"Лёжа со львами" - читать интересную книгу автора (Фоллетт Кен)

Глава 9

Эллис чувствовал бессилие, нетерпение и злобу. Он чувствовал бессилие, потому что провел в долине Пяти Львов уже семь дней, но до сих пор не встретился с Масудом. Он чувствовал нетерпение, потому что на него действовал, как горькая микстура, вид Джейн и Жан-Пьера, их совместная жизнь и совместная работа, и общая радость по новорожденной малышке. И он был зол, потому что только он сам, и никто другой, вовлек себя в эту неприятную ситуацию.

Ему говорили, что он встретится с Масудом сегодня, но пока этот великий человек не появлялся. Эллис весь вчерашний день провел в пути, шел вчера весь день, чтобы попасть сюда. Он находился теперь в юго-западном конце долины Пяти Львов, на территории русских. Он вышел из Бэнды в сопровождении трех партизан – Аш-Ганима, Матуллы-Хана и Юсеф-Гуля, но к ним присоединялись в каждом селении еще по двое-трое, и теперь всех вместе их было тридцать человек. Они уселись в кружок под большим фиговым деревом возле вершины холма, ели плоды дерева и ждали.

У подножия холма, на котором они расположились, начиналась плоская равнина, простиравшаяся дальше к югу – до самого Кабула, хотя до него было отсюда пятьдесят миль, и они не могли его видеть. В этом же направлении, только намного ближе, находилась Баграмская авиабаза, до которой было всего десять миль, сооружения ее видны не были, но время от времени взлетал реактивный самолет. Плодородная земля равнины представляла собой мозаику из полей и садов, пересеченных крест-накрест ручьями, питавшими водой реку Пяти Львов, которая текла к столице, становясь все шире и глубже, но все так же быстро. Ухабистая дорога шла вдоль подножия холма и поднималась вверх по долине до города Роха, которым здесь была отмечена самая северная точка территории, занятой русскими. Движение на дороге было небольшим, несколько крестьянских повозок, изредка – бронированная военная машина. Там, где дорога пересекала реку, стоял новый мост, выстроенный русскими.

Эллис собирался взорвать этот мост.

Его занятия, посвященные взрывному делу, которые он проводил, чтобы как можно дольше маскировать свою истинную цель, приобрели огромную популярность, и ему приходилось ограничивать число желающих их слушать. И это несмотря на его неуверенное владение дари. С Тегерана он помнил немного фарси, а по пути сюда вместе с караваном нахватался много слов на дари, поэтому мог говорить о пейзаже, пище, лошадях и оружии, но он все еще не умел произносить фразу вроде: «Углубления на взрывчатом материале создают эффект фокусировки взрыва». Тем не менее, сама мысль о том, чтобы что-то взрывать, настолько нравилась мужскому самосознанию афганцев, что у него всегда была очень внимательная аудитория. Он не мог обучить их формулам для расчета количества ТНТ, необходимого для выполнения конкретных заданий, или даже показать им, как пользоваться американской вычислительной лентой, страхующей «от дурака», потому что никто из них не знал даже начальной арифметики, а большинство не умело читать. Тем не менее, он умел показать им, как можно более эффективно уничтожать различные объекты, используя меньшее количество взрывчатки – что имело для них особенно важное значение из-за нехватки любых материалов. Он также попытался привить им основные меры техники безопасности, но это ему не удалось, для них осторожность отождествлялась с трусостью. И в то же время он мучился из-за Джейн.

Он ревновал, когда она касалась Жан-Пьера, завидовал, когда увидел, как умело и гармонично они вдвоем работали в пещере, где была развернута клиника; когда он поймал взглядом налитую молоком грудь Джейн, когда она кормила ребенка, его охватило желание. Он обычно лежал ночью без сна, укрытый спальным мешком, в доме Исмаил-Гуля, где обосновался, и не переставая ворочался, то обливаясь потом, то дрожа от озноба, не в состоянии найти удобное положение на полу из утрамбованной земли, стараясь не слышать приглушенные звуки любовных утех Исмаила и его жены в соседней комнате в нескольких ярдах от него, а ладони его, казалось, горели желанием прикоснуться к Джейн.

