"Так велика моя любовь" - читать интересную книгу автора (Вудивисс Кэтлин)

Глава 9

Илис откинула меховое одеяло, и ее лицо и плечи сразу же обдало холодом, наполнявшим комнату. Это свежее прикосновение окончательно разбудило ее, прогнав последние остатки сна. От ледяного воздуха она покрылась гусиной кожей, ее дыхание превращалось в клубы белого пара. Холод защекотал ноздри, и ей захотелось чихнуть. Хотя она и прижала палец к носу, это не помогло. Она сделала несколько неглубоких вдохов и, сев в кровати, расчихалась с такой силой, что, когда приступ прошел, ее глаза покраснели, а из носа потекло.

— Будь проклят этот негодяй!

Расстроившись, Илис опять свернулась калачиком, и ей стало интересно, как их великая светлость провела ночь в своей разрушенной спальне на верхнем этаже. Прошлым вечером до нее донеслись его шаги, когда он поднимался по лестнице, но она до сих пор не слышала, чтобы он спускался. То, что ему придется страдать от холода больше, чем ей, вполне справедливо, так как именно его глупость являлась причиной ее мучений и унижений. Он заслужил того, чтобы стать добычей сердитого утреннего мороза, укусы которого весьма ощутимы. Илис подумала, что, даже если бы крыша внезапно обрушилась ему на голову и погребла его, избитого и раненого, под горой балок и досок, ее жажда мести вряд ли была бы полностью удовлетворена.

Подтянув меховое одеяло к самому подбородку, Илис наслаждалась уютом и теплом. Грязная жижа, оставшаяся после вчерашнего снега с дождем, к утру замерзла. Окна затянуло белым узором, через который просвечивало солнце, однако его лучи совсем не грели. Поэтому Илис решила выбраться из своего гнездышка и подкинуть дров в камин, где еще тлели угли. Но она всеми силами оттягивала это страшное испытание, надеясь, что придут слуги и разожгут огонь. Илис никогда не отличалась излишней взыскательностью в том, что касалось ее потребностей, — во всяком случае, она так считала, — но это было до того, как она оказалась в этой стране с холодным климатом. Теперь же девушка поняла, что слуги обеспечивают комфорт как в мелочах, так и в том, что считалось более существенным. Оживить пламя в камине, приготовить вкусные блюда, натаскать воды для ванны — это она всегда воспринимала как должное. Сейчас же, когда она была лишена всех этих услуг, Илис особо остро ощутила их недостаток. Вот еще одна причина для того, чтобы сопротивляться, и она приложит все усилия, чтобы на Максима Сеймура обрушился целый поток жалоб на отсутствие всякой помощи, хотя «на вполне способна сама позаботиться о себе.

Она выскажет ему еще немало претензий. И не последней среди них будет ее недовольство тем, что она чувствует себя и выглядит как дикарка, никогда не бывавшая в цивилизованном мире. Это шерстяное платье мало подходит даже для обычной женщины, не говоря уже о благородной даме.

— И все потому, что этот сумасшедший, ослепленный любовью мерзавец решил похитить «свет своей любви»! — Ее глаза превратились в щелки. — Он заплатит за это, и очень дорогой ценой. И еще за то, что со мной так плохо обращались! — поведала она о своих переживаниях пустой комнате. — Редборнам стоило бы поучиться у этого негодяя! По совершенной случайности он превзошел моих кузенов в мастерстве пытки, несмотря на их столь тщательно разработанную стратегию. И поэтому ему придется выдержать страшные муки, когда настанет час мщения.

Прижав изящный пальчик к носу, чтобы остановить еще один приступ чиханья, Илис села и спустила ноги с кровати. Когда приступ прошел, она провела рукой по предплечью и почувствовала, что кожа покрылась пупырышками. Накинув на плечи сохранивший ее тепло мех, она задумалась о том затруднительном положении, в каком оказалась. Прошлым вечером она разделась и по глупости оставила свою одежду на стуле возле камина, теперь уже остывшего. Сейчас же ей предстояло преодолеть довольно большое расстояние, чтобы добраться до платья.

Илис осторожно опустила ногу, но, едва коснувшись холодного пола, тут же отдернула ее. Ей пришлось собрать все свое мужество. В конце концов эта пытка будет недолгой. Стиснув зубы, она храбро скинула мех и выскользнула из уютного кокона. Схватив на бегу одежду, она мгновенно запрыгнула обратно в кровать и спряталась под одеялами, где спустя несколько минут согрелась. Потом принялась одеваться. Ледяное нижнее белье обожгло обнаженную кожу. Подобно сказочной птице, поднявшейся из гнезда, Илис встала на колени и подставила лицо солнцу. Расчесав пальцами спутавшиеся волосы и расправив длинные блестящие локоны, она попыталась собрать их в некое подобие прически — вряд ли можно было сделать нечто большее без щетки и гребешка. Что касалось ухода за волосами, ей придется подождать до тех пор, пока у нее будет горячая вода и возможность спокойно передвигаться по комнате. Ей совсем не улыбалось мыть голову в холодной воде, к тому же в спальне был такой мороз, что вода, которую вечером принес Фич, наверняка уже превратилась в лед.

Внезапно Илис в голову пришла одна мысль, и она замерла, скосив глаза на деревянное ведро. Ее мозг лихорадочно заработал. Если она хочет, чтобы мужчина со всей серьезностью отнесся к ее угрозам и осознал, что от нее не так-то просто отмахнуться, значит, надо каким-то образом привлечь его внимание. Насколько она помнила, дверь в комнату его светлости едва держалась на петлях, поэтому не могла служить преградой. Если этот высокородный и могущественный лорд еще спит, тогда у нее есть все шансы преуспеть в первом наступлении на крепость мужской гордости и власти.

Надев башмаки, Илис бросилась к ведру и проверила воду. Она была достаточно холодной, чтобы выдернуть самого уставшего человека из самого глубокого сна. Подхватив ведро и подойдя к двери, девушка остановилась и прислушалась. Снаружи не доносилось ни единого звука. Осторожно подняв щеколду, Илис вышла в коридор. На первом этаже раздавался громкий храп Фича и Спенса. Это только успокоило ее и послужило лишним доказательством, что все в порядке, по крайней мере в том, что касалось слуг. В апартаментах его светлости ситуация могла сложиться иначе.

