"Эль Корасон" - читать интересную книгу автора (Бенедиктов Кирилл)

12.

Башенка, построенная доном Луисом для своей жены, стояла в глубине сада, метрах в двухстах от западного флигеля. Была она двухцветной - от фундамента до уровня второго этажа шла кладка из дикого, камня, темно-красного, оттенка запекшейся крови, а выше начинался тот же белый песчаник, изрезанный причудливыми узорами в стиле мавританских памятников Андалусии.

Капитан взбежал на крыльцо, дернул язычок металлического звонка. Дверь распахнулась неожиданно быстро, словно хозяйка давно стояла за ней, поджидая гостей. Мария куталась в белую ажурную шаль, хотя в доме было совсем не холодно.

– Как хорошо, что вы пришли, Юрий…

Отступила в глубь темной залы, словно заманивая. Анненков невольно залюбовался ее точеной шеей.

– Мария, - позвал он, не двигаясь с места, - постойте! Она обернулась. Посмотрела выжидающе.

– Мы ищем преступника, Мария, человека, убившего слугу-индейца и выкравшего El Corazon. Убийца может прятаться где угодно. Мне бы не хотелось, чтобы вы подвергали себя опасности, поэтому давайте сделаем так: я пойду первым, а вы будете держаться за моей спиной.

По губам Марии скользнула неуверенная улыбка.

– Вы шутите, Юрий? Убийца - здесь? Но я все утро не покидала башню, если бы сюда зашел кто-то посторонний, я уж, наверное, заметила бы.

Анненков пожал плечами и вытащил из кобуры кольт.

– Он не станет расхаживать по дому открыто. Он прячется, как тать в ночи, но если мы внезапно наткнемся на его убежище, может и напасть. Поэтому слушайте меня и будьте умницей - держитесь за моей спиной.

К его удивлению, Мария не стала спорить. Просто отошла в сторону, предоставив ему возможность идти вперед, размахивать своим кольтом, играть в героя. Анненков немедленно почувствовал себя идиотом.

– Башня в три этажа, - сказала Мария. - Внизу только этот холл и котельная, но она закрыта, а ключ у Ника. На верхних этажах по две комнаты. Прятаться тут особенно негде, разве что на чердаке.

– На чердаке? - быстро переспросил Анненков. - Вы туда поднимались?

– Сегодня? - удивилась сеньора де Легисамо. - Нет, конечно. Что мне там делать?

– Вот с него и начнем. Впрочем, если хотите, можете остаться здесь, внизу.

– Нет уж, Юрий. Это все, конечно, полная чушь, и никого вы там не найдете, но я вас одного не брошу. А вдруг вы споткнетесь в темноте?

Мария оказалась права. Осмотр чердака ничего не дал. Это было довольно просторное помещение, освещаемое двумя маленькими треугольными оконцами. И капитан с трудом мог представить, чтобы в крохотную треугольную дырку сумел пролезть кто-нибудь крупнее двенадцатилетнего подростка.

Поиск в комнатах также не принес никакого результата. Анненкову удалось осмотреть три комнаты из четырех, в последнюю Маша его самым решительным образом не пустила. «Это моя спальня, - очаровательно потупив глазки, объяснила она. - Прошу вас, капитан, будьте джентльменом! К тому же, я там сегодня ночевала, и уверяю вас: под кроватью у меня никто не прячется».

– Хотите выпить, Юрий? - Мария, казалось, пыталась загладить свою несговорчивость. - У меня здесь неплохой бар.

– Что ж, время почти два, можно и позволить себе. Неплохой бар, говорите? Хм, действительно…

– Сама я, разумеется, почти не пью, - застенчиво улыбнулась Мария. - Но на всякий случай держу… для гостей.

«Ага, - подумал капитан, - Похоже, я догадываюсь, для каких гостей!» Вслух он сказал:

– Полагаю, если мы с вами выпьем по стаканчику виски с содовой, большого греха не будет. Честно говоря, устал я за сегодняшнюю ночь, как собака, извините за грубость…

– Извиню, - засмеялась Мария. - Но только если вы немедленно спрячете куда-нибудь ваш ужасный револьвер, он меня пугает… Вот вам ваш виски с содовой, пейте и отдыхайте. А я, если хотите, развлеку вас какой-нибудь пустой болтовней.

– Очень хочу, - серьезно ответил Анненков. - Только вместо болтовни я предпочел бы услышать вашу историю. Как вы, русская девушка, оказались в этих забытых Богом краях? Меня и самого изрядно помотало по свету, но я бродяга по натуре. К тому же все, что я любил, осталось в России, а значит - безвозвратно погибло…

Звякнули в бокале кубики льда.