Во всем этом некого было винить, кроме себя. Он сам вызвался на это задание, глупо надеясь, что сможет вдруг вернуть Джейн. Это было недостойно профессионала, а также показывало его незрелость. Единственное, что ему оставалось – выбраться отсюда как можно скорее.

Но он ничего не мог сделать до встречи с Масудом.

Он встал и заходил безостановочно вокруг, все же тщательно оставаясь в тени дерева, чтобы его не было видно с дороги. В нескольких ярдах была груда покореженного металла, где разбился вертолет. Он увидел тонкий кусок стали, размером и формой напоминающий большую тарелку, и это навело его на мысль, как ему продемонстрировать действие формованных зарядов.

Он достал из своей сумки небольшую пластинку ТНТ и карманный нож. Партизаны теснее сгрудились вокруг него. Среди них был Али-Ганим, невысокий, обезображенный – сломанный нос, деформированные зубы, слегка сгорбленная спина – у которого, как говорили, четырнадцать детей. Эллис вырезал на пластинке ТНТ имя «Али» персидским шрифтом. Он показал надпись афганцам. Али узнал собственное имя.

– Али, – сказал он, усмехаясь и показывая свои уродливые зубы.

Эллис уложил пластинку надписью вниз на лист стали.

– Надеюсь, это сработает, – сказал он с улыбкой, и они все улыбнулись в ответ, хотя никто из них не говорил по-английски. Он взял моток детонирующего шнура из своей объемной сумки и отрезал кусок длиной в четыре фута, достал коробочку с подрывными капсюлями и вставил конец шнура в цилиндрический капсюль, затем присоединил капсюль к пластинке ТНТ.

Он посмотрел вниз, на дорогу. Насколько было видно, дорога была пуста. Он отнес изготовленную маленькую бомбу в сторону по склону холма на пятьдесят ярдов и положил ее на землю. Затем спичкой зажег шнур и вернулся назад к фиговому дереву.

Эта взрывчатка была замедленного действия. Ожидая взрыва, Эллис размышлял о том, не приказал ли Масуд другим партизанам понаблюдать за ним и выяснить, что он из себя представляет. Может быть, командир ждал подтверждения, что Эллис – серьезный человек, достойный уважения партизан? Соблюдение субординации всегда важно в армии, даже в революционной. Но Эллис больше не мог тратить время даром. Если Масуд не появится сегодня, Эллису придется оставить всю эту ерунду с взрывчаткой, признаться, что он посланник от Белого дома, и потребовать немедленной встречи с предводителем восставших.

Раздался слабый грохот, и поднялось небольшое облачко пыли. Партизан, видимо, разочаровал такой слабый взрыв. Эллис вытащил кусок стали, прихватив его шарфом на случай, если он горячий. На нем было пробито насквозь имя «Али», витиеватыми буквами – знаками персидского шрифта. Он показал его партизанам, и они возбужденно заговорили разом. Эллис был доволен, это была наглядная демонстрация утверждения, что взрывчатка действительно обладает более мощной силой в тех местах, где в ней сделаны углубления, хотя с позиций здравого смысла можно было ожидать обратного.

Партизаны внезапно замолчали. Эллис огляделся и увидел еще одну группу из семи или восьми человек, которая приближалась к ним по холму. Их винтовки и круглые читралские шапочки указывали на то, что они – партизаны. Когда они подошли ближе, Али напрягся, как будто был готов отдать по-военному честь. Эллис спросил:

– Кто это?

– Масуд, – ответил Али.

– Который?

– Тот, который в середине.

Эллис изучающе посмотрел на того, кто был центром группы. На первый взгляд Масуд ничем не отличатся от остальных: худощавый человек среднего роста, в одежде защитного цвета и русских сапогах. Эллис внимательно рассмотрел его лицо. Кожа его была светлая, с редкими усами и клочковатой бородкой юноши. У него был длинный нос с загнутым вниз кончиком. Его настороженные темные глаза были окружены глубокими морщинами, которые делали его на вид по меньшей мере лет на пять старше его двадцативосьмилетнего возраста. Это лицо не было красивым, но в нем было выражение живого ума и спокойной властности, которые отличали его от окружавших мужчин.