Она опять остановилась и прислушалась, но наверху стояла полная тишина. Тогда Илис осторожно двинулась по лестнице. Когда она добралась до площадки третьего этажа и приблизилась к комнате его светлости, ее сердце бешено стучало. Стараясь не дышать, девушка протиснулась в щель между дверью и косяком. Спальня была залита бледным утренним светом, проникавшим через окна и дыру в крыше. Под дырой стояла деревянная бадья, в которой скопился нападавший снег.

На деревянный балдахин были натянуты всевозможные тряпки, которые защищали от сквозняка. Очевидно, это действительно помогало, так как внутри, между резными спинками, возлежал ее противник. Он был погружен в глубокий сон и, следовательно, предоставлен в ее полное распоряжение. Его красивое лицо с закрытыми глазами, опушенными темными ресницами, было повернуто к ней. До пояса он был накрыт меховым одеялом. Верхняя часть тела была обнажена, и Илис увидела выпуклые мышцы, четко разделенные глубокими впадинами, что свидетельствовало о его силе. На груди росли светло-коричневые волосы. Широкий торс переходил в узкие бедра, линия которых была ясно видна даже под слоем меха. На груди и плечах девушка заметила несколько старых шрамов и пришла к выводу, что лежавший перед ней человек довольно часто принимал вызов противника.

Соблюдая меры предосторожности и прекрасно понимая, что ей придется со всей возможной скоростью уносить ноги, как только она опрокинет на него ведро с водой, Илис удостоверилась, что дорога к двери свободна. Решающий момент приближался, и ее сердцебиение участилось, а нервы натянулись до предела. Она видела, какой ужас наводит этот человек на Фича и Спенса, — может, она поступает неправильно, вызывая в нем ярость?

Но упрямство одержало верх, и Илис отбросила все сомнения. Он заслужил любое, самое незначительное проявление ее мести. Кровать рядом, и Илис ничто не мешает. Вот он, шанс. Она не упустит его. Прикусив нижнюю губу, девушка подняла ведро и выплеснула его содержимое.

Ледяная вода обрушилась сплошным потоком на мирно спавшего человека и выдернула его из сна. Когда холодный водопад залил лицо и плечи Максима, он принялся судорожно хватать ртом воздух и резко сел. Из его горла вырвался гневный рык, который стал гораздо громче, когда он, встряхнув головой и смахнув воду с лица, увидел перед собой Илис и устремил на нее пронзительный взгляд зеленых глаз.

Илис задержалась всего на секунду, желая посмотреть, какова будет его реакция, но теперь она засомневалась, правильно ли поступила, не убежав сразу. Максим откинул одеяла, и Илис попятилась. Но вид полностью обнаженного и совершенного во всех отношениях мужского тела парализовал ее, она испытала настоящий шок. Это так отличалось от того, что она ожидала увидеть. Ей даже в голову не приходило, что события могут повернуться таким образом, но вид обнаженного Аполлона, вскакивающего с кровати, прочно и навсегда запечатлелся в ее памяти. Однако перед ней был не мраморный бог — перед ней стоял живой человек, из плоти и крови, отважный и мужественный, и он был в бешенстве.

Илис испугалась за свою жизнь и за гулкими ударами сердца едва слышала его шаги. Если она не успеет добежать до своей комнаты, до того как он схватит ее, то вряд ли останется в живых. В отчаянной попытке задержать его Илис раскрутила ведро и выпустила веревочную ручку. Она знала, что достигла цели, так как раздались болезненный стон и какое-то шарканье, за которыми последовали глухой стук и громкие проклятия. Илис не решилась оглянуться, чтобы увидеть, какой урон нанесла противнику, и, собрав все свои силы, опрометью бросилась на безопасную территорию.

Она почти летела, едва касаясь пола. Выскочив на лестницу, девушка ухватилась за перила и чуть ли не съехала вниз. Ее сердце бешено колотилось, а когда маркиз ринулся за ней, ей показалось, что оно вот-вот выскочит из груди. Она слышала настигавший ее топот ног. С тревожным вскриком проскочив в свою спальню, Илис торопливо захлопнула дверь и, в изнеможении прислонившись к косяку, несколько раз глубоко вздохнула, чтобы восстановить дыхание. Она в безопасности! Но ненадолго. Она вздрогнула и попятилась, когда раздался тяжелый удар в дверь, сопровождаемый угрозой:

— Если ты еще раз посмеешь сделать такое, я сорву эту дверь с петель, дрянь ты этакая!

Хотя Илис и была рада, что их разделяет преграда, она все же не была полностью уверена в ее надежности, поэтому воздержалась от ответа. Глупо провоцировать обезумевшего мужчину, когда есть вероятность того, что он выполнит свою угрозу. Гораздо умнее дать ему остыть, а потом предпринять новую атаку, когда можно будет воспользоваться преимуществом, которое дает внезапность нападения. Что бы ни случилось, впредь она будет с ним чрезвычайно осторожна. Он ловок и отличается сметливостью и быстротой реакции, а ей не доставит удовольствия ни еще раз почувствовать его шумное дыхание у себя за спиной, когда он будет гнаться за ней, ни испугаться до полусмерти.

Только во второй половине дня Илис отважилась покинуть свою комнату, всем сердцем надеясь, что маркиз уехал. Она преодолела уже половину лестничного пролета, когда поняла, что он сидит за столом. Перед ним лежала доска с остатками еды, что свидетельствовало о том, что он спокойно обедал у теплого камина. Илис замерла на ступеньке, потом стала медленно отступать, но тут раздался его глубокий голос, нарушивший тишину зала.

— Присоединяйтесь, госпожа Редборн, — холодно произнес он и вытянул руку, указывая на противоположный конец стола. — У меня настоятельная потребность видеть вас перед собой, а не чувствовать ваше присутствие за спиной.