– Тогда вы знаете, каково это - потерять все, - вздохнула Мария. - Моя мать была богатой наследницей, очень богатой. Дед, которого я никогда не видела, сделал состояние на поставках для армии во время турецкой войны. У него был огромный особняк в Петербурге, вилла в Крыму, земли в Херсонской губернии… Для меня сейчас это просто экзотические названия, а ведь я могла бы там жить! Жить и чувствовать себя полновластной хозяйкой!

– Ну, не знаю, - задумчиво проговорил Анненков. - По мне, так и здешние места очень даже ничего. Что вам мешает чувствовать себя хозяйкой «Холодной горы»?

Губы Марии изогнулись в презрительной усмешке.

– Этого клочка земли?.. Да и потом, дорогой Юрий, я ведь здесь не совсем хозяйка.

– А кто же?

Мария не ответила - может быть, просто не услышала вопроса. Взгляд ее затуманился, будто она смотрела куда-то далеко-далеко с вершины своей башни.

– Говорили, что отец женился на моей матери из-за денег. Чепуха! Она была невозможно, невероятно красива - я только ее бледная тень. А отец, блестящий молодой дипломат, происходил из старого, благородного, но совершенно обнищавшего рода. Ради него она отвергла многих состоятельных женихов. Понятно, им завидовали, конечно, люди в злобе своей твердили, что моего отца понять нетрудно, но то, что заставило мою мать связаться с такой голытьбой, навеки останется загадкой. А у них просто была любовь, огромная, чистая любовь… Сплетни безумно огорчали отца, и он стал добиваться назначения в какую-нибудь далекую страну. В результате его направили в российское консульство в Бразилии, и мама, конечно же, поехала вместе с ним. Я была совсем еще маленькой, мне смутно помнится, как мы плыли на огромном белом пароходе через безбрежный, страшный океан… Потом мы несколько лет жили в Рио-де-Жанейро, и это были лучшие годы моей жизни. Дед присылал нам деньги, много, очень много денег, но даже и без них жалованья консула Российской Империи вполне хватало, чтобы жить на широкую ногу… и вдруг случился этот ужасный переворот. Отец потом очень злился на деда, потому что тот так и не поверил, что большевики - это надолго, и не стал переводить деньги за границу. А когда понял, что ошибся, было уже поздно. Они все конфисковали. Дед умер от удара зимой восемнадцатого года, не в силах пережить этот кошмар. Отец получил от большевиков предложение представлять в Бразилии их ужасную Совдепию, но, конечно, отказался. Для нас начались тяжелые годы, годы скитаний, годы нищеты… Впрочем, что я вам рассказываю, вы наверняка знакомы с такой жизнью лучше меня. Но отец сделал все, чтобы спасти нас. Он работал, не покладая рук, спал по четыре часа в сутки, использовал все свои блестящие способности и в конце концов добился многого. Бедная мама, к сожалению, не выдержала испытаний. Пять лет назад она скончалась от мозговой лихорадки. Для отца это был тяжелый удар…

Она вытащила из ридикюля белоснежный батистовый платочек и быстрым аккуратным движением промокнула уголки глаз. Потом схватила стакан и решительно отхлебнула.

– А потом к нам в Баию приехал дон Луис…

Дом семьи Мендоза по праву считался самым роскошным в Баие, и сегодняшний прием должен был продемонстрировать всем, что табачные короли Бразилии, невзирая на страшный кризис, поразивший мир после «черной пятницы» на Уолл-стрит, по-прежнему крепко стоят на ногах. Белый зал, где ломились от яств длинные столы, освещался двенадцатью выписанными из Франции люстрами, каждая из которых представляла собой уменьшенную копию знаменитой люстры из парижской Grand Opera. Вдоль стен замерли тридцать лакеев, готовых по первому знаку прийти на помощь любому гостю. Посреди всей этой роскоши Маша чувствовала себя очень скованно.

– Не робей, Мари, - тихонько прошептал ей на ушко папенька.

– Ты должна произвести впечатление. А будешь стоять в уголке и трястись, как заячий хвостик, никто на тебя и не посмотрит.

«Ну и слава Богу», - подумала Машенька, и тут же устыдилась: как она может так думать, как смеет так подводить папеньку? Ведь он так заботится о ней, он столько денег потратил на ее праздничное платье, на ее украшения, на модистку и парикмахера… «Это твой первый бал,

– сказал папенька, - и ты должна быть на нем лучшей. Ты очень красива, доченька, почти как мама (тут его голос на мгновенье прервался), но сегодня ты должна быть ВЕЛИКОЛЕПНА. Понимаешь меня, Мари?»