Он подошел прямо к Эллису и протянул руку.

– Я – Масуд.

– Эллис Тейлер, – Эллис пожал его руку.

– Мы собрались взорвать этот мост, – сказал Масуд по-французски.

– Вы хотите начать?

– Да.

Эллис стал укладывать свои принадлежности в сумку, в то время как Масуд обошел группу партизан, кому-то пожимая руку, другим кивая, обнял одного-двух и каждому сказал несколько слов.

Когда все были готовы, отправились вниз по склону вразброд, надеясь, как предполагал Эллис, что случайный наблюдатель примет их за толпу крестьян, а не за отряд армии восставших. Когда они оказались у подножия горы, их перестало быть видно с дороги, хотя из какого-нибудь вертолета, оказавшегося непосредственно над их головами, их можно было заметить. Эллис решил, что они спрячутся, если услышат мотор. Они направились к реке по тропинке, проложенной среди возделанного поля, прошли мимо нескольких маленьких мазанок, и их видели люди, работающие в полях, причем кто-то демонстративно тщательно не обращал на них внимание, а кто-то махал рукой и кричал приветствия. Партизаны дошли до реки и направились вдоль ее берега, стараясь быть незаметными среди камней и редкой растительности у воды. Когда они были на расстоянии около трехсот ярдов от моста, по нему стал проезжать караван армейских грузовиков, и все они спрятались, пока машины грохотали мимо, направляясь в Роху. Эллис лег под ивой и обнаружил рядом с собой Масуда.

– Если мы уничтожим мост, – сказал Масуд, – мы перережем линию снабжения Рохи.

Когда грузовики проехали, они подождали еще несколько минут, затем прошли остаток пути до моста и спрятались под ним, невидимые с дороги.

В середине мост возвышался на двадцать футов над водой, а река была здесь глубиной около десяти футов. Эллис увидел, что это простой балочный мост – между двумя берегами были перекинуты две длинные стальные балочные фермы, или прогоны, без промежуточных подпорок, а на них сверху была положена бетонная плита, которой мостили дорогу. Бетон был мертвым грузом – основная нагрузка приходилась на фермы. Разрушь их и мост погибнет.

Эллис начал готовиться к взрыву. Его запас ТНТ был в виде желтых брусков весом в один фунт.

Сложив вместе десять блоков, он связал их. Затем приготовил еще три таких же пачки, используя весь свой запас. Он пользовался ТНТ потому, что этот вид взрывчатого вещества наиболее часто встречался в бомбах, снарядах, минах и ручных гранатах, а партизаны в основном пользовались невзорвавшимися боеприпасами русских. Конечно, им больше подошла бы пластиковая взрывчатка, потому что ее можно закладывать в отверстия, обматывать вокруг балок и вообще придавать ей любую форму – но им приходилось работать лишь с теми материалами, которые они могли подобрать или украсть. Иногда удавалось достать немного пластикового материала у русских инженерной службы, обменяв их на марихуану, которую выращивали в долине, но эта сделка, требовавшая участия посредников из числа солдат афганской регулярной армии, была рискованной, а количество боеприпасов – ограниченным. Все это рассказал Эллису агент ЦРУ в Пешаваре, что и подтвердилось.

Фермы моста, протянутые над его головой, представляли собой прямые балки, расположенные на расстоянии около восьми футов друг от друга. Эллис сказал на дари:

– Пусть кто-нибудь найдет мне палку вот такой длины, – указывая на пространство между фермами.

Один из партизан пошел вдоль берега реки и выдернул молодое деревце.

– Мне нужно еще одно такое же, – сказал Эллис. Он положил связку ТНТ на нижний выступ одой из прямых ферм и попросил одного из партизан придержать ее. Другую связку он поместил на второй ферме точно в таком же положении, затем он упер концы молодою деревца в обе связки, прижимая их, чтобы они не упали. Перейдя реку вброд, он проделал то же самое на другом конце моста.