Илис неохотно двинулась вниз, уверенная, что ей слышится звон похоронных колоколов. Его жесткий взгляд обратился на нее в тот момент, когда девушка ступила на пол, но она изо всех сил старалась скрыть охватившую ее дрожь. Гордо вскинув голову, Илис направилась к столу. Он не подал ей руки и не предложил проводить, и она с надменным видом опустилась в массивное кресло. Сдержанность и учтивость маркиза были напускными, в душе же им владело раздражение, и он довольно долго изучающе смотрел на девушку.

— Я понимаю, госпожа Редборн, что немного досаждаю вам своим присутствием… — мрачно и торжественно, как судья, зачитывающий преступнику приговор, произнес он.

Илис, не имевшая обыкновения отступать, приняла брошенный вызов и пренебрежительно рассмеялась.

— Немного? Умоляю, милорд, скажите, какое значение вы вкладываете в это слово? Подразумеваете ли вы наводнение, когда заявляете, что немного воды вылилось на город? Или страшное бедствие, когда говорите, что нам надо немного потрудиться над небольшой проблемой?

— Я скажу точнее. — Максим коротко кивнул и, делая ей одолжение, выразил свою мысль более ясно: — Я понимаю, что очень досаждаю вам своим присутствием.

— Даже это не отражает истинного положения вещей, — дерзко заметила Илис. Казалось, тепло камина придало ей храбрости, и она не дрогнув встретила его взгляд.

Максим воспринял ее ответ со слабой улыбкой.

— Полагаю, я могу совершенно спокойно утверждать, что вы считаете меня отвратительным, презренным животным, виновным в том, что вы оказались в столь затруднительном положении.

Илис на мгновение прикрыла глаза, дав тем самым понять, что в некоторой степени согласна с его утверждением.

— До тех пор пока у меня не появятся другие эпитеты для передачи своего отношения к вам, ваше определение можно назвать вполне приемлемым.

И опять Максим кивнул в знак согласия.

— Совершенно очевидно, что ни вы, ни я не испытываем великой любви друг к другу, но боюсь, что мы оба попались в ловушку, из которой не так-то просто выбраться. Я не могу вас отправить домой по не зависящим от меня причинам, а вы недовольны тем, что вынуждены оставаться здесь. Поэтому я предлагаю использовать создавшуюся ситуацию с максимальной пользой для нас обоих и заключить перемирие.

— Я заключу с вами перемирие лишь тогда, когда вы согласитесь отправить меня в Англию на первом же корабле. Иначе я не буду ни о чем договариваться.

Максим открыто посмотрел ей в глаза.

— Как бы то ни было, я хочу, чтобы в стенах моего дома царил мир…

— Тогда отпустите меня!

— Я не вижу смысла в продолжении войны между нами, в постоянных сражениях…

— Тогда вам не надо держать меня в плену!

— Я считаю себя джентльменом…

— Осмелюсь заметить, сэр, это исключительно ваше личное мнение.

— … в том, что касается благополучия высокородных дам.

— И что вы так успешно доказали, похитив меня?

— Неудавшаяся попытка остановить свадьбу благородной дамы и титулованного негодяя…

— Скажите, милорд, вы в родстве с Реландом? Вы очень похожи на него как поведением, так и характером.

— А вы, госпожа Редборн, очень похожи на досадную помеху! — вскричал Максим и сразу же замолчал, разозлившись на себя за то, что позволил ей вывести себя из терпения.

— Вы всегда можете отпустить меня, — спокойно пробормотала Илис.

— Не могу! — Он с силой опустил руку на стол. Ну почему она так упряма?

Илис улыбнулась, но в ее улыбке не было ни намека на радушие.

— Значит, мы находимся в состоянии войны, милорд.

— Илис… — Максим постарался, чтобы его голос звучал как можно мягче, решив подойти с другой стороны к болоту, в которое засасывал их этот бесконечный спор.

Звук ее имени заставил девушку приподнять брови в безмолвном вопросе, однако он продолжил, проигнорировав вызов, сквозивший в ее взгляде:

— Эльба уже покрывается льдом, а в преддверии зимы Северное море становится очень опасным. Если вы решите уехать отсюда, в первую очередь вспомните о своей безопасности. Даже самые отважные моряки ждут более благоприятной погоды.

— А разве невозможно добраться до Кале по суше? Там я бы села на корабль и добралась бы до Англии.

— Слишком долгое и опасное путешествие для этого времени года. Я не имею возможности вас сопровождать и не могу допустить, чтобы вас сопровождал кто-то чужой.

— Как вы добры, Тейлор. — Она с особым нажимом произнесла это имя, под которым он появился в доме ее дяди с целью похитить дочь сквайра; это был слишком низкий поступок и для простолюдина, и для джентльмена, чтобы она позволила ему забыть об этом.

— Максим, если вам угодно, — вежливо поправил он.

Обстановку разрядило внезапно упавшее в камине полено, поднявшее фонтан искр, которые падали на каменный пол и гасли. Максим встал и подбросил дров, потом отряхнул руки и повернулся к девушке.. Пока он занимался камином, Илис рассматривала его, поэтому сейчас, получив полное представление о его внешности, она избегала встречаться с ним взглядом. Его простой костюм выгодно подчеркивал силу и мощь его фигуры. Рукава темно-зеленого бархатного дублета и панталоны украшали разрезы, края которых были отделаны шелковым шнуром. Белый плоеный воротник плотно облегал шею и доходил почти до подбородка. Такие же плоеные оборки выглядывали из-под отделанных шелком манжет плотно облегавшего его дублета, который свободно лежал на широких плечах и, обтягивая грудь, выделял тонкую талию. Хотя на нем были темные чулки и высокие сапоги, Илис все же заметила, как на ногах, в форме которых она не нашла ни единого изъяна, перекатываются выпуклые мышцы.

Внезапно девушку охватило страшное смущение. Красивая внешность маркиза и излучаемая им сила заставили ее вдруг почувствовать себя крохотной серенькой мышкой, примостившейся на краешке кресла. Поношенное шерстяное платье показывало ее в самом невыгодном свете, и раздражение Илис только усилилось, когда она заметила, как внимательно он ее рассматривает. Она прекрасно сознавала, как ужасно выглядит в своем уродливом наряде. На ее лице появилось сердитое выражение, и она резко поднялась.

