к Эллиоту). Оставьте свои идиотские шутки, или я вам шею сверну. Э л л и о т. Разве вы не знаете, что шутка может скрывать смущение? В и к т о р. В этой ситуации ваше легкомыслие скверно выглядит. Э л л и о т. Не хуже, чем угрозы и брань. Ситуация, насколько я могу судить, вообще беспрецедентна, и правила поведения на этот случай еще не разработаны. Так что лично я намерен вести себя легкомысленно. С и б и л л а. Эллиот, как ты можешь! Как ты можешь! Э л л и о т. Извини, мне очень жаль. В и к т о р. Извиняться-то легко. Э л л и о т. Наоборот, по-моему, ужасно трудно. Я редко о чем-то сожалею. Так что для меня это невероятно знаменательное событие. Как красный день календаря. И мы все обязаны его отметить. С и б и л л а. Никогда тебя не прощу, никогда! В жизни не представляла, что можно быть таким жестоким и черствым! Э л л и о т. Я прекрасно понимаю твои чувства, и как я уже сказал, мне очень жаль. В и к т о р. Вот что я вам скажу, Чейз...

Входит Аманда. Все обращаются к ней.

А м а н д а (светским тоном). Как, завтрак еще не подан? Решительно, французская прислуга самая неповоротливая в мире. (Лучезарно улыбаясь.) Какое роскошное утро. (Подходит к окну.) Обожаю Париж. Воистину живой город. Эти чудесные деревья на Елисейских Полях, эти детские площадки для игр, эти ярко раскрашенные такси... Сегодня отсюда хорошо видна церковь Святого Сердца. Бывает, что ее закрывает дымка, особенно в августе, потому что нагретый воздух поднимается от мостовых, понимаете? Э л л и о т (сухо). Понимаем, дорогая. А м а н д а (игнорируя его). Я люблю жить высоко. Эту квартиру я нашла три года назад, чисто случайно. Помню, стою как-то на Плаза Атене, в самом конце улицы... Э л л и о т (подхватывая с воодушевлением). А там такая чудная гостиница, с таким очаровательным внутренним двориком, с таким чудным фонтанчиком, который делает буль-буль-буль-буль-буль-буль-буль-буль-буль... В и к т о р. Это же все нелепо, Аманда! Э л л и о т. ...буль-буль-буль-буль-буль-буль-буль-буль... А м а н д а (перекрывая его). Виктор, ничего серьезного я обсуждать не стану, пока не позавтракаю. Э л л и о т. Буль-буль! А м а н д а. Я сейчас не смогу сосредоточиться. Не смогу, извини. (Поправляет подушки на диване.) Э л л и о т (с сарказмом). Какие манеры! Какая выдержка! Я умираю от зависти. В этой жуткой ситуации проявлять столько такта и благородства, а главное столько изобретательности! Аманда, продолжай в том же духе. Еще немного, и мы все начнем играть в бутылочку. А м а н д а (Эллиоту). Не обращайся ко мне. У меня нет никакого желания с тобой разговаривать. Э л л и о т. Вот и отлично. А м а н д а. В жизни своей больше с тобой не заговорю. Э л л и о т. Постараюсь это пережить. А м а н д а. Я с детства привыкла думать, что настоящий мужчина не может бить женщину. Э л л и о т. Величайшее заблуждение. Есть женщины, которых необходимо лупить регулярно, по часам. А м а н д а. Ты настоящий хам и свинья. Э л л и о т. А ты невоспитанная и злобная неряха. А м а н д а. Я -- неряха?! Э л л и о т. Да-да, неряха. Неряха и базарная торговка! В и к т о р. Ну-ка, закройте рот, вы, животное! Э л л и о т. Не ваше собачье дело!

Эллиот и Виктор начинают снимать пиджаки, Сибилла бросается между ними.

С и б и л л а. Стойте, стойте! Не надо! Перестаньте, прошу вас! (Аманде). Помогите же мне! А м а н д а. Ну уж нет, я вмешиваться не буду. Если хотят, пусть дерутся, может, это хоть как-то прояснит ситуацию. С и б и л л а. Да, но... А м а н д а (взяв ее за руку.) Пойдемте со мной. Вам, наверное надо умыться и вообще. С и б и л л а. Да, но... А м а н д а (твердо). Идемте! (Тянет ее за собой.) С и б и л л а. Ну, хорошо. (Бросает взгляд на Эллиота.)