Все свои действия Эллис объяснял на смеси дари, французского и английского. Самое важное было показать, как это делается, а затем результат. Он присоединил к зарядам примакорд, высоковзрывчатый детонирующий шнур, который сгорал со скоростью двадцать одна тысяча футов в секунду, и соединил четыре связки так, чтобы они взорвались одновременно. Затем он сделал кольцо, загибая примакорд петлей и соединяя его еще раз. В результате этого, объяснил он Максуду по-французски, шнур сгорит к ТНТ с обоих концов, так что, если целостность шнура нарушится в одном месте, заряд все равно взорвется. Он порекомендовал это, как обычную меру предосторожности.

Работая, он, как ни странно, был счастлив. Было что-то успокаивающее в механических операциях и бесстрастных расчетах необходимого количества взрывчатки по весу. И теперь, когда Масуд, наконец, появился, он сможет выполнить свою главную миссию.

Он погрузил шнур-примакорд в воду, чтобы он был меньше заметен – он будет гореть прекрасно и под водой – и вытащил конец его на берег. Затем присоединил подрывной капсюль к концу примакорда, затем присоединил обычный медленно горящий детонирующий шнур такой длины, чтобы хватило на четыре минуты.

– Готово? – спросил он у Масуда.

Масуд ответил:

– Да.

Эллис зажег конец шнура.

Они все быстро пошли прочь, направляясь вверх по течению вдоль берега реки. Эллис чувствовал тайную мальчишескую радость от созданного им громадного взрыва. Другие тоже, казалось, были возбуждены, и он задал себе вопрос, так же ли плохо ему удавалось скрывать свое волнение, как им. Как раз, когда, думая об этом, он смотрел на них, выражения их лиц резко изменились, и они мгновенно насторожились, как птицы, которые прислушиваются к движению червей под землей, и тогда Эллис тоже услышал отдаленный гул танков.

С того места, где они находились, дорога была не видна, и один из партизан быстро взобрался на дерево.

– Два, – сообщил он.

Масуд взял Эллиса за руку.

– Вы можете уничтожить мост, когда на нем будут танки? – спросил он.

О черт, подумал Эллис, это проверка.

– Да, – лихорадочно ответил он.

Масуд кивнул с легкой улыбкой.

– Хорошо.

Эллис вскарабкался на дерево рядом с партизаном, который уже был на нем, и посмотрел через поля. Он увидел два черных танка, которые тяжело катились по узкой каменистой дороге со стороны Кабула. Он почувствовал, как напрягся, это была его первая встреча с врагом. Благодаря своей тяжелой броне и огромным орудиям они казались неуязвимыми, особенно в сравнении с одетыми в лохмотья партизанами, вооруженными винтовками и все же долина была усеяна остатками танков, уничтоженных партизанами с помощью самодельных мин, удачно попавших гранат и краденых ракет.

Танки не сопровождали никакие другие машины. Значит, это не патруль и не отряд нападения, танки, вероятно, перегоняют в Роху после ремонта в Баграме, или, может быть, они только что прибыли из Советского Союза.

Он начал рассчитывать.

Танки двигались со скоростью около десяти миль в час, значит, они достигнут моста через полторы минуты. Шнур горел меньше минуты, ему оставалось еще по меньшей мере три минуты до взрыва. Поэтому танки успеют переехать через мост и удалиться на безопасное расстояние до взрыва. Надо было укоротить шнур.

Он спрыгнул с дерева и побежал, думая, черт возьми, сколько же лет прошло с тех пор, как я в последний раз был в зоне боя?

Он услышал позади себя шаги и бросил взгляд назад. Али бежал прямо следом за ним с ужасной усмешкой на лице, а за ним по пятам – еще двое. Остальные прятались вдоль берега.

Через секунду он добежал до моста и бросился на одно колено возле медленно горящего шнура, на ходу сбрасывая с плеча сумку. Он продолжал рассчитывать время, одновременно раскрывая сумку и нащупывая свой карманный нож. Танки были теперь в минуте пути от моста, подумал он. Шнур горел, сгорая со скоростью фута в каждые тридцать-тридцать пять секунд. А этот моток был медленный, средний или быстрый? Ему показалось, что быстрый. Скажем, около фута для тридцати секунд замедленного действия. За тридцать секунд он едва успеет пробежать около ста пятидесяти ярдов на достаточно безопасное расстояние.