— Уверена, что вы продолжали бы извиняться до бесконечности, если бы на моем месте оказалась Арабелла, хотя очень сомневаюсь, что такое нежное и хрупкое создание выжило бы после всех испытаний, а если бы она и осталась в живых, то возненавидела бы вас. Когда бы ваша отвратительная затея, милорд, увенчалась успехом, вы бы совершили страшное преступление против нее. А получилось так, что мы с вами оказались связанными, как пара фыркающих котов, которые никак не могут расцепиться. Вы держитесь, как всемогущий хозяин этого жалкого замка, в то время как я должна носить это жуткое платье, — в доказательство своих слов она оттянула рукав, — и слушать, как вы несете чепуху о том, что будто бы не имеете возможности отослать меня домой. Я совершенно искренне заявляю вам, сэр, что вы беспокоитесь о даме и ее чувствах не больше, чем о полене, которое бросили в огонь.

— Но вам же известно, что меня разыскивают по всей Англии, — напомнил Максим. — Стоит мне появиться там, я тут же окажусь в колодках.

Сложив руки на груди и гордо вскинув голову, Илис повернулась к нему боком и принялась постукивать носком ботинка по каменному полу.

— Вы это заслужили, — заявила девушка.

Внезапно она резко развернулась и широким жестом обвела рукой зал. Ее синие глаза метали молнии, в них явственно читалась злость, а губы скривились в усмешке.

— Этого можно было бы ожидать от разбойника, который прячет свое лицо под маской, или грубого дикаря с севера, но перед нами, — ее рука теперь указывала на Максима, — дворянин, знатное лицо королевства, джентльмен с великосветскими манерами, никак не меньше, — и гнусный убийца и предатель, изменивший своей королеве!

Максим бросил на нее сердитый взгляд. Он впервые в жизни встретил женщину, которой с такой легкостью удалось разозлить его.

— Ваша месть проявилась бы в том, что вы испортили бы самую счастливую ночь бедной невесты, — продолжала обвинять его Илис, — и похитили бы ее, обесчестив тем самым законного мужа. Да, я верю в силу справедливости! Ваши преступные замыслы провалились. Ваши наемники не справились со своей задачей, и, таким образом, теперь мне приходится терпеть все тяготы этого отвратительного фарса. Неужели я говорю столь обидные вещи, милорд? — насмешливо спросила Илис, заметив, как потемнело его лицо. — Согласны ли вы мою просьбу — вернуть меня домой — поставить выше своих преступных целей? Или готовы заставить меня вечно страдать в этой холодной и мерзкой тюрьме?

Максим гневно смотрел на нее, изо всех сил стараясь сдержаться и не выплеснуть на эту своевольную и прямолинейную представительницу женской половины человечества поток грязных ругательств, которые не должны звучать из уст дворянина. Он не сомневался, что монаху, давшему обет безбрачия, никогда не пришлось бы страдать от ядовитых укусов этой фурии в юбке. По сравнению с ней Арабелла в своем раздражении казалась всего-навсего капризной девчонкой. И в самом деле, ее нежная красота вызывала у него гораздо более приятные воспоминания, чем напыщенные речи этой шипящей от злости мерзавки.

Подобно взбесившемуся от ярости гиганту из сказки Максим пересек зал. Трудно было выбрать более неподходящий момент, чтобы войти в дом, но именно это и сделали Фич и Спенс. Оказавшись лицом к лицу с его светлостью, который остановился перед ними, они вздрогнули от внезапно охватившего их беспокойства. Когда он заговорил, его голос звучал подобно скрежету тупой пилы:

— Если в мое отсутствие у вас не будет других дел, то последите за пленницей и, под страхом смерти, почините дверь моей спальни…

Илис, которая проследовала за ним до лестницы, остановилась. Она стояла, скромно сложив руки и всем своим видом выражая такую невинность, что самая мягкая и кроткая девственница почувствовала бы себя по сравнению с ней гулящей девкой.

— … чтобы я мог спокойно провести ночь, не боясь вторжения, — Максим через плечо указал большим пальцем руки на Илис, — этой глубоко оскорбленной барышни. Теперь вы! — резко повернувшись, обратился он к Илис.

Удивленно приподняв брови, она с ласковой улыбкой ждала продолжения.

— Будет совсем неплохо, — презрительно произнес он, — если вы поможете этим двум недотепам и с пользой потратите свое время. Мы все в равной степени будем отвечать за то, чтобы здесь был порядок.

Дав выход гневу, он собрался было уйти, но Илис, казавшаяся олицетворением добродетели, изящным жестом остановила его.

— О милорд, я не могу. Ведь я здесь пленница, которой положено находиться вон в той спальне и запрещено заниматься какими-либо делами, дабы не побеспокоить стражей.

Максим чуть не всплеснул руками от отчаяния. Эта дрянь каждое его слово обращала против него самого! Процедив что-то нечленораздельное сквозь плотно сжатые зубы, он схватил свой плащ. Он был уже у двери, когда услышал очередное замечание Илис, произнесенное нежным голоском:

— Было бы очень полезно, милорд, если бы вы привезли из города хотя бы книгу о том, как готовить еду, не говоря уж об одной или двух служанках, чтобы следить за домом. Боюсь, ваши слуги в некотором отношении не способны к такой работе.

Ее тирада была прервана тем, что Максим со всей силы захлопнул за собой массивную входную дверь, которая сорвалась с проржавевших петель и рухнула на пол, подняв при этом тучу пыли. Он негромко прокомментировал это событие и поплотнее запахнул плащ, чтобы укрыться от холодного ветра, швырявшего в лицо ледяную крупу, смешанную с дождем. Потом направился к конюшне. Спустя несколько минут, когда на дворе раздался стук лошадиных копыт — черный всадник на вороном коне, — Фич и Спенс все еще сражались с дверью, пытаясь поднять ее.

В ту субботу Ганс Руберт специально задержался в своей небольшой портовой лавке, которую обычно закрывал вскоре после полудня. Ему нужно было сделать несколько записей в своих гроссбухах. Он сидел на высоком табурете перед конторкой и усердно водил гусиным пером по пергаменту, когда в спину ему ударил сильный порыв ветра и звук захлопнувшейся двери дал понять, что пришел клиент. В портовом районе никогда нельзя быть уверенным в добрых намерениях посетителей, поэтому он прекратил писать и повернулся.