Аманда увлекает ее в свою комнату.

В и к т о р (сняв пиджак и швырнув его на кушетку, воинственно). Ну, так что? Э л л и о т. Что -- ну так что? В и к т о р. Вы берете назад слова, которые сказали Аманде? Э л л и о т (надевая пиджак). Я возьму назад все, что угодно, лишь бы вы перестали орать. В и к т о р. Ко всему вы еще и трус. Э л л и о т. Да им просто хочется, чтоб мы подрались, вы что, не видите? В и к т о р. Не вижу. Зачем это им? Э л л и о т. Первобытные женские инстинкты. Бой самцов -- это для них высшее наслаждение. В и к т о р. А вы, видно, думаете, что вы очень умный. (Подходит к диванчику, берет свой пиджак.) Э л л и о т. Я думаю, я несколько умнее вас. Что, впрочем, небольшое достижение. В и к т о р (снова сбрасывая пиджак, резко). Что-что? Э л л и о т. Да сядьте вы, наконец. В и к т о р. Не сяду! Э л л и о т. А я, с вашего позволения, сяду. Я крайне устал. В и к т о р. Послушайте, черт подери, ведите себя как мужчина! Э л л и о т (сев на кушетку, спокойно). Знаете, ваша воинственность, выглядит очень красиво и благородно, и в духе всяких традиций, но если вы хоть на секунду задумаетесь, то поймете, что она ничего не решает. В и к т о р. Плевал я на вашу болтовню! Э л л и о т. Я бы хотел вам разъяснить: если вы ударите меня, то в ответ я, естественно, ударю вас, и как минимум, так же сильно, ибо, как я полагаю, наши силы равны. Затем вы снова стукнете меня, я снова стукну вас, и это будет продолжаться, пока один из нас не упадет. Так вот, если вы мне объясните, каким образом это поможет разрешить создавшуюся ситуацию, то я немедленно снимаю пиджак, и мы с полной отдачей начнем молотить друг друга. В и к т о р. У меня хоть на душе легче станет! Э л л и о т. Это если победа будет за вами. В и к т о р. Конечно, за мной. Э л л и о т. Хотите попробовать? В и к т о р. Хочу! Э л л и о т (вскакивая). Что ж, извольте. (Сбрасывает пиджак и швыряет на кушетку.) В и к т о р (подняв руку). Подождите-ка. Э л л и о т. Жду. В и к т о р. Почему, вы говорите, они хотят, чтобы мы подрались? Э л л и о т. Потому что это бальзам для их тщеславия. В и к т о р. Вы любите Аманду? Э л л и о т. У нас что -- драка или диспут? Если диспут, я надену пиджак, здесь сквозит. В и к т о р. Я прошу ответить. Э л л и о т. Сигарету хотите? В и к т о р (мрачно). Отвечайте на вопрос! Э л л и о т. Если вдуматься, вопрос довольно глупый. В и к т о р. Вы любите Аманду? Э л л и о т (доверительно). Cегодня с утра не очень. По правде говоря, с удовольствием бы ей башку оторвал. А вы-то ее любите? В и к т о р. Это не имеет значения. Э л л и о т. Наоборот, это ключевой момент. Если вы ее еще любите, значит, можете простить и жить с ней в мире и согласии до ста лет. В и к т о р. А вы еще большая свинья, чем я думал. Э л л и о т. Во всей этой истории правда полностью на вашей стороне, не думайте, что я этого не понимаю. В и к т о р. Очень рад слышать. Э л л и о т. Все получилось весьма неудачно. В и к т о р. "Неудачно"! Ни черта себе! Э л л и о т. Но могло быть и хуже. (Надевает пиджак.) В и к т о р. Очень рад, что вы так думаете. Э л л и о т. Да перестаньте вы так уж радоваться всему подряд. В и к т о р. Что вы намерены делать? Я желаю знать -- что вы намерены делать? Э л л и о т. Не знаю. Ничего не намерен. В и к т о р. Но вы хотя бы сознаете, что разбили сердце бедняжки? Э л л и о т. Сердце какой именно бедняжки? В и к т о р. Сибиллы, конечно! Э л л и о т. Бросьте, все не так страшно. Она переживет, и начисто меня забудет. В и к т о р. От всей души надеюсь. Э л л и о т. И Аманда меня начисто забудет. Меня все начисто забудут. Даже если я буду умирать в страшных мучениях, никто и пальцем не шелохнет. В и к т о р. Перестаньте молоть чушь. Э л л и о т. Извините мой мрачный взгляд на вещи, но у меня сейчас чрезвычайно подавленное состояние. В и к т о р. Я намерен подать на развод с Амандой и указать на вас как на причину. Э л л и о т. Что ж, ладно. В и к т о р. А Сибилла подаст на развод с вами из-за Аманды. Оправдываться вам с Амандой было бы крайне глупо. Э л л и о т. Еще бы. В и к т о р. Затем вы снова женитесь на Аманде, и чем скорей, тем лучше. Э л л и о т. Я вовсе не намерен жениться на Аманде. В и к т о р. Что-о? Э л л и о т (подавая Виктору его пиджак). Это страшная женщина с диким характером. В и к т о р (надевая пиджак). Об этом надо было раньше думать. Э л л и о т. Вот я и подумал. В и к т о р. Вы обязаны на ней жениться. Э л л и о т. Я скорей женюсь на голодной пантере. В и к т о р (срывая с себя пиджак). Ну вот, что! Хватит болтать! И так больно легко отделались! Молитесь Богу, что я вас не пристрелил! Э л л и о т (с внезапной резкостью). Это точно! Будь вы мужчиной, вы бы меня пристрелили. А у вас одни слова, сотрясение воздуха. Типчный хлопчатобумажный джентльмен. Я вас презираю. В и к т о р (сквозь зубы). Ах, вы меня презираете! Э л л и о т. И в высшей степени. Пустозвон!