Открыв ножик, он протянул его Али, который опустился на колени рядом с ним. Эллис ухватил провод шнура в точке на расстоянии около фута и стал держать его обеими руками, чтобы Али было удобно его перерезать. Затем он взял отрезанный конец в левую руку, а горящий шнур – в правую. Он не был уверен, настало ли время зажечь отрезанный конец. Ему надо было посмотреть, насколько далеко были танки.

Он вскарабкался на берег, все еще держа в руках два конца шнура. Позади него тянулся примакорд, скрываясь под водой. Он поднял голову над парапетом моста. Большие черные танки размеренно приближались. С какой скоростью? Он лихорадочно соображал, считал секунды, отмечая скорость их приближения, а затем, не рассчитывая, но надеясь на удачу, он поднес горящий конец отрезанного куска шнура к тому концу, который был присоединен к зарядам.

Он осторожно опустил горящий шнур на землю и побежал.

За ним побежали Али и остальные двое партизан.

Поначалу они были спрятаны из поля зрения танков берегом реки, но когда танки приблизились, четверо бегущих мужчин стали отчетливо видны. Эллис отсчитывал медленно идущие секунды, в то время, как рокот танков перерос в оглушительный гул.

Пулеметчики в танках колебались всего одно мгновение. Убегающие афганцы наверняка были партизанами, поэтому были хороши для тренировки прицельной стрельбы. Раздался двойной «бум», и над головой Эллиса пролетели два снаряда. Он изменил направление, отбегая в сторону, подальше от реки, думая – пулеметчик выверяет радиус, сейчас он поворачивает башню в мою сторону. Он прицеливается, вот сейчас, в это самое время. Он снова метнулся в сторону, поворачивая обратно к реке, и секундой позже услышал еще один «бум». Снаряд попал достаточно близко и осыпал его комками земли и осколками камня, Следующий попадет в меня, подумал он, если только проклятая бомба не взорвется прежде. Дерьмо, почему я должен доказывать Максуду свое мужество. Затем он услышал, как открылась пулеметная стрельба. Трудно целиться прямо из движущегося танка, подумал он, но, может, они остановятся. Он увидел как бы поток пулеметных патронов, летящих в его сторону, и снова начал, петляя, метаться из стороны в сторону. Внезапно он понял, что сделают русские: остановят танки там, оттуда получат наилучший обзор убегающих партизан, а это будет на мосту. Но успеет ли бомба взорваться до того, как они поразят свою цель? Он побежал быстрее, с тяжело бьющимся сердцем, судорожными огромными выдохами. Я не хочу умирать, даже если она любит его, думал он. Он увидел, как пули раскололи камень почти на его пути. Он резко увернулся в сторону, но поток огня следовал за ним. Это, казалось, безнадежно, он был легкой мишенью. Он услышал, как позади него вскрикнул один из партизан, а затем и в него самого попали, он дважды почувствовал жгучую боль, а затем ощущение, подобное тяжелому удару, в правой ягодице. Второе попадание мгновенно парализовало его ногу, и он потерял равновесие и упал, поцарапав грудь, затем перекатился на спину. Он сел, невзирая на боль, и попытался двигаться. Два танка остановились на мосту. Али, который бежал по пятам, просунул руки под мышки Эллису и старался его поднять. Они оба были легкой целью для пулеметчиков в башнях танков, как пара сидящих уток. Они не могли промахнуться.

И тут мост взорвался.

Это было очень красиво.

Четыре одновременных взрыва рассекли мост на обоих концах, оставив середину, на которой стояли оба танка безо всякой опоры. Поначалу мост падал медленно, скрежеща обломанными концами, затем он освободился и рухнул в бурную воду с оглушительным плеском. Воды величественно расступились, оставив на мгновение речное дно, затем снова сомкнулись с ударом, похожим на раскат грома.

Когда звук утих, Эллис услышал радостные вопли партизан.

Кое-кто из них вылез из-за укрытий и побежал в сторону полузатонувших танков. Али поднял Эллиса на ноги. Ощущение вернулось в его ногу и он понял, что ему больно.

– Я не смогу идти, – сказал он Али на дари. Сделав один шаг, он упал бы, если бы Али не держал его.

– О, дерьмо, – сказал по-английски Эллис. – Думаю, у меня пуля засела в заднице.