У двери стоял высокий мужчина, который, несмотря на низко опущенный капюшон плаща, показался Гансу знакомым. Мужчина потопал, чтобы стряхнуть налипший на кожаные сапоги снег, и Ганс Руберт, сразу же обративший внимание на хорошие манеры и великолепно сшитую одежду посетителя, почувствовал себя непринужденно и сполз с табурета.

— Прошу прощения, — начал он. — Чем могу… — Ганс Руберт оборвал себя на полуслове, когда мужчина поднял голову и он узнал его. — Герр Сеймур! — Этот возглас разодрал внезапно пересохшее горло. От спокойного холодного взгляда зеленых глаз посетителя по спине пробежали мурашки.

— Мастер Руберт! — Голос звучал очень тихо и ровно, и если бы Ганс уже не трясся от страха, это могло бы послужить ему предупреждением о надвигающейся буре.

— Это… я… jaaa! — В смятенном сознании несчастного посредника началась лихорадочная работа. — Я не знал, что вы в Гамбурге!

Полностью игнорируя хозяина лавки, маркиз стянул кожаные перчатки и, небрежным движением скинув с плеч плащ, расстелил его на стоявшем рядом стуле. К тому моменту, когда Максим снизошел до того, чтобы посмотреть на Ганса, тот уже успел покрыться испариной.

— Я внес арендную плату за хороший городской особняк за полгода вперед. Тысячу дукатов, насколько я помню.

Посреднику казалось, что низкий голос маркиза разносится по лавке подобно набату.

— Я был чрезвычайно удивлен, когда по приезде обнаружил, что мои люди размещены в продуваемых всеми ветрами и кишащих всевозможными паразитами развалинах.

— Замок Фаулдер?.. — Своим тоном Руберт попытался выразить изумление и даже нахмурился, якобы озадаченный характеристикой, которую дал англичанин. — Как же так, в последний раз, когда я был там…

Резкий ответ Максима пресек все его попытки оправдаться:

— Полагаю, последние обитатели замка умерли во времена крестоносцев.

Это вызывающее заявление заставило Ганса промолчать и не рассыпаться в извинениях. Он увидел, что деньги уплывают от него, и принялся в уме жонглировать числами, одновременно пытаясь подыскать какие-то иные обоснования для своих действий.

— Конечно, вы должны помнить, что в соответствии с условиями договора вы не могли въехать в дом до конца этого года. Следовательно, я не имею перед вами никаких обязательств. К тому же ходили слухи, будто с вами случилось несчастье.

Максим шагнул к посреднику, и тот метнулся за стол. Маркиз облокотился на столешницу и наклонился вперед. Казалось, его гневный взгляд вот-вот прожжет дырку в голове несчастного.

— Должен признать, что вы не смогли представить ни одной положительной рекомендации, когда пришли ко мне предложить свои услуги. — Он на секунду замолчал, и Руберт попытался проглотить застрявший в горле комок. — Однако! — При этом слове посредник подпрыгнул как ужаленный. — Я знаю, что примерно год назад некоторые члены Ганзейского союза хотели купить кое-какую собственность в другом городе и заплатили посреднику довольно внушительную сумму за услуги. Когда же они стали требовать свою собственность, то обнаружили, что деньги не были внесены, а посредника нигде не смогли найти. Ганзейцы очень мстительны, и у них нет привычки строго следовать букве закона. Если им намекнуть, где можно найти того посредника, боюсь, они вспомнят о нанесенном им оскорблении и будут искать его, а когда обнаружат, то последствия будут ужасны.

Несмотря на то что в лавке было холодно, Руберт трясущейся рукой вынул платок, чтобы утереть катившийся по лбу пот. Да, этот человек умеет убеждать.

Максим понизил голос и заговорил доверительным тоном:

— Я забочусь вовсе не об интересах ганзейцев. Они большей частью жестокие и бессердечные скряги. Если бы я встретил честного человека, которому удалось обдурить их на пару сотен монет, то, возможно, не стал бы рассказывать об этом.

— Я… я… я… конечно, герр Сеймур, — запинаясь, пробормотал Ганс. — Я, как вы сказали, всего лишь честный торговец.

— Мои люди внесли арендную плату, которой с лихвой хватило бы, чтобы купить и замок Фаулдер, и все земли вокруг него.

— Так и будет! — поспешно согласился Ганс и, порывшись в бумагах, нашел договор, затем торопливо поставил печать, расписался, сыпанул на документ песком и протянул его маркизу. — Вот! — сдавленно хихикнув, объявил он. — С тех пор как я приобрел этот замок, он приносил мне одни убытки. Я счастлив отделаться от него! Теперь он ваш.

Максим взял договор, просмотрел его, приподняв немного, сдул с него песок, потом сложил его и спрятал во внутренний карман дублета.

— Что же касается аванса за дом в городе…

— Будет возвращен, естественно! — выдавил из себя Ганс. — Я сдал дом моей больной овдовевшей сестре… конечно, только после того как до меня дошли слухи о вашей кончине, — быстро добавил он. — Не могу же я взимать двойную плату за один и тот же дом.

Максим медленно кивнул, и посредник вытащил из-под стола обитый железом деревянный ларец. Он взял из него пригоршню монет, отсчитал нужную сумму и ссыпал их в мешочек, затем написал расписку. Когда Максим поставил свою подпись, Ганс подтолкнул довольно увесистый мешочек, который заскользил по столешнице к Максиму.

— Сумма возвращена полностью, герр Сеймур. — Он широко улыбнулся. — Как и обещал. Чем еще могу быть полезен?

Максим взвесил на руке мешочек, бросил его в кошелек, затем застегнул плащ и натянул перчатки.

— Для меня истинное наслаждение вести дело с человеком, который знает цену… э-э… честным методам работы.

Ганс Руберт позволил себе испустить долгий неуверенный вздох и, набравшись смелости, спросил:

— Значит, ганзейцы никогда… — Он судорожно сглотнул. Максим поднял руку в прощальном жесте.