Уходит в свою комнату, хлопнув дверью. Виктор дрожа от ярости, напяливает пиджак. Входят Сибилла и Аманда.

А м а н д а (оживленно). Ну, что у вас тут произошло? В и к т о р. Ничего у нас тут не произошло! А м а н д а. И тебе не стыдно в этом признаться? С и б и л л а. Где Эллиот? В и к т о р. У себя. А м а н д а. Что он там делает? В и к т о р. Откуда мне знать, что он там делает? (Садится на стул возле рояля.) А м а н д а. Если бы ты был хоть наполовину таким мужчиной, каким я тебя представляла, он бы там сейчас зализывал раны. С и б и л л а. Эллиот ничуть не слабей, чем Виктор. А м а н д а. Я бы предпочла проверку на практике. С и б и л л а. Не надо быть такой кровожадной. А м а н д а. Вы же сами только минуту назад называли Эллиота преступным типом, а теперь грудью встаете на его защиту. С и б и л л а. Я начинаю думать, что была к нему не совсем справедлива. А м а н д а. Ах вот как! С и б и л л а. У вас и в самом деле тяжелый характер. А м а н д а. А вы так быстро перебегаете из одного лагеря в другой! Стыдно. Вас извиняет только то, что вы молоды и неопытны. С и б и л л а (вспыхнув). Да, и очень рада, потому что вас-то возраст и опыт довели уже до полного маразма! А м а н д а (надменно). А вот эта грубость уже переходит все рамки. Полагаю, вам следует удалиться. (Небрежно махнув рукой, подходит к роялю, стоит опершись на него, рядом с Виктором.) С и б и л л а. В конце концов, Эллиот мой муж! А м а н д а. Можете взять его с собой. С и б и л л а. А вы поосторожней, а то и возьму! (Подходит к двери комнаты Эллиота и колотит в нее.) Эллиот! Эллиот! Э л л и о т (изнутри). В чем дело? С и б и л л а. Впусти меня! Прошу тебя! Я хочу с тобой поговорить! А м а н д а. Избави меня, Боже, от этих добропорядочных девиц. С и б и л л а. Вас от них избавит ваша собственная репутация. А м а н д а (резко). Убирайтесь к черту!