Он услышал выстрелы и, оглянувшись, увидел, как оставшиеся в живых русские пытаются вылезти из танков, а партизаны стреляют по ним по мере появления. Эти афганцы были хладнокровны. Посмотрев вниз, он увидел, что правая штанина пропитана кровью. Такое кровотечение значит – это поверхностная рана, понял он, он чувствовал, что пуля все еще находится во второй ране.

Масуд подошел к нему, широко улыбаясь.

– Это была хорошая работа, с мостом, – сказал он на своем французском языке с сильным акцентом.

– Великолепно!

– Спасибо, – сказал Эллис. – Но я пришел сюда не для того, чтобы взрывать мосты.

Он чувствовал слабость и легкое головокружение, но теперь настало время заявить о своем деле.

– Я пришел заключить сделку.

Масуд с интересом посмотрел на него.

– Откуда вы?

– Вашингтон, Белый дом. Я представляю президента Соединенных Штатов, – Масуд кивнул, ничуть не удивленный.

– Хорошо. Я рад.

И в этот момент Эллис потерял сознание.

В эту ночь у него состоялся разговор с Масудом.

Партизаны изготовили носилки и отнесли его вверх по долине до Астаны, где в сумерки они остановились. Масуд уже послал гонца в Бэнду за Жан-Пьером, который должен был прибыть завтра и извлечь пулю из задней части Эллиса. Тем временем они все устроились на ночлег во дворе фермерского домика. Боль Эллиса притупилась, но путешествие ослабило его. Партизаны наложили примитивную повязку на его раны.

Примерно через час после прибытия ему подали горячий, сладкий, зеленый чай, который его несколько оживил, а чуть позже они все поужинали тутовыми ягодами и простоквашей. У партизан всегда было так, и Эллис заметил это еще во время путешествия с караваном из Пакистана в долину – куда бы они ни прибыли, через час-другой появлялась пища. Эллис не знал, как они ее доставали, покупали, реквизировали или получали в подарок, но догадывался, что все им давали бесплатно – иногда добровольно, иногда неохотно.

Когда они поели, Масуд уселся возле Эллиса, и в течение нескольких минут большинство партизан как бы случайно разошлись, оставив Масуда и двух его заместителей-лейтенантов наедине с Эллисом. Эллис понимал, что надо поговорить с Масудом сейчас, потому что другая возможность может не представиться целую неделю. Но он чувствовал себя еще слишком слабым и утомленным для такой тонкой и сложной задачи.

Масуд сказал:

– Много лет назад другая страна попросила короля Афганистана шаха прислать пятьсот воинов для помощи в войне. Афганский шах послал пятерых мужчин из долины нашей с посланием, в котором говорилось, что лучше иметь пять львов, чем пятьсот лис. С тех пор нашу долину называют долиной Пяти львов, – он улыбнулся. – Вы сегодня были настоящим львом.

Эллис ответил:

– Я слышал легенду, в которой говорится, что однажды жили пять великих воинов, известных как Пять Львов, каждый из которых охранял один из пяти путей в долину. Я слышал, что потому вас называют Шестым Львом.

– Довольно легенд, – с улыбкой сказал Масуд. – Что вы имеете мне сказать?

Эллис заранее отрепетировал этот разговор, и в его сценарии он не начинался так резко. Было ясно, что стилю Масуда не свойственна восточная расплывчатость. Эллис сказал:

– Прежде всего мне хотелось бы знать вашу оценку нынешней войны.

Масуд кивнул, подумал несколько секунд и заговорил.

– Русские имеют двенадцать тысяч живой силы в городе Роха, «воротах» долины. Их расположение следующее: вначале минные поля, затем афганские войска, затем войска русских, препятствующие бегству афганцев. Они ожидают подкрепление еще в двенадцать тысяч и планируют начать масштабное наступление вверх по долине через две недели. Их цель – уничтожить наши силы.

Эллис удивлялся, откуда Масуд мог располагать такими точными разведывательными данными, но не был настолько бестактен, чтобы спросить об этом. Вместо этого он сказал:

– А это наступление будет успешным?