— Не от меня, — заверил он Ганса и, закрыв за собой дверь, вышел на улицу, где свирепствовал сильный ветер.

Ганс взобрался на табурет и с тоской перевернул несколько страниц, чтобы вернуться к давним записям и внести некоторые изменения, в результате которых сумма прибыли, занесенная на последнюю страницу, значительно уменьшилась. Тяжело вздохнув, он закрыл гроссбух.

Сегодня его жизнь висела на волоске, но благодаря своей сообразительности и честности ему удалось выпутаться, хотя он и стал беднее.

Максим пересек переулок, мостовая которого была покрыта жижей из снега и воды, и вошел в сизый от дыма зал гостиницы. Он едва успел стряхнуть налипший на плащ снег, как из угла раздался радостный возглас:

— Ба, Максим!

Он тыльной стороной ладони протер глаза и сквозь дымную мглу разглядел Николаса фон Райана, который отдавался своей второй страсти за заставленным кружками и блюдами столом. Максим махнул ему, потом скинул плащ и развесил его на двух колышках, вбитых в стену. Сняв перчатки, он двинулся к камину, где оставался довольно долго, наслаждаясь теплом огня, с ревом пожиравшего поленья. Когда его руки согрелись, он подошел к столу фон Райана и, пододвинув к себе стул, сел напротив капитана.

— Ich mochte branntwein, Fraulein[19], — приказал он, когда возле стола появилась пышнотелая вспотевшая девушка в блузке с низким вырезом. Он откинулся на спинку и принялся качаться на стуле. — Eins heiss Krug, bitte[20].

— Ja, мой господин. — Девушка сделала книксен и, повернувшись так, что взметнулись ее пышные юбки, ушла.

Николас фон Райан несколько мгновений наблюдал за своим другом, продолжая при этом жевать приправленное острым соусом мясо барашка. Если бы он был склонен к анализу, то пришел бы к выводу, что его друг чем-то обеспокоен, так как тот, казалось, был полностью погружен в свои мысли, между его бровей пролегла глубокая складка, а взгляд бесцельно блуждал по залу.

Внезапно ганзейский капитан решил, что его другу очень нужно выговориться. Предположение, что он может ошибаться, только сильнее возбуждало его любопытство. Он опустил тщательно объеденную косточку, потом отодвинул тарелку и, как того требовали правила приличия, подавив готовую вырваться зычную отрыжку, вытер рот большим батистовым платком.

— Максим? — Не получив ответа, Николас окликнул еще раз, теперь уже значительно громче: — Максим!

Повернувшись к нему, Максим бросил на него вопросительный взгляд, но в это мгновение появилась девушка, которая поставила на стол кружку подогретого бренди. Она опустила поднос, но не ушла, а в ожидании осталась у стола.

Раздраженный ее несвоевременным появлением, ганзейский капитан дал ей монетку из своего кошелька и проводил хмурым взглядом. Максим кивнул в знак благодарности и отхлебнул из кружки, впитывая в себя тепло напитка. На поверхности плавали пятна меда и специи, от которых поднимался приятный аромат, щекотавший ноздри и прочищавший голову.

— На улице мерзко, ja? — Фон Райан кивнул в ответ на свой же вопрос. — Неважный день для долгого путешествия.

Максим издал нечленораздельный звук и, обхватив руками теплую кружку, опять обвел взглядом зал. Вряд ли он помнил, как его обдавал пробиравший до костей ветер.

Но Николаса нельзя было поколебать в его целеустремленности.

— Ф такой день ф старом замке холодно и неуютно. Фозможно, фнутренние помещения довольно удобны…. — Его последние слова прозвучали полувопросительно, но Максим не уловил этого и, кивнув, вновь приложился к кружке.

Николас фон Райан, рожденный морем купец, знавший семь языков и особенности культуры различных наций, необходимые для успеха в торговых рейсах, привлек все свое умение, чтобы привести в чувство ушедшего в себя друга.

— Ja, ja! Но девушка, она очень симпатичная, не так ли?

Максим, уже начавший было кивать, встрепенулся. Брови его слились в сплошную линию, а зеленые глаза зажглись огнем, словно ярость воспламенила их.

Фон Райан немного подождал. Удалось ли ему проломить стену? Он собрался было снова заговорить на интересующую его тему, когда вдруг ножки стула, на котором сидел, раскачиваясь, его друг, с грохотом опустились на пол. Максим оперся на стол и обхватил локти руками. В нем опять била ключом энергия. И наконец поток прорвал плотину.

— Женщины! Ха! Клянусь тебе, мой добрый друг, представительницы этого грозного племени — страшная неприятность для всего человечества! Они вбили себе в голову, что обязаны заставить нас ползать перед ними на брюхе. В их логике полностью отсутствует здравый смысл! Ни капли справедливости и искренности!

Тирада Максима внесла сумятицу в рациональный ум капитана. Он развел руками и, обеспокоенно улыбнувшись, попытался прояснить для себя суть дела.

— Ja, но твоя Liebling[21]… — он поспешно поправился: — твоя невеста…

Кулак Максима с силой обрушился на стол.

— Проклятие, я человек долга, и меня страшно огорчает, что мои слуги похитили не ту женщину, что Арабелла осталась со своим мужем и что вместо нее сюда привезли ее кузину!

Взбешенный собственными словами, Максим не услышал, как фон Райан, не решившись заговорить вслух, одними губами переспросил:

— Не ту?

Глаза капитана расширились, и он, тяжело откинувшись на спинку стула, с отвисшей челюстью наблюдал за тем, как его друг все больше распалялся.

— О, бедная Арабелла, хрупкая и нежная, осталась там и вынуждена выполнять приказы своего помешавшегося от алчности отца. Ее против воли выдали замуж и заставили лечь под этого похотливого тупоголового болвана… а я, даже не подозревая об ошибке, бежал наверх, горя желанием увидеть свою нареченную, — и наткнулся на эту ведьму, готовую выпить мою кровь и растерзать в клочья. Ядовитая змея! От нее не дождешься доброго слова, она жалит меня на каждом шагу!