Машенька понимала. Папеньке удалось невозможное: старый Педру Альвареш возвысил его, сделал первым управляющим-непортугальцем в истории семьи, нарушив все существующие традиции. Но положение папеньки оставалось шатким - завистников в Бразилии было не меньше, чем в далекой снежной России, и он ужасно боялся вновь потерять все. Некоторое время папенька не без успеха играл на бирже, но кризис, потрясший мировую экономику, уничтожил все его капиталы. С тех пор он лелеял мечту выдать Машеньку за богача. Желательно за кого-нибудь из клана Мендоза. И когда Педру Альвареш объявил, что устраивает самый пышный прием в двадцатом столетии, папенька решил использовать свой шанс и разорился на платье, прическу и модистку.

Вот только Машенька самым позорным образом трусила и мешала осуществлению далеко идущих папенькиных планов.

– Иди, - незаметно подтолкнул ее папенька. - Вон там, видишь, собрались девушки? Твоя подружка Розалинда с ними, подойди и заговори с ней. А там, глядишь, молодые люди наконец наберутся смелости и пригласят вас на танец.

И Машенька пошла. Ей казалось, все на нее смотрят, и она так переживала, что поскользнулась на натертом воском паркетном полу и полетела носом вниз, судорожно пытаясь ухватиться за воздух. Но не упала - кто-то аккуратно поддержал ее за туго стянутую корсетом талию.

– Осторожнее, сеньорита! Я не знаю, куда вы торопитесь, но вряд ли это место находится под паркетом.

Машенька подняла глаза, в которых уже начинала скапливаться предательская влага. Перед ней стоял невысокий, начинающий лысеть мужчина лет сорока, немного похожий на римского патриция с рисунков Карлетти. В глазах мужчины бегали веселые искорки, и Машенька, разумеется, тут же решила, что он смеется над нею.

– Я благодарна вам, сеньор, за помощь, однако если бы вы убрали свою руку с моей… с моего платья, было бы куда лучше.

Мужчина немедленно исполнил ее просьбу и вежливо поклонился.

– Луис де Легисамо, к вашим услугам, сеньорита.

«Испанец, - подумала Машенька. - Говорят, они все такие жестокие. Не то что добряки-португальцы».

– Могу ли я просить вас оказать мне честь и составить пару в следующем танце? - снова блеснул глазами испанец.

Машенька гордо вскинула голову.

– Сожалею, сеньор, но следующий танец уже обещан, - это была беспардонная ложь, разумеется, но слова сами срывались у Машеньки с языка. - Позвольте пройти!

– Будьте же милосердны, - взмолился де Легисамо, изящно отступая в сторону. - Подарите мне танец после того, который вы так опрометчиво пообещали!

– Я подумаю, сеньор, - сказала Машенька, чувствуя себя настоящей королевой. - Возможно, я потанцую с вами.

И поплыла к Розалинде и ее подругам, уже ни капельки не беспокоясь о том, смотрит ли на нее старый Педру Альвареш.

Вышло все чрезвычайно удачно. Машенька два раза протанцевала с какими-то мелкими клерками и дождалась-таки своего испанца. Музыканты как раз заиграли аргентинское танго, совсем недавно получившее статус приличного танца, и де Легисамо закружил ее так, что Машенька даже забыла, ради чего она, собственно, явилась на бал.

– Я ослеплен вашей красотой, - шепнул ей Луис, когда она, переводя дыхание, приходила в себя после танго. - Ничего подобного я никогда не видел. Еще один танец, умоляю!

После третьего танца Машенька отчетливо почувствовала, что их пара становится предметом всеобщего внимания. Розалинда и ее подруги бросали на нее косые взгляды, папенька, обсуждавший с другими управляющими свои скучные дела, смотрел недоуменно, седые брови Педру Альвареша сердито наползали на переносицу. Но ей уже было все равно. К концу бала Машенька влюбилась. Ну, может быть, не совсем влюбилась, но увлеклась несомненно.