– Нет, – сказал Масуд со спокойной уверенностью. – Когда они нападут, мы растворимся в горах, и им не с кем будет сражаться. Когда они остановят продвижение, мы будем изматывать их с высот, перерезая их линии связи. Постепенно мы вымотаем их. Они поймут, что тратят огромные силы, чтобы удержать территорию, которая не дает им никаких военных преимуществ. В конце концов, они отступят. Так всегда бывает.

Это было хрестоматийное описание тактики партизанской войны, подумал Эллис. Не было никакого сомнения, что Масуд мог многому научить командиров других племен.

– Как долго, по Вашему мнению, русские смогут продолжать такие бесполезные наступательные операции?

Масуд пожал плечами.

– Все в руках божьих.

– Сможете ли вы когда-нибудь вытеснить их из своей страны?

– Вьетнамцы смогли вытеснить американцев, – с улыбкой заметил Масуд.

– Я знаю – сам там был, – сказал Эллис. – А вы знаете, как они это сделали?

– Одним из важнейших факторов, по-моему, было то, что вьетнамцы получали от русских наиболее современные виды вооружения, особенно портативные ракеты «земля-воздух». Это единственный способ воевать против самолетов и вертолетов.

– Согласен, – сказал Эллис, – но, что еще важнее – с этим согласно правительство Соединенных Штатов, мы хотели бы помочь вам получить более совершенное оружие. Но мы хотели бы видеть реальные успехи, достигнутые вами в войне с помощью этого оружия. Американцы любят реально видеть то, за что платят деньги. Как скоро, по вашему, сможет афганское сопротивление начать объединенное по всей стране наступление на русских, подобное тому, какое сделали вьетнамцы в конце войны?

Масуд с сомнением покачал головой.

– Объединение сопротивления находится на самой зачаточной стадии.

– Каковы основные препятствия? – Эллис затаил дыхание, моля бога, чтобы Масуд дал именно тот ответ, какой он ожидал.

– Главное препятствие – это недоверие между различными сражающимися группами.

Эллис втайне облегченно вздохнул. Масуд продолжал:

– Мы – разные племена, разные народности, и у нас разные командиры. Другие группы партизан устраивают засады на мои караваны и воруют мои боеприпасы.

– Недоверие, – повторил Эллис. – Что еще?

– Средства связи. Нам необходима система гонцов. В свое время нам понадобится радиосвязь, но это дело далекого будущего.

– Недоверие и плохие средства связи, – именно это и надеялся услышать Эллис. – Давайте поговорим о чем-нибудь еще. – Он чувствовал страшную усталость: он потерял много крови и боролся с желанием закрыть глаза – Вы здесь, в долине, развили искусство ведения партизанской войны успешнее, чем кто-либо в Афганистане. Другие командиры до сих пор тратят ресурсы, защищая равнинную территорию и атакуя сильно укрепленные позиции врага. Мы хотели бы, чтобы вы занялись обучением людей из других регионов страны современной тактике партизанской войны. Вы согласны подумать об этом?

– Да. И я думаю, что понял, к чему вы клоните, – сказал Масуд. – Примерно через год в каждой зоне, контролируемой силами сопротивления, появится небольшое число кадров, обученных в долине Пяти Львов. Они могут создать сеть коммуникаций. Они будут понимать друг друга, доверять мне. – Голос его затих, но Эллис видел по выражению его лица, что он все еще проигрывал различные варианты в голове.

– Хорошо, – сказал Эллис. Он исчерпал запас энepгии, но почти закончил разговор. – Вот суть сделки. Если вы сможете добиться согласия других командиров и начать эту программу военной подготовки, США будут подставлять вам ракетные установки РРГ-7, ракеты «земля-воздух» и радиоаппаратуру. Но есть еще два командира, чье согласие необходимо получить для договора. Это Джахан-Камиль, из Пичской долины, Амаль-Азизи, командир из Файзабада.

Масуд с сожалением усмехнулся:

– Вы выбрали самых твердых.

– Я знаю, – ответил Эллис. – Вы сможете это делать?

– Дайте мне подумать, – сказал Масуд.

– Хорошо. – Изнуренный, Эллис откинулся на холодную землю и закрыл глаза. Через минуту он уже спал.