Открывается дверь, Сибилла исчезает в комнате Эллиота.

(Глядя на Виктора.) Виктор! В и к т о р ( не глядя на нее). Что? А м а н д а (грустным голосом). Да так, ничего. (Идет к дивану, пытается столкнуть его с места, кряхтит.) В и к т о р (увидев ее усилия, встает, чтобы помочь). Куда его? А м а н д а. Вот сюда.

Виктор разворачивает диван, ставит его почти параллельно рампе.

Спасибо, Виктор. В и к т о р. Не за что. А м а н д а (после паузы). Что ты сказал Эллиоту? В и к т о р. Сказал, что он недостоин даже презрения. А м а н д а. Правильно. (Садится на диван.) В и к т о р. Аманда, ты, наверное, ненормальная. А м а н д а. Я и сама часто так думаю. В и к т о р. Я просто выбит из колеи, у меня все из рук валится. А м а н д а. Могу понять. Мне и самой тошно. В и к т о р (делая к ней шаг). Может, ты прошлой ночью много выпила? А м а н д а. Я? Конечно, нет! В и к т о р. Может, Эллиот много выпил? А м а н д а. Да уж не меньше литра! В и к т о р. А раньше он пил? Когда вы с ним были женаты? А м а н д а. Как лошадь. Каждую ночь -- пьяный храп и отрыжка. В и к т о р. Какая мерзость. А м а н д а. Не говори. В и к т о р (делая еще шаг к ней). Он правда тебя вчера ударил? А м а н д а. И не один раз. Он изувечил меня до неузнаваемости. В и к т о р (чувствуя легкое преувеличение). Аманда! А м а н д а (подходит к нему, и берет за руку). Ах, Виктор, мне очень жаль, что я принесла тебе столько неприятностей. Я знаю, я вела себя ужасно, на меня что-то такое нашло. Это нельзя ни объяснить, ни оправдать, но, поверь, мне стыдно, что я заставила тебя страдать. В и к т о р. Я ничего не понимаю. Как ни старался понять -- не могу. Как-то это на тебя не похоже. А м а н д а. В том-то и дело, что очень похоже. Не надо было мне выходить за тебя. Я слишком скверная. В и к т о р. Аманда! А м а н д а. Не спорь со мной. Я знаю, что я ужасно скверная. В и к т о р. Да я и не собирался спорить. А м а н д а. Виктор! В и к т о р. Ты мне глубоко противна. А м а н д а (садясь на край диванчика). Продолжай, продолжай, я это заслужила. В и к т о р. Но я не для того приехал, чтобы обвинять тебя, это бессмысленно. А м а н д а. А для чего же? В и к т о р. Чтобы понять, чего ты от меня хочешь? А м а н д а. Чтобы ты развелся со мной, и, думаю, как можно быстрее. С моей стороны препятствий не будет. А я уеду... Куда-нибудь далеко-далеко -- в Марокко, Тунис или еще куда-нибудь... Может, подхвачу там какую-нибудь страшную болезнь, и умру, всеми брошенная и забытая... Боже мой! (Сидит, скорбно обхватив голову руками.) В и к т о р. Уж больно ты себя жалеешь. А м а н д а. Потому что больше никто меня не пожалеет. Ну и не надо, мне так даже лучше. (Всхлипывает.) Я же абсолютно безнравственная. Сибилла права. В и к т о р. Сибилла -- дура! А м а н д а (приободрившись). Конечно, дура, и еще какая! Ума не приложу, с чего вдруг Эллиот на ней женился. В и к т о р. Ты его любишь? А м а н д а. Она такая скучная! В и к т о р. Ты любишь его? А м а н д а. Мордашка у нее, конечно, хорошенькая -- если не особенно вглядываться, но вообще... В и к т о р. Аманда! А м а н д а. Что? В и к т о р. Ты не ответила на мой вопрос? А м а н д а. Ты что-то спросил? В и к т о р. Да, ты безнадежна. Безнадежна! А м а н д а. Не надо злиться. Все это слишком серьезно, чтобы мы могли