Фон Райан замер. Лицо его покраснело, и он изо всех сил, плотно сжав губы, пытался сдержать хохот. При этом его живот непрестанно дергался. Эта суровая борьба ускользнула от внимания Максима, который еще раз с силой стукнул кулаком по столу и устремил на своего собеседника гневный, ненавидящий взгляд. Тот резко опустил голову и схватил салфетку, чтобы утереть текущие по щекам слезы.

— Я всеми правдами пытался убедить этого недомерка, что ради ее же безопасности не могу отправить ее домой по штормовому морю, но она решила загонять мне шипы под ногти до тех пор, пока я не раскалюсь добела и не выкину ее. Она хочет добиться своей цели, не заботясь о том, что будет со мной. Ведь знает же, что мне не сносить головы, если я вернусь.

Фон Райан приник к кружке, и только это помогло ему справиться с душившим его смехом. Максим тоже немного успокоился и, последовав примеру своего приятеля, выпил бренди.

— Уф! — Фон Райан опять был готов расхохотаться во все горло, однако сдержался и медленно опустил кружку на стол. Он тщательно следил, чтобы его лицо сохраняло серьезное выражение. — Да, ты ф тяжелом положении, Максим. Но расскажи, что представляет собой та, которую ты привез. Кто она? Наверняка какая-нибудь красивая и добрая…

— Красивая? — взметнулся Максим. — Добрая? Да даже голодный волк менее страшен, чем она. Поверь мне, если тебя заботит твоя шкура, приближайся к ней только с кинжалом на изготовку и со щитом.

Он опять отпил из кружки. Его настроение постепенно улучшилось, и он ощутил, что здорово проголодался. Схватив кусок мяса, Максим впился в него зубами и только тогда заметил вопросительный взгляд капитана, устремленный на него.

— Ее зовут Илис Редборн. — Взмахнув мясом в подтверждение своих слов, он опять поднес его ко рту. — Родственница Стэмфордов. Должно быть, Арабелла по какой-то причине вышла из своей комнаты, а эта идиотка в тот момент оказалась там. И мои ребята, не знавшие ни одну из них в лицо, накинули ей на голову мешок и привезли сюда. А что бы ты сделал с этой девчонкой, Николас? Она доводит меня до исступления. Я был бы счастлив избавиться от нее, но стоит мне появиться в Англии, как меня тут же схватят и отделят голову от туловища.

Николас пожал плечами:

— Если ты, мой друг, дорожишь своей головой, ответ фыглядит довольно просто. Тебе придется некоторое фремя терпеть ее присутствие. Но скажи мне, Максим… — У него не было сил сдержать свой пыл, когда разговор перешел на предмет его «первой страсти». — Так как ты не испытываешь никакой привязанности к этой… гм… девушке, то, фозможпо, будешь не против, если она будет проводить фремя в обществе… э-э… гм… как фы, англичане, говорите… поклонника?

— Что ты несешь, Николас? — Максим выпрямился и ошарашенно взглянул на приятеля, решив, что тот помешался. Хотя кто он такой, чтобы указывать, кого тому любить? — Ты хочешь ухаживать за такой, как она?

В ответ на презрительную гримасу Максима Николас пожал плечами и, склонив набок голову, усмехнулся:

— Эта дама показалась мне… — Он повертел кружку. — Неж… э-э… я имею ф фиду… очень красивой. Она, несомненно, обладает твердым характером… и определенным изяществом. Покорить ее — это настоящий фызов для мужчины с опытом и терпением.

Максим хмыкнул:

— Я не против. Это не моя забота. Если она примет тебя, я буду только счастлив. Может, тогда она перестанет мстить мне. Могу только пожелать тебе удачи. Если ты найдешь к ней подход — значит, тебе повезло.

— Прекрасно. — Фон Райан негромко рассмеялся. Он откинулся на спинку и, подцепив ножом маринованную сливу, принялся жевать. — Ты фозвращаешься сегодня вечером?

Максим взглянул на входную дверь. Ветер, завывавший снаружи, и снег, кружащийся подобно юродивому, не вдохновляли на дальнюю дорогу, однако у него не было выбора.

— Мне некуда деваться, — вздохнул он, — в противном случае она измордует эту парочку идиотов.

Фон Райан взял печеное яблоко, счистил кожуру и осторожными движениями разрезал сочную, сладкую мякоть.

— Здесь еще столько вкусных блюд, мой друг, а тебе надо получше подготовиться к своему путешествию. Будь моим гостем. — Он подвинул к себе блюдо с жареным утенком и в предвкушении потер руки. — Клянусь, — рассмеялся он, — твой рассказ фозбудил фо мне фолчий аппетит.

Некоторое время они ели молча, наслаждаясь мастерством повара. Когда Максим насытился, он отпил бренди и отодвинул тарелку с тонко нарезанным мясом.

— Больше не могу. Не лезет. Я засну в седле — даже холод не помешает.

Капитан жестом попросил Максима задержаться.

— Ты оказал мне честь быть моим гостем. — Он проглотил еще один кусок утенка и запил его вином. — И теперь я прошу тебя о еще одном одолжении. Когда ты увидишь эту девушку, Илис, сообщи ей о моем намерении заехать ф следующую пятницу, хорошо? Приблизительно ф полдень. Я, естественно, привезу с собой гостинцев. До меня доходили слухи, что у фас скудно с провизией.

Максим расхохотался и, поднявшись, хлопнул фон Райана по плечу.

— Боюсь, тебя ждет разочарование, но я рискну своей головой и постараюсь уговорить ее приготовиться к твоему визиту. — Он вытащил из кошелька мешочек с монетами. — Придется мне отдать тебе долг сейчас, а то ты можешь не пережить горя, когда она тебе откажет.

Николас бросил на него обиженный взгляд.

— Максим, ты лишаешь меня фозможности фыжать как можно больше процентов из твоих долгов. Теперь мне придется придумывать, куда поместить деньги, чтобы получить сумму, за которую я поручился.

— Не вижу никаких сложностей, — ответил Максим, отсчитывая деньги. — Теперь ты можешь вложить гораздо больше.

Фон Райан вздохнул:

— Да, никаких сложностей. Я могу запросто продать часть своей доли ф следующем рейсе одного капитана, Это, без сомнения, принесет ощутимую прибыль, зато не доставит такого удовольствия.