В следующее воскресенье де Легисамо нанес им визит. Позже Машенька узнала, что перед этим Луис пригласил папеньку в самый дорогой ресторан Баии, где между коньяком и десертом папенька выторговал себе недурное вспомоществование в виде ежеквартальных отчислений с продаж хлопка де Легисамо на бразильском рынке. Когда Машенька выяснила все эти подробности - не сразу, далеко не сразу! - ей стало ужасно неприятно. Показалось, что ее продавали и покупали, словно племенную кобылу. Возможно, это и стало первой трещинкой в их с Луисом отношениях - парадоксальным образом раздражение, поднявшееся у нее в душе, обратилось не на папеньку, который, собственно, и начал этот позорный торг, а на мужа, хотя понятно было, что влюбленный де Легисамо меньше всего думал о том, как бы не прогадать.

Может быть, думая о сделке, которую Луис заключил с ее отцом, Машенька просто не могла отделаться от мысли, что для ее мужа такие договоренности не внове. Ведь двадцать лет назад он пообещал отдать старому Мигелю Эспиноса величайшее сокровище своего рода в обмен на руку и сердце его дочери Глории.

– Одну минуту, - прервал Машеньку капитан. - Откуда вам стало известно о Глории? Ведь муж не делился с вами такими подробностями, верно?

Машенька отвела взгляд.

– Миранда мне рассказала. Я после этого так долго плакала! Ужасно жалко эту Глорию, но и меня ведь тоже жалко… Знаете, у меня такое чувство, что он до сих пор любит свою мертвую невесту, а я ему понравилась только потому, что чем-то ее напоминаю…

– Вы ничуть не напоминаете Глорию, - мягко возразил Анненков. - Я видел ее портрет у Луиса Ивановича в кабинете. Ничего общего. Если уж кто-то и похож на нее, так это Миранда.

Машенька сердито фыркнула.

– Миранда! Вот уж кто хорошо его понимает. Двоюродная сестра… Если б Луис не был ее кузеном, она уже давно бы меня со свету сжила. Верите?

– С пониманием, - кивнул Анненков. - Значит, вы здесь глубоко несчастны?

Машенька немедленно зарделась.

– Ну, не то чтобы совсем… Просто мне очень не хватает участия, ласки, любви… вы мужчина, потому не поймете. Вы можете жить хоть на необитаемом острове, и если у вас будет сеть, чтобы ловить рыбу, и печка, чтобы ее коптить, вы будете счастливы. А женщинам нужно куда больше… мы без этого не можем существовать…

– И все это вы получили здесь, в «Холодной горе», - утвердительно проговорил капитан. - Однако без участия вашего мужа.

Глаза сеньоры де Легисамо превратились в две колючие ледышки.

– Вам обязательно говорить гадости?

– Я всего лишь называю вещи своими именами, - поклонился Анненков. - Если вас это задевает, я готов принести свои извинения. Но я веду расследование и вынужден обходиться без светских условностей.

– Да, это ужасно, - сокрушенно вздохнула Машенька. - Сердечко пропало… Я всегда так называла его - сердечко. Луис так им дорожил, так дорожил…

– Если хотите, чтобы я нашел это «сердечко», отвечайте на вопросы, - посоветовал капитан. - Меня можно не стесняться, я здесь человек новый и вряд ли задержусь надолго… Итак, вы пытались намекнуть на то, что в поместье нашелся некто, заменивший внезапно охладевшего к вам мужа, так?

– Ну, допустим… но вы же не скажете об этом Луису? Анненков глубоко вздохнул. Когда он наконец смог ответить, голос его звучал спокойно и ровно, как обычно:

– Моя задача - отыскать пропавшую драгоценность. Если ради этого придется вытащить из пекла чертову бабушку - я это сделаю. Если для того, чтобы вернуть El Corazon, придется рассказать вашему мужу о вашей измене, я это сделаю. Другое дело, что я считаю подобный вариант весьма маловероятным. Вас это устроит?

– Что ж, - Маша пожала худенькими плечами, - по крайней мере, честно. Да, Юрий Всеволодович, я действительно нашла здесь одного человека… впрочем, что значит: «нашла»? Я его и не искала вовсе. Это была встреча, вы понимаете, что это такое?

– Смею надеяться. И как долго продолжается весь этот треугольник? Пожалуйста, не лгите.

– С прошлого года. Луис, конечно же, кое о чем догадывается, но Миранда не дает ему скучать.

– И все-таки еще один вопрос я обязан вам задать. Постарайтесь ответить на него честно.

– Постараюсь, - с вызовом откликнулась Машенька. - Спрашивайте, господин сыщик!

– Почему вы так спокойно отнеслись к тому, что вашего мужа взяла в оборот Миранда?

На мгновение Машенька растерялась. Взглянула испуганным зайчонком, но быстро справилась с нахлынувшими эмоциями.