злиться. В и к т о р. Что за дурацкая чушь! А м а н д а. Это не чушь. Смешно и глупо нам всем сидеть тут и ругаться друг с другом. Лучше возвращайся в Англию, и пусть этим займутся твои адвокаты. (Подходит к окну.) В и к т о р. А ты? А м а н д а. О, за меня не волнуйся. В и к т о р. Меня интересует только один вопрос, но ты на него не отвечаешь. А м а н д а. Какой? В и к т о р. Ты его любишь? А м а н д а. Я его ненавижу. Когда я вдруг увидела его в Дювилле, со мной случился какой-то шок. Я была сама не своя. Меня к нему повлекло. Меня всегда влекло к нему -- вернее, самую дурную часть моего существа. Теперь-то я это знаю. В и к т о р. Но почему, не понимаю! Он же такой поверхностный и пошлый. А м а н д а. Такое влечение невозможно объяснить. Если хочешь, считай, что это чистая физиология. В и к т о р. Да уж наверняка! А м а н д а. Я и не ожидала, что ты меня поймешь, и не собираюсь ни в чем оправдываться. Эллиот был моей первой любовью. И хотя потом я из-за него достаточно настрадалась, какая-то искорка, видно, еще не погасла, и когда мы с ним вдруг столкнулись лицом к лицу, эта искорка вспыхнула ярким пламенем. Я начисто потеряла контроль над собой, и вела себя как дура, и не сомневайся, буду за это наказана. Но возможно в один прекрасный день, когда все это будет давно забыто, мы с тобой сможем встретиться как друзья. Во всяком случае, будем на это надеяться. До свиданья, мой милый Виктор. (Протягивает ему руку.) В и к т о р (механически пожимая ее). Ты хочешь выйти за него замуж? А м а н д а. Скорее я выйду замуж за аллигатора. В и к т о р. Я не могу уехать и оставить тебя с человеком, который пьет и колотит тебя. А м а н д а. Не волнуйся за меня, я сделана не из фарфора. Я смогу за себя постоять. В и к т о р. Ты же только что сказала, что собираешься в Тунис, чтоб там умереть. А м а н д а. Я передумала. В Тунисе сейчас жуткая жара. Нет, я поеду совсем в другое место. Я думаю, летом лучше всего в Бриони. В и к т о р. С тобой хоть одну минуту можно говорить серьезно? А м а н д а. Я тебе уже сказала, это бессмысленно. В и к т о р. Если для тебя будет удобнее, я могу не подавать на развод. А м а н д а. Виктор! В и к т о р. Мы можем жить раздельно, пока Сибилла не разведется с Чейзом, а спустя некоторое время ты сама подашь на развод. А м а н д а. Ты твердо решил заставить меня говорить серьезно, хочу я того или нет. В и к т о р. Я женился на тебе, потому что я тебя любил. А м а н д а. Перестань, Виктор! (Отворачивается от него.) Прекрати! Не буду слушать! В и к т о р. Наверное, я и сейчас тебя люблю, за одну минуту этого не изменишь. А вот ты меня никогда не любила, и теперь я это понял. Так что, пожалуй, все к лучшему. А м а н д а. Мне казалось, я тебя, правда, люблю, честное слово. В и к т о р. Да, я понимаю. А м а н д а. А вообще, я думаю, ты избежал худшего. В и к т о р. Все последние дни я сам себе это твержу. А м а н д а. Ну и хватит, незачем дальше растравлять рану. В и к т о р. Так ты согласна на мое предложение насчет развода? А м а н д а. Да. С твоей стороны это очень великодушно. В и к т о р. Но, может, Сибилла еще раздумает разводиться с Эллиотом. А м а н д а. Очень возможно. Когда она входила в его спальню, взгляд у нее был хищный. В и к т о р. И ты была бы этому рада? А м а н д а. Не то слово!