— Удовольствия? — удивился Максим, с любопытством посмотрев на приятеля. — Кто это там вкладывает в мое предприятие?

— Не обращай фнимания на мою болтовню, дружище, — рассмеялся Николас. — Не забудь о моей просьбе.

Когда Максим вернулся в замок, была почти полночь. Стояла полная тишина, нарушаемая громким храпом его верных слуг, расположившихся на тюфяках возле камина. Он осторожно прикрыл за собой вновь водворенную на петли дверь и двинулся вверх по лестнице. На площадке второго этажа он остановился, потом на цыпочках подкрался к комнате Илис и прислушался. Оттуда не доносилось ни звука. Снедаемый любопытством, он подергал за ручку и обнаружил, что дверь заперта изнутри. Максим в задумчивости наклонил голову. Именно этого он и ожидал: девчонка будет заботиться о своей безопасности до тех пор, пока он находится поблизости.

Максим вошел в свою комнату, которая встретила его уютным теплом от растопленного камина. Рядом был приготовлен довольно значительный запас дров, а над огнем висел котелок. Ведро было доверху наполнено свежей водой. Он был страшно изумлен, когда, подняв глаза, увидел, что дыра в крыше заделана: его люди наложили сверху дверь от конюшни и закрепили ее. Однако неровное пламя в камине свидетельствовало о том, что их работу нельзя было назвать совершенной. Возле огня сохли мокрые меховые одеяла, а на кровати лежал сухой матрац, набитый свежей соломой. Максим задумался о собственной безопасности и, развесив плащ и дублет перед камином, принялся исследовать, каких успехов добились его слуги в этой области. В косяк с внутренней стороны были вбиты огромные скобы, а рядом стоял толстенный брус. С печальной усмешкой он вставил брус в скобы и закрепил его клиньями. Понадобится мощнейший удар, чтобы выбить скобы из косяка, поэтому он может считать себя защищенным от нападок этой хрупкой девицы.

Удовлетворившись подобным выводом, он подвинул скамью поближе к камину и принялся неторопливо стягивать промокшие сапоги. Потом поставил их около огня и подбросил дров. Пламя весело накинулось на поленья, выбросив вверх целый сноп искр. Максим встал и прошелся по комнате, на ходу отстегивая брыжи от ворота рубашки. Его все еще мучило некоторое беспокойство, и он обследовал уборную и гардеробную, отметив про себя, что слуги перенесли сюда чемоданы и воспользовались вбитыми в стену гвоздями, чтобы развесить одежду. Больше ничто в комнате, казалось, не заслуживало его внимания.

Вернувшись к камину, Максим выставил локоть, желая опереться о стену, и был несказанно удивлен, когда деревянная панель немного подалась под его весом. Приоткрывшийся проем располагался за выступающим углом дымохода. Ощупав стену, Максим нашел небольшую задвижку из кованого железа. Отодвинув ее, он навалился всем телом, и дверь распахнулась, открыв крохотную, погруженную во мрак комнатку. Он схватил толстую свечу и зажег ее от огня в камине. Протиснувшись в расширившийся проем, он обнаружил, что находится в узком помещении, одна из стен которого была образована задней стеной камина. Дальше проход сужался, а в шаге от себя Максим увидел крутую каменную лестницу, ведущую вниз. Удостоверившись, что кинжал при нем, он решил удовлетворить свое любопытство и шагнул на первую ступеньку. Он был без сапог, поэтому двигался абсолютно бесшумно. Он спустился на целый этаж, когда лестница привела его в небольшой коридор. Справа камни кладки были теплыми — очевидно, с другой стороны находится камин — и нависали над деревянными панелями стены. Именно здесь и был единственный выход.

Максим обнаружил такую же, как наверху, задвижку. Дверь открылась от легкого толчка. Образовалась узкая щель, и Максим, сообразив, что стоит на пороге комнаты, которую занимает его пленница, Илис Редборн, смутился.

Огонь в ее камине почти погас, а сама девушка крепко спала, укрытая несколькими меховыми одеялами. Максим пошире открыл дверь и без единого шороха пересек комнату. Приподняв повыше свечу, он взглянул на Илис, чувствуя себя при этом так, словно ему удалось одержать хоть незначительную, но все же победу. Темные ресницы девушки бросали тень на белоснежные щеки, пухлые губы были приоткрыты, ее дыхание было ровным и спокойным. Густые волосы разметались по подушке. Одна ее рука была закинута за голову, а плечи — обнажены. Словно решив насладиться лакомым кусочком, Максим позволил себе взглянуть на ее упругие груди, манившие своей округлой формой.

«Да она женщина, а не ребенок».

Он наклонился, чтобы лучше рассмотреть девушку. Спящая, она казалась совершенно не опасной, а утонченные черты и нежная кожа придавали ей облик невинности.

«Возможно, — подумал Максим, — Николасу в отличие от меня удалось заметить в ней нечто большее».

Ее красота была необычной, более живой и яркой, чем мраморная прозрачность Арабеллы, образ которой ассоциировался со слоновой костью и тончайшим кружевом, в то время как Илис олицетворяла собой саму жизнь. Эти две женщины, обладавшие прекрасной внешностью, способной поразить воображение, как бы являлись противоположностью друг другу. Не вызывало сомнения, что они будут всегда выделяться из толпы.

Максим направился к камину, осторожно положил несколько поленьев на тлеющие угли и вышел, предварительно выдернув из косяка задвижку, запиравшую дверь девушки изнутри. Он посмеялся про себя, представив, что ждет завтра его верных помощников. Спустя несколько мгновений он уже был в своей спальне. Отыскав среди поленьев толстую щепку, он вставил ее в ушко щеколды, чтобы запереть дверь потайного хода. Завтра он спрячет эту щепку, чтобы никто ничего не заметил, — в его же интересах держать свое открытие в секрете.

Подкинув в камин еще немного дров, Максим разделся и забрался под меховые одеяла. Он мысленно вернулся к тому, что только что увидел, и на его губах появилась хитрая улыбка. Постепенно Морфей принял его в свои объятия, но теперь уже не Арабелла царила в его снах.