– А что я могла сделать? Она в «Холодной горе» не чужая, ее здесь все с детства знают и любят, а я выскочка, да к тому же иностранка. Ко мне тут не очень хорошо относятся… Мне даже казалось, что меня извести хотят… ну, убить. Там, в старом доме, так жутко, особенно по ночам… Я поэтому и попросила Луиса, чтобы для меня построили эту башенку.

– Это произошло до того, как у вас начались отношения с Николаем Александровичем?

Машенька сокрушенно вздохнула.

– Ну вот! А сами говорили, что не будете больше об этом спрашивать… Если вы хотите выведать, не для того ли я выпросила у мужа башенку, чтобы спокойно встречаться с Ником, то нет, не для того. Башню построили два года назад, через год после моего приезда в поместье. Можете спросить у Луиса, он помнит, какие у меня случались ночные кошмары, когда я ночевала в старом доме.

– Что за кошмары? - деловито поинтересовался Анненков. Маша передернула плечами.

– Ну, всякие… Огромные длинные коридоры, и топот за спиной - кто-то за мной гонится, но обернуться и посмотреть нельзя, иначе смерть… Зеркала, затягивающие, как омут… Огромные змеи, выползающие из-под старых кроватей… Туман, в котором шевелятся какие-то исполинские, ужасные тени…

– Очень интересно, - вежливо сказал капитан. - А здесь, в башенке, кошмары, стало быть, прекратились?

Машенька недоуменно кивнула - она как будто и сама была поражена таким результатом.

– Да, сразу же. Иногда я стелю себе кровать прямо на крыше, под плотным пологом, чтобы насекомые не налетали со всей долины на свет…

– А доступ в башенку есть только у тех, кто владеет ключами, не так ли?

– У меня, у Хуаниты - это служанка. И у дона Луиса. Но он сюда уже очень давно не заходит…

– Вы забыли Николая Александровича, - подсказал Анненков.

– Ну да. В общем, четыре человека. А почему вас это интересует?

Капитан пожал плечами.

– Потому что тот, кто похитил сокровище и убил индейца-официанта, возможно, попытается добраться до вас.

Сеньора де Легисамо побледнела. Анненков отметил про себя, что она вообще очень легко переходила из крайности в крайность - словно где-то внутри у нее было спрятано реле, мгновенно переключавшее эмоции.

– Зачем?

– Ну, хотя бы затем, что в поместье было два кристалла в форме сердца, верно? И один из них, изготовленный столичным ювелиром Лазарсоном, должен находиться у вас.

На этот раз Машенька даже не вздрогнула.

– А, эта подделка? И вы всерьез полагаете, что кто-то на нее польстится?

– Для начала мне не мешало бы на нее посмотреть, - заметил Анненков. - К тому же я ведь так и не сподобился увидеть настоящий El Corazon. Надо хотя бы на копию взглянуть.

– Что ж, - Машенька гордо вытянула шею и стала похожа на балерину, танцующую Маленького Лебедя. - Извольте. Я покажу вам…

Она поднялась с кресла, прошла мимо капитана, обдав его едва уловимым запахом цветочных духов, и скрылась в дальней комнате.

– Милая Маша, - крикнул капитан ей вдогонку. - Я совершенно не собирался вас обижать…

Из комнаты донесся резкий деревянный стук - видимо, Машенька дернула на себя ящик шкафа. Загремело что-то тяжелое.

– Где же эта стекляшка? - приговаривала сквозь сжатые зубы сеньора де Легисамо. - Я же точно помню, что она была в этой шкатулке… неужели… нет, неужели…

Прошло пять минут. В комнате по-прежнему стучали, швырялись вещами и ругались сквозь зубы. Наконец возня прекратилась и на пороге возникла Машенька - очень растерянная. В руках у нее был пустой деревянный футляр.

– Юрий Всеволодович, - с трудом произнесла она, не решаясь сделать шаг по направлению к Анненкову. - Юрий Всеволодович, кто-то украл ее… мою копию…

Капитан подошел к ней, мягко вынул из безвольной руки футляр, потом, деликатно подталкивая, усадил в кресло. Налил в стакан на два пальца виски.

– Пейте, - приказал он. - И постарайтесь взять себя в руки. Самое страшное вам уже не грозит.

Зубы Машеньки стукнули о край стакана.

– Что? - робко спросила она, глядя на капитана снизу вверх испуганным котенком. - Самое страшное?

– Убийца действительно был здесь, - успокоил ее Анненков. - И оставил вас в живых.