Входят Эллиот и Сибилла.

С и б и л л а (победно глядя на Аманду). Эллиот и я приняли важное решение. А м а н д а. Какое счастье. В и к т о р. Что за решение? А м а н д а. Глупый вопрос. Посмотри на их лица. Э л л и о т. Женская интуиция. Тонкая вещь. А м а н д а (оценивающе глянув на Сибиллу). Женская целеустремленность. Похвальная вещь. С и б и л л а. Я не cтану подавать на развод с Эллиотом в течение года. (Берет его под руку.) А м а н д а. Мои поздравления. Э л л и о т (вызывающе). Сибилла вела себя как ангел. А м а н д а. Не сомневаюсь, что она в этом преуспела.

Появляется Луиза с большим подносом в руках. Э л л и о т (показывая на стол). Il faut le mettre sur la table. Л у и з а. Oui, monsieur.

Виктор и Эллиот передвигают стол к центру. Луиза ставит на него поднос. Сибилла и Аманда смотрят друг на друга.

А м а н д а. Ну что ж, похоже, у вас все решено полюбовно.

Луиза направляется к роялю.

С и б и л л а. Вот именно, благодарю вас. А м а н д а. Не хотелось бы вас расстраивать, но Виктор также не намерен подавать на развод со мной.

Луиза снимает журналы со скамеечки, кладет на рояль.

Э л л и о т (резко). Как! А м а н д а. По-моему, я тебя просила никогда ко мне не обращаться. Э л л и о т. Я только сказал "Как!" Междометие, выражающее крайнюю степень удовлетворения.

Луиза поднимает скамеечку, теряет равновесие и садится на клавиатуру.

Л у и з а. Pardon, madame. Ce n'est pas ma faute, mais si madame n'avait pas laisse son piano ouvert, je ne me serai pas cogne dedans. (Несет скамеечку, и задевает ею стол.) Pardon. Oh! Pius qu'ils se me haut a table qu'ils boivent leurs cafe et qu'ils me fichent la paix! (Выходит, грохнув дверью.) А м а н д а (Сибилле, очень любезно). Садитесь, прошу вас. С и б и л л а. Боюсь, мне пора идти. Я хочу успеть на двенадцатичасовой экспресс. Э л л и о т (уговаривающе). Ну, для чашечки кофе время еще есть. С и б и л л а. Нет-нет, нужно идти. Э л л и о т. Я ведь так долго теперь тебя не увижу. А м а н д а (живо). Решили жить раздельно? Как это мудро! Э л л и о т (игнорируя ее). Сибилла, останься, я прошу! С и б и л л а (бросив взгляд на Аманду). Ну хорошо, совсем ненадолго. (Присаживается к столику.) А м а н д а (взяв Виктора за руку). Виктор, милый, садись.

Все молча садятся. Виктор справа, Аманда в центре на скамеечке. Эллиот присаживается на скамеечку справа и оттесняеет Аманду левее. Аманда, мило улыбаясь Сибилле, берет кофейник и кувшинчик с молоком.

Вам пополам? С и б и л л а. Да, если можно. А м а н д а (наливая две чашки кофе). Я каждый день задаю себе один вопрос: что бы мы все делали без утреннего кофе? Э л л и о т. Как интересно. И что же ты себе каждый день отвечаешь? А м а н д а. Виктор, передай Сибилле сахарницу.

Виктор передает сахарницу.

(Сибилле.) С моей стороны было бы нелепо называть вас "миссис Чейз", верно? (Наливает третью чашку.) С и б и л л а (не желая уступать). Конечно. Я тоже буду называть вас по имени -- дорогая Аманда.

Аманда ставит кофейник на стол и смотрит на Сибиллу.

Э л л и о т. О Господи! Опять начинается.

Аманда подает Сибилле чашку.

С и б и л л а. Благодарю вас. В и к т о р. Который час? Э л л и о т. Если после вчерашнего часы не сошли с ума, то четверть одиннадцатого. А м а н д а (подавая Виктору чашку). Возьми, дорогой.

Сибилла подносит чашку к губам.

В и к т о р. Спасибо. А м а н д а. Сибилла, передайте Виктору сахарницу.

Сибилла передает сахарницу, помешивает ложечкой свой кофе. Пауза. Виктор и Аманда тоже помешивают кофе.

Э л л и о т. Я бы тоже выпил чашку кофе.

Аманда резко придвигает к нему кофейник. Эллиот наливает себе чашку и с грохотом ставит кофейник на стол. Все подскакивают. Сибилла начинает было пить, но ее останавливает вопрос Аманды.

А м а н д а (Виктору, предлагая). Бриоши? В и к т о р (подскакивая). Что? А м а н д а. Бриошей хотите? В и к т о р. Нет, спасибо.

Короткая пауза.

Э л л и о т. А вот я хочу. И масла хочу, и джема. (Обслуживает себя сам.)

Сибилла вновь подносит чашку к губам, и вновь ее сбивает вопрос Аманды.

А м а н д а (Сибилле). А вы когда-нибудь бывали в Бриони? С и б и л л а. Никогда. Это, кажется, где-то на Адриатике? В и к т о р. По-моему, на Балтике. А м а н д а. У меня есть тетка, которая там жила. Э л л и о т (с набитым ртом). А у меня есть тетка, которая жила у эскимосов.

Аманда смотрит на него ледяным взглядом. Эллиот ей подмигивает, она поспешно отворачивается. Берет нож, тарелку, кладет себе бриошь.

В и к т о р. Летом стало ужасно модно отдыхать на юге Франции, смешно, верно? (Ставит свою чашку на стол.) С и б и л л а. Смешно. Э л л и о т. Очень смешно. Я хохочу уже несколько месяцев. А м а н д а. Лично для меня здесь пожалуй, жарковато, хотя конечно, можно целый день не вылезать из воды. С и б и л л а. Боже, я обожаю купаться! (Ставит свою чашку.)

Все смотрят на Сибиллу.

В и к т о р. У меня есть один друг. У него дом -- на мысе Ферра. Прямо на самом берегу. С и б и л л а. Да что вы! В и к т о р. Да-да, прямо у самой воды. (Показывая, стучит рукой по краю стола.) Все внимательно следят за его рукой.

А м а н д а. Как это должно быть, чудесно! В и к т о р. Да, ему, похоже, там здорово нравится. (В сильном замешательстве ерзает на стуле.) Э л л и о т. Вы просто обязаны расказать нам еще про кого-нибудь из ваших друзей.

Долгая пауза.

В и к т о р. А знаете... С и б и л л а. Мне кажется... А м а н д а (поставив свою чашку на стол, очень бодро). А вот я больше всего на свете люблю путешествовать. Меня всегда охватывает предчувствие приключений. Возбуждает все -- и упаковка вещей, и получение визы и волнующие минуты перед самым отъездом, и потом, когда поезд или пароход уже отходит... Но, конечно, самое потрясающее (Берет чашку.) -- это когда видишь какие-то неизвестные места, встречаешь каких-то новых людей, пробуешь какие-то странные блюда... (Пьет.) Э л л и о т. После чего издаешь какие-то странные звуки...

Аманда, поперхнувшись от ярости, закашливается.

В и к т о р (встав, похлопывает Аманду ладонью по спине. Эллиоту). Это была выходка идиота! Э л л и о т. Откуда я знал, что она начнет кашлять? (С силой хлопает Аманду по спине.) В и к т о р (Аманде). Глотните кофе. А м а н д а (с трудом). Оставьте... мне сейчас будет лучше. В и к т о р (Эллиоту). Вы со своим юмором не знаете меры! С и б и л л а. Зачем ты так говоришь? Эллиот тут ни при чем. В и к т о р. Еще как причем! Эти его ослиные шутки... С и б и л л а. А по-моему, то, что он сказал, было очень даже смешно. В и к т о р. В таком случае, у тебя крайне извращенное чувство юмора! С и б и л л а. Лучше уж такое, чем никакого, как у тебя! В и к т о р. Да! Я не вижу ничего смешного в этом потоке вызывающе пошлых шуток! А м а н д а. Зато уж ты не смог бы сказать ничего вызывающего, хоть лопни! В и к т о р. Да уж я бы скорее лопнул!

Аманда и Эллиот берут в руки чашки.

С и б и л л а. Это ужасно, когда человек начисто лишен способности видеть смешное.

Аманда смотрит на Эллиота. Тот снова ей подмигивает. Она улыбается. Оба берут было чашки, но снова ставят на стол.

В и к т о р. Смешное? Я хочу, чтоб ты мне объяснила, что тут смешного, когда... С и б и л л а. Мне тебя даже жаль, ей-Богу. Мне тебя жаль с того момента как мы поехали в Париж. В и к т о р. Очень мило с твоей стороны, но я в жалости не нуждаюсь. С и б и л л а. А сейчас мне тебя жаль как никогда.

Аманда и Эллиот спокойно завтракают.

В и к т о р. Почему же это именно сейчас? С и б и л л а. Ну, если ты сам не понимаешь, то глупо и объяснять. В и к т о р. Не понимаю, почему ты так хочешь поссориться. Я изо всех сил старался быть дружелюбным и заботливым. С и б и л л а. Не очень-то ты был дружелюбным, когда пропал мой чемодан.

Эллиот передает Аманде вазочку с джемом.

В и к т о р. Потому что меня бесят люди, которые не способны следить за своими вещами! С и б и л л а. Я способна следить за своими вещами! Тот чемодан -первая вещь, которую я потеряла за всю мою жизнь! В и к т о р. Что-то с трудом верится! С и б и л л а. Во всяком случае, если бы ты дал носильщику нормальные чаевые, все было бы в порядке. Нечего экономить на спичках. Было даже неприлично... В и к т о р (стукнув кулаком по столу и поднимаясь). Бога ради, умолкни, наконец! С и б и л л а (вставая). Как ты смеешь так разговаривать!

Эллиот и Аманда с интересом наблюдают.

В и к т о р. Потому что ты все эти дни действуешь мне на нервы! С и б и л л а (гневно). Ах так! В и к т о р. Ты одна из величайших в мире дур! С и б и л л а. А ты один из величайших в мире хамов! В и к т о р. Прекрасно, значит, мы в расчете. С и б и л л а. Ничего, ты еще свое получишь. В и к т о р. В каком смысле? С и б и л л а. Сам знаешь -- в каком! Так тебе и надо, раз ты такой болван, что позволил этой женщине (Жест в сторону Аманды.) в два счета обвести тебя вокруг пальца. В и к т о р. На себя посмотри! Дать этому цинику уговорить себя снова вернуться к нему!

Аманда и Эллиот беззвучно смеются.

С и б и л л а. Он не циник, он -- жертва! Точно так же, как и ты! В и к т о р. Он -- жертва?! Какой идиотский бред! С и б и л л а. Это не идиотский бред!

Эллиот берет Аманду за руку и целует кончики ее пальцев.

Ты слишком много хвастаешь, ругаешься и грозишься, а как до дела, так ты тише воды, ниже травы! Даже слепому ясно, что ты вляпался. Как вспомню все, что ты о ней говорил, мне смешно! Смешно смотреть, как она снова тебя окрутила.

Эллиот целует Аманду.

В и к т о р. Очень убедительно в устах женщины, у которой хватило мозгов выйти замуж за алкоголика. С и б и л л а. Ах, вот о чем она тебе тут говорила! Я должна была догадаться. Только я боюсь, она при этом забыла сказать, что она сама вчера выхлестала подряд две бутылки коньяку, и что ее первый брак распался из-за того что она постоянно возвращалась домой посреди ночи, с пьяной бранью и отрыжкой!

Эллиот что-то шепчет на ухо Аманде. Та согласно кивает.

В и к т о р. Если тебе это он сказал, то это грязная ложь! С и б и л л а. Правда, правда! В и к т о р. И если ты в эту ложь поверила, значит, ты легковерная идиотка с куриными мозгами! С и б и л л а (рыдая). Как ты смеешь!

Аманда и Эллиот тихо поднимаются и держась за руки направляются к створчатым дверям. Эллиот надевает шляпу, подбирает с пола чемоданы. Аманда берет с рояля свою шляпку и перчатки.

Меня в жизни никто не смел так оскорблять! Как ты смеешь! В и к т о р (уже вовсе не сдерживаясь). Видит Бог, у меня для этого есть основания! За эти дни ты меня вконец извела своими причитаниями и нытьем! Я чуть не свихнулся от твоего хныканья! То, что ты глупа, как пробка, я понял сразу, но я не подозревал, что ты к тому же еще занудная и злобная мегера! С и б и л л а (рыдая). Замолчи! Замолчи! Изверг! Чудовище! Убийца!..

Она с размаха бьет его по лицу, он хватает ее за плечи и трясет изо всех сил, а в это время Аманда и Эллиот тихонько выскальзывают из комнаты, и закрывается

занавес